Капля в океане счастья

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Анне казалось, что она вот-вот лопнет от гнева. Налдо де Леон заслуживает публичной порки! Нет, порка для него — слишком слабое наказание. Лучше его вздернуть на первом же дереве.

Что за наглость с его стороны наброситься на меня и целовать, словно он какой-то барон из восемнадцатого века, а я — лишь бедная служанка, которая должна повиноваться всем его прихотям.

Наглец!

Анна с трудом подавила желание швырнуть на пол чашку.

Налдо схватил связку ключей, словно машина принадлежала ему, отогнал грузовик в сторону и ушел, оставив ключи в замке зажигания.

Немыслимо!

Она проклинала его, кипя от гнева. Боже, ей безумно хотелось взять клюшку для игры в поло и…

Нет, я выше этого.

Подходя к адвокатской конторе, Анна сделала глубокий вдох.

Совсем скоро она вступит в права наследования, и тогда уж Налдо придется постараться, чтобы уговорить ее продать свою собственность.

Решительность Анны заметно поубавилась, когда она полчаса спустя вышла из кабинета адвоката. Ее голова шумела от множества юридических терминов, большинство из которых она слышала впервые.

Как она и предполагала, самое разумное решение — это продать землю Налдо. Вот и адвокат сказал то же самое.

По дороге домой — Анна была полна решимости последовать зову здравого смысла и принять предложение нового хозяина поместья. Каково же было ее возмущение, когда она обнаружила его в коттедже.

— Что ты делаешь в доме моей матери? Как ты вообще посмел войти сюда без приглашения?!

— Я хотел поговорить с тобой. — Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Сейчас этот коттедж принадлежит мне. Ты не имел права! — Анна сделала глубокий вдох, стараюсь взять себя в руки. Ей еще предстоит уладить кое-какие дела с Налдо.

Веди себя хорошо, прямо приказала она себе.

— Прости, я немного нервничаю. Это были на редкость трудные деньки.

— Да уж. Мне тоже следует извиниться за утренний поцелуй. Не знаю, как это произошло. — Его лицо оставалось серьезным.

Налдо действительно сожалел о поцелуе.

Анна мгновенно испытала разочарование. Неужели она надеялась, что он переполнен страстью и желанием большего, чем просто поцелуй? Что он безумно влюблен в нее?

Да уж, идиотка!

— Извинения приняты, — пробормотала девушка, желая, чтобы он немедленно ушел и дал ей возможность успокоиться.

Его большие темные глаза удерживали ее взгляд. Напряжение между ними нарастало с каждой секундой.

— Не желаешь сегодня снова поужинать со мной? Мне бы хотелось загладить вину за свое поведение.

Абсолютно серьезное выражение лица. Ни намека на насмешку.

Налдо говорил с Анной как с человеком, заслуживающим уважения, тем не менее она почему-то была склонна ему не доверять.

Перестань обманывать себя. Он всего лишь хочет польстить тебе, чтобы выкупить землю. А тебе нужно продать ее ему как можно дороже.

— Согласна.

Налдо кивнул и слегка поклонился, словно кавалер перед дамой, согласившейся потанцевать с ним.

— Тогда я заеду за тобой в половине восьмого.

С этими словами он вышел, оставив трепещущую от волнения Анну одну.

Как только дверь за ним закрылась, ее внимание привлекли темные следы на линолеуме. Они были не только у двери, но и по всей кухне и даже в крошечной ванной комнате.

Он поднимался наверх, поняла Анна. В ней росла тревога.

Вот она увидела комок грязи, прилипший к верхней ступеньке. Травинки и остатки земли свидетельствовали о том, что Налдо был в комнате ее матери и бывшей комнате самой Анны.

Что, черт возьми, ему здесь понадобилось?

Она сдвинула брови, стараясь догадаться о его мотивах. Может, ему захотелось удостовериться, что в коттедже по-прежнему все в порядке, все стоит на своих местах?

Или он что-то искал?

Ровно в половине восьмого ярко-красная «альфа-ромео» остановилась перед коттеджем Анны.

У девушки скрутило желудок, когда она увидела, с какой решимостью Налдо приближается к крыльцу.

— Привет, — напряженно улыбнулась она, распахнув дверь.

