Китай и страны Южных морей в XIV–XVI вв.

Введение

Международные отношения и межгосударственные связи в странах Востока до вторжения туда западноевропейских колонизаторов и во время начала этого вторжения представляют большой интерес. Их изучение показывает, что задолго до появления «рыцарей капитала» из западноевропейских держав страны Азии и Африки поддерживали между собой довольно тесные дипломатические, торговые и культурные контакты. В ходе постоянного общения этих стран с соседними народами вырабатывались определенные нормы внешних сношений. Многие черты, характерные для этой системы, были присущи на определенном этапе развития всем странам. Поэтому нет никаких оснований обособлять историю внешних связей стран Востока до превращения их в объект колониальной политики западноевропейских держав от общей истории международных отношений.

Между тем если по истории межгосударственных связей европейских держав и их взаимоотношений со странами Востока имеется довольно богатая исследовательская литература, то этого нельзя сказать об изучении внешних связей между самими азиатскими и африканскими странами. В этом аспекте освещение истории внешних связей такого крупного государства, как Китай, представляет немаловажный интерес. Задача облегчается тем, что по этому вопросу имеется много письменных источников, благодаря чему отношения Китая с иноземными государствами и народами в первую очередь сопредельных стран можно проследить с довольно ранних времен. Однако данная проблема столь обширна, что ее вряд ли можно решить с помощью одного исследования… В задачу настоящей работы входит рассмотрение лишь одного из этапов истории внешних связей Китая — с конца XIV до конца XVI в.

В Китае в это время существовала обширная централизованная Минская империя (1368–1644 гг.). Она поддерживала широкие связи со многими иноземными государствами. При этом минское правительство преследовало определенные политические цели, придерживалось определенной внешнеторговой политики. Эти цели и политика не оставались неизменными и не были одинаковы в отношении различных зарубежных стран. Тем не менее по принципу совпадения целей и методов внешней политики и внешней торговли минского правительства выделяется несколько регионов. Одним из них можно считать страны Южных морей, исследованию взаимоотношений Китая с которыми и посвящена данная работа[1].

Термином «Южные моря» (Нань хай) в китайских источниках обозначаются не столько водные пространства, сколько страны, лежащие в этом районе. Сопоставление различных данных об их географическом положении показывает, что западная граница этого района, в представлении китайцев, проходила от о-ва Be по Андаманским и Никобарским островам, восточная граница охватывала о-в Тимор, Молуккские и Филиппинские острова, южная — Суматру, Яву и Малые Зондские острова и северная — шла приблизительно от южной части залива Бакбо (Тонкинского) к Филиппинам[2].

В середине XIV–XVI ев. в районе Южных морей существовало довольно много государственных образований. Наиболее крупными среди них были следующие. Тямпа — государство, лежавшее в юго-восточной части Индокитайского полуострова. Его население — тямы — относилось к индонезийской группе племен. Столицей была Виджайя (ныне г. Биньдинь). В результате длительных войн с вьетнамским государством Дайвьет Тямпа пала в конце XV — первой половине XVI в.

Камбоджа, которая в те времена включала и южную часть современного Лаоса. Столицей страны до 1432 г. был Ангкор, а с 1434 г. — Пном-Пень.

Сиам, современный Таиланд, образование которого в пределах современной его территории относится к середине XIV в. Столицей была Аютия.

Маджапахит — обширная империя с центром на Восточной Яве в г. Маджапахит. Начало ее созданию было положено в 1293 г. В XIV в. в зависимости от Маджапахита находились помимо всей Явы большая часть прибрежных районов Суматры, юго-западное и значительная часть северо-западного побережья о-ва Калимантан, южная часть о-ва Сулавеси, Малые Зондские и Молуккские острова. Однако уже к концу XIV — началу XV в. централизация империи ослабела. Окончательное ее распадение на отдельные княжества относится к 1520 г. Китайские источники начала XV в. уже говорят о районе Палембанга (юго-восточная Суматра) как о самостоятельной стране.

Самудра — государство, лежавшее на побережье Суматры в северной части Малаккского пролива (в районе древнего города Пасе). В начале XV в. его власть распространялась на мелкие княжества северной Суматры. Позже, в XVI в., Самудра вошла в состав султаната Аче.

