Кайзер находит дом

Когда свистит ветер

Пропали олешки у Папони. Ветром сдуло.

Буря была. Налетел свирепый северный ветер-хад. Тут уж не зевай! Когда метет пурга, не только оленей — сам себя потеряешь. Вмиг утонуло все в свистящей белой мгле, руку протяни — нет руки, шаг ступил — и нет дороги назад. Ничего не видно. Все слилось в бешеную круговерть.

Беда — потерялись олешки.

Они в тундре гуляли, ягель-мох ели. Найдут, копытом разроют, сжуют — дальше идут. А чтоб далеко не ушли, от стада не отбились, их собаки караулят. Белые лохматые собаки, ненецкие лайки.

Всю жизнь они около оленей. Одеты тепло — никакая стужа не страшна, щеки с баками, как у нынешних модников, уши торчком, заросшие, хвост помелом. Никто за ними не ухаживает, едят что попало, однако помогают людям хорошо, службу знают.

А служба трудная. Ямал — край земли, страна северных людей оленеводов-ненцев. Справа море, слева море, посередине земля. А как задует ветер-хад, завоет пурга, так ни земли, ни неба, ни моря, ни людей, ни олешков, ни редких кустиков посреди снежной пустыни, — один ветер свистит.

Ветер погнал оленей, за оленями побежали собаки.

Бежали-бежали, одна оленуха споткнулась — легла; и другие тоже стали ложиться, в кучу сбились; собаки — вокруг, как заслон. Волк, не подходи! В одиночку с ним, может, и не справиться, а если всем вместе… еще посмотрим, чья возьмет!

Едва началась пурга, Папоня сразу выскочил из чума и к оленям. А их уж нет. И собак нет. Всех сдуло.

Потерялись олешки. Беда, беда.

Северный олень — надежный друг и кормилец северного человека. Олень — это мясо, жир, прочная удобная одежда, обувка для ног, средство передвижения. Чум — островерхое жилище ненца — сделан из оленьих шкур. Без оленя никуда! Пропал!

По рации Папоня сообщил в правление колхоза о беде. Да что проку? Буря, самолету не подняться, не полететь на розыски. Сиди и жди.

Три дня и три ночи свистел-злился хад. Ни дня, ни ночи. Лишь снежная круговерть да морозная мгла.

Однако — стихло. Улеглась пурга.

Из правления сообщили: вылетел самолет. Папоня с помощниками стали на лыжи и тоже отправились на поиски.

Самолет летал-летал. Папоня ходил-ходил. Нет олешков. И собак нет. Даже признака не осталось. Все замел хад.

Летчик сверху смотрит: бугорок — раньше не было, большой сугроб намело, а из сугроба ветки торчат.

Ветер сдул снег, тундра стала серой. А тут белый холмик. А откуда ветки взялись? Вокруг ни одного деревца…

Да это не ветки вовсе, а рога, много рогов. Вот они где, олешки. Замело всех.

Прорадировал летчик в колхоз, сделал круг — улетел.

Едва затих в отдалении рокот мотора, вдруг бугор зашевелился, распался, показалась одна оленья голова, другая, из сугроба стали выбираться олени. Живые! И собаки тоже живые. Отряхиваясь, они вставали на ноги и нюхали воздух. Где дом? Куда идти?

…Понурый, возвращался к чуму Папоня, колхозный бригадир. Узкие глазки стали еще уже, почернел от горя. Как жить без олешков? Мрачные думы одолевали старого бригадира.

Глядь… Глазам не поверил! Олени гуляют вокруг чума, около них собаки, белые, пушистые ненецкие лайки. Их там ищут, в тундре, а они — здесь. Откуда взялись?

Лайки пригнали из тундры. Трое суток они не отходили от стада, ждали, чтобы кончилась непогода. И ни один олень не потерялся. Лайки и дорогу назад нашли… Чем не чудо-собаки!

Спасибо им, однако.