Китайская доогнестрельная артилерия

Введенние

Метательные машины представляли собой высшую для доогнестрельной эпохи ступень развития боевой техники, осуществлявшей функцию доставки средств непосредственного поражения противника [189а, с. 53–55]. Масштабы и характер применения тяжелого метательного оружия в вооруженной борьбе, сказываясь на методах ее ведения, одновременно являлись отражением высокого для этой эпохи уровня в развитии военного дела и вооруженных сил того или иного государства.

Среди исследователей нет еще единой точки зрения на вопросы классификации доогнестрельного артиллерийского оружия. Применительно к мнению финского ученого К. Хуури, классификация которого, как нам представляется, полнее других отразила специфику восточной метательной техники [337, с. 3–20], артиллерийские механические орудия автор настоящей книги делит на две большие группы. К первой отнесены машины с отлогой траекторией стрельбы для метания стрел. Те, в которых инструментом метания служил большой лук, объединяются общим названием аркбаллисты. Ко второй группе он относит машины с навесной траекторией стрельбы для метания камней и других объемных снарядов. В зависимости от принципа метания различают три типа камнеметов: невробаллистические, или торсионные, орудия, в которых для метания использовали энергию упругих животных сухожилий;[1] баробаллистические, или орудия с противовесом, которые метали снаряды с помощью энергии вращения рычага, используя для этого тяжесть противовеса на одном из его плеч; натяжные орудия, в которых противовес заменяла мускульная энергия людей, с помощью веревок или ремней как бы натягивавших соответствующее плечо метательного рычага. Метательные механизмы второго и третьего типов, представлявшие собой рычаг первого рода, в литературе получили название блид [217, с. 12, 45].[2]

Доогнестрельная артиллерия давно привлекала пристальное внимание исследователей, но особенно плодотворными в ее изучении были последние сто лет. В многочисленных трудах западноевропейских,[3] а также отечественных[4] ученых вопросы истории развития, конструкции и боевого использования метательной артиллерии Западной Европы, Византии и Руси получили разностороннее освещение.

Иначе обстоит дело с изучением механической артиллерии стран Востока. Скупые строки исторических и литературных памятников средневековья, свидетельствующие о том, что в развитии артиллерии техническая мысль и военный опыт народов Востока сыграли важную роль, содержат лишь упоминания о применении в тех или иных войнах различного метательного оружия и не сообщают данных о его конструкции и тактико-технических особенностях.[5] Положение осложняется почти полным отсутствием публикаций источников,[6] и можно сказать, что история доогнестрельной артиллерии стран Востока еще ждет своих исследователей. Работа в этой области тем более актуальна, что без нее невозможно получить отчетливого представления об общемировом процессе развития артиллерийского вооружения.

Сказанное в полной мере относится к доогнестрельной артиллерии Китая. Изучение китайских метательных машин представляет интерес прежде всего для истории военного дела самого Китая. Будучи наиболее эффективным средством доставки оружия поражения живой силы, техники и укреплений противника, метательные орудия в Китае фактически определяли успех осады и обороны долговременных и полевых укрепленных пунктов. Увеличение количества, мощности и в связи с этим результативности метательных машин оказало влияние и на развитие оборонительной техники, вызвав появление многих специальных защитных средств, противометательное назначение которых в источниках либо прямо оговорено, либо не вызывает сомнений. Интенсивное, применение метательных орудий в средневековом Китае сказалось и на совершенствовании тактических приемов осады и обороны крепостей.

Для доогнестрельной артиллерии античной Европы и Передней Азии характерным было использование главным образом торсионных, а позднее, в средние века, и противовесных камнеметных машин. В Китае основу артиллерийской техники издавна составляли аркбаллистические стрелометные установки и камнеметные орудия третьего типа — натяжные блиды. Касаясь изучения этих блид, К. Хуури писал, что «их технические детали еще недостаточно известны» [337, с. 14]; «технические расчеты натяжных машин сопряжены со многими трудностями и еще никем не исследованы» [337, с. 15]; «точное исследование натяжных машин, которое могло бы иметь большое значение, какое имели ранее предпринятые изыскания (речь идет о трудах, в которых изложены теоретические расчеты и приведены. данные моделирования античных и средневековых метательных машин. — С. Ш.), совершенно необходимо. В китайских источниках они часто упоминаются, так что ближайшие указания на их конструкцию надо искать там» [337, с. 17].[7] Следовательно, изучение натяжных камнеметов на базе китайского материала представляется весьма ценным для характеристики наименее известного типа орудий доогнестрельной артиллерии.

Исследование китайской метательной техники должно пролить свет на причины своеобразия истории атриллерии в Китае, где на протяжении более чем полутора тысяч лет натяжной камнемет был традиционным и единственным типом применявшихся камнеметных машин. То же следует сказать и станковых арбалетах.

Имеете с тем китайская военная техника несомненно оказала влияние на развитие технических средств ведения войны, включая и артиллерийскую технику, в соседних с Китаем районах [337, с. 202, 204]. Хотя степень изученности источников не позволяет еще определить формы и пути этого влияния, имеющиеся уже данные побуждают предположить, что, китайская метательная артиллерия могла быть родоначальницей большого семейства стрело- и камнеметных орудий Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока. Естественно, что, только уяснив особенности развития китайской метательной техники, можно попытаться определить степень ее влияния на артиллерию сопредельных с Китаем стран, а с другой стороны — выделить элементы самостоятельности в развитии здесь артиллерийского оружия. Таким образом, изучение метательной техники ряда стран Азии становится в определенную взаимосвязь с исследованием доогнестрельной артиллерии Китая.

Метательные машины в средние века играли существенную роль в военных действиях на Дальнем Востоке. Заимствовав у чжурчжэней и, возможно, тангутов китайскую механическую артиллерию, монголы использовали это мощное по тем временам оружие в своих разрушительных войнах. Применение его предопределило трагическую судьбу многих городов Востока, Руси и Восточной Европы; это же оружие преемники Чингисхана во второй половине XIII в. обратили против укрепленных пунктов центральных и южных районов Китая. Эти факты, известные историкам монгольских завоеваний, еще не получили всесторонней оценки, в том числе с военной точки зрения, что затрудняется, в частности, отсутствием сведений о характере китайских метательных орудий и методах их применения в татаро-монгольских войсках. Знания о китайском метательном оружии несомненно способствовали бы углублению исторических взглядов на роль военной техники Китая не только в упомянутых событиях, но и в ряде других моментов военной истории стран Европы и Азии в тот период.