Султанат Малакка с центром в городе того же названия. Бурный расцвет его наблюдается почти сразу же после образования (около 1400 г.). В 1511 г. Малакка была захвачена португальцами.

Султанат Бруней, располагавшийся приблизительно в пределах современного Брунея. Его усиление относится к XVI в., когда он распространил свое влияние на значительную часть о-ва Калимантан, а также на о-ва Сулу и часть Филиппин. Это влияние было подорвано вторжением западноевропейских колонизаторов. «Мин ши» говорит о двух государствах на Калимантане — Восточном (т. е. самом Брунее) и Западном (очевидно, государство Пуни на юго-западном Калимантане)[3].

Бони — бугское государство в южной части о-ва Сулавеси[4]. Его наибольшее возвышение относится к XVII в.

Государственное образование на о-ве Лусон (Филиппины). Центр его лежал в южной части острова. После захвата его испанцами административным центром становится город Манила, основанный колонизаторами в 1571 г.

Кроме перечисленных государств в районе Южных морей в конце XIV–XVI вв. находилось множество более мелких княжеств, племенных союзов, полусамостоятельных городов. Их полный перечень составил бы внушительный список: только в «Мин ши» описывается 35 «стран» этого района. Однако надо учитывать, что в данном случае китайский термин «страна» (го) мог означать как какое-либо государство, княжество или племенное объединение, так и отдельный город, поселок и даже ту или иную территорию или остров. Важно отметить, что в рассматриваемый период в Южных морях преобладали мелкие и в большинстве слабые в военно-политическом отношении государственные образования.

Уровень социального развития стран Южных морей в XIV–XVI вв. был различен. В одних наблюдались развитые феодальные отношения (Тямпа, Камбоджа, яванская часть Маджапахита), в других они только складывались (Сиам), а некоторые представляли собой племенные союзы, где еще шел процесс формирования классового общества.

Страны Южных морей лежали на морских торговых путях, издавна связывавших Передний и Средний Восток с дальневосточными странами. Поэтому внешняя торговля имела большое значение для экономического развития всего этого района. Оживленная международная морская торговля велась почти во всех его частях.

Наиболее крупными портовыми городами в рассматриваемый период были Тубан, Грисе и Сурабая на Восточной Яве, Виджайя в Тямпе, Малакка и Тумасик на восточном побережье Малаккского полуострова, Бруней, Самбас, Суадана и Банджермасин на о-ве Калимантан, Палембанг и торговые пункты Самудры на о-ве Суматра. Со второй половины XVI в. поднимается торговое значение городов Центральной и Западной Явы — Джапара и Бантама.

Отметим, что, по свидетельству Ма Хуаня, население столицы Яванской империи г. Маджапахита было примерно в три раза меньше, чем население описываемых им портовых городов Восточной Явы. Характерной чертой этих городов был многонациональный состав их жителей. В различных источниках имеются сведения, что в них существовали обширные поселения и торговые фактории выходцев из мусульманских стран Переднего Востока, из Южной и Восточной Индии и из юго-восточных провинций Китая.

Наместники или правители торговых городов стран Южных морей получали значительный доход от морской торговли. Поэтому, всячески поощряя ее, они разрешали иноземным купцам и колонистам селиться в своих владениях без особых ограничений. Рост и экономическое процветание портовых городов способствовали усилению их стремления к сепаратизму и политической независимости.

Власть правителей этих городов, как правило, распространялась не только на сам город, но и на близлежащие районы. Эти правители обычно самостоятельно устанавливали торговые пошлины и вступали в дипломатические связи с другими странами, они имели свою администрацию и войско или вооруженную охрану.

Большая часть стран Южных морей (за исключением Камбоджи и Сиама) в рассматриваемое время была населена племенами и народностями малайской группы. В первых веках нашей эры район Южных морей подвергся пильному индийскому культурному влиянию. Элементы индийской культуры синтезировались здесь с местными, в результате чего образовалась самостоятельная и своеобразная культура.