Он взглянул через ее плечо.

— Вижу, ты уже начала собирать вещи.

Налдо казался особенно привлекательным в белоснежной льняной рубашке, заправленной в дорогие фирменные джинсы.

— Да, уложила кое-какие вещи. У меня рука не поднимается что-нибудь выкинуть.

— Идем. — Он взял ее за руку и слегка сжал тоненькие пальчики, а потом поднес ее ладонь к губам.

Анна мгновенно вспыхнула и едва не задохнулась. Ей следовало разозлиться на него за его наглое поведение, особенно после утреннего поцелуя, но почему-то…

Усевшись в роскошный автомобиль, она поспешила пристегнуться ремнем безопасности, который моментально словно пригвоздил ее к месту.

— Лучше быть осторожной, — пробормотала Анна сквозь зубы.

— Раньше ты не была такой.

— Я была молода и глупа.

— И весела, и забавна. Мы здорово проводили время. — Налдо бросил на нее задорный взгляд.

— Да. Я была для тебя своим парнем, с которым всегда можно поиграть в мальчишеские игры или в теннис. — В голосе Анны прозвучала горечь.

Он поднял брови.

— А тебе хотелось большего?

Она усмехнулась. Хотелось.

— Однажды ты сказал, что пойдешь со мной на школьный бал. — Анна пожалела о сказанных словах, как только они слетели с ее языка.

Как много часов она провела в кровати, мечтая о том, чтобы войти в школьную столовую под руку с Налдо!

— Неужели? — Он с удивлением уставился на нее. — Я почему-то такого не помню.

Черт возьми, что за детская глупость — думать о том, что великий Налдо де Леон будет сопровождать ее на бал в местной школе!

— А с чего тебе помнить? Это не имеет никакого значения. — Снова горечь отчетливо прозвучала в голосе Анны. Разозлившись на себя, она скрипнула зубами. — Ты прав. Нам было весело вместе. — Она украдкой бросила на него взгляд и заметила ямочку на его щеке. Она помнила эту ямочку еще с тех времен, когда они вместе смеялись. Те времена значили для нее так много! Она и Налдо в «Парадизе». — Откровенно говоря, это были лучшие годы в моей жизни.

Налдо быстро повернулся в сторону Анны, и его напряженный взгляд заставил ее тут же пожалеть о только что произнесенных словах. Слава богу, они уже подъехали к особняку.

— Теперь все это принадлежит тебе, — заметила она, когда перед их взором предстал прекрасный дворец с белыми колоннами и огромной верандой. — Какой красивый дом! Неужели ему и вправду четыреста лет?

Налдо рассмеялся.

— Ну конечно же нет! Этот дом стоит здесь с одна тысяча девятьсот двенадцатого года, а до этого было столько наводнений и пожаров… И ни разу дом не был застрахован. Мы не желаем кормить за свой счет страховых агентов. Мой дед не уставал повторять, что нельзя думать о худшем заранее.

— В любом случае семейство де Леон всегда могло позволить себе отгрохать новый особняк, не сожалея о старом.

— Точно. А сейчас позволь мне помочь тебе выйти. — Налдо провел рукой по ремню безопасности. Его длинные сильные пальцы прикоснулись к груди Анны, заставляя ее трепетать от возбуждения. — Ты очень красивая, — прошептал он, помогая ей подняться по ступенькам.

Он всегда был роскошным парнем, с прекрасными манерами и чувством такта. За прошедшие годы он стал выше, мужественнее и увереннее в своих силах. От одного его вида дух захватывало. Его резко очерченные скулы и мужественный подбородок составляли контраст с очарованием и легкостью его улыбки и веселыми искрами в темных глазах.

О Налдо. Хорошо, что последние восемь лет я провела в Бостоне, а не здесь, рядом с мужчиной, который никогда не будет принадлежать мне.

Двойные двери открылись словно по волшебству.

— Спасибо, Пилар. — Налдо улыбнулся домоправительнице.

— Привет, — пробурчала Анна, чувствуя себя одновременно и гостьей и дочерью прислуги.

Налдо по-прежнему держал ее за руку. Ее тело не могло не реагировать на его мужскую привлекательность. Воспоминание об их утреннем поцелуе заставило ее соски затвердеть.

