Казанскй треугольник

Книга вторая

Шамилю Бариеву по кличке «Шамон» было около сорока пяти лет. Он сильно злоупотреблял и из-за этого не мог найти нормальную работу. Куда бы он ни устраивался, больше двух недель проработать не мог, везде выгоняли за пьянку и прогулы. Вот и сегодня Бариев в очередной раз был уволен, так как, будучи пьяным, разбил целую коробку с яйцами. Все это произошло на глазах директора магазина, в котором он работал грузчиком, и тот, разумеется, не мог стерпеть подобного факта.

Шамиль шел домой пешком — денег у него не было даже на автобус. То ли от выпитого вина, то ли от чего другого, но его сильно прижало по нужде, и он стал искать место. Несмотря на сильное подпитие, он не решился это сделать на улице. Его внимание привлек полуразрушенный сарай в конце улицы. Было не так темно, и он, утопая в снегу, добрался до сарая. Справив все свои потребности, он решил обойти сарай в надежде, что ему вдруг удастся чем-то разжиться. Он свернул за угол и увидел следы машины, которые упирались практически в дверь сарая. Снег у двери был утоптан. На двери висел крупный навесной замок.

«Что там может быть? — заинтересовался Шамон и решил проверить.

Сарай был ветхим, многие доски были настолько стары и гнилы, что ломались небольшим усилием ноги. Осторожно взломав стенку, Шамон осмотрелся и, не заметив никого вокруг, осторожно пролез внутрь. В сарае было темно, и он зажег спичку. В ее дрожащем тусклом свете он увидел, что сарай наполовину заполнен овечьими шкурами. Чего угодно он ожидал, но только не этого!

Чувство необъяснимого счастья на миг парализовало его. Его отравленный алкоголем мозг начал лихорадочно соображать, на какую сумму может потянуть находка. От волнения и напряжения у Бариева заболела голова: «Куда их перепрятать? А что, если хозяева узнают? Что тогда?».

Он присел на шкуры и стал прикидывать, сколько шкур он сможет унести за один раз. Он взял десять шкур и попытался их поднять. Шкуры, словно живые, выползали из его скрюченных от мороза пальцев. Он стал шарить в темноте, надеясь обнаружить веревку. Его рука натолкнулась на пустой мешок. Бариев засунул шкуры в мешок и, вытащив их из сарая, направился домой.

Шамон шел домой, избегая людей. До его дома оставалось около пятидесяти метров, когда его остановил окрик милиционера. Моторизированный пост милиции привлек полупьяный мужчина, тащивший какой-то мешок. Шамон замер на месте и стал ждать. Он стоял, боясь шевельнуться или вымолвить хотя бы слово. Подошел молодой милиционер и попросил предъявить документы. Бариев молча протянул паспорт, который он сегодня получил вместе с трудовой книжкой у директора магазина. Милиционер читал медленно, шепчя буквы.

— Что, в школе плохо учился? — попытался пошутить Шамон.

— Значит, живешь здесь? — стараясь придать значимость голосу, спросил милиционер.

Тот в ответ часто закивал.

— Что у тебя в мешке? Наверное, украл что-нибудь и тащишь домой?

Вопрос застал его врасплох и, перепугавшись, Шамон понес какую-то ахинею, о том, что купил по дешевке овчину на шубу дочери.

Милиционер слушал полупьяный бред и не знал, что делать. Видя его замешательство, из машины вышел старший экипажа и, схватив Шамона за шиворот, потащил к машине.

Бариева вместе с мешком затолкали в «собачник». Пока его везли в Приволжский РОВД, он всячески пытался всучить милиционерам эти шкуры, обещая, что он никому не расскажет, но парни не верили его обещаниям и связываться не стали.

Шамона встретили в дежурной части Приволжского райотдела как старого знакомого. Он был постоянным клиентом медицинского вытрезвителя и дежурной части, и все офицеры прекрасно знали его.

Игорь Иванович Серов, майор милиции, дежуривший в этот день, стал составлять протокол задержания. Неожиданно в дежурную часть вошел сотрудник УУР МВД Станислав Балаганин, который был прикомандирован приказом начальника управления к Приволжскому РОВД. Увидев у ног задержанного большой холщовый мешок, Станислав поинтересовался, что у него там. Станислав видел подобные мешки на меховой фабрике, они имели определенную окраску и клеймо фабрики на одной из сторон.

Шамон сразу признал в Балаганине «большого начальника» и не стал скрывать, что в мешке овечьи шкуры, которые он подобрал на улице вместе с мешком.

Станислав в присутствии понятых развязал мешок и вынул одну из шкур. Это были хорошо обработанные, первоклассные овечьи шкуры черного цвета. Происхождение их было абсолютно ясным для Балаганина:

— Сейчас поедешь со мной на «Черное озеро», там и поговорим!

Бариев в знак согласия закивал и стал завязывать мешок. Станислав вышел из дежурной части и позвонил мне. Я дал команду, чтобы он доставил задержанного к нам, в управление уголовного розыска.

Оформив все документы по конвоированию задержанного, Балаганин повез его в МВД. Когда милицейская машина свернула с улицы Пушкина на Дзержинского, Шамон понял, что его действительно везут на «Черное озеро», и испугался. Об этом месте среди преступников различных мастей ходило много слухов, и никто не хотел оказаться в стенах этого старинного серого здания.

Бариев уже тысячу раз покаялся, что залез в этот сарай. Его сердце сжалось в какой-то маленький шарик от предчувствия большой беды.

Шамиля Бариева завели ко мне в кабинет. От страха его хмель словно ветром сдуло, он с опаской остановился в дверях.

— Проходи, присаживайся, — сказал я и указал ему на стул.

— А что мне будет? — со страхом спросил Бариев.

— Все будет зависеть от тебя лично, расскажешь все, как есть, уйдешь домой. Будешь врать — останешься надолго. Решать тебе, — произнес я и достал из стола чистый лист бумаги.

Шамон не стал отпираться и рассказал все, что знал о шкурах, как он их обнаружил, и что с ними хотел сделать.

Переговорив с начальником управления, мы пришли к выводу, что меха необходимо вывезти из сарая этой же ночью, пока темно и не видят местные жители, а в сарае оставить засаду. Для страховки прилегающие к сараю улицы также были блокированы оперативными машинами.

Часа через два к зданию МВД на улице Дзержинского подъехал ЗИЛ-131 в сопровождении двух оперативных машин. Из машины вышли работники уголовного розыска и стали таскать тюки с овчиной. Для складирования мехов был выбран кабинет сотрудников уголовного розыска площадью около двенадцати квадратных метров. Сотрудники вынесли столы из кабинета, и работа закипела. Минут через сорок кабинет был уже на три четверти завален, а сотрудники все продолжали и продолжали таскать кипы шкур. Разгрузив машину, все собрались у меня. Изъятые меха поражали видавших виды сотрудников объемом наворованного. В том, что вся эта продукция была похищена с меховой фабрики, никто из нас не сомневался.

Утром следующего дня я доложил заместителю начальника управления о ночной операции.

Открыв дверь кабинета, куда складировали меха, Носов попятился. От увиденного он на секунду потерял дар речи.

Мы с Носовым пошли к начальнику управления. Обсудив сложившуюся ситуацию, я обратился с просьбой разрешить продолжить дальнейшую работу по оперативному делу, которая была приостановлена более месяца назад. Всем нам было ясно, что в городе действует хорошо организованная устойчивая преступная группа. Судя по объемам изъятого, эта группа длительное время занимается кражами и имеет разветвленную сеть сбыта.

Во второй половине дня я ожидал прибытия специалиста с меховой фабрики. Закончив разговор с начальником уголовного розыска Приволжского РОВД, я положил трубку и услышал осторожный стук в дверь. Обычно так стучат посторонние, и я не ошибся — в кабинет осторожно вошла женщина.

— Янишевская, главный технолог меховой фабрики, — коротко представилась она.

Я поздоровался и пригласил пройти. Янишевская была женщиной средних лет, ее осветленные перекисью водорода волосы были аккуратно уложены. Узкие и длинные пальцы были унизаны кольцами.

Внимательно рассматривая Янишевскую, я обратил внимание, что и она рассматривает меня.

— Извините, не знаю, как вас по отчеству, — спросил я.

— Ангелина Ивановна, — произнесла она, и на какой-то момент ее лицо вспыхнуло от прилива крови.

— Перед тем, как нам с вами приступить к разговору, я бы хотел показать что-то интересное, — произнес я и жестом предложил ей пройти со мной.

Мы прошли к кабинету, в котором находились изъятые шкуры. Я открыл дверь, и перед глазами изумленной Янишевской предстала груда шикарных мехов.

— Посмотрите повнимательней и дайте, пожалуйста, свое заключение о происхождении этой продукции. Я ведь не ошибаюсь, вы знаете все тонкости вашей обработки шкур?

Она подержала, помяла, понюхала, погладила и уверенно резюмировала:

— Все эти шкуры выделаны и обработаны на нашем предприятии. Вот, посмотрите на эти клейма, их ставят только у нас! Единственное, что мне не ясно, откуда у вас столько шкур?

— По-моему, этот вопрос больше относится к вам, — улыбнулся я и пригласил ее вернуться в мой кабинет.

Дальнейшее хранение такого большого объема шкур в МВД было проблематично, и я предложил ей связаться с руководством предприятия, написать заявление о хищении у них этих шкур и забрать их.

Она попросила разрешения позвонить руководству.

Янишевская долго говорила с кем-то, доказывая, что предъявленные милицией шкуры являются сырьем их предприятия. Однако все ее уговоры и доводы не увенчались успехом. Положив трубку, Янишевская выдохнула:

— Извините меня, пожалуйста! Предприятие не будет писать заявление о хищении с территории предприятия.

— Почему?

— Все просто — у нас этого не было, — заявила она. — Вы понимаете, как говорит наше руководство, все у нас хорошо, и наша охрана никогда бы не допустила такого большого хищения.

Не скрою, я был настолько обескуражен решением ее руководства, что не знал, что ответить.

Это мне сначала казалось, что нет ничего проще, как написать заявление и забрать шкуры. Теперь же мне стало ясно одно, что если руководство предприятия обратится в милицию с подобным заявлением, то это автоматически вызовет большую комплексную и аудиторскую проверку. А проверка, по всей вероятности, совсем не входила в планы начальства. Проверка могла, помимо фактов хищения, выявить и другие негативные стороны предприятия, например, что особенно страшно, — отсутствие должного учета.

Как я и предполагал, именно эти обстоятельства были причиной отказа от заявления.

— Вы можете меня соединить с тем человеком, с которым только что говорили? — спросил я Янишевскую и протянул ей трубку.

Она набрала номер и вернула трубку мне. Ответила девушка, я представился и попросил соединить меня с директором. Девушка замялась и сообщила, что директор выехал. Все ясно — директор не хочет со мной общаться. Я опять набрал номер и попросил девушку связать меня с главным инженером. Наконец, меня соединили.

Я опять представился и попросил взять у нас на ответственное хранение меха. Сначала инженер не хотел меня слушать, и я уже решил, что моя затея закончится ничем.

— Вы знаете, что если мы с вами не найдем общего языка, то я лично обращусь к руководству и инициирую проверку на вашем предприятии, — перешел я к угрозам.

Он не догадывался, что я блефую, так как у меня не было абсолютно никакой возможности организовать подобную проверку. Однако от моих угроз он смягчился, в его голосе уже не чувствовалось металла:

— Хорошо, привозите шкуры.

Через пять минут со мной связался заведующий гаражом предприятия и поинтересовался, куда прислать грузовик.

Глядя на грузчиков, которые таскали шкуры в машину, я остановил проходящего мимо Станислава и потребовал, чтобы он в кратчайшие сроки подобрал доверенное лицо из окружения женщины, которая занималась пошивом шуб. Я был уверен, что через швею мы обязательно выйдем на лиц, которые привозили или привозят ей шкуры.

Швея была единственной реальной нитью, через которую мы могли выйти на участников банды. Я предложил ему поработать с подругами, которые учились вместе с ней, так как не исключено, что кто-то из них и попадал в поле зрения милиции по различным причинам, их и необходимо было использовать в наших интересах. Для этого я посоветовал съездить в техникум и запросить там списки ее однокашников.

Лиля Сулейманова сидела дома и ждала Алмаза, который обещал заехать. Вот уже около месяца они встречались. Девушка потихоньку забывала Максима. Ей было хорошо и спокойно с Алмазом. Она впервые чувствовала себя защищенной и была уверена, что Алмаз никогда ее не обидит.

Алмаз тоже все больше привязывался к ней. Он уже не представлял себя без нее и использовал любой предлог для встречи.

Вчера на улице Лиля случайно встретила свою подругу Юлю, с которой училась в школе. Они не виделись несколько лет, и от знакомых Лиля знала, что Юля давно переехала и проживала где-то на Кварталах.

Лиля не сразу узнала Юлю — она заметно постарела, ее лицо было усеяно сеткой мелких морщинок.

Подруги долго говорили, вспоминая школьных друзей и педагогов. Под конец Юля пригласила Лилю в гости.

Сейчас Лиля ждала Алмаза. Она еще утром предупредила его, что их пригласили в гости.

Алмаз подъехал на пять минут позже обещанного. Он вошел в комнату без стука, в руках у него был букет. Нежно поцеловав Лилю в губы, он вручил ей цветы.

— Ты с ума сошел! Сейчас зима, ты где цветы раздобыл? Наверное, стоят огромных денег? Может, подарим их Юле? — спросила она.

— Это тебе, а для Юли в машине лежит еще букет, — улыбнулся Алмаз.

Они сели в машину и поехали на 28-й квартал. Лиля весело выспрашивала, где он достал цветы среди зимы и не работает ли он волшебником.

Алмаз не стал врать и рассказал, что цветы купил в совхозе «Тепличный». Все очень просто, подъехал, вызвал рабочего и попросил продать цветы. Через полчаса он стал обладателем двух букетов, и никакого волшебства! Простой расчет.

Двухкомнатная квартира Юли выглядела неухоженной и даже запущенной. По состоянию комнат и обстановки чувствовалось отсутствие хозяйской руки и хозяйского желания облагородить собственное жилье.

Юля пыталась объяснить, что проживает здесь всего два месяца и еще не успела сделать хоть какой-нибудь ремонт. В зале их встретил молодой человек, который представился как друг семьи Павел.

Пока женщины накрывали на стол, Алмаз разговорился с Павлом. Тот рассказал, что недавно освободился из мест лишения свободы и решил бросить якорь у Юльки, с мужем которой отбывал срок.

— А ты не боишься, что он выйдет и предъявит тебе? — спросил Алмаз.

— А что он может мне предъявить? Ему еще торчать семь лет на зоне, пусть предъявляет ей, а не мне. Сука не захочет, кобель не вскочет! — подытожил Павел.

Алмаз спросил, чем он занимается, работает или нет. Павел отвел взгляд и начал рассказывать, что в настоящее время пытается устроиться, но пока не получается.

— Пойми меня! Куда я хочу — не принимают из-за судимости, а куда принимают — я туда не хочу, — восклицал Павел.

— Может, стоит опустить планку и работать там, куда берут? — спросил Алмаз. — Устроишься, а там видно будет. Найдешь хорошую работу, устроишься туда.

Алмаз еще хотел что-то спросить у Павла, но разговор прервала Юля, приглашавшая за стол.

Павел на правах хозяина стал разливать водку, а Юля раскладывала закуску. Ее кавалер произнес дежурный тост и, крякнув, опрокинул рюмку. Алмаз извинился, что выпить не может — за рулем. Уговаривать его не стали, а Павел даже обрадовался.

Лиля сделала глоточек, а подруга опустошила целую рюмку и даже не поморщилась. После третьего тоста мужчины вышли на кухню. Юля стала жаловаться на трудное положение, что одной ее зарплаты на содержание семьи не хватает. Лиля и не знала, что у Юли есть маленькая дочка, которая живет у ее родителей в деревне. Мать Юли недовольна образом жизни дочери и неоднократно угрожала ей, что отберет внучку, а ее лишит материнства.

— Что я все о своем и о своем. Расскажи, как ты живешь? Чем занимаешься? — сменила тему Юля.

Теперь уже Лиля стала рассказывать о себе. Юля поинтересовалась, кто такой Алмаз, чем он занимается, давно ли они знакомы. Лиле в какой-то момент показалось, что подругу интересовало все, что касалось ее жизни. Она неоднократно переспрашивала и про работу, и про личную жизнь.

Лиля, ничего не скрывая, рассказала, что вот уже несколько месяцев шьет шубы на дому.

— Слушай! Откуда ты берешь меха? Только не говори мне, что покупаешь в магазине! Я прекрасно знаю, что в магазинах меха не купишь. Я не дурочка и понимаю, таскают тебе меха с фабрики, вот и шьешь. Ты мне скажи, если я захочу сшить шубу, ты найдешь мне мех? — спросила Юля и внимательно посмотрела подруге в глаза.

Эти расспросы насторожили Лилю, но, видя не совсем трезвое состояние любопытной собеседницы, она расслабилась. И попыталась убедить Юлю, что не делает ничего противозаконного, а откуда меха — не ее дело.

