Кавказский транзит

Глава 3

Утро следующего дня оказалось для майора Нарышкина совсем не добрым. Как обычно он не мог вспомнить, чем закончился день рождения у друга и как он попал домой. Жена с утра не разговаривала и, видимо, от этого он испытывал легкое чувство тревоги и вины перед ней. Казалось, что природа и весь окружающий мир были с ним солидарны. В это ноябрьское утро моросил мелкий осенний дождь, с моря дул промозглый ветер. Серые тучи казалось висели на крышах домов, выдавливая из себя все новые и новые потоки воды. Голые деревья, уже сбросившие листву, медленно покачивались, издавая жуткий, режущий ухо, скрип. И только нахохлившиеся воробьи, как не в чем не бывало, весело и бойко клевали корочку хлеба, размокшую под дождем. Юрий, едва передвигая ноги, шел в отделение погранконтроля порта. Он старался не смотреть в лица прохожих, его не покидало ощущение, что на него все смотрят с осуждением и укором. Подойдя к зданию, на огражденной территории которого красовался пограничный столб, он сунул в рот жевательную резинку и, стараясь не дышать, вошел в помещение. В ответ на приветствие дежурного, он лишь махнул рукой и сразу же без стука открыл дверь в кабинет начальника отделения.

— Доброе утро, Петрович, — стараясь, как можно бодрее, поприветствовал он сидевшего за столом капитана Илющенко. — Не помешаю?

— Что ты, Саныч, — вставая из-за стола и протягивая руку гостю, ответил пограничник. Он изучающее посмотрел на Нарышкина и, покачав головой, произнес:

— Да-а, товарищ майор, видно борьба со шпионами вчера была тяжкой.

— Ты хоть не подкалывай, — усаживая в кресло, буркнул майор, — Лучше дай водички из холодильника.

— Может не стоит себя обманывать, а сразу водочки? — учтиво предложил капитан.

— Да ты что, — возмутился Нарышкин, — Меня от этого слова с утра в дрожь бросает.

— Тогда кофейку, — продолжал настаивать Ильющенко.

— Ну, кофейку можно, — согласился Нарышкин и стал снимать с себя куртку.

— С коньячком? — весело подмигнув глазом, уточнил хозяин кабинета.

Нарышкин на несколько секунд задумался, а затем, махнув рукой, ответил:

— Ну, давай с коньяком.

Капитан включил в розетку чайник и полез в шкаф за горячительным напитком.

— Только давай коньяк отдельно от кофе, — уточнил майор.

Ильющенко вновь открыл шкаф и вытащил оттуда один пузатый бокал.

Нарышкин посмотрел на него удивленным взглядом и спросил:

— А ты что, со мной не будешь?

— Юрий Саныч, — улыбнулся капитан, — Я по утрам, тем более на службе, не пью.

— А я значит, настолько конченый алкаш, что и по утрам могу пить и на службе, — обиженно произнес Нарышкин и демонстративно отодвинул от себя бокал с янтарной жидкостью.

— Саныч, не обижайтесь. Вы же «вольный стрелок», Вам на совещаниях у командира не сидеть, а мне к 11 часам на доклад нужно идти. Поверьте, если б в конце дня, я бы обязательно составил Вам компанию.

Нарышкин снисходительно улыбнулся и вновь подвинул к себе коньяк.

— Хорошо, ловлю на слове, — произнес гость и залпом выпил содержимое бокала.

Он прикрыл веки, смакуя послевкусие напитка. Его лицо мгновенно порозовело, Нарышкин сделал глубокий выдох и, открыв глаза, сразу же попросил Ильющенко:

— Виталий Петрович, дай мне, пожалуйста, наблюдательное дело на турецкое судно «Беркен».

Капитан, приготовившийся к повторному наполнения бокала, не выпуская бутылки из рук, удивленно посмотрел на майора. Тот, в свою очередь жестом руки, дал понять, что продолжения не будет, и вновь повторил свою просьбу.

Ильющенко быстро спрятав бутылку и стакан в шкаф, вышел из кабинета. Пользуясь отсутствием хозяина кабинета, Нарышкин сам сделал себе кофе и сел на прежнее место. Через минуту вернулся Ильющенко с толстой папкой в руках и протянул ее майору.

— Интересно, чем могло заинтересовать это судно особый отдел, если оно стало на линию в наш порт только месяц назад, — осторожно поинтересовался капитан.

— А по объему дела не скажешь, — удивленно произнес майор.

— А, — отмахнулся капитан, — это старые заходы. Он вначале 90-х стоял на линии, а потом перешел на Черноморские порты.

— Так, все же, — хитро улыбнувшись, напомнил о своем вопросе Ильющенко, — если не секрет, что связано с этим судном?

— Да, какие тут секреты. Как всегда, «пиджаки» прислали запрос в отношении одного из матросов, а мне приходиться отписывать. Как будто трудно самим запросить у Вас, — невозмутимо ответил Нарышкин, листая дело.

