Кирин

Глава 16

Выступление кончилось уже с полчаса назад, а я все не могла отдышаться. То и дело дыхание срывалось, и приходилось приложить большие усилия, чтобы вновь успокоиться. Так и казалось, что кто-то смотрит, ждет от меня каких-то слов, заверений. Ждет и надеется. А я лгу ему прямо в глаза. Лгу, с беззаботной улыбкой, как будто верю в собственные слова, как будто не знаю, что твориться за стеной, как ломается судьба каждого их слушателей. Вооружения? Лучший выбор?! Ха, да это самое ужасное, что могло приключиться. Самое отвратительное, но неотвратимое.

Дрожь прошла по всему телу, заставляя сглотнуть и напрячься. Мы снова летели на каре, но рассматривать город у меня не было никакого желания. Кто-то назовет это грузом на сердце, кто-то совестью, но даже если это была и она, то с этого дня я удачно ее продала, введя в заблуждение сотни, а то тысячи людей. Это было мерзко.

Кто-то ободряюще сжал мою холодную ладонь: руки так и не согрелись, несмотря на то, что мы покинули гостеприимные стены Академии вооружений. Далее следовали гости, в лице советника Лейворея и его семьи, и кар быстро направлялся на территорию их владений.

— Не переживай, больше выступать не придется, — проговорил Хельдеран. — Если не пойдешь в политику, можешь дальше жить спокойно. Женщинам семьи не обязательно посвящать себя искусству лжи, вам отдают благотворительность.

— Благотворительность? — у меня вырвался смешок. — Сначала уничтожить чужую жизнь, а потом с ласковой улыбкой отдавать им крохи с барского стола? Разве это не унизительно?

— Когда речь идет о выживании — унижения нет.

Повисла пауза.

Актор не лез в наш разговор, предпочитая давать инструкцию пилоту. Его тихий голос слышался мне даже сквозь дверцы. Командный голос, так это вроде бы называлось? Но вот и он смолкает, а кар начинает ощутимо крениться. Мы прилетели? Вероятнее всего.

Хельдеран поджимает губы и разминает шею, попутно выглядывая в окно. Я тоже взглянула: мы садились, медленно планируя на площадь перед трехэтажным особняком. На дворец строение даже отдаленно не походило.

— Дворцы только у высоких лордов, кто происходит из династии. Лейвореи, что показательно, ни разу не сумели породниться с короной, — насмешливо поясняет Хель, с насмешкой глядя на вышедшего к нам Актора. На лице последнего читалось явное неудовольствие, высказывать которое он, впрочем, не стал.

— Ваша светлость, вы не устали? — он обратился ко мне. — Если желаете…

— если ее светлость будет что-то желать, вам об этом сообщу я, как назначенный лично его величеством страж. Вы же, юный лорд, сейчас всего лишь наследник, поэтому не переходите рамки дозволенного вам, — вмешался Эйстон, первым из нас поднимаясь со своего места.

Он подал мне руку, когда я делала шаг на каменную площадку, и после не отпускал до самого дома. Только когда мы переступили порог, он отступил, занимая положенное ему место за спиной. Хельдеран наоборот взял меня под локоток.

Слуг разглядеть не удалось: одетые в однотипную темно-зеленную форму люди мелькали слишком быстро мимо торопившегося принца и меня, которая пыталась догнать его в своем длинном платье. Как за нами успевал Эйстон, как и то, почему Хельдеран так спешит — для меня оставалось загадкой.

Принц остановился только на третьем этаже, когда холл, дворецкий и слуги остались далеко позади. Здесь же никого не было, но я не решилась сообщить Хелю о недопустимости его поведения (все же мы находились в гостях), но смолчала. Вряд ли брат разбирался в ситуации хуже меня, скорее он экономил нам время и уберегал от неприятных ситуаций.

— Вижу, Хельдеран, ты избегаешь приветственных речей и в этот раз.

— Предпочитаю получать их по почте, нежели выслушивать на пороге, — без заминки ответил Хельдеран. — Моя сестра устала, не думаю, что было бы хорошей идеей заставлять ее ждать на пороге. Сегодня ветрено, а у Кирин слабое здоровье.

Я не стала уточнять, что здоровье меня еще ни разу не подводило.

— Да, ты прав. — Советник был настроен весьма миролюбиво к нам, когда же старый интриган смотрел на сына, глаза его мрачнели, как и в случае, когда он натыкался на Эйстона за моей спиной. Памятуя о том, кто спровоцировал наш конфликт с сероглазым магом, и мое настроение при виде советника менялось в худшую сторону. Эйстона же ситуация забавляла. Иначе чем объяснить его насмешливую улыбку, адресованную советнику? — В таком случае, прошу к столу.

