Капо

ГЛАВА 23

Делани

Чувственный.

Прекрасный.

Волшебный.

Только так я могла описать Ки-Уэст во всей его полноте. Я была загипнотизирована зрелищами и звуками, музыкой, доносящейся из каждого здания, праздничными огнями, освещающими улицу, выделяющими людей в костюмах, где каждый человек либо смеялся, либо танцевал, либо и то, и другое сразу. Когда мы покидали «Маргаритавилл», ресторан и бар, посвященный легендарному артисту (прим. — используется название трека Джимми Баффета), который создал такое невероятное царство музыки и еды, на улице были сотни, а может, и тысячи людей.

Всё прошло непринужденно, группа напевала песни Джимми Баффета и Кенни Чесни, как будто они были их собственными. Мы наслаждались оладьями с креветками и моллюсками, «Маргаритой» и даже выпили по рюмочке текилы, как если бы мы были местными жителями. Я могла представить, что живу здесь. Даже погода была прекрасной, на небе ни облачка, а лёгкий ветерок разносил вокруг нас ароматы различных блюд и парфюмерии.

Я почти забыла обо всём, через что нам пришлось пройти, об ужасах пожара, о том, как долго звучал голос того ужасного человека.

Почти…

— Упс! Извините!

Мужчина врезался в меня с такой силой, что я отлетела назад, испуганная до такой степени, что едва не вскрикнула. И я сразу заметила, как Франсуа потянулся за своим оружием. Я видела его, четко различая очертания пистолета под его легкой курткой, которая была на нём. Мужчина смеялся, он был так пьян, что его тело раскачивалось назад-вперед. На нём была шляпа в форме попугая, перья скрывали часть его лица, а его кричащий наряд выдавал в нём туриста.

Его друзья схватили его за руки, пытаясь удержать, а я покачала головой, глядя на Франсуа и умоляя его ничего не делать. Ярко одетый мужчина не представлял угрозы, просто парень, который развлекался со своими приятелями.

— Нет проблем, — сказала я ему.

Что же сделал этот парень? В ответ он притянул меня к себе и поцеловал в щеку. Затем он сделал пируэт и исчез в толпе, а я стояла и смеялась, словно ребёнок.

Между тем, сжатые челюсти Франсуа были освещены неоновым светом гей-бара напротив нас.

— Прекрати. Он просто проявлял дружелюбие, — сказала я ему.

— Мне не особенно нравится, когда кто-то проявляет к тебе подобное дружелюбие.

— Вот это да, ты оказывается собственник, да? — я повернулась и пошла задом наперед, чтобы иметь возможность строить ему рожи.

— Всегда, и не забывай об этом.

Франсуа схватил меня за руку, притянул к своей груди и обхватил мой затылок ладонями. Пока мы стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза, казалось, что всё вокруг померкло. На улице не осталось никого, кроме нас двоих, двух сломленных людей, которые скоро предадутся своей необузданной страсти.

По крайней мере, я на это надеялась.

Я скользнула рукой по его груди, обвила пальцами шею, запуталась в его волосах.

— И не планирую, — успела прошептать я за долю секунды до того, как он завладел моим ртом, нежно приоткрывая мои губы. Он оставался в такой позе, не двигаясь целых десять секунд, прежде чем скользнул языком внутрь.

На вкус он был как остатки ремулада и текилы, и это сочетание возбуждало каждый вкусовой рецептор у меня во рту. Пока он водил языком туда-сюда, его член затвердел, прижимаясь к моему животу. Ему было необходимо подразнить меня ещё больше, двигая бёдрами. Возможно, он намекал мне на то, что должно произойти.

Как всегда, он был властен, его страсть не знала границ. Я была потрясена тем, насколько возбуждённой я стала, как будто это был наш первый поцелуй. Может быть, влажный воздух, океанский бриз и шум, доносившийся вокруг нас, усиливали возбуждение, но он был единственным, кто мог пробудить все мои чувства, заставляя меня чувствовать себя так, словно я улечу от одного поцелуя.

Прервав момент нашей близости, Франсуа прижал меня к себе, его дыхание было прерывистым. То, как он прикоснулся своими губами к моим волосам, вызвало ещё одну волну мурашек у меня на ногах, его объятия были такими крепкими, что я едва могла дышать. Возможно, он боялся отпускать меня, был уверен, что меня у него заберут. Если бы только всё могло продолжаться так вечно.

— Что теперь? — наконец спросила я.

Он ответил не сразу, сжимая мои волосы в кулаке и дёргая их, обнажая шею. Когда он провёл зубами по моей челюсти, я вздрогнула в его объятиях, перед моими глазами замелькали звездочки.

— Теперь я отведу тебя в одно особенное место.

— Куда это?

Франсуа откинулся назад, бросив на меня повелительный взгляд.

