Карло Гоцци

Турандот

Китайская трагикомическая сказка в пяти действиях

Предисловие автора[35]

Многие лица готовы были признать, что "Ворон" — представление с большой внутренней силой. Другие, не менее многочисленные, хотя и были захвачены этой силой и охотно по нескольку раз смотрели пьесу, тем не менее не хотели признать за ней существенных достоинств. Они голословно утверждали, не стараясь даже подкрепить свое мнение убедительными доводами, что веселье доблестных масок, которые, кстати сказать, очень мало участвовали в данной пьесе, фантастические появления и превращения человека в статую и статуи в человека — единственные причины того, что пьеса так счастливо удерживается в репертуаре. На деле, однако, единственная причина того, почему данные лица не хотели признать за бедным "Вороном" никаких достоинств, заключалась в его заглавии и неправдоподобном содержании. Эти неблагодарные люди заставили меня выбрать из восточных сказок забавную сказку о Турандот и сделать из нее представление, в котором хотя и участвуют маски, но они едва заметны и введены только для того, чтобы их поддержать, а фантастическое и чудесное отсутствует совершенно. Я хотел, чтобы три загадки китайской принцессы, преподнесенные в искусно созданных трагических обстоятельствах, дали пищу для первых двух актов, а затруднения в отгадывании их составили содержание остальных трех. Таким образом, получилось пятиактное представление, наполовину серьезное, наполовину шутливое. Три загадки и два имени — разумеется, огромная база для театрального спектакля и для того, чтобы держать просвещенную публику целых три часа прикованной к сцене, в серьезности, так мало соответствующей содержанию пьесы. Мои недоброжелатели, с их исключительными дарованиями, имея в руках подобный прекрасный сюжет, несомненно, сделали бы из него знаменитейшую пьесу, гораздо лучше моей и которая, несомненно, имела бы огромный успех. Я готов с этим согласиться. Ввиду простоты этой смешной сказки, лишенной всяких превращений и колдовства, я решил выбросить из нее ненравившееся мне рассуждение о важности превращений, хотя я и не сомневался в том, что все его положения — чистейшая правда. Превращения, в большинстве своем печального характера, помещенные мною в мои сказки, представляли собой лишь завершение обстоятельств, заблаговременно подготовленных, разработанных и соответственно окрашенных, которые могли привлекать внимание зрителей столько времени, сколько мне было нужно, и держать их в красочном обмане до самого момента превращения. Подобный прием, использованный мною со всем напряжением моего слабого дарования, был прекрасно подмечен людьми прозорливыми, и если бы глупые насмешники обратили внимание хотя бы на тот факт, в какой упадок пришли обычные чудеса и чертовщина импровизированной комедии после моих вздорных сказок, они могли бы обнаружить истину, не применяя к делу с пошлой злонамеренностью отсутствующие у них таланты. Сказка о "Турандот, принцессе Китайской", обставленная всеми невероятными перипетиями, с которыми читателю предстоит познакомиться, при незначительном участии доблестных масок и без всяких чудесных появлений и превращений, была поставлена труппой Сакки в театре Сан Самуэле в Венеции 22 января 1761 года и шла с успехом семь вечеров подряд, благосклонно собирая полную залу[36]. Это приостановило на время прежние разговоры. Моя фантастическая пьеса не умерла тотчас же после своего рождения. Ее играют ежегодно с неизменным успехом — единственной причиной ярости ее сказочных врагов.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА[37]

Турандот — принцесса Китайская, дочь Альтоума.

Альтоум — император Китайский.

Адельма — принцесса Татарская, любимая невольница Турандот.

Зелима — другая невольница Турандот.

Скирина — мать Зелимы, жена Бараха.

Барах — под именем Хассана, бывший воспитатель Калафа.

Калаф — принц ногайских татар, сын Тимура.

Тимур — царь Астраханский.

Измаил — бывший воспитатель царевича Самаркандского.

Панталоне — секретарь Альтоума.

Тарталья — великий канцлер.

Бригелла — начальник пажей.

Труффальдино — начальник евнухов сераля Турандот.

Палач, восемь мудрецов китайского Дивана, жрецы, войны.

Многочисленные невольницы и евнухи прислуживающие в серале.


Действие происходит в Пекине и его предместьях. Все действующие лица носят китайскую одежду, кроме Адельмы, Калафа и Тимура, одетых по-татарски.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Видны городские ворота в Пекине, утыканные поверху железными копьями, на которые кое-где насажены бритые головы.

Калаф, входящий из-за кулисы; затем Барах.

Калаф

Мне и в Пекине удалось найти

Приветливую душу.

Барах

(выходя из города)

Быть не может!

Кого я вижу? Принц Калаф! Он жив?

Калаф

(с удивлением)

Барах!

Барах

Мой принц…

Калаф

Ты здесь!

Барах

Вы здесь! Вы живы!

Калаф

Молчи! Не выдавай меня, прошу!

Но расскажи: как ты попал сюда?

Барах

Когда под Астраханью ваше войско

Не устояло, и ногайцы, дрогнув,

Бежали, и свирепый хорезмийский

Султан, насильник дикий и захватчик

Державы вашей, начал все кругом

Опустошать, я, раненный и скорбный,

Укрылся в Астрахань. Там я узнал,

Что царь Тимур, родитель ваш, и вы

Погибли в сече. Я, пролив слезу,

Помчался во дворец спасать Эльмазу,

Родительницу вашу, но напрасно!

Меж тем неистовый султан Хорезма,

Никем не отражаемый, вступил

С войсками в Астрахань. Пришлось и мне

Бежать из города. Так после долгих

Скитаний я добрался до Пекина

Под видом персиянина Хассана.

Здесь повстречался я с одной вдовой,

Измученной несчастьями. Я ей

Помог советами, помог деньгами,

Продав свои алмазы, и поправил

Ее дела. Она мне приглянулась;

Я тронул сердце ей; мы поженились;

Однако даже для моей супруги

Я — персиянин, именем Хассан,

А не Барах. У ней я и живу,

Бедней, чем был когда-то, но сейчас

Я счастлив, потому что принц Калаф,

Мной вскормленный, как сын родной, средь мертвых

Оплаканный, явился мне живым.

Но как же так? И как вы здесь, в Пекине?

Калаф

Барах, не называй меня. В тот день,

В тот грозный день разгрома, мы с отцом

Вернулись в Астрахань. Взяв во дворце

Ценнейшие каменья и одевшись

Крестьянами, родители мои,

Эльмаза и Тимур, и я бежали.

Скрываясь от людей, мы шли в пустынях

И в диких скалах. Боже мой, Барах,

Как много бед, как много мук снесли мы!

В горах Кавказа мы попались в руки

Грабителям[38], и только жизни наши

Нам вымолить слезами удалось.

Нам спутниками были голод, жажда

И всякие невзгоды. Я нередко

Нес на плечах то старика отца,

То мать мою несчастную, и так

Мы продолжали путь. Я сотню раз

Удерживал родителя, который

Хотел с собой покончить, и не реже

Мать к жизни возвращал, когда она

Лишалась чувств от слабости и горя.

Так мы достигли города Яика.

Там, у дверей мечетей, горько плача,

Я со стыдом просил о подаянье,

По улицам и лавкам собирая

Сухие корки, мелкую деньгу,

Я кое-как кормил отца и мать.

Вдруг новая беда. Бесчеловечный

Султан Хорезма, не желая верить

Молве о том, что мы давно погибли,

Затем что трупов наших не нашли,

Назначил богатейшие награды

За наши головы. Он разослал

Монархам письма с просьбой разыскать нас.

Причем давал точнейшие приметы.

Ты знаешь сам, как все его страшатся.

Ты знаешь, что низложенный монарх

Жалчей и подозрительней, чем нищий,

И что такое польза государству?

Благоприятный случай мне открыл,

Что царь Яика отдал приказанье

Негласно нас искать по всей столице,

Я бросился к родителям моим,

Я умолял их скрыться. Мой отец

Рыдал, рыдала мать. Они искали

Объятий смерти. Друг мой, нелегко

Отчаянные души успокоить,

Напоминая им веленья неба

И умоляя. Все же мы бежали,

Для новых мук, для новых бед, для новых

Терзаний…

Барах

(плача)

О, довольно, господин мой!

Нет, нет, вы разрываете мне сердце!

Тимур, мой царь, с супругою и с сыном

Так бедствует! Державная семья,

Всех доблестней, мудрей, великодушней,

В такой нужде! Но живы ли, скажите,

Мой царь, его супруга?

Калаф

Да, Барах,

Да, оба живы. Расскажу тебе,

Какой плачевной может стать судьба

Тех, кто рожден в величье. Мощный дух

Все должен вытерпеть. Он должен помнить,

Что пред лицом богов цари ничтожны

И только стойкостью и послушаньем

Небесной воле человек велик.

И вот пришли мы в Хорасан[39], где правил

Царь Хейкобад, Я во дворец к нему

Пристроился на черную работу,

Чтоб прокормить родителей моих.

Адельма, дочь царя, меня жалела,

И я сказал бы — это было больше,

Чем просто жалость. Взор ее как будто

Угадывал, что родом я знатней,

Чем был по виду. Вдруг ее отец.

Обижен чем-то, начал воевать

С пекинским богдыханом Альтоумом.

В народе говорили всякий вздор

Насчет того, чем вызвана война.

Одно я знаю твердо: Хейкобад

Был побежден, разгромлен, вся семья

Его истреблена и дочь Адельма

Утоплена в реке. Таков был слух.

Пришлось и нам бежать из Хорасана

От ужаса войны и от погрома.

С большим трудом мы добрели в Берлас,

Раздетые, босые. Что еще

Могу сказать? Отца и мать мою

Четыре года я кормил кой-кок,

Таская на спине мешки, баулы

И всевозможный непосильный груз.

Барах

Нет, нет. Довольно, принц!.. На вас я вижу

Богатую одежду. Так оставим

Злосчастия, и расскажите мне,

Как наконец удача вас пригрела.

Калаф

Пригрела? Погоди. У Алингвера,

Берласского царя, пропал однажды

Любимый ястреб. Я его поймал,

Явился к Алингверу. Тот спросил,

Кто я такой. Я, соблюдая тайну,

Сказал, что я бедняк, что содержу

Отца и мать, нося тюки по найму.

Царь поместил родителей моих

В странноприимный дом. Он приказал,

Чтобы о них заботились усердно

В приюте этом для больных и нищих.

(Плачет.)

Вот где твой царь, Барах… твоя царица…

Родители мои все время в страхе,

Что их откроют и тогда казнят.

Барах

(плача)

О, боже! Что я слышу!

Калаф

Алингвер

Мне дал кошель вот этот,

(достает из-за пазухи кошелек)

дал коня,

Богатую одежду. Со слезами

Я обнял стариков, сказал: "Иду

Искать удачи. Или я расстанусь

С несчастной этой жизнью, иль достигну

Великого. Я не могу вас видеть

В такой нужде". Они меня хотели

Не отпускать, идти со мной хотели.

Но неугодно было небесам,

Чтобы любовь их увлекла за сыном.

Таясь от хорезмийского злодея,

Сюда в Пекин я прибыл, чтоб вступить,

Измыслив имя, в войско богдыхана.

И если я возвышусь и судьба

Поможет мне, Барах, я отомщу.

Здесь празднество какое-то, и город

Набит приезжими. Мне негде было

Найти приют. Но добрая хозяйка

Вон той корчмы устроила меня

С моим конем…

Барах

Да то моя жена!

Калаф

Твоя жена! Счастливый человек,

Премилая хозяйка у тебя.

(Собираясь идти.)

Вернусь сюда. Взгляну в стенах Пекина

На празднество, привлекшее столь многих,

Потом явлюсь пред очи Альтоума

И попрошу его о дозволенье,

Сражаться за него.

(Направляется к городским воротам.)

Барах

Калаф, постойте!

Отвергните желанье созерцать

Чудовищное зрелище! Судьба

Вас привела на страшную арену

Неслыханных жестокостей.

Калаф

Как так?

Барах

Иль вы не знаете, что Турандот,

Единственная дочка Альтоума,

Жестокая красавица, у нас

Причина зверств, и скорби, и рыданий?

Калаф

Я в Хорасане слышал небылицы

В подобном роде. Говорили, будто

Сын Хейкобада как-то очень странно

Погиб в Пекине, будто и война

Поэтому возникла с Альтоумом.

Чернь сочиняет сказки, домогаясь

Проникнуть в государственные тайны,

И мелет вздор, а умные смеются.

Но продолжай, Барах.

Барах

Дочь Альтоума,

Принцесса Турандот, чью красоту

Кисть не способна выразить, чей ум

Глубок и прозорлив и чьи портреты

Вы можете найти в любой столице,

Жестокосерда и мужчин не терпит

Так злобно, что славнейшие цари

К ней сватались напрасно.

Калаф

Эту басню

Я слышал в Хорасане и смеялся,

Но продолжай, Барах.

Барах

Нет, то не басня,

Отец не раз хотел ее сосватать, —

Ведь Турандот наследница престола, —

Искал ей мужа царственного рода;

Упрямая гордячка не сдавалась.

Отец же дочь любимую свою

Насильно выдать замуж не решался.

Из-за нее он вел немало войн;

Но пусть он и могуч и побеждал

Всех нападавших, все-таки он стар.

И вот однажды, зрело поразмыслив,

Он дочери решительно сказал:

"Иль выйди замуж, или посоветуй,

Как мне державу оградить от войн,

Я стар и многих оскорбил монархов,

Тебя им обещая, а затем

Тебе в угоду нарушая слово.

Мое желанье, согласись, законно,

И я тебя люблю. Иль выйди замуж,

Иль укажи, как войны прекратить,

А там живи как хочешь, вплоть до гроба".

Гордячка заартачилась, пыталась

Отговориться, нежно умоляла

Родителя. Ничто не помогло.

От ярости гадюка заболела,

Лежала при смерти. И так сказала

Скорбящему, но стойкому отцу.

Прошу услышать дьявольскую просьбу

Ужасной женщины.

Калаф

Все ту же сказку,

Которой я уже не раз смеялся,

Дай сам скажу. Принцесса пожелала,

Чтобы отец оповестил указом,

Что свататься к ней может всякий принц.

Но с тем, что в заседании Дивана

Она торжественно, средь мудрецов,

Искателю предложит три загадки,

И если он их разрешит, он станет

Ей мужем и наследником престола;

Но если он не разрешит загадок,

Хан Альтоум, во исполненье клятвы,

Которую он даст богам, велит

Снесть голову безумцу за попытку

Решить загадки дочери. Ну что,

Я знаю сказку? Доскажи уж сам,

Мне надоело повторять.

Барах

Да! Сказка!

Ах, если бы и впрямь то было сказкой!

Хан возмутился, но тигрица эта

То ласками, то гордыми речами,

То притворяясь тяжело больной,

Смутила душу нежного отца

И у него такой указ исторгла,

Ей так казалось: "Не дерзнет никто

Отважиться, и я спокойна буду.

А если кто отважится, отца

Никто не упрекнет, раз он исполнил

Объявленный указ, скрепленный клятвой".

Хан объявил указ, дал клятву, и я рад бы

Вас тешить сказкой, называя сном

Последствия жестокого закона.

Калаф

Тебе я верю, что указ был издан.

Но ни один безумный принц, конечно,

На вызов не ответил.

Барах

Так смотрите.

(Указывает на городскую стену с торчащими головами.)

Вот головы тех принцев молодых,

Которые пытались разгадать

Мудреные загадки злобной девы

И поплатились жизнью.

Калаф

(изумленный)

Страшный вид!

Но разве можно быть таким глупцом,

Чтоб головы не пожалеть в надежде

Жениться на злодейке?

Барах

Нет, Калаф,

Кто только взглянет на ее портрет,

Тот в сердце чувствует такую силу,

Что ради подлинника будет слепо

Стремиться к смерти.

Калаф

Разве что безумец!

Барах

Нет, даже и мудрец. Сегодня толпы

Сошлись глядеть, как будет обезглавлен

Царевич Самаркандский. Миловидней,

Умней, любезней юноши Пекин

Еще не видел. Альтоум свою

Оплакивает клятву, а злодейка

Горда и рада.

(Прислушивается.)

Доносится звук барабана.

Слышите? Вот, вот!

Печальные литавры возвещают

Начало казни. Я ушел сюда,

Чтобы не видеть.

Калаф

Твой рассказ, Барах,

Необычаен. Неужель природа

Могла такую женщину создать,

Как Турандот, которая настолько

Чужда любви и жалости чужда?

Барах

Есть дочка у моей жены, рабыня

Жестокой Турандот. Она подчас

Моей жене рассказывает вещи,

Которым трудно верить. Турандот

Поистине тигрица. Но гордыня,

Тщеславие — в ней основной порок,

Калаф

Подобные чудовища бывают

Средь демонов, но вряд ли средь людей,

Будь я отец, я сжег бы на костре

Такую дочь.

Барах

(глядя в сторону города)

Вот друг мой Измаил

Идет в слезах, несчастный воспитатель

Казненного царевича.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Измаил.

Измаил

(плача, выходит из города)

О друг мой,

Погиб церевич. Роковой удар,

Зачем ты пал не на мою главу!

(Горько плачет.)

Барах

Но как ты допустил его пойти

На испытанье?

Измаил

Друг, не отягчай

Тоски укором! Я свой долг исполнил.

Будь время, я бы известил царя,

Но было поздно, доводы — бессильны,

К тому же воспитатель не начальник,

А лишь слуга царевичу.

(Плачет.)

Барах

Утешься!..

Будь истинным философом.

Измаил

"Утешься"!..

Меня любил он и не расставался

Со мною до конца. Его слова

Вонзились в душу мне и будут вечно

Терзать ее, как острые шипы.

"Не плачь, — он говорил, — мне смерть отрадна"

Раз мне не суждено владеть жестокой,

Скажи отцу, чтоб он меня простил

За то, что я уехал самовольно.

Меня ослушным сделала боязнь,

Что он мое желанье не одобрит.

И покажи ему ее портрет…

(Достает из-за пазухи портрет.)

Увидев, как надменная прекрасна,

Меня простит он и с тобой оплачет

Мою судьбу". Так молвив, он сто раз

Поцеловал проклятый этот образ.

Затем подставил шею, и я видел

(Ужасный, гнусный вид!), как в тот же миг

Кровь хлынула, и туловище пало,

И голову царевича палач

Взметнул в руке. От ужаса и скорби

Не видя света, я бежал.

(Бросает портрет наземь и топчет его.)

Проклятый,

Чудовищный портрет, валяйся тут,

В грязи, растоптанный. О, если б мог я

И Турандот вот так же растоптать!

Вручить тебя царю? Нет, Самарканд

Меня уж не увидит. Вечно плача,

Среди пустынь я распрощаюсь с жизнью.

(Уходит в ярости.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Барах, Калаф.

Барах

Вы слышали, мой принц?

Калаф

Да, да, я слышал

И потрясен. Как может обладать

Ее портрет такой волшебной силой?

(Идет поднять портрет.)

Барах

(останавливает его)

О, боже! Что вы делаете, принц?

Калаф

(с улыбкой)

Хочу поднять портрет. Хочу взглянуть

На эти столь ужасные красоты.

(Хочет поднять портрет.)

Барах

(удерживает его силой)

О нет, вам лучше было бы, мой принц,

Взглянуть в глаза чудовищной Медузы[40].

Я не позволю вам.

Калаф

Оставь меня!

(Отталкивает его и поднимает портрет.)

Ты, может быть, умом нездрав, я — нет.

Еще ни разу женской красоте

Не удалось пленить мой взгляд, не то чтоб

Войти мне в сердце. Если я бесстрастен

К живой красе, то может ли художник

Скупыми красками пронзить мне грудь.

Да так пронзить, как повествуешь ты?

Все это вздор.

(Со вздохом.)

Судьба меня зовет

К иному, не к любви.

(Хочет взглянуть на портрет.)

Барах

(порывисто прикрывает портрет рукой и не дает Калафу рассмотреть его)

Я умоляю,

Принц, не смотрите!

Калаф

(отстраняя его)

Прочь, глупец! Ты дерзок,

(Смотрит на портрет сначала с удивлением, затем все с большим и большим восторгом.)

Барах

(со скорбью)

О, горе мне! Пришла беда.

Калаф

(пораженный)

Барах,

Что вижу я? О, этот нежный облик,

И этот кроткий взор, и эта грудь

Не могут быть обителью жестокой,

Безжалостной души.

Барах

Ах, что я слышу?

Принц, Турандот еще прекрасней. Нет

Художника, который воссоздал бы

Ее красу. Я правды не скрываю.

Но красноречье всех витий на свете

Бессильно было бы изобразить

Тщеславие, гордыню, извращенность

И кровожадность этой злой души.

О господин мой, умоляю вас,

Отбросьте ядовитый этот образ!

Я заклинаю вас, не пейте взглядом

Тлетворную чуму красот жестоких!

Калаф

(продолжая любоваться портретом)

Напрасно ты меня страшишь, О вы,

Прелестные ланиты, милый взор,

Веселые уста! Счастливец тот,

Кто будет обладать всех этих чар

Живым и говорящим сочетаньем!

(Умолкает, затем решительно.)

Барах, не открывай, кто я такой.

Настало время попытать удачу.

Иль я добуду, разгадав загадки,

Прекраснейшую женщину на свете

И вместе с ней могучую державу,

Иль разом брошу бедственную жизнь,

Которую нести не в силах большее

(Смотрит на портрет.)

О милая надежда, я готов

Стать новой жертвою твоих загадок.

Будь сострадательна! Скажи, Барах:

Хоть там, в Диване, у порога смерти,

Увижу ль я живое воплощенье

Столь редкой красоты?

Из-за городской стены доносится унылый звук барабана, ближе, чем предыдущий раз. Калаф прислушивается. На стену с внутренней стороны поднимается страшный китайский палач с голыми окровавленными руками; он насаживает на одно из копий голову царевича Самаркандского, после чего удаляется.

Барах

Сперва взгляните

И ужаснитесь. Эта голова

Злосчастного царевича, вся в пятнах

Еще дымящейся горячей крови,

А тот, кто насадил ее на пику,

То ваш палач. Пусть неизбежность смерти

Удержит вас. Поверьте мне, загадки

Жестокой девушки неразрешимы,

И дорогую голову Калафа

Во устрашение другим безумцам

В соседстве с этой завтра водрузят.

(Плачет.)

Калаф

(обращаясь к голове)

Несчастный юноша! Какая сила

Влечет меня тебе вослед? Барах,

Меня ты уж оплакал. Полно плакать.

Иду на испытанье. Никому

Не открывай, кто я. Быть может, небо

Насытилось несчастьями моими

И хочет подарить меня удачей,

Чтоб я помог родителям. И если

Я разрешу загадки, я за все

Тебе воздам. Прощай.

(Хочет идти.)

Барах

(удерживает его)

Нет, погодите…

Молю вас… Милый сын… Мой бог!.. Жена,

Приди помочь! Вот этот юный друг мой

Желает объявить, что разгадает

Загадки Турандот.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Скирина.

Скирина

Ах, что я слышу!

Не вы ли гость мой? Что же вас толкает,

Прелестный юноша, в объятья смерти?

Калаф

Хозяйка милая, меня влечет

Вот этот дивный образ.

(Показывает портрет.)

Скирина

Кто вам дал

Чудовищный портрет?

(Плачет.)

Барах

(плача)

Ах, чистый случай.

Калаф

(освобождаясь)

Хассан, хозяйка милая, мой конь

И этот кошелек пусть будут ваши.

(Достает из-за пазухи кошелек и вручает его Скирине.)

Вот все, чем я могу вам доказать

Мою приязнь. И если вам не трудно,

Часть денег израсходуйте на жертвы

Богам небесным, чтобы мне помочь,

Раздайте бедным, чтоб они молились

За юношу несчастного. Прощайте.

(Уходит в городские ворота.)

Барах

О господин мой!..

Скирина

Стой, сыночек, стой!..

Да нет, чего там звать… Скажи, Хассан,

Кто этот щедрый юноша несчастный,

Что хочет умереть?

Барах

Не любопытствуй.

Он мудр, и я надежды не теряю.

Идем, жена. Нам следует раздать

Все это золото жрецам и нищим,

Чтоб за него молились небесам…

Да нет, придется нам его оплакать!

(В отчаянии входит в дом.)

Скирина

Не только это золото, но все,

Что я могу, на добрые дела

Я для него пожертвую. Он видом

Так величав и ясен, что, наверно,

Велик душой. И мужу моему

Он, видно, дорог. Мы предпримем все.

Цыплят три сотни и три сотни рыб

Великому Берджингузину в жертву

Мы принесем, а джиннам — очень много

Различных овощей, а также риса

В великом изобилии. Конфуций

К моленьям бонз да будет благосклонен[41].

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Большой зал Дивана с двумя высокими дверями, одна против другой. Предполагается, что одна ведет в сераль принцессы Турандот, а другая — в покои императора, ее отца.

Труффальдино, Бригелла, евнухи — все в китайском платье.

Труффальдино велит своим евнухам прибрать зал. Приказывает воздвигнуть два трона в китайском вкусе, один по одну сторону сцены, другой — по другую. Велит поставить восемь сидений для восьми мудрецов Дивана. Он весел и поет. Бригелла входит, спрашивает, чем вызваны эти приготовления. Труффальдино отвечает, что в срочном порядке созывается заседание Дивана с мудрецами, императором и его дорогой принцессой. По милости неба дела идут отлично. Явился еще один принц, желающий, чтобы ему отрубили голову. Бригелла замечает, что один погиб три часа тому назад. Попрекает Труффальдино, что тот радуется такой варварской бойне.

Труффальдино, — никто не приглашает принцев подставлять голову под топор. Если им охота быть сумасшедшими, то пусть на себя и пеняют, и т. д. Что его обожаемая принцесса всякий раз, как посрамит какого-нибудь принца своими загадками и пошлет его на гибель, радуется победе и делает ему какой-нибудь подарок, и т. д.

Бригелла, — такие чувства в груди патриота ему отвратительны. Ему ненавистна жестокость принцессы. Ей следовало бы выйти замуж и прекратить эти безобразия, и т. д.

Труффальдино, — она права, что не желает выходить замуж, и т. д. Брак ведь очень нескромная и надоедливая штука, и т. д.

Бригелла, — Труффальдино говорит, как простой евнух, и т. д. Все евнухи ненавидят браки, и т. д.

Труффальдино — раздраженно: он ненавидит браки, так как боится, что расплодятся Бригеллы.

Бригелла — рассерженно: он — дворянин, и т. д. Образ мыслей Труффальдино вредоносен; ведь если бы его мать не была замужем, он бы и на свет не родился.

Труффальдино говорит, что Бригелла нагло врет. Мать его никогда замужем не была, а он родился пресчастливо.

Бригелла, — сразу видно, что он рожден не по правилам.

Труффальдино, — что он — начальник евнухов. Пусть Бригелла не мешает ему работать и отправляется, раз он начальник пажей, исполнять свои обязанности. Но он-то знает, какие чудные мысли он внушает пажам по поводу браков и т. д.

Пока длится препирательство между этими двумя лицами, евнухи приводят в порядок зал. Слышится музыка, играющая марш. Это император Альтоум направляется в заседание Дивана в сопровождении двора и мудрецов. Бригелла удаляется из почтительности, а Труффальдино со своими евнухами — чтобы привести обожаемую им принцессу.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Под звуки марша появляется стража, за нею — восемь мудрецов, потом входят Панталоне, Тарталья. Все — в китайском платье. Альтоум — почтенный старец в богатой одежде, тоже китайской. При его появлении все простираются ниц. Альтоум всходит и садится на трон, стоящий с той стороны, откуда он вышел. Панталоне и Тарталья становятся по обе стороны трона. Мудрецы усаживаются на свои места. Марш смолкает.

Альтоум

Доколе же, о верные мои,

Терпеть мне эту скорбь? Едва… едва

Свершились погребальные обряды

Над бедным прахом молодого принца

И этот прах я окропил слезами,

Как новый принц приходит, новой скорбью

Терзая грудь мою. Злодейка дочь,

Рожденная на муку мне! Что пользы

Мне проклинать тот час, когда я дал

Конфуцию торжественную клятву

Блюсти указ? Нарушить эту клятву

Я не могу. А дочь моя все так же

Безжалостна. И нет конца упрямым

Влюбленным дуракам, и мне никто

В моей беде советом не поможет.

Панталоне

Дорогое мое ваше величество, просто не знаю, что вам и посоветовать. В наших краях на такого рода законах не клянутся. Таких указов не издают. Не бывало случаев, чтобы принцы влюблялись в портретики, да так, чтобы ради оригинала головы лишиться, и не рождались девицы, которые бы так ненавидели мужчин, как принцесса Турандот, ваша дочь. Какое там! У нас и понятия не имеют о подобного рода созданиях, даже во сне. Пока мои несчастья не заставили меня покинуть родину и пока судьба не вознесла меня незаслуженно до высокой чести быть секретарем вашего величества, я только и знал о Китае, что тая имеется отличный порошок против трехдневной лихорадки, и до сих пор хожу как обалделый, увидав здесь такого рода обычаи, такого рода клятвы и такого рода девиц и молодых людей" Расскажи я эту историю в Венеции, мне бы ответили: "Ну тебя, господин враль, господин выдумщик, господин очковтиратель, рассказывай свои басни детишкам!" Мне бы в лицо посмеялись и показали бы мне тыл.

Альтоум

Тарталья, вы успели посетить

Несчастного безумца?

Тарталья

Да, ваше величество. Он здесь в дворцовых покоях, которые обычно отводят иноземным принцам. Я был поражен его статным видом, его приятным лицом, его благородной речью. Я в жизни своей не встречал человека обаятельнее. Я им прямо-таки очарован, и у меня сердце разрывается, когда я подумаю, что он явился сюда на убой, словно козел, такой красивый принц, такой добрый, такой молодой… (Плачет.)

Альтоум

О скорбь невыразимая! Скажите,

Принесены ли жертвы, чтобы небо

Несчастному внушило прозорливость

И он распутал темные загадки

Моей свирепой дочери? Да что там!

Напрасные надежды!

Панталоне

Можете не сомневаться, ваше величество, жертвоприношений было достаточно. Сто бычков принесено в жертву небу, сто коней солнцу и сто свиней луне. (В сторону.) Да только не знаю, что проку в этой роскошной императорской скотобойне.

Тарталья

(в сторону)

Принести бы в жертву эту свинушку принцессу. И всем бы несчастьям конец.

Альтоум

Ну, что же делать, пригласите принца.

Один из стражей удаляется.

Попробую отговорить его.

И я прошу вас мудрецы Дивана,

И вас, министры верные, помочь мне,

Когда страданье речь мою прервет.

Панталоне

Опыта у нас достаточно, ваше величество. Охрипнем без всякой пользы, а он даст перерезать себе горло, как индюк.

Тарталья

Знаешь, Панталоне, я в нем обнаружил большие способности, проницательный ум. Я не теряю надежды.

Панталоне

Что? Чтобы он разгадал загадки этой собаки? Нет уж, извините!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Калаф в сопровождении стража. Калаф опускается на колено, касаясь рукой лба.

Альтоум

Встань, смелый юноша.

Калаф встает и, поклонившись становится в благородной позе посреди зала, между обоими тронами, лицом к зрителям.

(Пристально поглядев на Калафа, в сторону.)

Как он хорош!

Как я ему состражду! — Несчастливец,

Скажи, откуда ты? Кто твой державный

Родитель?

Калаф

(после мгновенного смущения, с благородным поклоном)

Государь, дозвольте мне

Себя не называть.

Альтоум

Но как ты смеешь,

Скрывая, кто ты, притязать на брак

С моею дочерью?

Калаф

(величаво)

Я царский сын.

И если небо мне судило смерть,

То, расставаясь с жизнью, я открою,

Кто родом я и как меня зовут,

Дабы узнали все, что домогаться

Столь знаменитых уз я не дерзнул бы,

Когда б во мне текла не кровь царей.

(С поклоном.)

Дозвольте ж мне себя не называть.

Альтоум

(в сторону)

Какое благородство выражений!

О, как ему состражду я!

(Громко.)

Но если

Ты разгадаешь темные загадки,

А родом низок, как же я закон…

Калаф

(смело перебивая его)

Он писан лишь для тех, кто царской крови.

И если небо мне пошлет победу,

Но кровь моя окажется не царской,

Я под секирой искуплю вину.

И мой непогребенный труп скормите

Собакам и воронам. Здесь, в Пекине,

Есть человек: он скажет вам, кто я.

(С поклоном.)

Дозвольте ж мне себя не называть

Я как о милости прошу об этом.

Альтоум

И эту милость я тебе дарую.

Такому голосу, такой осанке

Я отказать не в силах. Но и ты

Взаимно милость окажи монарху,

Который просит с высоты престола.

Не требуй, о, не требуй, чтоб тебя

Подвергли искусу! К тебе я полон

Такой живой приязни, что с тобою

Рад поделиться властью. Будь моим

Державным соправителем. Когда

Глаза мои сомкнутся, ты получишь

В наследство все, чем я владел. Не требуй,

Чтоб я лил кровь. Однажды ошибясь,

Я стал позором своего народа.

Отважный юноша, будь милосерд,

Не заставляй меня омыть слезами

Твой труп. Не распаляй вражды народной

К принцессе Турандот, вражды ко мне,

Родившему безжалостную дочь,

Надменную, упрямую, пустую,

Причину горьких мук моих и смерти,

(Плачет.)

Калаф

Утешьтесь, государь. Свидетель небо,

Мне омрачает душу ваша скорбь.

Такой отец, как вы, не мог, конечно,

Дочь воспитать жестокою тиранкой.

Так скажут все. И если вы виновны,

То разве в том, что горячо любили

Единственную дочь и дали миру

Такую царственную красоту,

Что люди власть теряют над собой.

Благодарю вас за щедроты ваши.

Я плохо помогал бы вам. Иль небо

Мне хочет счастья, дав мне в обладанье

Возлюбленную Турандот, идь хочет

Пресечь мою безрадостную жизнь,

Без Турандот — мучительное бремя,

Я жажду смерти — или Турандот,

Панталоне

Послушайте, ваше высочество, жизнь моя дорогая, вы же видели на городских воротах все эти натыканные мертвые головы, казалось бы — ясно. Что вам за охота являться на убой, словно козленку, да еще наверняка, чтобы все мы тут плакали в три ручья! Знайте, что принцесса закатит вам такие три загадки, что и сам астролог Чингарелло их не разгадал бы. На что уж мы, которые с давних пор заседаем с этими вот превосходительнейшими мудрецами Дивана и судим о том, кто верно решил, а кто неверно, дабы исполнен был указ, мы, опытные люди, понаторевшие над книгами, а и то иной раз едва доищемся до смысла загадки этой свирепой принцессы, потому что это даже и не загадки: "живот железный, а кишки бумазейные", и тому подобное. И всякий раз новехонькие, распроклятые. И если бы она не раздавала их изложенными и разъясненными в запечатанных записочках этим вот превосходительнейшим мудрецам, так они, пожалуй, и сами бы не знали, где у них головы. Идите же с миром, сыночек дорогой. Вот вы стоите тут, ну прямо — цветочек. Жаль мне вас. Поверьте человеку, который желает вам добра. Потому что если вы будете упорствовать, то я за вашу голову дам не больше, чем горбатому зеленщику за одну редиску.

Калаф

Старик, не говори, не утомляйся.

Я жажду смерти — или Турандот.

Тарталья

Турандот… Турандот… Что за чертово упрямство, сын мой дорогой! Пойми же ты толком. Здесь в загадки играют не на чашку шоколада с ванилью или кофе с сухариками. Пойми ты, пойми раз навсегда: здесь играешь головой. Других доводов я не привожу, чтобы тебя отговорить. Этого достаточно. Головой, головой играешь. Головой. Его величество тебя просит, повелел принести сто коней в жертву солнцу, сто быков небу, сто свиней луне, сто коров звездам — все ради тебя, а ты, неблагодарный, желаешь своим упорством причинить ему такое огорчение. Даже если бы на свете не было других женщин, кроме принцессы Турандот, и то твое решение было бы величайшей глупостью. Ты меня извини, дорогой принц. Поверь, это я из любви к тебе выражаюсь так откровенно. Понял ли ты как следует, что значит лишиться головы? Ведь нельзя же так!

Калаф

Ты слишком многословен. Не старайся.

Я жажду смерти — или Турандот.

Альтоум

Жестокий! Так вкуси же смерть свою,

Вкуси мое отчаянье.

(Страже.)

Принцессу

Просить пожаловать. И новой жертвой

Пусть утолится.

Один из стражей удаляется.

Калаф

(в сторону, горячо)

Боги, вас молю

О вдохновенье. Пусть ее лицо

Меня не ослепит. Я сознаюсь,

Что разум мой колеблется и грудь

Трепещет, бьется сердце, стынут губы.

(Присутствующим.)

Диван священный, по моим ответам

Судящий жизнь мою! О мудрецы,

Простите мне дерзанье, снизойдите

К слепцу любви, который сам не знает,

Где он сейчас и что с ним, и несется,

Влекомый тайной силою судьбы.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Доносятся звуки марша, сопровождаемые дробью тамбуринов. Появляется Труффальдино с ятаганом у плеча, за ним его евнухи. Следом идут рабыни сераля, ударяя в тамбурины. Затем входят две рабыни с завешанными лицами; одна из них — в богатой и пышной татарской одежде (это Адельма), другая — в обычном китайском платье (это Зелима). В руках у нее небольшой тазик с запечатанными листками. Труффальдино и евнухи, войдя вереницей, падают ниц перед Альтоумом, затем встают. Рабыни опускаются на колени, поднося руки ко лбу. Входит Турандот с завешенным лицом, в богатой китайской одежде, величавая и надменная. Мудрецы и министры падают ниц. Альтоум встает с кресла. Турандот подносит руку ко лбу, отвешивает отцу торжественный поклон, затем всходит на свой трон и садится. Зелима становится слева от нее, Адельма — справа. Калаф, при появлении Турандот опустившийся на колени, встает и смотрит на нее как очарованный. Все занимают свои места. Труффальдино, проделав несколько забавных церемоний в свойственном ему духе, берет у Зелимы тазик с запечатанными листками, раздает их мудрецам и после новых китайских церемоний и поклонов удаляется. Во время всех этих безмолвных обрядов музыка играет марш. После ухода Труффальдино в зале Дивана наступает тишина.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Альтоум, Калаф, Панталоне, Тарталья, Турандот, Зелима, Адельма, мудрецы, стража.

Турандот

(высокомерно)

Кто это дерзновенно возмечтал

Проникнуть в смысл загадок, невзирая

На множество примеров, и желает

Позорно кончить жизнь?

Альтоум

Дочь, это он.

(Указывает на Калафа, который стоит пораженный посреди зала Дивана.)

И он вполне достоин, чтобы ты

Взяла его в мужья, освободив

От искуса и не терзая больше

Несчастное родительское сердце.

Турандот

(посмотрев на Калафа, тихо, Зелиме)

Зелима, о поверь, никто из тех,

Кто приходил на искус, не будил

В груди моей и тени состраданья,

А этого мне жаль.

Зелима

(тихо)

Вы загадайте —

Три легкие загадки, и довольно

Жестокой быть.

Турандот

(гордо)

Как смеешь ты? А слава

Моя? Молчи.

Адельма

(которая пристально всматривалась в Калафа, в сторону)

О небо! Что я вижу?

Не тот ли это, что у нас когда-то

Работал в Хорасане как невольник,

Когда был жив отец мой Хейкобад?

Так он царевич? Ах, то знало сердце,

Им покоренное!

Турандот

Принц, откажитесь

От роковой попытки. Видит небо,

Молва о том, что я жестокосерда, —

Прямая ложь. Глубоко ненавидя

Всех вообще мужчин, я защищаюсь,

Как знаю, как могу, чтоб оградиться

От тех, кто мне противен. Почему

Я не могу располагать свободой,

Которою располагают все?

Зачем хотите вы, чтоб я была

Жестокой против воли? Я готова

Унизиться до просьбы. Откажитесь

От испытанья, принц. Не искушайте

Мой дивный дар. Я только им горда.

Мне даровало небо острый разум

И прозорливость. Я бы умерла,

Когда бы здесь, перед лицом Дивана,

Была посрамлена. Пока не поздно,

Позвольте мне не задавать загадок;

Или заране плачьте над собой.

Калаф

Столь дивный голос, столь прекрасный облик,

Столь чудный ум и редкая душа —

В единой женщине! Да разве тот

Не прав сто раз, кто не страшится смерти,

Чтоб ею обладать? И Турандот

Гордится хитроумьем? И не видит,

Что чем ее достоинства обильней,

Что чем ей ненавистней мысль о браке,

Тем вожделеннее она? И будь

Сто тысяч жизней в этом бренном теле,

Безжалостная Турандот, я рад бы

Сто тысяч раз пойти за вас на казнь,

Зелима

(тихо, к Турандот)

Ах, ради бога, легкие загадки!

Ведь он достоин вас.

Адельма

(в сторону)

Какая радость!

О, если бы назвать его моим!

Зачем не знала я, что он — царевич,

Когда сама царевною была!

О, как я вновь люблю его, узнав,

Что он столь знатен родом! Нет, любовь

Бесстрашна.

(Тихо, к Турандот.)

Турандот, о славе вашей

Помыслите.

Турандот

(в сторону, смущенно)

Чтоб он один из всех

В моей груди мог вызвать состраданье?

(С решимостью.)

Нет, я должна преодолеть себя.

(Калафу, порывисто.)

Готовься к испытанью, дерзновенный!

Альтоум

Принц, ты упорствуешь?

Калаф

Да, государь.

Я жажду смерти — или Турандот.

Альтоум

Так огласите роковой указ.

А юноша пусть внемлет и трепещет.

Панталоне достает из-за пазухи книгу указа, целует ее, подносит к груди, потом ко лбу и затем передает Тарталье, который сначала падает ниц, потом принимает ее и читает громким голосом.

Тарталья

"Любой властитель может Турандот

Просить в супруги. Но сначала должен

Средь мудрецов Дивана три загадки,

Принцессой заданные, разрешить.

Их разрешив, ее получит в жены.

А если не способен, палачом

Да будет обезглавлен и умрет.

Хан Альтоум Конфуцию клянется

В точнейшем исполнении сего".

Окончив чтение, Тарталья целует книгу, прикладывает ее к груди и ко лбу и возвращает Панталоне, который простершись ниц, принимает ее, потом встает и подносит ее Альтоуму. Тот поднимает руку и опускает ее на книгу.

Альтоум

(со вздохом)

О тягостный закон! Тебя исполнить

Могучему Конфуцию клянусь.

Панталоне кладет книгу за пазуху. В Диване царит глубокая тишина.

Турандот

(академическим тоном)

Скажи мне, кто обходит неустанно

Все города, все замки, все селенья?

Кто вечный путь свершает безвозбранно

Средь криков торжества и пораженья?

Его лицо всем мило и желанно,

Он благодетель каждого творенья.

Равняться с ним казалося бы бредом.

Он здесь, и все же он тебе неведом,

(Садится.)

Калаф

(поднимает глаза к небу в глубоком раздумье, затем кланяется Турандот, касаясь рукою лба)

Я буду счастлив, если остальные

Загадки ваши не трудней. Принцесса,

Кому ж не ясно, что обходит вечно

Все города, все земли, все селенья,

Что совершает безвозбранный путь

Средь криков пораженья и победы,

Что равного себе не терпит в мире

И здесь находится — простите — солнце?

Панталоне

(радостно)

Тарталья, он угадал.

Тарталья

В самую точку!

Мудрецы

(распечатывают первую записку, затем в один голос)

Великолепно. Солнце, солнце, солнце.

Альтоум

(радостно)

Сын, небо помогай тебе и дальше!

Зелима

(в сторону)

Молю вас, боги!

Адельма

(в сторону, взволнованно)

Небо, воспротивься!

Пусть он не будет мужем Турандот!

Я умираю.

Турандот

(в сторону, с негодованьем)

Чтоб он победил?

Меня умом превысил? Никогда!

(Громко.)

Внимай, безумец. Разреши загадку.

(Встает и продолжает академическим тоном.)

Есть дерево, где скрыта

Кончина человека;

Оно древней гранита

И молодо от века;

Красивый лист не вянет,

Он белый и узорный;

Но белизна обманет

Своей изнанкой черной.

Скажи, ты знаешь слово

Для дерева такого?

(Садится.)

Калаф

(после некоторого раздумья, отвесив обычный поклон)

Не гневайтесь, надменная принцесса,

Но я загадку разрешу. Растенье

Древнейшее, но юное, где скрыта

Кончина человека, чьи листы

Белы снаружи и черны с изнанки.

То будет — с днями и ночами — год.

Панталоне

(радостно)

Тарталья, он снова попал.

Тарталья

Честное слово, в самую середку.

Мудрецы

(распечатав вторую записку, в один голос)

Так, совершенно верно: год, год, год,

Альтоум

(радостно)

О, радость! Боги, пусть достигнет цели!

Зелима

(в сторону)

Зачем еще!

Адельма

(вне себя, в сторону)

Ах, я его теряю!

(Тихо, к Турандот.)

Принцесса, вы утратите мгновенно

Всю вашу славу. Он вас побеждает.

Турандот

(тихо, с негодованьем)

Молчи. Скорей погибнет мир и сгинет

Весь род людской.

(Громко.)

Знай, дерзостный глупец:

Чем ты самонадеянней, тем больше

Ты ненавистен мне. Уйди. Спасайся.

Тебя убьет последняя загадка.

Калаф

Ваш гнев, боготворимая принцесса,

Один мне страшен. И на что мне жизнь,

Раз милости я вашей недостоин.

Альтоум

Сын милый, отступись! И ты, о дочь!

Не задавай ему других загадок!

Тебе он мужем быть вполне достоин.

Турандот

(гневно)

Мне мужем? Отступиться? Пусть закон

Свершится.

Калаф

Не печальтесь, государь,

Я жажду смерти — или Турандот.

Турандот

(негодуя)

И ты получишь смерть. Сейчас увидишь,

(Встает и продолжает академическим тоном.)

Скажи мне, как зовется зверь прекрасный

Четвероногий и крылатый, верный

В своей любви, но в ярости ужасный.

Он потрясает мир, высокомерный,

И торжествует. Мощными стопами

Он попирает океан безмерный,

А грудью и свирепыми когтями

Налег на землю. Вечного обилья

Почиет тень над мирными краями,

Где новый Феникс расширяет крылья.

(Сказав загадку, яростно срывает с лица покрывало, чтобы поразить Калафа.)

Взгляни в лицо мне. Отвечай, не дрогнув,

Как этот зверь зовется, иль умри.

Калаф

(ошеломленный)

О, красота! О, диво!

(Стоит недвижимо, закрыв лицо руками.)

Альтоум

(взволнованно)

Он смутился!

Сын, что с тобой? Приди в себя!

Зелима

(в сторону, с тоской)

Мне дурно.

Адельма

(в сторону)

О юноша, теперь ты мой. Любовь

Меня научит, как тебя спасти.

Панталоне

(взволнованно)

Смелей, смелей, сынок! Ах, чем бы ему помочь? У меня вся утроба трясется, боюсь что он себя погубит.

Тарталья

Если бы не мое высокое звание, я сбегал бы на кухню за уксусом.

Турандот

Несчастный, ты погиб. В своей судьбе

Лишь ты один повинен.

Калаф

(приходя в себя)

Турандот,

То ваша красота, сверкнув нежданно,

Меня смутила. Я не побежден.

(Обращаясь к зрительному залу.)

Ты, зверь четвероногий и крылатый,

Гроза вселенной, ты, что торжествуешь

Над морем и землей, даруя тень

Отрадную твоих безмерных крыльев

Стихии беспокойной и земле,

Возлюбленным сынам твоей державы,

О новый Феникс, зверь блаженный, ты —

Лев Адрии, во гневе справедливый,

Панталоне

(в восторге)

О, будь благословен! Не могу удержаться. (Бежит его обнять.)

Тарталья

(Альтоуму)

Утешьтесь, ваше величество.

Мудрецы

(распечатав третью записку, в один голос)

Лев Адрии. Да, верно, верно, верно.

Доносятся радостные клики народа и громкий шум музыкальных инструментов. Турандот в обмороке падает на трон. Зелима и Адельма стараются привести ее в чувство.

Зелима

Он победил. Принцесса, успокойтесь!

Адельма

(в сторону)

Моя любовь погибла… Нет, неправда!

Альтоум радостно сходит с трона, сопровождаемый Панталоне и Тартальей. Мудрецы вереницей удаляются в глубь сцены.

Альтоум

Теперь конец твоим тиранствам, дочка.

Любезный принц, приди в мои объятья.

(Обнимает Калафа.)

Турандот, очнувшись, яростно сбегает с трона.

Турандот

(вне себя)

Остановитесь. Этот человек

Не будет мне супругом. Я хочу

Задать ему три новые загадки,

Назначив день. Мне слишком малый срок

Был дан на этот раз. Я не могла

Как должно подготовиться. Нельзя же…

Альтоум

(перебивая ее)

Безумная, жестокая! Нет, поздно.

Не уступлю тебе ни в чем. Суровый

Закон исполнен, и моим министрам

Я поручаю вынести решенье.

Панталоне

Прошу извинить. Больше загадок не загадывают и голов не режут, как спелые тыквы. Этот мальчик угадал. Закон исполнен, а теперь — честным пирком да и за свадебку. (Тарталье.) Что скажете, канцлер?

Тарталья

Исполнен наиточнейшим образом. Толкований не требуется, Как полагают превосходительнейшие господа мудрецы?

Мудрецы

Вопрос решен, решен бесповоротно.

Альтоум

Идем во храм. Там этот незнакомец

Объявит нам, кто он. Затем жрецы…

Турандот

(в отчаянии)

Отец мой, умоляю, подождите…

Альтоум

(гневно)

Я не намерен ждать. Все решено,

Турандот

(бросаясь на колени)

Отец, когда вы любите меня,

Когда моей вы дорожите жизнью,

Велите испытанье повторить.

Я не снесу позора. Я умру,

Но не склонюсь пред этим гордецом,

Женой ему не стану. Мысль одна

О том, чтобы мужчине покориться,

Мужчине стать женой, — меня убьет.

(Плачет.)

Альтоум

(рассвирепев)

Упрямица, дикарка, фанатичка!

И слушать не хочу! Идем, министры.

Калаф

Встань, сердца моего прекрасный деспот!

О государь, молю вас, отмените

Приказы ваши. Я не буду счастлив,

Когда она меня так ненавидит.

Моя любовь не хочет быть причиной

Ее тоски. К чему мне страсть моя,

Когда она рождает только злобу?

Жестокая тигрица, если ты

Так холодна душой, ну что ж, ликуй:

Я не намерен быть твоим супругом,

Но если б ты увидела мое

Растерзанное сердце, я уверен,

Ты пожалела бы его. Ты жаждешь

Моей кончины? Государь, назначьте

Вновь испытанье. Эта жизнь мне в тягость,

Альтоум

Нет, кончено. Идем во храм. Другого

Не будет испытанья… Безрассудный…

Турандот

(порывисто)

Идем во храм! Но перед алтарем

Клянусь вам, ваша дочь умрет.

Калаф

Умрет!..

Мой государь… принцесса. Вас обоих

Прошу о милости. Дозвольте мне

Здесь завтра, в заседании Дивана,

Неистовой душе задать загадку:

Чей сын тот принц и как его зовут

По имени, который принужден

Просить о хлебе, тяжести таскать

Почти что даром, чтобы прокормиться;

Который, досягнув вершин блаженства,

Еще несчастнее, чем прежде был?

Здесь завтра, пред Диваном, злое сердце,

Ответьте, как зовут отца и сына.

И если это не удастся вам,

Избавьте несчастливца от мучений,

Не откажите мне в руке любимой,

Душой смягчитесь. Если же удастся,

Моею смертью и моею кровью

Да утолится ваш свирепый дух.

Турандот

Я принимаю вызов, чужестранец.

Зелима

(в сторону)

Вот новый ужас.

Адельма

Новая надежда.

Альтоум

Я не согласен. Я не разрешаю.

Закон неотменяем.

Калаф

(преклоняя колено)

О государь,

Когда я дорог вам, явите милость,

Утешьте дочь свою, меня утешьте.

Я не хочу мешать ее отраде

И торжеству. Она умом остра,

Так пусть же разрешит мою загадку.

Турандот

(в сторону)

Я вне себя. Он надо мной смеется.

Альтоум

Безумец, что ты просишь? Ты не знаешь,

Какой в ней разум… Хорошо, да будет

Вновь испытанье. Если дочь моя

Нам скажет имена, она свободна

От принужденья быть твоей супругой.

Но никаких трагедий. Если дочь

Решит загадку, отправляйся с миром.

Довольно мне оплакивать других!

(Тихо, Калафу.)

Иди за мной… Что ты наделал, глупый!

Снова раздаются звуки марша. Альтоум, сопровождаемый Стражей, мудрецами, Панталоне и Тартальей, с важностью удаляется в дверь, через которую вошел. Турандот, Адельма, Зелима, евнухи и рабыни с тамбуринами удаляются в другую дверь.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Комната в серале.

Адельма и ее доверенная невольница, татарка.

Адельма

Не смей так говорить! Твои советы

Я отвергаю. В сердце у меня

Звучит другое. Властная любовь

К неведомому принцу, отвращенье

И ненависть к гордячке этой злобной,

Тоска неволи. Я страдать устала.

Уже пять лет, как я в моей груди

Таю отраву, с виду показуя

Смиренную любовь к тщеславной деве,

Первопричине всех моих несчастий.

Во мне струится царственная кровь.

И Турандот меня ничем не выше.

Доколе же в постыдных путах рабства

Должна я буду подчиняться равной?

Необходимость вечно притворяться

Уже разрушила мое здоровье,

Я таю с каждым днем, как снег на солнце,

Как воск перед огнем. Ты узнаешь

Во мне Адельму? Я решила сделать

Все, что могу, сегодня. Я хочу

Дорогою любви бежать от рабства

Или от жизни.

Невольница

Нет, нет, госпожа…

Еще не время.

Адельма

(порывисто)

Прочь! Не убеждай

Меня терпеть страдания. Ни слова, —

Ни звука. Замолчи. Я приказала.

Невольница отвешивает поклон, поднеся руку ко лбу, и робко удаляется.

Вот и она, мой враг, идет, терзаясь

Стыдом и яростью, в полубезумье.

Да, миг настал отважиться на все

Или погибнуть. Надо их послушать.

(Прячется.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Турандот, Зелима, потом Адельма.

Турандот

Зелима, я не в силах так страдать.

Мысль о моем позоре мне огнем

Сжигает душу.

Зелима

Госпожа, как может

Такой красивый, милый человек,

Такой великодушный, так влюбленный

Внушать вам ненависть и озлобленье?

Турандот

Не мучь меня… Так знай… Ах, я стыжусь

Открыться… Он родил в моей груди

Неведомые чувства… Пламень… холод…

Нет, нет! Его я ненавижу насмерть!

Меня он осрамил пред мудрецами.

Все наше царство и весь мир узнают,

Что я побеждена, и посмеются —

Над глупостью моей. О, если можешь,

Дай мне совет, Зелима! Мой отец

Желает, чтобы завтра на рассвете

Собрались мудрецы, и, если я

Не разрешу предложенной загадки,

Должна немедля состояться свадьба.

"Чей сын тот принц и как его зовут

По имени, который принужден

Просить о хлебе, тяжести таскать

Почти что даром, чтобы прокормиться;

Который, досягнув вершин блаженства,

Еще несчастнее, чем прежде был?"

Конечно, этот неизвестный принц

И есть он сам. Но где же мне узнать,

Как он зовется, кто его отец?

Он никому не ведом. Император

Ему позволил до решенья спора

Скрывать, кто он. Я вызов приняла,

Чтобы ему не отдавать руки.

Но где ж мне разгадать? Скажи, что делать?

Зелима

Да здесь, в Пекине, многие владеют

Магическим искусством и кабалу

Читают превосходно; вот вы к ним

И обратитесь.

Турандот

Я не так глупа,

Как ты, Зелима. Эти хитрецы —

Для простаков, и кормятся они

Невежеством. Ты ничего другого

Мне не подскажешь?

Зелима

Я напомню вам

Слова, и вздохи, и живую скорбь

Того героя. Как, склонив колена,

Он вашего отца великодушно

Просил за вас.

Турандот

Не говори, Зелима!

Знай, это сердце… Нет, неправда, нет!

Его я ненавижу. Все мужчины —

Коварны, сердцем лживы, не способны

Любить. Они притворною любовью

Обманывают девушек, а после,

Их покорив, не только их не любят,

Но, осквернив святые узы брака,

Меняют женщин, не стыдясь дарить

Святыню сердца самым недостойным,

Невежественным бабам, самым грязным

Невольницам, блудницам. Нет, Зелима,

О нем не говори мне. Если завтра

Он победит, его я хуже смерти

Возненавижу. Стоит мне представить

Себя подвластной мужу и подумать,

Что он — мой победитель, — я с ума

Схожу от ярости.

Зелима

Ах, госпожа,

Вы молоды и потому надменны.

Придет печальный возраст, женихи

Исчезнут, и вы будете напрасно

Раскаиваться. Да и что вам страшно

Утратить? Что за призрачную славу?

Адельма

(которая, прислушиваясь, понемногу выступила вперед, строго перебивает Зелиму)

Кто низменно рожден, тот поневоле

Так рассуждает, как: сейчас Зелима.

Прости, Зелима. Не тебе понять

Естественную скорбь и стыд принцессы,

Которая, перед лицом Дивана

Привыкшая к победным торжествам,

Посрамлена каким-то незнакомцем.

Я видела сама, как ликовали

Мужчины, как вышучивали злобно

Ее загадки, словно это были

Дурацкие народные загадки,

И я негодовала, потому что

Люблю ее. Смотри, в каком она

Отчаянье. Она принуждена

Наперекор влеченью, против воли,

Покорствуя насилью, выйти замуж,

Турандот

(порывисто)

Не распаляй мне душу!

Зелима

Выйти замуж —

Такое ли несчастье?

Адельма

Ах, молчи!

Никто не требует, чтоб ты делила

Страданий возвышенной души.

Я не из лести говорю. Пойми,

Что ведь она отважно обязалась

Назвать их имена; и завтра утром

Предстанет всенародно пред Диваном!

Что будет, если, появясь в собранье,

Она ответит глупость иль признает,

Что ей решить задачу не по силам?

Уже я слышу громкий смех народа,

Насмешки, шутки над принцессой нашей,

Как над несчастною комедианткой,

Забывшей роль.

Турандот

(яростно)

Адельма, знай, что если

Имен я не раскрою, то во храме

(Мое решенье твердо) в эту грудь

Я погружу кинжал.

Адельма

Нет, нет, принцесса,

Искусством иль обманом, но загадка

Должна быть решена.

Зелима

Что ж, раз Адельма

Вас любит больше и умней меня,

Пусть вам и помогает.

Турандот

Помоги мне,

Моя Адельма! Как я угадаю

Их имена, когда мне неизвестно,

Ни кто он, ни откуда?

Адельма

Он сегодня

Сказал, что есть в Пекине человек,

Который знает, кто он. Надо город

Вверх дном поставить, не жалеть алмазов.

И золота, пойти на все.

Турандот

Алмазы

И золото без счета можешь тратить,

Лишь бы дознаться.

Зелима

Да куда их тратить?

Кого искать? А в случае успеха,

Как вам удастся утаить измену

И скрыть от всех, что вы путем обмана,

А не своим пронзительным умом

Узнали имена?

Адельма

И, может быть,

Доносчицей окажется Зелима?

Зелима

(гневно)

Есть мера оскорблениям! Принцесса,

Не тратьте ваших денег. Мне хотелось

Склонить вас к миру, чтоб вы дали руку

Герою, нежно любящему вас.

Мне жаль его. Но пусть восторжествует

Мой долг повиновенья. Здесь была

Скирина, мать моя. Она пришла

На радостях меня поздравить с тем,

Что все загадки решены. Не зная

О предстоящем новом испытанье,

Она открыла мне, что этот принц

Остановился у нее в корчме

И что Хассан, мой отчим, с ним знаком

И от него в восторге. Я спросила,

Как имя принца, но она клянется,

Что муж ей не сказал и не желает

Его назвать. Мать обещала сделать

Все, что возможно. Вот. В моей любви

Теперь, коль вам угодно, сомневайтесь.

(Уходит обиженная.)

Турандот

Приди, Зелима, дай тебя обнять!

Куда ты? Стой!

Адельма

Она вам указала

Полезный след, но рассуждает глупо.

Нелепо ждать, чтобы Зелимин отчим,

Узнав о предстоящем испытанье,

По доброй воле назвал имена.

Тут следует прибегнуть к хитроумью.

Нам время дорого. Уйдем отсюда,

Чтобы никто не мог услышать нас,

И если верите моей любви,

Позвольте мне вам дать один совет.

Турандот

Идем, мой друг. Чтоб этот чужестранец

Не победил, я соглашусь на все.

(Уходит.)

Адельма

Любовь, приди на помощь мне, исполни

Мои мечты, дай вырваться из рабства.

И пусть гордыня злобной Турандот

Откроет мне счастливый путь к свободе.

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Дворцовая зала.

Калаф, Барах.

Калаф

Да ведь во всем Пекине только ты,

О друг мой, знаешь, как зовут меня

И моего отца. И царство наше

От здешних мест далеко и вдобавок

Разрушено тому уж восемь лет.

Мы жили скрытно, и прошла молва,

Что мы погибли. Память о несчастных

Недолговечна на земле, Барах.

Барах

Простите, принц. Но ваш поступок был

Неосторожен. Злополучным людям

Бояться надо даже и того,

Что невозможно. Стены и деревья,

Немые вещи обретают голос

Во вред злосчастным. Им враждебно все.

Я не могу очнуться. Вы добыли,

С огромною опасностью для жизни,

Славнейшую красавицу, добыли

Обширную державу, чтобы вдруг,

По слабости сердечной, все утратить!