Приглашение оказалось весьма кстати. Если в Академии мне приходилось заталкивать в себя еду, то сейчас желудок откликнулся на призыв покушать весьма благожелательно.

Ради удовлетворения гастрономических пристрастий пришлось спускаться на второй этаж, где у дверей сиротливо крутился официант, ожидая, когда ему представиться шанс проводить гостей. Хель сделал вид, что ничего не замечает и сам открыл дверь, первым ступая в столовую.

Нас уже ждали. Миловидная и слишком юная, чтобы быть женой советника, леди быстро поднялась с диванчика у окна и присела в реверансе, приветствуя принца. На нас она не обращала никакого внимания, всецело и преданно любуясь Хелем. Он же не выглядел счастливым.

— Франческа, вы оказываете мне честь, украшая наше общество, — со скрипом выдавил из себя Хельдеран. Я хотела спросить у него, чем вызван такой негатив, все же леди была весьма хороша, но это было бы некультурно отвлекать брата от ухаживаний за девушкой. А он ухаживал: подвел к столу, отодвинул стул. И все с той фальшивой улыбкой, от которой неподготовленный зритель мог получить инфаркт. И никто! Никто не выказал неодобрения. Ни леди, которая не могла не видеть истинного к ней отношения, ни советник, ни даже Актор.

Мне помог присесть за стол Эйстон, устраиваясь по правую руку. Актор занял позицию слева, хотя мне хотелось бы видеть там Хельдерана, но принца не отпустила Франческа, что-то шепотом говоря ему на ухо.

— Леди Франческа официальная пара принца на мероприятиях, — пояснил Эйстон и добавил: — Ее выбрал сам император.

Недоумение на моем лице сменилось пониманием. Я и сама не питала страсти к кандидатам из списка. Вероятно, Хель также выбирал себе меньшее зло. И если это меньшее зло, то кто тогда большее?

— Да, получив уведомление от сына, что к нам прибудет еще и принц, я послал за леди, — довольно усмехнулся советник. — Как хозяин, я же должен думать об удобстве своих гостей.

Прищурившись, Хель наградил Актора долгим взглядом. Что-то мне подсказывало, что лучше молодому офицеру сменить род своей деятельности, иначе брат вполне мог в будущем отправить его в самое неблагоприятное место, которое он, наверняка, отберет с особым усердием.

— Да, милорд был так мил, что даже прислал за мной мага, чтобы я успела собраться, — томно выдохнула Франческа. Пока она говорила шепотом, мне было куда проще ее воспринимать, ныне же — я сочувственно переглянулась с братом.

Советник занял свое место во главе стола, и трапеза началась. Я же все думала об одном вопросе, который никак не мог проясниться:

— Ваша светлость, — советник повернулся ко мне, — к нам разве не присоединится ее светлость?

— Моя жена? — переспросил Лейворей. — Ей нездоровится, и она отдыхает на Юге. Там более мягкий климат и нет таких волнений.

Уточнять каких именно волнений и где, мужчина не стал. Впрочем, этого и не требовалось. Столица никогда не была спокойным местом для знати. Ближе к императору — не всегда безопаснее.

— А по мне, так здесь идеально, — шумно высказалась леди Франческа, отпивая вина из бокала.

Признаться, я пропустила момент, когда оно появилось на столе. Мой бокал, впрочем, исчез весьма быстро: Эйстон поставил его на поднос проходившего мимо официанта.

— Ее светлость не будет пить?

— Император просил воздержаться от спиртного, — сухо сообщил маг. По его тону становилось неясно, действительно ли было такое распоряжение или его придумал сам Эйстон. Тем не менее, благодарность от Хельдерана и от меня он заработал.

— Как прошло ваше выступление? — попытался завязать светскую беседу советник. К моему облегчению, ответить мне не позволили.

— Это вы сможете увидеть на экране, когда журналисты обработают картинку, — отрезал Хель. Ему приходилось не только слушать речь советника, но и пытаться выделить здравое зерно в рассуждениях собеседницы, а даже мне было это сложно. Если о том, что бывает мгновенная перманентная краска для волос, я знала: меня так и красили, то в последнем выпуске косметики с уникальным омолаживающим эффектом уже не разбиралась. В Школе искусств вопрос косметики даже не поднимался, а самой следить за веяниями моды… Теперь это делали за меня.

