Выйдя из Нэсс-Хауз, Пуаро спустился в деревню и, расспросив жителей, нашел домик, в котором жили Таккеры. На его стук некоторое время не отвечали. Из дома доносился сварливый голос миссис Таккер:
— О чем ты только думаешь, Джим Таккер? Не пачкай линолеум своими башмаками. Я тебе уже тысячу раз говорила! Скребла все утро, а теперь взгляни, что ты наделал.
Слабое умиротворяющее гудение, по-видимому, означало реакцию мистера Таккера на замечания жены.
— Ты не должен забывать. Это все твоя дурацкая привычка слушать спортивные новости. Почему ты не можешь снять их за две минуты до начала передачи? А ты, Гарри, что ты наделал своими леденцами? Не смей трогать липкими пальцами чайник! Мэри, посмотри, кто там у дверей.
Дверь осторожно открылась, и на Пуаро с подозрением уставилась девочка. Ей было не больше одиннадцати-двенадцати лет. Одна ее щека была вздута от леденца. Это была довольно толстенькая девочка с маленькими голубыми глазками, очень напоминающая хорошенького поросеночка.
— Здесь джентльмен, ма, — крикнула девочка.
С выбившейся прядью волос над разгоряченным лицом миссис Таккер подошла к двери.
— Что вам? — резко спросила она. — Нам ничего не нужно…
Она вдруг умолкла. По изменившемуся выражению ее лица Пуаро понял, что она его узнала.
— Погодите, погодите, это вы были в тот день с полицией?
— Извините, мадам, что я напомнил вам о вашем горе, — сказал Пуаро, решительно входя в дом.
Миссис Таккер бросила быстрый, полный мучений взгляд на его ноги, но лакированные остроносые туфли Пуаро были безупречны и не оставляли никаких следов на чистом линолеуме.
— Входите, сэр, пожалуйста, входите, — сказала она, пятясь перед ним и открывая дверь в комнату направо.
Пуаро вошел в очень опрятную маленькую гостиную. Старая мебель, круглый стол, два горшка с геранью, вычурная бронзовая каминная решетка и множество фарфоровых украшений.
— Садитесь, сэр, садитесь. Не помню вашего имени… впрочем, я его и не знала.
— Меня зовут Эркюль Пуаро, — поспешил представиться Пуаро. — Обстоятельства сложились так, что я снова в ваших краях. Я зашел к вам выразить свое соболезнование и узнать, есть ли какие-нибудь новости. Надеюсь, убийцу вашей дочери нашли?
— Ни слуху, ни духу, — с горечью ответила миссис Таккер. — До таких простых людей, как мы, полиции нет никакого дела. А если в полиции все такие, как наш Боб Хоскинс, то нечего и удивляться, что в стране преступление на преступлении. Боб Хоскинс только и знает, что подглядывать за влюбленными парочками в автомобилях на стоянках.
К тому времени мистер Таккер уже снял свои башмаки и в одних носках вошел в комнату. Это был крупный мужчина с красным лицом и очень спокойными движениями.
— Полиция тут ни при чем, — сказал он хриплым голосом. — У них забот, как у всех. А этих маньяков не так-то просто узнать. С виду они, как вы или я, — добавил он, обращаясь непосредственно к Пуаро.
За спиной отца появилась девочка, открывавшая Пуаро дверь, а из-за ее плеча выглядывал мальчик лет восьми. Все они с большим интересом смотрели на Пуаро.
— Это, по всей вероятности, ваша младшая дочь.
— Да, это Мэри, — ответила миссис Таккер, — а это Гарри. Подойди и поздоровайся, Гарри, и не забывай вести себя прилично.
Гарри спрятался за спину сестры.
— Он у нас застенчивый, — объяснила мать.
— Вы так добры, сэр, что зашли узнать о Марлен, — сказал мистер Таккер. — Это было большое горе, сэр.
— Я только что от миссис Фоллиат, — сказал Пуаро. — Она тоже, кажется, глубоко переживает эту трагедию.
— Она очень изменилась с тех пор, — заметила миссис Таккер. — Она старая женщина, и для нее это был удар. Подумать только, случилось такое в ее поместье!
Пуаро вновь обратил внимание на то, что местные жители по-прежнему бессознательно считают хозяйкой Нэсс-Хауз миссис Фоллиат.
