Кинжал милосердия

Глава 8

Поднявшись на второй этаж, Феликс увидал распахнутую дверь знакомого кабинета, в котором бывал уже несколько раз. Неоднократно помещение полностью менялось: в нём то появлялись окна, то исчезали. Однажды оно выглядело как прекрасно обставленная комната отдыха сотрудников крупной компании, но в основном напоминало пустой офис, в который только начали завозить мебель или же ещё не вывезли остатки. В этот раз всё именно так и было: стулья да как попало стоящая пара столов. Освещал комнату рассеянный желтоватый свет без какого-либо источника. Казалось, светится сам воздух, наполненный микроскопическими сверкающими частицами. У окна, опираясь обеими руками на подоконник, стоял Павел, у дальней стены сидел на стуле Пётр. На них была всё та же неизменная светло-серая одежда: брюки свободного кроя и рубашки, но на этот раз – с длинными рукавами. Приятные, открытые лица, лучистые серые глаза, коротко стриженые русые волосы, ослепительные белозубые улыбки – на первый взгляд они казались близнецами, но Пётр был все-таки старше.

Обменявшись взаимными приветствиями, Феликс вынул из кармана бумажный треугольник с окровавленной марлей и протянул Павлу.

– Отлично, – сказал он, заглянув внутрь конверта. – Постараемся в течение суток что-то сказать по вашему сотруднику. Как вы сами – самочувствие, настроение?

Отойдя от окна, Павел сел на стул в центре комнаты, а Феликс встал на его место у подоконника.

– Пока достаточно стабильно, без особых физических потрясений. Кокосовое молоко с вином и без вина хорошо работает, чувство насыщения быстрое, держится долго.

– Перепады настроения случаются, в ярость впадаете?

– Случаются, но я стараюсь их быстро гасить. – Скрестив руки на груди, Феликс уставился в пространство поверх головы Павла. – Тяжеловато не выходить из роли людского покровителя. Хлопотное дело оказалось.

– Не думаю, что вам так в тягость эта роль, – подал голос Пётр. – Вы благородный господин, Феликс. Вы привыкли говорить на равных с сильными и быть снисходительным к слабым. Происхождение, воспитание, характер – ничто не в силах это изменить. Так что никакая это не роль, а ваша личность, которую не смогла убить даже могила.

– Всё верно, – подхватил Павел. – Просто мало, слишком мало времени прошло, чтобы вы привыкли к новому образу жизни, новому ритму и окружению. Вы живете в ином временном формате, для вас эти месяцы даже не часы, а минуты, секунды!

– Всё понимаю, – опустив взгляд, Феликс посмотрел в пол, – но напряжение, необходимость всегда держать себя в определённых рамках – оно давит.

– А раньше как-то иначе происходило? – спросил Пётр. – Почти пять веков жить в обществе людей, питаться ими и ничем себя не выдать. Трудно даже вообразить, в какие такие рамки нужно было втиснуться.

– Так теперь оно двойное, давление это, – усмехнулся Феликс. – Всё время, постоянно боюсь сорваться. Пару раз случалось, что близость человека, тепло его тела, пульсация артерий буквально лишали меня рассудка. Я впадал в полубезумное состояние, бился сам с собой, лишь бы не утратить остатки самоконтроля и не перебить всех вокруг. Я боюсь за своих сотрудников, мы много времени проводим вместе.

– Вот оно что… – задумался Пётр. – И давно с вами в последний раз такое случалось?

– Да вот буквально недели три тому назад, когда мы в Грецию ездили.

– И вас даже не вид крови провоцирует, а просто человек? В смысле, не раненый, целый…

– Да, именно целый. Когда он стоит рядом со мной, наклоняется и шея его вот тут вот оказывается, – Феликс поднёс раскрытую ладонь к своему лицу, – то на меня помрачение находит. Но, к счастью, в прошлый раз хоть не сразу нашло, успел до гостиничного номера дойти, и там уж грянуло так грянуло.

– Угу, – Пётр задумчиво потёр подбородок, – понятно. Дайте пару дней на раздумье. Вам всё равно на этой неделе пора приходить за препаратом, что-то постараемся изобрести.

– Уж постарайтесь, это в общих интересах.

– Понятное дело. Больше вас ничего не беспокоит?

– Вроде нет.

– Смотрю, продолжаете использовать солнцезащитное средство с самым сильным фактором? – спросил Павел, разглядывая лицо и руки Феликса.

– Да.

– Снижайте степень защиты, пора уже. Где-то к середине зимы ваша кожа должна приобрести человеческий цвет, и на определённом этапе процесс остановится. Она не будет темнеть сильнее достигнутого уровня.

– Это предположение?

– Да, но по нашим расчётам…

– Ясно, значит, опять будем смотреть по ситуации, не исключая сюрпризов. В зеркалах я, кстати, так и не отражаюсь. Стоит вообще надеяться?

– Конечно, стоит! Возможно, когда кожа начнёт приобретать человеческий цвет…

– Возможно… Очень нравится мне это слово – «возможно».

– Что поделать, Феликс Эдуардович, – развёл руками Павел. – Прежде мы не имели такого опыта. Вы наш первый, так сказать, так сказать…

– Подопытный образец, – помог Феликс. – Хорошо, что поделать, будем смотреть по ситуации. Что ещё спросить хотел. Я к вам одного парнишку посылал, он мне показался довольно любопытным. Не без червоточины паренёк, но что-то в нём есть. Отчего вы не захотели его посмотреть? Может, на что-то и сгодится.

– Сожалеем, Феликс Эдуардович, – мягко, даже немного смущённо улыбнулся Павел, – но наша компания сама определяет, кому раздавать приглашения.

– Понимаю, – кивнул Феликс. – Узнаю ли я когда-нибудь, чем же она всё-таки занимается, ваша компания?

– Когда-нибудь это непременно произойдёт.

И Пётр с Павлом заулыбались оба.

– Ладно, время позднее, пора мне. – Феликс шагнул по направлению к двери и на выходе обернулся. – Почему у вас столы в таком беспорядке? Отчего вы их нормально не поставите?

– А нам безразлично, как они стоят, эти столы. Ждём вас к нам не позднее воскресенья, Феликс Эдуардович, в любой день и ночь, когда вам будет удобно.

– Почему не позднее воскресенья?

– В ночь с воскресенья на понедельник заканчивается действие препарата в вашей крови. Не стоит пропускать время следующей инъекции.

– Что со мной случится, если мы его пропустим?

– Давайте не будем узнавать этого на практике.