К моему удивлению, в разговоре о косметике решил поучаствовать маг. Неужели Эйстон решил наладить отношения с Хелем? Или желание досадить советнику с сыном было столь велико, что ради этого маг готов был пойти на компромисс с принцем?

— Франческа, — Эйстон опустил необходимое «леди», отчего у девушки мелькнуло раздражение на лице. Впрочем, она быстро взяла себя в руки, подобравшись, как гончая, почувствовавшая зверя. — Вы же позволите так себя называть?

— Мы же здесь все друзья, — не стала отвечать прямо девушка. Сейчас, когда ее улыбка застыла, будто приклеенная к лицу, стали заметны несвойственные юным девушкам морщинки. И чем статичней было ее лицо, тем больше она старела.

— Леди Амбресс, — все же перешел на официальный тон маг. — Вам не кажется, что ваше увлечение омолаживающими процедурами выдает некоторые ваши тайны. Разумеется, мы, как ваши друзья — все присутствующие оскалились, подтверждая сей факт — не выдадим ваших маленьких тайн, но не выдавайте их и вы. В противном случае, вы можете начать стареть очень быстро. От козней неблагожелателей, разумеется.

— Я учту, — пообещала Франческа, вновь оживая, но прежней миловидности она лишилась. Теперь и мне были видны случайные проявления ее истинного возраста.

— Сколько ей? — тихо спросила я у мага.

— Много, — так же тихо ответил он и, предупреждая вопросы, пояснил: — Испытание Франческой проходит каждый принц. Скоро уже истечет срок и у Хельдерана.

— А сама Франческа?

— Она любит играть, — подернул плечами маг. — К тому же, рядом с принцем можно найти себе очередного мужа, который через год-другой отправится ко всем предыдущим ее мужьям. В небытие.

Он говорил об этом так спокойно, как будто ничего зазорного и уж тем более трогательного, заставляющего пережить, в его словах не было. Но ведь оно было! Мы говорили о смерти. Говорили, наслаждаясь едой и выпуская когти друг в друга ради развлечения, из простой привычки досадить окружающим.

Наверное, что-то отразилось на моем лице, потому что советник поднял руку, останавливая разговоры. Франческа с неудовольствием замолчала и также взглянула на меня.

— Ваша светлость, еда не пришлась вам по вкусу? — вкрадчиво осведомился советник. А я… я представила себе повара, которому одним словом могла перечеркнуть карьеру, если не лишить жизни.

— Еда превосходна, — натянуто улыбнулась я. — Просто я в первые в такой дружеской обстановке и не хочу мешать вам наслаждаться обществом друг друга, но участвовать — мне не хватает знаний и опыта.

— Опыт придет со временем, — усмехнулся советник. — Когда Хельдеран был у нас в гостях впервые, он вел себя куда менее уверенно.

— Меня ждало бы то же самое, если бы брат не решил составить мне компанию. Я очень благодарна ему за этот поступок. — Я перевела взгляд на принца. Он был серьезен и не скрывал этого.

— Моя сестра еще очень наивна, — холодно заметил он. — И я бы не хотел, чтобы вокруг нее были не те люди.

— Нам с сыном тоже этого бы не хотелось, — сухо подтвердил Лейворей и поднял бокал: — Пусть ее светлость не окружают лишние люди.

Первой выпила Франческа, хотя именно ее присутствие было здесь самым неуместным. Я же сидела и смотрела на серьезные лица собравшихся. Еще пару мгновений назад они насмехались друг над другом, но стоило перейти грань и все подобрались, как будто словесная пикировка могла перерасти в драку.

Дальше ели молча. Даже черная вдова не проронила ни слова, усердно орудуя ножом и вилкой. Она как никто другой знала, когда и как правильно себя вести. Единственная в своем роде, кому удалось жить при дворе без переездов очень долгое время.

Хельдеран ел, как будто не чувствовал вкуса. Хмурясь, отпивал из бокала, так же хмурясь, перешел к десерту. И, если бы я сама не пробовала удивительно мягкий, тающий во рту пудинг, подумала бы, что повар переборщил с сахаром.

— Вы позволите пригласить вас на прогулку? — впервые за всю трапезу подал голос Актор. До сих пор он сидел молча, предоставляя главную роль своему отцу, но теперь бразды правления перешли к нему.

— Если ненадолго, — косясь на Эйстона, проговорила я. Маг кивнул, соглашаясь с необходимостью.

— Вы позволите?