К XIV в. связи Китая со странами Южных морей уже имели более чем тысячелетнюю историю. Они возникли и расширялись в тесной связи с развитием мореплавания и морской торговли обеих сторон. Первые достоверные записи о китайском Мореплавании в этом районе относятся к рубежу II–I вв. до н. э. Со II в. н. э. начинают прибывать в Китай «официальные» посольские миссии из этих стран. В дальнейшем, с освоением морских путей из Китая в страны Южных морей и районы, расположенные в бассейне Индийского океана, возрастала торговля и расширялись дипломатические контакты между обеими сторонами. Связи Китая со странами Южных морей в конце XIII — начале XIV в. были несколько нарушены завоевательными походами в Юго-Восточную Азию укрепившихся в Китае у власти монгольских феодалов. Но уже со второго десятилетия XIV в. их отношения начали нормализоваться в прежних рамках посольского обмена и морской торговли.

Таково в самых общих чертах было положение в районе Южных морей к началу исследуемого нами периода.

Работа основана на китайских источниках. По своему характеру они весьма разнообразны. Сюда относятся описания иноземных стран историко-этнографического жанра. Это труды современников-очевидцев и авторов компилятивных работ XV–XVI вв., а также разделы, посвященные иноземцам, в «официальных» историях и энциклопедиях.

Из авторских работ подобного рода следует прежде всего назвать книги Ма Хуаня «Ин я шэн лань» («Обозрение берегов океана»), Фэй Синя «Син ча шэн лань» («Обозрение достопримечательностей») и Гун Чжэня «Си ян фань го чжи» («Записки об иноземных странах Западного океана»). Названные авторы были участниками экспедиций китайского флота в страны Южных и Западных морей[5] в начале XV в. Работу над книгами они начали непосредственно во время своих плаваний и закончили ее приблизительно к началу 30-х годов XV в. Тексты книг Ма Хуаня и Фэй Синя дошли до нас во многих вариантах, как первоначальных, так и существенно переработанных в последующее время. Труд Гун Чжэня ранее считался утерянным и был обнаружен лишь в 1950 г. в единственном варианте.

Из описаний иноземных стран, относящихся к XIV в., в настоящей работе были использованы труды Хуан Син-цзэна «Си ян чао гун дянь лу» («Описание стран-данников Западного океана»), Чжэн Сяо «Хуан мин сы и као» («Исследование об иноземцах всех четырех стран света при династии Мин»), Ю Tyна «Вай го чжуань» («Описание иноземных стран»), Янь Цуц-дяня «Шу юй чжоу цзы лу» («Некоторые записки о различных иноземных краях») и Чжан Се «Дун си ян као» («Исследование Восточного и Западного океанов»).

Указанные труды представляют для настоящего исследования значительный интерес, так как в большинстве из них видное место уделено описанию отношений между Китаем и зарубежными странами. Причем излагаются события, не только современные написанию книги, но и более ранние — главным образом от конца XIV в. Сравнительная ценность этих источников весьма разнообразна. «Си ян чао гун дянь лу», например, во многом основано на трудах Ма Хуаня, Фэй Синя и Гун Чжэня. Книги Чжэн Сяо и Ю Туна содержат довольно краткие данные. Зато следует выделить «Шу юй чжоу цзы лу» и «Дун си ян као». В первом из этих трудов цитируются и приводятся целиком многие подлинные документы — императорские указы, доклады, послания и т. п., относящиеся к взаимоотношениям между Китаем и странами Южных морей. Во втором — помимо аналогичных данных содержатся описания товаров, денежного обращения, методов торговли и торговых пошлин в заморских странах и в Китае. Это делает «Дун си ян као» незаменимым источником при изучении внешнеторговых связей Китая с этими странами[6].

Различные материалы о связях Китая с иноземцами в XV–XVI вв. вошли в работу энциклопедического характера «Цзи лу хуй бянь» («Собрание различных записей»), составленную во второй половине XVI — начале XVII в. Шэнь Цзэ-фу.

Сводные описания заморских стран помещены в таких географических сочинениях, как «Гуандун тун чжи» («Полное описание провинции Гуандун») и составленном Ли Сянем «Да Мин и тун чжи» («Полное описание империи Мин»), Первый из названных трудов использован в редакции XVIII–XIX вв., однако многие его материалы взяты из более раннего варианта книги, относящегося к XVI в. Второй труд, хотя он дает менее подробные сведения о связях с заморскими странами, заслуживает внимания, так как его дошедшее до нас издание относится к 1461 г.[7].