— Она как бы чувствует и за собой вину, — добавил мистер Таккер.
— Кто предложил, чтобы Марлен играла роль жертвы? — спросил Пуаро.
— Леди из Лондона, что пишет книги, — проворно подсказала миссис Таккер.
— Но она была здесь впервые, — мягко возразил Пуаро. — Она даже не знала Марлен.
— Девушек собрала миссис Мастертон, — объяснила миссис Таккер, — наверное, она и предложила. А Марлен, скажу вам, была очень рада.
И снова Пуаро почувствовал, что зашел в тупик. Но теперь он знал, что чувствовала миссис Оливер, когда решила его вызвать. Кто-то действовал в тени, кто-то осуществлял свои намерения через других. Этими другими лицами оказались миссис Оливер и миссис Мастертон.
— Меня интересует, миссис Таккер, — сказал он, — была ли знакома Марлен с этим… э-э… маньяком.
— Она ни с кем таким не была знакома, — ответила миссис Таккер целомудренно.
— Да, но ваш муж только что сказал, что этих маньяков трудно распознать. С виду они, как… э-э… вы или я. Может быть, кто-нибудь разговаривал с Марлен в начале праздника или даже до праздника. Познакомился с ней самым безобидным образом. Может быть, дарил ей подарки.
— О нет, сэр, ничего такого не было. Марлен не взяла бы подарка от незнакомого. Я ее не так воспитывала.
— Но, возможно, она не видела в этом ничего дурного, — настаивал Пуаро. — Предположим, подарки ей предлагала какая-нибудь симпатичная леди.
— Вы хотите сказать, кто-нибудь вроде молодой миссис Легги из коттеджа у мельницы?
— Да, кто-нибудь…
— Она ей как-то подарила губную помаду, это было, — сказала миссис Таккер. — Я набросилась на Марлен, сказала, что не позволю ей пачкать лицо. «Подумай, что скажет отец!» — сказала я, а она смеется и говорит, что помаду ей подарила леди из красного коттеджа и что леди сказала, как ей к лицу тот цзет. Я запретила ей слушать, что говорят леди из Лондона. Пусть они сами размалевывают себе физиономии, красят ресницы и все остальное, а Марлен пусть моет лицо водой с мылом, пока не станет взрослой.
— Она с вами, конечно, не согласилась, — улыбнулся Пуаро.
— Когда я что-то требую, я добиваюсь своего.
Толстушка Мэри вдруг забавно хихикнула. Пуаро быстро взглянул на нее.
— Миссис Легги давала Марлен еще что-нибудь?
— Кажется, косынку или шарфик. Она ее почти не носила. На вид красивая, а качества — никакого. В качестве я разбираюсь. — Она покачала головой.
— Бывало, девчонкой я работала в Нэсс-Хауз. Леди тогда носили хорошие вещи. Никаких кричащих расцветок и всех этих нейлонов и синтетик. Натуральный шелк! Их платья из тафты торчали не хуже, чем нейлоновые.
— Девушки любят прихорашиваться, — снисходительно промолвил мистер Таккер. — Я не возражаю против ярких расцветок, но помады не люблю.
— Я была слишком строга с ней. — Глаза миссис Таккер вдруг стали влажными. — Потом я пожалела. Какое горе! А в последнее время одни заботы да похороны. Правду говорят: беда в одиночку не ходит.
— У вас еще кто-нибудь умер? — вежливо спросил Пуаро.
— Отец жены, — объяснил мистер Таккер. — Возвращался поздно вечером с того берега в своей лодке, должно быть, оступился и вместо причала попал в реку. Конечно, в его возрасте нужно бы спокойно сидеть дома, а он отправился в «Три Собаки». Но с ним ничего нельзя было поделать. Вечно возился на пристани у своих лодок.
— Отец всегда любил лодки, — сказала миссис Таккер. — В прежние дни, бывало, присматривал за лодками мистера Фоллиата. Давно это было. Не то чтобы мы сильно горевали, — добавила она спокойно. — Ему было за девяносто, многое видел на своем веку. Всегда болтал всякий вздор. Время пришло, вот и умер. Но, конечно, похоронить нужно было как следует. А двое похорон стоят немалых денег.
Но Пуаро уже не слушал ее. В нем шевельнулась слабая надежда.
— Старик… на пристани? Помню, я с ним говорил. Его звали…
— Мэрделл, сэр. Это моя девичья фамилия.