— Если я скажу тебе, тогда это не будет сюрпризом. Просто пообещай мне, что ты откроешь мне свои мысли.

— Хм… Ты меня заинтриговал.

Отступив, он схватил меня за руку.

— Хорошо. Я всегда хочу, чтобы так и оставалось.

У меня было чёткое ощущение, что он это сделает. В течение следующих нескольких минут он оттащил меня с Дюваль-стрит на несколько кварталов в сторону, которая казалась жилым районом. Когда он остановился у ворот перед хорошо освещённым домом, я не сразу поняла, что он делает. Но что-то подсказывало мне, что это не просто чей-то дом.

— Что это за место? — спросила я, хотя знала, что он не собирается мне рассказывать.

— Увидишь. — Его смех был почти зловещим, от него у меня по спине пробежали мурашки. — Тебе нужно довериться мне.

— Сказал паук мухе.

Франсуа продолжал смеяться, когда вывел нас на крыльцо и сразу же позвонил в дверь. Я не была уверена, что ожидала услышать ответ, но это точно был не человек в ярком наряде.

— Пожалуйста, входите. Всё было приготовлено, как вы просили, сир.

Сир? Это оказался мужчина, скрывавшийся за броским макияжем.

— Большое вам спасибо, — сказал ему Франсуа.

Прежде чем я успела спросить о чём-нибудь ещё, мужчина исчез, и я понятия не имела, куда он делся. Дом был оформлен в готическом стиле, каждый предмет мебели выглядел так, словно его поставили сюда десятилетия назад.

Франсуа, не торопясь, повел меня к витиеватой лестнице, пока мы поднимались на второй этаж.

— Что это за место? Кто здесь живёт?

— Всё, что я тебе скажу, это то, что это студия художников; ею владеет мой друг.

— Хорошо. Хотя бы одна подсказка. Но что это значит?

Он привёл меня в помещение огромных размеров, которое выглядело так, как будто две комнаты были объединены в одну. К стене были прислонены чистые холсты, на столе стояли банки с краской. Я заметила ведерко со льдом, бутылку шампанского и два бокала, а также ведерко с кистями. Там были губки и полотенца, а целая стена была заставлена оборудованием, в том числе, похоже, старомодной стереосистемой. В комнате также было место, где хранилось нечто, похожее на реквизит. Хлысты. Цепи. Маленькие скамейки. Я погрузилась в мрачные фантазии, мои нервы были на пределе.

— Окей. Ты меня совершенно запутал.

— Как я уже сказал, тебе нужно отпустить всё. Все. Барьеры. Ты сможешь сделать это ради меня? Можешь ли ты позволить своему внутреннему дикому ребёнку поиграть?

Я не была до конца уверена, но не хотела его разочаровывать.

— Да, сэр.

— Хорошая девочка. Ты видишь тот дверной проём? — спросил Франсуа, и робкий тон его голоса вызвал во мне изрядную дозу адреналина.

— Угу.

— Ты найдёшь там раздевалку и душ. Пожалуйста, иди и разденься. Для твоего комфорта здесь есть халат. Когда ты вернёшься, всё будет готово.

— Для чего?

Его улыбка была заразительной.

— Тебе придётся довериться мне.

Я понятия не имела, что должно было произойти, но я была взволнована, как никогда за долгое время.

— Если ты так представляешь себе первое свидание, то я не могу дождаться нашего второго или третьего.

— Первое свидание, хах? — он направился к ведерку с шампанским, бросив на меня властный взгляд через плечо, и взял бутылку в руку.

— Да. — Я отстранилась, дразня его, проведя рукой по шее к груди, обводя кончиком указательного пальца вокруг соска, прикрытого тканью.

— Будь осторожна, высказывая свои непристойные идеи.

— Сомневаюсь, что они тебе нужны, плохой мальчик.

Я направилась в комнату, нашла выключатель и удивилась, что она была оборудована как обычная душевая, с сауной и двумя огромными душевыми кабинами. Кроме того, там были четыре шкафчика и скамья, туалетный столик и массивная гранитная раковина. А ещё там на крючках висели пушистые махровые халаты.

Что за искусство могло представляться в этом месте? Я могла только догадываться, учитывая, что это был Ки-Уэст. Хм-м-м… Когда я начала раздеваться, то почувствовала, что у меня всё тело покалывает. Хоть мужчина, которого я обожала, не особо уточнил о том, что я должна снять, у меня было чувство, что он хотел, чтобы я была полностью обнажена под этим мягким материалом.

Я схватила халат и надела его, поражаясь тому, какой он приятный на ощупь. Какой мягонький. Начав завязывать пояс, я услышала пульсирующую музыку, похожую на ту, что я слышала в клубе в Новом Орлеане. Я подавила стон и направилась к двери, колеблясь, прежде чем выключить свет.