Калаф

Как можно мерить мерою расчета

Мою любовь, Барах? Ты не видал

Отчаянья и гнева Турандот,

Моей души единой, там, в Диване.

Барах

Скорее, чем о гневе Турандот,

Уже сраженной, сын обязан думать

О том, какая горькая нужда

Гнетет его родителей в Берласе.

Калаф

Оставь свои упреки. Я хотел

Смягчить ее, хотел ей тронуть сердце.

Быть может, мой поступок ей приятен,

Быть может, в ней проснулась благодарность.

Барах

В ком? В Турандот? Ах, полно обольщаться,

Калаф

Теперь я с ней навек. Скажи, Барах,

Ты никому меня не называл?

Не говорил жене, кто я такой?

Барах

Нет, господин мой. Вашим приказаньям

Барах послушен. Но меня томит

Какое-то предчувствие, мне страшно.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, Панталоне, Тарталья, Бригелла и воины.

Панталоне

(входя с озабоченным видом)

Да вот он где, вот он где, черт бы его побрал!

Тарталья

(Калафу)

Ваше высочество, а это кто?

Панталоне

Куда вы запропастились? С кем это вы беседуете?

Барах

(в сторону)

Беда!

Калаф

Кто он, не знаю. Мы сошлись

Случайно. Я расспрашивал его

Про город и про здешние порядки.

Тарталья

Простите, молодой человек, но только мозги у вас не на месте, и уж больно вы любезны. Я еще в Диване заметил. Как это вас угораздило выкинуть такую глупость?

Панталоне

Хватит! Что сделано, то сделано. Ваше высочество, вы сами не знаете, на какой глубине вы плаваете, и если за вами не присматривать, то вас пустят ко дну, как последнего простофилю. (Бараху.) А вам, любезнейший господин усач, тут не место. Ваше высочество, благоволите удалиться в свои апартаменты. Бригелла, отдан приказ держать в боевой готовности две тысячи гвардейцев, а вы будете сторожить с вашими пажами до завтрашнего утра двери его покоев, дабы никто туда не проник. Окружите его стражей и исполняйте ваш долг. Это, видите ли, приказ императора. Он в вас влюбился — что не удивительно — и прямо-таки дрожит, как бы чего не случилось. Если вы завтра утром не станете его зятем, я думаю, бедный старик с горя помрет. Вы меня извините, но ваша сегодняшняя выходка была сущим мальчишеством. (Тихо, Калафу.) Ради бога, держите ваше имя за зубами. Но если вы совсем тихонечко шепнете его на ухо почтенному старичку, он примет это как величайший знак внимания. Вы его не осчастливите таким подарком?

Калаф

Ты плохо служишь своему монарху.

Панталоне

Хорошо сказано! Ну-с, господин Бригелла, ваш черед.

Бригелла

Вы только перестаньте болтать, а уж я свое дело сделаю.

Тарталья

Господин Бригелла, смотрите в оба, здесь нетрудно поплатиться головой.

Бригелла

Своей голове я цену знаю и в напоминаниях не нуждаюсь.

Тарталья

Я лопаюсь от любопытства узнать ваше имя. О-о, если бы вы мне его открыли, я замкнул бы его в кишках моих.

Калаф

Напрасно трудишься. Узнаешь завтра.

Тарталья

Отлично сказано, черт побери!

Панталоне

Ваше высочество, слуга покорнейший. (Бараху.) А вы, любезнейший господин усач, прошли бы лучше на площадь выкурить трубочку, чем здесь торчать, во дворце. Я бы вам советовал заняться своим делом, — лучше будет,

(Уходит.)

Тарталья

Гораздо лучше. Мне его жульническая рожа не очень-то нравится.

(Уходит.)

Бригелла

Разрешите мне исполнить возложенную на меня обязанность. Да будет мне позволено начать немедленно вам услужать в ваших апартаментах.

Калаф

Да, я готов идти.

(Бараху.)

Друг, до свиданья —

И в более счастливый час. Прощай.

Барах

Я ваш слуга.

Бригелла

Прошу, прошу, довольно церемоний! (Велит воинам окружить Калафа и уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Барах, затем Тимур. Тимур — дрожащий старик, в одежде, изобличающей крайнюю бедность.

Барах

(Калафу, который уходит, окруженный стражей)

Храни тебя судьба,

Неосторожный принц! А я, конечно,

Болтать не стану.

Тимур

(в большом волнении, видя, что его сын уходит, окруженный стражей)

Что это? Мой сын!

Под стражей! Ах, жестокий Хорезмийский

Султан, захватчик царства моего,

Настиг его и здесь, в Пекине дальнем!

Погибну вместе с ним!

(В отчаянии кидаясь ему вслед.)

Калаф! Калаф!

Барах

(в изумлении обнажая ятаган и хватая Тимура за руку)

Стой и молчи, старик, не то убью!

Кто ты? Откуда? Почему ты знаешь,

Как юношу зовут?

Тимур

(всматриваясь в него)

Мой бог! Барах!

Ты здесь, в Пекине! Ты дерзнул восстать

С мечом в руке на своего монарха

Злосчастного, на царственного сына?

Барах

(в крайнем изумлении)

Как? Ты — Тимур?

Тимур

Да, да, предатель… Бей!

Дни пресеки мои! Я жить устал.

Я не желаю видеть этот свет,

Когда вернейшие из слуг моих

Позорно продались, когда мой сын,

Мой сын родимый в жертву принесен

Свирепству Хорезмийского султана,

(Плачет.)

Барах

О, что я вижу!.. Это мой властитель!

Да, это он, увы!

(Опускается на колени.)

О государь,

Простите… В ярости моей повинна

Моя любовь… Когда вам дорог сын ваш,

Пусть имена Тимура и Калафа

Вовеки не сорвутся с ваших уст.

И сам я здесь — Хассан, а не Барах.

(Встает и тревожно озирается.)

Никто не слышал?.. Государь… Эльмаза,

Супруга ваша, тоже здесь, в Пекине?

Тимур

(все так же плача)

Не говори мне о супруге милой,

Барах… В Берласе, в нищенском приюте,

Мен? пережитых бед и настоящих,

Покорная своей судьбе, шепча

Родное имя сына, к этой скорбной

Груди склонив прекрасное чело,

На этих трепетных руках, она,

Меня утешить силясь, опочила,

Барах

(в слезах)

Несчастная царица!

Тимур

В тяжком горе,

Я, чтоб найти возлюбленного сына

Или чтоб смерть найти, добрел сюда,

И что, войдя в Пекин, я вижу: сын мой

Под стражею куда-то уведен!

Барах

Уйдем скорей. За сына не тревожьтесь.

Быть может, завтра он достигнет счастья,

И вы с ним вместе, если ваш язык

Не выдаст, как зовут его и вас.

А я зовусь Хассан, а не Барах.

Тимур

Но что за тайны?..

Барах

Я открою все, —

Как только мы покинем эти стены.

Скорее, государь!

(Осторожно озирается.)

Но что я вижу?

Скирина! Из сераля! Вот несчастье!

Откуда ты? Что это значит?

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же и Скирина.

Скирина

Радость

О том, что наш прелестный постоялец

Вернулся победителем; желанье

Узнать, как эта лютая тигрица,

Покорствуя смиренно, выйдет замуж,

Влекли меня в сераль, и мы с Зелимой

Повеселились.

Барах

(негодующе)

Шалая сорока!

Не разузнав, в чем дело, ты сейчас же

Летишь в сераль! Ведь я тебя искал

Как раз, чтоб это запретить тебе.

Но женская беспомощная глупость

Всегда проворней, чем мужской рассудок,

Повсюду норовящий опоздать.

Ты что за речи там вела? Небось

Трещала, радуясь: "Зелима, принц —

Наш постоялец. Муж мой с ним знаком

И бредит им". Ответь. Ты так сказала?

Скирина

(обиженно)

Что за беда, когда бы и сказала?

Барах

Нет, сознавайся. Ты ей так сказала?

Скирина

Сказала, да; она просила имя

Узнать ей. Я, признаться, обещала…

Барах

(порывисто)

Безумная!.. О, горе! Я погиб…

Бежим отсюда!

Тимур

Что все это значит?

Барах

(в тревоге)

Бежим из этих стен, бежим немедля

Из города…

(Смотрит в глубину кулис.)

Увы, мне слишком поздно!..

Вот евнухи жестокой Турандот…

(Спирине.)

Преступница!.. Безумная!.. Мне поздно

Бежать… А ты беги, спаси, укрой

Вот этого несчастного.

Тимур

Скажи мне…

Барах

(тихо, Тимуру)

Не размыкайте уст. Пусть ваше имя

Из них не вырвется.

(Скирине, торопливо.)

А ты, жена…

Чтобы я мог тебе сказать спасибо…

Чтобы хоть чуть исправить все то зло,

Которое ты причинила, скройся,

Но не в корчме у нас, а где-нибудь,

И там же старца этого укрой,

Пока не минет завтра полдень.

Скирина

Муж…

Тимур

Уж вместе все пойдем…

Барах

Не возражайте, —

Меня разыскивают. Я открыт.

Я должен здесь остаться. Уходите.

(Смотрит в глубину кулис.)

Скорей! Скрывайтесь тотчас же… Не спорьте…

Тимур

Но почему…

Барах

(в тревоге)

О, боже, что за мука!

(Смотрит в глубину кулис.)

Скирина

Да в чем моя вина?

Барах

О я, несчастный!

(Толкает их.)

Идите же!.. Скрывайте ваше имя.

(Смотрит в глубину кулис.)

Напрасно трачу время и слова…

Негодная жена! Злосчастный старец!

Бежим все вместе…

Все готовятся бежать.

Нет, теперь уж поздно.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же, Труффальдино и вооруженные евнухи. Труффальдино останавливает Бараха, приставляя ему оружие к груди. Велит загородить все выходы.

Барах

Вы ищете Хассана? Это я.

Труффальдино просит его не шуметь. Говорит, что пришел оказать ему великую милость.

Барах

Да, отвести меня в сераль. Идем.

Труффальдино рассказывает, какое Хассану выпало счастье. Ведь если муха залетит в сераль, то исследуют, мужеского она пола или женского, и если окажется, что мужеского, то ее сажают на кол, и т. д. Спрашивает, кто этот старик.

Барах

Какой-то нищий, кажется. Идем.

Труффальдино заявляет, что он намерен осчастливить также и этого нищего старика. Спрашивает, кто эта женщина.

Барах

Принцесса приказала взять меня.

Оставь в покое старика. А эту

Вот женщину я вижу в первый раз.

Труффальдино сердито обвиняет Бараха во лжи: он знает, что это его жена, мать Зелимы; он встречал ее в серале. Величественно приказывает евнухам взять под стражу всех троих и, пользуясь мраком ночи, отвести их в сераль.

Тимур

Скажи, что ждет меня?

Скирина

Да в чем же дело?

Барах

Что ждет тебя, старик? Что ждет меня?

Я все стерплю. Терпи и ты. И помни

Мои слова. Ты можешь быть довольна,

Безмозглая!

Скирина

Я просто вне себя.

Труффальдино с грозным видом велит страже окружить их.

Все уходят.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Ночь. Атриум с колоннами [42] . Стол, на котором стоит огромный таз, полный червонцев.

Турандот, Барах, Тимур, Скирина, Зелима, евнухи. Евнухи привязывают к двум колоннам Бараха и Тимура, одетых в рубашки. Зелима и Скирина плачут в стороне. По другую сторону разъяренная Турандот.

Турандот

Еще вы можете спастись. Я снова

Взываю к вам. И вот гора червонцев,

Но если вы упорно не хотите

Назвать пришельца и его отца,

Мои невольники без сожаленья

Вас батогами до смерти забьют.

Эй, слуги, приготовиться!

Евнухи, отвесив глубокий поклон, вооружаются палками.

Барах

Скирина,

Ты можешь быть довольна. Вот они,

Плоды твоей ошибки.

(С силой.)

Турандот,

Насытьте вашу душу. Истязаний

Я не страшусь. Я умереть готов.

Так бейте же, свирепые рабы!

Да, мне известно, кто родитель принца,

И я обоих знаю имена.

Приму терзанья, муки, смерть приму,

Но их не назову. Червонцы эти

Не стоят грязи. Обо мне не плачь,

Жена моя. Но если эти слезы

Способны тронуть варварскую душу,

Пролей их за измученного старца.

Чтоб он не пострадал.

(Плачет.)

Его вина

Лишь в том, что он мой друг.

Скирина

(с мольбой)

Я умоляю…

Тимур

Ни сострадать, ни помогать не надо

Тому, кто понял, что его от бедствий

Лишь смерть избавит. Я тебя спасу,

Мой друг, чтоб умереть. Узнай, злодейка…

Барах

(порывисто)

Нет, я молю вас! Если с ваших уст

Сорвется имя принца, он погиб.

Турандот

Так, стало быть, ты знаешь это имя,

Старик?

Тимур

Я? Знаю ли, злодейка?

(Бараху.)

Друг мой,

Что это значит? Почему нельзя,

Чтобы назвал я имя?

Барах

Потому что

То будет смерть несчастного, и мы

Погибнем все!

Турандот

Нет, нет, старик, не бойся,

Тебя он хочет напугать. Эй, слуги!

Дать палок дерзкому!

Евнухи готовятся бить Бараха.

Скирина

О, что за мука!

Мой муж… Мой милый муж… Остановитесь…

Тимур

Где я?.. И что творится здесь?.. Принцесса,

Клянись твоею головой, что жив

Останется вот этот человек

И жив останется безвестный принц.

Пусть на меня обрушатся все пытки.

Мне жизнь моя не дорога нисколько,

Я обещаю все тебе открыть.

Турандот

Великому Конфуцию клянусь

Торжественно вот этой головою,

Что жив останется тот незнакомец

И живы будете вы оба.

(Подносит руку ко лбу.)

Барах

(дерзко)

Лгунья!

Постой, старик! Под этой клятвой скрыт

Незримый яд. Клянитесь, Турандот,

Что, оба нужных имени узнав,

Вы станете женою незнакомцу,

Как справедливость требует; что он,

Отвергнутый, от горя не умрет

И не убьет себя. Клянитесь также,

Что нас, когда мы скажем имена,

Не только не казнят жестокой смертью,

Но и не бросят в вечную темницу

По вашему приказу, чтобы скрыть

Предательство чудовищное ваше.

Клянитесь в этом. И тогда я первый

Готов вам оба имени назвать.

Тимур

(в недоумении)

Что значат эти тайны? Пресеки

Мои страданья, небо!

Турандот

(гневно)

Я устала

От этого упрямства. Эй, рабы!

Убить обоих!

Евнухи готовятся наносить удары.

Скирина

Сжальтесь, госпожа!

Барах

Старик, теперь ее ты видишь сердце.

Тимур

Сын, эту жизнь я в жертву приношу

Любви к тебе. Скончалась мать твоя.

Иду вослед ее душе.

(Плачет.)

Турандот

Сын?.. Стойте!

Ты — царь? Ты — самодержец? Ты — родитель

Неведомого?

Тимур

Да, жестокая, я — царь…

Да, я отец… злосчастный…

Скирина

Что я слышу?

Царь — и в такой беде?

Турандот

(взволнованно, в сторону)

В таком несчастье?

Он — царь, отец безвестного! О, боже!

Я смущена… Отец того, чей образ

Я жажду ненавидеть — и не в силах…

(Овладевая собой.)

Ах, что я говорю!.. Отец того,

Кто мне принес бесчестье, кто мою

Разрушил славу. Надо торопиться…

(Громко.)

Старик, открой мне все. Я ждать не стану.

Тимур

Что делать, друг?

Барах

Терпите! Турандот,

Да, перед вами царь. Не оскорбляйте

Себя самой поступком, недостойным

Монаршей дочери. Уважьте эти

Почтенные седины. На меня

Обрушьте беспощадную свирепость.

Но все старанья ваши будут тщетны;

Вам не удастся ничего узнать,

Турандот

(гневно)

Да, я уважу старца. Весь мой гнев

Направлен на тебя. Ты помешал

Ему открыться, так платись за это.

По знаку Турандот евнухи приближаются к Бараху, чтобы его бить.

Скирина

О я, несчастная! Мой муж… мой муж…

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Адельма.

Адельма

Нет, стойте! Госпожа, здесь в стороне

Мне было слышно все: упрямцев этих

Немедленно заприте в подземелья

Сераля. Альтоум сейчас покинул

Свои палаты. Он идет сюда.

Доверьте мне Скирину и червонцы,

Я подкупила стражу у дверей

Неведомого принца, и теперь

В его покои нам легко проникнуть,

Мы можем с ним беседовать, и если

Моим советам внемлют, Турандот

Вернется к счастью, к славе и к свободе.

Скирина, если ты жалеешь мужа,

Зелима, если мать свою ты любишь,

Послушайтесь меня. Кому удастся

Достигнуть цели, тот разбогатеет,

Но поспешим. Надеюсь, я вас скоро

Порадую.

Турандот

Мой друг, тебе вверяюсь.

Бери сокровище. Веди с собой

Скирину и Зелиму. Мне помогут

Адельма, и Зелима, и Скирина,

Адельма

Идемте же, Скирина и Зелима.

Пусть золото несут.

(В сторону.)

Ах, может быть,

Я выведаю эти имена,

И незнакомец будет побежден;

Она его отвергнет, и, быть может,

Он станет мой. Быть может, мне удастся

Склонить его к побегу и с собой

Увлечь в другие страны.

Адельма, Зелима, Скирина и евнух, несущий сокровища, уходят.

Барах

Дочь, жена,

Не выдайте меня! Не повинуйтесь

Проклятым этим душам! Государь,

Что с нами будет?

Турандот

Верные мои,

Немедленно замкнуть их в подземелья

Сераля!

Тимур

Турандот, твори со мною

Что хочешь, но для сына моего

Прошу пощады.

Барах

У нее — просить!

Нет, сына предадут. И чтобы скрыть

Предательство, нас ввергнут в вечный мрак,

Страшись небес, жестокое созданье,

Страшись, неблагодарная душа!

И твердо знай: они тебя накажут.

Евнухи уводят Тимура и Бараха.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Турандот, одна.

Турандот

В чем замысел Адельмы? Если я

Достигну цели, о, кто в мире будет

Славнее Турандот? Какой глупец

Дерзнет поспорить с нею в хитроумье?

С какою радостью перед Диваном

Ему в лицо я брошу имена

И выгоню его, покрыв позором!

(Задумчиво.)

И все-таки мне кажется, что это

Мне будет тягостно. Я словно вижу,

Как он расстроен, плачет… Почему-то

Мне больно думать так… Ах, Турандот!

Презренная! Твои ли это мысли?

А он скорбел, когда решил загадки

И осрамил тебя перед Диваном?

О небо, помоги Адельме! Дай мне

Его покрыть позором, выгнать вон

И жить свободной, подлых уз не зная

И насмехаясь над презренным полом,

Стремящимся держать нас в жалком рабстве.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Турандот, Альтоум, Панталоне, Тарталья, стража.

Альтоум

(в сторону, задумчиво)

Итак, султан Хорезма, узурпатор,

Свою покончил жизнь, а сын Тимура

Калаф явился здесь, чтобы нежданно

Счастливым стать. О праведное небо,

Кто постигает тайные глубины

Премудрости твоей? Кто их не чтит?

Панталоне

(тихо, Тарталье)

Какого дьявола император все время бормочет что-то?

Тарталья

К нему прибыл тайный гонец. Какой-то дьявол тут, верно, есть.

Альтоум

Дочь, близок день, а ты в мечтах напрасных

Блуждаешь по сералю и желаешь

Знать невозможное. Я, не ища,

Узнал все то, чего ты жадно ищешь

И не находишь.

(Достает письмо.)

Это вот письмо

Содержит оба имени, а также

Наружные приметы этих лиц.

Ко мне сейчас гонец явился тайный

Из дальних стран; он говорил со мной;

Его я запер под надежной стражей

До завтрашнего вечера. Вот здесь

Он записал мне имена обоих

И много важных, радостных известий.

Наш незнакомец — царь и сын царя.

Их имена ты знать не можешь. Слишком

Они забылись. Но мне жаль тебя,

И я пришел сюда. Ужель охота

Тебе принять вторично посмеянье

Среди Дивана, перед всем народом?

Услышать свист и вой презренной черни,

Ликующей, что злобная гордячка,

Всем ненавистная своим свирепством,

Наказана. Нет силы обуздать

Порыв неистовой толпы.

(Величавым движением велит Панталоне, Тарталье и страже удалиться).

Все, пав, как обычно, ниц, поспешно удаляются.

(Продолжает.)

Я мог бы

Честь защитить твою.

Турандот

(слегка смущенная)

Честь! Что за речи!

Отец, я вас благодарю. Но мне

Ни помощи не нужно, ни защиты.

Я пред Диваном защищусь сама.

Альтоум

Ах, нет. Поверь, узнать то, что ты хочешь,

Нельзя. Я вижу по твоим глазам,

По твоему лицу, что ты в смятенье.

Что ты в отчаянье. Я твой отец.

И я тебя люблю, ты это знаешь.

Мы здесь одни. Скажи, тебе известны

Их имена?

Турандот

Узнается в Диване,

Известны ль мне они.

Альтоум

Нет, Турандот.

Ты их не можешь знать. Мне жаль тебя.

Раз ты их знаешь, назови мне их.

Прошу тебя, доставь мне эту радость,

Я этому несчастному скажу,

Что он опознан и волен покинуть

Мою страну. Я распущу молву,

Что ты его сразила, но жалеешь

И посрамлять не хочешь всенародно.

Ты этим тронешь подданных, клянущих

Твою жестокость, и меня утешишь.

Ужель единственная дочь откажет

В такой безделке нежному отцу?

Турандот

Я знаю имена… Я их не знаю…

Но если он перед лицом Дивана

Меня не пощадил, то справедливо,

Чтоб он стерпел то, что стерпела я,

И если я узнаю имена,

Я оглашу их перед мудрецами.

Альтоум

(делает в сторону нетерпеливое движение, затем принуждает себя говорить ласково)

Дочь, он тебя принудил покраснеть,

Любя тебя и жизнь свою спасти.

Гнев, ярость, самолюбье, Турандот,

Оставь на время. Убедись, как нежно

Тебя отец твой любит. Головой

Ручаюсь, дочь, что ты имен не знаешь.

Я знаю их. Здесь вписаны они,

И я тебе скажу их. Я хочу,

Чтоб завтра на заре Диван собрался,

Чтоб незнакомец выступил пред ним

И оказался посрамлен тобою.

Пусть он скорбит, и плачет, и страдает,

Пусть жаждет смерти, потеряв тебя,

Тебя, в которой для него вся жизнь.

Я только об одном тебя прошу:

Его помучив, ты вот эту руку

Ему подашь, как мужу своему.

Дочь, поклянись, что ты поступишь так.

Мы здесь с тобой одни. Тебе я тотчас

Открою имена. И тайна эта

Останется меж нами. Ты свое

Насытишь славолюбье. Ты вернешь

Народную любовь. Ты вступишь в брак

С достойнейшим из смертных и отца,

Которого так долго огорчала,

В его предельной старости утешишь.

Турандот

(в сторону, смущенно и нерешительно)

Ах, как искусно говорит отец!..

Что делать мне? Довериться Адельме,

Вооружась надеждой на победу?

Иль согласиться, чтобы мой отец

Назвал мне имена, и клятву дать

Вступить в презренный брак?.. Ах, Турандот,

Не лучше ль покориться?.. Разве стыдно

Послушаться отца?.. Но ведь Адельма

Так смело шла… И вдруг ей все удастся?..

А я отцу позорно поклянусь?..

Альтоум

О чем ты, дочь, задумалась? Колеблясь,

Терзаясь, в нерешительности, в страхе?

И хочешь, чтобы я тебе поверил,

Что ты способна разгадать загадку?

Послушай, дочка, уступи, отцу!

Турандот

(в сторону, все так же нерешительно)

Нет, подожду подругу. Как отец

Старается! То несомненный знак,

Что он и сам моих шагов боится.

Он любит незнакомца, от него

Он знает имена, он с ним в союзе

И хочет соблазнить меня.

Альтоум

Решайся!

Смири строптивый дух и перестань

Терзать себя же.

Турандот

(отбросив колебания)

Я уже решилась.

Пусть завтра утром созовут в Диване

Собранье мудрецов.

Альтоум

Ты, значит, хочешь

Остаться посрамленной, уступить

Скорее силе, чем отцу?

Турандот

Хочу,

Чтоб было состязанье.

Альтоум

(гневно)

Дура! Дура!

Глупее всех других! Я убежден,

Что ты пред всем народом осрамишься,

Что ты назвать не сможешь имена.

Так знай — Диван сберется, и, как только

Ты будешь сражена, тебе в отместку

Он станет храмом, станет алтарем.

Там будут ждать жрецы, и всенародно,

Под глум и смех, на месте, в тот же миг

Насильственно последует твой брак.

Я не забуду, как ты отказала

Отцу родному в нескольких часах

Душевного покоя. Я ушел,

Безумная!

(Уходит в гневе.)

Турандот

Адельма, друг мой верный…

Отец разгневан… Вся моя надежда —

В тебе одной… Лишь от твоей любви

Жду помощи я в этом испытанье.

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Сцена превращается в великолепную палату со многими входами. Посредине — софа в восточном стиле, которая служит для отдыха Калафу.

Темная ночь. Калаф, Бригелла с факелом.

Бригелла

Ваше высочество, уж пробило девять часов[43]. Вы изволили пройтись по палате ровнехонько триста шестнадцать раз. Сказать по правде, я устал. И если вам угодно немного отдохнуть, то вот отличное место.

Калаф

(устало)

Да, да, ты прав, министр. Мой дух взволнован,

Не спится мне. Ступай, оставь меня.

Бригелла

Ваше драгоценное высочество, умоляю вас, окажите милость. Если вдруг появится какое-нибудь привидение, то ведите себя осторожно.

Калаф

Какое привиденье? Почему?

Бригелла

О небеса! Нам велено, под страхом смерти, никого не впускать в эту палату, где вы находитесь. Но… люди мы подневольные… Император как-никак — император. Принцесса, можно сказать, — императрица, а вы сами изволите знать, что у нее за характер… Мы люди подневольные. Нелегко проскочить меж двух дождинок… сами понимаете… жить нам приходится между наковальней и молотом… Никого прогневать не хочется… сами изволите понимать… Но люди мы бедные, хотелось бы и отложить малую толику на старость дней… Трудно нам приходится, горемычным.

Калаф

(с удивлением)

Слуга, скажи. Так, значит, жизнь моя

Не в безопасности под этой кровлей?

Бригелла

Этого я не говорю. Но сами понимаете, всякому любопытно дознаться, кто вы такой. Может явиться… например… через замочную скважину какой-нибудь домовой, какая-нибудь этакая искусительная фея… Словом, будьте начеку и следите за собой, Понятно? Люди мы подневольные… люди маленькие…

Калаф

Иди, не бойся. Буду осторожен.

Бригелла

Ну, и великолепно. Только, ради бога, меня не выдавайте. Препоручаю себя вашему покровительству. Может быть, иной человек и способен отказаться от кошелька с цехинами. Что до меня, то я старался изо всех сил, но мне не удалось. Это как щекотка. На кого действует, а на кого нет. (Уходит.)

Калаф

Он поселил во мне сомненья. Кто бы

Сюда проникнуть мог?.. Ворвись сюда

Хоть целый ад, я им не дамся. Слишком

Мучительно я жажду Турандот.

Страдать уже недолго, близок день.

Ужель все так же черство это сердце?

Хоть краткий миг мне нужно отдохнуть,

(Ложится на софу.) [44]

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Калаф, Скирина, переодетая китайским солдатом.

Скирина

Сынок…

(Оглядывается по сторонам.)

Мой господин…

(Оглядывается.)

Как сердце бьется…

Калаф

Кто здесь? Чего ты хочешь?

Скирина

Я Скирина,

Жена Хассана, бедного Хассана,

Я пробралась сюда, переодевшись

Китайским стражником, как те, что вас

Здесь стерегут, И вот, пришла сюда,

Я вам должна о многом рассказать,

Да я боюсь… мне страшно… плачу я…

И злое горе отнимает силы…

Калаф

Что хочешь ты сказать?

Скирина

Мой бедный муж

Бежал и скрылся. Кто-то Турандот

Сказал, что муж мой раньше вас знавал;

Она его велела привести

В сераль, чтоб он открыл прозванье ваше.

Хоть жизнь его в опасности теперь,

Хотя ему теперь грозят мученья,

Но он сказал, что коль его найдут,

То лучше он умрет, а вас не выдаст,

Калаф

Слуга мой верный!.. Злая Турандот!

Скирина

Я больше вам скажу. Ведь ваш отец

Ко мне приехал. Он теперь вдовец.

Он вашей матушки лишился…

Калаф

(горестно)

Как?

Что говоришь ты? Небо!

Скирина

И еще

Скажу вам вот что. Знает ваш отец,

Что ищут все Хассана и что вы

Содержитесь под стражой. Он теперь

Боится, плачет. Даже он хотел

Явиться во дворец и там открыться.

"Хочу, — кричит, — я с сыном умереть".

Уж я устала даже, все стараясь

Его сдержать. Он всем нелепым слухам

Про вас поверил. Я его теперь

Пока одним сдержала обещаньем —

Ему от вас записку принести,

Написанную вашею рукой

И с вашей подписью. Уж вы ему

В записке напишите, что вы живы

И чтобы не тревожился за вас.

Чего я только здесь не претерпела,

Чтобы записку эту попросить

И старика несчастного утешить!

Калаф

Отец в Пекине! Мать моя скончалась.

Ты мне не лжешь, Скирина?

Скирина

Если я

Солгала вам, пускай Берджингузин

Меня спалит огнем!

Калаф

Бедняжка мать!

Отец несчастный!

(Плачет.)

Скирина

Вы поторопитесь!

Боюсь, чего бы не случилось, если

Не поторопитесь черкнуть два слова.

На случай под рукою не найдется,

Я принесла чернил, перо, бумаги,

Все приготовила.

(Вынимает все необходимое для письма.)

Пускай старик

Получит строчку с надписью, что сын

В надежном месте, что он будет счастлив.

А то боюсь, не побежал бы он

Сам во дворец и бед там не наделал.

Калаф

Да, передай скорее мне бумагу…

(Хочет писать, затем обдумывает.)

Но что я делаю?

(Размышляет, потом бросает бумагу.)

Беги к отцу,

Скирина, и скажи, что я прошу,

Чтоб к Альтоуму он пошел и смело

Наедине поведал все, что хочет,

Чтоб успокоить сердце. Я согласен.

Скирина

(смущенно)

Как? Не хотите? Ведь строки довольно…

Калаф

Нет, я не напишу. Не раньше утра

Мое узнают имя. Я дивлюсь,

Что ты, Скирина, ты, жена Хассана,

Меня пытаешься предать!

Скирина

(еще более смущаясь)

Предать!

Да что вы говорите!

(В сторону.)

Неужели

Разрушит он все выдумки Адельмы?

(Громко.)

Ну, что же, можно. Вашему отцу

Я передам все это. Не ждала я,

Что после этаких трудов и страха

Меня ж начнут корить, что предаю…

(В сторону.)

Хитра Адельма, да не прост и этот.

(Уходит.)

Калаф

Слуга был прав, когда предупреждал

Меня о привиденьях. Но Скирина

Священной клятвой предо мной поклялась, —

Что мой отец в Пекине и что мать

Скончалась. Надо верить: ведь повсюду

Несчастия преследуют меня…

(Вглядывается во вторую дверь комнаты.)

Однако, — вот другое привиденье.

Посмотрим, что ему угодно.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Калаф, Зелима.

Зелима

Принц,

Я к вам от Турандот, ее рабыня.

Я потайными пробралась путями,

Которые доступны для принцессы,

И принесла вам радостную весть.

Калаф

О, если б так! Но только я далек

От мысли льстить себя такой надеждой.

Уж слишком жестко сердце Турандот.

Зелима

Вы правы, господин, не отрицаю.

Но, видно, вы в ней первый пробудили

Такие чувства. Вам мои слова

Должны, конечно, показаться ложью.

Принцесса до сих пор еще твердит,

Что ненавидит вас, да я-то вижу,

Что любит вас она. Пускай земля

Разверзнется и пусть меня поглотит,

Когда она не любит вас.

Калаф

Так, так.

Я верю. Весть счастливая. Затем?

Зелима

Ведь все отчаянье принцессы только

От гордости. Она давно призналась,

Что слишком непосильную задачу

Взяла она на завтра пред Диваном

И что смертельным может оказаться

Ее смущенье. Трудно после стольких

Побед, пускай жестоких, оказаться

Посмешищем всего народа. Пусть

Я провалюсь на этом месте, если

Сказала вам неправду.

Калаф

Ну, зачем,

Не накликай себе таких несчастий,

Я верю и без клятв. Иди скорей

К своей принцессе и скажи, что я

Согласен отказаться от затеи

И для нее гораздо лучше будет,

Без дальних опытов, пойти навстречу

Влеченью сердца, попросту признав,

Что это сердце милости доступно

И что она отдать мне согласилась

Любимую и дорогую руку,

Чтобы, по воле старого отца,

Спасти страну, влюбленного утешить.

Ты это и хотела предложить?

Зелима

Нет, господин, мы думали иначе.

Простите слабость женскую. Принцесса

О милости вас просит, чтобы ей

Спасти в Диване призрачную славу,

Назвавши имена. Затем она

Покинет трон в порыве благородном

И руку вам свою отдаст навеки,

Мы здесь одни. И вам завоевать

Принцессы сердце многого не стоит.

Вы нежную получите супругу,

Не оскорбленную, и не насильно.

Калаф

(с улыбкой)

А в заключение последней речи

Прибавь свои обычные слова.

Зелима

Какие, господин, слова?

Калаф

"Пускай

Я провалюсь на этом месте, если

Сказала вам неправду".

Зелима

Неужели

Вы сомневаетесь, что это правда?

Калаф

Отчасти сомневаюсь. И сомненье

Мое настолько сильно, что тебе

Я должен отказать. Иди к принцессе,

Скажи, что я прошу меня любить,

Но в именах ей должен отказать

Лишь от избытка чувств, а не в обиду.

Зелима

(смело)

Ты, неразумный! Разве ты не знаешь,

Как дорого ты можешь заплатить,

Ответив так?

Калаф

Пускай ценою жизни.

Зелима

(строго)

Так и заплатишь!

(В сторону.)

Все напрасно было.

(Сердито уходит.)

Калаф

Смешные привиденья… Но слова

Скирины этой мне смутили душу.

О, мать моя несчастная… отец…

Душа, крепись. Теперь уже недолго;

Узнаю все, придет конец мученьям;

Прилечь, пожалуй…

(Садится на софу.)

Голова устала

От этих мыслей. Кажется, приходит

Сон благодатный тело укрепить.

(Засыпает.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Спящий Калаф, Труффальдино.

Труффальдино потихоньку входит и говорит, что можно заработать два кошелька с золотом, — стоит только выпытать два имени у незнакомца, который, по счастию, спит. Что он купил за одно сольдо у неизвестного фокусника на площади чудесный корень мандрагоры [45] ; если этот корень подложить спящему под голову, тот немедленно заговорит, и можно у него выспросить все, что угодно. Рассказывает по этому поводу поразительные случаи чудесного действия этого корня, о которых сообщил фокусник, и т. д. Тихонько подбирается к Калафу, подсовывает ему под голову корень, отходит назад, стоит и прислушивается, выкидывая разные смешные штуки.

Вместо ответа Калаф делает некоторые движения ногами и руками.

Труффальдино воображает, что движения эти красноречивы в силу действия корня мандрагоры. Ему приходит в голову мысль, что каждое движение означает определенную букву алфавита. По движениям Калафа он старается угадать буквы, комбинирует их и составляет, по своему разумению, странное и смешное имя; затем весело, в надежде, что ему удалось достигнуть цели, уходит.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Спящий Калаф, Адельма, с покрывалом на лице и светильником в руке.

Адельма

(сама с собой)

Не все ж мои попытки будут тщетны!

И если не узнаю я имен, —

Быть может, не напрасно попытаюсь

Его увлечь с собой из этих стен.

Он будет мой. О, вожделенный час!

О ты, любовь, которая доселе

Мне придавала разума и силы,

И ты, судьба, умевшая помочь

Преодолеть преграды и препоны, —

Вы помогите мне, влюбленной страстно,

Отважную попытку завершить!

Любовь, о дай мне счастье. Ты, судьба,

Разбей мне злые цепи рабства!

(Освещает Калафа и смотрит на него.)

Спит

Возлюбленный. О, успокойся, сердце,

Не трепещи. Любимые ресницы,

Как жаль мне вас тревожить! Но нельзя

Терять мгновенья.

(Ставит светильник, затем говорит громко.)

Незнакомец, встань.

Калаф

(проснувшись и испуганно вскочив)

Кто здесь? Кто ты? Чего еще ты хочешь?

Ты, новый беспокойный призрак… Дайте

Хоть миг покоя мне.

Адельма

Но почему

Ты сердишься? Чего боишься? Я

Лишь женщина несчастная. И я

Не имена выпытывать пришла.

Ты хочешь знать, кто я? Садись и слушай.

Калаф

Зачем ты здесь? Предупреждаю: ты

Пытаешься предать меня напрасно,

Адельма

(нежно)

Неблагодарный. Я — предать? Скажи,

Скирина здесь была? Письмо просила?

Калаф

Была.

Адельма

(быстро)

Но ты, конечно, не дал?

Калаф

Нет,

Не так я глуп.

Адельма

Благодари же небо.

А хитрая рабыня здесь была?

Просила имена ей сообщить?

Калаф

Была и эта. Но она ушла

Ни с чем. И ты пришла напрасно тоже.

Адельма

Напрасны подозренья. Ты меня

Еще не знаешь. Сядь, послушай прежде;

А после, если хочешь, называй

Меня предательницей.

(Сидится на софу.)

Калаф

(садится рядом)

Хорошо;

Скажи, чего ты хочешь от меня.

Адельма

Хочу, чтоб ты сначала посмотрел

Мои одежды и сказал мне, кто я,

Калаф

(рассматривает ее)

По виду, по осанке, по речам

Ты кажешься мне высокорожденной,

Но по одежде — скромная рабыня,

И вряд ли ошибусь, сказав, что ты

Была в Диване. Я тебя жалею.

Адельма

Пять лет назад тебя жалела я,

Когда ты был прислужником несчастным.

Сегодня, увидав тебя в Диване,

Жалела много больше. Было время,

Мне подсказало сердце, что рожден

Ты не для низкой службы. Знаю также,

Что для тебя я делала всегда

Все, что могла, когда я не была

Сама беспомощной. И что глазами

Я все сказала сердцу твоему,

Что девушке доступно молодой

И царской крови.

(Сбрасывает покрывало с лица.)

Видишь? Говори;

Меня ты знаешь?

Калаф

(поражен)

Небо! Ты Адельма?

Принцесса Хорасан? Ты та Адельма,

Которую считали все умершей?

Адельма

В цепях презренных рабства пред тобой

Дочь хорасанского царя Адельма,

Рожденная для царства, а теперь

Несчастная, ничтожная служанка.

(Плачет.)

Калаф

Все смерть твою оплакали. И вот,

Дочь Хейкобада вновь передо мною,

В цепях, раба, служанка…

Адельма

Да, в цепях!

Позволь, я расскажу тебе теперь

Моих несчастий роковую тайну.

Мой брат, как ты, влюбился до безумья

В надменную принцессу Турандот

И для нее предстал перзд Диваном.

(Плачет.)

Среди голов на городских воротах

Ты можешь видеть голову его.

Мой бедный брат! Ужасная картина!

Я плакать никогда не перестану.

(Рыдает.)

Калаф

Бедняжка! Я слыхал об этом раньше,

Но плохо верил. А теперь я знаю.

Адельма

Царь Хейкобад, отец мой, храбрый воин,

Был возмущен концом ужасным сына.

Собрав войска, желая отомстить

За смерть его, он осадил пределы

Пекинского царя. Но изменила

Ему судьба: он был разбит и пал.

Один из царедворцев Альтоума

Решил искоренить семейство наше.

Три брата были варварски убиты,

А мать мою, моих сестер, меня,

Чтоб с нами кончить, бросили всех вместе

В бушующую реку. Милосердный

Хан Альтоум стоял на берегу

И, увидав, жестоко рассердился

На царедворца и велел спасти нас

Во что бы то ни стало. Мать моя

Была уже мертва и сестры также.

Я, более несчастная, была

Еще полуживой, меня спасли,

Вернули к жизни, и потом меня

Хан Альтоум с великим торжеством

Жестокой Турандот в рабыни отдал.

Коль ты не чужд, о неизвестный принц,

Чувств человечности, — оплачь мой жребий.

Подумай, каково, какой ценой

Досталось мне быть низкою служанкой

У той, которая была причиной

Всех наших страшных бед, — у Турандот.

(Плачет.)

Калаф

(тронут)

О да, принцесса, горестям твоим

Я глубоко сочувствую. Однако

Их первою причиной был твой брат,

Затем отец неосторожный твой.

Но чем же мог бы я тебе помочь,

Я, сам несчастный? Если я достигну

Венца моих стремлений, — ожидай

От сердца, что сочувствует тебе,

Свободу и поддержку. А теперь

Рассказ об этих бедах лишь умножил

Мою печаль еще одной печалью,

Адельма

Вот я тебе призналась и лицо

Тебе открыла: ты узнал, кто я,

Ты знаешь все мои несчастья. Я

Хочу одно: чтоб легче ты поверил

Мне, движимой глубоким состраданьем, —

Раз о любви не должно говорить, —

Мне, дочери царя. Пускай же небо

Поможет мне внушить доверье сердцу,

Смущенному принцессой Турандот,

Слепому от любви; и пусть оно

Проникнется правдивыми словами

О замыслах принцессы.

Калаф

Говори,

Адельма, что ты хочешь рассказать?

Адельма

Я расскажу… Но ты решишь, что я

Пришла тебя предать, как те, другие,

Презренные служанки и рабыни.

Калаф

Не мучь меня, Адельма, не томи,

Скажи мне все о той, кого люблю,

Адельма

(в сторону)

О небо, пусть он лжи моей поверит!

(С силой говорит Калафу.)

Так слушай. Яростная Турандот,

Проклятая злодейка, приказала

Тебя убить, едва взойдет заря.

Вот что решила та, кого ты любишь,

Калаф

(встает в гневном изумлении)

Меня убить?

Адельма

Да, да, тебя убить.

(Вставая, с удвоенной силой.)

Едва ты завтра выйдешь из покоя,

Как двадцать или более кинжалов

Тебя ударят, и падешь ты мертвым.

Калаф

(с беспокойством)

Я извещу охрану…

(Хочет выйти.)

Адельма

(удерживая его)

Что ты хочешь?

Ужели ты надеешься спастись,

Уведомив охрану? Простодушный!

Ведь ты не знаешь, где ты… Как сильна

Здесь власть ее… И до каких пределов

Дошли измена, хитрость и обман…

Калаф

(в слепом отчаянии)

Калаф! Несчастный! О Тимур, отец мой,

Так вот как я пришел тебе на помощь!

(В печальном забытьи стоит, закрыв руками лицо.)

Адельма

(изумленно, в сторону)

Калаф, Тимура сын… О, будь же ты

Благословенна, ложь моя! Теперь

Вдвойне помочь несчастному ты можешь.

Любовь моя, мне помоги, укрась

Мои слова цветами красноречья,

И если он сейчас мне не уступит,

То все же он лишится Турандот!

Калаф

(продолжает в отчаянии)

Проклятая судьба… Ну! что ж еще

Останется проделать над несчастным

Тебе, собравшей все свои удары

Над головой отверженного принца,

Умевшего и верить и любить?

Итак, она на все, на все способна!

Ах, нет, такая злобная душа

Не может жить в таком прекрасном теле.

(С негодованием.)

Принцесса, нет, меня ты обманула.

Адельма

Твои слова меня не оскорбляют,

О, я предвидела твои сомненья.

Узнай же, чужестранец, что она

Из-за твоей загадки там, в серале,

Дошла до бешенства. Она теперь

Уверена, что ей не догадаться.

(С преувеличенным жаром.)

Она в безумье бродит по сералю

И, как собака, лаять и кусаться

Готова. Рвет, и мечет, и кричит,

Позеленела вся, глаза косят,

Налились кровью, потемнел зрачок.

Она теперь не та, какой в Диване

Ее ты видел. Ты бы ужаснулся.

Я ей старалась расхвалить тебя,

Твои достоинства, чтобы умерить

Ее неистовство и убедить

Твоей женою стать. Но все напрасно.

Она, ты знаешь сам, пошла на хитрость.

И если б хитрость ей не удалась,

То верным евнухам распоряженье

Дано тебя предательски убить.

Ее приказы точны. Никогда

Еще на целом свете не рождалось

Такой души свирепой. За любовь

Ты ей заплатишь смертью. Эта смерть

Уже висит над головой твоей.

Ты мне не веришь? Что же, я готова

Стерпеть обиду. Мне вдвойне больнее

Сознанье неминуемой беды.

(Плачет.)

Калаф

Итак, я предан посреди солдат,

Поставленных монархом для охраны!

Да, правду мне сказал слуга, что страх

И выгода сильнее чувства долга.

Жизнь, я тобой не дорожу! Напрасно

Искать спасенья от звезды жестокой.

Так вот твоя награда, Турандот,

Тому, кто полюбил тебя безумно,

Кто преклонился, кто себя заставил

Пойти на невозможное, на все,

Чтоб ты могла свою исполнить прихоть.

(Гневно.)

Жизнь, я тобой не дорожу! Напрасно

Искать спасенья от звезды жестокой.

Адельма

Нет, от звезды жестокой, чужестранец,

Тебя сумеет оградить Адельма,

Ты должен знать, что я из состраданья

Сумела стражу золотом купить.

Тебя от смерти, а себя от рабства

Могу спасти я. Там, в моих краях,

Сокровище зарытое лежит.

Я связана и дружбою и кровно

С царем берласским славным Алингвером,

Здесь стража есть, готовая меня

Сопровождать; и лошади готовы.

Бежим из этих ненавистных стен.

Я соберу войска, и с Алингвером,

Царем берласским, я восстановлю

Мои владенья и отдам тебе!

Из благодарности ты можешь взять

Вот эту руку; если же тебе

Союз со мной не по сердцу, тогда

Среди княжен татарских ты найдешь

Немало девушек прекрасней этой,

Достойных быть супругами. А я

Останусь подданной. И лишь бы ты

Избавился от смерти, лишь бы я

Стряхнула цепи рабства, я сумею

Смирить любовь, в которой я тебе

Смущенно признаюсь. Лишь о себе,

Лишь о своем спасении подумай,

А руку ты мою отвергнуть можешь.

День близок… Я страдаю… Принц, бежим!..

Калаф

Адельма благородная! Мне тяжко,

Но не могу тебя доставить в Берлас

И дать тебе свободу. Что сказал бы

О бегстве Альтоум? Он был бы прав,

Назвав меня предателем. Похитив

Тебя, я бы нарушил вероломно

Священные права гостеприимства,

Адельма

Права гостеприимства Турандот

Нарушила.

Калаф

Пусть так. Я не могу.

Я не хозяин сердца своего.

Я буду счастлив умереть, Адельма,

По воле той, которую люблю.

Беги одна. Я за нее умру.

Я так решил. Зачем мне дольше жить?

Без Турандот я более, чем мертвый.

Пускай она натешится победой.

Адельма

Так это правда? Значит, от любви

Ты стал совсем слепым?

Калаф

Любовь и смерть,

Я ни на что другое не способен.

Адельма

Я знала, чужестранец, что злодейка

Прекраснее меня; я шла в надежде,

Не встретит ли иную благодарность

Моя душа. Не больно мне, что я

Унижена, одним я дорожу —

Твоей бесценной жизнью. О, бежим!

Спаси лишь жизнь свою, я умоляю,

Калаф

Адельма, я умру, я так решил.

Адельма

Неблагодарный, оставайся! Я

Из-за тебя останусь также здесь,

Но я рабой уже недолго буду.

И если небо мне не помогло,

То ты увидишь, кто из нас двоих

Презреть умеет лучше блага жизни

В превратностях судьбы.

(В сторону.)

Сломить любовь

Настойчивостью твердой я сумею.

Калаф и сын Тимура?

(Громко.)

Неизвестный,

Прощай!

(Уходит.)

Калаф

Такую ночь провел ли кто?

Пылать в огне губительном любви,

Отвергнутым любимою страдать,

Быть окруженным тысячью напастей,

Узнать о смерти матери своей

И о большой опасности, грозящей

Отцу, слуге, и, наконец, узнать,

Что в самый день, который должен быть

Последним днем блужданья, днем надежды,

И радости, и высшего блаженства, —

В тот самый день тебя велит убить

Та, для которой ты хотел бы жить,

Которую ты любишь… Турандот!

Как ты безжалостна! Да, значит, правду

Поведала мне хитрая рабыня,

Которой отказал я в именах,

Что дорого придется заплатить

Мне за мое упорство… Вот и солнце…

Светает.

Настало время кровью напоить

Змею несытую. Долой печаль!

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Калаф, Бригелла, стража.

Бригелла

Ваше высочество, настал час великого испытания.

Калаф

(в волнении)

Так это ты? Ну что же, исполняй

Приказ, который дан тебе. Злодей,

Иди, кончай. Я жизни не ценю!

Бригелла

(удивленно)

Какие такие приказы? Никакого у меня другого приказа нет, как препроводить вас в Диван, потому что император расчесал себе бороду и идет туда же.

Калаф

(с воодушевлением)

Идем в Диван. Я знаю, что до залы

Мне не дойти. Ты видишь, я умею

Идти на смерть без страха.

(Бросает саблю.)

Не хочу

Иметь защиты. Пусть она узнает,

Жестокая, что был я безоружен

И добровольно грудь мою открыл,

Чтобы ее исполнились мечты.

(Уходит в гневе.)

Бригелла

(в полном недоумении)

Что с ним за дьявол делается? Уж эти мне бабы проклятые! И спать ему не дали, и всю башку перебаламутили. Ола! На караул! Веди его, да смотри в оба!

(Уходит.)

Слышны звуки барабанов и других инструментов.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Сцена изображает Диван, как во втором действии. В глубине сцены алтарь с китайским божеством и два жреца; алтарь отделен от зала большим занавесом. При открытии действия Альтоум сидит на троне, мудрецы — на своих местах. Панталоне и Тарталья — по обеим сторонам трона Альтоума. Стража, как во втором действии.

Альтоум, Тарталья, Панталоне, мудрецы, стража, затем Калаф.

Калаф выходит в большом волнении, с подозрением оглядываясь вокруг. Дойдя до середины сцены, делает поклон Альтоуму, затем говорит cам с собой.

Калаф

Как? Неужели я благополучно

Прошел весь путь, всегда перед собой

Дыханье смерти чувствуя? Никто

Меня не тронул. Или обманула

Меня Адельма, или Турандот,

Узнавши имена, приказ о смерти

Успела отменить, и… я погиб!

Но лучше смерть, чем если оправдаться

Должно мое сомненье.

(Стоит в задумчивости.)

Альтоум

Милый сын,

Я вижу, ты взволнован. Я хотел бы

Тебя веселым видеть. Ты не бойся.

Сегодня кончатся твои невзгоды.

Я возвещу тебе и мир и радость.

Твоей супругой станет Турандот.

Она ко мне три раза посылала,

Прося меня освободить ее

От обязательства в Диван явиться

И от союза брачного. Ты видишь,

Что можешь быть уверенным и ждать

Ее бестрепетно.

Панталоне

Что верно, то верно, ваше высочество. Я сам лично два раза ходил и ждал у дверей сераля приказаний принцессы. Наскоро, оделся и побежал. Замерз так, что до сих пор борода трясется. Ну ничего. Признаюсь, занятно мне было увидать вас в таком огорчении, когда всем нам предстоит веселье.

Тарталья

Я там в тринадцать часов был[46]. Как раз на самой на заре. Они меня своими просьбами с полчаса продержала. И я ей с холода да со злости, кажется, всяких глупостей наговорил. (В сторону.) Выпорол бы я ее с удовольствием!

Альтоум

Смотри, как долго

Нейдет она. Я к ней послал с приказом

Немедленно явиться пред Диваном.

А в случае отказа приведут

Ее насильно. Много оснований

Мне на нее сердиться. Вот она!

Она печальна. И лицо ее

Покрыто краскою стыда, который

Я тщетно вызвать в ней пытался… Сын!

Будь веселей!

Калаф

Простите, государь!

Я вас благодарю. Но не могу

Преодолеть жестоких подозрений.

И больно мне, что мог я быть причиной

Ее страданья и ее стыда.

Я лучше бы хотел… Нет, не могу…

Как мог бы жить я без нее на свете!

Надеюсь, что со временем она,

Моею окруженная любовью,

Ко мне привыкнет. Я ей безраздельно

Вручаю сердце! И ее желанья

Моими будут. Тот, кто от меня

Захочет милостей, не должен будет

Искать поддержки разных паразитов,

Льстецов придворных, женщины иной;

Одна она — советчица моя,

Посредница моих благоволений!

В любви я буду верен, постоянен

И повода не дам для подозрений.

Немного времени пройдет, быть может,

Она меня полюбит и, надеюсь,

О ненависти прежней пожалеет.

Альтоум

Эй, слуги, торопитесь превратить

Зал заседаний в храм. Пускай она,

Войдя, увидит, как держу я слово.

Пускай народ сюда свободно входит.

Настало время пострадать немного

Неблагодарной дочери моей

И разом заплатить за все мученья

Ее отца. Пусть радуются все.

Сыграем свадьбу. Жертвенник готовьте.

В глубине сцены поднимается занавес и открывает алтарь и китайских жрецов.

Панталоне

Канцлер, а канцлер, она идет, идет. Сдается мне, что она плачет.

Тарталья

Свита у нее довольно печального вида. Вообще, по-моему, эта свадьба больше смахивает на панихиду.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Турандот, Адельма, Зелима, Труффальдино, евнухи и рабыни.

Под звуки печального марша выходит Турандот со своей обычной свитой. Все лица ее свиты носят знак траура. Выполняется тот же церемониал, как и во втором действии. Турандот, взойдя на трон, делает жест изумления, увидав алтарь и жрецов. Каждый занимает свое место, как во втором действии. Калаф стоит посреди сцены.

Турандот

Весь этот траур, незнакомец, этот

Печальный вид моей угрюмой свиты

Тебя, я знаю, радует. Я вижу

Готовый жертвенник, и я печальна.

Поверь, что я употребила все

Свое искусство, чтобы отомстить

За стыд вчерашний; но теперь судьбе

Я уступить должна.

Калаф

О Турандот!

Как я хотел бы душу вам открыть

И показать, что вашею печалью

Омрачена моя живая радость!

Зачем жалеть, что вы даете счастье

Тому, кто любит вас? Зачем не сплесть

Священный узел счастием взаимным?

И я прошу прощенья, если должен

Просить прощенья тот, кто полюбил.

Альтоум

Она не заслужила, сын мой милый,

Таких смиренных слов. И ей пора,

Давно пора склониться и смириться.

Пусть музыка играет веселее.

Пусть брак священный будет заключен.

Турандот

Еще не время. Нет прекрасней мести,

Как притвориться и вселить в тебя

Уверенность, душевный мир и радость,

Чтобы затем тебя внезапно бросить

От счастья к муке.

(Встает.)

Слушайте меня!

Калаф, Тимура сын, вон из Дивана!

Вот имена, которых ты хотел.

Ищи жену другую! И узнай,

Как Турандот умеет побеждать!

Калаф

(в горестном изумлении)

О я, несчастный!

Альтоум

(изумленно)

Боги, что я слышу!

Панталоне

Мать честная, как она его отбрила! Канцлер, а?

Тарталья

Берджингузин! Меня прямо по сердцу резануло!

Калаф

(в отчаянии)

Погибло все! Кто мне теперь поможет?

Ах, некому помочь! Я сам себе

Убийцей стал. Я слишком полюбил

И погубил любовь. Я мог вчера

В ответах ошибиться. И теперь

Я был бы обезглавлен и душа

Не испытала бы страданий этих,

Ужаснее, чем смерть! Ты, Альтоум,

Напрасно отменил закон суровый,

Суливший смерть мне, если дочь твоя

Узнает имена. Она была бы

Еще счастливей.

(Плачет.)

Альтоум

Верь, Калаф, печаль

Терзает сердце старое. Какой

Нежданный случай!

Турандот

(тихо, Зелиме)

Как мне жаль его,

Зелима! Дольше сердце от него

Не защитить мне!

Зелима

Сдайтесь, уступите!

Народ волнуется.

Адельма

(сама с собой)

Идет вопрос

О жизни и о смерти!

Калаф

Будто сон…

Рассудок мой… Жестокая, скажи,

Ты сожалеешь, что не видишь мертвым

Того, кто так любил тебя? Хочу,

Чтоб ты и жизнь мою завоевала!

(Быстро подходит к трону Турандот.)

Вот, он у ног твоих, тот принц Калаф,

Которого ты знаешь, ненавидишь,

Который презирает небо, землю,

Свою судьбу, который, обезумев,

В отчаянии, на твоих глазах

От горя умирает!

(Выхватывает кинжал, хочет заколоться.)

Турандот

(бросается к нему и останавливает его; с нежностью)

Нет, Калаф!

Не надо.

Альтоум

Что я вижу?

Калаф

(в изумлении)

Как, ты хочешь

Той смерти помешать, которой ищешь?

Способна ты на дело милосердья?

Жестокая, ты хочешь, чтобы я

Жил без тебя, страдая бесконечно,

И мучился всю жизнь? По крайней мере,

Будь в этом милосердна и позволь

Мне избежать такого горя. Если

Способна ты на милость, то в Пекине

Есть мой отец, Тимур. Несчастен он,

Преследуем, его лишили царства,

Он нищим стал. Помочь ему я тщетно

Старался. Пожалей его, а мне

Дай этот мир покинуть.

(Хочет убить себя.)

Турандот

(останавливает его)

Нет, Калаф!

Ты будешь жить. Ты должен… для меня!

Знай: я побеждена. Скорей, Зелима,

Беги ты к узнику, его отцу,

Утешить постарайся старика

И верного слугу его утешь.

Там ждет и мать твоя. Ей помоги…

Зелима

Бегу. О, как я рада!

(Уходит.)

Адельма

Гибнет все!

Я чую смерть. Надежды больше нет!

Турандот

Узнай. Я победила лишь случайно.

Сегодня ночью, в странном забытьи,

Ты имена открыл моей рабыне

Адельме. От нее я их узнала.

Но пусть про то узнает целый мир,

Я не способна быть несправедливой.

Узнай еще, что красота твоя,

Твой доблестный и благородный вид

Нашли дорогу к сердцу моему,

Его смягчить сумели. О, живи,

Будь справедливо гордым. Турандот

Твоя супруга!

Адельма

(скорбно, сама с собой)

О, как я страдаю!

Калаф

Как, ты моя? О, радость, дай мне жить!

Альтоум

(сходя с трона)

Дочь… Дорогая… Я тебе прощаю

Все горести, что ты мне причиняла.

Ты искупила все своим порывом.

Панталоне

Свадьба, свадьба! Уступите дорогу, господа мудрецы.

Тарталья

Отойдите в сторонку, туда, на задний план.

Мудрецы отходят назад.

Адельма

(порывисто выходит вперед)

О да, живи, жестокий, и живи

С ней, ненавистной мне! А ты, принцесса,

Узнай, что ненавижу я тебя,

Что все мои дела имели целью

Добиться, чтобы он на мне женился.

Пять лет назад, еще в моих владеньях,

Его я полюбила. Притворившись,

Что я забочусь об одной тебе,

Сегодня ночью я его просила

Бежать со мной, ему тебя бранила…

Но было все напрасно… Наконец,

Случайно произнес он имена.

Я их тебе открыла, ожидая,

Что ты его прогонишь, и тогда

Удастся мне склонить его к побегу,

И будет он моим. Но слишком он

Тобою увлечен. И, мне на горе,

Все оказалось тщетным, и надежда

Рассеялась навек. Теперь один

Мне остается путь. Я им пойду.

Я рождена принцессой. Стыдно мне

Жить в рабстве, как жила я до сих пор,

Тебя, жестокую, я ненавижу.

Ты отняла отца, и мать мою,

И братьев, и сестер, мои владенья,

И, наконец, его, мою любовь.

Довольно для Адельмы этих бедствий,

Пора кончать. Пускай же с ней погибнет

Последний отпрыск царственного рода,

И кровь да смоет годы униженья!

(Поднимает кинжал Калафа и гордо продолжает.)

Вот он, кинжал, тобою отстраненный

От сердца мужа, чтоб пронзить меня.

Пусть видит весь народ, могу ли я

Разрушить цепи рабства!

(Хочет убить себя.)

Калаф

(останавливает ее)

Нет, Адельма!

Остановись!

Адельма

Оставь меня, тиран!

(Плачущим голосом.)

Пусти, неблагодарный! Дай мне смерть!

(Пытается заколоться.)

Калаф

(отнимает у нее кинжал)

Ты не умрешь. Я признаю, что я

Тебе обязан всем благополучьем.

Твое предательство на пользу было,

Им довела меня ты до поступка,

Который тронул сердце наконец

Той, что меня хотела ненавидеть

И сделала теперь счастливей всех.

Прости любовь, в которой я не волен,

И не зови меня неблагодарным,

Клянусь богами, если бы я мог

Любить другую, то моей женою

Была бы ты.

Адельма

(зарыдав)

Нет, нет, я не достойна

Твоей руки.

Турандот

Адельма, что с тобой?

Адельма

Теперь ты знаешь все мои страданья.

Ты отняла одну мою надежду —

Ты отняла его. Лишь для него

Я шла на все, предательницей стала;

Он отнял средство отомстить тебе.

Верни свободу мне, по крайней мере,

Я странницей покину ваш Пекин.

Не сотвори жестокости последней,

Не заставляй меня узреть Калафа

В объятьях Турандот. — Ты должен помнить;

Ревнивые сердца на все способны,

На все пойдет в отчаянье душа.

