Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа

Выход донских казаков от Немана на линию Эльбы, прикрытие развертывания союзных армий

Донские казаки пересекли границы России и начали освободительный поход в Германию в начале декабря 1812 г.

К этому времени соотношение сил противоборствующих сторон разительно отличалось от ситуации середины 1812 г.

23 ноября (5 декабря) 1812 г. Наполеон оставил свою армию и бежал в Париж. Наголову разбитые и потерявшие до 85—90% личного состава французские войска уходили с территории России двумя группировками. В районе Варшавы сосредотачивались воевавший в 1812 году на Волыни 40-тысячный австрийский корпус Шварценберга и остатки участвовавшего в походе на Москву польского корпуса Понятовского (16 (28) декабря 1812 г. эти остатки вошли в Варшаву, насчитывая 4 генерала, 120 офицеров, 220 солдат и 30 орудий)^{292}. В район Кенигсберга отступали до 12 тысяч войск, включавшие остатки X армейского корпуса под командованием маршала Э.Ж. Макдональда, остатки Императорской гвардии и корпусов главной группировки Великой армии под командованием короля Неаполитанского (затем вице-короля Евгения Богарнэ), и до 18 тысяч союзных Франции пруссаков. Свыше 30 тысяч наполеоновских солдат занимали крепости на Висле, до 20 тысяч — крепости на Одере, около 18 тысяч — крепости на Эльбе.

Русские войска тоже сильно сократились. За два месяца наступательных действий, с начала октября до начала декабря 1812 года, Главная армия уменьшилась со 120 тыс. до 51 тыс. человек, армия Чичагова, подошедшая с Дуная, сократилась с 40 тыс. до 24 488 человек, войска Витгенштейна, прикрывавшие петербургское направление, с 50 тыс. до 34 493 человек. Всего в трех армиях без корпусов Сакена, Эссена и других было почти 111 тыс. человек при 533 орудиях. А с этими корпусами и с казачьими частями насчитывалось около 141 тыс. человек^{293}.

Войска были измотаны. 25 ноября (7 декабря) М.И. Кутузов рапортовал царю, что необходимо остановить Главную армию у Вильно, «дабы дать ей время несколько собраться, ибо быстрое движение сей армии на 800 верст в преследовании неприятеля, кроме потери в разных сражениях… немаловажно, но главная причина нынешнего ее ослабления происходит оттого, что тысячами иногда усталых и заболевших должно было оставлять на дороге…»^{294}.

И 1 декабря 1812 г., остановив армию в Вильно, Кутузов доложил царю: «…признаться должно, что, ежели бы не приостановись, а продолжить действия еще верст на полтораста, тогда бы, может быть, расстройка дошла до такой степени, что должно бы, так сказать, снова составлять армию»^{295}.

2 (14) декабря он рапортовал царю, что вынужденный отдых Главной армии «может продолжиться до двух недель». Но нельзя было останавливать преследования, и тем же рапортом Кутузов сообщил: «Граф Платов со всеми казачьими полками, одним гусарским и 2-мя драгунскими из армии адмирала Чичагова, равно и авангард графа Витгенштейна и Чичагова, преследуют неприятеля по его следам и должны продолжать свое движение до самой Вислы»^{296}.

Александр I, напротив, требовал немедленного перехода через границу всей армией, чтобы следовать беспрерывно за неприятелем, «отрезывать ему сообщение и соединение с новыми подкреплениями его»^{297}. Царь полагал, что появление русских войск за границей вынудит Австрию и Пруссию тотчас же порвать с Наполеоном^{298}.

Австрийские и прусские войска, формально союзные Франции, действительно не воспринимались русскими командирами как серьезный реальный противник, все усилия были направлены на добивание остатков наполеоновских корпусов, входивших полгода назад в пределы России

3(15) декабря М.И. Платов рапортовал М.И. Кутузову: «Остатки его от разных корпусов после поражения находятся с гвардиею и последовали от Ковно, как выше донесено, по дороге на Вилковийск и на Тильзит и не более по примечанию, как тысяч 20. Орудий же при оных и 20-ти нет»^{299}.

Невзирая на волю царя, М.И. Кутузов дал основной части войск трехнедельный отдых. За это время армия была на «центр» и два «крыла». Утомленные силы Главной армии, преследовавшие французов от Малоярославца до Вильно, составили «центр». Преследовавшие французов от Березины в сторону Кенигсберга войска Витгенштейна и Чичагова образовали мощное «правое крыло», а подошедшие с Волыни отдельные корпуса Остен-Сакена и Мусина-Пушкина — «левое крыло». Наконец, 21 декабря (2 января) вышел приказ по армиям о переходе границы: «Не останавливаясь среди геройских подвигов, мы идем теперь далее. Пройдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его»^{300}.

Но преследование разбитых наполеоновских войск не прекращалось. Оно велось авангардами, состоящими из легких войск и казаков. 2 (14) декабря М.И. Кутузов направил М.И. Платову предписание: «По переходе неприятеля чрез Неман все казачьи войска, в команде Вашей находящиеся, равно и те, которые в команде генерал-адъютанта Кутузова, должны следовать за неприятелем до самой Вислы»^{301}. Впрочем М.И. Платов продолжал преследование неприятеля и без предписания высшего начальства. 1 (13) декабря 1812 г. он писал П.Х. Витгенштейну: «От меня посланы уже донские полки для преследования неприятеля и поражения его за Неман, и надеюсь, что завтра будут от Немана верстах в 30»^{302}.

Пройдя за полтора месяца с боями тысячу верст по разоренной дороге в зимних условиях, казачьи лошади, по словам М.И. Платова, «пришли в усталость», поэтому для преследования из всех казачьих полков были отобраны лишь «доброконные казаки» «с остатками полковых начальников»^{303}. 9(21) декабря 1812 г. М.И. Платов рапортовал М.И. Кутузову: «Повеление Вашей светлости от 2-го числа сего месяца я имел честь получить. Приношу всепокорнейшую благодарность мою за делаемую мне доверенность в преследовании остатков неприятеля до Вислы.

Но о преследовании до Вислы позвольте Вашей светлости, как благодетельному начальнику, по всей истине доложить, что в Донских полках после беспрерывного денно и ночно преследования неприятеля чрез полуторамесячное время не более осталось казаков, как в лучшем полку полтораста человек, на таких лошадях, кои могут еще, хотя с трудностию, действовать. Впрочем, сделалось много казаков, больных разными болезнями, ознобивших ноги в бывшие сильные морозы, в которые я, несмотря ни на что, старался давить неприятеля, и не мало осталось их за усталью лошадей, которые, хотя и собираются к полкам, но все еще не все собрались, на что потребно время, ежели не более, то, по крайней мере, неделя. Почему и нахожу я необходимо нужным, чтобы дать полкам на сие время раздых, дабы, во-первых, пособрались казаки, о[т] ставшие от полков за усталостью лошадей, как выше сказано; во-вторых, повыздоровели бы больные от ознобления ног, и, в-третьих, все вообще при случае отдыха подкрепили бы изнурившихся до усталости лошадей своих, о чем имею я особенное попечение мое.

Впрочем, я должен свято исполнять все повеления Вашей светлости во всей точности и делаемую мне доверенность оправдывать»^{304}.

Пройдет около года, и мы увидим в донских полках по 300 всадников, и это при том, что с Дона официально подкреплений не поступало. Получается, что донские полки отсталыми потеряли более половины состава, но отставшие впоследствии свои полки догнали. Но был и еще один канал оттока казаков из полков, К.А. Бискупский, оказавшийся вместе с казаками в партизанском отряде А.С. Фигнера, записал, что занятие казаков — «лишь грабить и грабить, наполнять огромные вьюки огромных своих ковшов и отправлять на Дон во всякое время войны по нескольку раз»^{305}. То есть даже из партизанского отряда казаки отправляли домой награбленное несколько раз и, естественно, импровизированные обозы сопровождали вооруженные отряды. Добыча, взятая в 1812 г., была огромна (о чем ниже), и чтобы сопроводить ее до дому, требовались значительные конвои (о чем, естественно, в официальном полковом делопроизводстве не говорилось). Вот почему к концу 1812 г. казачьи полки оказались так малочисленны. А к концу 1813 г. они имели в строю по 300 всадников (о чем ниже). Во-первых, дисциплина стала строже, грабежи строжайше карались. Во-вторых, из Западной Европы через чужие границы и чужие таможни обоз с награбленным добром тайком от высшего командования не отправишь…

Казачьи и иррегулярные полки в начале освободительного похода русской армии в Европу были распределены следующим образом:

Главная армия

Авангард Ф.Ф. Винцингероде

Легкий отряд полковника Д.В. Давыдова:

Донской казачий Попова 13-го полк 1-й Бугский казачий полк

Казачий отряд генерал-майора В.Д. Иловайского 12-го

Донской казачий Грекова 9-го полк

Донской казачий Грекова 21-го полк

Донской казачий Кутейникова 4-го полк

Донской казачий Семенченкова полк

Донской казачий Иловайского 12-го полк

3-й Уральский казачий полк

Кавалерийский корпус генерал-адъютанта князя B.C. Трубецкого

1-й Украинский казачий полк

3-й Украинский казачий полк

Евпаторийский конно-татарский полк

Летучий корпус генерал-лейтенанта графа П.П. Палена 3-го

Донской казачий Власова 2-го полк

Донской казачий Исаева 2-го полк

Колонна генерала от кавалерии графа А.П. Тормасова

Лейб-гвардии казачий полк

Колонна генерала от инфантерии М. А. Милорадовича

Казачья бригада генерал-майора А.А. Карпова

Донской казачий Слюсарева 1-го полк

Донской казачий Чернозубова 4-го полк

Донской казачий Карпова 2-го полк

Казачий полк Тульского ополчения

Правое крыло

Казачий корпус генерала от кавалерии графа М.И. Платова

Атаманский полк

Донской казачий Быхалова 1-го-полк

Донской казачий Гревцова 2-го полк

Донской казачий Денисова 7-го полк

Донской казачий Сысоева 3-го полк

Донской казачий Грекова 18-го полк

Донской казачий Власова 3-го полк

Донской казачий Сулина 9-го полк

Донской казачий Комиссарова 1-го полк

Донской казачий Иловайского 11-го полк

Донской казачий Жирова полк

Донской казачий Белогородцева 1-го полк

Донской казачий Мельникова 4-го полк

Донской казачий Грекова 1-го полк

Донской казачий Андриянова 2-го полк

Донской казачий Иловайского 5-го полк

Донской казачий Грекова 5-го полк (?)

Донской казачий Иловайского 10-го полк (?)

Донской казачий Ребрикова 3-го полк

Донской казачий Иловайского 3-го полк

Донской казачий Харитонова 7-го полк

Донской казачий Кутейникова 6-го полк

2-й Башкирский казачий полк

Симферопольский конно-татарский полк

Перекопский конно-татарский полк 1-я

Донская батарейная артиллерийская рота

2-я Донская батарейная артиллерийская рота

Армия генерала от кавалерии графа П.Х. Витгенштейна

Казачий отряд генерал-майора Иловайского 4-го

Донской казачий Платова 4-го полк

Донской казачий Лощилина 1-го полк

Донской казачий Иловайского 4-го полк

Донской казачий Грекова 17-го полк

Донской казачий Сучилина 2-го полк

Донской казачий Ягодина полк

Донской казачий Иловайского 9-го полк

Казачий полк Тверского ополчения

2-й авангард генерал-майора Д.Д. Шепелева

Ставропольский калмыцкий полк

Донской казачий Родионова 2-го полк

Донской казачий Чернозубова 8-го полк

Корпус генерал-лейтенанта Ф.Ф. Левиза

Донской казачий Селиванова 2-го полк

Волонтерский Яхонтова полк

3-я Западная армия адмирала П.В. Чичагова

Летучий корпус генерал-майора графа М.С. Воронцова

Казачья бригада полковника Г.А. Луковкина

Донской казачий Луковкина полк

Донской казачий Барабанщикова 2-го полк

Донской казачий Пантелеева 2-го полк

Авангард генерал-лейтенанта Е.И. Чаплица

Казачий отряд генерал-майора П.М. Грекова 8-го

Донской казачий Исаева 2-го полк

Донской казачий Грекова 8-го полк

Донской казачий Грекова 4-го полк

Донской казачий Киреева 2-го полк

Донской казачий Дячкина полк

Донской казачий Мельникова 5-го полк

Резерв генерал-лейтенанта А.П. Засса

Волонтерный Скаржинского полк

Левое крыло генерал-лейтенанта барона Ф.В. Остен-Сакена

Отдельный корпус генерал-лейтенанта барона Ф.В. Остен-Сакена

1-й Калмыцкий казачий полк

4-й Уральский казачий полк

Донской казачий Власова 2-го полк

Донской казачий Чикилева полк

2-й Башкирский казачий полк

2-й Калмыцкий казачий полк

2-й Украинский казачий полк

Отдельный корпус генерал-лейтенанта П.К. Мусина-Пушкина

Донской казачий Турчанинова 1-го полк

Полки, как мы помним, были малочисленны, едва могли выставить по 150 доброконных казаков. Казачьи полки, подошедшие с Дуная и воевавшие на Волыни, сохранились лучше, некоторые имели в строю по 250—280 казаков. На пополнение казачьих полков в декабре 1812 г. с Дона прибыли 2488 казаков^{306}. Возможно, это собрали и отправили обратно в полки тех, кто сопровождал на Дон обозы с добычей. Впрочем, какого-то объяснения этой цифре и этому факту в документах найти не удалось. Но и эти пополнения не могли поправить положения. Полки оставались малочисленными, да и регулярная кавалерия авангарда сохранилась не лучше казаков.

М.И. Платов докладывал М.И. Кутузову 11 декабря 1812 года: «Донские полки малочисленны, а регулярной кавалерии всего во всех 4 полках: Ольвиопольском гусарском и драгунских: Арзамасском, Житомирском и Нежинском, не более налицо здоровых и на способных к действию лошадях, как только до 7 сот человек»^{307}.

Кампанию в Европе можно разделить на несколько этапов.

На 1-м этапе кампании, в декабре 1812 г., русское командование планировало нанести главный удар правым крылом по территории северной Польши и Восточной Пруссии. Задача — добить бегущие перемешанные французские корпуса, уничтожить более или менее сохранившийся корпус Макдональда (ранее действовавший на рижском направлении), изолировать колеблющихся пруссаков от французов и верных французам поляков и очистить территорию до Вислы.

Задача возлагалась на армии Витгенштейна и Чичагова (практически на их авангарды) и на казачий корпус Платова (всего до 55 тысяч человек).

Уже 13 (25) декабря казаки Платова разведали, что впереди на западе до самой Вислы неприятеля нет. М.И. Платов, стоявший со своим корпусом в Ковно, решил повернуть казаков на север, вниз по течению Немана, чтобы перехватывать наполеоновские войска, отступающие с рижского направления, о чем доложил Кутузову: «Так как впереди до самой Вислы неприятеля нигде нет, то я до повеления Вашей светлости подвигаю исподволь полки вниз по течению левой стороны реки Немана, так чтобы иметь мне направление между Юрбургом и Гумбиненом, если это будет надобно»^{308}.

Сам Александр I рассчитывал на моральное воздействие, которое должны были произвести казаки Платова на отступающего Макдональда. 13 (25) декабря П.П. Коновницын, дежурный генерал русской армии, писал М.И. Платову: «Государю Императору очень приятно будет, чтобы Вы сами с войсками находились впереди, ибо от того много зависеть будет успех наших действий на Макдональда, против которого действует ныне граф Витгенштейн»^{309}.

Макдональд, имея под своим командованием польско-баварско-вестфальскую дивизию Гранжана и две дивизии пруссаков, начал отступление на Неман от Митавы и Бауска 6 (18) декабря. Но 13 (25) декабря русский генерал Дибич из армии Витгенштейна отрезал прусские войска генерала Йорка фон Вартенбурга от остальной части корпуса Макдональда, а авангард армии Чичагова занял Тильзит, отрезав Макдональда от Восточной Пруссии. Прусскому генералу Дибич предложил вступить в переговоры, и тот ответил согласием. Недаром русский военный агент Чуйкевич сообщал о Йорке в 1812 г.: «Генерал Йорк отменно любим в прусском корпусе, имеет много сведений, пылкий и решительный дух и питает сильную ненависть к французам».

Видимо, решив, что с Макдональдом покончено, М.И. Кутузов решил окружить осколки французской армии в Кенигсберге и 14 (26) декабря 1812 г. предписал М.И. Платову: «По случаю движения армии адмирала Чичагова в направлении через Гумбинен на Кенигсберг, а корпуса графа Витгенштейна через Юрбург в направлении также к Кенигсбергу, Ваше сиятельство, благоволите отрядить сильные партии через Алленбург, Крейцбург к Браунсбергу на коммуникации неприятельские, из Кенигсберга в Эльбинг идущие. Если бы обстоятельства востребовали, тогда имеете Вы присоединиться с частою войск Ваших к адмиралу Чичагову по его требованию»^{310}.

Знаменуя начало нового рейда, Платову в тот же день, 14 (26) декабря 1812 г., прислали нового, отличившегося именно в этой сфере деятельности дежурного генерала: «Его Императорское Величество по желанию г[осподина] генерал-адъютанта Чернышева быть употребленным при Вашем сиятельстве, соизволяя на отправление его к Вам, поручил мне Вас уведомить, что Вы можете его употреблять в должность дежурного при Вас генерала»^{311}. И Чернышев впоследствии проявил себя наилучшим образом.

На следующий день Платов повернул свой корпус на Инстенбург и доложил Кутузову, что отправляет «сильные партии из выбранных из полков таких казаков, кои имеют способных к действию и лучше других лошадей, чрез Алленбург, Кренцбург к Браунсбергу, на коммуникации неприятельские из Кёнихсберга в Элбинг идущие».

Костяк войск, собранных к 13 (25) декабря в Кенигсберге, составляла наполеоновская гвардия. Корпус Мортье («молодая гвардия») насчитывал 278 офицеров и 795 солдат, включая гессенцев и Невшательский батальон. Под командованием старшего аджюдана Жеродиа оставалось А—5 офицеров и 35—40 моряков гвардии. У маршала Бессьера — 800 более или менее замерзших гвардейских кавалеристов. Генерал Кольбер командовал 19 офицерами, 200 голландскими и 150 польскими шеволежерами. Кюриаль и Мишель («старая гвардия») возглавляли 159 офицеров и 1300 солдат-ветеранов («ворчунов»). Артиллерия была представлена 200 артиллеристами, 130 солдатами обоза, 9 орудиями и 5 зарядными ящиками.

