Камкурт. Хроники Тай-Шин

ДВА ШАМАНА. Знаки Земли Семинский перевал

Автомобиль остановился на пыльной обочине Чуйского тракта. Два человека, одетые в зеленые ветровки и темные брюки, покинули нагретый салон и теперь стояли около машины, глядя на кедровый лес, покрывающий холмы Семинского перевала. Один из них, невысокого роста алтаец, возраст которого трудно было определить, кивнул головой в сторону кедрача.

— Он находится где-то здесь…

Второй, молодой, высокого роста мужчина с пронзительным взглядом карих глаз, повернулся на своего попутчика со странным именем Аксумаи. Это его Проводник, один из тайшинов, лесных воинов-охотников, причисляющих себя к Клану Волка, древнему роду, испокон веков обитающему на священных землях Алтая.

— Как мы его найдем?

— Не знаю.

— Сколько времени это займет?

Аксумаи смотрит на молодого спутника с улыбкой.

— Адучи, ты вернулся сюда спустя столетия…

Легкий ветер сорвался с верхушек ближайших кедров, растущих ближе остальных к покрытой асфальтом автостраде, и коснулся людей своим легким дыханием.

— Я хотел спросить, мы оставим автомобиль здесь, прямо на дороге? Или загоним его куда-нибудь в кусты?

Аксумаи, нахмурив брови, смотрит нам него. Адучи улыбается. Он знает манеру своего Проводника. Он видит, что несмотря на серьезный вид, алтаец еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.

— Делай с этим железным монстром все что угодно. Это же твой автомобиль…

Аксумаи делает шаг вперед и спускается с откоса, продолжая, не оборачиваясь, идти дальше. Адучи задумчиво посмотрел на машину. Отогнать ее куда-нибудь уже не было времени — тайшин не будет ждать его ни секунды. Оставить ее здесь было немыслимо — на автостраде покинутый автомобиль недолго будет оставаться в неприкосновенности. Адучи растерянно посмотрел вслед тайшину, и тот, словно почувствовав этот взгляд, обернулся и, махнув рукой, крикнул:

— Да оставь ты ее. Возможно, она тебе больше не понадобиться.

Сразу вслед за этим жестким советом последовал знакомый хриплый смех. Аксумаи как всегда ломал стереотипы обладания в привычном для тайшинов издевательском стиле — они делали все легко и просто, с изрядной долей юмора и иронии. Однако, непривычное еще к подобной стилистике поведения сознание, либо начинало негодовать, либо просто выбиралось из-под обломков разрушенных стереотипов на свободу. С Аксумаи первый вариант был изначально обречен на провал. Стоило Коврову задержаться хотя бы на минуту, погрязнув в привычной жалости к самому себе, тайшин просто ушел бы в лес, где найти его было уже просто невозможно. Поэтому на выбор реакции времени уже не осталось. Адучи заглянул в салон автомобиля и, взяв из бардачка нож в кожаном чехле, захлопнул все двери, бережно погладив пыльный кузов машины на прощание. Спустя мгновение он бежал со всех ног за Проводником, который уже входил в изумрудное царство кедрового леса.

Они опустились на колени в зеленую траву, остановившись на невидимой границе, за которой начиналась загадочная территория лесных духов. Адучи заткнул нож за пояс ветровки, но так, чтобы рукоять была доступна в случае любой непредвиденной ситуации. Аксумаи говорил ему, что это традиция древних охотников, которые использовали для охоты либо лук и стрелы, либо короткие клинки. Поэтому обучение в тайге неизменно проходило налегке, когда тайшины уходили в лес на несколько дней. Вот и сейчас они взяли с собой лишь остроотточенные ножи. Ничего лишнего.

Аксумаи сорвал несколько травинок и, тщательно перетерев их в ладонях, растер получившейся кашицей лицо несколькими пересекающимися линиями, отчего сразу стал похож на лешего. Эта маска и была предназначена для того, чтобы превратиться в лесного духа — Кочойда. Аксумаи сказал, что только так можно войти в особую сферу лесной жизни. Сферу, которую охраняли невидимые лесные старожилы и в которую не впускались посторонние, особенно если это были люди, живущие в пыльном и суетливом городе.

Адучи последовал его примеру, через несколько минут тоже став странным существом, которое уже нельзя было назвать человеком, но и к миру духов оно еще не принадлежало. Кочойда. Оборотень. Тайшин.

Они посмотрели друг на друга и, накинув на головы капюшоны зеленых ветровок, сложили определенным образом руки. Для того чтобы войти в лес, необходимо было уважительно попросить разрешения у Хозяина Леса. Без этого, подобные походы могли закончиться для входящего непредсказуемо. На фоне тихого шепота теплого ветерка чуть слышно зазвучали голоса двух оборотней, пришедших сюда в гости, и в то же время, вернувшихся домой.

Они пробродили по таежным холмам весь день. Солнце уже клонилось к горизонту. Адучи удивленно оглядел окружающий ландшафт. Они прошли никак не меньше сорока километров, но ему показалось, что на самом деле они по-прежнему находились недалеко от дороги. Он посмотрел на Аксумаи, который невозмутимо шел рядом с ним. Тайшин сразу прочитал его мысли и негромко проговорил:

— Неважно то, сколько ты прошел и куда вышел. Важно, в каком настроении ты это делаешь.

— Я думал…

— Неважно, что ты думаешь. Важно, как ты это делаешь.

— А как я это делаю?

Разлинованное зеленью лицо Аксумаи расплылось в улыбке.

— Очень громко. И много. Ты думаешь, что думать — это ни к чему не обязывающий пустяк? — он надул щеки, отчего стал похож на забавного персонажа из лесных мифов, — Если бы ты не тратил Силу на вздорные мысли, то давно уже нашел бы его…

— Кого? — осторожно спросил Адучи, который так до сих пор и не понял, что же они искали в этом густом кедраче. Местом Силы могло оказаться все что угодно. Аксумаи тихо захихикал, оставляя этот вопрос без комментариев.

Они развели костер на небольшой поляне, окруженной со всех сторон густыми деревьями. Сев на безопасном расстоянии от огня, спиной к обжигающему пламени. Обычно это время Аксумаи использовал, чтобы рассказать Адучи что-нибудь интересное из древних мифов или преданий. Вот и сейчас, Проводник глубоко втянул в себя воздух, словно привлекая к себе внимание молодого тайшина.

— У нас есть еще время, поэтому я хочу поговорить с тобой о твоих мыслях. Ты готов?

Адучи кивнул не задумываясь. Аксумаи тихонько усмехнулся.

— Ты знаешь, что означает слово «Кангый»? — он обвел руками окружающие сумерки, склеивающие высокие кедры вокруг в одну объемную композицию.

— Это Лес?

— Лес. Но и не только, — Аксумаи показывает рукой на звездное небо в вышине.

— Это космос?

— Да. Космос. Но и не только, — темное лицо под капюшоном невозможно разглядеть.

— Это Бог?

— Кангый — это Высший Дух, который больше чем любой из богов. Кангый — это Сила, которая пронизывает все. Он необъятен, непознаваем, единый и всеобъемлющий. Он живой, он все видит и слышит, знает и чувствует. Кангый — это… — Аксумаи сделал несколько нелепых движений, обозначающих мучительные попытки подобрать название тому, что невозможно облечь в слова. Адучи кивнул, стараясь прекратить эти безуспешные попытки.

— Я понял.

Даже в темноте было видно, как вытянулось выкрашенное травяной краской лицо Аксумаи.

— Ты?! Понял?! — казалось, тайшин увидел перед собой воплощение одного из высших божеств, — ты понял кто такой Кангый?? — он упал на колени и смиренно склонил голову в капюшоне перед молодым тайшином. Адучи улыбнулся.

— Ну, я не это хотел сказать…

Аксумаи облегченно вздохнул и вернулся на свое место.

— Ух, что же это ты делаешь со мной? Вот в этом твоя основная проблема — ты тратишь свои силы на то, чего на самом деле не хочешь. Ну да ладно, не будем отвлекаться на твою глупость. Постарайся только впредь не пугать старика подобными заявлениями.

Он повернулся к костру и подбросил в него несколько толстых палок.

— Кангый является источником всех энергий. Звезды и планеты созданы и пронизаны этими энергиями. Они имеют множественные проявления. На нашей планете они представлены в виде земных и космических энергий. Эне-кин и Ада-кин. Среди людей, есть такие, которые не утратили своей связи с Природой. Они способны смутно ощущать некоторые из этих энергий. Есть и такие, чье сознание очищено от мути человеческих заблуждений. Таких людей называют «кеспокчи» и «ярлакчи» — ясновидящие. Они способны не только видеть эти энергии, но и вступать с ними в сознательный контакт. На планете есть места, где сила этих энергий имеет особую мощь. Такие места называются Местами Силы. На Алтае эти Места исполнены особого, сакрального значения. Недаром Алтай называют Хан-Алтай или Кан-Алтай — «родной Алтай», «Пуп Земли». Согласно древним преданиям, именно через Алтай, проходит невидимая ось, соединяющая Полярную звезду, Солнце и Землю. Именно на этой оси находятся Два Великих Созидателя — Кек Джайан и Ак Джайан, Синий и Белый Создатели, Космический Дух и Земной Дух. Именно они рождают жизнь на Земле. Теперь ты понимаешь, почему мистический знак Тай-Шин — это Два Волка, Кек Бюри и Ак Бюри? Синий и Белый Волк…

Костер трещит, словно напоминая о своем существовании. Тайшин бережно подбрасывает в объятия пламени еще несколько сухих поленьев.

— Но мы не будем отвлекаться. Давай говорить о мыслях. Как ты думаешь, мысли обладают силой?

Адучи задумался. Если он скажет что да, Аксумаи упрекнет его в безалаберном отношении к силе. Если скажет что нет, опять скажет не то, что хотел сказать… Аксумаи терпеливо наблюдал за этими раздумьями, наверняка читая все эти сомнения в мыслях своего попутчика.

— Ну ладно, не мучайся. Скажи, откуда исходит мышление?

Адучи хотел было показать рукой на голову, подразумевая в качестве источника мышления головной мозг, но опять усомнился. Слишком очевидно и, как всегда, достаточно шаблонно. Аксумаи усмехнулся.

— Не трать свою силу на поддержание своих сомнений и чувства собственной значимости. Просто скажи — «не знаю», — он наклонился чуть вперед, и доверительно сообщил, — я и сам толком не знаю. Уж слишком это сложно для нашего разума. Я могу лишь чувствовать. Получается что мысли очень тесно связаны с чувствами. А чувства живут здесь, — тайшин похлопал себя рукой по груди, — Поэтому, можно сказать, что чувства это ветер, который надувает паруса наших мыслей. А те, в свою очередь, направляют корабль нашего тела по безбрежному океану жизни.

Он замолчал, словно прислушиваясь к эху собственных слов.

— А что, неплохо сказал. Надо будет запомнить…

Адучи улыбнулся. Проводник был неисправим. Аксумаи опять тихо захихикал из темноты своей накидки. Но, уже через несколько секунд, его голос опять тихонько зазвучал на фоне потрескиваний сгорающей древесины.

— Как Алтай является средоточием Земной Силы, так и наше Сердце является центром нашей Силы. Ведь недаром говорят «чувствует сердцем», «сердце не обманешь», «сердце знает», «слушай свое сердце». На Алтае это называется «кегус» — «грудь», «сердце», «мудрость». Центр груди — это «кегус-чакыр» — «пустота сердца»…

Адучи сразу мысленно соотнес слово «чакыр» и знакомое слово «чакра». Аксумаи кивнул.

— Предки тайшинов именовали себя «Джаксин». Это слово тоже переводится как «Сердце наполненное Пустотой». Через Пустоту головы человек соединяется с Большой Пустотой, с Кангыем. Поэтому, тайшины считают, что Кангый разговаривает с тобой через Пустоту, потому что он сам является Пустотой, которая включает в себя все. Соответственно, через эту Пустоту, ты тоже можешь разговаривать с Кангыем…

Аксумаи замолчал, давая Адучи время, чтобы осмыслить услышанное. Через какое-то время он снова заговорил:

— В человеке обычно очень мало Пустоты. Что можно взять с собой туда, за грань видимого мира?

Адучи развел руками:

— Только Пустоту…

— Вот именно. Но вместо того, чтобы освобождать себя от всего лишнего, современный человек отягощает себя абсолютно ненужным грузом. Это же касается и мыслей. Непрестанная внутренняя болтовня добавляет в рюкзак за твой спиной дополнительный вес. Внутренняя тишина открывает тебе дорогу к Пустоте, в которой ты можешь найти «Джал» — «Ветер», Силу, которая управляет Вселенной.

Аксумаи кивнул головой в сторону, где по расчетам Адучи должен был проходить Чуйский тракт.

— Современные люди разучились думать. Их называют «куру башинг иштебейт» — «человек, у которого отсутствует пустота головы». Современные люди разучились чувствовать. Их называют «куру кексинг иштебейт» — «человек, у которого отсутствует пустота сердца». Поэтому, современному человеку все сложнее ощущать себя счастливым, ощущать себя связанным с Источником Всего Сущего.

Аксумаи пододвинулся поближе к Адучи, словно его последующие слова не должны были стать достоянием чужих ушей.

— Именно поэтому тайшины помимо Синего Круга, в котором они охраняли на протяжении столетий древнее Наследие Алтая, организовали Красный Круг — «Алаш». Тайшины Алаш стали жить среди людей, изучая перемены, происходящие в человеческом обществе. Но для того, чтобы не выделяться среди городских жителей, они стали практиковать искусство Оборотней, которое позволяло им на протяжении долгого времени сохранять свое присутствие среди людей в тайне. В основу своей деятельности Алаш положили древнюю алтайскую мудрость «АЛА», которая позволяла развивать гармонию жизни, очищать связующее человека звено с безграничным пространством Кангыя. Но…

Голос Аксумаи понизился до еле различимого шепота, и Адучи пришлось наклониться практически к самым губам Проводника.