Вместе с тем объективная характеристика самобытных сторон китайской метательной артиллерии дает возможность выделить черты, связывающие ее с общемировым процессом развития доогнестрельной артиллерии и обусловленные общностью основных закономерностей вооруженной борьбы, одинаковыми тактическими приемами в наступлении, обороне и крепостной войне, наличием технических заимствований в военном деле. Все это поможет избежать чрезмерной абсолютизации своеобразия в развитии метательного оружия в Китае и на Дальнем Востоке, будет способствовать более четкому определению места, которое оно занимает в общей истории до-огнестрельного артиллерийского вооружения.

Наконец, китайская метательная техника имеет прямое отношение к открытию, которое совершило «полный переворот во всем военном деле» [5, с. 171]. Речь идет о появлении в Х — XIII вв. первых видов порохового оружия и применении пороховых смесей в качестве зажигательного, а затем и метательного средства. Китайский народ по праву считает это одним из выдающихся достижений своей науки и техники. Развитие порохового оружия на ранних этапах было тесно связано с метательной техникой, которая, исторически предшествуя огнестрельным орудиям и после их появления некоторое время сосуществуя с ними, оказала большое влияние на конструктивное решение ранних огнестрельных аппаратов, в частности их лафетов. Боевое применение порохового оружия на первых порах также не выходило за рамки тактического использования метательных машин. Это обстоятельство еще более подчеркивает значение исследований по истории китайской метательной техники особенно Х — XIII вв., периода перехода от доогнестрельной к пороховой артиллерии.

Доогнестрельная артиллерия — исчезнувшая область материальной культуры. Археологические находки — метательные снаряды (каменные ядра) или наконечники стрел — при всей наглядности дают слишком мало материала для выяснения таких вопросов, как устройство самих метательных машин и методы их применения в боевых действиях. Исследователь доогнестрельной артиллерии в основном вынужден опираться на материалы письменных памятников и на те суждения и выводы, которые содержатся в работах его предшественников.

Еще некоторое время назад сведения о китайских метательных орудиях в основном исчерпывались отдельными упоминаниями об их применении в период монгольского владычества в Китае, о чем сообщали, например, Марко Поло [14; 13б], Плано Карпини и Гильом Рубрук, а также данными армянских [7; 10], русских [13] и ряда восточных летописцев (см., например [9; 15; 140; 143]) о применении таких орудий в период татаро-монгольских западных походов. Подобные же факты стали известны в результате переводов некоторых восточных источников [139] и были отражены затем во многих исторических трудах [152; 162–164; 335; 360]. Но все эти сведения, слишком лаконичные и неопределенные, лишь убеждали исследователей в том, что дальнейшая работа над историей китайской метательной артиллерии возможна только при основательном изучении различных письменных памятников, где содержатся сведения по китайской военной истории.

Трудности, связанные с разработкой источников, возможно, надолго приостановили бы исследовательскую работу в области истории китайской артиллерии, если бы не интерес специалистов к другой проблеме — появлению пороха и раннему развитию в Китае порохового оружия. Вопрос об открытии пороха и изобретении огнестрельного оружия в Китае вызвал в кругах историков артиллерии оживленную дискуссию, отголоски которой в научной литературе звучат и по сей день. Изучение этой проблемы, ознакомившее исследователей с разнообразными материалами по истории порохового оружия на Востоке, дало науке и ценные сведения о доогнестрельном оружии средневекового Китая. Это было неизбежно в силу преемственности и неразрывной связи в развитии доогнестрельной и ранней пороховой артиллерии в Китае, выявленной в процессе изучения источников, а также ввиду потребности в разработке по ходу дискуссии некоторых вопросов терминологии, касающихся переходного периода от метательного оружия к пороховому.

Полезно изложить здесь основные моменты дискуссии относительно происхождения пороха и огнестрельного оружия в европейской научной литературе и отметить важнейшие работы, благодаря которым накапливался материал как о пороховом оружии, так и о доогнестрельной метательной технике в Китае.[8]

Мнение о европейском происхождении пороха и порохового оружия, господствовавшее в кругах ученых средневековой Европы, было серьезно поколеблено в конце XV — первой половине XVII в. Европейцы, высадившиеся в Индии и странах Юго-Восточной Азии, были несказанно удивлены тем, что народам этих районов порох и пороховое оружие весьма давно и достаточно хорошо известны (см., например [306, с. 340–375; 317; 318; 327, с. 149–154; 333; 344, с. 30–71; 354, с. 405–418; 376, с. 11–30; 391, с. 1–43]). К такому же выводу европейцы пришли в период усиленного проникновения в Китай и знакомства с китайской культурой. Труды миссионеров о Китае познакомили европейского читателя с историей культуры китайцев, в том числе с достижениями их военной техники. Внимание миссионеров привлекают исторические хроники Китая, появляются большие работы по китайской истории, базирующиеся на переводах различных исторических сводов, например — А. Гобиля [316], де Майя [139], в которых приведены и данные о китайской средневековой доогнестрельной и пороховой артиллерии. В 1763 г. вышли в свет переводы иезуита д'Инкарвиля со сведениями о китайском фейерверке и рецептами его составов [338], в 1772 г. — сочинение Ж. Амио о китайском военном искусстве [290] и дополнение к нему с краткими сведениями о военной технике, метательном и пороховом оружии [291].[9] Тогда же печатаются материалы по истории китайской артиллерии в IV томе «Восточной библиотеки» д'Эрбело, принадлежащие перу К. Виделу и А. Гальянда [295].

Вследствие некритического подхода всех этих авторов к текстам источников в их трудах наряду с положительной информацией оказалось много утверждений, не соответствовавших историческим фактам. Кроме того, миссионеры европеизировали китайские понятия, допускали ошибки в переводе неясных им терминов, в том числе относящихся к пороховому и метательному оружию, а иногда прямо искажали их.

Эти сочинения долгое время оставались единственным источником сведений, из которого черпали материал для своих исследований европейские ученые. Многие из них не сомневались в первенстве китайцев в изобретении пороха. Разделял эту точку зрения и Ф. Энгельс, в статьях для «Новой Американской Энциклопедии» кратко подытоживший основные из считавшихся в то время достоверными фактов по истории пороха и огнестрельного оружия [2, с. 196–198; 3, с. 147]. Появление работ миссионеров отнюдь не привело к полному признанию приоритета Китая в создании пороха.

В середине XIX в. спор разгорелся с новой силой, вопрос о появлении пороха и огнестрельного оружия стал теперь частью идеи о превосходстве европейской культуры над азиатской, усиленно доказываемой учеными апологетами европейской колонизации. Некоторые историки вновь пытались приписать честь этого открытия разным странам Европы, причем на борьбе их мнений явно сказывались политические противоречия между основными европейскими державами, подогретые франко-прусской войной и дележом колоний.