9 (21) декабря маршал Мортье, герцог Данциге кий, сообщал начальнику главного штаба, что среди его солдат максимум 500 человек способны разжечь огонь; все остальные замерзают или страдают от гангрены. 200 наиболее тяжелых больных в тот день отправили на санях в Данциг, чтобы им могли сделать как можно скорее ампутацию пальцев ног и рук. «Элитный корпус истреблен, остатки представляют жалкое зрелище», — отмечали исследователи^{312}. Казалось, что Платову и другим военачальникам можно будет взять французов в Кенигсберге «голыми руками». Только бы дойти до Кенигсберга…

Но двигаться приходилось с большой осторожностью, чтоб не вызвать недовольства пруссаков, которые формально оставались союзниками Наполеона. Адмирал П.В. Чичагов писал М.И. Платову 19 (31) декабря: «Необходимо нужно, чтоб Ваше сиятельство упреждали движение Ваше прилагаемыми у сего прокламациями, замечая при том, какое действие произведет в народе вступление войск российских в Пруссию, и если бы сверх чаяния возродило оно ропот и неудовольствие, в таком случае извольте остановиться и о том немедленно дайте мне знать»^{313}.

И с окружением Макдональда дело не заладилось. 14 (26) декабря дивизия Гранжана выбила русских из Тельзита и даже взяла пленных. Макдональд занял город и остановился, поджидая прусские войска.

Однако 18 (30) декабря генерал Йорк заключил с русскими конвенцию о нейтралитете. 18 тысяч прусских солдат вышли из войны. Узнав об этом событии, М.И. Кутузов отдал, наконец, приказ русским войскам переходить границу. 19 (31) декабря, узнав об измене пруссаков, Макдональд оставил Тельзит и с остатками своего корпуса (7 тысяч солдат, 20 орудий) двинулся к Кенигсбергу.

Французский командующий, маршал Мюрат, король Неаполитанский, не имел ни возможности, ни желания бороться за ставший враждебным Кенигсберг и начал отвод войск из него, не дожидаясь подхода Макдональда. Не имея после Вильно какого бы то ни было плана действий, Мюрат все же решил переместить армию за Одер и устроить свою штаб-квартиру в Познани, чтобы собрать здесь остатки Императорской гвардии^{314}.

П.В. Чичагов писал М.И. Платову 21 декабря (2 января): «Сейчас получил известие, что пруссаки оставили Магдональда и что король неаполитанский идет из Кенигсберга к Инстенбургу…»^{315}

«Крепость Кенигсберга в 1813 году была столь же полезной для французов, как и крепость Дрездена, которая обеспечивала предмостными укреплениями стратегический рубеж на Эльбе», — считал военный теоретик Жомини^{316}, но Мюрат не стал оборонять Кенигсберг. «У Мюрата было много отваги и мало ума. Громадный разрыв между этими его свойствами и определил личность Мюрата», — говорил о нем Наполеон^{317}.

«Беспорядок, царивший во время перехода французской армии через Пруссию, объясняется прежде всего нерадивостью Мюрата, который принял на себя командование после отъезда императора, а позже слабостью принца Евгения Богарнэ — вице-короля Италии», — вспоминал генерал Марбо^{318}.

Французы, стремясь вырваться из ловушки, оставили столицу Восточной Пруссии и начали отступать к Элъбингу и Данцигу. Дальнейшие военные действия свелись к попытке русских войск отрезать путь отступления французам, бегущим из Кенигсберга, и перехватить их хотя бы в городе Эльбинг.

Казаки Платова на измученных лошадях торопились по замерзшим озерам и болотам Восточной Пруссии, проходя не менее 5 миль (20 верст) в сутки^{319}. От Платова требовали хотя бы «опередить корпус Магдональда и тем дать время гр[афу] Витгенштейну нанести ему разительный удар»^{320}.

Окружить французов в Кенигсберге не удалось. 23 декабря (4 января) Макдональд ушел из Кенигсберга, дав арьергардный бой у Лабиау.

В ночь на 24 декабря (5 января) иррегулярные полки авангарда Д.Д. Шепелева — Ставропольский калмыцкий, Донские казачьи Родионова 2-го и Чернозубова 8-го — вступили в столицу Восточной Пруссии. Вместе с ними туда вошли 4 полка казаков под командованием полковника Ягодина, посланные Платовым в подкрепление Витгенштейну. В городе было взято 1300 пленных из числа отсталых и захвачены неприятельские госпитали, где содержались 8 тысяч больных и раненых солдат противника.

Выскользнувшие из готовившегося мешка французы стали разворачивать новый фронт с опорой на города Эльбинг и Браунсберг. Но казаки Платова уже вышли на одну дорогу с ними, и Платов, не давая противнику опомниться, бросился отрезать их от переправ на Висле и «ударил по штабам».

25 декабря (6 января) он докладывал М.И. Кутузову: «А как неприятель тянется к Висле, то, дабы ускорить и отрезать переправу, хотя лошади от форсированных маршей много изнурены, выбрал я из казачьих полков моего корпуса полторы тысячи лучших казаков на исправных лошадях с надежнейшими чиновниками и с четырью орудиями Донской конной артиллерии; препоручил оный отряд господину генерал-адъютанту Чернышеву, снабдя его надлежащими наставлениями, следовать, не медля ни мало, с быстротою, как можно форсированно до Мельзака, а оттуда далее, по которой дороге неприятель последует, стараться отрезать оного. В подкрепление ему отрядил я подполковника Власова с 2 полками, так, чтобы он вблизи от него находился не далее 10 верст»^{321}.

Генерал-майор А.И. Чернышев (будущий военный министр России), вырвавшись вперед с лучшими доброконными казаками, выяснил, что маршалы Ней и Макдональд держатся с остатками войск в Браунсберге, главнокомандующий маршал Мюрат, король Неаполитанский — в Эльбинге, и войск у них до 12 тысяч^{322}.

Чернышев обошел Эльбинг с тыла и стал ждать подхода соединившихся отрядов Платова и Шепелева. Но тут Чернышеву стало достоверно известно, что в городе Мариенвердер находятся вице-король Итальянский (командующий бывшим IV корпусом) и принц Невшательский (начальник штаба наполеоновской армии) с небольшим прикрытием войска, и он сообщил об этом Платову.

30 декабря Платов отрядил Чернышева с отрядом в 2 тысячи казаков, «ежели малейшая возможность будет, схватить оных особ в Мариенвердере»^{323}.

В полночь Чернышев с отрядом скрытно двинулся из Вейсхофа к Мариенвердеру и шел так, чтобы прийти к воротам города до рассвета, что ему и удалось, не потревожив никого из жителей города. Остановившись «в умеренной дистанции» от города, Чернышев послал сильные пикеты перерезать все тракты, ведущие к Мариенвердеру, разделил свой отряд на три колонны и приказал колоннам наступать на город с трех сторон.

Первой ворвалась в город колонна подполковника Андрияно-ва. Французы, хотя и были застигнуты врасплох, контратаковали. Вице-король Евгений Богарнэ сам шел пешком впереди своих контратакующих колонн. Французы пытались удержать ретраншемент, «ибо сие важное мостовое укрепление снабжено было 15 медными пушками, довольно значащим магазейном и припасами». Маршал Виктор, командир бывшего IX корпуса Великой армии, «туда же кинувшись, пристал к нему» (Евгению Богарнэ). Но, увидев, что колонны противника наступают со всех сторон, французы прорвались из города «с частию пехоты, которую не могли удержать казаки», и начали отступать к городу Нейнбургу. Казаки вступили в оставленный город, где было взято до 300 пленных, в том числе 1 генерал^{324}, но на этом не остановились и продолжили преследование.

Баденская кавалерия, входившая в IX корпус и сведенная после русского похода в один эскадрон, пыталась прикрыть отступление Богарнэ и Виктора, но подполковник Андриянов атаковал этот Баденский эскадрон, взял 47 человек в плен, а прочих истребил.

Казаки преследовали французов до Вислы, здесь в г. Эксельбурге Чернышев остановил свой отряд и «дал оному отдохновление, в чем ему была крайняя нужда, ибо более 24 часов мы не сходили с лошадей». Французы же, переправившись через Вислу, отходили к г. Нейнбургу. Чтобы не дать им уйти, Чернышев отобрал «лучших из лучших» и организовал «последний рывок». «Между тем, дабы воспользоваться страхом неприятеля, я тотчас послал переправиться чрез Вислу 2 полка Денисова и Жирова под командою майора Победнова, которые почти взошли в город вместе с вице-королем, который шел неотступно от своей пехоты, которая тотчас засела в дома и остановила стремление наших храбрых казаков. Причем нельзя не заметить, сколько нужно при легком кавалерийском отряде, каков мой, иметь хотя батальон пехоты, и смею сказать, что в таком случае вице-король и маршал Виктор были бы моими пленными», — докладывал Чернышев^{325}.

В тот же день генералы Шепелев и Иловайский 4-й со своими отрядами заняли Эльбинг.

Генерал граф М.С. Воронцов, командующий авангардом соседней армии Чичагова, пришел в Мариенвердер во главе трех казачьих полков (Луковкина, Барабанщикова и Пантелеева) на следующий день, 1 (13) января, и записал в дневнике: «Пришел поутру в Мариенвердер и, кажется, что ежели бы Чернышев накануне не зделал пустую атаку со своими казаками, то вице-король, Виктор, до 20 генералов и несколько сот офицеров были бы в наших руках»^{326}.

Но оспаривать победу Чернышева никто не стал. Жалкие остатки Великой армии, некогда вступавшие в пределы России, бежали и укрылись в Данциге либо полегли, отступая от Мариенвердера до Нейнбурга. Последние 15 орудий, увезенных французами от Немана, и 1000 пленных были захвачены Чернышевым, «а сам вице-король с маршалом едва спаслися не более как с 400 человек. Итак, вся армия его погибла напрах», — докладывал М.И. Платов М.И. Кутузову^{327}.

Лишь осколки французской гвардии под командованием маршала Мортье покинули Эльбинг, сохранив строй. «В пути колонну тревожат казаки; 20 января недалеко от Каммина противник предпринимает сильную атаку, но благодаря пехоте ее удается отразить»^{328}.

Казачьи полки корпуса М.И. Платова 1(13) января вступили в Мариенвердер и Мариенбург, выйдя на широком фронте к Висле. Надо было переправляться и блокировать Данциг.

Но Макдональда в Данциге уже не было. 30 декабря (11 января) он вышел из Эльбинга, 31 декабря (12 января) вступил в Данциг и передал командование генералу Раппу. 2 (14) января прославленный маршал покинул город.

Но и без Макдональда мощный гарнизон Данцига нависал с севера над всем бассейном Вислы, и русское командование это не могло не беспокоить. Однако переход нижнего течения Вислы означал дальнейшее вторжение в Пруссию. Между тем Пруссия во главе с королем формально оставалась в союзных отношениях с Францией, и нейтралитет 18 тысяч прусских солдат, объявленный 18 декабря, прусский король осудил, в прусских газетах появились сообщения об отставке Йорка.

Исходя из этого Кутузов запретил войскам Витгенштейна, Чичагова и Платова переходить Вислу.

Чичагов передал Платову 3 (15) января это повеление, но от себя добавил: «Желательно, чтоб Ваше сиятельство от времени до времени посылали партии за Вислу, хотя не на дальное расстояние, в намерении тревожить выходящего из Данцига для разных с земли сборов неприятеля и в то же время осведомляться о движениях и положении его»^{329}. Но оказалось, что Платов уже за Вислой и «3 числа января Данциг взял в блокаду со всех сторон»^{330}.

Эти действия Платова совпали с изменением общей обстановки в Пруссии. Прусский король боялся Наполеона, но прусские генералы готовы были выступить против французов. Генерал Бюлов, командующий корпусом и генерал-губернатор Восточной Пруссии, вступил в переговоры с русским командованием, а войска Йорка открыто присоединились к армии Витгенштейна. Узнав об этом, М.И. Кутузов 3(15) января приказал Витгенштейну и Чичагову переходить Вислу^{331}.

Уезжая из России, Наполеон вначале надеялся на то, что части Мюрата смогут удерживать рубеж на Висле, однако оказалось, что это невозможно. Оставив генерала Раппа с сильным гарнизоном 30 000 человек, чтобы удерживать Данцинг, и другие части общей численностью 7000 человек в Торне и Модлине, Мюрат, не удержавшись на линии Вислы, стал собирать войска в Познани. Это были разрозненные малочисленные гвардейские части. Реальной помощи они могли ждать только от поляков.

18 (30) декабря был обнародован декрет Рады министров от 8 (20) декабря 1812 г. о созыве Посполитого рушения (всеобщего шляхетского ополчения). Но на призыв откликнулось лишь несколько сотен польских дворян. Кроме Посполитого рушения, был объявлен набор конскриптов. По этому набору предполагалось собрать 25 тыс. человек. Но перспективы и этого набора были туманны.

4(16) января Мюрат покинул свой пост и уехал в Неаполь. Начальник штаба армии маршал Бертье объявил: «Его величество неаполитанский король болен, и командование армией в отсутствие императора временно принимает его императорское высочество вице-король»^{332}. Труд собирать остатки разбитых войск и сдерживать наступление русских лег на плечи пасынка Наполеона, вице-короля итальянского Евгения Богарнэ.

Наполеон высоко ценил верность Богарнэ: «Если бы мне было нужно переступить через пропасть, он один протянул бы мне руку», — говорил он^{333}, но, видимо, отдавал себе отчет, что задача чересчур сложна для молодого генерала. «Эжен — умелый администратор и человек высоких достоинств. Однако он, конечно, не гений. Ему не хватает твердости характера, которая отличает великих людей»^{334}.

На Богарнэ возлагались две главные задачи: выиграть время, чтобы Наполеон мог закончить свои приготовления, и задержать противника как можно дальше к востоку. Начиная с 12 (24 января) он, получая инструкции от императора, принимается за большую реорганизацию армии: формирует обсервационный корпус Эльбы, состоящий из шести дивизий, в том числе одной гвардейской под командованием Роге^{335}. Одновременно Богарнэ приводит в порядок крепости на Одере и пытается удержать линию Вислы в верхнем ее течении. Передовые казачьи отряды русской армии не дали ему выполнить задание императора.

Заняв Кенигсберг, форсировав Вислу, блокировав Данциг и еще ряд крепостей, правое крыло русских войск угрожающе нависло над неприятельскими силами с севера. В это же время в наступление перешли русские войска в центре и на левом фланге. Главной целью их была Варшава.

Здесь русским противостояли довольно мощные силы французских союзников — австрийский вспомогательный корпус Шварценберга (до 30 тысяч), саксонские войска Ренье (5700 человек), польские войска (до 2 тысяч). В общем, до 38 тысяч^{336}. Но австрийцы были французскими союзниками поневоле. Непримиримым противником русских оставались поляки. Нельзя было сбрасывать со счетов и саксонцев — король Саксонии одновременно являлся верховным правителем Герцогства Варшавского. 6 (18) января 1813 г. король Саксонии издал декрет о реорганизации армии Герцогства Варшавского. Для этой цели были выделены 1 145 557 флоринов, но реально было потрачено 6 499 919 флоринов^{337}.

Русские войска, перешедшие польскую границу, оставались немногочисленны. Они наступали тремя группами. Войска Тормасова (18 тысяч) двигались от Меречи на Плоцк, обходя левый фланг Шварценберга. Части Милорадовича (10 тысяч) действовали в направлении на Ломжу, с фронта. Группа Остен-Сакена и Ратта (15 тысяч) обходила Шварценберга с юго-запада. Все эти группы подкреплял резерв Главной армии (17 тысяч). В полках числилось по 200—300 человек, в дивизиях по 1,5—2 тысячи, в корпусах по 3—4 тысячи.

На Украине и в Белоруссии развертывалась резервная армия Лобанова-Ростовского, в которой полагалось иметь по штату 153 567 человек пехоты и 25 326 человек кавалерии^{338}, но на самом деле там в запасных частях подготовили и направили в действующую армию с марта по июль 1813 года 38,5 батальона — 36 тысяч человек, реально дошли 21 853 человека.

Сопротивления не было. Если оно и случалось, то отпор встречали лишь передовые русские части, те же казаки. Тем не менее русские продвигались очень медленно и вели постоянные переговоры с австрийцами, склоняя их выйти из войны.

На севере события развивались гораздо более стремительно. Генерал-майор А.И. Чернышев писал 10 (22) января А.А. Аракчееву: «Все, что до меня дошло о расположении Берлинского двора и вообще всех немцев, подтверждает, что они с нетерпением ожидают появление войск наших на Одере и что оное служить будет сигналом их передачи на нашу сторону…» Чернышев предлагал сформировать 3 летучих корпуса и послать их на Одер. Это подтолкнуло бы пруссаков к восстанию против Наполеона, отвлекло французов и «позволило бы Большой армии пользоваться отдыхом, ей нужным, когда оная достигнет Вислу»^{339} (видимо, малочисленность и усталость русских войск были заметны на расстоянии).

М.И. Кутузов 15 (27) января сообщил Платову, что на помощь ему под Данциг Витгенштейн пришлет пехотный корпус. Платову же надлежало из освободившихся войск «посылать сильные партии к Одеру»^{340}.

17 (29) января М.И.Платов ответил М.И. Кутузову: «Желая ныне для точного исполнения предписания Вашей с[ветлос]ти распространить рассылку партий до Одера и притом удержать все тракты, к Данцигу идущие, отрядил я генерал-адъютанта Чернышева для вторичного им преследования неприятеля к Одеру»^{341}. Чернышеву в тот же день Платов предписал: «По случаю военных обстоятельств отряжаю я Вашего превосходительства с 10-ю полками к стороне Одера…. Не назначаю Вам пункта, до которого Вы должны иметь направление, а собственно отдаю на Ваше благорассмотрение, которое мною испытано»^{342}.

№ — Полки казачьи:

1 — Полковника Быхалова

2 — Войскового старшины Гревцова

3 — Генерал-майора Денисова 7-го

4 — Генерал-майора Сысоева 3-го

5 — Полковника Грекова 18-го

6 — Подполковника Власова 3-го

7 — Подполковника Сулина 9-го

8 — Войскового старшины Комисарова

9 — Полковника Иловайского 11-го

10 — Войскового старшины Жирова

Давая Чернышеву «карт бланш» в операциях на Одере, Платов фактически самоустранялся от руководства ими. Чернышев в очередном письме к Аракчееву вообще отмечал, что Платов отправил его к Одеру из-за недостатка фуража под Данцигом^{344}. Между тем 10 казачьих полков было явно недостаточно для сформирования 3 летучих отрядов, способных поднять на восстание пруссаков, как о том просил Чернышев. Для создания их потребовалась бы вся конница Платова. Но тогда ее пришлось бы раздробить на три части…

Как показали последующие события, письмо Чернышева Аракчееву было благосклонно воспринято не только Аракчеевым, но и самим царем.

17 (29) января М.И. Кутузов предписал М.И. Платову явиться в Главную квартиру: «Государь Император приглашает Вас в Главную Его Императорского Величества квартиру, которая 25-го сего месяца быть имеет в Плоцке. При личном с Вами свидании его величество желает переговорить с Вашим сиятельством касательно Донского войска и поблагодарить Вас за все подъятые труды в сию кампанию… Пометы: Получено 20 января 1813 г».^{345}. За день до получения этого предписания, 19 (31) января 1813 г. «граф Матвей Иванович получил известие с Дону о кончине супруги его, что его чрезвычайно поразило»^{346}.