— Ваш отец, если я правильно понял, был старшим садовником в Нэсс?
— Нет, то был мой старший брат. Я была самой младшей в семье. Нас было одиннадцать. В Нэсс-Хауз Мэрделлы были многие годы, — добавила она с гордостью. — А сейчас все рассыпалось. Отец был последним.
— «Фоллиаты всегда будут в Нэсс-Xауз», — пробормотал Пуаро тихо.
— Простите, сэр?..
— Я повторяю слова, которые ваш отец сказал мне на пристани.
— А, отец очень много говорил всякого вздора. Я часто вынуждена была затыкать ему рот.
— Значит, Марлен была внучкой старого Мэрделла, — медленно промолвил Пуаро. — Так… я начинаю понимать… — Он умолк. Сильное волнение мешало ему говорить. — Вы сказали, что ваш отец утонул в реке?
— Да, сэр. Лишнего выпил. Не знаю, откуда только у него взялись деньги. Конечно, он иногда получал чаевые на пристани и очень ловко ухитрялся прятать их от меня. Боюсь, что он-таки лишнего выпил. Упал в реку и утонул. На другой день его тело вынесло течением у Хэлмута. Удивительно, что с ним не случилось этого раньше. Ему было девяносто два года, и он почти ничего не видел.
— В том-то и дело, что этого не случилось раньше…
— Что делать, несчастные случаи всегда бывают…
— Несчастный случай, — произнес в раздумье Пуаро. — Интересно… — Он встал. — Я должен был догадаться, — пробормотал он. — Давно… Девчонка, по существу, сказала мне…
— Простите, сэр?..
— Ничего, ничего, — сказал Пуаро. — Примите еще раз мои соболезнования по случаю смерти вашей дочери и вашего отца.
Он пожал им руки и вышел.
— Глупо… очень глупо. Я совсем не там искал.
— Хи… мистер…
Пуаро обернулся на осторожный шепот. В тени у стенки дома стояла толстушка Мэри. Она поманила его к себе.
— Мама не все знает, — сказала она шепотом. — Марлен не брала косынку у той леди.
— А где же она ее взяла?
— Купила в Торки. И помаду купила тоже. И духи. «Тритон в Париже», смешное название, правда? И питательный крем, она прочитала о нем в одной рекламе. — Мэри хихикнула. — Мама не знает, — продолжала она. — Марлен все прятала в своем ящике, в шкафу, под теплым бельем. А когда ездила в кино, на автобусной остановке красила губы. — Она снова хихикнула. — Мама не знала.
— Разве мама ничего не нашла, когда твоя сестра умерла?
— Нет, — затрясла Мэри пушистой головкой, — я все переложила в свой ящик. Мама ничего не знает.
Пуаро внимательно смотрел на девочку.
— Ты, кажется, умная девочка, — сказал он.
Мэри застенчиво улыбнулась.
— Мисс Бирд говорит, что мне нечего и думать о грамматической школе.
— Грамматическая школа — это еще не все. Скажи мне, где Марлен взяла деньги на свои покупки?
Мэри потупилась и очень внимательно стала рассматривать водосточную трубу.
— Не знаю, — пробормотала она.
— А мне кажется, знаешь.
Не стыдясь, Пуаро достал из кармана полкроны и, взглянув на девочку, добавил еще полкроны.
— Есть еще помада очень красивого оттенка, называется «Фиолетовый поцелуй»…
— Железно? — восхищенно прошептала Мэри, и, протянув руку к пяти шиллингам, быстро заговорила: — Марлен немножко любила совать нос в чужие дела. Она подсматривала кое-какие делишки… вы знаете, какие! Она обещала молчать, и за это ей платили, понимаете?
Пуаро отдал деньги.
— Понимаю.
Он кивнул Мэри и ушел.
— Понимаю, — пробормотал он снова, но уже с совершенно иным значением.
Теперь он знал многое. Не все, конечно, но он был на верном пути. Прояви он больше ума, он мог бы заметить его сразу. Тот первый разговор с миссис Оливер, несколько случайных слов Майкла Уэймена, важный разговор со стариком Мэрделлом на пристани, многозначительные фразы мисс Брэвис, приезд Этьена де Суза — все это теперь приобретало смысл. Телефон был рядом с деревенской почтовой конторой. Пуаро вошел и набрал номер.