Там, где Адельма, ты уже не можешь

Быть в безопасности.

(Плачет.)

Альтоум

(в сторону)

Мне жаль ее,

Принцессу бедную.

Калаф

Адельма, будет,

Не плачь. Ты видишь, я теперь могу

Отчасти возвратить тебе свой долг,

Ты, Альтоум, и ты, моя супруга,

Я вас молю принцессе возвратить

Ее свободу.

Турандот

Я прошу о том же,

Отец! Я знаю, что в ее глазах

Я ненавистна и жестока; видеть

Меня ей трудно. Я ее любила,

Я доверяла ей во всем. Но было

Напрасно все. Она таила гнев.

И для нее я не могла никак

Быть более подругой, чем принцессой,

Она не доверяла мне. Пускай

Она уйдет свободной! Если вы

Хотите оказать нам эту милость,

Мне, дочери, и моему супругу, —

Не откажите в этой низкой просьбе!

Альтоум

В такой счастливый день своих щедрот

Я мерить не могу. Пускай она

Свою получит долю в этом счастье.

Одной свободы мало. Я отдам

Адельме мною отнятое царство.

Пусть выберет супруга, чтобы с ним

Благоразумно, мудро, а не слепо,

Не дерзостно страною управлять,

Адельма

О господин мой… слишком смущена

Раскаяньем несчастная Адельма…

Моя любовь мешает мне понять

И оценить благодеянья ваши.

Но время просветит усталый ум.

Пока же я способна только плакать…

Нет сил сдержаться…

Калаф

Где ты, мой отец?

Ты здесь, в Пекине? Где тебя найти,

Обнять тебя и счастьем поделиться?

Турандот

Отец твой у меня. И в этот час

Он знает все и радостен. Позволь

Не открывать пред всеми эту тайну.

Я их стыжусь. Ты скоро все узнаешь.

Альтоум

Тимур с тобой? Калаф, возвеселись.

Здесь ты уж царь. Тимур да будет счастлив,

Его страна свободна. Этот варвар,

Хан Хорезмийекий, управлял жестоко

Твоей землей и от руки вассалов,

Не вынесших свирепой тирании,

Пал мертвым. А державный скипетр твой

Твоим министром верным для тебя

Был сохранен. Теперь он разослал

Ко всем монархам тайные записки,

Где описал подробные приметы,

Прося тебя иль твоего отца

Принять бразды правленья, если живы,

Возьми вот этот лист и в нем прочти

Конец твоих невзгод.

(Дает ему бумагу.)

Калаф

(рассматривая бумагу)

Возможно ль? Боги!

О Турандот, о царь! Но нет, не к вам,

Не к смертным воссылать мои восторги.

Мои восторги к вам, о боги! К вам

Я руки воздеваю. Вам я шлю

Мои благодаренья, вас молю

Послать мне сотню новых испытаний,

Вас, изменяющих дела земные

Наперекор людскому рассужденью,

В уничижении молю простить

Мне жалобы мои. И если жизнь

И горести ее порою могут

Нас заставлять на время позабыть

О всемогуществе руки дающей, —

Простите мне и это прегрешенье!

Все присутствующие тронуты и плачут.

Турандот

Ничто не омрачает нашей свадьбы…

Калаф готов был жизнь свою отдать

Из-за любви ко мне. Его министр

Для счастья господина своего

Пошел на смерть. Его другой министр

Ему хранит престол, хотя бы мог

Сам стать царем. И тот старик несчастный

Во имя сына близко видел смерть…

А женщина, что мне была скорее

Подругой, чем рабыней, — предает.

О небо, умоляю мне простить

Упорное к мужчинам отвращенье!

Прости и все жестокости мои!

(Выходит вперед.)

Узнайте вы, любезные мужчины,

Что я вас всех люблю. И чем-нибудь

Раскаянье извольте поощрить!

Любовь к трем апельсинам

Драматическое представление, разделенное на три действия

Разбор по воспоминанию

(Перевод М. Лозинского)

Пускай мой челн уносится теченьем,

Пока его не опрокинет вал:

Моей мечтой, моим воображеньем

Я угодить бы каждому желал;

Но в мире нет предела измененьям:

Кто разность лиц и нравов сосчитал?

Тот верен лилии, а этот — розе,

У всех свой вкус, в поэзии и в прозе.

Да, как Моргайте, палицей своей

Я, может быть, работал слишком рьяно.

Но там, где есть достаточно судей,

Рассудят дело поздно или рано.

К тому ж увечье в разуме вещей,

Когда врагом имеешь великана;

И я брал меч, но меч не боевой:

Игрою в жмурки был веселый бой.[47]

Пульчи, «Морганте», песнь 27


Предисловие автора к пьесе «Любовь к трем апельсинам»

«Любовь к трем Апельсинам» — детская сказка, превращенная мною в театральное представление, которым я начал оказывать поддержку труппе Сакки, — была лишь шутовской преувеличенной пародией на произведения синьоров Кьяри и Гольдони, бывшие в ходу в момент ее появления на свет.

Единственной целью, которую я преследовал этой пьесой, было выяснить, насколько характер публики восприимчив к такому детски сказочному жанру на театральных подмостках. Из моего точного разбора по воспоминанию читатель убедится, что представление это было настолько смелым, что граничило даже с дерзостью. Истину никогда не следует скрывать. Никогда еще не было видано на сцене представления, совершенно лишенного серьезных ролей и целиком сотканного из общего шутовства всех персонажей, как это было в данном сценическом наброске. Пьеса была представлена труппой Сакки 25 января 1761 года, в театре Сан-Самуэле в Венеции, с прологом, помещаемым ниже перед разбором.

Разъяренные приверженцы обоих поэтов сделали все возможное, чтобы обеспечить ее провал, но любезная публика поддержала ее целых семь представлений в течение карнавала, который уже приближался к концу.

В последующие годы пьеса неизменно повторялась, но уже без преувеличенной пародии на вышеупомянутых поэтов, потому что для нее уже прошло время и она явилась бы некстати. Из моего разбора будет видно, чем она была при своем возникновении.

Пролог

МАЛЬЧИК-ВЕСТНИК

(к зрителям)

Мы, ваши слуги, старые актеры,

Исполнены смущенья и стыда.

Вся труппа там стоит, потупив взоры,

И мрачны лица их, как никогда.

Ведь в публике какие разговоры:

Нас кормят вздором эти господа,

Сплошным гнильем, комедией несвежей.

Мошенники, насмешники, невежи!

Клянусь природой, сотворившей нас:

Чтоб зрителей вернуть благоволенье,

Любой из них даст вырвать зуб и глаз.

Да, таково их твердое решенье!

Но, люди добрые, хоть этот раз

На миг сдержите гневное волненье,

Два слова дайте мне сказать — а там

На вашу волю я себя отдам.

Мы сбиты с толку: что же вас прельщает?

Как угодить вам нашим ремеслом?

Сегодня свистом публика встречает

То, что вчера венчала торжеством.

Непостижимый ветер управляет

Общественного вкуса колесом.

Одно мы знаем: чем полнее сборы,

Тем лучше пьют и кушают актеры.

Теперь закон, чтоб сцена каждый миг

Кипела столь обильным водопадом

Характеров, случайностей, интриг

И происшествий, сыплющихся градом,

Что страх невольный в душу нам проник

И мы друг друга испытуем взглядом.

Но так как надо что-нибудь жевать,

Мы старым хламом мучим вас опять.

Чем может быть объяснена утрата

Приязни в ваших, зрители, сердцах

К покорным слугам вашим, что когда-то

Столь были чтимы в этих же стенах?

Поэзия, не ты ли виновата?

Пусть! Все равно! Все в этом мире прах,

Мы претерпеть готовы все удары.

Но ваша хладность горше всякой кары.

Мы все предпримем с нашей стороны,

Мы даже стать поэтами готовы.

Чтоб воротить успехи старины,

Решились мы искать венец лавровый.

Мы на чернила выменим штаны,

За десть бумаги плащ заложим новый,

Что нет таланта, это не беда:

Лишь были б вы довольны, господа.

Великие, не виданные светом,

Мы представлять комедии начнем.

Где, как, когда мы их нашли, — об этом

Не спрашивайте, да и что вам в том!

Ведь если дождь прольется знойным летом,

Его зовете новым вы дождем.

А между тем я вам секрет открою:

Вода есть дождь, дождь был всегда водою.

Все движется, все — превращений ряд.

Конечное становится исходным.

Иной с портрета старого наряд

Сегодня снова делается модным.

Вкус, увлеченье, современный взгляд —

Все милым делают и превосходным.

И я клянусь: старейший театрал

Таких комедий сроду не видал.

У нас в руках сюжеты есть такие,

Что превратят в младенцев стариков.

Конечно, все родители честные

К нам поведут сюда своих птенцов.

Нас презрят лишь таланты неземные,

Но это безразлично, — медяков

Мы не расцениваем обоняньем:

Чем отдают — невежеством иль знаньем.

Нежданных происшествий длинный ряд

Мы развернем пред вами в пестрой смене.

Вас чудеса сегодня поразят,

Каких никто не видывал на сцене.

Ворота, птица, пес заговорят

Стихами, что достойны восхвалений.

Само собой, мартеллианский стих

Понравится вам больше всех других.

Актеры ждут, и, как пролог к картинам,

Я должен вкратце изложить сюжет.

Но я боюсь: шипением змеиным

И громким криком будет ваш ответ.

Итак, пойдет: «Любовь к трем Апельсинам».

Я произнес. Мне отступленья нет.

Теперь, друзья мои, вообразите,

Что у огня вы с бабушкой сидите.

* * *

Слишком очевидна сатира этого пролога, направленного против поэтов, притеснявших труппу актеров импровизированной комедии Сакки,[48] которую я хотел поддержать, и слишком ясно мое намерение поставить на сцене ряд моих детских сказок, чтобы мне пришлось высказывать соображения по поводу отдельных мыслей, рассыпанных в самом прологе.

В выборе первого сюжета, взятого из самой пустой сказки, какие рассказывают детям, в грубости диалогов, действия и характеров, намеренно опошленных, я хотел высмеять «Перекресток», «Кухарок», «Кьоджинские перепалки»[49] и многие другие плебейские и тривиальнейшие произведения синьора Гольдони.

Действующие лица

Сильвио — король Треф[50]

Тарталья — принц, сын его

Клариче — принцесса, племянница короля

Леандро — валет Треф, первый министр

Панталоне

Труффальдино

Бригелла

Смеральдина — арапка, служанка

Челио — маг

Моргана — фея

Фарфарелло — дьявол

Дьявол с мехами

Креонта — великанша-волшебница

Три принцессы — дочери Конкула, короля Антиподов

Пес

Веревка

Ворота

Пекарка

Голубка

Герольд

Стража

Придворные

Народ

Действие происходит в сказочном королевстве Треф.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сильвио, король Треф, монарх воображаемого королевства, одежды которого в точности походили на одежды карточного короля, жаловался Панталоне на несчастие, постигшее его единственного сына, наследного принца Тарталью, уже десять лет больного неизлечимой болезнью. Врачи определили ее как непреодолимое следствие ипохондрии и уже отступились от него. Король сильно плакал. Панталоне, осмеивая врачей, указывал на удивительные секреты некоторых живших в то время шарлатанов. Король возражал, что все было уже испробовано без пользы. Панталоне, фантазируя о происхождении болезни, спрашивал короля по секрету, чтобы его не услышала окружавшая монарха стража, не приобрел ли его величество в молодости какой-нибудь болезни, которая, перейдя в кровь наследного принца, привела его к этому несчастью, и не поможет ли в данном случае ртуть. Король со всей серьезностью уверял, что он всегда был верен королеве. Панталоне добавлял, что принц, быть может, скрывает из стыда какую-нибудь приобретенную им заразную болезнь. Король серьезно и величественно уверял, что он своим отеческим осмотром удостоверился, что это не так и что болезнь его сына — не что иное, как смертельное последствие ипохондрии; врачи определили, что если он не засмеется, то вскоре будет в гробу, ибо только смех может быть очевидным знаком его исцеления. Но это невозможно! Он добавлял, что его печалит видеть себя уже дряхлым, с единственным умирающим сыном и с племянницей, принцессой Клариче, будущей наследницей его королевства, девушкой своевольной, странной и жестокой. Он жалел своих подданных и плакал навзрыд, забыв о своем королевском величии. Панталоне утешал его; он высказывал соображение, что если исцеление принца Тартальи зависит от его смеха, то не следует держать двор в такой печали. Пусть будут объявлены празднества: игры, маскарады и спектакли. Нужно разрешить Труффальдино, человеку заслуженному в искусстве смеха, настоящему рецепту против ипохондрии, говорить с принцем. Панталоне заметил у принца некоторую склонность доверять Труффальдино. Может случиться, что принц засмеется и выздоровеет. Король соглашался с этим и собирался отдать соответствующие распоряжения.

Выходил Леандро, валет Треф, первый министр. Это лицо было точно так же одето, как его фигура в игральных картах, Панталоне высказывал в сторону свое подозрение о предательстве Леандро. Король заказывал Леандро празднества, игры и вакханалии. Он говорил, что всякий, кому удастся рассмешить принца, получит большую награду. Леандро отговаривал короля от такого решения, полагая, что все это еще больше повредит больному. Панталоне настаивал на своем совете. Король снова подтверждал свои приказания и уходил. Панталоне ликовал. Он говорил в сторону, что, по его мнению, Леандро желает смерти принца. Затем он следовал за королем. Леандро оставался в смущении. Он видел какое-то противодействие своему желанию, но не мог понять его причину.

Выходила принцесса Клариче, племянница короля. Никогда еще не было видано на сцене принцессы с таким странным, капризным и решительным нравом. Я очень благодарен синьору Кьяри, который в своих произведениях дал мне несколько образцов для преувеличенной пародии характеров.

Клариче, уговорившись с Леандро выйти за него замуж и возвести его на престол, если она останется наследницей королевства в случае смерти ее двоюродного брата Тартальи, бранила Леандро за равнодушие, которое он проявлял, выжидая, пока ее кузен умрет от такой длительной болезни, как ипохондрия. Леандро оправдывался с осторожностью, говоря, что его покровительница, фея Моргана, вручила ему несколько грамот в мартеллианских стихах, чтобы он дал их Тарталье запеченными в хлебе; это должно привести его к медленной смерти от последствий ипохондрии. Так говорилось для того, чтобы осудить произведения синьора Кьяри и синьора Гольдони, которые, будучи написаны мартеллианскими стихами, утомляли однообразием рифм.[51] Фея Моргана была врагом короля Треф, так как потеряла много денег, ставя на портрет этого короля, и, напротив, была другом валета Треф, ибо несколько отыгралась на его изображении. Она жила в озере поблизости от города. Арапка Смеральдина,[52] которая играла роль служанки в этой сценической пародии, была посредницей между Леандро и Морганой. Клариче приходила в ярость, услышав о медленном способе, который применялся для умерщвления Тартальи. Леандро высказывал сомнения о пользе грамот в мартеллианских стихах. Он видел, как прибыл ко двору, неизвестно кем посланный, некто Труффальдино, забавная личность. Если Тарталья засмеется, он выздоровеет. Клариче приходила в сильное беспокойство: она видела этого Труффальдино; невозможно было удержаться от смеха при одном взгляде на него. Грамоты в мартеллианских стихах, даже отпечатанные самым жирным шрифтом, будут бесполезны. В этих рассуждениях читатель увидит защиту импровизированной комедии масок как средства против последствий ипохондрии, в противовес меланхолическим писаниям тогдашних поэтов. Леандро уже раньше послал своего гонца Бригеллу к арапке Смеральдине с целью узнать, что означает тайна появления этого Труффальдино, а также просить о помощи.

Выходил Бригелла и таинственно сообщал, что Труффальдино прислан ко двору неким магом Челио, врагом Морганы и покровителем короля Треф, по причинам, сходным с указанными выше. Труффальдино служил лекарством против последствий ипохондрии, вызванной грамотами в мартеллианских стихах, и прибыл ко двору, чтобы охранять короля, его сына и всех обитателей города от заразной болезни, распространяемой этими грамотами.

Следует заметить, что во вражде феи Морганы и мага Челио аллегорически изображались театральные битвы, происходившие между синьорами Гольдони и Кьяри, и что в лице феи и мага изображались в преувеличенной пародии оба поэта. Фея Моргана представляла карикатуру на синьора Кьяри, а маг Челио — карикатуру на синьора Гольдони.

Принесенное Бригеллой известие о Труффальдино приводило Клариче и Леандро в большое смущение. Они обсуждали разные способы погубить Труффальдино. Клариче советовала мышьяк или пулю, Леандро — мартеллианские стихи в хлебе или опий. Клариче возражала, что мартеллианские стихи и опий вещи сходные, но Труффальдино кажется ей обладающим достаточно крепким желудком, чтобы переварить подобные снадобья. Бригелла добавлял, что Моргана, узнав о празднествах, готовившихся для развлечения принца, чтобы заставить его рассмеяться, обещала прийти на торжество и противопоставить его здоровому смеху проклятие, которое сведет принца в могилу. Клариче уходила, чтобы дать место приготовлениям к заказанным зрелищам, а Леандро и Бригелла уходили, чтобы распорядиться ими.

Действие переносилось в комнату принца, больного ипохондрией. Этот шутовской принц Тарталья был наряжен в самый забавный костюм больного. Он сидел в большом кресле, а возле него находился столик, о который он опирался, заставленный склянками, мазями, плевательницами и другими предметами, соответствующими его состоянию. Слабым голосом он жаловался на свою несчастную судьбу, рассказывал о способах лечения, которым он напрасно подвергался, говорил о странных симптомах своей неизлечимой болезни. И хотя он имел только краткое изложение сцены, этот превосходный актер разыгрывал ее с невиданным блеском и разнообразием. Его шутовская и в то же время естественная речь все время вызывала дружные взрывы хохота у зрителей.

Затем выходил пресмешной Труффальдино и делал попытку развеселить больного. Импровизированная сцена, разыгранная по сценарию этими двумя отличнейшими комиками, не могла не получиться чрезвычайно веселой. Принц благосклонно смотрел на проделки Труффальдино, но, сколько тот ни пробовал, он не мог рассмешить принца. Принц возобновлял разговор о своей болезни и хотел узнать о ней мнение Труффальдино. Труффальдино произносил запутанные комические рассуждения на медицинские темы, самые забавные, какие когда-либо приходилось слышать. Он нюхал дыхание принца, слышал запах от переполнения его желудка непереваренными мартеллианскими стихами. Принц кашлял и хотел плюнуть. Труффальдино подставлял ему чашку и исследовал его плевок; находил в нем гнилые и вонючие рифмы. Эта сцена продолжалась около двадцати минут при непрерывном смехе зрителей.

Слышались звуки инструментов, которые давали сигнал к началу веселых зрелищ, происходивших на большом дворе королевского дворца. Труффальдино хотел повести принца на крытую террасу, чтобы оттуда смотреть на них. Принц восклицал, что это невозможно. Завязывался смешной спор. Труффальдино в ярости выбрасывал в окно склянки, чашки и другие предметы, служившие Тарталье во время его болезни. Последний громко кричал и плакал, как ребенок. Наконец Труффальдино уносил принца насильно, взвалив его себе на плечи; при этом Тарталья выл так, как если бы у него выпускали кишки.

Далее открывалась сцена в большом дворе королевского дворца. Леандро сообщал, что он исполнил приказания относительно зрелищ, что весь народ, печальный и жаждущий смеха, надел маски и собрался в этот двор на праздник, но что он из предосторожности заставил многих лиц замаскироваться мрачными фигурами, чтобы увеличить меланхолию принца, который будет смотреть на них.

Уже настало время открыть ворота и дать народу возможность войти.

Выходила Моргана, принявшая образ карикатурной старушонки. Леандро удивлялся, как подобное существо могло проникнуть сквозь запертые двери.

Моргана открывалась ему и говорила, что пришла сюда в этом виде с целью окончательно погубить принца. Она прибавляла, что уже пора начать празднество. Леандро благодарил ее, называл ее царицей ипохондрии. Моргана удалялась.

Открывались ворота двора. На крытой террасе фасада появлялись король Сильвио, меланхолический принц Тарталья, закутанный в шубу, Клариче, Панталоне, стража. Зрелище и празднества были именно те, о каких рассказывают детям в сказке о трех Апельсинах.

Входил народ. Происходил конный турнир. Труффальдино в качестве начальника отряда заставлял участвовавших в состязании проделывать смешные движения. При этом каждый раз, оборачиваясь к террасе, он спрашивал у его величества, смеется ли принц. Но принц плакал, жалуясь, что воздух его беспокоит, а шум вызывает головную боль, и просил короля, чтобы тот приказал отнести его в теплую постель.

У двух фонтанов, из которых один источал масло, а другой вино, толпился народ, делая себе запасы. Происходили вульгарнейшие простонародные перебранки, но ничто не могло заставить принца рассмеяться.

Выходила Моргана в виде старушонки с кувшином в руках, чтобы запастись маслом из фонтана. Труффальдино осыпал старушонку градом оскорблений. Она падала, высоко задрав ноги. Все эти пошлости, сопровождавшие представление обыкновенной сказки, развлекали зрителей своей новизной не меньше, чем «Кухарки», «Перекресток», «Кьоджинские перепалки» и другие пошлые произведения синьора Гольдони.

При виде падения старушонки принц разражался долгим и звонким смехом и разом излечивался от всех своих недугов. Труффальдино получал награду, а зрители, избавленные наконец от тяжелого впечатления его болезни, хохотали во все горло.

Весь двор радовался происшедшему. Только Леандро и Клариче были грустны. Разъяренная Моргана, поднявшись с земли, с жаром упрекала принца и бросала ему в лицо следующее ужасное проклятье в стиле Кьяри:

Отверзи слух, чудовище! Дойди мой крик до чрева.

Сквозь стен, сквозь гор препятствие проникнет голос гнева.

Как гибельная молния испепеляет сушу,

Так пусть мои вещания тебе вонзятся в душу.

Как на буксире лодочка за кораблем уходит,

Так пусть тебя проклятие повсюду за нос водит.

Да сгинешь ты от грозного проклятия Морганы,

Как в море травоядное, как рыба средь поляны.

Плутон — властитель Тартара, и Пиндар, вверх парящий,[53]

К трем Апельсинам страстию тебя сожгут палящей.

Мольбой, угрозой, жалобой не тронется судьбина:

Спеши на страшный промысел — искать три Апельсина!


Моргана исчезала. Принц внезапно воодушевлялся любовью к трем Апельсинам. Его уводили при сильнейшем смущении всего двора. Какой вздор!

Какое огорчение для обоих поэтов! Так кончался первый акт сказки при громких аплодисментах всей публики.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Панталоне в одной из комнат принца, в отчаянии и вне себя, рассказывал о тяжелом состоянии Тартальи, которым овладело бешенство вследствие произнесенного над ним проклятия. Успокоить его было немыслимо. Он требовал от отца пару подбитых железом башмаков, чтобы отправиться бродить по свету до тех пор, пока он не найдет роковые Апельсины, предмет своей любви.

Панталоне получил приказ, под страхом немилости, просить у короля эти башмаки. Положение было очень серьезным. Такой сюжет очень подходил для театра. Панталоне высмеивал по этому поводу, в шутливой форме, сюжеты, бывшие тогда в ходу. Наконец он уходил к королю.

Выходили одержимый манией принц Тарталья и Труффальдино. Принц выражал нетерпение по поводу задержки с железными башмаками. Труффальдино задавал нелепые вопросы. Принц объявлял, что хочет отправиться искать три Апельсина, которые, как ему рассказывала его бабушка, находятся за две тысячи миль во власти волшебницы-великанши Креонты. Он требовал свои доспехи и приказывал Труффальдино вооружиться, так как хотел иметь его своим оруженосцем.

Следовала шутовская сцена между этими всегда забавными персонажами. Они надевали кольчуги и шлемы и брали большие длинные мечи; все это они делали с величайшей карикатурностью.

Выходили король Сильвио, Панталоне и стража. Один из стражей нес в тазу пару железных башмаков.

Эта сцена проводилась четырьмя персонажами с преувеличенной важностью, делавшей ее вдвойне смешной. С трагическим и драматическим величием отец пытался отговорить сына от его опасного предприятия. Он просил, угрожал, впадал в патетический тон. Одержимый манией принц настаивал на своем. Он был уверен, что снова впадет в ипохондрию, если ему не позволят исполнить его намерение, и в конце концов доходил до грубых угроз по адресу отца.

Огорченный король не знал, что ответить. Он делал заключение, что неуважение к нему сына объясняется тем, что он насмотрелся новых комедий. И действительно, мы видели в одной пьесе синьора Кьяри, как сын обнажал шпагу, чтобы убить собственного отца. Подобными примерами изобиловали тогдашние комедии, высмеянные мною в этой глупой сказке. Принц никак не мог успокоиться, пока Труффальдино не надевал ему железные башмаки. Сцена заканчивалась квартетом в драматических стихах, состоявших из причитаний, прощаний и вздохов. Принц Тарталья и Труффальдино отправлялись в путь.

Король падал на кресло в обмороке. Панталоне громко требовал уксуса, чтобы ему помочь. Прибегали Клариче, Леандро и Бригелла, бранили Панталоне за производимый им шум. Панталоне говорил, что речь идет о короле, лежащем в обмороке, и принце, который пошел на гибель для трудного приобретения Апельсинов. Бригелла возражал, что это такой же вздор, как новые комедии, переворачивающие все вверх дном без всякого смысла. Между тем король, придя в себя, с преувеличенным трагизмом оплакивал сына, как мертвого. Он отдавал приказ всему двору облачиться в траурные одежды, сам же уходил, чтобы запереться в кабинете и там окончить свои дни под бременем скорби. Панталоне клялся разделить печаль короля, смешать в одном носовом платке их общие слезы и дать современным поэтам сюжет для нескончаемых эпизодов в мартеллианских стихах. После этого он следовал за королем.

Клариче, Леандро и Бригелла радостно восхваляли Моргану. Капризная Клариче хотела, прежде чем возвести Леандро на престол, заключить соглашение о своем праве распоряжаться в королевстве. В военное время она желала стоять во главе войск. Даже в случае поражения она сумеет очаровать своей красотой вражеского полководца. Когда же тот влюбится и будет ею обнадежен, она при его приближении воткнет ему нож в живот. Это была язвительная насмешка над «Аттилой» синьора Кьяри. Кроме того, Клариче хотела иметь право раздавать придворные должности. Бригелла просил за свои заслуги должность управляющего королевскими зрелищами.

Следовал спор по вопросу о выборе рода театральных развлечений. Клариче требовала трагических представлений, в которых действующие лица бросались бы из окон и с башен, не сломав себе шеи, и происходили бы другие столь же удивительные происшествия, — одним словом, она требовала произведений синьора Кьяри. Леандро предпочитал комедии характеров, иначе говоря — произведения синьора Гольдони. Бригелла предлагал импровизированную комедию масок, которая может служить невинным развлечением для народа.[54] Клариче и Леандро возражали в гневе, что не хотят глупых буффонад, недостойных просвещенного века, и уходили.

Бригелла произносил патетическую речь, соболезнуя актерской труппе Сакки, правда, не называя ее по имени, но так, что легко было понять, кого он имел в виду. Он оплакивал почтенных и заслуженных актеров, притесняемых со всех сторон и потерявших любовь той публики, которую они обожают и для которой они столько времени служили развлечением. После этого он уходил под аплодисменты зрителей, превосходно понявших истинный смысл его речи.

Далее открывалась сцена в пустыне. Было видно, как маг Челио, покровитель принца Тартальи, чертил круги. Он вызывал дьявола Фарфарелло.

Выходил дьявол Фарфарелло и страшным голосом говорил мартеллианскими стихами следующее:

В чем дело? Кто зовет меня из преисподней щели?

Ты кто: ты театральный маг иль маг на самом деле?

А если театральный ты, ты сам того же мненья,

Что старый хлам все дьяволы, волхвы и привиденья.

Оба поэта несколько раз заявляли, что хотят уничтожить в комедиях маски, магов и дьяволов.

Челио отвечал прозой, что он настоящий маг. Дьявол добавлял:

Ну, ладно, будь кем вздумаешь; но только магам ложным

Пристало говорить стихом четырнадцатисложным.

Челио грозил дьяволу — он хотел говорить прозой по своему разумению. Он спрашивал, добился ли какого-нибудь результата Труффальдино, посланный им ко двору короля Треф; заставил ли он рассмеяться Тарталью, и излечился ли тот от своей ипохондрии. Дьявол отвечал:

Захохотал и стал здоров. Но силой заклинанья

Моргана, фея злобная, сгубила все старанья.

И, задыхаясь, в ярости, отца и двор покинув,

Пустился принц на поиски заветных Апельсинов.

Он с Труффальдино близится. За ними вслед пустила

Моргана беса хмурого, чтоб поддувал им с тыла.

Миль отмахавши с тысячу, они в конце дороги

И здесь, в стенах волшебницы, протянут скоро ноги.

Дьявол Фарфарелло исчезал. Челио выкрикивал проклятия по адресу своего врага Морганы. Он разъяснял великую опасность, которой подвергались Тарталья и Труффальдино, отправившись в лежащий недалеко от этого места замок Креонты, где хранились три роковые Апельсина. Он удалялся, чтобы приготовить все необходимое для спасения двух заслуженных и чрезвычайно полезных обществу лиц.

Маг Челио, который изображал в этом вздоре синьора Гольдони, не должен был бы защищать Тарталью и Труффальдино. Эта ошибка вполне достойна порицания, если может заслуживать порицания такая чертовщина, как этот сценический набросок. Синьоры Кьяри и Гольдони были в то время врагами в своем поэтическом творчестве. Я хотел в лице Морганы и Челио вывести в карикатурном виде противоположность этих двух талантов, но вместе с тем я старался не удваивать число действующих лиц, чтобы спастись от упреков в чрезмерности своего каприза.

На сцену выходили принц Тарталья и Труффальдино, вооруженные, как было указано выше. Они выбегали стремительно быстро. За ними следовал дьявол с мехами, который, поддувая им в спину, заставлял их двигаться с необычайной быстротой. Внезапно дьявол с мехами переставал дуть и исчезал. От прекращения ветра оба путешественника падали на землю, не будучи в состоянии остановиться.

Я бесконечно обязан синьору Кьяри за превосходное впечатление, которое производила эта дьявольская пародия.

В своих драмах, заимствованных из «Энеиды»,[55] он заставлял троянцев на протяжении одной пьесы проделывать огромнейшие путешествия без помощи моего дьявола с мехами.

Этот писатель, педантично нападавший на всех других за различные неправильности, сам позволял себе всевозможные вольности. Я видел в его «Эццелине, тиране Падуанском», как в одной сцене был покорен Эццелин и отправлен полководец для захвата Тревизо, находившегося еще под властью тирана. В следующей сцене того же акта полководец уже возвращался с победой.

Он сделал больше тридцати миль, взял Тревизо, казнил притеснителей и в цветистой речи, которую он произносил, оправдывал совершенные им невероятные поступки доблестью своего отважного скакуна.

Тарталья и Труффальдино должны были проделать две тысячи миль, чтобы достичь замка Креонты. Мой дьявол с мехами оправдывал их путешествие лучше лошади синьора аббата Кьяри. Оба эти забавнейших персонажа в удивлении вставали с земли, ошеломленные ветром, дувшим на них сзади. Они делали нелепое географическое описание тех стран, рек и морей, которые прошли. Из того, что ветер прекратился, Тарталья выводил заключение, что три Апельсина недалеко. Труффальдино запыхался; он был голоден; он спрашивал принца, захватил ли тот с собой достаточный запас денег или векселей. Тарталья презирал все эти низкие и бесполезные вопросы. Он замечал неподалеку замок на горе и полагал, что это замок Креонты, хранительницы Апельсинов. Он отправлялся в путь, а Труффальдино следовал за ним, надеясь найти пищу.

Выходил маг Челио, пугал обоих и напрасно старался отговорить принца от опасного предприятия. Он описывал непреодолимые препятствия — те самые, которые рассказывают детям в этой сказке; но Челио говорил о них, вытаращив глаза, страшным голосом, как если бы они были великими вещами. Опасности заключались в железных Воротах, покрытых ржавчиной от времени, в голодном Псе, в Веревке от колодца, полусгнившей от сырости, в Пекарке, которая, не имея метлы, подметала печь собственными грудями. Принц, нисколько не устрашенный этими ужасными предметами, хотел идти в замок. Видя его решимость, маг Челио давал ему волшебную мазь, чтобы смазать засов на Воротах, кусок хлеба, чтобы бросить его голодному Псу, и пучок вереска для Пекарки, подметающей печь собственными грудями. Он напоминал им о том, чтобы они вытащили Веревку из сырости и высушили ее на солнце. Он прибавлял, что если по счастливой случайности им удастся похитить три охраняемых Апельсина, им следует тотчас же бежать из замка и помнить, что нельзя разрезать ни одного из этих Апельсинов иначе, как возле какого-нибудь источника. Он обещал, в случае если после похищения они уйдут невредимыми от опасности, прислать им того же дьявола с мехами, который, дуя им в спину, перенесет их в несколько мгновений на родину. Поручив их покровительству неба, маг Челио уходил.

Тарталья и Труффальдино направлялись с полученными предметами к замку.

Тут опускалась занавеска, изображавшая дворец короля Треф. Какое нарушение всех правил! Что за неуместная критика! Следовали две небольшие сцены: первая между арапкой Смеральдиной и Бригеллой, радовавшимися гибели Тартальи; вторая с феей Морганой, которая в гневе приказывала Бригелле известить Клариче и Леандро о том, что Челио помогает Тарталье в его предприятии. Она получила эти сведения от демона Драгинаццо. Моргана приказывала Смеральдине следовать за нею до ее озера, куда должны будут попасть Тарталья и Труффальдино, если они выйдут живыми из рук Креонты.

Здесь она сможет устроить им новые козни. Все расходились в смущении.

Далее сцена открывалась во дворе замка Креонты.

Уже с самого начала этой сцены, в которой разные нелепые предметы выступали в качестве действующих лиц, я имел возможность убедиться в том могучем воздействии, какое производит на людей все чудесное.

Ворота с железной решеткой на заднем плане; голодный Пес, бегавший взад и вперед с громким воем; колодец с лежавшей рядом Веревкой; Пекарка, подметавшая печь двумя огромнейшими грудями, — держали весь театр в напряженном внимании, нисколько не меньше, чем лучшие сцены из произведений обоих наших поэтов.

Было видно, как за решеткой принц Тарталья и Труффальдино старались смазать ее засовы волшебной мазью, после чего Ворота распахивались. Вот так диво!

Они входили. Пес с лаем набрасывался на них. Они кидали ему хлеб, он успокаивался. Вот так чудо!

В то время как Труффальдино, полный страхов, раскладывал Веревку на солнце и давал Пекарке веник, принц входил в замок и затем радостно выходил из него, похитив три огромных Апельсина.

Великие происшествия на этом не кончались. Солнце меркло, земля содрогалась, слышались сильные удары грома. Принц передавал Апельсины дрожащему Труффальдино; они приготовлялись к бегству. Из замка раздавался ужасающий голос Креонты, которая в точном соответствии с текстом детской сказки кричала следующим образом:

Пекарочка, Пекарочка, избавь меня от срама.

Хватай обоих за ноги и в печь швыряй их прямо!

Пекарка, точно следуя тексту, отвечала:

Ну, нет! Я столько времени, и месяцы и годы,

Терзаю груди белые, переношу невзгоды.

Ты для меня, жестокая, метлу и то жалела,

А эти веник дали мне. Пускай уходят смело.

Креонта кричала:

Веревка, удави ты их!

А Веревка отвечала ей по тексту:

Злодейка, ты забыла,

Как много лет и месяцев меня ты здесь морила,

В грязи держала, в сырости, в забвении убогом.

Они мне дали высохнуть. Пускай уходят с богом.

Креонта, продолжая придерживаться текста сказки, вопила:

Мой Пес, мой сторож преданный, куси, хватай презренных!

Пес, верный страж текста, отвечал:

Нет, госпожа, не стану я кусать людей смиренных!

Я столько лет и месяцев тебе служил голодный.

Они меня насытили. Твои слова бесплодны.

Креонта кричала сообразно тексту:

Закройте, раздавите их, железные Ворота!

Ворота отвечали по тексту:

Ты просишь нашей помощи: напрасная забота!

Мы столько лет и месяцев, скорбя, ржавели. Жиром

Нас эти люди смазали. Пускай уходят с миром.

Забавно было видеть изумление Тартальи и Труффальдино перед таким обилием поэтов. Они были ошеломлены, слыша, как Пекарка, Веревка, Пес и Ворота разговаривают между собой мартеллианскими стихами. Они благодарили эти вещи за их милосердие.

Зрители были чрезвычайно довольны этой чудесной ребяческой новинкой, и, признаюсь, я смеялся и сам, чувствуя, как душа принуждена радоваться детским образам, возвращавшим меня во времена моего младенчества.

Выходила великанша Креонта. Она была громадного роста и носила платье «андриенну».[56] При ее ужасном появлении Тарталья и Труффальдино обращались в бегство.

Креонта с жестами отчаяния произносила следующие отчаянные мартеллианские стихи, не переставая взывать к Пиндару, которого синьор Кьяри считал своим собратом:

О слуги вероломные, Веревка, Пес, Ворота,

Пекарка нечестивая, о дщерь Искариота![57]

О Апельсины сладкие! Мне вас лишиться надо!

О Апельсины милые, мой свет, моя отрада!

Я лопаюсь от ярости! В груди своей я чую

Стихии, Солнце, Хаос весь и Радугу цветную.

Нет, дольше жить не в силах я! Зевеса гром летучий,

От темени до щиколок разбей меня из тучи!

Кто мне поможет, дьяволы, кто мук прервет теченье?

Вот дружеская молния: в ней смерть и утешенье.


Никакая преувеличенная пародия не сможет лучше объяснить чувства и стиль синьора Кьяри, чем этот последний стих. Падала молния, которая испепеляла великаншу. На этом кончалось второе действие, заслужившее у публики еще больше аплодисментов, чем первое. Моя смелость начинала уже становиться менее преступной.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Сцена изображала место вблизи озера, в котором обитала фея Моргана.

Виднелось огромное дерево, а под ним большой камень в форме скамьи. По всей местности были разбросаны разные камни.

Смеральдина, говорившая на итальянизированном турецком языке, стояла на берегу озера, ожидая приказаний феи. Выйдя из терпения, она звала ее.

Из озера выходила фея Моргана. Она рассказывала, что была в аду и там узнала, что Тарталья и Труффальдино с помощью Челио победоносно шествуют, подталкиваемые мехами дьявола, с тремя Апельсинами в руках. Смеральдина упрекала ее за невежество в магии: она была в бешенстве. Моргана советовала ей не выходить из себя. Благодаря подстроенной ею хитрости Труффальдино прибудет сюда отдельно от принца. Волшебный голод и жажда будут мучить его, и так как у него с собой три Апельсина, произойдут важные события. Она передавала арапке Смеральдине две дьявольские шпильки. Говорила, что она увидит под деревом прекрасную девушку, сидящую на камне. Это будет жена, избранная Тартальей. Пускай она постарается искусно воткнуть ей в волосы одну из шпилек. Тогда девушка превратится в голубку. Сама же Смеральдина должна сесть на камень вместо этой девушки. Тарталья женится на ней, и она станет королевой. Ночью, когда она будет спать с мужем, пускай она воткнет ему в волосы вторую шпильку; он превратится в животное, и таким образом трон останется свободным для Леандро и Клариче. Арапка находила в этом предприятии некоторые трудности, в особенности то, что ее хорошо знают при дворе. Волшебное искусство Морганы, как и следовало ожидать, устраняло все препятствия. Она уводила с собой Смеральдину, чтобы научить ее, как действовать, так как видела, что приближается Труффальдино, гонимый адским ветром.

Выбегал Труффальдино с поддувавшим на него дьяволом и с тремя Апельсинами в мешке. Дьявол исчезал. Труффальдино рассказывал, что принц упал неподалеку вследствие стремительности их бега; теперь он хочет его подождать. Он садился. Он начинал чувствовать необыкновенный голод и жажду.

Решал съесть один из трех Апельсинов. Испытывал угрызения совести, разыгрывал трагическую сцену. Наконец, ослепленный, измученный невероятным голодом, он решался принести великую жертву. Полагал, что можно возместить убытки двумя сольдо. Разрезал один из Апельсинов. О, чудо! Из него выходила девушка, одетая в белое, которая, точно следуя тексту сказки, говорила:

О, дай мне пить! О, горе мне! Сейчас умру! За что же?

Умру от жажды, бедная! Скорей, мучитель! Боже!

Она падала на землю, охваченная смертельным томлением. Труффальдино забыл приказание Челио разрезать Апельсины только около источника. Одуревший от голода и от необычайности всего случившегося с ним, он в отчаянии не замечал соседнего озера; ему приходил в голову только один выход: разрезать другой Апельсин, чтобы утолить его соком жажду умирающей девушки. Он тотчас же приступал к этому жестокому поступку, разрезал другой Апельсин, и вот из него появлялась другая прекрасная девушка со следующими словами на устах:

Увы, умру от жажды я! Дай пить, я умоляю!

О боже, как я мучаюсь! Я в муках умираю.

Она падала, как и первая. Труффальдино приходил в сильнейшее беспокойство. Он был вне себя от отчаяния. Одна из девушек продолжала жалобным голосом:

Свирепый рок! Сейчас умру. Кончаюсь. Я скончалась.

Она испускала дух. Другая девушка прибавляла:

Жестокий свет! Я в смертный час без помощи осталась.

Она тоже испускала дух. Труффальдино плакал, нежно с ними разговаривал.

Он решал разрезать третий Апельсин, чтобы помочь им. Он уже был готов привести свое намерение в исполнение, как вдруг выходил разгневанный принц Тарталья и грозил ему, Труффальдино в ужасе убегал, оставив Апельсин.

Изумление и размышления этого гротескового принца над корками двух разрезанных Апельсинов и над трупами двух девушек не поддаются описанию.

Веселые маски импровизированной комедии при подобного рода обстоятельствах разыгрывают сцены таких милых глупостей, таких приятных шуток и ломанья, которые нельзя ни пером описать, ни превзойти в поэтических произведениях.

После длинного и забавного монолога Тарталья замечал двух проходивших мимо людей и приказывал им похоронить с почетом обеих девушек. Люди уносили их прочь.

Принц обращался к третьему Апельсину. К его удивлению, он чрезвычайно вырос и стал похож на огромную тыкву.

Он замечал вблизи озеро; следовательно, согласно указаниям Челио, это было подходящее место. Он разрезал Апельсин своим мечом, и из него выходила высокая, красивая девушка, которая, следуя тексту этого серьезного сюжета, восклицала:

Ах, кто разрушил мой затвор! О небо, как я стражду!

Чтоб не оплакивать меня, дай утолить мне жажду!

И падала на землю.

Принц понимал теперь смысл приказа Челио. Он был в затруднении, так как у него не было ничего, чем он мог бы зачерпнуть воды. Обстоятельства заставили забыть о вежливости. Он снимал один из железных башмаков, бежал к озеру, наполнял его водой и, принеся извинение за несоответствующий сосуд, давал подкрепиться девушке, которая поднималась сильной и благодарила его за помощь.

Она рассказывала, что она дочь Конкула, короля Антиподов,[58] и что она была осуждена волшебством жестокой Креонты вместе с двумя сестрами пребывать в кожуре Апельсина по причине столь же правдоподобной, сколь правдоподобен самый этот случай. Следовала шутливо-любовная сцена. Принц клялся, что женится на ней. Город находился вблизи. Принцесса не имела приличной одежды. Принц уговаривал ее подождать, сидя на камне под сенью дерева. Он обещал прийти за ней с богатыми одеждами в сопровождении всего двора. Порешив на этом, они расстались со вздохами.

Выходила арапка Смеральдина, изумленная всем, что она видела. Она замечала в воде озера отражение прекрасной девушки. Можно было не опасаться, что она не исполнит в точности всего, что предписывалось сказкой этой арапке. Она больше не говорила на итальянизированном турецком наречии.

Моргана впустила ей в язык тосканского дьявола, и она могла бросить вызов всем поэтам в правильности своей речи. Она обнаруживала молодую принцессу, которую звали Нинеттой. Она льстила ей, предлагала свои услуги, чтобы поправить ей головной убор, подходила к ней и предательски втыкала ей в голову одну из двух заколдованных шпилек. Нинетта превращалась в Голубку и улетала. Смеральдина садилась на ее место, ожидая прибытия двора. Другой шпилькой она собиралась пронзить Тарталью в эту ночь.

Вся эта смесь чудесного и забавного, все ребячества этих сцен заставляли зрителей, которые с детских лет знали от нянек и бабушек содержание этой сказки, следить с большим вниманием за всеми перипетиями ее сюжета, и души их были увлечены смелой попыткой воспроизвести ее в театре.

Под звуки марша появились Сильвио — король Треф, принц Тарталья, Леандро, Клариче, Бригелла и весь двор, чтобы торжественно отвести в город принцессу-невесту. Видя вместо нее арапку, не узнанную благодаря колдовству Морганы, принц приходил в ярость. Арапка клялась, что она — принцесса, оставленная здесь. Принц не мог не вызвать смеха своими стонами. Леандро, Клариче и Бригелла радовались. Они понимали истинную причину происшедшего.

Король Треф с важностью уговаривал сына сдержать свое слово и жениться на арапке. Он угрожал ему. Принц грустно соглашался, проделывая разные шутовские выходки. Раздавались звуки инструментов, и все общество направлялось ко двору, чтобы отпраздновать свадьбу.

Труффальдино не пришел вместе с двором. Он получил от принца прощение своих грехов. Принц дал ему звание королевского повара.[59] Он остался на кухне готовить свадебный пир.

Следующая за уходом двора сцена была самой смелой в этой шутливой пародии. Представители партий синьоров Кьяри и Гольдони, находившиеся в театре и заметившие колкие остроты, делали всяческие попытки вызвать гневный шум в аудитории, но все их усилия были напрасными. Я уже сказал, что в лице Челио я изобразил синьора Гольдони, а в лице Морганы — синьора Кьяри. Первый был некоторое время адвокатом в венецианском суде, и его литературная манера отдавала стилем тех писаний, к которым привыкли адвокаты в этом почтенном трибунале. Синьор Кьяри хвастался пиндарическим и возвышенным стилем, но я должен сказать, с вашего позволения, что в семнадцатом веке не было у нас ни одного столь напыщенного и безрассудного писателя, который превзошел бы его невероятные ошибки.

Возбужденные взаимной ненавистью и злобой, Челио и Моргана, встретившись, разыгрывали следующую сцену, которую я перепишу целиком, вместе с диалогом.

Следует помнить, что если пародия не ударится в преувеличение, она никогда не достигнет желаемой цели. Поэтому надо снисходительно отнестись к капризу, родившемуся от веселого и шутливого ума, в основном как нельзя более дружественного к синьорам Кьяри и Гольдони.

ЧЕЛИО

(выходя стремительно, Моргане)

Злодейка-фея, я узнал все твои обманы; но Плутон мне поможет. Подлая ведьма! Проклятая колдунья!

МОРГАНА

Что это за разговор, шарлатанский маг? Не задевай меня, а не то я задам тебе головомойку в мартеллианских стихах и заставлю тебя умереть от зевоты.

ЧЕЛИО

Мне, дерзкая ведьма? Я отплачу тебе той же монетой! Вызываю тебя на поединок в мартеллианских стихах. Вот тебе:

Отныне домогательством сочтутся беззаконным,

Бесчестным, бездоказанным, защиты прав лишенным,

Твои неосторожные и дерзкие деянья,

Их вредные последствия, равно как волхвованья,

И зло, всем в назидание, подвергнется клейменью,

Искорененью полному, изгнанью, заточенью.

МОРГАНА

Вот скверные стихи! Теперь моя очередь, ничтожный маг.

Скорее стрелы Фебовы, сверкающие златом,

Презренным станут оловом или Восток Закатом,

Скорей луна двурогая, чей свет прельщает очи,

Небесное владычество уступит звездам ночи,

Скорее реки дольные с их хрусталем певучим,

Взмыв на Пегасе пламенном, вверх вознесутся к тучам,

Чем пренебречь возможешь ты, Плутона раб негодный,

Кормилом и ветрилами моей ладьи свободной!

ЧЕЛИО

О надутая, как пузырь, колдунья! Подожди!

Развязка воспоследует в ближайших же явленьях

На точном основании статей о превращеньях.

Нинетта, ныне горлица, разрушит чарованье

И скоро в первобытное вернется состоянье.

Засим, на основании статей о ряде следствий,

Клариче и Леандро твой впадут в пучину бедствий,

А Смеральдину черную, ее злодейства ради,

Истицу безнадежную, слегка поджарят сзади.

МОРГАНА

О глупый, глупый рифмоплет! Слушай меня, я тебя устрашу:

На крыльях, воском спаянных, Икар, гордыни полный,

Отважно к небу взносится, спускается на волны.

Обременяют Оссою вершину Пелиона

Титаны разъяренные, чтоб Зевса свергнуть с трона.

Икары будут свергнуты в пучину океанов,

И Громовержца молния испепелит титанов.

Клариче на престол взойдет, твоим не внемля пеням,

А принц, как новый Актеон, окажется оленем.

ЧЕЛИО

(в сторону)

Она хочет осилить меня поэтическими преувеличениями. Если она думает загнать меня в мешок, она ошибается.

Ввиду того, что речь твоя груба и неприлична,

Ее незамедлительно опротестую лично.

МОРГАНА

Пусть ныне королевство Треф страною вольной будет!

(Уходила.)

ЧЕЛИО

(кричал ей вслед)

Я предъявляю встречный иск! Тебе платить присудят!

(Уходил.)

Далее сцена изображала королевскую кухню. Никогда еще не было видано более жалкой королевской кухни, чем эта.

Остальная часть представления была лишь окончанием сказки, представленной во всех подробностях, за которой зрители продолжали следить с неослабевающим вниманием.

Пародия касалась теперь низостей и тривиальностей, а также пошлости некоторых характеров в произведениях обоих наших поэтов. Суть ее заключалась в невероятной скудости, неуместности и низменности.

Труффальдино был занят насаживанием жаркого на вертел. В отчаянии он рассказывал, что, так как в этой кухне нет вращающегося вертела, ему пришлось самому поворачивать вертел. В это время на оконце появлялась Голубка; между ним и Голубкой происходил следующий разговор. (Эти слова взяты из текста сказки.)

Голубка говорила ему: «Здравствуй, повар!» Он ей отвечал: «Здравствуй, белая Голубка!» Голубка добавляла: «Я молю небо, чтобы ты заснул и жаркое сгорело; пускай арапка, противная тварь, не будет в состоянии его есть». После этого на него нападал чудесный сон, он засыпал, а жаркое превращалось в уголья. Так происходило два раза. Два жарких сгорели.

Он поспешно ставил на огонь третье жаркое. Появлялась Голубка, и повторялся тот же разговор. Волшебный сон опять нападал на Труффальдино. Этот милый персонаж делал все усилия, чтобы не заснуть: его шутки, свойственные театру,[60] были чрезвычайно забавны. Он засыпал. Огонь обращал в уголья и третье жаркое.

Пускай спросят у публики, почему эта сцена имела такой исключительный успех.


Появлялся с криком Панталоне и будил Труффальдино. Он говорил, что король разгневан, потому что уже съедены суп, вареное мясо и печенка, а жаркого все нет. Да здравствует смелость поэта! Тем самым были превзойдены драки из-за тыкв кьоджинских женщин синьора Гольдони. Труффальдино рассказывал историю с Голубкой. Панталоне не верил этим чудесам. Появлялась Голубка и повторяла волшебные слова. Труффальдино готов был снова впасть в оцепенение. Оба эти персонажа начинали гоняться за Голубкой, которая порхала по кухне.

Эта погоня живо интересовала публику. Голубку ловили, сажали на стол, гладили. Нащупывали маленькую шпилечку на ее голове; это была волшебная шпилька. Труффальдино вытаскивал ее, и Голубка тотчас же превращалась в принцессу Нинетту.

Изумление было очень велико. Появлялся его величество король Треф, который с монаршей величественностью и со скипетром в руке грозил Труффальдино за опоздание жаркого и за стыд, который такой человек, как он, должен был испытать перед приглашенными.

Приходил принц Тарталья, узнавал свою Нинетту. Он был вне себя от радости. Нинетта рассказывала вкратце свои приключения; король оставался в изумлении. Он видел появление в кухне вслед за ним арапки и всего остального двора. Приняв чрезвычайно гордую осанку, король приказывал принцу и принцессе выйти в судомойню и, избрав себе в качестве трона очаг, садился на него со всем королевским достоинством. Появлялись арапка Смеральдина и весь двор. Король, точно следуя сказке, описывал происшедшее и спрашивал, какого наказания заслуживают виновные. Каждый в смущении высказывал свое мнение.

Король в ярости приговаривал арапку Смеральдину к сожжению.

Появлялся маг Челио. Он разоблачал вину Клариче, Леандро и Бригеллы. Их приговаривали к жестокому изгнанию. Вызывали из судомойни принца с его нареченной. Все ликовали.

Челио уговаривал Труффальдино держать дьявольские мартеллианские стихи подальше от королевских кастрюль и почаще заставлять смеяться своих государей.

Сказка кончалась обычным финалом, который знает наизусть каждый ребенок: свадьбой, тертым табаком в компоте, бритыми крысами, ободранными котами и т. п.

А так как господа журналисты того времени без конца расхваливали в своих листках всякую новую пьесу, представленную синьором Гольдони, то не было забыто и горячее обращение к публике с просьбой принять на себя посредничество между актерами и господами газетчиками в защиту доброй славы этого таинственного вздора.

Я не был виноват. Любезная публика требовала несколько вечеров подряд повторения этой фантастической пародии. Стечение народа было огромно. Труппа Сакки могла наконец свободно вздохнуть.

Мне придется в дальнейшем указать на большие последствия, которые произошли от такого легкомысленного начала.[61] Тот, кто знает Италию и не является по духу энтузиастом французской деликатности, не будет судить мою пародию, сравнивая ее с пародиями этого народа.

Ворон

Предисловие автора

Сценический успех сказки о трех Апельсинах вызвал в Венеции разноречивые толки.

Журналисты, которые всегда сообразуются, если только обладают здравым рассудком, с теми сборами, которые делает пьеса, поместили в своих листках похвальные отзывы об этой сказке, Помимо задуманной мною пародии они раскрыли в ней глубокий аллегорический смысл[62] и много такого, что мне никогда и не приходило в голову.

Оба поэта[63] и их приверженцы говорили о ней немало дурного — более чем достаточно, чтобы обидеть тех, кто ее хвалил. Эта мысль меня не только не огорчала, но даже заставляла смеяться. Я видел, как мои чуткие к литературе враги сами уравнивали мне намеченный путь, думая создать на нем непреодолимые препятствия. Великая толпа недоброжелателей "Апельсинов" утверждала, что успех этой сказки был вызван исключительно ее тривиальным народным комизмом, искусством разыгрывавших ее четырех забавнейших масок и ее чудесными превращениями. Чрезвычайно разгоряченный синьор Гольдони поместил в обычное прощание, с которым обращается к городу всякая комическая труппа в последний день карнавала, злые и насмешливые слова по адресу этой сказки, вложив их в уста актрисы Брешани[64], примадонны и представительницы труппы театра Сан-Сальваторе, которую он поддерживал своими произведениями. Нисколько не обидевшись, я высказал утверждение, что глупый, неправдоподобный, ребяческий сюжет, разработанный с искусством, изяществом и должной обстановочностью, может захватить души зрителей, заставить их внимательно слушать и даже способен растрогать до слез.

Чтобы доказать это свое утверждение, я сочинил "Ворона".

Это обыкновенная детская сказка, и я взял ее сюжет из одной неаполитанской книжки[65] под заглавием: "Lo cunto delli cunti"[66].

Я не мог найти более подходящего источника для приведения в исполнение моей угрозы. Но тот, кто прочитает сказку о "Вороне" в той книге и захочет сравнить ее с моей пьесой, затеет дело совершенно невыполнимое. Я считаю необходимым сделать это предупреждение моему читателю не только относительно "Ворона", но и относительно всех прочих сказок, порожденных впоследствии моим капризом, в которых я хотел сохранить одно лишь заглавие и некоторые наиболее известные факты.

Не устранив обычных масок из этой сказки, избранной мною в качестве театрального материала, но выпуская их с должной экономией, в чем можно будет убедиться из дальнейшего, я сочинил полушутливое, полусерьезное представление на этот неправдоподобнейший, ребяческий сюжет. Пьеса была впервые поставлена труппой Сакки в Королевском театре в Милане. Любезная миланская публика, вопреки своему обычаю, потребовала ее повторения несколько раз подряд.

Та же труппа поставила ее 24 октября 1761 года в театре Сан-Самуэле в Венеции, причем пьеса вызвала большой шум.

Зрители с величайшей легкостью переходили от смеха к слезам, вполне отвечая поставленной мною цели и подтверждая искусство того, что мне удалось достигнуть.

Чтобы заставить плакать среди явных нелепостей, необходимы ситуации с сильнейшей игрой страстей, но если данная ситуация зиждется на неправдоподобном и самом по себе нелепом сюжете вроде "Ворона", без риторических красок обстановочности и искусственного описательного красноречия, которые обманывают подражанием природе и истине, — пусть попробуют исторгнуть слезы господа газетчики, литературные почтмейстеры и жестокие романисты, развлекающиеся тем, что без всякого повода изрекают приговоры, не имея даже слуг, чтобы привести эти приговоры в исполнение. Великие бессмертные таланты Боярдо, Ариосто и Тассо, умевшие с такой силой влиять на людские сердца, придавая риторическую окраску истины чудесным и неправдоподобным происшествиям, побудили меня пойти на это испытание.

На характере Норандо, волшебника этой сказки, читатель может убедиться, насколько я старался возвысить и облагородить образы своих чародеев, делая их отличными от глупых магов традиционной импровизированной комедии.

Сказка "Ворон" была повторена шестнадцать раз за время с осени до карнавала, при сильно мешавших делу проливных дождях и переполненном театре. Она ставилась также самовольно некоторыми другими актерскими труппами всегда с хорошим успехом и успешно повторяется ежегодно труппой Сакки.

Читатель увидит, что она написана частью стихами, частью прозой и что она заключает в себе некоторые сценки, в которых лишь намечено их содержание и общий смысл.

Всякий, кто захотел бы помочь труппе Сакки и поддержать маски и импровизированную комедию, должен был поступить точно так же, рискуя иначе впасть в ошибку. Синьор Кьяри хотел заставить маски разговаривать стихами; он вложил им в уста страшнейший вздор и, обрекая их на осмеяние, сделал сам себя посмешищем. Седьмая сцена третьего действия "Ворона" и представляет пародию на это.

Никто не сумеет написать роль Труффальдино хотя бы в прозе, не говоря уже о стихах, а Сакки — один из тех превосходных Труффальдино, которые, выполняя намеченное поэтом в импровизационной сцене содержание, превзойдут любого автора, который думал бы такую сцену сочинить.

Тем не менее все сцены в стихах, в прозе или в форме сценария, из которых состоит "Ворон", строго необходимы и вытекают из определенной канвы, выдержанной в стиле сказочного представления. Если бы ипохондрические авторы летучих листков прочитали французские пьесы, напечатанные Леграном, Герарди и другими[67], они не стали бы горячиться, называя мои сказочные представления нелепыми пустяками или собранием бесформенных сцен, неподготовленных и ненаписанных. Я печатаю их в том самом виде, в каком они шли на сцене. Подвергая их в печати общественной оценке, я избираю себе судьей не злобствующего, гордого или просто глупого и голодного издателя. Я перешел в своих пьесах от прозы к стихам, руководствуясь не только капризом, но также необходимостью и соображениями художественности. Некоторые сцены сильных страстей я написал стихами, зная, что гармония хорошо составленного стихотворного диалога придает мощь риторическим оттенкам и облагораживает ситуации серьезных персонажей. Впрочем, я не беру на себя смелость утверждать, что я успешно выполнил свое задание.

Мне было бы не трудно обратить все написанные мною пьесы целиком в прозу или целиком в стихи, но я обещал напечатать их такими, какими они шли на сцене, и не хочу нарушать данное слово.

Не считая свои произведения достойными того, чтобы перейти моря и горы и читаться иностранцами, незнакомыми с венецианским диалектом, необходимым моему Панталоне и моему Бригелле, я не стану тратить время на составление примечаний к репликам обоих этих персонажей, объясняя, например, что osello значит птица, a aseo — уксус, как это предусмотрительно сделал синьор Гольдони при издании своих пьес, к большому удобству иностранцев.

Из всего этого видно, что я в достаточной мере скромен и не притязаю на то, чтобы мои писания, облеченные в сказочные заглавия, были достойны того, чтобы быть целиком понятными иностранцам, которым, разумеется, необходимо оценить до мельчайших подробностей красоты и достоинства "Кьоджинских перепалок" и важные споры о дураках, выведенных синьором Гольдони. Для меня достаточно, если критика нравов и обычаев, вложенная мною в роли этих двух персонажей, окажется доступной итальянцам.

Ввиду того, что во всех моих пьесах, которыми я поддерживал почтенную труппу Сакки, я следовал указанным выше принципам относительно прозы, стихов и сценариев, все сказанное мною по этому поводу должно служить предуведомлением моим любезным читателям не только для сказки о "Вороне", но и для большей части написанных мною театральных пьес. Я старался развлекать и занимать публику новым жанром сценических произведений, искусно сохраняя во всех своих вещах смиренный вид и ребяческое легкомыслие, чтобы победить свой капризный литературный вкус и широко развернуть свою дерзость, не останавливаясь перед требованиями литературной умеренности и сухой осторожности. Поэтому всякий, кто будет читать произведения этого нового жанра, откровенного, смелого и в меру несдержанного, имея перед глазами "Меропу" синьора маркиза Маффеи[68] (которая, кстати сказать, тоже не избегла хулы) или другие подобные произведения, может легко развернуть критику острую, хотя в данном случае и не вполне уместную.