Большой интерес представляет описание стран Южных морей в «Мин ши» («История династии Мин»), составленной придворными историографами во главе с Чжан Тин-юем между 1678 и 1739 гг. Хотя работа над «Мин ши» проходила в условиях строгих цензурных ограничений со стороны маньчжурских феодальных властей, ценность данного источника для рассматриваемой темы заключается в том, что здесь нашла отражение «официальная» точка зрения китайского императорского правительства на историю внешних связей Китая.

Сведения о внешних связях Китая можно почерпнуть из некоторых исторических хроник. Прежде всего следует назвать «Мин ши лу» («Исторические хроники династии Мин»), также составлявшиеся придворными историками, но по ходу событий, без последующей строгой цензурной обработки[8]. Часть материала из этих хроник вошла впоследствии в раздел «Бэнь цзи» («Основные записи») в «Мин ши».

В работе использована хроника Тань Си-сы «Мин да чжэн цзуань яо» («Краткие сведения о политике великой династии Мин»), составленная в конце XVI — начале XVII в. В ней, как явствует из названия, большое внимание уделяется политической истории, и в частности отношениям с зарубежными странами. Хроника охватывает события с 1368 по 1572 г. Из более поздних исторических хроник следует отметить книгу Ся Се «Мин тун цзянь» («Полное отображение истории династии Мин»), написанную в конце XIX в.

Интересующий нас материал содержат и отдельные законодательные акты конца XIV–XVI вв. Их можно найти в «Да Мин люй» («Законы великой Минской империи») и «Да Мин хуй дянь» («Общий свод законоположений империи Мин»), «Да Мин люй» — наиболее ранний свод законов того периода. Он был составлен в 1374 г., подвергся редакции в 90-х годах XIV в. и был снабжен дополнениями к отдельным статьям в конце XV — начале XVI в. Наиболее полно в нем отражена внешнеторговая политика китайского правительства. «Да Мин хуй дянь» был составлен в первом варианте в 1477 г. Сюй Бо. Позднее, в 1502–1509 гг., этот свод был переработан. Многие интересные данные об официальных внешних связях Китая из этого труда помещены в хронологическом порядке в энциклопедии «Гу цзинь ту шу цзи чэн».

Некоторые законоположения и установления китайского правительства, касающиеся внешних связей, содержатся в «Мин хуй яо» («Краткие сведения о династии Мин») Лун Вэнь-биня.

Особое место занимают первоисточники, связанные ч. кульминационным моментом в развитии внешних связей Китая со странами Южных морей — экспедициями китайского флота в начале XV в. К ним в первую очередь относятся мемориальные надписи на стелах.

Одна из них, датированная 1431 г., была установлена в Люцзяцзяне (уезд Сунцзян провинции Цзянсу) и получила название Люцзяцзянской. Текст ее был найден китайским исследователем Чжэн Хао-шэном в одной из книг XVI в. в октябре 1935 г. Вторая была обнаружена в оригинале, на каменной стеле, чиновником Ван Бо-цю в январе 1937 г. Она датирована концом 1431 —началом 1432 г. и по месту установления — уезд Чанлэ в провинции Фуцзянь — названа Чанлэской. Известен также текст мемориальной надписи об экспедициях флота в начале XV в. в одном из храмов Нанкина[9].

Кроме того, надпись на каменной стеле была оставлена китайским флотом в начале XV в. на о-ве Цейлон. Интересные данные о выдающемся китайском флотоводце того времени — Чжэн Хэ — содержатся в надписи на могиле его отца[10].

Эти мемориальные надписи дают возможность уточнить датировку походов китайского флота и проливают свет на деятельность экспедиций начала XV в.

Среди прочих использованных источников следует отметить «Собрание докладов к богдыханам Минской династии из иноземных и даннических стран»[11]. Здесь приводятся подлинные, не претерпевшие никаких официальных редакций документы о китайско-сиамских связях в XVI в.