Ты сошла с ума? Этот наглец осмелился поцеловать тебя без разрешения, и сейчас ты думаешь о том…

— Похоже, ужин уже готов. — Налдо проводил Анну в главную столовую, где был сервирован ужин на двоих. Рядом с каждой тарелкой стояло по три бокала и лежало как минимум по двенадцать столовых приборов. На бесценных фарфоровых тарелках красовался изысканный рисунок.

Анна подняла взгляд на огромный портрет, висящий над камином.

— Прекрасный портрет. Твоя мать была очень красивой женщиной.

Темноволосая красавица в черном вечернем платье смотрела на девушку сверху вниз. В ее памяти Моника де Леон осталась холодной и вспыльчивой женщиной, которая всегда находила, к чему придраться.

— И не только. Она была очень образованной, говорила на семи языках и превосходно танцевала.

— Я хорошо помню комнату наверху с балетной стойкой и зеркалами. Она была сделана для нее?

— Да, ей приходилось разминаться каждый день, иначе мышцы начинали болеть. Она могла бы стать прима-балериной.

— А что заставило ее бросить балет?

— Мой отец. Он никогда бы не позволил своей жене танцевать на сцене. — Налдо сделал глоток белого вина. — Она знала, что ее место — рядом с мужем, а предназначение — стать превосходной хранительницей очага. Главное — это любить своего мужа и подарить ему наследников.

Резкость в его голосе удивила Анну. Де Леоны всегда карались идеальной парой: оба умны и богаты. Неужели это была всего лишь видимость?

— Твои родители были счастливы в браке? — После собственного развода ее стали безумно интересовать браки других людей. Почему иногда с течением времени любовь проходит?..

— Разумеется, у них был хороший брак. Потрясающий. — Резкий ответ Налдо заставил Анну пожалеть о столь некорректном вопросе.

— Признаюсь, я всегда немного побаивалась твоей матери. Она была такая… безупречная.

— Она была перфекционисткой. Как, впрочем, и я. Если что-то нужно сделать, то это что-то должно быть сделано наилучшим образом. Ну ладно, хватит об этом. Предлагаю приступить к ужину.

Анна улыбнулась и взяла в руку вилку, лежащую с краю.

Налдо откинулся на спинку стула, радуясь, что опасная тема брака его родителей наконец-то замята. На какую-то долю секунды ему безумно захотелось выложить Анне всю правду, но здравый смысл взял верх. Он был рожден, чтобы защищать честь семьи, чего бы это ни стоило. Это означало бережно оберегать все семейные тайны.

Когда Анна, наслаждаясь вкусным ужином, смачно облизала губы, мысли о здравом смысле тут же улетучились, уступая место желанию.

Налдо не мог оторвать от нее глаз. Ее прекрасные голубые глаза, казалось, таили в себе массу секретов. Она обладала способностью, о которой даже не подозревала, — притягивать взгляды мужчин. Ей невероятно шло длинное, облегающее ее фигуру голубое платье.

Но самым потрясающим было то, как Анна выглядела сегодня утром. В розовой пижаме, со слегка растрепанными золотыми волосами и покрасневшими от негодования щеками…

Налдо сделал очередной глоток вина.

Безусловно, она выглядит особенно привлекательно, когда злится, и мне не терпится снова увидеть ее в таком состоянии.

Что плохого в том, что я немного позабавлюсь, прежде чем приступить к делу? Нас влечет друг к другу, в этом нет сомнений. То, с какой страстью она ответила на мой поцелуй, служит только лишним доказательством ее интереса ко мне.

Если в постели она так же хороша, как на теннисном корте…

— Налдо, — голос Пилар вырвал его из мира грез. — Пришла Изабелла. Она сказала, что будет ужинать дома.

Он нахмурился.

— Я думал, сегодня она ужинает в Сент-Августине.

Пилар пожала плечами.

— Я уже велела Вики приготовить еще один прибор.

Черт! Приезд сестры вносил непредвиденные коррективы в планы Налдо, который собирался провести эту ночь с Анной. В глубине души он надеялся, что Изабелла вернется в Париж сразу же после оглашения завещания. В то же время ему не хотелось, чтобы она чувствовала себя неуютно в доме, который теперь полностью принадлежал ему. Он стал главой семьи, и теперь в его обязанности входило сохранять в ней мир и покой.