— Вы откуда звоните, месье Пуаро? — спросил инспектор Блэнд.
— Я здесь, в Нэссикум.
— Но вчера днем вы были в Лондоне.
— Чтобы добраться^ сюда хорошим поездом, нужно всего лишь три с половиной часа, — заметил Пуаро. — У меня есть к вам вопрос.
— Слушаю вас.
— Что из себя представляет яхта Этьена де Суза?
— Если я вас правильно понял, месье Пуаро, то должен сказать, что ничего такого там не было. Никаких замаскированных помещений или тайников. Мы бы нашли их. Спрятать труп там негде.
— Вы ошибаетесь, mon cher[15], меня интересует другое. Какая у него яхта, большая или маленькая?
— О, это была роскошная и необыкновенно красивая яхта. Все прекрасно подогнано, свежевыкрашено… Видно, немало денег стоила своему хозяину.
— Отлично.
В голосе Пуаро было столько удовлетворенности, что инспектор Блэнд с удивлением спросил:
— Что вы узнали, месье Пуаро?
— Что Этьен де Суза, — ответил Пуаро, — богат. А это, мой друг, очень важно.
— Почему?
— Потому, что совпадает с моей последней идеей.
— Значит, у вас появилась идея?
— Да. Наконец-то она у меня появилась. До сих пор я был очень глуп.
— Вы хотите сказать, что мы все были очень глупы?
— Нет. Я имею в виду лишь себя. Мне с самого начала преподнесли отличную зацепку, а я ее не заметил.
— Вы полагаете, что теперь вы на верном пути?
— Полагаю, что — да.
— Послушайте, месье Пуаро…
Но Пуаро уже повесил трубку. Он извлек из кармана мелочь и, найдя нужную монету, набрал по междугородному аппарату лондонский номер миссис Оливер.
— Но не тревожьте леди, — сказал он ее секретарше, — если она за работой.
Он вспомнил, с какой горечью упрекала его однажды миссис Оливер, когда он своим звонком нарушил ее творческую мысль и тем самым лишил мир интригующей и загадочной истории, связанной с какой-то старомодной ночной сорочкой.
— Вы хотите или не хотите говорить с миссис Оливер? — не обращая внимания на мучившие его угрызения совести, требовательно спросила секретарша.
— Хочу, — поспешно ответил Пуаро, принося в жертву творческий гений миссис Оливер своему собственному нетерпению.
Услышав голос миссис Оливер, он облегченно вздохнул.
— Это чудесно, что вы мне позвонили, — прервала она его извинения. — Я как раз собиралась идти делать доклад на тему «Как я пишу свои книги». Теперь я могу сказать секретарше, чтобы сообщила им, что у меня неотложные дела.
— Но, мадам, вы не должны позволять мне мешать вам…
— Это не тот случай, — снова прервала его миссис Оливер весело. — Я поставила бы себя в ужасно глупое положение с этим докладом. Как писать книги? Сначала вы думаете, о чем писать, а придумав, нужно заставить себя сесть и писать. Вот и все. Такой доклад я сделала бы за три минуты, и все были бы по горло сыты. Я не могу себе представить, почему людям так нравится заставлять авторов рассказывать о том, как они пишут. Мне кажется, что автор должен писать, а не говорить.
— И тем не менее я хочу, чтобы вы рассказали, как вы пишете.
— Вам хорошо спрашивать, — сказала миссис Оливер, — но я, вероятно, не смогу ответить. Нужно просто сесть и писать. Простите… к докладу я надела ужасно глупую шляпку, и мне нужно ее снять. Она царапает мне лоб.
Наступила небольшая пауза, а затем Пуаро снова услышал ее голос:
— В наше время шляпки превратились в некий символ, не так ли? Я хочу сказать, что их больше не носят с разумной целью, скажем, чтобы не было холодно голове, или чтобы защитить от солнца, или чтобы скрыть лицо от людей, с которыми не хочешь встречаться… Простите, месье Пуаро, вы что-то сказали?
— Это было лишь восклицание. Невероятно! — сказал Пуаро. — Вы мне всегда подаете идеи. Как мой друг Гастингс, с которым я не виделся уже многие годы. Вы только что дали мне ключ еще к одной части моего дела! Но не будем больше об этом. Позвольте мне задать вам вопрос. Вы знакомы с каким-нибудь ученым-атомщиком?
