Казанскй треугольник

Книга первая

Мой день начался как обычно. С утра я изучил розыскное дело, заведенное по факту исчезновения девочки в Арском районе, в котором больше всего удивлял отказ районной прокуратуры в возбуждении уголовного дела.

«Странно, — думал я, — милиция усматривает криминал в исчезновении девочки, подозревая ее родителей, а прокуратура как будто не замечает этого. Если бы сейчас в рамках уголовного дела задержать родителей, то, я почти уверен, мы бы уже нашли труп девочки. Пресловутая статистика, введенная еще на заре милиции, сейчас стала настоящим тормозом для уголовного розыска».

Я перечитал резолюцию прокурора. Прокуратура явно не хотела ломать положительную статистику. Что им судьба одной девочки? Для них страшнее показать, что в районе растет число дел по статье «умышленное убийство».

Мои размышления прервал шеф — начальник отделения розыска Шамиль Ансарович Сулейманов.

— Абрамов! Чего молчишь? — спросил он меня. — Ты уже давно работаешь в розыске и до сих пор не можешь привыкнуть, что цифры порой сильнее человека. Пойми! Кому нужно это убийство? Прокуратуре? Нет! Нам? Тоже нет! А если оно не будет раскрыто? Еще один «глухарь»! Вот при наличии трупа деваться некуда, дело возбудят, а так — никто не будет этого делать! Ты понял меня? Не строй иллюзий!

Это было правдой, и поэтому десятки, тысячи разыскиваемых людей навсегда числились в картотеках как пропавшие без вести.

Где-то в начале одиннадцатого раздался телефонный звонок. Сулейманов снял трубку — меня вызывал начальник Управления уголовного розыска МВД.

Я шел по коридору управления и пытался угадать, с чем связан этот звонок. Начальник управления простых оперов вызывал редко.

В кабинете, кроме самого Юрия Васильевича Костина, присутствовал его зам по борьбе с преступлениями против личности Александр Александрович Бобров.

Юрий Васильевич предложил мне присесть и начал расспрашивать о моей работе, о взаимоотношениях с сотрудниками. Я принялся как можно детальнее отвечать на его вопросы, однако он прервал меня:

— Объясни мне, как тебе удается раскрывать преступления, в том числе и убийства, которые не входят в задачу вашего отделения?

Я начал было говорить, но он вновь прервал. Костин хвалил меня за то, что много времени уделяю другим направлениям работы управления, изучаю методы ведения допросов опытными сотрудниками, помогаю в организации оперативных мероприятий, сам участвую в них. Он сказал, что благодаря этому я стал авторитетным сотрудником, способным самостоятельно работать по раскрытию любых преступлений.

Мне, конечно, было приятно, но я все думал, к чему это?

Надо сказать, что в это время в МВД создавалась совершенно новая служба для борьбы с организованной преступностью. Мы все знали, что туда будут направлены самые опытные сотрудники розыска, но кто конкретно — могли только догадываться. Все, и я не исключение, очень хотели оказаться в этой службе.

Слушая Костина, я все больше убеждался в том, что его вызов связан именно с этим, и меня хотят направить в новое подразделение. Однако Юрий Васильевич предложил мне возглавить отдел управления по борьбе с имущественными преступлениями. Это было как гром средь ясного неба! Все мои мечты рассыпались прахом!

Костин сообщил, что все бывшие сотрудники этого отдела переведены в отдел по борьбе с организованной преступностью, и там, кроме меня, нет ни одного сотрудника.

Я был в полной растерянности. С одной стороны, это предложение льстило мне, а с другой — было страшно, что я не смогу оправдать доверие. Точно я знал только одно — у нас в управлении дважды должность никому не предлагают. И если я откажусь, то в ближайшее время на повышение можно не рассчитывать.

Костин был опытным психологом и не стал давать мне время на обдумывание. Практика показывает, что чем дольше человек думает, тем выше уровень ошибки в принятии решения. Я согласился.

Войдя в кабинет Шамиля Ансаровича, по одному его взгляду я понял, что он в курсе. Уже потом, когда мы обмывали должность, он мне сказал, что сам предложил мою кандидатуру. Было ли это правдой — не знаю. Но по его действиям, я видел, что он предпринимает все меры, чтобы удержать меня в отделении.

Передав Сулейманову все текущие дела, я собрал личные вещи и с коробками в руках направился в новый кабинет.

Дома мысли о новой работе долго не давали заснуть: я не боялся работы и переживал лишь об одном — смогу ли оправдать доверие, удастся ли в короткие сроки сформировать отдел, ведь времени на раскачку мне никто не даст. Я перебирал фамилии сотрудников, которых мне хотелось бы взять в отдел, но согласятся ли они?

На следующий день после оперативного совещания у начальника управления я впервые в своей жизни начал кадровую работу. По одному стал приглашать на собеседование намеченных еще вечером коллег.

Поговорив только с тремя, я был шокирован — все они под различными предлогами отказались. Видимо, все мои попытки сформировать отдел из сотрудников управления уголовного розыска обречены, и надо искать людей в других подразделениях МВД, но как?

Я вспомнил о двух ребятах из МВД, которые раньше работали у нас младшими оперуполномоченными. Они не имели высшего образования и при сокращении не могли закрепиться в уголовном розыске. Но им нравилась работа в управлении, и я решил с ними встретиться.

Одного из них, Балаганина Станислава, я нашел быстро. Станислав не стал долго раздумывать и дал согласие. А я, довольный первым успехом, направился в кабинет начальника управления и уже через десять минут звонил Балаганину и поздравлял с назначением.

Второго сотрудника, Зимина Юрия, я разыскал в специальном приемнике для малолетних преступников, где он работал заместителем начальника по воспитательной работе. Я поехал к нему. Мы вспомнили службу в управлении, раскрытые преступления, общих друзей. Из беседы с ним стало ясно, что он любил работу в уголовном розыске. По словам Юрия, он пробовал перейти в УУР, но руководство приемника всякий раз отказывалось подписывать рапорт о переводе. Когда мы наговорились, я сообщил ему о своем деле и заверил, что на этот раз рапорт обязательно подпишут. К моей радости, Юрий не стал тянуть с решением. Так нас в отделе стало уже трое. Осталась самая малость — подобрать еще семь человек.

У комиссионного магазина остановилось такси. Из машины вышла женщина тридцати лет, одетая в дорогую каракулевую шубу. Водитель открыл багажник и достал две большие спортивные сумки. Женщина попросила помочь донести их. Она вошла в магазин, быстро окинув взглядом посетителей, уверенно двинулась к прилавку, за которым стояла совсем юная девушка. Кивнув ей, дама прошла в комнату оценщика. Водитель оставил сумки у ног девушки-продавца. Минут через пять появился мужчина, взял сумки и унес их хозяйке.

— Всего две шубы? — спросил он у женщины. Та кивнула. — Вроде бы обещали, что будет четыре? У меня уже есть клиенты. Люди готовы заплатить неплохие деньги. Что им сказать? Они могут рассчитывать на товар?

— Я сама не шью и гарантий никаких не даю. Если нужны гарантии, обращайтесь в страховую компанию. Гарантии только там, — произнесла женщина. Когда зайти за деньгами?

Оценщик осмотрел шубы и остался доволен. Шубы были из черной овчины, называемой в народе мутоном.

Несмотря на отсутствие свободного времени, участковый инспектор Володин зашел в комиссионный магазин. Его начальник накануне озадачил всех — он потребовал с участковых ежедневно посещать комиссионки на предмет сбыта краденых вещей. Это было время, когда только в комиссионном магазине можно было приобрести дефицитные вещи. Попадалось там и краденое, но его за полцены раскупали знакомые и друзья оценщиков.

Участковый был в форме, и она приковывала взгляды всех продавцов и посетителей. В магазине повисла тишина. Осмотрев прилавки и задав несколько вопросов продавцам в разных отделах, Володин направился к выходу. Уже на пороге он вдруг повернулся, словно что-то забыв, и направился к оценщику. Володин открыл дверь и увидел, как тот упаковывает в сумку женскую шубу. Еще одна лежала на столе.

— Чьи шубы? — строго спросил участковый. Все замерли, женщина побледнела. Ни слова не говоря, она попыталась выскользнуть из комнаты, но Володин крепко схватил ее за руку. По радиостанции он связался с дежурным по районному отделу милиции и вызвал наряд. Минут через десять подъехала ПМГ. Володин пригласил оценщика и женщину в машину, не забыв положить в нее и сумки с шубами.

Балаганин вышел из кабинета начальника Бауманского районного отдела милиции. Он спустился на первый этаж, где его внимание привлекла красивая женщина, которая что-то громко доказывала участковому. Работник милиции в звании лейтенанта приглашал ее пройти в помещение дежурной части, однако она не желала входить в комнату дежурного. Станислав достал из кармана удостоверение сотрудника центрального аппарата МВД и вошел в дежурную часть вслед за женщиной. Минуты через три туда же вошел участковый. Из доклада участкового инспектора дежурному Станислав понял, что женщина была задержана при попытке сбыта двух шуб в одном из комиссионных магазинов. Пока дежурный оформлял документы, Станислав подсел к женщине и попытался ее успокоить. Из того, как она себя вела, можно было сделать вывод, что она оказалась в подобной ситуации впервые. Станислав предложил женщине стакан воды и стал расспрашивать о причинах задержания. Вытирая слезы белоснежным носовым платочком, она стала ему рассказывать, что была задержана работником милиции в комиссионном магазине. Как бы мимоходом Станислав поинтересовался у нее, откуда шубы. Из ее сбивчивого рассказа Станислав узнал, что женщину зовут Светлана, и что шубы принадлежат ее знакомой, которая проживает в Приволжском районе. Знакомая занимается пошивом меховых изделий на дому и попросила ее продать шубы через комиссионку. Светлане нужны деньги на мелкие расходы и, чтобы не обращаться к своему мужу, она согласилась помочь. Станислав задал Светлане еще несколько вопросов, в том числе и о происхождении мехов. Однако Светлана об этом ничего не знала. Взяв у Светланы адрес швеи, Станислав вышел из дежурки.

Наступала зима, страна переживала трудные времена, времена полнейшего дефицита. Начиная с автомашин и кончая индийским чаем, все приобреталось за счет связей. Завскладами, продавцы и лица, стоящие у рычагов распределения дефицита, были самыми уважаемыми людьми нашего общества. Связи, все тогда искали связи, через которые можно было купить предметы первой необходимости: приличную обувь, одежду и тому подобное. Общество разделилось на две части: имеющих такие связи и нет.

Улицы города превратились в поле брани молодежных группировок. Массовые драки стали повседневным городским явлением. Молодежь стала «делить асфальт», то есть киоски на улицах, малые предприятия.

Предприятия тоже переживали не лучшие времена. Многие перешли на бартерные отношения не только между собой, но и со своими работниками. Зарплата выдавалась изделиями предприятия, кому сахарным песком, кому валенками. Росло число мошенников и жуликов всех мастей, которые обманывали и честных людей, и целые предприятия.

Возглавляемый мной отдел по борьбе с имущественными преступлениями тонул в море преступлений. Чувствовалось ужасная нехватка сотрудников, но МВД России не спешило увеличивать штаты, рассчитывая решить вопрос прежним составом. Многие сотрудники уголовного розыска, не выдержав нагрузки, уходили. Уходили те, кто имел прекрасный опыт и мог еще долгие годы работать в милиции. Они пополняли армии охранников, телохранителей, а некоторые становились штатными убийцами. Зарплата в уголовном розыске явно не соответствовала нагрузке, но изменить ситуацию мы не могли.

Я сидел за столом и изучал сводку происшествий за последние сутки. Она не радовала. Несмотря на все наши старания, на все профилактические мероприятия, количество имущественных преступлений росло как на дрожжах.

Мои размышления прервал стук в дверь. В кабинет вошел Станислав. Я рукой показал ему на свободный стул и предложил налить себе чая. Чай у меня был грузинский, плохо завариваемый, и Станислав, положив в стакан две чайные ложки, залил кипятком. Пока чай настаивался, он рассказал мне о встрече с женщиной, задержанной участковым. Я поинтересовался, проверили ли сотрудники Бауманского райотдела адрес швеи и узнали ли, откуда она берет меха. Не исключено, что меха краденые, в простой продаже их нет лет десять.

Я позвонил в Бауманский отдел и попросил дежурного направить мне материалы по задержанной. Однако дежурный с извинениями сообщил, что все материалы переданы начальнику отдела.

— Кому-кому переданы? И где сейчас эта женщина?

Немного замешкавшись, на том конце провода ответили, что женщина освобождена по устному указанию начальника милиции, а все материалы он лично забрал с собой.

Звоню начальнику отдела. Он, крайне удивленный моей просьбой, пообещал на следующий день прислать материалы, но было ясно, что он не пришлет, и мне придется официально запрашивать их.

Он вскользь сообщил также, что задержанная женщина является женой одного из руководителей Бауманского исполкома, и ее задержание было ошибочным. А участковый должен был на месте во всем разобраться. Именно по личной просьбе этого руководителя он и забрал эти материалы. Напоследок он добавил, что те две шубы не краденые, так как по сводкам нигде не проходят. Не было зарегистрировано и каких-либо краж мехов с Казанской меховой фабрики. И уже подводя черту, произнес:

— Следовательно, и задерживать эту женщину у милиции оснований не было. Почему задержание заинтересовало МВД, мне лично непонятно.

Я все же предложил Балаганину завести оперативное дело и проверить информацию. Интуиция меня подводила редко, и я чувствовал, что события получат большое продолжение. Через некоторое время Станислав принес на подпись все необходимые документы. С ними я пошел к начальнику управления уголовного розыска, доложил ему о причинах заведения дела, и он санкционировал проверку.

Лиля Сулейманова сидела за швейной машиной — шила шубу. С тех пор как она познакомилась в ресторане Молодежного центра с Максимом Марковым, ее жизнь резко изменилась. В ателье на перекрестке улиц Горького и Пушкина она пришла сразу после окончания техникума и была полна мечтаний и надежд. Окончив техникум легкой промышленности на «отлично», Лиля старалась зарекомендовать себя как талантливого дизайнера. Руководство, как она считала, должно было увидеть ее старание, оценить его. Еще в техникуме девушка мечтала создать свою лабораторию по выпуску модных изделий из меха, однако уже после двух недель работы она поняла, что ее мечтам не суждено сбыться. Ей не давали возможности работать непосредственно с заказчиками, предлагать им новые современные модели, а то, что она шила, было повседневным и стандартным, зачастую просто устаревшим.

Она сидела за машинкой и вспоминала, как в один из пасмурных осенних дней в ателье заскочил симпатичный паренек, который хотел заказать себе шубу из черной овчины. Приемщика в зале не было, и она вышла сама. При оформлении заказа она предложила ему использовать целый ряд стилистических новинок, которые публикуют в зарубежных журналах. Парень не отказался и попросил сшить без оформления заказа.

Через две недели парень с друзьями приехал за шубой. Когда он ее примерил, все были приятно удивлены. Шуба сидела как влитая, а модель вызвала неприкрытый восторг. Довольные, они расплатились и уехали.

В декабре Марина, подруга Лили по техникуму, пригласила ее в ресторан Молодежного центра. Их столик находился в углу и позволял им, не привлекая внимания, наблюдать за отдыхающими. Заказав легкую закуску и по бокалу шампанского, они вспоминали совместную учебу. Но вдруг внимание посетителей привлек громкий разговор молодых людей, которые бурно обсуждали преимущество новой марки ВАЗа перед «Волгой». В одном из парней Лиля узнала своего клиента, заказывавшего шубу. И парень вдруг тоже оглянулся, поднялся из-за стола и направился к девушкам. Он представился Максимом и предложил присоединиться к их столику. Они не стали отказываться и пересели.

Весь вечер Максим Марков посвятил Лиле — приглашал на все танцы, угощал дорогим вином. А под конец вечера подошел к музыкантам, отдал десять рублей и попросил исполнить для его подруги мелодию из кинофильма «Крестный отец». Они танцевали, плотно прижавшись друг к другу. От Максима пахло дорогим одеколоном, его крепкие руки уверенно вели ее в танце. У нее кружилась голова и пол, казалось, раскачивался в ритме танца. Вдруг его губы коснулись ее шеи и девушку будто пронзило электрическим током.

Лиля оттолкнула его и пристально взглянула в глаза.

Неужели этот парень смог влюбить ее за один вечер? Она была не готова к такому развороту, сейчас это совсем ни к чему!

Ей казалось, что танец длится бесконечно, что еще минута, и она упадет от бессилия. Но танец закончился, и Максим галантно проводил ее на место. Расплатившись с официантом, Максим предложил проводить ее. Она попыталась отказаться, стала говорить что-то невнятное, мол, живет далеко, на Меховщиков, уже поздно… Но Максим даже слушать не стал, улыбнулся и подхватил ее под руку. Вся компания направилась на остановку ловить такси. Сначала завезли Марину на улицу Нариманова, а потом помчались в сторону речного порта.

Недалеко от автовокзала их машину остановила ГАИ. Тщательность проверки документов и вопросы о работе водителя в столь позднее время не оставляли сомнения, что без денег их не отпустят. Максим вышел, отозвал гаишника в сторону, сунул деньги, и машина поехала дальше.

— Если хочешь, чтобы у тебя не было проблем, всегда имей деньги. Деньги пилят сталь, — подмигнул Максим водителю. Тот понятливо кивнул.

Прощаясь, Максим с Лилей договорились созвониться и завтра же встретиться.

Половину следующего дня Лиля провела у телефона. Максим позвонил около трех дня и предложил сходить в кинотеатр «Родина». Лиля обрадовалась и сразу согласилась.

Около шести вечера он заехал за ней на машине. За рулем был его друг Алмаз, которого Максим называл Бешеным. Когда Лиля поинтересовалась, почему он так называет Алмаза, Максим сказал, что это еще школьное прозвище. А кто и зачем его так прозвал, пояснять не стал. После фильма пара еще долго гуляла по улицам города. Лиля не удержалась от любопытства и спросила, откуда у Максима такие деньги и почему он так расточительно тратит их. Максим загадочно улыбнулся:

— Я много работаю. Работа связана с риском для жизни. Давай договоримся, что ты больше не будешь интересоваться моими деньгами. Есть десятки различных возможностей заработать деньги, а я пользуюсь всего одним вариантом.

Они встречались почти каждый день. Как-то при встрече Максим попросил Лилю сшить норковую шубу для знакомой. Он сказал, что знакомая не хочет обращаться в ателье, ей будет удобнее, если шубу сошьют на дому. Лиля обещала подумать до завтра и перезвонить. На следующее утро она позвонила Максиму и объяснила, что не готова выполнить заказ, потому что дома хорошей швейной машины у нее нет, а приносить в ателье раскроенную дома шубу ей не позволит администрация.

Максим рассмеялся и пообещал привезти машину вечером. Через несколько часов швейная машина в прекрасном состоянии была доставлена прямо к дому Лили.

Дня через два Максим привез и саму заказчицу. На вид женщине было лет пятьдесят. По ее поведению, манере общаться молодая швея сразу поняла, что угодить даме будет непросто.

Спустя час после визита Максим позвонил и сообщил, что заказчица работает в одном из министерств, в должности заместителя министра и что заказ этот очень важен, а Лиле придется попотеть, чтобы угодить большой чиновнице.

Приезжая на примерки, Валентина Петровна, так звали даму, постоянно выказывала свое недовольство — то ее не устраивало, как Лиля раскроила рукав, то ей казалось, что шуба коротковата для ее возраста. Лиля молча слушала претензии, с некоторыми соглашалась и тут же исправляла их. Но, несмотря на все капризы, готовой шубой Валентина Петровна осталась очень довольна. Лиля превзошла себя! Ей удалась шикарная вещь! Расплатившись, Валентина Петровна прямо у Лили надела новую шубу, а свое пальто сложила в большую спортивную сумку. Она уходила очень довольной, и это было заметно — Лиля впервые увидела, что Валентина Петровна улыбается, мило и непринужденно.

Проводив клиентку, Лиля пересчитала деньги. Их было так много, что она не поверила и вновь пересчитала. Столько она еще никогда не зарабатывала! Своей радостью она поделилась с Максимом. Он был тоже доволен — Валентина Петровна звонила ему и благодарила за хорошего мастера. Глядя на счастливое лицо Лили, Максим понял, что не ошибся, — девушка была отличным мастером и быстро принесет ему не только большие деньги, но и хорошие связи.

Спустя несколько дней Максим опять обратился с заказом. На этот раз Лиля согласилась не раздумывая. Он привез ей шкуры черного мутона аж на две шубы и сказал, что заказчиков не будет и придется шить на глазок, приблизительно 46 и 48 размера.

Первая шуба была готова уже через три дня. Рано утром за ней приехал Алмаз Фазлеев, как всегда веселый и улыбчивый.

— Все еще не проснулась? — весело спросил он. — Кто рано встает, тому Бог подает! Что-то глаза у тебя покраснели. Тебе надо поменьше работать вечерами.

На прощание Алмаз хотел сказать еще что-то, но не решился и только махнул рукой. Лиля подошла к окну и увидела, что в машине Алмаз передал шубу ожидавшей его спутнице.

Их автомобиль с визгом развернулся и скрылся за домом. Алмаз повез свою пассажирку на улицу Кирова — в комиссионный магазин. По тому, как она вела себя в магазине, Алмаз понял, что все продавцы ее прекрасно знают и относятся с большим пиететом.

— Верочка, что ты сегодня привезла? — наперебой спрашивали продавцы магазина. Все знали, что Вера просто так не появится. Она всегда приносила заграничные, разумеется, очень дефицитные вещи. Где она их доставала — никто не знал.

— Привезла неплохую шубку. Моя хорошая знакомая в Польше для своей сестры покупала, но ей оказалась маловата.

Она попросила Алмаза принести шубу. Вещь понравилась всем, и директор комиссионного магазина даже торговаться не стал — достал деньги и расплатился.

Вечером к Лиле заехал Максим. Немного понаблюдав за ее работой, он уговорил ее отдохнуть. Они сидели в кафе «Елочка», пили кофе со сливками, Максим, как всегда, шутил и подтрунивал над ней. Девушка так смеялась над его шутками, что соседи стали обращать на них внимание. Там же, в кафе Максим передал ей деньги. Лиля пересчитала и уже не в первый раз изумилась:

— Ты не ошибся?

— С деньгами я не ошибаюсь. Ты их заработала, — он нежно обнял ее за плечи. — Надеюсь, ты будешь принимать мои заказы?

Лиля вздохнула и сказала, что так быстро шить не сможет — очень много работы в ателье. Максим предложил ей уволиться и работать только на дому. Обещание завалить ее заказами окончательно развеяло ее сомнения.

Максим сидел в машине Алмаза. Было около часа ночи. На улице стоял сильный мороз, хотя снега еще не было. Улица была пустынной, лишь иногда случайные прохожие, подняв воротники, спешили домой. Друзья молча наблюдали за улицей. Вдруг в темноте им махнули рукой.

— Ну что, пора, — произнес Максим.

Подняв воротники, они вышли и направились к ожидавшему их к человеку. Это был Олег Лозовой — их товарищ по школе. После школы он работал водителем на меховой фабрике, а в последнее время возил директора и имел много свободного времени.

Олег повел их вдоль дощатого забора фабрики. Пройдя метров двадцать, он остановился и привычным движением раздвинул доски забора. Приятели один за другим пробрались за ограду. Их привычные движения свидетельствовали о том, что это они проделывали не впервые.

Фабрика работала в две смены. Вторая смена закончилась чуть более часа назад. В это время на территории предприятия почти никого не было. Двери цехов были закрыты на замки. Ключи хранились в кабинете начальника охраны, и без его разрешения никто не мог попасть на территорию цеха.

Парни по пожарной лестнице быстро вскарабкались на крышу одного из цехов. Олег пошарил по кровле, в условном месте нашел металлические крюки и через дыры в крыше они ловко стали цеплять тюки шкур. Дыры никто специально не делал — обычная халатность. Тюки были настолько большими и тяжелыми, что приходилось помогать друг другу. Вытащив три тюка, они спрятали крюки и стали спускаться. На крыше остался только Олег. Алмаз и Максим подогнали машину к стене цеха, которая выходила на улицу. Максим тихо свистнул, и сверху полетели тюки с овчиной. Они с громким хлопаньем упали на землю, а парни, как по команде, обернулись на улицу, где проезжала милицейская машина. Через минуту она скрылась из глаз, и Алмаз с Максимом, переведя дух, затолкали тюки в багажник и на сиденья. Дождавшись Олега, они исчезли в переулках. Операция заняла тридцать минут.

Тюки с овчиной разгрузили в сарае родственника Алмаза. Туда никто, кроме Алмаза, давно уже не ходил. Сарай был ветхим и не вызывал интереса ни у соседей, ни у соседских мальчишек.

Максим с Олегом подъехали к сараю в два часа дня. Там уже стояла машина Алмаза. Шкурами парни были довольны — как и предупреждал Олег, они были качественно выделаны и в покраске изъянов не имели. Объема было достаточно примерно для семи шуб. В этот же вечер Максим привез их Лиле.

— Максим, откуда у вас столько шкур? Они такие классные, я никогда не поверю, что они выделаны в домашних условиях!

Максим с ходу придумал, что шкуры привез знакомый из Башкирии, и этого оказалось вполне достаточно.

Лиля работала, не поднимая головы. Работа спорилась, и через три недели она порадовала Максима готовым заказом.

Максим рос единственным сыном в хорошо обеспеченной семье. Отец его длительное время работал на меховом объединении имени Ямашева начальником отдела технического контроля. Мать раньше преподавала в одном из ВУЗов, но после операции на печень уволилась, сидела дома и давала уроки музыки. С детских лет Максим помнил, что их семья никогда не нуждалась в деньгах. Каждое лето они ездили в Анапу, где останавливались у хорошего знакомого отца, которого связывали не только дружеские отношения, но и деловые. Каждый раз отец привозил своему другу связки с мехами. Где он их брал, Максим не знал, но это его никогда и не интересовало. Максим хорошо помнил беззаботные дни, когда он с сыном хозяина целыми днями пропадал на берегу моря, купался и рыбачил.

Но это быстро прошло. Друга отца арестовали за махинации в торговле, и последние пять лет они уже не ездили на юг. После того ареста отец долгое время вел себя странно — часто запирался в своей комнате, много курил и ругался с матерью. Лето они стали проводить на даче, которую отец приобрел в Зеленом бору. Дача была небольшой и ничем не отличалась от соседних. Отец Максима не любил шумных компаний, поэтому к ним почти никто не заходил и не приезжал.

После окончания школы, Максим поступил в авиационный институт, но, проучившись семестр, бросил, так как понял, что диплом не сможет обеспечить ему достойную жизнь.

Его мать, используя связи в республиканском военкомате, сумела получить для сына «белый» военный билет. Максим хорошо усвоил, что именно связи — гарантия решения всех проблем. В последующем он, как правило, знакомился и поддерживал отношения только с теми, кто имел вес в обществе и мог оказаться нужным в определенных ситуациях.

Его отец, выйдя на пенсию, стал часто жаловаться на здоровье, и поездки на дачу стали для него мучительными. Он всегда хотел машину, но опасался человеческой зависти, хорошо помня тридцатые годы, когда по малейшему доносу навсегда исчезали тысячи ни в чем не повинных людей. Конец восьмидесятых был, как лакмусовая бумага, на которой отчетливо видно благополучие отдельных граждан. По тем временам машина была визитной карточкой в обществе. Все знали, что встать на очередь на автомобиль — для простого человека дело бесполезное. Без нужных знакомств ни за какие деньги приобрести ее было невозможно.

Однако случай порой сильнее обстоятельств. Максим, ужиная в ресторане, случайно познакомился с Сергеем Ивановичем Ермишкиным, который работал в Бауманском исполкоме. Ермишкин как раз и был тем нужным человеком, который отвечал за списки и реализацию автомобилей.

Сергей Иванович прекрасно знал себе цену. Он не верил в простые отношения и считал, что все они носят исключительно деловой характер. Его расположение люди завоевывали только с одной целью — материальной выгоды. Поэтому и он стал смотреть на них так же.

Сам он никогда не знакомился с будущими покупателями «шестерок» и «девяток» — лишняя популярность ни к чему. Схема, по которой действовал Ермишкин, была проста и никогда не подводила его. К нему, как к руководителю исполкома по вопросам приобретения автомобилей, как правило, обращался только один человек. Своему школьному другу Семену Сергей Иванович доверял как самому себе. Семен подыскивал покупателя, способного заплатить за новый автомобиль в два раза больше его государственной цены. Потом через своих людей в социальной службе находил инвалида Великой Отечественной войны и, пообещав тому вознаграждение, просил написать в исполком заявление о постановке на очередь для приобретения автомашины. Готовые документы он передавал Сергею Ивановичу. Ермишкин лично готовил постановление, подписывал у председателя исполкома и начинал двигать нового очередника вверх по списку. Через два-три месяца счастливый пенсионер становился обладателем заветной автомашины. Переоформление на нового хозяина занимало день-два. Как правило, пенсионер получал двести рублей, деньги по тем временам такие, что позволяли пенсионеру нормально прожить не один месяц.

Ермишкин часто говорил себе, что хороший бизнес делается хорошими людьми. Поэтому две трети дохода он забирал себе, часть отдавал Семену, а долю передавал председателю исполкома, как правило, в виде ювелирных изделий. Все в исполкоме знали об этом, завидовали Ермишкину, считая, что он имеет влияние не только на председателя исполкома, но и на первого секретаря райкома партии.

Сергей Иванович был женат. Его вторая жена, очаровательная Светлана, была намного младше него. Многие из друзей и в этом открыто завидовали ему — мол, и здесь крупно повезло. Но сам Ермишкин так не считал. Запретив жене работать, он быстро заскучал в семейной жизни и для разнообразия завел двух любовниц, на которых и тратил почти все свое свободное время. Вел он себя с ними по-барски, осыпая всевозможными подарками, приобретенными в спецмагазинах для хозяйственной и партийной номенклатуры. Ему нравилось смотреть, как они радовались его презентам. В это время он чувствовал себя добрым волшебником! Женщины ценили своего покровителя, и его регулярные мужские промахи в постели их абсолютно не волновали.

Благодушие Ермишкина нарушили неприятные перемены в семье. Светлана, некогда веселая и жизнерадостная, словно замкнулась в себе. О том, что жена может знать о его похождениях, Ермишкин даже мысли не допускал. Откуда? Он по-своему любил ее и был уверен, что она счастлива уже от своей беззаботной жизни. Он же считал себя семейным добытчиком и за это мог себе многое позволить. Ему нравилось задерживаться на работе, ежевечерние застолья. Все это он преподносил как издержки работы. А затем, когда увидел, что супруга смирилась, решил завести себе другую женщину. А потом и еще одну.

Но как-то, в один из рабочих дней Ермишкин заметил, что за его машиной постоянно движется такси. Он присмотрелся — за ним ехала Светлана. В парике, непривычно накрашенная, но не узнать ее он не мог. Ермишкин попросил остановиться у телефонной будки, позвонил одной из своих «дам сердца» и отказался от встречи. Домой он вернулся непривычно рано. Светлана была дома, стол был накрыт, его ждал прекрасный ужин.

Как уже было сказано, Света была эффектной женщиной и пользовалась заслуженным успехом у мужчин. Все ее знакомые были в большом недоумении, когда она выбрала Ермишкина. Встретились они случайно на одной из вечеринок ее знакомых. Он сидел в уголке и в одиночку пил коньяк. Ей стало жаль одинокого, уже немолодого мужчину. Ей тут же сообщили, что год назад его оставила жена, уехав с молодым кавказцем в Батуми. Сергей Иванович очень тяжело переживал это бегство и считал, что больше никогда не сможет найти женщину, равную его жене. Светлана улыбнулась ему и предложила потанцевать. Танцор из него был неважный — он неловко двигался и наступал даме на ноги. Когда музыка стихла, Ермишкин робко извинился и в этом тоже был симпатичен. Когда гости стали расходиться, он неожиданно подошел к Светлане и предложил проводить. Пока они шли, Ермишкин рассказал о своей жизни. Он был в этот вечер таким несчастным, что Светлана была готова расплакаться вместе с ним.

На следующий день Светлана и Сергей Иванович были в оперном театре, а после, вдохновленные, долго бродили по весенним улицам…

Света была одинока и очень страдала без мужского внимания. Через своих друзей-одноклассников она узнала, что ее школьная любовь женился и работает в уголовном розыске. Тайные надежды на встречу с ним сразу рассыпались. Она долго не жила в Казани и сейчас, вернувшись в город своего детства, чувствовала безграничное одиночество. Ухаживания Ермишкина ей нравились, и она в ответ окружила его теплом и заботой. Через некоторое время Света переехала к нему. Свадьбы не было, так как оба считали, что в их возрасте это лишнее.

С появлением Светланы жизнь Ермишкина полностью изменилась. Света тут же заставила его поменять гардероб. Прежние вещи улетели в мусорный ящик. А через год Сергея Ивановича было не узнать — он стал вальяжным, холеным чиновником. По ее совету он научился улавливать во взгляде начальства его мысли и желания. Карьера пошла вверх. Да столь стремительно, что старые друзья удивлялись — куда только делось отсутствие гибкости ума и красноречия!

И вот сейчас он сидел в ресторане и медленно пил очередную рюмку коньяка. Коньяк был неплохой, чуть жестковатый для этой марки, но Ермишкину нравилось. Рука его тянулась за лимоном, когда он увидел группу молодых людей, которые о чем-то громко спорили. Один из них чем-то напоминал ему брата. Он был таким же спортивным, ухоженным и таким же громко спорящим по пустякам.

Ермишкин поднял рюмку и молча поприветствовал компанию. Они ответили тем же. Ермишкину было скучно, и он жестом пригласил к себе за стол бойкого паренька, напомнившего ему брата.

Максим Марков робко протянул руку, особо не рассчитывая на рукопожатие, но важный чиновник крепко пожал ее и улыбнулся. Рука у Ермишкина была сильной, и это хорошо почувствовал Максим. Ермишкин видел, как смущается его новый знакомый. Максим напомнил Сергею Ивановичу его молодость, когда он так же смущался и, как девушка, опускал глаза при знакомстве с людьми старше и выше его по статусу.

— Ермишкин Сергей Иванович, — представился он Максиму.

— Максим Марков, — ответил парень.

— Присаживайся, — видя нерешительность Маркова, он поменял привычный командный голос: — Да ты не тушуйся, садись, когда приглашают. Ты ведь не девушка. Извини, что на ты, но так, наверное, проще, ведь мы с тобой не на совещании.

Ермишкин попросил официанта принести еще коньяка и рюмку для нового друга и предложил Максиму выпить за знакомство. От кого-то он слышал, что общение с молодыми людьми омолаживает душу человека, и старался придерживаться этого умозаключения.

Они выпили по рюмке, затем еще по одной. Алкоголь делал свое дело, и Ермишкин вновь обратился к Маркову с вопросом:

— Ты где работаешь? Наверное, учишься в институте? И, получив утвердительный ответ, продолжил: — В интересное время вы живете, время, которое дает вам возможность иметь много того, чего мы не имели. Вот ты студент, а гуляешь в ресторане. Я смотрю, и стол у вас богатый, значит, есть деньги. Вот я в ваши годы по ресторанам не ходил, не было денег и не было времени. Все учился и учился. Сейчас могу себе позволить это и опять только благодаря своей работе. Я, брат, сейчас для многих людей как Бог. Они просят меня, молятся на меня, ждут от меня милостыню. А я просто распоряжаюсь машинами, и только от меня зависит, получит человек машину или простоит в очереди всю жизнь. Может, я не прав, но жалости у меня к этим людям нет. Она прошла давно, и мне теперь на всех наплевать. Мне все равно, что они про меня думают. Главное в моей работе не то, что я о них думаю. Не надо думать о людях, если хочешь чего добиться. Чем меньше человек думает о других, тем он выше в обществе.

Максим внимательно слушал Ермишкина. То, о чем он говорил, нечасто можно было услышать от таких людей. Чем больше говорил Сергей Иванович, тем больше Максим соглашался.

Чиновник неожиданно замолк, взглянув в глаза собеседнику. Взгляд Максима был трезвым и холодным. Не выдержав, Сергей Иванович отвел глаза. Ермишкин, словно старый цыган, угадал по лицу незнакомца, что того ожидает крупный чин или большое криминальное будущее. Время подтвердит правоту Ермишкина.

Прощаясь, Сергей Иванович предложил Максиму как-нибудь зайти к нему в кабинет.

Вернувшись к друзьям, Максим погрузился в размышления. Он был польщен вниманием Ермишкина, но его беспокоило, смог ли он преподнести себя как надо. Что чиновник запомнит его, Максим не сомневался и представлял себе, сколько вопросов можно через него решить! А хотелось ему многого. К примеру, он хотел стать его помощником. Или другом? А почему нет? Ведь в жизни бывает всякое…

Дня через два Максим заехал в Бауманский исполком. Ермишкин был занят, в его кабинет стояла бесконечная очередь. По выражению лица каждого выходящего Максим пытался понять, решен ли вопрос у этого. Он просидел два часа, пока Сергей Иванович сам его не заметил.

Ермишкин завел Максима к себе, налил чаю и стал расспрашивать. Чем занимается, чем увлекается, есть ли девушка? С кем живет, в каких условиях? Парень ничего не скрывал, ничего не приукрашивал. Это нравилось Ермишкину. Сергей Иванович предложил встретиться опять, вместе поужинать в ресторане «Акчарлак».

На следующий день в назначенное время Максим подъехал к ресторану. Оделся во все лучшее, держался солидно. Ждать пришлось недолго, через десять минут подъехал Сергей Иванович. Не один. Его спутнице было около тридцати, но выглядела она очень молодо и свежо.

Женщина была в красном вечернем платье, ее длинную шею украшало золотое колье с крупными малиновыми камнями. Максим не знал, что за камни и сколько стоят, но не сомневался, что очень дорого. Вдобавок еще и серьги — крупные, с такими же малиновыми камнями! Женщина была очень красива — Максим стоял как вкопанный.

— Света, — просто представил ее Ермишкин.

— Марков Максим, — решился взглянуть на нее парень.

Втроем они прошли в зал. Столик для них был заказан и уже накрыт. Максим налил шампанское, и они выпили за знакомство, за красивую женщину — украшение их стола. Ермишкин весь вечер был угрюм и молчалив, а Максим взял на себя роль тамады. Он сыпал анекдотами и тостами, вызывая неподдельный интерес Ермишкина и Светланы.