Посидев еще часок, гости стали прощаться. Уже в машине они обменялись репликами в отношении хозяев, но оба пришли к выводу о том, что провели вечер неплохо. Алмаз довез Лилю до дома, а она вдруг предложила ему остаться.

Вечером следующего дня Балаганин положил мне на стол оперативную записку, в которой его доверенный человек сообщал о состоявшейся встрече с интересующим нас лицом. В записке было подробно изложено все, о чем говорилось в этот вечер в квартире на квартале. Анализируя записку, я уже ясно понимал, что Сулейманова является лишь рядовой швеей и почти ничего не знает. Единственным, кто выведет нас на организаторов группы, может быть человек, который привозит шкуры. Кто он, и как часто привозит меха, мы не знали.

Я сидел за столом и ломал голову над этой задачей. Что нам даст, если мы установим лицо, сбывающее эти шубы? Связано ли оно с преступниками или просто за деньги оказывает Сулеймановой услуги? Ясно лишь одно — действовать надо осторожно, чтобы не спугнуть преступников.

Я вышел из кабинета и направился к Балаганину. Станислав, не поднимая головы, строчил на бланках оперативные задания.

— Стас, что ты думаешь по этому делу?

Тот начал не спеша докладывать мне свои соображения. Слушая, я взял фотографию Сулуймановой и стал рассматривать.

— Слушай, шеф, а не навестить ли нам Лилю в качестве налогового инспектора? — предложил Станислав. — Этот визит позволит нам определить, есть ли у нее сейчас шкуры. От этого и будем плясать.

Предложение было заманчивое, однако визит Станислава или кого-то из сотрудников уголовного розыска к Лиле мог ее спугнуть. Я не исключал и того, что в случае отсутствия у нее шкур она может испугаться и отказаться от работы. И мы навсегда потеряем возможность установить поставщика и сбытчика. Мы решили не форсировать события, а просто установить за ней наблюдение — может, она и выведет нас на этих лиц.

У Алмаза с утра ныло сердце от неприятного предчувствия. Он поехал в Старо-Татарскую слободу проверить сарай. Алмаз хорошо ориентировался среди небольших и узких улиц, знал тупики и скрытые проходы через дворы, позволяющие незаметно оказаться на другом конце населенного пункта.

Алмаз медленно ехал по знакомым улицам и вспоминал свое босоногое детство. Местные ребята хорошо знали и уважали его. Многие из его сверстников считали его счастливчиком, потому что не каждый из них мог похвалиться собственной тачкой.

Некоторые из ребят, с которыми он провел свое детство, обращались к нему с различными просьбами, в том числе просили обслужить свадьбу или оказать помощь в других делах — Алмаз никогда не отказывал.

Он ехал по одной из самых узких улиц поселка. Перед поворотом направо его внимание привлекла одиноко стоявшая легковая машина. В салоне сидели трое крепких мужчин. Алмаз знал практически всех местных, а тем более тех, у кого были машины. Но эти были явно чужими и, как ни пытались укрыться, их неудачно припаркованная машина всем бросалась в глаза.

Алмаз медленно проехал мимо и в заднее стекло увидел, как один из пассажиров что-то записал.

«Что они здесь делают? — думал Алмаз. — Явно кого-то ждут».

Проехав метров сто, он остановил машину и вошел во двор друга детства. Застав его дома, Алмаз спросил, что произошло в поселке, и почему на улицах стоят машины с неизвестными людьми.

— Да, вроде, все было тихо, ни драк, ни стрельбы, зачем милиции стягивать сюда силы, — пожал плечами товарищ.

— А почему ты решил, что это мусора? — спросил Алмаз.

— Да я утром ходил за водой и видел, как к этим подъезжала машина, в которой был мой знакомый водитель. Он недавно устроился в милицию. Он как раз и передавал тем, сидящим, термос и пакет с едой.

— Ты можешь собрать местную шпану, пусть пробегут по улицам, а мы посмотрим, — попросил Алмаз.

Зачем это надо — товарищ не понял, но отказывать не стал. Они вышли из дома, Алмаз сел в машину, а его товарищ скрылся среди частных домов и заборов.

Не прошло и часа, как улицы поселка уже наполнились воинственными криками пятнадцатилетних юнцов, одетых в телогрейки и в одинаковые вязаные шапочки. Ребята бежали по улицам, размахивая металлическими прутьями. В руках у многих были металлические шары, которые они швыряли в незнакомые машины.

Алмаз видел, как один из пареньков швырнул шар в лобовое стекло стоящей недалеко машины. Оттуда сразу же выскочили трое мужчин и погнались за пареньком. Быстро догнали и закрутили руку, парень закричал, но мужчина не обращал на его муки никакого внимания и прижимал его к земле.

Вдруг на помощь пареньку бросились его друзья. Они кричали и размахивали прутьями, готовые пустить их в ход. Мужчина достал удостоверение милиционера и предупредил, что он из милиции.

Первым к нему подбежал щупленький паренек и ударил его металлическим прутом по спине. Второй удар по голове позволил задержанному выскользнуть из-под мужчины, и они с криком побежали дальше, в сторону сарая, где хранились шкуры. Вдруг из этого сарая выскочили еще трое мужчин и побежали навстречу ребятам. Один из парней что-то крикнул, и вся группа, как по команде, рассыпалась в разные стороны.

Ребята перепрыгивали через заборы, заскакивали во дворы, растворяясь в них, как сахар в воде. Через минуту улицы поселка опустели, и о набеге говорило лишь разбитое стекло машины и множество милицейских автомобилей.

Алмаз понял, что место хранения обнаружено, а в самом сарае засада.

— Слава Богу, — прошептал Алмаз.

Он, уже не спеша, направился на выезд из поселка. Дороги в город были перекрыты постами милиции. Пока он выезжал, его трижды останавливали. Проверяли не только салон, но и заставляли открывать багажник.

Прорвавшись за поселок, он из телефона-автомата позвонил Максиму и предупредил, что сарай обнаружен, и в нем засада. Никто из них не мог тогда и подумать, что причиной провала стал случайный пьяница.

В тот же день Алмаз решил заехать к Лиле и предупредить, что шкур не будет. На подъезде он заметил серую шестерку, стоявшую метрах в сорока от ее дома. В салоне сидели три человека, которые, увидев машину Алмаза, стали азартно резаться в карты.

Чутье подсказывало, что это неслучайные люди. Он даже останавливаться не стал и проехал мимо. Отъехав на приличное расстояние, парень остановился и стал наблюдать. Он сидел в машине уже больше четырех часов, но серая шестерка по-прежнему стояла на месте. Ноги у Алмаза затекли, и ему хотелось уехать. Но вдруг серая машина тронулась, а ее место заняла другая — белая.

«Все ясно, пасут», — решил Алмаз. Но кого конкретно могли пасти оперативники, ему было неясно.

Сердце Алмаза опять сжалось от плохого предчувствия.

Он приехал домой, поужинал и снова поехал к Лиле. Прошло более трех часов, как он уехал оттуда. Но белая машина стояла на своем месте.

Алмаз задворками прошел к дому Лили и, как можно незаметнее, проник в подъезд. Там на всякий случай разбил лампочку и тихонько постучался к Лиле. Но та, видимо, не слышала. Алмаз постучал посильнее, через минуту она открыла.

— Что случилось? — первым делом спросила его Лиля. — Я уже не ждала!

Она была явно встревожена его поздним визитом. Алмаз не стал ее пугать, просто сообщил, что их общий товарищ из Башкирии уехал месяца на два в командировку, и они не смогут больше привозить шкуры.

Его сообщение расстроило ее еще больше, потому что она уже получила несколько заказов от знакомых по дому и терять хороший заработок очень не хотелось.

Алмаз попросил, чтобы она без него никуда не ходила и поменьше общалась со своими подругами и соседями. Лиля была в недоумении. Парень ничего не уточнял, не объяснял и быстро попрощался. В коридоре он посмотрел в окно — белая машина была на месте.

Было заметно, как засуетились люди в машине, когда Алмаз вышел из подъезда. Поравнявшись с преследователями, даже сквозь темноту салона он заметил, как напряглись сидевшие. Алмаз хорошо запомнил лица оперативников и государственный номер их машины. Он отошел метров на сорок и оглянулся — человек в темной куртке следовал за ним.

— Ну что, давай, поиграем, — прошептал Алмаз и ускорил движение.

Алмаз ускорял и ускорял шаги, и человек, преследовавший его, делал то же самое. Метров через сто Алмаз резко развернулся и пошел навстречу человеку в темной куртке.

Оперативник явно не ожидал подобного поворота и слегка растерялся.

«Молодой, вот и засуетился», — мысленно усмехнулся Алмаз.

Расстояние между ними таяло с каждым шагом. Наконец, они сошлись.

— Прикурить не будет? — спросил Алмаз.

Несмотря на то что от оперативника воняло за три версты табаком, он с трудом вымолвил:

— Извини, братан, не курю.

Развернувшись, Алмаз вновь направился вдоль улицы. Пройдя метров двадцать, он оглянулся. Оперативник стоял в нерешительности — то ли вернуться, то ли провожать дальше, и медленно направился в сторону машины.

— Ну, проводил? — спросил его старший.

— А что его провожать? Он живет через дом. Его около дома встретила не то жена, не то мать, и они вместе зашли. Я не стал смотреть, в какую квартиру. Ясно, что объект не наш, что терять зря время, — доложил оперативник.

— Зря, нужно было проводить до конца! — укоризненно воскликнул старший смены.

Пройдя задворками, Алмаз через десять минут уже был около своей машины. Часы показывали около двенадцати часов. Он не стал звонить Максиму и решил, что завтра расскажет о своих наблюдениях.

Я сидел за столом у себя в кабинете и изучал сводки наружного наблюдения. Вот уже неделя прошла с момента установления наружки за швеей Сулеймановой. Но за все это время не было получено ничего, что могло бы нас заинтересовать.

Лиля, словно догадываясь, никуда, кроме магазина, не ходила, ее квартиру никто из посторонних не посещал.

Вот и во вчерашней сводке вновь одна вода за весь день. Сулейманова лишь раз вышла из дома и сходила в магазин за хлебом.

Заканчивая со сводкой, я обратил внимание, что наружной службой было замечено лицо, которое могло посетить ее квартиру. Однако заходил ли этот неизвестный к ней, установлено не было. В коридоре, по всей вероятности, перегорела лампа и было слишком темно.

Установить данное лицо и подтвердить посещение адреса не представилось возможным, так как был зафиксирован лишь факт выхода неизвестного из данного дома.

«Неужели работаем вхолостую, — подумал я, — но ведь должна же быть какая-то связь между обнаруженным складом похищенной овчины и Сулеймановой. Кто-то ведь должен привозить ей меха, забирать готовые изделия? Сколько вопросов, и пока ни одного ответа! Значит, мы делаем что-то не так, но что?» Я терялся в догадках.

Раздался стук в дверь и вошел Станислав:

— Шеф, сотрудники опергруппы проверили все комиссионные магазины Казани, но установить какое-то одно лицо, которое сдавало бы шубы в комиссионки, им не удалось. Практически во всех магазинах отсутствовала запись о сдаче на комиссию шуб и ни одной повторяющейся фамилии, представь себе!

Однако отрицательный результат — это тоже результат. Из его доклада выходило, что приемщики в магазинах стараются не регистрировать эти моменты.

— Из этого следует, — ответил я, — что приемщики магазинов самостоятельно занимаются реализацией шуб. А это говорит о многом.

Я дал команду, чтобы Балаганин лично переговорил с приемщиками комиссионок:

— Вызывай их по одному в министерство, и разговаривать только здесь. Ты же знаешь, все-таки это МВД и, тем более, «Черное озеро». Я думаю, эти факторы должны сыграть положительную роль в этом разговоре.

Получив указание, Балаганин, забрал с моего стола сводки наружного наблюдения и вышел.

«Что делать дальше? Снимать или не снимать наблюдение за Сулеймановой, — думал я. — Держать ее адрес целыми сутками слишком дорого и малоэффективно. Вот если бы войти к ней и проверить, имеются ли там шкуры или готовые изделия, тогда было бы ясно, держать наружку или нет. А так не ясно, может, просто теряем время».

Я позвонил Станиславу и попросил зайти еще раз.

— Слушай, Стас! Кажется, у тебя есть человек, который знаком с Сулеймановой? Ты не знаешь, бывала ли она когда-нибудь у Сулеймановой дома? Нужно, чтобы она под каким-то благовидным предлогом посетила ее в самые кратчайшие сроки. Понимаешь, нам необходимо установить, есть ли у нее дома меха. Пусть попросит Лилю сшить ей шубу, пусть при этом сошлется на отсутствие шкур. Вот только тогда, я думаю, и будет принято решение о целесообразности дальнейшего наблюдения. Я считаю, что это, наверное, наилучшее решение на данный момент.

Сергей Иванович Ермишкин все глубже погружался в пучину любовной страсти. Он не помнил, когда и как это все произошло. Дни летели, словно минуты, и он с каждым прожитым днем все больше понимал, что ему трудно без Татьяны.

Ермишкин впервые в жизни испытывал чувство ревности. Он ревновал ее к коллегам, руководству, соседям и даже прохожим. Ему иногда казалось, что он медленно сходит с ума. Он каждый день после работы мчался к Татьяне на работу. Многие его поступки явно не вязались с его возрастом и статусом. Вот и сегодня он ушел раньше положенного срока с работы и поехал в ресторан «Заря».

Ему захотелось поделиться с Татьяной радостью — исполком ему выделил две туристические путевки в Болгарию, и он хочет поехать с ней.

Татьяна была на кухне, и ее властный голос гремел под сводами помещения. Начальница увидела его и сразу понизила голос.

— Ты не поверишь! — начал Ермишкин. — Мне выделили две путевки в Болгарию, и я решил пригласить тебя в это путешествие. Тебе приходилось бывать в Болгарии?

Получив отрицательный ответ, Ермишкин, продолжил:

— Только представь себе — синее море, золотистый песок, и мы с тобой вдвоем!

Женщина представила, как уже через три недели будет нежиться на Лазурном берегу. Ей захотелось запеть прямо здесь. Однако обстановка и окружение подчиненных слегка охладили ее пыл.

— Принеси мне свои документы, — приступил к делу Сергей Иванович, — нам нужно открыть визы.

— Я все поняла, — кивнула она и спросила, не желает ли он проехать к ней на часок-другой?

У Ермишкина было много свободного времени, и он согласился.

Вечером он впервые за долгое время домой приехал вовремя, чем очень удивил жену.

У Сергея Ивановича было отличное настроение, он что-то напевал, и давно забытая Светланой улыбка не сходила с лица. Она уже не помнила, когда муж приходил домой в таком настроении, и полюбопытствовала:

— У тебя такое хорошее настроение, что-то произошло?

Его лицо моментально стало смурным — именно такое она видела каждый день. Можно подумать, что она — причина его вечно плохого настроения.

Сославшись на усталость, муж отказался от ужина и прошел в зал. Вслед за ним прошла и Светлана. Он сидел в кресле и с отрешенным видом смотрел телевизор.

— Чай будешь? — спросила она, и получив положительный ответ, поспешила на кухню.

— Света, не хотел тебя огорчать, но, видно, все равно придется, — сделав глоток, начал Сергей Иванович, — мне предстоит длительная служебная командировка на две недели.

Он врал, что их, чиновников его ранга, приглашают на учебу в Туапсе, и руководство решило направить его.

— Ты знаешь, — вновь обратился он к ней, — я бы попросил тебя съездить со мной завтра в магазин. Хочу купить новый костюм, если ты, конечно, не против.

Светлана была удивлена — уже больше двух лет Сергей Иванович не покупал одежду местного производства и, как правило, ездил за вещами в Москву.

— Ты же не носишь местные костюмы. Вот поедешь через Москву, там и купишь.

Он не стал спорить и моментально согласился.

Накануне Максим предложил Светлане съездить вместе в Москву. Там у него были дела, он должен был поговорить с людьми о возможной поставке мехов.

Светлане наскучило быть одной в доме, и она с удовольствием согласилась на этот вояж. И сейчас, используя благоприятный момент, попросила разрешение у мужа, на поездку в Москву, где они якобы должны были встретиться с однокашниками по институту. Сергей Иванович, ни минуты не раздумывая, дал согласие. Светлана предупредила, что вернется в Казань за три дня до его отъезда в командировку и соберет его в дорогу.

Ермишкин молча кивнул ей и сосредоточился на телевизоре.

Утром, около десяти часов, к Светлане заехал Максим.

— Как дела, что нового?

— Я поеду с тобой в Москву, у тебя там дела, я тебе мешать не стану, у меня есть огромное желание встретиться с однокурсниками, — радостно сообщила она, обняла и страстно поцеловала его. — Ты не представляешь, как я рада этой поездке. Мне так надоело в этой «золотой клетке» каждый день ждать пьяного Сергея. Он думает, я дурочка — не знаю, что он крутит романы с каждой юбкой. Как мне это осточертело!

Схватив Максима за руку, Светлана повлекла его в спальню.

— Знаешь, совсем недавно я узнала, что Сергей прячет большие ценности. Случайно увидела, что он что-то складывает в полу у нас в спальне, а утром, когда он ушел, заглянула в тайник. То, что там лежит, стоит очень больших денег. Только не понимаю, почему он от меня скрывает?