Помимо того, отдельные, но подчас весьма ценные сведения о внешних связях Китая XIV–XVI вв. можно почерпнуть в самых разнообразных китайских источниках, в целом не имеющих отношения к интересующей нас проблематике. Например, в работе Чжу Юнь-мина (жил на рубеже XV–XVI вв.) «Цянь вэнь цзи» («Записки о слышанном») — приводится единственный сохранившийся отчет об одной из экспедиций флота Чжэн Хэ, составленный во время плавания[12]. В другом труде, являющемся по сути дела путеводителем по достопримечательным местам в районе г. Нанкина, «Кэ дзо чжуй юй» («Слово о местах, которые следует посетить приезжим гостям»), написанном Гу Ци-юанем (жил на рубеже XVI–XVII: вв.), интересны фактические данные о снаряжении экспедиций китайского флота в начале XV в. и уничтожении документов о них в конце того же столетия. Аналогичных примеров вкраплений еще более отрывочных данных о внешних связях Китая можно было бы привести много. Их выявление и сопоставление делает работу над источниками по интересующей нас проблеме особенно кропотливой и сложной.

Большой интерес представляют оригинальные карты того времени, в частности «Чжэн Хэ хан хай ту» («Мореходные карты Чжэн Хэ»), составленные в начале XV в., а также атлас XIV в. «Гуан юй ту» («Обширные земли»).

Значение и достоверность перечисленных выше источников весьма неравноценны. При сопоставлении их выявляются разночтения, а иногда ошибочная датировка тех или иных событий. Однако при должном критическом отношении к источникам и внимательном сличении данных в них можно почерпнуть богатый и разнообразный материал по изучаемому нами вопросу.

В русской дореволюционной литературе проблемы истории отношений Китая со странами Южных морей практически не рассматривались. Насколько много трудов русских востоковедов посвящено контактам Китая со Средней Азией, Южной Сибирью, племенами, обитавшими в Маньчжурии и Монголии, настолько обходились вниманием связи китайцев с их южными соседями. Только у Н. Я. Бичурина можно найти отдельные переводы из китайских источников, имеющие отношение к этой теме[13].

Один из старейших советских историков-востоковедов, Н. В. Кюнер, частично затрагивал интересующие нас вопросы. В частности, в его лекциях, изданных в 1912 г., содержится подробное изложение истории проникновения в страны Южных морей и далее к берегам Китая первых западноевропейских колонизаторов[14].

Различные аспекты истории внешних связей Китая освещаются в общих работах советских авторов: во «Всемирной истории», «Истории дипломатии», «Очерках истории Китая» Л. В. Симоновской, Г. Б. Оренбурга и М. Ф. Юрьева, книге аналогичного названия Р. Ф. Итса и Г. Я. Смолина, отдельных статьях «Большой советской энциклопедии».

Изучению одного из узловых моментов в истории внешних связей Китая со странами Южных морей — экспедиций китайского флота в начале XV в. — посвящено несколько работ Я. М. Света[15]. Уделяя основное внимание освещению этих событий с точки зрения географической науки, Я. М. Свет широко показывает исторический и социальный фон этих экспедиций, которые он характеризует как торгово-дипломатические[16]. В целом советские авторы, касаясь указанной проблемы, ставят вопрос о причинах экспедиций как явлении, тесно связанном с экономическими и политическими процессами, которые происходили в китайском обществе того времени.

Если не считать китайской феодальной историографии, которая сливается с используемыми источниками, интерес к проблемам истории связей Китая со странами Южных морей в позднее средневековье начал проявляться в Китае еще на рубеже XIX–XX вв. Деятельность наиболее видного руководителя экспедиций китайского флота начала XV в. Чжэн Хэ интересовала известного либерального деятеля и мыслителя Лян Ци-чао[17]. Об этих экспедициях упоминал в своих работах и великий китайский революционер-демократ Сунь Ят-сен[18].

Однако в полном смысле научное изучение отдельных аспектов интересующей нас проблемы началось в Китае лишь в 30-х годах нашего столетия. Большую работу по систематизации, комментированию и переизданию источников проделал Фэн Чэн-цзюнь. Предисловия, которыми он снабдил переиздания некоторых источников, вполне можно считать самостоятельными исследованиями[19]. Ему же принадлежит монография по истории связей Китая со странами Южных морей[20]. Однако автор сосредоточил основное внимание на фактологической стороне вопроса, уходя от объяснения причин и следствий исторических событий. Тот же недостаток характерен и для работ Чжэн Хао-шэна, вышедших до образования КНР и посвященных экспедициям флота в начале XV в.[21]. В первой из своих монографий Чжэн Хао-шэн, говоря о причинах экспедиций, не идет дальше «официальной» версии, изложенной в «Мин ши», и отрицает какую-либо связь этого явления с экономическими факторами. Во второй монографии вопрос ставится несколько шире: он рассматривает экспедиции в связи с политическим курсом китайской империи в XIV–XV вв.