Женщине парень понравился — простой и веселый. Максим заметил ее изучающий взгляд, выдержал его и мило улыбнулся.

Ермишкин подозвал официанта и попросил принести коньяк. Светлана от коньяка отказалась, отдав предпочтение шампанскому. А Ермишкин, выпив, снова принялся учить жизни Максима. Светлану эти нравоучения не интересовали, и она стала разглядывать посетителей. Это ей быстро наскучило, и она слегка капризно попросила Максима рассказать ей анекдот или веселую историю. Максим постарался, и Светлана долго и неподдельно смеялась. А когда заиграла музыка, она встала из-за стола и решительно пригласила его танцевать. Максим кинул взгляд на Сергея Ивановича и отодвинул стул. Они были единственными, кто танцевал, и все смотрели только на них. Максим ощущал на себе взгляды и чувствовал себя неуютно. Еще большее неудобство он испытал, когда встретился взглядом с Сергеем Ивановичем.

Светлана танцевала легко и непринужденно. Ее лицо порозовело, отчего стало еще миловиднее. Она крепко прижалась к Максиму, и он повел ее так, что у обоих закружилась голова. Светлана слегка отодвинулась и выдохнула с улыбкой:

— Вы что позволяете себе, я ведь замужняя женщина.

Ее реплика вызвала на лице Максима очередной прилив крови. Он извинился и больше не прижимал ее. Женщине нравилась игра — она еще может кружить головы парням!

Сергей Иванович был неплохим психологом и отлично все видел. Когда закончился танец и Светлана вышла, чтобы поправить прическу, он улыбнулся и посоветовал Максиму быть уверенней. Максим в ответ изумленно кивнул.

— Я не танцую, — сказал Ермишкин, — и поэтому не могу угодить ей. — Светлана обижается на меня, подозревает в измене. Это неправда. Просто работа такая — требует полной отдачи. Она красивая, молодая, требует внимания, а где его взять? Я и так многое сделал для нее — она не работает, я ее ни в чем не ограничиваю, но ей этого мало. Вот и ругаемся по пустякам, обижаемся, придумываем причины. В ресторан ее пригласил, чтобы хоть чем-то угодить.

Помолчав, Ермишкин предложил выпить за мужскую половину, которая всегда понимает друг друга и всегда может помочь. Они громко чокнулись хрустальными рюмками и выпили медленно, со значением. Сергей Иванович поинтересовался у Максима, на какие средства тот живет, хватает ли ему. Максим не ожидал такого и немного смутился:

— Денег и друзей не бывает много, сейчас я в полной зависимости от родителей.

Сергей Иванович укоризненно покачал головой:

— Денег нет, живешь за счет родителей, но любишь дорогую жизнь, это нехорошо. Если не можешь заработать, надо украсть. Или и здесь у тебя проблема? Это шутка, но в каждой шутке доля правды. Вот и делай выводы. Ты еще молодой, и все у тебя впереди.

Меняя тему, Ермишкин предложил Максиму для начала поухаживать за его женой, и если у него все выйдет хорошо, он готов вернуться к вопросу о работе. Глядя на Максима, на его симпатичное лицо, Ермишкин чувствовал, что у парня явно получится роль женского угодника. Пусть немного побегает за ней первое время, а там будет видно, куда его пристроить. О том, что Светлана изменит ему, Ермишкин не мог представить даже в страшном сне. Парень, по его расчетам, отвлечет жену от ревности и попыток слежки. И все проблемы решатся тихо.

Светлана медленно шла по холлу ресторана, приковывая к себе внимание мужчин. На входе в зал ее остановил пьяный:

— Мадам танцует? — спросил он и, не получив ответа, схватил ее за руку и потащил танцевать.

Светлана попыталась вырваться, но мужчина только сильнее сжал руку. Она и не заметила, как подбежал Максим, тихо, но сильно оттолкнул пьяного и, подхватив ее за талию, направил в центр зала, словно ничего не произошло. Пьяного друзья водрузили на место, но тот и не думал сдаваться — он зло смотрел на Максима, давая понять, что разговор еще не окончен.

Кружась в танце, Светлана поинтересовалась занятиями Максима. Тот соврал, что с другом организовал кооператив, который уже полгода шьет шубы.

Максим не знал, видел ли стычку с пьяным Ермишкин, но последний не произнес ни слова. Несмотря на это, вечер явно удался. Ермишкин был слегка пьян, повеселел и расслабился. Теперь уже он все время танцевал со Светланой, не давая возможности Максиму пригласить ее.

На выходе из ресторана Максим увидел, что, вырвавшись из окружения друзей, к ним устремился пьяный мужчина. Он был значительно выше Максима и, по всей вероятности, намного сильнее его. Его огромные кулаки были крепко сжаты. У него было такое разъяренное лицо, что напоминало голову льва. Но каким бы ни был сильным мужчина, алкоголь сделал свое дело. Он схватил Максима за плечо и попытался ударить в лицо, парень ловко увернулся и сильно ткнул пьяного мужчину в область живота. Удар пришелся точно в солнечное сплетение, и мужчина, охнув, упал. Подбежавшие друзья приподняли его, он дышал, как рыба без воды, широко открыв рот, жадно глотая воздух.

Глядя на возбужденного дракой Максима, Светлана вдруг вспомнила, что вот так же смотрела на своего паренька, которого любила в школьные годы. Она хорошо помнила тот вечер, когда они с подругой поздно возвращались домой от репетитора и к ним в трамвае пристали трое пьяных мужчин. Один схватил ее за руку и потащил в другой конец трамвая, где, не обращая ни на кого внимания, стал расстегивать ей пальто. От страха она не могла ни кричать, ни сопротивляться. И вдруг все произошло, как в сказке. С переднего сиденья поднялся он, тот про которого она думала все последние дни. Он подскочил к пьяному и сильным прямым ударом в челюсть опрокинул его на пол. Когда пьяный упал, он бросился на этих двоих, которые, забыв о подруге, молча наблюдали за происходящим. Не заступаясь за товарища, они на ходу выпрыгнули из трамвая. Света хорошо помнила, как он извинился перед ней, словно был виноват в том, что допустил подобное, и, не попрощавшись, вышел на остановке и направился в сторону Сада Рыбака. Они с подругой еще долго обсуждали и вспоминали этот вечер.

Вот и сейчас она вдруг вспомнила тот вечерний трамвай, но трамвая уже не было, был ресторан, и был совершенно другой человек, чем-то напоминающий ее первую любовь. Максим взглянул на Светлану, а затем на Ермишкина. Тот был сильно напуган, о чем говорили его трясущиеся руки. Светлана же, наоборот, посмотрела с благодарностью на Максима, чем вызвала неприятную реплику Ермишкина:

— Что, обязательно было драться? Можно было просто вызвать милицию и решить вопрос. Не думал, молодой человек, что вы решаете проблемы кулаками, а не головой.

Максим вышел из ресторана и остановил такси. Он отвез Сергея Ивановича и его жену домой. Выходя из такси, Светлана на клочке бумаги написала домашний номер телефона и незаметно сунула его Максиму в карман. Сердце Максима застучало так сильно, что ему показалось, что оно выскочит. Он проводил их до квартиры и, попрощавшись, вышел на улицу, где его ждало такси.

Дома, ложась спать, Светлана с улыбкой вспоминала проведенный вечер и этого смешного парня по имени Максим. Думая о нем, она заснула.

На следующий день Максим решился позвонить. Звонок обрадовал Светлану, и она пригласила его приехать. Она чувствовала себя немного виноватой — ей казалось, что именно она спровоцировала вчерашнюю драку. Максим подъехал минут через сорок, она с ходу извинилась за вчерашний вечер и устремилась на кухню готовить кофе. Максим прошелся по квартире и отметил, что квартира хорошо обставлена современной мебелью, которую не купишь в магазинах города.

— Что, нравится мебель? — спросила его Светлана. — Ее достал Сергей Иванович через кого-то из своих знакомых. По-моему, это немецкая. За такие деньги, что он отдал, можно было бы купить более удобную мебель, чем эта. Я с ним не стала спорить, не хотела обижать, но сама бы такую мебель не купила.

Она позвала Максима на кухню, где на столе уже стояли дымящиеся чашки, а в вазочке лежало аппетитное импортное печенье.

Они сидели, разговаривали и медленно пили кофе. Максиму было так хорошо, что казалось, что вкуснее этого кофе он никогда ничего не пробовал. Проговорив минут двадцать, Максим предложил Светлане развеяться и сходить в кино.

Улица их встретила холодным, сильным ветром. Порывы ветра были настолько сильны, что, казалось, они пронизывают насквозь, и укрыться от них невозможно. Светлана, невольно прячась от ветра, прижалась к его плечу, и так, под руку, они направились в сторону трамвая. Стоя на остановке, Светлана прислонилась к Максиму спиной. Его дыхание приятно грело ей шею. Светлана закрыла глаза и уловила приятный запах мужского одеколона. Этот запах напомнил ей лето, цветущие травы. В нем она без особого труда почувствовала запах полыни, лаванды и многих других цветов. На какой-то миг этот запах показался ей самым прекрасным! Подошел трамвай, и они покатили в центр города.

В центре ветер не так ощущался. Каменные здания не давали ему разгуляться в полную силу. Пара бродила по улицам, наслаждаясь сухой и морозной погодой. Пройдя по улице Баумана, они поднялись по Чернышевского и остановились у кинотеатра «Спутник». Просмотрев афиши и время сеансов, они решили войти.

Фильм был веселым, и они постоянно смеялись. Потом они гуляли по улице Ленина, весело разговаривали, не обращая внимания на холодный ветер.

Максим и не заметил, как дошли до ее дома. В подъезде он слегка обнял Светлану, но она тут же отдвинулась.

— Ты что делаешь, Максим, — тихо сказала она. — Я несвободная женщина и хочу, чтобы ты это запомнил. И еще, Максим, прошу запомнить, что подъезд — не место для этого, ведь мы не дети.

Максим растерялся и начал извиняться, обещая, что подобного больше не будет. А Светлана, как будто не слыша, попросила его зайти завтра.

Приехав домой, Максим стал анализировать сложившуюся ситуацию. Он еще не испытывал к Светлане глубоких чувств и через нее хотел повлиять на свои взаимоотношения с Ермишкиным. Еще вчера ему казалось так просто завладеть вниманием женщины, но сегодня она явно дала ему понять, что все его планы обречены. И что самое главное, он не смог добиться от нее того, что еще вчера казалось столь легко достижимым.

Впервые в жизни его планы рухнули, даже не вступив в начальную фазу исполнения. Впервые он не хотел сделать больно человеку, которого практически не знал. Хотя умом хорошо понимал, что ее положение в обществе, связи, наличие друзей и знакомых, имеющих большие деньги, делали ее бесспорным участником в реализации его плана, плана на счастливое будущее.

Максим с друзьями вновь организовал вылазку на меховую фабрику. Они ночью подъехали на автомобиле. Максим взглянул на часы, они показывали третий час ночи. Небо было темное — ни звезд, ни луны. Осмотревшись, один за другим через дыру в заборе они проникли на территорию. Ребята затаились за углом пошивочного цеха и, убедившись в отсутствии охраны, хотели уже двинуться в сторону одного из цехов. Но в самый последний момент Максим увидел охранника, и они вновь затаились. Было холодно, замерзали ноги. Чтобы как-то согреться, они по очереди дежурили у угла, а в это время другие бесшумно выделывали какие-то замысловатые фигуры. Через некоторое время Олег, стоявший у угла, подал им сигнал. Они подошли и увидели, что сторож, дежуривший у ворот, пошел в комнату охраны пить чай.

Друзья быстро пересекли открытое место и оказались у ворот нужного цеха. Они открыли засов и растворились в темноте помещения. Алмаз остался у ворот, а Олег с Максимом устремились к дверям лаборатории. О том, что в цеху есть экспериментальная лаборатория по пошиву меховых изделий, ребятам рассказал Олег. От него они узнали, что в эту лабораторию на днях завезли много ценных мехов для пошива шуб по спецзаказу большого чиновника. Меха были первоклассными и стоили очень больших денег.

Несмотря на темноту, Олег быстро нашел желанную дверь. Металлическая дверь, которую едва ли можно было взломать, на их счастье оказалась незакрытой. Это было настоящее везение, фортуна была явно на их стороне! Максим зажег фонарик, и друзья увидели большое количество шкурок, связанных в большие кучи. Каждая куча состояла из специально подобранных шкурок норки и имела определенный цвет. Максим отметил, что шкурки подобраны не только по цвету, но даже по оттенку. В свете фонарика меха переливались, напоминая россыпь бриллиантов. Олег и Максим быстро собрали их в мешки, мешков оказалось девять. Они почти не имели веса, и друзья быстро потащили их к выходу. Алмаз жестом показал, что путь свободен. Они быстро погрузили их в машину и уехали.

Трудовое утро предприятия начиналось как обычно. Шла смена охранников. Около девяти в лаборатории появились первые работники. Все, разумеется, заметили, что мехов нет. Но в отсутствие руководителя не решились поднимать тревогу, ведь их могла перенести сама руководитель в специальное место для хранения. Подобное было не раз, и работники не могли даже подумать о краже. Одна из работниц подошла к двери, ведущей в хранилище, и потянула ее на себя — дверь была заперта. На том все и успокоились.

Руководитель лаборатории появилась около одиннадцати. Увидев пустые столы и стоящих около них рабочих, она вскрикнула и мягко сползла по стене — упала в обморок. Пока часть работников пыталась привести в чувство руководителя экспериментальной лаборатории, другая бросилась к начальнику охраны предприятия.

Уже через три минуты в лабораторию невозможно было войти. То, что происходило там, напоминало настоящее столпотворение. Все кому не лень судачили о том, как проникли преступники. Одна фантастическая версия тут же заменялась другой, не менее фантастической.

Милиция приехала на фабрику где-то через час после обнаружения кражи. Кинолог с собакой неоднократно обошел все углы лаборатории, однако собака отказывалась брать след. Всем стало ясно, что следы затоптаны.

Полдня милиция опрашивала всех сотрудников лаборатории, пытаясь получить хоть какую-нибудь информацию, которая бы позволила им выйти на круг подозреваемых. Но, проработав впустую, была вынуждена уехать с предприятия не солоно хлебавши. Информации, представляющей хоть какой-то интерес, не было. Работники предприятия, начиная с охраны и кончая рядовой уборщицей, в своих показаниях сходились на версии, что кража была совершена работниками лаборатории или лицами из их окружения, так как о наличии столь ценных мехов в лаборатории знали лишь несколько человек. Через день была заявлена сумма похищенных мехов, она составила около сорока семи тысяч рублей — это приблизительно восемь автомобилей ВАЗ шестой модели.

Максим, Олег и Алмаз решили на время залечь на дно. Похищенные меха никому не светить. В целях конспирации договорились, что пока перестанут встречаться, а связь поддерживать только по телефону.

Оперативники уже второй день вели наблюдение за квартирой Светланы. Она, словно догадываясь, практически не выходила на улицу. Болело горло, и она усиленно лечилась домашними средствами.

Оперативники не знали, что предпринять. Их машина, стоявшая у дома Светланы уже три дня, сама стала объектом пристального внимания местных жителей. Наиболее сознательные уже дважды обращались в милицию, информируя о подозрительной машине. Дважды подъезжали наряды милиции. Светлана была не столь внимательна, да и почти все окна, кроме спальни, выходили на противоположную сторону дома, во двор.

На третий день, около двух часов дня они наконец-то «приняли» свой объект. Светлана вышла из подъезда и быстро направилась в сторону остановки трамвая. Одета она была в свою каракулевую шубку, на ногах были импортные сапоги на шпильке. Постояв на остановке минуты три, она поймала такси и поехала в сторону центра. Машина наблюдения двинулась следом.

Светлана доехала до гостиницы «Татарстан», расплатилась с водителем такси и прошла внутрь. Она немного постояла в холле, внимательно осматривая толпящихся у киосков с сувенирами людей, сдала шубку гардеробщику и уверенной походкой вошла в ресторан. Осмотрев посетителей, направилась к свободному столику. Заказала чашечку кофе и вновь принялась рассматривать людей. Обед для туристов заканчивался, и народу в зале было немного. Буквально через две-три минуты в зал влетела женщина и устремилась к Светлане. За всеми действиями гостьи внимательно наблюдал молодой мужчина, который примостился на высоком стуле возле бара. Оперативник понял, что две женщины хорошо знакомы, так как сразу повели разговор на «ты» и беседовали громко, радуясь встрече.

Другой оперативник подсел за соседний столик в надежде услышать разговор. Женщины вспоминали старых знакомых, смеялись. Через некоторое время к ним подошел официант и принял заказ. Женщины взяли вина и фруктов.

Наконец, они обратили внимание на молодого человека за соседним столиком. Перед ним уже долго стояла пустая чашка. Мужчина пытался изобразить состояние ожидания, но, по всей видимости, это ему не очень удавалось. Женщины насторожились. Осмотрев его с ног до головы, они стали разговаривать значительно тише. Оперативник понял, что дальше сидеть не имеет смысла, и не спеша вышел из ресторана.

Лишь после его ухода между дамами начался доверительный разговор. Вера, так звали подругу, была настоящей модницей. Все свободное время уделяла внешности и одежде. Она могла лишить себя многого, лишь бы приобрести хорошую вещь.

— Слушай, Света! Ты на днях обмолвилась, что у тебя знакомый шьет шубы. Ты знаешь, я умираю хочу приобрести красивую, дорогую шубу! Можешь ты через него организовать пошив, если я найду меха?

Света пожала плечами, давая понять, что сейчас не может ответить.

— Свет, а может у него есть меха, как ты думаешь? Ведь он занимается этим! Ты не забудь спросить! Я уже договорилась с мужем, он даст мне деньги.

Светлана знала Веру, знала, что она не отступит. Как сказала Вера, у нее есть все, кроме хорошей шубы, и поэтому ее жизнь кажется не такой наполненной, какой могла бы быть. Мехов у Веры действительно не было, но были деньги, и деньги немалые. И именно они делали ее мечту вполне осуществимой.

— Слушай, Вера, я обязательно с ним поговорю и тебе перезвоню. А если он загнет такую цену, что она будет неподъемной, что будешь делать?

Вера была простым человеком, несмотря на напускную важность. Она с улыбкой заявила:

— Он ведь молодой, я расплачусь с ним натурой. Как ты думаешь, я понравлюсь ему?

Вера весело рассмеялась, но, заметив недоумение Светланы, добавила, что это была шутка.

Света заняла жесткую позицию и не желала уменьшать названную ей цену, мотивируя тем, что желающих иметь шубу много, и она с таким же успехом может предложить меха любой из своих знакомых. Допив вино, они попрощались и разошлись. Первой из ресторана вышла Вера. Светлана расплатилась с официантом и также направилась на выход. Она проследила за тем, как ушла подруга, и лишь убедившись, что за ней самой никто не наблюдает, вышла из гостиницы. Немного постояв на улице, она направилась в «Детский мир». В магазине Светлана заглянула только в ювелирный отдел. Бегло осмотрев образцы из белого золота, она вышла на улицу, остановила такси и поехала домой.

О том, что Веру оперативник сопровождал прямо до дома, Светлана не знала. Однако присутствие при их встрече незнакомого мужчины все-таки насторожило ее.

«Кто это были? — подумала Светлана. — Простые посетители или преступники, которых привлекла их болтовня о мехах?»

О том, что это милиция, Светлана не могла даже предположить! Но все эти мысли вызывали у нее чувство тревоги и страха.

«Если этот человек следил за мной по просьбе мужа, — думала Светлана, — это одно. А если он бандит? Рассказать Сергею или нет? Наверное, не стоит никому говорить. Помочь не помогут, а обсуждать начнут».

Светлана занялась ужином, и все ее сомнения и страхи потихоньку развеялись.

Вечером она позвонила Максиму. Трубку сняла мать и поинтересовалась, кто звонит. Светлана представилась, и ей ответили, что Максима нет дома. На удивление мать не положила трубку, а стала интересоваться их взаимоотношениями. Светлана заявила, что ее звонок исключительно деловой и между ними ничего нет. Та явно успокоилась и пообещала сообщить сыну о звонке.

Светлана тут же набрала другой номер:

— Вера, как ты добралась, у тебя все хорошо? Мне не понравился тот человек за соседним столиком. Мне кажется, он подслушивал! По-моему, это какой-то преступник. А ты заметила его друга, который стоял около бара? Я думаю, они оба работают в гостинице. Подбирают себе жертву, и когда жертва выходит из номера, они ее чистят.

— Света! Тебе бы поменьше детективов читать! Все нормально, меня никто не украл, и добралась я нормально.

Вера немного успокоила подругу. Смеркалось. В комнате с каждой минутой становилось темнее. Мысли вновь вернулись к Максиму.

«Стоило звонить ему? — рассуждала Светлана. — Раньше бы я ни за что себе этого не позволила! Что происходит, где моя гордость?»

Светлана закрыла глаза и погрузилась в воспоминания. Она хорошо помнила тот момент, когда познакомилась с Виктором. Виктор был спортсменом и часто выступал за школу на разных соревнованиях. Он хорошо играл на гитаре и выступал на танцевальных площадках города. Все девчонки в школе были влюблены в него. Светлана не могла забыть, как Виктор в трамвае защитил ее от пьяных. Она тогда так испугалась, что даже забыла поблагодарить его.

Светлана возвращалась из школы, когда ее догнал Виктор и предложил проводить. Это было так неожиданно, что она на миг растерялась. А Виктор спокойно взял у нее портфель, и они направились в сторону ее дома. Потом стояли около подъезда и никак не могли разойтись.

— Можно завтра я тебя провожу? — тихо спросил Виктор.

В ответ Светлана кивнула.

— Ты где? — услышала она голос матери, которая видела в окно, что дочь дошла до дома, но все никак не заходила.

— Мама! Я здесь, не беспокойся, уже поднимаюсь! — Светлана устремилась вверх по лестнице.

— Кто этот мальчик? — спросила мать. — Он мне не нравится. Да и одет слишком просто. Я тебе уже не раз говорила, дружить надо с ребятами из хороших семей, а не подбирать тех, кто толпами бродит по улицам, не зная как убить свободное время.

— Света, поверь мне, я же твоя мать! Я желаю тебе только хорошего и не хочу, чтобы ты всю жизнь мучилась. Я ведь сразу вижу, что он тебе не пара! И не надо давать ему никаких надежд!

— Мама! Я уже достаточно взрослая и, наверное, сама могу разобраться, с кем мне встречаться, а с кем нет! Ты не знаешь этого человека, а начинаешь судить. Да, он из семьи рабочих, ну и что? Я ведь знаю, что он способен на многое и, если захочет, может добиться всего. Мама! Если не хочешь со мной ругаться, то я прошу тебя, не говори о нем плохо, — резко ответила Светлана и, хлопнув дверью, закрылась у себя в комнате.

Светлана не заметила, как задремала.

Разбудил ее шум в прихожей. Она встала, легким движением поправила прическу и вышла на свет. Ермишкин снимал с себя элегантное демисезонное пальто. Он был слегка пьян. Света отправилась на кухню разогревать ужин.

Ермишкин прошел в зал и сел за стол. Светлана тут же подала тарелки. Попробовав мясо, Ермишкин отодвинул тарелку.

— Что-то случилось? — спросила Светлана.

Муж серьезно взглянул на нее:

— Ты почему меня спрашиваешь? Только из-за того, что мне не нравится мясо, или у тебя какие-то претензии?

Она стала молча убирать. Мимоходом заметила на его плече длинный черный волос. Чужие волосы она и раньше видела на его костюмах. А на брюках замечала даже кошачью шерсть. Дома животных не было — у нее аллергия, и она не сомневалась, что муж вернулся от очередной любовницы.

Светлане не хотелось думать об этом, и она каждый раз отгоняла от себя дурные мысли. Но сегодня чувство отвращения захлестнуло ее.

Проверяя свои подозрения, Светлана попробовала следить за мужем, но тот или заметил, или просто не поехал к любовнице, и целый день провел на работе.

Мысли об измене мужа не отступали. Светлана пыталась понять собственные недостатки, которые муж восполнял в объятиях любовниц.

«Что еще сделать? — часто думала она. — Квартира сверкает, белье всегда выстирано, поглажено… Может, ему со мной скучно?»

Она звала его в кино, в театр. Но Ермишкин под разными предлогами отказывался. Единственным местом, куда он хотел пойти всегда, был ресторан.

Последнюю неделю Ермишкин совсем замкнулся. Почти не разговаривал с женой, уединялся в спальне. Она и раньше замечала в нем странности, но старалась не обращать внимания. Ермишкин, как все, наверное, мужчины имел право на секреты. Секреты могли быть разными, в том числе производственные и личного характера. Но это были какие-то особые секреты, которыми он не хотел делиться с ней.

Ермишкин спал неспокойно. Что мучило мужа, Светлана не знала. Она никогда не интересовалась его финансами — ни доходами, ни сбережениями. Ей было достаточно денег, которые он давал. На что она тратила — Ермишкина тоже не интересовало. Дом всегда был полной чашей, и это его радовало.

Вот и сейчас Ермишкин спиной почувствовал напряженный взгляд жены. Он встал и молча направился к себе в спальню. Светлана попыталась обнять его, но он отстранился, сославшись на усталость. В спальне, усевшись сел в кресло, включил телевизор. И уже минут через пять стал похрапывать. Рука Ермишкина сползла с подлокотника и повисла, словно плеть.

Света тихо прошла в прихожую и стала осматривать одежду мужа. В левом кармане пальто она нашла два билета в кинотеатр «Татарстан». Билеты были датированы сегодняшним днем — Ермишкин с кем-то ходил в кино. Необъяснимая волна ненависти накатила на ее, кровь прилила к голове! Перед глазами плыли радужные круги и мысли вертелись одна страшнее другой. Из этого состояния ее вывел голос мужа.

Она вошла в зал, муж, проснувшись от собственного храпа, сидел в кресле и смотрел телевизор. Он просил чай.

Сергей Иванович не признавал чашки и любил пить чай из большого бокала, подаренного ему на день рождения одним из его подчиненных. Светлана принесла ему любимый бокал и вазочку с черничным вареньем. Она разобрала кровать, включила светильник и взяла с полки книгу. Светлана читала и перечитывала страницу, но смысл постоянно ускользал от нее. Ее душила обида, и книга никак не отвлекала.

Утром она проснулась с головной болью. Приготовив завтрак и проводив мужа, она выпила лекарство и вновь прилегла. Через некоторое время боль отступила. Светлана вышла на кухню и, сварив кофе, с удовольствием выпила чашечку горячего напитка. Кофе был превосходным и быстро прогнал сонливость. Светлана села в кресло, включила телевизор, по которому передавали региональные новости. Светлана не любила политику и ничего не понимала в ней. Диктор цитировал выступление Генерального Секретаря ЦК КПСС Горбачева, однако это мало интересовало молодую женщину.

Светлана, опять потянулась было за кофейником, но ее остановил звонок телефона. Светлана сняла трубку и услышала голос Максима.

— Извини, если разбудил. Мама передала, что ты мне звонила. Я пришел вчера поздно и не стал тебя беспокоить. Что-то произошло или ты звонила просто так?

— Максим! Я хотела с тобой поговорить насчет шубы. По телефону об этом не стоит, может, приедешь?

Светлана хорошо помнила, что Максим как-то предлагал ей купить меха. Но сейчас догадалась, что врал — он не может ни описать свой товар, ни назначить цену.

Они обсуждали цену уже пять минут, а он так и не мог назвать сумму! Меха были их добычей, собственностью их криминальной группы, и Максиму, несмотря на его явное лидерство, было необходимо отчитаться перед ребятами за эту сделку. Они все знали, что деньги есть деньги, ради них они и рискуют, и симпатии одного из них не должны сказываться на других. Быть добрым за чужой счет было не принято.

Света не стала торговаться. Она отлично знала реальную стоимость этих мехов, и сколько бы ни запросил Максим, его цена все равно была бы значительно ниже настоящей. В конце концов, оговорив цену, Максим попросил женщину помочь ему продать пушнину. Свету мало интересовали деньги, ей просто захотелось помочь. Парень искренне обрадовался и в благодарность предложил Светлане организовать пошив шубы.

Дня через два Максим и Света поехали на улицу Меховщиков, где жила знакомая закройщица Максима. Света была очень удивлена молодостью и красотой этой девушки.

Максим вел себя раскованно, шутил, обнимал Лилю, давая понять Светлане, что здесь он желанный гость. Его бравада вызывала у Светы нескрываемое раздражение.

Лиля быстро обмерила Светлану и предложила дорогим клиентам чай. Девушки быстро нашли общий язык и увлеченно обсуждали будущую модель. Света с удовольствием отметила профессионализм молодой швеи, которая, разложив заграничные журналы, предлагала ей самые смелые решения.

На пороге, когда уже все прощались, Максим вдруг нежно поцеловал Лилю в губы. Светлана остолбенела. А парень, похоже, именно этого и добивался. Он прекрасно знал, что Светлана все видит, и сделал это как будто назло.

Уже в машине он рассказал, как и где познакомился с Лилей. Но Света уже слушала в пол-уха, считая, что Максим просто издевается над ней. Они быстро доехали до дома Светланы, и Максим прямо в машине попрощался с ней. Но Светлана, не допуская возражений, попросила его выйти и проводить ее.

Максим довел ее до квартиры и стал прощаться. Он хорошо помнил, как Света отвергла его попытку обнять ее в подъезде. Больше он не пытался. Но Света и не думала прощаться. Она предложила пройти и провела его на кухню. Быстро приготовила кофе, суетилась, выставляя на стол копченую колбасу, шейку и другие деликатесы. Кухню заполнили приятнейшие ароматы.

Максим мелкими глотками пил кофе, стараясь растянуть удовольствие. Непринужденно болтая, он ненавязчиво напомнил ей о своей просьбе продать меха. Света сказала, что помнит, и лучшей рекламой этим мехам может стать ее новая шуба.

Время приближалось к шести, и Максим засобирался домой. Он не хотел встречаться с хозяином.

Расставаясь с Максимом, Светлана неожиданно обняла его и поцеловала. Максим опешил, но через секунду они ожесточенно впивались друг другу в губы. Света так же неожиданно вырвалась и легкими толчками направила его к двери.

Максим выпорхнул из подъезда словно птица. Сердце его переполняло чувство, которого он еще не испытывал. Он чувствовал себя настоящим мужчиной, способным соблазнить самую неприступную женщину! Он летел к остановке, когда его кто-то окликнул. Обернувшись, он увидел Сергея Ивановича, который выходил из служебной машины. У Максима заныло в груди, и чувство вины навалилось, как камень. Ермишкин интересовался делами Максима. Он отвечал сухо и однозначно, и собеседник перестал спрашивать. Но с вопросом, откуда у Максима шикарные меха, не удержался. Максим рассказал привычную байку про друга из Башкирии. Видимо, Ермишкина удовлетворил рассказ, и он улыбнулся. Максим мимоходом сказал, как хорошо выглядит Сергей Иванович, а чиновник вновь пригласил его к себе на работу.

Мать Максима с тревогой наблюдала за изменениями в сыне. За последние три-четыре месяца его словно подменили. Он стал более собранным, молчаливым, стал поздно приходить домой, от него часто пахло спиртным. Но пьяным он не приходил. Она боялась, как бы пьяным Максим не натворил чего-нибудь.

Отец Максима сильно болел. Последнее обследование показало, что у него рак желудка. Он мучился от сильной боли, и мать снимала приступы только наркотиками.

Как-то вечером отец подозвал Максима. Он не вставал уже несколько дней и был полностью обессилен болезнью.

— Ты знаешь, сынок, я всю жизнь копил на машину. Я отказывал себе во всем. Обидно, сын, что сейчас у меня есть деньги, но нет здоровья, и машина теперь уже не нужна. Я хочу, чтобы ты купил себе, чтобы ты воплотил мою мечту. Скажи матери, чтобы она дала тебе деньги. Катайся и вспоминай меня добрым словом.

Максим был в шоке. Ему не нужна машина! Он может сам накопить! Его потряс прощальный тон отца. Он любил его и не мог без слез слышать все это. Ком подступил к горлу, и слезы все-таки потекли:

— Я все сделаю, как ты велишь. Спасибо, батя.

Отец тихо застонал. Максим крикнул матери, и та со шприцем бросилась к мужу.

К утру отца не стало. Он умер во сне. Умер тихо, никого не побеспокоив. Его похоронили на Арском кладбище.

Максим позвонил и официально записался на прием к Ермишкину. В назначенное время парень вошел в кабинет.

Был конец рабочего дня, и Сергей Иванович уже привычно пригласил Максима в комнату отдыха. Там он достал из серванта бутылку коньяка, пару хрустальных рюмок и сам разрезал лимон. Максиму пить не хотелось, но отказаться он тоже не решался. Они выпили по рюмке, и Ермишкин сразу же налил еще.

После двух рюмок Максим набрался храбрости и попросил Ермишкина помочь ему с машиной.

Сергей Иванович, как всегда, принялся учить его жизни:

— Ты, Максим, наверное, не знаешь, что приобретение автомобиля требует определенных усилий, и этот вопрос решается не только мной. И до, и после меня стоит целая цепочка людей, которые хотят получить за свою услугу. Мне лично от тебя ничего не надо, мы с тобой друзья. Но людям нужны деньги.

Максим прикидывал в уме, если каждая машина приносит Ермишкину более двух тысяч, то без денег он ничего делать не станет.

— Максим, ты еще молодой и успеешь себе купить, — продолжал Сергей Иванович. — Если у тебя сейчас нет денег, ты накопи. Вот когда накопишь, то мы с тобой вернемся к этому вопросу.

— Сергей Иванович! — воскликнул Максим. — У меня есть деньги! Я прошу Вас, назовите цену, и я отдам столько, сколько скажете.

Ермишкин явно не ожидал подобного поворота.

«Кто этот сопляк? — подумал чиновник. — Он вправду хочет купить машину? А может, это ОБХСС? Сейчас я клюну, а потом что?»

Ермишкин еще не верил Максиму. «По натуре он авантюрист, но это не говорит о том, что он не может работать в ОБХСС», — думал Сергей Иванович и для начала решил хорошенько проверить парня.

— Хорошо, Максим, — выдержал паузу Ермишкин. — Я постараюсь тебе помочь, но гарантий пока не даю.

Они выпили еще по рюмке, и Максим направился к двери. Он был доволен — уже то, что Сергей Иванович ему не отказал, было большой победой.

После ухода гостя Ермишкин позволил себе еще рюмочку, сел за стол и быстро набрал телефон Семена.

— Привет, Сеня! Сегодня у меня на приеме был один паренек, просил машину. Я его выведу на тебя, а ты его прощупай хорошенько. Если не понравится — сообщи.

Ермишкин положил трубку и стал складывать бумаги в ящик рабочего стола. Его занятие прервал звонок.

Звонил начальник Бауманского отдела милиции.

— Сергей Иванович! Узнал? Это начальник милиции! Как здоровье? — для приличия поинтересовался он и перешел к делу: — Сергей Иванович! Большая просьба личного характера, помоги с машиной родному брату. Век буду благодарен!

Многозначительно помолчав, Сергей Иванович попросил его перезвонить через две недели.

На следующий день Ермишкин через секретаря пригласил Максима к себе. Не говоря ни слова, он написал на клочке телефон Семена и протянул Максиму.

— Скажешь от меня, — тихо произнес он.

Максим летел домой как на крыльях. Ему хотелось поделиться радостью с матерью и еще не верилось, что скоро у него будет своя собственная машина!

Прибежав, он с порога все выпалил. Выслушав и тихо вздохнув, мать подумала, что сын ее взрослеет.

Вечером на машине Алмаза к Максиму заехали друзья, и вся компания поехала кататься. Они ездили по городу больше двух часов. Уже стемнело, шел одиннадцатый час.

— Ну что, рискнем еще раз? — предложил Максим.

Алмаз и Олег кивнули, и машина двинулась по известному им маршруту.

Удача и в этот раз сопутствовала троице. Им удалось дважды за ночь пробраться на фабрику. Небольшой сарай, куда они складировали похищенное, был наполовину заполнен.

Усталый, но довольный Максим вернулся домой около трех часов ночи. Раздеваясь, он слышал, как ворочается мать. Приняв ванну, он лег в постель, но события дня не давали ему покоя, сон не шел. Максим долго крутился, пока усталость не сморила его.

На улице стоял ноябрь. Погода была отвратительной. Второй день шел дождь вперемежку со снегом. Я шел на работу, укрываясь зонтом, который почти не помогал. Ноги быстро промокли, и я мечтал побыстрее оказаться в кабинете.

В девять часов утра у меня собрались сотрудники отдела. За прошедшие два месяца мне удалось полностью укомплектовать отдел. Моих коллег уже так много, что они с трудом помещаются в моем небольшом кабинете.

Балаганин коротко доложил результаты работы своей группы за последние дни. Они по-прежнему работали по краже из экспериментальной лаборатории меховой фабрики, стараясь связать ее с участившимися случаями реализации меховых изделий через комиссионки.

Информации было крайне мало. Ясно было лишь одно — мы столкнулись с хорошо организованной преступной группой. Выйти на след, узнать ее состав до настоящего времени не удалось.

Чем мы могли похвалиться? Ничем! Чем мы располагали? Нам было известно только одно, что группа, по всей вероятности, регулярно занимается хищением мехов с предприятия, из которых они шьют изделия и сбывают через комиссионные магазины. Ни одного заявления о хищении мехов с предприятий республики за последние три месяца в органы милиции не поступало. Мы имели единственный факт — кражу из экспериментальной лаборатории. Однако изделий из меха норки в комиссионный магазин никто не сдавал, и это говорило о возможном существовании двух преступных групп, не связанных между собой.

Оставшись вдвоем со Станиславом, я попросил его принять все меры по оперативному прикрытию этой возможной группы, в которую мы предположительно включили Ермишкину Светлану и Сулейманову Лилю. Необходимо было подвести к ним лиц, которые вошли бы к ним в доверие, и уже через них мы могли бы узнать о составе группы, ее намерениях и месте хранения похищенных мехов. О том, что подобное место есть, ни я, ни Балаганин не сомневались ни минуты.

Имеющаяся на связи агентура и доверенные лица молчали, и это говорило о том, что разрабатываемая нами группа устойчива по своему составу и не привлекает для совершения краж новых лиц. Это было главное, и в этом таилась опасность группы.

Я предложил Станиславу под видом работников вневедомственной охраны тщательно проверить целостность забора предприятия, постараться создать на предприятии устойчивую агентурную сеть. На все это я отвел срок три недели.

