Кирпич на голову

Глава 2

Я провела рукой по вспотевшему лбу. Телефон у меня с определителем номера, но номер звонившего не зафиксировался – почти наверняка звонили из уличной будки.

Полезла в сумку за платком и наткнулась на мешочек с гадальными костями. Достала их, согрела в ладонях, пристально вглядываясь в стертые от постоянного использования грани. Догадываюсь, что они могут мне сказать, о чем поведать: мы вместе уже так долго, что научились понимать друг друга. Их прогнозы, советы, предупреждения, оценки людей и отношений не раз помогали мне принять правильное решение в запутаннейших делах.

Я раскрыла ладони. Кости глухо звякнули о стол, собрались было раскатиться в разные стороны, но отчего-то передумали и замерли: 24+33+4. «Вы окажетесь беззащитны перед чьим-то изощренным коварством».

Так я и предполагала! Нет уж, пассивной жертвы от меня не дождетесь! Для начала побарахтаемся. Лихорадочно набрала номер рабочего телефона знакомого следователя.

– Мельников? Привет, Пинкертон!

– От Пинкертона слышу.

По голосу приятеля чувствовалось, что я попала не вовремя. Скорее всего, начальство лютует, требует повысить раскрываемость.

– Не грусти. У меня всего один вопрос.

– Знаем мы ваши вопросы, – проворчал Андрей. – Кто убил Кеннеди да где золото партии…

Шутит, значит, трубку не бросит, поможет.

– Кто-нибудь из тех, кого я посадила за решетку, вышел на свободу? Скажем, за последние две-три недели.

Мельников хмыкнул.

– Понятия не имею. Но могу узнать. Что это ты забеспокоилась? Кирпич на голову упал?

– Какая проницательность! – сердито буркнула я. – Перезвоню через полчаса.

Полчаса я пыталась составить список лиц, которые попали в тюрьму благодаря моей правоохранительной деятельности. Плюс список их родственников и друзей – кого удалось вспомнить. Чем больше имен и фамилий появлялось на бумаге, тем сильнее крепла во мне уверенность, что я попусту трачу время.

Перезвонивший вскоре Мельников ничего утешительного не сообщил.

– Все сидят там, куда посажены, – сострил он. – Может, объяснишь, какие у тебя проблемы?

– Если у тебя есть проблемы, следовательно, ты еще жив! – отшутилась я. – Появятся новости – звони.

Вторым, к кому я обратилась, был старый уголовник, вор в законе, носивший краткую кличку Крюк. На мой звонок он отреагировал так же, как и следователь, – безрадостно.

– Иванова! – прохрипело в трубке. – Опять ты! Дай хоть помереть спокойно!

– И не надейтесь, Иван Дмитриевич. Придется помучиться.

– Говори, – оборвал он меня.

Я начала издалека.

– Вы человек в уголовной среде известный и уважаемый. Так или иначе, вы всегда в курсе криминальной жизни нашего города, всех крупных преступлений, бывших и будущих, только обдумываемых…

– Ну? – польщенно кашлянул старый вор.

– Меня кто-нибудь хочет убить? – перешла я к сути вопроса.

Крюк молчал. Я его не торопила.

– Хотят-то многие, да руки коротки.

– А поконкретнее?

– Ничего конкретного нет, – твердо ответил Крюк. – Среди нашей братии можешь не искать, покушений на тебя никто не готовит. Языком чесать многие горазды, крови ты народу изрядно попортила, но брехать – не ножом махать.

– Спасибо, успокоил, – вздохнула я.

– Тебе охрана не нужна? Могу устроить.

– Не надо, сама разберусь.

Не люблю быть кому-то обязанной, тем более матерому уголовнику, который, дай только возможность, никогда ее не упустит, чтобы использовать меня в своих интересах.

Я сидела, невидящим взглядом уставившись в окно. Коварный враг притаился где-то рядом, следит за мной, готовит новые кирпичи… Мне стало смешно. Представила злоумышленника в черном плаще и чулке, надетом на голову, крадущегося по крыше с огромным рюкзаком, набитым кирпичами.

Мой коварный враг не профессиональный убийца и преступник. Это радует. Но он наверняка связан с каким-то делом, которое я расследовала. Вне работы я человек мирный, добрый и неконфликтный. Недоброжелателей среди соседей или друзей не имею.

Неделю назад я успешно завершила дело Александра Самуиловича Гольдберга, старого хитрющего еврея, имеющего процветающий аптечный бизнес. Помню нашу первую встречу: Александр Самуилович, смертельно напуганный, ни секунды не мог пробыть на одном месте, дергался, трясся, вздрагивал и заикался – мы прогуливались тогда по тенистым аллеям городского парка среди многочисленных мам и бабушек с чадами, вопящими в колясках.