Проблема первенства в создании пороха в этот период рассматривалась также в свете решения ряда составляющих вопросов, в частности о времени и месте первого появления основного компонента пороха — селитры. В связи с этим особенно острая полемика возникла вокруг малоазиатского «греческого огня» и его отношения к пороху. Старания многих исследователей сводились к доказательству наличия в составе «греческого огня» селитры и на этом основании — к отождествлению понятий «греческий огонь» и «порох». Такого мнения например, придерживались Л. Лакабан [341] и позже П. Бертелло. Последний отрицал какую-либо роль китайцев в создании пороха и боевом применении его метательных свойств считая, что появление в Китае огнестрельного оружия является целиком заслугой европейских пришельцев в эту страну [294 с. 354–355; 293, с. 808].

К иному выводу пришли Ж. Рейно и И. Фавэ, по распоряжению Наполеона III участвовавшие в 40–70-х годах прошлого века в создании многотомного труда по истории артиллерии. Положив в основу труда только арабо- и персоязычные источники, они установили, что Китай ранее других стран располагал знаниями о селитре и именно там впервые появился порох в его классическом составе. Однако, по мнению этих авторов, первыми метательные свойства пороха открыли арабы, заимствовавшие его у китайцев; изобретение же в XIII в. огнестрельного оружия Рейно и Фавэ считали заслугой обитателей стран Южной Европы, отстаивая, таким образом, версию, уже отвергнутую Л. Лакабаном [298, т. 3, с. 68; 378, с. 199, 213 и сл.].[10]

В свою очередь, немецкие историки пороха, не отрицая фактов раннего создания китайцами порохообразных составов, заявляли, что эти составы не нашли практического применения и лишь в XIV в., с появлением в Китае европейцев, китайцы узнали настоящий порох и обрели огнестрельное оружие, разумеется европейского образца. Отрицая возможность распространения пороха в Европе из восточных стран, немецкие историки приписывали его открытие своим соотечественникам (монаху Шварцу или крупнейшему алхимику средневековой Европы Альберту Больштедту), а создание огнестрельного оружия — городам прирейнской области [375; 379].[11]

Английский оружиевед Г. Хайм выступил в защиту британского первенства в открытии пороха, относя его к числу заслуг Роджера Бэкона, и, пожалуй, в наиболее категоричной для западноевропейских ученых форме отрицал всякие заслуги китайцев в создании пороха и огнестрельного оружия [331, с. 135–140; 332, с. 86 и сл.]. Взгляды Г. Хайма, отвергавшего даже саму возможность появления пороха в Китае, поскольку там якобы не знали никогда селитры, разделяли Г. Сартон [380] и ряд других историков науки, на некоторое время они становятся общепринятыми в Англии и в Соединенных Штатах Америки.[12]

Тезис о вкладе Китая в создание и боевое применение пороха с трудом пробивал себе дорогу в научной литературе. Включившиеся в борьбу мнений китаеведы сообщили по этому вопросу новые, более обширные данные, но, к сожалению, их работы не всегда удовлетворяли с точки зрения разработки источников и не свободны от предвзятых мнений. Такой, например, оказалась статья В. Майерса, вышедшая в 1870 г. [349]. Опираясь главным образом на китайский военный трактат XVII в. «У бэй чжи» («Описание [мер] по военной подготовке»), В. Майерс пришел к выводу о том, что порох на территории Китая появился в середине XII в., а ракеты и огнестрельные ружья были заимствованы китайцами у вьетов в начале XV в. Знание же метательной силы пороха и огнестрельные пушки, по его мнению, то, что пришло в Китай с Запада. Небольшие заметки по истории порохового оружия, опубликованные затем Э. Паркером [362–364], большей частью касались фактов, выводы же, чисто умозрительные, не подкреплялись необходимым материалом. В 1902 г. с интересной статьей, базирующейся не только на китайских материалах, выступил Г. Шлегель, однако и он не избежал серьезных ошибок в толковании некоторых фактов истории китайской метательной и пороховой артиллерии [383, с. 1–13].

Вряд ли необходимо более подробно рассматривать положения, высказанные в ходе этой длительной полемики: они уже освещались в научной литературе и у нас, и за рубежом [147, с. 132–204; 252; 253, с. 279–297; 259, с. 70–74; 367, с. 237–297]. Позитивное значение дискуссии состоит в установлении ряда несомненных фактов существования в Китае и странах арабского Востока в довольно ранний период пороха и порохового оружия, в привлечении к исследованию некоторых новых и ценных источников. Но, внимательно знакомясь с перечисленными выше работами, нельзя не заметить и негативную сторону, свойственную их большинству: она заключается не столько в том, что авторами этих работ научная добросовестность и объективность нередко принесены в жертву политическим взглядам, сколько в отсутствии непредвзятого и квалифицированного историко-филологического анализа самих текстов первоисточников. Как показала дискуссия, проблема истории пороха и огнестрельного оружия может быть с достаточной достоверностью решена только на базе тщательного изучения разнообразных китайских исторических документов и всего комплекса вопросов истории порохового оружия в Китае и за его пределами.

Последние десятилетия, ставшие еще одним этапом в изучении этой проблемы, можно назвать временем признания большинством исследователей важного вклада Китая в историю пороха и огнестрельного оружия. Теперь западные авторы занимаются вопросами более точной датировки появления пороха в Китае, детальным изучением условий и обстоятельств его применения, воссозданием облика раннего китайского порохового оружия.

В 1944 г. Г. Сартон в осторожных выражениях поставил вопрос о подлинности китайского железного орудийного ствола 1378 г. [381, с. 177]. Обстоятельный положительный ответ был немедленно дан известным американским китаеведом Л. Гудричем [320, с. 211]. В 1946 г. Л. Гудрич и Фэн Цзя-шэн публикуют статью о раннем китайском порохе и огнестрельном оружии [321]. Стремясь защитить приоритет Китая в этой области, авторы не всегда объективны в оценке исторических фактов, однако статья их добавила многое к нашим знаниям о китайской доогнестрельной артиллерийской технике. Вышедшая в 1947 г. статья Ван Лина [399] более сдержанна в характеристике китайского вклада в историю пороха и пороховых средств борьбы, но не менее интересна, несмотря на наличие небольших фактических ошибок. Работа Т. Дэвиса и Д. Вэра по истории ранней китайской пиротехники [304], подобно статье В. Майерса основанная на сведениях из трактата «У бэй чжи», значительно конкретизировала материал в связи с данными других источников. Еще одну интересную заметку о пороховом оружии китайцев публикует затем Л. Гудрич [322]. В 1952 г. выходит статья Я. Прушека о раннем применении пороха в Китае [373]. Однако анализ, которому автор подверг некоторые сведения китайских источников, не идет дальше рассмотрения ряда терминов и осуществлен без должного взгляда на историю вопроса о порохе и пороховом оружии в Китае. Поэтому некоторые выводы Я. Прушека вызывают серьезные возражения.