Платов 24 января (5 февраля) отбыл в Главную квартиру, передав командование своей конницей Чернышеву^{347}. Из Главной квартиры он к своему корпусу не вернулся. И военные действия на какое-то время уступили место дипломатии.

18 (30) января в Зейче русское командование заключило бессрочное перемирие со Шварценбергом. Австрийский вспомогательный корпус двинулся на юг, в Краков и в Галицию, открывая русским войскам дорогу на Варшаву.

Польские войска, осознавая огромное неравенство сил, отступали вслед за австрийцами по направлению на Петриков и Краков. 4 (16) февраля командующий польскими войсками князь Понятовский остановился в Ченстохове. Туда же прибыло и все войско Герцогства Варшавского силой в 10 500 чел., из которых под ружьем находилось только 6500 человек^{348}.

Саксонцы Ренье стали отходить на запад, к Одеру, на Калиш. Авангард русской Главной армии под командованием Винценгероде устремился наперерез Ренье через Безунь и Влоцлавск.

Вторым дипломатическим успехом было начало переговоров с прусским генералом Бюловым, который командовал 15-тысячным корпусом в окрестностях Кольберга.

Бюлов формально подчинялся вице-королю Евгению Богарнэ, который с 10-тысячным французским корпусом стоял в Познани. Богарнэ предписывал Бюлову «вытянуться со своими войсками до р. Нетце». Но Бюлов, ссылаясь на неготовность войск, требовал две недели сроку. На самом деле, как сообщил он 18 (30) января русскому командованию, давал возможность прусскому королю вывезти все свои драгоценности из Берлина, чтобы потом открыто перейти на сторону русских войск^{349}.

Русские генералы просили Бюлова не препятствовать их движению к Одеру. Бюлов, в свою очередь, предложил Чернышеву и Воронцову (командовавшему авангардом армии Чичагова) зайти в тыл французским войскам в Познани. «Операция в тылу Познани выгодна тем, что при отступлении к Одеру немногие из французов достигли бы реки», — считал Бюлов. Кроме того, отступление французов из Познани открыло бы сообщение прусских войск с Силезией. «Тогда король сможет объявить войну»^{350}.

Прусский король славился своей нерешительностью, но после того как стало известно, что генералом Ожеро готовится арест Фридриха-Вильгельма, король в январе переехал из Берлина в Бреславль.

Весь январь Главная русская армия медленно шла от Немана к Висле. Сражений не было. На правом фланге авангард Витгенштейна не двигался дальше Данцига и вел переговоры с Бюловым; авангард Чичагова (отряд Воронцова) около месяца простоял в Бромберге (Быдгощ), сам Чичагов осаждал Торн (Торунь). В самом конце января Вислу наконец-то достигли. 24 января (5 февраля) Тормасов занял Плоцк, 27 января (8 февраля) Милорадович вступил в Варшаву.

В самом начале февраля передовые отряды казаков подтолкнули отступающего неприятеля. Авангард под командованием Винценгероде настиг саксонцев Ренье под Калишем и разбил 1 (13) февраля, взяв в плен генерала Ностица, 3 полковников, 36 офицеров и 1500 рядовых и захватив 2 знамя и 7 орудий. Эта победа и награда за нее была, как ни странно, болезненно воспринята другими генералами. «Барон Венцельроде с 20 т <ыс.> чел. разбил 6 <тыс.>, и ему дали Св. Георгия 2-й степени… — сетовал герой войны генерал Н.Н. Раевский. — Этот Венцельроде был лишь один раз в деле, под Калишем, он был разбит, хотя и имел перевес в силах, но князь Мадатов, имев на следующий день счастье отрезать генерала Ностица с арьергардом и взять его в плен, послал об этом хорошую реляцию. Венц <ельроде> получил Св. Георгия 2 ст. и пользуется доверием у Императора, не пользуясь оным ни у кого в армии»^{351}.

Корпус Евгения Богарнэ был вытеснен из Познани за Одер. 25 января (6 февраля) Воронцов во главе авангарда армии Барклая де Толли (бывшей Чичагова) из 9 батальонов пехоты и 4 казачьих полков двинулся на Познань с севера, а Чернышев со своим отрядом стал обходить Познань с запада. Здесь он столкнулся с бригадой литовских улан — 17-м (500 чел.) и 19-м (779 чел.) полками.

Эти полки были причислены к корпусу вице-короля. «В 10-х числах января 17-й и 19-й уланские полки отправились в тыл, чтобы спокойно реорганизовать свои ряды, при этом им было поручено охранять коммуникации между Берлином и Костжинем. 17-й полк остановился в Сквежине и Медзыходзе, а 19-й — в Се-ракове и Шамотулах… Там находились они под общим командованием генерала князя Ромуальда Гедройца, насчитывая вместе 1 тыс. чел».^{352}.

Чернышев, прибыв в местечко Филен, узнал, что Литовская дивизия в числе 2 тысяч человек под командою генерала князя Гедройца расположена по реке Варте от Бирнбаума до Вронки, имея главную квартиру в местечке Цирке. «Хотя по рассылке в разные места отрядов и не оставалось при генерал-адъютанте Чернышеве более 500 казаков и 2-х орудий и несмотря на переход девяти миль, в тот день сделанный, решился он атаковать в ночь с 30 на 31 генваря неприятеля в его позиции. Но так как пред мест. Цирке поднят был мост, и стрелки оный защищали, то послал он в обход чрез р. Варту полковника Ефремова, который, исполнив сие предписание, напал с неустрашимостию в тыл на изумленного неприятеля, прорвался до подъемного моста и, спустив оный, открыл генерал-адъютанту Чернышеву с артиллериею свободный к поражению неприятеля путь. При сем взяты в плен сам дивизионный генерал князь Гедроич, начальник главного штаба дивизии полковник князь Гедроич, оба раненые, и адъютант первого, довольное число офицеров и более 200 чел. [нижних чинов]. До сих пор приводят беспрестанно пленных. Убитыми у неприятеля считают до 300 чел. В заключение генерал-адъютант Чернышев доносит, что подполковник Власов 3-й занял мест. Оберзичке, что подполковник Греков овладел мест. Бирнбаум, а майор Денисов в мест. Пинне, где и захвачены гвардейские квартирьеры вице-короля италианского. Литовская дивизия сим поражением совершенно разбита; с нашей стороны потеря весьма маловажна», — записали в журнал боевых действий русской армии^{353}.

Уцелевшие уланы, потеряв половину состава, пришли в себя только в Гамбурге, где их слили в один полк^{354}.

В тот же день Чернышев «получил уведомление, что вице-король италианский выступил сего утра из Позена» (об этом рассказали захваченные в Пинне квартирьеры итальянской гвардии), но не решился преградить ему дорогу, «…число пленных все умножается офицерами и рядовыми, но я слишком слаб, чтоб решиться [действо] вать против вице-короля», — доложил он^{355}.

После того как Богарнэ покинул Познань, войска Воронцова 1(13) февраля вступил в город. «Перед рассветом Денисов с казаками тревожил неприятеля в Познани, где оставалось только несколько баварцев в ариергарде, и в 5 часов пошел в город на плечах оставшихся из оных, около 50 пушек захвачено, в 7 часов пехота пришла. Префектуры члены выезжали навстречу и принимали очень хорошо», — записал Воронцов в дневнике^{356}. Евгений Богарнэ отступил за Одер.

Перехватить Евгения Богарнэ в чистом поле тоже не удалось. Наполеоновские войска, удерживающие линию Одера, перешли реку и двинулись навстречу корпусу Богарнэ. «В самое то время, как я приуготовлялся напасть на бегущих из Позена, — докладывал Чернышев, — получил из разных сторон известия, что авангард корпуса Гренье в числе 1000 человек пехоты и 1500 кавалерии, между коими находились: наполеонов драгунский полк и по большей части итальянцы и французы с 5-ю орудиями, перешел Одер в Франкфурте и стремился на соединение с вице-королем, который, принудив посланный мной полк выступить из Пинне, сошелся с помянутым авангардом между Мезернице и Пинне»^{357}.

Соединившись, французы попытались окружить самого Чернышева в Цирке. Видя себя со всех сторон окруженным неприятельскою пехотою и имея для отступления один дризенской дефилей, Чернышев оставил бригаду полковника Быхалова для прикрытия своего отступления через Варту и 2 (14) февраля быстрым движением перешел в Дризен. Здесь «принял вправо, сколько для наблюдения за левым флангом неприятеля, столько, чтобы войти в сообщение с отрядами генерал-майора Бенкендорфа и полковника Теттенборна; движение сие удалось ему успешно»^{358}.

Русские корпуса, перевалив Вислу, поползли к Одеру. Как и между Неманом и Вислой, двигались они крайне медленно. Вырвавшийся вперед авангард Воронцова стоял в Познани три недели — до 22 февраля (7 марта).

Один из лидеров прусского освободительного движения, барон Штейн, писал Александру 1 29 января (10 февраля), что сейчас главное положить конец колебаниям прусского правительства. Армия Пруссии состояла из 84 тысяч человек (корпус Йорка — 24 тысячи, корпус Бюлова — 26 тысяч, прусские войска в Силезии — 34 тысячи), это были «замечательные войска, воодушевленные стремлением отомстить врагу (французам, разгромивших их в 1806—1807 гг. — А.В.) и завоевать прежнюю славу». Чтобы положить конец колебаниям, надо было уговорить короля выступить против французов (это Штейн брал на себя). «Другой важный момент — завоевание как можно большей территории в Германии, чтобы свести на нет влияние французов и активизировать силы этой страны, которая с величайшим нетерпением ждет своих освободителей…» Штейн рекомендовал направить 18-тысячный русский корпус на Одер и дальше за Одер, на Магдебург, и еще дальше — за Эльбу. «Если операция удастся, война окончательно перекинется на левый берег Эльбы…»^{359} В случае освобождения от французов территории между Одером и Эльбой (коренные прусские земли) Пруссия, несомненно, вступила бы в войну на стороне России.

Но ждать, что русские корпуса, измотанные беспрерывной зимней кампанией, вдруг рванутся и с боями форсируют сразу две реки, означало ждать чуда. И тем не менее казаки бывшего корпуса М.И. Платова активизировались.

Главнокомандующий сформировал на базе казачьих полков бывшего корпуса М.И. Платова летучие отряды А.И. Чернышева, Ф.К. Теттенборна и А.Х. Бенкендорфа. Они, оторвавшись от главных сил на 300 верст, форсировали Одер, развернули партизанские действия вокруг Берлина и устремились к Эльбе, не давая противнику выстроить эшелонированную оборону.

Перед фронтом Главной армии Винцингероде направил через Одер отряды Давыдова и Пренделя.

Рейды на Берлин и за Эльбу

Костяком французских сил на новом этапе боев стал XI многонациональный корпус Великой армии под командованием маршала Ожеро, основные силы которого в 1812 г. не вступали на территорию России, а удерживали коммуникации в Европе.

К февралю 1813 г. остатки Великой армии — 11 000 человек под командованием Евгения Богарнэ заняли позиции по Одеру во Франкфурте, Кроссене и Глогау. К ним присоединились вновь сформированные части. В Берлине стояла дивизия Фрессинье и вюрцбургская пехота под общим командованием маршала Ожеро — до 6 тысяч человек, 40 орудий. Там же в госпиталях размещались 13 тыс. больных.

Всего вместе с войсками на Эльбе и Одере и гарнизонами в крепостях в Польше и Германии у французов насчитывалось 135 тысяч войск.

У Кутузова на середину января 1813 г. войск было всего 141 тысяча^{360}.

На направлении главного удара силы Витгенштейна — 20 тысяч — двигались от Коница к Ландсбергу. Прусские корпуса Бюло-ва и Йорка тоже двигались к Одеру. Но дело должны были решить двигавшиеся в авангарде Витгенштейна легкие отряды Чернышева, Теттенборна и Бенкендорфа, состоявшие в основном из казаков.

В отряд Чернышева вошли донские полки генерал-майора Сысоева 3-го, полковников Грекова 18-го, Власова 3-го, Иловайского 11-го и И.Е. Ефремова (Лейб-гвардии Казачий), войскового старшины Жирова, полковника Быхалова и 2 орудия донской конной артиллерии, 2 эскадрона Финляндского драгунского, 2 батальона Изюмского гусарского полков.

Под команду А.Х. Бенкендорфа поступили 6 донских полков (генерал-майора Иловайского 4-го, полковника Андриянова 2-го, подполковника Лащилина 1-го, войскового старшины Кутейникова 6-го, генерал-майора Иловайского 12-го, войскового старшины Т.В. Ребрикова 3-го, полроты донской артиллерии, Ставропольский калмыцкий, Башкирский полки).

В отряд полковника Ф.К. Теттенборна попали 4 донских полка (генерал-майора Денисова 7-го, полковника Сулина 9-го, войсковых старшин Гревцова 2-го и Комиссарова), 2 батальона Изюмского гусарского полка.

Отступив 2 (14) февраля в Дризен, Чернышев написал оттуда полковнику Теттенборну и предложил двинуться общими силами за Одер и идти к Берлину или действовать между Берлином и Франкфуртом, «дабы стараться сколь возможно прервать между неприятелем всякого рода коммуникации»^{361}.

Полковник Теттенборн был известен как смелый кавалерийский начальник еще с 1805 г., когда он служил в австрийской армии. С.Г. Волконский писал о нем: «…вступивший тогда в русскую службу из австрийской, подполковник барон Теттенборн, офицер, приобретший уже известность в Австрийской Ульмской кампании содействием своим принцу Фердинанду Австрийскому с небольшим отрядом не принять капитуляцию Макка и совершивший сквозь полчища французские, можно сказать, не отступление, но пробой»^{362}.

Отряд полковника Теттенборна был командирован Витгенштейном на Одер к Шведту (между Кюстрином и Штеттином) перерезать коммуникации прусского корпуса Бюлова с войсками Богарнэ^{363}. 2 (14) февраля он находился в Сольдине, выдвинув аванпосты в Кенигсберг (около Неймарка)^{364}. Два полка его отряда, переправившись у Шведта, уже были за Одером — один из полков (подполковника Гревцова 2-го) 3-го числа выдвинулся в деревню Брицин, а полк Сулина под командованием майора Бенкендорфа пошел к мест. Вернейхену, находящемуся в трех милях от Берлина^{365}.

Лед на Одере таял, и Теттенборн искал место для переправы через реку, чтоб не потерять связи с этими полками. Он выбрал местечко Целин «по дошедшим до него сведениям, что в том месте лед довольно крепок, во всех же прочих местах р. Одер уже разлилась». Тогда же, 3 февраля, Теттенборн получил отношение Чернышева с просьбой соединиться с ним, «дабы иметь лучший успех». Теттенборн согласился и предполагал, что в тот же день, «может быть, смотря по обстоятельствам, дойдет и до Целина»^{366}.

Французы, упустив Чернышева, оттягивались к Одеру. Их войска оставили г. Ландсберг и 2-го числа отретировались к Франкфурту. Но войска вице-короля, ушедшие из Познани, оставались на правом берегу Одера, поскольку их никто не преследовал и не отрезал.

Между тем 3 (15) февраля майор Бенкендорф с полком Сулина, следуя по данному ему направлению к Вернейхену, узнал, что вестфальская довольно многочисленная пехота заняла на пути его лежащий г. Вритцен. Бенкендорф «взял влево и тем пресек Берлинскую и Кистринскую дороги неприятелю, которому с другой стороны угрожал полк майора Гребцова. Майор Бенкендорф послал парламентера с предложением сдаться, но получив противный ответ, решительно ударил на построившегося в колонну неприятеля и, невзирая на сильный ружейный огонь, принудил его положить оружие; при сем случае взято в плен 1 полковник, 1 подполковник, 3 капитана, несколько других офицеров, 450 рядовых и 2 знамя». О чем полковник Теттенборн от 4 февраля донес Витгенштейну уже с левого берега Одера, из мест. Нейлевина^{367}.

Чернышев, поучив согласие Теттенборна, поспешил к Целину. «Сильные дожди и оттепель, два дни продолжавшиеся, соделали сию переправу почти невозможною, берега реки совсем отстали, а в середине реки лед был чрезвычайно тонок. Я препоручил инженер-капитану князю Кантакузину устроить подмостки по обеим берегам и, переправя одну бригаду и часть регулярной кавалерии для прикрытия артиллерии, с оною и остальною частию войск, к удивлению всех жителей, столь щастливо перешел, что потерял только одну повозку и драгунский зарядный ящик». В тот же вечер 5 февраля река вскрылась и отрезала переправившихся казаков от армии Витгенштейна. «Но я надеюсь, что сие самое обратится к славе и пользе российского оружия», — рапортовал Чернышев Витгенштейну^{368}.

Фактически казаки перешли Одер раньше, чем это сделал корпус Богарнэ. Генерал-майор граф Воронцов рапортовал, что, по данным его разведки, «вице-король пошел в Франкфурт 6-го числа сего месяца с пехотою и конницею до 1500 чел., девятью пушками и двумя гаубицами, а 7-го числа отправилась туда же остальная часть пехоты до 2500 человек»^{369}.

Разлившаяся река отделила казачьи отряды от корпуса Богарнэ. А переход казаками Одера в двух милях от крепости Кюстрина, в средине операционной линии неприятеля, не дал время французам соединить свои рассеянные отряды и по левой стороне реки. И казаки начали бить их поодиночке.

6-го числа бригада полковника Ефремова из отряда Чернышева, «встретив в Циндорфе французский легкоконный полк, мужественно напала на него и, разбив совершенно, взяла в плен 107 чел. и 150 лошадей; тяжело раненный при сем отряде находящийся генерал увезен был в Берлин»^{370}.

7-го числа следующий с авангардом Чернышева полковник Бы-халов, «найдя в селении Тасдорф пехотный французский полк, по упорном и долговременном защищении в церковной ограде согласил оный на капитуляцию чрез находящегося при нем прусской службы порутчика барона Димара и, обещав каждому сохранение своего имущества за отобранием оружия и припасов, взял военнопленными одного полковника, 5 штаб-, 9 обер-, 18 унтер-офицеров и 164 рядовых»^{371}.

Французское командование двинуло бригаду Фрессинье из Франкфурта, надеясь захватить казаков Чернышева в Штраусберге.

Отряд Теттенборна все это время вел бои у Вернейхена с бригадой генерала Пуенсона. Неприятель из города «высылал по временам малое число конницы, подкрепляемое стрелками, которые, однако же, всегда были опрокинуты в город передовыми нашими постами». В ночь с 7 на 8 (19 на 20) февраля Тоттенборн «известился», что из Берлина в Вернейхен прибыло еще около 2 тыс. пехоты, 8 орудий и 600 человек конницы^{372}. Тогда же два начальника отряда, Чернышев и Тоттенборн, встретились в Вритцене и «согласились действовать вместе обеими отрядами из Ландсберга» (Альтландсберг)^{373}. Теттенборн оставил «пред самыми воротами Вернейхена некоторое число казаков с приказанием беспрерывно беспокоить неприятеля и содержать в ночи сильные огни» и выступил на Альтландсберг, где отряды и соединились 8 (20) февраля.