— Изабелла. — Налдо поднялся, когда его сестра вплыла в комнату. — Прошу тебя, присоединяйся к нам. Ты знакома с Анной Маркус?

Изабелла смерила Анну холодным взглядом.

— Не думаю, что мы знакомы.

Анна пожала ее руку и улыбнулась.

— Вы учились в Европе, когда мы с мамой сюда приехали. Вы и теперь там живите, да?

— В Париже. За исключением того времени, когда мне приходится путешествовать по всему миру. — Изабелла прошла мимо Анны к концу стола, где стоял третий прибор.

— Изабелла дирижер в опере, — пояснил Налдо. — Она предпочитает жизнь на континенте.

— Но ведь и в Штатах много прекрасных оперных театров, — сказала Анна.

Изабелла бросила на нее пренебрежительный взгляд.

— Но их вряд ли можно сравнить с Парижской Оперой или Ла Скала. По-моему, эти овощи перетушили. — Она подцепила вилкой маленький кусочек брокколи. — Определенно, в Европе более квалифицированный персонал. О, извини, я не хотела тебя обидеть. Я просто забыла, что твоя мать тоже была членом персонала.

— Да, она проработала здесь поварихой пятнадцать лет. — В голосе Анны слышалась такая гордость, что Налдо даже восхитился. Не многие люди чувствовали себя ровней Изабелле де Леон.

— Я знаю. Я видела тебя на оглашении завещания. Тебе не кажется, что мой отец наделил свою кухарку слишком большими привилегиями? — Изабелла сделала глоток вина, оставляя на краю бокала след губной помады.

— Я полагаю, ваш отец знал, как дорог был моей матери этот дом.

— Или он сделал это потому, что она была для него бесценной подругой?

Налдо едва не задохнулся от возмущения. Что, черт возьми, творит его сестра?! Никогда не знаешь, чего ждать от женщин.

— Кстати, Изабелла, когда ты собираешься вернуться в Париж? — вмешался он.

— Я подумываю о том, чтобы ненадолго здесь задержаться. — Она вскинула голову. Ни один волосок не пошевелился в прекрасно уложенной прическе. — В Париже в это время года так многолюдно! Моя жизнь стала бы вполне сносной, если бы у меня появилось какое-нибудь тихое имение вдали от всей этой суеты.

— У тебя оно есть, твой дом на Антибе. Не говоря уже о твоей вилле на берегу озера Комо.

— Там всегда столько туристов! Я думаю, мне бы подошло что-нибудь более простое, возможно, поместье в долине Луары. Место, где я смогу общаться с природой и растениями.

Налдо даже не пытался подавить смешок.

— Растениями? Я и не подозревал о твоей любви к природе.

— Я меняюсь, мой дорогой. С годами становишься мудрее. И будучи человеком творческим, я не могу не восхищаться красотой природы. Ты помнишь мамину мечту купить небольшой клочок земли и перебраться всей семьей в Европу?

— Просто Америка так никогда и не стала для нее родным домом.

— Совершенно верно, дорогой! Только представь себе жизнь во Франции. Ты бы мог купить виноградники и производить свое шампанское. Это гораздо лучше и достойней, чем заниматься продажей апельсинового сока. О боже, как же я его ненавижу!

— Но в мире гораздо больше людей пьют апельсиновый сок, чем шампанское.

— Именно поэтому мы должны заниматься чем-то особенным, более привилегированным. — Изабелла опустила густые ресницы.

— Я уверен, мы утомили Анну своей болтовней. — Налдо откинулся на спинку стула. — Я пригласил ее сюда, чтобы обсудить деловое предложение по поводу земли.

— Я не совсем понимаю, какое значение может иметь один акр земли. — Изабелла сделала глоток вина. — Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты поделишь поместье на части. Учитывая то, сколько сейчас развелось нуворишей, жаждущих купить клочок земли на солнечном побережье Флориды, ты сможешь выручить за поместье огромную сумму денег.

От раздражения у Налдо свело желудок.

— Ты ведь знаешь, что о продаже не может быть и речи.