Действующие лица

Миллон король Фраттомброзы

Дженнаро принц, его брат

Клариче принцесса, племянница короля

Леандро -

Тарталья — ) министры

Армилла принцесса Дамасская

Смеральдина ее камеристка

Норандо чародей

Труффальдино -

Бригелла — ) королевские ловчии

Панталоне адмирал

Две голубки вещуньи

Моряки и галерные

Гребцы

Воины

Слуги


Действие происходит в воображаемом городе Фраттомброзе и его окрестностях.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Берег, поросший деревьями. Вдали — бушующее море. Буря, гром и молния.

Явление I

Панталоне, суетясь в проходе между гребцами галеры, застигнутой штормом, свистит в свисток, кричит на гребцов, командует громким голосом, заглушаемым бурей. Ветер стихает, галера направляется к берегу.

Панталоне

(хлещет гребцов линьком, кричит)

Положи руля под ветер! Выбирай шкот, канальи! На себя, косолапый!

Гребцы

Земля! Земля!

Панталоне

Земля, земля, падаль вы этакая! Не будь меня на этой галере… (Свистит.) Отдать якорь, стервы!

Гребцы

Есть, адмирал!

Галера приближается к берегу. Ставят сходни.

Панталоне

Благодарить небеса, собаки! (Свистит три раза.)

На каждый свисток гребцы отвечают воем. Появляется принц Дженнаро в одежде восточного купца и сходит с Панталоне на берег.

Явление II

Те же и Дженнаро.

Дженнаро

Панталоне, я думал, что погибну в эту страшную бурю.

Панталоне

Как так? Или вы не знаете, откуда я родом?

Дженнаро

Знаю, из венецианской Джудекки[69]. Вы мне это говорили тысячу раз.

Панталоне

А там, где имеется джудеккинец, там судно в безопасности. Я это знаю по опыту. Две шхуны и одну баржу я разбил на пути из Маламокко в Дзару, обучаясь ремеслу. Сегодня у меня слегка тряслись поджилки, не отрицаю. Не за себя, конечно, и не потому, что положение было опасное (ведь мы как-никак привыкли к такого рода угощению!), а за вас. О господи, я же видел, как вы родились, я вас на руках носил сколько времени! Покойная жена моя Пандора кормила вас, а я с вами нянчился, вы у меня на коленях плясали. Мне все еще кажется, словно я вас целую этак легонечко, а вы мне ручонками рожу отталкиваете и говорите: "Да перестань, ты меня царапаешь своей бородой!" И потом от вашей семьи я получаю адмиральский харч, пользовался от нее тысячью благодеяний вот уже тридцать лет, еще при блаженной памяти нашем батюшке короле; наконец, сердце у меня джудеккинское, а этим все сказано.

Дженнаро

Это правда. Вы несчетное число раз доказывали мне вашу любовь ко мне и вашу отвагу в морском деле, а то, что вы сегодня, в такую страшную бурю, благополучно привели в гавань эту галеру, — достаточный подвиг, чтобы обессмертить адмирала. Как далеко отсюда до нашего королевства Фраттомброзы? Какой нам ждать погоды, Панталоне?

Панталоне

Эта гавань называется Спортелла. От города Фраттомброзы мы находимся в десяти милях. Погода улучшается, ветер заходит с запада. Часа через два, через три небо прояснится, а там часика через полтора самое большое мы будем во Фраттомброзе утешать бедного короля Миллона, вашего братца, у которого должно в ушах звенеть непрерывно, потому что вы то и дело его поминаете. Он, верно, смертельно беспокоится, что от вас нет ни вестей, ни гонцов. Да будут благословенны братья, которые так любят друг друга! Могу я теперь говорить, что вы — королевский брат?

Дженнаро

Да, теперь можете говорить. (Смотрит в сторону галеры, откуда сходят плачущие Армилла и Смеральдина в сопровождении слуг.) Ну вот и моя похищенная принцесса сходит с галеры, подавленная горем. Ступайте и велите разбить на этом берегу два шатра, чтобы можно было немного отдохнуть и оправиться после перенесенной бури. Немедленно пошлите сухим путем гонца к моему брату, королю Миллону, с известием о нашем прибытии.

Панталоне

Не упущу ни крошки времени. О, что за радость! Что за удовольствие! Ну и свадьбу же мы справим во Фраттомброзе! Вы скажете, я из ума выжил, что в семьдесят пять лет радуюсь свадьбе. Но стоит мне услышать про свадьбу, я так и вижу все эти обычные мальчишества, засахаренную репу, бритых крыс, ободранных котов и сам становлюсь сорванцом. (Проходя мимо принцессы и видя, что она плачет.) Эх, ягодка, ягодка, когда узнаешь, кто мы такие, перестанешь слезы лить, перестанешь. (Велит разбить шатер и уходит.)

Явление III

Дженнаро, Армилла в одеянии восточной принцессы; волосы и брови у нее должны быть возможно более черными. Смеральдина, одетая по-восточному. Обе женщины, плача, входят в сопровождении слуг. Слуги удаляются.

Дженнаро

Армилла, вы — в слезах, и эти слезы

Суровый мне упрек. И все ж, Армилла,

Вам нет причины горевать так тяжко,

Как вы горюете.

Армилла

Пират жестокий!

(Плачет.)

Смеральдина

Бессовестный! Предатель!

(Плачет.)

Дженнаро

Да, жестокий,

Бессовестный, предатель.

Но, принцесса, Я вам скажу…

Смеральдина

Что ты ей скажешь, вор?

Дженнаро

Я ей скажу…

Смеральдина

Палач, что ты ей скажешь?

Что можно заманить на свой корабль

Царевну, обещая показать ей

Каменья, ленты, сукна, кружева,

Невиданные в мире украшенья,

Чтобы она могла купить их, выбрав

Все, что ей нравится; разжечь пустое

Девичье любопытство, а потом,

Пока невинная бедняжка смотрит

Твои товары, тут, ты скажешь, можно

Отчалить, и поставить паруса,

И выйти в море, от груди отцовской

Насильно отрывая дочерей?

Царевен похищать? Вор, негодяй,

Достойный перекладины с веревкой,

Удара топором по шее…

Дженнаро

Слуги!

Прочь уберите дерзкую болтунью!

Входят слуги.

Армилла

О боже! Да, тиран, я понимаю:

Ты хочешь быть со мной наедине.

Скорей умру…

Дженнаро

Нет, славная принцесса.

Нет, я желаю только оправдаться

И не хочу, чтоб наглые слова

Беснующейся женщины мешали

Мне говорить, хоть то, что я скажу,

Вины с меня не снимет, но отчасти,

Быть может, все-таки смягчит ее

И вам немного успокоит душу.

(Слугам.)

Ступайте!

Слуги пытаются силой увести Смеральдину.

Смеральдина

Изверг, негодяй! О небо,

Казни его!

(В сторону.)

Ах, я в груди моей

Ужасные пророчества ношу

Об этом похищенье! Неужели

Им суждено свершиться наконец?

(Уходит, уводимая слугами.)

Явление IV

Армилла, Дженнаро.

Армилла

Злодей, что ты мне скажешь? Отойди,

Неистовый корсар, и если даже

Ты никого на свете не боишься,

Не смей касаться дочери Норандо,

Властителя Дамаска. Трепещи

При мысли о могуществе его,

Страшись ужасной мести!

Дженнаро

Пусть она

Свершится. А пока — я вам открою,

Что не корсар я, не морской разбойник,

А королевский брат. Над Фраттомброзой

Король — Миллон, а я Миллонов брат.

Я — кровный принц. Меня зовут Дженнаро.

Армилла

Ты — брат Миллона? Королевский брат,

В купеческом наряде ты обманом

На свой корабль заманиваешь женщин,

Доверчивых принцесс, чтоб их похитить?

Дженнаро

Да, это правда. Нежная любовь

К Миллону, брату моему; молва

О черством сердце вашего отца,

Ко всем жестокого; злосчастный случай,

Непостижимый случай — мне велели

Похитить вас, Армилла.

Армилла

А какой

Непостижимый случай мог велеть,

Чтоб королевский брат себя пятнал

Бесчестным делом?

Дженнаро

Вот какой, Армилла.

Король Миллон, мой старший брат, который

Мне дорог нежно, с отроческих лет

Любил охоту. Никаких других

Он не искал забав. Зато на ловле

Он был неутомим и рассуждал

Лишь о конях, о соколах, о луках,

О гончих псах. И вот, тому три года

Ужасный день! — однажды он стрелял

Перепелов и зайцев в темной чаще.

Вдруг видит — дуб, на дубе — черный Ворон.

Хватает лук и, наложив стрелу,

Пронзает Ворона. Под этим дубом

Прекрасная гробница возвышалась

Из мрамора чудесной белизны.

На эту белоснежную плиту,

Служившую надгробьем, черный Ворон

Упал, и, трепеща, ее забрызгал

Багряной кровью, и расстался с жизнью.

Лес содрогнулся. Грянул жуткий гром,

И вдруг мы видим — из пещеры ближней

Навстречу нам выходит Людоед,

Которому был посвящен тот Ворон.

О боже, что за зрелище! Он ростом

Был великан; глаза огнем сверкали;

Лицо — как ночь; разинутая пасть

Оскалилась кабаньими клыками

И капала тягучею слюной,

Зеленой и кровавой. Он сказал:

"Миллон, Миллон, тебя я проклинаю!"

И страшным голосом проговорил

Заклятие. Я слышу, как сейчас:

"Когда ты не отыщешь на земле

Красавицу, которая была бы

Бела, как мрамор этого надгробья,

Ала, как эта воронова кровь,

Черна и волосами и бровями,

Как перья Ворона, молю Плутона[70],

Чтоб ты погиб в терзаньях и в тоске".

Так он сказал и скрылся. И — о чудо!

Мой брат, уставя взор на эту птицу,

На эту кровь, на этот мрамор, словно

Заворожен, в тревоге, в исступленье,

Уйти оттуда не хотел. Мы силой

Его вернули во дворец. С тех пор

Советы, просьбы, уговоры, хитрость

Все было тщетно. Вздохи и рыданья,

Тоска без меры брата моего,

Возлюбленного брата убивают.

Безумный, он шагает по дворцу

И повторяет: "Кто мне раздобудет

Красавицу, чьи волосы и брови

Черны, как эти вороновы перья,

Которая ала, как кровь его,

Бела, как этот мрамор, на котором

Рассталась с жизнью роковая птица?"

Армилла

(в сторону)

Поистине необычайный случай!

Дженнаро

В печали я по разным городам

Разведчиков направил и посланцев,

Но женщину такую разыскать

Не удалось; красавиц было много,

Но белизною мраморной плиты,

И алым цветом вороновой крови,

И чернотою перьев этой птицы

Не обладала ни одна. Меж тем

Я видел, что любимый брат мой гибнет

В отчаянье, я снарядил корабль,

И, бороздя безбрежные пучины

От Индии до Мавританских взморий,

Я сам отправился ее искать.

Я видел сотни городов, я видел

Несчетное число красивых женщин.

На Адриатике я созерцал

Прелестниц белокурых, лучезарных,

Изящных, бледнолицых, величавых;

Но черноту, и белизну, и алость

Гробницы той и Ворона того

Искал напрасно в продолженье года.

И вот, три дня тому назад, я прибыл

В Дамаск. На берегу мне повстречался

Ободранный и грязный старичок,

Который понял, что мне надо. Он

Мне рассказал про вас и научил,

Как хитростью похитить вас. Отец ваш,

Он мне сказал, — исчез. Я вас увидел

В окно, узнал чудесные приметы,

Столь долгожданные, перерядился,

Уговорил вас посмотреть товары,

Завлек на свой корабль, и, как предатель,

Похитил вас, и обратился в бегство.

Армилла

Но почему два долгих дня пути

Вы от меня скрывали это?

Дженнаро

Совесть,

И ваши слезы, и ваш явный ужас

Передо мной мешали мне открыться.

Я к вам не подходил, предпочитая

Оставить вас одну и выждать время,

Когда я мог бы более спокойно

Сказать всю правду о моем поступке,

Которым как-никак я удручен.

Но если братская моя любовь,

Необходимость и ужасный случай

Принудили меня к такому шагу

И если, как мне это говорят

Ваш кроткий взор и нежное лицо,

У вас в груди есть сердце, о простите,

Армилла, о простите, я молю!

(Опускается на колени.)

Армилла

Дженнаро, встаньте! Если я должна

Стать королевой, я сознаюсь вам,

Что подчиняться грозному отцу,

Державшему меня в свирепом рабстве,

Мне было тягостно. Я вам прощаю

Поступок ваш и восхваляю в вас

Пример великий любящего брата,

Пример, столь редкий в наши дни, Дженнаро.

Дженнаро

(вставая)

О мудрая, высокая душой,

Великая принцесса!

Армилла

Ах, Дженнаро,

Какая польза вам в моем прощенье?

О вас, несчастнейшем из всех несчастных,

Я тягостно скорблю!

Дженнаро

Какие беды

Могли бы омрачить мое блаженство?

Спасен мой брат, который мне дороже,

Чем я себе, и вы меня простили.

Кто мне грозит?..

Армилла

Норандо, мой отец,

Неумолимый, гордый сын царей,

Непревзойденный чародей, такой,

Что солнце останавливает в небе,

Крутые опрокидывает горы,

Людей в растенья превращает. Все,

Все совершается, что он захочет.

Он похищенья моего не стерпит.

Вам надо ждать неотвратимой мести,

Дженнаро. Я оплакиваю вас,

О юноша злосчастный, и себя,

Которая, презрев его запрет

Переступать порог моих покоев,

Из любопытства, в простоте беспечной

Решила вас послушать. И Миллона

Оплакиваю я и всех, кто был

Причиной похищенья моего.

Быть может, и сегодняшнюю бурю

Отец мой вызвал. Боже, что за муки

Нам суждены, неслыханные муки!

Дженнаро

Пусть совершится приговор небес.

Сейчас я так доволен, я так счастлив,

Что не способен думать о печальном.

Армилла, там разбит шатер.

(Указывает на шатер за сценой.)

Идите

И в нем передохните после бури,

А я прилягу в этом вот шатре.

(Указывает на шатер, раскинутый на сцене.)

Пока мы будем отдыхать, погода

Утихнет. А отсюда до Миллона

Уже недолгий путь.

Армилла

Иду, иду.

Но только слезы, вздохи и терзанья

Нам суждены, а не покой и радость.

(Уходит.)

Явление V

Дженнаро, Панталоне.

Панталоне

Ура! Счастье сыплется на нас, как спелые вишни. Ваше высочество, сыночек мой, у меня для вас новость. Не скажу, чтобы особенно важная, но, зная, как вам сердечно дорог ваш брат, такой любитель лошадей и охоты, я все же не могу назвать ее маловажной.

Дженнаро

А что такое, мой милый Панталоне?

Панталоне

А то, что, пока вы разговаривали с принцессой, я, как мне полагалось, удалился и прохаживался по здешним местам. Вдруг появляется охотник верхом на коне. Что за конь! Я, правда, джудеккинец и должен бы скорее разбираться в кораблях. Но я и коней встречал на этом свете. Не конь, а загляденье! Чубарый, коренастый, широкогрудый, широкозадый, голова малюсенькая, глаза большущие, ушки вот такие, и уж он играл, и прыгал, и танцевал до того удивительно, что, будь он кобылой, я бы сказал — это лучшая из балерин нашего времени совершила пифагорическое переселение[71], как говорят полоумные.

Дженнаро

Это находка, и надо купить его для моего брата.

Панталоне

Подождите. Слушайте дальше и поражайтесь. На руке у этого охотника сидел сокол, чудеснейший. И он его прогуливал на этом великолепном коне. Местность эта, надо полагать, обильна всякой дичью. Вспорхнуло шесть куропаток, три или четыре перепела, множество куликов и несколько тетеревов. Охотник спустил сокола. И то, что я увидел, кажется невероятным. Сокол этот на лету, понимаете ли, на лету, одной лапой схватил куропатку, другой лапой — перепела, клювом кулика, а хвостом… вы мне не поверите, ваше высочество, но хвостом — клянусь моей любовью к вам, — хвостом он убил тетерева.

Дженнаро

(смеясь)

Это у вас в Джудекке принято сочинять такие небылицы, Панталоне?

Панталоне

Покарай меня небо, если я вам рассказываю сказки. С куропаткой в одной лапе, с перепелом в другой, с куликом в клюве этот окаянный убил, укокошил тетерева хвостом.

Дженнаро

Надо приобрести и этого коня, и этого сокола, разумеется. Добавив к принцессе такие две диковинки, я сделаю моего брата счастливейшим из людей.

Панталоне

Ничего не требуется, я их приобрел, они уже мои.

Дженнаро

Сколько вы за них заплатили?

Панталоне

Сколько надо было. Пустяки. Три полушки. Шесть миллионов цехинов[72]. Ведь имею же я право, после стольких оказанных мне благодеяний, хоть чем-нибудь выразить свою признательность? Они — ваши. Я желаю, чтобы вы их приняли в подарок. Я не желаю за них платы. Как я вами командовал, когда вы были маленьким, так же точно я хочу иногда командовать вами и теперь, когда вы большой. Ступайте отдохнуть немного, потому что погода начинает проясняться на остаток нашего пути. А как принцесса? Утихла?

Дженнаро

Да, она успокоилась. Но только эта ваша покупка должна быть непременно вам оплачена. Я беру это на себя.

Панталоне

Живо, живо, синьор мокроштанник, идите спать и не изводите меня. (В сторону.) Я истратил двести цехинов, но если бы даже я отдал собственный глаз, мне это было бы приятно, во-первых, потому, что этот мальчуган мне дороже всего на свете, а затем, чтобы показать, что и в Джудекке встречаются Цезари, Помпеи и Готфриды[73]. (Уходит.)

Дженнаро

(в сторону)

Чудесный старец, золотое сердце,

Высокий образец душевных качеств!

Я должен бы считать себя счастливым.

Однако то, что этот странный нищий,

Который указал мне на Армиллу,

Рассказывал мне о волшебной силе

Ее отца Норандо, и все то,

Что рассказала мне она сама,

Смущает душу мне. Я постараюсь

Немного отдохнуть — я утомлен.

(Идет и ложится в открытом шатре, раскинутом под сенью дерева.)

Явление VI

Две Голубки, описав в воздухе круг, садятся на дерево над шатром.

Дженнаро лежит.

Первая Голубка

Дженнаро злополучный, погибший навсегда!

Вторая Голубка

Но почему, подружка? Какая с ним беда?

Дженнаро

(встрепенувшись, в сторону)

Как? Где я? Что за чудо? Две Голубки

Ведут беседу меж собой, как люди?

И обо мне? Послушаем тихонько.

Первая Голубка

В тот миг, когда Миллону он сокола вручит,

Миллона этот сокол мгновенно ослепит.

А если не вручит он иль выдаст, в чем здесь тайна,

Поступком или словом, нарочно иль случайно,

На тот и этот случай неумолим закон:

В холодный, мертвый мрамор он будет превращен.

Дженнаро

(в ужасе, в сторону)

О жуткий приговор! Не может быть!

Первая Голубка

Дженнаро злополучный, погибший навсегда!

Вторая Голубка

Ужель еще страшнее грозит ему беда?

Первая Голубка

В тот миг, когда Миллону он скакуна вручит,

Миллон коня коснется и будет им убит.

А если не вручит он иль выдаст, в чем здесь тайна,

Поступком или словом, нарочно иль случайно,

На тот и этот случай неумолим закон:

В холодный, мертвый мрамор он будет превращен.

Дженнаро

(в еще большем ужасе, в сторону)

Я сплю иль нет? Закон бесчеловечный!

Первая Голубка

Дженнаро злополучный, погибший навсегда!

Вторая Голубка

Каким еще несчастьем грозит его звезда?

Первая Голубка

В ту ночь, когда Миллону Армиллу он вручит,

Чудовище ночное Миллона поглотит.

А не вручит Армиллу иль выдаст, в чем здесь тайна,

Поступком или словом, нарочно иль случайно,

На тот и этот случай неумолим закон:

В холодный, мертвый мрамор он будет превращен.

Дженнаро

(в волнении)

И Вороны грозят мне, и Голубки!

О, если б самострел был под рукой,

Сбить этих птиц проклятых! Раздобуду

На корабле…

(Встает разъяренный.)

Голубки улетают.

Нет, улетели…

Явление VII

При исчезновении Голубок появляется из моря на морском чудовище Норандо, величавый старец, в богатом восточном одеянии. Он сходит на берег и горделиво приближается к Дженнаро.

Норандо

Стой,

Неосторожный, дерзостный злодей!

Стой, похититель женщин! Я — Норандо.

Голубки эти — вестницы мои,

Правдивые и вещие. Что ж, действуй!

Коня и сокола, которых сам

Тебе я предназначил, и Армиллу,

Прекрасную Армиллу, дочь мою,

Вручи Миллону, брату своему.

За возмутительное оскорбленье,

Мне нанесенное, ты мне заплатишь,

И брат твой мне заплатит за него.

Норандо, царь Дамасский, не настолько

Душою низок, чтоб терпеть обиды.

И если мало было этой бури,

Чтобы ты мог воочью убедиться,

Как я силен, то сбудутся слова

Моих Голубок…

Дженнаро

(умоляя)

Выслушай, Норандо…

Норандо

Нет, я тебя не стану слушать. Или

Ты думаешь, что я своею властью

Не мог бы у тебя отнять Армиллу,

Твою добычу? Но я жажду мщенья,

И только мщенья, гибели, разгрома

Для рода твоего и для Армиллы,

Ослушницы моей. Свою обиду

Норандо отомстит. Веди Армиллу,

Коня и сокола, вручай Миллону

Свои дары — иль превращайся в мрамор!

И если ты кому-либо на свете

Хоть намекнешь на грозную опасность,

Нависшую над братом, ты мгновенно

Окаменеешь! Пребывай, злодей,

В жестокой бездне страхов и терзаний!

Вперед наука — похищать девиц!

(Всходит опять на морское чудовище и стремительно исчезает.)

Дженнаро

(испуганный и потрясенный)

О горе! Как мне быть? "Веди Армиллу,

Коня и сокола, вручай Миллону

Свои дары — иль превращайся в мрамор!

И если ты кому-либо на свете

Хоть намекнешь на грозную опасность,

Нависшую над братом, ты мгновенно

Окаменеешь!" Но ведь если я

Свои подарки передам Миллону,

То сокол выклюет ему глаза,

Иль конь его убьет, или его

Свирепое чудовище проглотит,

Как только он с Армиллою возляжет

На брачном ложе! Сокол, конь, Армилла

Ужасные дары! О дорогой,

Любимый брат мой, вот какую радость

Я для тебя купил ценой страданий,

И тягостных трудов, и горьких слез!

(Плачет.)

Явление VIII

Дженнаро, Панталоне, затем двое слуг, из которых один несет на руке большого красивого сокола, другой ведет под уздцы прекрасного коня, отвечающего описанию, сделанному Панталоне в явлении V, оседланного и в богатой сбруе.

Панталоне

Что такое? Вы не спите?

Дженнаро

(приходя в себя)

Нет, Панталоне.

Панталоне

Вы только взгляните на эти две жемчужины! Эй, мальцы, пройдитесь-ка с конем и с соколом, пусть полюбуется!

Выходят слуги с конем и соколом и проходят перед Дженнаро; конь красиво играет.

Что за красота! Ну и конь! Не будь я старик, я бы на нем погарцевал перед вами!

Дженнаро

Ах, мой милый друг…

(Плачет.)

Панталоне

(удивленно)

Что я вижу? Вы плачете?

Дженнаро

Подарки эти…

(Ужаснувшись, в сторону.)

Ах, я слишком много

Сказал сейчас! Мне начало казаться,

Что я в холодный мрамор превращаюсь…

Панталоне

Да, это и есть те чудесные подарки, о которых я говорил. Разве не красота? И так как погода, я вижу, разгулялась, пойду их погрузить. Я все это время тут занимал принцессу. Она тоже не могла уснуть, волнуется, горюет. Детки дорогие, один хнычет тут, другая хнычет там. Сердце вы мне надрываете. По-моему, вам радоваться надо, а не печалиться.

Дженнаро разражается рыданиями.

Вот тебе на! Он плачет! Да что такое с вами?

Дженнаро

(в сторону, в отчаянии)

О боже, я не смею говорить…

(К Панталоне.)

Сон, друг мой, сон… Ужасный сон… Виденье…

Игра воображенья… Где принцесса?

Панталоне

Ах, сон, только и всего? Полно, стыдитесь! Сны, видения… Вздор, вздор! Веселее! Сейчас явится принцесса, а я иду распорядиться всем необходимым для окончания нашего путешествия. (Слугам.) Идем! Осторожно веди жеребца, чтобы он не ушибся. (Гребцам.) Эй, вы, скоты, голодранцы, к якорю, к парусам, к веслам! (Свистит, потом всходит на галеру со слугами, конем и соколом.)

Дженнаро

(в волнении, в сторону)

Что делать мне, несчастному?

(Задумывается.)

Коня

И сокола оставить здесь? Армиллу

Обратно отвезти к отцу?

(Размышляет.)

Ах, нет,

Я должен брату их вручить, иначе

В холодный мрамор буду превращен…

Но брат погибнет? И родному брату

Я стану палачом? Жестокий рок!

Что делать мне?

(В испуге.)

Нет, нет, своей тревогой

Я разглашаю роковую тайну.

О небо, помоги своим советом,

Спаси меня в моей беде!

(Плачет; потом, придя в себя.)

Да, небо

Поможет мне. Мой разум озарился

Сияющим лучом. Смелей, Дженнаро,

Будь мужествен!

Явление IX

Дженнаро, Панталоне на галере, Армилла, Смеральдина.

Дженнаро

(бодро)

Армилла, все готово.

Идем, принцесса.

(Берет ее за руку.)

Армилла

Я иду за вами.

Смеральдина

Простите мне, великодушный принц,

Обидные слова. Ведь я не знала,

Кто вы такой, я думала, что вы

Морской разбойник.

Дженнаро

Я тебя прощаю.

(В сторону.)

О небо, не оставь меня!

(Громко.)

Идем!

Панталоне

(на галере)

Эй вы! Приветствуйте высочайших особ, мошенники! (Свистит три раза.)

На каждый свисток гребцы отвечают общим воем. Путешественники всходят на палубу, ветер надувает паруса, весла опускаются на воду, и галера отплывает.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Фраттомброза. Комната во дворце.

Явление I

Миллон спит, раскинувшись на подушках, в глубине сцены. Труффальдино в одежде ловчего.

Труффальдино входит осторожно, чтобы не разбудить короля. Говорит тихо. Упоминает о плачевном состояний, в котором находится король с тех пор, как убил проклятого Ворона. Никогда не следует путаться с воронами. Сатирические намеки. Описывает полноту и процветание короля в былое время, его худобу и увядание после вороноубийства. Он сошел с ума после того, как его проклял гнусный Людоед. Повторяет слова, которые всякий раз произносит Миллон, когда на него находит безумие.

О Ворон, Ворон! Кто мне раздобудет

Красавицу, чьи волосы и брови

Черны, как эти вороновы перья,

Которая ала, как кровь его,

Бела, как этот мрамор, на котором

Рассталась с жизнью роковая птица?

Он столько раз слышал эти слова, что хоть мозги у него и тугие, заучил их наизусть. Ему жаль короля. По его милости он — начальник придворной охоты. У короля бывает иной раз прояснение разума, но когда он начинает: "О Ворон, Ворон!" и т. д., — надо бежать, иначе грозит беда. Король велел разбудить его в девять часов, потому что хочет развлечься охотой, любимым своим занятием. Труффальдино не знает, пробило ли уже девять. Ему не хотелось бы ошибиться и этим вызвать ярость короля. В этот миг слышится отчетливый бой часов. Труффальдино радуется, что они бьют, потому что сможет сосчитать удары. Пока он выражает свое удовольствие, часы успевают пробить три раза. Труффальдино по-дурацки начинает считать после третьего удара. Он их насчитывает шесть. Бранит себя за глупость, что пришел так рано, за три часа до девяти. Полный опасений, он собирается осторожно выйти.

Явление II

Те же и Бригелла.

Бригелла входит быстро и шумно.

Труффальдино делает ему угрожающие знаки, чтобы он не разбудил его королевское величество.

Бригелла говорит, что пробило девять; он пришел будить короля.

Труффальдино отвечает шепотом, что сейчас только шесть.

Бригелла — шепотом, что уже девять.

Труффальдино — немного громче, что еще нет девяти. Он не признает чужой указки, он — начальник охоты и сам знает, что делает.

Они горячатся, они грозят друг другу.

Труффальдино, продолжая настаивать, что сейчас только шесть, и всячески стараясь не разбудить короля, непомерно возвышает голос.

Миллон

(просыпается)

Кто здесь? Кто поднял шум? Какая дерзость!

(В ярости мечется по сцене.)

О Ворон, Ворон!..

Труффальдино, устрашенный опасными словами, с криком убегает в одну сторону; Бригелла по той же причине убегает в другую сторону.

(Продолжая неистовствовать.)

Кто мне раздобудет

Красавицу, чьи волосы и брови

Черны, как эти вороновы перья,

Которая ала, как кровь его,

Бела, как этот мрамор, на котором

Рассталась с жизнью роковая птица?

(Приходит в себя.)

Но где я? Снова прихожу в себя.

О горький миг, когда стрелу пустил я!

О, это нестерпимое мученье,

Которое меня лишает жизни,

Смущает верных подданных моих,

Дворец мой наполняет громким плачем

И оторвало от моей груди

Дженнаро, брата моего родного,

И что с ним сталось, знает только небо;

Быть может, бороздя морские волны,

Он жизнь свою сгубил из-за меня!

Явление III

Миллон, Тарталья.

Тарталья

(быстро входя)

Ваше величество, ваше величество… Большая новость!

Миллон

Какая новость? Новое несчастье?

Скажи, министр.

Тарталья

Подождите… Подождите… Такая большая, что я задыхаюсь… Гонец принес известие… что ваш брат… (Разражается преувеличенными рыданиями.)

Миллон

Ты плачешь? Брат мой умер.

О дорогой, возлюбленный мой брат!

Тарталья

Нет, нет, нет. Я плачу от радости. Он сюда плывет на галере. Скоро будет здесь. И с ним молодая принцесса, похищенная у Норандо, дамасского царя, у которой волосы и брови черные, щеки алые, а тело белое, точь-в-точь как проклятые перья, как проклятая кровь, как проклятый мрамор проклятого Ворона распроклятого Людоеда.

Миллон

Тарталья дорогой, возможно ль это?

Тарталья

Известие наидостовернейшее. Его принес гонец, которого принц послал сухим путем. Он говорит, что принц вместе с галерой в Спортелльской гавани, где он нашел спасение от сногсшибательной бури благодаря мужеству адмирала Панталоне, и говорит, чтобы я уведомил ваше величество, что, как только погода прояснится, он отплывет в Фраттомброзу. Погода прекраснейшая. Он должен быть неподалеку от города.

Миллон

О небеса! О счастье! Брат мой милый,

В каком долгу я пред тобой! Тарталья,

Немедленно пусть соберется Двор.

Пошли людей на пристань посмотреть,

Не показалась ли вдали галера.

Мы все, ликуя, выйдем ей навстречу.

(Уходит.)

Тарталья

У, прыть какая! Пойдем взглянуть на это солнце, на эту диковинную красавицу, которая целых три года держала наш город поверженным в уныние, и только потому, что она похожа на Ворона.

(Уходит.)

Явление IV

Вид на городскую пристань с башней, уставленной пушками. Труффальдино, Бригелла, часовой на башне.

Труффальдино и Бригелла объясняют, что они пришли на пристань по поручению дворцового ведомства посмотреть, не приближается ли галера.

У Труффальдино длинная подзорная труба, которую он карикатурно наставляет в сторону, противоположную морю, то есть на зрительный зал. Шутит более или менее вольно по поводу того, что он видит, особенно в ложах; приходит к заключению, что галер он не видит.

Бригелла издевается над его ошибкой, берет подзорную трубу, смотрит на море, различает вдали галеру.

Труффальдино берет трубу, смотрит, заявляет, что это лысуха. Бригелла, что это галера.

Труффальдино, — что это гусь.

Бригелла, — что это галера.

Труффальдино, продолжая глядеть, — что это осел, затем, — что это слон, и т. д.

По мере приближения галеры Труффальдино видит предмет все более крупным и называет разные неподходящие вещи.

Часовой звонит в колокол, кричит с башни: "Галера!"

Труффальдино убеждается и после шутовской простонародной сценки между обоими лицами, соответствующей вздорности содержания, бежит с Бригеллой во дворец с известием, что галера входит в гавань.

Явление V

Раздается семь пушечных выстрелов с еще невидимой галеры, которая салютует крепости. С башни отвечают тремя выстрелами, на что с галеры тоже следует три выстрела согласно военно-морским правилам. Слышен свисток и голос Панталоне, кричащего на гребцов. Появляется под звуки военной музыки галера, расцвеченная флагами и вымпелами. На башне гремят барабаны. Под крики Панталоне ставят сходни. Спускаются Дженнаро, Армилла, Смеральдина.

Дженнаро

(грустный и тревожный)

Итак, Армилла, вот и Фраттомброза.

Вот город, где супругой короля

Вы вступите на трон.

Смеральдина

Красивый город,

Веселый.

Армилла

Да. И радостный приют

Сулят и это ласковое море,

И светлые окрестные холмы,

И этот легкий воздух; и я верю

Всему, что обещал мне благородный

И незлобивый сердцем принц Дженнаро.

(К Дженнаро, иронически.)

Но затаенная его печаль,

Которую он силится укрыть,

Хотя она сквозит в его движеньях,

В невольных вздохах, мне пронзает душу

И предвещает мне совсем иное,

Чем радостный приют, и трон, и свадьба,

И жизнь, не омраченная ничем.

Дженнаро

(овладевая собой)

Быть может, то, что я похитил вас,

Вы мне еще не до конца простили

И, очутясь вдали от отчей кровли,

Средь новых, незнакомых вам людей,

Вы можете подозревать во всем,

Что видите… что слышите…

(В сторону, с тоской.)

Ужасно!

Я должен все скрывать! О, что за мука!

(Смотрит за кулисы, затем — быстро и взволнованно.)

Но вот, Армилла, дорогой мой брат

И ваш супруг идет сюда. Молю вас,

Взгляните ясным взором, чтобы горечь

Не отравила вновь души Миллона,

Который слишком много испытал

Мучительных терзаний и печалей.

(Бросаясь навстречу Миллону.)

Миллон, целую вас и обнимаю!

Явление VI

Те же, Миллон, Леандро, Тарталья и стража.

Миллон

О дорогой, любимый брат Дженнаро,

Кто вас привел опять в мои объятья?

Обнимаются и целуются с нескрываемым восторгом и нежностью.

Леандро

(Тарталье)

Чудесный пример братской любви!

Тарталья

О брат мой Панкрацио, где ты, негодяй, который выкрал у меня в доме и вокруг дома все как есть и своим сутяжничеством вынудил меня продать последние штаны!

Миллон

(глядя на Армиллу с радостным изумлением)

Она?

Дженнаро

Она! Дамасская принцесса

Армилла, — и я вам ее вручаю.

Миллон

О лучезарная краса!

(В сторону.)

Вот щеки,

Вот волосы чудесные и брови,

Которых жаждал я с такой жестокой

И жгучей мукой… Я увидел их,

Они со мной навек неразлучимы!..

Я чувствую, как грудь полна восторга,

Как стихла в сердце яростная боль.

(Громко.)

Мой милый брат, позволь же мне еще раз

Тебя обнять.

(Обнимает Дженнаро.)

Смеральдина

(тихо, Армилле)

Вам нравится король?

Армилла

(тихо)

Да, нравится.

Миллон

Тарталья, отправляйтесь

Немедля во дворец, распорядитесь

Убрать его пышней, и вы, Леандро,

Идите в храм, и пусть жрецы готовят

Алтарь для свадебного торжества.

Тарталья

(в сторону)

У, у, какая спешка! Он выздоровел, он выздоровел. (Громко.) Бегу исполнить повеление вашего величества. (Уходит.)

Леандро

Лечу во храм. (Хочет идти).

Дженнаро

(взволнованно)

Нет, нет, Леандро, погодите…

(Миллону.)

Брат,

К чему спешить?.. Едва лишь с корабля

Сошла принцесса…

Миллон

(слегка удивленный)

А к чему же медлить?

(Армилле.)

Принцесса, вы несчастие мое

Сменили радостью. Мой брат, должно быть,

Поведал вам мою судьбу. И вот

Меня уврачевали эти брови,

И волосы, и белое лицо,

И ваша близость. Об одном скорблю,

Что по моей вине, дабы помочь

Беде, в которую меня повергла

Зловредная звезда, вас оторвали

От милого родительского дома,

И вам, быть может, больно. Я молю вас

Простить меня и предлагаю вам

Венец и руку. Предлагаю мужа,

Который вам, быть может, ненавистен,

Но пламенно желает, чтобы вы

В моем лице нашли себе супруга,

Достойного души высокой вашей,

И если вам он кажется таким,

Пусть запылают факелы и будьте

Моей женой. О долгожданный миг,

Блаженный миг! Теперь от ваших уст

И жизнь моя и смерть моя зависят.

Я к вам не стану применять насилье

И умереть сумею.

Смеральдина

(тихо, Армилле)

Он красив,

Он нравится вам, нежен, благороден,

Он любит вас, и он король. Ответьте!

Армилла

Миллон, я ваша, я даю согласье,

И я готова стать пред алтарем.

Миллон

О истинно великая принцесса,

Прекрасная и добрая! Леандро,

Принцессу проводите во дворец,

Чтобы она немного отдохнула.

Пусть сообщат во храме мой приказ.

Смеральдина

(тихо, Армилле)

Да ну же, веселей! Что это с вами?

Идемте, веселей!

Армилла

(тихо, Смеральдине)

Ах, Смеральдина,

Не хочет сердце.

Отвесив поклон и бросив многозначительный взгляд Дженнаро, который погружен в глубокую меланхолию, Армилла уходит в сопровождении Леандро.

Смеральдина

(в сторону)

Я ее жалею.

Она не знает страшных предсказаний…

Я вижу в этом… Ну, а вдруг все басни?

Не будем свадьбе мы мешать.

(Уходит.)

Явление VII

Миллон, Дженнаро, затем Панталоне, слуги.

Миллон

(к Дженнаро)

Зачем же

Хотели вы мое отсрочить счастье,

Дженнаро?

Дженнаро

(опечаленный и смущенный)

Мне казалось, милый брат,

Что после долгого пути… А впрочем…

Хотя, конечно…

(В сторону, взволнованно.)

О немилосердный

Норандо! И я вынужден молчать!

(Видя, как с галеры сходят Панталоне и слуги с конем и соколом, продолжает в смятении.)

Ведут коня, и сокола несут…

Настал жестокий миг… О небеса,

Явите вашу помощь мне и брату

И дайте мне найти какой-то способ

Предотвратить ужасный приговор!

Миллон

(внимательно глядя на него, в сторону)

Что с братом? Я его не узнаю.

Подходят слуги с соколом и конем, который выступает, играя. По знаку Панталоне они останавливаются в стороне. Панталоне почтительно приближается.

Панталоне

Будет ли дозволено бедному старику, бесполезному своим хозяевам, поцеловать вашу руку? (Целует Миллону руку.)

Миллон

Вы — бесполезны? Из своих придворных

Миллон считает вас полезней всех.

Не ваше ль мужество из грозных волн

Спасло Дженнаро и спасло Армиллу,

Жизнь вашего монарха?

Панталоне

Небо, благосклонное к вам, пришло на помощь моим слабым способностям. Пусть ваше величество возблагодарит небо прежде всего, а затем отвагу, любовь, сердце и редкую братскую привязанность принца Дженнаро, перед которым, да будет мне дозволено сказать от чистого сердца и со всей прямотой, ваше величество всегда останетесь в неоплатном долгу.

Миллон

Да, вы правы.

(Разглядывая сокола и коня.)

Я чувствую, во мне опять проснулась

Вся страсть моя к охоте! Этот конь

И этот сокол редкостнее всех,

Каких я видел в жизни. Чьи они?

Дженнаро выказывает беспокойство.

Панталоне

Чьи? Вот этого вашего братца, который только и думает о том, чем бы вернее угодить другому своему братцу.

Миллон

Я бесконечно благодарен вам.

Я осчастливлен вашими дарами.

Дженнаро

(в сторону, в волнении)

Свершается ужасный приговор.

Смелей, Дженнаро!

(Громко.)

Брат мой, этот сокол

Прямое чудо силы и отваги.

Я вам его вручаю.

(Взяв сокола, идет к Миллону.)

Миллон

(радостно приближается, чтобы, взять сокола)

Он прекрасен!

Какой подарок!..

Дженнаро

(в сторону, в крайнем волнении)

Брату моему

Спасу глаза.

(Вручает сокола Миллону, в тот же миг выхватывает из-за пояса нож, отсекает соколу голову, швыряет ее наземь и стоит подавленный.)

Миллон

(изумленный)

Что значит ваш поступок?

Панталоне

Что за дьявол? Что вы наделали? Этакого сокола, который хвостом убивал тетеревов! Бедная моя голова! Я ошалел, я ничего не пони-маю,

Миллон

(с достоинством)

Брат, он был вашим. Если вам он дорог,

Вы мне могли его не отдавать.

Не забывайте: я не только брат ваш,

Но ваш король.

Дженнаро

(в смущении)

Простите… Исступленье…

Слепой порыв…

(В сторону, с отчаянием.)

Мучительная тайна!

И я тебя поведать не могу!

(Ласково.)

Пусть этот конь, прекрасней всех коней,

Вам сокола убитого заменит.

Сев на него и убедясь на деле,

Что он ретив, как ни один другой,

Вы тотчас же забудете утрату,

В которой я невольно был повинен,

Забывшись.

Миллон

(в сторону)

Не пойму, что это значит.

(К Дженнаро.)

Я принимаю этого коня,

И сяду на него, и во дворец

Вернусь на нем, чтоб испытать его.

А вы, Дженнаро, вместе с адмиралом

Поедете в моей коляске.

Слуги подводят коня. Миллон берется за поводья, чтобы сесть в седло.

Дженнаро

(в сторону, порывисто)

Боги,

Теперь руке моей придайте силу,

Чтоб я от смерти брата спас.

Панталоне

Подождите, ваше величество! Я хотел бы иметь честь поддержать вам стремя. (Берется за стремя.)

Миллон ставит ногу в другое стремя, и в тот миг, когда он собирается сесть в седло, Дженнаро, быстро обнажив меч, перерубает коню передние ноги, и тот, падая на Панталоне, подминает его под себя.

Ой, ой, помогите! Что за дела! Недаром говорил мне один астролог: "Возитесь с вашими лодками и сторонитесь лошадей".

Слуги вытаскивают его из-под коня, и с их помощью он удаляется, прихрамывая.

Стража, люди, ради бога смотрите, чтобы не вышло ссоры между братьями! (Уходит.)

Миллон

(гордо)

Мой брат,

Я понимаю вас: старанья ваши

Мою отсрочить свадьбу и вот это

Неслыханное надо мной глумленье

Свидетельствуют громко о несчастной,

Безумной и слепой любви к Армилле,

Любви, которая в груди у вас

Воспламенила ненависть ко мне.

Брат, я люблю вас. Но моей любовью

Не злоупотребляйте. Положите

Предел безумству этому. Иначе

Вас ожидает королевский гнев.

(В сторону.)

О, что за подозренье!.. Сердце сжалось

От леденящей ревности… Армилла,

Я знаю, несравненно хороша…

Дженнаро — брат мой. Но любовь не смотрит

На братство, на вражду, на честь, на распри…

О, что за пламень у меня в груди!

(Уходит в гневе, сопровождаемый стражей.)

Дженнаро

Миллон!.. Мой брат!.. Вот он уходит, гневный,

А я, я не могу ему сказать:

"Брат, убивая сокола и ноги

Коню перерубая, я спасал

Твои глаза, я жизнь твою спасал!"

Ведь если я ему открою тайну,

Чтоб оправдаться, то Дженнаро станет

Холодным изваяньем. Нет, терпенье,

Терпенье, как и прежде! Но когда

Он вступит в брак с Армиллою, то как

Сегодня ночью я спасу его

От грозного чудовища? Весь разум

Я приложу, чтоб одолеть Норандо.

Ничто меня в борьбе не остановит!

Погибну сам, но брата я спасу!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Дворцовая зала.

Явление I

Миллон, Армилла.

Миллон

(с жаром)

Армилла, сердца моего отрада,

Армилла, сердца моего погибель,

Я больше не могу…

Армилла

Что вас печалит?

Миллон

Мой брат Дженнаро любит вас, и вам,

Жестокой, это хорошо известно,

Но вы храните в тайне от меня

То, что узнать мне — смертный приговор,

Не знать же — много тысяч раз ужасней

Ужаснейшей из всех смертей.

Армилла

Миллон,

Что за безумье обуяло вас?

Миллон

Нет, бессердечная, я не безумен!

Известные вам выходки Дженнаро,

Его заносчивое поведенье

Свидетельствуют сами за себя.

Недавно верные мои министры

Видали, как он бродит по дворцу,

В угрюмые раздумья погруженный

И словно сам не свой. Стенанья, слезы,

Мучительные вздохи, горький плач

Все это до того красноречиво,

Что истину утаивать не стоит.

Я вас молю, снимите этот гнет

С моей груди! Скажите все, убейте

Одним ударом!

Армилла

Я не отрицаю,

Миллон, что поведение Дженнаро

И эти вздохи, слезы, о которых

Вы говорите, и меня смущают.

Моя душа открыта перед вами.

Миллон, я обожаю вас, и, если

Я говорю неправду, гром небесный

Да поразит мою главу. Я рада

Стать вашею женой. Я не могла бы

Правдивей доказать мою любовь.

Вас удивляет, может быть, такая

Внезапная и пламенная страсть,

Такая вдруг возникшая в душе

Привязанность. Вам может показаться,

Что в ней есть романическое нечто

И неправдоподобное. Но в этом

В немалой доле виноват ваш брат:

За тот недолгий путь, что мы сегодня

С ним совершили, в самых ярких красках,

С великой нежностью и с увлеченьем

Он мне все время говорил о вас.

И ваш прекрасный облик, мягкий нрав,

Сердечность, прямоту и постоянство

Он так восторженно мне описал,

Что я, еще не видя вас, была

Покорена и сердце вам вручила.

Не знаю, можно ль осудить Дженнаро

За столь усердное вниманье к брату.

Вот все, что я могу о нем сказать.

Миллон

Но почему поступками своими

Меня он явно хочет оскорбить?

И почему вздыхает? Почему

Старается расстроить нашу свадьбу?

Армилла, несомненно он охвачен

Внезапной и мучительной любовью.

Он чувствует, что он лишиться должен

Пленительного солнца, но ни вам,

Ни мне он не решается открыться

И борется с собой. Но вот и он.

О жизнь моя, во имя той любви,

Которую вы подарили мне,

Хоть я не заслужил ее, во имя

Священных уз, которые нас свяжут

И могут быть расторгнуты лишь смертью,

Молю вас — прежде, чем идти во храм,

Устройте так, чтобы он вам открылся.

А мне позвольте слушать в стороне.

Пусть вас не обижает этот страстный,

Ревнивый пыл, снедающий меня,

И эта жажда вами обладать,

Но обладать спокойно.

(Скрывается.)

Армилла

Не тревожьтесь,

Меня вы не обидите ничуть.

Явление II

Армилла, Дженнаро, Миллон, укрытый.

Дженнаро

(не замечая Армиллы, мрачный, в сторону)

Мне до сих пор как будто удавалось

Избавить брата моего от смерти.

Но вот уже для свадьбы все готово,

А я не знаю, как его спасти

От яростного чудища, которым

Ему грозит безжалостный Норандо!

О маломощный ум людской! О трепет,

Объявший плоть и кровь мою! О тайна,

Терзающая дух мой, я не в силах

Тебя открыть!

(Видит Армиллу; приходит в ужас.)

О боже! Здесь Армилла!

Она могла меня услышать… Ужас

Оледенил мне сердце, и уже

Я чувствую, как превращаюсь в камень.

Армилла

(подходя к нему)

Дженнаро, это ль радость и веселье

Так горячо желанной нами свадьбы?

Рыданья, вздохи, странные поступки,

Ничем не объяснимые обиды

Зажгли раздор. Такие ль торжества

Сопровождают свадьбу? Эту свадьбу,

Которой вы желали так давно,

Которую вы сами так усердно

Готовили для брата? Таково

Счастливое начало дней моих

В его дворце? Скажите мне, Дженнаро,

Скажите правду: может быть, настолько

Велик ваш страх перед моим отцом,

Перед его неодолимой властью,

Что вы не в силах совладать с собой?

Скажите правду.

Дженнаро

(в сторону, в волнении)

Боже мой! Она,

Наверно, слышала меня!

(С деланной искренностью.)

Армилла,

Какие праздные, пустые мысли

Смущают вас! Чего страшиться нам?

Здесь, во дворце, ничто нам не грозит.

Армилла

Но почему же вы себя ведете

Так странно и так дерзко? Почему

Стараетесь нарушить мой покой,

Покой Миллона и расстроить свадьбу?

Скажите правду.

(Вкрадчиво.)

Может быть… Дженнаро,

Скажите правду. Может быть, вот это

Мое, какое ни на есть лицо

Внушило вам нежданную любовь,

Встревожившую вас? Ах, нет, Дженнаро,

Я знаю, думать так — нехорошо.

Ведь правда? Вы бы ни за что на свете

Не нанесли такой обиды брату,

Которого так любите, ведь правда?

Ведь вы родного брата своего,

Который вам так дорог, никогда

Не согласились бы убить, ведь правда?..

Вы плачете? О боже, что я вижу?

Вы плачете!

Дженнаро

Армилла, как могли вы

Подумать это! Брата я люблю

Сильнее самого себя. И в вас

Я должен бы любить супругу брата…

(В сторону, горестно.)

Я слишком много высказал… О мука!

О истязанье!

(Армилле.)

Ничего другого

Я не могу, не должен вам сказать

И не скажу…

(Становится на колени.)

И только умоляю

Всей силою души, во имя вашей

Любви к Миллону и во имя боли,

Пронзающей меня, а если есть

Хоть капля состраданья в вашем сердце,

Отсрочьте свадьбу и не отдавайте

Себя в добычу брату…

(Плача, берет Армиллу за руку.)

Миллон

(яростно выступая вперед)

А, предатель

В личине брата! Ясно все! Армилла,

Во храм! Алтарь готов. О, я сумею

Вас оградить и оградить себя

От покушений и от оскорблений

Соперника, который тем преступней,

Что он мне брат. Уста мои не дрогнут

Отдать приказ. Еще одно бесчинство,

И он падет. Брат, трепещи. Идем.

Ночь близится, а я нетерпелив

И не согласен ждать. Идем, Армилла.

Армилла

(в сторону)

О скорбная, безрадостная свадьба!

(Уходит вместе с Миллоном.)

Дженнаро

(в неистовстве)

О нестерпимый приговор судьбы!

Проклятый Ворон! Проклят будь тот миг,

Когда мой брат пронзил тебя стрелой

И ты пал мертвым! На меня теперь

Взирают с ужасом и отвращеньем

Мой брат, Армилла, двор и весь народ,

А я невинен. Что моя невинность,

Когда я не могу ее открыть?

(Плачет.)

Явление III

Дженнаро, Норандо. Раскрывается стена, и чудесным образом появляется Норандо.

Норандо

Ну, что ж, открой ее. Ты превратишься

В холодный мрамор.

Дженнаро

Ты, Норандо! Как

Сюда проник ты?..

Норандо

Суетный вопрос.

Я все могу. Ты сокола убил,

Убил коня и гнев еще ужасней

Зажег в моей груди. Ты месть мою

Пока отсрочил, но она свершится,

И этой ночью твоего Миллона

Пожрет дракон. А впрочем, если хочешь,

Предупреди его, и ты мгновенно

Окаменеешь. Пусть погибнет мир,

Но оскорбленье, гордому Норандо

Тобою нанесенное, отмcтится.

(Хочет скрыться.)

Дженнаро

(с мольбой)

Норандо… О Норандо… Повелитель…

Послушай…

Норандо

Я тебя не стану слушать.

Вперед наука — похищать девиц.

(Исчезает в стене.)

Стена закрывается.

Дженнаро

(в отчаянии)

О беспощадный враг, неумолимый

Преследователь, неотступней тени

Крадущийся за мною по пятам

И населивший грудь мою и мозг

Неистовством, терзанием и страхом,

Клубком ужасным ядовитых змей!

Явление IV

Дженнаро, Панталоне.

Входит Панталоне; на голове под шляпой у него белая повязка, рука на перевязи.

Дженнаро

(горячо)

Ах, добрый, верный старец! Вы один

Еще, должно быть, любите меня!

Но как вы здесь, когда мне говорили,

Что вы на попечении хирургов,

Не в состоянье двигаться, опасно

Ушибленный конем? Я и на вас

Навлек несчастье. Друг мой, я смиренно

Прошу прощенья.

Панталоне

Прощения у меня? У вашего слуги? У человека, который вас обожает? Который нянчил вас? У джудеккинского сердца? Правда, я побывал в руках у хирурга, он мне вправил эту руку, которая оказалась вывихнута, положил мне белковую примочку на голову, которая оказалась слегка пробита, как видите (снимает шляпу и показывает повязку), и натер мне мазью все тело, которое было сплошь в кровоподтеках. Я не мог шевельнуться, не мог дышать. Но слова-слова, сыночек дорогой, сильнее всех пластырей на свете. Слышать каждую минуту: "Во дворце раздор между братьями. Король во гневе. Принц оскорбил его на сто ладов. Они бранились. Король угрожал жизни принца. Неминуема трагедия. Весь город волнуется". Такие лекарства хуже самой болезни, конечно, но они согнали меня с постели, заставили позабыть боль, дали силу этому бедному старому калеке, бесполезному, но сердечному, прийти вас повидать, прийти услышать из ваших уст причину всей этой смуты, подать вам искренний, дружеский совет и, услужая вам, принести в жертву жалкий остаток своих дней, если ничего другого он сделать не сможет.

Дженнаро

(тронутый, в сторону)

Как трогателен бедный старичок!

(Громко.)

Не плачьте, Панталоне. Все, что вам

Рассказывали, — правда; только плакать

Об этом должен я, а не другие.

Панталоне

Сыночек дорогой, сердце мое дорогое! О, простите, если я с вами говорю, словно я вам отец, а не как подданный, не как слуга. Скажите мне все. Чем вызваны эти ваши неожиданные поступки, эти обиды, эти оскорбления, которые вы нанесли вашему брату, — вашему брату, так безраздельно любимому? Если у вас лежит что-нибудь на душе, если вы чем-нибудь обижены, откройтесь мне. Если вы окажетесь правы, то я, хоть и старик, каким вы меня видите, первый подскажу вам способ, как добиться удовлетворения, но способ благородный и достойный вас. А резать сокола в чужих руках, рубить ноги коню, когда другой на него садится, это, извините меня, в Джудекке назвали бы подлостью, местью живодера, а не принца, как вы. Если за мной есть какие-нибудь заслуги, если вам дорога ваша честь, если вас не радует смерть бедного старика, который любит вас, не таитесь передо мной, удостойте… удостойте меня вашего доверия. Не дайте мне умереть зрителем надвигающихся бедствий, при одной мысли о которых я чувствую, как мне пронзают сердце сто кинжалов. (Плачет.)

Дженнаро

О дорогой мой друг, достойный старец,

Пример редчайший верного слуги,

Честь города, который вас родил;

Вам хочется пресечь мои страданья,

Но вы их умножаете, стремясь

Найти первопричину той причины,

Которая ввергает вас в печаль.

(В сторону.)

Я слишком много высказал. О боже!

Застыла кровь!

Панталоне

Полно, дорогой мой! Перестаньте вещать, как оракул, откройте мне все. Положим конец этой распре. Дайте мне руку. Пойдем вместе во храм и там, посреди всего народа, собравшегося на свадьбу, покажите себя веселым, обнимите брата родного вашего, облобызайтесь с ним, и пусть прикусят себе языки все эти сплетники, завидующие миру и согласию.

Дженнаро

(взволнованно)

Так, значит, брат во храме,

И свадебный обряд уж начался?

Панталоне

(удивленно)

Батюшки мои!.. Вот так так!.. Что я слышу? Или эта свадьба вам не по душе? Вы, может быть, неравнодушны к этой… А ведь и правда, почему бы и нет? Вы молоды… Иной раз не убережешься… Что бы вам сказать мне, когда мы были на галере? Я повернул бы нос в обратную сторону, и мы поплыли бы… почем я знаю?.. ну, хотя бы в Джудекку.

Дженнаро

(в сторону)

Мне страшно слово вымолвить. Все время

Мне кажется, что предо мной Норандо,

Что тело начинает каменеть.

Я должен думать о спасенье брата

И ни о чем другом. От разговоров

Я должен уклоняться.

(Громко.)

Панталоне,

Я знаю, что в моей тяжелой доле

Мне все враждебны, и из всех людей

Лишь вы один меня не разлюбили.

Я вам клянусь, и я клянусь богам,

Что мне мой брат дороже самой жизни,

Что я в Армилле чту мою невестку,

Что я не мог не сделать то, что сделал.

Вот все, что я скажу вам. Честь мою,

И славу, и невинность я вверяю

Вам одному — и покидаю вас.

(В сторону.)

Мне кажется, что небо мне внушило

Надежный способ. Я спасу Миллона

Иль жизнь мою пожертвую ему.

(Хочет идти.)

Панталоне

Нет, нет, я иду за вами, я хочу быть с вами. Постойте, послушайте. Скажите мне…

Дженнаро

Останьтесь здесь. Я приказал. Прощайте.

(Уходит.)

Панталоне

(пожимая плечами)

Останусь. Я слуга. Должен повиноваться. Но что это за загадки?

"Я вам клянусь, и я клянусь богам,

Что мне мой брат дороже самой жизни,

Что я в Армилле чту мою невестку,

Что я не мог не сделать то, что сделал!"

Разгадай, кто может.[74] Я ничего не понимаю. Какая-то чертовщина тут кроется, но ручаюсь всей кровью, какая у меня есть в жилах, что он сказал правду. Я знаю этого мальчика. Я его вырастил. Он с младенчества всегда был сама искренность. Он никогда не был способен солгать. Если ему случалось разбить чашку, или стащить яблоко, или намочить на пол, он никогда не был способен оправдаться выдумкой, как его учила покойная моя жена, которая была ему мамкой, — что это, мол, кошка, служанка, песик. Боже сохрани! Он сразу говорил: "Это я, это я, прошу у вас прощения, больше не буду!" И так с первого дня, как он начал говорить, и по сей день, когда ему уже двадцать лет, он никогда не был способен сказать неправду. Я знаю, каких терзаний ему стоило похитить обманом принцессу. Но дело шло о жизни его брата, надо было так поступить. О небеса, внушите мне, как мне защитить невинность, доказать которую я не могу, но которая несомненна! Бедняга! Себя он вверил мне, мне одному. Всеми он покинут, сокровище мое драгоценное!

Явление V

Панталоне, Леандро.

Леандро

(входит озабоченный)

Скажите, адмирал, вы не видали,

Где принц Дженнаро?

Панталоне

(удивленно)

Почему вы меня об этом спрашиваете?

Леандро

Потому что должен

Исполнить порученье короля.

Панталоне

(в сторону)

Беда! (Громко.) А какое у вас поручение, дорогой синьор Леандро?

Леандро

(раздраженно)

Видали вы его иль не видали?

Панталоне

Видал. Но скажите мне, ради бога, что вам приказано.

Леандро

Куда же он пошел, что я нигде

Его не нахожу?

Панталоне

Когда я узнаю, в чем состоит ваше поручение, я вас осведомлю.

Леандро

Я не обязан

Вам открывать монаршие веленья.

Я раздобуду принца и без вас.

(Поспешно уходит.)

Панталоне

Ах, собаки, собаки! Наверно, имеется какой-нибудь решительный приказ, и жестокий! Его преследуют, его хотят заточить в темницу.

Явление VI

Панталоне, Тарталья.

Тарталья

(входит озабоченный)

Адмирал, вы не видели Леандро?

Панталоне

Как же, видел. А на что он вам? (Насмешливо.) У вас такой веселый вид, словно вы собрались на свадьбу. Вы, наверно, ему несете какие-нибудь приятные вести.

Тарталья

Куда он пошел? Скажите скорее. У меня приказание от короля.

Панталоне

Ах, дорогой Тарталья, если вы мне друг, если вы меня любите, скажите мне, какое у вас приказание.

Тарталья

Мне это не трудно, могу сказать теперь же. Леандро было приказано арестовать принца в его покоях. Для меня дозу усилили. Король неспокоен, ему этого мало. Он желает, чтобы принца немедленно отвезли на Остров Плача и там заточили.

Панталоне

На Остров Плача! Король против такого достойного брата? Против родного брата? Такая жестокость? Бедный, невинный принц!

Тарталья

Невинный? Он зарезал сокола у него в руках, убил под ним коня. Да вы должны это помнить. У вас по этому случаю рука на перевязи и голова пробита.

Панталоне

Все это ничего не значит. Никто не знает, почему он так поступил. Я-то знаю, или, вернее, не знаю, но только знаю, что он невинен.

Тарталья

А если после всех этих дерзостей король застал его на коленях перед принцессой, целующим ей руки, ласкающим ее и говорящим сквозь слезы: "О радость моя, о жизнь моя, не выходите замуж за моего брата, если не хотите, чтобы я умер"? Что это — тоже невинность?

Панталоне

(в сторону)

Черт побери! Это уже не шутки! (Громко.) Ну, так что? Вам ли проникнуть в эти тайны?