Сулейманова Лиля ждала Максима уже третий день, однако, несмотря на обещания, он не приезжал. Марина, подруга Лили, при случайной встрече в ЦУМе сообщила, что видела его в центре города с какой-то привлекательной женщиной. Она подробно описывала ее, и Лиля без труда узнала Светлану. Марина без остановки рассказывала подруге, как вел себя Максим со спутницей, а Лиля все больше мрачнела.

Рассказ Марины вызвал у Лили обиду и ревность. Хотя Лиля прекрасно понимала, что Максим свободный человек, и она не имеет оснований выказывать ему свою обиду. Он просто был ее другом. Максим был по-прежнему внимателен к ней. Однако этого ей уже было мало. А его поцелуи быстрее были дружескими, чем проявлением нежности и любви.

Светлана ей сразу не понравилась. Она просто манипулировала парнем! А уж эти ее капризы при выборе модели — только чтобы привлечь внимание Максима!

Лиля вспомнила, что Максим рассказывал об этой женщине. Он сказал тогда, что Света имеет большие связи, муж у нее большой чиновник. И говорил, что хочет через нее приобрести машину, и вообще знакомство с ней раскрывает большие горизонты.

Лиля хорошо помнила, как была напугана Света после ее первой попытки продать шубы. Зачем она привезла эти шубы к ней домой, когда ее отпустили из милиции — тогда Лиля не понимала, а теперь ей стало ясно, что Светлана как бы дистанцировалась от них, сбыла их с рук и больше не будет этим заниматься.

Света приехала к ней на машине и, не дожидаясь помощи водителя, самостоятельно вытащила спортивные сумки. Они были тяжелыми, и женщина с большим трудом подняла их к Лиле. Если бы видел ее в тот момент Максим! Растерянную и напуганную! Может, и поменял бы к ней свое отношение.

Сильно волнуясь, Света тогда рассказывала Лиле, что ей пришлось пережить в тот день! Как она боялась, что о ее задержании узнает муж, какой он тогда закатит скандал! Но все обошлось. Продержали ее недолго и, вернув шубы, отпустили.

Слушая Свету, она не верила ей, особенно в том, что та ничего не сказала в милиции.

«Похоже, все вовсе не так, как ты рассказываешь, — подумала Лиля. — Ты все натрепала — и что было, и чего и не было».

Сама Лиля не боялась милиции, так как считала, что ничего преступного не сделала. Отсутствие у нее патента на домашний пошив — это единственное нарушение. За это ее могут только оштрафовать. Почему так сильно испугалась Света, она не понимала и сочла, что ее страх больше связан с карьерой мужа. Кем работал ее муж, она потом узнала от Максима, и страх Светланы стал ей по-человечески понятен.

Прождав Максима до вечера, Лиля уже не рассчитывала увидеть его. Но он приехал около девяти вечера. Глаза его светились каким-то необычным светом. Таким она его еще ни разу не видела, ей показалась, что в его зрачках горят радужным огнем тысячи звезд. Максим был пьян и прямо с порога заявил, что домой он сегодня не пойдет, а заночует у нее. Лиля испугалась и попыталась перевести все в шутку. Однако Максим не шутил и прямо с порога скинул пальто.

Угостив гостя чаем, Лиля, трясясь от страха, заметила, что Максим стал еще пьянее. Когда он вставал из-за стола, то чуть не упал. Подхватив под руки, девушка довела его до дивана.

Максим заплетающимся языком болтал всякую чушь, пытался рассказать ей о том, что вопрос о покупке машины решен, что ему поможет муж Светланы, и он с Лилей непременно отметит это событие.

Лиля стащила с Максима рубашку и брюки, оставив парня в одних трусах. Он был таким смешным и беспомощным, что ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Она положила его на диван и укрыла. Максим заснул моментально. Поправив одеяло, Лиля расстелила постель и легла спать. Максим спал беспокойно, громко храпел, что-то бормотал, часто ворочался, диван под ним сильно скрипел.

Она проснулась от шума в соседней комнате. Максим, шатаясь, прошел на кухню. Лиля хорошо слышала, как он пил большими глотками воду прямо из чайника. Возвращаясь, он вдруг увидел спящую Лилю и направился к ней.

Лиля сделала вид, что спит. Максим остановился около ее постели. Он плохо соображал и, похоже, не мог понять, где он и кто лежит в кровати. Максим стоял и пристально смотрел на нее. Чувство страха сковало Лилю, и она не могла пошевелиться.

Максим нагнулся над ее кроватью, и Лиля отчетливо услышала в ночи его учащенное дыхание. Запах перегара ударил ей в лицо, и она отвернулась. Ей казалось, что время остановилось!

Вдруг Лиля почувствовала, как рука Максима скользнула под одеяло и стала медленно скользить по ее телу. Рука медленно перемещалась снизу вверх и замерла в районе ее бедер. Все это происходило словно во сне, и Лиля не знала, что делать.

Она открыла глаза. Ей стало ужасно гадко.

Максим зажал ей рот и навалился всем телом. Его правая рука больно сжала ее грудь. Он пытался задрать ночную рубашку, но почему-то это ему никак не удавалось. Он дышал ей прямо в лицо, и от его запаха ее тошнило. Она отчаянно пыталась столкнуть его, и в один момент ей это удалось.

Девушка резко вскочила и зажгла свет. Максим от неожиданности оказался на полу. Тяжело поднявшись, он стал оправдываться, просить прощения, сваливая всю вину на водку. Извинения длились пару минут, потом Максим повалился на диван и уснул.

В эту ночь Лиля больше не спала. Она лежала и тихо плакала. Ей было ужасно жаль себя, свои чувства. Ведь ей казалось, что Максим другой!

Она еле дождалась утра. Встала, заправила кровать и стала готовить завтрак.

«Как теперь вести себя с ним? — думала она. — Простить ему ночную выходку или устроить скандал? И больше не иметь с ним никаких дел? Ведь он все-таки был пьян, ведь трезвый он никогда так не делал. Ведь он очень помог ей. Ведь благодаря ему у нее появились такие деньги!»

В конце концов, девушка решила, что сама этот вопрос поднимать не будет и посмотрит, как себя поведет Максим.

Максим проснулся. Выпитое накануне отзывалось в голове мучительной болью. Он впервые чувствовал похмелье. Как с этим бороться — понятия не имел.

Он лежал на диване и вспоминал вчерашний вечер, нового друга Андрея. Они встретились в ресторане Молодежного центра. В начале застолья он контролировал себя, старался меньше пить и больше слушать рассказы Андрея, как он отбывал небольшой срок в колонии Мордовии. Андрей все рассказывал и рассказывал, каждый раз подливая в рюмки водку. И Максим потерял контроль, вслед за Андреем стал опрокидывать одну за одной.

Максим помнит, как подозвал официанта, рассчитался за обоих и направился к выходу, как Андрей помогал ему получить пальто в гардеробной. Как надел пальто и вышел на улицу. Холодный ветер с Казанки слегка освежил его. На какой-то момент стало лучше, предметы один за другим стали вставать на свои места.

Подкатившийся приступ тошноты заставил его свернуть за угол ресторана. Пройдя метров тридцать, Максим уперся в деревянный забор частного дома. Он двинулся вдоль забора и оказался в кустах. Засунув в рот два пальца, искусственно вызвал рвоту. Потом постоял минут пять и побрел в сторону остановки.

Троллейбус ехал медленно, изредка останавливаясь на Ленинской дамбе.

«Куда ехать, — думал Максим, — домой?»

Ему не хотелось волновать мать. Он никогда еще не приходил домой в таком состоянии. И решил ехать к Лиле.

Что произошло ночью, помнил плохо. Максим обратил внимание, что Лиля ведет себя не так, как прежде. Ее молчание становилось невозможным.

— Ты что молчишь? Если я виноват — скажи, а в молчанку играть не надо.

Извиняться, не зная за что, не входило в его правила. Он редко просил прощения — где-то прочитал, что извинение — не что иное, как проявление слабости. Сильный всегда прав, это был девиз его жизни.

Максим со школьной скамьи усвоил правило, что слабых бьют. А чтобы тебя не били, ты должен быть сильным.

«В чем сила?» — часто думал Максим. Для отдельных людей сила заключалась в правде, а для него — в деньгах. Деньги, считал парень, давали людям независимость в суждениях и поступках, и Максим всеми силами стремился к такой независимости.

Вот и сейчас, наблюдая за Лилей, Максим видел красные от бессонной ночи и слез глаза. Расспрашивать ее, а потом утешать он не хотел. Лиля молчала, молчал и он. Молча выпил чай, поблагодарил за ночлег, прошел прихожую и стал одеваться. Рукав у пальто был испачкан мелом, и он попросил щетку. Лиля нагнулась и, достав щетку из тумбочки, передала ее Максиму. Минут пять она наблюдала, как он чистит рукав, а затем, взяв щетку, почистила и полу пальто.

Уже в дверях он обернулся, хотел что-то сказать, но, махнув рукой, вышел за дверь.

«Вот и все», — подумала Лиля. К ее горлу подкатился ком. Слезы вновь, предательски потекли из глаз. Не думала она, что их отношения закончатся так.

«Да, — вспомнила она слова Максима, — бизнес есть бизнес, он не терпит слабых. В нем все решают деньги, деньги и деньги, и ничто другое. Любовь и сострадание в бизнесе не живут. В бизнесе живут волки. Чем матерей волк, тем он успешней».

Лиля в окно смотрела вслед Максиму. Она все понимала, но сердце отказывалось верить тому, что произошло. Все смотрела и смотрела, слезы катились по ее щекам, они были горькими, какими бывают слезы утраченной любви. Максим уходил не оборачиваясь.

Он шел, не замечая плотную стену прохожих, голова не соображала, пронзительный ветер продувал осеннее пальто, колени не гнулись, зубы выбивали отвратительную дробь. О Лиле он не думал.

Пошарив по карманам, Максим нагреб около десяти рублей и зашел в магазин. У прилавка висело объявление, в котором большими буквами было написано, что водку продают после одиннадцати. Часы показывали половину девятого.

Максим стоял у водочного отдела. К прилавку подошла крупная женщина в грязном белом халате. Ее пальцы были увенчаны золотыми кольцами, а в ушах висели массивные золотые серьги:

— Что нужно? Читать не умеешь?

Максим посмотрел на нее и тихо попросил продать ему бутылку.

Продавщица глянула так, словно перед ней был марсианин.

— Ты что, не понял? Посмотри на часы! Если не уйдешь, я вызову милицию, она разберется! — с явной угрозой произнесла продавщица.

Она еще раз внимательно посмотрела на покупателя — видно, что тот мучается с похмелья, жалко, конечно. Но он хорошо одет и не похож на пьяницу. Боясь провокации ОБХСС, она решила не рисковать.

Максим вышел, и новый приступ боли пронзил его голову словно иглой. Максим зажмурился и тихо застонал. Ему казалось, что пережить это невозможно. Один за другим накатывали приступы тошноты.

Максим присел на бетонный блок и стал осматривать всех, кто стоял у магазина. Неожиданно к нему подошел мужчина. Он выглядел неважно. На нем было старое осеннее пальто, а на голове вязаная спортивная шапочка с надписью «Спартак — чемпион». По всей вероятности, местный пьяница. Он сочувственно посмотрел на парня и, заикаясь, произнес:

— Болеешь? И я болею. Тебе бы похмелиться, а то можешь ласты склеить. Так бывает. Мы-то народ привычный, а ты, гляжу, в первый раз? А вдруг у тебя слабое здоровье, вот и сыграешь в ящик. Раньше Максим на такого даже не глянул бы, считал ниже своего достоинства. Теперь ясно понял, что его спасение в руках этого оборвыша. Он достал деньги и, не считая, передал ему. Мужик быстро исчез в дверях магазина.

Он появился минут через пять. В его помятом пакете, судя по объему, находилась не только бутылка, но и закуска. Он знаком показал, чтобы парень шел за ним. Зайдя за угол, они сели на лавочку. Пока Максим открывал водку, мужчина достал из кармана грязный стакан. Максим налил граммов пятьдесят, ополоснул емкость и лишь потом налил себе от души.

Максим поднес стакан ко рту. В нос ударил невыносимый запах водки. Закрыв глаза, он залпом выпил. Водка обожгла все внутри, надо было закусить. Он с трудом проглотил кусок хлеба и, не попрощавшись, побрел дальше. Его собутыльник кричал и благодарил за водку, но он уже не слышал. Боль медленно отпускала. С каждой минутой становилось легче.

Максим пришел домой около десяти часов утра. Мать всю ночь не спала. Взглянув на Максима, она все поняла. Он прошел к себе в комнату, разделся, лег и моментально заснул. Проснулся от прикосновения матери. Она говорила, что пришли друзья. Пришлось умыться и выйти. Ему было значительно лучше, голова уже не болела. Единственным напоминанием являлся противный привкус во рту. Олег предложил прокатиться. Одевшись теплее, Максим вышел из дома.

— Как дела, что нового? — поинтересовался Максим. — Я вчера договорился насчет машины. Решил обмыть удачу. Звонил вам, но никого не застал. Пришлось пить одному. Между прочим, вчера познакомился с одним парнем — Андреем. Мне он понравился, хоть и судимый. Парень умный и в наших делах, можно сказать, профессор. Давайте заедем к нему, я вас познакомлю.

— Максим, может не стоит его привлекать? — засомневался Олег, — мы его не знаем. А вдруг сдаст? Зачем рисковать?

— Олег, я ведь предлагаю просто познакомиться! Если он вам не понравится, то никто его и не возьмет. Так что давайте заедем и просто познакомимся. С ним о делах ни слова, — уточнил Максим.

Машина свернула на улицу Кирова и остановилась у светофора.

— А ты что думаешь, Алмаз? — спросил Максим.

— Жираф большой, ему видней, — ответил Алмаз, трогаясь с места.

Повернув налево около Дворца спорта, машина на скорости устремилась в сторону Кировского района.

Напротив кинотеатра «Звезда» Максим случайно увидел Андрея, который выходил оттуда.

— Тормози! — скомандовал Максим, и автомобиль с визгом остановился у тротуара.

Максим выскочил и подошел к Андрею. Они поздоровались, и Максим стал представлять друзей. Андрей, пожимая руки новым товарищам, внимательно рассматривал их лица, словно стараясь хорошо запомнить.

— Ну, что будем делать? — улыбнулся Максим. — Может, покатаемся?

Всей компанией они поехали в центр города.

Центр встретил их пустыми улицами. Прохожих почти не было. Сильный холодный ветер внес свои коррективы в ночную жизнь Казани. Они попытались зайти в кафе «Елочка», но попасть туда не удалось — в кафе гулял Бауманский райком комсомола.

Максим предложил проехать в ресторан «Лето», который в парке Горького. Там им повезло — ресторан был наполовину пуст.

Молоденькая официантка провела их через весь зал и посадила за столик. Заказав закуску и выпивку, они стали непринужденно разговаривать о своих делах. Андрей сидел молча, со стороны казалось, что он далек от их разговоров, однако внешнее впечатление было ошибочным. Андрей внимательно слушал разговор, пытаясь определить, чем парни занимаются. Ходить по ресторанам, заказывать закуску и выпивку на большие суммы нормальному человеку было просто невозможно.

«Наверное, воруют, — подумал Андрей. — От этого и деньги, которые пропивают».

Он еще раз внимательно посмотрел на них. Парни явно моложе его и, судя по тому, как одеты, явно не из простых рабочих. На квартирных воров тоже не похожи.

«Чем они промышляют и на что живут?» — пытался понять Андрей.

Официантка накрыла стол, и Максим, разлив водку по рюмкам, предложил выпить за знакомство. Все, кроме Алмаза, выпили. Максим на правах хозяина вновь разлил спиртное, и снова все выпили.

Хмель ударил Максиму в голову, и он, чтобы не повторить недавнюю ошибку, решил себя ограничить.

Минут через пятнадцать скованность в компании пропала. Вместе с ней исчезло и недоверие к новому другу.

Максим, повернувшись к Алмазу, попросил завтра завезти Лиле шкуры.

Андрей был неглупым человеком, и если б не былые его судимости, легко бы мог учиться в институте.

«Все ясно, бомбите меховую фабрику. Вот откуда шальные деньги», — понял Андрей.

Вдруг в ресторан шумной толпой вошла группа парней. Это были студенты из КАИ. Ребята праздновали день рождения сокурсника.

Они уже были навеселе, но спиртного им явно не хватило. Они вели себя крайне развязано, не обращая внимания на окружающих. В их адрес сразу посыпались замечания, но только подогрели агрессию полупьяной молодежи. Один из студентов подошел к столику компании Максима и попросил закурить. Андрей достал пачку и спокойно протянул парню. Юноша взял сигарету, прикурил от сигареты Андрея, а всю пачку отправил себе в карман.

Андрей все так же невозмутимо попросил его вернуть сигареты, но реакции не последовало. Вдруг все оглянулись на крик официантки. Два студента прижали ее в угол и на виду у всех беззастенчиво тискали.

Все вели себя так, будто ничего не происходит. Это еще больше завело хулиганов. Не чувствуя отпора, они громко хамили администрации и всем присутствующим. Администратор попытался вызвать милицию, но один из студентов вырвал у него трубку и демонстративно разбил телефон.

Максим, Олег и Алмаз сидели молча, наблюдая бесчинство студентов. Неожиданно резко встал Андрей и направился в самую гущу студентов.

— Вот что, бакланы, вышли все из ресторана! — с угрозой произнес Андрей. — Если хотите покуражиться, выберите другое место!

Наколки на его руках и относительно культурная просьба еще больше распалила молодежь. Один вышел из толпы и попытался ударить Андрея. Это было ошибкой.

Андрей профессионально увернулся и нанес сильнейший удар в челюсть нападавшего. Обидчик упал как подкошенный. Не давая опомниться другим, Андрей точными ударами свалил еще нескольких.

— Все поняли? Или еще кому объяснить? — он двинулся в их сторону.

Студенты сбились в кучу, некоторые были в крови, их кураж явно пропал.

Андрей подошел к столику и предложил всем быстро собраться и покинуть ресторан. Максим достал из кармана деньги, положил на стол, и все быстро покинули заведение. Уже в машине Андрей сообщил, что находится под надзором и попадать в милицию не входит в его планы.

Они ехали быстро — дороги были пустыми. До дома Андрея никто не проронил ни слова — все были легком в шоке от увиденного.

Высадив Андрея и убедившись, что он вошел в подъезд, компания двинулась домой. По дороге все с нескрываемым восхищением обсуждали смелость и физическую подготовку Андрея. Каждый заметил, как тот владеет приемами рукопашного боя.

На следующий день Максим позвонил своему родственнику из МВД и попросил навести справки по Баринову Андрею. Часа через два родственник сообщил, что Баринов, по данным информационного центра МВД, был дважды судимым. Первую судимость заработал, будучи несовершеннолетним, — за разбойное нападение на кассира Дворца пионеров Советского района. Они группой угрожали ножом и отняли у кассира триста сорок рублей, которые потратили на одежду и еду. Все участники группы получили значительные сроки, однако он, как несовершеннолетний, отделался условным. Вторую судимость получил за кражу государственного имущества. Опять же вместе с подельниками похитил несколько телевизоров, предназначенных для ветеранов войны и труда. Подельники в ходе следствия перешли в разряд свидетелей, а он, как ранее судимый, прошел по уголовному делу один. Он не стал тащить за собой товарищей: так было проще, чем быть осужденным за организацию преступной группы. Суд, несмотря на целую кучу нестыковок в деле, осудил только его.

От родственника Максим также узнал, что Баринов в местах лишения свободы принял воровскую линию, регулярно нарушал дисциплину и порядок в колонии, за что неоднократно отбывал наказание в штрафном изоляторе или в ПКТ (помещение камерного типа). После освобождения Андрей автоматически попал под административный надзор и вынужден постоянно отмечаться у участкового милиционера. Вечером, при встрече с Олегом и Алмазом, Максим рассказал все, что узнал про Андрея. Друзья неоднозначно отнеслись к информации. С одной стороны, они против того, чтобы брать Андрея в группу, — не надо связываться с судимым, начнет еще качать права. С другой — Андрей был им симпатичен. Знание блатного мира для них, вставших на преступный путь, было немаловажным, а могло в дальнейшем быть совсем не лишним. Обсудив все, парни решили еще приглядеться, а в случае чего просто выгнать его.

Следующим вечером друзья подъехали к дому Баринова и предложили покататься. У Андрея только что был участковый милиционер. По долгу службы он опросил соседей на предмет нареканий на его поведение. Соседи не хотели ссориться с судимым и все как один твердили участковому, что никаких претензий и жалоб не имеют. Выслушав, участковый с чувством выполненного долга покинул однокомнатную Андрея, в которой тот проживал с матерью и разведенной сестрой.

Андрей, с таким же с чувством выполненного долга, уехал с компанией. Они катались уже более трех часов, беседовали ни о чем, смеялись, и вдруг Максим предложил поехать к меховой фабрике.

— Андрей, мы решили бомбануть фабрику, — тихо произнес Максим и внимательно посмотрел на Андрея. — Как ты? С нами?

Андрей взглянул на Максима:

— Вы уже бомбили?

Максим кивнул.

— Подход и отход, думаю, вами продуман, — вслух начал размышлять Андрей. — Я не люблю неожиданностей, все должно быть, как в аптеке.

Максим заверил его в надежности операции, так как этим лазом они уже пользовались не раз. Все прошло как по писаному. Ловко преодолев забор, друзья уже через двадцать минут грузили в багажник прекрасного качества меха.

Возвращались довольные — из такого меха получатся великолепные шубы!

Когда доверху набитая машина стала разворачиваться, Максим увидел, что им наперерез бегут люди, а из-за поворота несется милицейская машина.

Алмаз ударил по газам так, что двигатель завизжал, и машина помчалась, словно до смерти напуганный зверь.

Ребята видели, как милиционеры угрожали оружием, но стрелять никто не стал. Милиция пыталась их преследовать, но старый УАЗ не мог соперничать с девяткой. Через пять минут милиция безнадежно отстала.

Оторвавшись, они направились к своему сараю, быстро разгрузились и, перекурив, поехали в Кировский район — отвозить Андрея.

Всю дорогу молчали, каждый переживал погоню. Минут через двадцать они были в Кировском. Остановив машину в ста метрах от дома Баринова, все вышли и опять закурили.

— Так, как работаете вы, — работать нельзя! Эта кража, как ромашка, — поймают — не поймают! Нельзя так рисковать! Каждая вылазка на фабрику увеличивает риск в сто раз. Я думаю, — продолжал Андрей, — больше двух раз в одно место ходить нельзя. Там не дураки работают и организуют элементарную засаду. Нам просто повезло, что у милиции был УАЗик, а если бы девятка? Сейчас мы бы совсем в другом месте были!

Слушали Андрея молча. Друзья еще не пришли в себя, и поэтому никто не возражал.

— Хорошая кража — сродни искусству, а оно, как вы знаете, не терпит дилетантов, — не унимался Андрей. — Я до сих пор удивляюсь, что вы на свободе! Но это не ваша заслуга, просто плохо работают. Кража должна быть хорошо спланирована и подготовлена. Кража, как лето для крестьянина, — должна кормить его целый год! А еще лучше — лет пять.

Возвращаясь домой, ребята обсуждали услышанное. Каким бы ни был Андрей, нравился он им или нет, но он был прав. Все предыдущие кражи были, как русская рулетка. И то, что они на свободе, действительно большая удача.

На улице Кирова их остановил патруль ДПС. Гаишники слишком пристально читали документы и рассматривали автомобиль…

— Слушай, командир, — хрипло заговорил Олег, — мы ж не нарушали правила, да и скоростной режим в пределах?

Сотрудник резко откликнулся:

— А ты лишний раз не дергайся и не задавай лишних вопросов. Проверяем, значит надо, ясно? Или еще раз повторить для бестолковых?

Гаишник годился им в ровесники, однако форма сотрудника милиции вселяла в него уверенность и важность.

Он проверил документы, осмотрел багажник и, не обнаружив ничего противоправного, разрешил двигаться дальше. Их останавливали еще дважды, но так же отпускали. В тот декабрьский вечер им везло.

Дома Максим узнал от матери, что ему неоднократно звонили с автостанции, которая занимается продажами машин. Рано утром они с матерью пошли в Сберегательный банк, сняли деньги, отложенные покойным отцом. Потом с Алмазом поехали в район завода «Оргсинтез», где находился автомобильный центр ВАЗа.

Вся процедура заняла не более двух часов. Максим внес в кассу указанную сумму, остальные деньги передал другу Сергея Ивановича, который уже давно ждал на автостанции. Семен выполнил все, что обещал, и Максим стал обладателем серебристой девятки, именно о такой машине он и мечтал!

Вечером Максим приехал к Сергею Ивановичу. Тот был на работе и словно только его и ждал. Максим от души поблагодарил Ермишкина и торжественно вручил ему бутылку французского коньяка «Наполеон», которую покупал еще в Москве.

Сергей Иванович был уже навеселе. Он пригласил Максима в комнату отдыха и, открыв подаренную бутылку, сразу налил. То, что не допили, было отправлено на недолгое хранение в сервант.

Ермишкин жестом указал Максиму на стул, а сам взялся за телефон. Связь была громкой, и Максим расслышал на том конце провода женский голос. Ермишкин говорил вальяжно, с паузами. Он пообещал собеседнице, что «минут через сорок будет», и положил трубку. Ермишкин встал из-за стола, подошел к серванту и достал недопитое. Он вновь наполнил рюмки и предложил «за мужскую дружбу». В чем она заключалась, Ермишкин не стал объяснять.

Сергей Иванович, чуть понизив голос, стал рассказывать о том, что совсем недавно познакомился с одной дамой, которая пришла к нему с заявлением на машину. Он уже дважды был у нее и просто сходит с ума! Ему иногда кажется, что он готов развестись! Максим не ожидал таких откровений и не знал, что ответить. Сергей Иванович дружески хлопал Максима и вновь наливал. Максим попытался отказаться, но суровый взгляд Сергея Ивановича отказов не подразумевал.

— Слушай, ты думаешь, я алкоголик? Если ты так думаешь, то глубоко ошибаешься! Я пью, когда хочу! Ты не думай, что я пью с каждым, а только с тем, кому верю. А тебе я верю, хотя не знаю почему. Цени это, понял?

Опрокинув рюмку, Ермишкин предложил поехать к нему.

— Максим, ты понял, я поехал к бабе, а ты езжай ко мне и вытащи куда-нибудь мою жену. Она целыми днями не выходит. Погуляйте с ней, сходите в кино или в кафе, ну сделай так, чтобы ей было хорошо. Когда женщине хорошо, она не думает о плохом. Он вытащил из кармана деньги и, отсчитав сто рублей, передал их Максиму. Удивленный предложением Сергея Ивановича, он спорить не стал и взял деньги.

Ермишкин быстро оделся, положил в портфель бутылку с недопитым коньяком, и они вышли из кабинета. У дверей исполкома Ермишкина ждала служебная машина. Он сел на заднее сиденье и, помахав Максиму, закрыл дверь. Машина тронулась и быстро пропала из виду.

По дороге к Свете Максиму удалось купить букет цветов. В такой холод цветы были большой редкостью и стоили очень дорого. Потратив тридцать рублей на цветы, кавалер зашел в буфет ресторана «Восток» на Кольце, купил бутылку шампанского тольяттинского разлива и с джентльменским набором отправился на свидание.

Света долго не открывала. Максим собрался было уходить, как услышал за дверью торопливые шаги.

— Что случилось? — спросила удивленная женщина и, заметив цветы и шампанское, добавила: — Ты не думаешь, что в любое время может вернуться Сергей?

Она заметила, что парень нетрезв.

Максим долго говорил, рассказывал, что сегодня купил машину, что своим приобретением обязан ее мужу, как бы между прочим сообщил, что был на работе у Сергея Ивановича и там немного выпил. Не забыл передать извинения супруга за опоздание — он встречается со старым товарищем по институту.

Выслушав Максима, Светлана прошла на кухню, накрыла стол, зажгла две свечи и погасила свет.

Максим умело открыл шампанское и разлил по фужерам. Они выпили за удачную покупку, закусили шоколадом, и Максим вновь наполнил фужеры. Второй тост был за дружбу. Они выпили до дна и тихо сидели за столом, наблюдая за пламенем свечей. Максим нарушил молчание:

— Давай за любовь!

Он рассматривал Светлану в мерцающем свете свечей, правильные черты ее лица, холеные руки — такие руки бывают только у женщин, не занимающихся домашним хозяйством. Но Максим знал, что Светлана все делает сама. Он взял ее руку и поднес к губам. Света взглянула с опаской, давая понять, что не готова к продолжению. А Максим уже тонул в каком-то тумане, не в алкогольном, совсем другом, еще не известном. Ему захотелось овладеть всей женщиной — ее телом, чувствами, мыслями! От прилива желания перехватило дыхание.

Его волнение передалось Светлане — чувство, давно забытое ею. Она вдруг вспомнила, как впервые поцеловала мальчика, в которого сильно была влюблена.

Испугавшись своих мыслей и чувств, она встала и пошла на кухню. Через секунду вслед за ней отправился Максим.

Все, что происходило дальше, было как во сне. Максим не верил, что это происходит с ним — Светлана обнимала и целовала его, ее дыхание было столь частым, что казалось, она теряет сознание. Одной рукой Света умудрилась расстегнуть его рубашку и с бешеным остервенением стала стягивать ее. Ее пухлые губы впивались в него, она целовала его лицо, тело, руки… Не отпуская друг друга, они добрались до спальни и уже ни о чем не могли думать, отдаваясь безумному желанию.

Сколько прошло времени — Света не знала. Ей было хорошо и не хотелось открывать глаза. Но Максим уже встал и одевался. Она зажгла свет. Максим увидел ее раскрасневшееся лицо — оно стало еще привлекательней. Марков посмотрел на часы:

— Мне пора.

Уже в прихожей, не зная, что говорить, он стал извиняться, но она маленькой ладонью закрыла ему рот.

Поцеловав ее в губы, от которых он еще несколько минут назад терял разум, Максим вышел из квартиры.

Светлана прошла на кухню — спрятала свечи, убрала со стола, стала мыть посуду. За этим и застал ее муж.

Сергей Иванович в этот вечер тоже не скучал. Женщина, с которой он встречался, работала администратором в ресторане «Заря». Ресторан находился на улице Вишневского и был известен тем, что продавал спиртное в любое время суток. У его входа постоянно крутились люди, за бесценок предлагавшие украшения, антиквариат, словом, все, что можно было быстро продать.

Даму сердца Сергея Ивановича звали Татьяной, ей было около сорока, но выглядела она гораздо моложе. Татьяна злоупотребляла косметикой, и ее лицо нормальному человеку напомнило бы посмертную маску. Всю сознательную жизнь Татьяна проработала в системе общепита. Работа явно влияла на ее характер. Ее главное стремление — руководить — подавляло в окружающих всякое желание общаться с ней, а тем более спорить. Даже директор ресторана избегал встречи с ней. Но именно ее деятельность приносила ему такие деньги, которые бы он сам никогда не заработал.

Официанты, бармены и все другие знали, кто рулит в ресторане, побаивались Татьяну и старались не попадать ей на глаза.

Работа у Татьяны была налажена идеально. Каждый день охранники передавали ей деньги, которые получали от продажи алкоголя в ночную смену. Бармены и официанты несли ей чаевые. И все хорошо знали, что «Танька» выделит и им.

Татьяна без всякого страха скупала золото у алкоголиков и воров. Имея связи в милиции, она казалась непотопляемой в этом бушующем страстями океане жизни.

Имея немалые сбережения, она не знала, как грамотнее ими распорядиться. У нее уже была кооперативная квартира, дача в Зеленом бору. Дом был обставлен самой лучшей мебелью, а дача, словно сундук, набита уникальным антиквариатом. Единственное, чего у нее не было, — личного счастья.

Татьяна рано вышла замуж и уже к девятнадцати успела разойтись. Муж оказался совершенно не тем человеком, о котором она мечтала. Они жили на съемной квартире, на улице Х лет Октября, рядом с Вертолетным заводом. Они вынуждены были снимать жилье, потому что Татьяна категорически не могла ужиться с родителями мужа. Сам он работал клепальщиком на Вертолетном и получал неплохо. Это позволяло ей учиться в торговом техникуме на очном отделении.

Окончив техникум, она устроилась в ресторан «Прибой». Поначалу работала рядовым экономистом, но уже через полгода руководство треста заметило ее и назначило на должность директора. После назначения в ее семейной жизни начались раздоры. Татьяна стала приходить домой поздно, часто подшофе. Однажды, когда она в очередной раз вернулась за полночь, муж закатил скандал. Он требовал уволиться с работы и заявлял, что работать в таком режиме замужняя женщина не может. Немного подумав, Татьяна написала заявление о разводе и перебралась на новую квартиру. Через три месяца она была абсолютно свободной.

Через год она уже и не помнила о своем замужестве. Она постоянно меняла мужчин, не влюбляясь, не уважая их, считая всех альфонсами. В большую и чистую любовь Татьяна уже не верила и мечтала найти человека обеспеченного, не претендующего на ее деньги.

В последнее время Татьяна все чаще задумывалась о машине. Она окончила школу вождения на улице Профсоюзной и успешно сдала экзамены в ГАИ. Все складывалось хорошо, единственное, что требовалось, — машина.

Записавшись на прием в исполком, Татьяна с нетерпением ждала. В назначенный день с утра она пошла в парикмахерскую, сделала укладку и маникюр. Прибыв в исполком, как положено, отметилась у секретаря и присела в приемной.

Очередь двигалась медленно, и уже через полчаса Татьяна почувствовала, что начинает раздражаться. Слева от нее сидел пожилой мужчина с орденами и медалями.

«Наверное, тоже за машиной, — решила Татьяна. — Небось, не себе, сыну-балбесу!»

Мужчина явно волновался. Он то складывал руки, то засовывал их в карманы. Наконец, настала его очередь. Вышел он минут через двадцать. На лице его сияла улыбка — видимо, разговор с Ермишкиным прошел удачно.

Татьяна встала и медленно направилась в кабинет. Она слегка постучала и, дождавшись приглашения, вошла. За большим, накрытым зеленым сукном столом восседал Сергей Иванович Ермишкин. Ей нравился такой тип мужчин — холеных, хорошо одетых, со светскими манерами.

Одного взгляда на него Татьяне было достаточно, чтобы понять, как строить разговор.

— Здравствуйте! — тихо произнесла она грудным, бархатным голосом. — Я не предполагала, что увижу такого импозантного мужчину. Всегда думала, что в исполкоме работают сухари-партийцы, которые еще помнят запах легендарных кожанок. А вы совсем другой!

Она улыбнулась и, видя замешательство Ермишкина, пришла ему на помощь.

— Пригласите женщину присесть? — произнесла она и, не дожидаясь ответа, села за стол.

От такого напора Ермишкин слегка растерялся.

— Вы видите, что я не фронтовик, и у меня нет государственных наград, — начала Татьяна. — Однако это не говорит о том, что если их у меня нет, то я не могу иметь машину. Я, как простой советский человек, имеющий честно заработанные деньги, давно мечтаю о машине. Сергей Иванович! Мне известно, что вы, словно волшебник, из ничего можете сделать машину или, наоборот, навсегда лишить меня моей мечты. Помогите, пожалуйста, я одинокая женщина, и за меня некому похлопотать.

Она посмотрела на него и кокетливо опустила глаза.

Ермишкин впервые столкнулся с подобным просителем. Женщина явно нравилась ему, а ее упоминание об одиночестве не осталось им незамеченным.

Сергей Иванович подавил нерешительность:

— Вы правильно отметили. В настоящее время уже нет людей, готовых бродить в кожанках, а ваше стремление приобрести машину я считаю вполне объяснимым. Мы здесь и работаем для того, чтобы мечту любого человека воплотить в реальность.

Читая заявление, Сергей Иванович, чувствовал ее пристальный взгляд. Он не стал ей отказывать, а просто предложил записаться к нему еще раз через две недели.

Татьяна положила унизанную кольцами руку на стол и томным голосом сказала:

— Сергей Иванович! А что вам мешает решить мой вопрос сегодня, или вы сегодня очень заняты?

Просительница улыбалась завораживающей улыбкой, вводившей чиновника в ступор.

Она играла не по правилам, а Сергею Ивановичу ничего не оставалось, как принять игру.

Видя его нерешительность, Татьяна пригласила его в свой ресторан. И это стало последней каплей — Ермишкин достал из папки ее заявление и в левом углу написал «К рассмотрению», расписался и отложил бумагу в нужную стопку.

Он встал из-за стола, давая понять, что вопрос решен. Татьяна тоже встала, расправила юбку и направилась к двери.

— Знаете, — обернувшись сказала Татьяна, — вы не пожалеете о нашей встрече. Я буду вас ждать сегодня вечером. До встречи!

В кабинете Ермишкина еще долго стоял запах ее французских духов.

В тот же вечер он подъехал к ресторану «Заря», вальяжно вышел из машины и, поправив импортный галстук, стал подниматься по ступенькам.

Татьяна встретила гостя на входе, взяла под руку, как старинного друга, и проводила в отдельный кабинет. Стол был заставлен самыми лучшими закусками и спиртным. Женщина сама откупорила коньяк и разлила по рюмкам. Она впервые за последние пять лет пренебрегала негласным правилом не пить, но это был исключительный случай.

Ермишкин вел себя крайне скованно и никак не мог найти тему для беседы. После третьей рюмки напряжение исчезло, и Сергей Иванович начал сыпать шутками, над которыми сам же и хохотал.

Он хмелел все больше, Татьяна подсаживалась к нему все ближе. Рука Ермишкина привычно скользнула вниз по бедру, и на миг задержалась на колене. Татьяна реагировала спокойно и даже не пыталась помешать. Рука осмелела и скользнула под юбку. Дыхание Ермишкина на миг прервалось — рука дошла до конца капронового чулка.

Татьяна вдруг встала и как ни в чем не бывало направилась к двери. Ермишкин замер, но тут же облегченно выдохнул — она не уходила, а просто заперла дверь и уже медленно возвращалась к нему. На ходу она сняла блузку и бросила на стул. Потом быстро стянула с него рубашку, расстегнула молнию брюк… В углу кабинета стоял небольшой диван, который был очень кстати. Их долгую страсть прервал настойчивый стук в дверь.

Ермишкин соскочил с дивана и быстро привел себя в порядок. Татьяна надела юбку и застегивая на ходу блузку, направилась открывать. Сергей Иванович стоя глотнул коньяка. Татьяна быстро поговорила с невидимым Ермишкину человеком и вернулась за стол.