— Не знаю, почему он от тебя прячет, но могу сказать, что твой муж изрядная сволочь, хуже любого вора. Ворует, прикрываясь государственной должностью. Его трудно разоблачить — они там все прикрывают друг друга. Попадись он один, непременно потянет другого. Эти люди сильнее любой преступной группы — у них все схвачено, и милиция, и прокуратура. Я раньше не хотел тебе говорить, думал, не поймешь. Ты думаешь, мне он просто так выделил машину? Я переплатил ему цену в полмашины! Вот откуда деньги, которые он прячет от тебя. И даже не от тебя, а от милиции. Все это ворованное.

— Неужели все это правда? — воскликнула потрясенная Светлана. — А я-то, дурочка, верила ему. Вот, значит, на какие деньги мы так живем!

Она встала с постели и направилась в душ. Максим еще немного понежился и тоже стал одеваться. Из пиджака вдруг с грохотом выпал пистолет. Это произошло так неожиданно, что он даже не увидел выходившую из ванной Светлану.

Глаза женщины были полны ужаса. Она, рожденная и выросшая в семье военных, хорошо знала, что только за хранение оружия людей привлекают к уголовной ответственности, ну а за ношение — тем более.

Максим заверял, что пистолет не боевой, но обман не удался. Светлана села напротив и попросила сказать всю правду — чем он занимается, и для чего ему пистолет.

То, что произошло с Максимом дальше, трудно объяснить. Парень, словно перед иконой, рассказал, что они с друзьями уже давно крадут меха с фабрики.

Она слушала его, понимая, что судьба вновь испытывает ее: что крепче — ее любовь или долг. Светлана отлично понимала, что если она утаит рассказ Максима, то невольно станет соучастником его преступлений, но и предавать любимого человека она не могла и не хотела.

— Максим, на тебе человеческая кровь есть?

Получив отрицательный ответ, она немного успокоилась:

— А чем ты лучше Ермишкина? Ты тоже вор. Вся разница лишь в том, что ты воруешь у государства, а он обирает граждан. Дай мне слово, что ты завяжешь с этим, а я постараюсь вытащить тебя из этого омута, пока ты никого не убил, — Светлана решила, что ее любовь сможет вырвать Максима из преступного мира.

Максим не стал давать никаких обещаний и ушел молча, оставляя ей право выбора. Единственное, что он произнес, в дверях:

— Если не передумаешь, позвони, я буду ждать. Не позвонишь, я больше здесь не появлюсь. Прости.

Тогда Максим не мог знать, какое решение приняла женщина, к которой он уже прирос всем сердцем. Единственное, о чем он не мог и подумать, это то, что она сможет его предать.

Светлана металась по комнате, не находя себе места. Она жалела парня, чья жизнь только начиналась, но не меньше жалости она испытывала и к себе.

«Что делать? Как дальше жить с этим грузом? — думала она. — Как мне поступить?» И решила пока ничего не предпринимать, пусть все идет своим чередом. Сколько продлится эта ситуация, она не знала, но свою любовь прерывать точно не хотела. «Теперь нужно жить одним днем и не думать о будущем. Которого может и не быть».

К вечеру, в установленное Максимом время, Светлана позвонила ему. Он снял трубку и услышал долгожданный голос:

— Я еду, заезжай, жду тебя!

Когда Максим выходил от Светланы, его состояние было не из лучших. Мысли как бы раздвоилась — одна половина твердила, что он поступил честно, признавшись в своих преступлениях. Другая обвиняла в предательстве друзей, которые доверяли ему, как себе. Он не знал, что решит Светлана, но знал, что в милицию она не побежит. Откуда такая уверенность — объяснить не мог.

То, что он вдруг разговорился, крайне волновало его. Как так, он без всякого нажима вдруг взял и все рассказал постороннему человеку? Как это могло произойти? Он ведь лидер группы, он в ответе за всех!

Он ехал в машине, когда вдруг яркий свет дальних фар ослепил его. Максим притормозил, и, приглядевшись, увидел, что ему моргает встречная машина. Взглянув на номера, Максим остановил машину. Они припарковались у обочины. Максим пересел к Алмазу.

Друг пересказал, как чуть не нарвался на засаду, когда приехал в Старо-Татарскую слободу. И сообщил, что квартиру Лили пасут.

— Что будем делать? — спросил Максим.

Алмаз пожал плечами и, словно спрашивая совета, уставился на Максима.

— Я уезжаю в Москву, вы здесь затаитесь. Никакой фабрики. У всех есть деньги, вот и живите. Занимайтесь тем, о чем тогда договорились. Я думаю, все это пройдет, нужно выждать время. Лиле скажи, чтобы не суетилась. Если есть деньги, дай ей на жизнь, приеду — рассчитаемся.

На том и разъехались.

«Ясно, что милиция напала на наш след. Что они знают?» — думал Максим.

Ему и в ум не приходило, что милиция, словно слепой котенок, тыкалась в разные стороны, надеясь хоть как-то выйти на их группу. Что за все это время возбудила лишь одно уголовное дело по факту обнаружения шкур и что не располагает общим количеством фактов проникновения преступной группы на предприятие. Но то, что началась серьезная охота, было ясно всем.

После разговора с Алмазом, Максим решил проехать в МВД. Там в приемной он по телефону вызвал своего родственника.

— Слушай, братишка, — попросил Максим, — ты подскажи мне, что творится на меховой фабрике? Ты ведь знаешь, там у меня работает друг Олег, он просил меня узнать. Дело в том, что на днях к ним привезли целую машину шкур, которые якобы нашла милиция. Это правда?

— Максим, мне что, делать нечего? Я должен тебе узнавать про какие-то меха? Ты сам посуди, МВД большое, кто чем занимается — разве я могу все знать? Может, этим ОБХСС занимается или уголовный розыск, я откуда знаю? У меня своя работа. А зачем это Олегу? Насколько я знаю, он возит директора, ну и пусть себе возит. Меньше будет знать, лучше будет спать.

Родственник не стал дальше обсуждать эту тему, но, тем не менее, обещал позвонить вечером и рассказать, что удастся узнать.

Максим поехал к Андрею. Того дома не было, и он, поставив машину у столовой завода «Сантехприбор», стал ждать.

Холодное зимнее солнце уже скрылось за домами, и темнота, словно в горах, внезапно опустилась на опустевшие улицы рабочего микрорайона. Максим издалека увидел Андрея. Он шел не один, его спутник Максиму был незнаком. Но Андрей попрощался с товарищем и подошел к машине. Они неспешно тронулись в сторону поселка Игумново.

Максим вкратце рассказал Андрею о событиях этих дней. Андрей, как всегда внимательно, выслушал друга, а потом сказал:

— Ну, что я вам говорил? Это лишний раз подтверждает, что так, как работали вы, работать нельзя, это верный путь на нары. Надо сделать только одно дело, но чтобы сразу обеспечить себе всю жизнь! Все остальное — провал.

Максим не спорил, он отлично понимал, что Андрей прав.

Обсудив ситуацию, они решили, что пока ничего предпринимать не будут, а, следовательно, и оснований для паники нет. Андрей еще раз попросил Максима напомнить Олегу, чтобы тот постарался получить информацию о перевозках большой партии мехов, и каким образом это будет происходить. Если будет известна дата перевозки и способ, то именно к этой дате будут нужны машины.

Обсуждая детали, они остановились на важной составляющей всей операции — где разгружать товар. Надо было найти укромное место, где можно было бы спокойно разгрузить товар и оставить его на хранение. Решение этого вопроса взял на себя Андрей.

Светлана проводила мужа на работу, вымыла посуду и стала собираться в магазин. Вдруг зазвонил телефон. Она сняла трубку, надеясь услышать Максима, но к ней обращалась женщина. Приятный голос поинтересовался, дома ли ее супруг, и попытался выспросить некоторые факты из ее биографии.

Сначала Светлана не понимала, что происходит, потому что ее уже несколько раз назвали Татьяной.

Однако все быстро встало на свои места. Она поняла, что ее муж приобрел две туристические путевки в Болгарию, и теперь идет оформление всех необходимых для получения визы документов. Спутницей мужа была указана жена, однако ее фамилия была иной, и паспортистке требовалось уточнить данные. Ермишкин при сдаче документов оставил контактные телефоны, в том числе и домашний.

Паспортистка не могла разыскать его на рабочем месте и позвонила домой. Светлана, представившись дальней родственницей, ничем не смогла помочь и посоветовала связаться с ее мужем по рабочему телефону. Теперь она поняла, в какую служебную командировку и с кем уезжает ее Сергей. Она даже обрадовалась, ведь рано или поздно ее семейная жизнь, это чувствовалось по всему, должна была серьезно измениться. Жить с нелюбимым она уже не могла, и каждый день с ним казался нескончаемой каторгой. Да и сам Ермишкин вел себя так, словно уже давно развелся и абсолютно свободен.

Светлана попробовала вспомнить, когда они с мужем спали в последний раз, но не вспомнила.

— Все, что Бог ни делает, всегда к лучшему, — успокоила себя Светлана. — Может, так проще и ему, и мне.

В дверях она столкнулась с Максимом. Парню было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что что-то произошло. Светлана опустила глаза, не зная, как себя вести. После секундного замешательства она решила, что будет разговаривать так, будто ничего существенного не произошло.

— Ты не проводишь меня до магазина?

Они вместе вышли и направились в магазин. Светлана хотела приобрести кое-какие продукты в дорогу и оставить все необходимое Ермишкину.

Приближалась весна, в воздухе уже чувствовалось ее дыхание. Февральское небо было бездонно голубого цвета. Солнце начинало пригревать землю, и на дорогах появились первые проталины. Они шли по улице, взявшись за руки, и, глядя на них, прохожие вспоминали каждый свою влюбленность.

Максим напомнил, что планы изменились, и что они выезжают завтра вечером.

— Ты что молчишь, ты согласна, или у тебя тоже поменялись планы? — спросил ее Максим.

Светлана давно была в Москве, и ей очень хотелось съездить в город, в котором она провела свои прекрасные студенческие годы.

— Я — хоть сейчас! — воскликнула Света. — Только позови!

Она рассказала Максиму о звонке из турагентства:

— Ты знаешь, мой благоверный уезжает с любовницей в Болгарию. Ну и пусть катит!

Максим не стал комментировать это, он прекрасно помнил обстоятельства их знакомства и настоятельную просьбу Сергея Ивановича увлечь молодую жену.

Вернувшись из магазина, Светлана показала Максиму тайник. Осмотрев его содержимое, он был удивлен не только ценностями, но и просьбой Светланы. А она просила, чтобы в период их отъезда в Москву его друзья навестили их квартиру.

Обида и жажда мести толкнули Светлану на это рискованное решение. Ей горячо захотелось увидеть растерянное лицо мужа, как он, краснея от стыда, рассказывает о похищенных ценностях, которые он так долго утаивал от нее.

Лиля готовила себе завтрак и вспомнила, что забыла купить хлеб. Надев пальто, побежала в магазин.

Там, несмотря на раннее утро, уже толпился народ. У гастрономического отдела собралась очередь за колбасой и сливочным маслом. Люди спешили отоварить свои талоны, потому что через три дня заканчивался месяц.

У Лили в кошельке лежал талон на ликеро-водочные изделия, и она не знала, покупать ли на него водку или попытаться обменять на продовольственный, по которому можно взять двести граммов сливочного масла.

Ее размышления прервала подруга Юля.

— Ты как здесь оказалась? — удивилась Лиля. — Какими судьбами в столь ранний час и так далеко от дома?

— Чисто случайно! Я ехала на машине по делам, но машина сломалась, и мне пришлось идти пешком. Пока шла, сильно замерзла и решила зайти в магазин, чтобы согреться, — Юля не скрывала радости от встречи и, не стесняясь, стала набиваться в гости.

Лиле ничего не оставалось, и она прошла в отдел, где продавали алкоголь. Купленное вино было дешевым, и о его качестве можно было только догадываться. Водку Лиля не купила принципиально, потому что не переносила ни ее вкуса, ни запаха.

Первое, что поразило Юлю в квартире подруги, была чистота. Комнаты были скромно обставлены отечественной мебелью. Тщательно осматривая обстановку, Юля пыталась наткнуться на что-то, что выдало бы человека, получающего солидные гонорары.

Юля осмотрела две комнатки и тихонько заглянула во все укромные места в надежде увидеть меха. Однако, к великому ее сожалению, ничего не увидела. О том, что хозяйка шила шубы на дому, говорила лишь швейная машина, накрытая покрывалом.

Услышав приглашение, Юля прошла на кухню. На столе стояло вино, разогретая на сковороде вареная картошка, соленая капуста, огурцы, коробка с конфетами и половина торта «Татарстан».

На плите шумно закипал чайник. Они уселись за стол, и Лиля на правах хозяйки налила вино. Вино было паршивое и отдавало жженым сахаром, и если бы не надпись на этикетке «Вино изготовлено из лучших сортов винограда», можно было подумать, что оно изготовлено из отходов химической промышленности. Вкус винограда полностью отсутствовал, зато ярко проявлялся вкус этилового спирта.

Второй бокал Лиля уже не пила, а, слегка пригубив, поставила на стол. Не обращая никакого внимания на хозяйку, Юля допила бокал, закусила и откинулась на спинку дивана.

— Мне нравится у тебя! Все так чисто и убрано, словно в больничной палате. У моей матери то же самое в квартире, чистота и порядок. А я, представь себе, не в нее. У меня дома никогда не было порядка. Я привыкла жить так, и меня не переделаешь. Ты говорила, что шьешь шубы, а я что-то не вижу ни одной? Что случилось, нет мехов или заказов? Я тоже мечтаю сшить себе хорошую, мутоновую, такую черную и длинную, чтобы не мерзли колени. Можешь мне показать, из чего люди шьют себе шубы?

— Боюсь, что не смогу, — вздохнула Лиля, — дело в том, что уже месяц как не шью. Нет заказов. Раньше люди толпились в очереди, а в последний месяц словно отрезало! Ни одного заказа.

Юля налила себе еще полбокала и выпила.

— А сможешь сшить мне лично из своего материала? — словно не слыша, что ей говорят, спросила Юля.

— Я же тебе сказала, не шью! Мехов у меня своих нет, прости меня, где я их возьму? Заказчики пропали, — вновь стала ей объяснять Лиля.

Юля изобразила обиду и заявила:

— Знаешь, милая, я слышала, что ты шила из своего материала.

Это уже была открытая провокация, которую не заметить было нельзя. О том, что она шила на дому, никто, кроме ребят, не знал, и от посторонних людей эту информацию Юля получить ну никак не могла. Допив бутылку, Юля, не скрывая интереса и не маскируясь, стала расспрашивать Лилю о ее друзьях, кто они, где живут и чем занимаются.

Лиля наконец-то поняла, кто перед ней сидит, и стала потихоньку сворачивать застолье.

Вопросы подруги становились все настойчивее, видно, сказывалось выпитое. Но Лиля замкнулась и перестала отвечать. Тогда Юля засобиралась.

Выйдя в темный коридор, Юля, держась за стенку, осторожно двинулась к лестнице. Ступив на первые ступеньки, подвыпившая девушка с ужасом осознала, что ее левая нога подвернулась, и она летит вниз.

Очнулась она от запаха нашатыря, который поднесла к ее носу Лиля. Сама передвигаться Юля не могла — щиколотка сильно распухла. Лиля вызвала скорую, которая прибыла через сорок пять минут. Осмотрев ногу, врач выдвинул предварительный диагноз о возможном переломе стопы. Юлю положили на носилки, поместили в машину и, включив проблесковый маячок, повезли в больницу.

Балаганин отыскал Юлю лишь на третий день. Она лежала в больнице на улице Горького, у нее был серьезный перелом стопы со смещением костей. Стас приехал к ней, передал небольшую передачу, какую традиционно передают всем больным.

Юля уже передвигалась на костылях, и они потихоньку отошли от палаты. «Разведчица» рассказала Станиславу о встрече с Лилей, передала их разговор, не забыв сообщить, что просмотрела все углы, но мехов не обнаружила, и, судя по чистоте в комнатах, Лиля уже давно не занимается пошивом.

Станислав сделал вывод, что пост наружного наблюдения за квартирой Сулеймановой реальных результатов не даст. Его надо снимать, и снимать как можно быстрее. Прямо из больницы он позвонил мне и передал суть разговора с доверенным лицом.

Я распорядился пост наблюдения снять.

Олег мотался по фабрике, не зная, как убить время. Директор был на больничном уже четыре дня, а Олега передал в распоряжение своего зама. Олег с утра привез того на работу, и полдня ездил с его женой по рынкам и магазинам.

Жена замдиректора, толстая женщина в возрасте сорока лет, использовала машину предприятия по полной программе. Олег часами ждал ее у Центрального универмага, не меньше стоял у парикмахерской, таскал за ней тяжелые сумки. Освободившись от поручений, он приехал на фабрику и долго сидел с секретаршей в приемной директора, пока ту не вызвал к себе заместитель.

Олег вышел на улицу. Яркое весеннее солнце слепило. Постояв немного, он отправился на склад готовой продукции. Там работали в основном молодые женщины, и водитель частенько заходил к ним попить чайку и поговорить о жизни.

Он поздоровался и присел на лавку:

— Девчонки, чай есть?