Тарталья

Тайны! Тут объяснений не требуется. Король затаил еще большие подозрения, особенно не видя его среди присутствующих во храме, и отлично делает, решая убрать прочь такого брата, который может учинить еще худшее зверство и даже зарезать его из ревности в кровати вместе с супругой. Весь двор возмущен и обозлен на принца, народ волнуется. Это такой маков цвет, которому надо снять головку. А у вас голова пробита и, очевидно, мозги шатаются; потому вы и рассуждаете как полоумный.

Панталоне

А я нахожу, что вы — министр-предатель, человек черной души, один из тех, кто, как говорит пословица, чуть что — готов кричать: "Бей собаку, она бешеная!" Человек, который только и делает, что потворствует королевским страстям ради собственного благополучия; который вместо того, чтобы лить воду, раздувает огонь и, не думая о том, что возникает гибельная распря между родными братьями, так любившими друг друга, радуется этому, чтобы самому выдвинуться, тогда как плакать надо и сердце должно разрываться, как оно разрывается у меня, несчастного старика, которому больше не знать покоя и который, может быть, сегодня вечером испустит дух под гнетом этого горя. (Плачет.)

Тарталья

Несмотря на все дерзости, которые вы мне наговорили, дорогой адмирал, вы меня тоже доводите до слез, потому что я знаю любовь, которую вы питаете к принцу Дженнаро. Но виноват не я. Виноват он. И повеления его величества должны быть исполнены.

Панталоне

Да, это верно, королю мы должны повиноваться. Лишь я один из всех придворных, хоть и бедный джудеккинец, постарался бы умягчить душу моего короля, и если бы он упорствовал в своей вражде к брату, я бы скорее отказался от должности, лишился бы своего положения, дал бы надеть себе оковы на ноги, чем явиться к мальчику вестником такого несчастия, такого бедствия.

Тарталья

В Неаполе, дорогой Панталоне, люди воспитаны не так, как у вас в Джудекке; там королевские повеления исполняются быстро и без такого героизма.

Панталоне

Исполняйте же их. А я, родом из Джудекки, изволите ли видеть, сударь мой, еще покажу вам, как бросают удобства и богатства, чтобы кончить дни в изгнании, неразлучно с несчастным бедняком, который всеми покинут, но будет мне всегда дороже жизни.

Явление VII

Тарталья, Панталоне, Труффальдино.

Труффальдино входит в большом волнении и спрашивает, знают ли они о необычайном происшествии. Панталоне спрашивает, уж не помирился ли принц с братом.

Тарталья спрашивает, не учинил ли Дженнаро какого-нибудь зверства.

Труффальдино становится в позу декламирующего трагика и начинает торжественным голосом: "В то время как народ…" Прерывает декламацию, умоляет не перебивать его, потому что один поэт написал для него повествование в стихах[75], дабы он мог прославиться, и он надеется, что затвердил его наизусть.

Панталоне, — пусть он кончает поскорее, потому что предстоят еще худшие несчастия.

Тарталья, — предстоят новые безумства Дженнаро.

Труффальдино вновь напускает на себя смешную важность и с трагическим пафосом читает весьма напыщенно нижеследующее повествование, академически жестикулируя со свойственной его характеру неуклюжестью.

В то время как народ, сойдясь толпами,

В великолепном храме ожидал

Свершенья брака и верховный жрец

Стоял пред алтарем, король Миллон

Взял за руку прелестную Армиллу,

И вот под звуки сладкогласной меди

И мелодических древес, под грохот

Тимпанов и гармонию напевов

Скрепился долгочаемый союз.

Но что это? Внезапно воздух храма

Наполнился сычами и другими

Зловещими пернатыми полночи,

Которые, порхая здесь и там,

Печальным криком огласили своды,

И сотни псов, и вновь другие сотни,

Рассеясь по торжественному зданью,

Чудовищно завыли. Со стены

Обрушилось прозрачное зерцало

И превратилось в мелкие осколки,

И чаша с солью с высоты алтарной

Упала, опорожнясь. В этот миг

На голову монарха оседает

Огромный филин. Грузная сова

Вцепляется в прическу королевы,

И острым когтем треплет волос черный,

И рвет ее божественный тупей.

(Отирает пот.)

Панталоне нетерпеливо спрашивает, чем же все это кончилось.

Труффальдино заявляет, что устал говорить стихами, что он боится надоесть, потому что ему несвойственно выражать мысли в стихах, и что он кончит прозой. Король и народ были смущены зловещими предзнаменованиями. Леандро подошел к королю и доложил, что Дженнаро нигде не удалось разыскать. У короля явились тягчайшие подозрения, и он стал опасаться, что его брат поднимет мятеж. Он приказал поставить войска под ружье, а всем придворным быть эту ночь на страже, удалился с супругой в брачные покои и т. д.

Панталоне в отчаянии, что Дженнаро неизвестно где; боится, не пошел ли он топиться, и, громко жалея его, уходит в одну сторону.

Тарталья, узнав, что ночью ему придется быть на страже, решает запастись крепким табаком, чтобы не уснуть, и уходит в другую сторону.

Труффальдино уходит тоже, чтобы приготовить своих охотничьих собак и напустить их ночью на Дженнаро, если тот вздумает неистовствовать.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Дворцовая аванзала с высокой дверью в глубине. Темная ночь. Приподнимается плита пола, и выходит Дженнаро, держа в одной руке горящий факел, а в другой обнаженный меч.

Явление I

Дженнаро один.

Дженнаро

(тихим голосом, взволнованно)

Кусты, колючки, корни и каменья

Подземного, заброшенного хода

Мой шаг могли замедлить в темноте,

Но не прервать. Мне слишком дорога

Жизнь моего возлюбленного брата,

Хоть и враждебного. Других дверей,

Которыми Дракон проникнуть мог бы

В опочивальню брата, — нет. И здесь

Расстанусь с жизнью! Пусть докажет смерть

Мою невинность, если я не властен

Поведать правду словом уст моих!

Сбоку за сценой мерцают вспышки света.

Но что там блещет? Что за смрадный зной

Теснит мне грудь и отравляет воздух?

Наверно, это близится дыханье

Проклятого чудовища.

(В ужасе.)

Вот, вот!

Оно ползет сюда в просвете арки!

О жуткий вид! Всеведущее небо,

Защита угнетенных, укрепи

Отвагой этот меч, и эту руку,

И это сердце, верное тебе!

(Ставит факел.)

Появляется огромный, страшный Дракон, изрыгающий пламя.

(Нападает на Дракона.)

Сначала сам погибну, гнусный гад,

В твоей свирепой пасти!

Следует битва, сопровождаемая резкими переходами по сцене. Удары Дженнаро бесполезны. Дракон направляется к двери. Дженнаро пятится к ней, чтобы защитить ее.

О несчастье!

Алмазной и порфирной чешуей

Покрыт проклятый зверь!

(Наносит ему новые удары.)

О боже! Брат мой,

Бессилен меч!

Дракон оттесняет Дженнаро в сторону и приближается к двери.

Вам посвящаю, боги,

Последний и отчаянный удар!

(Поднимает меч обеими руками, наносит Дракону сокрушающий удар и при этом разрубает дверь.)

Дверь раскрывается. Дракон исчезает. Дженнаро стоит потрясенный, с мечом в руках.

Явление II

Дженнаро, Миллон.

Входит Миллон, полуодетый, держа в левой руке светильник, а в правой обнаженный меч. Видит Дженнаро в описанном положении. Изумленно отступает.

Миллон

Предатель! Это ты! В ночи! Один!

С мечом в руках! Неистовый, безумный,

Ты рубишь двери, чтоб ворваться к брату

И умертвить его?

Дженнаро

(озираясь в смятении)

О, горе мне!

Дракон исчез! Мне нечем оправдаться.

Миллон

Вот жизнь моя! Вот кровь моя, злодей,

Которой ты неутолимо жаждешь…

Твой меч еще трепещет от удара,

Быть может, смерть твоя…

(Готовится к обороне.)

Дженнаро

Брат… брат… поверь…

Я для того пришел… я для твоей…

(В сторону, с отчаянием.)

Как я скажу? Безжалостные звезды!

Миллон

Эй, слуги! Где вы, слуги? Эй, сюда!

Явление III

Те же, Леандро, Тарталья и воины.

Тарталья

Мы здесь, к услугам вашего величества. (Видя Дженнаро.) Фу ты, черт! Что я вижу?

Леандро

О небо!

Миллон

Нерадивые министры,

Дурные слуги, так-то вы храните

Жизнь вашего монарха! Вы забыли

Мою тревогу! В ближние покои

Вы, нарушая мой прямой приказ,

Впускаете предателей, злодеев,

(кивая на Дженнаро)

Которые мечом ломают двери,

Чтобы в объятьях сна зарезать брата?

Обезоружьте принца!

Тарталья

Я не понимаю, каким образом…

Леандро

Государь,

Мы смущены, и мы понять не можем,

Как он вошел…

Дженнаро

Они не виноваты.

Я в этот зал проник подземным ходом,

Давно забытым, следуя внушенью

Моей любви, пронзившей душу мне.

Брат, я пришел из-за любви к тебе,

Из-за любви к тебе я вынул меч,

Я дверь разбил из-за любви к тебе.

Миллон

Ты ищешь оправданий, негодяй?

Ты о какой любви заводишь речи?

Дженнаро

Не спрашивай. Меня вела любовь.

Миллон

Я знаю, что любовь. Но что я жду

И слушаю бессмысленные речи

Преступника, который растерялся?

Обезоружить, заточить в темницу!

И пусть мои советники решат,

Достоин ли он жить.

(Уходит в гневе.)

Дженнаро

Неблагодарный!

(Бросает меч.)

Вот вам мой меч, и вот вам жизнь моя!

Пусть смерть меня избавит от страданий!

Нет больше сил! Быть может, день придет,

Когда мой брат меня еще оплачет

И над моей могилой, со слезами

И вздохами, напрасно будет звать

И величать невинным.

(В сторону.)

Торжествуй,

Безжалостный Норандо! Но да будет

С тебя довольно принесенной жертвы.

Да не постигнут брата моего

Дальнейшие невзгоды, и с Армиллой

Пусть он спокойно проживет свой век!

Леандро

Принц, как могли вы довести себя

До этого злодейства?

Тарталья

Как же это так, Дженнаро, дорогой?..

Дженнаро

Замолчать!

Я не желаю слушать. Вы — министры?

Так исполняйте волю короля.

(Горделиво удаляется.)

Леандро

Ну что ж, исполним.

Тарталья

Само собой разумеется. (Идет вместе со стражей вслед за Дженнаро.)

Явление IV

Армилла, Смеральдина в ночной одежде, растерянные.

Первая выходит из двери в глубине сцены, вторая — из-за кулисы. Встречаются.

Смеральдина

Что значит этот шум, моя принцесса,

И общее смятенье? Почему

По всем углам дворца пылают свечи

И факелы, и полночь озарилась,

Как светлый день, толпами ходит стража,

Снуют министры, шепотом друг другу

Передают какие-то приказы,

И всюду смутный говор? Что случилось?

Что происходит?

Армилла

Ах, оставь меня!

Дженнаро, здесь укрывшись, дверь взломал

В опочивальню и хотел мечом

Убить Миллона, моего супруга,

Убить его в объятиях моих.

Он заточен в тюрьму, и смерть и кровь

Теперь я жду, а не покой и радость.

Смеральдина

О, что я слышу? Где же ваш супруг?

Армилла

Я видела его рассвирепевшим.

Он на меня взглянул, вздохнул, заплакал

Горючими слезами, и ушел,

И заперся в одной из этих комнат,

Открыть мне не хотел, и только звуки

Его рыданий слышать я могла.

Смеральдина

Моя принцесса, дочь моя, Армилла,

Бежим отсюда! Скроемся в пещерах

Высоких гор. Я вижу, час настал,

Сбывается все то, что до сих пор

От вас таила я.

Армилла

Что от меня

Таила ты? Скажи, разбей мне сердце!

Смеральдина

Я вам скажу. Когда вы родились,

Норандо, ваш отец, созвал волхвов,

Чтоб расспросить их о судьбине вашей.

Ответ волхвов гласил, что по причине

Убийства некой чернокрылой птицы,

Издревле посвященной Людоеду,

Вы будете похищены, и это

Родит раздоры, бедствия и смерть;

Что сам он, понуждаемый жестокой

Своей звездою, станет бессердечным,

Слепым орудьем страшных сил, творящих

Одно лишь зло. Вот почему, Армилла,

Всегда в таком суровом заточенье

Родитель вас держал. А что за польза?

Судьбе и звездам должен покориться

Людской рассудок, и в конце концов

Пророчество сбылось. Бежим, Армилла,

Пока оно не полностью сбылось.

Не оставайтесь зрительницей бедствий,

Неслыханной резни, пролитой крови

И всяких страшных дел!

Армилла

Чтоб я бежала?

Покинула любимого супруга?

Нет, я бежать не стану. Может быть,

Мое присутствие ему поможет.

И наконец — тягчайшие страданья

Врачует смерть. Я не боюсь ее.

(Уходит.)

Смеральдина

Дитя слепое! Бедное дитя!

(Следует за нею.)

Явление V

Декорация меняется и представляет тюрьму. Дженнаро один.

Дженнаро

(в цепях)

Глухие камни, темные подвалы,

Суровые решетки, только вам,

И только вам, бесчувственные цепи,

Поведать может бедный принц Дженнаро,

Как умереть он должен потому,

Что спас глаза и жизнь родному брату.

Поведать людям правду о себе

Я не могу, иначе в хладный камень

Я превращусь. Бывал ли кто на свете

Несчастней? Я умру. Но ты, Норандо,

Безжалостный Норандо, ты, который,

Наверно, где-нибудь вблизи незримо

Присутствуешь и видишь скорбь мою,

Скажи мне, прекратит ли смерть моя

По крайней мере злополучья брата,

Жестокого со мной, но поневоле

Жестокого и по твоей вине?

Явление VI

Дженнаро, Норандо.

Норандо чудесным образом появляется из стены с обычной своей надменностью, устрашая Дженнаро.

Норандо

Умри, охотник похищать красавиц,

Умри с клеймом предателя на лбу!

А хочешь — объяви свою невинность

И превращайся в статую. Но только

Умрешь ли ты иль превратишься в мрамор,

Ты не узнаешь, что случится с братом

И что — с Армиллой… дочерью моей,

Моей любимой дочерью… Так хочет

Судьба. Так я хочу.

(Хочет идти.)

Дженнаро

(с мольбой)

О бессердечный,

Послушай…

Норандо

Я тебя не стану слушать.

Вперед наука — похищать девиц.

(Чудесным образом скрывается в стене, которая смыкается.)

Дженнаро

(в отчаянии)

О небо, небо, небо, помоги,

Всеведущее, праведное небо!

Просить пощады мне теперь осталось

Лишь у тебя. И я прошу пощады.

(Плачет.)

Явление VII

Дженнаро, Панталоне.

Панталоне

(торопливо и тревожно)

Дженнаро, сыночек мой, утробушка моя, я вас не спрашиваю о причине ваших злодеяний, я вас не мучаю, не упрекаю. Нам нельзя терять времени. Королевский парламент заседает. Речь идет только о том, каким способом вас казнить. Но казнь предрешена. О господи, при одном этом слове я умираю от горя! На все те деньги, какие у меня были на этом свете, я подкупил стражу, я приготовил двенадцативесельную фелуку. Благодарю небо. Не будем терять времени. Бежим сейчас же. Пусть будет то, что решит судьба. Раз я спас вам жизнь, я богат. Не будем терять времени, сынок мой дорогой. Идите за мной.

Дженнаро

Бежать? Я вам сердечно благодарен,

Единственный мой друг в моей беде.

Нет, мне бежать нельзя. Такой побег

Служил бы доказательством вины,

А я невинен. И умру невинным.

Панталоне

Ах, сейчас не время, родной мой, говорить о невинности. Это было безумие… Это было все что хотите, но…

Дженнаро

(порывисто)

Так вы считаете меня виновным!

Панталоне

Пусть вы невинны, пусть вы все что угодно. Да что пользы в этом? Сейчас только побег позволит вам выждать время, придать делу новый оборот, представить когда-нибудь в невинном свете все, что было, вернуть себе расположение брата. А приговор, объявляющий вас предателем, братоубийцей, мятежником, верная смерть, душа моя, позорная смерть, всенародная, на плахе, от руки палача, — вот что сразу же сделает вас преступником во мнении людей, вот что будет непоправимо и что покроет вашу память вечным позором. Ах, дорогой мой, ведь я сейчас для вас — отец. Не будем медлить ни минуты. Дайте мне руку… Смелее!

Дженнаро

Да, старый друг, вы говорите правду.

Смерть утвердит за мной мою вину,

Бесчестием мою покроет память.

Но и бежав, я остаюсь преступным.

(Задумывается.)

Ни умереть нельзя мне, ни бежать.

(Задумчиво.)

Одно осталось средство…

Панталоне

Скорее, скорее говорите! Какое средство, кроме побега, который я вам предлагаю?

Дженнаро

Да, милый друг, одно осталось средство,

Чтоб не бежать, не умереть бесславно,

Чтобы невинность доказать свою.

Хоть средство это хуже самой смерти,

И мне все внутренности леденит

Одна лишь мысль о нем.

(В сторону.)

Но что же делать?

Склонюсь перед судьбой!

С клеймом позора

Да не останусь в памяти людей!

Панталоне

Что за тайны? Что еще за средства? Ах, сынок дорогой, перестаньте бредить, и если есть такое средство, примените его сейчас же, потому что смерть у вас над головой, и мне кажется, я уже слышу…

Дженнаро

(решительно)

Да, благородный друг. Вот это средство:

Сходите к брату моему Миллону

И передайте, что в предсмертный час

С ним хочет побеседовать Дженнаро;

Что если, вспомнив все мои дела,

Он хоть одно из них найдет достойным

Признательности, пусть он мне позволит

Поговорить с ним у порога смерти.

Тогда и вы не станете меня

Склонять к побегу из тюрьмы. Тогда

Я не умру бесславно, и вам будет

Отрадно увидать меня невинным.

Панталоне

(с радостным оживлением)

Вы не шутите?

Дженнаро

Я правду говорю. Пусть брат придет.

Поверьте, он останется доволен.

Панталоне

О сынок дорогой! Я оживаю! Поцелую вас (целует его) и побегу к вашему брату. Буду умолять, буду рыдать, брошусь на колени. Вот будет радость! Поцелую вас еще разок и лечу. (Целует его порывисто и уходит.)

Дженнаро

Несчастный старец! Сколько горьких слез

Прольют твои глаза! Какое горе

Ждет брата моего, двор, королевство!

Но всех несчастней буду все же я.

Явление VIII

Дженнаро, Тарталья с бумагой в руках, стража.

Тарталья

Видит небо, ваше высочество, с какою скорбью, с какими душевными терзаниями я к вам являюсь. У меня дрожит голос… Я не знаю, как мне начать говорить… Но я министр…

Дженнаро

Да, да, Тарталья, я все это знаю.

Меня приговорили к смерти. Так ведь?

Тарталья

С вашего разрешения. Вот здесь у меня бумага. Не знаю, хватит ли у меня духу ее прочесть. Вы меня поймете и так. (Читает, изредка всхлипывая.)

"Парламент Королевства, рассмотрев

Деяния Дженнаро, особливо

Ночное, потаенное, с оружьем,

И почитая покушенье гнусным,

Бесспорным, явным противу особы

Его величества, признал Дженнаро

Повинным смерти. Перед всем народом

Да будет обезглавлен и умрет".

Дженнаро

И приговор подписан королем?

Тарталья

С вашего разрешения. Вот, изволите видеть: "Миллон, король Фраттомброзы".

Дженнаро

Бесчеловечный брат!

Тарталья

(продолжая всхлипывать)

Простите меня, ради бога. Стражи, поручаю вам принца. Чтобы через час приговор был приведен в исполнение. Я ухожу, потому что не в силах выдержать. Счастливо оставаться вашему высочеству. (Уходит.)

Дженнаро

Сомнений нет,

Я вынужден к чудовищному шагу!

Явление IX

Дженнаро, стража, Миллон.

Миллон

Я поспешил уважить вашу просьбу

И просьбу адмирала — и пришел,

Или, верней, меня к тому склонили

Настойчивые уверенья старца,

Что я из ваших уст узнаю правду

О вашей невиновности, Дженнаро.

Я знаю, вы подобным промедленьем

Стараетесь отсрочить вашу смерть,

Плачевный ваш конец. Я вас жалею.

Я жаждал бы узнать, что вы невинны.

Но у меня такой надежды нет.

Злодейства ваши слишком очевидны,

Их оправдать нельзя ничем. Но пусть!

Я не жесток. Я выслушаю вас.

(Страже.)

Снимите эти цепи. Положите

Подушки.

С Дженнаро снимают цепи и кладут на пол две подушки, чтобы можно было сидеть по-восточному, возле того места, где должно произойти превращение. Миллон садится и знаком приглашает брата сесть. Тот садится тоже.

Дженнаро

(взволнованным голосом)

Я не знал, что вы жестоки.

Я пожалел, что я не слеп, увидя

Ваш почерк, брат мой, ваше имя, к смерти

Меня приговорившее.

(Плачет.)

Миллон

(подавляя волнение)

Парламент…

Преступность ваших действий… И законы…

Общественное благо…

(Овладевая собой.)

Я пришел

Не упрекать, а дать вам оправдаться.

Я не жесток.

Дженнаро

(в сторону, взволнованно)

О страшный миг! О горе!

Необходимость мне велит открыться,

Невольный ужас сковывает речь.

(Миллону, с нежностью.)

Брат, вспомните, как с самых первых лет

Невинного младенчества любовь

Так связывала нас, что ни мгновенья

Один не мог остаться без другого.

Я думаю, вам памятны согласье

И нежность наших отроческих игр.

Ни зависти ребячьей, ни размолвок

Меж нами не бывало никогда.

Вы помните, как все свои подарки

И все, что было наше, мы делили

С веселой шуткой, с братским поцелуем,

И друг без друга радости ни в чем

Не видели? Вы не забыли, брат,

Как я всегда перед учителями

И воспитателями на себя

Брал ваши детские проступки, вы же

Себя в моих винили? Всякий раз,

Когда один был болен лихорадкой,

Другой печалился и горько плакал;

Держа в своих руках худые руки

Больного брата, он от изголовья

На шаг не отходил, то отирая

Ему вспотевший лоб, то отгоняя

Докучных летних мошек, то ему

С настойчивою лаской подавая

Целебный горький сок, причем он сам

Сперва отведывал, чтобы смелее

Мог выпить брат. Но что я предаюсь

Воспоминаньям о любви взаимной?

Брат, я прошу вас, от начала жизни

До зрелых наших лет, хотя б один

Такой мне назовите мой поступок,

Который не был бы внушен любовью,

Нежнейшею любовью. Наконец

Припомните, каким я с той поры,

Когда пронзен был Ворон, подвергался

Опасностям, лишеньям и трудам.

Я ради вас отважился похитить

Армиллу. Роковое похищенье!

Но вам оно вернуло жизнь. А вы

Способны были счесть меня виновным

В злоумышленьях против вас! Меня

Вы, бессердечный, присудили к смерти!

Миллон

(отирая слезы и овладевая собой)

Вас присуждают к смерти преступленья,

Содеянные вами. Я пришел

Не для того, чтоб слушать красноречье

Искусного витии. Я пришел

Найти невинность. Или докажите

Невинность вашу, или я уйду.

Дженнаро

(в сторону, с глубоким вздохом.)

Безжалостные звезды! Отойди,

Жестокий страх, чтоб я вооружился

Спокойствием пред страшным испытаньем!

(Со слезами.)

Брат, я клянусь тебе, что твой Дженнаро

Невинен, что ты к смерти присудил

Невинного. Молю тебя, не требуй,

Чтоб я доказывал мою невинность!

(Горько плачет.)

Миллон

Рыданья осужденного и вздохи

Не доказательство.

(Встает.)

Вкушай один

Раскаянье свое и злополучье!

(Хочет идти.)

Дженнаро

(вставая, в отчаянии)

Остановись! Ты хочешь доказательств?

Ты их получишь. Приготовься, брат,

Оплакивать погибшего безвинно

И лить потоки запоздалых слез.

(В сторону, с безнадежностью.)

Да совершится месть твоя, Норандо!

Ты победил!

Миллон

(с усмешкой)

Послушаем невинность.

Послушаем, что говорит оракул.

Дженнаро

(с большой силой)

Армиллу я похитил у отца

Из-за любви к тебе. Приобретая

Коня и сокола, тебя хотел я

Порадовать подарком. А потом

Убил коня, и сокола убил,

И умолял Армиллу не вступать

С тобою в брак, и вот что послужило

Тому причиной. Я лежал один

И мирно отдыхал. Вдруг две Голубки,

Волшебные Голубки-говоруньи,

На ветви опустились надо мной,

И я услышал странные угрозы

От этих вещих птиц. Затем Норандо,

Отец Армиллы, предо мной возник

И грозно подтвердил слова Голубок.

(В сторону, с тоской.)

О небо, настает жестокий миг

Чудовищного превращенья!

(Миллону.)

Вот

Слова Голубок, приговор Норандо:

"Дженнаро злополучный, погибший навсегда!

В тот миг, когда Миллону он сокола вручит,

Миллона этот сокол мгновенно ослепит.

А если не вручит он иль выдаст, в чем здесь тайна,

Поступком или словом, нарочно иль случайно,

На тот и этот случай неумолим закон:

В холодный, мертвый мрамор он будет превращен".

Я должен был вручить его тебе

И должен был убить, чтобы спасти

Твои глаза, и должен был молчать,

Чтобы остаться жить.

(В сторону, с криком боли.)

Великий боже,

Я чувствую, как превращаюсь в мрамор!

Слышится гул землетрясения. Дженнаро превращается в белый мрамор от ступней до колен.

Миллон

(устрашенный землетрясением, не глядя на брата)

Какое страшное землетрясенье!

(Хочет бежать.)

Дженнаро

Стой, бессердечный! Я тебе продолжу

Слова Голубок. Слушай. Вот они:

"В тот миг, когда Миллону он скакуна вручит,

Миллон коня коснется и будет им убит.

А если не вручит он иль выдаст, в чем здесь тайна,

Поступком или словом, нарочно иль случайно,

На тот и этот случай неумолим закон:

В холодный, мертвый мрамор он будет превращен".

Я должен был вручить его тебе

И должен был убить, чтобы от смерти

Тебя спасти, и должен был молчать,

Чтобы остаться жить, храня тебя же.

(В сторону, с воплем.)

Свершается, свершается, о боже,

Ужасный приговор!

Снова гул землетрясения. Туловище и руки Дженнаро превращаются в белый мрамор. Он сохраняет благородную осанку.

Миллон

(заметив превращение, в ужасе и горестном, смятении)

О я несчастный!

Что вижу я? Брат, брат, остановись!

О мой невинный брат, замкни уста,

Не говори!

Дженнаро

Нет, бессердечный, слушай!

Теперь уж поздно. Сам теперь вкушай

Раскаянье и ужас, ты, желавший,

Чтоб я доказывал свою невинность.

Так слушай же последние слова.

Миллон

Молчи, я умоляю!

Дженнаро

(гневно и решительно)

Вот они

(продолжает упавшим голосом):

"В ту ночь, когда Миллону Армиллу он вручит,

Чудовище ночное Миллона поглотит.

А не вручит Армиллу иль выдаст, в чем здесь тайна,

Поступком или словом, нарочно иль случайно,

На тот и этот случай неумолим закон:

В холодный, мертвый мрамор он будет превращен".

Сегодня ночью я с Драконом бился

И дверь рассек. Вот этот-то удар

И спас тебя. Чтоб нанести его,

Оберегал я собственную жизнь,

Которую теперь… навек… теряю.

Страшись Норандо… Больше я не в силах…

Следует землетрясение, голова и лицо Дженнаро превращаются в мрамор.

Миллон

(в отчаянии)

Обрушь, о небо, на мою главу

Свои перуны! Брат мой, кто тебя

Похитил у меня? О боже! Стража,

Министры, слуги, брат мой был невинен!

Предатель — я, и я повинен смерти!

Снесите в королевские палаты

Мучительное это изваянье.

У ног его Миллон умрет в слезах.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Сцена представляет небольшой зал.

Явление I

Труффальдино, Бригелла.

У каждого из них под мышкой узел с пожитками. Они решили покинуть дворец, который стал очень уж несчастным. Рассуждают, соответственно характеру каждого из них, о положении дел при дворе.

Бригелла корыстолюбив. Он считает, что воцарившаяся здесь печаль пресекает пути к наживе. Следовательно, смышленый человек должен отсюда убираться.

Труффальдино тунеядец. Он находит, что кухня бездействует, пресеклись пути к чревоугодию. Следовательно, смышленый человек должен отсюда убираться. Они такие лица, которые созданы для того, чтобы смешить. Двор стал мрачен и меланхоличен, вплоть до горничной. Здесь они больше не к месту.

Бригелла, — что они тут, как цветочки на море, рыбы на лугу и т. д.

Труффальдино — или как сыр в книжной лавке и т. д.

Бригелла — или как вода к столу у немца и т. д.

Труффальдино — или как актеры в плохо посещаемом театре и т. д.

После диалога, сатирически рисующего двух негодных слуг, которые не чувствуют благодарности за оказанные им благодеяния, но покидают своих хозяев, попавших в беду, находя, что так должен поступать всякий разумный человек и где-нибудь в другом месте искать удачи, они уходят.

Явление II

Декорация меняется и представляет большую залу, обитую траурной драпировкой. Посередине на невысоком пьедестале — Дженнаро в виде статуи и в том же положении, в каком он остался в тюрьме. С обеих сторон статуи — по сиденью. Затем Панталоне.

Панталоне

(кричит за сценой)

Где моя утробушка? Где плоть моя родная, кровь моя невинная? Стражи, пропустите меня, ради бога! (Входит.) Где же он? (Видит статую. Замирает от горя. Затем продолжает, плача все безутешнее по мере того, как он говорит.) Сын мой, образ невинности, пример всех добродетелей! Ах, как у меня до сих пор звучат в ушах последние ваши слова:

Сходите к брату. Пусть он мне позволит

Поговорить с ним у порога смерти.

Тогда и вы не станете меня

Склонять к побегу из тюрьмы. Тогда

Я не умру бесславно, и вам будет

Отрадно увидать меня невинным.

Сокровище мое бесценное, ведь я стал орудием вашего злополучия! Но орудием неповинным, и, думая сделать хорошо, навлек на вас беду! Но кто бы мог подумать, что эти ваши слова таят в себе такое несчастье? И все-таки я прошу у вас прощения. (Становится на колени и целует у статуи ноги, продолжая плакать.) Эти слезы, которыми я орошаю ваши ноги, говорят вам о моем сердце. Я хотел бы показать вам свою душу, чтобы вы могли видеть, с какою радостью я променял бы мою жизнь на ваше положение. Ах, я этим дал бы вам слишком мало и, может быть, сделал бы вас еще несчастнее, чем сейчас, потому что нет на целом свете жизни более горестной, чем жизнь этого бедного старика. (Встает с трудом и пристально смотрит на статую.) Эти губы, которые были моим утешением, уже не говорят со мной… Я больше не достоин ни похвал, ни упреков этого голоса, который снимал у меня с сердца всякую тяжесть… У меня нет больше сил созерцать ваш измененный образ, я не в состоянии на него смотреть… У меня темнеет в глазах… Я готов упасть… Соберусь с силами и уйду в самую темную комнату этого дворца плакать в одиночестве и ждать смерти, которая, чувствую, уже близка. (Уходит, горько плача.)

Явление III

Слышатся звуки печального марша. Входит стража с траурными эмблемами, затем Миллон, одетый в траур и погруженный в глубокую скорбь.

Миллон

Друзья и стражи, здесь меня покиньте!

Здесь я желаю умереть в слезах!

Ни помощи, ни пищи мне не надо.

Стража удаляется.

Здесь я умру. Пусть из печальной плоти

Меж скорбных вздохов и кровавых слез

Мой дух навеки отлетит.

(Садится возле статуи и обнимает ей колени.)

Брат милый,

Невинный брат мой, кто тебя похитил,

Кто отнял у меня? Я — тот предатель,

Я — тот злодей, который жизнь твою

Пресек так рано, дорогую жизнь,

Жизнь сердца моего! И я бессилен

Тебя уверить в том, что, одержимый

Жестоким подозреньем, я скрепил

Твой смертный приговор лишь для того,

Чтобы из уст твоих услышать правду,

Чтобы добиться от тебя разгадки

Таинственных событий, но вовек

Не согласился бы тебя увидеть

Лишенным жизни! Небу в том клянусь,

Раз ты меня уже не можешь слышать,

А если б даже ты меня и слышал,

Ты мог бы все равно мне не поверить.

Я небу в том клянусь, но даже небу

Клянусь напрасно: мне прощенья нет.

Но ты, мой брат, прости меня, прости!

Иного мщенья ты желать не мог бы

За горький жребий твой, чем смерть моя,

И смерть приму я. Здесь, у ног твоих,

Моя наступит смерть.

(Горько плачет.)

Когда я наземь

Паду, чтобы не встать, у ног твоих

Мне выроют могилу, и над ней

Ты вознесешься гордым изваяньем.

Пусть высекут на гробовой плите

Твои заслуги, и мою неправду,

И все то зло, что совершил Норандо

Безжалостный…

Раздвигается стена, и появляется Норандо.

Явление IV

Миллон, Норандо.

Норандо

Безжалостна судьба.

Я лишь орудие судьбы.[76]

Миллон

(вскакивая в испуге)

Но кто ты?

Норандо

Норандо, царь Дамасский, возвеститель

Все больших бедствий. Превращен Дженнаро

В холодный мрамор; стоны и терзанья

В твоей груди. Судьба предначертала

Смерть Ворона и вслед за ней проклятье,

Постигшее тебя; предначертала

Увоз Армиллы и предначертала,

Чтоб я жесток был к роду твоему

И к самому себе — во имя мщенья.

Миллон

(опускаясь на колени)

Норандо, всемогущий властелин,

Жизнь у меня возьми, но воскреси

Дженнаро!

Норандо

(с достоинством)

Встань! Того, что невозможно,

Желать нельзя. Освободить Дженнаро

Из мрамора одно лишь может средство.

(В сторону, тревожно.)

Безжалостные звезды! Как ужасно

То, что я делаю!

(Извлекает кинжал и вонзает его у ног статуи.)

Вот это средство.

Должна Армилла этим вот кинжалом

Заколотою быть над изваяньем.

Лишь кровь Армиллы, орошая мрамор,

Дженнаро может воскресить. И если

Ты это средство применить решишься,

То примени. Другого средства нет.

Страдай!

(Со вздохом.)

И я страдаю, как и ты.

(Чудесным образом исчезает так же, как появился.)

Миллон

Постой… Послушай… Дочь свою, злодей!..

Мою жену!.. О боги, что я слышал!

Явление V

Миллон, Армилла.

Миллон

Беги, беги, Армилла! Ты живешь

В обители Эдипа[77], даже в худшей,

Среди мучений ада.

Армилла

Милый муж,

С тобой я не расстанусь. Я пришла

Подать тебе совет. Хоть он и женский,

Не отвергай его.

Миллон

Какой совет?

Армилла

Отправимся с тобой на корабле

Искать судьбу, отправимся в Дамаск.

Склонив колени, будем у Норандо

Просить прощенья, состраданья.

Слезы Его Армиллы будут так горючи,

Что сердцем он смягчится. Он вернет

Несчастному Дженнаро прежний облик.

Он нас простит, благословит наш брак.

Мы в мире заживем.

Миллон

Не говори мне

О мире, драгоценная жена.

Ты этой нежной речью только хуже

Мне ранишь сердце. О моя Армилла,

Нет больше мира. Мне теперь остались

Отчаянье, и ярость, и рыданья,

И смерть. Узнай, что миг тому назад

Здесь был Норандо. Я к нему взывал,

Но он меня не слушал. Беспощадный

И к брату, и ко мне, к тебе самой…

О, что он говорил!

Армилла

Здесь был Норандо?

Ах, если бы я знала… Но скажи:

Ты не просил, чтоб он открыл нам средство

Спасти Дженнаро?

Миллон

(со вздохом)

Я просил, Армилла.

Не спрашивай об этом средстве.

Армилла

Нет,

Я знать хочу. Что мой отец ответил?

Миллон

Не спрашивай.

Армилла

(беря его за руку)

Ты должен мне сказать.

Миллон

Жена, к чему меня ты принуждаешь!

Зачем ты хочешь это знать! О брат мой,

О милый брат, погибший навсегда!

(Плачет.)

Жена, не заставляй…

Армилла

О, говори!

Я знать хочу.

Миллон

Но это бесполезно.

Такое средство применить нельзя.

Армилла

Нет, нет, скажи. Я этого хочу.

Миллон

(высвобождая руку)

Так ужаснись, Армилла. Твой Норандо

Ответил на мольбы: "Вот это средство.

Должна Армилла этим вот кинжалом

(указывает на воткнутый у ног статуи кинжал)

Заколотою быть над изваяньем.

Лишь кровь Армиллы, орошая мрамор,

Дженнаро может воскресить. И если

Ты это средство применить решишься,

То примени. Другого средства нет.

Страдай! И я страдаю, как и ты".

Сказал и скрылся, пламенем и серой

Мои наполнив жилы. Вот, Армилла,

Суди сама, возможно ль это средство,

И что мне, в яростном моем бессилье,

Осталось, как не растерзать себя

И грудь себе пронзить!

Одна лишь смерть

Меня избавит от мучений!

(Уходит в ярости.)

Армилла

(стоит пораженная)

Где я?

Что слышу я? Какой мороз до мозга

Костей меня сковал, какой холодный

Пот выступил на лбу! О, где на свете

Есть женщина несчастнее меня,

Рожденной лишь затем, чтоб жить в темнице

Или чтоб вызвать столько злополучии,

Что для людей я становлюсь ужасной

И ненавистной! Да, судьба, я слышу,

Я знаю, что ты хочешь и что хочет

Мой мстительный отец. О злой отец!

Моей ты хочешь смерти? Вот она!

(В отчаянии бросается к кинжалу,

берет его и становится рядом со статуей.)

Дженнаро, чистый сердцем, справедливо,

Чтоб кровь моя тебя омыла, вырвав

Из этой страшной мраморной тюрьмы.

В конце концов я жертвую немногим,

Когда я в смерти нахожу исход

Из темной бездны плача и страданий.

Да и нельзя, чтоб меньшею ценой

Был брату возвращен столь редкий в мире,

Столь славный брат.

(С силой.)

Тебе я посвящаю

Себя и кровь мою.

(Обнимает статую и закалывает себя.)

Кровь брызжет на статую, которая теряет свою белизну и снова становится человеком. Дженнаро соскакивает с пьедестала. В тот миг, когда Армилла себя закалывает, входит Смеральдина и громко вскрикивает.

Явление VI

Армилла, Дженнаро, Смеральдина.

Смеральдина

Ах!

Дженнаро

Кто меня

Освободил из каменной темницы?

Армилла

О боже, умираю…

(Падает на сиденье.)

Смеральдина

Ах, принцесса

Дитя родное… Кто тебя принудил

Убить себя?

(Подбегает к Армилле.)

Дженнаро

Что вижу я? Армилла

С пронзенной грудью! Кто, кто ранил вас?

О боги! Женщина, скажи мне, кто

Нанес ей рану? О, я отомщу…

Смеральдина

Я видела, она себя сама,

Несчастная, пронзила.

Армилла

(слабея)

Не ищи

Виновных в этой смерти, о Дженнаро!

То мой отец хотел, чтоб я угасла,

Хотел освободить, чем кровь моя…

И кровь мою я отдала тебе…

Живи, будь счастлив… счастлив рядом с братом.

И сохраните, если я достойна,

Признательную память обо мне.

Дженнаро

О героиня! Нет, ты не умрешь.

Быть может, рана не смертельна. Врач…

(Хочет идти.)

Армилла

Остановись! Искать спасенья поздно…

Мой друг…

Я чувствую, как отлетает

Моя душа… Миллону передай…

Супругу милому… привет прощальный…

И если бы ты встретился с Норандо…

Скажи… скажи… что я его желанье…

Исполнила… и пусть он не забудет…

Скажи… о боже!.. ты ему скажи…

О боже!.. Умираю.

(Умирает.)

Смеральдина

Горе, горе!

Дженнаро

(в исступлении)

Несчастная скончалась! Горе мне!

О свет! О небо! О злодей Норандо!

Миллон, Миллон!

Явление VII

Те же и Миллон.

Миллон

Я слышу плач и крики. Брат! Дженнаро!

Кто возвратил тебя в мои объятья?

(Бежит его обнять.)

Дженнаро

(стараясь заслонить от него Армиллу)

Беги отсюда, отверни лицо!

Брат, не смотри сюда, я умоляю!

Миллон

(видя мертвое тело)

Жена моя! Армилла! Бездыханна!

В своей крови!.. Каким ужасным светом

Мой разум озарился! Это я,

Брат, это я убил Армиллу. Здесь

Ее покинул я одну. Безумный,

Страданьем ослепленный, я не видел,

Что доблестная женщина могла…

Но что я медлю?

(Поднимает кинжал.)

Пусть кинжал, который

Пронзил ей грудь, за смерть ее отметит.

(Хочет заколоться.)

Дженнаро

(удерживая его)

Нет, этого не будет! Брат, опомнись!

Миллон

(сопротивляясь)

Прошу тебя, оставь меня и дай мне

Окончить эту жизнь.

Явление VIII

Те же и Норандо.

Декорация меняется на глазах у зрителя. Исчезают все мрачные предметы, и открывается обширная сияющая зала. В глубине ее появляется Норандо.

Норандо

Остановитесь!

Довольно вы страдали от возмездья,

Довольно плакали. Убитый Ворон

Не мог не стать причиной похищенья,

А похищенье не могло не вызвать

Ужасных зол для вас и для меня.

Сейчас я видел, как погибший Ворон

Воскрес благодаря печальной смерти

Моей несчастной дочери Армиллы

И как ликует страшный Людоед.

Мне лишь теперь возвращена возможность

Не быть жестоким. Завершился круг

Великой тайны. В чем она — об этом

Никто не смеет спрашивать меня.

От малой искры города пылают,

И малый повод у любой беды.

Миллон

Злодей, кто мне вернет мою супругу?

Дженнаро

Скажи, как могут кончиться несчастья,

Когда погибла дочь твоя, опора

Всей Фраттомброзы, лучшая из женщин?

Смеральдина

Какой уж там для нас конец печалей,

Когда мы умираем от тоски!

Норандо

Как можно, после стольких осложнений

С убитым Вороном и после стольких

Чудес Норандо, задавать такие

Вопросы, господа? Мы разве ищем

Правдоподобья? Или есть оно,

По-вашему, в таких произведеньях,

Где вы его хотели бы найти?[78]

(Берет Армиллу за руку.)

Встань, дочь моя Армилла! Власть моя

Теперь не ограничена ничем,

И я могу быть снова человечным.

Встань, дочь моя! И этим воскресеньем

Утешь их всех и заодно меня.

Пора.

Армилла

(поднимаясь)

О, кто прервал мой черный сон?

Отец, ты дважды подарил мне жизнь!

Миллон

Жена моя!

Армилла

Мой муж!

Дженнаро

Моя невестка!

О чудо!

Все обнимают друг друга.

Смеральдина

Изумительное дело!

Где это видано? Ах, дорогая!

(Целует Армиллу.)

Я вне себя, простите…

Люди, люди,

Министры, стража, все сюда, сюда!

Бегите посмотреть на чудеса!

Скорей сюда!

Явление последнее

Те же, Леандро, Тарталья, Панталоне, Труффальдино и Бригелла со своими пожитками.

Леандро

(вбегает)

В чем дело?

(Видя Дженнаро.)

Что я вижу?

Тарталья

(вбегает; он поражен)

Статуя!.. Дженнаро!..

Панталоне

(вбегает; его изумление)

Что я вижу! Утробушка моя… О, дайте вас обнять, дайте съесть вас! (Порывисто ласкает Дженнаро.)

Труффальдино и Бригелла вбегают; их удивление и раскаяние.

Норандо

Достаточно! Взгляните, дураки,

Как весь дворец преображен чудесно,

Как он ликует. Оставайтесь тут.

Нам требовалось испытать, насколько

Фантастика воздействует на душу[79]

И может ли она иметь успех

У зрителей. Сейчас увидим это.

Так пусть начнется смех и отлетит

Печальная трагическая важность.

(Выступает вперед и заканчивает представление нижеследующими словами, которыми старушки обычно заканчивают сказки, рассказываемые детям.)

"Снова справляется свадьба с засахаренной репой, бритыми крысами, ободранными котами, и если большего мы недостойны, то пусть хоть детишки своими ручонками подадут нам маленький знак одобрения".

Король-Олень

Трагикомическая сказка для театра в трех действиях


ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Большой сценический успех "Апельсинов" и "Ворона" заставил синьора

Гольдони, человека, не лишенного хитрости, сказать, что он начинает со мной

считаться, так как я произвел на свет новый театральный жанр,

соответствующий вкусам публики. Синьор аббат Кьяри со своей обычной

осторожностью ругал публику, говорил об ее испорченном вкусе и невежестве.

Что же касается журналистов, то они в своих листках хвалили мои сказки и

находили в них красоты, которых я сам в них прежде не замечал.

Чуткие талантливые люди смотрели на эти вещи с правильной точки зрения

и искренне и беспристрастно хвалили их, как подобает честным, просвещенным

людям, умеющим различать тривиальности, поданные с искусством, от

тривиальностей, являющихся плодом неповоротливого и необразованного ума.

Нелегко было победить толпу, привыкшую спать на так называемых

"правильных" представлениях синьоров Кьяри и Гольдони и слишком убежденную в

том, что они действительно правильные и ученые, таким необычайным для нее

жанром, к тому же прикрытым столь ребяческим наименованием.

Эта толпа посещала представления моих первых двух сказок и, хотя была

захвачена их внутренней силой, стыдилась хвалить произведения, носившие

ребяческое название, из боязни унизить свое культурное достоинство и

возвышенный образ мыслей, соглашаясь, однако, с тем, что они не лишены

некоторых достоинств.

Чтобы пересилить эту краску стыда, я нашел необходимым в подобного рода

вещах откровенно идти дальше в своей фантазии. И, действительно, тот, кто

прочитает "Короля-Оленя", мою следующую сказку, легко убедится в смелости

моей мысли.

Заключающиеся в ней сильные трагические положения вызывали слезы, а

буффонада масок, которых я, по своим соображениям, хотел удержать на

подмостках, при всей вносимой ими путанице нисколько не уменьшила

впечатления жестокой фантастической серьезности невозможных происшествий и

аллегорической морали, несмотря на то что труппа Сакки, всецело строя свое

благополучие на преувеличенной пародии доблестных масок, ощущала сильный

недостаток в актерах, которые могли бы играть с должным умением,

сдержанностью и чувством серьезные роли, а последние, при неправдоподобном

содержании, занимают гораздо более ответственное положение, чем в

правдоподобных сюжетах, и требуют от актера исключительного дарования при

изображении правды, которой на самом деле не существует.

Как будет видно из дальнейшего, сказка "Король-Олень" начиналась с

вольности в виде нелепейшего пролога. Произносил его старик по имени

Чиголотти, человек странной внешности, хорошо известный в Венеции,

собиравший вокруг себя толпы людей, рассказывая им грубым голосом старинные

романы о волшебниках, и, делая это со смешной серьезностью, вставлял в свой

рассказ массу бесконечных глупостей, аффектируя при этом тосканскую речь.

Атанаджо Дзаннони, исполнявший с редким мастерством роль Бригеллы среди

масок труппы Сакки, изображал этого старика с неописуемым успехом, в

совершенстве подражая ему в одежде, голосе, прибаутках, жестах и позах, что

всегда производит на сцене большое впечатление.

Неоспоримый успех имеют даже тривиальности, освещенные с должной

откровенностью и вставленные в пьесу так, чтобы публика видела, что автор

отдавал себе в них полный отчет и смело ввел их в пьесу именно как

тривиальности.

Многие места "Короля-Оленя" и прочих моих сказок, в которых я всегда

применял неограниченную свободу, подтверждают этот мой взгляд, осуждая тех

немногих, кто называл их глупыми пустяками, пошлыми и тошнотворными.

Для того чтобы не без удовольствия продержать в театре в течение трех

часов восемьсот или девятьсот человек весьма различного культурного уровня и

для того, чтобы оказаться полезным труппе старинных итальянских масок,

необходимо по многим причинам бросать в землю семена весьма разнообразных

растений. Мелкие писаки, привыкшие все поносить, наверно, обладают очень

слабыми желудками, неспособными отделить и переварить в отдельности каждый

род зерен в моих скромных представлениях, которые, каковы бы они ни были,

пользовались успехом у публики.

Я говорю это вовсе не для того, чтобы утверждать, что сказка

"Король-Олень", сочиненная по моему методу, непременно понравится в театре.

Мне не надо предсказаний: она имела огромный успех. Поставленная труппой

Сакки в театре Сан Самуэле в Венеции 5 января 1762 года, она была повторена

шестнадцать раз подряд при переполненном зале и до сих пор ежегодно

возобновляется.

Если моим благосклонным читателям пьеса эта покажется пустяком, я приму

это с философским смирением.


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Чиголотти — площадной рассказчик, лицо заимствованное, пролог

представления.

Дерамо — король Серендиппа, возлюбленный Анджелы.

Анджела — дочь Панталоне.

Панталоне — второй министр Дерамо.

Тарталья — первый министр и личный секретарь Дерамо, влюбленный в

Анджелу.

Клариче — дочь Тартальи, возлюбленная Леандро.

Леандро — сын Панталоне, придворный кавалер.

Бригелла — дворецкий короля.

Смеральдина — его сестра.

Труффальдино — ловчий, влюбленный в Смеральдину.

Дурандарте — волшебник.

Стража.

Охотники.

Народ.


Действие происходит в Серендиппе и его окрестностях.


Все действующие лица, кроме Чиголотти, одеты по-восточному.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Театр представляет небольшую площадь.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ (ВМЕСТО ПРОЛОГА)

Чиголотти

(подражающий костюмом, разговором и жестами одному человеку, который обычно

рассказывал сказки и романы народу на Большой площади Венеции, снимает

шляпу, отвешивает поклон публике и, снова надев шляпу, произносит следующую

речь):


На этот раз, уважаемые синьоры, я пришел рассказать вам необыкновенные

вещи. Ровно пять лет тому назад пришел в этот город Серендипп великий

астрономический волшебник, который владел тайнами магии белой, черной,

красной, зеленой и даже, кажется, синей. Звали его великий Дурандарте, а я

был его верным слугой. Как только Дерамо, король этого города, узнал, что

мой господин остановился в "Остерии обезьяны", он призвал к себе одного из

своих верных министров и сказал ему: "Тарталья (так звали этого доблестного

министра), ступайте, друг мой, в "Остерию обезьяны" и приведите ко мне

волшебника Дурандарте". Верный Тарталья повиновался и привел Дурандарте к

его величеству. Было бы слишком долго расписывать, с какой роскошью был

принят мой господин; достаточно сказать, что в благодарность он оставил его

величеству два больших знака своего расположения. Эти две великие магические

тайны, два чуда, две удивительные вещи — первая и вторая… Но я не могу вам

их открыть, потому что иначе у вас пропадет весь интерес и удовольствие,

которые, бог даст, вы будете иметь, увидев их воочию.

Скажу лишь, что я имел честь служить волшебнику Дурандарте в течение

сорока лет, но никогда не мог ничему научиться из его великих знаний. Лишь

однажды он мне сказал: "Смотри, Чиголотти, горе тебе, если ты кому-нибудь

обмолвишься до наступления тысяча семьсот шестьдесят второго года о двух

тайнах, которые я сообщил королю Серендиппа. Носи всегда одну и ту же

дырявую сутану черного сукна, шерстяную шапку и рваные сапоги. Стриги бороду

раз в два месяца и зарабатывай себе на жизнь, рассказывая сказки в Венеции

на Большой площади.

Пятого января тысяча семьсот шестьдесят второго года из этих двух тайн

родятся великие чудеса, и ты отнесешь меня, в образе Попугая, в

расположенный недалеко отсюда Рончислапский лес. Там ты меня оставишь, а при

моей помощи будет наказано предательство, вызванное самой страшной из двух

тайн, открытых мною королю Серендиппа". Сказав это, он воскликнул: "О

дорогой Чиголотти, исполняется мой приговор; Демогоргон, бог фей, хочет,

чтобы я в течение пяти лет жил в образе Попугая. Помни, что пятого января

тысяча семьсот шестьдесят второго года ты должен отпустить меня на свободу в

Рончислапском лесу. Там, став добычей птицелова, я совершу великие чудеса,

после чего с меня снимется заклятие; ты же около, шести часов вечера будешь

иметь заработок в двадцать сольдо за твою верную службу и беспокойство". С

этими словами он": к великому моему изумлению, покинул человеческую оболочку

и превратился в прекраснейшего Попугая.

Поэтому, почтенные синьоры, внимайте великим событиям сегодняшнего дня,

ибо я отправляюсь в Рончислапский лес, чтобы выпустить там Дурандарте,

волшебника-попугая, а потом, получив наконец долгожданные двадцать сольдо,

пойду в "Остерию обезьяны" выпить за ваше здоровье, в честь того, кто их

бросит мне в шляпу.

(Снимает шляпу, отвешивает поклон и уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Декорация меняется и представляет зал.

Тарталья, Клариче.


Тарталья


Дочь моя, ты видишь, как улыбнулось нам счастье в этом царстве

Серендиппа. Ты сделалась придворной дамой, а я — первым министром и любимцем

короля Дерамо, которого все боятся; Теперь, дорогая Клариче, настала пора

решиться на великий шаг, и если ты меня послушаешься, то еще сегодня будешь

королевой.


Клариче


Я — королевой? Но каким образом?


Тарталья


Ну да, королевой, королевой. Ты ведь знаешь, что король Дерамо,

допросив две тысячи семьсот сорок восемь девиц, принцесс и дам в своем

потайном кабинете, черт знает почему отказал им всем и вот уже четыре года,

как решил не вступать в брак.


Клариче


Я это знаю, но не думаю, чтобы он захотел взять меня в жены после

стольких отвергнутых знатных дам.


Тарталья

(гордо)


Синьора ветреница, я знаю, что говорю. Дай мне докончить. Я его допек

вчера хитростью, говоря, что нет наследника престола, что в народе

недовольство, что народ волнуется и так далее, и убедил его жениться. Но у

него все то же проклятое упрямство — расспросить сначала девушку в тайном

кабинете. И так как больше нет принцесс, которых можно было бы допрашивать,

он решил обнародовать, что девушки всякого звания и положения могут явиться

для допроса в этот проклятый кабинет, чтобы он мог жениться на той, которая

придется ему по душе. Объявилось двести девушек, и их имена вынули из урны,

чтобы определить порядок, в котором они будут представляться королю. Твое

имя вышло первым, и ты должна идти на допрос. Он меня очень любит; ты моя

дочь, ты не пугало, и, если ты будешь хорошо держаться, я уверен, что ты

сегодня же станешь королевой, а я — самым знаменитым человеком на этом

свете. (Тихо.) Скажи мне, дочка, у тебя нет никакого тайного пятнышка,

которое он мог бы обнаружить?


Клариче


Дорогой отец, избавьте меня от этого испытания, умоляю вас.


Тарталья


Что? Как? Дрянная девчонка! Ступай сейчас же и держись как следует при

допросе, или… понимаешь! Ты ведь знаешь меня. Дура, как ты смеешь меня не

слушаться! (Тихо.) Может быть, У тебя есть какой-нибудь тайный недостаток?

А?


Клариче


Нет у меня ничего, но я предчувствую, что не сумею вести себя как

следует на испытании; это невозможно; я буду отвергнута.


Тарталья


Что за предчувствие! Отвергнута! Не может этого быть. Ой слишком меня

уважает. Идем скорее, уже время. Он ждет тебя в своем кабинете. (Берет ее за

руку.)


Клариче

(сопротивляясь)


Нет, ни за что, отец, ни за что.


Тарталья


Я оборву тебе уши. Я отрежу тебе нос. Ступай, говорят тебе и держись

как следует, или… (Ударяет ее.)


Клариче


Дорогой отец, я не сумею держаться как следует. И, наконец я сознаюсь,

что до смерти влюблена в Леандро и не буду иметь силы скрыть свою страсть

перед королем.


Тарталья

(отступая в ярости)


В Леандро, сына Панталоне, второго министра! Простого придворного

кавалера! Ты предпочитаешь королю какого-то Панталоне? И ты моя дочь? О

негодная, недостойная дочь грозного Тартальи! Слушай! Если ты откроешь

королю эту низкую любовь… Если ты не заставишь его сделать выбор в твою

пользу… Слушай. Идем сейчас же. Не заставляй меня больше говорить.

(Хватает ее за руку.)


Клариче


Избавьте меня от этого, будьте милосердны! Я никогда не сделаю зла

Анджеле, моей подруге, становясь на ее пути. Я знаю, что она безнадежно

любит короля.


Тарталья

(снова отступая)


Анджела, дочь Панталоне, любит короля? (В сторону.) Анджела, сердце

мое, радость моя, которую я хотел еще сегодня любовью или силой заставить

сделаться моей женой! Она любит короля! (Громко.) Клариче, слушай меня и

трепещи. Если ты сейчас же не отправишься к королю и не будешь вести себя

как следует, если ты откроешь ему свою любовь к Леандро и не заставишь его

выбрать на допросе именно тебя или если ты выдашь королю то, что я тебе

сказал, — яд у меня под рукой; тебе уготована смерть, и ты падешь жертвой

моего гнева.


Клариче

(в ужасе)


Хорошо, я сделаю по-вашему. Вы будете удовлетворены, увидев меня

отвергнутой и пристыженной.


Тарталья

(толкая ее в гневе)


Не медли. Думай о твоей жизни и о моих приказаниях, ветреница, дура,

дрянная девчонка!


Уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Панталоне, Анджела входят.


Панталоне


Ничего неизвестно, дорогая дочка, ничего неизвестно. Конечно, две

тысячи семьсот сорок восемь принцесс и дам были отвергнуты нашим королем: он

их водил в свой тайный кабинет, задавал им три-четыре вопроса, затем вежливо

отпускал с миром; потому ли, что ему не нравилась их внешность, или по

каким-нибудь другим причинам… ничего неизвестно. Я, конечно, не скажу, что

это сумасбродство, потому что я ему служу, давно и убедился, что он мудрый и

милостивый правитель, обладающий всеми качествами, необходимыми монарху, но

в этом деле, наверно, кроется какая-то чертовщина.


Анджела


Дорогой отец, почему вы не защитили меня от такого позора? Ведь если он

меня отвергнет, что, наверно, и случится, я погибну от горя.


Панталоне


Разумеется он тебя отвергнет; но, дорогая моя, я и на колени

становился, и молил, и заклинал, чтоб он тебя от этого освободил, — но все

было напрасно. Я сказал ему, что мы родились в Венеции и, конечно, честные

люди, но мы бедны, и его щедрость и так уже возвысила нас не по заслугам, и

мы недостойны притязать на такую высокую честь. Дудки! Знаешь, что он мне

ответил?


"Несправедливо было бы, раз я

Всем женщинам открыл свободный доступ,

Позволить вашей дочери не быть

Среди других на этом испытанье".


Сколько я ни просил — дудки! Он только рассердился и велел бросить в

урну и твое имя. Ты вышла третьей. Что теперь делать? Надо идти. Ты, может

быть, думаешь, что мне приятны сплетни и россказни остроумцев? У меня

разрывается сердце, Анджела, у меня разрывается сердце!


Анджела


Я дрожу перед этим шагом, сознавая, что недостойна такого величия.

Впрочем, если он ищет в своих допросах искренности, преданности, если он

ищет любви…


Панталоне


Вот тебе и раз! Ты что же, влюблена, что ли, ветреница?


Анджела


Да, сознаюсь вам, как любящему отцу. Дорогой отец, у меня хватило

смелости безнадежно влюбиться в моего короля. Он откажет мне, отец, и я умру

не потому, что мне откажет монарх, бедной девушке должно быть чуждо такого

рода домогательство. Но я увижу себя отвергнутой, презренной тем, кто мне

всего дороже, в ком вся моя жизнь, — и это будет причиной моей гибели.


Панталоне


О, я несчастный! Что я слышу?


Анджела


Кроме того, я больше всего боюсь недовольства Тартальи, который

заинтересован в состязании не только потому, что в нем участвует его дочь,

но и сам всегда смотрит на меня влюбленными глазами и вздыхает. Еще сегодня

утром он уговаривал меня притвориться больной, чтобы не идти на допрос в

королевский кабинет.


Панталоне


Ловко! Вот и еще одна любовь с этой стороны! Небо заботится о тебе,

дочка. Я не знаю, что сказать. Но уже поздно, надо идти. Ты ведь записана

третьей. (Уходит.)


Анджела


Любовь, тебе я поручаю себя. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Бригелла, Смеральдина.


Оба одеты по-восточному. У Смеральдины огромный веер, большие цветы и

карикатурный султан из перьев на голове.


Бригелла


Да подними ты голову повыше! Не держи так неуклюже руки, черт побери!

Вот уже час, как я тебя учу, а ты все такая же колода. Ты мне напоминаешь

тех торговок, которые выкрикивают: "Розы, груши, сласти!"


Смеральдина


Как, братец? Неужели ты находишь, что я своим видом могу влюбить в себя

животное, а не только короля?


Бригелла


Что за манера выражаться! Если ты скажешь что-нибудь в этом роде его

величеству, клянусь честью, он заставит тебя влюбиться в своего конюха.

Вообще я предпочел бы видеть тебя одетой по-венециански, с красивым шиньоном

и небрежной накидкой.


Смеральдина


Вот сумасшедший! Бьюсь об заклад, если я отправлюсь в этом виде в

Венецию, то покорю всех венецианцев, обладающих хорошим вкусом. Берретини

украдут десять фасонов из этого наряда и в три дня опустошат кошельки всех

венецианских женщин.