Из исследований китайских ученых, посвященных истории внешнеторговых связей Китая со странами Южных морей и вышедших до образования КНР, можно отметить статьи Чжан Дэ-чана, Чжан Си-луня и Цзинь Бо-цзаня[22]. Авторы в противовес мнению некоторых западноевропейских и американских синологов подчеркивают, что в конце XIV–XVI вв. связи Китая с указанными странами были весьма оживленными, и приводят в подтверждение этого интересный фактический материал.

В КНР до начала 60-х годов уделялось большое внимание изучению истории внешних связей Китая вообще и со странами Южных морей в частности[23]. При этом особый интерес по-прежнему проявлялся к экспедициям флота в начале XV в. К этому вопросу обращались в своих общих работах Шан Юэ и Ли Гуан-би, ему посвящены специальные монографии, статьи и очерки популярного характера Сян Да, Чжу Се, И Мина, Хань Чжэнь-хуа и др.[24]. Китайские историки объясняют события начала XV в. социальными и экономическими причинами. Однако единства взглядов по этому вопросу нет.

В большинстве работ проводится точка зрения, что экспедиции китайского флота в страны Южных и Западных морей в начале XV в. были подготовлены экономическим подъемом в Китае в конце XIV в. Однако они не только служили расширению внешней морской торговли Китая, но и преследовали политические цели. Чжу Се и И Мин считают, что эти политические цели заключались в укреплении международного авторитета Китая, что косвенно способствовало сохранению власти правящей верхушкой[25]. Сян Да и Шан Юэ говорят о поисках союза с Индией в интересах борьбы с державой Тимура[26]. Все названные авторы положительно расценивают значение экспедиций для экономического развития Китая.

Исключение представляет Хань Чжэнь-хуа. Он также выделяет экономические и политические цели экспедиций, но считает преобладающими экономические. По мнению Хань Чжэнь-хуа, основной целью экспедиций было развитие казенной внешней морской торговли в противовес частной. Оплот частной китайской морской торговли он видит в китайских колонистах, обосновавшихся в Палембанге. Уничтожение этого оплота и входило в планы экспедиций. В связи с этим автор отрицательно-оценивает результаты морских экспедиций начала XV в. для экономического развития Китая[27]. Однако, на наш взгляд, приводимый Хань Чжэнь-хуа фактический материал не подтверждает его положений и выводов. В них ярко проступают черты, схематизма и упрощения. Хань Чжэнь-хуа, который расходится во мнении с большинством других китайских исследователей, предпочитает упрекать в неправильной, по его мнению, оценке характера экспедиций флота в начале XV в. не своих коллег, а авторов «Большой советской энциклопедии»[28].

В очерках и газетных статьях об экспедициях китайского флота, появившихся в Китае в 1962–1964 гг. на страницах китайской прессы, основное внимание сосредоточивается не на причинах в характере этих событий, а на прославлении их как одной из блестящих страниц китайской истории[29]. Политика феодального Китая в начале XV в. в заморских странах объясняется в этих работах популярного характера как вклад в дело сближения народов Азии и Африки. В этом плане также весьма показательны статьи Чжэн Хао-шэна, опубликованные в 1957 г., в которых он вновь обращается к истории внешних связей Китая в начале XV в.[30]. Автор приходит к выводу, что китайская политика вообще и экспедиции начала XV в. как одно из ее проявлений диктовались стремлением сделать Китай центром афроазиатского единства, а также намерением проводить принципы мирного сосуществования. В этом проявилась известная модернизация автором исторической обстановки и идеализация политики феодального Китая.

В этих последних статьях, так же как и в отмеченных работах Чжэн Хао-шэна, нашло проявление то тяжелое положение, в которое были поставлены китайские ученые с конца 50-х годов. Объективные научные исследования начали тогда все больше заменяться упрощенными и тенденциозными схемами. В дальнейшем, в условиях развертывания китайскими руководителями так называемой культурной революции, научная деятельность китайских ученых оказалась прерванной.