Капитана Ильющенко был далеко не глупым человеком, к нему с подобными просьбами часто обращались представители различных правоохранительных структур, и каждый раз свой интерес они объясняли аналогично. Поэтому он не стал досаждать расспросами Нарышкина, а, улыбнувшись, произнес:

— Наверно, того требует конспирация в работе.

— Это точно, — пробормотал майор, безотрывно делая записи в своем блокноте.

Капитан не стал ему мешать и тактично вышел из кабинета.

Через 15 минут, отложив папку в сторону, Нарышкин вышел на улицу. Дождь к тому времени закончился и Ильющенко курил во дворе в кругу офицеров и прапорщиков отделения. Юрий за руку поздоровался с каждым из них, поблагодарил за помощь начальника и направился к выходу.

Дорога в отдел заняла не более получаса. За это время Нарышкин продышался морским воздухом и почувствовал себя значительно лучше. В кабинет начальника он вошел бодрым и необычно серьезным.

— Чем порадуете, Юрий Александрович? — опустив взаимные приветствия, спросил Парамонов.

— Да, особо нечем, — присаживаясь на стул, ответил Нарышкин, — Хотя есть некоторые странности.

Он раскрыл свой рабочий блокнот и протянул записи начальнику. Тот бросил беглый взгляд на блокнот и сразу же обратился к майору:

— Давайте на словах.

— Короче ситуация следующая, — начал Нарышкин, — Судно стоит на линии немногим более месяца. За это время оно сделало три рейса. В экипаже офицерский состав постоянный и состоит из одних турков, а вот матросы — полный интернационал.

— Ну и что тут удивительного? — без оптимизма спросил начальник.

— А удивительно то, что почти каждый раз в составе экипажа есть матросы — грузины по национальности. И при каждом заходе в наш порт, они списываются с судна. — пояснил Нарышкин. — Это, конечно тоже обычное явление для любого экипажа. Но в данном случае, почему именно грузины.

— А что вас удивляет, Юрий Александрович? — Парамонов отодвинул от себя блокнот Нарышкина, — Турки и грузины исторически недолюбливал друг друга. После развала Советского Союза многие грузинские моряки остались не у дел. Для турков они — дешевая рабочая сила, им выгодно их брать в экипаж. А межэтнические отношения остаются межэтническими. Где-то, в чем-то не сошлись во мнении, возможно, подрались, вот и списывают их сразу по приходу в порт, а может быть, даже ради того, чтобы не платить им зарплату.

— Может быть и так, — задумчиво протянул Нарышкин, — Но я думаю, все равно нужно проверить выезд этих грузин через наши автомобильные пункты пропуска и аэропорт.

— Это мало что даст, — отрезал Парамонов, — У пограничников еще нет единой базы данных о пересечении границы за всю Украину. Вы сможете проверить только по пунктам пропуска нашего погранотряда. А они могут выехать назад в Грузию через любой пункт пропуска Украины. Поэтому запрос нужно писать на Госкомграницы, а это долгая песня. Ответ может прийти и через несколько месяцев.

— А другого выхода у нас нет, — подвел итог Нарышкин.

— Да, что вам дались эти грузины? — повысив голос, произнес Парамонов, — Турецкий гражданин проверяется в связи со шпионской деятельностью, а вы все о грузинах волнуетесь.

— Я внимательно перечитал материалы и кроме контактов капитана с секретоносителями, никаких данных об его шпионской деятельности в деле не нашел.

— Так что Вы предлагаете? — стал закипать начальник, — Доложить наверх, что все предыдущие наши коллеги толкли воду в ступе и только Вы майор Нарышкин узрели во всех этих материалах мыльный пузырь.

Парамонов был прав, и возразить Нарышкину было нечем. Он насупился и уставился в одну точку.

— Хорошо, — наконец, согласился он, — будем работать дальше. Для начала решим вопрос в горотделе, чтобы во время очередного захода в порт этого судна за турком походила наружка, а там посмотрим, что делать дальше.

— Это другой разговор, — воодушевился начальник, и тут же сделав серьезное лицо, спросил, — А фотография турка у вас есть?

Нарышкин задумчиво почесал подбородок. Фотография в деле была, но очень плохого качества и узнать по ней объекта было почти не возможно.

— Есть выход, — радостно произнес он. Парамонов подвинул стул ближе к столу и вопросительно взглянул на подчиненного.

— У Рыбакова друг в отряде появился — начальник оперативно-розыскного отдела. А у тех ребят на всех моряков есть фотографии еще с советских времен.

— Не боитесь расшифровки? — резонно заметил подполковник.

— А чего бояться, — окрыленный новой идеей произнес Нарышкин, — Павленко в отряде человек новый, ничем не запятнанный. Тем более с Рыбаковым давно знакомы. Я думаю, проблем не будет.

— Ну, хорошо, — согласился Парамонов, — идите к Рыбакову и договаривайтесь с ним. Чтобы завтра подготовили все необходимые документы для организации наружного наблюдения за иностранцем.

— Есть, — по-военному ответил Нарышкин и быстро вышел из кабинета.