Накопление в научной литературе большого материала о порохе и раннем пороховом оружии в Китае, существенно дополненного исследованиями и китайских специалистов (о чем будет сказано ниже), настоятельно диктует необходимость в обобщении всех этих данных, в выработке объективной точки зрения на роль Китая в создании и развитии средств борьбы с применением пороха. В какой-то мере этой задаче отвечает работа Дж. Партингтона «История греческого огня и пороха», вышедшая в 1960 г. [367]. Это капитальное исследование, основанное на громадном количестве сведений из множества европейских и азиатских письменных памятников и специальной литературы, подводит своего рода итог изучению проблемы в наши дни.

В главе о пиротехнике и огнестрельном оружии в Китае [367, с. 237–297] подробно изложены все сведения по этому вопросу из предшествующих работ и привлечены некоторые материалы китайских источников, сообщенные автору крупным знатоком истории китайской науки Дж. Нидэмом, в частности материалы трактата XI в. «У цзин цзунъяо» («Важнейшее из основ военного дела»). Автор испытал серьезные затруднения при выяснении смысла целого ряда терминов и эпизодов, известных ему лишь по переводам предшественников. Дж. Партингтону пришлось затратить много усилий на сопоставление этих переводов, нахождение в них «здравого смысла», хотя вопрос решился бы значительно проще, если бы автор имел возможность обратиться непосредственно к текстам первоисточников. Поэтому некоторые суждения Дж. Партингтона и проводимые им параллели подчас вызывают возражения. Тем не менее отличное владение сравнительным материалом из истории пороха в других районах Евразии, блестящая эрудиция и строгая научная добросовестность позволили Дж. Партингтону прийти к следующим общим выводам:

1. Селитра в Китае уже была известна в Х — XIII вв. н. э.; первое знакомство с ее свойствами следует отнести к еще более раннему времени, возможно даже к III–IV вв. н. э.

2. На основании материалов трактата «У цзин цзунъяо» можно считать, что смеси, содержащие селитру, серу и уголь (обычно с добавкой других горючих и минеральных веществ), употреблялись в Китае уже в XI в. н. э. Они производили в основном дефлагрирующее действие, некоторые обладали небольшой взрывчатой силой. Эти смеси могут быть названы «протопорохом». Ими наполняли бомбы, но для целей метания эти смеси были непригодны. Мнение о существовании пороха в Китае до нашей эры должно быть отвергнуто.

3. В 30-х годах XIII в. в Китае применялись бомбы сильного взрывчатого действия с порохом, очевидно близким по составу к современному черному пороху. К этому же времени относится появление бумажных, а двумя десятилетиями позднее — бамбуковых труб, метавших с помощью слабого пороха небольшие предметы. Это — прототип огнестрельного оружия.

4. Порох более или менее современного состава известен в Китае с XIV в., когда о нем уже знали в Европе. Вопрос о том, был ли этот уровень совершенствования пороха результатом деятельности китайцев или монголов, или даже заимствования с Запада, автор оставляет открытым, но склоняется к мысли, что такой порох был изобретен в самом Китае.

5. Самая ранняя из сохранившихся китайская железная пушка датируется 1356 годом, т. е. она десятью или двадцатью годами старше, чем первая европейская. Однако на вопрос, были ли пушки изобретены в Китае прежде, чем они появились в Европе, по мнению автора, ответить еще нельзя ввиду недостоверности доступных пока информационных материалов [367, с. 287–288].

Выводы Дж. Партингтона, на наш взгляд, вполне отражают современное состояние изучения вопроса о появлении пороха и огнестрельного оружия в Китае и в общих чертах не противоречат результатам исследований китайских ученых.[13]

Русские военные историки, не занимаясь специально проблемой истории пороха, были тем не менее хорошо осведомлены о работах западноевропейских авторов и постоянно интересовались ходом развернувшейся на Западе полемики о месте первого появления пороха и порохового оружия (см., например [218]). Советские ученые в своих трудах по истории вооружения также не раз касались происхождения порохового оружия. Приходится, однако, к сожалению констатировать тот факт, что в нашей военно-исторической научной литературе изложение этого вопроса пока еще не выходит за пределы материалов и мнений былой дискуссии, данные же зарубежных исследований последних десятилетий, как правило, не учитываются.

До сих пор утверждение Амио о знакомстве китайцев с порохом за несколько веков до нашей эры, которое еще в 1936 г. В. В. Арендт на основании множества фактов справедливо расценивал как анекдот [147, с. 179], часто принимается за непреложную истину.[14] Эта точка зрения нашла отражение в статье В. В. Мавродина [181], капитальном труде Е. А. Разина [191, с. 308], изобилующей ошибками книге Г. Н. Караева [168, с. 159–163], очерке истории развития и применения минноподрывных средств А. И. Иволгина [165, с. 21][15] и ряде других работ.

Другая группа авторов, не отрицая первенства Китая в создании пороховых составов, устанавливает историческую преемственность между порохом и «греческим огнем». Так, в фундаментальном труде И. С. Прочко по истории артиллерии проводится мысль о том, что «предшественником пороха был «греческий огонь»». Именно из ««греческого огня» развился порох в таком виде, в каком он стал применяться в огнестрельном оружии» [189, с. 33]. Идею «огня» греки заимствовали у арабов, а те, еще раньше, — у китайцев. Следовательно, «греческий огонь» становится своего рода протопорохом — мысль, которая уже неоднократно подвергалась убедительной и обоснованной критике.

Некоторые авторы все еще высказывают определенные сомнения по поводу появления первого огнестрельного оружия в Китае. О том, что ручное огнестрельное оружие появилось впервые у арабов, сообщается в ряде учебных пособий (см., например [173, с. 64]). Той же точки зрения придерживаются авторы последнего по времени капитального труда — «Истории отечественной артиллерии» [167, гл. 2].