Ермишкин взглянул на свои золотые часы — начало десятого! Время пролетело незаметно. Он поднялся, извинился и стал одеваться.

Татьяна сидела и медленно пила остывший чай. Она не стала удерживать его сейчас, точно зная, что он едва ли уйдет насовсем.

Ермишкин позвонил дежурному по исполкому и заказал машину. Пока он ждал, Татьяна спросила:

— Можно, я вам позвоню завтра? Мне так бывает одиноко!

— Буду только рад. Готов разделить с тобой одиночество, — улыбнулся Сергей Иванович и направился к выходу.

Татьяна проводила его и, убедившись, что машина подошла, вернулась в ресторан.

По дороге домой он размышлял о случившемся и невольно сравнивал Татьяну со своей женой.

Сергей Иванович никогда не скрывал тот факт, что был многим обязан жене, и главное — удачной карьерой, ведь именно она поставила его на ноги и помогла выйти в люди. Он ценил ее за это и был бесконечно благодарен ей за все остальное.

Ермишкин не помнил своего отца и, воспитанный матерью, отлично понимал, что Светлана в какой-то момент стала для него второй матерью, которая примет и обогреет его в любое время. Но, с другой стороны, именно это сходство жены с матерью мешало ему жить нормальной жизнью.

Светлана была сильной женщиной, но, как и все женщины, порой становилась настолько беспомощной, что вызывала у Ермишкина чувство отвращения и внутренней неудовлетворенности. Это было редко, и ощущения эти были столь редки, что он так же редко думал об этом. Жена устраивала его почти во всем, но вот сегодня он встретил Татьяну, и мысли о Светлане вновь закрутились в его голове.

Татьяна была совершенно другого склада, в ней чувствовалась необузданная природная сила. Ему нравилась ее грубая энергия. Такие женщины способны отчаянно бороться за свое счастье, а ему вдруг так захотелось стать объектом этой борьбы!

Машина затормозила у дома, и Ермишкин, открыв глаза, вышел на воздух. Он отпустил водителя и решил прогуляться. Это позволит ему немного успокоиться и привести себя в нормальное состояние.

Сергей Иванович не стал звонить в дверь, открыл своим ключом и вошел в прихожую. Света стояла в дверях комнаты и внимательно смотрела на своего мужа. О том, что последний перестал приходить домой трезвым, она привыкла уже давно, но в столь позднее время он еще ни разу не возвращался.

Сергей Иванович, поймав на себе ее взгляд, произнес дежурную реплику о том, что он человек публичный и не может отказаться от встреч с руководителями предприятий, а также со своими старыми друзьями, которым он многим обязан.

Светлана, слушала его, не перебивая и не останавливая. Все это она слышала неоднократно и хорошо знала весь текст.

«Сейчас скажет, что пьет мало, одну или две рюмки, другие пьют значительно больше, и дома у них порядок, никто никому никаких претензий не предъявляет», — подумала Светлана, и Ермишкин словно за суфлером повторял ее мысли. Она махнула рукой и пошла на кухню.

Когда Сергей Иванович раздевался, Светлана заметила царапины на его спине и горько усмехнулась.

«Что я сегодня натворила? Что это было? Минутная слабость или желание отомстить Сергею?» — с такими мыслями Светлана закончила с посудой и пошла в спальню. Ермишкин спал, раскинув руки, содрогаясь от могучего храпа. Прикрыв дверь, Света вышла в зал и села в кресло. Чтобы не слышать храп, включила телевизор.

«Что делать? Как жить? Видеть, что изменяет, и молчать? А может, закатить скандал? — она не находила выхода. — А, может, плюнуть на все, пусть живет своей жизнью, а у меня будет своя? Не знаю, так тоже невозможно. Все-таки семья. А может, разойтись? Наверное, это лучший вариант», — решила Светлана. О том, что было с Максимом, она уже не жалела.

Она никогда не была обделена мужским вниманием и к ухаживаниям мужчин относилась спокойно, иногда даже с иронией. Ей редко кто нравился в последнее время, и сейчас, удобно устроившись в кресле, она пыталась разобраться в своих чувствах к Максиму. Похоже, влюбилась?

Светлана хорошо понимала, что это внезапное чувство — чистая утопия. Они совершенно разные люди — она замужняя взрослая женщина, он — совсем молодой и неженатый. Ему двадцать два, а ей скоро тридцать.

Но стоило ей вспомнить его руки, глаза, горящие от возбуждения, его ласки, и все аргументы мигом испарялись. Ко всему еще вдруг добавился страх потерять его. Точно влюбилась!

Света закрыла глаза, и в подробностях представила все, что было с Максимом. Ее тело вновь ощутило жар и бешеное желание.

Ее разбудил писк телевизора, она открыла глаза — трансляция закончилась. Постояв подольше под душем, она отправилась спать.

В девять часов утра, нас, всех сотрудников управления уголовного розыска МВД, собрали в актовом зале. Никто не знал зачем. Минуты через три в зал вошел начальник управления и незнакомый в форме подполковника милиции.

— Представляю вам моего нового заместителя, который будет курировать работу отдела по борьбе с имущественными преступлениями. Фамилия его Носов, зовут Владимир Алексеевич. Прошу любить и жаловать!

Начальник сообщил также, что новый руководитель до этого никогда не работал в правоохранительных органах, весь его трудовой путь был связан с работой в партийной организации одного из предприятий по добыче нефти. Это назначение, объяснил начальник, в первую очередь связано с намерением партии усилить свое влияние на деятельность правоохранительных органов.

Новому заму было около сорока. Все заметили его холеные руки — явно после маникюра.

Представив нового руководителя, начальник управления всех распустил по рабочим местам.

Я было решил собрать личный состав своего отдела, но меня вызвал начальник. Он сказал, что меня ждет трудный период, так как новый зам — абсолютно «нулевой» парень и с очень большими амбициями.

— Виктор, ничему не удивляйся, уровень его знаний значительно ниже знаний любого выпускника Елабужской школы милиции. Его отец — не последний человек в республике, и, хочешь ты или не хочешь, надо считаться с этим. Все серьезные вопросы ты должен решать только через него, ну а если не получается — иди напрямую ко мне. Да, еще, прошу тебя, не лезь в трубу, такие, как он, не терпят около себя профессионалов и людей умнее себя. Надеюсь, ты меня хорошо понял.

Вернувшись в кабинет, я собрал сотрудников отдела, довел до них новое назначение и попросил без необходимости не отвлекать нового заместителя уголовного розыска своими проблемами.

Оставшись вдвоем со Стасом, я выслушал его доклад о проделанной работе. Как он сообщал, обследование забора меховой фабрики показало наличие нескольких проломов, через которые можно без особого труда проникнуть на территорию предприятия в любое время суток. Имеющаяся на фабрике охрана малоэффективна, так как сплошь состоит из пенсионеров.

В последние десять дней совместно с охраной предприятия были организованы засады в местах проломов в заборах. Три дня назад была попытка несанкционированного проникновения. Насколько она оказалась успешной для преступников, установить не представилось возможным, так как руководство фабрики наотрез отказалось проводить ревизию с целью установления стоимости похищенных мехов. От заявления о проникновении руководство также отказалось.

Стас доложил, что работниками вневедомственной охраны была предпринята попытка задержать преступников, однако тем удалось скрыться на серебристой машине восьмой или девятой модели. Номера в темноте не разглядели. Преступники от погони оторвались и скрылись в частном секторе.

Оставшись один, я в который раз за последние дни рассматривал фотографию Светланы Ермишкиной. Память прокручивала события прошлых лет.

Я узнал ее сразу, как только увидел на фотографии. Она мало изменилась за эти годы и даже стала привлекательней, чем в юности.

Мне вспомнился тот далекий вечер — вокзал, поезд «Татарстан», она стояла около вагона в окружении родителей и родственников и, как мне тогда казалось, кого-то искала в толпе. Искала меня. Но я, как обиженный ребенок, спрятавшись в толпе, наблюдал за любимой.

Я побоялся выйти, побоялся ее родственников. Они все были категорически против наших с ней встреч: «Он из рабочих, он тебе не пара», поэтому она и уезжала.

Мы встречались с ней, как подпольщики в тылу врага. Наши юношеские свидания переросли в нечто большее, и я это до сих пор забыть не мог.

Она уехала в Москву, поступила учиться, а я остался в Казани. Однажды, скопив деньги, я отправился в столицу в надежде отыскать ее. Лучше бы я не ездил! Весь день просидел в вестибюле института, боялся отойти на минуту, чтобы перекусить, и чувство голода мучило меня с утра.

Неожиданно я услышал ее. Она спускалась по лестнице в окружении подруг и громко смеялась, к ней подошел парень, хорошо одетый, хорошо сложенный, и за руку вытянул ее из круга подруг. Он целовал ее в губы! Я готов был убить их! Но просто подошел:

— Привет, Светлана! Я вот случайно в Москве, решил тебя разыскать.

Ее ухажер сделал три шага и оказался между нами:

— В чем дело? Ты кто такой?

Его рука уперлась мне в плечо. Я отодвинул руку и прошептал:

— Извини меня, Свет. Может, мне не стоило приезжать? Я смотрю, у тебя есть защитник?

Мне стало так обидно за себя, за все, за мою семью, что на какой-то миг эмоции перехлестнули:

— Вот этого прыщавого вы так долго искали всей семьей? У твоих детей будут такие же прыщавые личики — явные признаки голубых кровей.

Светлана побледнела, из ее больших серых глаз потекли слезы.

Молодой человек снова схватил меня за плечо, но я вырвался и ударом в солнечное сплетение решил этот спор.

— Пока! Вернее, прощай! Прости меня, не хотелось делать тебе больно. Ты бы знала, как больно мне! Прости!

Я развернулся и бросился из института, но успел заметить, как к ней стайкой бросились подруги. Она что-то кричала мне вслед, но я уже не слышал. В моей голове крутилось: «Все кончено! Все кончено! Окончательно!».

Больше я ее не видел. Мне передавали, что она приезжала в Казань, хотела встретиться, но разбитую чашку не склеишь. Как жизнь. Через год я женился.

Глядя на фотографию, я не мог поверить, что Света торговала шубами в комиссионках. Ну не может этого быть!

Из сводки наружного наблюдения следовало, что Светлана редко покидала свой дом, ни с кем не встречалась. Единственной установленной ее связью был Марков Максим, который регулярно заходил в ее квартиру.

За все время работы оперативной группе не удалось ни на шаг продвинуться вперед. Мне ничего не оставалось, как приостановить разработку.

Вечером меня пригласил начальник управления. В кабинете, кроме него, находились двое незнакомых мужчин солидной наружности.

— Садись, Виктор! Это мои старые знакомые, я их знаю с детства. Дело вот в чем. Из Москвы пригнали «Камаз» с прицепом. Этот «Камаз» под завязку набит коробками с водкой «Распутин», а прицеп — сигаретами «Мальборо». Ну, ты представляешь, сколько может стоить этот груз. Водитель, вместо того чтобы поставить машину на охраняемую стояку, погнал ее к себе домой, на Высокую гору, и оставил около дома. Утром встал — «Камаза» нет. Подумай, как можно помочь этим людям?

И попросил меня взять это дело на особый контроль.

Несмотря на позднее время, я вновь собрал личный состав, сообщил о краже «Камаза» и попросил сориентировать на это дело агентуру и доверенных лиц.

В двенадцать ночи меня разбудил телефон. Звонил один из доверенных людей — Коля. Заикаясь, полупьяным голосом пытался мне рассказать историю о том, что он только что был в одном притоне. Туда пришел какой-то мужик и принес две коробки «Распутина» и несколько блоков «Мальборо».

От моего сна остались лишь воспоминания! Я стал тщательно выяснять, кто был в притоне, его адрес. Коля рассказал, что мог, и поинтересовался насчет премии за информацию. Я пообещал премию и положил трубку.

Стараясь не разбудить жену и ребенка, я быстро оделся, связался с Балаганиным и попросил, чтобы тот организовал оперативную группу, себе же вызвал дежурную машину.

Машина прибыла минут через двадцать. По дороге мы подобрали Стаса. Кратко изложив ситуацию, я попросил его на всякий случай получить автомат. Через сорок минут мы были в Дербышках.

Оставив машину за два дома, дальше мы двинулись пешком. У нас не было постановления на обыск, но это нам не мешало — закон предусматривает обыск без санкции в случае непредвиденных обстоятельств. Обстоятельства были непредвиденными.

В притоне, со слов Коли, должно быть не менее десяти-двенадцати человек.

Мы тихо вошли в подъезд. Из квартиры на первом этаже раздавались пьяные голоса. В свете зажженного Стасом фонаря мы попытались отыскать нужную дверь. Двери всех притонов выглядят одинаково, и запах оттуда спутать невозможно ни с чем — это гремучая смесь немытых тел, пота, прокисшей пищи, дешевого табака и алкоголя. Мы достали оружие и сняли с предохранителей. Станислав сначала стучал, потом пинал дверь, но никто нас даже не слышал.

Стас так колотил, что казалось, дверь разлетится. Наконец, за дверью на миг стихли, и мы услышали шаги. Пьяный голос с трудом спросил:

— Чего надо? Кто такой? Давно не получал?

Я представился родственником соседа и попросил открыть. Пауза. Мужчина, стоявший за дверью, позвал кого-то, по всей вероятности, авторитета.

Хозяин квартиры проживал здесь давно, и соседи уже смирились с его бесконечными пьянками, да и, что скрывать, — боялись матерого уголовника. Обращения к участковому не приносили особых результатов. Участковый, конечно, реагировал, но вся его работа сводилась к профилактическим беседам.

После таких бесед хозяин обычно отправлялся к дружкам, напивался до скотского состояния и угрожал найти и разобраться со стукачами. Все жители многострадального дома привыкли к угрозам и хорошо знали, что он никого не тронет. Но на всякий случай боялись.

Вот и сейчас, стоя у двери, хозяин квартиры никак не мог понять, какой родственник какого соседа мог так нагло колотить в его дверь. Он долго копался с замком и, наконец, ключ повернулся. Мы так сильно рванули дверь, что он вылетел вслед за ней. В коридоре было темно, и он не мог разобрать, кто пришел и что происходит. Увидев у нас оружие, он как-то обмяк и сник. Опыт подсказывал ему, что в такой ситуации лучше молчать и не сопротивляться.

Вооруженные люди ворвались в его квартиру. В однокомнатной квартире за столом сидели шесть человек. В углу, на матрасе, валялись еще двое пьяных мужчин.

Гости были в шоке. Вид ворвавшихся, оружие наглядно свидетельствовали о серьезности их намерений.

Первым пришел в себя парень, сидевший с краю стола. Толкнув пьяную женщину на одного из собутыльников, он вскочил и рванулся к выходу. В руках у него сверкнул большой кухонный нож.

Станислав четко контролировал ситуацию в комнате. И этот рывок не застал его врасплох. Стас сильным ударом автомата в лицо моментально вырубил бежавшего и, повернув ствол в сторону сидящих, коротко произнес:

— На пол рожей, суки, иначе покрошу на куски!

Хмель моментально испарился из их голов, и они один за другим грохнулись перед ним на колени.

Пока Станислав занимался ими, я осмотрел всю квартиру. В углу комнаты, под одеялом, я обнаружил непочатую коробку с водкой «Распутин». На подоконнике валялись выпавшие из блока пачки сигарет «Мальборо».

Пока я осматривал комнату, ни один из гостей не произнес ни слова. Все они были подавлены. Взгляды всех были прикованы к лежащему на полу парню с разбитым в кровь лицом. Он стонал и предпринимал попытки подняться.

— Чья водка и сигареты? Кто принес? — почти крикнул я.

— Кто вы? — дрожащим от страха голосом спросил меня хозяин квартиры.

Я не ответил и своим молчанием внес еще больше сумятицы в их уже отрезвевшие головы. Я вновь повторил свой вопрос и повернулся к хозяину квартиры.

— Тогда начнем с хозяина, — произнес я и направился в его сторону.

Он знал, что милиция, как правило, обозначает свое присутствие, но эти уже немолодые люди, похоже, не хотят этого делать. Он смотрел на меня, пытаясь угадать мои намерения. Было абсолютно ясно, что они пришли разбираться не с ним, а с тем, кто притащил к нему эту водку и сигареты.

Страх перед братвой, а особенно перед беспределом, удавкой перехватил его горло. Нужно было что-то выбирать, и чтобы не попасть «под замес», он молча кивнул в сторону парня, лежащего на полу.

— Где остальная водка? — спросил я у парня.

Он, что-то промычал и отвернул голову. Станислав навис над ним и стволом автомата надавил на зубы.

— Ты не понимаешь русского языка? Я тебе сейчас расшатаю все зубы, может, тогда все расскажешь?

Лицо парня было растерянным, он понял, что этот здоровый мужик явно не шутит и действительно сделает, что обещал.

— Я все расскажу и покажу, только не убивайте, я хочу жить, пусть в тюрьме, пусть калекой, но только жить!

Услышав эти слова, я вышел из квартиры и направился в сторону нашей машины. Подойдя к водителю, я попросил его вызвать наряд милиции.

Я вернулся в квартиру. Там было все по-прежнему, мужчины и женщины лежали на полу.

— Слушай, командир, — заговорил хозяин квартиры, — может, мы встанем? Серега ведь все уже вам рассказал и готов показать, где находится машина с водкой. Ты понял, мы не при делах. Он принес водку, вот и гуляем. Что на ней написано, что она с кражи!

— Стас! Держи всех под прицелом, а в случае чего — кроши всех без разбору! — велел я.

— А ну встал! — прикрикнул я Сереге.

Он поднялся с пола и побрел к выходу.

— Отмой кровь и приведи себя в порядок, — сказал я, показывая стволом пистолета на туалет.

Сергей пошел умываться. Минуты через две он был полностью готов, и мы вышли на улицу.

Увидев в двадцати метрах милицейскую автомашину, Сергей бросился туда с криком:

— Спасите меня, это бандиты!

Водитель открыл дверь, и Сергей запрыгнул в машину. Я достал наручники и сковал ему руки. Лишь только после этого Серега понял, кто вломился к ним в квартиру.

Минут через сорок подъехала милицейская машина. Ко мне подошел старший наряда, и я ему все объяснил. Милиционеры направились в дом. Скоро вышел Стас. Мы обсудили с ним ситуацию и решили вести задержанного на «Черное озеро».

Наша машина была оперативной и не имела милицейской окраски. Это здорово насторожило парня, и он по-прежнему боялся, что попал к бандитам.

— Я все расскажу, только не убивайте, — твердил он всю дорогу. — Мы не знали, что машина с грузом принадлежит мафии, если бы знали, разве решились бы угнать. Я покажу, где водка и машина.

— Ты знаешь, что с тобой будет, если обманешь? Мы тебя живого закопаем. Понял? — грозно спросил Стас.

Тот в ответ закивал.

— Показывай, — велел я.

Мы ехали в сторону Высокогорского района. Я включил станцию и связался с дежурным по МВД. Услышав работающую милицейскую станцию, Сергей несказанно обрадовался.

— Слышишь, командир! Останови машину, — сказал он, не могу больше терпеть. Видно, от страха прихватило. Если не остановите, обделаюсь прямо здесь.

Я дал команду, и машина, съехав с дороги, остановилась. Стас вышел и передернул затвор автомата.

— Дернешься, завалю, — пригрозил он.

Серега спустился в кювет и начал справлять свои естественные потребности.

Я в это время вновь связался с дежурным и попросил поднять сотрудников моего отдела, дежурного следователя и всех направить в районный отдел милиции Высокой горы.

Было около шести часов утра, когда наша машина заехала в поселок Дубъязы.

Не доезжая метров сто до дома, мы остановились и заглушили мотор. Было темно. Мы с трудом добрались до интересующего нас дома. Стас зажег фонарь, и мы увидели во дворе «Камаз». Я остался около ворот, а Стас перелез через высокий забор, отправился на разведку.

Прошло около сорока минут. Было ужасно холодно, и, чтобы как-то согреться, я активно размахивал руками.

Вдруг послышались осторожные шаги. Я достал пистолет и взвел его. Через минуту раздался треск сломавшейся доски — Стас несся ко мне. Он был весь в грязи, его импортная светлая куртка, которой он так хвалился перед коллегами, представляла нечто похожее на пожарную робу. По его горящим глазам я понял, что машина и товар на месте.

Мы сели в машину и стали ждать оперативную группу.

Почти рассвело, когда подъехала опергруппа. Я провел инструктаж, а Стас расставил сотрудников вокруг дома, лишая преступников возможности скрыться.

Я махнул рукой, и оперативники ворвались во двор, где хозяйка уже кормила скотину. Все произошло стремительно, как в хорошем голливудском фильме. Зажав рот женщине, оперативники без шума вошли в дом. Там вповалку спали люди — человек восемь. Посреди комнаты стоял стол с недопитыми бутылками.

— Всем встать, — громко скомандовал я, — милиция!

Спавшие мужчины стали открывать глаза. Все они были крайне удивлены, увидев в доме милицию.

Остальное было делом следователя. Оставив ему в помощь нескольких оперативников, мы поехали в МВД.

В кабинете я привел себя в относительный порядок и направился на оперативку. Совещание проводил начальник управления уголовного розыска. Когда он закончил и руководители покинули кабинет, я доложил Юрию Васильевичу о раскрытии кражи «Камаза» с водкой и сигаретами. Сказать, что новость обрадовала его, — ничего не сказать!

Юрий Васильевич попросил меня изложить в подробностях все обстоятельства дела. Его интересовало буквально все, начиная от источника информации и кончая результатами операции. Во время моего рассказа в его кабинет без стука и разрешения вошел новый заместитель Владимир Алексеевич Носов. Когда я закончил доклад, Юрий Васильевич снял трубку и набрал заместителя министра, которому доложил о раскрытии преступления, а затем позвонил своим знакомым и сообщил, что «Камаз» с товаром найден.

Носов остался в кабинете шефа, а я направился к себе.

Единственным человеком, которого не порадовало это раскрытие, был зам. Часа через два он позвонил мне и потребовал письменного отчета о проделанной работе.

— Владимир Алексеевич, вы же присутствовали при моем докладе начальнику управления, зачем вам моя справка? — начал было я. Но он не стал меня слушать и предупредил, что за подобную выходку накажет меня. Я хотел ему что-то сказать, но он бросил трубку.

Через полчаса он вновь позвонил и попросил меня зайти.

— Слушайте, Виктор! Вы хотите или не хотите работать в управлении? — спросил он меня. — У меня создается впечатление, что звезды на погонах сильно давят вам на плечи? Это давление можно значительно уменьшить! Вы умный человек и понимаете, о чем я говорю.

Я сидел на стуле, пытаясь понять, в чем Носов пытается меня уличить. Он говорил уже несколько минут, и наконец-то до меня дошло! Он считал, что я должен был ему первому доложить о раскрытии преступления, а уже он должен доложить нашему руководителю. Теперь мне все стало предельно понятно.

— Владимир Алексеевич! Я свои звезды заработал трудом, в отличие от некоторых товарищей. И для того чтобы сорвать с меня их, придется выбить мне зубы, которыми я буду держать эти звезды, — произнес я с некоторым вызовом, — а в остальном мне все понятно. Разрешите идти?

Он не успел произнести ни слова, как я вышел за дверь.

Выходя из кабинета замначальника, я реально понимал, что приобрел в его лице настоящего врага, с его огромными связями и возможностями.

Я вспомнил слова начальника управления. Он, как всегда, оказался прав. Надо было просто слушать и кивать! Я сам залез в эту трубу, у которой два выхода — вернуться и попросить прощения за грубость или попытаться выйти с другого конца, сохранив в себе собственное достоинство.

Первый выход явно не мой, я перестану себя уважать, если позволю таким людям, как Носов, попирать мое достоинство. Ложиться под человека, который работал в управлении два дня, я не хотел — стоит только дать слабину, и тебя обязательно согнут в дугу.

Второй вариант не сулил мне ничего хорошего. Иметь врага в лице своего начальника — последнее дело. Это значит, что я не должен проколоться. Любой, самый маленький прокол равносилен увольнению. Поэтому надо работать так, чтобы не дать Носову ни одного шанса.

Было около восьми часов вечера, я закончил текущие дела и стал собираться домой. Я накинул пальто и собирался уходить, как зазвенел телефон. Звонил Носов.

Пришлось снять пальто и идти к нему.

— Вот что, — обратился он, — я хочу посмотреть и оценить оперативный потенциал твоих сотрудников, в том числе и твой. — Я хочу, чтобы к утру ты представил все оперативные дела в отношении лиц, находящихся в разработке сотрудников твоего отдела. К каждому делу приложите развернутую справку о проделанной по нему работе.

Часы показывали начало девятого, и многие сотрудники, задействованные на ночных мероприятиях, давно отдыхали.

— Владимир Алексеевич! Я не могу выполнить в указанные вами сроки ваше поручение. Сотрудники отдела уже отдыхают. Давайте перенесем на завтрашний вечер?

Моя просьба вызвала у него приступ ярости. Глаза его налились кровью, лицо стало багровым.

— Вы, товарищ майор, забываете, с кем разговариваете, — прохрипел он. — Я научу вас подчиняться руководителю! Я не потерплю махновщины и партизанщины в рядах своих подчиненных, — почти кричал Носов. — А теперь — свободны! Больше не задерживаю!

Я вышел из его кабинета, во мне все кипело и клокотало. Еще ни один руководитель, с которым мне приходилось работать, не позволял себе такого! Моему возмущению не было предела.

В кабинете я связался с дежурным по МВД и попросил собрать личный состав отдела.

Через час прибыли все сотрудники за исключением одного, который отпросился у меня в связи с болезнью матери. Ей сделали операцию, и необходимо было дежурить в больнице.

Собрав коллег, я довел до них указание заместителя начальника уголовного розыска. Они стали задавать вопросы, интересовались, с чем связано подобное указание и почему столь жесткие сроки исполнения? Я не нашел ничего лучшего, как сообщить им о предстоящей комплексной проверке нашего управления сотрудниками МВД СССР.

Перекурив, все с ворчанием приступили к работе. По мере готовности справок я отпускал людей домой. В худшем положении оказались опытные сотрудники, в работе которых было по несколько оперативных дел. Им пришлось сидеть до самого утра.

Где-то около шести утра я приехал домой. Осторожно, боясь нарушить сон жены и дочки, открыл дверь и вошел в квартиру. Жена не спала и на маленькой кухоньке готовила завтрак.

Мы жили на пятом этаже малосемейного общежития, в котором был минимальный набор коммунальных услуг. Наша комната — чуть больше одиннадцати метров, но мы были рады и этому, потому что другие не имели и такого жилья.

Я вымыл руки и тихонечко прошел в комнату, где мирно посапывала моя дочурка. Я присел у ее кроватки. «Как быстро бежит время, дочка незаметно подросла. Все было без меня, я ничего не видел. Не видел дочки, когда она делала первые шаги, не слышал, когда она произнесла первые слова».

Сердце болезненно сжалось. Работа, которой я был предан, как собака хозяину, отнимала у меня практически все — радость общения с друзьями и близкими, с моей маленькой дочкой и женой, по которым я очень скучал. Мне иногда кажется, что моя работа сродни бегу, что пока я бегу — я живу, и малейшая остановка приведет к смерти. Я сидел и смотрел, пока не почувствовал, что засыпаю. Две бессонные ночи сказывались. Я встал и направился на кухню.

Оттеснив жену от раковины, я стал бриться и умываться. В комнате меня ждала свежая рубашка. Переодевшись, я приступил к завтраку. Проснулась дочка.

— Папа, я знаю, что ты дома, — позвала она. — Я встал из-за стола и подошел к ней. Увидев меня, она обрадовалась и протянула ко мне руки. Я взял ее на руки и почувствовал нежное тепло ее маленького тельца. Волосы дочки пахли незнакомыми мне травами.

Я стал целовать ее и говорить нежные слова. Она смеялась и радовалась так, как могут быть рады только дети.

— Отпусти ее, а то раздавишь, — улыбнулась жена и забрала у меня ребенка.

Этот час пролетел, как секунда. Пора на работу.

У дверей министерства меня нагнал начальник второго отдела нашего управления.

— Привет! Как дела? Как у вас новый зам? Не завидую тебе, — сказал он. — Мы вчера вечером с ребятами обсуждали последние события в управлении. Они все одного мнения о Носове. Он сейчас начнет подыскивать своего человека вместо тебя. Ты ему как специалист не нужен. На фоне тебя — Носов бледная тень, а твоя независимость бесит его. Ему нужен человек покладистый. Так что, Виктор, будь осторожен даже в мыслях. Он наверняка уже нашел человека среди твоих, который докладывает ему обо всем.

— Спасибо! Учту. Я прихожу сюда работать, а не плести интриги, и мне наплевать, что обо мне думает Носов. Если ему нужны работники, которые будут заглядывать ему в рот, то ему надо менять работу на преподавательскую. Там студенты смотрят в рот. Здесь МВД, где работают профессионалы, и учить их работе человеку, ничего не смыслящему в ней, — преступно. Я понял тебя. Спасибо за совет.

Мы вместе вошли в здание. При входе постовой поздоровался с нами и предупредил, что меня ждет заместитель начальника управления. Захватив оперативные дела, я направился к нему.

Носов сидел за столом, читал свежие газеты и потягивал чай из большого бокала. Не здороваясь, он предложил мне присесть. Я присел и стал ждать.

Минуты текли медленно, и я уже устал так сидеть. Прошло более получаса, но Носов по-прежнему читал газету.

Набравшись смелости, я произнес:

— Владимир Алексеевич! Я выполнил ваши указания. Куда положить оперативные дела?

Он поднял на меня глаза:

— Вы не видите, что я занят? Каждый порядочный человек должен знать, чем живет партия. Кстати, вы член партии?

Я кивнул. Он встал из-за стола и стал пересчитывать принесенные мной дела. Пересчитав, он заглянул в какой-то листок у себя на столе.

— Почему вы предоставили не все дела? — спросил он, — или вы не умеете считать? По данным информационного центра, у моих сотрудников тридцать одно оперативное дело, а вы предоставили мне всего двадцать девять. Где еще два?

Я доложил, что отсутствие двух дел связано с тем, что один из сотрудников не мог прибыть в управление, так как у него больна мать, и он дежурил в больнице.

Лицо начальника перекосила улыбка, не сулящая ничего хорошего. Недолго думая, Носов предложил мне уволить его за грубое нарушение дисциплины, связанное с невыполнением указания руководства.

Я сидел на стуле, словно на раскаленной сковороде.

— Владимир Алексеевич! Я сам лично отпустил его в больницу к матери. Он там дежурил всю ночь! Если дело в этих двух оперативных делах, то они будут у вас лежать на столе через два часа. За что вы его хотите уволить? Корчагин один из самых опытных работников нашего отдела! За ним десятки раскрытых преступлений! Знаете что? Вы можете уволить и меня! Ведь я не выполнил ваше указание, а не он! Он просто не знал о нем!

— Не повышайте голос и не забывайте, где вы находитесь! — произнес он, не скрывая злорадства. — Здесь я могу повышать голос, а не мои подчиненные. А с вами, кстати, я еще разберусь, это я вам обещаю. Вы, надеюсь, помните крылатую фразу писателя-коммуниста Максима Горького «если враг не сдается, то его уничтожают»?

Разговор был явно закончен, я развернулся и вышел из кабинета.

Жаловаться на Носова не хотелось, однако обстоятельства складывались так, что какие-то меры от нападок Носова нужно было принимать.

Я вспомнил утренние слова начальника второго отдела и был поражен тем, как он был прав. Неужели мои отношения с Носовым стали настолько очевидны, что о них уже открыто говорит все управление?

То, что Носов попытается сломать меня, я, безусловно, понимал, но и предпринять что-либо не мог, мне была необходима поддержка в лице начальника управления уголовного розыска. За всю жизнь мне ни разу не приходилось жаловаться на руководство, все проблемы я решал самостоятельно. Но здесь выбора не было.

У себя в кабинете я пытался понять, почему все так складывается. Пришел новый человек, абсолютно не знающий специфики работы уголовного розыска, не знающий людей и пытающийся сразу все изменить. Как сложно было укомплектовать отдел, подобрать настоящих фанатов, способных сутками пахать по раскрытию преступлений, и вдруг на тебе — уволить сотрудника! Как так можно? Ведь он даже ни разу его не видел! Если так и дальше пойдет, с кем работать?

С грузом этих мыслей я пошел к начальнику управления. Взглянув на него, я сразу понял, что Носов уже все доложил.

Я присел и впервые в жизни стал жаловаться на необоснованное решение Носова по увольнению моего сотрудника. Чем больше я говорил, тем больше хмурился начальник. Руководство не любит, когда подчиненные обсуждают действия вышестоящих, но мне ничего не оставалось, и я рассказал ему все до мельчайших подробностей.

Когда я закончил, начальник управления минуты две сидел в задумчивости, а затем тихо произнес:

— Я всегда боялся подобного. Что найдется человек, который начнет ломать хорошую кирпичную кладку. Вот что. Я отменяю решение своего заместителя. Тебе трудно, а мне еще труднее. Давай лишний раз переступи через себя и не бегай ко мне с жалобами. То, что у тебя в отделе происходит, я знаю и без тебя. Постарайся найти с ним общий язык, иначе я не смогу тебе помочь, за ним стена, которую нам с тобой не сломать!

Я молча вышел из кабинета. В коридоре лицом к лицу мы столкнулись с Носовым. Он почти прошипел:

— Ну что, был у начальника? Что невеселый? Это только начало! У тебя впереди большие потрясения.

Какие потрясения — он не пояснил.

Вечером вернувшись с работы, я застал дома друзей жены. Стол был накрыт, на нем стояли начатые бутылки водки и вина. Я выпил граммов сто пятьдесят водки и молча сидел в кресле, прислушиваясь к веселому разговору. Водка не принесла желаемого расслабления, и проблемы на работе занимали все мои мысли. Поболтав еще, гости стали собираться. Я проводил их до остановки трамвая.

У моего подъезда стояла компания — человек шесть парней в изрядном подпитии. Один преградил мне дорогу. Он был на две головы выше меня.

— Дай закурить!

— Не курю, — постарался я обойти его.

— А если найду? — схватил он меня на рукав.

Его действия вызывали всеобщее одобрение, и он полез в мой карман.

Я ударил что есть сил. Амбал, тихо охнув, сполз по стене. Удар ноги в голову — и он уже пластом лежал на ступеньках подъезда.

Я выхватил из-за пазухи пистолет и быстро передернул затвор.

— Ну, кто хочет поймать свинца? — с угрозой спросил я. — Ты или ты? Забирайте своего друга и проваливайте отсюда, в другой раз будем говорить у меня в кабинете.

Друзья, подхватив лежащего под руки, поволокли его.

Я зашел в квартиру. Жена мыла посуду, а дочка, свернувшись калачиком, спала на диване. Я стал вытирать посуду, а жена, разложив постель, уложила дочь.

— Что произошло на улице? — спросила она, я слышала пьяные крики.

— Все нормально, все хорошо. Тебе показалось, — ответил я.

Ночью мне не спалось, и утром я чувствовал себя совершенно разбитым. Выпив бокал чая, пешком отправился на работу, рассчитывая, что утренний холод взбодрит меня.

Добравшись до работы, я взялся было за утреннюю сводку происшествий, но позвонил Носов. Он, разумеется, вызывал меня к себе.

Войдя к нему, я сразу обратил внимание, что на его на столе лежит оперативное дело Станислава Балаганина.

— Чем занимаются ваши сотрудники? — спросил он. — Объясните мне, с чем связана разработка жены столь уважаемого человека? Что, у нас не хватает воров и другой преступной нечисти? Вы полтора месяца пытаетесь высосать из пальца какое-то преступление, ставите задачу перед Балаганиным, чтобы он активизировал работу! Может, я что-то не понимаю? Объясните мне, но осуществлять разработку жены заместителя исполкома, я думаю, совершенно лишнее. Там работают проверенные кадры и их жены, по всей вероятности, неоднократно проверялись службами КГБ.

Выслушав его, я попытался объяснить обстоятельства нашей разработки, но он, не дослушав, произнес:

— Вот что, я твой непосредственный начальник, и запрещаю дальнейшую разработку Ермишкиной. И еще раз обращаю ваше внимание, что мне как начальнику отдела необходимо больше заниматься раскрытием преступлений, а не разной чепухой, не искать вора там, где его нет.

— Владимир Алексеевич, вы знаете, что любое заведение оперативного дела должно быть согласовано с начальником управления. Это дело также было согласовано. Я готов выполнить ваше указание, но для этого прошу вас официально написать свое решение на третьем листе этого дела.

Мое предложение вызвало тихое недоумение. Он тупо смотрел на меня пару минут, соображая, как поступить.

Видя его замешательство, я напомнил, что для того чтобы прекратить разработку, необходима его резолюция, которую он должен непременно согласовать с начальником управления, так как дело заводилось с его письменного разрешения. И как бы мимоходом добавил, что за все время работы в управлении еще не было подобного случая, когда заместитель начальника управления отменял указание вышестоящего руководителя.

Этого он никак не ожидал. Я понял, что Носов к начальнику не пойдет, но сделает вид, что ходил и согласовывал. Так оно и вышло.

Во второй половине дня Носов вновь вызвал меня и сообщил, что встретился начальником УУР МВД и обговорил с ним вопрос о прекращении разработки Ермишкиной. Ну и чтобы получше задеть меня, добавил, что начальник согласился, что разработка велась из рук вон плохо и претензии Носова ко мне вполне обоснованы.

Отдавая дело, он потребовал ежедневного отчета о проделанной работе и уточнил, что отчет должен быть только письменным и за моей личной подписью.

Через два дня я уже знал, что он вызывал к себе по одному всех сотрудников моего отдела. Беседуя с ними на разные темы, пытался определить их отношение ко мне, найти недовольных, способных стучать о моих проколах. Но, слава Богу, ни один на посулы быстрого служебного роста не клюнул.

Вечером к Максиму Маркову приехал Олег. Он рассказал, что сегодня узнал о том, что в экспериментальную лабораторию вновь поступил заказ на пошив десяти шуб. Меха «левые», принадлежащие Раифскому зверосовхозу, считаются неучтенными и не проходят по бухгалтерии.

— Откуда информация, кто источник? — спросил Максим.

Олег сообщил, что ему рассказала знакомая завскладом. Олег работал на предприятии с окончания школы. У него было много знакомых среди работников предприятия, многих Олег знал еще по школе, с другими подружился чуть позже, когда стал водителем директора.