Прежний резкий свет исчез, сменившись стробоскопами и мерцающими лампочками на потолке. Эффект был фантастическим, создавая ещё одну волшебную атмосферу. Франсуа расстелил на полу огромные полотнища, одно поверх другого, закрывая почти всю поверхность пола. И он открыл банки с краской и придвинул их поближе к полу, стратегически расположив рядом с ними кисти и губки.

Я заметила оборудование камеры и содрогнулась в глубине души. Он сказал мне, что хотел бы, чтобы я была нарисована. Почему-то я никогда не думала, что на холсте будет моё обнажённое тело. Я была взволнована и напугана одновременно, у меня перехватило дыхание.

— Добро пожаловать в наше приключение.

Франсуа подошел ближе, держа в одной руке два бокала с шампанским. Когда он предложил один из них мне, выражение его лица можно было описать только как выражение львиной ярости.

— Обожаю приключения, — промурлыкала я, делая пару глотков игристого напитка. Газики защекотали мне нос, и я рассмеялась, к его удовольствию. Он отступил на шаг, сделал несколько снимков одной рукой и опрокинул в себя половину своего бокала.

— Что ты делаешь? — спросила я, придвигаясь ближе.

— Ты же модель. Верно? — он выхватил бокал из моей руки и поставил их оба на один из столиков.

— Ну, уже нет. Я разве забыла упомянуть, что меня уволили?

— Это их потеря, — прорычал он. — Снимай халат. Мне нужно заняться живописью.

В звуке его голоса было что-то такое загадочное, что погрузило меня в блаженный вакуум.

— А не будет ли она слишком скользкой, и её трудно будет удалить?

— Это специальная краска, моя прекрасная куколка. Она быстро высыхает, смывается водой с мылом. И светится в темноте. — Франсуа отступил в тень, но я чувствовала на себе его горячий взгляд.

По мне пробежала волна возбуждения, настолько сильного, что моя грудь вздымалась от предвкушения того, что он собирался сделать. За все годы работы моделью я никогда не делала ничего настолько провокационного или соблазнительного; при одной мысли об этом у меня на шее бешено забился пульс.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила я.

— Сними свой халат и станцуй для меня. Почувствуй музыку. Насладись захватывающим моментом погружения во тьму обольщения. Другими словами, соблазни меня.

— Мм-м… С радостью.

Я на несколько секунд закрыла глаза, прислушиваясь к мрачным вибрациям музыки. Развязывая халат, я перенеслась в другое место, где фантазии всегда были реальностью, где свобода — это всё, что принадлежит разуму. Это было радостное ощущение, когда я больше не чувствовала себя скованной общественными установками.

И я полностью доверяла этому мужчине, зная, что это ещё больше сблизит нас. Позволив ткани упасть на пол, я поводила бёдрами назад-вперёд, прикрывая грудь руками. Только тогда я спустила халат к полу, подмигнула Франсуа и отбросила вещь в сторону. Когда я начала танцевать, позволяя ритму трайбл влиять на каждое движение, я почти сразу же оказалась в сюрреалистическом пространстве, где единственное, что имело значение, — это слышать музыку.

Танцы были моей свободой, и так было всегда. Всего через несколько секунд я поняла, что он фотографирует, и лёгкий звук затвора то ли почудился, то ли послышался сквозь грохот музыки. Я не позволила никаким запретам вывести меня из этого комфортного состояния, наклоняясь и встряхивая волосами назад-вперёд, перенося вес тела с одной ноги на другую. Опустившись на покрывало, я откинула голову назад, поджала губы и зарычала.

Этот момент по-прежнему был чем-то, о чем можно только мечтать, пока я ползла к нему, не торопясь с каждым движением. А мой возлюбленный, мужчина, которому я принадлежала, продолжал запечатлевать почти каждое мгновение, перемещаясь из одного угла комнаты в другой, меняя ракурсы. Я понятия не имела, как долго длился этот захватывающий момент, но, когда он установил камеру на штатив и сделал глубокий вдох, я послала ему воздушный поцелуй.

— Встань, красивая куколка. Мне нужно творить искусство.

В его приказе было что-то мрачное и восхитительно зловещее, и я немедленно подчинилась, продолжая покачивать бёдрами туда-сюда после того, как встала. Франсуа осторожно приблизился, взял кисть побольше и обмакнул её в выбранный им цвет.

Я приподняла волосы, удерживая их на месте, а он позволил своему горячему взгляду медленно опуститься с моего лица на грудь, затем на мою гладкую киску и длинные ноги. Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, он снова устремил свой пронзительный взгляд в мою сторону. Боже милостивый, мужчина был полностью возбуждён, его член упирался в джинсы.

