Катастрофа на "Вулкане"

Глава 22

Я посмотрел на часы перед отплытием. Там, на скалах, было кромешной тьмой, но я мог видеть люминесцентные стрелки своих водонепроницаемых часов. Половина одиннадцатого. На другой стороне маленькой бухты вечеринка была в самом разгаре, а выпивка в бокалах мягко позвякивала.

Теперь, стоя на скалев гидрокостюме, с кислородными баллонами, привязанными к моей спине, и небольшим водонепроницаемым пакетом с моими документами, деньгами и оружием, свисающим с моего пояса, я мгновение колебался, прежде чем прыгнуть в залив. Я стиснул зубы и шагнул в холодную темную воду.

У ласт есть одно преимущество: вам вообще не нужно использовать руки, чтобы плыть. Я поблагодарил Леона за предусмотрительность и за то, что он натолкнул меня на это подводное снаряжение. Плавать в этой холодной воде с продавленной грудной клеткой было бы довольно больно. Теперь все, что мне нужно было сделать, это расслабиться в воде и пошевелить ногами, приподняв голову, чтобы внимательно следить за кораблем.

Он приблизился довольно быстро. На палубе зажглось несколько фонарей, и, к моему удивлению, была ярко освещена кормовая часть — в запретном городе находились и апартаменты Александры, и апартаменты старика. Я подумал, неужели Александра вернулась на корабль? Весь вечер я не видел ее в деревне.

Я увидел шлюпку, привязанную под леером правого борта. Я зафиксировал эту информацию в памяти и решил переплыть на другую сторону "Вулкана".

Пробраться по воде без брызг и большого количества шумных брызг было проблемой, пока член экипажа, все еще находившийся на борту, не включил портативное радио, которое громко транслировало афинскую станцию. Когда я уже собирался высунуть голову из-за края, кто-то крикнул тому парню, чтобы он снова его выключил.

Я замер. Радио стало тише, но его владелец обрушил на другого серию греческих проклятий. Я медленно высунул голову над перилами. Мужчина сидел спиной ко мне и находился не более чем в метре от меня. Я ждал, когда раздасться громкий звук. И под прикрытием этого звука я пробрался через край. Он никогда не узнает, что его поразило. Я нанес ему аккуратный удар карате в шею. Я медленно опустил его на палубу. Спускаться было труднее; это означало открывать и закрывать двери. Я проскользнул в камбуз — теперь уже пустой и заброшенный — и нашел лестницу, ведущую на нижнюю палубу. Она была вся из резного дерева и скрипела на при каждом моем шаге. Я ожидал, что попаду в беду, как только доберусь до элегантного коридора с этими картинами и гобеленами.

Но я застал его без присмотра, хотя в конце коридора главная каюта была полностью освещена.

Я проскользнул в свободную караулку — ту, что с проволочной решеткой и креслом священника, — оставив там кислородные баллоны и акваланг. Я бы меньше шумел босиком. Я развернул три оружия, которые действительно ношу с собой повсюду, и положил их на свои места: Вильгельмина в кобуре внутри гидрокостюма, Хьюго в рукаве и Пьер внизу, в промежности. Я застегнул все примерно наполовину. Затем я осторожно вышел в коридор.

В конце раздались голоса; вроде мужчины и женщины. Я не мог понять больше, пока не добрался до главной каюты. В тот момент, когда я вошел в ярко освещенную комнату, стараясь не скрипеть ногами, я понял каждое слово разговора.

Голоса исходили из полузакрытой дубовой двери, которая за все время моего нахождения на борту « Вулкана » заглушала голос владельца корабля в равной степени для экипажа и пассажиров. Таков был Василий Александрович Комаров, торговец оружием, продавец войны и разрушения.

Но говорил не Комаров . Это были два других человека.

Я знал эти голоса.

Не было никакого смысла входить прямо в полуоткрытую дверь. Я даже не знал планировку этой комнаты.

Кто-то подошел по коридору позади меня.