Бригелла


Разумеется, новизна всегда имеет успех, и вот поэтому, если бы ты

предстала перед королем Серендиппа в венецианском костюме, ты поразила бы

его новизной. Нечего делать, приходится пускаться на хитрость. Ведь если ты

влюбишь в себя его величество, ты станешь королевой, а я, как твой брат, из

дворецкого сделаюсь, по крайней мере, главнокомандующим.


Смеральдина


Ну, если все дело в том, чтобы заставить его влюбиться, предоставь это

мне. Вот уже три дня, как я читаю песнь Армиды Тассо и роль Кориски из

"Верного пастуха". Я приготовила самые прекрасные вздохи и обмороки, какие

только существуют. И с легкостью могу спеть стихи Ариосто:


Стал от любви неистов и безумен

Тот, кто считался прежде мудрецом.


Бригелла


Довольно; молю небо, чтобы это было так; но твоя рожа… твоя фигура…

Довольно, идем, бросимся в пучину. (Хочет уйти.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и Труффальдино.


Труффальдино одет по-восточному, в зеленый костюм птицелова с несколькими

шутовскими дудками, привязанными на груди.


Труффальдино, встретив Смеральдину и Бригеллу, высмеивает карикатурный

наряд Смеральдины. Спрашивает, куда она идет.

Бригелла, — представиться в королевский кабинет на конкурс королевской

супруги.

Труффальдино, удваивая насмешки, высмеивает Смеральдину.

Смеральдина грозит ему с преувеличенной серьезностью.

Труффальдино спрашивает, правду ли она говорит.

Смеральдина, — сущую правду.

Бригелла говорит, что не следует унижаться до разговора с таким

негодяем. Подает руку Смеральдине; прияв гордый вид, они хотят удалиться.

Труффальдино протестует с гневом и говорит, что помешает Смеральдине

конкурировать на роль королевской жены, так как она обещала ему выйти за

него замуж.

Смеральдина отвечает, что королевский приказ разрывает всякие обещания.

Труффальдино говорит, что попросит его величество не совершать подобной

несправедливости.

Бригелла смеется, прибавляет, что его сестра, которая стремится к

трону, не должна вступать в, брак с каким-то несчастным птицеловом.

Они спорят о своем положении и происхождении.

Труффальдино плачет.

Смеральдина тронута, она трагически утешает его, обещает свои

благодеяния, когда будет королевой, и уходит с Бригеллой.

Труффальдино остается в отчаянии.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Труффальдино, Леандро.


Леандро, на одной стороне сцены, горюет о том, что Клариче, его

возлюбленная, будет за свою красоту избрана королем, а он останется

обманутым.

Труффальдино, на другой стороне сцены, глубоко огорченный, делает

преувеличенное описание красот Смеральдины и изображает ее ужасной. Он

боится, как бы на нее не пал выбор короля; впадает в отчаяние.

Леандро жалуется на непостоянство Клариче; решает, что честолюбие

Тартальи привело ее к этому шагу и заставило пойти в королевский кабинет,

Труффальдино, на другой стороне сцены, нелепо пародирует его слова

применительно к Смеральдине; решает, что ее принудил к этому сводник

Бригелла, ее братец.

Оба плачут, замечают друг друга. Спрашивают друг друга о причине слез.

Леандро утверждает, что избранницей будет Клариче.

Труффальдино возражает, что избрана будет Смеральдина.

Они горячатся по поводу своих мнений и своего хорошего вкуса; забывают

об опасности и своей страсти.

Леандро выражает надежду, принимая во внимание две тысячи семьсот сорок

восемь отвергнутых девиц, которые представлялись королю, что Клариче не

будет среди них белой вороной, и уходит.

Труффальдино заявляет, что если король откажется от Смеральдины, то и

ему будет совсем не жалко получить отказ.

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Декорация меняется и изображает королевский кабинет Дерамо с входной дверью

на заднем плане. По обе стороны двери находятся две ниши, в которых

помещены две статуи. Статуя налево изображается живым человеком, спрятанным

до пояса и набеленным так, чтобы публика приняла его за изваяние, подобное

стоящему справа. Человек, изображающий это изваяние, должен быть комиком и

должен уметь играть последующие сцены так, как это будет указано.

Предполагается, что эта статуя — одна из тех двух великих магических тайн,

сообщенных королю Дерамо волшебником Дурандарте, о которых упоминал в

прологе Чиголотти. Посередине кабинета подушки для сидения на восточный лад.

Дерамо один.


Дерамо


Итак, теперь я должен, по совету

Министра, осторожного Тартальи,

Избрать себе супругу.

(Оборачивается к изваянию.)

Помоги мне,

О мага Дурандарте дар бесценный!

Смеясь притворству лицемерных женщин,

Вскрывая их неискреннюю сущность,

Ты до сих пор всегда мне был защитой,

Спасал от нерушимых брачных уз.

О тайный друг, известный только мне,

Не оставляй меня. Твоя улыбка

Изобличит неверность и коварство

Всех, что сегодня здесь должны предстать.

Пусть лучше без наследника оставлю

Я трон и царство, чем отдамся в руки

Обманщице, которая предаст

Мою любовь и честь и будет вечно

Питать ко мне вражду, а мне придется

Всегда во всем ее подозревать.

Сюда идет Тартальи дочь. Посмотрим,

Насколько искренна она. Мой опыт

Подсказывает мне, что нет на свете

Той женщины, что правду говорит.

(Садится.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Дерамо, Клариче, Стража, сопровождающая Клариче. Клариче входит через

среднюю дверь. Идущая впереди нее стража расступается, чтобы дать ей дорогу,

и заслоняет от публики обе статуи. Дерамо делает страже знак удалиться.

Стража уходит и закрывает дверь.


Дерамо


Садитесь же, Клариче, не смущайтесь

Присутствием монарха. Вы должны

Непринужденно говорить со мною.

В войне и мире ваш отец прославлен,

И унижаться не пристало вам.


Клариче (грустно)


Мой государь, благодарю за милость;

Мой долг повиноваться — я сажусь.

(Садится.)


Дерамо


Вы знаете, что должен я избрать

Себе жену и царству королеву.

Достойней вас найти мне нелегко.

Казалось бы, что дочь Тартальи вправе

Рассчитывать на этот сан. И прежде

Хочу услышать я из ваших уст,

Действительно ль вам брак со мной желанен.


Клариче


Ужель найдется девушка на свете,

Которой бы желанным не был этот

Высокий брак, король великодушный,

Пример всех доблестей и благочестья.


Дерамо

(незаметно для Клариче оборачивается и смотрит украдкой на изваяние,

которое не подает никакого знака)


Туманны эти речи. Я хочу

Узнать лишь ваше мнение, Клариче.

Конечно, многим было бы приятно

Вступить со мною в брак, но, может быть,

Смешаться не хотите с их толпой, —

Вот что от вас желал бы я узнать.


Клариче

(в сторону)


Как он меня пытает!

(Громко.)

Неужели

Вы можете поверить, государь,

Что я средь стольких буду безрассудной

И откажусь от счастья?


Дерамо

(оборачивается, как выше, к статуе, последняя не двигается)


Мне не ясен

Смысл ваших слов, Клариче. Говорю я

О вас одной. Скажите откровенно,

Хотите ль вы моею стать женой?


Клариче

(в сторону)


Отец, из-за тебя я лгать должна.

(Громко.)

Да, мой король, я этого хочу.


Дерамо

(оборачивается, как выше, к статуе, последняя делает смеющееся лицо,

затем снова приходит в неподвижность)


Клариче, нет, я знаю, что в душе

Вы просто оскорбить меня боитесь

Своим отказом. Может быть, страшит вас

И что-нибудь другое, — только вы

Неискренни со мною. Ваше сердце,

Признайтесь мне, ведь занято другим?


Клариче

(в сторону)


Отец жестокий, ты меня заставил

Лгать, чтобы жизнь несчастную спасти.

(Громко.)

Нет, мой король, вас одного люблю я.

Конечно, я прекрасно понимаю,

Что недостойна царственной руки,

Но если вы считаете иначе,

Я только вашей быть хочу женой,

Других возлюбленных нет у меня.


Дерамо

(смотрит на статую, которая смеется сильнее, затем принимает прежний

вид)


Ну, хорошо, вы можете идти.

Я понял вас, Клариче. Никого

Ни огорчать, ни радовать не буду.

Сперва я должен выслушать других,

А там решу.


Клариче

(встает и отвешивает поклон, в сторону)


О, если б отказал он

И я к Леандро снова возвратилась!


Входит стража и закрывает собою обе статуи, Клариче уходит. Стража следует за ней.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Дерамо один.


Дерамо


Да, без притворства женщину найти

Казалось бы мне странным!

(Статуе.)


Изваянье,

Благодарю тебя. Сжималось сердце.

Когда не видел я твоей улыбки,

Уж я боялся, что утратил ты

Свою таинственную силу.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Дерамо, Смеральдина, стража.


Стража делает так, как указано выше, затем выходит и закрывает дверь.

Смеральдина приближается с нелепыми карикатурными поклонами жестами.


Дерамо


Кто вы?

Садитесь.

(В сторону.)

Если я не ошибаюсь,

Она сестра дворецкого.


Смеральдина

(садясь)


Синьор,

Сестра Бригеллы я. Высокий род

Ведем мы из Ломбардии. Невзгоды

Принизили нас очень. Ну… и вот…

Но бедность красоты не умаляет.


Дерамо

(смотрит на статую, которая смеется)


Конечно. Но скажите мне, синьора,

Вы любите меня?


Смеральдина

(сильно вздыхая)


Ах, ах, тиран…

Какой вопрос… Меня вы покорили…

(Вздыхает.)


Дерамо

(смотрит на статую, которая смеется сильнее)


Скажите мне, когда бы вас избрал я

Своей супругой и, скончавшись вскоре,

Оставил вас вдовой, вы б горевали?


Смеральдина

(с преувеличенным жестом отчаяния)


Жестокий! Что сказали вы? О, если

Вы не свирепый тигр в людском обличье,

Не говорите мне таких речей.

Ах, при одной лишь мысли стынет кровь.

Мне дурно… помогите…

(Делает вид, что падает в обморок.)


Дерамо

(смотрит, как указано выше, статуя смеется все сильнее)


Вот несчастье!

Теперь придется слуг сюда позвать,

Чтобы отсюда унести ломбардку.


Слыша это, Смеральдина тотчас же приходит в себя.


Синьора, ваша страсть ко мне чрезмерна.

Скажите, вы девица иль вдова?


Смеральдина


Будь я вдовой, ужели б я посмела

Монарху, что одних первин достоин,

Себя в супруги дерзко предложить?

Я девственна.

(С притворным смущением обмахивается веером.)


Дерамо

(глядит на статую, которая сильно смеется, со странными гримасами и

широко раскрытым ртом)


Ну, так. Теперь ступайте,

Ломбардская синьора. Я клянусь,

Что сколько женщин мне ни представлялось,

Такого развлеченья не имел я

Ни от одной. Ступайте. Я решу.

Идите же.


Смеральдина

(вставая, весело)


Синьор, я вам сознаюсь,

Храню в груди я море сладких чувств.

Любви и всяких нежностей. Сказать их

Я не могу. Я к свадьбе берегу их.

Тогда поймете, как я люблю вас.

(В сторону.)

Победа! Он влюбился. Я царица.

(Отвешивает аффектированные поклоны со вздохами, по временам

оборачиваясь.)


Входит стража, чтобы встретить ее, и заслоняет собою обе статуи;

человек-статуя в этот момент заменяется как можно более схожим изваянием.

Смеральдина уходит, стража следует за нею.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Дерамо один.


Дерамо

(статуе)


Ах, милый истукан, какую радость

Дает мне смех твой! О мужья, отцы,

Любовники, как было бы вам кстати

Иметь в дому такое изваянье

И, вопрошая жен, сестер любимых,

Знать тайные их мысли… Впрочем… Нет,

То было бы ужаснейшим несчастьем

Для всех людей. Вот, если бы ты мог

Разоблачать не женщин, а мужчин

В их тайных побуждениях, тогда

Сумели бы всегда мы уберечься

От недостойных слуг, друзей неверных

И от министров, что предать готовы.

(Смотрит по направлению к двери.)

Вот Анджела идет сюда. Клянусь,

Найти ее такой же лицемерной

Мне будет грустно. Думал я в ней встретить.

Безумное желанье! Долгий опыт

Мне запретил надеяться. Все ж, если…

Я грежу… Изваянье, дай мне знак.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Дерамо, Анджела.


Анджела

(с благородной откровенностью)


Я здесь, синьор, по вашему приказу.

Не знаю, справедлив ли он.


Дерамо


Садитесь.

(В сторону.)

Какая восхитительная смелость!

(Анджеле.)

Я не был никогда несправедлив.


Анджела

(садится)


Конечно, вы — король, и кто ж посмеет

В лицо вас осуждать и показать вам

Несправедливость ваших приказаний?


Дерамо


Насколько вижу я из ваших слов,

Мне кажется, в вас смелости достанет

Монарха упрекать, а если нет —

Я сам даю вам полную свободу.

Открыто говорите. Оскорбленья

Я в этом не увижу.


Анджела

(в сторону)


Ах, жестокий,

Меня он, ободряя, предает!

О бедное сердечко!

(Громко.)

Неужели

Сочтете справедливым вы, синьор,

Что стольких бедных девушек, несчастных,

Рожденных в скромной и убогой доле,

К вам силою являться заставляют

На выборы супруги королевской

И этим льстят их ветреным умам?

А после, все в слезах, они уходят,

Исполнены стыда и огорченья,

Что вам пришлись не по сердцу, хоть, может,

У них заслуг немного

(вздыхает)

и отказ

Понятен ваш. Ужели справедливо,

Что против воли я сюда пришла

И вы отвергли все мольбы отца

О том, чтоб вы не делали меня

Случайной жертвой вашего величья

И вашей проницательности дивной

Или (простите!) вашего каприза,

Которым стольких девушек-бедняжек

Вы оскорбили? О король Дерамо,

Не забывайте праведное небо, —

Оно ведь только время выжидает,

Чтоб покарать грехи. Я говорю

Не за себя — готова я к отказу.

Я говорю за тех несчастных женщин,

Что там стоят и с грустью ожидают

Час униженья. Пощадите их.

Пусть Анджела последней будет жертвой,

Которой суждено отказа горечь

Перенести насильно. Мой король,

Простите, но вы дали мне свободу,

И я свободно с вами говорила.


Дерамо

(в сторону)


Каким дурманом ум мой опьянен!

(Смотрит на статую, которая не двигается.)

И все же неподвижно изваянье.

Ужель и вправду сердце в ней не лживо?

Нет, нет, не верю…

(Громко.)

Вашу откровенность

Я, Анджела, прощаю и хвалю.

Ах, если бы всю правду вы узнали,

Вы так не говорили бы. Когда-то

Надеялся я девушку найти,

Которая бы искренней любовью

До самой смерти радость мне давала.

Я не нашел ее. Необходимость

Наследника оставить королевству

Меня сегодня снова заставляет

Возобновить попытку, но боюсь,

Что и на этот раз все будет тщетно.


Анджела


Но где же доказательства, синьор,

Что искренности нет у стольких женщин?


Дерамо


Они в моих руках. Но не могу

Вам их открыть. Поверьте, это так.

(С нежностью.)

Ну вот… а вы… вы любите ль меня?


Анджела

(вздыхая)


О, если б я могла вас не любить,

Тогда бы неизбежный ваш отказ

Не поразил меня; смертельным горем.

Но все равно. Я жду его спокойно,

Хоть так спокойным быть вам не желаю.


Дерамо

(глядит на статую, которая, остается неподвижной. В сторону)


Над нею не смеется изваянье…

О, что за радость мне объемлет душу!

Не может быть… Ужели это правда?

(С восторгом.)

Вы будете любить меня до гроба,

До дня, когда я прежде вас умру?


Анджела


Да, если можно измерять любовью

Грядущие дела. Но, государь,

К чему мешать вопросов мрачных горечь

Со сладостью… Любовь… печаль… надежда…

Я больше не могу.

(Плачет.)


Дерамо

(смотрит на статую, которая не двигается)


Он неподвижен.

И после стольких женщин оказалась

Правдивой эта венецьянка?

(Смотрит, как выше.)

Боже!

Неужто мне любовь слепит глаза,

И я не вижу правды… Нет, скажите…

(С волнением.)

Быть может, вам не люб я или есть

Другой у вас возлюбленный?… О, сжальтесь!

Молю вас, Анджела, откройте правду,

Пока я вас супругой не назвал.

Нет больше сил… Я, Анджела, люблю вас,

Люблю вас так, что, если бы потом

Нашел вас лживой, я бы умер с горя.


Анджела

(встает и бросается к его ногам)


О, дайте мне скорее тот отказ,

Который принесет мне смерть! Дерамо,

Довольно оскорблений. Удержитесь

От бессердечных шуток. Что за честь вам

Терзать сердца невинных и несчастных?

Я недостойна вас и это знаю,

Но я страдала много… Ах, Дерамо,

Я больше не могу… разбито сердце…

Не трогайте меня… Дерамо, сжальтесь,

Не смейтесь надо мной.

(Плачет навзрыд.)


Дерамо

(тронутый, смотрит, как выше, на статую, которая остается неподвижной.

Встает.)


О, дорогая,

Пример редчайший искренности женской!

Не плачьте. Встаньте. Был бы я злодеем,

Такую душу дивную отвергнув.

Сюда, министры, стража! Пусть народ

Теперь ликует. Я нашел подругу.

Ту, что любить меня навеки будет.


Входит стража.


Анджела


Дерамо, нет, к чему вам смерть моя?

Готова я к отказу, но зачем

Его хотите сделать всенародным,

К чему жестокость? Я ведь вам созналась,

Что недостойна вас.


Дерамо


О венецьянка,

Достойны вы великого монарха,

Вы истинной любви пример, который

Опровергает россказни глупцов,

Что разглашают всюду о притворстве,

Непостоянстве, ветрености пола,

Который Адриатики услада.

Войдите же, министры. Я супругу

Избрал себе. Я Анджелу избрал.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Те же, Тарталья и Панталоне.


Панталоне

(в восторге)


Моя дочь, ваше величество!


Дерамо


Да, вашу дочь, счастливейший отец,

Счастливей тем, что произвел на свет

Такую душу дивную, чем став

С сегодняшнего дня монарху тестем.


Тарталья

(злобно, в сторону)


Проклятый миг! Я чувствую, что гибну. Я теряю Анджелу, а моя дочь

теряет трон.


Панталоне


Ах, ваше величество, разве недостаточно того, что мы без всяких заслуг

получили от вас столько благодеяний, а вы теперь хотите так возвысить бедную

девушку!


Дерамо


Я только возвышаю добродетель

На должное ей место. Государство

Нуждается в наследнике и этим

Меня избрать супругу заставляет.

Достойней Анджелы я не нашел.


Тарталья

(с притворной веселостью)


Ура, ура… Ваше величество, я радуюсь. Вы не могли сделать лучшего

выбора. Анджела, я утешаюсь. Панталоне, я не могу выразить моей радости. (В

сторону.) Я в бешенстве. О, смерть! о, ад! о, мщенье!


Панталоне


Дорогая дочка, никогда не забывай своего происхождения, не возносись.

Благодари каждое мгновение небо, которое посылает нам счастье, но от

которого идут и непредвиденные беды. Довольно. Наш король сделает мне

милость и позволит поговорить с тобой часика два наедине, чтобы я мог дать

тебе пару советов, несколько предостережений доброго старика отца. Но мне

все же кажется невозможным…


Дерамо


К чему сомненье! Вот моя рука, —

И, если только Анджела согласна,

Она моя супруга.


Анджела


Государь,

Даю и я вам руку, с нею ж вместе

Все помыслы и верность навсегда.


Берутся за руки.


Тарталья

(в сторону)


Я издыхаю от ярости. (Громко.) Но как же, возлюбленнейший монарх, вы

потеряли столько времени, чтобы нас утешить, и после двух тысяч семисот

сорока восьми девиц эта венецьянка?…


Дерамо


Теперь все расскажу. Пять лет назад

От мага Дурандарте я в подарок

Великие две тайны получил,

Из них одна пред вами

(показывает статую),

а другую

Храню я в сердце. Это изваянье

Имеет свойство дивное смеяться

Над лицемерьем женщин. До сих пор

Лишь Анджела была пред ним не лживой.

Ее и выбрал я.


Анджела делает жест изумления.


Панталоне


Вот так штука!


Тарталья

(злобно)


Что ж, эта статуя смеялась над Клариче? Значит, моя дочь обманщица? С

вашего разрешения, я сейчас же пойду и зарежу ее.


Дерамо


Остановитесь!

Клариче влюблена в другого. Знал он,

Что недостойна стать она моей.

О Анджела, невинная голубка,

Я так люблю вас, так вам доверяю,

Что не хочу иметь вблизи возможность

Любовь и верность вашу заподозрить.

И в знак того, что сердце и доверье

Готов навеки в жертву принести

Я вашей добродетели и чувству,

Я разбиваю адский истукан,

(обнажает шпагу)

Чтоб не искать в вас пятен и обмана.

(Разбивает статую.)

Пусть это будет каждому уроком,

Как уничтожить ревность, подозренья,

Тягчайшие обиды верных жен

И поводы к великим преступленьям.

Пускай ликует город. Вы, Тарталья,

Теперь довольны будете. Да ну же,

Встряхнитесь, бросьте грусть за вашу дочь,

Идемте веселиться. На сегодня

Назначим мы веселую охоту.

В храм, Анджела.


Анджела


За вами, мой король,

Последую я в радостном смущенье.


Уходят.


Панталоне


Клянусь честью, все это мне кажется сном. Пойду напишу пару строк о

моей радости брату моему Больдо в Венецию. Хотя и уверен, что это известие и

без того попадет в госпожу газету, все же я хочу написать госпожу записку

через посредство госпожи почты. (Уходит.)


Тарталья


Дочь моя отвергнута. Моя Анджела! Моя Анджела потеряна. Я чувствую в

своем сердце ярость, зависть, честолюбие, любовь, ревность — язвы, которые

грызут меня, пожирают. Человек моих достоинств! Я не могу скрыть того

потрясения, которое я испытываю во всем теле. Надо пересилить себя. И в

такой момент я должен отправиться на охоту, чтобы развлечься. Будь проклята

моя дочь, Панталоне, король и адское изваяние! Я буду внимательным, таким

внимательным, что улучу минуту для осуществления моей мести, одной из самых

ужасных, какие когда-либо изображались в театре. Мои потомки, слыша рассказ

о нем, брякнутся в ужасе задом об пол.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Тронный зал.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Тарталья, Клариче.


Тарталья


Недостойная! Преступница! Из-за тебя я потерял все свое добро, и ты не

сделалась королевой. Ты открыла королю свои шашни с Леандро и сразу погубила

этим себя и меня. Чтоб тебя поразили несчастья! Чтоб тебя язва заела! Чтоб

тебя собаки разорвали!


Клариче


Нет, дорогой отец, клянусь вам, я ничего не говорила; это изваяние

открыло ему мое сердце.


Тарталья


Изваяние или не изваяние, сердце или не сердце, но кто дал: тебе

разрешение влюбиться в Леандро? Если бы ты не была влюблена, ты не заставила

бы смеяться истукана, дрянная девчонка!


Клариче


Красота Леандро, его глаза, его прекрасные речи не дали мне времени

просить позволения влюбиться, и я полюбила его, сама того не замечая.


Тарталья


Еще бы! Обращай побольше внимания на заигрывание мужчин и на их

прекрасные слова, и ты часто будешь влюбляться без разрешения, негодница.


Клариче


Не обижайте меня, отец, и, раз уж Дерамо выбрал себе супругу, утешьте

меня.


Тарталья


Утешить тебя? За что, дерзкая?


Клариче


Позвольте мне выйти за Леандро. В конце концов, он все же придворный

кавалер, брат королевы и, наверное, теперь получит повышение по службе.


Тарталья

(в гневе)


Слушай! (В сторону.) Ярость выдает меня. Чтобы отомстить, надо

притворяться. (С притворной нежностью.) Слушай, дорогая дочка, не обращай

внимания на то, что я сказал. Во мне говорил гнев. Повремени, дай пройти

моему бешенству… Войди в мое положение… Я тебя утешу, но не надо

торопиться. (В сторону.) Скорее я зарежу тебя!


Клариче


Да, отец, да, утешьте меня.


Тарталья


Да, да, но ступай теперь в свои покои и сейчас больше не разговаривай

со мной.


Клариче


Я повинуюсь, но позвольте мне поцеловать вашу руку.


Тарталья


Да, да… поцелуй меня — целуй, что хочешь… да… ступай… дай мне

немножко разгулять злость. (Выталкивает ее.) Скорее я разрежу тебя на части,

как судака, как угря! Теперь король, вероятно, разговаривает с Анджелой…

Ах, я чувствую, что разрываюсь!.. Я готов биться головой о стену!.. Какая

ревность!.. Какая ненависть!.. Пойду помешаю ему под каким-нибудь предлогом.

Скажу, что сейчас начнется охота.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Тарталья, Леандро.


Леандро


Синьор Тарталья!


Тарталья


В чем дело? Я отправляюсь на охоту. (В сторону.) Новая неприятность.


Леандро


Ввиду того, что, на мое счастье, король выбрал в жены мою сестру, а

ваша дочь, Клариче, осталась ни при чем, я прошу ее руки, если только вы не

считаете меня недостойным.


Тарталья


"В виду того, что, на мое счастье, король выбрал мою сестру, а ваша

дочь осталась ни при чем"? Что за дерзость! (В сторону.) Если у тебя двойное

счастье, то у меня двойное несчастье, которое терзает мне грудь, собака!

(Громко.) Хорошо, я не отказываюсь от родства с вами. (В сторону.) Разрази

тебя гром небесный вместе с твоим отцом! (Громко.) Но дайте мне три-четыре

дня времени. Я сейчас очень занят государственными делами. (В сторону.) Я

покажу вам, что это за государственные дела, если только дьявол мне поможет.


Леандро


Ах, дорогой синьор Тарталья, уж раз сегодня такой радостный день…


Слышатся охотничьи рога и лай собак.


Тарталья


О, вот сигнал, что охота начинается. Его величество, вероятно, уже на

коне. Приготовьтесь и вы следовать за ним. Ступайте.


Леандро


Вы правы. Я иду. Где будет охота?


Тарталья


Тут рядом, за городскими воротами, в Рончислапском лесу. (В сторону.)

Где, быть может, мне попадется жирная добыча. (Уходит.)


Леандро


Тарталья смущен. Он отвечает нелюбезно, но он отец Клариче и любимец

короля; с ним надо держаться осторожнее. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Труффальднно, Смеральдина.


Труффальдино вбегает, спасаясь от Смеральдины, которая бежит за ним.

Смеральдина хотела бы помириться с ним, ввиду того, что король ей

отказал.

Труффальдино гнушается ею, упрекает ее за то, что она пошла против его

воли. Он не хочет жениться на отвергнутой, в особенности после того, как

изваяние раскрыло все ее недостатки. Оно, наверно, обнаружило любовные

приключения, тайные заблуждения, скрытые пороки, вставные зубы, прыщи и пр.

Смеральдина говорит, что изваяние высмеяло ее только потому, что она

его возлюбленная и что Бригелла заставил ее туда отправиться. Ее томление и

вздохи.

Труффальдино стоек, он отказывает ей.

После сцены хитростей и споров, по усмотрению исполнителей ролей этих

ловких персонажей, Труффальдино хочет уйти, чтобы отправиться на ловлю птиц.

Смеральдина собирается следовать за ним.

Труффальдино не позволяет ей этого делать.

Уходят гневные и раздраженные.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Сцена открывается в Рончислапском лесу. Широкий вид. Декорация изображает

лесную холмистую местность с водопадом, образующим реку.

Виднеются разные камни, которые могут служить для сидения. Выходит Чиголотти

с Попугаем на руке.


Чиголотти


Это ли Рончислапский лес, о Дурандарте, господин мой?


Попугай


Да, Чиголотти, отпусти меня.


Чиголотти


Прощайте, Дурандарте. Идите, совершайте ваши великие чудеса в честь

того, кто так этого заслуживает, а в шесть часов вечера я буду ждать вас в

вашем прежнем человеческом облике в "Остерии обезьяны", где мы выпьем за

достойную уважения знать в мире, здравии и веселье. (Выпускает Попугая,

который летит по лесу, а сам уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Выходят Дерамо с мушкетом за спиной, Тарталья с мушкетом в руках.


Дерамо

(смотря в лес)


Вот место, о котором говорил я.

(Поворачивается спиной к Тарталье.)


Тарталья целится ему в спину, готовый выстрелить. Дерамо оборачивается.

Тарталья быстро принимает прежнюю позу. Это повторяется несколько раз,

причем Дерамо не замечает преступного намерения министра.


Тарталья

(оправившись от смущения)


Да, правда, ваше величество. Местность прекрасная. (В сторону.) Он не

дает мне времени.


Дерамо


Наверно, в этой роще много дичи.

(Поворачивается спиной.)


Тарталья прицеливается.


(Оборачивается.)

И поохотиться мы сможем вволю!


Тарталья

(который быстро оправился от смущения)


Разумеется. (В сторону.) У меня дрожит рука. Если только мне удастся…

Мы здесь одни… я брошу его в реку…


Дерамо


Мне помнится, что раз на этом месте

Оленя я убил.

(Как выше, размеренно, не спеша.)


Тарталья


Конечно, конечно. Я припоминаю. (В сторону.) Солдаты у меня наготове. Я

сразу же захвачу Анджелу и город; но у меня трепещет сердце.


Дерамо


Мы здесь одни.

Куда же все охотники девались?


Тарталья

(яростно)


О, они далеко! (В сторону.) Проклятие! Еще б одно мгновение…


Дерамо

(глядя на него)


Тарталья, милый, что вы так печальны

И сумрачны? Мой друг, у вас на сердце,

Наверно, что-то есть? Мне тяжело

Вас видеть грустным. В трудные минуты

Вы были мне поддержкой; не скрывайте

Причины недовольства своего.

Все сделаю для вас. Давайте сядем,

Поговорим по-дружески. Мне больно,

Когда я вижу огорченным вас.


Тарталья

(в сторону)


Теперь кончено. Подожду другого случая. Никогда я еще не был таким

трусом, как сегодня. (Громко.) Я вас не понимаю, ваше величество.


Дерамо


Не притворяйтесь же! Я вижу ясно,

У вас в душе какая-то обида.

Садитесь, говорите откровенно:

Ведь с вами друг, который любит вас.


Тарталья

(садясь, в сторону)


Смешаю правду с обманом для того, чтобы он меня не заподозрил.

(Громко.) Синьор, я не могу скрыть от вас, что меня обуревает страсть и

обида.


Дерамо


Скажите прямо, верный мой министр,

В чем ваши недовольства? Я готов

Отмстить за них иль устранить обиду.


Тарталья


Вот уже тридцать лет, как я служу вам верой и правдой, и вы знаете,

сколько хороших советов я вам дал как на войне, так и в мире. Сколько раз я

подвергался опасностям в кровопролитных сражениях, происходивших из-за того,

что вы отвергали стольких принцесс. Я не щадил своей жизни и своей крови. Я

всегда оставался победителем, но следы ран, покрывающие мое тело, говорят о

том, какой ценой я защищал вашу славу и вашу честь. Конечно, я был

вознагражден выше заслуг, но лучше бы мне встретить смерть, чем быть сегодня

оскорбленным в моих чувствах к вам, к вам, которого я люблю, как самого

себя. (Притворно плачет.)


Дерамо


Я вас обидел! Чем? Скорей скажите

Скажите мне, Тарталья дорогой!


Тарталья


Чем? Простите, ради бога! Я огорчаюсь только потому, что люблю вас, и

плачу, как мальчишка, ревнующий свою возлюбленную. (Плачет.)


Дерамо


Я вас не понимаю. Объяснитесь!


Тарталья


Вот уже пять лет, как вы владеете тайнами мага Дурандарте. Несмотря на

все мои заслуги, вы мне их не открыли, и в этом вы были, конечно, совершенно

правы. Но вы могли, по крайней мере, проявить свое милосердие и отличить

меня от других, не выставляя мою дочь на посмеяние вашего заколдованного

изваяния, и тем избавить меня от позора. Я не ищу почестей, не ищу величия,

но ищу любви. Ваше отношение ко мне и смех проклятого истукана не выходят у

меня из головы. Я вижу, что вы не считаете меня достойным вашей полной

откровенности и что вы не любите меня так, как я мог надеяться, и это, при

моей чувствительности, будет причиной того, что я изойду слезами. (Плачет.)


Дерамо


Я был неправ, Тарталья. Это верно.

Вы преданно и долго мне служили,

Я мог вам все поведать, а Клариче

От трудного избавить испытанья.

Чтоб искупить невольную ошибку

И показать, что я люблю вас больше

Моих друзей и так же, как себя,

Я расскажу вам о великом чуде,

О самом страшном из подарков мага,

Врученных мне перед его отъездом.

(Вынимает из-за пазухи маленький кусок бумаги.)

Вот адское заклятие. Узнайте

Предназначенье этих строк волшебных.

Над мертвым зверем или человеком

Произнеся их, тотчас вы умрете.

Но властью заклинания ваш дух

Вселится в то безжизненное тело

И дивно это тело оживит,

А ваше, прежнее, оставит мертвым…


Тарталья


Как! Как! Если я, например, произнесу этот стих над мертвым ослом, я

войду в этого дохлого осла, воскрешу его, и, оставляя собственное тело

мертвым на земле, получу преимущество остаться ослом? Бедный Тарталья! Ваше

величество может шутить и взваливать на меня новые огорчения. Вы ведь

властны над моей жизнью.


Дерамо


Тарталья, что вы! Я еще не кончил

Перечислять магические свойства

Заветного стиха. Теперь узнайте,

Что, если вы, приняв звериный образ,

Над вашим телом скажете заклятье,

Ваш дух вернется к прежней оболочке,

А зверь на землю бездыханным ляжет.

(Встает.)

Таинственною силой этих строк,

Переходя то в птицу, то в собаку,

А иногда и в тело мертвеца,

Я открывал виновников восстаний,

Клеветников, обманщиков, злодеев,

Преступников, и дивными путями,

Наказывая всех изобличенных,

Очистил я страну. И вот сегодня

Могучий стих передаю Тарталье!

(Дает Тарталье стих.)

Мы будем пользоваться им совместно.

Вы этот стих запомните и больше

Не говорите, что я вам не друг!

(Обнимает его.)


Тарталья

(в сторону)


Если это правда, быть может, мне откроется путь к мести, и я сумею

завладеть моей Анджелой. (Громко.) Государь, простите меня за то, что я был

несправедлив к вам, но это произошло от чрезмерной любви. Эта великая тайна

— великий знак вашего доверия. Позвольте мне… (Хочет стать на колени.)


Дерамо


Нет, встаньте, дорогой. Давно я знаю,

Что ваша дочь в Леандро влюблена.

Я дам Леандро Замок Островов,

И пусть ему женой Клариче будет,

Так награжу ее за свой отказ.


Тарталья

(в сторону)


Ах, моя дорогая Анджела все не выходит у меня из головы. (Громко.) О

мой щедрый повелитель, как мне возместить столько благодеяний!..


Дерамо


Ну, полно. Выучите наизусть

Великое заклятье, и пойдем

В другое место. Здесь не видно дичи.

(Уходит.)


Тарталья

(разворачивает бумагу. Идет за королем и читает, заикаясь, следующий стих

Мерлина Кокаи)


Кра кра триф траф нот сгниефлет

Канатаута риогна.


Проклятый стих! Он страшно труден, но, быть может, он будет мне

полезен. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

За сценой слышатся голоса охотников, Панталоне, Бригеллы, Леандро и звук

рогов. Выбегает медведь, преследуемый вышеназванными лицами, вооруженными

мушкетами.


Бригелла

(стреляет в медведя, который спасается бегством)


Только воду продырявил. Теперь ваша очередь, синьор Панталоне.


Панталоне


А, мимо! Ну, берегись! Теперь я. (Стреляет в медведя, который убегает

за сцену.)


Бригелла


Браво! А ведь он убегает все дальше, синьор Панталоне.


Панталоне


Кремень, вероятно, отсырел, синьор осел! А ну-ка, сын мой. Его еще

можно достать выстрелом: тебе!


Леандро

(бежит в сторону, где скрылся медведь)


Мне! Мне! (Стреляет.)


Панталоне


Мне! Мне! Молодец поросенок! Он бежит себе, как будто его черт несет.


Леандро


Он ранен. Он ранен.


Панталоне


Ранен. Как бы не так! Ребята, теперь вам.


Два охотника стреляют.


Бригелла


Ослы. Они убили собаку.


Панталоне


На гору, на гору, по склону, идемте прямо. Бригелла, ты иди с этой

стороны. Леандро, повернись. Бегите, живо!


Убегают в разные стороны.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Дерамо, Тарталья.


Дерамо


Вы слышали? Какая перестрелка!

Здесь никого не видно.


Тарталья


Я думал, по крайней мере, найти убитого носорога. Я вижу вдалеке

охотников. Они повернули за холм.


Дерамо

(смотрит вдаль)


Посмотрите,

Сюда идут из рощи два оленя.

Скорей, скорее спрячьтесь.

(Прячется.)


Тарталья


Черт возьми, они великолепны. (Прячется с другой стороны.)


Выбегают два оленя. Дерамо выходит с одной стороны, стреляет из мушкета,

убивает одного оленя. Тарталья выходит с другой стороны, стреляет из мушкета

и убивает другого.


Тарталья


Браво, ваше величество!


Дерамо


Превосходно.

Удача улыбнулась нам. Супруге

Я подарю оленей.


Тарталья

(в сторону)


Великолепная мысль! Если только мне удастся, я отомщу за обиду… Ты

больше не будешь владеть моей Анджелой! Попробуем! (Громко.) Государь мой,

вот два мертвых оленя.


Дерамо


Так и есть —

Недвижны оба.


Тарталья


А нельзя ли, уж раз мы одни, а остальные охотники далеко отсюда,

сделать опыт с тем стишком и, перевоплотившись в оленей, отправиться вот на

тот холм, чтобы насладиться прекрасным видом? Только на минутку, только на

минутку. Сказать по правде, это чудо кажется мне невозможным. Мне так

хочется увидеть это, что я готов лопнуть от нетерпения.


Дерамо


Отчего ж? Конечно,

Мы можем это сделать. Убедитесь,

Что я не лгу. Ступайте же, немедля

Скажите над оленем заклинанье,

Вы в действии увидите.


Тарталья

(смущенно и смеясь)


Хе-хе… Ха-ха… Ваше величество, мне немножко страшно, хе-хе…

ха-ха… вы подождите немного… я боюсь, ха-ха… ха…


Дерамо


Вам страшно?

Я понимаю, что поверить трудно

Моим словам. Ну что ж, я буду первым.

Произнесите над другим оленем

Заклятый стих и следуйте за мной.

(Становится над одним из оленей и произносит стих.)

Кра кра триф траф нот сгниефлет

Канатаута риогна.


По мере того как Дерамо говорит стих, он постепенно наклоняется и наконец

надает на землю мертвым; Олень воскресает, оборачивает голову к Тарталье и

быстро убегает.


Тарталья


О, чудо! Я вне себя! Будь мужественным, Тарталья! Наступил миг, когда я

отомщен и счастлив. Я перевоплощусь в короля и в образе Дерамо завладею

царством и моей Анджелой, которую я обожаю! Но кто знает, быть может, когда

я перейду в это тело, я сохраню свой порок заикания? Я не хотел бы быть

узнанным. Впрочем, когда я буду королем, чего мне бояться! Не будем терять

больше времени.


Тарталья идет к телу Дерамо, но в тот миг, когда он хочет произнести

заклинание, слышатся звуки рогов и голоса охотников, которые выбегают,

преследуя медведя. Тарталья в страхе уходит. Продолжая преследовать медведя,

охотники убегают. Выходит человек, загримированный Тартальей до полной

иллюзии, и становится над телом Дерамо. Тарталья, находясь на близком

расстоянии, говорит стих "Кра кра и т. д.", который его двойник должен

сопровождать приличествующими жестами; двойник падает мертвым. Дерамо

воскресает. Снова возвращаются охотники, преследующие медведя. Тарталья в

образе Дерамо уходит. После того как медведь и охотники удалились, Тарталья

появляется снова. Следует заметить, что с самого начала Дерамо должен носить

маску для того, чтобы другой подобной же маской можно было добиться возможно

большего сходства между этими двумя лицами.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Тарталья, один.


Тарталья


Пусть Дерамо останется при своем несчастье… (Заикается.) Ах,

проклятый недостаток речи, ты опять преследуешь меня! Баста. Я теперь король

и владею Анджелой и королевством. Кого мне бояться? Кто счастливее меня? Я

сумею избавиться от всех подозрительных и ненавистных мне людей. (Обращаясь

к мертвому телу Тартальи.) А ты, мое тело, оставайся ненужным трупом, для

того чтобы король, который теперь стал оленем, не мог воспользоваться тобой

и тем причинить мне неприятности при дворе. (Отрубает мечом голову трупу и

бросает тело в кусты.) Оставайся за этим кустом, бедное мое тело, мне больше

не надо завидовать твоей судьбе. (Смотрит на сцену.) Вот королевские

министры и охотники. Здесь необходима суровость. Первым делом надо будет

убить оленя, который служит убежищем душе Дерамо. Это должно меня занимать

больше всего, потому что он может сыграть со мной злую шутку. Я слишком

хорошо видел силу этого "кра кра триф траф…". Когда будет убит этот олень,

мне нечего больше бояться.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Панталоне, Леандро, Бригелла, охотники, Тарталья в образе Дерамо. При входе

все отвешивают низкие поклоны королю, который принимает преувеличенно

важный вид.


Тарталья


Скорее, министры, скорее. Тут было два оленя. Одного из них, как

видите, я убил, но другой убежал вон в ту сторону. Я хочу, чтобы он был

убит. Тот, кто убьет его, получит от меня все, что он ни попросит. Следуйте

за мной. (Уходит.)


Панталоне


Живо, ребятки, живо! Служите его величеству,


Леандро


Уж я об этом позабочусь. Если убью оленя — потребую в награду Клариче.

(Уходит.)


Бригелла


Дудки! Дудки! Будьте покойны, это кончится так же, как история с

медведем, которому никто не смог даже поцарапать зад. (Уходит.)


За сценой звуки рогов, мушкетные выстрелы и голоса, которые кричат: "Вот

он, вот он". Выбегает в ужасе Олень.


Панталоне


Мне! (Стреляет мимо.)


Леандро


Мне! (Стреляет мимо.)


Тарталья

(яростно)


Ослы!

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Те же и старый крестьянин.


Роль этого старика, уродливого, изможденного и оборванного, должен исполнять

тот же актер, который играет роль Дерамо, но говорить за него следует

другому, он же будет только жестами поддерживать свои реплики.

Он выходит из глубины сцены, опираясь на палку.


Тарталья (старику)


Скажи, старик, ты не видел, в какую сторону свернул олень, который

пробежал здесь мимо?


Старик

Я его не видел.


Тарталья


Ах, ты его не видел? (В крайней ярости.) Будьте вы все прокляты!

Бесполезный старик, ты мне заплатишь за все и перестанешь служить обузой для

этого мира!


Старик


Увы, я погиб! (Умирает.)


Леандро

(в сторону)


Что за новая жестокость?

Бригелла

(в сторону)


Я скоро удеру.


Панталоне

(в сторону)


Что такое? Уж не пьян ли он? (Громко.) Ваше величество, что вас

приводит в гнев? У вас, может быть, что-нибудь болит? Что с вами?


Тарталья

(угрожающе)


Эй, вы, отстаньте, а то я сумею избавиться от всех лишних. Сегодня уже

поздно, но завтра будьте все наготове. Оцепите этот лес, я хочу, чтобы олень

был убит во что бы то ни стало. Объявите, что всякий, кто найдет оленя с

белой метиной на лбу, получит десять тысяч цехинов. Но где же Тарталья?

(Заикается.)


Панталоне

(в сторону)


Я умираю; он сделался собакой! Я его больше не узнаю. У него, наконец,

изменился голос, и он заикается так, что просто противно.


Тарталья


Я спрашиваю, где Тарталья? Что вы говорили о Тарталье? (Заикается.)


Панталоне

(В страхе)


Ничего, ничего. Ведь Тарталья был с вами, ваше величество!


Тарталья


Да, но я уже давно потерял его из виду.


Леандро


Город близко, если он и не в городе, то на пути туда.


Тарталья


Да, да, но я знаю, что его все ненавидят за то, что я его люблю, и я не

хотел бы, чтобы с ним произошел какой-нибудь неприятный случай. (Явственно

заикается.)


Панталоне

(в сторону)


Черт возьми, как он заикается!


Тарталья

(в сторону)


Этот порок преследует меня… Я не хотел бы… впрочем, чего мне

бояться? (Громко.) Охотники, поднимите этого убитого оленя. Я хочу отнести

его в подарок дорогой Анджеле, я не дождусь времени, чтобы обнять ее. Пусть

завтра все будут готовы. (Уходит.)


Панталоне


Идем, я разбит, у меня болят колени, но я так напуган всем виденным,

что если бы не моя дочь, которую я не хочу покинуть, я хотел бы убежать к

себе в Венецию от всех моих, почестей, от моего министерского поста.

(Уходит.)


Леандро

(Бригелле)


А ведь если бы я убил оленя, Бригелла, я мог бы теперь просить Клариче

себе в жены. (Уходит.)


Бригелла


У этого молодчика в голове одни любовные дела. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Дерамо в образе Оленя.

Выходит, становится около мертвого старика, который должен говорить за

него, чтобы сохранять иллюзию.


Дерамо


О небо! Ты спасло меня от смерти.

Благодарю тебя! Но горе! Горе!

Что делать мне? Несчастный! Чем я стал?

За дерзкий ум, за смелые затеи

Меня судьба в оленя обратила.

Собаками и ловчими гонимый,

Я обречен беде ежеминутно.

Трава мне будет пищей, жестким ложем

Земля, открытая ветрам, и бурям,

И граду, и дождю. Но не об этом

Скорблю и плачу! Анджела моя,

Обманута бессовестным министром,

Своим супругом назовет сегодня

Предателя, принявшего мой облик.

От этой мысли я изнемогаю!

(Замечая труп старика.)

Но что я вижу? Мертвый старикашка!

Я заклинаньем перейду в него.

Таким путем мне, может быть, удастся

Предупредить любимую супругу.

(Становится над трупом старика, произносит

обычный стих.)


Олень падает мертвым, старик воскресает.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Дерамо, воскрешенный в образе старика с палкой.


Дерамо


Мне помогает небо. Человеком

Я стал опять, и мне открыта месть.

(Смотрит на свое отражение в реке.)

Но кто же это отражен в потоке,

Уродливый и старый? Я, Дерамо!

Но где же я? О, боже! Я — Дерамо?

В кого я обратился? Злой министр,

Предатель нечестивый! Вот награда

За столькие мои благодеянья.

Тебя из грязи поднял я и слепо

Доверился тебе. Да будет проклят

Тот день, когда о злополучной тайне

Тебе я рассказал! Твой долгий опыт

И верное служенье государству

Меня обманывали, но теперь

Я вдруг увидел, на какую низость

И на какую подлость ты способен.

О Анджела несчастная моя!

(В отчаянии.)

Быть может, ты в объятиях злодея,

Обманута…

(Хочет уйти.)

Я поспешу к тебе.

Я во дворец явлюсь… К моей супруге.

(Останавливается.)

Но как мне быть? Поверит ли она,

Что я Дерамо, если нечестивец

В моем обличье стал ее супругом?

И даже если Анджела узнает,

Что я — Дерамо, а министр — злодей,

Полюбит ли она мое уродство

Перед лицом моей же красоты?

Ведь женщине всего дороже внешность.

И красоту телесную, наверно,

Она величью духа предпочтет.

Мужайся, старый! Анджела, быть может,

Иначе любит. Гаснущие силы

Я соберу и во дворец отправлюсь.

Смерть не уйдет, а небо мне поможет.

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Труффальдино, один.


Труффальдино выходит с сетью на шее и разными приспособлениями для

ловли птиц. Осматривает местность, находит ее удобной для того, чтобы

расставить силки для пернатых. Видит мертвого оленя, осматривает его,

замечает, что у него на лбу белая метина, вспоминает награду, обещанную

королем, и выражает восторг по поводу удачного начала ловли. Расставляет

сети, возмущенно рассуждая об обиде, нанесенной ему Смеральдиной. Вспоминает

подарки, которые он ей делал, — птиц. Утверждает, что больше не хочет

поддерживать с ней знакомство. Говорит тихим голосом, чтобы не помешать

ловле птиц. После того как сеть расставлена, отходит в сторону. Играет на

разных дудочках для привлечения птиц; в том числе на разных шутовских

инструментах, соответствующих комическому характеру роли. Замечает Попугая,

который есть волшебник Дурандарте, оставленный здесь Чиголотти. Показывает

желание поймать его в сети. Свистит с разными гримасами до полного

изнеможения. Попугай добровольно идет в сеть. Труффальдино радостно бежит,

берет его и сажает в большую клетку. Снова принимается за ловлю, но больше

ничего не может поймать. Попугай обращается к нему голосом, подражающим

голосу попугаев.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Труффальдино, Дурандарте в образе Попугая.


Дурандарте

Труффальдино!


Труффальдино изумляется и жестами показывает испуг. Не знает, кто

говорит. Осматривается кругом, находит тело и голову Тартальи, пугается еще

больше. Боится, что его позвал мертвец. Хочет собрать сети и добычу и бежать.


Дурандарте


Не бойся, Труффальдино!


Труффальдино замечает, что голос идет не со стороны трупа. Подозревает,

что это попугай. Пробует заговорить с ним и начинает с обычных слов: "попка

дурак" и т. д.


Дурандарте


Снеси меня во дворец к королеве!


Труффальдино


Во дворец? К королеве?


Дурандарте


Да, да. Ты будешь богат, богат, богат!


Труффальдино. Его удивление. Его затруднения, страхи, радости. Не может

забрать все сразу — оленя, клетку, сети. Зовет двух крестьян, велит им

взвалить на плечи оленя и следовать за ним, обещая щедро вознаградить их за

услугу. Поспешно собирает все свои вещи. Упоминает о том, что понесет в

город известие о том, что он обнаружил труп Тартальи.

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Зал во дворце. Тарталья в образе Дерамо, Анджела.

Тарталья выходит вслед за Анджелой, которая бежит от него. У него неуклюжие,

грубые манеры, и он поминутно заикается, ругаясь про себя.


Анджела

(выходит грустная)


Оставьте! Отойдите!


Тарталья


Черт возьми,

Моя голубка, что за перемена!

Где прежняя веселость? Целый час

Напрасно добиваюсь вашей ласки!

Вы точно не в своем уме. Нельзя

Мне даже за руку вас подержать.


Пока Тарталья говорит все это с преувеличенной нежностью, Анджела пристально

смотрит на него и жестами выражает удивление, в особенности когда он

начинает заикаться.


(В сторону.)


Она так смотрит, словно догадалась.

Не может быть!

(Громко.)

Ну, полно, дорогая,

Где ваша прежняя любовь?


Анджела

(в волнении)


Дерамо,

Не гневайтесь, я буду откровенной,

Не вынести мне дольше…


Тарталья

Говорите

Все, не смущаясь, черт вас побери!


Анджела

(отшатываясь)

Мой государь, сомненья роковые

Меня гнетут. Я больше в вас не вижу

Дерамо моего.


Тарталья


Как? Что такое?

Но почему?

(В сторону.)

Черт! Что за осложненье!


Анджела


Не знаю.

(Смотрит на него.)

Вы как будто прежний. Вот

Сияют красотой лицо и тело,

Мной горячо любимые, но я

Не нахожу знакомых мне движений,

Высоких чувств, и речи благородной,

И вдохновенного полета мысли,

Тех, что меня пленили, тех, что сердце

Похитили мое, меня заставив

Открыть мою любовь, и пробудили

Во мне желанье быть супругой вашей.

Простите, государь. Я вас любила

Не потому, что были вы прекрасны

Телесной красотой; меня пленили

Возвышенное мыслей благородство,

Воображенье пылкое и важность,

Которых блеск вам душу украшал.

И я — увы! — не нахожу их больше,

Иль кажется, что их не нахожу.

(Плачет.)


Тарталья

(в сторону)


Возможно ли, чтоб в королевском теле

Я не был бы похож на короля?

(Громко.)

Не плачьте, Анджела, моя красотка.


Анджела


Я с той же откровенностью признаюсь,

Которая вам нравилась когда-то,

Что, если б раньше видеть я могла,

Каким вы стали, я бы вам сказала:

(гордо)

Вас не люблю и вам женой не буду!


Тарталья


Оставьте, это все воображенье,

Припадок истерической болезни,

Недуг в мозгу. Не надо огорчаться,

Мое сокровище! Придут врачи,

Вам пустят кровь…


Анджела

(гневно)


Да, может быть, вы правы;

Мой разум помрачен. Одно мне ясно:

Вы не такой, каким бывали прежде.

Пустите же, пустите! Я уйду

В свои покои и наплачусь вволю.

Хочу в слезах найти свою погибель!

(Уходит.)


Тарталья


Да, милая моя. Уж я уверен, —

Пройдет болезнь, полюбите меня!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

Тарталья, один.


Тарталья


Здесь выдержка нужна. Внутри меня

Клокочет страсть. Я применю любезность,

Подходцы, просьбы, а потом насилье,

А после месть. Мышьяк всегда найдется.

Теперь уместно совершить злодейство

И этим устрашить ее, во-первых,

А во-вторых, быть нежным с ней и, если

Возможно, подчинить моей любви.

Я — государь и истребить сумею

Все, что перечит и не угождает.

Я брошу в тюрьмы тысячи невинных,

Сломлю ее иль перережу всех!

ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ

Тарталья, Клариче.


Клариче


Мой государь, молю вас, правосудье!

(Горько плачет.)


Тарталья


Клариче, что вы?


Клариче


Моего отца

Охотники нашли в соседней роще

С отрезанною головой!


Тарталья


Бедняжка!

Мне жаль ее. — Как, что сказали вы?

О я, несчастный! Гнусные убийцы

Меня лишили верного министра!

Но кто они? Увы, я так и думал,

Когда он на охоте вдруг исчез!

Все ненавидели его… Виновных

Откройте мне.


Клариче


Убийц никто не знает.

Одно я знаю, что на целом свете

Нет дочери несчастнее меня!

(Плачет навзрыд.)


Тарталья

(тронутый, делает тайком жесты, выражающие нежность, хочет обнять ее,

но сдерживается и говорит в сторону)


Она меня растрогала. О тайне

Сказал бы ей, но не могу решиться. —

Клариче, успокойтесь. Вы найдете

Во мне отца. Я обещаю вам,

Что за убийство верного министра

Прольется кровь. Я отыскать сумею

Изменника. А вы пока ступайте.


Клариче


Я повинуюсь. Будьте мне защитой.

(Уходит, плача.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ

Тарталья, Панталоне, Леандро.


Леандро

(быстро)


Дерамо, государь. С великой скорбью

Я приношу вам горестные вести…


Панталоне

(быстро)


О ваше величество… Ваше величество… Бедный Тарталья…


Тарталья

(гордо)


Я знаю все… Тарталья злополучный,

Мой самый верный друг!.. Но кто принес

Известие о гнусном преступленье?


Панталоне


Труффальдино, придворный птицелов, ваше величество. Он говорит, что

нашел его с отрубленной головой в соседнем Рончислапском лесу, в куче

опавших игл.


Тарталья


Эй, стража!


Входят несколько стражников.


Тело моего министра

Предать незамедлительно сожженью,

А милый пепел пересыпать в урну,

Ту урну водрузить в моих покоях.

Я не расстанусь с ней. Да не иссякнет

Вовеки память о достойном муже!

В тюрьму пусть будет брошен Труффальдино

И все, кто был сегодня на охоте.

Отнять оружье тотчас у Леандро

И Панталоне, и обоих в башню

Сейчас же запереть. Я с них намерен

Начать свое суровое дознанье.


Леандро


Меня обезоружить?


Панталоне


Меня, ваше величество?


Тарталья

(страже)


Повинуйтесь!

Я знаю, как сердца придворных полны

Измены и коварства. Вы, Леандро,

Любили дочь его, и мне известно,

Что никогда бы он не согласился

Свою Клариче в жены вам отдать.

А вы, старик… Мою любовь к нему

Вы не могли простить. Ступайте в башню.

Коль вы невинны, вас я оправдаю.

(В сторону.)

Все об олене думаю. Но завтра

Он будет мертв. Удачно между тем

От самых сильных я освободился.

За мною царство. Анджела, дрожи!


Леандро


О я, несчастный! Больше нет надежды!

(Уходит, окруженный стражей.)


Панталоне


Впервые с тех пор, как я стал министром его величества, я попал в беду.

Но небо защитит мою невинность!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Зал во дворце.

В глубине видна большая клетка с Попугаем. Эта клетка должна быть поставлена

на стол или на какой-нибудь другой предмет, который облегчил бы последующие

превращения.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Дерамо в образе старика входит измученный, боязливо оглядываясь.


Дерамо


Устал, не в силах я! Больные ноги

Едва влачу. Здесь, во дворце, где я

Монархом был, я должен всех бояться,

Министра и последнего слуги;

Входить тайком. Как на меня напали

Мои собаки! Уцелел я чудом…

Вот комнаты супруги. Я хотел бы

Увидеть Анджелу, застать одну,

Ей все открыть… Но спрячемся теперь,

Чтоб не заметили меня. Быть может,

Она поймет, поговорю с ней. Горе!

Поверит ли она моим словам?

А если нет, то кто ж ее осудит?

(Прячется.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Дерамо в образе старика, Анджела.


Анджела

(в сторону)


Тарталья умер! Мой отец и брат

Заключены в темницу. Что за странность!

Каких причуд, каких еще тиранств

Ждать от супруга? Я все больше вижу,

Что он не тот, каким он раньше был!


Дерамо

(выходя сзади)


Вот Анджела!

(Смотрит за сцену.)

Но, ах, жестокий рок!

Идет слуга. Он помешает делу.

(Прячется.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Труффальдино, Анджела.


Труффальдино выходит, представляется с глупым подобострастием. Говорит,

что явился засвидетельствовать ей свое почтение, потому что он осмеливается,

побуждаемый тем великодушием, с которым она относится к его малым заслугам,

подарить ей редчайшую вещь, и т. д.


Анджела


Ах, Труффальдино, в сердце у меня

Совсем другое, чем твои подарки

И выходки дурацкие. Ступай!

Ты что принес? Оставь меня в покое!


Труффальдино говорит, что хочет подарить ей Попугая, самого

добродетельного, самого ученого, какой когда-либо выходил из Семинарии; что

он уже принес его в эту комнату и ждет лишь случая передать его, и т. д.


Анджела


Прочь убирайся вместе с Попугаем!

Назойливый слуга! Мне надоело.


Труффальдино указывает ее величеству, что этот Попугай красноречивее

всех женщин в мире. Обращается к Попугаю, чтобы заставить его говорить.

Зовет его так, как обыкновенно разговаривают с попугаями, обращается к

королеве с просьбой послушать. Снова обращается к Попугаю. Дразнит его. Тот

все не отвечает. Труффальдино приходит в бешенство, угрожает Попугаю и

умоляет королеву, чтобы она слушала. Делает разные глупые штуки.


Анджела


Я говорю тебе, ступай, не то

Тебя с балкона выбросят на площадь!


Труффальдино обращается к Попугаю; проклинает его. Это ли те богатства,

которые тот обещал ему, если он подарит его королеве? И т. д.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и стражник.


Стражник


Синьора, извините…


Анджела


Вы зачем?


Труффальдино обращается к королеве, умоляя, чтобы она не горячилась.

Что это, несомненно, лицо, отправленное королем, чтобы заплатить ему десять

тысяч цехинов награды за то, что он по приказанию его величества мужественно

убил оленя с белой метиной.


Стражник


Король повелевает Труффальдино

В темницу заключить. Есть подозренье,

Что он виновен в гибели Тартальи.

Простите смелость! Что ж, идем, мошенник,

(Хватает его за руку.)


Труффальдино, — это ли обещанная награда, и т. д.


Анджела


Как! Быть не может! Здесь, в моих покоях?


Стражник


Так приказал король! Ступай, дурак.

Не время глупым выходкам. Идем.

(Тащит его.)


Труффальдино злится на Попугая, на короля, на королеву, на оленя:

уходит, плача, в сопровождении стражника.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Анджела, одна.


Анджела


Растет тиранство. Горе мне, несчастной!

Над головой моей собрались беды,

От них одна лишь смерть меня избавит!

О милый мой отец! О милый брат!

Чем виноваты вы, что в ближней роще

Убит Тарталья и что я не в силах

Любить супруга, как любила прежде?

(Плачет.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Анджела, Дерамо в образе старика.


Дерамо

(за сценой)


Не плачь, моя супруга, жизнь моя!

Любимая, не плачь!


Анджела

(с удивлением и страхом)


О, что я слышу?

То голос короля!


Дерамо

(за сценой)


Да, говорит

Твой муж с тобою, чистая душа!


Анджела

(еще более удивленная)


Откуда? Как? Быть может, Попугай!..


Дерамо

(выходя и простирая дрожащую руку к Анджеле)


Не бойся, не встречай меня презреньем,

Я умоляю, жизнь моя!


Анджела

(смущенно и волнуясь)


Старик!

Что говоришь? Кто ты такой? Откуда?

Уйди, предатель, из моих покоев!

(В сторону.)

Конечно, спрятался он здесь тайком,

Чтоб слышать все, что я скажу, и после

Разгневанному донести Дерамо.

(Громко.)

Прочь уходи, старик, иначе слуги…

(Хочет звать.)


Дерамо


Не надо… Сжалься… Анджела, послушай!

(В сторону.)

Я гадок ей недаром. Никогда

Она во мне Дерамо не признает.

(Громко.)

Скажи, в ужасной этой оболочке

Ты ничего знакомого не видишь?