— Нет? Это мы еще посмотрим!

Взгляд Анны метался от Налдо к Изабелле, словно она следила за теннисным матчем. Наконец она решила вмешаться:

— Теперь я начинаю понимать, почему твой отец оставил моей матери часть земли. Но я не понимаю, о какой книге шла речь. Ты случайно не знаешь, что именно он имел в виду?

Налдо закашлялся и вскочил со стула. Он бы вообще предпочел не затрагивать эту тему. После того как Летти отошла в мир иной, это могло еще больше усложнить и без того непростую ситуацию.

— Кто знает? — снова вмешалась Изабелла. — Очевидно, в глубине души отец был очень сентиментальным. Иначе с какой стати он стал бы волноваться о какой-то поваренной книге? Что ему действительно следовало сделать — так это разделить поместье поровну между двумя своими детьми, вместо того чтобы следовать глупой, устаревшей традиции и оставлять единственную дочь без гроша в кармане.

Налдо распирало от желания заткнуть своей сестре рот.

— Ты ежемесячно получаешь достаточно денег! Ты можешь жить как королева. Тебе ли не знать: семья де Леон занимает теперешнее положение именно благодаря тому, что мы всегда чтили традиции. Вряд ли найдется много семей, которые могут похвастаться тем, что в течение четырех десятков лет не продали ни пяди своей земли.

— В Европе таких семей хоть пруд пруди. Если бы наша семья обосновалась там, возможно, я бы смогла жить с большим достоинством.

— О каком достоинстве могла бы идти речь, если бы нам пришлось продать все, чтобы заплатить европейские налоги?

— Что за чушь! Ты богат как Крез! — Ее губы скривились в злорадной усмешке. — Я полагаю, ты устроил этот интимный ужин, следуя семейным традициям?

— Мы с Анной просто старые друзья. Я был рад возобновить наше знакомство.

— Как мило, но неужели тебя не беспокоят сплетни, дорогой братец? Я уверена, все вокруг уже обсуждают завещание. Многим было известно о папиной интрижке.

Налдо сжал кулаки.

— Твоя страсть к драматизму, как всегда, впечатляет. — Он бросил взгляд на Анну, которая была занята ужином и, очевидно, не понимала, о чем идет речь. — Нам обоим известно, что отец предпочел сохранить верность маме, оставаясь один даже после ее смерти.

— В данных обстоятельствах у него не было выбора. — Изабелла сощурилась, и Налдо показалось, что она готова немедленно раскрыть правду о смерти их матери.

То, о чем члены семьи поклялись никогда не говорить.

Комната погрузилась в напряженную тишину.

— Расслабься, Налдо. — Изабелла провела пальчиком по краю бокала. — Я только хотела сказать: все мужчины одинаковы. Вряд ли можно представить, что де Леон женится на собственной поварихе.

— Что? — Анна подняла взгляд.

— Не обращай на нее внимания.

Она уставилась на Изабеллу.

— Вы хотите сказать, ваш отец и моя мать…

— Не обращай внимания на глупые сплетни, — уговаривал ее Налдо.

Изабелла разразилась неприятным смехом, напоминающим звон разбитого стекла.

— О Налдо! Только такие мужчины, как ты и отец, думают, что им удастся годами хранить подобного рода секреты. — Она смяла салфетку и встала из-за стола. — От обсуждения всех этих семейных тайн у меня началось несварение. Я поужинаю в своей комнате.

Налдо еще крепче сжал кулаки, когда его сестра вышла из комнаты.

— Налдо. — Голос Анны напоминал шепот. — Сказанное Изабеллой — правда?

— Ерунда. — Он залпом выпил бокал вина.

— Но тогда все становится на свои места. Я имею в виду то, что он оставил ей землю… — Она ухватилась за край стола, костяшки ее пальцев побелели. — По выражению твоего лица я могу сделать вывод: это правда. — Она пристально смотрела на него, желая наконец-то узнать, как на самом деле обстояли дела. — И, невзирая на твое отношения к происшедшему, ты признаешь это?

— Да. Больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы это было не так. — Налдо поставил локти на стол. Его пронзила резкая боль. — Это твоя мать стала виновницей смерти моего отца.