— Знакома ли я с ученым-атомщиком? — удивилась миссис Оливер. — Не знаю. Вполне возможно. Я хочу сказать, что знаю нескольких профессоров, но я никогда особенно не задумывалась над тем, чем они занимаются.
— И тем не менее вы сделали ученого-атомщика одним из подозреваемых в своем сценарии к игре с расследованием убийства?
— Ах, это! Это лишь для того, чтоб быть современной. Я как-то ходила покупать рождественские подарки своим племянникам и ничего не нашла, кроме научной фантастики и всевозможных игрушек в виде сверхзвуковых самолетов, ракет с ядерными боеголовками и других военных атрибутов. Я вспомнила об этом, когда принялась за сценарий, и, чтобы быть современной, решила сделать главного подозреваемого ученым-атомщиком. В конце концов, если бы мне потребовались какие-нибудь технические термины, я могла бы легко получить их от Алека Легги.
— От Алека Легги? Мужа Пегги Легги? Разве он ученый-атомщик?
— Да. Не из Харуэлла, конечно. Откуда-то из Уэльса. То ли из Кардиффа, то ли из Бристоля. Коттедж на Хэлме они снимают лишь на время отпуска. Так что, как видите, среди моих знакомых есть и ученый-атомщик!
— Понимаю. Ваша встреча с ним в Нэсс-Хауз, вероятно, натолкнула вас на мысль об ученом-атомщике? Но его жена ведь не югославка?
— О, нет, — согласилась миссис Оливер. — Пегги — чистокровная англичанка.
— Тогда откуда у вас появилась мысль о жене-югославке?
— Не знаю… может быть — эмигранты? Или студенты? Все те девушки-иностранки из молодежной гостиницы, которые нарушали границы Нэсс и говорили на плохом английском…
— Понимаю… Да, теперь я многое понимаю.
— Пора бы уж, — заметила миссис Оливер.
— Простите?..
— Я сказала, что пора бы уж и понять, — объяснила она.
— Всего сразу не сделаешь, — возразил Пуаро в свою защиту. — Полиция совсем сбилась с толку.
— О, полиция, — презрительно протянула миссис Оливер. — Если бы Скотленд-Ярд возглавляла женщина…
Услышав эту знакомую фразу, Пуаро поспешил перебить.
— Дело очень сложное, — сказал он. — Очень сложное. Но теперь — я говорю вам это по секрету — я его разгадал!
На миссис Оливер это заявление, казалось, не произвело впечатления.
— А тем временем, — сказала она, — произошло два убийства.
— Три, — поправил ее Пуаро.
— Три убийства? Кто третий?
— Старик по имени Мэрделл.
— Я не слышала о нем. Это будет в газетах?
— Нет. Все пока считают, что это был несчастный случай.
— А на самом деле это был не несчастный случай?
— Нет, — ответил Пуаро, — это не был несчастный случай.
— Кто же это сделал? Я имею в виду, кто их убил? Или вы не можете сказать по телефону?
— О таких вещах по телефону не говорят, — ответил Пуаро.
— Тогда я повешу трубку, — обиделась миссис Оливер. — Я не переношу этого.
— Одну минутку, — попросил Пуаро. — Мне нужно спрссить вас кое о чем еще. Одну минутку — не могу вспомнить…
— Признак возраста, — заметила миссис Оливер.
— Со мной это тоже бывает.
— Мое внимание привлекло одно обстоятельство… Я был в лодочном домике…
Пуаро стал вспоминать. Стопка комиксов. Фразы, написанные Марлен на полях: «Альберт ходит с Дориан»… У него тогда было такое чувство, что там чего-то не хватает — чего-то такого, о чем следовало спросить миссис Оливер.
— Вы меня слышите, месье Пуаро?..
В этот момент телефонистка-оператор потребовала дополнительную плату за разговор.
Покончив с этим, Пуаро заговорил снова.
— Хэлло, мадам?
— Я вас слушаю, — отозвалась миссис Оливер. — Не будем зря тратить деньги на посторонние разговоры. Говорите быстрее, что вас интересует?
— Что-то очень важное… Вы помните ваш сценарий к игре?
— Ну, конечно же. По существу, мы о нем лишь и говорим, не так ли?
