Кавказ и аланы

Введение

Кавказ издревле притягивал к себе взоры поэтов, историков, географов разных стран. Его заоблачные Выси казались античному миру отдаленным краем земли, той зримой преградой, которая отделила цивилизацию от областей обитания полулегендарных народов и мифических существ; там, по преданиям, находилось царство воинственных амазонок, там был прикован Прометей и в темных ветвях священной рощи сверкало золотое руно. Из-за Кавказских тор явились скифские орды, а еще раньше — воинственные киммерийцы. Позднее, в эпоху «великого переселения народов», (современник событий Евсевий Иероним (IV–V вв. н. э.) писал: «От крайних пределов Меотиды… вырвались рои синов, которые, летая туда и сюда на быстрых конях, все наполнили резней и ужасом» (письмо 77).

Для жителя Европы таким крайним пределом казались Меотида (Приазовье) и далекие скалы Кавказа. А между тем до своего появления на берегах Азовского моря гунны прошли тысячеверстный путь от китайского пограничья. Они нарушили неустойчивое, но все же сложившееся — равновесие между миром оседлых земледельцев и степными кочевниками; сдвинули алан и другие сарматские племена, перекроив, таким образом, этническую карту Европы. В ходе этих крупнейших передвижений народов степные кочевники достигли даже берегов Атлантики. Вслед за гуннами мы видим в степях Предкавказья болгар, затем авар, печенегов, мадьяр, половцев… Как не вспомнить археологу, Пытающемуся разобраться в древностях евразийских степей, строки Н. А. Заболоцкого:

Для Северного Кавказа вслед за нашествием гуннов наступила пора владычества Тюркского каганата, степь выдвинула болгарскую орду, возник Хазарский каганат, центр которого вначале находился на Кавказе. Перипетии ирано-византийских и арабо-хазарских войн еще активнее вовлекали народы Северного Кавказа в бурный круговорот политической жизни середины I тысячелетия н. э.

Эпоха раннего средневековья на Северном Кавказе — это время кипучей военно-политической жизни, перемещения больших масс ираноязычных и тюрюоязычных племен из Причерноморских степей, Средней и Центральной Азии, что привело к сложению тех народов Северного Кавказа, которых мы знаем сегодня. Не имея в интересующую нас эпоху своей письменности, эти народы не могли создать собственную письменную историческую традицию, в которой нашли бы отражение события внутренней и международной жизни, сведения о происхождении и о деяниях их правителей. Данные об этом мы можем почерпнуть лишь из скупых строк иноязычных авторов (греческих, латинских, грузинских и т. д.). Однако следует помнить, что эти сведения отрывочны, а порой и противоречивы, поскольку северо-кавказские племена упоминаются здесь лишь в связи с событиями, которые разворачивались достаточно далеко от интересующих нас мест.

Поэтому основным источником, документирующим жизнь народов Северного Кавказа в этот период, как и в более ранние эпохи, остается археологический материал: следы поселений и древние клады, погребения вождей и массовые могильники рядового населения, орудия труда и предметы вооружения, уникальные произведения прикладного искусства и сотни тысяч, казалось бы, неотличимых друг от друга фрагментов глиняной посуды, остатки монументальных крепостных сооружений и. яркое многоцветье бус… Правда, этот обширный и разнообразный археологический материал до сих пор не сведен полностью в стройную систему, должным (образом не классифицирован и не датирован. К тому же специфику подхода к изучению материальной культуры Северного Кавказа (как эпохи переселения народов, так и более раннего времени) составляет то, что часть вещей (предметы вооружения, поясные наборы и т. д.) следует рассматривать на широком фоне материалов Евразии — от Забайкалья до Дуная и от Прикамья до Передней Азии и Балкан.

Работа ставит своей целью не только показать историю культуры и политические отношения местного горского населения и пришлых сармато-алан на Кавказе с момента появления последних на мировой исторической арене до Сложения централизованного государства Алании, но и ввести читателя в лабораторию научного поиска. Спорные вопросы не только не будут обойдены, но на них мы обратим особое внимание. Автор проведет читателя по шатким мосткам, выводящим из моря фактов к стройной конструкции их описания и осмысления.

Читатель сможет оценить состояние источников и наших знаний о них, увидеть белые пятна, спорность ряда построений и отождествлений и сложность процесса исследовательского перехода от памятников материальной культуры и сведений древ)них авторов к связной истории народов Кавказа. Внимание будет обращено на пределы и возможности использования математических методов в археологии.