Подслушать нашу беседу было практически невозможно, но мой перепуганный клиент каждое свое слово произносил свистящим шепотом прямо мне в ухо, для чего из-за значительной разницы в росте ему приходилось подпрыгивать, а мне приседать. В результате мы привлекали к себе больше внимания, чем прочие прогуливающиеся.

– Меня хотят убить! – в который раз ужасался старичок.

– Ничего страшного, – в который раз терпеливо отвечала я. – Припомните какие-нибудь факты.

– Во-первых, я нутром чую опасность, – достигла меня очередная волна шепота. – А во-вторых, в моей гибели заинтересовано очень много людей.

– Мне нужны факты!

– Тише! Нас могут подслушать.

Таким образом мы общались около двух часов, и мне удалось раздобыть следующие сведения: в пузырьках с сердечным лекарством, которое мой клиент глотал горстями, и снотворным поменяли этикетки; в растворимый кофе подсыпали какой-то белый порошок; в ванну запустили огромного страшного паука, чуть не спровоцировав у моего клиента инфаркт. Кроме того, Александр Самуилович привел еще с десяток различных подозрительных, с его точки зрения, эпизодов и событий.

Я устало покачала головой. Нарисованная картина свидетельствовала скорее о параноидальном складе характера клиента, нежели о реальной угрозе.

– Теперь расскажите мне о тех, кому выгодна ваша смерть, – прервала я бесконечный перечень «фактов».

Старик задрожал и втянул голову в плечи.

– О! Я окружен врагами!

Через час, исключительно благодаря моему терпению и упрямству, список врагов Александра Самуиловича увидел свет. Пункт первый: молодая красавица-жена Виолетта. Она работала в филиале главной аптеки продавщицей, в пятый раз пыталась поступить в медицинский институт или хотя бы в училище, но проваливалась в силу врожденной тупости и лени. С помощью Гольдберга ей удалось попасть на лечебный факультет меда, но проучилась она недолго: обнаружив, что надо хоть изредка читать учебники и посещать лекции, решила стать домохозяйкой. После свадьбы с престарелым бизнесменом девушка днями пропадала по салонам красоты и подругам, предоставив заботу о быте приходящим уборщицам и кухаркам.

Пункт второй: дети, коих у Александра Самуиловича было аж трое. Сын и дочь от первого брака и незаконнорожденный мальчик – плод первой любви. Мальчику было уже под тридцать, звали его Львом, и он имел свой собственный бизнес в оптовой торговле. Гольдберг давным-давно официально признал Льва, познакомил со своей семьей и всячески помогал.

Законные дети, Петр и Анна, по стопам отца не пошли. Сын преподавал в сельскохозяйственной академии и частенько занимал деньжат до получки, так как содержать семью на зарплату ассистента кафедры было весьма затруднительно. А семья его стремительно увеличивалась: год назад у Александра Самуиловича появился второй внук. Старик с радостью помогал, но не оставлял надежды, что когда-нибудь Петр бросит науку и продолжит его аптечное дело.

Анна училась в консерватории и мужа нашла себе там же. Детей у них пока не было, как, впрочем, финансов и перспектив на будущее.

Пункт третий: первая жена Александра Самуиловича, Мария Сергеевна. Расстались они почти двадцать лет назад, но продолжали люто друг друга ненавидеть по множеству непонятных постороннему причин. Из-за общих детей приходилось довольно часто встречаться, причем каждая встреча заканчивалась ссорой, руганью и взаимными обидами. Мой клиент считал, что Мария Сергеевна может пытаться убить его исключительно из вредности и злобы, ведь в материальном плане от смерти бывшего мужа она ничего не выигрывала.

Кроме того, я выяснила, что в промежутке между Марией и Виолеттой Гольдберг был женат на некой Дине Пушиной. «Ей были нужны лишь мои деньги!» – жаловался Александр Самуилович. Детей нажить они не успели и довольно мирно расстались лет десять назад. Ее мой клиент не подозревал, но чем черт не шутит! Я взяла Пушину на заметку.

Опасения Гольдберга показались мне не лишенными основания, и я пожелала познакомиться со всеми участниками драмы лично, чем вызвала резко отрицательную реакцию нанимателя.

– Ни за что! – истерически вскричал он. – Узнав про частного детектива, они могут подумать бог знает что! Решат, я им не доверяю! Обидятся! Расстроятся! Отвернутся от меня! Вы хотите разрушить мир и спокойствие среди моих близких? Нет! Только не это!

– Не волнуйтесь так. – Я соображала, как можно по-другому подступиться к ближайшему окружению клиента. – Представьте меня своей знакомой, партнером по бизнесу…

– Они подумают, вы – моя любовница!

– Хорошо. Тогда предположим, я – ваша дальняя родственница, приехавшая погостить из какой-нибудь глубинки.

Александр Самуилович почесал свою блестящую лысину.

– Неплохо… Но мне пришла в голову идея получше. Ведь ваше отчество Александровна?

– Да, – подтвердила я.