— Сейчас приготовим, — откликнулась одна из них и, налила в чайник воду.

Но по территории уже бегала секретарша и громко выкрикивала его имя. Олег вышел ей навстречу. Запыхавшаяся девушка велела ему готовить машину и быть готовым к поездке на железнодорожный вокзал для встречи гостей из Кемерова.

Олег и заместитель директора вовремя подъехали к прибытию поезда. Только они вышли из машины, как диктор по громкой связи сообщил, что нужный им поезд прибывает на четвертый путь. Они перешли мост и, оказавшись на платформе, стали ждать.

Поезд прибыл через две минуты. Заместитель и Олег устремились в конец поезда — номера вагонов начинались с конца. Гости, а это были двое мужчин, не торопясь, вразвалочку вышли из вагона. Выглядели они неважно: одежда сильно помята, а лица однозначно свидетельствовали о веселой ночке.

— Да, — произнес замдиректора. — Могу посочувствовать.

Олег обратил внимание, что они поздоровались с заместителем, как со старым товарищем и, судя по их разговорам и поведению, были хорошо с ним знакомы.

Олег нес два увесистых чемодана. Выйдя на привокзальную площадь и погрузив поклажу в багажник, они поехали в гостиницу «Волга».

Из разговоров командировочных с заместителем директора Олег узнал, что они приехали в Казань для заключения сделки о поставке мехов на их швейное объединение. Сделка была очень большой по объему, а сроки поставок, наоборот, довольно сжаты.

— Значит, мы должны поставить вам до двадцатого апреля, — как бы про себя произнес замдиректора, — а с учетом дороги отгрузка должна произойти не позже четырнадцатого апреля.

Олег, который уже несколько недель пытался узнать о поставке большой партии мехов, был просто счастлив. Он и не думал, что все произойдет так просто.

Оставив всех в гостинице, он поехал на предприятие.

На Кольце, около гостиницы «Татарстан» Олег увидел пустующую машину Максима. Он припарковался рядом и стал ждать. Максим вышел из «Детского мира» с молодой симпатичной женщиной. Увидев друга, он извинился перед спутницей и направился в его сторону.

Женщина осталась ждать около входа в гостиницу. Олег рассказал, что в ближайшее время с предприятия будет отгружена большая партия мехов, предназначенная для швейного объединения города Кемерова. Уточняя сроки, Максим понял, что это должно произойти до середины апреля, и в их распоряжении где-то около трех недель.

Эта новость заставила Максима совсем по-другому взглянуть на окружающий мир. Он смотрел на спешивших мимо людей, словно стараясь запомнить все, так как после пятнадцатого апреля весь этот мир будет выглядеть для него совершенно иначе, но как иначе, он еще не знал.

Максим сказал Олегу, что уезжает в Москву — нужно договориться с покупателем о поставке большой партии. Сам он считал, что меха должны быть вывезены из Казани все сразу транспортом покупателя, что значительно снижало риски провала, так как при перевозке груза небольшими партиями риск возрастал. Ни он, ни кто другой не знал, какого объема будет партия, а, следовательно, не знали, и сколько понадобится рейсов, чтобы вывезти всю партию.

Прощаясь, Максим предупредил Олега, что им с Андреем в его отсутствие предстоит операция, связанная с очень большими деньгами. Неизвестно почему, но Максим не захотел привлекать к ней Алмаза. Не исключено, что за ним может быть установлено наблюдение, и Алмаз, сам того не ведая, может сорвать всю затею.

— Счастливого пути, — пожелал Олег.

— Будьте осторожны. Я уверен, у вас все получится, — назидательно ответил Максим и пожал другу руку.

Вечером Алмаз довез Светлану и Максима до железнодорожного вокзала. Он ехали с минимальным количеством багажа. У женщины был небольшой кожаный чемодан, а все вещи парня уместились в его спортивной сумке.

Пока Светлана рассматривала сувениры в киосках вокзала, Максим переговорил с Алмазом в отношении машин, которые тот должен подготовить к акции. Алмаз слушал Максима и в знак согласия кивал. Он понимал, что пришло время, и ему нужно в кратчайшие сроки угнать и надежно спрятать эти машины.

Максим не называл конкретную дату акции, но то, что это должно произойти в ближайшее время, было очевидно.

Алмаз проводил их до вагона, помог разместиться и попрощался. Он не стал ждать отхода поезда и сразу же поехал домой.

Поужинав, оделся потеплее и отправился на ближайшую автостоянку. Он обошел ее по периметру и убедился, что угнать отсюда просто нереально — она хорошо охранялась. Недалеко от стоянки находились боксы какого-то гаражного кооператива. Алмаз прошелся вдоль боксов и лишний раз убедился, что у кооператива охраны нет. Его внимание привлек бокс, ворота которого были приоткрыты. Заглянув, словно случайно, парень увидел, что там стояла белая «Волга». Судя по номеру, она была государственной и довольно свежей. Алмаз сразу определил, что за машиной хорошо ухаживают, она была чистой, что в это время года редкость.

«Наверное, шефа возит», — успел подумать Алмаз и вдруг увидел хозяина — молодого мужчину, который появился из-за машины.

— Что нужно? — поинтересовался он, кого-то ищешь или просто болтаешься?

Алмаз заговорил с ним:

— Вы случайно не знаете, кто здесь продает гараж?

Мужчина пожал плечами и посоветовал прийти в субботу или воскресенье — в эти дни можно увидеть хозяев гаражей и у них все узнать.

В процессе разговора Алмаз внимательно изучил замки от ворот. Несмотря на то что в гараже хранилась дорогая машина, замки были стандартные, заводские. «Неужели можно надеяться на них? Открываются самым простым подбором ключей! Да и навесной замок не отличается особой надежностью, — разглядывая запоры, размышлял Алмаз, — его легко можно вскрыть таким же подбором или перепилить».

Весь следующий день Алмаз провел в хозяйственных магазинах в поисках подобных замков. На Чеховском рынке удача улыбнулась ему. От продавца парень узнал, что такие замки выпустили сравнительно давно, производитель особо мудрить не стал и все замки выпустил с одинаковым набором ключей. То есть одним ключом можно открыть любой такой замок.

Алмаз купил замок и маленькую ножовку по металлу с небольшим набором полотен. Около одиннадцати часов вечера он пришел в гаражный кооператив.

Электрического освещения на территории не было, и поэтому все приходилось делать в полной темноте.

Продавец был абсолютно прав, и Алмаз быстро открыл внутренний замок ворот гаража. Больше пришлось повозиться с навесным. Все ключи, которые он принес, не подходили, и ничего не оставалось, как пилить дужку. В процессе работы сломались несколько полотен, но и эту задачу решить все же удалось.

Подобрав сломанные полотна, Алмаз открыл калитку ворот и вошел в гараж. Машина была на месте, и он быстро открыл ее, так же быстро нашел нужные провода и, закоротив их, завел. Движок работал ровно и устойчиво. Разогрев машину, Алмаз осторожно выехал из гаража. Чтобы скрыть проникновение, Алмаз запер гараж на внутренний замок и повесил навесной, аналогичный старому. В замочные скважины затолкал мелкие гвозди, тем самым не давая возможности хозяину гаража сразу обнаружить отсутствие автомобиля. В полной темноте, не включая фар, парень выехал с территории кооператива и направился в Советский район.

Недалеко от питомника МВД на улице Космонавтов, в еще строившихся гаражах Алмаз заранее снял в аренду большой гараж на три машины, куда и решил спрятать похищенную «Волгу».

Вторая машина была угнана от Центрального универмага. Это была совсем новая «шестерка» синего цвета, с иногородними государственными номерами. Ее владелец, по всей вероятности, приехал в Казань за покупками, с ним были женщина и двое малолетних детей.

Припарковав авто около универмага, они все направились в магазин. Когда они скрылись, Алмаз металлической линейкой легко вскрыл водительскую дверь. Не обращая внимания на граждан, которые с интересом наблюдали за его манипуляциями, он открыл дверь и сел за руль. Не прошло и минуты, как он уже ехал по Кирова в сторону улицы Татарстан, откуда, не сбавляя скорости, повернул к Кольцу.

На подъезде к Кольцу его остановил работник ГАИ. Алмаз не стал выходить, остановился и стал ждать, когда милиционер сам подойдет. Сердце учащенно стучало и мощной волной гнало кровь к голове, а противный липкий пот струйкой стекал между лопаток. Работник ГАИ уже был в двух метрах от машины, как сильный удар заставил его остановиться. Буквально в десяти метрах от Алмаза «Москвич» на всем ходу столкнулся с грузовиком «ГАЗ».

Гаишник махнул Алмазу и кинулся к месту аварии. Отъехав метров сто, Алмаз остановился у тротуара. Рубашка на спине была мокрой, а руки тряслись, как у алкоголика. Немного успокоившись, он благополучно добрался до гаража и загнал машину.

Вечером он отправился к Лиле. Перед тем, как войти, дважды проверил наличие наружного наблюдения и, лишь убедившись в его отсутствии, вошел в подъезд и позвонил в дверь.

Лиля не ждала его, но очень обрадовалась.

— Давай покатаемся, — предложил Алмаз, и, получив согласие, пошел ждать ее в машине.

Покатавшись по городу, они зашли в кафе. Меню там было скудное, и они просто взяли мороженного. После кафе Алмаз отвез Лилю домой.

— Знаешь, — тихо произнесла Лиля уже в подъезде, — я, кажется, беременна.

То, что он услышал, лишило парня дара речи. Он не знал, радоваться или печалиться. Эта молодая симпатичная женщина носит его ребенка! Он крепко обнял Лилю, поднял на руки, закружил и стал целовать ее с неистовой силой. Чувство радости захлестнуло его, он выскочил из подъезда и погнал машину. Несмотря на позднее время, он разбудил родителей и сообщил им новость. Мать уткнулась в платок и тихо заплакала, а отец, насупив брови, назидательно произнес:

— Хорош у нас сын, если мы только сегодня узнаем, что у него есть девушка, которая уже ждет от него ребенка! Нашего внука, между прочим! Что, раньше сказать не мог? Ты же взрослый, и сам понимаешь, что тебе придется нести ответственность не только за себя, но и за жену, и ребенка. Приведи ее к нам. Покажи нам будущую сноху.

Сергей Иванович Ермишкин был окрылен неожиданной новостью. Сегодня его вызывали в Республиканский комитет КПСС и предложили должность начальника административного отдела, то есть теперь в его непосредственные обязанности будет входить контроль за работой правоохранительных органов. Это было столь неожиданное предложение, что он сначала и не поверил. Подавив в себе растерянность, он осипшим от волнения голосом согласился на перевод в Обком КПСС.

Он шел по коридорам обкома и никак не мог поверить в то, что произошло только пять минут назад. «Наконец-то, заметили и оценили», — думал Ермишкин. Его давнишняя мечта о работе в обкоме партии стала реальностью. Проходя по коридорам власти, Ермишкин представлял себя в своем кабинете, как в его приемной сидят и ждут, когда он примет, министр внутренних дел, председатель КГБ, председатель Верховного суда и другие, менее значимые чиновники.

Его воображение прервала уборщица. Она окликнула его и попросила обойти сторонкой еще мокрый пол. Он вышел из обкома совершенно другим и, сев в служебный автомобиль, поехал на свою работу.

В исполкоме Ермишкин сразу направился к председателю. Из приемной он, уже не обращая внимания на протестующие знаки секретарши, без стука вошел в кабинет шефа.

— В чем дело? — удивился председатель исполкома. Он не любил, когда его подчиненные без разрешения входили к нему.

Ермишкин, не скрывая радости, рассказал о полученном в обкоме предложении.

Они были в неплохих отношениях, хорошо знали друг друга на протяжении нескольких лет, и председатель искренне порадовался за коллегу. Ермишкин вышел из его кабинета с гордо поднятой головой и отправился на свое рабочее место. Радость распирала его и требовала непременного выхода. Он вызвал машину и поехал в ресторан к Татьяне.

— Знаешь, — произнес он таинственным голосом и посмотрел в глаза подруге, — меня переводят в Обком партии начальником отдела. Все правоохранительные органы республики будут у меня в руках, — он сжал небольшой кулачок, демонстрируя свое назначение. — Я думаю, что и это не последняя ступенька. Так что, поживем и посмотрим, куда выведет кривая Сергея Ивановича!

Татьяна была готова пуститься в пляс. Она чуть ли не силой затащила его в банкетный зал, где, налив по фужеру коньяка, заставила выпить за удачу. Ермишкин на редкость не хотел пить, потому что обещал жене прийти вовремя, но устоять под напором этой женщины не мог. Они выпили по полному фужеру коньяка, и он отправился в Школьный переулок, где его ждал старый знакомый Семен Карп.

Карп был известным в городе коллекционером антиквариата. Его дом неоднократно подвергался набегам воров, мошенников и других проходимцев, и поэтому представлял небольшую укрепленную крепость.

Сейчас Семен сидел дома и с нетерпением ждал Ермишкина. Он буквально на днях предложил Сергею Ивановичу купить особенно дорогие предметы. Предметы эти стоили баснословных денег, и продать их простым коллекционерам было просто невозможно.

Жена Семена уже три месяца жила в Израиле, и он сейчас принимал все меры, чтобы в ближайшее время выехать за ней. Используя связи среди работников КГБ, Семен договорился с ними о возможности выезда, правда, за это пришлось отдать чуть ли не все имеющиеся у него иконы. Ну, что делать, надо было чем-то жертвовать, и он решил пожертвовать этим.

Карп знал Ермишкина еще по институту и сейчас, наведя о нем справки, хорошо владел информацией о возможностях этого человека.

Ермишкин подъехал на служебной машине и стремительной походкой направился к дому. Семен долго возился с запорами и, наконец, открыв дверь, впустил дорогого гостя.

Ермишкин, по-хозяйски отодвинув Семена, зашел в квартиру. Семен усадил Сергея Ивановича в кожаное, потертое от времени кресло и выложил перед ним три предмета, завернутых в белые льняные полотенца. Первым предметом, который предложил Семен Ермишкину, была икона Смоленской Божьей матери. Риза иконы была изготовлена из золота и инкрустирована по углам драгоценными камнями. Из заключения эксперта, которое показал Семен, следовало, что икона является исторической ценностью и написана в середине семнадцатого века. Ее золотой оклад, изготовленный в конце восемнадцатого, весил чуть более двухсот пятидесяти граммов. Крупные изумруды темно-зеленого цвета весом более ста тридцати карат были добыты на Урале. Стоимость самой ризы составляла более двенадцати тысяч рублей.

Цена иконы отсутствовала — эксперт не смог ее оценить в рублях, а по словам Семена, она была вообще бесценна.

Ермишкин плохо разбирался в этих делах и был поражен тем, что стоимость самой иконы без оклада и ризы могла значительно превысить стоимость всех этих украшений.

Вторым предметом, который показал антиквар, был престольный золотой крест семнадцатого века. Крест был изготовлен из золота, а фигура распятого Христа — из белого золота. В углах креста сияли розовые сапфиры. Стоимость, согласно заключению московского эксперта, составляла порядка семнадцати тысяч рублей.

Осторожно взяв крест, Ермишкин принялся его разглядывать. Он впервые в жизни соприкасался с подобными вещами и не знал, как реагировать на подобную красоту. Крест ему очень понравился, и он, словно боясь уронить, положил его на белое полотенце.

Последним предметом оказался старинный перстень начала девятнадцатого века. Громадный бриллиант весом около двадцати карат был обрамлен крупными изумрудами. Семен рассказал, что перстень принадлежал фавориту Екатерины II графу Потемкину.

Завернув все предметы, Семен убрал их в сейф, и они стали торговаться об их общей стоимости. Проторговавшись около часа, сошлись на сорока четырех тысячах и поехали в сберкассу. Ермишкин снял нужную сумму. Деньги дали мелкими купюрами, и объемный портфель Ермишкина еле закрылся.

В квартире Карпа Сергей Иванович отдал деньги, а Семен — ценности. Пожав, друг другу руки, они разошлись.

Светланы не было дома. Она уже три дня находилась в Москве. Ермишкин не стал прятать приобретенное и положил прямо в зале на стол — хотел показать Татьяне. Он позвонил на работу, предупредил, что сегодня его не будет, и отправился к ней.

Утром, проснувшись в ее постели, Сергей Иванович быстро собрался и поехал к себе — поменять рубашку перед работой. Он открыл шкаф, в котором висели чистые и отглаженные рубашки, и стал выбирать. Выбрал белую, английскую, к ней — галстук и направился в прихожую.

Когда он уже надевал пальто, в дверь кто-то позвонил. Он подошел, снял накинутую цепочку и открыл. Сильный удар в лицо опрокинул его и лишил сознания.

Сергей Иванович очнулся от льющейся на лицо воды.

— Где я? — первым делом спросил он у людей, на лицах которых были черные трикотажные маски.

— Кто вы? Зачем я вам?

Ермишкин хотел пошевелиться, однако связанные руки и ноги не позволили ему это сделать. Он еще хотел спросить что-то, но один из напавших сунул ему в рот какую-то тряпку, от запаха которой у него начались приступы рвоты.

Тело Ермишкина затекло и болело — он уже долго находился в подобном положении. Но налетчики не обращали никакого внимания на своего пленника — один осматривал икону, а другой осторожно пересматривал постельное белье, надеясь найти деньги или сберегательную книжку.