Я нырнул через открытую дверь в комнату Александры и закрыл за собой дверь. Я выдернул Вильгельмину и прошел в мастерскую. Это было нелегко, но я медленно пробрался сквозь подушки и беспорядок в ее комнате к обшитой панелями перегородке, отделявшей ее комнату от комнаты ее отца. На полпути через захламленную комнату я уже слышал их голоса сквозь стену. Значит, она не такая толстая, как я сначала подумал, решил я.

По дороге я обо что-то ударился ногой на полу. Я наклонился и пощупал свободной рукой. Маленькую голую рабыню больше никогда не побьют. Она была холодной и мертвой. Я еще глубже склонил голову над ней, чувствуя в воздухе слабый аромат миндаля. Яд - цианид.

Я снова выпрямился, чувствуя себя старым и усталым. Я также знал, что Леон был прав. Это был эндшпиль; это закончилось бы матом, красивым и решительным. Я крепче схватил Вильгельмину и подкрался ближе к стене. Я прислушался к голосам.

— Ты изменил мне, черт возьми. Трансфер должен был состояться на Кипре 20 числа. Но корабль не пришел. У нас был договор...

'Деловое свидание, встреча? С такими воришками, как ты? С маленькой бандой мелких воров и убийц, вроде ваших «Сынов Давида»? Не будь смешным. Мы использовали вашу помощь здесь и там. Это правда. Вы сделали для нас полезную работу во время всего этого, отведя подозрения. Пока власти и их сторонники считали, что корабль предназначался для диссидентской группы внутри Израиля, они не шли по нашему следу. Они бы не подумали, что оружие будет вместо этого у ООП. Оно должно было быть доставленым вместе с новым комплектом бумаг из Родоса. Как раз вовремя, чтобы... А Шимон, дорогой, ты разве не хотел спровоцировать всеобщее наступление на израильской границе? Разве ты не хотел чего-то подобного?

— Да, но не с такой разницей в вооружении. Не так. Полностью будет уничтожена не только первая линия обороны Израиля, но и наши люди, наши диверсанты, наша пятая колонна. У них нет шансов.

— Тем лучше, я бы сказал. Война — дело тонкое, Шимон. Чем больше будет отколовшихся партий, тем запутаннее все станет, как только война будет выиграна и придет время установить структуру власти. Как только израильтяне будут уничтожены, таким предателям, как вы, не будет места в Новой Палестине. Если уж на то пошло, для этих фанатиков не больше, чем для членов «Черного сентября» или любого из их проницательных друзей в Японии или где-либо еще…»

"Александра... Вы приняли чью-то сторону?"

'И почему бы нет? Когда новое правительство придет к власти на Ближнем Востоке, оно вспомнит своих друзей в торговом мире. Это... '

— Но твой отец… Он всегда так делал.

— Мой отец… посмотри на него. Он умер прошлой ночью. Когда он умер, сила, которую я приобрела после его инсульта два месяца назад, по праву принадлежала мне. Взгляни на него. Он был беспомощен. Старик бессилен. Не может говорить или иным образом общаться. Тем временем наша организация…”

Организация? Там говорила Александра Комарова? Могла ли это быть одна и та же женщина — была ли она такой, если бы не выбивалась из колеи каждую ночь? Я тяжело прислонился к деревянному каркасу, держась за ноющие ребра... И почувствовал, как панель поддается. Я слышал, как голоса становятся громче.

— Александра, ты не можешь быть серьезной. Мы заключили соглашение. Мы...'

— Шимон, не будь таким дураком. Положи эту штуку и немедленно убирайся с корабля. Даю вам честное слово, что если вы уйдете прямо сейчас, мы забудем этот инцидент и…

Я медленно толкнул панель. Она была почти таким же большой, как я. Я молча проскользнул внутрь, держа пистолет наготове. Я смотрел на них сквозь занавески, окружавшие кровать старика. Я вышел из-за занавески вокруг кровати с балдахином и готов поспорить, что они меня не видят. В воздухе стоял странный запах. Я склонился над лицом старика и принюхался. Тот же запах жженого миндаля. Она не рискнула, что он поправится и, что еще хуже, выздоровеет.