Чем продиктовано название предлагаемой книги? Каковы географические и хронологические рамки нашего повествования? Прежде всего это Центральный Кавказ, между ледяными вершинами Казбека и Эльбруса, включающий верхнее течение крупнейших водных артерий Северного Кавказа — Кубани, Кумы и Терека. На протяжении рассматриваемых двух тысячелетий (I тысячелетие до н. э. — I тысячелетие н. э.) здесь складывались древние общества, культура которых обладала рядом специфических черт, объединявших племена Центрального Кавказа в единую культурно-историческую общность и отделявших их от обитателей степей, Северо-Западного Кавказа (Прикубанье и Черноморское побережье Кавказа), Дагестана и Закавказья, — в эти области мы будем заглядывать только тогда, когда без этого будет непонятен смысл событий, разворачивавшихся на изучаемой территории[1].

Предгорья Эльбруса, не те, где мы видим фешенебельные кемпинги и высотные здания гостиниц, а оставшиеся вне туристических маршрутов, пленяют своим непреходящим очарованием вековой нетронутости временем. Стоит и сегодня уехать в горы недалеко от Кисловодска, будь то долина Ольховки, «ли Березовой с карачаевским аулом Элькуш, или Аликоновки с ее плоскогорьями, покрытыми альпийским разноцветьем, пасущимися отарами овец и табунами темно-гнедых и вороных скакунов, как забываешь о сегодняшнем дне. Те же нетронутые выпасы, белеющее выходы известняка, окаймляющие поверху глубокие долины, сверкающие на красных гранитах Водопады, каменистые и крутые тропы, медленно бредущие за плугом или зорко смотрящие с высоких скирд орлы, ждущие своей добычи — потревоженных мощной техникой полевок.

Как уже Говорилось, хронологические рамки, работы охватывают период с I тысячелетия до н. э. Почему же тогда в название ее вынесено имя алан — народа, засвидетельствованного на Кавказе и в прилегающих областях лишь с рубежа нашей эры? Предшествующая его история разворачивалась на иных Территориях. Аланы выделились из обширной группы ираноязычных кочевников — сармат, занимавших степи Приуралья, Поволжья и Подонья. Уже с середины I тысячелетия до н. э. сарматы проникли в степное Предкавказье, вступив, согласно исследованиям крупнейшего специалиста по этой тематике К. Ф. Смирнова, в тесный контакт с местными племенами Северного Кавказа. Последние века до нашей эры ознаменованы здесь активными военными действиями между двумя крупными сарматскими племенными объединениями — сираками и аорсами. Именно из аорсской конфедерации племен выделились аланы, с именем которых историческая традиция связывает все важнейшие события, разворачивающиеся в центральной части Северного Кавказа на протяжении последующих полутора тысяч лет.

Из народов, обитающих на Кавказе в наши дня, только осетины сохранили иранскую речь. Но обращение «алан» в Приэльбрусье является синонимом слова «друг» и для тюркоязычных карачаевцев и балкарцев, а жители южных склонов Большого Кавказа называют всех северо-кавказских горцев «аланами» в значении «герой, удалец, друг» [Абаев, 1958, с. 47].

Вклад исторических алан в этногенез того или иного народа Северного Кавказа еще требует. всесторонней научной оценки, но и Для осетина, и для балкарца, и для карачаевца наших дней нет сомнения в том, что аланы — это их славные предки.

Тема — происхождения северо-кавказских народов остается сложнейшей в исследовательском, и прежде всего методическом, плане. Как оценить удельный вес местного кавказского населения (как говорят, «кавказский субстрат») в этногенезе, с какими археологическими культурами древности можно его связывать на разных этапах и вообще позволяет ли археологический материал решать эти вопросы однозначно? Как оценить вклад пришлых ирано- и тюркоязычных племен? В чем и как проявляется (и овеществляется) непрерывная культурная традиция и каков механизм внедрения в нее новых элементов? Как отражаются в материалах археологии передвижения племен, включение (инкорпорация) пришельцев в местную среду, изменение физического типа населения или же победа — того или иного языка? Анализ. всех этих вопросов и заставляет нас углубиться в I тысячелетие до н. э, — время существования кобанской культуры в — горах — и предгорьях Кавказа.

Если в результате знакомства читателя с данной книгой он получит некоторое представление о том, в каком соотношении оказывались местные кавказские племена с разноязычными пришельцами, и ему захочется углубить свои знания, обратившись к специальной археологической литературе, я буду считать свою цель достигнутой. Обширность темы вызвала несколько «очерковый» характер изложения, а сложность ее потребует от читателя внимания к различным аспектам и процедурам историко-археологического исследования, поэтому наряду с конкретно-историческими главами в работу введены разделы, посвященные методике археологического анализа. И мне хотелось бы донести до читателя тот неуловимый аромат веков, с которым сталкивается историк и археолог при раскопках, вскрывая древнюю нетронутую гробницу. или постигая значение строк древнего летописца, неявных ранее.

Это очень остро чувствуешь во время археологических работ на Кавказе, видя то нескрываемое уважение к ним и интерес, которые проявляют люди разных профессий — от табунщика до строителя или учителя школы. Вечером в горах у «Остра за долгими рассказами о судьбах кавказских горцев всех нас охватывало чувство, что