Перечень работ, не отражающих современного уровня знаний о происхождении пороха и огнестрельного оружия, можно было бы продолжить, но едва ли это необходимо. Нельзя не отметить, что советские востоковеды в большом долгу перед военными историками и оружиеведами. Опубликованные в нашей научной литературе сообщения о китайских книгах и статьях, касающихся истории пороха и порохового оружия, имеют реферативный характер и не в состоянии ознакомить с обширным фактическим материалом источников, привлеченных к исследованию [194в, с. 148–162; 216а, с. 176–179; 194а, с. 69–77; 161а, с. 82–86]. Недостаток в таких данных тем более не могут восполнить мелкие заметки [202, с. 37–40] и популярные брошюры [182, с. 35–45]. Следовательно, создание отечественных работ как по отдельным вопросам истории пороха и раннего огнестрельного оружия на Востоке (в первую очередь у народов, населявших в прошлом нынешние территории среднеазиатских республик нашей страны),[16] так и обобщающего характера, отражающих результаты последних научных достижений в разработке этой проблемы, становится в повестку дня.

Обращаясь к литературе на восточных языках, следует отметить, что в работах китайских ученых сведения о метательной артиллерии почти всегда излагаются вместе с материалами по истории пороха и раннего порохового оружия. Такая связь логически и исторически совершенно оправданна. Тем не менее до недавнего времени китайские историки, ограничиваясь лишь перечислением отдельных фактов применения метательных машин в различные периоды истории Китая, не приводили каких-либо суждений и обобщений исторического или тактико-технического плана.

Если не считать тематических подборок по военным вопросам в ранних китайских сборниках энциклопедического типа, где есть также данные по истории артиллерии, одна из первых известных нам статей, приводящая основные свидетельства источников о камнеметном и пороховом оружии в Китае, датируется 1790 г. и принадлежит видному ученому Чжао И [277, с. 630–632]. Подобным же обозрением является глава об оружии в «Ланцзи цун тань» («Сборнике высказываний, «Скитальца»») Лян Чжан-цюя, относящемся к 1848 г. [241, цз. 5]. В 1911 г. статью о китайских камнеметах и огнестрельных пушках опубликовал японский историк Мацуи Хитоси, который отошел от принятого в традиционных трудах порядка изложения материала, подробнее остановившись на устройстве китайских блид [244, с. 395–406]. Изданная в 1928 г. статья Лу Мао-дэ посвящена в основном пороховому и огнестрельному оружию средневекового Китая, метательная техника интересует автора лишь как предшественница пороховой артиллерии, и данные о ней не выходят за рамки изложенного в предыдущих работах [237, с. 1489–1499]. Еще более кратки заметки о метательной и пороховой артиллерии, появлявшиеся в периодической печати и различных сборниках 30–40-х годов и не имеющие серьезного научного значения. Примером могут служить подборки Цзун Фу [265], Шан Бин-хэ [285, с. 428], Ли Юй-жи [233, с. 17–18] и др.

После второй мировой войны появился ряд работ китайских авторов по истории пороха и огнестрельного оружия, в большей или меньшей степени касающихся и метательной артиллерии. Среди них особого внимания заслуживают работы проф. Фэн Цзя-шэна. Они содержат, пожалуй, первое в науке систематизированное изложение многочисленных данных по истории открытия пороха и применения его в Китае в военных целях, а также описывают, каким образом проникал порох в соседние страны [252–259].

Ценность работ Фэн Цзя-шэна, основные положения которых вкратце уже освещались в нашей научной литературе [194в; 216а], состоит в том, что они базируются на богатом фактическом материале источников, большей частью впервые привлеченном к исследованию.[17] Однако следует отметить, что на взглядах Фэн Цзя-шэна явно сказалось слишком прямолинейное стремление к утверждению приоритета Китая в ряде изобретений и открытий, характерное для исторической науки КНР 50-х годов. Это проявилось в излишней резкости и неоправданной тенденциозности суждений автора [252; 253; 259], в отсутствии спокойной и объективной оценки сведений некитайских источников в сравнении с китайскими материалами. Например, подвергая сомнению отождествление «греческого огня» с порохом или его предшественником, Фэн Цзя-шэн впадает в другую крайность, отрицая и наличие в составе «греческого огня» селитры. В этом нет необходимости, ибо в «греческом огне», состав которого можно считать установленным,[18] отсутствовал другой непременный компонент пороха — уголь. Ряд положений, высказанных Фэн Цзя-шэном, требует дальнейшего обоснования. Таково, например, отрицание им возможности заимствования в Европе примитивных форм порохового оружия у монголов [254], которое, на наш взгляд, нуждается в более веских доказательствах.

Касаясь вопросов истории метательной артиллерии, предшествовавшей артиллерии огнестрельной, Фэн Цзя-шэн отходит от столь характерного для работ китайских ученых в 30–40-е годы принципа изложения фактов без их оценки и анализа. Работам Фэн Цзя-шэна присущи современные методы исследования, попытки найти взаимосвязь между механической и пороховой артиллерией Китая, рассмотреть развитие оружия не только с исторической, но и с тактико-технической стороны. Это наиболее интересное и плодотворное направление его работ, многие суждения Фэн Цзя-шэна не вызывают сомнений и использованы нами как исходные моменты для дальнейшей разработки.

Большинство обзорных статей и брошюр о порохе и огнестрельном оружии, вышедших в Китае в 50–60-х годах, базируется на исследованиях Фэн Цзя-шэна [234; 243; 269; 272; 273; 275]. Исключение составляют работы авторов старшего поколения, которые остались верны традиционному методу изложения фактов и не уделяют внимания вопросам устройства, функционирования и боевого применения метательного и порохового оружия. Таковы труды Ли Сы-чуня [231, с. 106–116], Чжоу Вэя [278], Чэнь Дэн-юаня [28]. Попытка кратко изложить принципы конструкции метательных и огнестрельных орудий в их исторической взаимосвязи предпринята лишь в сборнике статей по истории китайских изобретений в области техники и строительства под редакцией Лю Сянь-чжоу [239]. Однако автор статьи о метательном оружии исходит в своих построениях из неверной, по нашему мнению, классификации механизмов, неприменимой к камнеметной технике древнего Китая, и его выводы о конструкции камнеметных механизмов неубедительны.[19] Важной для изучения древнекитайской метательной артиллерии является книга Цэнь Чжун-мяня, посвященная анализу военных глав трактата «Мо-цзы» [268].

Некоторые материалы о китайской метательной технике, почерпнутые из ранних работ китайских авторов, уже стали достоянием науки на Западе. Статья Лу Мао-дэ через десять лет после ее опубликования была переведена на немецкий [343] и стала основой тех данных, которые сообщил в своей книге К. Хуури. Ее до сих пор следует считать самым полным собранием сведений из истории доогнестрельной артиллерии Китая в западной литературе.[20] Но даже учет всех материалов по этой проблеме в упомянутых работах китайских ученых не много прибавил бы к данным о численности орудийной прислуги, дальности метания, весе снарядов и нескольким эпизодам боевого использования метательных машин в различные периоды китайской истории, имеющимся в книге К. Хуури. Его призыв к изучению китайских письменных памятников как хранилища разнообразных сведений о древней и средневековой метательной технике по-прежнему актуален.