— Нет, — сказал Шимон . — Ты не можешь просто так избавиться от этого. Может быть, я... что наше движение обречено. Возможно, нет. У меня есть два дня, чтобы убрать их с дороги, так или иначе. В любом случае, маловероятно, что вы испытаете это снова. Ты не переживешь ночь. Голос у него был напряженный, сдержанный. Я видел мрачную решимость на его лице, когда он говорил, и позицию револьвера .357 Webley, который он держал в дрожащей руке.

«Нет, Шимон , не надо…»

Она слишком поздно поняла, что он был серьезен. Она прижалась к большому столу, подняв одну руку в тщетном жесте самозащиты. "Пожалуйста, я..."

Раздался громкий грохот выстрелов, оглушительно громкий. Тело Шимона дважды вздрогнуло в гротескном танце, когда тяжелые 9-миллиметровые пули Parabellum попали в его тело. Его тело ударилось о тяжелые прутья кровати Комарова и соскользнуло на пол. Чудом занавес удержался.

В дверях стоял человек с темной повязкой на глазу и отсутствующей рукой. Его большой пистолет PI5 на том же странном изгибе тела и его длинная и прямая поза, как у солдата. Он не изменился со времен Сайгона. — Александра, — сказал он, — ты теряешь свою полезность, как ты можешь позволять такому человеку управлять тобой? Его голос был низким и хриплым, и все еще с намеком на акцент. Что ж, после всех мест, где он побывал за последние тридцать лет, у него, должно быть, был какой-то акцент. Немного того, немного того. И, конечно, потому, что его английский он подхватил где-то по пути — в таких местах, как Швейцария, Богота, Буэнос-Айрес, Сирия, Ливан, от людей, которые говорили по-английски с акцентом. — Нет, — сказал он, глядя на нее с отвращением. «Ты больше не надежна. Отравить этого старика... вы думали, что расследования не будет? Вы находитесь в греческих водах. Даже если подкупить местные власти... можно ли подкупить прессу? Этот проклятый наркотик, который ты принимаешь, ослабил твой дух. Он не пошевелился, чтобы войти в комнату, и стоял там в дверном проеме со своей странной военной манерой поведения, его лицо потемнело от гнева. «Но Курт… дорогой… мы победили. У нас есть ... '

— Две поправки, моя дорогая. Раз, не мы выиграли, я выиграл. Вы больше не участвуете. Два... '

Курт, нет. Нет пожалуйста.

Он сказал. - 'Два . .. ' Странная полуулыбка скользнула по его лицу. «Но нет, я не думаю, что второе имеет значение».

Он нажал на курок. Раз, два. Первая пуля разнесла ей мозг о занавеску, а вторая просто была выпущена из чистого садизма. Она сильно ударилась о занавеску и на этот раз та упала.

Я бросил на него быстрый взгляд, стоя в мокром костюме, и выстрелил в него. Пуля калибра 9 мм попала прямо в ствол Р15; в целом плохой выстрел, но достаточно, чтобы он выпал из его руки. Он подумал его поднять — только на мгновение. Затем я выстрелил еще раз в лежащее на полу оружие, и оно отлетело вне его досягаемости. Он снова выпрямился.

— Ах да, — сказал он. — Так это… я полагаю, это мистер Картер? Я мог бы и не знать, если бы у нас не было той короткой встречи в Сайгоне. Встретить вас там — и в тесной связи с Корбином — нет, это было бы слишком случайным, не так ли? Значит, это ты Картер.

— Да, — сказал я. — Ты абсолютно не двигаешься. Продолжай говорить, но не двигай ни мускулом.

'Отлично.' Последовала тонкая улыбка. Он шевельнул своей одной рукой. Я ударил его довольно сильно, и, должно быть, это было больно. — Я… ты должен мне жизнь, помнишь? Я спас твою в Сайгоне. Теперь я задаюсь вопросом, действительно ли я должен был это сделать. Может, мне стоило застрелить и тебя, и Корбина . Возможно ...'