Из Ландсберга оба отряда двинулись на Марцан и Шенгаузен, обходя Берлин с севера «в перерез большой дороги в Малхов и Панков». Заняв Панков (к северу от Берлина), партизаны отрядили подполковника Власова с майором графом Пушкиным и двумя полками для занятия Шарлоттенбурга и Потсдамской дороги (к западу от Берлина) и «засадили все ведущие к Берлину дороги»^{374}.

Французы растерялись. Как докладывал Теттенборн, «они не ожидали, чтоб войска, которые пред тем теснили их с дороги Вер-нейхенской, могли с артиллериею пройти в течение 8 часов пространство 50-ти верст»^{375}.

Теттенборн докладывал впоследствии Витгенштейну 9 февраля. «Мы сами, взяв позицию в Панкове, положили ударить на Берлин со всех сторон в последующую ночь. Но едва успели мы занять местечко, как получили рапорт, что неприятельская конница, из города выезжающая, сбивает передовые наши посты»^{376}. Чернышев подтверждал, что в полдень неприятельская кавалерия показалась из Шенгаузенских ворот, намереваясь сделать осмотр позиции казаков. Чернышев немедленно поехал к ней навстречу с полковником Теттенборном, который, взяв полк Комиссарова, «сделал быстрый удар и на плечах конницы вскакал в город»^{377}.

Теттенборн докладывал: «Неприятельские эскадроны, тотчас опрокинутые, ввели нас на плечах в город. Несясь вслед за ними по всем улицам, из коих в каждой оставлены были для наблюдения сильные команды, достигли мы Александровской площади, где выстроенная пехота встретила нас сильнейшим огнем, тогда как неприятельские стрелки из окон, из ворот, из казарм сыпали в нас пулями и когда два орудия, в нашу середину наведенные, вырывали храбрых казаков, коих в ту минуту не более было со мною как 40 чел».^{378}.

Некий житель Берлина записал: «Началось с того, что в полдень через Бранденбургские ворота ворвались казаки, рассеяли и частично перебили охрану у ворот и с неслыханной смелостью в одиночку или небольшими группами промчались от одного конца города до другого. Полагают, что количество ворвавшихся в город равно от 2 до 3 сотен чел., но их, конечно, никто не считал. Далее утверждают, что среди них были переодетые пруссаки, потому что они прекрасно разбирались в улицах и немного говорили по-немецки. Один из них якобы крикнул "Виват Шилль!"…

Мы стояли у Оперного моста, где встал в ружье французский караул, и увидели густую толпу народа, мчавшуюся со стороны Собачьего моста в нашу сторону с непонятными криками. Тотчас же караул взял на руку, и все разбежались. Это было весьма устрашающее выступление. Весь шум был вызван одним полупьяным казаком, который на своем пути зарубил нескольких французов и попытался крикнуть по-немецки «ура». О подобных сценах мне сообщали из многих частей города. Наши защитники были охвачены паническим страхом. Можно подумать, что несколько тысяч казаков вызвали такое замешательство»^{379}.

Чернышев стал спешно собирать казачьи полки и регулярную кавалерию, намереваясь подкрепить атаку Теттенборна, но тут сильная неприятельская колонна выступила из Пренцлауских ворот (северо-восточных) и пошла вдоль берлинской крепостной стены, намереваясь перекрыть Шенгаузские ворота и отрезать Теттенборну путь отступления. Чернышев приказал тогда подвезти орудие конной артиллерии и картечными выстрелами принудил французскую колонну к отступлению за ворота. Затем он послал бригаду полковника Ефремова в город через Гамбургские ворота (северо-западные) и полк Грекова 18-го чрез Кенигстор (Королевскую заставу) «подкрепить усилия неутомимо сражающегося в городе полковника Теттенборна».

«Подвиги сих четырех полков выше похвалы, — докладывал Чернышев, — час и три четверти проходя чрез все улицы Берлина, они остановились только у реки, над которой все деревянные мосты были поломаны, а каменный укреплен 6-пушечною батареек). Ободряясь примером полковников Теттенборна и Ефремова, четыре раза нападали на неприятельские колонны и, обращая в бегство, остановились только у Александровской площади, где выстроенный карей с 8 пушками удержал их мужественные усилия»^{380}.

Казаки вынуждены были остановиться, захватив лишь часть города, так как деревянные мосты через реку Шпрее были разрушены, а каменный мост прикрывала 6-орудийная батарея.

Отбитый от Александровской площади Теттенборн отступил влево, соединился с полком Грекова 18-го, посланным Чернышевым в город с другой стороны, и занял 4 главные дороги и 6 улиц, ведущие к двум воротам, к Шенгаузенским и к Гамбургским^{381}.

Попытки французов вытеснить казаков из города не удавались. «Я сам видел, как маршал Ожеро собственной персоной приказал гнать с полдюжины русских вниз но Шарлоттенштрассе и поймать одного заблудившегося казака, что, однако, не удалось сделать, — записал житель Берлина. — Несколько горожан были случайно ранены ружейными выстрелами, направленными в казаков»^{382}.

Чернышев попытался запугать и отвлечь французов, «рассыпав оба отряда по необозримой площади, приближался к городу в порядке, послав парламентера с предложением очистить город, которое, однако же, не было принято»^{383}.

Французы контратаковали. Они вывели из города 4 колонны (5—6 тысяч чел. и 10 орудий) и попытались оттеснить казаков от стен и отрезать ворвавшихся в город. Войсками командовал лично маршал Ожеро. «Он сам находился несколько часов за воротами, и я мог сквозь решетку ворот различать его шляпу с плюмажем», — записал берлинский житель^{384}.

Чернышев въехал сам в город и, «удостоверясь, что содействие жителей, которое одно могло бы способствовать к изгнанию неприятеля, ограничивалось одними восклицаниями и пьянством», приказал бывшим в городе четырем полкам возвратиться в поле и ударить во фланг французским колоннам^{385}.

Чернышев, выставив два орудия против французских колонн, поколебал их, а затем бросил в атаку регулярную кавалерию. «Гусары и драгуны ударили в них с такою силою, что бросили к стенам две из их колонн, усиливающихся протянуться по равнине»^{386}.

В это время стали выходить из города заскакавшие туда казачьи полки. Они увидели колонну французов, которая пыталась «зайти и действовать в левой наш фланг». Теттенборн, взяв полк Грекова 18-го, поспешил на высоту, «на левой стороне находящуюся, и, поднявшись на оную, бросился с нее на колонну сию. Стремительность движений и внезапность, с коей полк понесся на неприятеля, все решило; в беспорядке должны они были пробежать большое пространство, чтоб присоединиться к своим. Казаки, между тем преследуя их, истребили и захватили большую часть из них». Атаку Теттенборна поддержали другие части. С правого фланга дорогу французам перекрыли два казачьих полка, прикрывавшие возвращение русских войск из города; с левой стороны успешная атака казаков и кавалеристов Чернышева опрокинула и стеснила их к средине. Французы откатились под городские стены, «к которым прислонясь, так сказать, действовали еще артиллерией, после чего покровительствуемые наступившей темнотой успели заключить себя снова в город»^{387}.

По докладу Чернышева, «в неоднократных сих нападениях взято до 500 чел. в плен, убито же гораздо превосходное число».

Пока шли бои под стенами Берлина, подполковник Власов с полком Сысоева под командою майора графа Пушкина овладели упорно защищаемым неприятелем мест. Шарлоттенбургом и Потсдамским трактом, причем взято 4 офицера и 164 рядовых^{388}.

Тоттенборн подтверждал, что в плен взято 6 штаб-, 12 обер-офицеров и более 600 рядовых, а убитых «несравненно большое число»^{389}. В окрестностях города было захвачено 18 орудий.

Потеря в обоих отрядах не превышала убитыми и ранеными 150 человек. Войсковой старшина Комисаров был ранен в левую руку.

«Вообще смею смело утвердить, что все офицеры превзошли в сем случае полного понятия о истинной храбрости; и если бы сего не было, то могла ли легкая конница ворваться в обширный город, охраняемый 40 пушками и 7 тыс. пехоты, держаться в нем в продолжение пяти часов, потом драться до самой ночи с бессравненно сильнейшим неприятелем и, вынудив его силою из города, силою опять его в город заключить», — рапортовал Тоттенборн^{390}.

Особо в рапортах Чернышева и Тоттенборна подчеркивалось отношение жителей к налету казаков на Берлин. Чернышев указывал на «доброе расположение жителей, покушавшихся подать нам руку помощи», и «исступление самих женщин, нас приветствующих всеми их полу предоставленными способами», но в то же время отмечал «неприязненные распоряжения» городской полиции^{391}. Теттенборн докладывал: «Что касается до жителей столицы, то восхищение было начертано на лицах их; они приняли нас восклицаниями, громко раздавалось высочайшее имя, но градская полиция притесняла их усердие и даже стреляла в те толпы народа, которые более протчих колебались в радостном шуме»^{392}.

Войска, выходившие искать казаков в Штраусберге, а также войска, двинутые на помощь Берлину из Кюстрина и Франкфурта, заставили казачьи отряды отступить. Чернышев рапортовал: «Мы намереваемся расположиться в Ораниенбурге, где по близкому расстоянию от неприятеля, прикрыт будучи р. Гавелем, всегда останется в удобности вредить в тыл его сообщениям и движениям», и высказывал надежду: «Оттянув нашими движениями большую часть войск от крепостей и Одера, я уповаю, что авангард вашего сиятельства менее найдет препон к переходу чрез сию реку и что сие даже немало будет выгодно и для большой действующей армии»^{393}.

Французы, полагая силы казаков в десяти тысячах, бросились запоздало укреплять город. Утром 9 (21) февраля все 14 ворот Берлина были заперты, частично заложены бревнами, на улицах, на главных площадях поставлены пушки с горящими фитилями и подготовленными трутами. Гарнизон расставлен на улицах в боевой готовности, все подступы к Оперному мосту, к Фридрихштрассе и Шарлоттенштрассе и по всем остальным поперечным улицам, были уставлены пушками^{394}. Город отправил к казакам депутатов, которые умоляли не атаковать вторично города и пощадить их от бед^{395}, а принц Генрих, брат прусского короля, бывший сражения 8 (20) февраля, обратился письменно к маршалу Ожеро с изъяснением, «что в случае подобного нападения он не отвечает за народ, тем более, когда маршал защищал город в самых стенах его, что сего быть не должно; а естли он чувствует себя слабее русских, то долг ему повелевает уступить им город. Ежели же он почитает себя довольно сильным, дабы противустать им, то чтобы выступил он к ним навстречу»^{396}.

Вечером бригады генералов Пуенсона и Фрессине, находившиеся ранее у Вернейхена и Штраусберга, вошли в Берлин. Туда же, оставив Франкфурт, прибыл сам вице-король Евгений Богарнэ в сопровождении маршала Гувиона Сен-Сира с 10 эскадронами гвардейской кавалерии (500 человек). Всего в Берлине собралось (по мнению казачьих начальников) до 15 тыс. войск, которые намеревались атаковать казачьи отряды.

Казачьи командиры, нагнетая обстановку, послали маршалу Ожеро ультиматум. «Нашему маршалу Ожеро предложено капитулировать. Он ответил, что будет защищаться до последней капли крови», — отметил берлинский житель^{397}.

Поняв, что французы не имеют точного представления об их силах, командиры казачьих отрядов 10 (22) февраля отошли в Ораниенбург и оттуда контролировали все большие дороги, стекающиеся к Берлину. Они помнили, что следующей их задачей является движение на Мекленбург, где планировалось поднять восстание пруссаков против французов, но захваченные пленные и трофеи сковывали их передвижение. «Число захваченных одним отрядом моим по переходе через Одер пленных превышает 600 чел. и чрезвычайно меня затрудняет по неимению надежного пункта, чрез который бы можно было доставить их в безопасное место…» — докладывал Чернышев^{398}. Да и Берлин после недавнего удачного налета не казался казакам неприступным.

Чтобы нанести французам окончательный удар, нужна была пехота. «С достоверностию можно предположить, что переход чрез Одер первого пехотного полка есть предшественник занятия Берлина», — докладывал Витгенштейну полковник Теттенборн^{399}.

Но именно 9 (21) февраля М.И. Кутузов предписал П.Х. Витгенштейну остановиться и не наступать дальше: «Из последнего донесения вашего сиятельства с приложением письма генерала Иорка усмотрел я, что прусской корпус не только что отстал от корпуса вашего сиятельства, но и, по-видимому, без позволения короля не намерен идти далее Шлохау, что побуждает меня остановить корпус ваш на некоторое время в окрестностях Дризена, где имеете расположиться по кантонир-квартирам, начиная от сего города и простираясь чрез Вальденбург до Аренсвальда; аванград ваш расположится в Ландсберге.

Главная армия останавливается в окрестностях Калиша; передовые ее корпуса: генерал-адъютанта Винценгероде в мест. Равиц, генерал от инфантерии Милорадовича в Гостине». И далее М.И. Кутузов запоздало рекомендовал сделать то, что уже вершилось под стенами Берлина: «Дабы не оставить неприятеля в покое в течение сего времени, нужно устроить более легких партий для партизанов, которые бы, перейдя Одер, нанесли страх неприятелю не только в окрестностях Берлина, но и до самой Эльбы. В то самое время партизаны Главной армии, перейдя Одер между Франкфуртом и Глогау, устремятся в Саксонию»^{400}.

Поскольку пехота остановилась, вперед были посланы новые силы конницы. Отряд подполковника Пренделя из авангарда Винценгероде перешел Одер в мест. Штейнау и двинулся к Эльбе. Первым «подвигом» казаков Пренделя за Одером был захват 150 быков, которых они отправили в Глогау^{401}.

Севернее Штейнау и Глогау дела развернулись более серьезные. 11 (23) февраля легкий отряд генерал-майора Бенкендорфа (5 казачьих полков, сводный гусарский полк, 2 эскадрона драгун, 2 орудия) перешел Одер у Франкфурта и пошел по большой Берлинской дороге, ведущей из Франкфурта через Минихберг.

Из Франкфурта на Берлин двигались французские войска. Арьергард одной французской колонны два казачьих полка под командою майора Мельникова догнали и разбили в Тацдорфе, взяв 60 человек в плен. Сам Бенкендорф с остальным отрядом встретил у Шенфельда шедшую из Франкфурта на Берлин вторую неприятельскую колонну, состоявшую из 900 человек кавалерии. Это был итальянской 4-й конно-егерской полк, прибывший только что из Италии и состоявший из 6 эскадронов (остальные французские и итальянские полки имели по 4 эскадрона).

Бенкендорф итальянцев разбил и гнал до Треплина близ Франкфурта. В преследовании в плен взято 23 офицера, 16 юнкеров и 664 рядовых, прочие же убиты, исключая 20 чел. и одного офицера, которой успел ночью уйти в Франкфурт. «Урон наш в людях убитыми невелик, но раненых довольно, потеря же в лошадях была заменена лучшими из неприятельских»^{402}.

Из рапорта к принцу Невшательскому шефа 4-го конно-егерского итальянского полка полковника Эркюля, разбитого генерал-майором Бенкендорфом, следовало, что от полка осталось 11 офицеров, 33 рядовых и 29 лошадей; и уцелели они, поскольку часть офицеров не была в строю, а оставалась по поручениям в Франкфурте…^{403}

Хотя Наполеон требовал, чтобы рубеж по Одеру был бы удержан любой ценой, французы начали оставлять линию Одера. Во Франкфурте оставался еще генерал Жирар с 2000 пехоты и 7-ю орудиями, но мост через Одер уже был приготовлен к сожжению. Кроме того, отойдя, французы оставили гарнизоны в ключевых городах Германии — Штеттине, Кюстрине и Глогау.

Остатки корпуса вице-короля, идущие через Минихберг в Берлин, после появления у Минихберга отряда Бенкендорфа, повернули на Фирштенвальд и Кепнин, а прочие войска потянулись еще левее на Бесков. Разведка доносила, что некоторые французские части ретируются за Эльбу через переправы при Торгау, Дрездене и Виттенберге.

Витгенштейн считал, что «сие отличное дело генерал-майора Бенкендорфа доставило нам двойную пользу: первое, что истребил почти последнюю неприятельскую кавалерию, которой и без того уже чрезвычайно мало было, а второе, что корпус вице-короля отрезал от Берлина и не допускает соединиться его с тамошним гарнизоном»^{404}.

Истребив итальянцев, генерал-майор Бенкендорф двинулся через Фирштенвальд между Митенвальдом и Берлином, чтобы тем самым окружить Берлин со всех сторон тремя отрядами легкой кавалерии и принудить войска, находящиеся в Берлине, оставить город^{405}.

12 (24) февраля отряд генерал-майора Бенкендорфа перехватил письмо, направленное к генералу Жирару начальником французского Главного штаба: «Письмо сие служит удостоверением того, что неприятель не остается на правом берегу Одера»^{406}.

Тоттенборн с Чернышевым решили не торчать бесполезно под Берлином, а отойти к городку Гранзею. Оттуда они разослали партии в мекленбургские владения и нашли их совершенно свободными от неприятеля, хотя Росток еще был в его руках.

14 (26) февраля Теттенборн запоздало удостоверился, что вице-король с маршалом Ожеро и с 2 тыс. пехоты двинулся из Берлина на Кепеник на следующий день после своего прибытия в прусскую столицу и направляется в Саксонию. Командование войсками в Берлине передано маршалу Гувиону Сен-Сиру^{407}.

15 (27) февраля Теттенборн узнал, что еще около 4 тыс. пошли вслед за вице-королем из Берлина на Кепеник, и они с Чернышевым решили немедленно приблизиться к Берлину. Генерал- адъютант Чернышев пошел чрез Кремен на Велефанц, а Теттенборн подошел на милю к городу, стал в Бланкенфельде и выставил аванпосты в Нидершенгаузене и в Луизенбруне.

Ситуация изменилась, и 15 (27) февраля генерал-от-кавалерии граф Витгенштейн отрапортовал Кутузову, что идет прямо к Одеру, дабы заняться построением переправ…^{408}

Чернышев выдвинулся западнее и начал действовать казачьими отрядами на коммуникацию неприятеля между Берлином, Бранденбургом и Магдебургом, посылая сильные партии вплоть до дороги, идущей из Берлина к Виггенбергу чрез Саармунд. Сам генерал-адъютант Чернышев с драгунами и гусарами перешел в с. Гермздорф.

Отряд генерал-майора Бенкендорфа перешел р. Шпрее и перекрыл дороги, ведущие в Саксонию.

Расположение казачьих отрядов перерезало все тракты в Берлин и из Берлина, что вызвало затруднения в продовольствии.

Всего в окрестностях Берлина, между Одером и Эльбой, оперировало до 26 тысяч французов и их союзников. Но малочисленность французской кавалерии позволила партизанам держать город в постоянной блокаде.

16 (28) февраля фельдъегерского корпуса прапорщик Петрович захватил близ Потсдама у Баумгартенбрика дипломатических чиновников: французского советника посольства Лефевра, вестфальского министра графа Линдена и испанского поверенного в делах кавалера Уркихо^{409}.