Приводимый ниже перечень китайских источников по истории доогнестрельной артиллерии, использованных в настоящей работе, не является исчерпывающим. Многие из упоминаемых произведений уже получили определенную оценку в китаеведческой литературе и не требуют особого анализа.[21] Некоторые пока малоизвестны и нуждаются в хотя бы краткой характеристике, в особенности те, которые содержат важные для нас материалы.

Сообщаемые в источниках сведения различны по своему характеру. В большинстве официальных историй, начиная со знаменитой «Ши цзи» («Записи историка») Сыма Цяня до историй периода У дай (Пять династий) (см. [50; 59; 61; 63; 64; 71; 75; 88; 95; 97; 98; 102; 122]), хроники деяний правителей, биографии чиновников и военных, разделы о военной системе содержат упоминания об отдельных фактах применения метательных орудий. То же мы находим во многих исторических сводах, таких, как «Цзы чжи тун цзянь» («Всепроницающее зерцало, управлению помогающее»), завершенный Сыма Гуаном в 1084 г. [96; 198, с. 232, 235], в подборках материалов на военные темы энциклопедических сводов «Тай-пин юй лань» («Высочайше просмотренная [энциклопедия, составленная в годы] Тай-пин [син-го])» 983 года [82; 198, с. 149–151], «Цэ фу юань гуй» («Сокровищница библиотек») 1013 г. [100; 198, с. 151–152] и некоторых других. Эти данные создают общее представление о раннем периоде истории, тенденциях развития и боевого использования доогнестрельной артиллерии в Китае.

Значительно больший интерес представляют источники, содержащие сведения об устройстве и тактико-технических данных китайского метательного оружия. Все авторы перечисленных выше китайских статей, касаясь описания древнейших камнеметных устройств, обычно указывают на «Шо вэнь» («Толковый словарь»), составленный в I в. н. э. Сюй Шэнем [126]. Однако более ранним является описание метательного оружия в военном разделе трактата «Мо-цзы» — важнейшем источнике для изучения организации и технического оснащения обороны городов в IV в. до н. э. — III в. н. э. [58]. Цэнь Чжун-мянь, давший последний по времени комментарий на этот памятник, справедливо отмечал, что дошедшие до нас одиннадцать глав военного раздела трактата «содержат многочисленные изъяны, повторения, попытки последующих неоднократных восстановлении текста и переплетение комментариев позднейших авторов» [268, с, б]. Однако он категорически против того, чтобы на этом основании относиться к военным главам «Мо-цзы» как к не заслуживающим доверия. По его мнению, военный раздел «Мо-цзы» создан в государстве Цинь периода Чжаньго и, вероятно, не ранее времени реформ Шан Яна, т. е. середины IV в. до н. э. Основные вставки в текст трактата Цэнь Чжун-мянь относит к периоду Хань [268, с. 8].

Насыщенные военными событиями III–VI века тем не менее не оставили заметного следа в китайской военной литературе, поскольку военные сочинения того времени почти целиком утрачены (см. [236, с. 3, 46–47]). Следующее, сравнительно подробное описание метательных машин и средств защиты от них принадлежит Ли Цзину — видному полководцу начала династии Тан, получившему титул Вэй го гун (гун области Вэй) и более известному как Ли Вэй-гун. Описание помещено в его трактате «Бин фа» («Законы войны») и может быть датировано первой половиной VII в. Хотя трактат был утрачен уже к началу периода Сун, фрагменты его текста, сохранившиеся в танских и сунских военных трактатах, в 1888 г. собраны Ван Цзун-и в его книге «Вэй-гун бин фа цзи бэнь» («Собранный первоначальный текст «Законов войны» [Ли] Вэй-гуна») [41].

Почти без изменений описание, принадлежащее кисти Ли Цзина, отшельник Ли Цюань перенес в свой трактат «[Шэнь цзи чжи ди] Тайбо инь цзин» («Сокровенный трактат Белой планеты [о священном искусстве побеждать врагов]»),[22] составленный в 759 г. [42]. Затем оно перешло в военный раздел энциклопедии «Тун дянь» («Политический свод»), завершенной ее автором Ду Ю около 800 г. [31]. Позднее эти же материалы были включены в текст энциклопедии «Тай-пин юй лань» и в трактат «Ху цянь цзин» («Основы стратегии для полководцев»), законченный составлением в 1004 г. Последнее сочинение, принадлежащее Сюй Дуну, содержит и некоторые новые сведения о сунском метательном и пороховом оружии [78; 313 с. 196, 353].

Основным источником наших знаний о метательной артиллерии периода Сун является уже упоминавшийся военный трактат XI в. «У цзин цзунъяо».[23] Интерес исследователей к нему в самом Китае и за его пределами все еще невелик и ограничивается и основном тем, что специалисты черпали из него материалы о сунском порохе XI в. Между тем это — выдающееся произведение китайской литературы, которое, по словам Фэн Цзя-шэна, «подводит итог развитию военного дела в Китае за период от Сунь-цзы до середины XI в.» [256, с. 48], подлинная энциклопедия, на несколько столетий вперед определившая пути развития китайской традиционной военной науки. Особая ценность трактата еще и в том, что он — единственное в этом роде произведение из 22 сунских военных сочинений, сохранившихся до наших дней [236, с. 3–5].

Трактат создавался в обстановке серьезной военной опасности для Северной Сун. В 1040 г. началась пятилетняя война с тангутским государством Си Ся. Большую угрозу представляли для сунского государства северные соседи — кидани. Низкий уровень боевой подготовки офицерского состава армии вызывал острую потребность в хорошем для военачальников империи руководстве по военному делу. Комиссию по написанию трактата возглавили видные ученые и военные деятели Цзэн Гун-лян, Дин Ду и ряд других. Книга создавалась в течение пяти лет и была завершена и издана в 1044 г. с предисловием императора Чжао Шоу-и.

Второе издание последовало в 1231 г., но уже вскоре трактат стал библиографической редкостью. Лу Да-цзе упоминает еще об одном издании периода Юань [236, с. 3–5], однако никаких сведений о нем не сообщает. К началу XV в. некоторые печатные доски (в частности, 12-го цзюаня, содержащего материалы об артиллерийском оружии) были утеряны или повреждены. Их восстановили в 1403–1424 гг. и затем обновили в 1439 г. [321, с. 115]. Один из экземпляров издания 1439 г. впоследствии вошел в состав знаменитой «Сокровищницы книг по четырем разделам»[24] и находился в императорской библиотеке, а затем в дворцовом музее. Следующее издание трактата, в основу которого, очевидно, был положен сохранившийся до того времени полностью сунский экземпляр издания 1231 г., было предпринято в годы Жун-чжи — Чжэн-дэ (1488–1521).