Тебе противно все?…


Анджела


Какой ты глупый,

Старик! Что за слова! Чего ты хочешь?


Дерамо


Да, глупый, ты права! Скажи мне, радость,

Ты в короле не видишь перемены

За этот день?


Анджела

(изумленная)


О боже! Что я слышу?

Как мне понять твои слова? Несчастный,

Кем послан ты, чтоб спрашивать об этом?


Дерамо


Несчастный, да! Ты помнишь, дорогая,

Когда Дерамо твой разбил сегодня

То изваянье, что волшебной силой

Над женским лицемерием смеялось,

Чтоб Анджелу когда-нибудь сомненьем

Не оскорбить? Ты помнишь, он сказал:

Тому пять лет, я получил от мага

Два чуда в дар, и вот одно из них;

Другое утаю?


Анджела

(изумленная еще больше)


Да, так сказал он.

Но ты откуда знаешь? Горе мне!

Сомненья смутные меня тревожат,

Кипят во мне!


Дерамо

(в сторону)


Она подозревает.

Спасительные подозренья!

(Громко.)

Помнишь,

Сегодня поутру Дерамо твой,

(ударяя себя в грудь)

Дерамо твой во внутренних покоях

С тобой шутил о пятнышке родимом

Над грудью у тебя и говорил,

Что не полна твоя краса?


Анджела слушает его с величайшим изумлением.


(Плача.)

Уродства

Поистине бесчисленные знаки

Несет теперь твой муж, смертельной болью

Измученный, не узнанный супругой,

Лишенный юности, и слуг, и царства!

(Плачет.)


Анджела

(приближаясь к нему)


Старик, что ты сказал? Что слышу я?

Постой! Ответь мне!


Дерамо

(собираясь с силами)


Анджела, узнай…

Дай силы, небо, этими устами

Поведать правду!.. Анджела, узнай…

Я твой Дерамо, в этом жалком теле

Томящийся. В мою же плоть, жена,

Вселился дух неверного Тартальи

Могучим колдовством! Я доверял

Ему чрезмерно. Роковую слабость

Мою теперь должны мы будем вечно

Оплакивать!


Анджела


Старик, не может быть.

Немыслимы такие превращенья!


Дерамо


Когда ты мне не веришь, дорогая,

Когда меня не любишь, так убей,

И пусть, по крайней мере, это горе

Не отягчает горя моего!

(Плачет.)


Анджела


Ах! Это голос моего Дерамо.

Я узнаю возвышенные чувства

И дух его, ничем не укротимый.

Дерамо, это так, вы мой Дерамо!

(Берет его за руку.)


Дерамо


Ты все еще меня, как прежде, любишь?

И не страшит тебя мое уродство?

О редкая, великая душа!

(Плача, целует ей руку.)


Анджела


Но как же вы в бессильном этом теле,

А государем стал Тарталья мертвый,

Чье тело сожигают на костре?

Какая странность! Я не понимаю!

Я понимаю лишь свое смятенье.

Ах! я ведь знала, что душа Дерамо

В его обличье больше не живет!

(Плачет.)


Дерамо


Прошу тебя, не плачь, чтоб тяжелее

Не стало, Анджела, мое несчастье.

Скажи, предатель в образе моем

С тобою, милая… нет, о несчастье

Моем не говори… и если должно

Мне быть примером роковой ошибки,

Живи, моя любимая, живи,

Когда ты в силах, но умрет Дерамо!

От этих пут избавь меня, убей!


Анджела

(с отчаяньем)


Оставь сомненья, тела твоего

Бездушного я не признала, милый,

Его отвергла я! В безумье, в гневе

Министр-злодей и хочет своевластьем

Насытить ярость! Брошены в темницу

Отец и брат несчастные мои;

Он всем грозит!.. Я побегу скорее

Открыть обман и возвестить измену

Всему народу! Пусть в крови погибнет

Предатель гнусный!

(Хочет идти.)


Дерамо


Жизнь моя, постой!

Ты всех погубишь! Кто же станет верить

Таким речам? Последняя надежда

Осталась мне в спокойствии твоем!

Но к нам идут сюда, и это место

Небезопасно! В тайные покои

Уйдем скорее. Там ты все услышишь,

Там все скажу! Твоей любовью только,

О Анджела, я буду отомщен!


Вверяюсь ей!


Анджела


О милый, если верность

Моя тебе поможет, близок срок!

Мы будем счастливы, свершится мщенье!


Уходят.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Небольшая комната. Бригелла, Смеральдина.


Бригелла

(спасаясь от Смеральдины, которая преследует его)


Да ты мне так надоела, что мне прямо кисло стало! Мне сказали, что меня

разыскивает стражник, чтобы посадить в тюрьму, и можешь себе представить,

что у меня сейчас в голове совсем другое, а не твои глупости! Следовало бы

дать тебе пару пинков в живот и выбросить тебя вон из дома! Что у тебя, черт

на шее сидит, что ли?


Смеральдина


Да, да, предатель, твое тщеславие было причиной моей гибели. Ты захотел

выставить меня в королевском кабинете, я была отвергнута, и из-за этого

Труффальдино от меня отказался! Я потеряла свое доброе имя, упустила удобный

случай. Теперь изволь найти мне мужа или получишь в дом сатану. Я всегда

буду у тебя под боком, сделаю тебя несчастным и заставлю повеситься от

отчаяния!


Бригелла


Но ведь мы действовали согласно! Ты сама хотела еще больше, чем я,

предстать перед королем. Баба! баба!.. Ты хочешь, чтобы я нашел тебе мужа!

Ступай к черту, соблазняй, кого хочешь, и ищи его себе сама!


Смеральдина


Я сделала все, что могла, осел ты этакий! Я пробовала пожимать руку

всем конюхам, строила глазки всем поварам, вздыхала перед всеми дворцовыми

носильщиками, перед всеми мальчишками на конюшне; но никто не хочет и

смотреть на меня; все делают вид, что их тошнит от меня, строят мне рожи и

смеются, и все это только потому, что я опозорена королевским отказом, в

котором виноват ты!


Бригелла


Что же, ты хочешь, чтобы я сказал тебе, почему они строят рожи и чем ты

опозорена?


Смеральдина


Что? Как? Что? Как? Убийца моей репутации и моего положения!


Бригелла

(горячась)


Тебя позорит то, что у тебя за плечами больше сорока лет, то, что ты

уродливее, чем сумасшедшая Кьяра, и… (я не могу больше молчать!) что ты

хочешь сойти за девушку, а между тем даже в этой стране известно, что из-за

твоего проклятого желания иметь мужа ты служила в Ломбардии, по крайней

мере, в шести домах кормилицей!.. Не надоедай мне больше! Дура! (Уходит в

ярости.)


Смеральдина


Ах, каналья, негодяй, предатель! (Бежит за ним.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Прежняя комната с Попугаем, приготовленная для последующих превращений.

Анджела, Дерамо в образе старика и Дурандарте в образе Попугая.


Анджела


Да, милый мой, не бойся, все исполню, —

Как научил меня ты. Если ж тщетным

Окажется мой труд, не сомневайся:

Умрет Тарталья, ты же примешь снова

Твой прежний облик!


Дерамо


Этот путь, жена,

Один лишь может принести спасенье

Супругу твоему! Опасно здесь

Насилье применять! Но слышу голос

Предателя. О молодость моя!

О силы прежние, куда вы делись?

Зачем вы бросили меня, зачем

В моей душе огонь, а в дряхлом теле

Такая слабость, что свою обиду

Отмстить я не могу? Пойду и спрячусь!

Ты сделай прежним твоего Дерамо!

Свою судьбу тебе я поручаю!

(Берет ее за руку.)

Влюбленной притворяйся, но молю

Его ты не ласкай, чтоб нечестивый

Тебя не трогал! Сделай, что возможно.

Но слушай!.. Я любовью ослеплен.

Не выдавай меня, огонь ревнивый!

(Отходит.)


Анджела


Скорее уходи же! Он идет.

Ты все увидишь! Спрячься же, ступай!

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Анджела, Дурандарте в образе Попугая, Тарталья в образе Дерамо, сзади стража.


Тарталья

(в сторону)


Олень убит, его узнал я сразу,

Но Труффальдино в этом ни при чем.

Я не уверен, я бы не хотел…

Нет, вздор! Я царствую! Дрожите все!


Анджела

(в сторону)


Будь сильным, сердце! Научись притворству.

Предателя спокойствием встречай!


Тарталья

(в сторону)


Ее любви добиться, и тогда

Я счастлив! Чувствую, что страсть меня

Сведет с ума! Еще раз попытаюсь!

(Громко.)

О Анджелетта, милое сердечко,

Хотите вы и вправду, чтоб я лопнул

От страсти к вам? Что, разве не прошли

Припадки, истерический недуг,

Меня лишивший вашего вниманья?

(В сторону.)

Нежнее невозможно говорить.


Анджела


Синьор, давала я обеты, клятвы,

Молила небо призраки рассеять,

Меня гнетущие, и понемногу

Освободилась разумом и сердцем

От неоправданного отвращенья.

Затем, спокойно обо всем подумав,

Я говорила: "Это он, любимый.

Что за безумье мною овладело

И отнимает мой покой и жизнь!

Смирись, неосторожная, любовью

Ответь на обожанье! Адский дух

Преследует тебя и превращает

В жестокий гнет супружеское счастье",

Так я, Дерамо, часто говорила

Самой себе. И пробуждалась нежность

В душе моей.


Тарталья

(хватает ее за руку)


Вот это мне приятно.


Анджела

(в сторону)


Негодяй!

(Громко.)

Но не было ли тяжкою помехой

Сознание, что мой отец любимый

И брат в суровой заперты темнице,

Что сто других по вашему приказу

Томятся в заточенье! Мой Дерамо

Не мог бы совершить такого зверства,

Сказала я и горестным слезам

Вновь предалась, скорбя.

(Хочет плакать.)


Тарталья


Не надо плакать!

Мой свет, моя луна! Как видно, пластырь

Подействовал и сердце ей смягчил.

Я заключил их в тюрьмы, дорогая,

Чтоб успокоить бешенство народа,

Любившего Тарталью моего.

Сейчас же после рассмотренья дела

Я отпущу на волю ваших близких,

Хотя б они и были виноваты.


Анджела

(в сторону)


Предатель!


Тарталья


Если их освобожденье

Привяжет ваше сердце к моему,

Они свободны оба.

(Стражнику.)

Эй, Леандро

И Панталоне выпустить на волю!


Стражник уходит.


Анджела


Дерамо, дорогой! Вот верный способ

В моей груди опять посеять нежность,

Осилить отвращение! Успешней

Меня ничто не может излечить!

Вы мне уже милей!


Тарталья

(в порыве восторга}


О кровь моя!

Любую милость требуйте, да ну же!

Скорее обмозгуйте. Все просите,

Все сделаю для вас!


Анджела

(притворяясь нежной)


Супруг любимый,

Немногого прошу. Мой брат Леандро

Влюблен в Клариче. Пусть своей женой

Он назовет ее!


Тарталья

(в еще большем восторге)


У! У! У! У!


Клариче вместе с Замком Островов

Получит он! Ну, Анджела, идем!

(Берет ее за руку.)


Анджела

(очень нежно)


Нет, подожди, Дерамо дорогой,

Я милости потребовать хотела

Какой-нибудь, чтоб было основанье

Мне обожать тебя, и вот не знаю,

О чем просить!


Тарталья


Скажите мне, голубка!

Меня не истязайте. Ну, просите!

Просите сразу больше, и пойдем!


Анджела

(тихо, Тарталье)


Велите этим стражникам уйти.


Тарталья

(страже)


Ступайте, вы вернетесь по приказу!


Анджела

(показывая сомнение)


Вы говорили мне сегодня утром,

Любовь и нежность доказать желая,

Что вам дано чудесными путями

Душою поселяться в мертвом теле

И оживлять его, свое покинув;

И что потом принять свой прежний образ

Вы можете заклятием волшебным.

О, дайте мне такое превращенье

На деле увидать!


Тарталья

(в сторону, с удивлением)


Увы, Дерамо

Супруге рассказал о заклинанье!


Анджела


Мне кажется, исполнить эту просьбу

Вам неприятно? Или вы боитесь,

Что обману доверье ваше?


Тарталья


Нет!

(В сторону.)

Нет, это слишком. Крепнут подозренья.

Покажем откровенность.

(Громко.)

Что ж, и в этом

Я уступлю вам, милая моя!

Но после стольких ясных доказательств

Моей любви мне тем же отплатите!

Я муж вам, наконец!


Анджела


О мой Дерамо!

Я обещала, что, исполнив просьбу,

Увидите, насколько я способна

Любить супруга!


Тарталья

(в сторону)


Нет, конечно, это

Опасная затея. Подозренья

Растут сверх меры! Просьбы не исполню!

Насилье применю! Чего бояться?

(Громко.)

Здесь на дворе лежит олень убитый,

Пусть принесут его! Я этот опыт

Вам покажу, ну, а пока идем.


Анджела


Нет, уступите мне, и стану вашей!


Тарталья

(хватает ее с силой)


Э, я устал! Так цените вы чувство!

Расправлюсь с вами силой…


Анджела

(в сторону, в волнении)


Все погибло! О, горе мне! —

Дерамо! Умоляю!..


Тарталья


Тут не к чему мольбы. Идите живо.


Анджела

(защищаясь)


Дерамо! Боже мой! Прости, Дерамо!

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Те же и Дерамо в образе старика.


Дерамо

(за сценой)


Стой, нечестивец гнусный!

Стой, предатель!


Тарталья

(в сторону, в волнении)


Чей это голос! Небо, я погиб!

(В смущении отпускает Анджелу.)

Я слышу голос короля! Злодейка!

Чтоб жизнь мою отнять, ты здесь укрыла

Убийц наемных! Я найду ловушку!

За спрятанных дрожи и за себя!

(Обнажив меч, уходит в ту сторону, где находится Дерамо.)


Анджела


О, горе мне! О, горе! Умираю!

(Падает в обморок.)


Тарталья выходит с обнаженным мечом, таща за руку Дерамо в образе старика.


Тарталья

(в ярости)


Ты кто, старик безумный, говори!

Ты как сюда попал? Ответь, иль шпагой

Тебя пронжу!


Дерамо


Изменник, покорись!

Я твой король! Мои благодеянья

Ты помнишь ли, злодей? Что ж, если хочешь,

Убей меня! Тебе отплатит небо!


Тарталья

(смущенный, в сторону)


Его я видел раньше! То старик,

Убитый мной в лесу. Неосторожно

Я тело там оставил! Слишком поздно

Мы каемся в ошибках! Но пора!

Умри же, старый лжец, и в преисподней!..


Внезапно слышится гул землетрясения. Дерамо и Тарталья в ужасе отступают

друг от друга и становятся на соответствующие места для предстоящих

превращений. Анджела от шума приходит в себя.


Дурандарте

(в образе Попугая)


О небеса! Явите ваши дива

В защиту правды! Эти птичьи перья

Пусть упадут. Настали времена!


Следует превращение Попугая в человека.


Дерамо

(оглушенный)


О, что за чудо! Небо в должный час

Не забывает даже самых слабых!


Тарталья

(смущенный)


Что делать? Что решить? Бежать?

Остаться? Я потерял рассудок! Я дрожу!


Дурандарте

(выходя с жезлом в руке, к Дерамо)


Дерамо добродетельный, не бойся!

(Тарталье.)

Министр-предатель, ожидай возмездья!

Ты, любящая, верная жена,

Спокойной будь. Увидишь отомщенье

Твоих обид.


Дерамо

(плачущим голосом)


Любимая моя!

Я жив остался чудом, но живу,

Твои глаза уродством оскорбляя!


Анджела


Твой дух прекрасным делает тебя!

Ты не печалься!


Тарталья


Что ж, иль я бессилен

Мстить за себя! Сюда, мои министры!

Солдаты! Слуги! Государь ваш предан!


Дурандарте


Тебя не слышат. Помогает небо

Одним невинным. Убедишься в этом!

Всегда нежданно наступает кара.

Примером будь, бессовестный министр,

Для всех тебе подобных, кто дерзает

В обличье короля своих монархов

Преображать в вассалов безобразных,

Как бедного Дерамо, и владеть

Могуществом, отличьями, державой!

Знай, подлый! Отличает человека

Высокий дух, и, если суждено,

Чтоб тешил взоры доблестный Дерамо

Осанкой гордою и красотой,

(возвышая голос)

Пусть переменятся тела! Вся немощь

Его пусть на тебя падет сторицей!

Былое счастье доброму Дерамо

Вернуло небо!

(К Дерамо.)

Радуйся!

(Тарталье.)

Трепещи!

(Ударяет жезлом.)


Дерамо вплоть до колен оказывается одетым в королевское платье. Тарталья

изменяется вплоть до колен, у него босые, израненные ноги.


Анджела


Что вижу я?


Дерамо

(к Дурандарте)


Мой друг, какое счастье!


Тарталья


Довольно!.. Стой!.. О небо!.. Вот беда!..


Дурандарте


Прими свой жребий, негодяй! Ликуйте,

Дерамо, Анджела и весь народ!

(Ударяет жезлом.)


Дерамо оказывается одетым в богатое платье. Тарталья одет в рваное рубище,

сквозь дыры которого видно его голое тело.


Анджела

(в восторге)


Ты нам поможешь, небо!


Дерамо


О мой друг!


Тарталья


Я цепенею! Стой!


Дурандарте


Терпи, преступник!

Возвеселитесь, должное свершится!

(Ударяет жезлом.)


Голова Дерамо меняется. На ней тюрбан с драгоценными камнями. Голова

Тартальи превращается в голову ужасного рогатого чудовища. Под мышками у

него костыли, как у калеки.


Анджела


О мой Дерамо!..


Дерамо


Анджела моя!..


Обнимаются.


Тарталья

(в ярости и отчаянии)


Куда укрыться мне? Куда бежать?

Проклятая любовь и честолюбье

Проклятое! Проклятый миг, когда

Я стал предателем! Бегу в пустыню!

(Хочет бежать.)


Дурандарте


Стой, негодяй! Ты должен от стыда

Здесь умереть! Пусть станет этот зал

Открытой площадью! Пусть соберется

На зрелище толпа! Дрожи, беснуйся!

(Ударяет жезлом.)


Комната превращается в площадь, роскошь и глубина которой зависят от

желания и от размеров театра.

ЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ

Все актеры, стража, народ. Тарталья, обезумевший, бегает по сцене.


Тарталья


О, кто меня застрелит, кто застрелит?

Взгляните, в этом чудище Тарталья

Судьбою заключен! Я негодяй!


Все выражают изумление.


Клариче

(плача)


Что вижу я? Что слышу я? О, боже!

Отец! Отец!


Тарталья


Не надо плакать, дочка.

Я недостоин слез! Забудь отца,

Преступного отца! Пусть все забудут

Противное чудовище! Стыдом

Я мучусь, и раскаянье терзает

Так грудь мою, что я лишаюсь света

И ненавистной жизни! В полной мере

Дерамо отомщен! Но невиновна

Моя Клариче! Государь, за что

Платиться ей? Пусть выйдет за Леандро!

Ее не оставляйте. Кроме вас,

Нет у нее отца другого. Зависть,

Страсть, честолюбие меня сгубили.

Вот чем я стал… От боли умираю,

От корч…

(Дрожа.)

От бешенства! Вот смерть моя!

Вот страшный бес. О, горе мне! Я умер!

(Падает мертвым.)


Панталоне


Я не знаю, чего во мне больше — страха, радости или любопытства узнать,

в чем здесь дело!


Леандро


От изумленья каменным я стал!


Клариче плачет, остальные выражают ужас и недоумение.


Дерамо


Друзья, прощаю ваше изумленье

В таких делах! Клариче, успокойтесь:

Придет пора, Леандро назовете

Своим супругом! Знаменитый маг,

Я вас узнал! Теперь распоряжайтесь

И мной и королевством!


Дурандарте


Не хочет власти! Всем он возвещает,

Что ныне тайнам магии конец!

Я больше не волшебник! Пусть упрямо

Разгадывает физика загадку

О голосах и членах, что, блуждая

От тела к телу, остаются те же.

Такой конец послужит для ученых

Предметом спора! Пусть возобновится

С мышами и толченым табаком

Веселый пир! А вы, мои друзья,

Раз мы, звериный образ принимая,

Чтоб вас развлечь, достойны снисхожденья,

Утешьте нас, по крайней мере, знаком

Хвалимой всеми вашей доброты!

Примечания


Впервые представлена на сцене театра Сан Самуэле 5 января 1762 года. На русской сцене постановку этой сказки осуществил С. В. Образцов в Центральном театре кукол (1943).


Стр. 355…стыдилась хвалить произведения, носившие ребяческое название… — Несмотря на то, что уже в первой половине XVIII в. во Франции и в других странах стал проявляться интерес к сказке и был выпущен целый ряд сборников сказок восточных и других народов, школьная поэтика эпохи Просвещения относилась к сказке, ориентирующейся на детское воображение, крайне пренебрежительно. Это пренебрежение объясняется присущим этой эпохе культом разума и презрением ко всему неразумному, иррациональному, стихийному.

Стр. 356…в виде нелепейшего пролога. — Представления актеров комедии дель арте, как правило, начинались с пролога. Эти прологи часто бывали нарочито нелепыми, буффонными. Неоспоримый успех имеют даже тривиальности… — Гоцци выдвигает здесь очень важный эстетический принцип: для того чтобы тривиальность (пошлость) имела успех и доходила до зрителя, нужно, чтобы автор отдавал себе полный отчет в том, что он оперирует пошлостями, и поместил их в свою пьесу именно как пошлости. Таким образом, правдивость, по Гоцци, всегда является условием театрального успеха.

Стр. 358. Действующие лица. Все собственные имена в этой фьябе, как и во многих других, фантастичны. Впрочем, некоторые из них имеют известное созвучие с собственными именами рыцарского эпоса. Так, Рончислапский лес несколько напоминает Ронсевальское (по-итальянски — Рончисвальское) ущелье, а маг Дурандарте приводит на память наименование меча Роланда Дурандаль.

Стр. 365. Берретини украдут десять фасонов из этого наряда… - Берретини, — по-видимому, владельцы популярной в Венеции модной лавки.

Стр. 366…я читаю песнь Армиды Тассо и роль Кориски из "Верного nacmyxa… — Армида — волшебница, один из главных персонажей рыцарской поэмы Тассо "Освобожденный Иерусалим". Кориска — коварная, ревнивая пастушка из пасторальной трагикомедии Джованни Баттиста Гуарини "Верный пастух" (1586). Стал от любви неистов и безумен… — Эти стихи взяты из рыцарской поэмы Лодовико Ариосто "Неистовый Роланд" (1532).

Стр. 381…это известие и без того попадет в госпожу газету… - Намек на газету, которую издавал в это время Кьяри под названием "Госпожа газета" ("Madama la gazzetta").

Стр. 393… быть может, когда я перейду в это тело, я сохраню свой порок заикания? — Отличительной особенностью персонажа Тартальи было заиканье. На это указывает его имя (по-итальянски tartagliare — заикаться).

Стр. 399. Играет… на разных шутовских инструментах… - Специальностью актеров на роли Дзанни была игра на самых неожиданных, клоунских инструментах.

Стр. 415… ты уродливее, чем сумасшедшая Кьяра… — Кьяра - популярная в Венеции во времена Гоцци сумасшедшая.


С. Мокульский



Женщина-Змея

Предисловие автора

Новый род сказочных театральных представлений преуспевал как нельзя лучше, что явствует из неоспоримых истин, изложенных в предшествующих моих предисловиях.

С этих пор насмешки сторонников синьоров Кьяри и Гольдони стали бессильными. Они лишь оскорбляли публику, которая была в восхищении и благосклонно желала видеть в театре все новые сказки.

Этот род представлений настолько отличен от того, который употреблялся обоими вышеупомянутыми поэтами, что не мог вредить их пьесам, правильным и ученым, как их называют. Тем не менее мне едва ли удалось убедить кого-либо в том, что этим пьесам не было причинено ущерба. В схватке театральных поэтов победы и поражения определяются разногласиями публики.

Трудное в этом новом роде зрелищ (кроме других, очень многочисленных трудностей) заключается в избежании однообразия и в придумывании новых и сильных положений.

Чудесное — небольшой источник для небольшого таланта вроде моего. Тот, однако, у кого окажется канва, пригодная для критики и аллегорического изображения человеческих нравов и ложных учений нашего века с правдивостью, скромностью и изяществом, тот, кто сумеет красноречиво ее трактовать и поставить чудесное на подобающее ему место, тот найдет, что чудесное далеко не бесплодно и всегда будет самым могучим и полезным подспорьем для итальянских комических актеров.

Я утверждаю, что приложил все усилия к тому, чтобы сделать мои десять сказок различными как по канве, так и по ситуациям.

«Женщина-Змея» была моей пятой театральной сказкой. Поставленная труппой Сакки в театре Сант-Анджело в Венеции 29 октября 1762 года, она в течение осени и последующего карнавала выдержала семнадцать удачнейших представлений.

Пятая сцена третьего действия этой сказки — одна из тех выдумок, которые серьезные газетные писаки, авторы глупых, бессмысленных сатир, называют тривиальным вздором.

Так как это представление полно чудес, мне пришлось для сокращения времени и расходов труппы, а также для того, чтобы не заставлять ее показывать многие чудесные события, которые, однако, должны быть известны слушателям, выпустить на сцену Труффальдино, подражающего оборванным продавцам печатных известий, и заставить его рассказывать их вкратце, сопровождая повествование разными выходками.

Сакки-Труффальдино, выходивший в коротком, рваном плаще и грязной шляпе, с огромной охапкой печатных листков, кричал, подражая этим бездельникам, и передавал в немногих словах содержание сообщения, рассказывая о происшедших событиях и приглашая народ купить у него листок за одно сольдо.

Эта неожиданная сцена, которую он исполнял с большим изяществом и точностью подражания, что неизменно имеет успех у зрителей, вызывала в театре шум и несмолкаемые взрывы смеха, а из лож ему бросали деньги и сласти, чтобы только получить листок.

Подобного рода выдумка, кажущаяся тривиальной, но находящая себе оправдание в той откровенной свободе, которой я всегда придерживался в своих сказках, была оценена умными людьми по достоинству. Сцена эта повлекла за собой ряд происшествий, слух о которых распространился по всему городу, вызывая у всех любопытство и желание пойти посмотреть такое зрелище.

Когда продавцы газет услышали об успехе этой сцены, они собрались около входа в театр с грузом старых, заплесневелых листков, ничего не имевших общего с представлением, и во время выхода публики стали выкрикивать, надсаживая горло, сообщение о великих событиях, изображенных в «Женщине-Змее». В ночной темноте они продали бесчисленное множество этих листков, после чего отправились в остерию выпить за здоровье Сакки. Все это возбудило общественные пересуды, которые способствуют успеху актерской труппы.

Низменное, развитое и представленное в театре в своем истинном виде, привлекающее толпу и вызывающее волнение, перестает быть низменным и превращается в полезную и занимательную выдумку. Занимательна ли она, — спросите у публики, полезна ли, — узнайте у актеров: тогда вам нетрудно будет убедиться в ее соответствии совету Горация.

Излишне говорить, что эта сказка ежегодно повторяется перед публикой, которая всегда имеет любезность терпеливо смотреть ее.


Действующие лица

Фаррускад — царь Тифлиса.

Керестани — фея, царица Эльдорадо, его жена.

Канцбде — сестра Фаррускада, амазонка, возлюбленная Тогрула.

Тогрул — визирь, верный министр.

Бадур — другой министр, предатель.

Реция, Бедредин — близнецы, дети Фаррускада и Керестани.

Смеральдина — прислужница Канцбде, амазонка.

Панталоне — воспитатель Фаррускада.

Труффальдино — ловчий Фаррускада.

Тарталья — младший министр.

Бригелла — слуга визиря Тогрула.

Фардзана, Дземина — феи.

Великан.

Солдаты и прислужницы без речей.

Голоса различных невидимых лиц.


Действие происходит частью в неведомой пустыне, частью в городе Тифлисе и его окрестностях.

Действие первое

Небольшой лес.

Явление I

Феи Фардзана и Дземина.

Дземина (с грустью).

Фардзана, неужели ты не плачешь?

Фардзана.

О чем, Дземина, плакать я должна?

Дземина.

Иль ты забыла, что Керестани,

Прекраснейшая фея, дочь Дзебдоны

И смертного царя Абделадзина,

Что в Эльдорадо держит свой престол, —

Керестани, любезная подруга,

Влюбившись в Фаррускада, захотела

Ему женою стать, свою природу

Бессмертную на смертную сменить?

Забыла ты, как царь Демогоргон

В великом гневе приказал ей бросить

Свой замысел, но…

Фардзана.

Да, Дземина, знаю;

Демогоргон поклялся, что исполнит

Ее желанье: если до заката

Второго дня, когда в зените Пес.

Керестани супруг не проклянет,

Она свое бессмертье потеряет.

Дземина.

О боже! Завтра с солнечным восходом

День роковой наступит! Потеряем

В расцвете лет любимую, родную

Керестани, прекраснейший цветок

В венце подруг. Ты знаешь ведь, Фардзана,

Ее очарование…

Фардзана.

Ты помнишь,

Как много дел неслыханно жестоких

Придется ей пред мужем совершить

По приказанию Демогоргона?..

И, сверх того, он осудил ее,

Чтоб восемь лет и день тот роковой

Она происхождение скрывала

И тайну всех поступков. Верь, Дземина,

Проклятие сорвется с уст его,

И станет нам она подругой снова!

Дземина.

Но ты ведь знаешь, должен Фаррускад

Дать клятву в том, что никогда супругу

Не проклянет, и все же вероломно

Произнести проклятие. Тогда

Керестани останется бессмертной.

Фардзана.

Он клятву даст, но, клятвы не сдержав,

Ее он проклянет, и нашей будет

Она опять.

Дземина.

Нет, клясться он не станет.

Фардзана.

Увидишь — станет!

Дземина.

Если поклянется,

Свою он клятву сдержит.

Фардзана.

Нет, Дземина,

Он проклянет ее.

Дземина.

Как ты жестока!

Забыла разве страшный приговор,

Что будет тяготеть над ней два века?

Ведь если он произнесет проклятье,

Придется ей прекрасную наружность

Сменить на кожу гнусную змеи.

Фардзана.

Все это так, но разве в этом дело?

Конечно, ей придется наказаньем

Безумное желанье искупить.

Но двести лет пройдет; за это время

Погибнет дерзновенный Фаррускад

И станет вновь она подругой нашей.

Дземина.

Но может Фаррускад освободить

Ее от наказанья, и тогда

Она для нас потеряна навеки!

Фардзана.

Все это сны. Простится с жизнью он.

Мне это дело вверено. Должна я

Подругу осужденную стеречь

И завтра ж погубить ее супруга.

Исчезнет он и вместе с ним возможность

Ей смертной стать.

Дземина.

Но неужели ты

Волшебника Джеонки не боишься?

Он Фаррускаду друг.

Фардзана.

Нет, не боюсь.

Идем, нехорошо надоедать

Толпе, что ждет неслыханных событий;

Мы тайнами своими лишь наскучим,

И лучшие из них утратят смысл.

Дземина.

Ах, прежде чем успеем мы наскучить

Тем, кто для нас дороже всех на свете,

Керестани погибнет с Фаррускадом!

Уходят.

Явление II

Декорация меняется, изображая ужасную пустыню с различными скалами в глубине и разбросанными камнями, удобными для сиденья.

Труффальдино и Бригелла выходят вместе обнявшись.


Бригелла, — он только что встретил Труффальдино; ему хочется узнать, каким образом тот оказался в этой пустыне, и получить сведения о принце Фаррускаде.

Труффальдино принимает позу человека, рассказывающего ребенку сказку; часто употребляет выражение: «И так-то вот, добрый мой синьор», и т. д. Рассказывает, что, как известно Бригелле, в таком-то году (указывает год, который совпадал бы с окончанием упоминавшегося феями восьмилетнего срока) двенадцатого числа апреля месяца вышли поохотиться из города Тифлиса принц Фаррускад, его дядька Панталоне, он сам и много охотников. Придя в лес, расположенный далеко от города, они увидели лань, белую, как снег, украшенную золотыми шнурками и цветами, с драгоценностями на шее, с кольцами на ногах, с алмазами в челке и т. п. «Самая прекрасная, самая прекрасная вещь, какую можно увидеть обоими глазами», и т. п. Принц Фаррускад безумно в нее влюбился и бросился за ней. Панталоне бежал за принцем, а он за Панталоне. «Бежал… бежал… шел… шел…» Лань достигла берега реки. Принц был уже совсем близко от нее, и все они «вот-вот» готовы были схватить ее за хвост, как вдруг лань сделала прыжок, бросилась в реку и исчезла.

Бригелла, — может быть, она утонула?

Труффальдино, — нет, но пускай он не прерывает рассказа чрезвычайной важности. «И так-то вот, добрый мой сеньор», и т. д. Принц в страшном беспокойстве, зачарованный ланью, в отчаянии заставил весь день вылавливать ее живой или мертвой. «И вот ее ловили… ловили… ловили…» и пр. Но все было напрасно. Как вдруг… О чудо! Из реки послышался сладчайший голос, который звал и говорил: «Фаррускад, следуй за мной!» Принц, совершенно не владевший собой, не мог удержаться и бросился в реку головой вниз. Панталоне в отчаянии, придерживая бороду рукой, бросился вслед за своим господином. Он, Труффальдино, тоже хотел броситься вслед за Панталоне, но его удержал страх промокнуть. Однако, посмотрев на реку, он увидел в глубине реки стол, который ломился от яств. Тогда верность господину заставила его броситься в пропасть. О чудо! Он нашел в пучине уже не стол, а лань, превратившуюся в принцессу, со свитой прислужниц — «самую прекрасную, самую прекрасную вещь, какую можно увидеть обоими глазами», и пр. Принц стоял перед ней на коленях, а Панталоне стоял там дурак-дураком. Принц говорил:

Скажи мне, кто ты, дева красоты.

О, сжалься над печальным этим сердцем.

Которое ни разу не горело

Таким всепожирающим огнем!

Принцесса же отвечала:.

Не спрашивай, кто я. Настанет время,

И все узнаешь. Пыл любовный твой

Мне нравится, и если ты сумеешь

В себе довольно мужества найти

Перенести тяжелые невзгоды,

Тебя своим супругом назову.

Принц решил жениться на ней, даже если погибнет весь мир. Панталоне кричал, старался его отговорить, но они вошли во дворец с алмазными колоннами, рубиновыми дверями, балками из чистого золота, и т. п., и т. д. Здесь назло Панталоне отпраздновали свадьбу, а девять месяцев спустя принцесса родила мальчика и девочку — «прелестнейшие создания, братец ты мой, прелестнейшие создания» и т. д. Мальчика назвали Бедредином, а девочку Рецией — им теперь могло быть около семи лет. Все это время они превосходнейшим образом ели, пили и спали, а он с большим успехом ухаживал за прислужницами. Панталоне был вечно грустен, не зная ни страны, ни принцессы; принц же постоянно повторял:

Скажи мне, кто ты, дева красоты, и пр.

На что принцесса отвечала:

Не спрашивай, кто я. Настанет время,

И все узнаешь. Пыл любовный твой

Мне нравится, но мужество имей

Перенести жестокие невзгоды.

Увы! Тяжелый миг настанет вскоре

Для нас с тобою, нежный мой супруг.

Вечные тайны, вечные секреты, и пр. Три дня тому назад принц из любопытства взломал письменный стол принцессы, надеясь там найти какое-нибудь ее письмо и узнать по адресу, кто она такая. Принцесса застала его на месте преступления и, разгневанная его непослушанием, со слезами стала его упрекать, затем вскрикнула, топнула ногой и… о чудо!.. исчезла вместе с детьми, с прислужницами и с дворцом, они же остались, как он видит, в этой ужасной пустыне.

Бригелла изумлен этим рассказом; не хочет верить.

Труффальдино клянется и обещает показать ему в этой пустыне чудеснейшие вещи. Спрашивает Бригеллу, каким образом он сюда попал.

Бригелла говорит, что он попал сюда не один, а в обществе визиря Тогрула и Тартальи, верных министров принца Фаррускада. Рассказывает, что старый царь Атальмук, отец Фаррускада, умер от огорчения, не имея в течение восьми лет никаких известий о сыне; что злой арапский король, великий Моргон, добиваясь руки сестры Фаррускада, принцессы Канцаде, а вместе с нею и короны, напал на государство и осадил город Тифлис; что визирь Тогрул, возлюбленный Канцаде, отправился к пещере чернокнижника Джеонки, чтобы при этих печальных обстоятельствах получить вести о принце Фаррускаде. Джеонка велел ему отправиться на гору Олимп; там он найдет скважину; спустившись в нее, он встретит принца. На дорогу он дал Тогрулу талисманы и, между прочим, ввиду продолжительности путешествия по скважине и невозможности найти в ней питье и пищу, — чудесный пластырь, который, будучи помещен под ложечкой, предохраняет от голода и жажды в течение двух месяцев. Тогрул, Тарталья и он отправились с этим пластырем под ложечкой к Олимпу, разыскали там скважину, спустились в нее с зажженными факелами и, пройдя сорок миллионов семь тысяч двести четыре ступени, очутились наконец в этой пустыне.

Труффальдино изумляется; спрашивает, где находятся Тогрул и Тарталья.

Бригелла говорит, что оставил их отдыхать под деревом поблизости. Спрашивает, где принц и Панталоне.

Труффальдино говорит, что они скитаются по пустыне, потому что принц в отчаянии все ищет принцессу, но к вечеру они все же придут в эту ограду, чтобы поужинать и отдохнуть.

Бригелла спрашивает, что едят и как спят в этой пустыне, в которой видны одни камни и пни.

Труффальдино отвечает, что они спят в палатках, появившихся после исчезновения роскошного дворца, едят же они превосходно, так как кушанья подаются готовыми, неизвестно кем, но по первому требованию.

Бригелла изумляется; чувствует, что пластырь, лежащий у него на животе, теряет свою силу: два месяца его действия уже на исходе. Он изнемогает и не может больше стоять на ногах.

Труффальдино говорит ему, чтобы он следовал за ним и не сомневался, и пр.

Бригелла говорит, что надо также помочь Тогрулу и Тарталье.

Труффальдино, — что все будет сделано; пусть он только следует за ним, и по дороге он расскажет ему еще о других чудесах. «И так-то вот, добрый сеньор», и пр. (Продолжает рассказывать.)


Оба уходят.

Явление III

Фаррускад, Панталоне.

Фаррускад (выходя в беспокойстве).

Все поиски напрасны. Неужели

Керестани, любимую жену,

Увидеть вновь, мой друг, не суждено мне?

Панталоне. Я совсем потерял голову. У меня помутился рассудок. Дорогое высочество, ведь если оставаться целый день под этим солнцем, можно простудить себе почки или схватить гадкую болезнь — красную сыпь. Здесь у нас нет ни докторов, ни лекарств, ни хирургов. Мы умрем, как животные. Дорогой сынок, дорогой сынок, забудьте вы эту проклятущую любовь!


Фаррускад.

О друг, как мне забыть, любовь такую,

Такую нежность, доброту, томленья?

Ах, верный мой слуга, все потерял я,

И мне покоя больше не найти!

Панталоне. Но нежность, любовь, томления, вздохи — к кому? к кому?


Фаррускад.

К душе великой, гордой, благородной

Принцессы, самой доброй и прекрасной

Из всех, которых созерцало солнце

С тех пор, как им земля озарена.

Панталоне. Проклятой ведьмы, которая меняет свой облик, как захочет, как ей понравится; у которой, наверно, за плечами четыреста или пятьсот лет. О, где ты, волшебное кольцо Анджелики? Ты, открывшее Руджеро глаза, что красота Альчины была страшным безобразием, — ты бы вылечило и этого несчастного юношу, показав ему бабу-ягу в образе этой синьоры Керестани.


Фаррускад (страстно, на одной стороне сцены).

О волосы прекрасные! Навеки,

Увы, навеки вас я потерял!

Панталоне(на другой стороне сцены, прислушиваясь к его словам). Проклятая общипанная тыква с четырьмя седыми волосками на макушке и, вероятно, покрытая паршой, будь милостивой, откройся!


Фаррускад (по-прежнему).

Ах, очи-звезды! Кто меня лишил вас?

Панталоне(по-прежнему). Провалившиеся гляделки, похожие на глаза лошади Гонеллы, оплеванные и раскосые, покажитесь же наконец!


Фаррускад.

О рот, рубины алые и жемчуг —

Вас не увижу вновь! Кто вас похитил?

Панталоне. Лиловые десны с четырьмя гнилыми торчками, тощие губы, черная пасть василиска, покажитесь наконец в недобрый час!


Фаррускад.

О щеки — розы с лилиями!.. Где вы?

Панталоне. Выцветшая физиономия, челюсти сушеной трески, выскочите же скорее наружу, какие вы ни на есть, и вылечите бедного юношу от этого несчастья, от этого наваждения!

Фаррускад.

О грудь прекрасная моей супруги!

Куда ты, белоснежная, сокрылась?

Панталоне. О мешки из грязной замши, шаровары из колбасной кожуры, откройтесь такими, какими я вас вижу глазами моего рассудка, и толкните как следует этого бедного завороженного! (Фаррускаду.) Ваше высочество, родной мой, вы не помните грубого обмана, который колдунья Дильноваз проделала над королем Тибета?

Фаррускад.

Какой обман? О чем вы говорите?

Панталоне. Скверная история! Колдунья Дильноваз, имея триста лет от роду, посредством волшебных чар, заключенных в талисман, приняла образ двадцатилетней молодухи, жены короля Тибета, сумела согнать с царского ложа настоящую жену как обманщицу и стала сама царицей. Ну, что вы скажете? Так как эта колдунья была перворазрядной негодницей, король застал ее однажды за делом, которое ему не понравилось, с каким-то… разве я знаю?.. из дома дьявола и, не удержавшись, нанес ей удар шпагой. Случилось так, что при этом он разрубил талисман, источник обмана, в котором были заключены все чары, и вот она на его глазах превратилась в безобразную старуху, без единого зуба во рту, такую сморщенную, со столькими волосами на подбородке, что она больше всего была похожа на рубленую телятину. Это истинное происшествие, Ваше величество, а не сказки, которые рассказываются ребятам. Бедному королю пришлось разыскивать свою жену, которая, бедняжка, ходила, питаясь подаянием и твердя эти знаменитые слова:

Мой муж король, но я не королева…

Принцесса я, но царства лишена.

Вот и вы тоже. Бьюсь об заклад, что Керестани такая же колдунья, как и Дильноваз. О, если кто-нибудь может обнаружить истину, скрытую колдовством, так это именно я!

Фаррускад.

Не говорите больше! Как же может

Старухой быть моя Керестани,

Раз мне она двух деток родила?

О милые, потерянные дети!

(Плачет.)


Панталоне. Да, признаться, эти дети и у меня отняли сердце. Они были такие ненаглядные ягодки, моя единственная услада! Этот мальчик, Бедредин, такой живой, такой сообразительный! О, из него наверно вышел бы толк! А эта девочка, Реция, что это было за замечательное создание! Мне кажется, я еще сейчас вижу, как они играют вокруг меня и называют меня дедушкой. Не надо было о них вспоминать, потому что теперь я чувствую, что мое сердце разрывается на части… (Плачет.) Но, ваше высочество, надо же набраться мужества и отдохнуть. В конце концов, они ведь дети колдуньи. У нее сердце, наверно, обросло шерстью, если она могла оторвать от отцовской груди единственное утешение, его собственную кровь!

Фаррускад.

Ах, Панталоне, сам себя я предал:

Запрещено мне было узнавать

До дня, определенного женою,

Ее происхожденье — кто она.

Запрет нарушил я. Хотел до срока

В ее проникнуть тайну и теперь

Свое я любопытство проклинаю!

Панталоне. Нечего сказать, преступление! Неужели нельзя узнать, кто такая собственная жена? Сказать откровенно, это запрещение всегда было мне подозрительно, так же как меня всегда возмущал этот брак. Подумайте только: взять себе в жены лань! Уверены ли вы, что в один прекрасный день вы сами не обратитесь в оленя? Клянусь честью дворянина, у меня все время трепетало сердце при мысли, что у вас покажутся рога. Сказать вам правду? Возблагодарим небо за то, что мы отделались от этой колдуньи. Отправимся в путь. Наверно, найдется какой-нибудь выход из этого ада. Пойдемте, вернемся к бедному, старому Атальмуку, вашему отцу. Кто знает, сколько слез он пролил из-за вас! Кто знает даже, жив ли он? Несчастный! Да существует ли еще и царство? Вы помните, каким врагом вам был этот свирепый арап, король Моргон, сватавшийся за вашу сестру, принцессу Канцаде? Вы рискуете остаться навсегда царем без царства, нищим, бедняком, достоянием колдуньи, дьявола, чудища, стрелы, которая в один прекрасный день может вас убрать с пути.

Фаррускад.

Молчите, Панталоне! Я клянусь

Скорее умереть, чем удалиться

Из этих мест. Во сне я видел снова

Супругу дорогую пред собой!

Жив мой отец иль умер — униженно

Его молить я буду о прощенье

И, по лесам скитаясь одиноко,

Я буду звать свою Керестани

И деток милых — сына Бедредина

И Рецию, голубку дорогую!

(Уходит с жестом отчаяния.)


Панталоне. О бедный Панталоне! Пускай он идет себе, куда захочет, — у меня больше нет сил следовать за ним.


Явление IV

Панталоне, Тогрул, Тарталья.

Тарталья(выходя из глубины сцены, видит Панталоне и кричит в порыве радости). Синьор Тогрул, Тогрул, синьор визирь!

Тогрул(выходя). В чем дело, Тарталья?

Тарталья. Панталоне, Панталоне, разве вы его не видите?

Тогрул. Неужели это возможно? О небо, благодарю тебя! Благодарю тебя! Тарталья, мы нашли Фаррускада.

Панталоне(замечая их вдали). Тогрул… Тарта… я захлебываюсь… или, может быть, у меня головокружение?

Тарталья(бежит). О дорогой друг, как меня радует эта встреча!

Панталоне. Простите… Тарталья, простите… Сердце переполнено… Увы… (Падает в обморок.)

Тарталья(поддерживает его). Синьор Тогрул, старик издыхает, а между тем он нам еще не рассказал, где находится принц. Панталоне, скажи нам, где принц Фаррускад, а потом умирай себе с миром.

Тогрул. Панталоне… друг!

Панталоне(приходя в себя). Синьор визирь, как вы попали в эту пустыню?

Тогрул.

Рассказ мой будет долог. Но скажите

Мне прежде, где теперь мой повелитель,

Где Фаррускад? Ведь времени терять

Не можем мы.

Панталоне. Он здесь, он жив и здоров, но он попал, он впутался с головой в страшную беду. Ну уж и дела… великие дела!.. Я вам все расскажу. Но как же все-таки вы попали в это место, которое находится за пределами мира?

Тогрул.

Сюда пришел я с помощью Джеонки,

Волшебника, что дружбу к нам питает,

С Тартальей и слугой моим Бригеллой.

Джеонка дал мне тайных средств немало,

Чтоб государя моего могли мы

Отсюда увести. Но где же он?

Панталоне. Эх, тайные средства, может быть, и годятся от мозолей, но не для того, чтобы спасти принца из этой беды. Глупости! Здесь надо другое! Если вы думаете, что дело идет о том, как вытащить репу, вы ошибаетесь.

Тарталья. Да скажи же, где он, где он, медлительный старик! Не надоедай ты нам!

Тогрул.

Ведь каждый миг, который мы промедлим,

Последствия тяжелые влечет.

Панталоне. Он, наверно, неподалеку. Принц сейчас прогуливается, а затем вернется ко мне. Однако будьте уверены, что плачем и мольбами его отсюда вытащить не удастся. Но раз вы говорите, что у вас есть такие великие секреты, нам будет лучше спрятаться, чтобы он нас не заметил. Надо будет посоветоваться, подумать, решить. Здесь я не могу вам все сказать: это все великие тайны. Вы не нуждаетесь в отдыхе?

Тарталья. Разумеется, да. Ведь пластырь уже теряет свою силу, и я чувствую, что все слабею и слабею.

Панталоне. Какой пластырь?

Тогрул. Ах, пустяки. Идемте, Панталоне. (Уходит.)


Панталоне. Спрячьтесь вон за той оградой, а я сейчас приду. Скажи, Тарталья, ты, кажется, говорил, что и Бригелла здесь? Где же он?

Тарталья. Да, да. Он где-нибудь здесь поблизости.

Панталоне. Вот дураки! Ведь если принц его увидит — игра проиграна! А какие секреты у визиря, дорогой братец?

Тарталья. О, удивительные! Слушай. (Шепчет ему на ухо.)


Панталоне. Чепуха! Впрочем, можем надеяться. Спрячьтесь где-нибудь поблизости. Если увидите принца, не попадайтесь ему на глаза, а если встретите Бригеллу, скажите ему, ради бога, если сумеете, чтобы он не показывался и ничего не говорил; пусть прямо придет к этой ограде. О, если бы небо устроило так, чтобы принц его еще не видел и нам удалось бы его вытащить из этой беды! (Уходит.)


Тарталья. Эй, эй, Панталоне… а поесть? Вот это прекрасно: они покидают меня с пластырем на животе. Правда, он мог утолять голод в течение двух месяцев, но с те пор прошло пятьдесят девять дней и пять часов; еще несколько часов я могу терпеть, а потом упаду мертвым. А все-таки, какое превосходное свойство у этого пластыря! Скольким бедняками он был бы полезен! Отцы приходили бы домой с пластырем в кармане и, найдя свои семьи плачущими и голодными, вдруг — бац! — всем кусочек пластыря на живот, и сразу все спасены от нужды, в которой находились. Скольким актерам, скольким поэтам такой пластырь был бы манной небесной! О, если бы Масгомьери имел этот пластырь, он, наверное, разжился бы гораздо больше, чем со своим греческим бальзамом и элексиром Кавалера Бурри против ломоты в бедрах, потери аппетита и плохого пищеварения. Надо спрятаться, чтобы не быть обнаруженным; но я, однако, чувствую такой приступ голода, что готов сожрать целого быка. (Прячется.)

Явление V

Тарталья (спрятанный), Фаррускад, женский голос.

Фаррускад (выходит в сильнейшем беспокойстве).

Увы, напрасно я ее ищу.

Напрасно, запыхавшись, по пустыне

В отчаянье бегу. Керестани,

Жестокая моя, в порыве гнева

Глуха к страданьям горестной души.

Тебя я не послушался — смиренно

Молю тебя за это о прощенье.

Керестани, любимая супруга,

Керестани, хоть на одно мгновенье

Явись мне вновь! Детей моих любимых

Дай мне в последний раз поцеловать!

А там, хоть жизнь возьми, — я буду счастлив!

Тарталья(сзади, в сторону). Это принц Фаррускад. Это он, без сомнения. О, какая радость! Я не могу сдержаться… хочу обнять его. (Делает в порыве восторга несколько шагов, затем останавливается.) Но что ты делаешь, Тарталья? Околей от любви, но не изменяй данному тебе приказу. (Прячется снова.)


Появляется небольшой стол, уставленный яствами.


Фаррускад (заметив стол).

Нет, пищи я не трону. Пусть умру

От горя и лишений. Как жестоко

Желать, чтобы в живых остался я,

Когда ежеминутно умираю

От грусти и живой переношу

Бесчисленное множество смертей!

Тарталья(сзади). Этого стола раньше не было. Кто его принес? Я умираю от голода. Если бы можно было незаметно что-нибудь съесть! (Боязливо и прячась, приближается к столу.)


Женский голос. Отведай пищи, Фаррускад. Питайся.


Тарталья(в ужасе). Что это за голос? Черт! В каком месте они меня покинули?


(Бежит, чтобы спрятаться с другой стороны.)


Фаррускад.

То не моей супруги милый голос.

Жестокий голос, умереть решил я,

Когда детей своих я не увижу

И дорогой супруги.

Женский голос.

Нет, живи

И убедись, что значит, непослушный,

Своей жены не выполнить запрет.

Тарталья снова приближается к столу, стараясь быть незамеченным, чтобы взять что-нибудь съестное. Стол исчезает. Тарталья в ужасе бежит и прячется с другой стороны.


Фаррускад (женскому голосу).

Скажи, что сделать мне, чтоб успокоить

Керестани, обиженную мною?

На все готов я.

(Делает паузу; женский голос не отвечает, он продолжает.)

Ты не отвечаешь?

Тогда скажи, скажи по крайней мере,

Увижу ль я когда-нибудь супругу,

Детей своих любимых обниму ли?

(Делает паузу.)

Он не отвечает. Недостойный,

Забытый, без товарищей, один,

В отчаянье я здесь покинут всеми,

Меж тем как наслаждаться будут слуги

В веселии едою и питьем.

Один лишь Фаррускад себя терзает

В тоске ужасной, гневе, беспокойстве…

Но я несправедлив! — нельзя винить

Того, кто страстью не горит. Один

Погибну здесь. Я пищи не хочу.

И пусть послужат ложем эти камни

Моим усталым, ослабевшим членам.

(Садится на камень, подперев голову рукой; старается заснуть, засыпает.)


Тарталья(выходя сзади). У меня голова идет кругом, как колесо в фейерверке. Я видел и слышал удивительные вещи! Принц, кажется, заснул. (Уходит.)

Явление VI

Фаррускад, Панталоне.

Панталоне выходит без обычной своей маски, но с лицом, закрытым большими усами и большой седой бородой. Под ней должна быть спрятана его маска Панталоне, так чтобы она могла упасть ему на его лицо при исчезновении митры. На нем жреческое одеяние, а под ним обычный кафтан и брюки Панталоне. Он должен быть одет так, чтобы из жреца мог превратиться в Панталоне. Необходимо заметить, что Панталоне, переодетый жрецом, не должен иметь никакого внешнего признака, по которому зрители могли бы его узнать. Он сопровождает соответствующими жестами то, что говорит за него другой актер за сценой, вплоть до момента превращения, причем жест у него должен быть важный, приличествующий старому священнослужителю.


Панталоне(выходя сзади и сопровождая жестом то, что говорится за сценой). Встань, Фаррускад.

Фаррускад(приподнимаясь). Увы! Чей голос слышу?

Панталоне.

Пустынника, жреца Кексайи голос,

Которого всевышний просветил

Великими познаньями и сделал

Всевидящим во благости своей,

Чтоб тех спасти, кто слушается неба,

Не тех, кто близок аду.

Фаррускад.

О Кексайя,

Избранник неба! Знаю я, пришел ты

Сюда, Кексайя, чтобы мне помочь.

Скажи мне, жрец, — тебе известно все! —

Скажи мне, где найти моих детей

И где Керестани, моя подруга?

Панталоне.

Умолкни, нечестивец! Называть

Не смей того, кто ненавистен небу, —

Постыдную и мерзкую колдунью!

Сюда явился я тебя спасти.

Освободить из рук Цирцеи новой,

Жестокой и преступной. Сколько горя,

Глупец, перенести тебе придется,

За то, что слепо дался ей в добычу,

И этим брак постыдный искупить!

Фаррускад.

Кексайя… что я слышу!.. Нет… Неправда…

Не может быть, чтоб это…

Панталоне.

Замолчи!

Ты зверь, не человек. Но знай — несчастья

Великие грозят тебе. Все камни,

Деревья, звери, что в пустыне этой

Ты видишь, — были некогда людьми;

Но жадная, бесстыдная колдунья,

Желанья сладострастные насытив,

Безжалостно любовников своих

В животных и деревья превращала,

И стонут заключенные!

Фаррускад (в ужасе).

О боже!

Что слышу я!

Панталоне (как выше).

Приди в себя, безумец!

Узнай свой жребий — он свершится вскоре.

Из человека в страшного дракона

Ты превратишься; пламя извергать

Из глаз ты станешь, грязная слюна

Из пасти потечет твоей ужасной,

И, волоча чешуйчатое брюхо,

Уродливое, грязное, пойдешь ты

По всей пустыне, выжигая всюду

Растения и почву! С диким воем,

Пугая самого себя, ты будешь

Напрасно клясть судьбу.

Фаррускад (в еще большем ужасе).

О горе! горе!

Что делать мне?

Панталоне (как выше).

Идти без промедленья

Сейчас за мной.

Фаррускад.

Увы! Кексайя, как же

Моих детей потерянных покину?

Не в силах я!..

Панталоне (как выше).

Стыдись! За мною следуй.

Детей любви постыдной, бездны ада

Забыть навек ты должен. Дай мне руку.

Фаррускад.

Да, светоч пресвятой, с тобой пойду я,

Хоть здесь оставлю сердце. Поручаюсь

Тебе всецело.

(Протягивает руку жрецу, который превращается в Панталоне.)


Панталоне (не заметив превращения, продолжает собственным голосом).

Так. Послушным будь.

О Фаррускад, а я найти сумею

Те мысли и лекарства, что тебя

Керестани заставят позабыть,

А с нею и детей — плоды позора.

Фаррускад (с жестом удивления по поводу происшедшей перемены, в сторону).

Кексайя оказался Панталоне?

Что вижу?

Панталоне (продолжает, как выше).

Ты раскаялся, глупец?

Фаррускад.

Как смеешь с повелителем своим

Вести такие речи? Прочь отсюда!

Прочь, дерзновенный, с глаз моих долой!

Панталоне(оглядываясь). Увы! Увы! Я ведь говорил, что всеми самыми прекрасными тайными средствами нам не удастся спасти его из лап этой пачкуньи ведьмы! (Стремительно убегает.)


Фаррускад (с порывом).

Керестани! Меня еще ты любишь

И хочешь, чтоб я ждал тебя. Но боже!

Что вижу!.. Чудо!..

Явление VII

Фаррускад, Тогрул.

Тогрул выходит в пышном одеянии, в образе старого короля Атальмука, отца Фаррускада. Голос за сценой должен говорить за Тогрула, он же будет сопровождать речь жестами вплоть до момента следующего превращения. Действие должно вестись в порядке предыдущей сцены. Тогрул выходит со стороны, противоположной той, в которую выбежал Панталоне.


Тогрул.

Да, конечно, чудо.

Проклятая колдунья так сильна,

Что делает бесплодными попытки

Долг милосердья выполнить и даже

Вид слуг неверных придает жрецам.

Я видел все.

При виде отца Фаррускад остается неподвижным, как бы в экстазе.


(Приближается и продолжает.)

Ничто мне не сокрыто.

Знай, сын мой, — тот, кого за Панталоне

Ты принял, — жрец Кексайя. Не дивись

Ты превращению его и бегству —

Твоей колдуньей вызваны они.

Фаррускад (смущенно).

Отец… Родитель… как… вы здесь… в пустыне…

О дорогой отец мой!

(Бежит, чтобы обнять его.)


Тогрул.

Отойди!

Я был твоим отцом, теперь же я

Его бесплотный призрак, тень пустая.

(Плачущим голосом.)

Я стал таким от горя, потеряв

В несчастье сына. Восемь лет я плакал,

И наконец страданьям уступили

Измученные члены, что теперь

Заключены немым холодным прахом

В могиле тесной. Ты тому виною!

Фаррускад.

Ах, дорогой родитель! Значит, я

Отцу родному смерть принес! О небо,

Вот как пришлось вас снова увидать!

(Плачет.)

Я был удержан женщиной прекрасной,

Прекраснейшей из всех, которых видел

Глаз смертного. Она — моя супруга,

И двух детей имел я от нее.

Три дня назад, отец, она исчезла,

И вот…

Тогрул.

Не говори! Тебя бы должен

Возненавидеть я: Керестани,

Колдунья мерзкая, тебя держала

В своих сетях. Она тебе явилась,

Принявши образ лани, ты ж, безумный…

Стыжусь сказать все то, что мне известно…

О, если горе бедного отца

Ты сердцем чувствуешь и если есть

В тебе к нему хоть искра уваженья,

Хоть тень любви, послушайся меня, —

Иди за мною. Удались отсюда,

Из этого убежища порока,

Злодейств и всякой скверны.

Фаррускад.

О отец мой,

Как тяжко я страдаю, потеряв

Отца такого… Пусть же вам покажет,

Как вас любил я, как ваш призрак чту,

То, что теперь в глубоком покаянье

И горести последую смущенно

В страну, куда отец мой поведет,

Керестани покину. Знает небо,

Каких усилий стоит это мне!

Тогрул.

Хвалю тебя, мой сын. Иди за мною!

В то время как он хочет отправиться в путь, происходит превращение Атальмука в Тогрула.


Фаррускад (изумленный).

Тогрул… Визирь! Здесь! В образе отца!

Тогрул (собственным голосом, гордо).

Принц, слишком много власти у колдуньи.

Мои усилья тщетны, и напрасно

В страданиях безмерных я томлюсь.

Фаррускад.

Какая странность и какая дерзость!

Тогрул (величественно).

Не знаю я, чье странно поведенье.

Сюда добравшись с помощью Джеонки,

Волшебника и друга моего,

Я думал вас избавить от несчастья.

Ах, правду мне сказал он, что напрасно

Стараться буду. Но, когда бессильна

Джеонки власть, пусть истина вас тронет,

Которую открою вам теперь.

Отец несчастный ваш скончался. Царство

Осаждено. Разрушено Моргоном,

Свирепым негритянским королем.

Дома, деревни и святые храмы

Разграблены, и властвуют над всем

Огонь и меч. Насилья, разоренье,

Рыдания и льющаяся кровь,

Что наводняет подданных жилища, —

Вот принца ослепленного трофеи,

Живущего в сетях колдуньи низкой,

В бездействии позорном и преступном,

На зло богам и небу в отвращенье.

Фаррускад.

Остановись, Тогрул. Молчи. Довольно!

Тогрул (смело).