— Проблема людей в том, что их сознание находится в плену. Это обстоятельство и определяет уровень зла в обществе. Это и вынуждает человека выбирать для себя тропы зла в этом мире. Но от этого плена есть избавление. Стоит достичь Пустоты, и оковы чужой воли осыпаются, словно пепел с огарка, бывшего некогда прочной древесиной

Адучи сделал движение рукой, словно желая задать вопрос.

— Но получается замкнутый круг: когда достигаешь Пустоты, оковы зла спадают. Но достичь Пустоты невозможно, потому что сознание людей скованно оковами зла. Где выход?

Аксумаи хмыкнул, явно довольный вопросом.

— Достичь Пустоты возможно, хотя и сложно. Это путь длинною в целую жизнь. И именно для этого и существует «АЛА». Она помогает людям начать этот путь. Но об этом мы поговорим попозже. Сейчас нам пора спать.

Адучи хотел было попросить Проводника не останавливаться на самом интересном, но он прекрасно знал, что тайшин делает все это не случайно. Они закутались в просторные ветровки и легли вдоль линии костра. Ночь тихо наблюдала за ними тысячами глаз с вышины, и лес тихонько шептал им что-то мохнатыми ветвями, будто желая своим гостям добрых сновидений.

Пробуждение. Но не резкое и внезапное, а мягкое и спокойное. Адучи открыл глаза. На первый взгляд все вокруг было без изменений: звезды высоко в небе, догорающий костер, спящий Аксумаи, окружавшая их со всех сторон ночь. Но это только на первый взгляд. Адучи чувствовал — что-то вокруг было не так. Что? Он тщетно пытался разглядеть в темноте источник своих сомнений.

«Куру кексинг иштебейт» — «человек, у которого отсутствует пустота сердца». Современные люди разучились чувствовать.

Он улыбнулся. Ну конечно, достаточно было прислушаться к своим чувствам, чтобы понять — он уже неоднократно испытывал эти ощущения. Он был в Сновидении. Один из его Наставников, Кадамай, обучал его этому Искусству. На протяжении нескольких лет Адучи пытался научиться осознанно управлять своими сновидениями. Когда они превратились из сновидений в Сновидения, он долго изучал причудливые миры за гранью бодрствующего сознания. Пока, наконец, не проснулся в реальности. Какого же было его удивление, когда он понял что находится в реальном времени, а его физическое тело при этом по-прежнему спит. Тайшины называли такие Сны — КЭРСО. Это был парадокс человеческого сознания — много лет учиться засыпать, для того чтобы, наконец, проснуться в настоящем. И самое интересное было в том, что основа искусства Сновидения заключалась в одном простейшем действии — умении понять во сне, что это сон. Достаточно было подумать во сне — это сон, и все, перед человеком раскрывались невероятные просторы иных миров. Вот и сейчас, можно было осмотреться и опять впасть в беспамятство, а можно было осознать — это сон! Адучи выбрал второе и, встал на ноги, еще раз осматривая место их ночлега. Вдруг в темноте среди кедровых стволов послышался шелест крыльев и утробный звук. Тайшин повернулся и сразу увидел его. Лесной гость, огромных размеров филин, сидел на низкой ветви ближайшего к костру дерева и смотрел на Кочойда. В Кэрсо такие знаки не бывают случайными. Подобный пришелец в осознанном Сновидении, явно обращающий на себя внимание сновидца, был либо Коур-ангом, Союзником, либо Проводником. У Адучи уже был Коур-анг Кэрсо — его верная собака Арчи. Поэтому филин предлагал ему совсем иную помощь. Птица моргнула и, расправив крылья, неслышно соскользнул с ветки. Адучи последовал за ней, во тьму леса, которая начала светиться мягким нежным светом, напоминающим призрачный свет далекой Луны. Сновидение начиналось.

Раздвинув руками ветви, тайшин оказался перед небольшой поляной, которая находилась от места их ночлега всего в нескольких минутах ходьбы. Они с Аксумаи проходили ее, но днем поляна была пуста. Ее покрывал густой ковер высокой травы, кустарника и чертополоха. Сейчас все пространство поляны занимал молитвенник, судя по внешнему виду, очень древний. Адучи с изумлением рассматривал старинное строение и ограду, заросшую серебристым мхом. Внутри огороженной территории стояли вкопанные в землю изваяния, древние идолы, вырезанные из дерева. Они словно охраняли это место от незваных чужаков. Филин, гулко ухнув, сел на ограду, будто приглашая тайшина войти. Сновидец вышел из укрытия кедровых ветвей и подошел ко входу в молитвенник, залитый светом звездного неба. В памяти сразу всплыли слова Аксумаи, сказанные им, когда они миновали эту поляну.

«Ты думаешь, что тайшины такие глупцы, чтобы оставлять следы своего пребывания в этом мире на всеобщем обозрении?». И тут же, сделав несколько шагов, он останавливается и, оборачиваясь на Коврова, улыбаясь, произносит:

«Ну не думаешь же ты, что тайшины такие глупцы, чтобы прятать их куда-то?».

Выходит, они спрятали одно из своих культовых мест, но в то же время, оставили у всех на виду. Молитвенник находился в этом мире, но был доступен только для измененного состояния сознания. Для сознания, занятого привычными проблемами, эта поляна будет лишь труднопроходимым местом, густо заросшим колючей травой и кустарником.

Адучи посмотрел на филина и молча кивнул ему, словно спрашивая, что делать дальше. Но птица сидела не шелохнувшись, будто превратившись в один из резных идолов. Тайшин сделал шаг вперед и остановился. Он знал, что должен войти в эти ворота, сложенные из иссушенных жердей, но в то же время, что-то мешало ему сделать следующий шаг. Он застыл перед входом, словно завис между прошлым и будущим, настоящим и безвременьем. На какое-то мгновение Адучи показалось, что время на самом деле остановилось, но он начал выпадать из него, пробуждаясь и теряя ощущение реальности. Он запаниковал, а потом понял, что так еще быстрее выйдет из Кэрсо. Нужно было на чем-то сфокусировать свое внимание, не позволить ему включиться в виртуальный поток внутренней болтовни. Адучи сосредоточился на мельчайших деталях молитвенника, рассматривая его из-за ограды. Но вдруг вся поляна стала погружаться в туман. Он выполз из леса и теперь заполнял поляну призрачными клубами ночной дымки. Адучи почувствовал, что еще мгновение и древний молитвенник раствориться в тумане, оставляя за собой лишь обычные заросли травы и чертополоха. Туман сгустился и стал непроницаемым. Лишь силуэт филина, сидящего на жердине, возвышался над клубящейся дымкой. Адучи уже ничего не видел, но продолжал ощущать присутствие Кэрсо вокруг. Шепот. Возник где-то рядом и исчез. Туман. Тишина. Опять кто-то шепчет, совсем рядом, в нескольких шагах. Но никого не видно. Лишь непроницаемая стена тумана вокруг. Адучи плывет в этой призрачной реке, отыскивая шептуна. Тщетно. Он как будто растворяется в серебристой пелене, тая словно фантом. Кто это? Аксумаи? Вдруг… в тишине возник еще один далекий звук. Адучи прислушался к нему. Это была музыка. Простая, и в то же время невероятно глубокая и мелодичная. Туман стал таять. Через несколько мгновений он отступил обратно в лес, будто впитался в иглы и стволы окружающих поляну кедров. Адучи по-прежнему стоял на поляне перед входом в молитвенник, и он по-прежнему был в Кэрсо, истинном Сновидении. А музыка уже звучала со всех сторон. Странная, чарующая, наполненная диковинными ритмами, завораживающими дух. Тайшин никогда не слышал ничего подобного, и в то же время, мелодия была ему смутно знакома. В этот самый момент, когда он стоял зачарованный невидимым игроком, из молитвенника, откуда-то изнутри, вышел человек. Шаман. Он был облачен в одежду, окрашенную в красные тона: причудливая красная маска на лице, красные и бордовые перья в длинных волосах, шикарный костюм из небольших красных пластин, красные широкие штаны и мягкие кожаные туфли, тоже красного цвета. На руках у него были надеты красные перчатки с удлиненными пальцами, которыми шаман перебирал в воздухе, словно извлекая из него все эти чарующие звуки. Зрелище было абсолютно нереальное. Для обычного восприятия. Но для восприятия погруженного в Кэрсо, маскарадная фигура шамана очень гармонично вписывалась в антураж призрачной поляны.

Шаман танцевал. В каждом его движении была невероятная грация, как будто танцор был Мастером Танца. Он проплыл под музыку по внутреннему двору молитвенника и остановился справа от входа. В этот момент из молитвенника появился второй персонаж этого невероятного Сновидения. Но в отличие от первого шамана, второй шаман был одет в одежду темного цвета. На лице черная маска, закрывающая нижнюю половину лица. На голове тоже перья, но не пышные и яркие как у танцора, а черные и тонкие, принадлежащие ранее вороньим крыльям. Темная одежда сшита из шкуры черного волка. Черные штаны и туфли были украшены темно-синими кожаными полосками. Шаман двигался стремительно и неслышно, в одно мгновение оказавшись слева от входа, словно пронизав пространство своим телом. Филин, по-прежнему сидевший на оградной жерди, занервничал и расправил пестрые крылья, заурчав и замигав глазами. Адучи замер, разглядывая обоих сновидцев. Феникс и Ворон. Он начал что-то вспоминать.

Тайшин вдруг все понял. Он улыбнулся и сделал шаг вперед…

Пробуждение было подобно падению с неба. Адучи вздрогнул и открыл глаза. Было уже светло. Солнце пробивалось сквозь ветви деревьев, яркими лучами восхода. Костер погас, и теперь лишь слабо тлели в центре костровища самые большие угли. Рядом лежал, укутавшись в ветровку и ежась от утренней свежести, Аксумаи. Он еще спал. Или делал вид, что спал. От тайшина можно было ожидать чего угодно. Адучи вспомнил свой яркий сказочный Сон и улыбнулся. В это время заворочался Проводник и, откинув капюшон, посмотрел на Коврова. Адучи рассмеялся. Заспанное и покрытое травяной краской лицо тайшина выглядело невероятно комично.

— Доброе утро! — кивнул ему Максим, поежившись от прохлады.

ХРАНИТЕЛЬ. Знаки Воды Телецкое Озеро. Мыс Куван

Лодка, урча мотором, отошла от берега, оставив на суше двух человек — алтайца, неопределенного возраста и молодого человека лет тридцати. Лодочник помахал им рукой на прощание и направился обратно, в Иогач, откуда два странных человека прибыли вместе с ним в это безлюдное место, обдуваемое холодными ветрами с залива Камга.

Когда Аксумаи и Адучи остались на берегу вдвоем, они набрали сушняка и сложили костровище неподалеку от кромки озера. Когда огонь вспыхнул среди сухих коряг и высушенного мха, Аксумаи сел к нему поближе и кивнул Адучи на место рядом с собой. Они опять прибыли сюда налегке, не взяв с собой ничего кроме ножей, поэтому ни суета с палатками, ни раскладывание походного скарба не отвлекало их от основной цели визита — от погружения в мифы и предания, которые помогали им преодолевать очередные Ворота на Волчьей Тропе. Так называли тайшины последовательное посвящения в таинство Иту-Тай — учение о двух Силах.

— Ты никогда не задумывался, почему мы часто разводим огонь рядом с естественными водоемами или реками?

— Это очень могущественные стихии, которые защищают человека от черных энергий?

— Да, это очень сильная защита. Но это еще и символ. Символ Иту-Тай, — Аксумаи поводил в воздухе руками, и огонь, словно повторяя эти движения, сделал несколько изящных изгибов, будто танцуя на углях. Глядя на этот танец, Адучи сразу вспомнил свой Сон про двух шаманов, и уже собирался задать вопрос Проводнику, но тот остановил его движением руки.

— Не надо. Это был твой Сон. Тебе самому придется разбираться в том, что ты видел, — он сложил руки перед собой, — Огонь и Вода. Две противоборствующие стихии. Однако, используя искусство Иту-Тай, мы уравновешиваем их, и они начинают сотрудничать, взаимно дополняя друг друга.

Адучи вспомнил незаконченный в кедровом лесу разговор про искусство гармонизации жизни.

— Акс… — Он поспешно замолчал, потому что, находясь на Волчьей Тропе, тайшины не называли вслух своих имен и даже прозвищ, — расскажи мне про «АЛА».

Проводник улыбнулся, затем посмотрел на небо, словно прикидывая что-то.

— У нас еще есть время, поэтому я расскажу тебе. Видишь ли, люди очень уязвимые существа. Многовековой плен истощил их. Они так устали от самих себя и от окружающего мира, что им тяжело менять что-то в своей жизни. Они хотят получить все и сразу. Им мерещится какое-то радикальное решение всех их проблем, в одно мгновение и без лишних усилий. Поэтому среди людей так популярны сказки про волшебную палочку. Они ждут какой-то универсальной технологии, какого-то авторитета, который бы все сделал за них. Поэтому, если среди людей однажды появится какой-нибудь могущественный волшебник, то люди сразу же отправят его в заточение и заставят исполнять свои желания. Так поступали практически все средневековые монархи. Но делать что-то самим, это не для людей.

Аксумаи вздохнул.

— Тайшины умеют делать некоторые интересные вещи, например, входить в таинственный мир Сновидений. Но водить туда людей или таскать оттуда различного рода знания для них, это перебор. Поэтому мы и стали оборотнями, невидимками. Единственное, что мы можем подарить людям, это мифы, абстрактные истории, которые послужат толчком для самостоятельной практики «АЛА». Никаких тайных знаний и техник. Тай-Шин только для тех, у кого есть «зуб Волка». Поэтому, ты должен очень четко себе это представлять — путь к свободе лежит во всех направлениях, и все достигают его по-разному. Что же касается «АЛА», то единственное что мы можем сделать, это рассказать о «аладьак» — наставлениях, которые могут помочь ориентироваться в пути. Итак, для начала очень важно найти «дьюрюмнин амадузын» — свое предназначение в жизни. Людям это кажется сложным, потому что у Системы, которая использует их для своих целей, есть свои причины препятствовать этому осознанию. Однако на самом деле это лежит где-то на поверхности. Нужно только выпустить наши истинные мечты на свободу. Но если пытаться сделать это умом, то ничего не получиться. Ум занят навязанными целями. Поэтому в поисках своего Пути нам могут помочь только наши чувства. «Слушай свое Сердце». Помнишь? Затем, когда чувства определены, нужно уравновесить их с мыслями, а потом и с поступками. «Кылык санаа ээчир» — характер человека следует за мыслью, мечтой. Это и есть «АЛА». Поэтому для того, чтобы практиковать «АЛА», нужно утончать свои чувства, слушать свое сердце, по честному относиться к своим истинным желаниям и мечтам, уважительно относиться к окружающему миру. «АЛА» — это Свобода, Самостоятельность, Любовь.