– Тогда почему бы мне не представить вас моей внебрачной дочерью, которую я долго искал и наконец обрел?

Я рассмеялась.

– По-моему, как раз эта новость наверняка разрушит мир и спокойствие среди ваших родственников.

– Они уже привыкли к моим выходкам. Когда я знакомил их с Левой, проблем не возникло.

– Но мы с вами совсем не похожи!

Гольдберг пожал плечами.

– Неужели вы предполагаете, что у моей доченьки Анечки имеется моя лысина, бородка, живот и куча морщин? Ваши светлые волосы отнесем к достижениям химической промышленности.

– Я – натуральная блондинка! – притворно возмутилась я, но идея хитроумного старика мне понравилась.

– Если других возражений нет, предлагаю подробнее обсудить легенду, дабы не проколоться на мелочах.

Мы придумали историю моего зачатия во время одной из командировок Гольдберга в районные центры. Моя мать якобы сообщила ему о моем рождении много лет спустя, когда я приехала в Тарасов поступать в институт. Мы изредка встречались, но я негативно относилась как к самому Александру Самуиловичу, так и к его предложениям познакомить меня с семьей. Постепенно я сменила гнев на милость и согласилась повстречаться со сводными братьями и сестрой.

– Великолепно! – подытожил «папочка». – У меня с души камень упадет, если вы одобрите еще одно мое маленькое предложение.

Я насторожилась.

– Смотря какое. И говорите мне «ты».

– Чудесно! – Гольдберг, начавший было говорить нормальным голосом, опять перешел на шепот. – Я объявлю своим родственничкам, что сделал тебя единственной наследницей.

– Зачем? – ошарашенно пробормотала я.

– Естественно, для того, чтобы обезопасить свою жизнь. Они перестанут на меня покушаться, как только поймут, что денежки уплыли от них в чужие руки. И наоборот, будут стараться завоевать мое расположение, пока я жив и здоров, – авось перепишу завещание в их пользу.

– Не пойму, к чему весь этот сыр-бор? Завещайте свое состояние какому-нибудь фонду защиты животных и живите припеваючи, не дрожа за свою безопасность.

– Никогда! – возмущенно прошипел Александр Самуилович. – Я люблю мою жену и всех моих детей! После моей смерти мои сбережения будут разделены между ними по закону и по справедливости. Единственное, что я хочу, так это пожить несколько лет, окруженный любовью и заботой, и скончаться в собственной постели от физиологических причин.

Мне пришлось согласиться на его условия.

В следующие дни я познакомилась со всеми членами семьи. Мое появление они восприняли если не радостно, то уж, во всяком случае, с философским спокойствием. К известию о написании завещания на мое имя отнеслись так, как и предсказывал Гольдберг: удвоили усилия для возвращения отцовского расположения. Какие-либо «покушения», со слов моего клиента, прекратились.

Разгадать загадку оказалось проще простого. Поговорила с приходящей прислугой, составила примерный график посещений квартиры Гольдберга, выяснила алиби подозреваемых во время самых серьезных и опасных происшествий.

Через пару дней я абсолютно точно знала, кто замыслил убийство. Все нити вели к молодой красавице-жене Виолетте. У нее были и время, и мотивы, и возможности для осуществления своего замысла. Дабы доказать ее виновность, я разыграла целый спектакль. Единственный зритель – Александр Самуилович – прятался за портьерами.

Довольно легко я вызвала циничную девицу на откровенный разговор, пообещав поделиться завещанным мне наследством, если она поможет ускорить кончину старика.

– Этим я и занималась, пока ты не свалилась как снег на голову, – ухмыльнулась Виолетта. – Слегка травила, провоцировала сердечный приступ и прочее.

– Тебе пришлось бы поделиться деньгами с его детьми, – заметила я. – Или они были в курсе происходящего?

– Нет, я действовала на свой страх и риск, – горделиво похвасталась беспощадная женушка. – Теперь прикончить Сашеньку сам бог велел: я получу не кусочек, а половину его состояния!

В этот момент Сашенька покинул свое убежище и, меча громы и молнии, тотчас выгнал Виолетту из дома и из собственной жизни.

Когда я получала вознаграждение за услуги, Александр Самуилович достал еще один конверт и положил его поверх первого.

– В нем тысяча баксов. Исполнишь мою последнюю просьбу – и он твой.

– Если она столь же разумна, как и предыдущие…

– Татьяна Александровна! – Подчеркивая торжественность момента, Гольдберг опять перешел на «вы». – Прошу вас, что бы ни случилось, с кем бы вы ни встретились, не открывать нашу тайну! Останьтесь моей дочерью еще на месяц. За это время я успею развестись с Виолеттой и разобраться с другими вопросами.

Я подумала и забрала оба конверта. Не этот ли поступок причина моих нынешних бед? Возможно, меня пытаются убрать как наследницу богатств Гольдберга?

В мои мысли требовательно вмешался телефонный звонок.