Из работ китайских историков о внешней торговле Китая со странами Южных морей следует отметить книгу Чжан Вэй-хуа[31]. В ней подробно, на широком материале показана политика китайского правительства в области морской торговли в XIV–XVI вв. Автор рассматривает торговые отношения Китая в неразрывной связи с его внешнеполитическим курсом. Однако. Чжан Вэй-хуа недостаточно внимания уделяет составу и методам морской торговли, что отражается на его оценках. Автор характеризует морскую торговлю Китая как «феодальную», что терминологически мало подходит.

Вопросы истории внешних отношений Китая привлекали внимание многих буржуазных западноевропейских и американских синологов. Однако долгое время их интересовали в основном отношения европейцев и народов присредиземноморья с Китаем. Что же касается внешней политики самого Китая, то здесь, широкое распространение получило мнение об его извечном стремлении к изолированности от зарубежных стран, выдвинутое известным французским синологом прошлого века А. Ремюза[32]. Крайняя точка зрения в этом отношении, высказанная М. Боу, предполагала начинать историю дипломатических связей Китая вообще лишь с 1689 г., т. е. с заключения первого-договора с европейской державой[33].

Однако, несмотря на широкое распространение указанной теории, некоторые буржуазные ученые уже в конце XIX и начале XX в. стали подходить к истории внешних связей Китая как. к двустороннему процессу. Еще в 20-х годах X. Макнэйр выражал недоумение, что в исследовательской литературе преобладают работы о деятельности иноземцев в Китае и почти нет работ о деятельности китайцев за рубежом[34].

Изучение внешних связей Китая как двустороннего процесса началось с выявления и перевода источников. В 70-х годах XIX в. появились английские переводы некоторых источников относительно интересующего нас периода — XIV–XVII вв., выполненные В. Мэйерсом, В. Грёневельдтом, а затем, в начале XX в., — В. Рокхиллом[35]. Исследование указанных проблем началось лишь в 30-х годах, опять-таки с морских экспедиций китайского флота начала XV в. Этому вопросу было посвящено несколько работ французского синолога П. Пельё, голландского — Я. Дёйвендака и японского — Ямамото[36].

Остановимся на оценках причин и характера данных экспедиций буржуазными авторами. П. Пельё и Я. Дёйвендак, например, были склонны считать, что основной целью экспедиций явились поиски сокровищ и редкостей для императорского двора[37]. Эта же точка зрения повторяется и в некоторых общих работах последнего времени[38]. Но Я. Дёйвендак в отличие от П. Пельё объяснял этой целью лишь первые экспедиции флота Чжэн Хэ. Целью же последующих, по его мнению, были поиски жирафов, которые якобы считались при китайском дворе священными животными[39]. Источники свидетельствуют о надуманности подобной идеалистической концепции[40]. Довольно широкое распространение получила точка зрения, согласно которой данные экспедиции явились попыткой найти новые торговые пути в страны Ближнего Востока, так как сухопутные караванные пути через Среднюю Азию были перерезаны в связи с падением обширной Монгольской империи. Эту точку зрения излагает Дж. Нидем[41]. Но вместе с тем он отмечает, что целью экспедиций могло быть и возвеличение императорского двора, и поиски бежавшего якобы претендента на престол. Поэтому, продолжает автор, причины экспедиций еще не выяснены[42]. В. Парселл, исследовавший историю китайской колонизации Юго-Восточной Азии, считает, что экспедиции начала XV в. имели целью закрепление сюзеренитета Китая в заморских странах[43]. Это мнение заслуживает внимания. Однако характеризовать на данном основании эти экспедиции как «карательные», что делает В. Парселл, по нашему мнению, неудачно. Заслуживает внимания и точка зрения американского ученого Ло Чжун-пана, который связывает указанные экспедиции с поступательной тенденцией исторического развития и социально-экономической обстановкой в Китае того времени. Он считает, что начало XV в. явилось апогеем активной политики Китая на морях, которая проводилась, все нарастая, еще с X–XI вв.[44]. Это нарастание, а затем падение активности китайской морской политики (с середины XV в.) автор связывает с экономическим развитием юго-восточных районов страны и соответственно с общим кризисом Минской империи.

