Катастрофа

ПРОХВОСТ НА СЦЕНЕ

И вот откуда-то из смрадных глубин на сцену человеческой трагедии, трусливо озираясь и принюхиваясь, выползает личность, почуявшая дыхание времен и понявшая, какую сногсшибательную карьеру можно сделать на реваншизме. Этот прохвост сначала шепотком, а потом все громче начинает твердить, что времена измен и продажности не повторятся.

«Пусть не надеются наши враги, что они смогут воскресить восемнадцатый год! Это исключено: национал-социалистское руководство вышло из массы, хранит запах этой массы. Перед ним стоят великие политические и военные задачи. Оно будет бороться дипломатией и оружием за пространство, в котором нуждается Германия для обеспечения своей национальной жизни. Это пространство — Восток!…» Так говорил худощавый человек с клоком волос, небрежно свисающим на лоб, с угрюмыми глазами и чернявыми усиками под хищным носом.

Фридрих был не слишком увлечен визгливыми речами фюрера фашистов. Сколько раз он слышал подобную же демагогию! И не спешил с выводами, тем более что в Генштабе отлично осведомлены, из какой мерзкой бездны выполз вертлявый полуистерик: он то появлялся на политическом горизонте, то исчезал; то устраивал какие-то путчи, то уходил — либо в тюрьму, либо в ничто.

Его прошлое?… Респектабельные штабные офицеры морщили носы, когда речь заходила об Адольфе Гитлере. Помилуйте, да разве можно иметь дело с каким-то проходимцем? Рассказывали, будто этот самый тщедушный малый с такими смешными усиками, какой-то безвестный ефрейтор, да к тому же австрияк, в свое время был просто-напросто шпионом Рема, политического советника генерала Эппа, знаменитого расправой с Баварской советской республикой.

Рему было поручено следить за многочисленными политическими партиями Баварии. Но не самому же генеральскому советнику шляться по кабакам и клубам, слушая споры бюргеров? Рем выкопал Гитлера. Гитлер вел нищенскую жизнь, а за шпионство Рем платил. Гроши платил, но все-таки платил. Гитлер усердствовал. Ему стали платить больше.

Рему не терпелось сколотить такую партию, которая бы во всем и всегда подпевала рейхсверу. Ложью, подкупами Гитлер свергнул вожака некой партии, законами которой были слепое подчинение вождю и уважение к Верховному командованию рейхсвера. Став главой партии, Гитлер холопски кланялся любой, самой незначительной шишке в рейхсвере.

Его заметил сам Эпп. «Молодой человек весьма усерден! — сказал он как-то Рему. — Его стоит поддержать!»

И вот Гитлер получает не очередную подачку, а крупный куш: ему покупают газетенку «Фелькишер Беобахтер» — она становится рупором новой партии. Проходит год, другой, третий, партия бурно растет на дрожжах шовинизма, антисемитизма и реваншизма; она уже гремит по всей Германии, режет, убивает, загоняет противников в подполье…

В Генштабе, где сидели люди знаменитых немецких фамилий, плоть и кровь военной касты, высшая военная аристократия, — в Генштабе презирали любого выскочку. Тем более с грязным прошлым. Правда, кое-кому были по душе некоторые идеи фюрера фашистов.

— Вы читали, что пишет этот грязный тип? — спросил Фридриха один из его сослуживцев. — Черт побери, ему не отказать в проницательности.

Фридрих взял книгу и прочитал отмеченное место: «Мы переходим к политике будущего, к политике территориальных завоеваний. Но если мы в настоящее время говорим о новых землях в Европе, то мы не можем в первую очередь не думать о России и подвластных ей окраинных государствах…»

Фридрих вернул книгу молча. Он не выразил своего мнения. Посмотрим! Конечно, идея правильная, но очень уж откровенно пишет этот тип… Вообще слишком много скандальных историй вокруг него, слишком много воплей, истерических выкриков, каких-то бредовых планов, крови, гиканья обезумевших толп… Все это не для сдержанного, неторопливого склада характера Фридриха. Он подождет со своими заключениями. Да, подождет. И продолжал занятия в академии. Военная история… Тактика… Он далек от политики. Он не был вхож в дома высшего офицерства рейхсвера и магнатов промышленности. Ему, разумеется, не сообщили, что, пока в Генштабе подсмеивались над «фюрером маньяков», семь германских финансовых воротил — короли угля, металлургии, банков, химии — передали Адольфу Гитлеру десятки миллионов марок для его партии. В этой «темной лошадке» они приметили такое, что им мерещилось во сне и наяву: он умеет влиять на психологию толпы, он демагог, каких поискать; обещая всеобщую справедливость и обрушиваясь на «плутократов», он не даст в обиду отечественную финансовую силу. И он справится с непокорными рабочими массами Германии, он их обуздает!