Он поднялся со своего места, помог отодвинуть стул и подал руку. Хельдеран было поднялся, чтобы последовать за нами, но его остановил советник:

— Ваше высочества, поскольку вы здесь, мы может безотлагательно прояснить несколько моментов. Прошу вас пойти со мной.

Отказать принц не мог. Положение, оно порой закрывает перед нами двери выбора. И как бы тяжело не было признать, управляет человеком. Вот и сейчас, желая быть в другом месте, Хель медленно выдохнул, переглянулся с Эйстоном, который никуда отлучаться не собирался, и направился вслед за советником.

Леди Франческа пошла с нами, то и дело пытаясь привлечь внимание мага. Но, что грело мне душу, мужчина даже не смотрел в ее сторону.

Ухоженные, без единой соринки или листочка, дорожки, выложенные фигурным камнем, отшлифованным и окрашенным в фиолетовые тона. Дорожка двоилась, троилась, расходясь в разные части сада. И вероятно, если бы мы смотрели сверху, то и здесь нашлась бы целая картина, но мы просто шли по этим цветным камням под пение первых птиц.

Актор привел нас к беседке, не выдержал поединок взглядов с магом и уступил ему место. Эйстон присел рядом со мной, юноше же досталось место у Франчески. Незавидное, должна признать.

— Вы нас не оставите? — спросил Актор, понимая, что наедине нас не оставят, но все же бывают в жизни чудеса.

— Не оставлю. Иначе это будет последнее, что я сделаю в своей жизни, — усмехнулся маг. — Все же знают характер повелителя.

— Леди Франческа, — юноша перевел взгляд на женщину, которая делала незаинтересованный вид, прислушиваясь с каждой секундой все внимательнее. — Матушка разбила новый цветник, не желаете взглянуть? Думаю, вы будете первой из гостей, кто удостоился такой чести.

Не знаю, упоминание первенства или любовь к цветам побудило леди исчезнуть в глубинах парка, но уходила она спешно, как будто ей угрожали.

— Милорд, я должен повторить свою просьбу. — Актор в отличие от нас продолжал стоять.

— Я же должен повторить свой отказ, — усмехнулся маг. Его забавляла ситуация. Это чувствовал даже наш визави, в раздражении постукивая пальцами по бедру.

— Что ж… В таком случае, я буду говорить при вас. Леди Кириниса, я официально предлагаю вам рассмотреть мою кандидатуру.

— Актор, я…

— Вы не должны отвечать сейчас, — не дал мне договорить юноша. — Вашим ответом будет выбор на балу. Если вы согласны, то первый танец вы подарите мне. Если — нет, то я постараюсь больше не попадаться вам на глаза.

— Вы…

— Я умею проигрывать, — резко ответил юноша. — Если бы не семья, я даже не стал бы задавать этот вопрос. Но, сами понимаете, мы не всегда властны над собой.

— Не всегда… Я дам вам ответ в той форме, которую вы выбрали, — тихо, но с благодарностью, ответила я. Каким бы он ни был, что бы о нем не говорили окружающие, Актор был аристократом и был честен. Хотя… говорят, этот недостаток проходит, когда первое становится сутью.

— Благодарю, — он повернулся в сторону выхода и собрался спуститься по ступенькам вниз, когда я вспомнила:

— Вы не вернетесь с нами во дворец?

— Нет, миледи, — Актор обернулся. — У вас уже есть личный страж, а как кандидат я не могу претендовать больше чем на час вашего времени. Всего доброго.

И он ушел, оставляя нас с Эйстоном наедине. И от осознания я почувствовала, что краснею. Маг сидел рядом, пусть и не вплотную, но я слышала его дыхание. Его запах с мускатными нотками также не давал отвлечься. И он молчал: просто находился рядом, ожидая, но не подталкивая. Казалось, ему было все равно, будем мы сидеть здесь весь день или вскочим вслед за Актором. Он готов был к любому исходу, но…

— Мы должны объясниться прежде, чем вернется ваш кузен, — с усталостью проговорил Эйстон, провел ладонью по лицу, как будто избавлялся от паутинки, запрокинул голову и выдохнул, закрывая глаза.

— Объясниться?

— Да.

— И что вы хотите сказать?

— Что я не лучший выбор, — признал Эйстон. — Есть более достойные кандидаты.

Я шумно выдохнула, но взяла себя в руки.

— И на ком вы рекомендуете остановить свое внимание?

— Даже он, — Эйстон кивнул в сторону, куда ушел Актор, — будет лучше меня.

— А с чего вы взяли, что я думаю о вас?

— А это не так? — с иронией переспросил маг. — В таком случае, я спокоен. Ибо я — не лучший выбор.