Более широко к вопросу о внешних связях Китая подходят американские синологи Дж. Фэйербэнк и С. И. Тэн. Они характеризуют весь комплекс отношений средневекового Китая с иноземными странами как «данническую систему»[45]. Однако, по нашему мнению, это не отражает суть внешнеполитических связей Китая, где «дань» иноземцев должна была выступать лишь одним (и далеко не единственным) проявлением «вассалитета» зарубежных стран. Проблема изучения такого рода вассалитета затрагивалась американским исследователем X. Хинтоном[46]. Автор рассматривает взаимоотношения Китая с Бирмой и Вьетнамом, которые по китайской схеме не включались в число стран Южных морей, причем их «вассалитет» в освещении X. Хинтона выглядит как нечто вполне реальное, закрепленное в договорных обязательствах. Это вызывает большие сомнения.

Из других аспектов интересующей нас проблемы следует отметить большую работу по изучению китайской географической терминологии стран Южных морей, проделанную П. Пельё, а также французским востоковедом Г. Ферраном и японским — Т. Фуцзита[47].

Что касается вопроса о внешнеторговых связях Китая со странами Южных морей, то до недавнего времени среди буржуазных авторов было широко распространено мнение о «нерентабельности» заморской (и вообще внешней) торговли для Китая. В. Грёневельдт, например, пришел к заключению, что Китай ничего не получал от торговых отношений с иноземцами[48]. Несколько иначе та же точка зрения выражена Я. Дёйвендаком, который считал, что внешняя морская торговля Китая сводилась к приобретению императорским двором и сановниками предметов роскоши[49]. Ошибочность этой точки зрения заключается в том, что она не учитывает разнообразия форм внешней торговли Китая в средние века. Здесь сказалось отождествление всей внешней морской торговли с так называемой данью двору и отдариванием. Действительно, этот товарообмен, сопровождавший «официальные» посольские отношения, в значительной части состоял из предметов роскоши и, подчиняясь политическим интересам, мог быть «нерентабельным» для императорского двора в стоимостном выражении. Однако основные внешнеторговые связи Китая с заморскими странами шли помимо «даннического» обмена. Вопрос об их «рентабельности» и значении надо решать путем анализа не только государственной торговли, которая велась параллельно с «данническим» обменом, но и частной внешней морской торговли. Изучение этой проблемы в последнее время продвинулось вперед.

Из работ буржуазных авторов по данной проблеме следует отметить статью японского ученого С. Сакума и монографию западногерманского исследователя Б. Витхофа[50]. Характеризуя так называемый морской запрет, являющийся одним из основных моментов внешнеторговой политики минского правительства, С. Сакума определяет его как меру, преследовавшую внутриполитические цели[51]. С этим трудно спорить, но одновременно автор приуменьшает отрицательное влияние «запрета» на развитие внешних связей Китая вообще. Б. Витхоф считает, что цель политики «морского запрета» определялась главным образом военно-политическими соображениями. Хозяйственное же назначение этой политики — установление монополии на внешнеторговые связи посредством ведения государственной торговли через «даннические» миссии — играло лишь второстепенную роль[52]. Точка зрения Б. Витхофа на периодизацию этой политики совпадает с мнением, высказанным Чжан Вэй-хуа в упомянутой выше работе. Б. Витхоф подчеркивает, что именно в конце XIV в. были определены основы этой политики, оказавшие влияние на нее в целом[53]. Он пишет, что минский «морской запрет» резко оборвал развитие частной китайской морской торговли, наметившееся в период Сун (X–XIII вв.) и достигшее апогея при монгольской династии Юань (конец XIII — середина XIV в.)[54]. Между тем известно, что именно в период Юань было положено начало политики «морского запрета», а минское правительство лишь переняло ее.

В целом в буржуазной науке интересующая нас проблема не получила полного и всестороннего освещения. Те же ее аспекты, которые затрагивались отдельными авторами, как мы показали, требуют переосмысления или уточнения. Это делает актуальным и необходимым глубокое изучение проблем истории внешних отношений Китая с марксистских позиций. Роль, которую должна сыграть в этом советская наука, особенно велика в связи о тем, что в КНР подлинный научный подход к изучению истории Китая в целом и его внешних связей в частности в настоящее время весьма затруднен.

Настоящее исследование — первая попытка комплексного изучения внешнеполитических и внешнеторговых связей Китая со странами Южных морей в период позднего средневековья.