В это же время 15 (27) февраля 1813 г. Гарденбергом в Бреславле и 16 (28) февраля Кутузовым в Калише был подписан наступательный и оборонительный договор между Пруссией и Россией. Россия обязалась выставить 150 тысяч войск, Пруссия — 80 тысяч.

16 (28) февраля Пруссия объявила войну Франции.

18 февраля (2 марта) авангард русских войск под командованием генерал-майора князя Репнина переправился через Одер у Гюстебизе и 19 февраля (3 марта) подошел к Берлину, пехота авангарда расположилась перед Вернейхеном в двух с половиною милях от Берлинских ворот.

Отряд Чернышева, предупрежденный жителями (кроме того, Чернышев получил уведомление от прусского министра Штеймана) о готовящемся уходе французов, подошел к Рейникендорфу у Ораниенбургских ворот.

В ночь на 20 февраля (4 марта) французы вышли на виттенбергскую дорогу. Последним вышел арьергард под командованием Гренье.

«20-го числа в половине 5-го майор граф Пушкин, требовав напрасно открытия ворот, решился оные прорубить, и в 5 час я вступил в город, тогда как еще неприятель выходил чрез Потсдамские и Галльские вороты, — докладывал Чернышев. — Первое мое распоряжение было приказать отвалить все вороты и, оставив драгун и один казачий полк в городе, отправил остальную часть в преследование неприятеля»^{410}.

В городе было захвачено в плен до 150 рядовых, и в госпитале победители нашли ранеными до 40 офицеров и 1593 рядовых солдат противника.

В 10 часов в Берлин вступил легкий отряд Теттенборна, легкий отряд Бенкендорфа (через Франкфуртские ворота) и полк Селиванова 2-го из авангарда Витгенштейна, а в 12 — сам авангард армии Витгенштейна под начальством генерал-майора князя Репнина, которому Чернышев и сдал город^{411}.

Французы отступали из Берлина в двух колоннах, одна взяла направление на Магдебург, а другая на Виттенберг. Соответственно отряды Чернышева и полковника Теттенборна преследовали первую колонну, а отряд генерал-майора Бенкендорфа и кавалерия авангарда Витгенштейна под начальством генерал-майора барона Дибича последнюю^{412}.

Витгенштейн докладывал Кутузову, что город не потерпел ни грабежа, ни разорения «от своих злодеев». Французы заключили было конвенцию с полициею, в силу которой российские войска не должны были быть извещены о ретираде, ни впущены в город ранее 10 часов утра. «Но радость от избавления от несносного ига, восторг видеть и принять своих избавителей и друзей заставили жителей забыть сию конвенцию и открыть заваленные ворота»^{413}.

Главные силы Витгенштейна вступили в Берлин лишь 27 февраля (11 марта) 1813 г. До этого момента бои продолжались на дорогах, ведущих к Эльбе, — казаки преследовали отступающего противника.

Ушедшие из Берлина французские войска объединились и отступали на Виттенберг, в Саксонию.

У Кенздорфа французы заняли между озер и гор весьма крепкую позицию. Чернышев распорядился, чтобы часть его отряда продолжала напирать на противника по большой дороге, а с другою частью и с орудиями взял влево чрез скрытые места и 22 февраля (6 марта), обогнав, встретил французов при мест. Белитце. Неоднократными нападениями и притворным отступлением он принудил противника прорываться дальше по дороге на Виттенберг и навел его на устроенную на высоте батарею из 4-х орудий. 7 тыс. пехоты и 700 чел. кавалерии вынуждены были ретироваться через мест. Белитц, проходя мимо этой батареи и под ее огнем. Ни один взвод неприятельской пехоты не прошел без потери. Отступали французы поспешно и не успели даже истребить мосты через речку Ниплиц^{414}.

Как докладывал Чернышев Аракчееву, «имел счастие под Белицем с 1100 человек кавалерии прогнать мимо малой моей артиллерии 7 тысяч пехоты и 700 конницы так, что, кидая кивера и башмаки в величайшем беспорядке, бежали до Трейенбрицена, откуда немедля пошли на Витемберг»^{415}.

В тот же день, 22-го числа, казачьи полки Селиванова и Лощилина и Тверской-Ямской под командою генерал-майора барона Дибича, бывшие под общим командованием генерала Бенкендорфа, выбили противника из города Ютербок. Преследуя французов, казаки перешли саксонскую границу, с боем заняли деревню Зейгаузен (полки Мельникова и Тверской-Ямской) и преследовали французов до г. Цана.

Французские войска перешли за Эльбу и стали укреплять г. Виттенберг, где, по-видимому, хотели держаться. Вследствие этого Витгенштейн предписал генерал-майору Бенкендорфу наблюдать и беспокоить неприятеля в Виттенберге, а генерал-адъютанту Чернышеву — у Магдебурга.

Полковник Теттенборн получил особое поручение. Так как Витгенштейн получил известие, что жители г. Гамбурга взбунтовались против французов, и «смятение» продолжалось два дня, то Теттенборн с его отрядом должен был следовать прямо в Гамбург и Любек «для дальнейшего возмущения жителей того края»^{416}.

Отряд Чернышева пошел чрез Брюк, Гольцов, Цизар и Гентин к берегу Эльбы, где стал готовиться к переходу через реку и устанавливать связь с немецкими патриотами в Вестфалии, «в которой уже кипит дух освобождения и патриотизма немецкого края»^{417}.

К началу марта русские войска размещались на Висле и Одере, а прусские сосредотачивались в четырех группах (Йорка — 20,9 тыс. человек в Восточной Пруссии, Бюлова — 16,2 тыс. человек у Грауденца, К. Борстеля — 4 тыс. человек у Кольберга и Г.-Л. Блюхера — 26 тыс. человек в Силезии). Главнокомандующим объединенными русско-прусскими войсками был назначен фельдмаршал Кутузов.

Чтобы создать условия для развертывания антинаполеоновского движения в Германии, союзники решили продолжить наступление до Эльбы. Эта мера могла привести к разрушению Вестфальского королевства и Рейнского союза и отпадению от Наполеона Саксонии и Австрии.

Союзные войска были разделены на две группы. В северную группу, действующую на берлинском направлении, вошли соединения Витгенштейна, Йорка и Бюлова (50 тыс. человек). Командующим этой группой стал Витгенштейн. В южную группу вошли войска Блюхера и Винценгероде (40 тыс. человек). Командующим был назначен Блюхер. Группа получила задачу наступать на Дрезден. Главная армия (27 тыс. человек) оставалась на Одере у Калита в качестве резерва.

«Эта эпоха — я говорю о времени шествия нашего от Вислы к Эльбе — была краткою эпохою какого-то мишурного блеска оружия… — вспоминал Денис Давыдов. — Французы продолжали бегство; мнение о их непобедимости постепенно исчезало; некоторые союзники их соединились с победителями; но другие, ошеломленные неожиданностью события…— ожидали. Надлежало нам пользоваться успехами нашими и до прибытия новых сил из Франции затопить силами нашими сколь можно более пространства, никем, или почти уже никем, не защищенного… Все в союзных армиях начало мечтать о столицах, торжественных въездах в столицы, повержении ключей столиц к стопам императора. Начиная с Блюхера… всякий начальник отдельного многочисленного корпуса требовал столиц на пропитание честолюбию своему, потому что для огромных сил столицы доступны были не менее городков, предоставленных на поживу честолюбиям нашей братии — голодной сволочи дробных героев». Отметим, кстати, что слово «сволочь» имело тогда несколько иное значение, чем сейчас. «К этому надо прибавить, что после разгрома несметных Наполеоновых полчищ в России никто уже не ожидал войны, по крайней мере, такой, какой она вновь явилась»^{418}.

Со своей стороны вице-король Евгений, командовавший шестидесятитысячной французской армией, составленной из остатков Главной армии, из некоторых войск, остававшихся в крепостях, и из резервов, прибывших из-за Рейна, разместил ее следующим образом:

— Маршал Даву с 17 тысячами защищал Эльбу — от Дрездена до Торгау. В команде его состояли: VII корпус Ренье, 31-я дивизия Жерара, баварский корпус Рехберга и саксонские войска Лекока и Либенау;

— Виттенберг, Магдебург и все расстояние между ними защищали Гренье и Лористон. Войска их состояли из тридцати четырех тысяч и находились под личным начальством самого вице-короля;

— Маршал Виктор командовал на нижней Эльбе. Корпус его заключал в себе не более шести тысяч человек.

Остальные войска находились в Лейпциге, при главной квартире вице-короля и корпусной — маршала Даву^{419}.

Крупные гарнизоны наполеоновских войск оставались в тылу союзников: в Данциге, Ченстохове, Торне, Модлине, Шпандау и Штеттине. Они сковывали значительную часть русских и прусских войск.

Наполеон в это время уже разрабатывал план новой кампании и потребовал от Богарнэ передислоцировать войска. В его инструкции «подчеркивалась необходимость того, чтобы Даву остался хозяином нижней Эльбы вплоть до Гамбурга, тогда как основная часть войск Евгения должна была сосредоточиваться около Магдебурга. Согласно этому плану императора, маршал Виктор должен был создать предмостные укрепления на Эльбе в Торгау, Виттенберге и Дессау, а на генерала Рейнье возлагалась ответственность по защите верхней Эльбы вплоть до австрийской границы. Наполеон считал, что после занятия этих позиций его армия на Эльбе будет способна противостоять любому нападению противника. В крайнем случае можно будет сдать Дрезден, который менее важен, чем Гамбург, так как новая Великая армия будет вскоре собираться в окрестностях Майнца и любой ценой должна быть прикрыта»^{420}.

Как видим, удар планировалось нанести в северной Германии, от Магдебурга на Данциг, где сидел в осаде 30-тысячный французский гарнизон.

Описывая свой план Евгению 27 февраля (И марта), Наполеон рассчитал, что при ускоренном марше его армия смогла бы снять осаду с Данцига через двадцать дней после переправы через Эльбу.

Но 28 февраля (12 марта) «местный французский командующий эвакуировал Гамбург на том основании, что невозможно удерживать весь рубеж на Эльбе»^{421}.

Это событие и переход казачьих отрядов через Эльбу сорвали очередной план войны, разработанный Наполеоном.

Очередным объектом действий союзной русско-прусской армии стали Лейпциг, Дрезден и вся Саксония в целом. Территория Саксонии разобщала земли уже определившегося союзника в войне с Наполеоном — Пруссии — и потенциального союзника — Австрии. Австрия с 1792 года уже четыре раза объявляла войну Франции, и ее присоединение к русско-прусскому союзу считалось лишь вопросом времени. Естественно, французы стремились удержать за собой саксонский плацдарм, разобщавший Австрию и Пруссию; с другой стороны, из Саксонии для них открывался путь в Варшавское герцогство, полное приверженцев Наполеона, что они не могли не учитывать, строя на будущее наступательные планы.

Кутузов планировал занять территорию Саксонии концентрическим наступлением двух групп. Южная группа Блюхера получила задачу выйти к Дрездену, а затем овладеть Лейпцигом. Северная группа Витгенштейна должна была, овладев Берлином, переправиться через Эльбу, соединиться здесь с войсками авангарда армии генерала Блюхера и также двинуться к Лейпцигу. Главная армия, составлявшая резерв, двигалась за южной группой. В результате на Дрезденском плацдарме должна была сосредоточиться более чем 100-тысячная армия.

Наступление началось только 8 (20) марта. Южная группа Блюхера двинулась на Дрезден. Впереди войск Блюхера шли подвижные отряды Давыдова, Пренделя и Мадатова под общим командованием Мадатова. В тот же день, 8 (20) марта, отряд Давыдова подошел к Дрездену и вступил в переговоры с местными властями, требуя ухода из Дрездена французских войск (3-тысячного отряда генерала Ж.-Ф. Дюрютта). 10 (22) марта отряд Давыдова (1-й Бугский казачий полк, Донской Попова 13-го полк, сотня полка Мелентьева и команда ахтырских гусар) вступил в Новый город Дрезден. 12 (24) марта французы ушли из Старого города Дрездена. Город был полностью занят войсками Винценгероде, который затем 22 марта (3 апреля) овладел также и Лейпцигом.

Главные силы Витгенштейна задержались в Берлине до 15 (27) марта. Витгенштейн отдавал себе отчет, что ему предстоит форсировать реку и совершать фланговый марш на юг, имея перед собой равного по силам противника. И он, чтобы отвлечь внимание французов, послал через Эльбу уже проверенные легкие отряды. Они имели целью, во-первых, поднять на борьбу с французами местное население и, во-вторых, сковать сосредоточенные на севере Германии французские войска. Поскольку подтолкнуть местное население на восстание силами одних казаков вряд ли было возможно, помимо казачьих отрядов за Эльбу были посланы и чисто прусские отряды.

Именно действия казачьих отрядов за Эльбой были восприняты иностранцами-исследователями как классические партизанские действия.

«Поход 1812 г. дал толчок началу партизанских действий… В войну 1813 г. партизанские действия в тылу французской армии были еще распространеннее и смелее; в этих предприятиях особенно выдавались русские всадники и их предводители, — считал Д. Денисон. — Первым выдающимся делом этой кампании было взятие Гамбурга Теттенборном, деятельным и энергичным офицером, с отрядом из 3000 пехотинцев и 3000 казаков»^{422}.

На самом деле отряд Теттенборна насчитывал 1300 человек (4 казачьих полка и 6 эскадронов гусар и драгун при 2 орудиях). Он выдвинулся к Гамбургу, одному из самых крупных городов Германии, включенному в состав Французской империи, насчитывавшему в то время более 100 тыс. населения. Гарнизоном Гамбурга командовал генерал Карра Сен-Сир.

«Находившийся поблизости казачий атаман, полковник Теттенборн, имел под началом не более двенадцати сотен всадников… но Сен-Сир этого не знал. Слухи о громадной русской армии, двигающейся к Эльбе вслед за побитыми морозом остатками Великой армии, передавались из уст в уста на всех углах и во всех кабачках старого города, и полуживые свидетельства жестокого разгрома французской армии были у всех перед глазами. Без особого шума 12 марта (н.с. — А.В.) 1813 года Сен-Сир отступил, оставляя после себя в Гамбурге полный политический вакуум»^{423}.

Тогда, по версии Делдерфилда, гамбургские сенаторы пригласили в город двенадцать сотен казаков Теттенборна из деревушки Бергдорф, где они до этого стояли^{424}.

На самом деле отряд Теттенборна шел до Гамбурга с боями. На пути его лежали Мекленбург-Шверинские владения, в которые он вступил 2 (14) марта и пошел на Лудвигслуст, «где был принят жителями и двором с чрезвычайною радостью. Герцог, приняв все предложения, сделанные ему полковником Теттенборном, обещал вскоре сформировать 3 тыс. чел. войска». Авангард Чернышева достиг Лауенбурга, принадлежавшего прежде Ганноверу и, соответственно, «находившемуся под скипетром короля великобританского». Казаки здесь «были приняты с восхищением; народ мгновенно сорвал французские орлы и поставил вместо оных английские гербы, и 300 чел. граждан взяли оружие для воспрещения французам перехода чрез реку»^{425}.

На подступах к Гамбургу Теттенборн встретил посланный против него отряд генерала Морана в числе 2 тыс. чел. пехоты, 200 чел. конницы и при 18 орудиях.

4(16) марта под деревней Эшенбургом с неприятелем началась перестрелка. Французы заняли стрелками горы вокруг деревни, а их орудия охраняли большую дорогу, но казаки полков Сулина, Гревцова и Денисова спешились и после стрелкового боя ночью заняли Эшенбург. Французы начали отход на Гамбург, путь их пролегал через мекленбург-шверинскую и датскую территорию, но принц Голштейнбек и датской генерал Эйвальд после переговоров с полковником Теттенборном, выставили на свою границу 3 тыс. пехоты и 24 орудия и запретили им переход, мотивируя это своим нейтралитетом.

5(17) марта французы (2800 человек и 17 орудий) начали переправу через Эльбу у мест. Цолленштекер, где через час были настигнуты отрядом Теттенборна. Французы выставили 6-орудийную батарею и продолжили переправу.

Тетгенборн спешил своих драгун и казаков и взял переправу в полукруг. «В 4 часа пополудни, когда часть неприятельской пехоты под защитою 6-пушечной батареи переправилась чрез реку, то полки Гревцова и Денисова начали с такою живостию подходить под орудии, что рассыпанные неприятельские стрелки в беспорядке бросились к переправе, где был решительный удар, полки Денисова и Гревцова бросились на пушки со всех сторон, и те 6 24-фунтовых орудий остались в руках победителей»^{426}. Разбитый генерал Моран ушел в сторону Бремена.

6 (18) марта вечером полковник Тетгенборн вступил в Бергдорф, где встречен был гамбургскими депутатами, которым он обещал возвратить их прежнее правление.

На утро 7 (19) марта Тетгенборн вступил в Гамбург, где был встречен «с сердечным восхищением», и первые два сенатора Кох и Шульц вручили ему городские ключи^{427}.

Казаки Теттенборна были единственными русскими войсками, оказавшимися в Гамбурге. «Никаких колонн русских гренадер, строем марширующих через город, не было видно, да и эти двенадцать сотен казаков Теттенборна очень скоро рассеялись в поисках новой добычи по всему Балтийскому побережью, в частности, их вскоре увидели и в другом вольном городе — Любеке. В иные дни их оставалось в городе не более сорока человек. И казаки, оставшиеся в Гамбурге, как и пригласившие их городские власти, начинали проявлять беспокойство относительно возможностей обороны города в случае французской контратаки.

Для защиты от этой угрозы они организовали местную милицию, а также совместно с другими ганзейскими городами вооружили около десяти тысяч добровольцев и разместили их в близлежащих фортификационных сооружениях и на островах, примыкающих к городу. Новое соединение сначала получило название «Войско Ганзейской Лиги», но вскоре обрело новое имя — «Казаки Эльбы»^{428}. Этих «казаков» английское правительство взяло на свое содержание.

«Рекрутированные из низших классов городского общества, сборище отъявленных бездельников и бедняков, они использовали свой счастливый шанс и сделали все возможное для того, чтобы выгода освобождения от императорских войск и наполеоновской бюрократии падала с каждым днем. Вскоре Сенат уже был рад одарить полковника Теттенборна пятью тысячами золотых монет за то, чтобы его войско покинуло пределы города»^{429}.

Теттенборн устроил в Гамбурге свою базу и стал действовать казачьими отрядами на Любек, Бремен, Варден и Люнебург. Отряд подполковника Бенкендорфа занял Любек 10 (22) марта. 13 (25) марта началось восстание в Люнебурге, где у французов был отбит транспорт с 1032 французскими ружьями. В городе сразу же началось формирование повстанческих войск, для вооружения которых ожидали еще 2 или 3 тыс. ружей из Гельголанда^{430}. Волнения перебросились даже в Данию.