Аксумаи опять посмотрел на небо. Адучи проследил направление его взгляда и понял, что Проводник следит за движением солнца, которое уже склонялось за ближайшую гору.

— Мы кого-то ждем? — спросил Адучи настороженно. Аксумаи, ехидно улыбнувшись, кивнул.

— Кого?

— Великого Оборотня.

— Кого?

— Хранителя Озера Сновидений.

— У Телецкого озера есть Хранитель?

— Конечно. У каждого Места Силы есть Хранитель.

— А почему ты назвал его Великий Оборотень?

Аксумаи тихо рассмеялся.

— Увидишь — поймешь.

Адучи поежился.

— Мне как-то не по себе.

— Это нормальное состояние. Когда ты встретишься с Хранителем Озера, тебе станет еще хуже, — тайшин смеялся взахлеб, как маленький мальчик, которому доставляло удовольствие наблюдать за растерянностью выбранного им объекта насмешек. Адучи хмуро посмотрел на бликующую гладь озера. Его на самом деле одолевали мрачные предчувствия.

Оборотень появился спустя полчаса. Большая весельная лодка медленно выплыла из-за ближайшего мыса и, повинуясь воле ветра, стала приближаться к берегу. Аксумаи встал на ноги, наблюдая за Хранителем. Адучи тоже поднялся и встал рядом. На таком расстоянии лица человека сидевшего в лодке не было видно, поэтому Ковров напряженно всматривался в сутулый силуэт. Проводник прочитал его мысли.

— Это не человек. И его лицо тебе не скажет ни о чем.

— Почему?

— Я же сказал тебе — это Великий Оборотень.

— Тайшины тоже называют себя оборотнями…

— Тайшины — оборотни сознания, они могут изменять состояние своего внимания. Хранитель может менять свой облик.

— Физический?

— Да. Он постоянно выглядит по-разному. Например, когда я видел его год назад, он выглядел как дряхлый старик. А наша прошлая встреча, которая состоялась спустя три месяца, проходила уже с тридцатилетним мужчиной.

Адучи почувствовал дрожь, медленно распространяющуюся по телу.

— А он человек?

Аксумаи пожал плечами.

— Никто не знает. Мы называем его Во-Хо-То — водный шаман. Согласно легендам, он существует здесь с незапамятных времен и хранит тайну Озера. Также он следит за тем, чтобы вода в Озере оставалась чистой. Он может очень жестко наказать людей, которые загрязняют ее. Часто, под различными личинами, он появляется среди людей, посещающих Озеро. Еще чаще он появляется в их сновидениях. Но люди не замечают его присутствия ни в сновидениях, ни рядом с собой. Однако он очень внимательно следит за присутствием людей в районе Озера. Вот сейчас он узнал, что мы здесь и не замедлил приехать.

Адучи нервно сцепил руки.

— А зачем нам встречаться с ним?

Аксумаи повернулся к нему:

— Не знаю. Это традиция. Я привожу сюда всех тайшинов. Во-Хо-То — это обязательное условие Волчьей Тропы. Он заглянет тебе внутрь. Очень глубоко. Он посмотрит на твои истинные мотивы. И если твои побуждения чисты, он пропустит тебя дальше, подарив тебе напоследок какой-нибудь подарок.

— Подарок?

— Да. Я не знаю что. Скорее всего, научит тебя быстро входить в Сновидение. Даст Руну Кэрсо или что-нибудь в этом роде. Да, и еще один подарок, в случае если мы направимся дальше. Он ответит тебе на какой-нибудь вопрос, который мучает тебя. Особенно, если он связан со Сновидениями.

Он замолчал, глядя, как лодка качается на волнах, подплывая к песчаному откосу залива.

Адучи накинул на голову капюшон ветровки.

— Водный шаман, Хранитель Озера Сновидений… Слушай, а может он сможет рассказать мне что-нибудь про Арчи?

Черная собака Коврова, погибшая несколько лет назад, и впоследствии ставшая его Коур-ангом, Животным Силы, Союзником из Сновидений. Этот Коур-анг тоже был как-то связан с водой, поэтому Ковров вдруг подумал, что таинственный Во-Хо-То может…

— Он может, — подтвердил его мысли Аксумаи, махая лодочнику рукой. Хранитель выпрямился и тоже помахал рукой им в ответ. Лодка уткнулась днищем в песочное дно залива. Адучи шумно втянул в себя воздух.

«ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК». Знаки Огня Джазатор

Солнце находилось в том положении на небе, когда было еще достаточно светло, но уже не так жарко, что указывало на то, что близился вечер. Адучи отмахивался от мелких мошек, которые атаковали его незащищенное лицо, а Аксумаи доедал оставшееся после обеда яблоко, приглашая Коврова присоединиться к скромному ужину.

— Да я не хочу есть. Поем утром.

Проводник фыркнул и, поперхнувшись кусочком яблока, выплюнул его, оглушительно засмеявшись. Адучи озадаченно посмотрел на тайшина, гадая, какая часть произнесенной им фразы могла вызвать подобную реакцию. Аксумаи спохватился и, сделав непроницаемое выражение лица, принялся дожевывать яблоко, стараясь при этом не смотреть на попутчика. Выглядело это крайне подозрительно. Адучи подсел к Проводнику поближе и напряженно спросил:

— Куда мы идем?

Этот вопрос вызвал еще более сильный приступ смеха у алтайца. На этот раз он даже не смог продолжить трапезу. Ковров прищурился и непроизвольно осмотрелся по сторонам. На Тропе Волка можно было ожидать чего угодно, причем в любой момент. Аксумаи повалился на спину, согнувшись пополам от смеха. Таким Максим его не видел еще ни разу.

— Да е-мое, может хватит меня третировать?

Но эта фраза лишь вызвала новый приступ смеха. Аксумаи натуральным образом истериковал. По его щекам текли слезы, и у Коврова даже мелькнула мысль, что Проводник лишился рассудка.

— Мы что, идем на встречу с очередным Оборотнем?

Лучше бы Адучи этого не говорил. Он понял, что любая его фраза в данный момент вызовет лишь усиление странной реакции тайшина. Наблюдая за затянувшимся приступом хохота, Ковров почувствовал, что его начинает одолевать ужас. И именно в этот самый момент Аксумаи перестал смеяться и сел, отряхиваясь от сухой травы, прилипшей к его ветровке. На его лице было абсолютно серьезное выражение, словно все что произошло, было лишь притворством, маскарадом. Он внимательно посмотрел на попутчика и тихо произнес:

— А ты как думал? С кем мы еще можем встречаться на «дороге Оборотней»?

Видя, как вытянулось лицо молодого тайшина, он вдруг смягчился и, похлопав его по руке, улыбнувшись, добавил:

— Не напрягайся. Пока ты идешь нормально. Нет причин для страха. Пойдем, нам нужно успеть до заката солнца дойти вон до той лощины. Там находится поселок. Там мы переночуем.

Он встал и, подмигнув Коврову, быстрым шагом пошел по направлению к лощине видневшейся невдалеке. Адучи быстро догнал его, бодро шагая рядом.

— А я думал ты сошел с ума…

Аксумаи посмотрел на него:

— Ты знаешь, иногда это здорово помогает. Наш ум очень сильно ограничивает возможности нашего сознания. Прими этот трюк на заметку…

Он скосил глаза к переносице и пустил слюну из уголка рта. Выглядело это отвратительно. Адучи поморщился.

Поселок состоял из четырех небольших деревянных домов и трех аилов. До него оставалось метров двести, когда Аксумаи остановился около огромного кедра и сел на траву.

— Давай отдохнем.

Адучи растерянно кивнул на видневшиеся неподалеку обиталища.

— Так поселок же рядом. Там и отдохнем.

Проводник отрицательно покачал головой.

— Я дальше не пойду.

Адучи медленно опустился рядом с ним.

— Что мне делать?

— Ничего. Ты пойдешь дальше, переночуешь в поселке, а потом… вернешься обратно.

— Обратно куда?

— Сюда. Я буду ждать тебя здесь.

— Это значит… моя цель — поселок?

Аксумаи молча кивнул.

— Что там?

Проводник пожал плечами.

— Каждый раз по-разному.

— Расскажи мне про него. Ты ведь бывал там? Кто там живет?

— Там никто не живет.

— В каком смысле?

— В прямом. Там нет людей.

— Он пустой?

Аксумаи, прищурившись, посмотрел на дома, мирно стоявшие невдалеке.

— Этот поселок называют Место Мертвых Голосов.

Адучи мрачно покачал головой.

— Зашибись… Я так и думал — в нормальное место ты вряд ли меня привел бы. Традиция?

Аксумаи кивнул. Адучи тоже посмотрел на дома, но теперь в его взгляде была настороженность.

— Почему его так назвали?

— Ты точно хочешь, чтобы я рассказал тебе это?

— Ты и так жути уже напустил. Если ты мне не расскажешь, я там за ночь точно ума лишусь.

Аксумаи опять скорчил свою жуткую рожицу. Адучи закрыл глаза.

— Да ладно ты, — Проводник шутливо потормошил его за рукав, — с таким настроением тебе туда идти нельзя. А идти надо. Солнце садиться. Тебе нужно успеть попасть туда до темноты. У нас есть еще несколько минут. Поэтому я успею рассказать тебе историю этого места.

Алтаец скрестил ноги, устраиваясь поудобней.

— Это поселение возникло в начале прошлого века. Кто его создал, мне неизвестно. Я знаю лишь, что в середине прошлого века здесь произошло большое землетрясение. На поверхность вышла подземная река. Все дома, вместе с жителями, ушли под воду. А на месте поселка образовалось озеро. Выжить удалось только одной девочке. Ее не было в поселении, а когда она вернулась, то на месте родной деревни уже разливалась озерная гладь. Из под мутной воды еще долго раздавались крики и стоны. Но потом они стихли. Именно поэтому это место получило свое мрачное название. Спустя несколько дней, вода так же неожиданно ушла, как и появилась. Дома и аилы снова оказались на поверхности, но только людей в них уже не было. С тех пор поселок так и стоит здесь, заброшенный и забытый.

Адучи сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.

— А зачем сюда водят тайшинов?

Аксумаи хмыкнул.

— Хороший вопрос. Видишь ли, подземные воды, которые проходят под поселком, перенасыщены каким-то газом. Он может вызывать галлюцинации и видения. А ты же знаешь, как тайшины любят подобные вещи? — Аксумаи провокационно улыбнулся, — Скорее всего, именно поэтому. Поселок используется как естественный толчок для расшатывания восприятия. Говорят, там тайшин встречается со своими страхами. Ну, все — время. Тебе пора.

Адучи встал.

— А откуда тайшины узнали об этом месте?

Аксумаи не двинулся с места.

— Девочка. Тайшины нашли ее и приютили в своей общине.

— Понятно, — Адучи кивнул, — А ты точно будешь ждать меня здесь? Я вернусь сюда на рассвете.

Аксумаи помахал ему рукой в направлении поселка, словно поторапливая.

— Иди и ничего не бойся. Я буду ждать тебя. Обещаю. Да, и передавай привет Мунгу…

Адучи удивленно посмотрел на торопившего его алтайца, но ничего не сказал, и, повернувшись, быстро зашагал вперед. Когда тайшин прошел уже полпути до места своего назначения, Проводник прошептал что-то тихо, словно желая своему ведомому удачи.

В домах было пусто. Одни стены и бревенчатые лежаки. Кроме домов в пустующем поселении находились также аилы — традиционные алтайские жилища, в них Адучи почему-то даже не стал заглядывать. В сумерках безлюдный поселок выглядел зловеще. Особенно учитывая обстоятельства, при которых это место обрело свое безлюдье. Единственное что немного утешало, это тот факт, что трагедия произошла здесь давно, почти полвека назад. Но все равно, ночевать в поселке, который на протяжении нескольких дней был гробницей для множества людей, было жутко. Но другого варианта не было. Нужно было определяться с местом ночевки, потому что на улице было уже темно, и через десять-пятнадцать минут вообще можно было ничего не увидеть. Адучи на всякий случай вытащил нож, который придал ему некоторую уверенность и вернулся в один из домов, который ему показался наиболее пригодным для ночевки. Там он сел на какие-то полусгнившие бревна и долго сидел в темноте, стараясь не уснуть. Должна же была эта ночь когда-нибудь закончиться.

Ему снились кошмары. Он знал, как бороться с ними в Сновидениях, но эти кошмары были иного рода. Они были порождением его самых глубинных и потаенных страхов. Адучи несколько раз вздрагивал и просыпался, затем снова погружался в наполненную переживаниями дрему.

Черный Человек. Он стоял в темноте и наблюдал оттуда за ним. Это и было самым страшным. Потому что не поддавалось ни контролю, ни воздействию. И это был не Сон. Или Сон? Или…

Темнота вокруг. Где он? А-а, он в пустом доме. Ничего, ночь скоро закончиться.