Олег возил директора уже несколько лет, и директор ему доверял как самому себе. Личные водители, как правило, отличаются преданностью шефу и быстро становятся чуть ли не членами их семей.

Из неоднократных разговоров директора с руководителями зверосовхозов Олег знал, что директор фабрики за хорошие деньги часто обрабатывает и шьет шубы из мехов, которые ему привозят из зверосовхозов как излишки. Каждый руководитель зверосовхоза хорошо владел приемами, позволяющими создавать подобные излишки. Вот и сейчас именно из такого меха и должны были шить шубы на меховой фабрике.

Ребята решили использовать этот случай на сто процентов. Они еще не знали, как действовать, и на машине Максима заехали к Алмазу. Однако того дома не оказалось, уехал часа два назад, и родители не знали, где его искать. Они, не раздумывая, помчались в Кировский район, к Андрею.

Молча выслушав заговорщиков, Андрей стал было отказываться, ссылаясь на то, что кража не подготовлена и существует большой риск запалиться.

Максим не ожидал подобного от Андрея, считая его рисковым и фартовым парнем, и вдруг — отказ. Максим и Олег обвинили Андрея в трусости, но тот стоял на своем и на уговоры не поддавался.

— Слушай, Андрей, или ты с нами, или нет, — произнес Максим. — Если не поедешь, мы и без тебя обойдемся.

Еще никто и никогда не обвинял Андрея в трусости, и он был готов дать в морду этому маменькину сынку, каким считал Максима. «Что он мог знать о трусости и храбрости, этот мальчишка, за которого все решали мама и папа? Что он видел в жизни? Ничего! Вкусно ел, мягко спал, тискал женщин. Осторожность и трусость — два абсолютно разных понятия, и это рано или поздно должны усвоить эти мальчики. Но как это им объяснить, — думал Андрей. — Лучше быть осторожным и жить на воле, чем безумно храбрым и закончить жизнь в лагере».

То, что он был везунчиком и любимчиком судьбы, Андрей не отрицал и, поддавшись напору парней, попросил их немного подождать. Через полчаса он вышел из дома, и они двинулись на меховую фабрику.

Парни шли вдоль забора, надеясь найти знакомую щель. Они прошли уже метров триста по периметру, но ни одной дыры не было. Похоже, после последней кражи охрана заделала все проломы. Но сдаваться никто и не думал — метр за метром они исследовали забор. Как и следовало предполагать, все дыры в заборе охрана ликвидировать не могла — потому что сама грешила мелкими кражами. И метров через двадцать дыра все-таки нашлась. Осмотревшись по сторонам, ребята протиснулись в щель и оказались по другую сторону забора.

Максим и Олег уверенно направились в сторону лаборатории. Охраны у ворот цеха не было, и они смело вошли внутрь. Замыкал движение Андрей.

Лаборатория была закрыта на внутренний замок. Замок был мощным, гаражным и закрывался на четыре оборота. Они попытались подобрать ключ, но ни один из имевшихся не подходил. Время шло, замок не поддавался.

Зная цех, Олег пошел искать какую-нибудь железяку, которой можно было бы взломать дверь. Минут через пять он вернулся с ломом с пожарного щита. Вставив лом в щель, они надавили на него, дверь заскрипела и поддалась.

Максим зажег фонарик. В его свете они увидели кучи норковых и песцовых шкур, лежащих на столах лаборатории. В углу стояло еще несколько мешков, доверху наполненных горностаем и соболем. Добыча была большой и требовала сноровки и силы, чтобы собрать все в мешки и приготовить к выносу.

Максим схватил первый мешок и быстро направился вниз. Вдруг на выходе из цеха появился охранник. Увидев друг друга, они оба на секунду замерли. Потом рука охранника медленно потянулась к свистку.

— Не шуми, не у тебя берем, — голос Максима прозвучал как чужой.

Неожиданно охранник, как мешок, повалился на землю. Максим с ужасом смотрел ему в лицо. Глаза старика-охранника округлились от страха, рот открывался, но слов слышно не было. Максим поднял глаза и увидел, что Андрей, достав, из-за пазухи обрез, приставил его к охраннику.

— Не вздумай кричать, — предупредил Андрей, — убью на месте. Охранник был ни жив, ни мертв. Страх полностью парализовал его стариковскую волю.

Умирать за чужое добро охраннику явно не хотелось, и он прошептал:

— Не убивайте, берите все, что хотите! У меня старуха и внучка-студентка, как они без меня?

Старик дал им связать себя по рукам и ногам. Оттащив его в угол цеха и заткнув рот, ребята бросились к лазу. Погрузив меха в машину, они скрылись.

Охранник лежал на полу, сильная боль под левой лопаткой не давала пошевелиться. Старик заново переживал то, что с ним произошло. «Зачем я пошел в этот цех? Ведь это не мой объект, — думал он. — И если б я не зашел, меня бы никто и не обвинил. Видно, судьба, а от судьбы не уйдешь. Видно, здесь меня и ждала смерть!»

Три года назад он вышел на пенсию, но прокормить семью на стариковские деньги было невозможно. Дома его ждала жена, три месяца назад перенесшая инсульт и почти не ходячая. Ей дали вторую группу инвалидности, но на лекарства нужно было много денег. Дочь его, Вера, оставив им маленькую дочку, уехала на Дальний Восток, где устроилась на какой-то траулер и месяцами болталась в море. Сначала она помогала деньгами, но потом познакомилась с каким-то судимым и забыла о них.

Стоило ли ему, старику, рисковать жизнью, чтобы защитить государственное имущество? На этот вопрос он не мог ответить и сейчас, когда угроза уже миновала.

Старик хорошо запомнил лицо одного из нападавших. Того, который был с оружием. Он даже его где-то видел, но никак не мог вспомнить где. Сразу было ясно, что парень способен убить. Только вот что его остановило?

Ноги и руки старика затекли, холод проникал под одежду. Вдруг за воротами раздались знакомые голоса. Это проходили дежурные слесари. Он попытался позвать, но забитый в рот кляп не позволял крикнуть. Сильный приступ ножом пронзил сердце.

Очнулся он в бытовке. Его окружали охранники, которые суетились, пытаясь хоть чем-то помочь. Он слышал, как начальник охраны разговаривал с директором, и директор запретил вызывать милицию. Это было последнее, что он слышал, — старик вновь потерял сознание. Он умер тихо, не дождавшись скорой.

Андрей был взбешен, глаза блестели, а голос дрожал. Он не мог простить себе, что поехал на дело. Он зло глянул на Максима, сидевшего на переднем сиденье, — того била мелкая дрожь. Голос Максима стал неузнаваемым. Парень наконец-то понял, что произошедшее не сойдет им с рук. Это событие превращало их из воров в разбойники. Но дело сделано, и назад пятками не ходят.

Сначала довезли Андрея. Максим достал из багажника мешок с мехами и протянул ему.

— Максим, я больше с вами не поеду. Мне свобода дороже. У меня две ходки, я прошел хорошие университеты и научился ценить свободу. Вы фраера, и вам это слово ни о чем не говорит. Вы не жили за колючкой. У вас это игра, а я из игр уже вырос. Я еще там зарекся, что на подобные скачки не подпишусь. Вот, не устоял.

Андрей подержал мешок и вернул Максиму. Он все равно не мог ни продать, ни хранить его.

— Сможешь продать? — спросил Максима Андрей.

— Смогу.

— Вернешь деньгами! Сейчас разбегаемся. Если будешь нужен, позвоню, — сказал Андрей и направился домой.

Олег и Максим заехали в сарай, где сгрузили мешки.

Максим сел за руль служебной машины Олега и поехал домой. Олег, сидевший рядом, мирно похрапывал. Максим взглянул на Олега и позавидовал его спокойствию. То ли нервы железные, то ли он еще не понял.

«Такие дела, а он спит, как младенец!»

Максим отлично понимал, что он свободен лишь благодаря Андрею, если бы не он со своим обрезом, все давно были бы в камере.

«Да, свободу нужно ценить не тогда, когда оказался за решеткой, а когда пренебрегаешь осторожностью ради сиюминутной выгоды, — размышлял Максим. — Андрей прав, мы — пацаны, играющие в опасные игры. У нас нет страха, нет осторожности. Мы не думаем о последствиях и не знаем, какими они бывают. Он прошел через это и научился ценить свободу».

Подъехав к дому, Максим разбудил Олега. Они вышли. Улица была совершенно пуста, светофор мигал желтым.

— Олег, я тебя не спросил и меха оставил в сарае. Может, ты хотел их забрать?

— Я что, похож на дурака? Зачем они мне дома? Что я с ними буду делать? Сбыть я их не смогу, а хранить у себя — это спать на бочках с порохом. Ты у нас старший, ты и распоряжайся.

«Боится, — подумал Максим, — не хочет себя связывать с этим разбоем».

Было около двух часов ночи и, попрощавшись с другом, Максим пошел домой.

Он спал долго. Ему снилось, что его поймали. Он видел, что милиция бежит к нему, а ноги не двигаются. Когда на его руках защелкнулись наручники, к нему подошел старик-охранник. Лицо его было землистого цвета, а губы фиолетово-синие.

— Зачем тебе шкуры? Счастья на деньги не купишь, а душу погубишь!

Максим проснулся — звонил телефон. Он снял трубку и услышал взволнованный голос Олега.

— Привет! Знаешь, тот охранник ночью умер. Сердце не выдержало. Директор дал команду — о краже ни слова, поэтому милицию не вызывали. Нам повезло. Еще из разговора директора с главным бухгалтером Олег узнал, что они боятся ревизии, которая может выявить большие неучтенные остатки, а это равносильно краже.

Во второй половине дня Максим поехал в ГАИ. Выстояв большую очередь, получил номера. На обратном пути заехал к Светлане.

Он долго звонил в дверь.

— Видно, нет дома, — решил он и направился к выходу. В дверях подъезда он столкнулся со Светланой.

— Я хотел попрощаться — уезжаю на неделю в Москву по делам. Где остановлюсь, не знаю, позвоню, как устроюсь.

Светлана не стала расспрашивать о делах и предложила подняться. Максим отказался и, поцеловав ее, ушел.

Тем же вечером на машине он уехал в Москву.

Утром Максим был в Москве. Ему еще не приходилось ездить по столичным дорогам, и он проклинал всех и вся. Он уже больше часа крутился по улицам и никак не мог попасть на небольшую улицу, которую пересек уже несколько раз. Он не мог перестроиться, и приходилось неоднократно проезжать нужный поворот.

Наплутавшись, Максим наконец-то нашел дом своего знакомого. Тот жил в большой многоэтажке. Подъехав, он позвонил из ближайшего телефона. Парень был дома, и через полчаса они встретились неподалеку в небольшом кафе.

Максим не очень хорошо знал приятеля. Они учились в параллельных классах, и после школы Сергей уехал покорять Москву. В прошлом году Максим случайно встретился с ним в Казани. Сергей рассказал о жизни в столице, хвастался большими связями.

Глотнув коньяка, Максим перешел к делу — предложил Сергею меха, которые он приобрел в Казани по дешевке у своего старого приятеля.

Сергей понял, что меха быстрее всего краденые, и поэтому стал настойчиво сбивать цену. Отдавать песца, норку, горностая и соболя за бесценок Максим не хотел. Риск и страх пережитого не стоили того, что предлагал Сергей.

Разговор складывался странно, Сергей что-то темнил, не договаривал, и Максим заключил: «Порожняк гонит, у него даже денег нет». Ни о чем не договорившись, приятели расстались.

Максим проехал на Казанский вокзал и оставил мешки в камере хранения и вновь позвонил Сергею:

— Я понял, ты пустой, как барабан, но ты в свое время хвалился связями. Переговори там, может, кто и купит. Комиссионные за услугу гарантирую.

Сергей схватился за предложение Максима и пригласил вечером посидеть в ресторане. Там и встретились.

Усевшись в самом углу зала, Максим внимательно осмотрел посетителей. Чутье подсказывало ему, что особого доверия Сергею нет, — тот заметно нервничал, излишне суетился, нес какую-то околесицу и все время поглядывал на часы. А когда в ресторан зашла группа парней — чуть бутылку не выронил. Он подливал и подливал Максиму, постоянно уговаривая выпить. Отодвинув фужер, Максим вновь перешел к сделке. Сергей по-прежнему стоял на первоначальной цене.

— Слушай, Сергей! Ты мне опять заряжаешь свою цену, хотя сам даже не видел товар. Посмотри, подержи его, потрогай — сам поймешь, что твоя цена — ничто.

— Так ты покажи! Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Где меха? — глядя в глаза Максиму, спросил Сергей.

— Покажу я тебе меха. Поехали, слетаем!

Краем глаза Максим заметил, что один из парней, сидящих за соседним столом, поднялся и вышел из зала. Буквально через минуту Сергей, сославшись на боль в животе, направился в туалет.

Прошло минут десять, но Сергей не возвращался. Обеспокоенный Максим вышел за ним. В углу вестибюля он заметил Сергея, который, словно школьник, отчитывался перед парнем с соседнего стола. Парень заметил Максима и, прекратив разговор, направился в зал.

— Кто эти ребята? — спросил Максим. Что им от тебя нужно?

— Не лезь, и все для тебя будет хорошо, — предупредил Сергей, — эти ребята местные, и с ними здесь никто не связывается.

Они вернулись за столик. Сергея словно подменили, теперь уже рюмку за рюмкой он наливал себе. Бутылка быстро опустела, и Сергей заказал еще водки. Он пил много и пьянел на глазах.

Спустя полчаса выпито было все, Максим расплатился и, помогая шагать Сергею, отправился в гардероб. Ноги Сергея отказывались подчиняться ему. Сделав несколько самостоятельных шагов по улице, Сергей споткнулся и рухнул на асфальт.

Видя, что самостоятельно Сергей не доберется, Максим решил подвезти его. Открыв машину, он наклонился, заталкивая того в салон. И вдруг кто-то сзади сильно ударил Максима по голове. Перед глазами все заискрилось, горящие окна домов закружились в страшной карусели. Он упал на холодный асфальт и потерял сознание.

Очнулся в опорном пункте милиции, туда его затащили прохожие. Сильная боль в голове, приступы тошноты явно свидетельствовали о сотрясении мозга. Карманы его некогда нового импортного костюма были вывернуты, а сам костюм представлял жалкое напоминание о былой роскоши.

Окончательно придя в себя, он попытался вспомнить, что с ним произошло. Однако все его воспоминания заканчивались выходом из ресторана.

Максим сидел на расшатанном грязном стуле, голова была как колокол, в который только что ударили.

— Как я здесь оказался, и где мой приятель? — спросил Максим у милиционера.

Тот рассказал ему, что его подобрали прохожие, свидетели его ограбления. Максим переспросил про товарища. Однако про него милиционер ничего не знал. Товарища никто не видел.

На столе у милиционера лежали ключи от его машины. Их он узнал по брелку, который ему подарили в связи с покупкой автомобиля. Милиционер молча достал из ящика письменного стола его документы. Паспорт был настолько грязным, что с трудом можно было рассмотреть фотографию. Сверив с паспортом анкетные сведения, он передал Максиму паспорт и водительские права. Максим не стал спрашивать о деньгах, их могли взять как нападавшие, так и сами работники милиции, это было на тот момент не самым важным.

Видя состояние Максима, милиционер предложил ему стакан чая. Стакан был грязным и, по всей вероятности, использовался именно для таких посетителей. Несмотря на это, наш посетитель жадно выпил все, до последней капли. Горячий напиток заметно восстанавливал силы Максима.

— Слушай, я здесь недавно работаю. Вот ты случайный человек, появился ниоткуда и исчезнешь в никуда. Ну, найду я этих грабителей. А дальше что? Где мне тебя искать? Ты в Казани, они здесь. Трое суток отсидят и спокойно уйдут. Кто их опознает? Ты ведь не приедешь в Москву на опознание. Я, считай, раскрыл преступление, а довести до суда не смогу. Тебе плохо, ну, соответственно, и мне, — рассуждал милиционер. — Может, решим таким образом — тебя никто не грабил, и ты у нас никогда не был. В результате всем хорошо?

Слушая уже не совсем молодого офицера, Максим прекрасно понимал, что никто здесь не будет связываться с этим ограблением. Да и ему самому не было большой радости ездить в Москву на все следственные дела. Сейчас главное, что он жив и здоров.

По совету милиционера Максим написал объяснение о наличии у него ушибов и гематом по причине «случайного падения при выходе из ресторана». Объяснение вполне удовлетворило милиционера, и, поинтересовавшись наличием ночлега, он отпустил парня с Богом.

Максим, пошатываясь, вышел из опорного пункта. Нашел свою машину, припаркованную в тупике двора. На автомобиле, в отличие от хозяина, повреждений не было. «Первая хорошая новость!» — обрадовался парень. Он открыл багажник — запасное колесо и инструмент лежали на месте. Значит, грабителей интересовало не это, а, скорее всего, меха, которые они предполагали найти в багажнике. Вот она, осторожность, про которую так нежно всегда говорил Андрей!

Облокотившись на руль и держась за больную голову, парень размышлял над своими приключениями. Ход событий убеждал его в том, что нападение было не случайным. Похоже, «друг» Сергей просто продал его. Он явно не просто так выходил из ресторана. Откуда его знали эти отморозки? Максима должен был им кто-то показать. Сергей. И напился он не просто так. Чтобы связать ему руки. Он прекрасно знал, что Максим его не бросит и будет с ним возиться. Больше того, для Сергея это еще и алиби! Все ясно, бандиты искали меха и ничего другого.

Осторожно развернувшись во дворе опорного пункта, Максим выехал и направился к Сергею.

Выбрав удобную позицию, позволяющую просматривать подъезд, Максим выключил двигатель и стал ждать. Так незаметно и задремал. Разбудили его пьяные голоса. Максим открыл глаза — из подъехавшей к подъезду машины вышла пьяная компания. Они вытащили еще более пьяного Сергея. На ногах он не стоял, но упорно отказывался от помощи. Товарищи оставили спорщика у подъезда и уехали.

Сергей домой не пошел, сел на лавку и достал сигареты. Поломав все спички, так и не прикурил.

Максима он заметил слишком поздно — попытался подняться с лавки, но, получив удар ногой в лицо, вновь опустился. Из разбитых носа и губ обильно текла кровь, а продолжающиеся удары полностью парализовали способность защищаться. Сергей сполз не землю и очнулся спустя пару минут. Попытка подняться не удалась — тело совсем не слушалось.

«Лишь бы не убил», — думал Сергей. Ему было жалко себя. Сильная боль в печени не давала разогнуться и упереться в лавку.

— Ну что, крыса? Сдал меня местной братве? — разъяренный Максим что было силы пнул его по голове.

Раздался звук лопнувшего арбуза, и Сергей вновь отключился.

Прошло минуты три, прежде чем он пошевелил рукой. Максим схватил его за шиворот и волоком потащил в подъезд. Подняв на второй этаж, прислонил ничего не соображающего Сергея к стене и обшарил его карманы. В одном были ключи. Связка оказалась большой, и пришлось повозиться, чтобы подобрать ключ от квартиры. Наконец, дверь открылась, и Максим втащил Сергея в прихожую. Парень лежал на грязном полу и тихо стонал. Максим прошел в ванную, сорвал бельевую веревку и связал лежащему руки.

Сергей жил в квартире один. Он досталась ему от бабушки, которую мать Сергея забрала к себе в Казань.

Тяжело дыша, Максим сел на диван и стал ждать, когда бывший приятель очнется. Тот по-прежнему лежал без движения и даже не стонал.

Полчаса Сергей не подавал признаков жизни. Максим принес чайник и тонкой струйкой полил ему в лицо. Тот застонал и открыл глаза. В ужасе он стал биться и извиваться, как червяк, пытаясь развязаться и встать. Максим спокойно прошел на кухню, зажег газовую плиту и поставил чайник. Затем вытащил изо рта Сергея кляп и приступил к допросу.

— Ну что, Иуда, очнулся? Рассказывай, как хотел меня поставить на бабки!

Он редко говорил по фене и других за это не уважал.

— Ты, в натуре, забыл, что мы земляки? Ссучился здесь в Москве, зарос жиром и решил на своем пацане сделать капусту? Задушу тебя, сука!

Сергей лежал на полу, молчал и трясся.

— Давай, рассказывай!

Тому пришлось рассказывать. Мол, попал на бабки. С ребятами попали на «катал» в гостинице и проиграли в карты около десяти тысяч рублей. За неделю собрали около четырех. Они нигде не работали и промышляли небольшими аферами с приезжими провинциалами. Но за последние дни ни один лох не попался, денег не было совсем. И тут появился он, Максим, со своими мехами. Вот и возник план его кинуть. Все шло нормально, только в последний момент они обломались, когда вскрыли пустой багажник.

Слушая то, что он и так уже знал, Максим потихоньку осматривал жилище. Он открывал ящики стола, тумбочек, надеясь найти в них что-нибудь ценное. Обшарив всю квартиру, он обнаружил только тысячу рублей, припасенных хозяином на «черный день».

Максим взял нож и освободил руки пленника. Дал ему ручку и чистый лист и заставил написать все рассказанное.

— Ты что, Максим? Я дурак писать на себя? Своими руками себе приговор подписывать! — взмолился Сергей.

Максим пододвинул к себе вскипевший чайник, налил из него полчашки и плеснул в разбитое лицо Сергея.

Тот взвыл и схватился за лицо. От страха и боли он рыдал, как ребенок. Слезы безудержно текли, и он размазывал вместе с кровью.

— Не напишешь — сварю! — схватился за чайник Максим.

Сергей моментально затих и сел за стол. Писал он долго, слова с большим трудом ложились на бумагу. Он несколько раз останавливался и переводил дыхание. Наконец, лист был полностью исписан, а лицо автора покрыто слезами, кровью и потом.

Максим взял бумагу, усмехнулся над корявым почерком и начал читать. Написанное его удовлетворило.

— Теперь слушай, сука! Ломанешься к ментам — посадишь сам себя. Это разбой, и тебе светит червонец. Я сейчас заберу все, что сочту нужным, — за моральные и материальные издержки.

Максим взял немного — деньги да магнитофон «Грюндик» — и пошел на выход. В дверях остановился и еще раз окинул обстановку. Его внимание привлекла шкатулка в серванте. Шкатулка была пустой, но сама явно представляла ценность — невооруженным глазом видно ювелирную работу старого мастера. Максим взял ее и обнаружил на дне клеймо. Она золотая! Инкрустирована эмалью и камнями. Камни сказочно переливались на свету. Максим, не колеблясь, забрал и ее.

— Чья вещь? — спросил он.

— Память от бабки! Ей в молодости жених подарил, когда на войну уходил в четырнадцатом.

Выйдя из дома, Максим направился к машине. Вид у него был, мягко говоря, непрезентабельный. «На Казанском вокзале такому красавцу самое место», — усмехнулся он про себя.

Казанский напомнил Максиму детство, когда они всей семьей ездили на юг. Все те же толпы народа толкались у касс, все тот же запах пота и немытых тел висел в здании. Осмотревшись, Максим нашел то, что нужно, — буфет.

Взяв кофе и пару бутербродов, он с жадностью набивал рот. И не заметил, как к нему подошел милиционер. Представившись как положено, он вежливо попросил документы.

Максим молча протянул паспорт.

— Билет на поезд есть?

Максим отрицательно мотнул головой.

— Кто вас так лихо отделал? — незлобно поддел сержант. — Надеюсь, не на нашем вокзале?

Он еще раз посмотрел документы, сверил внешность с фотографией. Хмыкнул и положил документы в планшетку.

— Следуйте за мной!

Оставив недопитый кофе, Максим побрел за милиционером.

Он сидел в отделении милиции и внимательно наблюдал за происходящим вокруг. Сотрудники чуть ли не десятками затаскивали в дежурную часть пьяниц и проституток. Наконец, дошла очередь до него.

Максим объяснил дежурному, что на него напали неизвестные на выходе из ресторана, где он был с товарищем. Милиционер с улыбкой слушал рассказ — такого он давно наслушался и поэтому не верил ни одному слову.

— Ну, ты сказочник! У меня аж уши вянут! — вздохнул дежурный. — Придумал бы что-нибудь новенькое.

Тогда Максим попросил его связаться с опорным пунктом милиции и назвал номер телефона. Дежурный записал номер, но звонить не стал, а задержанного проводил в камеру.

Там было человек пятнадцать. В основном — бомжи. Было невыносимо душно, казалось, воздуха не осталось совсем. Запах от бродяг просто убивал.

Распинав бомжей, Максим улегся на немытые доски. Голова кружилась, боль по-прежнему не отпускала. Приступы тошноты вновь стали накатывать. Максим укрылся пальто и закрыл глаза. Но сон не шел. Тошнота сделала свое дело — его начало рвать. Он постоянно вскакивал и метался к параше, чем вызывал громкое недовольство коллег по несчастью. Когда он бежал с очередным приступом, его больно пнули. Удар был таким сильным, что Максим скрючился и повалился на спящего у стены бомжа. Бомж с перепугу завизжал, и тут загудела уже вся камера.

Возвращаясь на место, Максим резко пнул своего обидчика в лицо. Тот был примерно одного возраста с Максимом, плотного телосложения и, судя по стойке, которую он молниеносно принял, занимался борьбой. Сдаваться без боя было просто нельзя, и Максим сразу вспомнил совет Андрея — в камере лучше умереть, чем сдаться.

Он собрал все свои силы и третьим ударом умудрился свалить парня. Шум привлек внимание милиционеров. Они открыли камеру — все задержанные мирно спали.

— Если еще услышу, будет плохо! — пригрозил дежурный.

Где-то около шести утра раздался лязг открываемой двери. В камеру вошли дежурный офицер и милиционер. По команде из камеры вышли бомжи, а затем по одному стали вызывать других задержанных.

Наконец, очередь дошла до парня, с которым ночью дрался Максим.

— Назарян Артур, — выкрикнул милиционер, и парень, подняв пальто с пола, направился на выход.

Он остановился в дверях и внимательно посмотрел на Максима. Смотрел до тех пор, пока не услышал окрик дежурного:

— Долго еще ждать? Может, понравилось тебе? Можешь остаться!

Артур пулей выскочил из камеры.

Через пять минут вызвали Максима. Милиционер буднично выкрикнул его фамилию и тот направился из камеры.

Яркий свет лампы в коридоре ударил по глазам. Милиционер, больно схватив его за локоть, завел в дежурную часть. Максим стоял посередине кабинета и не знал, что делать. Откуда-то издали доносился голос, который зачитывал его анкетные данные. Приступ тошноты перехватил дыхание.

— Туалет, — выдавил Максим.

Милиционер рукой указал на коричневую дверь в конце коридора. Максим бросился туда.

Обмыв лицо холодной водой, Максим вернулся, с разрешения дежурного присел на стул и блаженно закрыл глаза.

Опять назвали его фамилию — дежурный протягивал ему документы.

— Извини за неудобства. Не было времени проверять твои показания. Сам видишь, какая у нас работа. Надеюсь, жалоб не будет? — дежурный по-товарищески улыбнулся.

Максим забрал документы и деньги, изъятые при задержании, расписался в какой-то бумаге. Покинув кабинет, медленно пересчитал деньги — их стало значительно меньше. За пересчетом следил дежурный. Максим вопросительно поднял глаза и встретил напряженный взгляд. Из рассказов знакомых, и Андрея в том числе, Максим хорошо усвоил, что люди в погонах всегда правы, и спорить не стал. Разложив по карманам документы и деньги, он вышел.

Максим стоял в зале ожидания вокзала и не знал, что делать. Он заметил аптечный киоск и направился туда. Продавщица, симпатичная девушка, крашенная под блондинку, внимательно выслушала жалобы клиента и предложила целый набор лекарств. Максим заплатил и, сунув все в карман, пошел в туалет.

Там, в углу курительной комнаты стоял его ночной обидчик! Злости на него совершенно не было. Максим только осмотрел габариты бывшего врага и понял, что ему в очередной раз повезло. «Да и ему неплохо перепало», — тихо усмехнулся Максим. На лице Артура чернели следы ночного побоища.

Бывший «враг» тоже заметил его. Он подошел к Максиму и попросил сигарету.

— Извини, не курю, — дружески ответил Максим и повернулся к зеркалу. Лицо опухло, под глазом светился фиолетовый фонарь. Он снял пальто и принялся за чистку. Закончив с пальто, оглядел костюм. Брюки и пиджак были грязными и мятыми, рукав вырван с корнем, и из огромной дыры торчала светлая подкладка.

— Ну и прикид! — оценил себя Максим.

Пока он приводил себя в порядок, Артур наблюдал за ним. Он даже успел выкурить сигарету, которую, разумеется, стрельнул.

— Сейчас куда в таком виде? — спросил Артур. — До первого милиционера! Валить надо с вокзала.

Максим плохо ориентировался в Москве, потому что раньше ездил только на метро.

— Ты хорошо знаешь Москву?

Артур понял с полуслова, что имеет в виду Максим, и утвердительно кивнул. Они вместе пошли к машине.

В машине, попивая пиво, Артур рассказал Максиму, как попал в милицию. Он приехал в Москву три года назад. Раньше жил в Ереване, закончил техникум. В армию его не забрали, дали отсрочку, потому что он единственный кормилец у матери. Когда мать умерла, он остался один. Родных в Армении не было, и он решил уехать и поискать удачу на стороне. Единственным родственником, который помог ему, был дядя, который пять лет живет в Москве. Дядя — большой человек в Министерстве легкой промышленности СССР. Он не стал возражать против приезда племянника.

Продав в Ереване двухкомнатную квартиру, Артур приехал в Москву. Город поразил его многолюдьем, обилием машин и бешеным ритмом жизни. Дядя помог приобрести комнату на окраине, устроил водителем такси в автопарк. Работа водителя быстро научила Артура разбираться в людях. Он мог с первого взгляда определить социальный статус пассажира, с кого можно содрать побольше, а с кого не возьмешь и чаевых.

Он, как любой московский таксист, предпочитал обслуживать приезжих, плохо знавших Москву. Иногда он возил их кругами минут по двадцать. Эти простые финты позволяли ему всегда выполнять план. Руководство его ценило не только за выполнение плана, но и за безотказность, готовность заменить товарища в любое время дня и ночи.

Месяц назад он попал в аварию и разбил машину. Другого бы уволили, но директор только предложил уйти в отпуск, пока автомобиль отремонтируют.

Вчера он провожал товарища из Еревана. Они посидели в привокзальном ресторане и за разговорами совсем захмелели. Уже на перроне Артуру приспичило, и, как назло, два туалета подряд были закрыты. И он по-простому пристроился за углом.

Тут его и повязали.

Пока он возмущался несправедливостью, поезд друга ушел. Его самого увели в отдел и закрыли.

Они выехали на Ленинградский проспект и остановились около универмага «Весна». Магазин был огромным, не в пример Казанскому ЦУМу. Последний явно уступал не только в размерах, но и в ассортименте.

В отделе мужской одежды Максим без особого труда подобрал себе недорогой импортный костюм и черное демисезонное пальто и переоделся в примерочной кабинке. Вся одежда сидела хорошо. Старую он засунул в пакет и оставил прямо в примерочной. Единственное, что теперь портило внешность, — это синяк.

Побродив еще и прикупив рубашку для смены, новые друзья направились в небольшое кафе недалеко магазина, в котором от души поели.

Никаких планов по реализации мехов у Максима не было, и что теперь делать, он не знал. Денег оставалось немного — только на обратную дорогу.

— Слушай, Артур! Откровенность за откровенность, — начал Максим. И рассказал о своих приключениях в столице, о попытке ограбить его, о предателе Сергее.

— Поехали ко мне? — предложил тот. — Я живу один, ты не помешаешь. Я договорюсь с дядей, он, наверное, поможет.

«А что я теряю? Меха в камере хранения, денег не так уж много. Да и Артур вроде неплохой, не похож на преступника», — недолго размышлял Максим и согласился.

Артур соскочил со стула и побежал к телефону-автомату, который висел в вестибюле. Ему удалась созвониться с родственником и договориться встретиться в три часа дня.

Времени до встречи было достаточно, и они поехали к Артуру.

Квартира была маленькой, отсутствие женской руки чувствовалось во всем. Найдя в аптечке бодягу, Максим натер свой синяк. Его примеру последовал и Артур.

В час дня они выехали в сторону центра. Максим постоянно поворачивал не туда и проскакивал нужные повороты. Не выдержали оба, и за руль сел Артур. Он знал каждый закоулок и вел очень уверенно, Максим даже позавидовал. Через час они стояли у автостоянки министерства. Обилие дорогих автомобилей шокировало Максима — он ходил вдоль шикарных машин, рассматривая салоны через стекло. До этого ему не приходилось видеть такого скопления, многих марок он просто не знал, а о цене и говорить нечего.

Его отвлек Артур. На ступеньках министерства их ждал солидный мужчина. Он сделал несколько шагов вниз и дождался, когда парни подойдут к нему. С Артуром они крепко пожали друг другу руки и обнялись.

Артур говорил с ним с большим уважением, можно сказать, с раболепством.

«Да он похож на Джо Дассена!» — подумал Максим. У мужчины были красивые и ухоженные волосы, слегка подернутые сединой, которая только подчеркивала природную черноту.

Артур с дядей отошли в сторону и заговорили по-армянски. А когда вернулись, дядя серьезно глянул на Максима и, видимо, в чем-то убедившись, протянул ему холеную руку. На безымянном пальце левой руки разноцветными огнями сверкал большой перстень. Максим плохо разбирался в ювелирных изделиях, но не заметить такого кольца не мог. Мужчина улыбнулся:

— Меня зовут сложно для русского языка. Друзья называют меня Борисом Константиновичем.

— Марков Максим, — представился Максим.

Артур отошел в сторону и, сев на очищенную от снега скамейку, остался ждать, а они с Борисом Константиновичем побрели вдоль аллеи.

— Расскажите мне, Максим, о мехах. Откуда они? — начал Борис Константинович бархатным голосом. — Врать не надо. Я не прокурор и не милиционер. Насколько вы будете откровенны, настолько можете рассчитывать на мою помощь. Я втемную не играю, запомните это, молодой человек.

Максим повторил свою московскую историю и сообщил, что в камере хранения находятся мешки с пушниной, которые он может предъявить в любое время.

Борис Константинович внимательно слушал его и лишь иногда уточнял:

— Сколько ты хочешь?

Максим назвал цену и посмотрел в глаза собеседнику. Он рассчитывал, что тот начнет торговаться. Однако Борис Константинович и бровью не повел:

— Сейчас вы с Артуром поедете к моей знакомой. Она известный специалист. Через ее руки прошли тонны пушнины, она все оценит. Заберете ее и съездите в камеру хранения. Если меха хорошие — получишь свои деньги.

Он подозвал Артура, что-то сказал ему и, вежливо распрощавшись, исчез за дверьми министерства.

Товарищи поехали в сторону Кутузовского проспекта. Ехали долго, дважды застревали в пробках. Артур остановился около одной из многоэтажек. К ним подошла женщина средних лет. Увидев ее, Артур выскочил из машины и галантно открыл дверь. Она села на заднее сиденье, и они тронулись к Казанскому вокзалу.

Максим, наученный горьким опытом, не стал доставать все мешки сразу, а вынес для начала один. Они отошли в сторону и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, начали было раскрывать мешок.

— Здесь смотреть не будем, — командным голосом произнесла дама. — Тащите в машину.

Там она уже рассматривала каждую шкурку. Мяла, нюхала. По ее лицу Максим понял, что она довольна. На осмотр ушло около часа. Парень вскоре принес и весь груз. Процедура осмотра полностью повторилась, только заняла еще больше времени. Товар был действительно очень хорошим.

— Кажется, все, — произнесла она. — Теперь едем на старый адрес.

С мехами в багажнике они подъехали к ее дому. Дама вышла и попросила подождать. Вскоре она вернулась. Села на заднее сиденье и молча передала Максиму сверток. Он включил освещение и развернул пакет. Там находились деньги, а вернее, пачки двадцатипятирублевых купюр. Они были перетянуты банковской лентой и выглядели абсолютно новыми, словно сошедшими с печатного станка. Максим захотел засунуть деньги обратно в сверток, но женщина настояла, чтобы он пересчитал при ней.

— Не спеши, деньги любят счет! — произнесла она и, отвернувшись, стала смотреть в окно.

Закончив считать и убедившись, что названная сумма в наличии, по ее просьбе парни повезли даму к знакомой. Артур не стал переспрашивать адрес, по всей вероятности, знал.

Не доезжая до станции метро «Сокольники», Артур остановился. К ним подошли три молодых кавказца. Поздоровавшись с Артуром, они забрали мешки и молча ушли. Вслед за ними из машины вышла женщина и, сказав что-то Артуру на родном языке, направилась в другую сторону.

Максим был очень рад этой сделке и предложил Артуру обмыть ее. По рекомендации Артура отмечать решили в «Праге». По дороге Максим положил деньги на свой счет в Сбербанке.

Девушка-кассир была удивлена такой кучей денег. Видя ее замешательство, Максим улыбнулся и пошутил:

— Вот такие деньги мы зарабатываем в стройотрядах. Если хотите, можете поехать с нами на следующий год. Нам красивые девушки нужны. Выйдя из банка, он обратил внимание на ювелирный магазин.

— Зайдем? — предложил Максим.

В магазине было много народу, за золотом стояли большие очереди.

— Странно, говорят у народа нет денег, магазины пусты, а здесь не протолкнешься! Словно весь Союз собрался в одном магазине, — шепнул Максим, оглядывая очереди. А он думал, что только в Казани люди сходили с ума, покупая золото и хрусталь!

Толкаясь, они пробились к отделу скупки золотого лома и других ценностей. Максим достал из-за пазухи шкатулку и протянул ее скупщику.

Глаза скупщика округлились и, казалось, лопнут от удивления. Бисеринки пота покрыли его лицо. Он что-то бормотал, но сухой язык с трудом ворочался во рту.

— Откуда у вас эта вещица? — поинтересовался ювелир. — Желаете продать?

Максим придал голосу уверенность и громко заявил, что о продаже не может быть и речи, ему просто необходимо оценить шкатулку. Мастер сообщил, что вещица эта очень дорогая и старая. Сколько она может стоить, он назвать не берется, но как минимум — три «Волги».

— Вы знаете, подобную вещицу у вас может купить лишь Эрмитаж или какой-либо другой музей с мировым именем, — произнес ювелир и с завистью посмотрел на молодого человека.