— Посмотри, вроде бы пришел в себя, — сказал первый.

Налетчик, одетый в серую куртку, подошел к нему и приставил к голове пистолет:

— Где ценности?

Ермишкин промычал. Тогда тот, что в серой куртке, предупредил о возможных последствиях, если он начнет кричать, и осторожно вытащил кляп.

Кричать и сопротивляться Ермишкин явно не собирался, так как в эти минуты ему хотелось только одного — жить, и он был готов на любые условия, лишь бы его не убили.

— Где деньги и ценности? — вновь спросил его налетчик.

— Какие ценности и деньги? — с удивлением переспросил он. — Я все потратил на то, что вы уже видели! Вы, наверное, меня с кем-то спутали?

Сильный удар ногой в печень был намного весомей всех предыдущих аргументов. От боли у Ермишкина сдал мочевой пузырь, и предательская лужица растеклась под ним. Второй удар был еще сильнее, и Ермишкин закричал от резкой боли в паху.

— Не бейте меня! Я все отдам, только не бейте меня, — молил Ермишкин высокого налетчика.

— Показывай, — прохрипел высокий.

Второй, бросив рыться в вещах, схватил Ермишкина за шиворот и потащил в зал.

От боли в паху Ермишкин был почти без сознания и лишь тихо стонал, но бандит, не обращая внимания на стоны, пнул его в грудь.

Высокий нагнулся и развязал ему ноги.

— Где ценности? — повторил он, и, увидев кивок полуживого Ермишкина, потащил того в спальню.

— Вот здесь, но необходимо нажать на эту дощечку, а затем поднять эти две, — прохрипел Ермишкин.

Высокий достал из ножен нож. Такого оружия Сергей Иванович никогда не видел, но, глядя на свастику и надпись на лезвии, догадался — трофейный, немецкий.

Высокий ножом ловко поддел дощечки и, сунув руку в образовавшееся отверстие, достал небольшой сверток.

— Посмотрим, на что живут слуги народа! Не бедствуют они, — произнес высокий, обращаясь к напарнику. Он показал два перстня и сберегательную книжку.

— А теперь вот что, — он потащил Ермишкина за волосы обратно в зал и, не обращая внимания ни крик несчастного, силой усадил его на край стула.

— Сейчас будем писать, — высокий пододвинул лист бумаги и ручку.

— О чем писать? О ком? — из последних сил удивился Ермишкин.

— Прокурору республики, а то, что напишешь, мы с тобой назовем «явкой с повинной», — пояснил главарь.

— Простите меня, но я не понял, о чем мне писать, — взмолился Ермишкин.

Безжалостный удар по почкам опрокинул его на пол. Резкая боль в пояснице не давала ему думать уже ни о чем.

Высокий поднял его и вновь посадил за стол.

— Пиши, сука, как воровал деньги, с кем делился, кто тебе помогал в продаже машин. Я говорю понятно?

Ермишкин в ответ закивал и старательно начал выводить буквы.

Ермишкин писал и писал, лоб его покрылся потом, пот капал на бумагу. Он представлял последствия того, что он сейчас творит, для себя и всех, указанных в этой явке с повинной. Но все это потом, а сейчас Ермишкин яростно боролся за жизнь. Закончив, он тяжело вздохнул и отодвинул от себя листы.

Высокий внимательно прочитал и, сложив листы в карман, брезгливо сказал:

— Теперь помойся и переоденься. Сейчас мы с тобой поедем в Сбербанк, ты снимешь все. Если дернешься — убьем на месте.

Над головой несчастного щелкнул затвор пистолета.

Они втроем вышли из дома и, не оглядываясь, сели в машину без номеров. Ермишкин сел рядом с водителем и почувствовал, как ему в бок уперся ствол. Он повернулся к водителю, пытаясь запомнить его. Поднятый воротник и опущенная на глаза черная шапка не давали рассмотреть лицо.

Водитель достал из-за пазухи пистолет, передернул затвор и положил в боковой карман. Пока они ехали, Ермишкин все думал, кто навел этих налетчиков. О том, что это заказной налет, он не сомневался, но кто и за что с ним так поступил? Ермишкин перебирал в уме всех друзей и врагов, но ни один из них по его соображениям не мог пойти на такое, да и о наличии у него тайника знал лишь ограниченный круг очень близких друзей.

Его размышления прервал визг тормозов. Ермишкин едва не разбил головой лобовое стекло. Машина остановилась у сберегательной кассы. Он и высокий налетчик прошли в банк. Народу там было немного, Ермишкин занял очередь и стал ждать. За его спиной стоял высокий.

Ермишкин хотел обернуться, но в дверях увидел второго налетчика, внимательно следившего за ними.

Что делать, — думал Ермишкин, — закричать, бежать, но его тут же убьют. Лучше не рисковать. Ведь намерений убить у них явно нет! А все, что забрали, он еще заработает!

От страха тряслись руки, и он никак не мог расписаться на заявлении.

— Не шути, — прошептал налетчик, и ствол пистолета больно ткнулся в бок.

Кассирша, взяв подписанное заявление, отсчитала деньги и по просьбе Ермишкина сложила их в его спортивную сумку.

Они вышли из банка и опять поехали к Ермишкину. Там они сложили в сумку с деньгами все драгоценности, которые нашли, и направились на выход.

— Слушай меня, — сказал высокий. — Сейчас мы уйдем, но я не советую тебе бежать в милицию. Наворуешь еще. То, что ты написал, — твой смертный приговор, я думаю, ты это хорошо понимаешь?

Они вытерли за собой все следы и, закрыв дверь в спальню, где оставили Ермишкина, ушли.

Сергей Иванович сидел за столом не в силах подняться. Пережитые им события вновь и вновь прокручивались у него в голове. Он, жизнерадостный человек, пышущий здоровьем, впервые в жизни ощутил ужас смерти. «Повезло, очень повезло, — думал он, — так легко отделался. Ведь могли сделать калекой!»

Правильно ли он сделал, что написал явку с повинной, а может, не стоило? Но кто мог дать хоть какие-то гарантии, что они его не убьют. Он понимал, что его явка — это гарантия того, что он не побежит в милицию. Но и, с другой стороны, как он смог бы оправдаться перед той же милицией за свои вклады и драгоценности? Где он их взял и на какие средства купил? Сейчас, когда ему предложили место в обкоме, этот скандал был абсолютно ни к чему. То, что он наворует еще, сказанное одним из налетчиков, по всей вероятности, соответствовало его внутреннему убеждению.

«Да, придется вкалывать и вкалывать, чтобы заработать то, что потерял, и это значительно лучше, чем валить лес в колонии», — решил Ермишкин.

Он вновь принял душ, переоделся и поехал на работу. У него сильно болели бока, ныла печень и почки, но на его холеном лице не было никаких следов побоев, что вполне устраивало его.

Приехав на работу, он пошел к председателю исполкома, но по дороге его остановила Татьяна Владимировна — начальник отдела кадров.

— Слушайте, Сергей Иванович, — произнесла она своим бархатным голосом, — ваши документы затребовал Обком партии и, по всей вероятности, вы после отпуска уже выйдете на новое место работы. От всей души поздравляю с этим назначением! Мы все гордимся вами!

Поблагодарив, он стал расспрашивать ее о мелочах, связанных с переводом. Он узнал, что его переход уже согласован с председателем исполкома и что последний дал ему очень хорошую характеристику. Ермишкин даже забыл, что с ним произошло утром, и спросил, что привезти Татьяне Владимировне из Болгарии.

Смутившись, она махнула рукой и поспешила дальше.

Ермишкин не стал заходить к председателю, а вернулся к себе. В записной книжке он нашел номер Максима и стал звонить ему. Трубку взяла женщина и сообщила, что Максима дома нет, что он на выезде и вернется не раньше следующего понедельника.

Ермишкин не стал уточнять, куда выехал Максим, он лишь попросил женщину, чтобы парень связался с ним, когда приедет.

Сделав все дежурные звонки, Сергей Иванович отправился в ресторан «Заря». Татьяна встретила его у входа. Женское чутье подсказывало ей, что с Сергеем Ивановичем что-то произошло, хотя он все упорно скрывал. Она обняла его — он охнул от прострелившей тело боли, сморщился, словно яблоко, попавшее в печь.

— Что с тобой, милый? — забеспокоилась Татьяна.

— Все хорошо, — пытался отговориться Ермишкин, но сильный прострел в пояснице вновь сковал его по рукам и ногам.

Видя его состояние, Татьяна все настойчивее стала спрашивать о произошедшем. Ермишкин не выдержал. Чем подробнее он рассказывал, тем темнее становилось лицо Татьяны. В первую очередь она, конечно, думала о себе, так как не исключала, что преступники могут навестить и ее.

«Если они следили за ним, — думала она, — то не опустили его связь со мной. Что-то нужно делать со своими сбережениями! Хранить их дома нельзя, но и сдать наличность в Сбербанк тоже — такая сумма обязательно вызовет подозрения. И потом, если бандиты заметили его, то не исключено, что они хорошо знают и меня. Это опасно. Необходимо каким-то образом, пусть на время, прекратить эти встречи на работе».

Когда Ермишкин закончил рассказ, она поняла, что денег у него не осталось ни копейки. Без денег он ей нравился значительно меньше. Однако рвать с ним она не хотела, рассчитывала на его будущее. Так для себя и постановила — как только у него будут деньги, она продолжит с ним роман.

— Ты знаешь, — задумчиво произнесла она, — не хотела тебя огорчать, но поехать с тобой сейчас не могу. Мой лечащий врач порекомендовал мне не менять климат — жаркое солнце юга может вызвать обострение болезни.

О том, что Татьяна страдает какой-то болезнью, Ермишкин услышал впервые. Татьяна никогда не жаловалась на здоровье. Он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. «Да, беда не приходит одна», — подумал Сергей Иванович.

Татьяна впервые не стала настаивать на том, чтобы он остался у нее, и, проводив до дверей ресторана, сухо попрощалась.

Ермишкин вернулся на работу, позвонил в туристическое агентство и отказался от одной путевки.

Вечером дома он принялся наводить порядок, нарушенный налетчиками. Его внимание привлекла шкатулка, которую он раньше не видел. В том, что шкатулка была очень ценной, он ни секунды не сомневался. «Почему ее не забрали налетчики? — озадачился он. — По всей вероятности, лишь по одной причине — она появилась у него дома совсем недавно. Следовательно, налетчиков навел человек, который знал о его тайнике, но не знал об этой шкатулке. Кто же этот человек?» Но он не стал дальше раздумывать, в тот момент его радовало только одно, что шкатулка цела, и ему не надо будет объясняться с женой.

Он лег спать с тяжелыми мыслями — впервые в жизни он был нищим.

Максим и Светлана вышли из вагона. Казанский вокзал Москвы поразил их своим шумом и грязью. Артур уже расталкивал пассажиров, пробиваясь в их сторону. Они обнялись, как обнимаются близкие родственники, и долго тискали друг друга. Освободившись от объятий, Максим представил Артуру свою спутницу.

Красота женщины поразила паренька. Он сразу определил, что она знает цену себе и своей внешности. Светлана с первой секунды сделала замечание, давая понять друзьям, что не позволит при ней отпускать пошлые шуточки.

Артур подхватил ее небольшой чемодан, и они, обходя пассажиров, направились на привокзальную площадь. Они сели в машину и помчались в центр Москвы, в гостиницу. Парень предлагал поехать к нему, но Максим и Светлана отказались, сославшись на свои планы.

Гости разместились в гостинице «Россия», несмотря на то что свободных номеров не было. Вложенная Максимом в паспорт сторублевая купюра решила эту проблему. Номера у них были на одном этаже, но в разных концах коридора. Номер Максима был небольшой, окна выходили во двор гостиницы, и поэтому там было сумрачно. Во встроенный небольшой сейф Максим положил деньги и пистолет, с которым он почти не расставался. Закрыв сейф, направился в номер Светланы.

Ее номер был значительно больше. Окна выходили на Красную площадь, что давало возможность любоваться Кремлем. Света быстренько привела себя в порядок, и они вышли в фойе, где их ожидал Артур.

Втроем они поехали в небольшой ресторан армянской кухни, который предложил Артур. Ресторан был небольшим и очень уютным. Сделав заказ, парни перешли к обсуждению деловых вопросов. Артур сообщил, что его родственник Борис Константинович готов встретиться завтра вечером в одном из ресторанов. Но в каком конкретно — сообщит завтра. Максим уже знал, что Борис Константинович представляет интересы большой группы армянских «цеховиков» в Москве и поэтому проявляет большую осторожность при подобных встречах.

Предпринимаемые им меры осторожности длительное время не давали возможность установить прослушивающую аппаратуру в местах его переговоров с лицами, представляющими особый интерес для оперативных служб МВД и КГБ.

Пока друзья вели не интересные для Светланы разговоры, она вышла в холл и оттуда по телефону-автомату позвонила подруге по институту.

— Ты где? — кричала ей в трубку подруга и, услышав, что Светлана в Москве, пригласила ее к себе.

После обеда Светлана предложила погулять по Москве. Максим тепло попрощался с Артуром и с удовольствием принял ее предложение. Улицы Москвы были чистыми от снега, и поэтому в этом городе особенно чувствовалось приближение весны. Они шли обнявшись и тихо разговаривали, словно боясь привлечь внимание посторонних.

Светлана рассказывала Максиму о своих студенческих годах, проведенных в столице, о том, куда они всей группой ходили на концерты и в кино. Максиму было интересно ее слушать, и он не перебивал и не задавал вопросов. Он отлично понимал, что Светлана в этот момент живет своими воспоминаниями — о друзьях, о прошедшей юности. Когда она закончила свой рассказ, Максим поинтересовался:

— Свет, а молодой человек был у тебя в Москве?

Она взглянула на него с наигранной обидой:

— Ты думаешь, что я монашка, и все человеческое мне чуждо?

И погрузилась в воспоминания о своей первой любви. Максим слушал ее очень внимательно и по интонации уже догадался, что ее первая любовь закончилась, как и у всех, разлукой.

Она рассказала, что ее любовь началась в Казани, а закончилась вот здесь, в этом самом городе Москве.

— Время лечит, вылечило и меня, — продолжала Светлана.

Уже на четвертом курсе она больше не вспоминала о казанском пареньке, который увлек ее своими песнями. Она быстро повзрослела и теперь хорошо понимала разницу между песнями о любви и реальной жизнью.

Так, незаметно они дошли до станции метро, и Светлана предложила составить ей компанию и поехать в гости к подруге.

Максим представил себе эту встречу и понял, что он там будет лишним:

— Я буду ждать тебя в гостинице, зайди, когда вернешься.

Они спустились в метро и разъехались в разные стороны.

Было около двадцати трех, когда ему в номер позвонила Светлана. Максим надел спортивный костюм и направился к ней. Женщина рассказала о встрече с подругой, поделилась новостями об однокашниках, которые за это время успели выбиться в большие люди. Максиму было интересно наблюдать за лицом Светланы. Говорят, что лицо человека — зеркало души. И Максим видел, что ее лицо становилось то хмурым, то совсем неожиданно в ее глазах вспыхивали искорки, и лицо моментально преображалось, становилось веселым и задорным. Она была слегка пьяна, и многие ее движения вызывали у Максима чуть заметную улыбку.

Заметив это, Светлана повалила его на кровать и стала непрерывно целовать. Максим не стал сопротивляться, когда она стала стаскивать с него одежду. Он остался ночевать у нее, а вернее, в ее объятиях и непрерывных ласках.

Утром он потихоньку оделся и вышел. В восемь утра он ждал звонка от Артура. Звонок застал Максима, когда он брился.

— Максим, это я, Артур! Родственник готов встретиться сегодня вечером в ресторане. Жди нас в семь часов в фойе гостиницы, я отвезу вас на встречу.

Максим был доволен, что встреча состоится сегодня, так как по-честному не любил столицу из-за большого количества людей на улицах, огромных очередей и грязи.

Ему больше нравилась Казань, особенно ее старая часть, где в тени старых особняков можно посидеть, подумать и отдохнуть от суеты.

Прошло только двое суток, как он в Москве, но его уже потянуло на родину, в Казань. То ли ностальгия по родным местам, то ли нервное напряжение последних дней, но ему очень захотелось к себе домой, к маме.

Максим позвонил Светлане и был приятно удивлен, что она уже готова к завтраку. Они встретились в коридоре и стали определяться, где позавтракать. Светлана предпочитала кафе, Максима больше привлекал ресторан.

— Слушай, Максим! Хватит сорить деньгами, — строго сказала Светлана. — У меня, прости, создается впечатление, что ты какой-то мафиози. Ведь я тебя люблю не за твои деньги, я как человека, и деньги здесь ни при чем. «Мафиози» не стал с ней спорить, а после завтрака повел ее в Третьяковскую галерею.

Он сам был там в первый раз, и увиденное его впечатлило. Картины, которые он видел лишь в школьных учебниках, оказались совершенно другими. Репродукции не могли передать настоящих красок, души картин, их характера. Только здесь, в галерее он по-настоящему осознал, что такое искусство живописи.