Черный человек. Он снова здесь. Он превращает окружающую тьму во враждебную среду. Страхи, вытекая из подсознания стремительной рекой, текут в эту тьму, наполняя ее ужасом. Адучи кричит и просыпается от собственного крика. Вокруг тьма. Он в заброшенном доме. Еще ночь. Странные здесь сновидения. Газ? Вода, насыщенная радиацией или радоном, или еще чем-нибудь этаким… Ничего, ночь скоро закончиться. Липкая удушливая ночь. В которой прячется черный человек…

Ковров вздрогнул и открыл глаза. В доме было светло, а это значило, что ночь в поселке закончилась, и можно было покинуть это мрачное место. Однако сны здесь снятся! Максим с интересом осмотрелся. При свете дня здесь все выглядело по-другому. Также пусто, но по-другому. Максим встал и пошатнулся. Беспокойный сон в полусидячем положении вымотал его. Он посмотрел на свои руки, затем схватился за ножны. Ножа не было. Он нагнулся и посмотрел на пол. Возможно, он просто выронил его во время дремы. Но ножа не было нигде. Адучи нахмурился. Может, он выронил его на улице, в темноте? Но он точно помнил, как перебирал в руке перемотанную кожаным ремешком рукоятку во время ночевки. Странно…

Он вышел из дома и сразу увидел человека.

Худощавый мужчина с грязными седыми волосами сидел на небольшой поляне между домами и сосредоточенно грыз сырую неочищенную картофелину. Увидев Максима, он вскрикнул, и, бросив еду, упал на бок, закрыв голову руками. Адучи осторожно подошел к нему, разглядывая незнакомца.

— Эй, не бойтесь, я вас не обижу.

Судя по внешнему виду, это был алтаец. Он испуганно приподнял голову и боязливо покосился на тайшина. Адучи показал ему жестом, что его руки пусты, и он не желает причинить старику вреда.

— Вы понимаете по-русски?

Старик робко кивнул.

— Я вас не обижу, — повторил Адучи, — вы кто?

Старик сел и растерянно осмотрелся, отыскивая потерянную им картофелину. Найдя ее, он жадно схватил свою еду и прижал к себе, по-прежнему настороженно поглядывая на молодого человека.

— Вы здесь живете?

Алтаец испуганно закивал головой:

— Нет! Нет! Здесь страшно…

— Страшно?

— Да, здесь живут духи…

Адучи почувствовал себя неуютно. Ему вдруг захотелось развернуться и покинуть это мрачное место как можно скорее. Старик почувствовал это и стремительно подполз к нему. Схватив грязной рукой Коврова за карман ветровки, он скороговоркой зашептал:

— Нет. Нет. Отсюда нельзя уйти. Мы останемся здесь навсегда. Это проклятое место. Здесь умирали люди. Здесь страшно. Особенно ночью. Ночью здесь появляются злые духи — «керместор». Они будут терзать нас…

Судя по поведению, старик был явно не в себе. Адучи отдернул куртку и отошел на несколько шагов назад. Нужно было уходить отсюда. Подтверждая опасения Коврова, старик начал вести себя вообще очень странно. Он швырнул картошкой в тайшина и, упав на землю, забился в конвульсиях, пронзительно закричав:

— Ты не уйдешь! Тебе некуда идти! Духи будут грызть твои кости… А-а-а… Ты не сможешь уйти! Отсюда нет выхода! А-а-а…

Адучи развернулся и, стараясь не оглядываться, быстро пошел по неровной луговой траве по направлению к кедру, возвышающемуся неподалеку. Там его обещал ждать Аксумаи. Нужно было поскорее покинуть это проклятое место, от одного вида которого бросало в холодный пот. Адучи ускорил шаг. Однако ни через десять минут, ни через тридцать, ни через час он не смог достигнуть заветного дерева. Кедр, словно заколдованный, оставался на одном месте, на расстоянии примерно около двухсот метров от Места Мертвых Голосов…

Солнце уже склонялось к линии горизонта, когда Адучи в изнеможении опустился на небольшой холмик, возле которого он бродил все это время на подгибающихся от усталости ногах. Кедр не приблизился ни на метр. Эта местность, вероятно, и в самом деле была проклята, или сказывалось влияние подземных газов, потому что происходящее нарушало все законы пространства и времени. Адучи обернулся назад. Поселок стоял совсем неподалеку, глядя на неудачливого беглеца черными провалами окон. В сумерках он выглядел особенно жутковато.

Адучи чертыхнулся, но потом, вспомнив о причитаниях безумного старика, осекся. Упоминание нечисти в подобном месте, да еще в предшествии ночи, было чревато различного рода неприятностями. Хотя, происходящее с ним и так нельзя было назвать чем-то приятным.

«Там нет людей»…

— Интересно, этот безумец убрался оттуда? — Адучи тяжело поднялся и сделал несколько шагов по направлению к заброшенному поселку. Проклятое селение, в отличие от заколдованного дерева, приблизился ровно на несколько шагов. Тайшин еще раз обернулся на кедр. Что ж, судя по всему, ему опять приходилось провести ночь в одном из этих зловещих домов. Если безумный старик еще был там, это не сулило ничего хорошего. Впрочем, если даже его там уже не было, ничего хорошего в предстоящей ночевке все равно не предвиделось.

Адучи прошелся по поселку, настороженно озираясь по сторонам. Старика нигде не было видно. Однако тайшин все равно чувствовал сильную нервозность. Отсутствие ножа и метаморфозы с пространством не предвещали ничего хорошего. Как он был наивен, когда думал что ночевка в заброшенном поселке будет простым и необременительным занятием. Не стал бы Аксумаи вести его за десятки километров, чтобы он просто провел ночь в пустом доме. Да и этот старик… Кто бы это мог быть? Случайно забредший селянин из ближайшей деревни? Но ближайшая деревня это километров сорок. Безумный отшельник? Пастух? Охотник? А может быть, это и был тот Мунг, которому Аксумаи просил передать привет от него? Но ведь он сам сказал ему — «там нет людей». Что все это значило?

На улице было уже темно. Необходимо было найти себе место для ночлега, а утром уже разобраться со всей этой чертовщиной… Упоминание чертей, пусть даже в мыслях, здесь было не допустимо, поэтому Адучи мысленно прочитал защитный алкыш-заклинание, оградил себя кольцом из защитных рун и, поискав глазами знакомый дом, где он провел прошедшую ночь, решительно двинулся туда. Во-первых, это была уже отчасти знакомая территория. А во-вторых, он не терял надежды найти свой нож.

Перед черным провалом двери он осторожно замер, прислушиваясь к происходящему в доме. Встретиться в темном доме с безумным стариком было не самым щадящим испытанием для нервов и так натянутых, словно готовые лопнуть струны. Судя по отсутствию звуков, в доме никого не было. Адучи сжал кулаки и, сделав шаг вперед, исчез в черном прямоугольнике входа, поглотившего его и растворившего в своих мрачных недрах.

Он долго сидел в темноте, пока, наконец, утомленное событиями прошедшего дня, сознание незаметно не выключилось. Окружающая тьма в одно неуловимое мгновение вторглась в его внутреннее пространство, сливаясь с его снами, в которых прятался Черный человек.

Страхи, о которых он и понятия не имел, поднимались на поверхность его воображения и оживали, кривляясь и извиваясь перед ним. Он никогда не думал что такое возможно. Он чувствовал себя жалким и раздавленным. Он всхлипывал как маленький мальчик и пытался спрятаться от своих пугающих видений, но они были везде. Они оживали в темноте, растворялись в темноте, становились темнотой. Их невозможно было остановить, потому что ими управлял невидимый дирижер. Невидимый, потому что Черного человека невозможно было увидеть в темноте. Нужно было что-то сделать, проснуться, добавить в сновидение света.

Адучи качнулся и открыл глаза. В комнате было светло. Но не потому, что наступило утро, а потому что посередине комнаты горела свеча, около которой сидел сгорбленный человек. Адучи вздрогнул и вскочил с деревянного лежака, вглядываясь в темный силуэт. Пламя свечи колыхалось и причудливые тени бродили по стенам и потолку. В этом призрачном свете явственно выделялись всклокоченные седые волосы и крючковатый нос. Старик…

Адучи почувствовал, как крупная дрожь начинает сотрясать его тело. Он замер, не зная, что делать дальше. А старик сидел неподвижно, словно восковая фигура, оставленная здесь в память о тех людях, которые населяли эту местность полвека назад. Ковров сел обратно на лежак, нервно сцепив между собой дрожащие ладони. Через какое-то время он опять начал терять нить связанного мышления. Во всем был виноват призрачный свет свечи, его гипнотические колебания. Периодически Адучи приходил в себя и сразу смотрел на своего незваного гостя. Но все было без изменений. Свет свечи и неподвижная фигура старого алтайца. Казалось, ночь остановила время в этой странной избе…

Когда Ковров в очередной раз бросил взгляд на сидящего, как будто в забытьи, старика, его опять накрыл с головой дикий животный ужас. Старик по-прежнему сидел неподвижно, но он не спал, а внимательно смотрел на тайшина. Адучи вскочил и встал в агрессивно-защитную стойку, переминаясь с ноги на ногу и выставив перед собой сжатые в кулаки руки.

— Что тебе нужно?

Старик продолжал молча буравить его взглядом, лишь чуть улыбнувшись самыми уголками губ.

— Тебя зовут Мунг?

Алтаец выпрямился и встал.

— Ты знаешь, как меня зовут?

— Кто ты?

Старик всхлипнул.

— Пленник. Такой же пленник, как и ты.

Адучи изумленно посмотрел на него.

— Пленник? Чей пленник?

Алтаец обвел руками стены дома.

— Этого места.

После нескольких минут молчания, он горестно всплеснул руками.

— Ты же сам вчера все видел. Отсюда невозможно уйти. Здесь живут духи мертвых. Они держат нас в плену.

— Как давно ты здесь?

Мунг опять сел и обхватил голову руками.

— Не знаю. Не помню. Давно. Очень давно…

Адучи тоже опустился на лежак, чувствуя, как вдруг стали ватными ноги.

«Не может быть. Не может… Аксумаи не мог так со мной поступить…». Но он помнил это нереальное ощущение бессилия и растерянности, когда в тщетной попытке достичь заветное дерево, он прошел километров сорок или пятьдесят. Значит ловушка… Пространственно-временная петля. Он читал об этом что-то… Но одно дело листать страницы журнала «Наука и жизнь», и совсем другое — коротать ночь с безумным стариком, в безлюдной глуши алтайских гор, в поселке, с которым связаны леденящие кровь истории. Он посмотрел на Мунга. Старик опять сидел в своей согбенной позе, и что-то тихо нашептывал про себя.

— Эй, Мунг, а кроме нас здесь кто-нибудь есть?

— Нет. Только мы.

— Ты говорил про каких-то духов…

Алтаец сделал испуганные глаза.

— Тс-с… Не упоминай про них. Они слышат тебя…

— Не бойся, я умею разговаривать с духами, — Адучи ободряюще кивнул пожилому собеседнику.

Старик поднял на него полные слез глаза.

— Что? Так ты кам?

Адучи покачал головой.

— Нет. Камами называют служителей Кара-Янг, Черной Веры. Я же долгое время изучал искусство Ярлакчи, шаманов Белой Веры. Однако принадлежу я к Клану Серых шаманов.

— Ты — тайшин? — Мунг даже привстал от возбуждения. Непонятно только было, радуется он этому обстоятельству или наоборот.

— Ты слышал про нас?

— Слышал… — Мунг опять сел на свое место, подобрав под себя ноги, — тогда тебе придется еще хуже, чем я думал.

— Почему?

Старик воровато оглянулся по сторонам, будто опасаясь увидеть кого-нибудь еще в освещенной слабым свечи, комнате, и тихо прошептал:

— Тайшинов эти духи просто терпеть не могут…

Он качнулся из стороны в сторону, подобно китайскому болваничку, и Адучи, вздрогнув, проснулся.

Мерцание свечи и неподвижная фигурка старика застывшая на полу. Значит их разговор был во сне?

— Мунг! Эй, Мунг!

Алтаец вздрогнул и открыл глаза. Адучи присмотрелся к нему и понял что это не Мунг. Это вообще был не человек!…

Человек сидящий перед ним был только похож на того старика, которого Ковров видел ранее. Разница была в том, что у того, кто молча смотрел на него снизу, кожа имела странный фиолетовый оттенок. А, кроме того, из спутанных прядей седых волос, торчали небольшие лиловые рожки! Незнакомец улыбнулся. Адучи почувствовал, что еще немного, и он на самом деле сойдет с ума.

— Поскорей бы… — пробормотал незнакомец голосом Мунга.

— Ты… Ты…

— А что ты так разволновался? Думаешь, черта увидел? Кермоса? А ты думаешь, ты лучше выглядишь?

Адучи машинально перевел взгляд на свою руку и онемел от неожиданности: прямо на тыльной стороне ладони, пробиваясь сквозь кожу, росли небольшие грибочки, словно у лешего, виденного им в одном из детских мультфильмов.

— Что… это… со мной?

Мунг хихикнул.

— Твои страхи обретают реальность.

— Страхи?…

— Конечно! Каждый человек жутко боится всего, что связано с его драгоценным телом. Он боится гниения и разложения, он боится болезней. И это только начало…

Адучи брезгливо смахнул грибницу с руки и, передернувшись от чувства омерзения, проснулся.

В окно светило яркое дневное солнце.

Он пробовал преодолеть невидимый пространственный барьер снова и снова. Выбиваясь из сил, падая в изнеможении, рыдая и рыча от собственного бессилия. А когда настала ночь, он снова вернулся в Поселок. Старика опять нигде не было видно. Адучи твердо решил не спать этой ночью. Но тело, изможденное бесплодными попытками побега, опять предательски вырубилось, утягивая за собой в омут тягучих и беспокойных видений уставшее сознание.

На этот раз причиной внезапного пробуждения была жуткая боль. Адучи закричал и вскочил, отталкивая от себя старика. Он сначала не понял, что произошло, а когда увидел капельки крови на губах Мунга, сразу сообразил — старик подкрался к нему в темноте и укусил его.

— Ты что, гад? Охренел?

Адучи метнулся к обидчику, намереваясь, наконец, выплеснуть на него весь груз нервного напряжения, скопившийся за все последнее время, но Мунг повел себя неожиданно. Он упал на колени и зарыдал, жалобно причитая:

— Не надо, не надо. Я не виноват! Это они заставили меня. Они…

— Кто? — тайшин еле сдерживал себя.