По экземпляру музея текст трактата был переписан и в 1934 г. издан фототипией в серии «Ценнейшие произведения из, «Сокровищницы книг по четырем разделам»» [86]. Более двадцати лет все исследователи пользовались этим изданием, хотя оно, воспроизводя неполноценный оригинал, сохраняло и даже умножило его дефекты и ошибки, в том числе и в главах, которые содержат сведения, касающиеся доогнестрельной артиллерии,[25] а многочисленные рисунки в этой книге большей частью не соответствуют сунским [87, л. 2б].

Недостатки издания 1934 г. вызвали необходимость новой публикации, и в 1959 г. появляются сразу два издания первой его части: одно — в серии «Библиотека по истории древнекитайской науки и техники» [87] и другое — в серии «Древнекитайская книжная иллюстрация».[26] Послуживший основой для них экземпляр из коллекции Чжэн Чжэнь-до является одной из немногих дошедших до нас книг выпуска 1488–1521 гг.[27] и воспроизводит текст сунского оригинала «У цзин цзунъяо» в издании 1231 г. [87, л. 2б].

Среди множества сведений о китайской военной технике этого времени мы находим в трактате материалы об устройстве восьми и изображения двадцати камнеметных машин, а также описания и рисунки семи станковых стрелометов. Здесь же помещены описания и изображения средств борьбы с применением пороха, в том числе пороховых снарядов метательной артиллерии. Обширность данных, их наглядность, подробности в изложении отдельных моментов технологии изготовления и боевого применения метательных орудий делают трактат «У цзин цзунъяо» поистине выдающимся среди известных письменных памятников, сообщающих сведения по истории восточной доогнестрельной артиллерии.

Военное сочинение пинского автора У Гун-гуя под образным названием «Пинпи байцзинь фан» («Способы промывки золота») [84, цз. 44, л. 5б],[28] точную дату создания которого установить не удалось, дополняет наши сведения о некоторых видах китайского легкого метательного оружия и помогает уяснить механизм метания натяжных блид.

Источники, содержащие исторические свидетельства боевого использования метательной артиллерии в войнах Х — XIII вв., настолько обширны и разнообразны, что охватить их полностью практически невозможно. Отметим здесь лишь самые основные. В первую очередь это официальные истории «Сун ши» («История династии Сун») [70; 158а, с. 15; 174, с. 5–7; 194, с. 53–56]; «Ляо ши» («История династии Ляо») [51; 158а, с. 9]; «Цзинь ши» («История династии Цзинь») [94; 158а, с. 12–14]; «Юань ши» («История династии Юань») [130]. Их биографические и военные разделы, а также хроники деяний правителей буквально пестрят описаниями фактов применения метательных орудий в военных действиях. Эти данные конкретизируются во многих произведениях хроникального характера, например в «Цидань го чжи» («Записки о государстве киданей»), составленном Е Лун-ли в 1179 г. [32; 158а, с. 8–9], «Да Цзинь го чжи» («Записки о государстве Великое Цзинь»), собранном Юйвэнь Мао-чжао в 1234 г. [131; 158а, с. 9–10; 198, с. 220], и в ряде других. Большой фактический материал по нашей теме приведен в обширной хронике 1781 г. «Сюй Цзы чжи тун цзянь» («Продолжение «Всепроницающего зерцала, управлению помогающего»»), написанной под руководством Би Юаня [18; 194, с. 47].

Множество сведений о метательной артиллерии Х — первой четверти XII в. сообщают исторические своды Ли Дао «Сюй Цзы чжи тун цзянь чанбянь» («Материалы к продолжению «Всепроницающего зерцала, управлению помогающего»»), датируемый 1174 г. [37; 174, с. 5; 194, с. 45; 198, с. 234], и Ян Чжун-ляна «Тун цзянь чанбянь цзи ши бэнь мо» («Материалы, продолжающие «Всепроницающее зерцало», в записи событий от их начала до конца»), опубликованный в 1253 г. [134; 194, с. 57, 198, с. 237]. [22] Битвы за Кайфэн в 1126–1127 гг., являвшиеся крупнейшими сражениями с применением метательной артиллерии, подробно описаны в таких сочинениях, как «Цзин-кан яо лу» («Записки о важных [событиях) в годы Цзин-кан»), принадлежащее, вероятно, Ван Чэну [23; 158а, с. 12]; «Цзин-кан цзи вэнь» («Записанное и услышанное в годы Цзин-кан»), составленное участником сражений Дин Тэ-ци [30], а также «Цзин-кан чуань синь лу» («Записки, передающие [потомкам] правду [о событиях] в годы Цзин-кан»), автор которого Ли Ган, известный военачальник, был руководителем обороны Кайфэна [36]. Материалы этих, а также многих других произведений включены в обширный компилятивный свод Сюй Мэн-синя «Сань чао бэй мэн хуэйбянь» («[Летописный] сборник о сношениях с Севером при трех царствованиях»), завершенный в 1194 г. [79; 158а, с. 11–12; 194, с. 46]. В нем неоднократно цитируются «Би жун е хуа» («Вечерние беседы о прошедшей войне») участника обороны Кайфэна Ши Мао-ляна, содержащие немало сведений о метательной артиллерии чжурчжэньской армии. Свод Сюй Мэн-синя служит, пожалуй, важнейшим источником о тактическом использовании артиллерийской техники в китайско-чжурчжэньских войнах 1125–1162 гг. Его данные существенно дополняются фактами, изложенными в «Цзянь-янь илай си нянь яо лу» («Погодные записи важнейших [событий] с [периода] Цзянь-янь») Ли Синь-чуаня — летописном сборнике, законченном около 1210 г. [39; 194, с. 46–47].

Многочисленные эпизоды боевого применения механической артиллерии монгольскими войсками в борьбе против чжурчжэньского государства Цзинь изложены очевидцами этих событий — Чжан Ши-янем в «Нань цянь лу» («Записки о переносе [столицы Цзинь] на юг») [105; 158а, с. 12]; Ван Ао в «Жу-нань и ши» («Забытые события Жунаня») [19, 158а, с. 12]; Лю Ци в «Гуй цянь чжи» («Записки [после] отставки») [49; 158а, с. 12]. Сведения «Юань ши» о метательном оружии монгольских войск конкретизируются данными известного ученого Су Тянь-цзюэ в его сборнике «Го чао вэнь лэй» («Классифицированные документы нынешней династии [Юань]»), относящемся к 1341 г. [74].

