Классная дама

Глава 17 Убежище

Когда я снова подъехал к воротам института, то напрочь забыл про влажные джинсы, пустой желудок и первый час ночи. Мои нервы опять были взведены, как курок. Ничто мне уже не мешало и ничто не отвлекало. Я был предоставлен сам себе и волен был приказать себе что угодно.

Проторенным путем, через проем в воротах, я проник на территорию института. Интересная деталь: на этот раз, особенно после всего пережитого, институт показался мне если не родным домом, то, во всяком случае, хорошо знакомым двором, где я чувствовал себя хозяином и был готов сделать заикой кого угодно.

Я шел прямо в сторону домика, в котором светилось окно, вовсе не собираясь прятаться, вставать на цыпочки и задерживать дыхание. Я чувствовал в себе силу и уверенность.

Миновав главный корпус, я вышел к пруду. Туман, в самом деле, быстро рассеивался, и на черной поверхности пруда отразились первые звезды. Я стал обходить пруд по самой кромке, но мокрый пляжный песок вскоре сменился гнилой заводью, и мне пришлось пойти в обратную сторону. Все это время я старался не спускать глаз с домика, опутанного лестницей. Ни света в окне, ни самого окна я не видел. Либо Белоносов уже лег спать и погасил свечу, либо окно было зашторено так, что увидеть свет можно было только с высоты.

Путь до домика занял у меня намного больше времени, чем казалось, когда я смотрел на него сверху. Институт оттяпал себе приличный кусок земли, благо что здесь, в предгорье, ее было предостаточно. Обойдя пруд, я поднялся на пригорок, утыканный вентиляционными трубами, которые красноречиво говорили о том, что подо мной скрыты какие-то подвалы или бункеры. Петляя меж железных сфинксов, я наконец приблизился к домику с лестницей.

Мне трудно было судить о том, чем служила эта постройка в недалеком прошлом. Может быть, это был центральный диспетчерский пункт или же наблюдательный пост охраны. Я обошел дом по периметру. На первом этаже не было ни окон, ни дверей – сплошной кирпич. Почти под самой крышей с трудом угадывались оконные проемы. Их было несколько, причем больше половины были наглухо закрыты листовым железом. В остальных сохранились стекла, но даже слабого отблеска света я не заметил.

Тем лучше. Пусть Белоносов поспит еще немного, пока я буду подниматься по лестнице.

Лестница, сваренная из кусков ребристой арматуры, предательски скрипнула, едва я поставил ногу на первую ступеньку. Причем скрипнула довольно громко. Пришлось замереть и прислушаться. Тихо. Я сделал второй, затем третий шаг… Лестница вибрировала подо мной, будто была закреплена на пружинах. Я плюнул, решив подниматься не таясь, как к себе домой. На угловом переходе лист железа прогнулся под моей тяжестью, а когда я сошел с него, хлопнул с громкостью артиллерийского орудия. Черт подери, но Белоносов не случайно выбрал в качестве своего укрытия этот дом с такой гремучей лестницей! Лучшей сигнализации для непрошеного гостя и не придумаешь! За те три минуты, пока я поднимался, он мог успеть зарядить дюжину пистолетов и выдернуть чеку у двух десятков гранат или, на худший случай, спрятаться в какой-нибудь щели, словно таракан.

Я поднялся на самый верх и остановился у металлической двери. Стучаться было смешно и нелепо, поэтому я просто толкнул дверь ногой. Она распахнулась, скрипя пружиной, и в это же мгновение я почувствовал, как меня прошибло потом.

Я был готов увидеть свет, и все же вид горящей газовой лампы, висящей под потолком, слегка приструнил меня. Я стоял на пороге человеческого жилища, точнее, убежища; и этого человека я еще не знал, и он еще не знал меня; но он был сродни загнанному в западню зверю, и потому от него можно было ждать совершенно непредвиденных действий.

Уже без былой решительности я перешагнул порог. Дверь захлопнулась за моей спиной, словно ловушка. Я находился на чужой территории и ждал, когда мне будут навязаны новые правила игры. Но комната была пуста. И тишину не нарушил ни грозный вопрос, ни предостерегающий окрик, ни лязг оружейного затвора.

Некоторое время я неподвижно стоял посреди сумрачной комнаты. Под низким потолком на проволоке висела газовая лампа. Мягкий красноватый свет позволял рассмотреть деревянный топчан, на котором лежал пенопленовый коврик и смятый спальный мешок. Роль стола играл деревянный ящик, поставленный на торец. На нем стоял газовый примус, рядом – маленький никелированный чайник и сверкающая чистотой пол-литровая кастрюлька. Там же я разглядел кружку, тоже никелированную, с двойными стенками. В ней торчала ложка.

Все эти бытовые предметы были мне хорошо знакомы. Я видел их в витрине магазина спортивного инвентаря «Эльбрус» и давно мечтал их купить для будущих восхождений на снежные вершины. Что ж, Белоносов поступил разумно, выбрав для своей отшельнической жизни туристское снаряжение.

Я обошел комнатку. В ней были еще две двери, тоже металлические, но они оказались запертыми. Единственное окно было завешено тряпкой, которая держалась на гвоздях. Нижний край ее лежал на подоконнике и был прижат кирпичами. Вот почему увидеть свет от лампы можно было только сверху.