— Решать не вам, — тихо ответила, поднимаясь. Оправила юбку и, не дожидаясь мага, спустилась на дорожку. Внешне я пыталась остаться спокойной, но его поступок пришелся по душе. Пожалуй, скажи он выбрать его — я бы разочаровалась. А так… он думал обо мне. Думал и беспокоился. А что дальше… у нас еще будет время. Теперь — будет.

Хельдеран ждал нас на крыльце, стоя в тени колонны, и, щурясь, смотрел на площадку с каром. По его лицу было заметно, что удовольствия от общения с советником он не получил, даже наоборот пострадал, что укладывалось в мои представления о Лейворее.

Нас он встретил с облегчением и быстрым шагом, чтобы как можно меньше оставаться на территории проклятого поместья, направился к транспорту. Мы не заставили себя ждать.

Дворец принял нас взволновано. Хель, спешно вызванный императором, отправился по делам, едва мы ступили на твердую землю. Эйстон на пару минут застыл, как будто находился за пределами собственного тела, а когда пришел в себя резко изменил маршрут. В императорскую часть дворца мы попали кружным путем. Но даже в своих комнатах, мне было слышно шевеление. Кто-то ходил по коридору, кто-то и вовсе бегал, тихие разговоры велись за закрытыми дверьми.

— Что-то произошло? — Я так и не присела, ожидая, что и меня могут куда-то позвать.

— Работает следственная группа, — кратко ответил Эйстон, после минутной заминки. — Вам не о чем беспокоиться.

— Но вы же не уйдете? — С ним мне было куда спокойнее.

— Нет, ночь мне приказано провести в гостиной.

Я с трудом удержалась от улыбки, которая так и норовила вылезти.

— Но что случилось во дворце?

— Ничего серьезно, — натянуто улыбнулся маг. — Любая информация будет сообщаться с разрешения императора.

— Ясно. — После упоминания императора даже желание спрашивать отпало. Все, что идет через Эйвора Таргелея и канцелярию, не узнает никто до тех пор, пока сам великий не разрешит.

Молча подошла к окну, открыла, впуская обманчиво теплый воздух, полный аромата трав. Закрыла глаза, вспоминая все, произошедшее за день, скривилась от собственного поступка и улыбнулась, вспомнив поведение стража.

Едва слышно отворилась дверь, и тоненький голосок несмело обратился ко мне, заставляя вернуться к реальности.

— Госпожа, меня прислали помочь вам переодеться.

Ребенок. До этого ко мне приставляли только взрослых. С ними что-то случилось? Тревога появилась сама собой. Еще и памятная ночь, когда мы увидели слуг и место их обитания.

— Госпожа, я могу вам помочь? — Девочка с опаской косилась на Эйстона, стараясь оказаться как можно дальше от него.

— Да, идем, — попыталась ободряюще улыбнуться я, но, судя по тому, как девочка отступила на шаг, это было излишне.

В спальню, а после и в гардеробную я зашла первой. Девочка шла за мной молча, останавливаясь как вкопанная, едва я толкала дверь. Лицо у малышки было бледным, что впрочем отличало всех жителей столицы, но глаза слишком впали, чтобы это можно было списать наслучайность.

Мне было не по себе, когда она помогала мне снять платье, вынимала шпильки из прически и застывала за спиной, ожидая указаний. Мои прошлые помощники наоборот предпочитали действовать самостоятельно, желая скорее разобраться с проблемой, девочка же как будто тянула время.

— Ты хочешь остаться здесь на ночь? — Она дернулась, как будто я ее ударила.

— Нет, госпожа, — очень тихо ответила она, отводя взгляд. — Просто я… если я вернусь слишком рано…

— Твоя помощь может мне понадобиться позже, — решила уточнить предыдущий вопрос. — Скажем, ночью захочется яблочного пирога. Ты бы не хотела оказать мне услугу, сходив за ним?

— Я… с удовольствием. Да, госпожа. Только мне нужно сообщить начальнику, что вы забираете меня на всю ночь. Я… могу это сделать? — в ее голосе была надежда и недоверие, то же отражалось и на лице. Раньше, я не думала, что бывает так, но сейчас видела собственными глазами.

— Да, ты можешь это сделать, — разрешила я и добавила: — Как только поможешь мне одеться. Не могу же я выйти к ужину вот так.

Девочка улыбнулась. Впервые за все, проведенное здесь время. Да и мне стало смешно, представив, как я в одной рубашке до середины бедра пойду ужинать с придворными ехиднами, а если там будет император… на этом этапе веселье угасло мгновенно.