Они переходили из зала в зал и были так увлечены картинами, что потеряли счет времени. Однако время неотступно бежало. Довольная проведенным временем пара вышла из музея. Часы на руке Светланы показывали начало пятого. Они совсем забыли про обед и только сейчас почувствовали, как проголодались. Они заскочили в ближайшую блинную, в которой на скорую руку перекусили.

Было около семи вечера, когда они вдвоем спустились в холл гостиницы. Артур уже долго ждал их. Он повез их в ресторан «Прага». Артур хорошо ориентировался не только на улицах Москвы, но и в этом большом ресторане. Он уверенно повел их вглубь зала, где за одним из столиков одиноко сидел Борис Константинович.

Максим представил ему свою спутницу, и они сели за стол. Стол был отменный и ломился от обилия всевозможных яств.

«Надо же, такое изобилие», — подумал Максим, вспомнив про талоны на продукты в их родном городе.

Налив вина даме и наполнив рюмки коньяком, Борис Константинович предложил выпить за встречу. Они выпили и стали разговаривать на общие темы. Когда в ресторане заиграла музыка, Артур пригласил Светлану танцевать. Максим и Борис Константинович остались одни и сразу же приступили к деловым вопросам.

Максим сообщил, что готов поставить большую партию мехов, но для этого необходима непосредственная помощь Бориса Константиновича. Он должен направить в Казань большую грузовую машину, желательно рефрижератор, в которую они и загрузят меха. Откуда меха, Максим уточнять не стал, да и собеседнику это было безразлично, единственная сложность в плане Максима — это очень жесткие сроки для прибытия машины из Москвы в Казань.

Расчет за товар должен произойти в Москве. Основное условие — наличные деньги. Борис Константинович явно не хотел рисковать, и поэтому не соглашался на участие своих людей в этой акции. Максиму ничего не оставалось, как предложить ему лично десять процентов от стоимости всей партии. И тот согласился. Сроки и время прибытия машины решили обговорить непосредственно перед началом операции по телефону через Артура.

Закончив беседу, Борис Константинович встал из-за стола и направился на выход. Максим отправился проводить.

На выходе Борис Константинович похвалил:

— У тебя хороший вкус — красивая женщина! За такой нужно уметь ухаживать. Ты иди и отдыхай, за стол я уже заплатил.

Максим вернулся, налил себе коньяка и залпом выпил.

«Теперь все, назад дороги нет, — подумал он, — вышли на финиш. Куда приведет дорожка — в тюрьму или к богатству, будет видно».

Ему не хотелось думать о плохом, но предчувствие большой беды кольнуло его сердце. Максим налил еще и выпил, пытаясь заглушить внезапно возникшее чувство.

Поднявшись из-за стола, Максим направился к танцующей паре и больше не давал возможности Артуру танцевать со Светланой. Разошлись они в первом часу ночи, сытые, усталые, но довольные проведенным вечером.

В эту ночь Максим вновь остался у Светланы. Утром он ей сообщил, что дела в столице успешно завершены, и он готов хоть сегодня отправиться обратно. Светлана не стала капризничать и согласилась с датой отъезда. Правда, ей хотелось встретиться с еще одной подругой — Ирой, и она стала звонить ей и договариваться о встрече.

До назначенного Ирой времени было еще далеко, и Света с Максимом гуляли по весенней Москве. С большим удовольствием они бродили по старым улицам, наслаждаясь теплым солнцем. Незаметно добрели до набережной Москвы-реки. Река была чистой ото льда, и ее уже бороздили небольшие туристические пароходики. Они долго стояли на набережной и наблюдали за суетой этих пароходиков. Недалеко женщина торговала цветами. Максим купил большой букет желтых тюльпанов и радостно вручил Светлане. Это было так неожиданно и мило, что на ее глазах выступили слезы. Это были слезы счастья, и она, не скрывая их, крепко поцеловала Максима, не обращая никакого внимания на прохожих.

Максим остановил такси, и они поехали на запланированную встречу с подругой. Ира оказалась миловидной женщиной, довольно высокого роста, с приятным голосом. У Иры были большие голубые глаза, в омуте которых, наверняка, утонул не один мужчина.

Светлана представила Максима как хорошего друга, и они втроем пошли в кафе. Света и Ира засыпали друг друга именами и фамилиями своих общих знакомых, рассказывая, как они устроились в этой жизни. Максиму было скучно, но он с улыбкой слушал женскую болтовню.

Ира отпросилась с работы и никуда не спешила. Максим заказал для женщин вина, а себе кока-колу. Женщины выпили, и все дружно приступили к обеду.

Прощаясь, Ира стала уговаривать их навестить ее, но они, сославшись на скорый отъезд, отказались, а вернувшись в гостиницу, разошлись по своим номерам.

Максим сел в кресло и впервые серьезно задумался о своих отношениях со Светланой. Он слегка запутался в своих чувствах и не совсем понимал, что с ним сейчас происходит. Он всегда отрицал любовь и считал это чувство временным психическим расстройством, но вдруг сам влюбился. Пусть она старше его на шесть лет, пусть они совершенно разные, но желание видеть ее, слышать ее голос стало ежеминутной его потребностью.

Вот и сейчас, прошло всего чуть более часа с момента их расставания, но ему уже не хватало ее. Светлана незаметно вытеснила собой друзей из его жизни, и если бы сейчас пришлось выбирать между ними, он, не задумываясь, выбрал бы ее.

Светлана была у себя в номере и разговаривала по телефону с мужем. Она предупредила, что будет в Казани на следующий день, и попросила встретить на вокзале, но муж, сославшись на работу, сказал, что встретить не сможет и пришлет машину. Он также сообщил, что подписан приказ о его переводе на работу в Обком партии. Светлана сухо поздравила его и как бы в шутку обронила:

— Знаешь, дорогой, подобная должность в обкоме полностью исключает супружескую неверность. Наша партия за крепкую советскую семью!

Услышав это, Ермишкин нервно засмеялся и сквозь зубы процедил, что и раньше не грешил. О том, что их квартира ограблена, Ермишкин не обмолвился ни словом. Она спросила, готов ли он к отъезду в командировку, и голос Ермишкина потерял былую непринужденность.

— Приезжай, я очень жду тебя, — закончил он и положил трубку.

На следующий день поезд номер двадцать семь доставил Максима и Светлану в Казань. Ее встретил водитель мужа, а его увез Андрей.

Стажер уголовного розыска Кировского отдела милиции читал информацию от доверенного лица, переданную одним из оперативников. Источник сообщал, что его знакомый по имени Андрей в последнее время стал располагать крупными суммами денег, хорошо одеваться и помогать своим родным. Источник видел у Андрея немецкий нож со свастикой на рукоятке и черной гравировкой на лезвии. Где он взял этот нож, источник не знал, но сообщал, что Андрей практически не расстается с ним. В конце источник писал, что не исключает того, что Андрей занимается совершением преступлений, а именно квартирных краж.

«Ну, видел нож, деньги, — подумал оперативник, — и что дальше? Ты бы написал, что кражу на улице Красный химик совершил Андрей, тогда было бы здорово. А кому нужна эта информация? Никому».

«Доверенное лицо» топталось около РОВД, надеясь получить какие-то деньги за свою информацию. Стажер махнул ему рукой, и информатор поплелся вслед за ним, соблюдая метров десять дистанции.

Они остановились за кинотеатром «Идель». И источник вновь изложил все, что уже писал. Стажер, напустив на себя важность, молчал, и источник, чувствуя неловкость, стал повторяться и углубляться в детали.

В результате удалось узнать, что Баринов был ранее дважды судим и недавно уезжал из Казани на несколько дней. Вернулся с деньгами и сейчас целыми днями болтается по улице Кирова. Немного подумав, информатор добавил, что Андрей, по всей вероятности, вор-гастролер, а в настоящее время выбирает квартиру, которую обязательно обчистит.

Стажер достал из кармана три рубля и отдал источнику.

— Вот что, — попросил он, — ты хорошенько присмотрись к Андрею. Если заметишь у него вещи, золотишко там разное, ну, ты знаешь сам, что нас интересует, быстро ко мне.

Получив деньги, информатор направился в ближайший магазин, в котором купил бутылку портвейна и закуску.

Мое противостояние с Носовым стало приобретать совершенно новые формы. Если раньше между нами явно просматривалась открытая вражда, то теперь отношения были внешне ровными и доброжелательными, однако это не меняло практически ничего. Заместитель начальника управления в один прекрасный момент понял, что начальник управления избегает конфликта со своим заместителем, а это значит, не будет препятствовать тихой войне между Носовым и Абрамовым.

Носов, оставив меня в покое, переключился на моих сотрудников. Он организовал тотальный контроль за дисциплиной в моем отделе. Не жалея личного и рабочего времени, он стал ежедневно проверять их приход и уход с работы. Уже в восемь часов утра он был на месте и с блокнотом в руках обходил их кабинеты. По каждому случаю нарушения установленного графика требовал объяснения и писал докладные начальнику УУР с просьбой наказать за нарушения правил и требований. Мои попытки сгладить эти отношения сталкивались с его яростной убежденностью в том, что я не в состоянии контролировать деятельность подразделения и покрываю бездарей и лодырей. Не проходило ни одного партийного собрания, на котором бы он не поднимал вопрос в отношении меня и моих сотрудников.

Все это раздражало и меня, и моих коллег. Я хорошо знал своих людей и не сомневался в их работоспособности и профессиональных навыках. Несмотря на непрекращающуюся критику со стороны замначальника, отдел по-прежнему работал продуктивно и слаженно.

Нам удалось выйти на группу преступников, которые длительное время занимались хищением «Камазов» в Набережных Челнах. В результате разработки этой группы был раскрыто свыше трех десятков краж большегрузов и возвращено более двадцати похищенных автомашин. В процессе этой работы был уличен в квартирных кражах неоднократно судимый Веселов, который признался в совершении ста пятидесяти шести квартирных краж!

Сотрудники отдела не жалели себя, работали на износ и только слепой мог не видеть этих успехов. И этим слепым был заместитель начальника управления.

Мне трудно было объяснять ему, что отсутствие на работе двух сотрудников связано с тем, что они находятся в засаде. Он требовал ежедневного отчета не только с меня, но и с каждого отдельного работника.

Вот и сегодня он вызвал меня к себе и начал с того, что потребовал полного отчета о работе группы Балаганина, которого он не видел на работе уже три дня. Я доложил, что Балаганин и двое сотрудников отдела откомандированы на работу в Бауманский РОВД Казани, но он отказался слушать мой доклад и потребовал письменного объяснения. Я не стал спорить и вышел. Когда объяснительная была готова, а я затратил на нее более полутора часов, он бросил ее на стол и не стал читать.

Творилось что-то непонятное. Носов собирал на меня и моих коллег компромат. Ему хорошо были известны настроения сотрудников отдела, их высказывания в его адрес. Эти сведения, передаваемые ему кем-то из наших, постоянно подогревали себялюбие Носова, который считал, что источником этих высказываний являюсь я, Балаганин и Зимин.

Я вызвал этих двоих, вкратце обрисовал ситуацию. Было ясно, что кто-то из наших регулярно докладывает Носову о психологической обстановке в отделе, о высказываниях сотрудников в его адрес, а главное, что этот человек порой просто врет, выгадывая какой-то свой интерес.

— Вот что, присмотритесь к своим и постарайтесь вычислить, кто это, — попросил я. — Он не знает или не совсем понимает, что делает.

За все время работы в управлении уголовного розыска я впервые столкнулся с подобной ситуацией и по-честному не знал, как себя вести. Доказывать Носову, что его умышленно вводят в заблуждение, я не хотел, так как не рассчитывал, что он поймет меня. Жаловаться и выносить весь этот сор на обсуждение руководства я тоже не хотел, у меня даже не было фактов, которые склонили бы чашу весов в мою пользу. Я просто решил выждать время. Этот человек все равно проявится, и вот тогда я смогу что-либо сказать Носову.

— Слушай, шеф, — воскликнул Балаганин. — Я знаю, это Семенов.

Предположение меня удивило.

— Когда обострились у тебя отношения с Носовым? Прикинь, я думаю, особенно в последние три недели? Правильно?

Я кивнул.

— Когда поступил на работу Семенов? Три недели назад! Он сейчас стажируется, и это позволяет ему свободно ходить по всем кабинетам отдела. Вот тебе и информация о высказываниях сотрудников и так далее. Ты понял меня, шеф?

Выслушав Балаганина, я предложил ему более плотно поработать с ним. Как Стас умеет «плотно работать» — все сотрудники нашего отдела хорошо знали.

Через три дня он доложил мне, что имеется весьма интересный факт. При этом его лицо приобрело какое-то таинственное выражение.

— Что ты накопал? Не томи, рассказывай.

— Дело вот в чем, — начал Балаганин, — Семенов буквально два дня назад, используя свое служебное положение, ссылаясь на оперативную необходимость и решение руководства отдела, договорился с одним потерпевшим о передаче ему автомашины и видеомагнитофона для оперативных целей. Эта машина и видеомагнитофон были изъяты у преступной группы с «Адельки» и как вещественные доказательства до суда были переданы потерпевшему на ответственное хранение. В настоящее время на этой машине разъезжает Семенов. Я не думаю, что вы давали ему подобное разрешение, — закончил Стас.

Такой вопиющий случай впервые отмечался в нашем подразделении и явно подпадал под категорию чрезвычайных.

Я собрал личный состав отдела. Места было маловато, но никто на эту тесноту не сетовал. Последним с веселой улыбкой в кабинет вошел Семенов. Явно не подозревая, что речь пойдет лично о нем.

Я начал издалека:

— В МВД поступило письмо от одного из потерпевших, в котором последний сообщал о вопиющем для УУР МВД факте, когда сотрудник управления уголовного розыска, который должен был передать потерпевшему изъятую у преступников машину и видеомагнитофон, под благовидным предлогом забрал эти вещи себе. Предлогом послужила якобы оперативная необходимость, и данный факт был якобы согласован с начальником отдела, то есть со мной. Этот сотрудник длительное время использует машину и видеомагнитофон в личных целях. Единственное, о чем не сообщает заявитель, это фамилия сотрудника.

Я сделал небольшую паузу, внимательно посмотрел на лица присутствующих и заметил, как лицо Семенова сперва побелело и стало чем-то напоминать восковую маску, а потом приобрело цвет ягоды-малины.

Сотрудники стали обсуждать этот случай и старались убедить меня в том, что среди наших подобный случай невозможен.

— Я обращаюсь к этому сотруднику, который своим поступком запятнал честь нашего отдела, чтобы он самостоятельно принял необходимое в таком случае решение, не доводя до того, что я передам эти материалы в инспекцию по личному составу. В этом случае не удивлюсь, если будет возбуждено уголовное дело, — в заключение посоветовал я.

Оставшись вдвоем, мы со Стасом обсудили результаты нашей оперативной комбинации и решили подождать развязки.

Вечером следующего дня меня вызвал Носов и поинтересовался причиной увольнения Семенова. Я решил прикинуться простачком и сделал удивленное лицо, словно не догадываясь о возможных причинах.

— Извините меня, вы назвали сотрудника Семенова, но я не только не знаю о причине его увольнения, но и впервые от вас слышу эту новость. Он ко мне не заходил и его рапорта об увольнении я не видел.

Владимир Алексеевич выказал свое недовольство тем, что я не знаю о причине увольнения перспективного сотрудника, подававшего неплохие надежды.

— Понимаешь, Абрамов, хорошими людьми разбрасываться нельзя. Их надо ценить и беречь, — назидательно произнес Носов.

Его слова об индивидуальном подходе к каждому, об уважении к личности и так далее явно не сочетались с его собственной политикой. Другой бы на моем месте промолчал, но только не я. Сколько раз я ругал себя за несдержанность, сколько раз я был наказан за свой язык, знает только один Бог. Я опять полез в драку, вновь и вновь попытался возразить ему, но он резко прервал меня на полуслове и бросил чуть ли не в лицо рапорт Семенова. На рапорте имелась резолюция, написанная красными чернилами: «Не возражаю».

Мне ничего не оставалось, как взять рапорт и поставить аналогичную резолюцию. Не знаю, как это звучит по-научному, но мне всегда было интересно наблюдать за лицами людей, за их реакцией. Вот и сейчас, докладывая замначальнику о Семенове, я с нескрываемым интересом наблюдал за его мимикой — надменность по ходу моего рассказа быстро превращалась в растерянность, и мне на миг стало даже жаль его.

Чем дальше я рассказывал, тем сильнее менялось его лицо. В его глазах я прочитал страх и панику, не совсем понятную мне. Только потом я понял, что Семенов действовал с прямого разрешения Носова. Именно он разрешил ему забрать у потерпевшего автомобиль и видеомагнитофон. От волнения у Носова пересохли губы, и он без конца облизывал их.

Закончил я на минорной ноте, мол, вы как заместитель начальника управления, конечно, не знали об этом факте, иначе не стали бы говорить об этом сотруднике так много хорошего. Эти слова прибили его окончательно. Он взял у меня рапорт Семенова, перечитав, опять передал мне.

Когда выходил из кабинета, я вновь посмотрел на лицо руководителя — страх и растерянность по-прежнему отражались на его лице.

Максим Марков собрал у себя друзей. Каждый из них, как умел, доложил о готовности. Андрей из спортивной сумки достал пистолет «ТТ» и патроны.