В шаткие дни 1933 года, когда многотысячные демонстрации на улицах Берлина, Дрездена и других крупнейших городов требовали раздавить фашизм и не пускать Гитлера к власти, магнаты Германии нажали тайные и явные пружины, чтобы помочь Гитлеру вырвать власть из рук престарелого Гинденбурга и подавить «коммунистическую чернь»… Но и они, и Гитлер отлично понимали, что фашистской партии это не под силу.

Магнатам, купившим Гитлера, и самому Гитлеру нужны были генералы рейхсвера. И они пришли к нему. Потому что рвались к реваншу, потому что им снилась и виделась война. Сначала раздавить «гниющий» Запад, затем обрушиться на «большевистский» Восток. А то, что Гитлер тоже спал и видел войну, не было ни для кого секретом. Разве не написано об этом черным по белому в библии нацизма, сочиненной фюрером? Разве он при каждом удобном случае не исторгает вопли о большевистской опасности? Разве скрывает свои реваншистские устремления?

Молчаливый Фридрих замечал поразительные перемены в настроении чинов Генштаба. Аристократы уже не подсмеивались над фюрером. Выходцы из самых знаменитых военных фамилий не вспоминали его грязненького прошлого. Сынки магнатов — полковники и подполковники уже не издевались над «темной лошадкой». Напротив, только льстивые слова, только разглагольствования об исторической миссии фюрера, только надежды, только букет самых пышных выражений.

Вот Фридрих узнал, что Вернер фон Бломберг, главный военный советник при германской делегации в Женеве, перебежал к Гитлеру и официально объявил себя членом партии наци. Следом за Бломбергом на поклон к фюреру помчался Вальтер фон Рейхенау. Это он сочинил знаменитую присягу, в которой все чины рейхсвера клялись «…перед господом богом безропотно подчиняться фюреру немецкого государства и народа Адольфу Гитлеру, верховному главнокомандующему вооруженными силами…».

А сочинялась присяга в тот день, когда Гинденбург, пустивший козла в огород, как говорится, отдал концы. Еще не успел остыть труп президента республики, а в приемной Гитлера уже ждали своей доли Бломберг и Рейхенау. Именно они, имея за спиной генеральскую свору, а стало быть, и рейхсвер, поддержали фюрера в столь тягостный час утраты. Это они посоветовали ему разделаться с прогнившей парламентской системой и так называемой демократией. Вняв их советам, Гитлер без ложной скромности объявил, что отныне функции президента и рейхсканцлера германского рейха, а заодно — куда ни шло! — обязанности главнокомандующего он будет исполнять один.

Давая столь полезные советы человеку, который, как сказал Бломберг, «вышел из рейхсвера» и «навсегда останется нашим», думал ли Вальтер фон Рейхенау, что пройдут годы и генералы, ползавшие перед Гитлером и лизавшие его сапоги, хором откажутся от своего «любимого вождя», всё взвалят на него, а себя представят эдакими невинными ягнятками, насильно загнанными в фашистскую овчарню?!

Думал ли он, что и папаша его, а с ним боссы металлургии (Тиссен, например, или Рейш), угольной промышленности, финансов (Шахт и другие), химии и судостроения, помещичьего хозяйства и прочие, державшие в своих руках полуторамиллиардный капитал, подписавшие обращение к Гинденбургу о передаче власти Гитлеру, а когда он пришёл и занял сразу три самые высокие должности в империи, подарившие ему для нацистской партии солидные куши (один Шахт отвалил три миллиона марок да еще поблагодарил фюрера за то, что он их взял, сопроводив это нежное излияние верноподданнической фразой, как он и его директора довольны поворотом политических событий!), — что и они, получившие впоследствии многомиллиардные куши от Гитлера, тоже откажутся от него и лицемерно будут выть о непричастности к злодействам фюрера.

…Усевшись за стол канцлера, Гитлер не забыл тех, кто помог ему раздавить коммунистические и рабочие восстания: Бломберг стал военным министром, Рейхенау — начальником личного штаба фюрера.

«Придите ко мне, страждущие и ждущие, и аз обласкаю вас!» — перефразируя известное евангельское изречение, восклицает Гитлер.

Страждущие и ждущие генералы, видя, как высоко вознеслась их братия, помчались к фюреру. Вприпрыжку. Перегоняя друг друга. Еще есть отличные куски пирога. Урвать бы какой побольше да послаще!