— Кермостор. Они пришли ко мне в темноте и заставили меня сделать это…

Адучи посмотрел на рану. Кровь, вытекающая из глубоких ран, была ярко оранжевого цвета.

— Ну-ка покажи свои зубы.

Старик закрыл голову руками, но Ковров схватил его и, разомкнув руки, заломил одну из них в болевой захват.

— Покажи зубы!

Мунг разжал губы и Адучи увидел два ряда прекрасных белых зубов, среди которых выделялись четыре острых длинных клыка. Таким зубам мог бы позавидовать любой хищник. Адучи отшвырнул алтайца в сторону.

— Кто ты? Ты же притворяешься. Ты не человек.

Мунг резко выпрямился и стремительно, подобно дикому животному пробежался по комнате. А затем, глядя на потрясенного тайшина, взбежал по стенке вверх и завис там, стоя на потолке вниз головой! Седые волосы свисали вниз немытыми сосульками, а оранжевые зрачки глаз светились в темноте.

— Если ты еще раз попробуешь убежать — я отгрызу тебе руку.

Сделав невероятный кульбит, Мунг оторвался от бревенчатого потолка и оказался на полу, перевернувшись в воздухе и приземлившись на ноги.

— Я знаю, о чем ты думаешь — жалеешь, что потерял свой нож? Угадал? — Мунг отрывисто засмеялся. Адучи сделал над собой невероятное усилие и проснулся…

— Чем ты здесь питаешься? — Адучи сидел около дома, прислонившись спиной к деревянной, шершавой на ощупь, стене. Мунг бродил неподалеку, между домами, высматривая что-то в траве.

— Здесь много еды, — жуткий старик наклонился и, разворошив узловатыми пальцами землю у ног, разочарованно выпрямился, — в основном грибы.

— Грибы? — Адучи хмуро усмехнулся, — Ничего удивительного. Я так и думал.

— А что? Раньше здесь много грибов было, — Мунг шумно почесался и опять занялся выискиванием чего-то в пожухлой траве. — А сейчас искать надо. Это все от ихних ракет, — он запрокинул голову вверх и погрозил невидимым спутникам кулаком, — вот доберусь я до них.

Адучи облизал пересохшие губы, и устало прикрыл глаза, но ненадолго. Оставлять старика без присмотра было чревато всякими неожиданностями. Вот и сейчас, открыв их он увидел как Мунг замер на месте и смотрел на тайшина настороженно-хитрым взглядом.

— Чего тебе?

— Да так…

— Если ты еще раз попробуешь меня укусить, я тебе все зубы повышибаю!

— А-а-а. Зря ты так с Мунгом разговариваешь. Ты кто? Так, кусок мяса перепуганный. А я, знаешь, кто? — он многозначительно промолчал, оставляя Адучи в неведении относительно своей истинной сущности.

— Ну, кто ты? Кто?

— У нас еще будет время — узнаешь… — леший мрачно покивал головой и продолжил свои странные поиски.

— И что, отсюда никто не уходил?

Мунг рассмеялся.

— А зачем? Тут тихо, спокойно, если меня не злить, конечно. Грибы есть. Вот мухомор красный — объедение. Паутинник. Ложноопенок. Сморчок. Перечный гриб. Жить можно. Иногда и мясцо приваливает. Заяц какой-нибудь шальной забежит. Или вот живчик, типа тебя. Вот скоро ты ослабнешь совсем от голода, начнешь грибы хавать. А потом зеленью покроешься, соками пропитаешься, так я тебя и съем.

— Скажи, Мунг, а почему ты людей так ненавидишь?

Леший вскинулся и, задрожав, сжал кулаки, тряся ими перед собой.

— А за что их любить-то? За их тупость и жадность?

— Ну не все же люди такие?

— Да все! Почти все! Только каждый думает про себя! — старик усмехнулся, понизив голос до доверительного, — Гнили в людях столько… Уж я то знаю, насмотрелся… Ты вон, тоже, сладкая поросль. Поди, жизни-то не видел? Просидел под родительским крылом, а все туда же — мудрость, духовность, доброта… А копнешь поглубже…Я тебя только поэтому съем. Из принципа. Это вы во всем виноваты. Я тебя сразу узнал!

— Кто это, мы?

— Детишки богатеньких родителей. Кровь с молоком.

— Да с чего ты…

— Молчок! Зараза людская. Испокон веков вы как зараза людская.

Адучи пошевелился, разминая затекшую спину, и удивленно разглядывая разошедшегося не на шутку лешака.

— При чем здесь родители богатые?

— А при том! — Мунг сделал несколько решительных шагов по направлению к тайшину, — Ведь раньше как было? Общину людскую самый достойный возглавлял, самый сильный и мудрый. И вел всех за собой. Тогда и люди другие были. А потом у вожаков дети появились. И власть другой стала, наследственной. Конечно, ведь дитятко должно быть счастливо, это же кровиночка. А детишки то в тепличных условиях и повырастали хиленькими да подленькими. И повели они людей за собой, да только вон куда и привели, — леший обвел руками пространство вокруг себя, — только вот до сюда еще не дошли, паразиты! Ну, ничего, придут, я с ними потолкую. Вот как с тобой.

Адучи устало покачал головой.

— Путаешь ты, старый, у меня тесто не такое сладкое.

— А вот это мы проверим, — Мунг злобно сверкнул глазами, и вдруг выхватив у себя из-под ноги какого-то червяка, радостно запихал его в рот, — сегодня ночью…

Каждый последующий день был ужаснее предыдущего. Адучи потерял им счет. А ночи вообще превратились в какую-то вакханалию духов. Мунг то плакал, жалуясь и причитая, разыгрывая из себя несчастного старика, то набрасывался на Коврова, впиваясь в него своими ужасными зубами и демонстрируя невероятную скорость, недоступную людям. Он ходил по потолку, зависал в воздухе, поджав ноги, менял обличья. А однажды, когда в одну из ночей на улице разразилась страшная гроза, Адучи выглянул из дома и увидел, как колдун стоял между домами и мылся под дождем. Его даже не смутила яркая шаровая молния, возникшая из ниоткуда и плавно парящая рядом с одним из аилов. Мунг вытянул руку и поманил искрящийся шар пальцем. А когда тот послушно подплыл, старик втянул его в себя через ноготь.

Но самым интересным были их ночные беседы. Днем Мунг терял свою ужасающую активность и снова превращался в обычного загнанного старика, отрешенно наблюдающего за Ковровым. Однако ночью опять все менялось.

— Что, страшно тебе?

Мунг висел в воздухе и смотрел на Адучи, забравшегося с ногами на лежак.

— Страшно…

— Молодец! А то ишь — все воины, все герои, а внутри… Вон, посмотри на себя, если так будет продолжаться, скоро покроешься плесенью и превратишься в такого же типа, как я.

Тело Адучи на самом деле стало изменяться самым непредсказуемым образом: однажды проснувшись утром, он еле смог подняться с лежака — из его кожи пробились несколько зеленых побегов, которые за ночь проросли в древесину, из которой был срублен лежак. Адучи чувствовал, что его воля находится на грани срыва. Еще немного и он прекратит сопротивление, сдастся этим метаморфозам, теряя свой человеческий облик, оставляя все попытки на спасение.

— Что мне делать?

Мунг усмехается.

— А что здесь сделаешь… Ты можешь долго думать, как ты здесь оказался и почему? Откуда появился этот поселок и кто такой этот ужасный леший Мунг, истязающий тебя? Можно ли отсюда убежать или проще сдаться? Ты можешь бороться: со мной, с тем, что не пускает тебя за границу поселка, со своими страхами, оживающими здесь. Но это ничего не изменит… — Мунг многозначительно улыбнулся, как бы невзначай показывая подавленному пленнику свои огромные клыки.

— Почему?

— Потому что, на самом деле, никакого колдовства нет. Оно в твоей голове. И поселка нет и меня…

— То есть, ты хочешь сказать, что если я захочу, я могу в любой момент уйти отсюда?

— Нет, ну что ты… — Мунг несколько раз прокручивается в воздухе вокруг своей оси, — Во-первых, я не позволю тебе уйти. Во-вторых, ты уже много раз хотел уйти отсюда, и что?

— Но ты же сам сказал…

— Балда ты! — алтаец встал на ноги и потянулся, похрустывая суставами, — Ладно, открою тебе один секрет. Слушай внимательно… — он приложил ко рту руки, будто опасаясь, что кто-нибудь может их подслушать, — для того, чтобы уйти отсюда, не надо хотеть, надо просто уйти…

Он заложил руки за голову и, подойдя к лежаку, лег рядом с тайшином.

— Только смысла нет.

— В чем?

— Ни в чем. Я же сказал — колдовства нет и поселка нет. Там, за границей, которую ты стремишься пройти — точно такой же мир как этот. Ты что, до сих пор этого не понял?

— О чем это ты?

Мунг повернул голову к Адучи.

— Ну что ты тупишь? Куснуть тебя, чтобы перестал? Посмотри! Мир, в котором ты жил до этого, ничем не отличается от этого поселка!

— Ты хочешь сказать, что люди сами создают вокруг себя мир боли и проблем, материализуя свои страхи и заблуждения? Возможно… Но есть существенная разница.

Мунг с интересом посмотрел на него. Адучи кивнул на колдуна.

— В том мире нет такого пакостника-садиста как ты.

Старик взвизгнул и, сорвавшись с лежака, опять повис в воздухе.

— А вот и неправда! У каждого человека есть свой Мунг.

Его кожа опять приобрела странный синеватый оттенок.

— Нужно лишь почаще всматриваться в темноту своих подвалов.

Свет свечи стал тускнеть, а с лешим опять начали происходить разительные перемены. Он стал темнеть, постепенно сливаясь с окружающей темнотой. И тут Адучи понял!

— Ты… Ты — Черный человек?! Порождение моих страхов! Я понял…

В это мгновение свет в комнате погас и Черный человек, упиваясь своей властью и растворяясь во тьме, обрушился на тайшина всей своей мощью.

Черный человек… Это он копался в его сновидениях, выуживая из трясины подсознания самые неприглядные страхи. Это он пугал его, отражая как в зеркале все его сомнения. Это он стоял у дверей камеры его Внутреннего Ребенка, которого пришлось спрятать от этого жестокого мира в темноте подвального помещения ума. Спрятать, а впоследствии забыть. И именно поэтому этот Черный Страж был так страшен. Потому что знал о местонахождении той камеры, которая была затеряна на карте «взрослых проблем». Потому что он дергал за ниточки наших страхов, направляя нас тропами несчастий и проблем, управляя нами из темноты.

Адучи зарычал, словно сам стал диким зверем и… шагнул в тень…

Мунг искал его всю ночь и весь день, бродя по избе, принюхиваясь и бормоча что-то себе под нос. Он виделся Адучи как будто сквозь тонированное стекло. Он проходил совсем рядом и не замечал тайшина, невероятно раздражаясь этому обстоятельству.

— Эй, волчонок, выходи. Ладно, не трону я тебя. Что, научился уходить в Серый мир? Давно пора! Ты же из Сумеречного Рода. Но не сможешь же ты сидеть там долго. Если не выйдешь сейчас, я тебя все равно выслежу и тогда…

Адучи стоял тихо и старался даже не дышать. Он не знал, как выглядит со стороны, и сколько сможет находиться в этом удивительном состоянии невидимости, но даже представлять что будет, когда он покинет это светофильтр и столкнется с этим ужасным Мунгом, ему не хотелось.

Воспользовавшись моментом, когда леший куда-то отлучился, он покинул тень, скрывающую его, и тихонько вышел из дома, настороженно осматриваясь по сторонам. Старика нигде не было видно. Это был единственный шанс, потому что тайшин не был уверен, что у него получится еще раз сознательно войти в укромную нишу Сумеречного Мира. Он бежал по лугу, знакомому по предыдущим попыткам побега, задыхаясь и постоянно оборачиваясь назад, опасаясь увидеть нелепую фигурку лешего, преследующего его. С того момента как Адучи покинул свое странное убежище, прошло уже около получаса. Достаточно времени для того, чтобы Мунг учуял своим нечеловеческим нюхом его появление и отправился в погоню.

Выбившись из сил, он упал, уткнувшись лицом во влажную от прошедшего дождя траву, и заплакал.

«Колдовства нет…»

«Чтобы уйти отсюда, не нужно хотеть, нужно просто уйти…».

Тайшин приподнялся и сел на колени, затравленно осматриваясь по сторонам.

Ну ведь не зря Аксумаи привел его в этот чертов поселок! Не зря! Что он там говорил?

«Поселок используется как естественный толчок для расшатывания восприятия».

«Сойти с ума… Прими этот трюк на заметку… Сойти с ума…». Искусство Оборотня…

«Тело — это порождение нашего сознания. Таким его удерживает определенная схема, шаблон. Измениться шаблон — измениться тело…».

И если человек уйти отсюда не может… Подарок Хранителя Озера…

Адучи лег на спину и закрыл глаза, успокаивая дыхание и погружаясь в Сон.

КЭРСО. Сновидение в реальном мире. Для достижения этого состояния нужно было просто представить себе Мерцающую Руну во внутреннем пространстве, а потом, осознав себя в Сновидении, представить себе ее еще раз. Подарок Озерного Смотрителя… Возможно, именно таким образом осуществлял все метаморфозы со своими обликами Великий Оборотень Телецкого Озера, научившийся каким-то непостижимым образом связывать воедино призрачную ткань сновидений и плотный мир материальных объектов.

Уже превращаясь в зверя, сухопарого волка редкого белого цвета, Адучи, каким-то сверхчутьем почувствовал приближение лешака. Мунг обнаружил пропажу и теперь приближался к месту трансформации сновидца. Адучи открыл глаза, привыкая к своему новому телу, и увидел колдуна. Он тоже преобразился. Для того чтобы увеличить свои скоростные функции, он отрастил себе неестественно длинные ноги и стал похож на огромного человека-кузнечика. Почувствовав, что не успевает, Мунг издал резкий крик. Адучи же встал на крепкие лапы и не спеша побежал в сторону высокого кедра, высящегося невдалеке. Вслед ему раздался искренний беззлобный смех жуткого старика, отпустившего на свободу своего очередного ученика.