— Я допустил одну большую ошибку, — сказал Пуаро. — Я не читал ваш синопсис для участников игры. Мне казалось, что для следствия он не будет иметь особого значения. Я ошибся. Он очень важен. Вы впечатлительная особа, мадам. И все впечатления, произведенные на ваш изобретательный ум окружающей обстановкой и людьми, вы, естественно, в той или иной степени переносите в свои работы.
— Это звучит очень цветисто и отвлеченно, месье Пуаро. Что вы имеете в виду конкретно?
— То, что вы знаете о преступлении больше, чем вам кажется. А теперь о моем вопросе… вернее, у меня их два, но первый очень важен. Когда вы начали писать свой сценарий, вы с самого начала решили, что труп будет обнаружен в лодочном домике?
— Нет.
— А где же?
— В смешном садовом домике, спрятанном среди рододендронов недалеко от дома. Я полагала, что это самое подходящее место. Но потом кто-то — я сейчас не могу вспомнить, кто именно, — начал настаивать, чтобы он был обнаружен в «капризе». Это, конечно, была глупая мысль, так как в «каприз» мог войти любой случайный посетитель и наткнуться на «труп» без каких-либо ключей к поиску. До чего же люди глупы! Я, конечно, не согласилась.
— И приняли предложение о лодочном домике?
— Да, это произошло именно так. Против лодочного домика у меня возражений не было, хотя я до сих пор считаю, что садовый домик был бы лучше.
— У меня к вам еще один вопрос. Вы мне говорили, что последний ключ был написан на одном из комиксов, оставленных Марлен для развлечения?
— Да, конечно.
— Скажите, это было нечто вроде небрежно нацарапанных фраз: «Альберт ходит с Дориан», «Джорджи Порди целует в лесу туристок» или «Питер щупает девчонок в кино»?
— Боже упаси, нет, — ответила миссис Оливер слегка шокированным тоном. — Таких глупостей там не было. Мой ключ был предельно ясен. Она понизила голос и загадочно произнесла: — «Посмотри в рюкзак туристки».
— Epatant! — воскликнул Пуаро. — Epatant[16]. Конечно же, комикс с этим ключом должен был исчезнуть. Он ведь мог навести на мысль!
— Рюкзак, конечно, был на полу возле трупа и…
Пуаро перебил ее.
— Я сейчас думаю о другом рюкзаке, — сказал он.
— Вы меня сбиваете с толку всеми этими рюкзаками, — пожаловалась миссис Оливер. — В моем сценарии был лишь один. Хотите узнать, что в нем было?
— Нисколько… то есть, я был бы в восторге, — спохватился Пуаро, — но…
Миссис Оливер полностью игнорировала его «но».
— Очень остроумно, — сказала она с авторской гордостью в голосе. — Понимаете, рюкзак Марлен, то есть рюкзак жены-югославки… вы меня понимаете?
— Да-да, — отозвался Пуаро, чувствуя, что его снова втягивают в полосу тумана.
— Так вот, в нем был флакон с ядом, которым сельский сквайр отравил свою жену. А югославка служила в доме няней и видела, как полковник Блант отравил ее из-за денег. А она, няня, взяла флакон и спрятала. Затем вернулась и стала его шантажировать. Вот почему он убил ее! Ну как, подходит, месье Пуаро?
— К чему — подходит?
— К вашей версии.
— Нисколько, — ответил Пуаро, но тут же поспешно добавил: — Но все равно я вас поздравляю, мадам. Ваш сценарий настолько остроумен, что, я уверен, никто не получил приза.
— Да нет же, — получил, — сообщила миссис Оливер. — Совсем поздно, около семи часов. Одна очень упорная пожилая леди. Она нашла все ключи и победно пришла к лодочному домику, но, увы, там была полиция. Представляете, она самой последней из всех на празднестве узнала об убийстве! Как бы там ни было, а приз ей вручили. А тот неприятный молодой человек с веснушками, — добавила она с удовлетворением, — который говорил, что я пью, как рыба, дальше клумбы с гортензиями так и не продвинулся.
— Когда-нибудь, мадам, вы расскажете мне эту историю подробнее.
— С удовольствием, — ответила миссис Оливер. — Я намереваюсь написать по ней новый роман. Было бы жаль упустить такой материал.
Здесь будет уместно упомянуть, что, когда три года спустя Пуаро читал роман Ариадны Оливер «Женщина в лесу», многие события и действующие лица показались ему смутно знакомыми.