Я спросил. — "Почему Корбин ? «Сначала я этого не понял. Потому что он украл этот фильм? Заставить его замолчать после того, как он в панике пробежал мимо вас в коридоре

« Гранд-Бретань » ? Надеялся, что это обезопасит тебя?

«Конечно, ничего из этого, — сказал он. Корбин знал слишком много… но не это. Это было не так важно. Ваши люди сначала отправили Корбина, а затем вас, чтобы украсть архивы Комарова - ну, его фирмы Глобалармс - чтобы посмотреть, какова была картина за последние несколько месяцев. Посмотреть, можно ли извлечь какую-нибудь идею из деятельности Глобалармс ». Он поморщился. «Бесполезно. Бесполезно. Что знал Корбин и что стоило заставить его замолчать, так это то, что Комаров лежал здесь, как растение, не в силах повлиять на действия, которые его дочь и я продолжали от его имени. Корбин был единственным, кто не был одним из наших доверенных лиц и знал об этом. Уже одно это стоило того, чтобы я проехал полмира, чтобы заставить его замолчать до того, как ты — или кто-либо другой — сможет добраться до него. Он надеялся сбежать от нас — от вас и от меня — притворившись посредником в той сделке с оружием, в которую был вовлечен Майер. К сожалению, у нас уже были планы на эту поставку оружия — планы, которые мы реализовывали далеко в море. И, могу добавить, при тайном содействии бывшего помощника вашего друга, генерала, который должным образом обманул его и снабдил нас оружием. Теперь, если все пойдет по плану, пушки будут доставлены… — Он посмотрел на часы… — нет, они уже доставлены ООП, не за пределами Родоса — Александра ошиблась еще больше, — а в египетских водах. Атака состоится точно по плану.

— Одного я не понимаю, — сказал я. «Теперь, когда план нападения на сирийскую границу действует, почему вы убиваете Александру? Почему бы тебе просто не продолжать использовать ее?

«Кому она больше нужна? Вы забыли, что у меня есть микрофильм. Как информация он для вас бесполезен, а для меня бесценнен как список деловых контактов. У меня есть все поставщики и покупатели Koмарова из Globalarms . И сегодня я доказал, что могу это сделать — к удовлетворению всех участников торговли оружием во всем мире. Я снова в деле.

— Тут ты ошибаешься, — сказал я. "На данный момент ты более или менее не в себе... Я..."

«Вы не стали бы стрелять в безоружного человека. Кроме того, я спас тебе жизнь.

— И сразу после этого ты убил двух моих друзей. Я действительно должен тебе кое-что...

— Эти двое? О, да, я понимаю. И теперь я вспоминаю странный телефонный звонок, который раздался сразу после этого. Да, да, г. Картер. Я недооценил тебя, я думаю. Мои извинения. Мой...'

Он нырнул к двери. Я кинулся за ним. В тот момент, когда я добрался до двери, он сильно ударил меня ею, заставив Вильгельмину полететь по воздуху вдаль. У меня не было времени пойти за ней. Я снова пинком открыл дверь и последовал за ним.

Как ни странно, он был вооружен. В руке он держал один из двух толедских мечей, которые сорвал со стены. Второй лежал у его ног. Он пнул его ко мне с тонкой ухмылкой.

— Вот, — сказал он. — Я спас тебе жизнь и убил твоих друзей. Может быть, это означает, что мы сейчас квиты.

— Это вообще ничего не значит, — сказал я. «Это твой последний день в этом мире, что бы ты ни думал». Я поднял меч. — Очень хорошо, — сказал он. 'Как хочешь. А между тем какой спорт? Это единственная честная драка с кем-то, у кого только одна рука.

— Конечно, — сказал я. «Гораздо веселее разрезать тебе живот, чем стрелять в тебя. я...'

Он атаковал. И я сразу же понял, что на моем блефе далеко не уедешь. Я не фехтовал годами, а эти штуки были намного тяжелее рапир...

Его атака была жесткой, яростной и искусной. Я сразу попал в беду. Серьезные трудности. Такие, которые убьют меня...