Больше всего на свете мне хотелось провести руками по его пульсирующей выпуклости, доводя его до безумия. Когда он придвинулся ближе, я не смогла сдержаться и глубоко вздохнула. Он пользовался моим любимым мужским одеколоном «Obsession», этот аромат сливался с экзотическим, который я выбрала, делая их сочетание настолько опьяняющим, что у меня закружилась голова.

В тот момент, когда Франсуа провёл кисточкой по моей груди, рисуя между грудей, я издала прерывистый стон. Пока он продолжал, беря кисть за кистью, я была поражена тем, насколько обдуманными были его действия, он находил время отойти в сторону и полюбоваться своей работой, сводя меня с ума тем, что он и делал.

Казалось, всё время остановилось, а Франсуа продолжал двигаться вокруг меня по полному кругу, и щекочущие ощущения усиливались с каждым движением его руки. Я не могла отдышаться, не могла ясно видеть, но это было не из-за испарений краски, а только из-за удовольствия от того, что мы делали.

Я понятия не имела, сколько времени это заняло, но мне было всё равно. Когда я, наконец, взглянула на себя, то почти всё тело было покрыто яркими красками. Красными. Оранжевыми. Фиолетовыми. Лимонно-зелеными. И, как обычно, он был прав: освещение заставляло краску светиться в темноте.

Сделав глубокий вдох, Франсуа покрутил пальцем, заставляя меня покрутиться ещё несколько раз. Когда он снова приблизился, я поняла, что ему трудно дать краске высохнуть. Выбрав кисточку поменьше, он обмакнул её в краску цвета фуксии, выражение его лица стало чувственным, когда он обвёл кисточкой один сосок, снова обмакнул кисть и повторил это действие с другим. Ощущения, казалось, усилились, мой разум почти вышел из-под контроля.

Я была потрясена тем, что каждое чувство увеличивалось, электрические вибрации были чертовски сильными.

— Раздвинь для меня ноги, куколка, — проинструктировал он, его плечи вздымались от тяжелого дыхания. Я сделала, как он сказал, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не прикоснуться к нему.

Когда Франсуа осмелился снова окунуть кисть в краску, я напряглась сильнее, чем раньше. Когда он начал массировать внутреннюю поверхность моих бёдер, я содрогнулась до глубины души, по мне пробежал такой взрывной жар, какого я никогда не испытывала. Он сводил меня с ума, подчеркивая момент страсти. Я внезапно перестала дышать, как будто чьи-то когтистые пальцы сомкнулись на моём горле, и это было от охватившего меня неистового желания.

Как и в прошлый раз, Франсуа зашёл мне за спину, только на этот раз опустился на колени, чтобы закончить свой проект. Через несколько минут он отстранился, отбросил кисточку и взял вместо неё фотоаппарат.

— Танцуй, детка. Танцуй так, как будто тебе больше ничего не нужно делать, кроме как наслаждаться моментом.

Ему не нужно было просить меня дважды. Я закрутила и встряхнула волосами, краске каким-то образом удалось высвободить остатки моей души, позволив мне стать таким необузданным ребёнком, каким он хотел меня видеть. Пульсирующая музыка идеально соответствовала моменту, племенная и совершенно неконтролируемая.

Невероятный выброс адреналина продолжался, и я была так близка к тому, чтобы сдаться. Я понятия не имела, сколько фотографий Франсуа сделал, но я была полностью поглощена моментом. Он доставал реквизит за реквизитом, просил меня позировать, говорил, что я самая красивая женщина в мире.

И я никогда в жизни не чувствовала себя такой безумно красивой. Когда я ползала по холсту, изображая львицу с когтями, он безумно смеялся. Боже, я обожала это больше, чем когда-либо думала, и хотела, чтобы это никогда не заканчивалось.

Когда я заметила, что Франсуа оставил камеру, я подползла ближе и поманила его пальцем. Он попятился, не моргая, и начал медленно раздеваться.

Я встала на колени, продолжая двигать бедрами назад-вперёд, обхватывая и сжимая свои груди, теребя пальцами соски. У меня было чувство, что он собирается поглотить меня без колебаний.

И мне нравилась эта мысль, потребность в нём только возрастала.

Когда Фраснуа оказался полностью раздет, я наслаждалась его красивым телом, несколько раз проведя языком по губам. Он наклонился, целеустремленно придвигаясь ко мне. Я не смогла удержаться и схватила кисть. Я подняла взгляд, тихо смеясь, когда разрисовала часть его груди и рук.

Но через несколько секунд он перестал обращать на это внимание, вырвал кисть у меня из рук и отшвырнул её в сторону. Когда он схватил меня в объятия и прижал к своей груди, то покачал головой.

— Моя маленькая дразнилка. Я не могу перед тобой устоять.

— Так что ты собираешься делать? — проворковала я.

— Трахнуть тебя. Что же ещё?