Для дальнейшего разжигания восстания и для руководства повстанцами нужен был человек, знающий обстановку и известный самим патриотам. Таковым был уроженец Гессена генерал Дернберг, поступивший на русскую службу в 1812 г. Прусское руководство еще в конце января рекомендовало его Александру I: «Генерал Дернберг готовится к экспедиции в Вестфалию к Касселю. Это человек, движимый самыми благоразумными стремлениями, но хорошо бы ему придать помощника с большими военными и политическими способностями…»^{431}

В распоряжение Дернберга был послан генерал Бенкендорф с частью своего отряда, и 9 (21) марта отряд Дернберга в составе казачьих полков Мельникова 4-го, Андреянова 2-го, Лощилина 1-го, а также 1-го Башкирского, сводного гусарского, 2-го егерского полков, 2 орудий донской артиллерии и 2 орудий конной роты № 5 выступил из Берлина к Эльбе. Отряду Чернышева приказано было поддержать Дернберга.

13 (25) марта отряд Дернберга переправился через Эльбу у Зандова и занял город Вербен, где ждал подхода отряда Чернышева. Но на другой день, 14 (26) марта, французская кавалерия под командованием генерала Монбреня выбила Дернберга обратно на правый берег Эльбы.

16 (28) марта подошедший отряд Чернышева и отряд Дернберга снова форсировали Эльбу, но уже ниже по течению. Чернышев перешел реку близ селения Беслау у Сандкруга, выдвинул к Лихтерфельду казачий полк под командованием майора графа Пушкина, а сам пошел к местечку Зесгаузену, чтобы прикрыть переправу отряда генерала Дернберга, проходившую в Ленцене.

Войска маршала Даву немедленно двинулись к месту переправы, их авангард вышел к Лихтерфельду и начал теснить полк под командою майора графа Пушкина. Пушкин, получив в подкрепление целый полк, отбивался, опрокинул неприятеля и взял у него

2 офицера и 60 человек пленных.

Между тем 19 (31) марта Чернышев получил сведения, что генерал Моран с 3500 солдат и 9 пушками занял город Люнебург и производил там казни немецких патриотов, восставших против французов (по мнению Дернберга, корпус генерала Морана, состоял из 3 тыс. инфантерии, 12 пушек и 300 чел. кавалерии)^{432}.

Чернышев и Дернберг, посовещавшись, решили оторваться от корпуса Даву, теснившего отряд Чернышева с левого фланга, и, выиграв у Даву несколько маршей, внезапно напасть на войска генерала Морана, стоящие в Люнебурге.

За сутки партизаны прошли 50 английских миль^{433}.

20 марта (1 апреля), подойдя к селению Биненбютелю, Чернышев приказал полковнику барону Палену с 2 казачьими полками следовать по левому берегу речки Эльминау и, зайдя в тыл неприятелю, беспокоить его сильною ружейною стрельбою, чтобы оттянуть французов от той стороны города, на которую должны были сделать нападение оба отряда, Чернышева и Дернберга.

Пален двинулся в обход и отвлек на себя внимание гарнизона. Генерал Моран оставил в городе 1 батальон, а сам выступил против Палена. Тогда к городу двинулись Дернберг и Чернышев. Оставленные в городе французы увидели подходящий к Люнебургу отрад Дернберга и немедленно выступили из стен города

3 колоннами (300 пеших и 100 кавалеристов) ему навстречу. Они выставили 2 орудия и заняли выгодную позицию. Но тут подошла кавалерия отряда Чернышева (тоже с двумя орудиями) и стала обходить французскую позицию, стремясь отрезать неприятеля от города.

Французы начали отходить. Их 2 орудия были захвачены конницей Бенкендорфа. Быстро отступив, французы остановились на 2 мостах чрез речку Эльменау, находящихся у самого города. На каждом мосту они поставили по 4 орудия и сильный отряд стрелков. Чернышев, не теряя времени, пошел со 2-м егерским полком и регулярной кавалерией своего отряда атаковать мост и Альтенбрюкские ворота с левого фланга, а генерал Дернберг с прусской пехотой и кавалерией его отряда атаковал так же другой мост и Люнерторские ворота с правого фланга. «Неприятель защищался с неизъяснимою упорностию сильным ружейным и картечным огнем, но видя твердую непоколебимость наших войск, уже несколько часов сражавшихся, побежал из города». Казаки Чернышева, не дав французам время истребить мосты, вступили вместе с ними в город «и выгнали их стремительно из оного». Конница Бенкендорфа обошла город справа, чтоб отрезать путь отступления.

Моран, слыша в городе стрельбу, вернулся и «с большой смелостью бросился опять в город, что ему и удалось»^{434}. Конная артиллерия и русская и прусская пехота, «видя сие, бросились с большим отчаянием и выгнали неприятеля из города вторично»^{435}.

Французы смогли устроиться и начали в порядке отходить по дороге к Гамбургу, но тут казачьи полки под начальством барона Палена перерезали им путь. А со стороны города продолжала наседать русская регулярная кавалерия и вела огонь артиллерия.

Неприятель, «видя неизбежную свою гибель… просил пощады». Отрядам Чернышева и Дернберга достались 2290 пленных, раненый дивизионный генерал Моран, начальник штаба его дивизии Делор, полковник Поазва, саксонский полковник Еберштейн, около 100 офицеров, 9 орудий, взятых с бою, и 3 знамени^{436}. Партизаны потеряли от 300 до 400 человек убитыми и ранеными.

«Эти успехи имели очень важное значение, так как они подняли дух народа и восстание скоро распространилось по всей Германии»^{437}.

В разгар этих боев Александр I принял решение объединить командование партизанскими отрядами за Эльбой и вокруг Гамбурга в руках генерала Вальмодена: «Его императорскому величеству угодно, чтобы господин Вальмоден, по сведениям его по Германии, употреблен был вами к командованию трех легких отрядов Чернышева, Дернберга и Теттенборна. Государь надеется, что таковое распоряжение даст еще больше согласия в действиях тех отрядов», — писал Кутузов Витгенштейну 18 (20) марта^{438}.

Генерал-лейтенант Вальмоден-Гимборн поступил на русскую службу из австрийской, а до этого послужил в прусской и ганноверской армиях и проявил себя способным кавалерийским начальником. Его назначение увенчало тенденцию ставить немцев во главе казачьих отрядов. Фактически весь бывший корпус Платова, разделенный на три отряда, был переподчинен Вальмодену.

Впрочем, немцы всегда ценились русским командованием как хорошие партизаны. Известно предписание М.Б. Барклая де Толли М.И. Платову от 13 (25) июня 1812 года, едва лишь началась Отечественная война: «Предлагаю Вашему высокопревосходительству определенного высочайшим приказом минувшего мая месяца 5 числа в нашу службу прусского майора Барнекова причислить его к Вашему корпусу на случай военных действий, ныне открывшихся. Хотя он российского языка и не знает, но, имея отважный дух и ревностную приверженность к России, можно на него положиться и употребить с пользою к партизанским действиям по Вашему благоусмотрению»^{439}.

На следующий день после боя под Люнебургом отряды Чернышева и Дернберга отошли на правый берег Эльбы, так как к городу подступил корпус генерала Вандамма. 27 марта (8 апреля) Витгенштейн отозвал отряд Дернберга к Магдебургу, где сам несколько дней назад выиграл бой с французами. 28 марта (9 апреля) войска Витгенштейна начали переправу у Росслау, чтоб идти на соединение с Блюхером к Лейпцигу. В тот же день отряд Чернышева вновь переправился через Эльбу у крепости Демец и занял Данненберг.

М.И. Кутузов объяснял Витгенштейну, что все действия за Эльбой «имеют в предмете: 1-е, поддержать дух во всей Германии и 2-е, держать самого неприятеля в неразумении и в бездействии. Вы, без сумнения, видите, что сей образ войны с нашей стороны чрез некоторое время перемениться должен и перемена сия [должна] последовать с приближением резервов наших»^{440}.

Но резервы, высылаемые из Белоруссии и Украины, были явно недостаточны, и союзники, наступая, умудрялись избегать сражений, действуя одними легкими войсками.

«Операции наших партизанов опять начались на левой стороне Эльбы», — рапортовал Витгенштейн Кутузову 4 (16) апреля. Тоттенборн занял Ротенбург, Дернберг вновь занял Люнебург и выдвинул свои передовые части к Зольтау, Чернышев стоял в Данненберге, его казаки доходили до Ильцена. В дальнейшем отряды Чернышева и Дернберга двинулись на Целле, Ганновер и Брауншвейг.

На саксонском направлении два казачьих полка тирольца полковника Пренделя вышли к предгорьям Гарца, а казаки авангарда генерала Ланского дошли до Нордхаузена.

Главные силы союзников (92 тысячи, 656 орудий), выполнив замысел М.И. Кутузова, расположились в Саксонии, между Лейпцигом и Дрезденом, главная квартира находилась в Фробурге.

28 марта (9 апреля) М.И. Кутузов в письме директору Морского кадетского корпуса Л.И. Голенищеву-Кутузову объяснил, почему русские войска зашли так далеко. «Отдаление наше от границ наших, а с тем вместе и от способов может показаться нерасчетливым, особливо если исчислить расстояние от Немана к Эльбе и расстояние от Эльбы к Рейну. Большие силы неприятельские могут нас встретить прежде, нежели мы усилимся прибывающими из России резервами, вот что тебе и всем, может быть, представляется. Но ежели войти в обстоятельства и действия наши подробнее, то увидишь, что мы действуем за Эльбою легкими отрядами, из которых (по качеству наших легких войск) ни один не пропадет.

Берлин занять было надобно, а занявши Берлин, как оставить Саксонию и по изобилию ее и потому, чтобы отнять у неприятеля сообщение с Польшею. Мекленбург и ганзейские города прибавляют нам способов. Я согласен, что отдаление от границ отдаляет нас от подкреплений наших, но ежели бы мы остались за Вислою, тогда бы должны были вести войну, какую вели в [1] 807 г. С Пруссиею бы союзу не было, вся немецкая земля служила бы неприятелю людьми и всеми способами, в том числе и Австрия»^{441}.

Австрия — новый потенциальный союзник — обещала России и Пруссии помощь. Генерал Н.Н. Раевский указал в письме к супруге 1 (13) апреля: «Наши войска от Эльбы идут на Везер. Австрия нам дает 40 т <ыс.> человек»^{442}.

Но это пока были только обещания. В апреле 1813 года, когда Наполеон с новой, наспех набранной армией перешел в наступление, Австрия в войну еще не вступила.

Пока русские и прусские войска медленно, на ощупь шли к Эльбе, Наполеон успел создать новую армию. «Армия — или некоторое подобие армии — была создана. В стране треть физически пригодных мужчин в возрасте от семнадцати до сорока четырех лет были одеты в форму, а за пределами Франции принц Евгений, вице-король Италии, создавал новое соединение из 40 000 человек, сплачивая их вокруг крошечного ядра тех, кто выжил после российского похода»^{443}. Новая французская «армия Эльбы» состояла из 189 500 пехоты и 16 800 кавалерии^{444}.

«Однако между количеством солдат и их качеством существовала пропасть, — писали военные историки, — новые армии невыгодно сильно отличались от старых. Коленкур даже характеризует эти новые войска как «организованный сброд», но их храбрость в последующих боях помогла увидеть их в другом свете»^{445}.

Сам Наполеон охарактеризовал новую армию так: «В числе 240 000 человек, из коих состояла в этом походе французская армия, было 50 000 саксонцев, вестфальцев, баварцев, вюртембергцев, баденцев, гессенцев и солдат герцогства Бергского, не расположенных к Наполеону и более вредных, чем полезных. Остальные 200 000 состояли, за исключением гвардии, из молодых солдат (особенно в кавалерии), поляков, двух или трех полков легкой и четырех или пяти полков тяжелой кавалерии. Такой недостаток в легкой кавалерии не давал возможности вести разведку»^{446}.

Впоследствии Наполеон писал, что русских и пруссаков заманили в Саксонию намеренно: «Движение к Дрездену было предусмотрено: было сделано все, чтобы завлечь туда неприятеля»^{447}. Он планировал ударами с запада и северо-запада отбросить расположенные в Саксонии русско-прусские войска на юг и прижать их к границе все еще нейтральной Австрии. Следующим должен был стать удар войск маршала Даву из северной Германии через Эльбу и Одер на Данциг, где сидели в осаде более 20 тысяч ветеранов русского похода 1812 г.

12 (24) апреля Наполеон писал королю Вюртемберга: «Союзники продемонстрировали нерешительность. Первая цель моих операций будет заключаться в том, чтобы отбросить врага правее Заале, затем правее Мульды и даже правее Эльбы»^{448}. С этой целью Наполеон начинает наступление от Эрфурта к Лейпцигу, а вице-король от Альслебена к Лейпцигу.

В этот критический момент 16 (28) апреля М.И. Кутузов умер в Бунцлау. Главнокомандующим был назначен генерал Витгенштейн.

В данной ситуации российское командование обратилось к испытанному средству. 22 апреля (4 мая) 1813 г. Ф.Н. Глинка записал: «Генерал-адъютант князь Волконский известил генерала Милорадовича, что государь поручает ему учредить вновь партизанскую войну для действий на сообщения неприятеля в гористом пространстве от Иены до Лейпцига»^{449}.

Донские казаки в составе партизанских отрядов вновь были брошены за Эльбу (некоторые за Эльбой и встретили наступление противника), но теперь их действия имели цель не столько прикрывать передвижения (наступление, отступление, развертывание) армии, сколько рейд по тылам наступающего неприятеля.

Витгенштейн собрал большую часть своих сил у Люцена, чтобы отрезать часть вражеских корпусов. Здесь произошло генеральное сражение. Русские атаковали Наполеона на марше под Люценом 20 апреля (2 мая), но были отбиты, понесли больше потерь и начали отход.

Союзники сдали Лейпциг и Дрезден, но все же смогли уйти за Эльбу и потянулись к г. Бауцену на р. Шпрее. Здесь и была разработана «Общая диспозиция для партизанов»: «Поелику армия сосредотачивается при Бауцене, где неприятелю будет дано сражение, то и составляются по мере ее отступления от берегов Эльбы два главные летучие корпуса. Первой под командою генерал-майора Ланского, коему подчиняется полковник Прендель с своим отрядом. Второй под командою генерал-майора Эммануеля, коему подчиняется полковник Орлов с своим отрядом. Главной предмет сих летучих корпусов должен состоять в том, чтобы во время марша обнимать неприятеля генерал-майор Ланской с левого, а генерал-майор Эммануель с правого флангов…

Партизаны наиболее обращают внимание свое, чтобы сжечь парки неприятельские, дабы отнять у него действие огнестрельного оружия, ибо больших запасов не может также иметь с собою. В день сражения генерального партизаны остаются в тылу у неприятеля, открывая связь с армиею»^{450}.

8—9 (20—21) мая союзники проиграли Наполеону сражение под Бауценом и продолжили отступление. Французы дошли до Бреслау.

Но и тогда «после победы Наполеона при Люцене и Бауцене, партизаны не переставали тревожить его тыл и причиняли ему много забот, тем более что воспоминание об отступлении из Москвы было еще очень живо в его памяти»^{451}.

На правом фланге союзников Вальмоден с отрядами Теттенеборна и Дернберга решил отстаивать Гамбург, а Чернышеву 16 (28) мая «отдал на волю» присоединиться к этим отрядам или «действовать на неприятеля, смотря по обстоятельствам». Чернышев, «крайне соболезнуя о слишком уж долгом бездействии наших трех летучих корпусов», решил переправиться через Эльбу, идти на Хальберштадт и далее действовать на коммуникационную линию неприятеля, идущую через Эрфурт и Дрезден^{452}.

Отряд Чернышева в ночь с 16 на 17 мая переправился через Эльбу при селении Ферхланде, пошел к селению Бургсталь, где из перехваченных писем узнал, что с 17 на 18 мая в местечке Хальберштадте будет иметь ночлег сильный артиллерийский парк, идущий к главной неприятельской армии. Парк состоял из 14 орудий, 80 зарядных ящиков со снарядами и более 800 лошадей упряжных, под прикрытием 2 тысяч человек пехоты и кавалерии.

Чернышев решил, не теряя времени, сделать в один марш 15 миль до Хальберштадта, чтобы внезапно напасть на этот парк. Не доходя милю до Хальберштадта, еще из одного перехваченного письма, Чернышев узнал, что в 3 милях, в селении Гессен на дороге из Брауншвейга находился новый транспорт артиллерии под прикрытием 4 тысяч пехоты, 500 человек конницы и 16 орудий. Оба транспорта должны были тем же утром соединится в Хальберштадте и следовать к армии вместе под надежным прикрытием.

Сразиться с 6-тысячным отрядом неприятеля сил Чернышева явно не хватало, поэтому он, хотя и «сделал 15 миль в продолжение 30 часов», решил атаковать Хальберштадт немедленно, до подхода второго французского транспорта. Прибыв к городу в 4 часа утра 18 (30) мая, Ченышев обнаружил, что весь артиллерийский парк построен в каре близ города, окружен орудиями и пехотой, а по флангам стоит кавалерия, причем одна сторона каре опирается на лес, а другая на дорогу со рвами.

Полк Сысоева был откомандирован по дороге к селению Гессен наблюдать за вторым французским парком, а полковнику Власову приказано было «следовать рысью прямо на батарею в чаянии застать неприятеля в расплохе, но оный, быв уже предуведомлен о нашем приближении, встретил сего полковника жестоким картечным и ружейным огнем и принудил несколько отступить». Французская пехота, стоявшая в городе, поспешила к парку.

Полковник Греков 18-й со своим полком и 2 эскадронами Рижского драгунского полка ворвался в город, перебил остававшихся там французов, а затем стал подступать к парку со стороны города. 2 орудия конной артиллерии отряда Чернышева стали обстреливать неприятельский парк и взорвали пять зарядных ящиков. 14 французских орудий отвечали и тоже взорвали у Чернышева 1 ящик. В это время, «когда победа над неприятелем еще была сомнительна», Сысоев доложил, что французы из Гессена спешат на выстрелы.

Чернышев решил не дожидаться прихода «на помощь неприятелю столь превосходного подкрепления», а сделать со всех сторон общее нападение на это почти неприступное артиллерийское каре. По знаку «гусары, драгуны и казаки, стремительно ударив на батарею, выдержали только один выстрел картечный из орудий, мгновенно изрубив всех артиллеристов». Французская пехота «защищалась штыками с отчаянием» и стреляла из-под повозок. Большую часть ее порубили саблями.

Вследствие победы были захвачены все 14 орудий (12 двенадцатифунтовых и 2 шестифунтовые), 80 ящиков с зарядами, из которых 12 взято, а прочие взорваны; в плен попали дивизионный генерал Аксо, полковник — 1, обер-офицеров — 15 и рядовых до 1000, побито на месте более 800 человек. В городе были истреблены склад с сухарями и большой склад с амуницией. Из тысячи взятых в плен только 600 уведены с отрядом, прочие, захваченные раненными, за неимением подвод оставлены в городе. Потери отряда — ранен легко полковник Древич, ранены 3 офицера, убитых и раненых рядовых до 40.

После этого Чернышев 4 часа сильною перестрелкою и огнем из орудий удерживал французов, подошедших от Гессена, чтоб увести пленных и трофеи^{453}.