— Это тебе, — передал он Олегу.

Достав из сумки свой старый обрез, молча передал Алмазу.

— За чем он мне, — удивился тот и отказался брать.

— Ты что? Не с нами? — Максим вопросительно посмотрел на друга.

— Зачем мне обрез, я все равно стрелять не буду. Да и лишний срок, если что, за обрез мне не нужен. Разве не достаточно у нас оружия? У Андрея пистолет, у тебя, у Олега, разве этого не достаточно? — возразил он.

Но, увидев реакцию друзей, все же взял обрез и положил в сумку.

Максим рассказал о поездке в Москву, о прошедших переговорах. Все остались довольны. Единственным человеком, кто задал Максиму вопрос, был Андрей.

— Ты этим людям веришь? Надежные? Не кинут нас с деньгами?

Максим заверил всех в надежности покупателя, при этом сообщил, что сам поедет с московской машиной в Москву и лично привезет деньги.

Андрей рассказал, что нашел безлюдный двор на улице Кирова, имеющий два заезда, один со стороны Кирова, другой — с Левобулачной. В тех домах, кроме бомжей, давно никто не живет, и если вечером бомжей пугануть, то двор будет безлюдный и там свободно можно разгрузить машину.

Все посмотрели на Олега. Именно от него теперь зависели сроки акции. Олег поежился. Операция началась, и теперь уже ничто не может ее остановить.

Олег пил чай на складе, наблюдая, как сотрудники технического контроля фабрики сортировали шкурки. Он обратил внимание, что кладовщиками и работниками ОТК отбирались только шкурки высшего и первого сорта. Все шкурки аккуратно упаковывались в картонные коробки, которые оклеивались специальной лентой. В каждой коробке было от трехсот до пятисот шкурок, в зависимости от того, шкуры какого зверя это были.

— Валя, Валь, — крикнул Олег. — Зачем вы пакуете их в коробки, я раньше что-то не видел. Это новое требование ОТК?

Валя, молодая, интересная женщина лет тридцати пяти, как бы между прочим спросила:

— А как ты загрузишь контейнер мехами? Думай немного головой! Не для себя пакуем, для отправки в Кемерово.

Олег больше не стал спрашивать, а стал искать график отгрузки мехов. Он висел на стенке шкафа и там было написано, что груз для Кемерова должен быть отправлен четырнадцатого апреля, и это, ни много ни мало, три железнодорожных контейнера.

Он вышел из склада и направился в административное здание. «Вот и дата известна. Теперь надо узнать время отгрузки и номер машины, которая повезет контейнера».

Но как и у кого узнать — надо было еще подумать, есть опасность вызвать подозрение своим любопытством. Олег потратил весь остаток дня, но время отправки и номер машины узнать так и не смог. Вечером он позвонил Максиму:

— Слушай, будет три контейнера, один с норкой, другой с соболем, третий, по всей вероятности, с горностаем. Груз будет отправлен рано утром четырнадцатого апреля, так как контейнеры должны встать на платформу товарняка в семь тридцать утра.

— Четырнадцатого апреля, — вслух подумал Максим, — значит, у нас есть еще пять дней.

Он посмотрел на календарь, четырнадцатое апреля выпадало на понедельник. Максим позвонил в Москву и попросил Артура связаться с Борисом Константиновичем — передать ему, что груз будет отправлен из Казани утром четырнадцатого апреля.

— Передай, пожалуйста, необходимо, чтобы московская машина прибыла в Казань не позже вечера тринадцатого апреля. Водителю сообщи мой номер телефона, я буду ждать звонка.

Максим позвонил Олегу и попросил собрать ребят. Вечером все собрались на стройке, недалеко от дома Максима. Олег еще раз сообщил, что отгрузка будет четырнадцатого. Посовещавшись, друзья решили, что ждать машину надо всю ночь, потому что точное время выезда с фабрики контейнеровоза неизвестно. Андрей предупредил, чтобы все взяли с собой оружие — вдруг охрана будет сопровождать машину.

После того как все разошлись, Андрей достал деньги и золотые украшения, которые они с Олегом добыли у Ермишкина и отдал Максиму. Деньги тот поделил пополам и передал Андрею:

— Второю часть отдай Олегу. Я думаю, что он рисковал не меньше тебя. Остальное — ювелирные изделия, икону и крест Максим забрал себе.

Попрощавшись, он пошел к себе. Недалеко от дома ему вновь встретился Андрей — дожидался у подъезда:

— Максим, ты Алмазу веришь? Может, не стоит его привлекать? Лично я ему не доверяю и считаю наиболее слабым звеном.

Максим хорошо знал Алмаза и заверил друга, что тот сгущает краски. Но чем больше он говорил, тем больше было недоверия на лице Андрея. Ни тот, ни другой не смогли переубедить друг друга, и Андрей предупредил, что если что-то произойдет, то он просто убьет Алмаза. На этом и разошлись.

Алмаз в этот вечер не поехал ночевать домой, ему очень хотелось побыть с любимой. Несмотря на то что они виделись почти каждый день, Лиля тоже скучала по Алмазу и очень обрадовалась ему.

Недавно Алмаз знакомил ее с родителями. Мать накрыла стол, и они всей семьей сидели весь вечер и разговаривали. И мать, и отец сочли выбор сына вполне удачным.

Разогрев ужин, Лиля позвала его к столу. Он достал деньги и протянул девушке:

— Вот тебе деньги. Не отказывайся, сейчас тебе надо хорошо питаться.

Лиля никогда не держала в руках таких денег, растерялась и не знала, что с ними делать и куда положить. Алмаз предложил ей часть денег взять, а остальные спрятать.

Это насторожило Лилю, и она спросила, откуда у него такие деньги. На все ее вопросы он отмалчивался или отшучивался. В результате пришлось успокоить девушку, сказав, что деньги его, он накопил за два года на разных шабашках.

«Почему я должна прятать деньги и от кого? — переживала Лиля. — Ведь он мне их сам дал. Зачем же прятать?»

Она расстелила постель и уже в кровати рассказала, что ходила в женскую консультацию, и врачи сказали, что все хорошо.

Алмаз обнял ее осторожно и поцеловал. Он шепнул ей, что родители хотят, чтобы они поженились, и готовы сыграть свадьбу в мае. От этих слов Лиля расплакалась и сильнее прижалась к любимому.

Андрей ехал домой со встречи на троллейбусе четвертого маршрута. Троллейбус здорово трясло на ямах, однако это не мешало ему думать о предстоящей операции. Единственное, чего он боялся, что их может сдать Алмаз. Недоверие возникло у него с момента, когда он узнал от Олега, что девушка Алмаза забеременела. Именно после этого он отметил в поведении парня существенные изменения. От былого рискового разгильдяя не осталось и следа. Алмаз стал очень осторожным не только в поступках, но и в словах.

Перемены в нем заметил и Максим, поэтому и предложил сделать налет на квартиру Ермишкина без Алмаза.

«Почему Максим так уверен в нем? Как правило, человек больше дорожит семьей, ребенком, женой, чем дружбой, — размышлял Андрей. — Была бы моя воля, я не взял бы Алмаза на дело».

Выйдя из троллейбуса у речного техникума, Андрей пошел домой пешком. До дома, если не особо спешить, было минут пятнадцать, и он, обходя лужи и грязь, брел по улице Клары Цеткин. Поравнявшись с Садом рыбака, услышал, что кто-то его окликнул. Это был знакомый парень. Они поздоровались и пошли вместе.

— Андрей, купи выпить? — попросил знакомый.

— Ты что, не видишь сколько времени? — удивился Андрей. — Или ты думаешь, что я побегу по шинкарям искать тебе водку?

— Я найду водку, только дай пять рублей. Здесь рядом живет шинкарь, у него водка в любое время суток.

Андрей достал деньги, отдал знакомому и остался ждать на улице. А тот резво побежал в сторону улицы Мало-Московской. Не прошло и десяти минут, как он вернулся с бутылкой и суетливо начал доставать из кармана стакан, кусок хлеба и головку лука. Андрей налил ему полстакана и предложил выпить за знакомство. Они знали друг друга в лицо, но пить вместе еще не приходилось.

— Андрей, — представился он и взглянул на попутчика.

— Володя Новиков, — улыбнулся товарищ.

— У тебя погоняло «Кефир»? А то мне ребята все «Кефир» да «Кефир», я никак не пойму, о ком они, — Андрей налил себе граммов сто.

Они сидели на лавке и пили. Постепенно Володя расслабился, начал расспрашивать, чем занимается Андрей, где работает.

Андрей уходил от прямых ответов. Он догадывался, что Володя знал о нем значительно больше, чем он о Володе, и поэтому своими уклончивыми ответами только подогревал интерес к своей персоне.

— Ребята говорили, что у тебя есть классный нож, немецкий. Он у тебя с собой? Покажи? Я никогда не видел немецких ножей, — просил Володя.

— Слушай, Кефир, мало ли кто тебе чего рассказывал. Ты отвечай за базар. Ты что, мент? Есть у меня перо или нет, это мое, и советую на будущее — не лезь не в свое дело! Понял? Береги здоровье!

— Понял, — вздохнул Володя. — Я тебя часто вижу на Кирова, хочешь там выставить хату? Возьми меня с собой, мне так нужны деньги!

Эта информация насторожила Андрея, ведь он считал, что, осматривая дворы на Кирова, он не привлек внимания жителей. Ну, у жителей он и не вызвал подозрений, а вот у этого хмыря — да. «Не совсем аккуратно работал, — разозлился Андрей, — если меня Кефир срисовал. Вот тебе на, а еще сомневался в Алмазе!»

Когда водка закончилась, он попрощался с любопытным собутыльником и направился домой. У самого подъезда настойчивый товарищ вновь догнал его. И опять предложил свои услуги, если Андрей действительно решится на кражу.

Андрей был мягко говоря удивлен:

— А с чего ты взял, что я собираюсь красть? Я не домушник, ты, наверное, хорошо знаешь?

— И почему именно на Кирова? — продолжал он.

Андрей хотел войти в подъезд, но вдруг развернулся и схватил Кефира за горло. Тот захрипел, пытаясь разжать железную хватку или хотя бы оттолкнуть Андрея. Но у него не получалось. Когда Володя совсем ослаб, Андрей разжал руку и пригрозил:

— Если я тебя еще раз увижу, убью!

Повернулся и, как ни в чем не бывало, пошел домой. Володя присел на ближайшую скамейку. Его руки тряслись. Он понял, что прокололся. Андрей его вычислил. И теперь жить ему нормально не дадут. А рассчитывать на милицию явно не стоит.

Новиков, пересилив слабость в ногах, побрел домой.

Дома он, не раздеваясь, повалился на диван.

С ним жили мать и старшая сестра Люся, которая недавно вернулась из заключения и пока нигде не работала. Мать Владимира давно была на пенсии, и ее денег им хватало только на три дня. Три дня праздника — а затем серые будни. Если бы не соседи, они, наверное, умерли бы с голода. Они жили только за счет соседей, не стесняясь брать у них поношенные вещи, доедать за ними засохшие пироги и другие продукты.

Люся не работала уже больше трех месяцев, а он сам — пять лет. Все местные пьяницы хорошо знали квартиру Новиковых, куда можно было прийти в любое время и где входным билетом была бутылка.

Постоянные гости, вечные пьянки давали им возможность ежедневно не только напиваться за чужой счет, но и хоть как-то питаться. Соседи, уставшие за долгие годы от ежедневных пьянок и драк, неоднократно вызывали милицию, но, как это бывает в повседневной жизни, милиция после нескольких тщетных попыток вскоре расписалась в своей беспомощности и больше не реагировала на заявления жильцов.

Вот и сейчас, лежа на грязном продавленном диване, Володя думал, как ему поступить. Он понимал, что на свободе только до тех пор, пока помогает милиции, но как долго это продлится — не знал. Его уже арестовывали на пятнадцать суток за учиненную в квартире драку. Он тогда напился и жестоко избил мать за то, что не давала деньги.

После суда его привезли в приемник для административно арестованных, который находился не так далеко от дома, и поместили в одну камеру с ранее судимыми. Он тогда еще ничего не понимал в жизни и охотно сел играть с ними в карты. Кто бы мог подумать, что он, считавший себя неплохим игроком в «Очко», за полчаса проиграет им около двухсот рублей. Закончив игру, мужчины потребовали от него достать деньги на следующий же день, как только их выведут на работу.

Это была полная катастрофа! Новиков никогда не держал в руках таких денег, а здесь их надо было не только найти, но и отдать. Он пошел в отказ, и тогда они изнасиловали его прямо в камере. На утро об этом узнали сотрудники милиции, и оперативник предложил ему сотрудничать, обещая сохранить этот факт в тайне.

В последнее время их квартиру стали меньше посещать люди, которые представляли какой-то интерес для милиции, но его новый куратор постоянно требовал информацию о преступлениях в их микрорайоне.

Но где ее брать — Володя не знал. Он пробовал врать, но его быстро раскусили, и оперативник прямо в кабинете, не стесняясь коллег, сильно избил его.

Встречу с Андреем он запланировал уже давно — нутром чуял, что тот живет не на зарплату. Но Андрей раскусил его, и в тот вечер ему сильно повезло, что остался жив.

Свои наблюдения Новиков вел с момента, когда Андрей вернулся из заключения. Первое время наблюдения были довольно успешными, и ему были известны все друзья подопечного, но чем они занимались — он никак выяснить не мог.

Его мысли прервал ввалившийся в квартиру пьяный знакомый. У него в руках была начатая бутылка водки, и он с грохотом поставил ее на стол:

— Хорош валяться, вставай, давай отравимся!

Новиков встал и направился к столу. Через минуту к застолью присоединилась мать и Люся.

Олег с Алмазом созвонились утром и договорились вечером съездить в гаражи, где стояли угнанные машины. Нужно было проверить, в каком они состоянии, и подготовить к предстоящей операции. Алмаз снял два госномера с машин, зимовавших под тентом в соседнем дворе, и сейчас вез их в гараж, чтобы установить на ворованные.

Осматривая машины, Алмаз как бы между прочим обронил, что это последнее дело, на которое он идет. Больше он не участвует ни в каких кражах.

— Олег, пойми меня правильно! Лиля ждет ребенка, и я хочу увидеть его, растить его, а не рассматривать фотографии в камере.

Алмаз подошел к своей машине, достал из нее обрез и протянул Олегу.

— А мне он зачем? — спросил его Олег. — У меня свой ствол и твой мне не нужен.

— Олег, если нас возьмут с оружием, мы сразу потянем на банду. Ты это понимаешь? А банда — расстрел. Ты не понимаешь, в какую историю мы вписываемся? Хорошо тебе, ты один, а у меня семья, родители, жена и будущий ребенок. Мне жить охота. У нас вообще есть время отказаться. Всех денег не заработаешь!

— А что ты всем не сказал? Испугался? Нет, милый, ты с нами в одной лодке, и тонуть нам с тобой вместе. Вспомни, когда мы воровали с меховой мутон, когда ты его прятал у родственников, привозил шкуры своей жене, не думал, что ты давно уже преступник! А теперь хочешь отскочить, мол, вот они, преступники, а я честный человек, просто запутался в жизни! Нет, брат, ты, как нитка — куда игла, туда и ты. Не хочешь брать оружие, не бери, но это ничего не меняет, потому что оно есть у нас. Ты понял? У нас! И отдавать его я никому не собираюсь! Или грудь в крестах, или голова в кустах! У тебя еще есть время нас всех сдать, может, это тебя спасет. Но знай, что я первый человек, кто задушит тебя вот этими руками, — отрезал Олег.

Алмаз был в шоке. Он еще надеялся, что Олег поймет его, войдет в его положение. Но то, что он услышал, было для него страшным открытием. Олег, которого он всегда уважал и считал своим самым близким другом, вдруг превратился в простого подельника.

«Они не дадут мне отойти от дела, — думал Алмаз. — Действительно, на карту поставлено слишком много. Зачем я начал этот разговор? К чему он, если все решено?» По-честному он и сам не знал ответов на свои вопросы. Ему стало очень тоскливо.

Повозившись в гараже, они поехали к дому Олега. Ехали молча, каждый думал о своем. Олег решил не рассказывать о разговоре друзьям, сочтя все минутной слабостью Алмаза. Олег знал его лучше и дольше всех. Три последних года они учились в одном классе и дружили.

Алмаз еще школьником ездил в каникулы с отцом на шабашки. После того как его из-за плоскостопия признали не годным к службе, они уехали на заработки в Казахстан, откуда он и пригнал свою машину. По рассказам Алмаза, государство поощряло пастухов в совхозах автомобилями, и многие из них ездили на них до тех пор, пока те работали. Но стоило машине не завестись — ее бросали. Такие машины можно было купить у чабанов за бросовые деньги. Именно так он и приобрел свою.

Олег помнил, как гордился Алмаз, с каким видом он проезжал мимо девчонок. Олег сам ему завидовал белой завистью. От зависти и пошел на курсы водителей. А сейчас эта специальность кормит его. Он хорошо понимал друга: прошло время, изменилась жизнь. Теперь он несвободен и стал больше задумываться о будущей семье. А то, что Алмаз так откровенно поделился своими страхами с Олегом, говорило о многом — Алмаз по-прежнему доверял ему как самому близкому другу.