Волк провалился в оранжевое пятно, растворяясь в океане Сновидения, возвращаясь в привычное человеческое тело. Адучи выгнулся и открыл глаза. Он лежал там же, куда завалился спать его Коур-анг, Тотем, Животное Силы, позволяющее погружать в себя часть сознания тайшина. Сейчас он медленно приходил в себя, растерянно глядя на раскидистую ветвь кедра, раскинувшуюся над ним, наподобие спального балдахина.

— Доброе утро!

Он поднял голову и сквозь дымку, висевшую перед глазами, увидел Проводника. Тот сидел там же, где видел его перед своим уходом в поселок Адучи. Ночь закончилась, и теперь Аксумаи с улыбкой смотрел на него, искренне радуясь его возвращению. Ковров привстал, пошатнувшись, и увидел, что лежит в траве абсолютно обнаженный. Он встряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и помахал Проводнику рукой.

— Доброе! Слушай, я, правда побывал в этом проклятом поселке или это был очередной Сон?

Аксумаи пожал плечами.

— Разве это имеет какое-либо значение?

— Я знаю, что адепты Тай-Шин мастера манипуляций с восприятием. Мое «путешествие» имеет отношение к гипнозу или к реальному искусству Осознанных Сновидений?

Аксумаи поднялся на ноги и кивнул тайшину в сторону нескольких домов, видневшихся невдалеке.

— Есть только одна возможность проверить это. Твоя одежда, скорее всего, осталась там, в поселке. Не хочешь вернуться за ней?

Оглушительный смех раздался под кедром, словно это была одна из самых удачных шуток Проводника.

ДЕРЕВНЯ ВЕДУНОВ. Знаки Воздуха Аладжа. Слияние Двух Рек

Качка остановилась, и Адучи открыл глаза. Он все еще не мог отойти после посещения заброшенного поселка, поэтому Проводнику пришлось соорудить на спине коня подобие лежака, на котором полулежал молодой тайшин, привязанный к обитому войлоком седлу крепкими веревками.

Жаркое солнце беспощадно слепило глаза, и Адучи вынужден был закрыть их и ехать, даже не представляя себе, где пролегал их путь. Периодически он засыпал, не в силах совладать с накатывающей дремой и слабостью. А когда просыпался, то смотрел сквозь пелену слез на высоченную траву устилающую безбрежными коврами разноцветные поля. Дрема накатывала снова и снова, как волны на берег, рождая такой же громкий шум в голове. И снова беспамятство и сны без сновидений. Поселок измотал его до основания. Но вместе с усталостью и опустошенностью, Адучи чувствовал странную внутреннюю свободу, как будто он избавился от чего-то лишнего там, в Месте Мертвых Голосов.

Как-то придя в себя, он приоткрыл глаза и понял, что свет больше не обжигает чувствительную сетчатку, потому что яркое солнце скрылось за горизонтом. Сумерки. Качка исчезла, значит, они стояли на месте. Ощущение было непривычным. Адучи осмотрелся. Он вообще лежал, причем в какой-то повозке, которая стояла с запряженной в нее уныло фырчащей лошадью. Густые заросли смородины и сирени, деревянная стена добротного дома, стог сена с куском брезента наверху, далекий лай собак. Проводника нигде не было видно. Превозмогая ватную слабость, охватившую все тело, Ковров сполз на землю. Его беспокоила только одна мысль — если Аксумаи привез его в какое-нибудь место, вроде обиталища Мунга, то сил выбраться оттуда у него уже не хватит. Сделав несколько шагов, он остановился и облокотился о забор. Внезапно позади него раздался шорох. Адучи обернулся, готовый ко всему. И если бы даже он на самом деле увидел в нескольких шагах от себя колдуна, он бы не удивился и уже не испугался. Но вместо экзотичного старика, из гущи кустов на тайшина смотрел огромный пятнистый кот, похожий больше своими размерами на маленькую рысь, чем на домашнего питомца.

— Кс-кс… — пробормотал Максим, облизав пересохшие губы. Но кот, сделав откровенно надменную морду, фыркнул и, степенно повернувшись, исчез в непролазных джунглях травы.

— Зря ты так с ним.

Максим прищурился, разглядывая стоявшую перед ним молодую девушку, почти девочку, одетую в платье из простой, грубоватой на вид ткани. Это был не Мунг! Уже одно это обстоятельство обрадовало Коврова. Хотя, он еще мог не успеть познакомиться со всеми возможностями страшного обитателя Поселка. Девушка усмехнулась.

— Можешь не беспокоиться, я — это я. И никаких леших в нашей деревне нет.

Адучи уже ничему не удивлялся. Подумаешь, невидаль, деревенская девочка-телепат. Аксумаи говорил, что чтение мыслей является естественной особенностью тайшина, прошедшего «Волчью Тропу».

— А что я ему сказал? Так, поздоровался по кошачьему.

Девушка разглядывала его, не переставая улыбаться, и явно опять копаясь у него в мыслях.

— Нужны мне твои мысли… А по поводу Прохора, я бы посоветовала тебе найти его потом и извиниться. Потому что не надо пытаться говорить по-кошачьи, если ты по-кошачьи ничего не понимаешь. Можно обидеть собеседника.

Адучи присел на согнутых ногах, опираясь о забор спиной. В голове у него действительно не было никаких мыслей. Опять хотелось спать.

— Простите… Прохор — это тот почтенный кот? Неудобно получилось. Найду его потом и извинюсь. Правда. А пока не скажете мне, барышня, где я нахожусь?

Девушка наклонилась к нему. Ее лицо расплывалось и таяло, потому что все пространство перед глазами заволокла легкая призрачная дымка.

— Тебе надо отдохнуть. Пойдем, я провожу тебя в дом. Аксумаи попросил позаботиться о тебе.

— А… куда мы приехали? Где мы? И как тебя зовут?

— Меня зовут Ольга. Мы в Аладже.

— Это село?

Девушка опять усмехнулась.

— Ты что, не знаешь что такое Аладжа? Что же ты здесь делаешь?

Максим помотал головой, разгоняя туман перед глазами.

— Если бы я знал, что я здесь делаю… Зависаю. Отхожу после путешествия в преисподнюю.

Девушка рассмеялась. Ее смех был беззлобным и звонким, как трель колокольчиков.

— Понимаю. На самом деле я знаю, почему Аксумаи привез тебя сюда. Просто хотела тебя растормошить, чтобы ты не заснул. Он всех привозит сюда. Мы ждали тебя. Тебя ведь зовут Адучи? Пойдем в дом. Если ты уснешь здесь, мне придется оставить тебя лежать на траве, я с тобой не справлюсь.

Максим выпрямился и, пошатнувшись, сделал шаг вперед. Нервное истощением от общения с лешим и последующим превращением в зверя в сновидении здорово напоминало алкогольное опьянение. Ольга поддержала его под руку и добавила:

— Аладжа — это место где живут ведуны. Все воины Тай-Шин проходят через Аладжу на своем Пути.

Из зарослей кустов за удаляющейся парочкой внимательно наблюдал оскорбленный и обиженный кот Прохор, на самом деле похожий на карликового барса или небольшую рысь. И несмотря на то, что его не было видно с тропинки, Ольга обернулась и примирительно помахала ему рукой, словно извиняясь за недостойное поведение гостя. Кот протяжно зевнул и, приняв извинение, зашуршал травой пробираясь сквозь дыру в заборе на соседний участок.

Он спал и грезил наяву. Здесь сны были особенными. Он вспоминал. Во сне пробудилась, расторможенная предыдущими Вратами Волчьей Тропы, капризная память и пришло понимание.

Аладжа. Крохотное поселение на берегу чудесной Акалаха — Белой Реки. Вокруг древние величественные горы. Угрюмые и громкие названия: урочища Хуводай, Кара-Булак, Шокпартас. Таинственная река Джазатор и две мистических реки сливающиеся в Одну — Акалаха и Караалаха, Белая и Черная Реки, Свет и Тьма…

Адучи уже был здесь. Он грезит…

Девять лет назад он впервые прикоснулся к искусству Иту-Тай, Учении о Двух Силах. Это искусство практиковалось в рамках закрытого родового Общества именуемого Кланом Волка, Кланом Тай-Шин. Его тогда и привезли сюда первый раз. В Аладжу. А ровно год назад он тоже был здесь. Странно, всего год, а память скрыла воспоминания об этом случае в глубоких подвалах подсознания. Ровно год назад, тайшины Алаш, тайшины Красного Круга, жившие среди людей, покинули город и ушли далеко в горы. В таинственный Храм Тай-Шин, расположенный где-то в районе Двух Гор — Ик-Ту. Ковров тоже принадлежал к этому Кругу. Но тогда он, единственный из группы, принял решение остаться. Он провожал тайшинов почти до самого Храма, и одно из мест, где они останавливались перед уходом, была Аладжа. Поселение-призрак. Несколько домиков, расположенных на границе между материальным миром и миром снов. Даже животные, населяющие Аладжа, были необыкновенными. Они тоже могли проникать за грани видимого мира, отправляясь в сновидения и путешествуя по таинственным пространствам, словно по поселковому двору. Прохор. «Мерцающий Зеленый Кот». Ковров улыбается во сне, вспоминая свое идиотское «кис-кис». Надо же было принять за обычного кота великого Ходока по Светлым Лугам. Нужно будет извиниться. Хотя, зачем? Он наверняка бродит где-то неподалеку и прислушивается к его мыслям. «Извини, Прохор!». Ощущение улыбки из гущи кустов. Извинение принято…

Почему он забыл все это? Он остался на целый год в одиночестве. Это было время острой ностальгии и тоски по прошлому. Но прошлое исчезло, растаяло в призрачных туманах Джазаторской долины. А в городе остался человек, пытавшийся связать воедино два мира — мир алтайских шаманов и мир современного, высокотехнологичного бизнеса. Так появился совершенно новый концепт — слияние самых перспективных деловых технологий и методики развития инстинктов и интуиции, взятые из древнего языческого мировоззрения. Это открывало новые горизонты в бизнесе, но карьеру бизнес-консультанта чуть было не прервало влияние того загадочного мира алтайских гор, от которого он начал уже отвыкать. Подземное человечество, попытки выйти на поверхность которого и пресекал Клан Волка, направило в город своих наемников. Они не были обычными людьми. «Зедарки», колдуны, принадлежавшие к таинству сибирской черной магии «Зеда». Максим вспомнил это жуткое ощущение беспомощности, когда ему пришлось применить все, чему он научился за прошедшие восемь лет, для того чтобы отстоять не только свою новую философию, но и право на жизнь. Только один человек в это время смог не только понять состояние Коврова, но и помочь ему. Пожилой человек, которого называли Данилыч, был другом дедушки Коврова. Но, как выяснилось позже, он был также одним из Тай-Шин. Все это время, находившись рядом, он ждал появления этих наемников. И именно тогда Ковров опять вернулся к истокам своего предназначения, осознавать которое он начал, как это ни парадоксально именно тогда, когда остался в одиночестве. Именно тогда впервые прозвучало это странное слово — «Камкурт», волк-шаман, определяющий направление движения Клана. Именно тогда Ковров начал понимать, что заставило тайшинов покинуть города и вернуться в непроходимые мглистые горы с белоснежными вершинами. «Чоокур ей» — «Пестрое время» — подходило к концу. Клан Волка объединялся, сходились воедино Два Круга — Синий и Красный. Это происходило, потому что Система, веками управляющая человечеством должна была рухнуть в самое ближайшее время, открывая то, что на Алтае называют «Белым Временем». Однако гибель Системы не могла происходить тихо. Она окутала своей паутиной всю планету, вмешиваясь в ее природную структуру. Поэтому «переход» наверняка должен проходить через невероятную агонию и последующее за этим, длительное «гниение», очиститься от которого будет очень сложно. И именно в это время тайшины Красного Круга, «Алаш», приняли решение покинуть социум, чтобы подготовиться к выполнению очередного этапа своей исторической миссии. Они ушли, оставив людям откровения о своем существовании, причинах своего ухода и о том, что они еще вернутся, когда настанет определенное время. И закрыть дверь за «Алаш» должен был Последний Камкурт «Чоокур ей». Данилыч тогда намекнул Коврову, что тот не случайно остался в социуме один. Из этого нужно было сделать выводы. И тот факт, что «зедарки» начали за ним свою охоту, указывали на то, что, несмотря на свою неопытность и молодость, Адучи, будучи родственником одного из патриархов Клана, как раз и является этим Камкуртом. А, кроме того, с гибелью Системы активизировались и Харты, которые осознали, что уход тайшинов как-то связан с бедственным положением человеческого общества, неизбежно приближающегося к границе своего развития. Поэтому нужно было действовать стремительно. Но для выполнения своей миссии, Адучи должен был не только осознать свое предназначение, а еще и пройти специальное посвящение, которое подтверждало его принадлежность к Камкуртам. Это посвящение называлось «Волчья Тропа» и предусматривало прохождение Пяти Врат. Тогда появился Аксумаи, Проводник. И вот, миновав невидимый молитвенник Двух Шаманов, общение с Хранителем Озера Сновидений и Место Мертвых Голосов, Адучи прибыл к Четвертым Вратам.

Аладжа. Деревня Сновидцев. Ну конечно! Место на границе Серединного и Сумеречного Миров. Последний населенный пункт перед Храмом Тай-Шин, обителью Хранителей Белой Горы. И ничего удивительного не было в том, что сейчас перед ним сидел один из тех, кто ушел два года назад в этот Храм. Ковров понял, что уже не спит, и сидящий перед ним человек не снится ему.

— Здравствуй Кадамай!

— Здравствуй Адучи!

— Кадамай, ты один или кто-нибудь еще здесь?

— Ты имеешь в виду «Алаш»?

— Да. Айрук, Полина, Айма, Шорхит?