Французский отряд, не зная о силах Чернышева и опасаясь нападения, всю артиллерию отправил обратно в Брауншвейг.

Это нападение казачьего отряда Чернышева стало последней каплей, остановившей наступление Наполеона: «Наконец, давление партизанских и казачьих налетов на линии коммуникаций делали практически невозможным подвоз продовольствия и боеприпасов. Только 30 мая был захвачен артиллерийский конвой и 1600 человек около Хальберштадта. В результате был утрачен темп наступления Наполеона, и была необходима передышка», — пишет Чандлер^{454}.

Между противоборствующими сторонами 23 мая (4 июня) было заключено перемирие. Но Чернышев не знал об этом, 24 мая (5 июня) он двинулся к Лейпцигу, где предполагал встретить «неприятеля до 4000 пехоты и несколько сот кавалерии»^{455}.

На помощь Чернышеву 24 мая (5 июня) выступил из-под Магдебурга с частью осадного корпуса (13-й егерский полк, 5 батальонов гренадер, прусский батальон Люцова и 16 орудий конной артиллерии) генерал-лейтенант Воронцов, в экспедиции принял участие кавалерийский отряд генерала Орурка. По дороге в Деличе отряды встретились. Сделав в 36 часов переход в 14 миль (около 60 верст), отряд Воронцова прибыл под Лейпциг 26 мая (7 июня) утром.

В Лейпциге располагался III кавалерийский корпус французской армии под командованием родственника Наполеона Арриги, герцога Падуанского, а пехоты, наоборот, было немного, так как накануне 2000 ушли Дрезден.

Лейпциг находился в 200 верстах не то что от линии фронта, но и от главной квартиры Наполеона, и появления русских там мало ожидали. Тем не менее кавалерия Орурка и Чернышева была встречена в 7 верстах от города довольно сильной неприятельской кавалерией. В начавшемся бою партизаны французов разбили, взяли в плен 2 полковника, 14 офицеров и до 500 рядовых, остальные отступили в беспорядке к своей пехоте, оставленной в предместье. Уже русская пехота подходила к городу и готовилась его штурмовать, как вдруг вышли оттуда парламентеры и объявили о перемирии…^{456}.

После объявления перемирия подпоручик Гурко был послан объявить партизанам о прекращении военных действий. Из французских тылов после его предупреждения вернулись отряд полковника Пренделя (встреченный у Вальдау) и отряд Иловайского 5-го (встреченный в Шпремберге)^{457}. Отряд Чернышева вернулся из рейда в распоряжение Вальмодена лишь 6(18) июня.

Блокирование крепостей

Наступая по территории Польши и Германии, русское командование столкнулось с целым рядом сильных крепостей с достаточно многочисленными гарнизонами.

«…Прежде чем решиться увести свои войска из Польши и Пруссии, император, желая сохранить там возможности для последующего наступления, приказал оставить сильные гарнизоны в местах, обеспечивающих переправы через Вислу, Одер и Эльбу, — таких, как Прага, Модлин, Торн, Данциг, Штеттин, Кюстрин, Глогау, Дрезден, Магдебург, Торгау, Виттенберг и Гамбург», — вспоминал генерал Марбо^{458}.

Отличительной чертой гарнизонов был их пестрый контингент. В частности, в Данциге стоял неаполитанский 7-й королевский африканский полк, составленный из гаитянских негров, который в 20-градусные морозы вымерз почти целиком^{459}. Наполеон оставлял в крепостях итальянские, польские и немецкие полки из Рейнской конфедерации, «чтобы не слишком уменьшать количество солдат в частях»^{460}.

Осаждать или с ходу штурмовать эти крепости сил не было. Русское командование ограничивалось их блокадой и двигалось дальше. Тем не менее наличие неприятельских крепостей значительно тормозило продвижение войск.

Первыми к крепостным валам подходили казаки, и их зачастую оставляли для блокады.

Одной из первых 10 (22) января была взята в осаду войсками Сиверса крепость Пиллау. Она же первая и сдалась 1(13) февраля, и осаждавшие ее войска ушли на осаду Данцига.

15 (27) января остатки I армейского корпуса маршала Даву — 800 офицеров и 1500 солдат — и несколько баварских отрядов заперлись в крепости Торн. Осаждали ее войска Чичагова и отряд генерала Чаплица. После трех вылазок — 28 января (9 февраля), 4(16) февраля и 16 (28) марта — гарнизон 4 (16) апреля сдался. Осаждавший крепость гарнизон ушел на осаду Модлина, который с 24 января (5 февраля) осаждали войска Паскевича.

Крепость Штеттин на Одере осаждали прусские войска Тауэнцина, но они запросили под крепость 2 казачьих полка^{461}.

Костяк гарнизона крепости Кюстрин составляли 3 тысячи вестфальцев. Ее осаждали войска Воронцова, а затем прусские войска и 2 казачьих полка.

1 (13) марта войска Милорадовича под командованием генерала Сен-При осадили крепость Глогау, затем передали ее осаду пруссакам, но оставили под городом 3 казачьих полка.

На южном фланге генерал-лейтенант С.Л. Радт 22 февраля (6 марта) осадил поляков в крепости Замостье. В осаде принял участие казачий полк Платова 5-го.

Польский корпус Понятовского пытался сделать своим опорным пунктом крепость Ченстохову, в которой за 150 лет до описываемых событий поляки выдержали осаду шведского войска. Крепость славилась чудотворной иконой. Сначала эту крепость наблюдал отряд генерал-майора Б.А. Грекова 3-го из трех полков (самого Грекова, Луковкина и Чернозубова 4-го), но 25 февраля (9 марта) из Варшавы на Ченстохову был двинут корпус барона Остен-Сакена. Остен-Сакен осадил Ченстохову 10 (22 марта), и после бомбардировки крепость капитулировала 23 марта (4 апреля). 54 офицера и 1026 солдат сдались в плен^{462}.

Падение Ченстоховы привело к вытеснению из Герцогства Варшавского польских войск Понятовского. Против войск Ф.В. Остен-Сакена главнокомандующий польским войском мог выставить 14 тыс. солдат, состоящих на 54 из новобранцев, и 20 орудий. Поляки ушли на территорию, формально принадлежащую Австрии, но не были интернированы. По договору короля Саксонии Фридриха Августа (чьими подданными формально считались жители Герцогства Варшавского) с австрийской стороной от 6 (18) апреля 1813 г., поляки могли пройти через Галицию, Моравию и Чехию в Саксонию. 5 (17) июня поляки прибыли в Циттау^{463}. Здесь из них был сформирован VIII (польский) корпус армии Наполеона.

Выходя к Эльбе, русские и прусские войска пытались блокировать или осадить Магдебург и Торгау, но когда Наполеон перешел в наступление, сняли осаду и отступили.

После заключения перемирия, 25 мая (6 июня) 1813 г., когда все неприятельские крепости, находящиеся на территории контролируемой союзниками, были блокированы, М.И. Платов представил ведомость казачьим полкам, участвовавшим в блокаде.

При обложении города Данцига — полки Грекова 1-го, Грекова 5-го, Грекова 17-го, Иловайского 9-го, Харитонова 7-го, Сучилина, Чернозубова 8-го. «Кроме сих 7 донских полков, находятся там же еще 2 Крымские татарские — Симферопольский и Перекопский».

При обложении города Штетина — полки Иловайского 3-го, Кутейникова 6-го.

При обложении города Кюстрина — полки Барабанщикова 2-го, Пантелеева 2-го.

При обложении крепости Глогау — полки Чернозубова, Бело-городцева.

При обложении крепости Модлина — полки Андриянова 1-го, Андриянова 3-го, Шамшева 2-го, Данилова 2-го.

При обложении крепости Магдебурга — полки Мельникова 5-го, Дячкина, Грекова 9-го.

Итого — 20 донских казачьих полков, чуть меньше трети всех донских полков, участвовавших в походе. С учетом двух полков — Власова 2-го и Турчанинова, — оставленных в качестве гарнизонов в уже занятых городах, — больше трети.

М.И. Платов, представляя эту ведомость, писал: «О находящихся при разных крепостях донских казачьих полках вторительно осмеливаюсь всеподданнейше донести, что при обложении крепостей регулярными войсками находиться им такому числу, каково есть теперь, нахожу лишним, разве для одних только извещательных посылок, то довольно будет при больших крепостях по 2 полка, а при других — по одному полку»^{464}.

В какой-то мере использование казачьих частей при блокаде крепостей было оправдано. Блокировать — означало не спускать с крепости глаз, никого не впускать и не выпускать и не давать собирать продовольствие и фураж в окрестностях. Казаки, как никто другой, подходили для этой роли.

Естественно, в первую очередь гарнизон пытались склонить к капитуляции. Причем М.И. Платов, начавший блокаду Данцига, показал себя при переговорах хорошим психологом. Давая наставления парламентеру графу Мусину-Пушкину, направляемому к коменданту крепости генералу Раппу, М.И. Платов писал 18 (30) января 1812 г.: «1-е. По известному пылкому и надменному нраву генерала Раппа Вы изложите ему со всевозможною умеренностию, но ясно, силу подступивших под Данциг наших корпусов и естественную невозможность долго защищаться в многолюдном и не запасенном городе противу толикого войска…»^{465}

Параллельно пытались разложить гарнизон, учитывая его национальный состав. Так, М.И. Платов предписывал Иловайскому 3-му 17 (29) января: «…предписываю в дополнение наблюдения на аванпостах за мекленбургскими нижними чинами, разглашать между ими, что оные, переходя к нам добровольно, не будут принимаемы как военнопленные, но совершенно отдается на их произволы: или вступить в нашу службу в немецкие легионы с удержанием получаемого ими теперь жалованья, или свободный пропуск в их отечество с заплатою соразмерной цены за удерживаемое у них оружие и сохранением всего прочего их имущества»^{466}.

Осаждая Кюстрин, «казаки, содержащие ближайшие к крепости пикеты, всегда звали на свою сторону выходящих оттуда вест-фальцев и других французской армии принадлежащих солдат, обещая им свободу», но дезертировали всего 33 вестфальца^{467}.

В итоге, как признавали французы, «почти все иностранные солдаты сражались очень вяло и кончили тем, что перешли на сторону врага»^{468}.

Если войск для блокады или осады не хватало, казаки своими силами держали гарнизон в напряжении, не давали ему покоя. Так, генерал-лейтенант Воронцов, вынужденный временно снять войска из-под осаждаемого Магдебурга, «чтобы удержать гарнизон магдебургский от покушения на блокаду, велел, …переправя Донской Мельникова 5-го полк, подойти оному как можно ближе к крепости и держать гарнизон в осторожности.

Все сии меры имели желаемый успех, гарнизон магдебургский был беспрестанно в ружье, когда противу него не было почти войск…»^{469}

В случае попыток гарнизона снять блокаду или прорваться из крепости, казаки действовали решительно. Так, 23 января (4 февраля) «неприятель, вышедши из Данцига в пехоте до 5 тысяч и до 6 тысяч кавалерии с 2 орудиями, стремился сбить передовые посты наши», но генерал-майор Иловайский 3-й с 4 казачьими полками «сильным ударом находящуюся неприятельскую кавалерию с подкреплением стрелков опрокинули и прогнали от постов наших более 3 верст с поражением. И колонны отретировались в город…»^{470}

Во время перемирия в тылу союзников, на Висле и Одере, еще держатся несколько важных крепостей: 30-тысячный X корпус генерала Раппа оборонял Данциг, 4500 поляков генерала Хауке — Модлин, 8-тысячный гарнизон под командой генерала Грандо — Штеттин, 4-тысячный гарнизон генерала Фурнье д'Альба — Кюстрин.

Во время перемирия осаждавшие даже должны были снабжать осажденных продовольствием^{471}

Исчерпав все возможности обороняться, 18 (30) ноября капитулировал Штеттин, 19 ноября (1 декабря) — Модлин, 14 (26) декабря — Торгау.

Дольше их держался Данциг. В городе заперлись остатки X корпуса Макдональда (7-я дивизия Гранжана, поляки и баварцы) и три дивизии из XI корпуса Ожеро — 30-я дивизия Эделе, 33-я неаполитанская дивизия д'Эстре и 34-я дивизия Моршана.

Очевидцы дали им следующие характеристики: «Дивизия Эделе состоит из мальчишек и не в состоянии поддержать утомленные войска. Что же касается 34-й дивизии, то она в ходе отступления потеряла почти весь свой личный состав»^{472}.

До 30 тысяч солдат защищали 20 бастионов. 2/3 солдат были больны, безоружны и деморализованы. Под ружьем генералу Раппу удалось удержать 10 тысяч. В городе началась эпидемия тифа. В январе 1813 года умерло 400 человек, в феврале — 2000, в марте — 4000, в апреле — 3000. Умерли 2 генерала — Франчески и Голь^{473}.

Пережив страшные зимние и весенние месяцы, гарнизон Данцига держался еще все лето и всю осень. После того как были съедены 29 тысяч собак и кошек^{474}, город капитулировал 21 декабря 1812 г. (2 января 1814-го). В плен сдались 5200 французов и 1300 неаполитанцев. Потери составляли 19 392 человека (убито 1996, умерло 15 736, в плен до капитуляции 643, дезертировали 1017)^{475}.

Последней важной во всех отношениях осадой, в которой участвовали казаки, была осада Гамбурга, начавшаяся 2 декабря 1813 г.

Как было сказано выше, весной 1813 г. Гамбург был занят отрядом Теттенборна. Когда Наполеон перешел в наступление с новой армией, 17 (29) апреля под Гамбургом начались бои. 30 мая (11 июня) Тетгенборн ушел из Гамбурга, 31 мая (12 июня) в Гамбург вступили войска маршала Даву, ХШ армейский корпус — 3-я дивизия Луазона, 40-я дивизия Тьебо, 50-я дивизия Вишери. На Гамбург и Любек была наложена контрибуция в 50 млн. франков. Поскольку раньше Гамбург был включен в состав Империи, Даву приказал всех, кто поддерживал Теттерборна, расстреливать как изменников. Большинство таковых все же бежало. Заняв Гамбург, Даву получил приказ двигаться на Штеттин к Одеру, но так и не продвинулся. И теперь, в декабре 1813 года, город оборонял все тот же маршал Даву, имея гарнизон в 42 тысячи солдат (из них 8 тысяч больных). Оборону Даву организовал со всей ответственностью, из 120 тысяч горожан 25 тысяч выслал из города.

Осаждали город русская (польская) армия Беннигсена и шведские войска бывшего французского маршала, а в тот момент наследного шведского принца Бернадотта. Войска Беннигсена насчитывали примерно 60 тысяч и войска Бернадотта примерно столько же.

В осаде участвовали казачьи полки Шамшева, Андриянова 3-го, Платова 5-го, Турчанинова 1-го, 15-й Башкирский и 5-й Уральский.

Четыре раза, 20 января, 9 февраля, 17 февраля и 27 февраля 1814 года, союзные войска пытались штурмовать город.

Город капитулировал 11 (23) мая 1814 года, после отречения Наполеона. Французские войска окончательно покинули его 27 мая.

Магдебург, Глогау, Вюрцбург и Эрфурт, осажденные во второй половине 1813 года, тоже сдались в 1814 году после заключения мира.

Стратегические ошибки Наполеона из-за отсутствия верной информации

«По сути нет никого, кем бы я мог заменить себя — ни в армии, ни здесь (в Париже). Я был бы, конечно, рад доверить ведение войны моим генералам, но я слишком долго приучал их только подчиняться», — сказал Наполеон 3(15) апреля 1813 г. перед отъездом на войну^{476}.

Новая кампания начиналась, мягко говоря, в непривычных для Наполеона условиях. Главной особенностью стало неимоверно малое число французской кавалерии и, следовательно, проблемы с разведкой и получением информации. Эта ситуация была закономерным итогом событий 1812 г. «На всем протяжении пятисотпятидесятимильного марша отступающих от Москвы до Немана французов основной их пищей была конина», — писал Делдерфилд^{477}, и «французская кавалерия как род войск фактически перестала существовать к концу 1812 года»^{478}. Восстановление ее было проблематично. Во-первых, не хватало лошадей. Многие из самых известных конных заводов Европы находились в Пруссии и Центральной Германии, но эти территории быстро захватили передовые отряды союзников и тем самым лишили французскую армию многих источников пополнения конского состава. Во-вторых, на подготовку кавалериста требовалось гораздо больше времени, чем на подготовку пехотинца.

Русская разведка сразу определила, что кавалерии у Наполеона мало: «Кавалерии весьма мало, даже передовые его пикеты занимали пехотные отряды»; «французская кавалерия весьма худа и забирает под себя обывательских лошадей»^{479}.

«Общая нехватка лошадей затрагивала также артиллерию и административные службы. Хотя Франция и Империя оказались способны возместить потери 1812 года, не было достаточной замены упряжек. Однако император настаивал на усилении количества дивизионной артиллерии для компенсации неизбежного дальнейшего ухудшения качества пехоты. А нехватка тягловой силы ставила службу снабжения в уязвимое положение»^{480}.

Наполеон с присущей ему энергией взялся за дело восстановления кавалерии. Начало было положено призывом 3000 офицеров и сержантов жандармерии, составивших ее ядро^{481}. К апрелю было набрано 16 000 человек при 22 000 лошадей. «Для этого каждая ферма во Франции лишилась всех своих животных, которых использовали не на пашне, а для езды»^{482}.

Тем не менее недостаток кавалерии, как считали военные историки, «так никогда и не удалось ликвидировать, и немало причин разгрома Наполеона в 1813 году связано с некомплектом кавалерии». Он лишился «жизненно важных сведений о противнике из-за малого числа кавалерийских патрулей», а в случае победы не имел возможности «развивать успех своим обычным ожесточенным преследованием противника». (Чандлер Д. Военные кампании Наполеона. М, 2000. С. 529)

«Мы будем драться как в Египте, — говорил император. — У нас нет кавалерии, но французская пехота с артиллерией должна постоять за себя»^{483}.

Трезво сопоставляя соотношение сил в кавалерии, Наполеон выстроил «свои коммуникации через Ганновер, вместо того чтобы совершить более короткий путь через Тюрингию. Он надеялся на то, что корпус Даву за преградой нижней Эльбы лучше обезопасит его тыловые связи, чем обычная кавалерия»^{484}.

И все же Наполеон отдавал себе отчет в необходимости увеличить число своих кавалеристов. «Императора начинала все сильнее тревожить слабость кавалерии. Это не только лишало его детального знания направления движения и численности противника, но легкая кавалерия противника начинала изводить французские колонны при их продвижении, вызывая задержки и смятение… накануне Наполеон как раз писал королю Вюртембергскому, сообщая о своих затруднениях: "Я бы мог закончить дела очень быстро, если бы только у меня было еще 15 000 кавалерии; но я испытываю слабость в этом роде войск". Он продолжал, что ожидает поступления в армию еще 30 000 кавалеристов в течение мая, и, возможно, он был готов отсрочить решающий миг своего наступления, пока не прибудет это пополнение. Однако этому не суждено было случиться; действия союзников открыли возможность сражения в самом начале месяца»^{485}.