— Я сделала что-то не так? — испугалась девочка, делая шаг назад и прижимая ручки к груди, как кролик.

— Нет, — поспешила разуверить ее. — Просто… мысли не всегда веселые.

Девочка тяжело вздохнула. Да уж, у нее веселым мыслям точно не откуда браться.

— Кому ты служила прежде?

— Госпоже Митаре, — тихо ответила девочка, помогая мне влезть руками в рукава рубашки.

— Митара уехала?

— Нет, госпожу забрал его светлость. Они отбыли еще днем на Восток.

— Днем? Так торопились?

Я задумалась. Неужели таковым было наказание за своеволие? Впрочем, для Митары позволение вернуться в родной сектор скорее стало бы подарком. А подарков мы не заслужили.

— Господин принес госпожу. Она спала. Я не знаю точно, видела мельком. Там кровь была. Точно была, — шепотом, боясь говорить громче, произнесла девочка и опасливо прикрыла рот ладошкой. — Госпожа…

— Я никому не скажу, — успокоила ее. — Но во дворце лучше молчать. Даже если спрашивают.

— Я запомню, госпожа, — пообещала девочка, утыкаясь взглядом в носки новых туфель. На ней вся одежда была новая. Слишком новая и неношеная, чтобы быть ее собственной, и слишком неудобной. Для собственного выбора девочки.

— Тебе бы переодеться.

— Мне выдали это, перед тем как отправить к вам, — виновато развела руками девочка. Голову она так ни разу и не подняла.

— Ты не смотришь мне в глаза. Это имеет основания?

— Господа не любят, — уклончиво ответила девочка.

— Я разрешаю. Будем считать, что здесь островок воли, — заговорщицки наклонилась к ней и приподняла детскую головку за подбородок. — И я не госпожа, я Кирин. Договорились? Но только если нас никто не видит.

— До… договорились, — повторила девочка. Но я не поверила, что она перестанет звать меня госпожой.

— Дальше я справлюсь сама, иди отпросись у своего начальника, — разрешила я. Мне и правда оставалось всего ничего: застегнуть пуговицы и влезть в туфли.

Когда я вышла в гостиную, чтобы единственный зритель оценил мой наряд, Эйстон стоял у открытого окна. В комнате ощутимо пахло летом, но в душе вновь поселилась холодная поздняя осень. Мрачная и промозглая.

— Зря вы так, миледи, — тихо проговорил он. — Вы жестоки.

— Я жестока? — я удивилась. Ничего жестокого или предосудительного со стороны собственной совести я не сотворила.

— Жестоки.

— И в чем же?

— Эта девочка. Вы решили поиграть в куклы?

— С чего вы взяли?

— Порядок дворца не может нарушаться. Панибратству не позволено быть. Для вас это может и игра, но если она ошибется хоть раз, хоть единожды назовет вас по имени…

— Вы все слышали.

— Я отвечаю за вашу безопасность. И да, я слышал весь ваш разговор. И так же его может услышать другой заинтересованный человек. Как думаете, сколько проживет эта девочка?

— Но я же сама…

— Ваша светлость, есть правила, которые следует соблюдать. Если вы, по положению, по своему статусу, по своей удачи, в конце концов, можете себе позволить отступать от норм, то остальные не обладают такой привилегией. Ваша доброта, напускная должен заметить, — это ваша жестокость. Вы заставляете верить в доброе в этом мире. Но мир от этого добрей не станет. И пусть не вашими руками, но из-за вас пострадают те, кто имел несчастье вам довериться.

— Хватит! Я не хочу это слышать!

— Как будет угодно вашей светлости, — ровно, как будто ничего не произошло, сказал Эйстон и поклонился. — Я должен оставить вас одну и выйти в коридор?

— Да. Это было бы чудесно, — едва сдерживая вспыхнувшую злость, выбрала я. Было больно. От его слов. От правдивости его слов. Заигралась. Я просто заигралась. Прошла пара дней, а я уже играю людьми. Теми, кто слабей.

Мягко закрылась дверь, давая понять, что я осталась наедине с собственными мыслями. И… как бы я не хотела слышать все, что мне только что сказал мужчина. Как я не хотела признавать собственную вину. Но благими намерениями… Вот только дорога не моя, так я расчищаю ее другим.

Девочка пришла спустя полчаса, замерла за моей спиной, когда я просматривала новости по экрану, и так и простояла все время до ужина. Я не разрешила ей сесть. Не разрешила говорить. Да, правила следует соблюдать. Для каждого мира — свои правила.