О действиях метательной артиллерии в период победоносной войны Хубилая против Южной Сун повествуют исторические памятники различного жанра, в том числе анонимный сборник биографий «Чжао чжун лу» («Записки о знаменитых патриотах [конца периода Сун]») [108], хроники «Сун цзи сань чао чжэн яо» («Важные события трех [последних] царствований периода Сун») [69] и «Пин Сун лу» («Записки об усмирении [государства] Сун»), написанная Лю Минь-чжуном [47], и многие другие сочинения.

Исключительно ценными для нас являются записки-хроники, описывающие сражения за крепости. Они представляют собой родившийся в период Сун своеобразный жанр китайской военно-исторической литературы. Произведения, написанные в этом жанре, назывались «шоу чэн лу» или «шоу юй лу» («записки об обороне крепостей») и предполагали определенное построение. Вначале автор излагал события, приведшие к осаде крепости, описывал усилия гарнизона, направленные на подготовку к отражению нападения противника. Затем следовали записи, в которых день за днем прослеживался ход осады и обороны, действия осаждающих и осажденных. В заключение приводилось перечисление важнейших мероприятий по обороне, осуществленных защитниками крепости, часто с указанием на результаты, которые этим достигнуты [216].

Первая из таких хроник, «Гуй Дэань шоу чэн лу» («Записки об обороне Дэаня [Чэнь] Гуем»), описывавшая защиту крепости Дэань под руководством Чэнь Гуя [21, цз. 9, с. 173; 39, цз. 1, с. 28; 70, цз. 377, с. 3086; 205, с. 24–25; 287, с. 117, 119, 124] в 1127–1132 гг., во время чжурчжэньско-китайской войны, была составлена Лю Сюнем и напечатана в 1172 г.[29] Она не сохранилась. До нас дошло другое сочинение — «Дэань шоу юй лу», созданное чиновником Тан Шоу в годы Чунь-си (1174–1189), когда он служил в Дэане и «тщательно изучал славные дела Чэнь Гуя во время защиты города» 1121, с. 1].[30] Не позднее 1193 г. хроника Тан Шоу была объединена с двумя сочинениями самого Чэнь Гуя в один сборник,[31] получивший название «Шоу чэн лу» и рекомендованный как своего рода наставление по защите городов для местных военачальников [121].

Первое из вошедших в сборник произведений Чэнь Гуя, «Чэнь Гуй Цзин-кан чао е цяньянь хоу сюй» («Послесловие Чэнь Гуя к [книге], «Суждения при дворе и в народе [о событиях] в годы Цзин-кан»»), написано в 1140 г. после прочтения этой книги. Ее автор Ся Шао-цзэн описал некоторые военные эпизоды во время осады Кайфэна чжурчжэнями в 1126–1127 гг. В «Послесловии» Чэнь Гуй анализирует основные ошибки сунского военного командования, приведшие к падению Кайфэна; на примере обороны столицы он показывает, как следует проводить защиту крупной крепости, применяя различные оборонительные средства.[32] Второе сочинение Чэнь Гуя, «Шоу чэн цзияо» («Важнейшее в защите крепости»), является обобщением его собственных фортификационных идей и взглядов на тактическую целесообразность различных военных приемов при защите крепости. Некоторые его положения представляются для того времени новаторскими, отличными от общепринятых методов обороны. В том и другом сочинениях Чэнь Гуй уделяет метательной артиллерии первостепенное внимание, считая ее важнейшим средством осады и обороны крепости. Он, в частности, предлагает принципиально новый способ расстановки камнсметных орудий и стрельбу из них с закрытых позиций с помощью корректировщика. Эти методы блестяще оправдали себя в 1132 г. во время защиты Дэаня [313, с. 195–196, 353].[33]

Хроники Лю Сюня и Тан Шоу послужили в известной степени образцом для последующих сочинений такого рода. События, связанные с обороной Сянъяна против цзиньских войск во время китайско-чжурчжэньской войны 1206–1208 гг., легли в основу хроники «Сянъян шоу чэн лу» («Записки об обороне Сянъяна»), написанной в 1207 г. Чжао Вань-нянем, сыном [328, с. 4] командующего гарнизоном крепости Чжао Чуня и его штабным офицером [107; 216, с. 129–139; 313, с. 181–185, 199, 354; 314, с. 124]. Хроника «[Кай-си] Дэань шоу чэн лу» («Записки об обороне Дэаня [в годы Кай-си]») повествует о новой успешной защите этого города в ходе той же войны. Она была составлена в 1224 г. Ван Чжи-юанем, сыном руководителя обороны Ван Юнь-чу [22; 328; 313, с. 185–188, 199, 354].[34] Своего рода отчетом об обороне (на сей раз неудачной) китайской крепости Цичжоу против чжурчжэней в 1221 г. явилась хроника «Синь-сы ци Ци лу» («Записки о горестном Ци[чжоу] в год синь-сы»), автор которой Чжао Юй-гунь был помощником командующего гарнизоном Ли Чэн-чжи [110; 158а, с. 12].[35] Наконец, относящаяся уже к периоду Юань хроника «Бао Юэ лу» («Записки о защите Юэ [Шаосина]») описывает осаду этого города в 1359 г. войсками минского военачальника Ху Да-хая. Она создана в том же году участником обороны Сюй Мянь-чжи [80; 313, с. 188–192, 199, 354–355; 314, 124].[36]

Для изучения средневековой артиллерии перечисленные здесь «Записки» являются источником, исключительным по богатству всевозможных данных. Здесь мы находим самые разнообразные сведения о боевом использовании метательных машин, подробности устройства и функционирования орудий («Шоу чэн лу»), сведения об употреблении пороховых снарядов («Синь-сы ци Ци лу»), а в XIV в. — о применении наряду с метательным и огнестрельного оружия («Бао Юэ лу»). Основываясь на сообщаемых хрониками данных о борьбе за Кайфэн, Сянъян, Дэань, Цичжоу, Шаосин, можно утверждать, что войны Х — XIV вв. на территории Китая были обширным полем применения доогнестрельной артиллерии. Многочисленные крепостные сражения в каждом случае сопровождались интенсивным использованием сражающимися сторонами многих сотен метательных орудий, беспрерывной стрельбой наносивших огромный урон укреплениям, живой силе и военной технике противника и зачастую решавших судьбу этих сражений.

Перечень источников, сведения из которых автор также использовал в настоящей работе, можно было бы продолжить. Однако автор выделил здесь наиболее значительные сочинения, т. е. те, которые содержат основной материал для изучения истории развития, устройства и боевого применения доогнестрельной артиллерии в Китае.