Фридрих с затаенной усмешкой наблюдал за неприличным спринтерским бегом генералов. Правда, он был достаточно осторожен, чтобы напоминать своим сослуживцам их крамольные анекдоты насчет шпиона Рема. Но он также осторожен в смысле проявления своих чувств к фюреру. Ему намекали, не пора ли, мол, разделить всеобщую ответственность перед рейхом, став членом партии наци. Он помалкивал. Его произвели в полковники. Он сдержанно поблагодарил за давно ожидаемый чин, но от вступления в партию воздержался. Политическая деятельность его не прельщала. Он солдат. Нет, он не побежал на поклон к фюреру и канцлеру рейха подобно генералу Гаммерштейну-Экворду. Тот вкатился в кабинет фюрера первым и получил должность главнокомандующего рейхсвером. Потом генерал Адам. Этому досталась должность начальника военного ведомства.

Из некоего мрака выползли еще двое — убежденнейший монархист генерал фон Фриче и генерал Бек, сын Людвига фон Бека, главы гессенской металлургической фирмы «Л. Бек и К°». Эти тоже пришли за должностями. И, конечно, получили их…

Лиха беда начало… Глядя на шестерку, отхватившую столь жирные куски, генералы устремились к канцлеру навалом — чем, дескать, мы хуже прочих, ваше высокопревосходительство? Уж, пожалуйста, и нам сладенького!

И сладенькое не замедлило быть. Едва устроившись на престоле, Гитлер пожелал быть гостем верхушки рейхсвера. Генерал Гаммерштейн-Экворд пригласил канцлера в гости. Он еще не знал, что скоро ему дадут пинка, ибо он чем-то «не устроил» фюрера.

В вилле генерала — цвет германской военщины. Многие из них еще не видели новоиспеченного канцлера. «Каков-то он, этот выскочка?» — шептались одни. Другие, более дальновидные, помалкивали. Шум стих, когда канцлер, весь в коричневом, с непременным черным пауком на красной нарукавной повязке, занял почетное место. Пожилые и молодые детки промышленников, баронов, графов, прусских юнкеров и баварских кулаков рассматривали Гитлера, как некое неизвестное насекомое, вдруг выросшее в слона.

Не нашлось ни одной шавки, которая посмела бы тявкнуть на него. Напротив, все жадно прислушивались к каждому слову фюрера. Но он ел и молчал. Ели и остальные. Десерт будет потом. Десертом будет трехчасовая речь Гитлера, в которой он выложит карты на стол. Он говорил об уничтожении коммунистов и вообще всех «левых элементов». Ему аплодировали, но не слишком рьяно. Потом канцлер начал излагать программу военного производства. Тут у сынков промышленных магнатов потекли слюнки. Аплодисменты, уже более горячие, перешли в овацию, когда фюрер объявил, что Германия слишком перенаселена и ей необходимо «жизненное пространство», а его, как известно, особенно-то искать нечего — оно под боком, в России. Но так как Россия вряд ли намерена поделиться своими жирными землями с германской нацией, то их надо взять силой, то есть войной, в которой заодно следует покончить с большевизмом и с Россией как государственным понятием вообще.

Господам генералам, полковникам и прочим, присутствующим на обеде, особенно пришлось по душе высказывание фюрера о том, что будущий вермахт должен остаться аполитичным и беспартийным, что внутренняя борьба — забота нацистских организаций, а дело вермахта — готовиться к войне.

С генеральского пира фюрера вынесли чуть ли не на руках. Наконец-то нашелся человек, который так тепло говорит о рейхсвере и так точно определил его задачи. Хох! Хох! Хайль Гитлер!

А фюрер, уехав с пира, ухмыляясь, сказал в тот же день своим коричневым приятелям:

— Если бы армия не стояла на нашей стороне, мы бы не были здесь…

Этих слов Фридрих, разумеется, не слышал, но рассказ о пиршестве и речь фюрера дошли до него. Ему понравилось заявление фюрера о беспартийности рейхсвера.

«Очень хорошо. Вот я и останусь вне партии. Пусть она занимается своими внутренними делами, а мы здесь, в Генштабе, займемся своими».

Лет через пять после описанных событий квартира советника по земельным делам украсилась еще одним портретом. Наконец-то отец Фридриха достиг заветной мечты: его сын — вы подумайте только — генерал!

Он хвастался перед соседями успехами Фридриха. Он доволен, что Фридриху везло не только по службе, но и в личной жизни. Он женился. Симпатичная преданная жена. Один за другим дети — сын и дочь.

Сын — вылитая мать, дочь — отец, такая же худощавая, рослая, задумчивая, сдержанная. Семья — пример многим, дети — пример послушания, дом — скромный, но такой же теплый и уютный, как дом отца, как дома дедушек и прадедушек.

Жить бы и радоваться!…

Если бы…

Если бы не то, что случилось…