Вот только уходя, я заглянула ей в глаза. И там была благодарность. За что? Я никогда этого не узнаю. Ведь спрашивать слуг — это недостойно моего мира. А правила нужно соблюдать.

Ужин проходил в молчании. Как в насмешку над моим нежеланием видеть кого-то чужого, в столовой, куда следовало явиться согласно приглашению, собралась только семья. Даже охрана осталась за пределами комнаты. Пожалуй, самой дальней родственницей здесь была именно я: места Карона и Митары, которую он брал с собой постоянно, пустовали.

Хель присутствовал, но говорить о чем-то большем не приходилось. Взгляд принца был устремлен куда-то далеко, и я в серьез опасалась, что вилка не найдет его рта, прочертив линию на щеке. Но сказывался опыт, и Хель ни разу не ошибся.

Арье… кронпринц напротив был сосредоточен на происходящем. Слишком сосредоточен, чтобы его интерес мог показаться случайным. С ним что-то происходило. Что-то не совсем приятное. Он то и дело хмурился, на лбу пролегала морщинка, слишком чуждая его юному лицу.

Император. Эйвор Таргелей поражал. Человек, забот у которого было куда больше нашего, лукаво улыбался. Вот только не тогда, когда его взгляд останавливался на пустующем месте брата. Едва это происходило, все менялось: леденел взгляд, каменело лицо, а пальцы впивались в столовые приборы, ломая хрупкий металл.

Никто не произнес ни слова до самого десерта. Тут же из-за стола поднялся император, вытер руки салфеткой, хотя применительно к Эйвору это был скорее акт привычки, нежели необходимость, и распорядился:

— Хельдеран, ты должен навестить дядю. Арье, контролируешь ситуацию здесь. Кирин, — его голос смягчился, — жду тебя, когда закончишь. Эйстон отведет, одна не гуляй.

Отвечать никто не стал, да и не требовалось. Если даже подданные спешили исполнить волю повелителя, то семья, как никто другой, знала, чем карается невыполнение приказов. О двенадцатом принце империи Таргелеев до сих пор вспоминали шепотом. Изменников не принято помнить, помнят лишь наказание.

Десерт был слишком сладок, а потому лишь попробовав суфле, я встала из-за стола. Братья остались наедине.

Меня ощутимо потряхивало, когда я делала первые шаги в сторону кабинета императора. Не думать о сегодняшней дне не получалось, и мне все казалось, что где-то я успела наломать дров и правитель вызвал меня к себе, чтобы напомнить о долге.

Эйстон шел рядом, то и дело ненавязчиво касаясь моей руки и вырывая из неприятных переживаний. Видимо, чувствуя мою тревогу, он позволил себе эту вольность. Я слабо улыбнулась: никого визит к императору не оставлял равнодушным.

Заветная дверь появилась перед глазами внезапно. Еще совсем недавно, я считала ступеньки, шаги, изучая рисунок на паркете, но вот мы уже замерли перед входом в святая святых императора. Медленно выдохнув, я постучала и вошла. Как оказалось, слишком рано я начала нервничать. Секретарь недоуменно взглянула на меня, заметила фамильные черты и выпрямилась в то же мгновение.

— Его величество ожидает вас.

Благодарно кивнув расслабившейся было девушке, которая, впрочем, уселась на самый краешек стула, готовая подорваться по первому слову, я медленно подошла к двери и потянула на себя. В рабочем кабинете императора мне еще не доводилось быть, разве что о личных комнатах я имела представление.

Прежде, чем я зашла, император читал чье-то личное дело. Оно так и осталось висеть в открытом состоянии, когда сам мужчина поднялся, чтобы поприветствовать меня.

— Присаживайся. — Он указал на стул напротив. — Утомительный день?

— Немного, — уклончиво ответила я, присаживаясь на краешек, как та секретарь из приемной.

— Не стоит со мной лукавить, — мягко предупредил император. — Давай забудем хоть на пару минут, кто мы есть и просто поговорим.

— Разве можно об этом забыть? — тихо спросила я, заглядывая в его глаза. — Разве так будет правильно? Мне казалось, дворец не поощряет забытья даже на мгновение.

— Это верно, — усмехнулся император. — Всегда стоит помнить, кто перед тобой. Но сейчас я хочу поговорить с тобой, как дядя. Как брат твоей матери. Как твой старший родственник. Человек, который крайне заинтересован в твоем благополучии.

— Я благодарна вам.