Далее просчеты пошли один за другим. «Его знание численности войск и диспозиции (противника) было очень неполным, и еще до 19 апреля он считал, что противник на левом берегу Эльбы имеет "между шестьюдесятью и семьюдесятью тысячами человек пехоты, кавалерии и артиллерии, между тем как в действительности у противника в это время было более 90 000 человек»^{486}. В итоге «из-за нехватки кавалерии французы все еще не располагали данными о точном местонахождении противника»^{487}. «Малочисленность и недостаток опытности его конницы в 1813 г. привели к тому, что перед сражением при Лютцене он совершенно ничего не знал о близости союзников и был неожиданно вовлечен в генеральное сражение»^{488}. Под Лютценом союзники напали на французскую армию на марше. Наполеон выиграл это сражение благодаря храбрости своих солдат и несогласованности действий союзников, которыми командовал генерал, всего несколько дней назад вступивший на пост главнокомандующего. Обрадованный император объявил: «Лютценская битва будет поставлена выше сражений при Аустерлице, Йене, Фридланде и Москве-реке (т.е. Бородине. — А.В.). Я уже 20 лет командую французскими армиями, и никогда не видел еще столько смелости и преданности».

Однако победа не имела решающего характера… В какую сторону отступают русские и пруссаки? Французам трудно это установить, так как их слабая кавалерия ничего не может сделать с завесой из многочисленной конницы противника, прикрывающей его отступление…»^{489}. Одна русская армия имела на начало апреля 21 тысячу регулярной кавалерии и 23 тысячи иррегулярной^{490}, а Пруссия на конец марта имела в строю 9700 кавалеристов^{491}. Благодаря превосходству в коннице, прикрывавшей отход, союзные войска отступили в полном порядке, увезя с собой пушки и подобрав своих раненых.

Выиграв сражение под Лютценом, Наполеон перешел Эльбу и выиграл сражение под Бауценом. «Но становилось очевидно, что у французской армии нет достаточно сил, чтобы одним ударом закончить кампанию. Их коммуникациям везде угрожали казачьи отряды, кишащие повсюду; у молодых солдат быстро падал моральный дух при виде жертв сражений, болезней, потерь отставших, когда не было видно признаков настоящей победы»^{492}.

Победы апреля и мая 1813 г. дали французам возможность использовать линию Эльбы как оборонительную или наступательную базу по направлению к Данцигу и Северной Германии. Рейнская конфедерация, король Саксонии, население Вестфалии и другие западногерманских государств подтвердили свою верность Франции. На сторону французов перешла Дания. Французы вернули себе Гамбург, один из корпусов французской армии стоял под стенами Берлина, а главная квартира Наполеона находилась в Бреслау. «…Но Австрия, вмешавшись в дело, посоветовала Франции заключить перемирие»^{493}. Ссориться с одной из крупнейших стран Европы в то время не входило в планы французского императора.

Вынужденный заключить перемирие, Наполеон писал военному министру генералу Кларку 21 мая (2 июня): — «Это перемирие прервет череду моих побед. Два соображения заставили меня принять это решение: нехватка кавалерии, что не дает мне нанести большой удар, и враждебное отношение Австрии»^{494}.

Перемирие было заключено 24 мая (5 июня) 1813 г. на 6 недель.

Во время перемирия 2 (14) и 3 (15) июня Англия заключает в Рейхенбахе конвенции с Пруссией и Россией и обязуется выплачивать им 40 миллионов фунтов стерлингов в месяц (17 миллионов Пруссии и 33 миллиона России) на содержание 80 000 прусских и 160 000 русских солдат до полного разгрома Франции.

15 (27) июня там же, в Рейхенбахе, Россия, Пруссия и Австрия заключили союзную конвенцию.

Австрия начала переговоры с Францией и выдвинула заведомо неприемлемый ультиматум. На следующий день после начала переговоров, 27 июля (8 августа), союзные державы заявляют о прекращении перемирия и о начале военных действий с 5 (17) августа. 29 июля (10 августа) переговоры между Францией и Австрией прекращаются, и в тот же день Австрия объявляет войну Франции, выставляя 150-тысячную армию и открывая военные действия в Италии. В данной ситуации, сложившейся в Европе, больше всех выиграла, естественно, Австрия. «Она за два месяца отвоевала Италию и вернула свое влияние в Германии, которое было потеряно в течение пятнадцати лет неудач», — писал Жомини^{495}.

Новая линия фронта разрезала Европу пополам: от Гамбурга через Магдебург, Бреслау, западную границу Богемии, долины рек Инн и Изонцо до острова Корфу.

К середине августа 1813 г. все силы коалиции были распределены между тремя большими армиями. В Северной Богемии дислоцировалась Богемская армия Шварценберга: 253 200 человек (128 200 австрийцев, 79 200 русских и 45 800 пруссаков) при 786 орудиях, в Верхней Силезии — Силезская армия Блюхера: около 104 000 человек (65 500 русских и 38 500 пруссаков) при 339 орудиях, и в районе Берлина — Северная армия шведского наследного принца Карла-Юхана (Бернадотта): 128 700 человек (74 300 пруссаков, 31 000 русских и 23 400 шведов) при 290 орудиях. Кроме того, в Мекленбурге располагался отдельный Нижне-Эльбский корпус генерала Вальмодена: 27 000 человек, 60 орудий и 32 ракетных «станка». В союзных войсках, выставленных против Наполеона на Германском театре военных действий, числилось почти 513 000 человек при 1475 орудиях без учета гарнизонов крепостей и 3-тысячного английского отряда генерала Джиббса, высадившегося 11 августа в Штральзунде. Позже союзные войска должна была усилить «Польская» армия генерала Беннигсена, формировавшаяся в Польше из русских регулярных частей и ополчения (59 400 человек и 60 орудий). Главнокомандующим всеми армиями союзников считался австрийский фельдмаршал князь Шварценберг, однако общее руководство осуществлял совет трех монархов: русского царя Александра I, императора Австрии Франца I и короля Пруссии Фридриха-Вильгельма III.^{496} Австрийцы, кроме того, двинули 42-тысячную армию в Италию, куда вынужден был уехать Евгений Богарнэ. Французы и итальянцы на территории Италии выставили 52-тысячную армию, но она на 90% состояла из новобранцев.

Из-за плохой организации разведки Наполеон имел неверное представление о силах противника и сильнейшей считал Силезскую армию Блюхера (на самом деле слабейшую). Австрийцев он сперва серьезно в расчет не принимал, считал, что их армия «была еще малочисленна, дурно организована и малоспособна открыть военные действия»^{497} (на самом деле Богемская армия, состоящая из австрийцев, русских и пруссаков, была количественно самой сильной).

Во время кампании 1813 г. в Германии войска Наполеона были объединены в так называемую «Великую Германскую армию» (Grande Armee d'Allemagne). У французов против армии Бернадотта на берлинском направлении готовилась действовать группировка маршала Удино, дислоцировавшаяся севернее Виттенберга в районе Луккау и Даме: IV корпус Бертрана, VII корпус Рейнье, XII корпус Удино и III кавалерийский корпус Арриги — более 67 000 человек при 216 орудиях.

Против Силезской армии Блюхера, фронтом на восток, император выставил 130-тысячную группировку маршала Нея. В ее первом эшелоне, на реке Катцбах, находились III корпус Суама, V корпус Лористона и II кавалерийский корпус Себастьяни (вместе они насчитывали 78 000 человек при 226 орудиях), во втором эшелоне, на реке Бобер, — VI и XI корпуса Мармона и Макдональда (52 000 человек и 182 орудия).

Против Богемской армии Шварценберга были развернуты XIV корпус Сен-Сира с 10-й легкой кавалерийской дивизией Пажоля и V кавалерийский корпус (под временным командованием генерала Леритье), которые располагались у Дрездена, Пирны и Кенигштайна. Дрезденский гарнизон, подчинявшийся генерал-губернатору Дюронелю, состоял из восьми батальонов пехоты. В районе Циттау и Острица разместились VIII корпус Понятовского и IV кавалерийский корпус Келлермана, которые также готовились действовать против армии Шварценберга.

I корпус генерала Вандама, перебрасываемый в Саксонию с нижней Эльбы, должен был расположиться у Баутцена. Позади польских частей, на линии Герлиц—Остриц, располагался II корпус Виктора.

Маршал Даву с ХIII корпусом удерживал Гамбург.

Наполеоновская гвардия была сосредоточена в Дрездене.

После прибытия корпуса Вандамма общая численность главных сил императорской армии, собранных в Саксонии, могла увеличиться до 180 000 человек при 616 орудиях»^{498}.

«Итак, вокруг французской армии создавался громадный полукруг», — писал Марбо^{499}. Союзники к тому времени имели план держать три армии отдельно. На какую из них Наполеон нападет, та должна отступать, завлекая противника, а две остальные спешить ей на помощь или напасть на коммуникации врага. Согласованность действий в таких случаях играла первостепенную роль.

Военные действия начались походом французов на Берлин.

«Всем, должно быть, хорошо известно, в каком гневе пребывал император и как велико было его желание немедленно отомстить Пруссии», — вспоминал маршал Мармон^{500}. Сам Наполеон с главными силами двинулся на Блюхера, а войска маршала Удино, состоявшие из IV, VII и XII корпусов, направил непосредственно на Берлин.

Неверная оценка сил противника привела к тому, что на Берлин против 127-тысячной армии пруссаков, русских, шведов и англичан под командованием одного из лучших полководцев своего времени, бывшего маршала Франции Бернадотта была послана группировка из 67 тысяч французов, итальянцев и саксонцев под командованием маршала Удино, который, «будучи уважаемым человеком и храбрым солдатом, был мало пригоден для командования столь многочисленной армией»^{501}. Правда, эти корпуса должен был поддержать маршал Даву из Гамбурга (30 тысяч) и генерал Жирар из Магдебурга (12 тысяч). Но необученная кавалерия и болотистая местность не позволили Удино определить точно место расположения противника, и с армией Бернадотта французы столкнулись задолго до подхода Даву и Жирара, 11 (23) августа. Удино потерпел поражение и отступил, потеряв 8 орудий.

На силезском направлении у французов был численный перевес, но едва они двинулись, как двухсоттысячная армия союзников, русских, пруссаков и австрийцев, перевалив Богемские горы, устремилась на Дрезден. Командовал армией австриец Шварценберг, с ним были связанные союзом монархи.

Наполеон передал командование маршалу Макдональду, а сам с частью войск (VI корпус) отправился 12 (24) августа спасать Дрезден. У Макдональда остались III, V и II армейские корпуса и II кавалерийский корпус. Они насчитывали примерно 80 тыс. человек. Объединившись вокруг Гольдберга, III и V корпуса располагались впереди, а кавалерия генерала Себастьяни — сзади.

Руководство Макдональда операцией против Блюхера закончилось поражением французов, и опять большую роль сыграла плохо организованная разведка.

В данной операции Наполеон, помимо прочего, рассчитывал на горячность своего противника. «Блюхер очень храбрый солдат, хороший рубака. Он похож на быка, который с закрытыми глазами устремляется вперед, не видя опасности. Он совершил миллион ошибок, и если б ему не помогли обстоятельства, я бы мог не раз взять его в плен, равно как и большую часть его армии. Он упорен, неутомим и ничего не боится, но как генерал он лишен таланта», — считал он^{502}.

«Наполеон приказал Макдональду (шестьдесят пять тысяч) ожидать Блюхера (семьдесят пять тысяч) и напасть на него, как только тот откроется в своих смелых передвижениях», — писал Жомини^{503}. То есть Макдональд должен был выждать какую-нибудь ошибку Блюхера, совершенную по горячности, и тогда ударить.

Насчет характера Блюхера Наполеон не ошибся. «Генерал Блюхер тотчас же решил пойти в наступление, и, начиная с 25-го, привел свои колонны в движение, — вспоминал маршал Мармон. — Со своей стороны герцог Тарентский (Макдональд), решив атаковать неприятеля, предполагая, что он все еще сосредоточен в Яуэре, направил туда свои войска»^{504}. То есть, Макдональд не знал, где находится Блюхер, и начал наступление практически вслепую. Он «перебрался со своими отрядами через стремительные воды Кацбаха, которые час от часу становились все более бурными, и наступал навстречу Блюхеру»^{505}.

В ходе наступления выяснилось, что вновь набранная французская кавалерия не имеет представления о принципах ведения разведки. По воспоминаниям маршала Макдональда: «Я приказал нескольким эскадронам и легкой артиллерии произвести рекогносцировку… Эти приказы были отданы достаточно ясно, но ни один из них не был четко исполнен». Целый кавалерийский корпус генерала Себастиани двинулся вперед на высоты, «хотя я всего-навсего приказал нескольким эскадронам продвинуться вперед с целью разведки»^{506}.

Марбо, описывая сражение под Кацбахом, говорит, что две дивизии этого корпуса поднялись на плато без элементарной разведки и были внезапно атакованы прусской кавалерией. «Я ехал впереди моего полка, находившегося, как я уже говорил, во главе колонны, как вдруг услышал сзади себя громкие крики. Оказалось, это была неожиданная атака многочисленных прусских улан»^{507}.

У союзников на этом направлении разведку вели 6 казачьих полков Карпова, и атака была организована профессионально. Барон Остен-Сакен, «еще раньше убедившийся через Карпова, что селения на левом фланге противника не заняты», бросил свою конницу во фланг и тыл французам.

«В бою при Кацбахе 26 августа 1813 г. союзники обязаны успехом преимущественно русской коннице корпуса Сакена под начальством Васильчикова. Эти храбрые всадники атаковали кирасир Себастиани, когда они выходили из дефиле, что привело в беспорядок все левое французское крыло и вынудило его к отступлению. Затем и сам Макдональд должен был отступить, причем во время преследования союзники взяли у него много пленных и трофеев»^{508}. Прижатые к берегу и сброшенные в разлившуюся реку французы потеряли до 30 тысяч человек (из них 18 тысяч пленными) и 103 орудия.

«Эта короткая кампания, длившаяся всего пять дней, стоила французской армии 10 тыс. чел. убитых и раненых и 15 тыс. пленных, — вспоминал маршал Мармон. — Трудно припомнить еще какую-нибудь настолько плохо продуманную и проведенную операцию. Распределение сил и их раздробление были необдуманными. Наступление вперед осуществлялось неосмотрительно и без сведений о местонахождении противника»^{509}.

В тот же день сам Наполеон нанес поражение Богемской армии союзников под Дрезденом. Союзники еще 13 (25) августа подошли к Дрездену, но медлили с атакой, а 14-го (26-го) на помощь городу подошел сам Наполеон. Император Александр не решился ввязываться в сражение и велел отступать, но Витгенштейну повеления вовремя не доставили и он начал атаку… Сражение разгорелось жестокое, к тому же дождь полил проливной, стрелять невозможно, дрались холодным оружием. Отступать пришлось в бурную ночь по размокшим дорогам. Кругом — беспорядок, уныние, ожесточение, русские бранили немцев.

Бонапарт, к счастью, сам не преследовал, он послал наперерез отступающим союзникам корпус генерала Вандама, чтобы тот зажал их в горных теснинах… Но казаки генерал-майора Иловайского 12-го это движение обнаружили, и Иловайский 12-й доложил командованию, что «дорога в Богемию еще не была занята неприятелем, но он находился во всех пунктах к ней ближе, нежели мы»^{510}.

Русская гвардия успела преградить дорогу Вандаму и вступила с ним в неравный бой. Отступавшие союзники, узнав об этом, свернули с дороги и сами вышли Вандаму в тыл, зажав его меж двух огней. Причем и здесь французская кавалерия (30 эскадронов) «не сработала» — когда пруссаки вышли Вандаму в тыл, он сначала принял их за своих… Победа эта была любимой победой императора Александра. Французы потеряли 9 тысяч убитыми, 8 тысяч пленными, 2 орла, 3 знамени и 81 орудие. Генерал Вандам и еще 3 генерала были взяты казаками Иловайского 12-го. Судя по наградным документам, «Войска Донского казачьего Иловайского 12-го полка есаулу Бирюкову и хорунжему Александрову за отличие их и за взятие ими в плен генерала Вандама Государь Император всемилостивейше пожаловать соизволил ордена Св[ятого] Владимира 4-й степени с бантом»^{511}. После сего славного дела союзники ушли в Богемию и стали приводить армию в порядок.

Наполеон опять повернул на Берлин и стал готовить новую операцию. «Но несчастье Вандама и полный провал в Силезии оказались слишком пагубными, чтобы восстановить равновесие. После этих событий противники Наполеона избегали сражений с ним и изматывали его армию бесконечными передвижениями до тех пор, пока его силы не стали на исходе и результат борьбы стал очевиден»^{512}.

Характерной чертой обстановки было отсутствие достоверной информации о противнике, и виной тому во многом были казаки.

Французский генерал де Брак говорил о казаках следующее: «Казаки были родом войск, делавшим войну в высшей степени опасной, в особенности для тех наших офицеров, которые посылались на рекогносцировку. Многие из них, особенно генерального штаба, выбранные начальником его для этого назначения, предпочитали привозить известия, собираемые у местных жителей, чем удаляться на значительное расстояние вперед и подвергнуться нападению казаков. Император не был, таким образом, в состоянии судить об обстановке»^{513}. Трудно придумать большую похвалу этим легким всадникам, чем вышеприведенные слова.

Маршал Мармон вспоминал о своей встрече с Наполеоном в это время: «Он сказал мне, что. вероятно, театр военных действий вскоре изменится и мы будем отступать… что все труднее становится освобождать эти области от отрядов, которые проникают туда и угрожают нашим лагерям и нашим коммуникациям, и чтобы я был готов к выступлению. Наконец, при расставании он сказал мне: "Шахматная доска становится все запутанней, лишь я один могу себе в этом признаться". Увы! Он сам потерялся в этом лабиринте»^{514}.

К началу октября 1813 г. сведения Наполеона о расположении противника и его силах были настолько неверны, что русское командование, перехватив французские штабные документы, заподозрило, что эти бумаги — специально подброшенная дезинформация.

3 (15) октября 1813 г. М.Б. Барклай де Толли писал М.И. Платову: «Генерал Блюхер перехватил курьера с письмом от принца Невшательского, из коего видно, что неприятель полагает принца Шведского и генерала Блюхера за Эльбою, почему и отряжены будто бы туда два корпуса. Между тем чрез шпионов открывается, что сам Наполеон находится в Конневице. Невероятно кажется, чтобы неприятель ошибался так грубо на счет армии Блюхера и принца Шведского, а потому и можно заключить, что курьер сей отправлен был с намерением…»^{515}.

Но документы не были подброшены, а Наполеон действительно ошибался так грубо. Когда 3 (15) октября армия союзников вышла к Лейпцигу с севера и маршал Мармон сообщил об этом императору, Наполеон, развернувший свою армию фронтом на юг, сообщению не поверил. «Император раскритиковал все мои отчеты и заключения, — вспоминал Мармон. — Он писал, что мой страх не дает мне здраво рассуждать, более того, он утверждал, что никакого противника передо мной не было»^{516}.

А на следующий день началась «Битва народов» под Лейпцигом…