Максим вышел из магазина потрясенный. Они с Артуром вернулись домой, поставили машину, потом поймали такси и поехали в ресторан. Максим почти не пил, потому что рано утром собирался выехать в Казань.

Утром друзья позавтракали, обменялись адресами и телефонами и Максим сел в машину. У подъезда стоял его новый друг, с которым так неожиданно его связала судьба. Глядя на заспанное лицо Артура, Максим вышел из машины, достал магнитофон, отобранный у Сергея, и передал Артуру. Увидев магнитофон, Артур все понял, и улыбка растеклась по его лицу.

Максим направился на объездную дорогу, которая должна была привести его в Казань.

Светлана сидела дома и ждала свою подругу Веру Штольц, которой обещала достать меха на шубу. Светлана больше не хотела рисковать и встречаться где-то в городе или кафе — там так много любопытных ушей, и поэтому попросила ее приехать к ней.

Несмотря на оговоренное время, Вера не приезжала. Светлана стала волноваться — за подругой не замечалось опозданий. Она сняла телефонную трубку и стала звонить ей домой, но там никто не отвечал. Молчание телефона еще больше взволновало Свету. Она металась от окна к окну, пытаясь разглядеть знакомую фигуру. Стало темнеть, но Веры не было.

Звонок в дверь был настолько громким, что она от неожиданности вздрогнула. Света посмотрела в глазок. На пороге стояла Вера и мило улыбалась. Светлана открыла дверь, Вера на минуту всем своим телом закрыла проем. Она была полноватой женщиной, отчего сильно переживала. Она перепробовала десятки различных диет, но они не помогали. Честно сказать, ни одну из них она не выдержала до конца.

Раздевшись в прихожей, Вера прошла в зал. Она раньше не бывала в квартире Светланы, встречались, как правило, в кафе или ресторанах, и подруга с нескрываемым любопытством разглядывала квартиру.

Вера была поражена как размерами, так и внутренним убранством. Она моментально оценила импортный телевизор с огромным экраном, сбоку от телевизора — видеомагнитофон, который привел ее в восторг. Дальше — импортный магнитофон! Поймав ее завистливый взгляд, Света отметила, что все эти вещи достал муж. Кем является муж, Вера, конечно, знала, но раньше не верила, что это позволяет жить так! После спальни и зала они прошли на кухню.

Кухня вызвала у Веры новый приступ зависти. Там все сверкало чистотой, хромированные детали импортного интерьера в очередной раз ввергли Веру в эстетический шок. Она чувствовала себя плебейкой, оказавшись во дворце короля. Ее поразило все, от посуды до серебряных ложек, лежащих на столе.

Вера считала, что сама она живет совсем неплохо. У нее было все необходимое, чтобы считать, что жизнь вполне удалась. Недаром умные люди говорят, что все познается в сравнении — сейчас она поняла это!

Светлана пригласила ее за стол и разлила по чашкам кофе. На улице было темно и холодно, ветер стучал сухой веткой по стеклу, как бы напоминая о прошедшем лете.

Они сидели, пили кофе и вели свой женский разговор. Вера не сидела, а ерзала на стуле. Ей не терпелось увидеть то, зачем она пришла.

Наконец, Светлана вынесла небольшой холщевый мешочек, в котором, как догадалась Вера, были меха. Светлана развязала тесемку и достала несколько шкурок. Вера, в очередной раз не скрывая восхищения, стала рассматривать их и ощупывать.

Только теперь она поняла, почему такую цену заломила Света. Предложенный товар стоил тех денег.

Вера не могла сидеть на месте. В ее голове уже созрел эскиз, по которому она собиралась шить шубу. Она расплатилась и в прямом смысле слова убежала домой.

Света осталась одна. Устроившись в кресле, она задумалась. Ее мучило любопытство. Да, она знала, что нехорошо лазить по чужим вещам, но так хотелось узнать, что делал муж вечером в их спальне!

А дело было так. Вечером она неожиданно вошла в спальню и застала мужа, стоящим на коленях. Он пытался закрыть отверстие в полу дощечками от паркета. Наконец, ему удалось это сделать, и он поднял глаза. Увидев, ее, входящую в спальню, он не на шутку испугался. Она сделала вид, что ничего не заметила, взяла книгу и молча вышла.

Сейчас она была одна дома, и никто не мешал ей утолить ее любопытство. Светлана пошла в спальню, отогнула угол ковра и стала внимательно рассматривать паркет. Она попыталась поднять дощечку, которую пытался вставить в паз муж, но дощечка не поддавалась. Она намертво сидела в своем пазу.

— Черт, почему она не поднимается? Я ведь вчера видела, что именно эта дощечка лежала в стороне. Я не могла ошибиться!

Она уже решила прекратить все попытки, боясь оставить на ней следы. Намучившись, она стала подниматься с колен и уперлась рукой в пол. Раздался звук, похожий на щелчок дверной задвижки.

«Что это?» — подумала она и вновь потянула дощечку. И та легко вышла из паза.

В полу был хорошо оборудованный тайник. Сердце Светланы выскакивало из груди. Она опустила руку в паз и почувствовала на дне тайника сверток, осторожно достала его и тут же развернула.

То, что она увидела, повергло ее в шок. В свертке было около тридцати золотых монет царской чеканки, два старинных золотых перстня с большими изумрудами и немелкими бриллиантами по бокам.

Чтобы лучше разглядеть все, она включила свет и поднесла перстни к лампе. Игра света в этих удивительных камнях околдовала ее. Она долго смотрела на них и не могла оторвать взгляда.

«Вот это тайник! Откуда у него такое богатство, и почему он прячет ценности от меня? Неужели боится? Да, боится, потому что добыты нечестным путем!» — она положила перстни на место. Ей вдруг захотелось помыть руки.

В свертке еще находились две сберегательные книжки, открытые на предъявителя. Она открыла их, на каждой было по сорок пять тысяч рублей. Последний взнос в сумме десяти тысяч был сделан вчера.

Светлана аккуратно сложила все в сверток и вернула в тайник. Она сидела на полу и чувствовала себя опустошенной, никакой радости от находки не испытывая.

Чувство неподдельного возмущения переполняло ее. Она и раньше догадывалась, что муж в последнее время перестал с ней делиться, стал замкнутым и скрытным.

«Да, не думала я, что он прячет от меня сбережения. По всей вероятности, хочет сохранить ценности только для себя в случае развода», — подумала она. Действительно, имея такую заначку, он всегда мог рассчитывать на себя, даже в случае расторжения брака. И не только с ней, но и с любой другой женщиной. «Подлец! Подлец!»

Она аккуратно закрыла дощечкой отверстие в полу, нажала на нее и услышала, как вновь щелкнул замочек. Она брезгливо помыла руки и налила себе чаю, чтобы как-то успокоиться.

Максим накануне своего отъезда в Москву заглянул к ней днем. Они обменялись лишь парой слов, и он уехал. Настроение было испорчено. Еще утром она так рассчитывала на Максима, что он заедет за ней, и они весь день проведут вдвоем, и вдруг он уезжает!

Она села в любимое кресло, поджав озябшие ноги. Только сейчас она поняла, что ей очень не хватало Максима. В последние дни он вдруг стал для нее так же необходим, как необходимо солнце для всего живого. Или как воздух — без него Светлане нечем было дышать.

И сейчас, мысленно разговаривая с ним, она гладила его волосы. Светлана закрыла глаза и вдруг почувствовала необъяснимую тяжесть внизу живота. Эта тяжесть медленно поднималась все выше и выше, пока женщина не почувствовала, что не владеет своим телом и разумом. Она сидела в кресле и боялась пошевелить рукой, ей не хотелось терять эти ощущения. Она представила, как впивается своими разгоряченными губами в его губы. Что происходило с ней дальше, она помнит плохо. Все кружилось перед глазами, тело словно потеряло вес и медленно парило в воздухе.

Открыв глаза, пытаясь восстановить дыхание, она встала и направилась к плите. Пока вода в кастрюле нагревалась, женщина разбирала сумку с продуктами. А потом вновь уселась в кресло. Необъяснимая легкость по-прежнему растекалась по всему ее телу. Разум продолжал упорно бороться с нахлынувшими чувствами, настойчиво напоминая, что она замужем, что у нее законный муж и то, что она делает, — просто предательство. Чувства твердили совсем иное — ну и пусть, пусть, пусть! Ты любишь его, и это главнее всего на свете!

«А может, это не любовь? Может, похоть? — немного успокоившись и приведя в порядок чувства, Светлана решила: — Пусть похоть, пусть что другое, это все равно лучшее в ее жизни за последние пять лет!»

Она прибралась в комнатах и стала готовить ужин. Покончив с этим занятием, она села в кресло ждать. Ждать мужа. Он пришел, как всегда, слегка выпивший. Ни слова не говоря, он пошел в спальню переодеваться.

Сергей Иванович ужинал без аппетита, было видно, что есть он не хочет и только чувство обязанности заставляет его глотать пищу. Поковырявшись для приличия вилкой в тарелке, он отодвинул еду.

— Не нравится ужин? — спросила жена.

Ермишкин не ответил и посмотрел на нее так, словно видел в первый раз. Женщины всегда чувствуют подобные взгляды мужчин, которые как бы заново оценивают, словно сравнивают с кем-то.

В чью пользу было это сравнение — Светлане было все равно. Она поняла, что человек, которого она любила, неожиданно стал для нее совершенно чужим и безразличным.

Его манера держать вилку и нож в руках показалась ей в тот момент до того смешной, что вызвала непроизвольную улыбку. Заметив это, Сергей Иванович встал из-за стола, ушел к себе и уселся перед телевизором. Шли новости, и генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачев под одобрительные крики из зала распекал на съезде Ельцина. Веки Ермишкина налились свинцом, и он потихоньку заснул.

Проснулся от сигнала телевизора — вещание закончилось. В спальне свет ночника освещал спящую фигуру жены. Сон снял с ее лица напряжение, и оно было прекрасным. Однако ее красота уже не пьянила его, никакого желания он не испытывал, глядя на ее оголенные колени и плечи. Стараясь не разбудить, он откинул свое одеяло и аккуратно прилег.

Я сидел у себя в кабинете. Минут десять назад я провел оперативку с личным составом отдела. Несмотря на то что отдел работал из последних сил, оперативная обстановка в республике оставалась сложной. Повсеместно отмечался рост имущественных преступлений. Сотрудники отдела не вылезали из командировок, но реально повлиять на обстановку не могли.

Вот уже около месяца длилось мое противостояние с заместителем начальника управления Носовым. Вызвав меня вчера вечером, Носов потребовал объяснений в связи ростом имущественных преступлений в республике.

Я в этот день был свидетелем, как министр попросил его как руководителя управления уголовного розыска объяснить причину этого роста. Я внимательно наблюдал за картиной, было очень любопытно, что ответит Носов. Он тяжело поднялся со стула и начал плести какую-то ахинею. Министр слушал минуты три, а затем резко прервал на полуслове. В тот момент Носов был подобен школьнику, который не выучил урок, но изо всех пытается что-то сказать.

Видя, что его ответ не только не устраивает министра, но и вызывает скептические улыбки других руководителей министерства, Носов покраснел и стал заикаться.

Не получив вразумительного ответа, министр поднял меня.

— Что вы можете сказать по этой проблеме? Она, наверное, вам ближе, чем Носову? Вы ведь не первый год работаете в министерстве, в уголовном розыске, и должны свободно ориентироваться в этой проблеме, — произнес министр и недобро взглянул на меня.

Мой доклад длился чуть более десяти минут. По всей вероятности, мне удалось довести до сведения присутствующих, что несмотря на значительный рост преступлений, которые имели под собой в основном социальное значение, сотрудниками уголовного розыска было раскрыто значительно больше преступлений исходя из абсолютных цифр. Зная цифры и свободно оперируя ими, я сыпал и сыпал.

— Может, ты и прав, — резюмировал министр. — Мы, как статисты, отталкиваемся лишь от цифр, забывая учитывать политическую и социальную составляющие преступности. Я, пожалуй, соглашусь с вами, товарищ Абрамов! Последнее штатное расписание вашего отдела, да и уголовных розысков в районах было утверждено еще лет десять назад. Тогда еще никто и не думал, что будет перестройка и у нас появятся кооператоры и буржуазия.

— Как вы заметили, Виктор Павлович, нагрузка на одного сотрудника уголовного розыска только за последний год выросла на двести восемьдесят процентов, а ваш прогноз на конец года вообще меня потряс. Спасибо за доклад. Мы сделаем правильные выводы, не сомневайтесь.

Я сел и достал носовой платок.

Носов смотрел на меня, как солдат на вошь. Его взгляд не сулил ничего хорошего.

Вечером в своем кабинете он позволил себе то, чего не мог позволить вчера на совещании, — обвинил меня в том, что я специально так хорошо и аргументированно доложил министру, чтобы унизить его, Носова, в глазах руководителей министерства.

Я пытался что-то объяснить, но он не слышал. Не давая мне вставить ни слова, он говорил, все больше и больше распаляясь.

Пришлось стоять и слушать. Многое я тогда узнал о себе! Он говорил долго и, лишь заметив, что я его уже не слушаю, приказал подготовить развернутую аналитическую справку по этой проблеме. Плюхнувшись в кресло и махнув рукой, мне дали понять, что разговор окончен.

Я шел по коридору и, словно идиот, улыбался.

«Да, милый мой, вот ты и подставился под министра, — думал я. — Владение обстановкой в республике, умение анализировать цифры, ситуацию и делать выводы наследственным путем не передаются! Можно получить должность и звезды, но опыт в сыске по блату не получишь!»

Поравнявшись с кабинетом начальника управления, я увидел, что дверь открылась и показался Юрий Васильевич Костин. Он пригласил меня зайти.

— Давай, присаживайся, — он показал на стул. — Молодец! Министр тобой доволен. Четко сегодня отрапортовал, я даже не ожидал такой прыти.

Юрий Васильевич достал сигарету и закурил. Голубой дым повис над его головой:

— Ты знаешь, у меня есть родственник — председатель исполкома в Апастовском районе. Вот он сегодня мне звонит и жалуется, что местная милиция мышей совсем не ловит. В районе рост краж из магазинов и складов, а они ни одной не могут раскрыть. Ты понимаешь, это вопрос политический. Люди должны быть уверены, что милиция может раскрыть любое преступление и наказать преступника. Когда вера народа пропадает, пропадает и вера в государство. Займись этим вопросом! — закончил он.

Задача, поставленная начальником, была предельно ясной. Я сообщил ему о приказе его заместителя о подготовке для него аналитической справки по проблеме имущественных преступлений. Улыбнувшись краешком рта, шеф сообщил мне, что решит эту задачу сам.

Утром следующего дня мы втроем — я, Юрий Зимин и Василий Романов — сидели у меня в кабинете и пили чай. Вызванная оперативная машина нашего отдела где-то задерживалась.

Я снял трубку и позвонил дежурному по МВД:

— Привет, Николай! Разыщи нашу машину, пожалуйста. Сидим уже полчаса, ждем, а ее все нет. Пусть свяжется и доложит о причинах задержки. Минуты через две раздался телефонный звонок — звонил водитель. Его сообщение повергло меня в шок. Машина стояла уже более часа у плавательного бассейна завода «Оргсинтез» и ждала заместителя начальника управления Носова, который в это время купался. Как долго еще будет плавать Носов — водитель не знал.

Мне не оставалось ничего другого, как доложить об этом начальнику управления. Узнав, что руководитель исполкома будет ждать нас в десять утра, и мы можем опоздать из-за отсутствия машины, он дал команду ехать в район на его служебном автомобиле.

Прибыв на место, я отправился в райком партии, где встретился с первым секретарем райкома и ожидавшим меня председателем исполкома. Переговорив с ним, я отправился в отдел милиции. Отдел размещался в одноэтажном старом здании с обшарпанными стенами и покосившимися дверями.

Постучав в дверь, я вошел в кабинет начальника отдела. Там стоял полумрак. Маленькие окна были наполовину закрыты шторами, и солнечный свет едва пробивался сквозь них. Стены кабинета были обиты деревянными рейками, покрытыми морилкой и лаком.

Начальник отдела явно не ждал бригады из УУР МВД и был немного удивлен и напуган. Он как-то неестественно поднялся из-за стола и протянул мне свою пухлую руку. Мне интуитивно не нравились люди с безвольными и потными руки, а интуиция, как я уже говорил, редко подводила меня.

Начальник милиции суетился, убирал в шкаф какие-то вещи со стульев. Освободив стулья, он предложил мне чай, и я, чтобы разрядить неловкую ситуацию, согласился.

Попивая чаек из красивых импортных чашек, начальник милиции мне подробно рассказал, что они уже полтора месяца пытаются поймать группу воров, которая, используя автомобиль, регулярно, а точнее, раз в неделю совершает кражи из магазинов и складов. Преступники забирают практически все, вплоть до спичек. С его слов, банда не местная, но хорошо информирована и, как правило, грабит лишь те магазины, в которых был завоз, а охраны нет.

Силами отдела они пытались выставлять засады и заслоны, но преступники каждый раз умудряются уйти.

Вечером я собрал весь состав отдела милиции и попросил каждого высказать свои соображения по этим преступлениям. Я надеялся услышать что-то новое, о чем не рассказал начальник. Они вставали по очереди и высказывали свои соображения. Многие из них вызывали улыбку не только у меня, но и у собственных коллег.

Оставалось выслушать еще двоих. Я кивнул, и с места поднялся милиционер в звании сержанта. Он был маленького роста и очень худой. Заметив мой оценивающий взгляд, он смутился и начал докладывать, что, находясь в заслоне, они с напарником, которого сегодня нет из-за болезни, увидели выезжающую из деревни машину. Они вышли на дорогу и попытались остановить ее. Время было около двух часов ночи, и машина, не сбавляя скорости, промчалась мимо них. Они на своей машине стали преследовать, догнали и увидели выходящих из нее работников милиции! Те представились и предъявили удостоверения. Осматривать машину они не стали и отпустили. Ни номера автомобиля, ни фамилии сотрудников не записали.

Это был ключевой момент нашей встречи. Распустив сотрудников, я попросил остаться этого сержанта.

Мы еще долго сидели с ним. Составили фоторобот этих «работников». Существенной деталью стало то, что оба милиционера обратили внимание на машину. Она не имела специальной окраски и была абсолютно новой.

Оставшись в кабинете один, я в тот же вечер доложил начальнику управления свои соображения. Я не исключал того, что в совершении этих преступлений могут быть замешаны работники милиции. Начальник разрешил мне оставить в районе Романова, а мне и Зимину велел вернуться в Казань.

Мы вернулись и приступили к отработке версии о причастности милиционеров к преступлениям в районе. Более десяти суток усиленной работы реальных результатов не дали. Зимин заметно похудел. Его воспаленные глаза свидетельствовали о безмерной усталости.

Наша работа была автономной, без дополнительных сил и средств — мы опасались, что наша версия может дойти до преступников, и те затаятся.

Проверка всех районных отделов милиции также не дала результатов — новой машины не было ни у кого. Зато кражи из магазинов и складов заволжской зоны продолжались регулярно. Чувствуя свою безнаказанность, преступники наглели и открыто бросали нам вызов.

Сотрудник управления уголовного розыска Юрий Зимин медленно шел по улице Лобачевского в сторону МВД, размышляя о чем-то своем. За прошедшие две недели ему ни разу не удалось выспаться. Устало усмехаясь, он думал, что научится спать стоя, как лошадь.

Вдруг рядом с ним, свистя протекторами, резко остановилась машина. От неожиданности Зимин отскочил. У машины опустилось правое стекло, оттуда появилось улыбающееся лицо. Зимин узнал начальника приемника-распределителя МВД для несовершеннолетних правонарушителей. Тот вышел из машины, долго тряс руку Зимину и предложил поехать к нему на работу:

— Ты знаешь, у меня к тебе предложение, и я бы хотел его обсудить. Садись, не ломайся, долго не задержу.

Говорили они действительно недолго. Начальник предложил вернуться обратно в приемник-распределитель на должность заместителя, но Зимин тактично отказался — работа в уголовном розыске настолько его увлекла, что он уже не представлял себе жизнь без нее.

Юрий вышел на улицу, достал сигареты и закурил. Внимание Зимина привлек УАЗик, по описанию точно соответствовавший машине, которую они безуспешно искали. Юрий подошел поближе и стал рассматривать. Он не сразу заметил, как к нему подошел водитель. Это был молодой мужчина в возрасте двадцати пяти лет и, судя по всему, работавший здесь, в приемнике.

— Что, машину ни разу не видел? Ходишь тут кругами, делать нечего?

Вопросы явно не требовали ответа, и Юрий ушел.

Он просто летел по Ярмарочной площади! Такая удача! Кто бы мог подумать! О том, что это была именно та машина, Зимин ни на секунду не сомневался. Фоторобот одного из преступников мало чем отличался от физиономии водителя. Охотничий азарт гнал Зимина в МВД. Чуть не бегом он поднялся на третий этаж министерства и ворвался ко мне в кабинет.

Мы, работники уголовного розыска, хорошо знаем, что в раскрытии преступления всегда имеет место господин Случай. Однако удача приходит к тем, кто в нее верит и ищет. Только через труд, а иногда и через непосильный и изматывающий труд, можно столкнуться с неуловимой удачей.

Вот и сейчас Юрий сидел передо мной — глаза горели, чувство азарта пьянило. Выслушав его, я дал команду подготовить все необходимые материалы для организации наружного наблюдения за фигурантом.

Разложив все факты по полочкам, я направился к начальнику управления. Войдя в кабинет, доложил о результатах расследования. Шеф молча выслушал мой доклад и, судя по всему, остался доволен.

— Ты знаешь, Абрамов, — сказал он, — доложи об этом Носову. Пусть Владимир Алексеевич порадуется за вас. О том, что я тебе посоветовал это сделать, ты, надеюсь, ему не расскажешь.

Я постучал в дверь замначальника управления и, выждав паузу, вошел. Носов сидел за столом и читал газету. Перед ним — традиционный бокал с недопитым чаем. Он не стал убирать газету и, взглянув на меня отсутствующим взглядом, тихо произнес:

— Чего тебе надо? Не видишь, я занят, мне не до тебя!

Носов был явно не в духе, и мой неожиданный визит сильно озадачил его.

Я коротко доложил о результатах работы, рассказал, как мы вышли на одного из милиционеров. Он слушал меня очень внимательно, изредка перебивая уточняющими вопросами. В этот момент он походил на ребенка, заинтересованного сказкой.

— Ты докладывал об этом шефу?

Помня рекомендации начальника управления, я ответил отрицательно. Он набросил на плечи пиджак и направился к начальнику управления.

Спустя пять минут меня вызвал начальник управления. В его кабинете я застал Носова, который сидел за столом и курил. По его лицу я понял, что он также докладывал шефу об успехах.

Мы все вместе стали обсуждать детали реализации этого дела. Слушая мои предложения, они согласно кивали. В конце моего доклада начальник управления спросил:

— А теперь скажи, Абрамов, сколько тебе надо сил и средств для реализации этого дела?

Мы уже все просчитали и решили брать группу с поличным в момент преступления, поэтому я назвал цифры без промедления.

— Будем подключать территориальные органы? — спросил Костин.

— Я думаю, что обойдемся своими силами. Не исключаю, что у них может быть информатор. Ведь они грабят только те точки, в которых есть товар.

— Тогда поступай, как знаешь. Мне необходим результат, — заключил начальник.

На следующий день к работе подключилось подразделение по наружному наблюдению и нам оставалось только ждать, когда бандиты пойдут на дело.

Через три дня после того, как установили наружное наблюдение за водителем УАЗа, был зафиксирован его первый контакт с работником милиции. Последним оказался Вадим Мишин — двоюродный брат водителя.

УАЗ с утра выехал со двора приемника-распределителя и проследовал в сторону железнодорожного вокзала. Остановив машину около отдела, водитель зашел в отдел, где встретился с Вадимом.

Вадим работал сменным дежурным в линейном отделе милиции на станции «Казань». Ему недавно присвоили звание старшего лейтенанта, и новенькая звезда на его погонах сверкала намного ярче уже потертых звезд лейтенанта.

Водитель пробыл у брата около часа, потом заехал к родителям, проживавшим в частном доме в Кировском районе на улице Сабан. У родителей пробыл недолго, вышел из дома и стал кого-то ждать. Через полчаса у его машины остановилось такси, из которого вышел работник милиции в звании старшего сержанта. Они обнялись, словно год не видели друг друга.

Старшим сержантом милиции был его друг детства Алик Сатаров. Алик пересел в УАЗ, и друзья начали о чем-то разговаривать. О чем они так долго говорили — неизвестно. Выйдя, Алик пешком направился в сторону телевышки, а УАЗ, развернувшись, — к центру города.

Наблюдение за водителем велось круглосуточно. Ясно было одно — налетчики использовали при совершении преступлений именно эту милицейскую машину, да и налеты на магазины и склады они осуществляли только ночью. Оперативники УУР, входящие в состав опергруппы, дежурили посменно, так как приказ о задержании мог последовать в любое время.

Шел пятый день наблюдения. Водитель УАЗа, как обычно, закончил работу и на общественном транспорте поехал домой на улицу Химиков. Это был его постоянный маршрут, ставший привычным и для оперативников. Доехав до своей остановки, он вышел из трамвая десятого маршрута и направился домой. Машина наблюдения остановилась метрах в пятидесяти.

Ждать водителя пришлось недолго. Он вышел из дома в одиннадцатом часу ночи — в зимней милицейской форме, в унтах из собачьего меха. Он курил и явно кого-то ждал. На улице было холодно, дул северный ветер, и ему приходилось периодически заходить в подъезд погреться. Минут через двадцать к дому подъехала машина и он, ворча, сел в нее.

Машина довезла его до приемника-распределителя, а дальше оперативники увидели, как из ворот приемника выезжает УАЗ.

Из стоявшей у ворот машины вышел Сатаров, пересел в кабину с правой стороны, и УАЗик тронулся в сторону железнодорожного вокзала. Доехали они до дежурной части милиции, откуда вышел их третий товарищ — Вадим Мишин. Вся группа была в милицейской форме.

Миновав Адмиралтейскую слободу в Кировском районе, подельники двигались к станции «Лагерная». Следом за ними, на расстоянии видимости, двигались две машины с сотрудниками уголовного розыска. Одну из опергрупп возглавлял Зимин. Это было для него первое большое дело, и он, несмотря на плохое самочувствие, хотел довести его до конца.

Не доезжая до станции «Старое Аракчино», УАЗ свернул налево и по еще не окрепшему льду двинулся на другую сторону Волги. Было ясно, что они не захотели воспользоваться старой проверенной дорогой, на которой было несколько постов ГАИ. Они ехали очень осторожно и минут через тридцать выехали в районе Верхнего Услона. Машины милиции след в след двигались за ними. Стояла темная ночь. Луна скрылась за облаками, и лишь свет фар выдавал ехавшие через Волгу автомобили.

На твердой почве машины прибавили скорость и помчалась дальше. По выпавшему накануне снегу УАЗик двигался гораздо быстрее и увереннее, чем наши. За рулем преследуемой автомашины, чувствовалось, находится опытный водитель, хорошо знающий дорогу.

Неожиданно для преследователей УАЗик съехал с трассы и двинулся по бездорожью.

Я ехал в первой машине, и мы были вынуждены на какой-то миг остановиться. Ко мне подбежал Зимин:

— Шеф, что будем делать? Неужели он нас заметил?

— Не паникуй! Просто решил срезать путь, поедем по их следам, — прервал я Зимина.

Выждав пару минут, мы съехали с трассы и по следам, оставленным на снегу вездеходом, двинулись следом. Километра через два мы увидели, что он выехал на трассу и вновь набрал приличную скорость. Был ли я прав, что они срезали свой путь, или преступники просто проверялись на предмет слежки, сказать не брался в тот момент никто.

Мы ехали уже более часа, ориентируясь по красным фонарям впередиидущей машины. Боковые стекла замерзли, и мы плохо ориентировались на местности.

Наш водитель стал сбрасывать скорость.

— Что случилось? — спросил я его.

— Кажется, приехали, — произнес он и выключил фары.

Следовавшая за нами машина сделала то же самое. Мы остановились и стали наблюдать за УАЗиком. Преследуемые въехали на станцию «Каратун» и остановились у какого-то строения. Улицы населенного пункта тонули в темноте. Мы вышли и, разбившись по парам, направились в сторону машины преступников. Двигались просто на ощупь — на весь населенный пункт не было ни одного светящегося окна. Селение казалось вымершим, даже собаки спрятались от холода и не тявкали.

Подойдя к УАЗику, мы увидели, что машина пуста, и от нее ведут следы к деревянному строению. В темноте трудно было разобрать, что оно из себя представляет. Там, около дверей стояли три человека и ломиком пытались оторвать замок. Замок был старым и не поддавался.

— Ну что ты возишься? Сил что ли нет? — произнес кто-то, и ломик перешел в руки другого взломщика.

Через некоторое время тишину разорвал звук выдираемой из дерева скобы. Повозившись еще минуты две, они взломали дверь и уверенно вошли внутрь. Там, не таясь, зажгли свет.

— Слушай, шеф! Я обошел весь склад. Получается такая петрушка, — шепнул Зимин. — Дверь всего одна, на окнах решетки. Следовательно, выход только один.

— Все ясно, распредели людей так, чтобы не дать никому уйти, — в темноте я не видел сотрудников, но по тихому хрусту снега, догадывался, что моя команда доведена до каждого из них.

Через приоткрытую дверь я отчетливо видел, как эти трое собирали вещи с полок и складывали в мешки. Полные мешки они вынесли на улицу и положили в машину. Перекурив, вновь вернулись в помещение и стали снова собирать.

— Кажется все, — произнес кто-то из них, и они направились к выходу.

— Стоять! — крикнул я и направил на них пистолет. За моей спиной, на пути преступников уже стояли оперативники.

Появление милиции повергло преступников в шок. Они остановились, сбросили с плеч мешки. Через секунду-другую на руках у них щелкнули наручники и воров вывели из склада. Я связался с дежурной частью МВД и доложил о задержании.

Преступники не стали упираться и уже до приезда оперативно-следственной группы Апастовского РОВД рассказали мне о шестнадцати совершенных ими преступлениях. Они все валили друг на друга, ничего не скрывали, и вскоре мы знали все места, где они хранили похищенные вещи.

Утром я доложил руководству управления об успешном завершении операции по задержанию преступников.

Когда я выходил из кабинета начальника управления, меня нагнал Носов и попросил, чтобы я его пригласил на допрос одного из милиционеров. Я не стал ему отказывать, посчитав, что заместитель начальника управления уголовного розыска республики Носов должен хоть раз в своей жизни увидеть живого преступника и поговорить с ним.

Татьяна нервно ходила по вестибюлю ресторана, ожидая Ермишкина. Они договорились сегодня навестить ее близкую подругу в ювелирном магазине «Яхонт». Она хотела познакомить их, а заодно и похвастаться «своим» мужчиной перед подругой. Что ни говори, не каждая может похвастаться таким любовником! Татьяна не без удовольствия представляла, как вытянется от зависти лицо подруги, и ей становилось как-то теплее и веселее. Дверь отворилась, и уверенной походкой вошел Ермишкин. Татьяна с улыбкой устремилась к нему:

— Ты почему опаздываешь? Я уже волноваться начала! Мало ли что может произойти! А цветы ты купил? Я же звонила и предупреждала твою секретаршу! Что, не передала? Слушай, милый! Как ты таких людей на работе держишь? Поверь мне, она тебя когда-нибудь подставит, — значительно произнесла Татьяна.

Взяв Ермишкина под руку, она завела его в уже знакомый зал и предложила перекусить.

— Ты поешь, а то, может, у моей подруги не найдется ничего существенного.

Ермишкин сел за стол и, взяв хрустальный графинчик, налил себе и даме по рюмке коньяка.

— Ну, как всегда, за встречу, — произнес Ермишкин, залпом выпил и, смачно крякнув, потянулся за долькой лимона.

— Вот что люблю, то люблю, — произнес он и посмотрел на Татьяну.

— Можешь еще выпить, — предложила она.

Ермишкин налил полстакана коньяка и, закрыв от удовольствия глаза, опрокинул в себя.

— Ну, что у тебя нового? — повеселел Сергей Иванович.

Она стояла у зеркала и, надевая пальто, рассматривала себя. А Ермишкин мысленно сравнивал Татьяну с женой: «Тебе бы такую норковую шубку, как у жены! Ты бы смотрелась совсем по-другому. Да, она бы неплохо сидела на этой фигурке. Надо будет узнать, где Светлана достала пушнину».

Осмотрев себя со всех сторон, Татьяна под руку с Ермишкиным вышла из зала.

Подруга Татьяны Марьям проживала в новом доме на улице Ершова. Дом был достроен только в этом году и еще недостаточно обжит жильцами. Практически на всех этажах лежали коробки и отдельные вещи, не нашедшие своего места в новых квартирах. Поднявшись на третий этаж, Татьяна позвонила в одну из дверей.

Открыла женщина, возраст которой трудно сразу определить, — густая косметика скрывала истину. Дама была в красном атласном халате с большими розовыми цветами на подоле. Она обняла Татьяну и остановила свой взгляд на ее спутнике. Хозяйка моментально оценила статную фигуру Ермишкина и с дрожью в голосе пригласила войти.

В прихожей гости изумленно остановились — их встречала крупная собака бойцовой породы. Она сидела у зеркала и внимательно рассматривала вошедших. Хозяйка что-то сказала ей, и та молча скрылась в одной из комнат.

Стол в зале был уже накрыт. Компания расселась, и Ермишкин принялся за любимую процедуру — дамам разлил вино, а себе — коньяк.

— Ну что? За знакомство! — произнес он, и, звякнув хрусталем, все опустошили бокалы.

После третьего тоста и хозяйка, и гости повели себя более раскованно. Сергей Иванович вынуждал женщин безудержно смеяться, сыпал анекдотами и смешными историями. Всем было весело, вино не исчезало в бокалах женщин. Через час все были изрядно выпившими и не стеснялись в выражениях. Было уже поздно, и гостеприимная хозяйка предложила остаться.

Ермишкин стал отказываться, ссылаясь на то, что не предупредил домашних, и они будут беспокоиться.

— Ты что, маленький или не мужик? Может, ты у жены просишь разрешения сходить налево? — пьяным голосом спросила Татьяна.

Ермишкин не знал, что ответить. В его пьяной душе, где-то глубоко, еще теплились уважение и благодарность к жене. Но под давлением двух женщин эти чувства погасли, и он остался. Он вышел в соседнюю комнату и, плотно закрыв дверь, набрал домашний номер. Когда там сняли трубку, Ермишкин, придав голосу уверенность, произнес:

— Светлана, извини, домой приехать не могу. Нахожусь на выездном совещании в Арском районе. С утра позвоню.

И положил трубку. Сердце его учащенно стучало. Татьяна была не первой, с кем у него закрутился роман. Он изменял Светлане часто, но, наверное, впервые испытал чувство стыда за свою ложь. Однако и это прошло, как только он вернулся в комнату, где продолжалось веселое застолье.

Расстилая постель, хозяйка поинтересовалась у Ермишкина, как стелить — одному или на троих. Пьяный Ермишкин заявил, что он не возражает спать сразу с двумя женщинами. И еще что-то хотел сказать, но услышал за спиной голос Татьяны:

— Ты что, с ума сошла? Я своего мужчину ни с кем не делю! Поняла?

Ермишкин разделся и лег. Минут через пять к нему в постель протиснулась Татьяна. Ее холодные ноги на миг вернули его к реальности: «Что я делаю?».

Он впервые за последние шесть лет не ночевал дома и пытался найти себе какое-то оправдание. Однако Татьяна, повернувшись к нему, беззастенчиво впилась в его губы. Ее руки нежно скользили по всему его телу, вызывая у Ермишкина приливы необузданной страсти. Он краем уха слышал, как Марьям ворочалась в своей кровати, видимо, прислушивалась к их возне. Звуки, доносившиеся из соседней комнаты, не давали ей спокойно уснуть. А Ермишкин с Татьяной затихли только под утро.

Светлана весь вечер ждала звонка от Максима. Отсутствие известий очень тревожило ее. Вдруг резко зазвонил телефон, и Светлана вскочила, выронив ложку.

Это Сергей Иванович сообщал, что не придет ночевать. Судя по пьяным женским голосам в трубке, она поняла, что Ермишкин не одинок и не умирает от тоски по дому.

Максим позвонил ей в районе десяти часов вечера и сообщил, что уже подъезжает к Чебоксарам, и завтра они обязательно встретятся.

Светлана почти не спала. Она вспоминала в мельчайших подробностях свою первую встречу с Максимом. Максим напоминал ей ее первого мальчика. Максим был таким же простым и открытым, как Виктор. Чем больше она сравнивала их, тем больше находила сходство.

«Абрамов, Абрамов, — подумала Светлана. — У тебя сейчас жена и ребенок, которого ты без ума любишь. Да, не свела нас больше жизнь, а, может, это и лучше. Мы разные люди, как любила говорить мне мама. Ты упрямый, не боишься конфликтов, всегда готов идти до конца. Я другая. Люблю ласку, боюсь конфликтов и хочу, чтобы любимый мужчина всегда был рядом со мной. А ты всегда готов пойти туда, где нужны такие, как ты, и тебе не важно, хочу я этого или нет. Максим, в отличие от тебя, домашний. Его легко приручить, окружив теплотой и заботой. Он не понесется сломя голову выручать кого-то неизвестного. Это ему не нужно. Я верю, что Максим полюбит меня. И пусть я старше его. Любят не за возраст, а за отношение», — подвела итог своим мыслям Светлана.

Максим приехал около двух часов дня. Выглядел он неплохо, однако след от синяка еще оставался и, несмотря на все усилия Максима, не мог остаться незамеченным.

Парень рассказал о своих приключениях в Москве. Рассказывал он так увлеченно и весело, словно только что просмотренный боевик. Они сидели и вместе смеялись. Максим достал из кармана сверток и развернул его на столе. Перед Светланой стояла шкатулка необычайной красоты, инкрустированная драгоценными камнями. Камни сверкали и переливались на свету, а два больших зеленых изумруда, словно два глаза, наблюдали за ними.

— Это тебе, — тихо произнес Максим, пододвигая шкатулку к ней.

Светлана смотрела на шкатулку и не могла оторвать взгляд от завораживающего блеска камней.

— Максим, я не могу принять такой дорогой подарок. У тебя еще будет девушка, которой ты ее вручишь. Это стоит баснословных денег! И деньги тебе пригодятся, — Светлана стала отодвигать шкатулку.