— Данилыч, Ярт, Ак-Ту, Даман, Кайро… — продолжил Сновидец, улыбаясь, глядя на ученика, — Вставай, нам нужно идти.

— Куда?

— Нас ждут, — Кадамай взял со стула новую, аккуратно сложенную, одежду и протянул ее ученику, — Все здесь и все ждут тебя. Скоро взойдет солнце, — добавил он многозначительно и вышел из комнаты, позволяя Адучи спокойно одеться.

Легкий утренний туман, спустившийся с горных лощин, накрыл Аладжу призрачной дымкой. Адучи шел между домов и пустующих дворов, не встречая обитателей деревни. Что значили слова Кадамая, относительно того, что все ждут его, было непонятно. Он вспомнил свои занятия в предгорной тайге, когда Айрук завязывал ему глаза и отпускал в труднопроходимый лес. Отпустить свои чувства, позволить инстинктам вести себя. Он закрыл глаза и пошел вперед, двигаясь в тумане на ощупь. Голос Айрука прозвучал в его голове, поднимаясь из глубин памяти:

«Если ты не знаешь, куда направить своего коня, чтобы вернуться домой, отпусти поводья и конь сам приведет тебя в нужное место…»

Он улыбнулся, вспоминая ни с чем не сравнимые ощущения передвижения в темноте. Сразу же обострились все остальные органы чувств: слух, обоняние, осязание. Нахлынула целая гамма запахов. Но уровень восприятия был уже не тот, что раньше, во время постоянных занятий под руководством Айрука, «Черного Волка», мастера Тай-Шин. Адучи вздохнул и открыл глаза. Но значительной помощи это ему не прибавило. Легкая дымка сгустилась в непроницаемую стену тумана. Точно такого же, который был на Семинском перевале. А это значило, что снова начинало что-то происходить. Адучи настороженно выставил перед собой руки. Четвертые Врата. В чередовании Врат явственно угадывалась тенденция к усложнению процесса прохождения. И если предыдущим этапом «Волчьей Тропы» был Мунг, то Ковров имел все основания предполагать, что за стеной тумана его может ждать нечто ужасное.

Внезапно из клубов тумана на него придвинулась темная фигура, и Адучи еле сдержал крик. Но человек сделал предостерегающее движение, и угрюмый силуэт обрел различимые очертания. Знакомые очертания. Адучи опустил руки. Перед ним стоял, окутанный призрачным облаком, человек из недавних воспоминаний. Айрук.

— Здравствуй, Адучи!

— Здравствуй, Айрук!

Мастер Тай-Шин осмотрел ученика с ног до головы.

— Ты никак поправился?

Ковров усмехнулся.

— На пару киллограмчиков. Сказывается отсутствие строгого Наставника.

Айрук усмехнулся.

— Ничего, теперь тебе придется наверстывать упущенное. Пойдем, все уже собрались…

Адучи хотел было спросить, кто же все-таки собрался и где, но Айрук увлек его за собой, и они пошли сквозь туман, навстречу неизвестности.

Внезапно туман растаял, опал кусками невесомой ткани, и они оказались перед огромной поляной, на которой собралось множество людей. Человек тридцать стояли вокруг большого костровища, сложенного в центре поляны. Адучи замер на мгновение. Во-первых, его поразил вид поляны на фоне потрясающих далеких гор. Во-вторых, он не был готов в одно мгновение предстать перед всеми жителями Аладжи и тайшинами, которых, как он думал, ему не придется увидеть уже в этой жизни. В-третьих, он испытал дежавю: что-то подобное уже было в его жизни. Лет двадцать назад, в пионерском лагере, когда он сбежал с Последнего Костра для того чтобы найти в ночном лесу цветок папоротника. И было это на день чествования Купалы… Примерно в это же время…

Он улыбнулся, увидев среди собравшихся знакомые лица. Вот стоит Полина, очаровательная тайшинка, которая обучала его в Барнауле. Роскошные светлые локоны струятся по ее плечам. Она улыбается ему в ответ и машет рукой. Кадамай. Облаченный, как всегда, в нечто невообразимое, он выглядел самым экстравагантным среди всех ведунов Аладжи. Данилыч. Ярт… Ковров улыбнулся. Он был дома…

С первым лучом солнца в небо взметнулись первые языки огня. Костер зажег Данилыч. Он вышел в центр круга, образованного жителями деревни, держа в руке два коротких факела. Затем он становится около сложенного в кучу хвороста и шепчет алкыш, благословение и молитву. Адучи знает, это ритуальный костер, с помощью которого на Алтае проводят ритуал «Алас» — очищение огнем и окуривание дымом можжевельника.

— Ты понял, кто это? — шепчет ему на ухо Полина, которая стоит рядом.

— Это Данилыч. Друг моего дедушки.

Полина берет его за руку и кивает на центр поляны.

— Это Йргу. Он Вершитель Клана…

Адучи недоверчиво смотрит на нее, хотя прекрасно знает, если Полина говорит что-то, то так оно и есть на самом деле. Без всяких шуток, сарказма, подколов и двусмысленностей…

Вершитель Клана. «Огненный Волк», объединяющий все общины Тай-Шин воедино. Весельчак и бывший репрессированный политзаключенный. Данилыч… Максим даже не знал его настоящего имени.

— Теперь ты — Камкурт, теперь ты можешь знать…

Адучи изумленно рассматривает пожилого человека, который помахал ему рукой, приглашая подойти. Полина слегка подталкивает Коврова рукой, будто помогая выйти из ступора.

— Иди. Камкурты должны совершить Алас вместе с Вершителем. Это традиция…

Адучи стоял в самом центре круга и, несмотря на то, что десятки глаз, знакомых и незнакомых, смотрели на него, он чувствовал себя уверенно и свободно. Он был дома.

Первый луч рассветного солнца пронзил сумрак мглистых облаков. Пора… Хворост вспыхнул, словно взметнулась из плетеной клетки вверх яркая огненная птица, устремившаяся в безграничное близкое небо.

ХРИСТИАНСКИЙ ШАМАН. Знаки Пустоты

Вечер. Прохладный и спокойный, как будто время в Аладже имело свой особый, размеренный ритм. Костер все еще горел, освещая поляну яркими оранжевыми отсветами. Часть людей разошлась по домам, но большинство оставались на поляне. Кто-то сидел на траве, общаясь друг с другом, кто-то стоял около огня. Адучи сидел на большой бревенчатой скамье, врытой на окраине поляны, в окружении старых и новых знакомых. В основном здесь были, конечно, «красные тайшины Алаш». Они не говорили о том, что происходило с Ковровым в городе на протяжении последних двух лет. «Алаш» конечно же все знали, и не было смысла тратить на это драгоценное время. Несмотря на то, что в Аладже оно текло медленнее, у тайшинов был всего лишь вечер, чтобы пообщаться. На следующее утро Адучи предстояло покинуть Аладжу и отправиться в место своего главного посвящения — в Храм Богини. Поэтому, тайшины торопились рассказать ему то, что ранее было несвоевременно.

Полина смотрит на него и в памяти всплывают счастливые дни обучения самым азам искусства Иту-Тай.

— Помнишь, ты спросил меня как-то, почему в алтайском Клане очень много русских?

Он помнил. Она тогда ответила, что ему еще предстоит выяснить это. Знала ли тогда Полина, что он Камкурт, и что они увидятся спустя два года в Аладже?

— Ответ на этот вопрос лежит в глубокой древности, в истории, которая уходит своими корнями к времени рождения богов.

Она садится поудобнее, словно приготовившись рассказать всем присутствующим увлекательную сказку.

— Проблема современных людей в извечной разделенности. Они обречены делить планету, забывая о том, что все они — одной крови, и у них есть общий враг, который не имеет к роду человеческому никакого отношения. Но если бы люди вспомнили свои древние корни, они обнаружили бы в них невероятное могущество, делающее их непобедимыми. Эти корни берут свое начало отсюда: из Уральских и Алтайских гор. Помнишь известное изречение Киплинга: «Запад есть Запад. Восток есть Восток. И вместе им не сойтись». Так вот, история тюрков и славян, заселивших большую часть планеты — едина. Она восходит к истории скифских, сакских и сарматских племен, живших на Алтае, и являющихся предками многих тюркских и славянских народов. Но кому-то было выгодно разделить общую семью народов, говоривших на одном праязыке. Легенды Алтая повествуют о многих великих битвах охвативших этот благословенный край, и это не случайно. Потому что Алтай по праву называется Сердцем Земли. Через Алтай проходят важнейшие потоки Силы, соединяющие планету с божественной вселенной. И не случайно, Алтай стал средоточием трех величайших древних культур Евразии — ведической, буддийской и даосской. А истинная история Христианства напрямую связана с прошлым славянских племен. Однако, как я уже говорила, кое-кому было выгодно эту историю фальсифицировать.

Адучи хочет задать вопрос. Тайшинка кивает ему.

— Историю извратили Подземные Ситы или Харты, о которых мне рассказывал Данилыч?

— И тем и другим это было необходимо. Но есть еще существа, которые заинтересованы в этом не меньше.

— Полина, а как связано Тай-Шин и христианские догматы?

— Никак. Мы не имеем с догматами ничего общего. Но это не значит, что мы не признаем миссию Христа. Более того, мы являемся частью этого величайшего плана, созданного нашими Великими Хранителями.

Адучи смущен. Он знает, что и Полина и все остальные видят сейчас его сомнения, но он не знает, как высказать то, что долгое время приводило его в замешательство.

— Я… Я хотел бы понять… Мы и христианство… Ведь тайшины — это воины, шаманы. А христианство категорически отрицает язычество.

Все вокруг улыбаются. Видно, что этот видимый парадокс многим в свое время дал пищу для сомнений и размышлений. Полина смотрит на Айрука, который, тоже улыбаясь, берет на себя эстафету объяснений.

— А как же существование военных дружин, практически во всех религиозных конфессиях? Однако мы не воины. Ножевой бой это наследие прошлого, наполненного битвами и насилием. Это время называют «Черным Временем». Основным символом того времени стал именно нож, «кынырак». Война и охота — вот два основания, на котором существовали люди в то время. И поэтому, мы используем нож для защиты от злобных духов, но не против людей. Это начальный уровень Тай-Шин — сфера «Черного Волка». Сюда же относится сфера знаний, которую причисляют к тайнам шаманизма. Но наши возможности не имеют ничего общего с колдовством. Осознанные Сновидения, чтение мыслей, понимание языка животных и растений, умение пересекать границы миров — это возможности, которыми потенциально обладает каждый человек. Это как навык плавать или кататься на велосипеде. И, кроме того, многие христианские святые умели делать подобные и даже более поразительные вещи. Мы вообще против погони за Силами, потому что считаем, что они должны приходить естественным путем, как следствие расширения горизонтов сознания. Мы, например, считаем, что высшим искусством просветления является юмор, смех. В первую очередь, смех над самим собой — потеря опустошающей серьезности, которую навязали нам наши Одержатели. Смех делает тебя легким и текучим как вода. С помощью смеха можно нейтрализовать любую агрессию. Поэтому, можно сказать, что мы Воины Смеха, да-да…

Адучи подозрительно смотрит на своего учителя, обучающего его боевому искусству тайшинов.

— А как же…

Айрук виновато разводит руками.

— Да, мы вынуждены были притворяться воинами и шаманами…

Адучи переводит взгляд на лица сидевших рядом тайшинов. Ни одной улыбки. Невозможно было понять, шутят ли они сейчас или настроены серьезно. Айрук покачал головой:

— Вспомни многие фильмы ужасов или исторические фильмы. Там самым крутым всегда оказывался придворный Шут.

Адучи всегда напрягала эта манера Айрука говорить серьезные вещи со скепсисом и иронией, и изощряться в шутках с абсолютно непроницаемым лицом.

— Ну, хорошо. Но как можно смеяться, если Харты фальсифицировали все источники информации?

— Это гораздо лучше, чем реагировать на это агрессивно, пытаться отвоевать Гроб Господень или истреблять тысячами людей не признающих главенство Бога Любви. Видишь ли, агрессия навязана нам чужеродным влиянием. Мы пытаемся вернуть человеку его естественную свободу — возможность воспринимать себя несерьезно. Это высшая магия, — Айрук окинул взглядом всех присутствующих, и как всегда, сохраняя серьезное выражение лица, просто спросил:

— А давайте похохочем сейчас? Просто поржем без всякой философской подоплеки. А?…

Адучи не ошибся — это было испытание почище Места Мертвых Голосов. Учителя Тай-Шин, волшебники, люди, тайная власть которых могла распространяться на самые высокие уровни общества, разрушали со смехом шаг за шагом то, что ранее составляло в уме Коврова основные причины для сомнений и переживаний. Полина продолжает рассказ, почему-то бросая взгляды на Данилыча, который сидел рядом.

— Сейчас опасно следовать писаным канонам, потому что Харты подделали практически всю реальную историю. Слова все путают!!! Средства массовой информации определяют сознание! Если я сейчас начну вкладывать в свой пиар большие деньги и преподносить себя как ревностную христианку, то можешь не сомневаться я буду «в теме», потому что христианство сейчас модно. Но стоит мне сказать, что я потомственная шаманка, и от меня отвернутся все те, кто еще недавно смотрел на меня с восторгом и надеждой. А если я назову себя… Так можно извращаться до бесконечности. И все это — всего лишь слова! Поэтому тайшины решили, что единственный выход — ощущать живую историю, то, что происходит в настоящий момент. Современному Христианству не хватает мистического переживания, жизни. И именно поэтому, мы по праву можем называться «Христианскими Шаманами», «теми, кто чувствует», теми, кто постигает грандиозную сущность Христа не на основе изменяемых догм, а на основе ощущений и личного опыта. Между прочим, один из тайшинов назвал как-то наш Клан «верными волками Христа». Парадокс, правда? Ведь в Христианстве волка не жалуют. А, между прочим, образ волка связан с Христианской историей весьма прочно.

Адучи ничему не удивляется. Сознание выключило все предохранители, и информация просто втекает в ум сплошным потоком.