— Не стоит, — он отмахнулся. — Все, что я делаю, продиктовано моим желанием. Так что это я должен благодарить тебя за предоставленную возможность.

— Благодарность от императора?

— От дяди, — поправил Эйвор.

— От дяди-императора? — Мне почему-то стало смешно от нашего разговора. И, судя по улыбке императора, не лукавой, не злой, не мстительной, а какой-то открытой и немного уставшей, и ему доставляло удовольствие разговаривать со мной. И даже красные ободки моих зрачков, отражавшиеся в столешнице, не портили нашу беседу: разговаривать с великим стало легче.

— От дяди-императора, — в тон мне подтвердил Эйвор. — И раз уж мы затронули семейный вопрос, я бы хотел узнать появились ли фавориты в списке.

— Я… я знаю, кого выберу, — тихо ответила, вновь избегая смотреть на мужчину. — Только… если вам не понравится, то…

— Этот выбор я доверяю тебе, — заверил мужчина. — Но пусть все будет по правилам. Свой выбор ты огласишь на балу.

— Так скоро?

— Помолвки в императорской семье привычное дело. К тому же, ты же хочешь избавиться от навязчивого внимания придворных? Поверь, от него столько проблем. Иной раз враг желаннее.

— Хочу. — Я с ужасом вспомнила последний выход в свет: на утро я даже лиц не помнила всех тех, кто приглашал меня на танец.

— Тогда перед окончанием бала, я предоставлю тебе возможность выбрать. Любого человека из списка.

— А если…

— Чужак в нашу семью не войдет, — отрезал император. — Мне было достаточно твоей матери, чтобы позволить повториться происшедшему. Только список, Кирин. Со временем ты поймешь, что так будет лучше для всех.

— Я понимаю.

— Вот и славно. Если этот вопрос решен, то поговорим о твоем выступлении сегодня. Тебе понравилось?

— Разве это имеет значение?

— Для меня — имеет. Ложь должна быть приятной, должна доставлять тебе удовольствие, позволять чувствовать, что ты выше всех тех, кто внимает. Власть должна приносить хоть какую-то пользу, Кирин.

— Власть должна приносить пользу…

— Именно, Кирин. И ты должна решить, хочешь ли ты играть на этом поле. Не пешкой, но королевой.

— Но ведь пешки — это тоже люди.

— Нет, пешки — те, кто идет в расход, те, кто добровольно жертвует свою свободу и волю.

— Разве так бывает?

Император рассмеялся.

— Еще как бывает. Люди не любят решать, не любят брать на себя ответственность, они втайне ищут того, кто бы ими правил, того, кто заберет их свободу и даст им спокойствие. Ведь выбор — это ответственность, а брать на себя ответственность… Это сколько будет беспокойства!

— Но… это не правда. — Я тряхнула головой, отгоняя от себя дурные мысли. Чтобы люди добровольно становились рабами? Бессловесными слугами?!

— Неправда? Вспомни тех, кто прислуживал тебе, кто был на балу, кого ты видела во дворце. Разве все они из «вольных»? Нет, они жили в столице, но не знали своего места, пока не отдали себя дворцу. Теперь они здесь. Придворные, слуги, рабы — они все здесь. Они все в той или иной мере отдали свою свободу дворцу.

— Вам, они отдали себя вам.

— Именно.

— Они нашли того, кто решит за них. Того, кто будет виноват в их бедах, кто понесет ответственность. Я — не они буду отвечать за все содеянное. И это им нравится. Ведь они всегда смогут переложить вину на меня, оставаясь честными и чистыми. Эти подхалимы.

— Не все такие.

— В той или иной мере — все. Просто, ты слишком мало живешь здесь. Год-два и ты поймешь правила игры. Правила великой игры, которая идет здесь ежедневно. Можешь играть — ты уже королева, но… — император усмехнулся. — … не заиграйся. Повелитель может быть только один.

— Вы.

— Умница.

— Но если я не буду играть?

— Даже не попробуешь? Я разочарован. Только играя, ты сможешь сохранить право выбора. Иначе — я решу и за тебя.

— Если я начну играть — игра будет управлять мной. Не я.

— Правда и это. Но объективной истины, как ты знаешь, нет. А истина дворца: хочешь выбирать — забери выбор другого.

— Это неправильно.

— Это жизнь.

Император поднялся из-за стола, провел пальцами по столешнице и обошел вокруг, становясь за моей спиной. Холодные пальцы коснулись лба.

— Я могу забрать память о сегодняшнем вечере. Если, конечно, желаешь.

— Пожалуйста…