Сначала он хотел подарить вещицу матери на день рождения, но не решился, побоялся, что та потребует отчета о происхождении такой драгоценности. Его мать, как и все ее ровесницы, боялась милиции и не держала у себя дома ничего подозрительного.

Да и хранить дома любую вещь, добытую преступным путем, Максим не мог себе позволить. Он помнил слова Андрея, о том, что дома хранить ничего нельзя, иначе «сгоришь без огня».

Светлану Максим подставлять не хотел, ему просто хотелось сделать что-то хорошее для любимого человека. И он решил подарить шкатулку ей.

— Светлана, если ты ее не возьмешь, то я прямо на твоих глазах разобью ее молотком!

Он вновь пододвинул ей шкатулку. Она взяла ее и стала внимательно рассматривать. Света была благодарна ему за подарок. Таких дорогих вещей ей еще никто не дарил.

Через полчаса они вышли из дома и направились в сторону центра. Стояла хорошая погода, шел снежок, и было очень приятно прогуляться по тихим улочкам. Они незаметно дошли до центра. В конце улицы Баумана Максим попросил Светлану немного подождать — ему нужно обязательно снять деньги со сберегательной книжки.

Очередь в кассу была небольшой, и Максим, простояв не больше трех минут, подошел к окну. Он протянул свою сберкнижку, выписанную на предъявителя. Увидев сумму, кассирша заволновалась и попросила его паспорт. Она сличила Максима с фотографией и быстро пошла в соседнюю кабинку. И кассирша, и старшая смены впервые сталкивались с такой суммой на лицевом счету.

— Я не знаю, что делать! Клиент хочет снять всю сумму. Сам он молодой. Откуда у него такие деньги? — говорила кассирша.

— Не дать мы не можем. Да мы и не из милиции, чтобы проверять вклады. Оформи как надо и выдай, — решила старшая по смене и с любопытством взглянула в окошечко. Перед ней стоял симпатичный парень и мило улыбался.

Прошло еще две минуты, и лицо кассира вновь появилось в амбразуре кассы. Она долго считала и пересчитывала деньги. Лицо от напряжения покрылось испариной, а пальцы плохо слушались. Внутренняя уверенность, что эти деньги добыты незаконным путем, мучила ее, но не выдать она не могла:

— Распишитесь, здесь и здесь.

Максим расписался, сгреб все деньги в пакет и засунул в портфель.

— До свидания, — он опять мило улыбнулся.

Деньги Максим пересчитывать не стал — за ним уже скопилась очередь.

Не торопясь, он вышел на улицу и попросил Свету положить кое-что в ее сумку. Он достал из портфеля пакет и передал его Светлане.

Изрядно озябнув, пара направилась в кафе «Ял». Они поднялись по улице Чернышевского и свернули на Ленина.

«Ял» был небольшим и по-домашнему уютным. Он славился среди молодежи тем, что в нем можно вкусно и недорого поесть, и поэтому заведение никогда не пустовало.

Раздевшись в гардеробе, они прошли в зал и сели за свободный столик. Меню лежало на столе, и они принялись изучать его. Заказали спиртное, Светлане — болгарское вино «Томянка», а ему — коньяк. В качестве закуски выбрали фрукты и пломбир.

Они с удовольствием выпили. Спиртное приятно согревало. Легкая музыка, доносившаяся из динамика, настраивала на лирический лад. Но Светлана вновь вернулась к его подарку и стала расспрашивать, как ему досталась шкатулка. Максим слегка нахмурился:

— Светлана! Ты меня обижаешь! Зачем тебе это? Это ведь от чистого сердца!

Он, как всегда экспромтом, сочинил историю о своей покойной бабушке, которой досталась шкатулка после разгрома усадьбы помещиков. Его бабушка в молодости якобы служила горничной у помещиков в Больших Кабанах. После свержения царя крестьяне разграбили поместье и убили барина. Сама барыня скрывалась в доме у его бабушки и в знак благодарности за спасение подарила ей шкатулку.

Но самое интересное, заливал Максим, это рассказ барыни. Эту шкатулку барин выиграл в карты у князя Юсупова. Светлана неплохо знала историю и, конечно, слышала о богатствах Юсуповых и роли князя в смерти Григория Распутина.

Эта романтическая история понравилась Светлане, и она, не обращая внимания на посетителей кафе, всем телом прижалась к нему и жарко поцеловала в губы. Сидевшие в зале мужчины с нескрываемой завистью смотрели на их пару.

Отогревшись в кафе, они направились пешком по улице Ленина в сторону университета. Разгоряченная вином Светлана с чувством нескрываемой обиды стала рассказывать Максиму о своем муже, о том, что он уже целый год изменяет ей:

— Максим, пойми меня, я устала от всего этого. Он считает меня дурочкой, которая не видит, что творится вокруг. А эти постоянные пьянки! Они просто измучили меня. Я устала! Устала мило улыбаться и делать вид, что все хорошо… Это невыносимо!

— Как ты познакомился с Ермишкиным? — внезапно переменила она тему. — Вы ведь абсолютно разные, он и старше тебя, и, по-моему, у вас нет ничего общего?

Максим рассказал о своей первой встрече с ним, о своих чувствах, которые он испытывал в тот момент.

Света и раньше догадывалась, что ее муж не чист на руку, но рассказ Максима просто убеждал ее в ошибке, которую она совершила в своей жизни.

Она, молодая, красивая, связала себя с человеком без принципов, кроме принципа наживы, конечно, без морали. Его вид на вечеринке, где она впервые увидела его, не мог не вызвать у нее чувство сострадания и жалости. Она вспомнила, как он мялся и не решался ее пригласить на танец. Его нерешительность, нервозность она тогда расценила как страх за ее возможный отказ. Танцуя с ним, она чувствовала, что она, сильная и красивая, необходима ему, что он, измученный одиночеством, нуждается в ее ласках и нежности. Но как она жестоко ошиблась! Как ей было жалко себя и свои годы, которые она потеряла с ним!

Голос Максима вернул ее к реальности. Остановив такси, парень повез ее домой.

Вернувшись к себе, он пересчитал деньги и разделил их на четыре равные части.

«Что скажет Андрей? Ведь с ними тогда не было Алмаза, и он ни чем не рисковал. С другой стороны, он ведь наш друг, член бригады, и не дать ему деньги было бы несправедливо», — думал Максим, перебирая упругие пачки.

Поразмыслив еще, Максим разделил сумму на три части. Свою часть он спрятал в тайник, который сам соорудил, а остальные засунул в пакет. Взял пакет, собрался и поехал к товарищам.

Через час Андрей и Олег сидели в его машине. Максим раздал им деньги. Друзья явно не ожидали столь крупных сумм и были очень довольны. Максим предупредил всех, чтобы они не сорили деньгами и не привлекали лишнего внимания знакомых и соседей.

— Как тебе удалось толкнуть меха? — удивлялся Андрей.

Максим рассказал, что произошло в Москве. Поведал о новых своих знакомых, об Артуре, о человеке из министерства легкой промышленности. И особо отметил, что этот человек готов заплатить очень большие деньги, но при условии, что партия будет солидной.

— Ребята, его интересуют только дорогие и ценные меха — норка, горностай, соболь, других им не надо, — закончил Максим.

— Да, — согласился Андрей. — Воровать небольшими партиями опасно. Риск с каждой кражей растет в геометрической прогрессии. Что говорить, мы чуть не засыпались в последний набег. Просто нам здорово повезло, давно бы сидели на нарах.

В машине повисла тишина. Каждый вновь переживал те минуты.

Андрей опять стал убеждать друзей, что кражи не должны быть спонтанными, к ним необходимо тщательно готовиться:

— Первое, что я предлагаю, раздобыть оружие. Обрезы — дело прошлое. Может так случиться, что времени для перезарядки не будет.

Друзья решили, что поиском оружия займется Андрей. У него был старый дружок по зоне, который говорил, что купить оружие в городе не составляет проблемы. Все, кому не лень, занимаются раскопками в местах боев и находят много оружия, годного к стрельбе.

Олег, как водитель директора меховой фабрики, должен узнать, когда с фабрики будет отправляться большая партия мехов. В его задачу также входило раздобыть отпечаток пломбира, которым опечатываются контейнеры, отправляемые со складов.

Алмазу надо было угнать и спрятать две легковые машины. Они должны быть абсолютно исправны и заправлены.

План был прост в осуществлении и сулил большие деньги.

Максим с молчаливого согласия друзей возложил на себя организаторскую роль. Взяв на себя такую ответственность, он хорошо представлял, что в случае провала эта роль обернется серьезными проблемами. Статья Уголовного кодекса СССР номер девяносто три прим. еще работала, и преступление, связанное с государственным имуществом, грозило ему огромным сроком и даже расстрелом.

Все собравшиеся понимали это и шли на риск вполне осознано. О возможном провале в тот момент не думалось. Друзья договорились, что будут встречаться только в определенные дни и часы, чтобы лишний раз не светиться вместе.

Лиля сидела дома, делать ей было нечего. Сшитые шубы давно лежали в спортивных сумках. Время шло, но никто их не забирал. Сама она звонить Максиму не хотела, чувство обиды еще не совсем ушло, девушка все-таки надеялась, что он первым позвонит и попросит прощения.

Как это часто бывает, она только что подумала о нем, глядя на сумки, как зазвенел телефон. Она сняла трубку и услышала Максима:

— Как живешь? Что нового в молодой жизни? Шубы готовы?

Лиля подтвердила, что шубы готовы, и попросила заехать и забрать. Но Максим предупредил, что заедет, по всей вероятности, Алмаз. Он привезет новые шкуры и рассчитается за работу.

Лиля хотела возразить, попросить самого приехать, но, уловив решительность в его голосе, промолчала.

К вечеру подъехал Алмаз. Он привез шкуры на три шубы, забрал готовые и передал деньги. Парень мялся у выхода и никак не мог решиться на что-то. Лиля предложила ему пройти:

— Чай будешь?

Алмаз по-домашнему уселся за стол на ее кухоньке.

— Ты давно видел Максима? Как он живет? — как бы между прочим поинтересовалась Лиля.

Алмаз сделал вид, что не расслышал вопроса. Эта девушка давно нравилась ему, и он не хотел говорить с ней о друге. Хвалить Максима не хотел, и говорить о нем плохо язык не поворачивался.

Часто сравнивая себя с Максимом, он пытался понять, почему друг имеет такой успех у женщин. Но чем дольше он думал, тем больше убеждался, что особой разницы между ними нет. Вся разница — в решительности. У него не было этого качества, и он это болезненно переживал.

Вот и сейчас он сидел с девушкой, которая ему очень нравилась, и никак не мог набраться мужества, чтобы заговорить с ней об этом.

Лиля вела себя с ним непринужденно, давая понять, что относится к нему, как к другу.

— Может, сходим в кино? — собравшись с духом предложил Алмаз.

— Давай, я давно не была в кино, — обрадовалась Лиля и пошла переодеваться.

Алмаз был несказанно рад!

В «Родине» и «Татарстане» уже не было билетов, и они поехали в Советский район в кинотеатр «Дружба». Там шла французская комедия. Фильм был хороший, смешной, и зал просто взрывался от хохота. Алмаз не заметил, как рука Лили легла на его руку. Он забыл про кино и растворился в этой невинной ласке. Весь фильм Алмаз сжимал Лилину руку, наслаждаясь ее мягкостью и теплотой. Он был абсолютно счастлив!

Алмаз часто поворачивался к ней, пытаясь в темноте разглядеть лицо. Лиля, казалось, искренне увлечена сюжетом, ее лицо было спокойным и сосредоточенным.

«Что она чувствует? Что она делает?» — метался в мыслях Алмаз.

Но, чтобы ни происходило на экране, в этот вечер ему было хорошо от ее присутствия, а тепло ее руки он еще долго будет помнить.

Лиля сидела и смотрела кино. Она иногда замечала на себе взгляды Алмаза, и лишь темнота кинозала скрывала выступавший на ее лице румянец.

Она уже давно присматривалась к этому парню и давно оценила все его плюсы и минусы. О том, что она ему нравится, Лиля догадывалась и раньше. Но, сама не зная почему, предпочтение отдала Максиму.

Максим был напористым, способным на безрассудные поступки, эта черта авантюризма всегда привлекала ее. Алмаз же был простым и весьма предсказуемым человеком. Практичный склад ума, в отличие от Максима, не позволял ему делать многие вещи.

Вот и сейчас, когда рядом с ней сидел Алмаз и нежно держал ее руку, она думала о Максиме.

«Что я делаю? — пыталась отогнать эти мысли Лиля. — Кручу с Алмазом назло Максиму? Ну и пусть! Пусть Максим увидит, пусть почувствует боль! Ненавижу его! Пусть ему будет плохо…»

Чувство мести успокоило и даже обрадовало ее. Она усмехнулась, представляя, как ему будет плохо, не заметив, что за ней наблюдает Алмаз. Но счастливый Алмаз счел, что улыбка предназначена ему. Он только крепче сжал ее горячую ладонь.

Из кинотеатра они пошли в сторону автостоянки — Лиля молчала, и Алмаз терялся, не зная, что ей предложить дальше.

Сказать, что у Алмаза не было девушек, было нельзя. Но все его знакомства не стоили ничего по сравнению с Лилей. В последнее время он жил с этим именем, вставал и ложился спать и поэтому очень боялся потерять это приятное чувство.

Сейчас, медленно шагая рядом с ней, он не мог поверить в происходящее:

— Может, еще куда-нибудь съездим?

Но она отрицательно покачала головой. Тогда Алмаз предложил просто покататься по ночному городу. Лиля согласилась и села в машину.

В последнее время она из-за работы почти не выходила на улицу, и сейчас, мчась на машине, просто отдыхала душой и телом.

Подруги, которые, как пчелиный рой, кружились вокруг нее, неожиданно куда-то пропали. Теперь редко кто из них забегал к ней вечером поделиться новостями. Время текло, многие из них обзавелись семьями, другие готовы были это сделать в ближайшее время, и она, свободная от этих проблем, уже не вписывалась в круг их общения. Каждый вечер, сидя за швейной машинкой, Лиля скучала по бывшим друзьям. И мысли о замужестве все чаще наводили на нее грусть. Ей хотелось тепла и внимания любимого человека, но судьба распорядилась по-иному. Он ушел, тот человек, с которым она связывала свое будущее, ушел, не обернувшись и не попрощавшись. И сейчас, сидя в машине с Алмазом, она ощущала пустоту. Собравшись с силами, она заставила себя выбросить из головы все о Максиме и вдруг ощутила что-то новое в себе, новое чувство, позволившее ей по-другому взглянуть на жизнь.

Они медленно кружились по ночным улицам, и Лиле вдруг стало так хорошо с этим молчаливым парнем, что она с благодарностью прижалась к его сильному плечу. Алмаз с удивлением посмотрел на нее, и она извинилась. Он нажал на газ, и машина помчалась по улице Ершова, потом резко в сторону Вишневкого, потом — на Павлюхина.

Алмаз прекрасно ориентировался в городе и знал не только названия улиц, но и их историю. Он рассказывал и рассказывал эти истории — об улицах, о людях, в честь которых они названы. Лиля заметила, что ей интересно.

— Слушай, Алмаз! А почему твои друзья иногда называют тебя Бешеным? Ты не обижаешься?

Алмаз засмеялся и рассказал историю, которая произошла еще в школе.

Однажды они с ребятами пошли на танцы в дом культуры «Меховщиков», который находился на улице Тукая. Сам он ездил туда и раньше, потому что ему нравилось, как играли и пели парни из вокально-инструментального ансамбля. Он хорошо их знал, так как басист группы жил с ним в одном доме.

На танцах ребята, с которыми он пришел, стали приглашать девчонок и вызвали недовольство местных. В перерыв к ним подошел один. Кисти его рук были синими от наколок:

— Вы откуда? Кого здесь знаете?

Получив отрицательный ответ, он посоветовал уйти по-хорошему.

Все друзья поспешили в раздевалку и через минуту уже были на улице. В зале остался только Алмаз. Он стоял у стены, слушал музыку и наблюдал за танцующими. Он и не заметил, как его окружили. Ударили в лицо сразу и очень сильно.

Падая, Алмаз ударился еще и о стену. Из глаз снопом посыпались искры. На какую-то минуту он потерял ориентацию. Из разбитого носа ручьем потекла кровь. Он толком не успел подняться на ноги, как второй удар ногой в лицо разбил ему губы, и парень опять повалился.

Их было человек семь. Они били его лежащим на полу танцплощадки. Пинки сыпались по голове и по телу и не давали ни опомниться, ни встать. Алмаз понял, что если не сможет подняться, его искалечат или убьют. Убьют, как собаку, без жалости и сочувствия. Не замечая боли и ударов, усилием всей своей воли и желанием жить Алмаз вскочил и спиной уперся в стенку. Его крик, похожий на воинственный клич индейцев, на миг заглушил не только крики нападавших, но и ансамбль. Перед ним стояли трое и по очереди били его кулаками и ногами. Среди них Алмаз увидел и того, что подходил к ним в перерыве.

От злости и безысходности Алмаз бросился на этого парня и зубами схватил его за щеку. От дикой боли он завизжал как свинья. Алмаз выплюнул изо рта кусок его плоти и устремился к следующему противнику. Не ожидая подобного, парни испуганно шарахнулись, а затем и побежали, забыв о покалеченном товарище.

Спустившись в туалет, Алмаз долго смывал с себя кровь. Отмывшись, взглянул на себя в зеркало. То, что он увидел, мало походило на привычное отражение.

Зажав платком разбитый нос, он вышел из туалета и, быстро одевшись, покинул негостеприимный дворец культуры.

Именно после этой драки за ним и закрепилась кличка «Бешеный».

Лиля представила себе окровавленного, избитого Алмаза. Ей вдруг захотелось оказаться там в тот момент в том танцевальном зале и броситься ему на помощь, защитить его от мерзавцев.

Неожиданно автомашина остановилась. Лиля, увлекшаяся мечтами, не заметила, как они подъехали к дому. Приглашать Алмаза она не стала.

Дома она еще долго переживала его историю и никак не могла заснуть. Алмаз же, наоборот, заснул быстро. И спал, как ребенок, — на его лице застыла улыбка.

Светлана занималась домашними делами. Звонок в дверь оторвал ее. Она никого не ждала в столь ранний час, но, поправив прическу, все же поспешила к двери. На пороге стояла Вера Штольц.

— Прости, что так рано. Я всю ночь не сомкнула глаз и с утра бросилась к тебе, — извиняясь, начала Вера.

— Посмотри на мою шубку! Нравится тебе? — хвасталась она и крутилась перед Светой.

Теперь ясно, зачем она пришла! Вера относилась к той категории женщин, которым было необходимо с кем-то поделиться своей радостью. Переполняющая ее гордость за столь дорогое приобретение не давала ей покоя. Новая шубка, которую она забрала накануне из ателье, являлась именно тем раздражителем, с которым ей так и не удалось справиться.

Вера стояла перед ней, словно манекен в магазине, и периодически меняла позы. Это было так смешно, что Светлана заулыбалась.

Мех в готовом изделии выглядел еще красивее и богаче. Даже неспециалист мог легко догадаться о стоимости такой шубки.

Внимательно осматривая обновку Веры, Светлана, обратила внимание, что один из рукавов был не совсем удачно скроен и явно подводил неплохую работу закройщика.

Она не хотела расстраивать подругу и портить ей с утра настроение, ведь в целом вещь была сшита хорошо и прекрасно сидела на ее фигуре.

Вера сняла с себя шубу, достала бутылку мартини и предложила Светлане обмыть.

— Верочка! Ты что придумываешь? Зачем это, я и так рада за тебя! Наконец-то твоя мечта сбылась! У тебя появилась настоящая вещь, очень дорогая, — пыталась отделаться Светлана.

Но напор Веры не стихал, и Света сдалась. За кухонным столом они разлили вино по бокалам и выпили за удачное приобретение.

Света не завтракала, и спиртное сразу ударило ей в голову. Приятное тепло растеклось по всему телу.

Вера налила еще.

— Извини, Вера, но я больше не буду! Я и так опьянела, — отказывалась Светлана. — Посмотри, еще нет и десяти. Мне стыдно пить утром, да у меня еще и дела по дому.

Вера сделала обиженное лицо и капризно произнесла:

— Светочка! Можно подумать, что я каждый день прибегаю к тебе с утра и пою тебя мартини. Первый раз в жизни мне так повезло, и ты мне помогла в этом. А ты не хочешь выпить за счастье свое лучшей подруги. Пей, или я обижусь, серьезно тебе говорю! — Вера пододвинула ей бокал.

Они выпили по второму фужеру и закусили шоколадом.

Устроившись на диване, подруги разговорились. Стали рассказывать о своем детстве и юности, о своих родителях и близких. Света рассказала, что родилась в Омске, но свое осознанное детство провела в Кировском районе Казани. Вера внимательно слушала. Светлана, как на широком экране, видела все свое детство. Она рассказала, что ее отец служил в должности заместителя начальника школы младших авиационных специалистов. Воинская часть находилась рядом с их домом, и отец каждый день приходил домой обедать. Это была своеобразная традиция семьи, и нарушать этот порядок не решался никто. Мать ее была музыкантом, закончила в Ленинграде консерваторию по классу скрипки, но после замужества работать по специальности не могла. Она моталась с отцом по гарнизонам по всему Советскому Союзу. За двадцать лет совместной жизни они переезжали около семнадцати раз, и, кроме дежурных чемоданов, у них не было другого имущества.

Только в Казани они застряли надолго. Там же, в Кировском районе, она закончила среднюю школу N32. Училась легко и хорошо, и поэтому по окончании школы без особого труда поступила в Московский институт имени Плеханова. После института ее направили на Урал, в Челябинск. Однако трудовая ее деятельность явно не сложилась. На работе за ней стал ухаживать ее начальник по имени Зураб. Он был женат и, несмотря на еще молодой возраст, имел троих детей. Но это не останавливало его от попыток затащить ее в постель. Он слыл ловеласом и цеплялся за каждую юбку. В небольшом женском коллективе, пожалуй, не было ни одной женщины, которую, он не попытался бы затащить в постель. Все хорошо знали о его слабости и внимательно следили за его попытками сломить новенькую. Однажды, когда они на работе справляли день рождения сотрудницы, Зураб поймал Свету в соседнем кабинете, куда она вышла за продуктами. Прижав ее к стене, он без церемоний стал расстегивать ей блузку. Его мокрый рот искал ее губы. Светлане были омерзительны его прикосновения, его близкое дыхание вызывало тошноту.

Светлана собрала все свои силы и толкнула его в грудь. Толчок оказался настолько сильным и неожиданным, что он отлетел на середину кабинета и под хохот сотрудниц растянулся на полу. Светлана не знала, что за происходящим наблюдали практически все.

Зураб поднялся и стал отряхивать свой кримпленовый костюм. Он пытался все превратить в шутку, но женщины прекрасно знали, по какой причине он оказался на полу. Коллеги хвалили Светлану и гордились ее поступком, потому что только она смогла сделать то, что хотела сделать каждая из них.

Светлана понимала, чем это может обернуться. Через два дня ее вызвал начальник.

— Слушай, дорогая! У всего есть чувство меры. Ты понимаешь, что ты сделала? Ты подумала о моем авторитете? Нет, ты не подумала! Так скажи, почему я должен думать о тебе, о твоих проблемах? — сразу завелся Зураб.

Он предложил ей уволиться по собственному желанию.

Светлана не стала спорить, вышла из кабинета и в приемной написала заявление.

Потом она работала еще в двух коллективах, но нигде прижиться не смогла.

Как-то утром она шла на работу и случайно познакомилась с молодым человеком. Их мимолетное знакомство переросло вскоре в большую любовь, которая оборвалась так же случайно, как и началась. Георгия насмерть сбил пьяный водитель. Светлана тяжело перенесла потерю, замкнулась, старалась меньше находиться среди людей. Но время текло, и только через год она позволила себе выйти в люди. Вот такая история.

Выпив еще по бокалу и даже по-бабьи всплакнув, Вера ушла.

Закрыв за Верой дверь, Светлана достала из стола альбом с фотографиями. Она прошла на кухню и села в любимое кресло. Медленно, одну за другой перебирала пожелтевшие от времени фотографии своих родных и любимых. Вот на одной из них, в уголке — взлохмаченная голова юноши. Эта ее первая любовь Витя Абрамов. Они были одногодки, но Витя пошел в школу с восьми лет и поэтому учился в младшем на год классе. Он был заводилой в школе, а Светлане понравился, когда она училась в девятом классе. Виктор занимался профессиональным спортом и хорошо играл на гитаре. Он часто выступал на школьных вечерах, и его песни о любви доводили девчонок до слез. Она ревновала его и, забыв про гордость, которую с детства прививала ей мать, тайно от подруг следила за ним по вечерам. Она старалась не попадать ему на глаза и часто вечерами с завистью слушала его песни, которые он пел девчонкам в своем дворе.

Когда они познакомились поближе, Светлану поразила разница, с которой он вел себя с ней и со своими друзьями. Вся его уверенность, которая была в нем при общении с товарищами, куда-то исчезала, и он становился беспомощным и одиноким.

Он всегда был на удивление спокойным, и со стороны казалось, что из равновесия его вывести просто невозможно. Он мало говорил и больше любил слушать ее, когда она рассказывала ему о чувствах и впечатлениях от прочитанных книг. Он не уставал поражаться тонкости ее души, ее чувствам и переживаниям.

Светлана неоднократно приглашала его к себе, чтобы познакомить с родителями. Однажды по настоянию родителей она уговорила Виктора зайти. Родители Виктора были людьми простыми — мать работала на Льнокомбинате помощником мастера, а отец там же электриком. Мать Виктора окончила три класса, а отец четыре. Больше они учиться не могли, не дала гражданская война, а затем появившиеся дети.

Виктор одевался скромно, не в пример одноклассникам, которые часто не догадывались, да и не задумывались, откуда берутся их собственные вещи, и сколько они стоят.

Однако Виктор был юношей с твердыми убеждениями, с детства хорошо различавшим добро и зло. Его было невозможно подбить на мелкие проступки, но в случае чего — никогда не прятался за спины товарищей. Именно эти черты больше всего нравились Светлане, и рядом с ним она чувствовала себя спокойно и безопасно.

Уже студенткой Плехановского вуза она приехала в Казань навестить родителей, которые по-прежнему проживали на Петрушке. Они с мамой шли по улице и встретили Виктора. Абрамов с друзьями направлялся в Сад Рыбака. Оставив мать, Светлана побежала к ним. Она почти догнала парней и, стараясь не привлекать внимание, шла за ними на небольшом расстоянии.

Ребята выставили на сцену аппаратуру и стали ее настраивать. Девушка, наблюдая за Виктором, не заметила, как за полчаса на танцплощадке собрались люди. Выбрав пустующую лавочку в тени деревьев, Светлана присела. Группы ребят и девчонок окружили деревянную кассу, в которой продавали билеты.

Ансамбль заиграл медленную мелодию, и вдруг ее сердце сжалось с такой силой, что она почувствовала острую боль. Пел он, Виктор, она не могла перепутать его голос ни с кем. Его нежный тенор разрывал сердце, а от слов безудержно текли слезы. Светлана не была сентиментальной барышней и умела держать себя в руках, но то, что происходило с ней в тот момент, она не могла объяснить.

Светлана не выдержала, вскочила с лавки и бросилась из парка. Ей навстречу шли веселые ребята и девчата, которые с удивлением смотрели ей вслед. Опомнилась она у дверей своего подъезда. Двор был пуст, и она присела на лавочку. Память вернула ее жизнь на год раньше.

Светлана, словно это было вчера, вспомнила, как она чуть ли не силком затащила Виктора к себе домой. Виктор смущенно вошел, снял у порога обувь и проследовал за ней в комнату.

Через минуту к ним заглянула мать. Они только что пришли из гостей, и отец был изрядно выпившим. Увидев незнакомого паренька, отец предложил ему сигарету. Виктор ответил:

— Извините, я не курю.

Его отказ вызвал непредсказуемую реакцию у ее отца:

— Ты совсем не куришь или только со мной? Кто ты? — спросил он Виктора и, не дождавшись ответа, продолжил: — Я полковник, а ты кто? — Он еще что-то хотел сказать, но, махнув рукой, вышел из комнаты.

Следом за ним вышла и Светлана, оставив Виктора одного.

Виктор слышал все, что говорили о нем родители. Отец и мать были крайне недовольны выбором дочери и считали, что их красавица достойна совершенно другого.

Он услышал, как мать настойчиво вбивала в голову дочери, чтобы та одумалась, чтобы больше никогда не приглашала его к ним.

Виктор потихоньку вышел из комнаты и стал обуваться. Мать Светланы просила ее вернуться в комнату и внимательно осмотреть все вещи — не исключено, что парень стащил что-нибудь.

Завязав шнурки, Виктор поднял глаза и увидел, что Светлана с ужасом смотрит на него. Она понимала, что Виктор все слышал. Она попыталась ему что-то сказать, но Виктор легко оттолкнул ее и быстро вышел. Он стукнул дверью так сильно, что в прихожей со стены сорвалась полка и с грохотом рухнула на пол.

Светлана на всю жизнь запомнила тот вечер. Проплакав всю ночь, утром, чуть свет, она пошла к дому Виктора. Девушка знала, что уже никогда не вернет его, ей хотелось просто попросить прощения.

Он вышел из подъезда своего дома, как обычно, около восьми утра. Виктор был в спортивной форме и собирался на ежедневную пробежку. Светлана направилась в его сторону и попыталась его остановить. Но Виктор отвернулся и побежал в другую сторону. Больше она его в это лето не видела.

Сейчас, перебирая и рассматривая фотографии, Светлана вновь и вновь переживала те моменты. Она не обвиняла родителей, ни отца, ни мать, в том, что произошло. Мама ведь всей душой хотела ей только добра, но только добра своего, родительского, такого, каким она его видела. Складывая снимки, Светлана вспомнила изречение какого-то классика, который сказал, что он еще не знал ни одного человека, у которого первая любовь была бы счастливой.

Вот уже третий день Андрей был в пути. Он ехал в купейном вагоне «Москва-Новгород». Ехал, чтобы повидаться со своим старым корешем, с которым отбывал наказание в лагере под Саранском. Звали друга Иван Проскурин.

У Ивана была интересная воровская кличка «Скок», свой последний срок он отбывал за кражу кроссовок со склада их местной футбольной команды. Они с товарищем ночью вскрыли склад, с которого похитили сорок пар кроссовок. Поэтому за глаза многие называли Ивана сороконожкой. Он освободился на полгода раньше Андрея и поехал к матери в Новгород.

Накануне своего отъезда из Казани Андрей пытался с ним созвониться и предупредить о своем приезде, но трубку никто не брал. И сейчас Андрей надеялся, что все-таки найдет кореша, и тот поможет с оружием.

В окне лес вдоль железной дороги стал редеть, и вскоре показались первые пригородные дома Новгорода. Поезд несколько раз дернулся, словно зацепился колесами за какую-то преграду, и остановился на перроне. Андрей вышел из вагона и медленно направился на привокзальную площадь. Он огляделся и невольно сравнил Новгород с Казанью. Город явно проигрывал его родной татарской столице. Перекурив, Андрей подошел к таксисту и попросил подбросить до хорошей гостиницы. Пассажиров было мало, таксист обрадовался и всю дорогу болтал, рассказывал анекдоты, над которыми сам и смеялся.

— Хорош травить баланду, — неожиданно прервал Андрей. — Лучше расскажи о вашем городе.

От таксиста Андрей узнал краткую историю Новгорода, а также где можно поесть и отдохнуть.

— В гостинице будь с бабами поосторожней. Среди них много таких, — он запнулся, подыскивая слова, но, махнув рукой, закончил: — ну, короче, могут продинамить!

За разговорами они доехали до центральной гостиницы «Новгород». Как это ни забавно, но в каждом городе великого и могучего Советского Союза была центральная гостиница, созвучная названию населенного пункта. В Казани — «Казань», в Москве — «Москва», в Ростове — гостиница «Ростов» и т. д. Возможно, руководители городов были слабы в лингвистической изобретательности?

Вестибюль гостиницы, к удивлению Андрея, был пуст, за стойкой виднелась голова администратора, которая покачивалась в такт доносившейся из динамика музыки. Он молча взял из коробочки на стойке анкету и принялся заполнять. С анкетой, паспортом и деньгами подошел к администратору. Это была женщина не первой свежести, но, несмотря на неприветливое лицо, оказалась словоохотливой хозяйкой.

Она что-то говорила Андрею, но ее речь была столь стремительной, что тот почти ничего не понимал. Для приличия кивал.

Получив ключи, он поднялся на второй этаж и открыл комнату. Быстро разложил свои вещи и, не раздеваясь, улегся на кровать. Теперь можно расслабиться и отдохнуть.

В голове крутились рассказы Ивана о «черных копателях». Это люди, которые без всяких разрешений вели поиск в местах ожесточенных боев. Они раскапывали массовые захоронения солдат и офицеров, погибших в 1942 году.

В 1942 году здесь попала в окружение вторая ударная армия под командованием небезызвестного командарма Власова и практически полностью была уничтожена гитлеровцами. «Черные копатели» копали здесь задолго до того, как пришли молодежные отряды поисковиков из числа студентов и военнослужащих. Если поисковикам нужны были сведения о погибших солдатах Великой Отечественной, чтобы увековечить их имена, то «черных копателей» привлекали иные ценности. Они искали оружие, награды и все, что можно было сбыть антикварам и ценителям подобных трофеев.

Пересчитав имеющиеся деньги, Андрей отложил большую их часть для расчета за оружие.

— Ну а это — на текущие расходы, — сказал Андрей сам себе и положил в карман увесистую пачку.

Не откладывая в долгий ящик, Андрей стал звонить Ивану. Тот проживал в коммунальной квартире со своей старой матерью. Он был женат, но после ареста и суда его жена, еще молодая и привлекательная женщина, ушла от него. Уже находясь в лагере, Иван получил от нее письмо, в котором та сообщала, что нашла человека и решила с ним связать свою жизнь. Иван не стал уговаривать или запугивать. По-честному ему уже давно было наплевать на жену и ребенка, и он даже обрадовался такому исходу.

Андрей раз за разом набирал номер Ивана, но на том конце провода трубку не брали.

«Может, подсел уже или переехал», — пытался отгадать Андрей.

Он уже хотел положить трубку, когда что-то щелкнуло и раздался заспанный женский голос.

— Приношу свои извинения за беспокойство, — начал Андрей, — вы не могли бы позвать Ивана?

Минуту, а может быть и больше, телефонная трубка изрыгала проклятия и ругань. Кого и за что костерили, Андрей не понял. Отодвинув от уха кричавшую трубку, он стал ждать, когда человек выговорится.

Немного успокоившись, женщина сообщила, что если он хочет увидеть Ивана, ему надо идти в пивной бар «Пена».

Улица встретила Андрея бодрящим морозцем и небольшой вьюгой. Подняв воротник осеннего пальто, он пошел на площадь ловить такси.

— Ты что, не местный? — удивился таксист, — бар в ста метрах! Заверни за угол и вперед!

Андрей повернулся в сторону, указанную таксистом, и побрел в сторону бара. Улицы были засыпаны снегом, который здесь явно не убирали. Ноги Андрея, обутые в легкие полуботинки разъезжались, и редкие прохожие подсмеивались над ним.

Дойдя до бара, Андрей понял, что изрядно взмок от подобной физзарядки. Майка на спине пропиталась потом, а мокрые волосы прилипли ко лбу.

В зале был полумрак, и он не сразу увидел Ивана, сидевшего в компании собутыльников.

Андрей уселся неподалеку и стал наблюдать. За столом Ивана были двое мужчин и одна женщина. Со времени, когда они виделись в последний раз, Иван явно сдал. Он постарел, даже его движения были по-стариковски замедленными. Одежда висела, как на вешалке, и явно была с чужого плеча. Внешний вид его друзей тоже оставлял желать лучшего.

Гость махнул официанту. Подождал. Еще раз махнул. Никто к нему не спешил. Дождавшись внимания, он спросил:

— Чем поите и кормите?

Официант профессионально оглядел нового клиента.

— Любой каприз за ваши деньги, — смахнул он крошки со стола и положил меню.

Андрей заказал бутылку водки, креветок, соленых сухариков и попросил два пива.

Пенный напиток был противным. Сделав глоток, Андрей отодвинул пойло и налил полную рюмку водки. Подозвав официанта, попросил принести хорошего пива. Через минут десять ему на стол поставили две новые кружки. Андрей попробовал, пиво было вкусным и холодным. Вот это действительно пиво!

Он залпом опрокинул рюмку водки и с удовольствием закусил хрустящим соленым огурчиком. Водка побежала по сосудам, и ему стало так тепло и уютно, что он на миг забыл, где находится и для чего пришел.

Он сидел за столом, потягивал пиво и продолжал наблюдать за Иваном. Тот опустошил свою кружку и направился к барной стойке. Что-то говорил бармену, но ему отвечали отрицательным качанием головы.

До Андрея дошло, что его товарищ опустился до состояния попрошайки. Да, это Иван сейчас слезно просил у бармена пиво в долг, а тот, качая кудрявой головой, непреклонно отказывал ему. А Иван все стоял и просил. Видя, что уговоры не действуют, он перешел на угрозы. Бармен хорошо знал своего посетителя и не обращал на него внимания — все это он слышал неоднократно и давно привык.

Андрей опять подозвал официанта и попросил пригласить Ивана за свой столик. Бывший кореш в сильном подпитии не сразу узнал Андрея. Он плюхнулся на стул и, не говоря ни слова, стал пить. Вдруг до него дошло, кто перед ним, и он тут же полез целоваться. Его пьяный рот, набитый закуской, извергал слова восторга. Получалось нечеловеческое мычание. Попытки объятий Андрей брезгливо прекратил.

Что греха таить, Андрей и сам порой набирался до чертиков, но все-таки не любил пьяниц и себя за пьянку корил. Он смотрел на товарища по лагерю и отказывался узнавать его в этом опустившемся человеке.

Иван прибыл к ним в отряд после пересылки и сразу попытался сойтись с авторитетами зоны. Он рассказывал осужденным, что входил в состав одной из самых серьезных преступных групп Новгорода и принимал участие в целом ряде крупных краж. Его слушали, не скрывая уважения. Но тогда Иван не догадывался, что это был обычный балаган, в котором ему отвели всего лишь роль шута.

Однажды ночью Ивана разбудил заключенный:

— Есть базар!