— В истории Христианства было несколько персонажей, живших в разные века, но объединенных одним отличительным признаком — особым отношением к волкам. Догматическое Христианство считает волка прислужником нечистых сил. В Средневековье истребление волков поощрялось. На них объявили тотальную охоту. Многие короли и вельможи даже принимали подношения волчьими языками. Но те персонажи, о которых я начала рассказывать, не вписывались в это отношение. Святой Франциск Ассизский называл Волка своим Братом. Святой Юрий, считался Царем волков. Также покровителем волков и одновременно охранителем стад почитали святого Егория или Георгия. До нас дошла даже поговорка: «Что у волка в зубах, то Егорий дал». А теперь немного отойдем от этой темы и обратимся к истории нашего Клана. Так вот, Клан Волка возник на Алтае для того, чтобы объединить на основе символа свободы, Волка, тюркский клан Аши, буддийскую традицию Тэнгов, общину сибирских ведунов-волковников Тай-Шин. Причем объединить их можно было только на основе единой истории, единых корней. Этим как раз занимались Камкурты. Они объединили разрозненные общины в единый Клан, возглавлял который Вершитель. Причем, имя первого Вершителя, объединившего Народ Волка в единый Клан, имело множество интерпретаций: Егорий, Георгий, Юрий, Юрг, Йоргор, Йргу… Но самое любопытное, что исторически святого Юрия, Георгия или Егория, ассоциируют с древнеславянскими Перуном. Об этом тебе расскажет Данилыч.

Адучи смотрит вверх. Высоко в небе пестреет яркими звездами величественный купол Вселенной. Такой небосвод можно было увидеть только здесь — в таинственном поселке Аладжа, расположенном в алтайских горах, окутанных мифами и легендами.

Данилыч сидит прямо напротив Адучи и смотрит ему в глаза. Но в его взгляде нет давления, он исполнен мягкой силой, которая завораживает что-то находящееся за кулисами сознания. Теперь Ковров понимает, что значит быть Вожаком. Вожак волчьей стаи не обязательно должен быть самым сильным физически. В стае есть волки-разведчики, волки-загонщики, волки-воины, но, даже несмотря на свое физическое превосходство, все они следуют за Вожаком. Потому что Вожак владеет Джал — Интуицией, Видением, Намерением, которое ведет стаю. Данилыч говорит тихо, но каждое слово, сказанное им, наполнено этой незримой силой. Все вокруг молчат, тоже слушая этот рассказ.

— История доносит до нас легенды, в которых говориться о древнем противостоянии Двух Рас: Белой и Черной, Повелителями Неба и Владыками Подземелья. На Урале эту схватку называют Битвой Небесного войска Сварога и войска Дыя. Согласно этой легенде, люди, населяющие Серединный мир также разделены на два рода — Сварожичей и Дивьих людей. Алтайские мифы хранят воспоминание о Битве Двух Богатырей, которые ездили на двух Быках — Синем и Черном. Ты слышал этот миф?

Адучи качает головой. Он знает — Данилыч знает множество удивительных историй и более того, умеет их рассказывать так, что легенды и мифы оживают в воображении, заставляя сомневаться в их кажущейся нереальности.

— Когда-то, очень давно, эти горы, — Вершитель обводит рукой окружающий горный ландшафт, — были святыми, но потом власть над ними захватил очень могущественный Дух, сделав их мрачными и давая приют весьма экзотическим существам — карликам, демонам, человекозмеям… Тогда они назывались Черными горами, Черным Алтаем — Алтыг-оорон и правил здесь Черный Дух Эрлик, объединяющий под своей властью темные племена. Согласно этому мифу он ездил на черном быке, а сам умел превращаться в огромного черного козла и грозного черного дракона. И вот однажды, превратившись в дракона, он решил подчинить своей воле род Белых людей, племена которых жили на Севере — на Урале. Он сделал это не случайно — он знал, что существует Предсказание, которое предвещает скорое окончание его правления. Согласно этому Предсказанию угроза его власти должна была прийти на Синем Быке с Белой Горы, предположительно именно с Урала. И вот, в одно мрачное утро грозный черный дракон-разрушитель обрушился на племена белогоров, сея смерть и хаос. Мало кто выжил тогда из Акан…

Адучи, хмурится, припоминая, что где-то уже слышал это название. А-а, ну конечно — «Ак-кан» по тубаларски означает Белая Гора. Данилыч, улыбаясь, продолжает свое повествование:

— Дракон жег, рвал и метал. И когда он увидел что никто из богатырей, защитников Белой горы, сеющих тайгу и управляющих зверьем, не выжил, он полетел обратно, в свои владения. Но увидел, что в небе движется еще кто-то — птица, не птица. Он расправил свои огромные крылья и начал догонять беглеца, который оказался крылатым жеребенком, на котором сидели два чудом выживших в драконьем огне ребенка — мальчик и девочка. Дракон уже настигал их, когда мальчик обратился к одной из гор, стоявшей высоко и тоже окрашенной в белый цвет с просьбой спрятать девочку. Белая Река текущая неподалеку скрыла следы девочки, а Белая Гора — Белуха, признав в ней Акан, белогорку, укрыла ее от взгляда дракона. Сам же мальчик спрятался у Золотой Хозяйки, которая жила между миром Яви и Сна. Дракон потерял их, и дети выросли. Девушка стала красавицей, а мальчик — богатырем, который ездил на крылатом коне или синем быке. Он вызвал Черного Дракона на бой и победил его, назвав Алтай Святыми Горами, Златогорьем, вернув ему былое величие и погрузив Черный Алтай под землю. А от прародителей новых алтайских племен разошлись по всей Евразии тюрки и славяне, кельты и скандинавы, отражая в своих мифах наследие своей древней родины.

— Так значит… — Адучи озадаченно кивает, — Один скандинавов и Вотан германцев — это отголоски единой евроазиатской истории?

Данилыч смеется.

— Не только Один. На Алтае расположен единый ствол, корни которого лежат в уральских горах, и из которого произрастает множество ветвей, каждая из которых уникальна, красива и неповторима. Тебя не удивляют совпадения имен в различных культурах? Один и славянский Одинец, Кришна и славянский Крышень, Вишну и Вышень, Тур и Тюр… Просто кому-то оказалось выгодно разделить единую историю, столкнув между собой Азию и Европу. А ведь согласно одному из мифов эти народы были потомками двух родных братьев, Радима и Пешенега, сыновей одного из древних Богов. Именно радимичи стали прародителями славян, а печенеги — прародителями тюрков. И таких мифов множество. Нужно просто научиться читать между строк официальной истории, как это делают многие современные искатели. Наше могущество лежит в тайне Великого Примирения: между тюрками и славянами, между женщинами и мужчинами.

Данилыч замолчал, а Адучи, чтобы сгладить возникшую паузу, спросил:

— А как звали того мальчика и ту девочку из легенды?

Данилыч кивает

— Девочку звали Алтынка, а мальчика, впоследствии одолевшего прежнего владыку Алтая — Велес…

Адучи и все присутствующие оборачиваются на внезапный шум. Вылетев из гущи кедрача, стоявшего неподалеку от поляны, к тайшинам подлетела и присела на ветвь ближайшего дерева пестрая мохнатая птица. Ковров сразу узнал ее — это был тот самый филин, который привел его в Сновидении к святилищу Тай-Шин.

— Тебе пора, — Данилыч подбадривает Камкурта, дружески похлопывая его по плечу, — Он прилетел, чтобы показать дорогу дальше. Утром ты отправишься в Храм Богини. А сейчас нужно идти спать.

Адучи лежал в кровати и смотрел в потолок широко раскрытыми в темноте глазами. Он пытался осмыслить все услышанное и хоть как-то систематизировать полученное знание. Но все было бесполезно. Мозг словно заморозили. Восприятие не могло разложить по полочкам все пережитое тайшином на Волчьей Тропе. Это напоминало «стоун-терапию», массаж камнями, когда вслед за горячим камнем следовал холодный, ломая привычные реакции и порождая новые ощущения. Максим думал, что сон принесет хоть какое-то облегчение, но уснуть ему мешал какой-то голос, раздающийся с улицы, который довольно долго что-то заунывно бубнил. Создавалось такое впечатление, что за стенкой, во дворе избы, где ночевал Ковров, сидит на скамейке закутанная в шаль бабушка и рассказывает своему маленькому внуку детскую сказку. Адучи так бы и подумал, если бы не знал, что улицу залила непроглядной темнотой поздняя ночь. Хотя… Он был в Аладже. А в этом поселении ожидать от его обитателей можно было всего, что угодно. Ковров прислушался к монотонному бормотанию. Это на самом деле была сказка. Старческий женский голос старательно излагал своему молчаливому собеседнику:

— Тут ударил Свaрог тяжким молотом по горючему камню Алатырю, и рассыпались искры по небу. Так создал Свaрог силы светлые и свое небесное воинство. И тогда одна искра малая на Сыру Землю-матушку падала. И от искорки занялась Земля, и взметнулся пожар к небу синему. И родился тотчас в вихре огненном, в очищающем, яростном пламени светозарый и ясный Семаргл-Огнебог. Ярый бог, словно Солнышко Красное озаряет он всю Вселенную. Под Семарглом-Огнем — златогривый конь, у того коня шерсть серебряная. Его знамя — дым, его конь — огонь. Чeрный выжженный след оставляет он, если едет по полю широкому. И завыли тогда ветры буйные, и родился тогда в вихре яростном буйный ветер — могучий Cварожич-Стрибог. Он парил над горами, он летал по долам, он выпархивал из под облака, падал на Землю, вновь от Земли отрывался, раздувая великое пламя!

Адучи улыбнулся. Ему почему-то привиделся мощный летательный аппарат пикирующий с неба. А рассказчица продолжала:

— Подползал Чeрный Змей к тому камешку и ударил по камню молотом. Порассыпались искры черные по всему поднебесному царству — и родилась так сила черная — змеи лютые, многоглавые, и вся нечисть земная и водная.

Ковров вдруг подумал, пораженный своей собственной мысли, что если рассматривать соответствие пальцев на руке стихиям, как обучал его в свое время Айрук, то получается очень любопытная картина. Три пальца, которыми крестятся в православном христианстве, соответствуют трем стихиям: огню, воздуху и пустоте. А два остальных, которые не входили в крестильную щепоть, относились к земле и воде. Может быть, в это был какой-то смысл? Противостояние Небесных и Земных Сил…

Рассказчица не унималась:

— Вышел бог Семаргл в вихре пламени, выезжал в колеснице огненной бог Пеpун, метая стрелы. Волком мощным из сада выскочил Волх, сын Змeя. Дажьбог Пepунович на коне верхом в поле выехал. Выходила и Дива грозная, золотые пуская стрелы. Собралось небесное воинство!

Адучи вдруг вспомнил, что именно от Данилыча он слышал о том, что Боги Неба иногда женились на Дочерях Земли — Велес на Яге Виевне, Дажьбог, Перунов сын — на Златогорке. И все Дочери Земли были богатырками, и прежде чем выйти за Бога замуж, они бились с ним. Из этих браков выходили особенно сильные дети, оставившие в мифах заметные следы. Было во всем этом что-то…

— Начал бить Свaрог Змея молотом, а Семаргл-Огнебог запрягал его в тяжкий кованный плуг. И сказали они Змею Чeрному: — Будем мы делить подвселенную, по Земле Сырой проведем межу. Справа пусть за межою будет царство Свaрога, слева же за межою будет змеево царство.

Так, размышляя над своим новым озарением, окутанным словно туманом, сомнениями, под бормотание неведомой рассказчицы, Ковров и провел всю ночь. Скоро должно было взойти солнце. Горы должны будут стать золотыми в его молодых лучах.

— Так Свaрогом был учрежден в горах Ирий-рай — обитель священная. И поют птицы сладко в Ирии, там ручьи серебрятся хрустальные, драгоценными камнями устланные, в том саду лужайки зеленые, на лугах трава мягкая, шелковая, а цветы во лугах лазоревые. Ни пройти сюда, ни проехать, здесь лишь боги и духи находят путь. Все дороги сюда непроезжие, заколодели-замуравели, горы путь заступают толкучие, реки путь преграждают текучие. Все дорожки-пути охраняются василисками меднокрылыми и грифонами медноклювыми.

Ковров откинул одеяло и опустил ноги на холодный пол, зябко поежившись. Нужно было собираться…

Аладжа осталась позади. Утонула опять то ли в утреннем тумане, то ли в дыму от костров. Там же остались тайшины. Ковров ехал на коне по узкой тропе, пролегающей сквозь высокую траву, устилающую горные луга. Вслед ему еще доносились звуки поселения: красивая мелодия какого-то инструмента, напоминающего флейту и хриплый лай собак, которые на свой манер желали страннику доброго пути.

Мысли… Они возникали и висели в пустом пространстве воображения, словно позволяя себя рассмотреть.

Христианство… Как оно пришло на Алтай? Ведь наиболее вероятными религиями Алтая должны были стать буддизм или ламаизм, даосизм или ислам. Но староверы-странники со всех концов Руси стремятся именно сюда, на Алтай. Будда-Майтрейя, Белый Бурхан, Гессер, Один, Велес… Все эти имена связаны с Алтаем. Загадка. Почему христианство? Икс. Неизвестная, которую нужно найти. Так. Х? Что-то знакомое…

Конь послушно скакал легкой трусцой, унося своего седока все дальше и дальше вглубь таинственной долины. Навстречу неизвестности.

Х… Первая буква в имени Христа… Крест Андрея Первозванного… Х-динотор, пресловутый «зуб Волка»… Руна Гебо, одна из основных рун Одина, символизирующая взаимодействие полов, Равновесие… Все это звенья одной цепи, которая…

Мысли таяли в ярких лучах утреннего солнца. Ковров прищурился, а потом достал из кармана повязку и одел ее на глаза. Плоскогорье Укок исчезло, растворяясь во тьме внутреннего пространства, но тайшин не боялся заблудиться.

«Если ты не знаешь, куда направить своего коня, чтобы вернуться домой, отпусти поводья и конь сам приведет тебя в нужное место…»…