Олег решил, что во время операции будет находиться вместе с Алмазом и не даст тому смалодушничать.

Светлана провожала Ермишкина в Болгарию. Она еще не знала, что любовница отказалась от поездки.

А Ермишкин всю последнюю неделю был абсолютно подавлен. Он неожиданно перестал пить и задерживаться на работе. О том, что их ограбили, Светлане так и не сказал.

Женщина же прекрасно знала о ценностях, которые нашли в их квартире, знала о письме, вернее, о явке с повинной, которую написал муж на имя прокурора республики. Прочитав ее, она лишний раз пожалела себя и вспомнила свою покойную мать, которая всегда боялась, что дочь свяжет свою судьбу с преступником. Все опасения покойной матери сбывались.

Вот и в этот раз ее муж оказался высокопоставленным жуликом, а ее любимый — организатором банды. «Да, от судьбы никто не увернется», — думала Светлана.

Может, и ей когда-нибудь повезет в жизни? Может, она сможет остановить Максима? «Ну сколько нужно денег, чтобы остановиться: пять тысяч, пятьдесят, сто?» — спрашивала она себя. Она точно знала, что у Максима хватит денег, чтобы обеспечить и себя, и своих детей. Единственное, что ей было непонятно, что движет им — алчность или жажда адреналина?

«И сейчас Максим что-то готовит. Что-то серьезное. Остановится он или нет? Или будет бомбить и бомбить, пока не убьют или не посадят. Что делать, как связывать с ним жизнь?» — мучилась Светлана. Эти вопросы не давали ей покоя с тех пор, как она увидела у него пистолет.

То, что она влюбилась в этого парня, Светлана не сомневалась. Ей хотелось любви, такой любви, от которой можно сгореть! Но жалость и любовь — разные чувства. Если с Ермишкиным ее связывали больше жалость и уважение к добившемуся многого человеку, то к Максиму ее тянуло такое чувство, которое не сумел разжечь в ней Сергей.

Посадив мужа в поезд, помахав для приличия в окно, она побрела по перрону.

Ермишкину в купе досталось нижнее место. Он специально заказывал два места в СВ, но после отказа Татьяны, второй билет сдал. Как только Сергей Иванович убрал вещи и расположился на полке, в купе вошла пассажирка.

«Не лучший вариант», — оценил Ермишкин и, встав с места, предоставил возможность соседке уложить багаж под его полку. «Теперь моим собеседником надолго будет немолодая женщина кавказкой национальности», — мысленно констатировал он.

Он никак не мог понять, почему Татьяна, так радовавшаяся предстоящей поездке, вдруг отказалась. Что могло произойти, что она так резко порвала с ним? Было много вопросов и ни одного ответа. Кого винить в этом — он не знал. Их отношения были совершенно безоблачными. Все разрушилось после налета. Может, к налету причастна она? Ведь он не скрывал от нее свои деньги. Он уже был готов оставить жену и перебраться к ней. И покупку антиквариата не скрывал.

Чем больше Ермишкин думал, тем больше было в голове тумана. И тем меньше было покоя.

«Я найду ответ, все выясню», — решил Ермишкин и отрешенно уставился в окно.

Максим в своей комнате чистил пистолет. Его мать в последнее время все чаще жаловалась на здоровье, на боли в сердце. Сегодня он застал ее лежащей с высоким давлением. Максим прокипятил шприц и сделал ей укол дибазола.

Разбирая и смазывая пистолет, он слышал, как она, встав с дивана, пошла на кухню и загремела кастрюлями.

«Видно, полегче стало», — тоже с облегчением подумал Максим.

Он вставил в рукоятку полную патронов обойму и поставил пистолет на предохранитель. Еще раз проверив пистолет, он сунул его во внутренний карман пальто.

Максим с утра с нетерпением ждал звонка из Москвы — если машины не будет, то не будет и операции.

До операции оставалось два дня.

Олег должен был достать на работе подложные накладные, по которым похищенные меха направятся в Москву на швейную фабрику. Еще он обещал достать пломбир для опечатки контейнеров. По его идее, после перегрузки мехов следовало вновь опломбировать пустые контейнеры и отправить их по назначению. А ребята на автомобиле должны сопровождать товарный поезд с контейнерами и на ближайшей остановке сорвать эти пломбы.

В этом случае ответственность за пропажу мехов автоматически ляжет на железнодорожников.

Эта идея понравилась всем и, по мнению злоумышленников, почти сводила к нулю риск провала.

Максим услышал, как зазвонил домашний телефон. Мать сняла трубку — спрашивали Максима. Он услышал голос Артура:

— Как дела, дорогой? Сегодня из Москвы вышла машина. — Он назвал номер и ориентировочное время прибытия в Казань. — Слушай, кто будет сопровождать груз до Москвы?

Максим ответил, что, по всей вероятности, сопровождать будет он, и попросил забронировать на всякий случай номер в гостинице.

— Ты мне можешь сказать стоимость груза? — спросил Артур.

— Пока не могу, все будет в документах, ориентировочно около миллиона рублей, — понизил голос Максим и положил трубку.

Утром следующего дня все собрались в условном месте, на стройке. Максим передал суть беседы с Артуром и попросил Алмаза встретить московскую машину.

Договорились встретиться в восемь часов вечера. Каждый должен был прибыть с оружием. А поскольку время отправки машины с фабрики узнать так и не удалось, то было решено караулить ее у ворот всю ночь.

Олег поехал к себе на работу, Алмаз — в сторону Зеленодольска, встречать московскую машину на переправе. Максим с Андреем — на улицу Кирова.

— Давай еще раз посмотрим это место днем, чтобы не перепутать в темноте, — предложил Максим.

Они еще раз осмотрели двор, заезды, и, убедившись, что с последнего их посещения никаких изменений не произошло, расстались до вечера.

Олег, отметившись у секретаря директора, прямиком направился на склад, у ворот которого уже стояли три запломбированных контейнера.

— Олег, что не заходишь? — позвали его женщины на складе. — Мы тебя чаем хорошим угостим. Римма сегодня принесла индийский «Три слона», один запах чего стоит!

Олег не стал отказываться. Женщины, как ему показалось, были в легком подпитии. Они в этот день полностью выполнили заказ и были очень довольны. Им удалось быстро подготовить меха к отправке, и они рассчитывали на хорошую премию.

Олег сел за стол и стал пить чай мелкими глотками. Его внимание привлекли накладные, лежавшие под стеклом столешницы. Там написано, что в контейнерах чуть более ста шестидесяти коробок на общую сумму девятьсот шестьдесят восемь тысяч рублей.

Приоткрыв выдвижной ящик стола, Олег увидел в нем пломбир.

— Девчонки, у вас есть сегодня еще отгрузка? — поинтересовался он.

— Какая отгрузка? Мы за эти дни и так все вымотались. Сейчас в душ и по домам, — весело ответила одна и направилась в раздевалку.

Олег быстро сунул в карман пломбир и несколько свинцовых пломб.

— Если заметят, скажу, пошутил, — решил он и направился в приемную директора.

Он сидел в приемной и мучился от безделья. Заглянув в кабинет директора, спросил:

— Мы сегодня куда-нибудь поедем?

Получив отрицательный ответ, он снова сел и стал ждать команды, чтобы везти директора домой.

Он вышел на улицу и сел на лавку около приемной директора. Попрощавшись с женщинами со склада, Олег вздохнул с облегчением — никто не заметил исчезновения пломбира и нескольких пустых заштампованных накладных.

О том, что женщины могут поднять шум из-за отсутствия в столе пломбира, Олег не думал. Он хорошо знал, что все они работали на складе давно и доверяли друг другу, как самим себе.

Исчезновение пломбира, считал Олег, всегда можно было списать на забывчивость одной из работниц, которая просто не положила его на место. Самое главное, чтобы утром следующего дня пломбир лежал на месте.

Директора Олег отвез и, узнав, что водитель ему понадобится только завтра в десять, очень обрадовался.

Дома, быстро поужинав, Олег достал из тайника пистолет, проверил его, положил в спортивную сумку и поехал на встречу. Приехал вовремя, застав всех на месте. Алмаз доложился о том, что московская машина на месте и ждет команды. Олег достал пломбир, пломбы, чистую накладную и отдал Максиму. Все вышли на улицу и на такси поехали в гараж с крадеными машинами.

Алмаз открыл гараж и, пошарив рукой по стенке, включил свет. В свете электрической лампы ребята увидели машины.

— Молодец, хорошая работа! — воскликнул Максим.

Они быстро перебросили государственные номера и выехали из гаража.

Автомобили поставили таким образом, чтобы хорошо видеть выезд из ворот фабрики и стали ждать контейнеровоз. Ночь была холодной, и они периодически включали двигатели, чтобы чуть-чуть согреться. Несколько раз мимо проезжали наряды милиции, но их не заинтересовали две машины с пассажирами, стоящие на безлюдной улице в столь поздний час.

В половине четвертого утра ворота меховой фабрики открылись и оттуда выехала машина с тремя контейнерами. Пропустив ее мимо, две легковушки двинулись вслед.

На секунду одна из машин остановилась, из нее выскочил Олег и пересел в рефрижератор с московскими номерами.

На повороте на улицу Кирова Максим и Андрей на «Волге» быстро обогнали контейнеровоз. «Волга» стала прижимать его к бровке. Водитель большегруза испугался столкновения и снизил скорость. В какой-то момент он попытался развернуть машину и объехать «Волгу», но в боковое зеркало увидел, что ехавшая сзади «шестерка» препятствует его маневру. Водитель не на шутку перепугался. Он не знал, чего от него хотят, и поэтому решил не искушать судьбу и подчиниться.

В это время пассажир «Волги» помахал ему, требуя остановиться. Водитель предпринял последнюю попытку оторваться, пытаясь свернуть, но и здесь ему не повезло — опять мешала «шестерка». Пассажир «Волги» достал пистолет и пригрозил. Ничего не оставалось, как остановиться.

Из «Волги» выскочил парень, ловко открыл дверь грузовика и заскочил в кабину:

— Если хочешь жить, делай, что я скажу, — прохрипел он и, достав нож, ткнул в бок водителя.

Водитель посмотрел на нож, и сердце его учащенно забилось. Нож был необычным, таких ему еще не приходилось видеть. Он обратил внимание, что рукоятка заканчивалась изображением орла с немецкой свастикой в лапах.

— Чего уставился! Езжай медленно и повернешь во двор, когда скажу, — хрипло скомандовал налетчик.

Они проехали еще несколько домов, когда потребовалось свернуть, и водитель послушно свернул. Что происходило потом — шофер сказать не мог, ему связали руки и ноги, а на голову накинули брезентовый мешок.

Водитель московской машины Анзор Саркисьян и Олег подогнали грузовик вплотную к контейнеровозу. Максим сорвал пломбу с контейнера и открыл его. Они впятером бегом перетаскали коробки в рефрижератор. Потом перегрузили коробки из второго и третьего контейнеров.

Олег заново опломбировал контейнеры. Максим запрыгнул в рефрижератор и из подворотни они двинулись в сторону Горьковского шоссе.

Олег же на «Жигулях» поехал на фабрику. Андрей снял с водителя мешок и, достав пистолет, велел ему двигаться по намеченному маршруту:

— Мы будем тебя сопровождать до конца отгрузки — пока контейнеры не будут погружены на платформу. Если поднимешь шум, мы убьем и тебя, и твою семью.

Тот только закивал. Андрей достал деньги и сунул их ему в карман.

— Здесь три тысячи, этих денег тебе хватит надолго.

Водитель больше боялся не за потерянный груз, а за себя и семью, и не геройствовал.

Контейнеровоз медленно выехал из узких ворот двора и медленно поехал вдоль улицы Кирова, рядом с водителем сидел Андрей и внимательно контролировал все действия перепуганного насмерть водителя.

— Как тебя зовут? — спросил Андрей.

Водитель, словно не слыша, молча вел машину.

— Ты что, козел, чурка с глазами, не понимаешь меня?

— Вагапов я, Вагиз, — чуть слышно выдавил водитель.

— Где живешь? — спросил Андрей и залез к нему во внутренний карман куртки, где находились документы.

Водитель вел словно на автопилоте. Он всю сознательную жизнь прожил в деревне, пахал, собирал урожай и, если бы не дети, которые поступили учиться в городе, он бы по-прежнему жил в деревне.

Вагапов работал на фабрике уже пять лет и не помнил ни одного подобного случая нападения на их машины.

Андрей посмотрел на часы, они показывали пять часов тридцать минут московского времени.

«Хорошо сработали, — подумал Баринов. — На все потратили чуть больше двух часов, и все прошло как по маслу».

Миновав поселок Игумново, водитель контейнеровоза стал притормаживать, однако, увидев в руках Андрея пистолет, вновь увеличил скорость. Минут через пять контейнеровоз повернул на погрузочную площадку станции «Лагерная».

Остановив машину, Андрей вышел и вместе с водителем вошел в диспетчерскую. Диспетчер быстро оформила все документы, и они вышли на улицу. Андрей спрятал пистолет, достал нож и вновь сел рядом с водителем.

— Вагиз, не заставляй меня тебя убивать! Слушайся и не дергайся зря, — вновь пригрозил Андрей и ткнул ножом в бок.

Водитель контейнеровоза быстро подогнал машину на площадку, и уже через пятнадцать минут контейнеры стояли на платформе грузового состава.

Андрей подошел к водителю, достал из внутреннего кармана отобранные у водителя документы и с паспорта переписал данные в блокнот:

— Теперь мы знаем, где ты живешь, кто твоя жена и дети. Если сдашь нас, то мы их убьем в первую очередь, а потом тебя. Поэтому перед тем как бежать в милицию, подумай о семье. Ты такой же участник, как и мы. Ты за это получил деньги.

Водитель закивал, давая понять, что все сказанное усвоил хорошо.

— Тогда езжай на работу и забудь, что ты здесь видел, а особенно — кого ты видел! — Андрей для большей важности вновь достал пистолет.

Вагапов сел в машину и потихонечку поехал.

Андрей и Алмаз ждали около двух часов, пока не тронется товарный состав. Наконец, поезд медленно двинулся и, лязгая буферами, стал набирать скорость.

Они сели в «Волгу» и поехали за составом. Товарняк не остановился ни в Юдине, ни в Васильеве, ни в Зеленодольске.

Ребята растерялись — они не рассчитывали, что состав пойдет без остановок на крупных железнодорожных узлах. Им удалось пересечь Волгу на пароме, и они вновь устремились за составом. Не доезжая семи километров до Канаша, они пробили переднее колесо. Алмаз открыл багажник и попытался заменить, но запаска была спущена, а качка в багажнике не оказалось.

Провозившись с колесом более часа, они кое-как добрались до Канаша. На путях станции стояли десятки составов, и они никак не могли разыскать свой. Андрей бегал по станции, безуспешно пытаясь получить хоть какую-то информацию о составе. Пробегав по кабинетам около часа, Андрей, наконец, узнал, что состав прошел через Канаш также без остановок.

Все, что так удачно складывалось с утра, вдруг неожиданно закончилось в Канаше.

Андрей винил себя в том, что не сорвал пломбы еще в Казани, после загрузки контейнеров на платформу.

Возвращаясь в Казань, Баринов, раздосадованный неудачей, поделился размышлениями с Алмазом. Алмаз успокаивал его — никто не мог предполагать, что состав не остановится на станциях.

Андрей замкнулся и всю дальнейшую дорогу молчал. На подъезде к Казани он вдруг произнес:

— Знаешь, Алмаз, я не рассчитывал на успех! А мы все-таки это сделали, и теперь у нас столько денег, что если мы захотим, можем купить двести «Жигулей». Представь себе, целый табун! Здорово! Въехав в Казань, они сразу же направились на улицу Ботаническую. Проскочив под железнодорожным мостом, свернули направо и поехали вдоль озера Кабан и забора Архангельского кладбища.

Алмаз остановил машину на берегу Кабана и, убедившись, что на берегу никого нет, облил бензином и поджег. Машина вспыхнула словно спичка, столб черного удушливого дыма поднялся над озером.

Через калитку в заборе Алмаз и Андрей зашли на кладбище, прошли его насквозь и, уже покидая его, услышали сирены пожарных, мчавшихся к горевшей машине. Через несколько минут вслед за ними промчался и милицейский автомобиль.

— Проснулись, — усмехнулся Андрей.

Они направились в сторону улицы Роторной, где, поймав такси, разъехались в разные стороны.

Олег тоже решил было сжечь машину, но сердце водителя остановило руку бандита. Перед тем как бросить «Жигули», он протер ее изнутри и снаружи бензином, уничтожив все следы. Сняв государственные номера, он выбросил их в контейнер с пищевыми отходами, стоявшие недалеко от дома на улице Халева.

На работу успел вовремя, в гараже завел свою служебную «Волгу» и стал выезжать из гаража. При выезде он увидел одну из работниц, открывавшую калитку в воротах склада. Олег вышел из машины и помог ей справиться с навесными замками. По-дружески попросил приготовить ему чай и протянул женщине пачку краснодарского чая. Пока женщина возилась в подсобке, Олег положил на место взятый накануне пломбир.

Извинившись, что уже не успевает с чаем, он побежал к машине. Только там он вздохнул с облегчением и поехал за директором.