Они вышли из барака и направились в сторону пилорамы. Когда открылась дверь, он увидел заключенных, которые, наплевав на всякую пожарную безопасность, вовсю дымили среди досок и опилок.

— Ну что, Скок, шевели батонами! Прогони нам еще раз порожняки о твоих делах в Новгороде! И поведай честной братве, как ты выставлял хаты!

Иван затрясся, как осиновый лист. Он глянул на осужденных и понял, что шутки кончились.

— Сука, сказочник, — произнес один и дважды ударил его ножом в живот.

Добивать его не стали и все молча разошлись по отрядам.

В больничке, лежа с зашитым животом, Иван узнал, что авторитетным заключенным стало известно, что он, находясь в пересыльной тюрьме, взял себе биографию одного из авторитетов Новгорода. Сначала все проходило гладко — его хорошо встречали на пересылках, честная воровская братва делилась с ним последним, он вкусно ел и крепко спал, не зная, что малявы уже неслись по тюрьмам и лагерям, и жить ему оставалось недолго. Чужая жизнь, взятая на прокат, на зоне не прощается.

Иван провалялся в больничке больше двух месяцев и вышел оттуда худым и бледным. После того как его поставили на ножи, Иван не знал, как ему жить на зоне. Идти в «мужики» ему не хотелось — пришлось бы обязательно работать, а работать Иван не любил. Записаться в «активисты» — боялся блатных, которые не простили бы это.

Пока он размышлял над превратностями судьбы, его вызвал начальник оперативного отдела:

— Как дела, резаный? Ты знаешь, что ты приговорен, и жить тебе дня два?

У Ивана подкосились ноги. Он уперся рукой о стенку и со страхом взглянул на «кума».

— У тебя одна дорога — в актив. Вокруг тебя одни ножи. Думай, — произнес начальник и закурил.

Иван лихорадочно думал. От умственного напряжения на его покатом лбу появилась испарина.

— Я согласен, — еле слышно произнес Иван.

Его назначили хлеборезом в столовую.

Жизнь Ивана потекла размеренно. Иногда ему казалось, что ничего не может поколебать его будущее, да и срок, словно майский снег, таял день за днем. Однажды во время помывки в бане его попытались ошпарить. Один из заключенных налил полную шайку кипятка и медленно направился к скамейке, на которой сидел Иван. Тот сидел спиной и не видел происходящего. Вся голова и лицо были в мыле. Осужденный уже поднял шайку, но вдруг что-то произошло, никто толком и не понял, заключенный с криком свалился на пол, страшно ошпарив себе лицо и грудь.

Того, что Андрей подбросил ему под ноги кусок мыла, никто не заметил. Единственным человеком, узнавшим это, был Иван.

Тогда же он пообещал пригласить Андрея к себе, в Новгород.

Однако, как говорят, если хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Так и случилось. Иван оказался на свободе на полгода раньше Андрея, и новая жизнь захлестнула его. За все время, пока Андрей досиживал срок, Иван не отправил ему ни одной обещанной посылки. А ведь клялся матерью. Прошло еще полгода, и Иван вообще позабыл о друге.

И его недавний звонок мало бы что изменил. Иван пил ежедневно, не просыхая. В последнее время начал путать дни и недели, да они у него и не отличались.

И вот сейчас, находясь в баре, Иван не радовался приезду своего товарища. Проснувшееся было чувство вины быстро сменилось вечным желанием выпить за чужой счет. Андрей заглянул в глаза бывшего друга, но не смог разглядеть там ни радости встречи, ни вообще чего-то человеческого — болото, топь, грязь.

Оплатив заказ, Андрей вышел. Бывший кореш и собутыльники шустро пересели за его столик и бросились подъедать и допивать.

Андрея разбудил настойчивый стук в дверь его номера. Быстро одевшись, он открыл. На пороге стояла миловидная блондинка чуть более двадцати лет. Спросонья парень не сразу сообразил, чего та хочет:

— Что нужно?

Оказалось, хочет скрасить его одиночество.

До этого Андрею не приходилось ночевать в гостиницах — больше в бараках, но он прекрасно знал о ночном сервисе в таких учреждениях.

Знал, что гостиничные проститутки работают под крышей местных милиционеров и поэтому абсолютно не боятся тревожить клиентов. Как правило, жрицы любви платили по пятьдесят процентов своего дохода милиции, двадцать процентов — администратору, поэтому их ночная работа всем была выгодна.

Оценив внешность посетительницы, Андрей пригласил ее. Девушка смело вошла, разделась и направилась в ванную комнату.

Андрей открыл ее сумочку и нашел студенческий билет и паспорт. Ночную посетительницу звали Валентина Орлова, она студентка одного из вузов Ленинграда. Перевернув страничку паспорта, Андрей прочитал, что Валентина прописана и проживает в Новгороде. Перечитав несколько раз, на всякий случай он запомнил адрес. Выйдя из ванной, девушка погнала туда Андрея.

Проснулся он только в десять утра. Сильно болела голова, хотя он и выпил-то всего полбокала вина. Сама Валентина не пила, налегала на апельсиновый сок, который он купил ей в буфете ресторана. Андрей посмотрел на стол и увидел два тщательно вымытых бокала. Сбросив одеяло, хотел подняться, но сильнейшая боль в голове заставила лечь.

«Что со мной? — испугался Андрей. — Что она со мной сделала, эта тварь! Отравила чем-то!» Он попытался вспомнить прошедшую ночь, но в голове крутились лишь отдельные фрагменты.

Он добрался до туалета и заставил себя выпить полный графин воды. Когда желудок был полон, началась рвота. Эту процедуру он проводил раз за разом, пока не почувствовал облегчение.

В комнате на полу валялся его бумажник. Он отчетливо помнил, как положил его в тумбочку, перед тем как заняться Валентиной. Бумажник был пуст, лишь на дне ему оставили несколько мелких монет. Как он мог потерять столько, сколько ни один рабочий не заработал бы и за полгода! Плюхнувшись на кровать, Андрей от злости заскрипел зубами. Его, опытного, обвела, как лоха, какая-то проститутка!

Он соскочил с кровати и направился в душ. Оделся, спустился в холл и вышел на улицу.

У входа в гостиницу Андрей нос к носу столкнулся с администратором. Без церемоний он спросил ее про ночные визиты девушек в номера постояльцев. Администраторша сделала вид, что ничего не понимает. «Ясно, ничего от нее не добьешься», он махнул рукой и пошел дальше.

Он не знал, что делать, все его планы рушились один за другим. Ноги сами несли его знакомой дорогой, и он опять оказался у дверей бара «Пена». Андрею ничего не оставалось, как войти.

Первым, кого он увидел, был пьяный Иван.

«Да он просто живет здесь!» — подумал Андрей.

Кореш сидел за столом в окружении старых знакомых и пил так называемое пиво. Увидев Андрея, он встал и шаткой походкой направился к нему.

Андрей сел за столик и заказал бутылку холодного «Байкала». Иван, суетясь, подсел и уставился на друга:

— Купи пива, братан? Не могу, трубы горят.

И, словно демонстрируя пожар в трубах, постучал себя в грудь. Андрей, не скрывая презрения, заказал ему кружку. Пока официант наливал, попытался поговорить с Иваном:

— Ты что творишь, братишка? Скок, ты забыл зону, ножи? Ты же плохо кончишь. Если тебя закроют, там тебя вспомнят! Вот тогда ты, вошь, уже не открутишься! Я к тебе как к человеку приехал, а ты бухаешь беспросветно. Забыл, что через два месяца освобождается твой крестник, под чьим именем ты жил за колючкой? Он тебя сразу же опустит, и с тобой не будут пить даже бомжи в твоем городе! Я смотрю, тебе все равно. У тебя вместо мозгов — моча!

Ему было жалко Ивана. Все-таки не такой уж плохой.

Но все это было в прошлом, а сейчас перед ним сидел человек, которого он не хотел знать. Выпив полный стакан пенного напитка, Андрей покинул заведение.

Он остановил такси и назвал адрес Валентины Орловой, который, словно гвоздь, торчал в его воспаленном мозгу. Такси долго кружило по городу, пока не остановилось на тихой улице у небольшого деревянного дома.

Андрей попросил подождать и в задаток оставил часть денег. Он осторожно подошел к дому и осмотрелся. Снег у двери и на тропинке был весь в мелких дырках от женских каблуков. Других следов заметно не было.

Нажав звонок, стал ждать. Через некоторое время за дверью раздались шаркающие шаги и шум открываемого замка. Дверь с легкостью растворилась и перед ним предстала еще не совсем проснувшаяся его обидчица Валентина.

— Вам кого? — заспанным голосом спросила она и взглянула на Андрея.

Узнав клиента, Валентина попыталась захлопнуть дверь, но не тут-то было.

— Ну что, сука! — с угрозой произнес Андрей и с такой силой надавил на дверь, что Валентина упала в прихожей.

Она поднялась и бросилась в дом, он последовал за ней. Андрей быстро оценил ситуацию и понял, что Валентина жила в доме одна, и на ее крик едва ли кто явится.

— Закричишь, зарежу, — пригрозил он, и Валентина, словно нашкодивший котенок, забилась в кресло в углу квартиры.

Андрей прошел в комнату и осторожно сел в другое кресло. Его напряженное лицо и абсолютное молчание не сулило девушке ничего доброго.

Это был ее первый серьезный прокол за все время ночной работы. Только сейчас она поняла, что могла свободно убить этого человека, и не убила лишь по воле Бога. Ему повезло, что он не допил свой бокал.

Андрей взял со стола большой кухонный нож и, повернувшись к ней, процедил сквозь зубы:

— Вешайся, тварь, — и указал ножом на веревку, протянутую вдоль кухни.

Валентина соскочила с кресла и бросилась к серванту. Она стала доставать из ящика деньги, которые забрала ночью. Схватив пачки, она положила их на край стола и замерла в ожидании.

Андрей смотрел на нее в упор и молчал. Это сводило ее с ума, ей так захотелось жить! Хоть в нищете, хоть как, но жить! Она заплакала навзрыд и бросилась к нему в ноги.

— Не убивайте меня! У меня маленький ребенок и старая мать в деревне, они пропадут без меня! — целовала она его ботинки.

Проститутка плакала так искренне, что Андрей растерялся. Слезы катились из ее глаз размером с горошину.

Он подошел к столу и забрал деньги.

— Я ухожу. Живи. Ты мне должна половину своей жизни и давай, отрабатывай долг. Жду в семь вечера в гостинице. Начнешь крутить, убью, — закончил он и направился к выходу.

Она только кивнула.

В установленное время Андрей вышел в холл и увидел Валентину, которая о чем-то разговаривала с милиционером. Заметив его, она улыбнулась и пошла навстречу. Он пригласил ее в гостиничный ресторан, помог снять пальто, и они проследовали в зал.

Валентина в этот раз оделась довольно скромно. Серый импортный костюм неплохо сидел на ней, а белая шелковая блузка подчеркивала красивую шею.

В отдельные моменты она была чем-то похожа на первую учительницу Андрея, такая же статная, молодая и симпатичная, и он часто ловил себя на этих воспоминаниях.

Они сели за стол, и Андрей предложил выбрать что-нибудь на ужин. Сам же не рискнул этого сделать, так как не имел достаточного опыта.

Валентина долго листала меню и, отложив его в сторону, позвала официанта и попросила принести им блюда на его усмотрение.

Официант с интересом взглянул на Андрея и нескромно поинтересовался, какими денежными ресурсами обладает парень. Он хорошо знал возможности сидящей с ним женщины, и ответа ждал именно от кавалера.

— Не переживай! Копейка есть, — успокоил Андрей и для пущей важности продемонстрировал толстую пачку.

Пока они ждали, Валентина только и знала, что просить прощения. Андрей молчал, не обращая внимания на мольбы. Наконец, она громко заплакала, чем привлекла внимание парней за соседним столом.

Один из них поднялся.

— У тебя проблемы? — тихо спросил Андрей.

И парень, замявшись, пошел обратно.

Валентина сидела и, словно влюбленная, не отрываясь, смотрела на Андрея. Она ужасно боялась этого человека, потому что не понимала, чего он от нее хочет.

«Судя по его манерам, он судим, — решила она, — и не исключено, что судим неоднократно».

Жесткий взгляд мужчины заставлял Валентину периодически вздрагивать. Заметив это, Андрей улыбнулся:

— Ты что трясешься? Я тебя позвал, чтобы ты помогла мне. По стечению обстоятельств у меня здесь нет никого. Вдруг подвернулась ты. Не скрою, хотел тебя замочить, но пожалел. Поможешь — разойдемся красиво. Побежишь жаловаться в милицию — убью. Решай сама!

— Что ты от меня хочешь? Чем я могу тебе помочь?

Андрей рассказал о причинах приезда в Новгород, о своем хорошем товарище, который здесь жил, но сейчас окончательно спился.

Официант принес заказ и красиво поставил на стол.

Выпив немного вина, Андрей вернулся к разговору об истории города, стал расспрашивать о боях, которые шли здесь в войну.

Как бы между прочим он поинтересовался, не имеет ли она знакомых среди поисковиков, то есть среди «черных копателей», мол, хочет приобрести ряд наград немецкой армии. Эти награды — для пополнения коллекции, которую якобы он собирает уже около десяти лет.

Неглупая Валентина моментально догадалась об истинной цели визита казанского гостя. Она было решила отказать ему, но, поняв, что выбора у нее нет, согласилась. Ей был хорошо известен нужный ему человек, это ее одноклассник Виктор Федотов. Он каждый год с весны до поздней осени пропадал в болотах, раскапывая захоронения. И даже купил у военных списанный металлоискатель, починил его и таскался с ним все лето.

Федотов был везунчиком, ему не раз удавалась найти то, чего не находили его конкуренты и поисковики. Сарай его дачи был забит трофеями: пулеметами, автоматами, гранатами, патронами. В зимнее время, когда поисковыми работами заниматься невозможно, Виктор целыми днями ремонтировал найденное оружие. В его руках вновь начинали стрелять некогда ржавые пистолеты и автоматы. Такого арсенала, как у него, не было ни у кого в окрестностях города.

Милиция совершала регулярные рейды к нему домой в поисках оружия, но всегда возвращалась ни с чем. Никто из его товарищей не знал, где Виктор хранит оружие, — тот, несмотря на молодость, умел держать язык за зубами.

Именно с этим человеком Валентина и решила познакомить Андрея.

Закончив ужин, Андрей рассчитался с официантом, оставив неплохие чаевые, и они с Валентиной вышли из ресторана.

— Андрей, время уже позднее, я просто не доберусь до дома, можно заночевать у тебя, если ты, конечно, не против? — мило прощебетала Валентина и направилась по лестнице к номеру.

Андрей нагнал ее и прижал ее к стене.

— Не бойся, мина дважды не падает в одну воронку. Я сегодня не заряжена, и мне этого уже не надо, — натянуто улыбнулась девушка.

Они стояли в коридоре и тихо переговаривались, пока горничные не стали подозрительно оборачиваться на них. Валентина вновь предложила Андрею пройти к нему.

— Андрей, долги надо возвращать, — тихо произнесла она. — Не переживай, денег я не возьму. И она, крепко сжав его руку, почти силой повела его в номер. Пока Валентина открывала дверь ключом Андрея, он увидел, что из-за угла за ними подсматривает администраторша.

— Интересно, что ей нужно от нас? — Андрей кивком показал Валентине на администраторшу.

— Это она меня пасет, — прошептала на ухо Валентина. — Завтра потребует деньги. Не дашь — больше не будешь работать здесь. Эта администраторша самая жадная из всех. Она не боится никого и «раздевает» девочек по полной программе. Зарабатывает столько, как будто сама спит с клиентами.

Они прошли в номер и заперли дверь. Минут через тридцать подошла администраторша и, приложив ухо, стала слушать охи, раздававшиеся из номера.

Андрей проснулся утром один, Валентины не было. Он проверил вещи, все было на месте — и бумажник, и деньги. На столе лежала записочка — Валентина просила его позвонить в три часа дня.

До этого было еще далеко, делать было нечего, и Андрей решил побродить по городу. Новгород, по сравнению с Казанью, был маленьким и не совсем опрятным. На улицах много снега, из которого торчали обрывки бумаг и полиэтиленовых пакетов. Он осмотрел исторические места, крепость, храмы. Ему удалось пристроиться к одной из туристических групп, и опытный гид много чего поведал об истории края, боях, которые разворачивались здесь в конце 1941 года.

Отстав от группы, он побрел по тропинке, протоптанной местными жителями. Нашел скамейку, случайно очищенную от снега, и с удовольствием присел — уставшие от напряжения ноги приятно расслабились.

Когда он уезжал из Казани, на вокзале пообещал Максиму обязательно вернуться с оружием. Но он уже три дня в Новогороде, а так и не смог выйти на человека, который мог бы помочь.

«То, что в городе есть люди, сбывающие оружие, это точно, но как их найти?» — Андрей по опыту знал, что милиция имеет сведения на этих лиц, и боялся попасть в расставленные сети. Он, конечно, рассчитывал на помощь Ивана. Но что делать — тот на «стакане», и стащить его едва ли удастся. Андрей не исключал и другого, что Иван мог стать милицейским информатором, так как при такой жизни завербовать его не представляло никакой сложности.

Андрей и не догадывался, как он недалек от истины. Его бывший друг, ранее стоявший на связи у оперативника в колонии, вот уже более шести месяцев стоял на связи у опера местного отдела милиции и регулярно докладывал ему обо всех своих знакомых.

И сегодня утром, испытывая страшную головную боль, он дрожащей рукой, делая массу ошибок, писал в кабинете оперативника очередную информацию, как они вчера обмывали удачную квартирную кражу, совершенную его знакомым. В своей записке он не забыл упомянуть и про своего друга по зоне Андрея, который приехал к ним в город из Казани. Несмотря на беспробудное пьянство, голова у Ивана еще работала, и он не исключал, что приезд Баринова может быть связан с попыткой приобрести огнестрельное оружие времен войны.

Молодой оперативник долго читал записку, едва разбирая почерк. Сведения об Андрее не заинтересовали его. «Кто такой Баринов? Какой-то приезжий зэк. Кто сейчас не говорит и не пишет про оружие, вот и этот алкаш туда же — оружие! Можно подумать, что этого добра в их городе нет. Где и у кого он найдет его? Только успеет подумать об этом, милиция моментально будет знать». Его больше заинтересовала кража, и он уже размечтался, что руководство отдела обязательно отметит ее раскрытие, а он получит заслуженную премию.

По дороге Андрею попалась кафе-блинная. Блины он любил с раннего детства, и ноги сами понесли его туда. Он вспомнил себя маленьким мальчиком, который внимательно наблюдает, как его мать половником достает из кастрюли жидкое тесто и осторожно выливает его на раскаленную сковороду. Да, он любил мамины блины больше всего на свете и, находясь в местах лишения свободы, часто вспоминал о них. От этих воспоминаний Андрей даже согрелся.

Зал блинной был небольшим, в нем впритирку стояло четыре столика, два из которых были свободны. Андрей заказал себе несколько порций блинов с разной начинкой и стакан какао. Получив заказ, с большим удовольствием стал уничтожать блины, запивая какао. За то время, пока он сидел в блинной, погода на улице резко изменилась — подул северный ветер и пошел сильный снег.

Андрей двигался против ветра, его осеннее пальто продувало насквозь, он быстро замерз и до гостиницы добрался окончательно окоченевший. Отряхнув снег с обуви, поднялся к себе в номер. Часы показывали четырнадцать сорок пять, и он набрал Валентину.

— Я надеюсь, что не забыл, где я живу, — спросила она и попросила приехать через час.

— Что случилось?

— У меня все хорошо, просто я нашла тебе человека, о котором ты вчера спрашивал, — тихо сказала девушка и положила трубку.

Андрей не верил в удачу, хотя всегда считал себя везунчиком. В последнее время ему здорово везло во всех делах, и он даже начал побаиваться такого тотального везения.

«Вдруг подстава, — думал он. — Вот возьмет и отомстит за мои выкрутасы. Наверное, всех милиционеров в этом городе знает? Кто я для нее, клиент и не более». Но все же решил рискнуть.

Кто он такой, и зачем он прибыл сюда, никто не знает. А это значит, что Валентины опасаться особо не стоит. За то, что он увлекается стариной, в том числе наградами нацистской Германии, не привлекают к уголовной ответственности и тем более не сажают.

Он поймал такси и назвал адрес Валентины. Не доезжая до дома метров сто, Андрей вышел и не спеша направился к ней. Он шел медленно, внимательно осматриваясь вокруг, пройдя мимо дома и не обнаружив ничего подозрительного, развернулся и не успел подойти к подъезду, как дверь открыла Валентина, наблюдавшая за ним в окно.

Андрей снял обувь у порога и в пальто вошел. Валентина поставила на стол чашки, разлила чай и села напротив. Она стала рассказывать о своем однокласснике Викторе Федотове, с которым училась с третьего класса, и кучу других, совсем не нужных подробностей. Ее прервал звонок, и Валентина поспешила открыть дверь.

Первой в комнате появилась Валентина, а уже за ней — мужчина. Виктор был небольшого роста, одет в какую-то промасленную рабочую куртку. Лицо круглое, словно луна, глаза небольшие, хитроватые.

Андрей не любил подобных типов и всегда относился к ним с особой осторожностью. Виктор сел за стол и стал рассматривать Андрея. Так они изучали друг друга минуты три, не проронив ни одного слова. Андрей обратил внимание на руки своего визави — то ли от волнения, то ли от чего-то еще, он не знал, куда их деть. Руки были крупные, красноватого цвета — их хозяин явно занимается физическим трудом, а черные точки — мелкие вкрапления металла в кожу — свидетельствовали о том, что человек связан с обработкой металла.

От рук и одежды Виктора исходил запах керосина, сам он почему-то напомнил Андрею тракториста, который зашел обогреться в контору совхоза.

Валентина вышла в кухню и через минуту вернулась с третьей чашкой. Налив чай, оставила мужчин в комнате наедине. Первым прервал молчание Андрей. Он не стал мудрить и сразу сообщил Виктору, что готов купить несколько стволов и патроны.

Виктор продолжал молчать и все так же буравил Андрея глазками.

Когда Андрей приготовился задать ему следующий вопрос, Виктор словно проснулся:

— Что интересует, какие именно стволы нужны?

— Такие стволы, которые не подведут в нужный момент.

Снова в комнате повисло гробовое молчание.

— Немецкие стволы устроят или только отечественные?

— Меня мало интересует — немецкие или советские. Важно, чтобы они стреляли, к ним были патроны, чтобы стволы были надежными, и их не заклинило после первого же выстрела.

Они говорили в полголоса, не спеша и, тем не менее, договорились сравнительно быстро. Названная продавцом цена вполне устроила покупателя.

Попрощавшись, Виктор развернулся и ушел.

— Ну что, Валентина? Я думаю, что нам с тобой непременно нужно обмыть это дело. Давай, собирайся, и пойдем куда-нибудь, скоротаем время.

Андрей вновь повел Валентину в ресторан.

Они ехали в такси и Андрей, глядя на Валентину, удивлялся — ему еще не встречался человек, который бы так быстро и умело перевоплощался. За несколько дней их знакомства девушка без особого труда превращала себя то в яркую проститутку, то в скромную учительницу. Сегодня же Валентина предстала в совершенно новом образе — привлекательной незнакомки, похожей на иностранную актрису.

Они доехали до гостиницы и отпустили такси. В ресторане Андрей был как никогда весел и словоохотлив. Он засыпал Валентину комплиментами и анекдотами, вызывая у нее постоянную улыбку. Лицо девушки светилось от счастья, такого состояния она не испытывала давно, и ей впервые в жизни не хотелось в этот вечер думать о чем-то другом.

Андрей танцевал только с ней, вызывая пересуды у работников ресторана и гостиницы, которые знали о Валентине не меньше ее самой. Кто-то из наблюдавших успел запустить слух о том, что этот молодой человек сделал Валентине предложение и якобы хочет увести ее с собой в другой город, туда, где не знают ее прошлое. Слух через минуту стал главной сенсацией для обслуживающего персонала гостиницы. Официантки с нескрываемой завистью наблюдали за Валентиной, обсуждая ее внешность, а также манеру одеваться. Но сколько бы ни обсуждали, все приходили к единому мнению, что Валентине здорово повезло.

Утром следующего дня Андрей проснулся от стука горничной, зашедшей по его просьбе разбудить его в шесть часов. Кое-как поднявшись с постели, Андрей помылся, побрился и стал складывать вещи в спортивную сумку. Достав деньги, Андрей тщательно пересчитал. Часть отложил на покупку оружия, а другую зашил за подкладку пальто.

— Береженого Бог бережет, а небереженого конвой стережет, — пробормотал он, тщательно проверив качество шва.

Собравшись, он прошел в буфет ресторана, где на скорую руку позавтракал. Возвращаясь в номер, в коридоре столкнулся с Виктором.

«Не верит, решил убедиться, что я один», — подумал Андрей.

Он быстро собрался, сдал номер горничной, и они с Виктором вышли на улицу. За все это время Виктор ни на минуту не выпускал Андрея из поля зрения. Он ужасно боялся провокации.

Они выехали около семи часов утра, город еще тонул в сумраке. Желтый свет уличных фонарей был не в состоянии разорвать его. Ветер качал фонари, отчего тени от деревьев приобретали причудливые формы, напоминая Андрею детские сказки о чудовищах. Виктор вел машину и всю дорогу молчал. Он не верил партнеру и старался не расслабляться в дороге. Воспользовавшись молчанием Виктора, Андрей задремал.

Он очнулся, когда машина резко остановилась и Виктор вышел. Боковые стекла были замерзшими, и Андрей как ни старался, не увидел, куда направился Виктор.

Через некоторое время Виктор вернулся и позвал Андрея. Судя по строениям и заснеженным садовым участкам, они находились в садовом обществе.

Они шли след в след по узкой тропинке, пока не уперлись в небольшой домик. Виктор открыл замок, и они прошли в небольшую калитку. Осмотревшись, Андрей отметил, что они оказались среди заснеженных кустов и деревьев. Снег был чистым и белым, лишь следы птиц и животных отчетливо виднелись на нем.

Виктор по-хозяйски открыл дверь сарая и пригласил гостя. Там было темно, и Андрей не сразу разглядел то, что так тщательно прятал Виктор. Когда глаза привыкли, перед ним предстала любопытная картина.

Внутри сарая на смонтированных полках лежало оружие и цинки с патронами. Многие стволы были покрыты ржавчиной, однако в стороне от них Андрей заметил уже почищенные образцы.

Простреленные каски советских солдат, немецкие каски, наполненные железными крестами и другими наградами, мирно соседствовали друг с другом.

Виктор нагнулся, достал из ящика пистолет «ТТ» и протянул его Андрею. Тот взял пистолет и подумал о безымянном командире, погибшем в этих непроходимых болотах. Виктор протянул полную обойму и попросил отстрелять оружие. На вопросительный взгляд Андрея он сообщил, что вокруг в радиусе тридцати километров нет ни одной живой души.

Андрей вышел из сарая и установил на заборе несколько пустых бутылок. Отойдя метров на двадцать пять, он произвел несколько выстрелов. Пистолет действительно был словно новый и не дал ни одной осечки. Таким же образом были проверены немецкий пистолет системы «Вальтер» и «Люггер».

Пока Андрей крутил в руках пистолеты, Виктор отсчитал ему по двадцать патронов к каждому.

— Так ты говоришь, в радиусе тридцати километров нет ни одной живой души? — Андрей внимательно посмотрел на Виктора. Он не подумал, что эта фраза может наповал сразить человека.

Виктор затрясся, как осенний лист, и упал на колени перед Андреем:

— Не убивай! Если хочешь, забирай хоть все оружие, но не убивай!

Андрей улыбнулся, достал деньги и стал отсчитывать.

Получив деньги, Виктор немного успокоился. Пока он закрывал дверь сарая, Андрей спросил, далеко ли железнодорожная станция и можно ли там приобрести билет на Москву. Виктор ответил, что всего в двадцати километрах есть станция, и если они поторопятся, то еще успеют купить билет на проходящий ленинградский поезд.

— Подбрось меня, — попросил Андрей и, достав из кармана сто рублей, протянул их Виктору.

Виктор взял деньги и направился к машине. Через полчаса они были на станции. Андрей вышел и попрощался. В кассе ему удалось купить билет на поезд, который должен был прибыть на станцию минут через тридцать.

Он вышел на перрон и вдруг увидел Виктора, бежавшего в его сторону. Виктор подбежал и молча протянул ему немецкие гранату в виде колотушки и десантный нож, на котором было что-то выгравировано. Андрей поблагодарил за подарок, положил все это в спортивную сумку и пожал руку новому товарищу.

Вагон, в котором ехал Андрей, был полупустым. Доплатив проводнику десятку, он разместился в купе один. Закрыв дверь, он переложил оружие в холщевые тряпки, которые захватил еще в Казани, завернул все это в свое нижнее белье и уложил на дно сумки. А потом достал из кармана нож и стал его рассматривать. Это был нож десантника, сделанный из великолепной немецкой стали фирмы «Золингер». Проверяя, как хорошо он заточен, Андрей вспомнил, что не раз слышал от уважаемых людей об изделиях из этой стали, способных снимать стружку даже с железнодорожных рельсов. Нож был острым и очень красивым. Его наборная ручка из черного дерева заканчивалась изображением орла, державшим в когтях свастику, а на лезвии была сделана крупная гравировка черного цвета. Такая надпись была ему знакома, он ее видел на теле одного из заключенных в мордовской колонии. Она гласила, что победа достается только отважным и смелым воинам. Андрей еще попробовал лезвие и убедился, что оружие остро, как бритва. Вложив нож в ножны, он спрятал его за подкладку пальто.

Разобрав постель, Андрей лег спать, но сон не приходил. Под стук колес ему вспоминалось прошедшее утро, побелевшее от страха лицо Виктора. «Будь он другим человеком, лежал бы сейчас я в чистом поле, с простреленной головой, и лишь черные вороны клевали бы мои глаза, — думал Андрей. — Кто бы искал меня в этом Новгороде? Абсолютно никто! Ведь, кроме Максима, ни единая душа не знала, куда я поехал». Он был страшно доволен, что все так хорошо закончилось, без крови и милиции.

Поезд пришел в Москву рано утром, Андрей вышел и, проследовав в помещение камеры хранения, сдал свой багаж в автоматическую камеру. Потом вышел на привокзальную площадь и стал разглядывать номера припаркованных на обочине машин. И нашел ту, которую искал. В машине никого не оказалось. Он стал осматривать другие машины в надежде найти водителя. «Да, Москва — не Казань, найти тут человека, которого ни разу не видел, практически невозможно», — рассуждал Андрей уже через полминуты безрезультатных поисков. Пока вертел головой, он и не заметил, как к нему подошел парень. Судя по описанию Максима — Артур.

Артур сразу узнал Андрея — Максим хорошо постарался со словесным портретом. Они пожали друг другу руки, словно старые знакомые, и, сев в автомобиль, поехали к Артуру.

Весь день до вечера они провели вдвоем. Андрей впервые оказался в Москве и был поражен ее размерами и количеством людей на площадях и улицах. Артур весь день возил его по городу, рассказывая истории о столице, о людях, в честь которых названы улицы. Под конец у Андрея уже кружилась голова от долгой езды и обилия новой информации. Они заехали в кафе, поужинали, и Артур доставил казанского друга на вокзал за двадцать минут до отправления фирменного поезда «Татарстан».

Пожав на прощание руки, они разошлись. Андрей направился в камеру хранения, а Артур — назад, к машине.

Он вошел в свое купе и остолбенел. Его соседями были три милиционера! Такого соседства и врагу не пожелаешь! «Да-а-а, повезло», — мысленно усмехнулся Андрей.

Майор милиции поднялся со своего места, и Андрей положил свою сумку вниз под сиденье, рядом с милицейской сумкой. Она была такого же темно-синего цвета и мало чем отличалась от его собственной. Андрей небрежно накинул на свою сумку пальто. Поезд стал набирать скорость, и вскоре за окнами вагона стали пролетать станции Подмосковья. Один из милиционеров в звании подполковника достал из портфеля бутылку армянского коньяка и пригласил всех выпить за знакомство.

Как позже понял Андрей, сотрудники МВД возвращались из Москвы с какого-то совещания.

Выпив по две рюмки, они стали рьяно обсуждать проблему борьбы с преступностью, которая, по всей вероятности, была главной темой этого совещания. Андрею было смешно слушать их споры. Уже через час он знал, что этот мордастый подполковник совсем недавно был назначен на должность заместителя начальника управления уголовного розыска республики и практически не имел опыта работы в милиции. Двое других представляли МВД Чувашии и Марийской АССР. Подполковник, споря с ними, сыпал цифрами, приводил цитаты из выступлений министра внутренних дел СССР, однако его аргументы тонули в практических доводах его собеседников.

Выпив одну бутылку, кто-то из них достал вторую. Немного успокоившись, они разлили коньяк по стаканам и молча выпили. Только теперь подполковник заметил в купе еще одного соседа, который, не скрывая интереса, слушал их спор. Подполковник налил Андрею половину стакана.

— Ты что сидишь и молчишь? — спросил его Владимир Алексеевич Носов.

— Я не хотел мешать вашему разговору и просто слушал вас и ваших коллег, — ответил Андрей. — А в смысле спиртного — я не пью.

Его отказ обидел милиционеров, и они стали настаивать.

— Кто не пьет, тот предает, — шутливо произнес Носов и проконтролировал действия Андрея.

Закусив, они вернулись к прерванному спору. А Андрей забрался на верхнюю полку и попытался заснуть. Однако его дремоту прервал голос подполковника:

— Вот ты скажи мне, Андрей, знаешь ли ты людей, которые, не преследуя никаких материальных благ, совершали кражи личного имущества граждан?

Андрей кивнул:

— Да, им был вор по фамилии Деточкин из кинофильма «Берегись автомобиля».

Его ответ вызвал шквал хохота у всей компании.

Андрей вышел из купе и направился в сторону тамбура. Проходя по вагону, он наблюдал, как пассажиры раскладывали и перекладывали свои вещи.

Да, это было то время, когда для того чтобы купить обувь, одежду и продукты, нужно было ехать в стольный град Москву! В Москву стремились люди со всех регионов необъятного Советского Союза, вызывая у коренных москвичей чувство ненависти и презрения. Провинциалы мешками скупали продукты, устраивали километровые очереди в ГУМе за обувью и одеждой.

Андрей невольно подслушал разговор о том, как сберечь до Казани сливочное масло, которое уже потекло в душном купе.

«Надо было тоже что-то купить матери, а не кататься весь день с Артуром, — подумал Андрей, но голос подполковника отвлек его.

Носов двигался в сторону Андрея. Вагон раскачивался, и офицер постоянно хватался за стенку своими волосатыми руками.

Андрей вышел в тамбур. Холодный ветер гулял там свободно и моментально остудил его. Было холодно и не совсем уютно в этом заплеванным курильщиками железном закутке. Дверь открылась, и вошел Носов. Он остановил Андрея, который хотел было выйти, и стал расспрашивать его о жизни. Владимиру Алексеевичу явно хотелось с кем-то поговорить. Пойманный им собеседник, не стесняясь, врал подполковнику о своей непростой жизни. Сам не зная зачем, он рассказал историю своего хорошего друга о войне в Афганистане, о засадах и боевых столкновениях с душманами. Он рассказывал так искренне о боевых друзьях, которые погибли в горах Афгана, что поймал себя на мысли, что врет так, будто сам пережил это.

Его рассказ произвел на Носова неизгладимое впечатление. Он сам не раз думал о тех простых ребятах, которые отдавали свои жизни за непонятные ему идеи. Он сам мысленно был готов поехать туда, но природное чувство самосохранения, а, может быть, трусости, не позволяли ему сделать столь решительный шаг.

— Ты обязательно найди меня в Казани, — велел он Андрею. — Такие смелые и надежные люди очень нужны в органах внутренних дел, а особенно — в уголовном розыске.

Бывший зэк, как бы шутя, отказывался, говоря, что не готов посвятить остатки жизни работе в МВД. Однако его отказ только распалил подполковника. Он достал из кармана рубашки визитку и почти силой сунул ее в руки Андрея.

Поезд пришел в Казань точно по расписанию. На перроне уже ждал Максим. Вслед за Андреем из вагона вышел подполковник, которого встречали два работника милиции. Их машина, несмотря на запрет, стояла на перроне вокзала. Подполковник подошел к Андрею, попрощался с ним и напомнил, что ждет звонка. Настала очередь удивляться Максиму — он даже отошел от новых друзей.

— Может, подбросить? — предложил Носов Андрею, но тот, показав на Максима, вежливо отказался.

В машине Андрей коротко рассказал Максиму о результатах поездки, о знакомствах, которые он завел в Новгороде, и поблагодарил друга за то, что он позвонил Артуру. Андрей достал из сумки пистолеты и показал Максиму. Максим остановил машину и стал внимательно рассматривать приобретение. Он еще никогда не держал боевого оружия, а тем более трофейного. Ему очень понравился пистолет системы «Люггер», и он сразу отложил его:

— Не возражаешь, если я возьму себе вот этот?

Самому Андрею больше нравился «ТТ», и он засунул его за пазуху.

Подкинув Андрея, Максим вернулся домой и с трепетом достал пистолет. Ему ужасно хотелось хоть разок выстрелить. Он зарядил обойму и поехал в сторону нефтебазы. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Максим установил на бетонном блоке две пустые бутылки и, отойдя метров на тридцать, нажал на курок. Звук выстрела оглушил Максима, его рука неестественно дернулась вверх, и он промазал.

Второй выстрел пришелся в пустую бутылку из-под шампанского. Вторую мишень он поразил третьим выстрелом. В обойме оставалось еще целых пять патронов, однако их он решил сберечь.

Вернувшись со стрельбища, Максим позвонил Олегу и попросил срочно подъехать. Минут через сорок Олег уже звонил к ним в дверь, и мать пошла открывать. Парень поздоровался, разделся и прошел в комнату. Максим закрыл дверь и положил перед ним пистолет системы «Вальтер» и холщовый мешочек с патронами.

Олег, немного поколебавшись, взял в руки легендарный пистолет немецкой армии, и его глаза загорелись, как у ребенка.

«Настоящий мужчина не может не любить оружие», — глядя на Олега, подумал Максим.

Теперь вся их группа была вооружена и в принципе готова к совершению преступления любой сложности.

Спрятав оружие во внутренний карман, Олег направился на выход. Сейчас он хорошо понимал — теперь только от него зависят сроки операции.