Кого бояться мне? Ужель того,

Кто в тягость стал себе и малодушно

Своих покинул подданных и близких

В несчастье злом? Ах, Фаррускад, быть может,

Уж пал Тифлис, могучая столица,

И предан разрушенью и огню;

Канцаде же, отважная принцесса —

Моя любовь, сестра родная ваша —

Подумать страшно — может быть, в руках

Свирепого Моргона и бесчестно

Им опозорена… И я один,

Один нашел в себе довольно силы

Совет Джеонки верного исполнить,

Который обещал, что в то мгновенье,

Когда вернется в царство Фаррускад,

Неведомым путем восстановится

Оно опять, как прежде. Я один

В опасности возлюбленную бросил

Среди людей растерянных, в надежде

Спасти царя и царство сохранить.

Какое царство и царя какого!

Одно, быть может, уж в чужих руках,

Другой же, неразумный, в подчиненье,

Почти в цепях у женщины постыдной

И об отце покойном, о сестре,

О подданных загубленных и царстве

Заботиться не хочет и живет

Одним своим недугом. Фаррускад,

Я знаю путь, которым удалиться

Отсюда мы сумеем. Если вас

Чужое горе неспособно тронуть,

Побойтесь хоть разгневанных богов!

Простите мне горячие слова,

Которые осмелился сказать вам.

Я был в порыве рвенья слишком дерзок,

Но говорил, как преданный слуга.

(Становится на колени.)


Фаррускад.

Тогрул, довольно. Ночь уж наступила.

Ступай, пойди в палатку, отдохни.

Хочу остаться несколько мгновений

Наедине с собой. Подумать дай мне

О бедствиях моих; я обещаю,

Что с новою зарей к тебе приду

И за тобой последую повсюду.

Тогрул.

Синьор, не надо времени терять.

Фаррускад.

Теперь оставь меня. Иди в палатку.

Клянусь, что через несколько часов

К тебе приду.

Тогрул.

Синьор, я повинуюсь.

(Уходит.)

Явление VIII

Фаррускад один.

Фаррускад.

О, что за муки! Ум мой потрясен…

Неужто надо будет удалиться

И потерять супругу и детей!

Но кто они, в конце концов? Нет, лучше

Бежать, не размышляя. Грудь теснят

Мне тысячи тревог, любовных мук

И горестей. Здесь, милая, была ты,

Керестани. Здесь я запрет нарушил.

Здесь скрылась ты с детьми и со дворцом,

Жилищем радостей и наслаждений.

Какие наслаждения? Увы!

Обман бесовский! О отец мой, царство,

Сестра моя любимая, Канцаде!

Я вас спасу, покину этот ад,

Печальную суровую долину —

Пустынные и страшные места.

(Хочет идти.)

Но что за слабость, что за сон внезапный

Вдруг овладели мной и не дают

Мне двигаться? Не в силах я уйти…

И не могу остаться… все же… нет!..

Чудесный сон, пришедший так внезапно,

Наверно, неспроста…

(Засыпает.)

Явление IX

Фаррускад, Керестани, свита прислужниц.

В то время как Фаррускад спит, пустыня превращается в сад. Задний план, представлявший раньше скалы, превращается в роскошный, сверкающий дворец. Все это происходит под звуки нежной симфонии, которая завершается громким звучным аккордом. Фаррускад просыпается в изумлении.


Фаррускад (оглядываясь по сторонам).

О, где я? Где я?

Какой прекрасный сон!

(Видит дворец, стремительно вскакивает.)

Ведь вот дворец

Моей супруги милой! Сон чудесный!

О, если б ты навек продлиться мог!

(Бежит в сторону дворца.)


Из дворца выходит Керестани, в богатом одеянии, со всем величием. За ней следуют прислужницы.


(В порыве восторга.)

Керестани… Керестани…

Керестани (с благородной грустью).

Жестокий!

Уйти хотел ты и забыть меня,

Свою супругу!

Фаррускад.

Знай… Мои министры…

Керестани.

Да, знаю я. Чтоб у моей любви

Тебя отнять могучим чародейством,

Пришли они, но я разбила чары.

Фаррускад.

Узнай, отец мой…

Керестани.

Знаю. Умер он

От горя, потеряв родного сына.

Фаррускад.

Моя держава…

Керестани.

Кровью истекает,

Горит в огне и предана мечу,

Сестра ж твоя в опасности. Ах, милый,

Меня любил ты, я тебя любила

И знаю, как сейчас тебя люблю

И как мне больно поводом служить

Такой борьбе кровавой. Но решили

Моя звезда и рок немилосердный,

Что от любви избытка я должна

Жестокою казаться и внушать

Всем подозренье в том, что я колдунья

И под личиной мнимой красоты

Скрываю безобразие. Любовь,

Горячая любовь всему причиной,

Которая к тебе меня влечет.

(Плачет.)


Фаррускад.

Не плачь, молю тебя. Но если так

Сильна твоя любовь, за что, скажи,

Меня ты здесь покинула?

Керестани.

За то,

Что ты ослушался и пожелал

Узнать, кто я.

Фаррускад.

Ужель за всю любовь

Я не могу узнать что ты такая,

Кто твой отец и где твоя страна?

Скажи мне…

Керестани.

Нет, жестокий, не могу

Тебе того открыть. О, как меня

Своим ты любопытством огорчаешь!

Любви отдаться слепо ты не в силах.

Я знаю, ты меня подозреваешь,

И знаю, что, скрывая ото всех,

Кто я такая и откуда родом,

В твоей душе бужу я недоверье,

А им моя любовь оскорблена.

Но завтра, бессердечный, сможешь ты

Жестокое насытить любопытство:

С восходом дня свершится приговор,

Которого в любви к тебе чрезмерной

Сама я пожелала. Знаю, знаю,

Что стойкости не хватит у тебя

Перенести все то, что будет завтра,

И этим ты мне гибель принесешь.

Взойдет заря, кровавая на вид,

Тяжелым станет воздух, содрогнется

Земля, и эта местность уж не будет

Приютом Фаррускаду. Он узнает,

Кто я такая, и напрасно станет

В раскаянье оплакивать супругу.

Пусть лишь моим уделом будет горе.

(Плачет.)


Фаррускад.

Не плачь, моя любимая. Министры!

Когда б в слезах такую красоту

Узрели вы, наверно бы простили

Мою любовь. Керестани, скажи мне,

Какой ужасный рок, звезда какая

Над нами приговор произнесли?

Скажи мне все!.. Скажи… Будь милосердной!..

Керестани.

Нет, больше не могу открыть! Любовь

Тревоги и мученья нам приносит…

О Фаррускад, молю тебя, спокойно

Все, что случится, ты перенеси

В день для меня ужасный. О причине

Того, что ты увидишь, никогда

Не спрашивай, но верь, что происходит

Все по своей причине, так, как надо.

Но главное: что б ты ни увидал,

Не проклинай меня! Увы! Я знаю,

О невозможном я тебя прошу.

(Плачет.)


Фаррускад (в волнении).

Каким мне страхом наполняешь душу…

Какие тайны… Я не понимаю…

О, горе мне!

Керестани (беря его за руку, с сердечностью).

Скажи, сумеешь завтра

Все выстрадать, что нам пошлет судьба?

Фаррускад.

Хотя бы жизни стоило мне это!

Керестани.

Ах, нет, не может быть! Обманешь ты…

Ну, а скажи, скажи… Что б ни случилось,

Меня ты проклинать не станешь, злой?

Фаррускад.

Скорее грудь мечом пронжу!

Керестани (с порывом).

Клянись!

(С волнением.)

Нет, Фаррускад, ты клятвы не давай:

Ее нарушишь ты, а для меня

Она имеет силу роковую.

Фаррускад.

Клянусь я неба светлыми богами!

Керестани (отходя от него, в страшном волнении).

О боже! вот… вот клятва роковая,

Которую из уст твоих исторгнуть

Должна была я! Приговор свершился,

Исполнилась судьба моя. Теперь

Мое существование зависит

От стойкости и храбрости твоей.

О Фаррускад, погибну я, когда

Не отстоит меня твоя любовь.

(Снова берет его за руку.)

Возлюбленный супруг, должна я снова

Тебя покинуть.

Фаррускад.

О, зачем… молю,

Не покидай меня… Скажи, где дети?

Керестани.

Увидишь завтра и детей. О, если б

Ты был слепым, чтоб не увидеть их!

Фаррускад.

Слепым! Как… Боже мой!

Явление X

Фаррускад, Керестани, фея Фардзана, свита прислужниц.

Фардзана.

Керестани!

Керестани.

Да, знаю, знаю, умер мой отец, —

Начало в этом всех моих несчастий…

О бедный мой отец!

(Плачет.)


Фардзана.

Звучит повсюду

Лишь ваше имя, и народ в волненье

Зовет: Керестани! Керестани! —

И вас своей царицей хочет видеть.

Готовы трон и царство. Все в тревоге

Керестани разыскивают тщетно,

И медлить вам здесь долее нельзя.

Керестани.

Тебя я покидаю, Фаррускад.

Узнал отчасти ты, кто я такая,

Но люди царства моего не знают,

Хотя оно и вдвое превосходит

Подвластную тебе страну Тифлиса.

До завтра отдохни, а там мужайся

И твердым будь. Пускай твоя тоска

Моей печали горькой не умножит.

(Входит во дворец с прислужницами и с феей Фардзаной.)


Фаррускад (следуя за ней).

Иду, иду, с тобой хочу погибнуть!

О, не беги!

В то время как Фаррускад собирается войти во дворец, раздается удар грома, сверкает молния, происходит землетрясение. Дворец и сад исчезают, и снова остается прежняя пустыня, погруженная в глубокий мрак.


(В отчаянии, с руками, протянутыми вперед.)

Несчастный я! О муки…

Какое горе… Боже мой… Министры…

Керестани — царица! Рождена…

От смертного! Послушайте о чуде!

(Уходит.)


ЗАНАВЕС

Действие второе

Декорация представляет ту же пустыню.

Явление I

Бригелла, Труффальдино.

Труффальдино рассказывает Бригелле, что слышал ночью, перед тем, как заснуть, страшный шум. Спрашивает, не слышал ли и он чего-нибудь.

Бригелла отвечает, что благодаря превосходным кушаньям и винам он спал глубоким сном. Он благословляет час своего прихода в эти места, где все в таком изобилии. Высказывает соображение, что если даже кушанья и адского происхождения, вкус их настолько тонок, что не стоит об этом волноваться.

Труффальдино добавляет, что в этой пустыне живется гораздо лучше, чем в городах. Он высмеивает беспорядки и обычаи города, в особенности двора, говорит о тяжелой жизни слуг.

Бригелла соглашается с ним относительно последнего.

Труффальдино приводит в пример замешательство слуг во время исполнения комедий, нравящихся хозяевам, но не слугам. Ему, например, нравится Арлекин, хозяевам же — нет. Он всегда заставлял его смеяться, а хозяева говорили, что глупо смеяться на шутовские выходки. Неужели надо втыкать себе иголки в сиденье, чтобы не смеяться над тем, что смешно?

Бригелла соглашается, что это большое неудобство. Когда маски говорят в комедиях вещи, которые его смешат, ему от стыда приходится смеяться под плащ.

Труффальдино говорит, что видел очень многих дам и кавалеров, которые вовсе не стыдились смеяться, но он во всяком случае доволен, что ушел от мира, который внешне поддерживает неудобную серьезность, на деле же — в достаточной степени смешон. Это уединение ему нравится, и т. п.

Они собираются позавтракать, так как воздух чудесен и пищеварение отменно. Спорят о кушаньях, которые надо будет просить у дьявола.

Бригелла хочет получить хороший завтрак с соусами и т. п.

Труффальдино хочет получить завтрак венецианского придворного и т. п.


Они уходят в некотором разногласии по этому вопросу.

Явление II

Панталоне, Тарталья.

Выходят, испуганные землетрясением, слышанным ими ночью.


Тарталья слышал, что идет дождь. Он выставил руку из палатки и убедился по каплям, что идет дождь из чернил. Показывает следы.

Панталоне производит наблюдения, подтверждает это обстоятельство. Приходит в ужас.

Тарталья слышал, как всю ночь кричали совы.

Панталоне слышал, как выли собаки.

Тарталья утешает обещанием визиря Тогрула, что с восходом солнца принц намерен покинуть эту дьявольскую страну.

Панталоне смотрит на восток, видит, что восходящее солнце как бы окровавлено. Приходит в ужас.

Тарталья увеличивает страх, замечая высохшие деревья, горы, сдвинувшиеся с места, ручьи с лиловой водой и другие ужасающие предзнаменования.


Они собираются бежать, но не хотят покинуть принца.

Явление III

Те же, Фаррускад и Тогрул.

Тогрул.

Синьор, все то, что вы мне рассказали,

Решимость вашу не должно ослабить

И может лишь ускорить наш отъезд.

Фаррускад.

Тогрул, сейчас расстроен я жестоко

И не имею сил. Мне угрожают

Несчастия — их должно перенесть.

«Взойдет заря, кровавая на вид», —

Сказала мне она — и вот, заря,

Действительно, взошла омытой кровью.

«Тяжелым станет воздух. Содрогнется

Земля», — и воздух мрачен и тяжел,

И почва содрогнулась. «Это место

Приютом Фаррускаду не послужит».

Да, знаю, так случится. За тобою

Мне следовать придется. Но щемят

Ужасные слова мне сердце — слушай:

«Узнаешь ты, кто я, и будешь тщетно

В раскаянье оплакивать супругу.

Пусть лишь моим уделом будет горе».

Тогрул.

То хитрость адская, обман, жестокость.

Без промедленья мы должны бежать!

О, вспомните о том, что вы клялись

Отсюда удалиться! Чародейка

Царю Моргону, негру, помогает

И хочет вас и царство погубить.

Придите же в себя!

Панталоне(Тарталье). Я заразился, глядя на этого бедного юношу, превратившегося в какого-то безумца. Помогите ему вы, я так ослабел, что способен только плакать.

Тарталья. Нас здесь трое. Труффальдино и Бригелла, должно быть, поблизости. Впятером мы могли бы его связать и унести отсюда.


Фаррускад (в сторону).

«О Фаррускад, молю тебя, спокойно

Все, что случится, ты перенеси

В день для меня ужасный. О причине

Того, что ты увидишь, никогда

Не спрашивай, но верь, что происходит

Все по своей причине, так, как надо…

Увидишь завтра и детей. О, если б

Ты был слепым, чтоб не увидеть их!»

(Окружающим, с воодушевлением.)

Друзья, друзья! О боже! Кто мне скажет,

Что ждет меня сегодня?

Явление IV

Молния и сильный удар грома.

Те же и дети — Бедредин и Реция.

Панталоне(радостно). Что вас сегодня ждет? Идите-ка сюда, рыбки мои, мои ягодки. (Бежит, чтобы обнять их.) Ягодки вы мои… ягодки… ягодки… больше уж вы от меня не убежите, пачкуны вы этакие!

Фаррускад.

Дети! Дети!

Родные, ненаглядные… Ах, правду

Сказала мать, что вас увижу вновь!

Бедредини Реция целуют руки Фаррускаду.


Тогрул (Тарталье).

Вот славные детишки! Что за чудо!

Я вне себя!

Тарталья. Я окаменел! Каким дьяволом попали сюда эти хорошенькие пискуны?

Фаррускад.

О Реция, дочурка,

Скажи, где мама?

Реция.

Мама? Бедредин,

Ты знаешь, где она?

Бедредин.

Она, отец,

В громадном ослепительном дворце

Царицей коронована, средь кликов

Ликующих, веселых голосов,

Под звуки многих тысяч инструментов.

Но как зовут тот город, я не знаю.

Реция.

Отец, мы были вместе с Бедредином

В покоях дивных, с нами сотни слуг.

О, если бы вы видели!

Фаррускад.

Но как

Попали вы сюда?

Бедредин.

Сестрица, знаешь?

Реция.

Конечно, знаю так же, как и ты:

Сюда принес нас ветер в миг единый.

Панталоне (Тогрулу и Тарталье)


Слышите, какие дела? Ветер! Ветер!

Фаррускад.

Что говорила мать? Что вам сказала,

Когда вы расставались?

Реция.

Мать пришла

К нам в комнату и, пристально взглянув

На нас, вздохнула. После села в кресло

И вдруг навзрыд заплакала. Мы тотчас

К ней подбежали, стали целовать

Ей руки, но она еще сильнее

Тут плакать стала и, обнявши нежно

Одной рукой меня, другою брата,

Лобзала то меня, то Бедредина.

О, как она рыдала! Все мы были

Омочены слезами. Удержаться

Я не могла, заплакала с ней вместе,

А с нами зарыдал и Бедредин.

Так плакали втроем мы, хоть не знали,

О чем мы плачем.

Фаррускад.

Небо! Что нас ждет?

Она вам говорила что-нибудь?

Бедредин.

Да, страшные слова. «К отцу ступайте,

Несчастные! — сказала нам она. —

Погибну скоро я. Увы, бедняжки,

Зачем на свет родились вы! О, сколько

Вам выстрадать придется, как жестоко

Поступит с вами мать! Теперь вперед,

К отцу идите, к моему супругу,

А я прибуду вскоре. Расскажите,

Как я над вами слезы проливала».

Едва она сказать успела это,

Неведомая сила подняла нас

На воздух и, напуганы смертельно,

Мы прибыли сюда.

(Плачет.)


Реция.

Ах, Бедредин,

Заставишь ты заплакать и меня.

Удерживаться дольше я не в силах.

Отец родимый, от беды избавь нас,

Что нам грозит!

(Плачет.)


Тогрул.

Синьор, к чему же медлить?

Скорее вашу кровь и плоть спасите!

Чего нам ждать? Покинем этот ад.

Фаррускад.

Здесь твердо буду ждать своей судьбы.

Я не хочу ослушаться супруги.

Панталоне(решительно). Тарталья, дай руку мальчику, а я постерегу эту крошку. Ну что, дурачки, мы никак уже засыпаем?! (Идет, чтобы взять Рецию.)


Тарталья. Панталоне, пусть сломает себе шею тот, кто раскается в этом. (Идет, чтобы взять Бедредина.)


Слышится шум землетрясения, и после нескольких чудес появляется Керестани, в царской короне, со свитой прислужниц и стражей. Все приходят в ужас.

Явление V

Те же, Керестани и свита.

Панталоне. Тьфу, пропасть! Вот она, вот она, эта ведьма! Мы опоздали! (Возвращается на свое место.)

Керестани.

Остановитесь. Ведь нельзя отнять

Детей у тайн великих их рожденья.

Тогрул (в сторону).

Какая красота! Что за величье!

Я понимаю принца!

Керестани.

Дорогие!

Любимые мои!

Реция (беря ее за руку, умоляющим тоном).

Зачем грустишь ты?

О чем ты плачешь?

Керестани (продолжая плакать).

Ах, мои родные!

Стремлюсь к тому, что сердцу нежеланно.

Должна желать… чего желать не в силах!

Оплакиваю вас… себя… отца…

(Плача обнимает и целует их.)


Фаррускад.

Керестани, не удручай меня.

Что значат эти слезы? Что случится

С детьми моими? Жизнь мою возьми,

Но больше не терзай меня.

Тарталья(тихо). Что это за тайны, Панталоне?

Панталоне. Такие тайны, что если я сейчас не лопну, так уж, наверно, никогда не умру.

Керестани.

О, вспомни

Все то, в чем ты поклялся, Фаррускад,

И что своим вопросом нарушаешь.

Тому, что видишь, не ищи причины.

Молчи всегда. Меня не проклинай.

И если ты сегодня будешь стойким

И мужество найдешь в себе — поверь,

Останешься доволен ты вполне.

Причиною всему, что ты увидишь,

Любовь к тебе. Смотри и онемей.

Все выстрадать ты должен. Верь: жестока

К себе я больше, чем к тебе, и здесь

Начало всем мученьям.

(В отчаянии и плача.)

О дети!

Горе мне, несчастной!

В глубине сцены открывается пропасть, из которой извергается гром и столб пламени.


(Оборачивается к своим солдатам и произносит повелительным тоном.)

Вы, солдаты,

В ужасную, пылающую бездну

Детей моих швырните без пощады!

(Закрывает лицо, чтобы не видеть происходящего.)


Реция.

Отец, на помощь!

Бедредин.

Боже мой! Отец!

Оба ребенка бегут за сцену, солдаты за ними.


Тогрул.

Что за жестокость! Нет, я не позволю!

(Обнажает меч; остается зачарованным.)


Панталоне. «Причиною всему, что ты увидишь, — любовь к тебе». Стойте! Стойте! Негодяи!.. (Обнажает оружие; остается зачарованным.)


Тарталья. Пусти меня, Панталоне! (Остается зачарованным, как и другие.)


Выходят два солдата с куклами, похожими на детей, и швыряют их в огненную бездну. Изнутри слышатся крики детей. Пропасть закрывается.


Панталоне. Негодяйка! Негодяйка! Что за мать! Бедные мои рыбки! (Плачет.)


Тарталья. Громы небесные, громы небесные, испепелите также и эту ведьму-мать! Изжарьте ее! Изжарьте ее!

Тогрул.

Я вне себя. Молю вас, удалимся!

Фаррускад (к Керестани).

Жестокая!

Керестани.

Молчи и помни клятву.

Молю тебя — прости мои злодейства.

Твоя супруга близится теперь

К ужаснейшему шагу. Фаррускад,

Ступай отсюда. Больше не найдешь ты

Приюта в этой местности. Вернись

В свою страну — она изнемогает

И ждет тебя. Спеши со всею свитой

Того холма достигнуть, и домой

Неведомая сила отнесет вас.

Ты встретишь там великие невзгоды,

Но знай — мои невзгоды тяжелее.

Увидимся мы снова и, быть может,

Меня в последний раз такой увидишь,

Какой меня любил ты. Если только

Любви и веры у тебя не хватит,

От вероломства твоего я стану

Предметом страха людям и себе,

Несчастнейшей на долгие столетья.

При чудесном сверкании молнии и под удары грома исчезают Керестани и ее свита. Остальные остаются в страхе и изумлении.


Панталоне. Чего вы еще хотите? Не подождать ли, пока и вам опалят живот?

Тарталья. Если только мне не отрубят ноги, я уж, наверно, не остановлюсь.

Тогрул.

Встряхнитесь же, синьор. К чему нам медлить?

Фаррускад (приходя в себя).

О адские места! О дети, дети

Погибшие! Печаль, зачем меня

Не убиваешь ты? Друзья, на холм!

Себя я проклинаю — не супругу.

Скорей, скорей бежим! На холм! На холм!

(Уходит с Тогрулом, который следует за ним.)


Тарталья. На холм! Беги, Панталоне, — вот колдунья! (Уходит.)


Панталоне. Ну, уж меня-то она не тронет, поверь! (Уходит.)

Явление VI

Труффальдино, Бригелла.

Входят испуганные. Они потребовали обычную пищу, но им явились жабы, скорпионы, змеи и т. п. Соображают, что местность переменилась. Не видят своих спутников. Замечают их в отдалении и с криком бегут за ними вслед.

Явление VII

Декорация меняется, изображая зал царского дворца в Тифлисе.

Смеральдина, одетая и вооруженная, как амазонка.

Смеральдина (с палашом в руке).

Как бьется сердце! Чудится мне все,

Что эти дьяволы тут за спиною.

Убила их, наверно, я пятьсот,

Но их ведь море целое… О боже,

Я госпожи не вижу! Ах, Канцаде,

Принцесса дорогая! Слишком смело

На все идете вы, всегда готовы

Отважно жизнь опасностям подвергнуть!

Подумать только! С тысячью солдат

Напасть на сотню тысяч злых арапов,

Не знающих пощады! Ах, быть может,

Погибла уж бедняжка! Если в плен

Забрал ее Моргон, — прощай, Канцаде!

Он великан и может головою

Колонну расшибить. Подумать только,

Что станется с Канцаде!

Явление VIII

Смеральдина, Канцаде.

Канцаде (с обнаженным мечом).

Смеральдина,

Погибли мы!

Смеральдина.

О дорогая дочь…

Благодаренье небу! Как спаслись вы?

Что было с вами и куда вы скрылись?

Канцаде.

Отчаянье и гнев меня толкнули,

Коню дала я шпоры и мгновенно

Средь вражеского стана очутилась.

Прокладывая путь себе мечом,

Людей и лошадей сражая долу,

Я в ослепленье яростном звала

По имени жестокого Моргона,

Чтоб умереть или отсечь от тела

Его главу, источник всех невзгод.

Завидев великана, я сердито

Ударами меча и впрямь, и вкось,

И сверху вниз, и сбоку, и наотмашь

Свирепого осыпала. Он тщетно

В отчаянье железной булавою

ПО воздуху удары наносил.

Прыжок коня — и он рубил впустую.

Уж много ран ему я нанесла,

И, весь в крови, он яростно рычал,

Как дикий лев, но вдруг поток солдат

Нахлынул, и узрела над собою

Я столько стрел и копий, что погибшей

Себя считала; но Моргон влюбленный,

Хоть ранен был и в гневе, угрожать

Стал всякому, кто вред мне причинит;

Меня живою в плен забрать он думал.

Тут ясно стало мне, что безрассудна

Была моя попытка, и, коня

Разгорячив, солдат железный круг

Прорвала я и, шпоря беспощадно,

Под свист меча домчалась до моста.

Меж тем врагов несметная толпа

На мост уж в беспорядке наступала.

Конь подо мною пал, пронзенный в бок…

В отчаянье свой меч тогда на мост

Я обратила и под тяжким грузом

Бесчисленных коней и злых арапов

Устои я обрушила, — мгновенно

Все всадники и кони, бревна, балки

В пучину рухнули, а я, схватившись

За цепь моста из сил своих последних,

Сумела удержаться, и меня

Солдаты подоспевшие спасли.

Смеральдина.

Я вся дрожу. Поспешно жизнь спасти

Хотела я, считая вас погибшей,

И здесь одна оплакивала вас.

Благодаренье небу, что живою

Вас вижу снова.

Канцаде.

Ах! Еще недолго

В живых меня увидишь ты. Моргон

В сердцах велел готовиться к сраженью.

В теченье дня он хочет город взять.

Сопротивляться дольше мы не можем.

Не вижу я Тогрула, брат погиб,

И скоро стану я добычей негра.

Но прежде, чем ему принадлежать,

Кинжалом грудь пронжу себе!

Смеральдина (глядя за сцену).

Сеньора!

Смотрите, вот идет сюда ваш брат

И с ним визирь Тогрул! Ура! Ура!

Явление IX

Те же, Фаррускад и Тогрул.

Канцаде.

О Фаррускад! Визирь! Какой звездою

Сюда приведены вы! Слишком поздно!..

(Плачет.)


Тогрул.

Принцесса, успокойтесь!

Фаррускад.

Ах, сестра,

Молю тебя, не плачь, не умножай

Мою печаль раскаяньем жестоким!

Ах, этот вход! Здесь все напоминает

Мне об отце, безвременно погибшем,

И служит мне укором. Как мне тяжко!

(Плачет.)


Смеральдина.

Синьор Тогрул, скажите, что с Тартальей

И где Бригелла? Старый Панталоне

И Труффальдино умерли?

Тогрул.

Нет, живы

И там в других покоях повествуют

О чудесах, случившихся в пути.

Смеральдина.

Иду и я послушать их. Вот радость!

Жив Труффальдино!

Явление X

Фаррускад, Тогрул, Канцаде.

Тогрул.

Принцесса, Фаррускад,

В слезах бесплодных не теряйтесь. Время

Подумать о беде.

Фаррускад.

Скажите, Канцаде,

Скажи, моя любимая сестра,

Что с городом теперь?

Канцаде.

Потерян город.

Подготовляет уж Моргон свирепый

Последний натиск, а защиты нет.

Почти все войско наше перебито,

А половина граждан при осаде

Скончалась в муках голода. Когда

Припасы все иссякли, стали есть

Коней, собак, затем зверей домашних,

И, наконец, — о ужас! — трупы мертвых

Живым пошли на пищу, и служили

Отцы малюткам, дети матерям,

Их жадным ртам, от голода преступным,

Ужасной и позорною едой.

Вой, слезы и проклятья раздаются

В покинутых домах и по дорогам,

И все винят тебя. Теперь остались

Лишь мы с тобой да несколько друзей,

А там навек погибло все!

Тогрул.

Не так ли

Вам говорил я?

Фаррускад.

Ах, молчи, молчи,

Не подавляй меня печалью новой!

Я умираю… О отец мой милый,

Вы, подданные верные мои,

Возмездия другого не просите

У неба для меня. И так довольно

Наказан я!

(Плачет.)


Канцаде.

Брат, видеть не могу

Тебя в таком отчаянье и горе.

Одна надежда все ж у нас осталась:

Министр Бадур нам помощь обещал.

Отправился он тайными путями

За много тысяч миль достать припасы

Для изможденных жителей страны.

Быть может, принесет он облегченье

И мы сумеем, с помощью Тогрула,

Прогнать всех этих негров. Должен вскоре

Бадур вернуться. Если б небо дало,

Чтоб он благополучно воротился

С припасами!

Тогрул.

Отчаиваться рано.

Джеонка-чернокнижник обещал,

Что в то мгновенье, как вернется в царство

Принц Фаррускад, — неведомым путем

Оно спасется. Тайный путь, быть может,

И заключался в этом.

Фаррускад (глядя за сцену).

Вот Бадур…

Я узнаю его! Бадур, скажи,

Что нам несешь ты — жизнь иль смерть?

Явление XI

Те же, Бадур и два солдата.

Солдаты несут на подносах несколько бутылок с напитками.


Бадур (с изумлением).

Вы, сеньор?

Фаррускад.

Ну да! Не спрашивай об этом.

Скажи мне, утешенье нам несешь ты,

Иль должен я с собой покончить.

Бадур.

Вести

Я приношу о смерти, о вещах

Неслыханных!

Канцаде.

О горе! Что случилось?

Ужель ты пищи не привез в Тифлис?

Бадур.

Я вез ее, но, небо! что я видел!

То, что со мной случилось, невозможным

Мне кажется!

Тогрул.

Так расскажи, не медли!

Фаррускад.

Да, расскажи и жизнь мою прикончи!..

Бадур.

В Тифлис, на помощь, с множество подвод,

Груженных хлебом, винами и мясом,

Вдоль берега Куры спокойно шли мы,

Как вдруг солдат бесчисленные толпы

Остановили нас. Но не Моргона

То было войско — дикая орда

Неведомых людей в одеждах пышных,

Сверкавших самоцветными камнями

И золотом. Вела царица их,

Затмившая всех женщин красотою

Она своим кричала: «Эй, солдаты,

Припасы уничтожьте, с ними ж вместе

И тех, кто будет вам сопротивляться».

Мгновенно все набросились на нас.

Мои ж немногочисленные слуги

Едва могли себя оборонять.

Все мясо, хлеб, вино — все то, что я

С таким трудом почти доставил в гавань, —

Жестокая в Куру велела бросить,

Затем ко мне приблизилась и гордо

Сказала: «К Фаррускаду отправляйся, —

Он мне супруг, — ему все расскажи

И передай, что я свершила это».

Сказавши так, она со всею свитой

Исчезла вдруг. Сто человек сначала

Со мною было. Девяносто восемь

Погибли в схватке. С этими двумя

Едва спастись успел я. Из припасов

Сумел, синьор, спаси я только эти

Питья остатки.

(Показывает на бутылки.)

Может быть, они

Вас подкрепят.

Тогрул.

Жестокая колдунья!

Отнять у вас последнюю надежду

На трон и царство! Ах, ведь говорил я,

Что чарами своими помогает

Она Моргону и что эти чары

Лишат вас царства, подданных, приюта,

А наконец, и жизни.

Канцаде.

Как… супруга?

Что слышу я! Какое бессердечье…

О брат, погибли мы!..

Фаррускад (в отчаянии).

Молчите все!

Не мучьте больше! Вот когда открылись

Глаза мои! Открылись слишком поздно!

Спасенья больше нет. Меня послала

Жестокая сюда, чтоб, погруженный

В кровопролитья страшные, я сам

В своем несчастье убедиться мог

И горестно под бременем его

В бессильной злобе душу отдал. Ярость

Слепит глаза мне. Мой отец погиб…

Детей лишился я… и как ужасно!..

Теперь теряю царство, с ним и жизнь…

Из-за меня невинные погибнут…

Как терпишь, небо, столько злодеяний!

«Страдай, молчи, не проклинай меня»…

Что ж выстрадать еще мне остается,

Преступница! Будь проклято мгновенье,

Когда тебя впервые я увидел!

Ты адская, бесчестная колдунья,

Тебя я тоже проклинаю… да…

Тебя я проклинаю, хоть бессильны

Проклятья горе облегчить мое!

Явление XII

Гром, молния и землетрясение.

Те же и Керестани.

Керестани (выходя в гневе).

Что сделал ты, злодей, погибла я!

Канцаде.

Как… Что я вижу!

Тогрул (к Канцаде).

Вот колдунья злая,

Супруга брата, бедствий всех причина.

Бадур.

Синьор, вот та, что на меня напала.

Фаррускад (с порывом).

Верни отца мне, царство мне отдай,

Детей верни, преступная колдунья,

Моих убитых граждан воскреси!

Жестокая! Ведь чарами твоими

Лишился я всего, и скоро жизнь

Они мою отнимут!

Керестани.

Вероломный…

Неблагодарный… Предал ты постыдно

Любовь мою. Еще один лишь шаг,

И кончилось бы все — ты был бы счастлив.

Узнай, жестокий… Боже! Дай мне силы,

Одно мгновенье дай мне, чтоб могла я

Открыть все то, о чем пока молчала, —

И привести к раскаянью его.

Не отнимай, молю, и дара речи,

А после покорюсь своей судьбе,

Себя же проклиная.

(Плачет.)


Фаррускад.

Снова тайны!..

Что можешь ты, злодейка, мне сказать?

Керестани.

Знай, вероломный, смертным был отец мой,

А мать бессмертной феей. Родилась я

Бессмертной, как она. Мой край счастливый

Зовется Эльдорадо. Не по сердцу

Житье мне было феи и суровым

Закон казался, что должны мы часто

На время принимать животных образ,

Чтоб никогда не умирать, хоть бедам

Средь смертных мы подвержены немалым

И ждут нас бесконечные мученья,

Когда погибнет мир. Себе на горе

Тебя я полюбила, и супругом

Ты сделался моим; тут загорелось

В моей душе желанье смертной стать.

Хотелось мне твой жребий разделить

И быть с тобой навек соединенной,

Чтоб даже смерть не разлучила нас.

Об этой милости просила я

Монарха нашего и властелина.

Тот, в ярости проклятья извергая,

Мне разрешил все то, о чем просила,

Но под одним условием: «Ступай,

Ступай, сказал он, смертною ты станешь,

Коль восемь лет и день один впридачу

Тебя ни разу муж н е п р о к л я н е т.

Но в день последний совершить должна ты

Дела столь страшные н а в и д, чтоб мог

Царь Фаррускад при этом испытанье

Проклясть тебя. И знай, что если он

Произнесет проклятье, чешуею

Покроешься ты сразу и змеей

Чудовищною станешь. В этом виде

Два века будешь ты заключена».

Жестокий! Варвар! Проклял ты меня,

И чувствую — уж близко превращенье…

Мы больше не увидимся.

(Плачет.)


Фаррускад.

«Н а в и д»?

Я царство потерял! Я близок к смерти!

Ты отняла последнюю надежду —

Ужель все это видимость одна?

Керестани.

За царство и за жизнь свою не бойся.

Все делала со смыслом я. Об этом

Тебе я говорила, — но напрасно!

(Показывая на Бадура.)

Бадур — изменник. Все припасы были

Отравлены. Он в сговоре с врагом,

Что осаждает город. Вот причина

Того, что все припасы уничтожить

Велела я.

Бадур (растерявшись, в сторону).

О горе! Я погиб!

(К Керестани.)

Колдунья злая…

(Фаррускаду.)

Нет, синьор, неправда!

Керестани.

Молчи, изменник! Выпей-ка остатки

Того питья, что ты принес, злодей, —

Пусть истина раскроется.

Бадур (в отчаянии).

Синьор…

Все это правда!.. Я разоблачен…

Но от позорной смерти и от яда

Своей рукой избавиться сумею!

(Выхватывает кинжал, закалывается и падает в кулисы.)


Канцаде.

Тогрул, скажите мне.

Тогрул.

Я вне себя!

Фаррускад (беспокойно).

Тогрул… Канцаде… Ах, я не хотел бы…

Я весь дрожу… Скажи, Керестани,

Детей сожженье — видимость иль правда?

Керестани.

Им от рожденья было суждено

Очиститься в пылающем огне,

Чтоб стать вполне твоими, чтоб с тобою

Они судьбу делить могли.

(Глядит за сцену.)

Вот дети —

Они твои теперь и стали смертны,

И только я, несчастная, должна

Тебя покинуть, потерять детей

И стать змеею страшной, вероломный!

(Плачет навзрыд.)

Явление XIII

Те же, Бедредин и Реция в сопровождении двух солдат.

Фаррускад (в порыве восторга).

О дети, дети!.. Пусть не довершится

Все остальное… Милая супруга…

Керестани… О, что за горе ждет

Меня теперь!

Канцаде.

Визирь!

Тогрул.

Канцаде!

Керестани (в страшном волнении).

Небо!

Вот, чувствую… Жестокий! По костям

Проходит холод смертный… Превращаюсь…

Какой озноб! О боже!.. Что за муки!

Ужасно! Ах… ужасно! Фаррускад,

Тебя я покидаю. Ты бы мог

Меня освободить еще сегодня,

Но не надеюсь я! Ведь слишком много

Для этого усилий надо. Нет,

Я не хочу, чтоб подвергал ты жизнь

Из-за меня опасностям. Хоть буду

Я от тебя далеко, все ж она

Мне дорога. Чудес немного

Свершить могу сегодня — пусть они

Тебе и царству твоему послужат.

Прими любви моей последний дар.

Визирь, Канцаде, дети, скройтесь… скройтесь…

Молю вас, не глядите на страданья

Своей родимой!

(Фаррускаду.)

Ты один, жестокий,

Со мной останься. Ведь твое желанье,

Чтоб стала я змеей, — так вот, смотри!

(Падает плашмя на землю, превращаясь от шеи вниз в длинную страшную змею.)


Бедредин.

О мама, мама!

Реция.

Где же мама?

Фаррускад.

Боже?

Остановись! Прости меня… родная…

(Бежит, чтобы обнять ее.)


Керестани.

Я больше не твоя… Беги отсюда…

(Проваливается.)


Канцаде.

Брат…

Тогрул.

Господин…

Бедредин.

Отец…

Реция.

Отец мой милый…

Фаррускад (в отчаянии).

Подите прочь! Подальше от меня!

Земля, о ты, что в лоне укрываешь

Мою супругу милую, прими

Меня, клятвопреступника, злодея!

(Уходит в бешенстве.)


Канцаде (берет детей за руку).

Визирь и дети, следуем за ним!

Уходят.


ЗАНАВЕС

Действие третье

Декорация не меняется.

Явление I

Фаррускад, Панталоне.

Фаррускад выходит, как бы убегая от всех, кто хочет его утешить.


Фаррускад.

Прочь от меня, изменники! Вы были

Причиной главной всех моих ошибок

И нестерпимых мук. Вы подстрекали

Своими подозреньями меня;

Вы сердце мне зажгли, и впал я в крайность.

Супругу дорогую погубил я,

А с ней себя. Ступайте с глаз моих,

Чудовища бесчестные! Я жажду

Одной лишь смерти. Пусть она придет!

Панталоне. Ваше величество, небо знает, какие угрызения совести я испытываю, как разрывается мое сердце. Да… вы правы… вы правы… Но что же поделаешь? В конце концов, у вас остаются дети. Король Моргон начал жестоко штурмовать город. Говоря по совести, вы бы должны были постараться сохранить царство для своих поданных. Визирь Тогрул и ваша сестрица готовятся, бедняжки, к защите, но они огорчены, они пали духом, не видя вас около себя. Соберите мужество, покажитесь на городских стенах. Увидите, сколько смелости зажжется в груди ваших верных слуг при вашем появлении. Один будет стоить сотни, и мы зададим гонку этим мерзавцам арапам. Клянусь честью дворянина, что они у нас в ужасе обратятся в бегство, как стая куропаток.

Явление II

Те же и Тарталья.

Тарталья(радостно). Ваше величество, ваше величество! Великие дела! Великое чудо! В одно мгновение, неизвестно каким образом, все лавки, все харчевни, все мясные города наполнились мясом, хлебом, вином, маслом, похлебкой, сыром, плодами — одним словом, всем вплоть до жаворонков и бекасов!

Панталоне. Вы говорите серьезно, Тарталья?

Тарталья. Ну да, разумеется. Приду я рассказывать его величеству твои глупости.

Фаррускад.

Опять печаль, опять душе укор.

Вот слов ее последних объясненье:

«Чудес немного я еще могу

Свершить сегодня. Пусть они послужат

Тебе и царству твоему на помощь,

Прими любви моей последний дар».

Воспоминанья горькие! Ступайте…

Бегите от меня. Не в силах видеть

Я никого, и больше, чем на всех,

На самого себя я негодую.

Тарталья(тихо, к Панталоне). Время излечивает самые тяжкие раны, Панталоне. Он успокоится. Мы же не должны покидать принцессу и Тогрула, которые готовятся к защите города.

Панталоне. Правда, это малодушие — сидеть здесь и чесать себе живот, когда все взялись за оружие. Это недостойно доброго венецианца. Пошлем сюда слуг, которые следили бы за ним. Боюсь, как бы не случилось какого-нибудь нового несчастья. Сами же отправимся отрубить каждый по пятидесяти голов этим разбойникам арапам. Нас ведь немного, а, Тарталья?

Тарталья. О, эдак десять против десяти тысяч. Но это не важно. Я чувствую в себе подъем духа. Лучше погибнуть в бою, чем умереть с голода.


Уходят.

Явление III

Фаррускад, фея Фардзана в глубине сцены.

Фаррускад (в сторону).

Она затем сказала: «Ты бы мог

Меня освободить еще сегодня,

Но не надеюсь я! Ведь слишком много

Для этого усилий надо. Нет,

Я не хочу, чтоб подвергал ты жизнь

Из-за меня опасностям. Хоть буду

Я от тебя далеко, все ж она

Мне дорога». О нежные слова,

Что сердце мне на части разрывают!..

Керестани, как мне тебе помочь?

Пусть жизнь моя тебя не беспокоит —

Мне смерть милее, чем такая жизнь!

Ах, если я тебе не ненавистен,

Подай мне знак, как должен поступить я,

Чтоб, жизнь свою отдав, тебя спасти.

О, сжалься надо мной!

Фардзана.

Я поведу

На смерть его, — отныне перестанем

Мы трепетать, что он поможет ей

Освободиться и ее лишит нас.

Все заняты в бою. Он здесь один;

Его незримо к смерти приведу я.

(Выходит вперед.)

Освободить ты думаешь супругу?

Для этого ты слишком малодушен!

Где смелость взять тебе?

Фаррускад.

О тень благая!..

Тебя я видел спутницей жены.

Скажи, что делать, как ее спасти?

Фардзана.

Тебе ее спасти? Непостоянный!

Ты женщина безвольная — не муж!

Как много красоты, как много счастья

Ты малодушьем потерял! Ужели

Найдешь в себе ты мужество ее

Освободить? О нет! Рука другая

Для этого нужна! Другое сердце!..

Фаррускад.

Довольно оскорблений! Испытанью

Меня подвергни лучше. Я охотно

Пойду навстречу смерти.

Фардзана.

Дай мне руку.

Фаррускад.

Веди меня с собой куда захочешь.

С тобой пойду я — вот моя рука.

(Протягивает правую руку Фардзане, и при сверкании молнии оба проваливаются.)

Явление IV

Панталоне, Тарталья.

Входят с чрезвычайной поспешностью.


Панталоне. Ваше величество… Ваше величество… Великое чудо… Радуйтесь!.. Да где же он?

Тарталья. Он должен быть здесь. Мы недавно оставили его в этой комнате.

Панталоне. Ну не говорил ли я, что его не следовало оставлять одного? Вот увидишь, Тарталья, что теперь, когда настало время для веселья, случится какая-нибудь большая беда. Он был вне себя, околдован этой своей супругой-змеей и, наверно, выкинул какую-нибудь глупость вроде самоубийства.

Тарталья. С какой стати? Смотри, например, у меня ведь тоже жена — змея, а между тем я терплю.

Панталоне. Да, конечно, теперь как раз время острить.

Тарталья. Идем, поищем его, Панталоне. Этот дворец имеет больше мили в длину. Он, наверно, убежал в те комнаты, которые выходят на юго-восток. (Уходит.)


Панталоне. Пойдем и мы на юго-восток. Боюсь только, не выбросился ли он головой вниз из окна, выходящего на северо-запад. (Уходит.)

Явление V

Труффальдино в коротком, рваном плаще, грязной шляпе, с охапкой печатных известий в руках, затем Бригелла.

Труффальдино (подражая продавцам газет, выходит, выкрикивая следующее нелепое сообщение):

Новое, подробное и достоверное сообщение, описывающее и разъясняющее большое кровопролитное сражение, происшедшее такого-то числа, такого-то месяца под стенами славного города Тифлиса. Читайте о том, как страшный великан Моргон штурмовал город с двумя миллионами арапов. Читайте, как храбро и мужественно всего лишь четыреста солдат отстояли город и крепость, и о страшном истреблении, произведенном среди собак-варваров. Читайте о том, как город и сама крепость находились в страшнейшей опасности и как внезапно, чудесным образом, с небесного соизволения, вышла из берегов река, именуемая Курой, и т. п. и затопила весь негритянский лагерь. Читайте об ужасающем истреблении и о том, как они все утонули, с указанием числа погибших; желающий прочитать подлинное подробное сообщение пусть не пожалеет жалкую монету в одно сольдо. Новое, подробное и достоверное сообщение и т. д.

Бригелла прерывает его и спрашивает, зачем он ходит по дворцу и кричит.

Труффальдино сообщает о чуде и пр.

Бригелла удивляется, как можно писать и печатать сообщение о факте, имевшем место меньше часа тому назад?

Труффальдино возражает: для того, чтобы продать их в Венеции, надо преувеличить успехи по крайней мере в тридцать раз.

Бригелла говорит, что он сошел с ума. Спрашивает, где принц.

Явление VI

Те же, Канцаде, Тогрул и Смеральдина.

Канцаде.

А где же брат мой?

Тарталья. Принцесса, дорогая, ужасное несчастье! Когда мы отправились в бой, он был здесь, в этой комнате, а теперь его больше нет. Мы искали его на юго-восточной половине, но его нигде нельзя найти.

Панталоне. Так оно и вышло. Он был в отчаянии, а когда человек находится в отчаянии, он способен на скверные шутки.

Канцаде.

Что вы говорите!

О, горе мне!

Тогрул.

Что слышу!

Все изображают отчаяние.


Смеральдина.

Боже! Боже!

Явление VIII

Те же и голос Джеонки.

Голос Джеонки.

Несчастные! Что медлите? Внимайте

Вы голосу Джеонки и ему

Послушны будьте. О Тогрул, Канцаде,

Вы, слуги все, узнайте: Фаррускад

Здесь, у горы ближайшей, приведен

Враждебной феей на свою погибель.

Детей к нему скорее отведите,

Его растрогать всячески старайтесь,

Чтоб испытанье грозное он бросил,

Которое в отчаянье избрал.

Скорей ему на помощь! Ах, быть может,

Придет спасенье ваше слишком поздно!..

Так пусть же голос мой ему поможет

До вашего прихода, в час нужды.

Канцаде.

Визирь, ты слышал?

Тогрул.

Тотчас же исполним

Все то, что голос друга приказал.

(Уходит с Канцаде.)


Смеральдина.

Возьму детей — и следую за вами.

(Уходит.)


Панталоне. Ребята, Тарталья, идемте-ка и мы за ними. Надо быть милосердными и помочь этому бедному неудачнику-мужу. (Уходит.)

Тарталья. Я надеюсь, что ты увидишь меня за собой; у меня ведь нет твоих тайных недостатков, простуженный старикашка! (Уходит.)

Бригелла. Веселье откладывается. Идемте смотреть, чем кончится эта страшная катастрофа. (Уходит.)

Труффальдино.

Чудесного немало видит тот,

Кто вдаль от родины своей уедет.

«Новое, подробное и достоверное сообщение, описывающее и разъясняющее», и пр.


(Уходит, выкрикивая сообщение.)

Явление IX

Сцена представляет поляну. В глубине, у подножья горы, видна гробница. С одной стороны сцены столб, к которому привешен тимпан или другой подобный инструмент, издающий гул при ударе; около него повешена палочка.

Фардзана, Фаррускад в легкой одежде, со щитом и мечом, одетый для битвы.

Фардзана.

Вот мы пришли. Ну, а теперь посмотрим,

Ты чувствуешь ли так, как говоришь.

Фаррускад.

Зачем меня ты снова обижаешь?

Хотел бы жизней тысячу иметь я

И их супруге в жертву принести.

Но что мне на поляне этой делать?

Одну гробницу вижу. Неужели

Я с мертвыми сражаться осужден?

Скажи, как умереть мне, не томи

Меня в аду, Фардзана.

Фардзана (в сторону).

Не замедлит

Его погибель.

(Громко.)

Если так ты жаждешь

Скорее умереть — ударь в тимпан;

Под гул его утешишься. Ты жизнью

Не дорожи, но если победишь,

Керестани избавишь, и она

Твоей и смертной станет.

(Уходит.)


Фаррускад.

Как? Всего лишь

В тимпан ударить надо? Так скорее!..

К чему мне медлить? Пусть приходит смерть!

Фаррускад ударяет палочкой по инструменту, гул которого сопровождается звучными раскатами грома и сверканием молний. Сцена затемняется.

Дрожи, земля! Пускай померкнет солнце,

Пусть молнии падут — я не боюсь!

Явление X

Фаррускад, Бык, затем голос Джеонки.

Выходит разъяренный Бык, выбрасывающий огонь изо рта, из рогов и из хвоста, и нападает на Фаррускада.


Фаррускад.

Свирепый зверь, ошибся ты в расчете,

Коль думаешь меня остановить!

Сцена снова освещается. Следует долгая борьба. Бык обдает Фаррускада огнем..

Увы! Неуязвим жестокий зверь!

Голос Джеонки.

Не бойся, Фаррускад, и правый рог

Животному старайся отрубить, —

Иначе будешь биться с ним бесплодно.

Фаррускад.

Благодарю тебя, о голос друга!

Я твоему последую совету.

(Борется с животным; отрубает ему правый рог.)


Бык с мычанием проваливается и исчезает..

Кого мне остается победить?

Кто б ни был ты, о голос милосердный,

Скажи, молю, что мне осталось сделать, —

Как милую жену освободить?

Голос Джеонки.

Джеонка я. Пока еще немного

Ты совершил. Мужайся. Знай, лишь только

Утратишь бодрость духа, — ты погиб

Навеки, неизбежно. Будь смелым,

Сопротивляйся, жизнь свою спасай!

Явление XI

Фаррускад, Фардзана.

Фардзана (выходя).

Что вижу! Кто помог ему?

Фаррускад.

Фардзана,

Скажи, что надо сделать, чтобы снова

Керестани вернуть прекрасный облик,

Обнять ее, назвать ее своей?

Фардзана.

Оставь на это всякую надежду;

Ты ничего пока еще не сделал.

Ударь, опять в тимпан и победи

Того, кто явится, но, если даже

Его сразить сумеешь, все ж немного

Тобою будет сделано. Несчастный,

Тебе не хватит мужества закончить

Подобный подвиг!

(Уходит.)


Фаррускад.

Если весь вопрос

Лишь в храбрости, напрасно ты считаешь,

Что я ее лишен. Не испугаюсь,

Хотя б разверзся ад!

(Бежит и ударяет снова в инструмент.)


Сцена затемняется. Слышится гул землетрясения.

Земля, дрожи!

Гремите, небеса! И этих мест

Не убегу я!

Снова светлеет.

Явление XII

Фаррускад, чудовищный Великан с мечом в руке, затем голос Джеонки.

Великан.

Нет, не убежишь

И голову свою оставишь в поле,

А рядом с ней и тело ты в добычу

Лесным зверям и воронам!

(Готовится к бою.)


Фаррускад.

Быть может,

С тобой случится то, чем мне грозишь,

И больше пищи вороны найдут

В тебе, урод свирепый. Помоги мне,

О небо!

Следует бой. После ряда ударов Фаррускад отсекает Великану руку, которая вместе с мечом падает на землю..

Что ж, сражайся, если можешь!

Спасай скорее жизнь: мне от тебя

Другого и не надо.

Великан (нагибается, подбирает руку, прилаживает ее к прежнему месту и готовится биться снова).

Ах, не надо?

Но я зато хочу сразиться вновь!

(Яростно нападает на Фаррускада.)


Фаррускад.

Неслыханное дело! Но не должен

Я мужества терять…

Следует бой. После многих ударов он отсекает Великану ногу.


Великан.

О, горе мне!..

Ты победил… Увы… Я умираю!..

Фаррускад.

Скорей, жестокий! Кровью истекая,

Теперь умри!

Великан (подбирает ногу и прилаживает ее на прежнее место).

Безумец ты несчастный!

«Умри! Умри!» То детское забавы!

Нет, ты умрешь.

(Приготовляется к новому нападению.)


Фаррускад.

Вот странные дела!

Скажи, Джеонка, как же я могу

Сопротивляться? Он не отвечает…

Ах, только б силы мне не изменили…

Иначе я погиб…

Следует новая свирепая схватка. Фаррускад отсекает Великану голову..

Пришел конец твой,

Исчадье ада! Чудище, ступай

В ту бездну, из которой появился.

Великан (ощупью находит голову и прилаживает ее к прежнему месту, со смехом).

Ха, ха, ха, ха! Безумный, ты пришел к ней!

Фаррускад.

О горе! Что мне делать… Друг… Джеонка…

Нет больше сил… Я буду побежден…

Готовятся к новой схватке.


Голос Джеонки.

Когда ему ты голову отрубишь,

Отрежь и ухо левое. Лишь этим

Спасешься ты.

Великан (нападая на Фаррускада).

Умри, неосторожный!

Твой пробил час!

Фаррускад.

Велению Джеонки

Послушны будьте, силы. Помогите

Гиганта тяжкий натиск отразить!

(Бросает щит и отчаянно бьется, держа меч обеими руками. Отсекает великану голову и поднимает ее.)


В то время как Фаррускад старается отрезать от нее левое ухо, Великан ощупью ищет свою голову. Как только ухо отрезано, тело Великана падает и проваливается сквозь землю.


(Бросая голову Великана за сцену.)

Приставь ее обратно, если сможешь,

И к жизни воротись! О друг Джеонка,

Как я тебе обязан! Я погиб бы,

Наверно, если б ты меня покинул![80]

Явление XIII

Фаррускад, Фардзана и Голос Джеонки.

Фардзана (в сторону).

Он жив, и побежден Гигант! Но кто же

Помог ему? Здесь кроется Джеонка.

Права была Дземина, что его

Бояться должно мне! Керестани,

Любимая, тебя навек теряем!..

Тебя твой Фаррускад освободит

И сделает своей. Но попытаюсь

Я удалить его.

Фаррускад.

Ну что ж, Фардзана,

Что делать мне? И где Керестани?

Фардзана.

Отважный витязь, как мне жаль тебя!

Ах, Фаррускад, оставь великий подвиг!

Все, что тобою сделано, — ничтожно.

Верь искренности слов моих. Спасайся!

Беги отсюда!

Фаррускад.

Мне уйти отсюда?

Решился я жену освободить

Иль здесь оставить жизнь. Ты обещанье

Сдержи свое — спаси мою супругу

Или убей меня. Что мне осталось

Еще свершить?

Фардзана.

Свершить придется дело

Превыше сил твоих. Ступай! Довольно!

Ты новых испытаний не ищи.

Фаррускад.

Фардзана, ты на ветер говоришь.

Хочу я умереть иль все исполнить.

Фардзана.

Так приступай же, дерзкий. Но теперь

Уж не оружьем действовать придется.

Посмотрим, как сумеешь ты осилить

То, что тебе осилить суждено.

(Показывает на гробницу в глубине сцены.)

На ту гробницу руку положи

И поклянися именем пророка

Поцеловать предмет, в ней заключенный,

Каков бы ни был он.

Фаррускад (подбегает к гробнице и, кладя на нее руку, говорит с благородной откровенностью).

Клянусь пророком,

Что я губами прикоснусь к устам

Того, кто заключен в гробнице этой,

Кто б ни был он.

Фардзана.

Возьми же, безрассудный,

Ту палочку и вновь ударь в тимпан.

Фаррускад.

И это все? Ну вот, я ударяю!

(Ударяет палочкой.)


Сцена затемняется, и все происходит, как выше. Открывается крышка гробницы. Снова светлеет.


Фардзана.

Теперь к гробнице подойди поближе

И на устах того, кого увидишь,

Свой поцелуй запечатлей.

Фаррускад.

Ужели

Я побоюсь губами прикоснуться

К устам противным трупа, если только

Таким путем могу спасти супругу?

Любовника не этим устрашить,

И твой приказ исполнить мне не трудно.

(Подбегает к гробнице и приближает к ней свое лицо, чтобы дать обещанный поцелуй.)


Из гробницы является по грудь Змея со страшной головой, она открывает рот, показывая длиннейшие зубы; приближается к лицу Фаррускада.


(В ужасе отскакивает назад и хватается рукой за меч.)

Увы! Измена!.. Горе мне!..

(Хочет нанести удар Змее.)


Змея скрывается в гробнице.


Фардзана.

Безбожник!

Пока мечом был призван побеждать,

Ты побеждал. Теперь, когда сраженье

Придется поцелуями вести,

Где мужество твое? Я говорила,

Что самым трудным будет лишь конец.

Исполни ж клятву, если только можешь!

(В сторону.)

Страх, овладей им так, чтоб он бежал!

Фаррускад.

Дай силы соберу. Долой, сомненье!

(Снова решительно подходит к гробнице и приближает к ней лицо.)


Появляется Змея, приближается к нему своей страшной пастью, открывая ее. Фаррускад старается пересилить себя и поцеловать Змею, которая, все свирепее щелкая зубами, заставляет его отступать.

О боже! Что за холод овладел мной?

Не в силах шевельнуться я. Вот подвиг

Поистине уж дьявольский! Но разве

Моя супруга не змеею стала?..

Ведь, может быть, в чудовище ужасном,

Что здесь меня удерживает, скрыта

Керестани?..

(Хочет подойти, но останавливается.)

А если эта фея

Замыслила обман и только ждет,

Чтоб, голову отдав ужасной пасти,

Я был раздавлен и, свершив так много,

Сам, беззащитный, бросился в объятья

Позорной смерти. Новы для меня

Такие поединки!

(Остается в раздумии.)


Фардзана (в сторону).

Удручай

Еще сильнее, страх! Пускай отсюда

Он удалится, подвиг не свершив.

Фаррускад (решительно).

Пускай умру! Быть может, поцелуй,

Которого страшусь, разрушит чары.

(Подходит к гробнице.)


Змея с еще большей свирепостью бросается к его лицу. Фаррускад отступает. Змея прячется..

Жестокая судьба! Ты не могла

Меня подвергнуть злейшим испытаньям.

Джеонка, отчего же ты молчишь

И в крайности мне этой не поможешь?

Так пусть мой меч, который до сих пор

Все побеждал, гробницу разобьет

И умертвит змею!

(Хочет ударить мечом по гробнице.)


Голос Джеонки.

Неосторожный!

Остановись, иль слезы проливать

Ты будешь вечно. Больше не надейся,

Фардзана, получить Керестани!

Вернись к своим, скажи, что Фаррускаду

Она досталась, — смертная, как он.

Будь смелым, сын мой, поцелуй Змею,

Целуй ее без страха, прямо в губы:

Она — жена твоя. Ее укусов

Не бойся ты — так требует заклятье.

Все кончено. Не забывай Джеонку.

Фардзана (в отчаянии).

Жестокий рок! Увы, проклятый голос!

Подруги… ах… Керестани погибла!

(Плача, убегает.)


Слышатся стонущие женские голоса.


Фаррускад.

Глаза закрою… Дрожь преодолею…

Керестани, любимая, напрасно

Меня пугаешь ты — я не боюсь.

(Стремительно подходит к гробнице.)


Появляется Змея. После нескольких жестов смущения и решимости Фаррускад целует Змею. Сцена затемняется, следуют, как всегда молнии и гром с землетрясением. Гробница превращается в роскошную триумфальную колесницу, на которой видна Керестани в богатом наряде царицы. Светлеет.

Явление XIV

Фаррускад, Керестани.

Керестани (обнимая Фаррускада).

Супруг мой, Фаррускад, какое счастье!

Как я тебе обязана!

Фаррускад.

Родная,

Теперь моя ты, и тебя уж больше

Я не лишусь. Свой грех я искупил.

Явление последнее

Те же, Канцаде, Реция, Бедредин, Тогрул, Панталоне, Тарталья, Бригелла, Труффальдино и Смеральдина.

Канцаде.

Мы все пришли тебе на помощь, брат!

Но что я вижу?

Фаррускад.

Вот моя супруга.

Сестра, свою невестку обними.

О дети, как я счастлив! Пусть же будут

Со мною все счастливыми сегодня!

Все, с жестами изумления, начинают обниматься и пр.


Тогрул.

Синьор, скажите мне…

Фаррускад.

Теперь не время,

Потом все расскажу. Керестани,

Я больше ничего не помню. Радость

Рассудок помутила мне. Реши,

Как сделать всех довольными.

Керестани.

Охотно.

Со мною и с детьми ты будешь править

Моим обширным царством Эльдорадо,

Которое от глаз людских сокрыто.

Тогрул с Канцаде вступит в брак и будет

Царить в Тифлисе. Старый Панталоне

С Тартальей к нам придут, а Труффальдино

Свою я Смеральдину отдаю.

Бригелле же найдем жену другую

И наделим приданым. Но скажите,

Как быть нам, чтоб снискать расположенье

К ребяческой и скучной сказке нашей

Всех этих добрых душ? Как поступить,

Чтоб руки их единодушным плеском

Нам дали знак прощенья и веселья?

ЗАНАВЕС

Загрузка...