Жаль, хозяин куда-то вышел.

Я сел на топчан и сунул руку в спальный мешок. Вкладыш холодный. Если и был он согрет человеческим теплом, то относительно давно. Я тронул рукой примус. Тоже холодный.

Лампа легко снялась с крючка. Я увеличил подачу газа, и в комнате стало светлее. Теперь можно было изучать детали. Вот под топчаном пустой рюкзак. Вот картонная коробка с мясными консервами. Вот банка с растворимым кофе и несколько пакетиков с сахаром. Джентльменский набор аскета!

Я опустился на корточки, освещая каменный пол, покрытый известковой пылью. Прекрасно! Так я и думал! Совершенно четкий отпечаток спортивной обуви небольшого размера с уже знакомым мне завитком. Значит, около пивной за мной следил тот же человек, который обитает здесь. То есть Белоносов!

Отряхнув колени, я пошел по кругу, осматривая стены и углы, но ничего интересного там не нашел. Снова приблизился к импровизированному столу и поднес к нему лампу. На дне кружки остался след кофе. Рядом с примусом, напоминая лужицу воды, лежало маленькое круглое зеркальце. А на нем несколько смятых тысячерублевых купюр. В их компанию затесалась небольшая, со спичечный коробок, бумажка. Я взял ее и поднес к глазам. Это был кассовый чек. «ЗАО «Жемчуг». Выбит 15 ноября, то есть десять дней назад. Ничего примечательного, если не считать суммы. Сто пятьдесят две тысячи рублей наличными! Неужели это чек Белоносова? Если это так, то можно лишь порадоваться за наших российских учителей, которые могут оставить в магазине почти пять тысяч баксов и небрежно вывалить на стол смятые купюры по тысяче каждая! Интересно бы выяснить, что Белоносов купил в «Жемчуге» и откуда у него такие деньги?

Эта находка настолько поразила мое воображение, что я даже не вздрогнул, когда в кармане запищал мобильный телефон. Глянул на дисплей: «SERGEITSH». Я почувствовал прилив гордости. Вот это организация криминального сыска! Очень кстати!

– Слушаю тебя, Сергеич!

Оперативный работник что-то громко жевал. А фоном этому были явные звуки застолья: звон стаканов и возбужденные мужские голоса.

– Значит, по поводу двух трупов в джипе, – начал Сергеич, прикрикнув кому-то, чтобы «не орали и дали поговорить». – Помнишь, я говорил тебе, что пару месяцев назад Белоносова задержали в кафе «Лотус» вместе с группой наркоторговцев? Так вот, эти двое были в числе задержанных. У них и у твоего Белоносова нашли ампулы из-под новокаина с кустарной пайкой кончиков. Внутри ампул, разумеется, оказался не новокаин, а какое-то малоизвестное органическое вещество, скорее всего, наркота. Тем не менее всех отпустили. На Белоносова оказалось недостаточно улик, а эти двое, по-моему, откупились. Но, как ты понял, жить долго им не было суждено.

– Кто их убил, выяснили?

– Нет, не выяснили. И вряд ли выяснят. Никаких следов. Скорее всего, обычные криминальные разборки за рынок сбыта наркотиков.

– Известно, что они делали в Кажме?

– А вот это ты у своего Белоносова выясни. Кстати, ты нашел его?

Мне стыдно было признаться, что Белоносов проскочил у меня меж пальцев, и я ответил расплывчато:

– А чего его искать, Сергеич? Оказывается, он не слишком-то и прячется… У меня к тебе еще одна просьба!

Я думал, что Сергеич сейчас обложит меня матом и отключит телефон, но он хмыкнул и спросил:

– Послушай, я не понял, кто на кого работает?

– Сергеич, когда ты выйдешь на пенсию, я возьму тебя к себе в агентство старшим сыщиком по криминалу! – пообещал я. – А сейчас будем считать, у тебя испытательный срок.

– Ну, дюдик хренов, я от тебя шизею! – признался Сергеич, но мне показалось, что в его голосе зазвучали неслыханные мною раньше нотки, как если бы он разговаривал со своим начальником.

Я продиктовал ему все реквизиты с чека.

– Узнай, чем торгует этот ЗАО «Жемчуг», и пусть продавцы составят словесный портрет покупателя. Они наверняка запомнили человека, который расплатился такой внушительной суммой.

На этот раз Сергеич принял мою просьбу спокойно и не стал лезть в бутылку.

Я посидел на топчане еще минут пять, размышляя, как мне поступить дальше. Белоносов, скорее всего, заметил меня, когда я бродил вокруг пруда, и улизнул. И сейчас он сидит в засаде и ждет, когда я уйду. Я могу прождать его здесь до утра, и он все равно не появится.

Бог с ним, с Белоносовым, решил я, загасив лампу и выйдя на лестницу. Я ведь кинулся искать его только для того, чтобы облегчить участь Ольги Андреевны, которой приходится ухаживать за больной девочкой. А вообще-то мне следовало бы все силы приложить к тому, чтобы вытряхнуть признание из Рябцева и не позволить ему податься в бега. Когда кандидат на золотую медаль сядет на нары следственного изолятора, Белоносов сам выйдет из добровольного заточения.