Светлана Стриж торопливо вышагивала в кабинете Куравлева, разминая пальцы рук. В ее суетливости, нервозном поведении, чувствовалась определенная неуверенность. В двух креслах сидели Оптимистов и Куравлев, итальянец Массимо расположился у окна на тумбочке, а его соотечественник Микеле за компьютером стучал по клавиатуре с итальянским шрифтом, которую всегда возил с собой. Яркий солнечный свет второй половины дня рассекал воздух помещения игривыми лучиками. Михаил расстегнул ворот рубашки с коротким рукавом, выложил на стол пачку сигарет и зажигалку.
— А это зачем? — поинтересовалась девушка и указала на пачку.
— Как же! Как же! — проявил знание дела газетчик. — Это же атрибуты табакокурения! Я где-то читал, что при внушении отвращения к чему-либо, очень важно внушить отвращение не только к процессу, вкусу, запаху, но и к атрибутам этой зависимости! Наркоман должен выбросить все шприцы и жгуты, обжора перебить огромные тарелки, человек пьющий избавляется от рюмок…
— Послушайте, Михаил, я не гипнотизер, и не умею делать внушения. И я не знаю, как можно использовать эти ваши атрибуты в борьбе с вашей привычкой! И вообще! — Стриж повысила голос. — Я не могу что-либо сделать в такой обстановке! Такое впечатление, что группа мужчин собралась посмотреть стриптиз в исполнении девушки! Извините!
Молодая целительница потупилась, а итальянец, что печатал на клавиатуре, с интересом воскликнул по-русски:
— Сеньорита! Ваш стриптиз я готов смотреть полное время!
— Хэй! Хэй! — осекли горячего итальянца его соотечественник и русские мужчины.
— Хочешь стриптиза — иди в бар! — добавил Куравлев.
— Извините! Я не хотел вас обидеть!- виновато сообщил любитель стриптиза.
Мужики разом замолчали. Оптимистов спросил:
— Светлана! Скажите, что вам мешает и, что вам нужно для успешного проведения сеанса? Мы постараемся сделать все необходимое!
— Вот, что, мужчины! Во-первых, хватит стучать по кнопкам! — почти рявкнула она на итальянца за монитором. — Меня это нервирует!
Микеле тут же прекратил свое блуждание по всемирной сети.
— Во-вторых, Массимо, слезьте с тумбочки, и сядьте вы все спокойно в своих креслах!
— Светланочка! Но нам же всем очень интересно, честно! — мягко и по-детски заканючил Куравлев. — Не выгоняй нас!
— Тогда сидите и не мешайте мне! — потребовала молодая особа. — Чтобы я ни звука не слышала от вас, зрителей!
Куравлев и оба иностранца тут же согласно закивали головами. Девушка немного подумала и добавила, повернувшись к Оптимистову:
— Да и вы тоже, Михаил, пожалуйста, помалкивайте до, во время и после сеанса!
Газетчик приложил указательный палец к губам и все мужчины в кабинете затихли.
— Жалюзи еще опустите кто-нибудь, а то этот яркий свет меня отвлекает!
Массимо молча и оперативно выполнил указание. Помещение опустилось в полумрак и тишину. Светлана походила немного по ковру, движения ее стали более расслаблены, и даже в полумраке можно было заметить легкую самодовольную улыбку на лице девушки. Как же, она дает указания взрослым мужчинам, двое из которых еще и иностранцы, а они выполняют их!
«Легенда о женском любопытстве придумана, конечно же, мужчинами»,- мелькнула мысль в хорошенькой головке Светланы. «Собрались здоровые лбы и видно, что глаза их горят от любопытства, посильнее женского!».
— Что ж, начнем, пожалуй! — довольно громко объявила начинающий гипнотизер, и подопытный и его друзья в кабинете затаились в ожидании маленького чуда.
Станислав Калинин встал из внушительного кресла в гостиной дома Куравлевых и начал разминать затекшее от долгого сидения тело. Он не мог пока видеть, какой портрет с его изображением получился у молодого провинциального художника Семена Логинова. Директор питерской туристической компании попросил недавнего выпускника и стажера в газете «Светлый путь» не просто нарисовать свой портрет, а портрет не обычный, не классический, что были в избытке у его многочисленных друзей-бизнесменов. Для необычного портрета требовался талант художника и особый материал для рисования. Что касается таланта, то тут все было очевидно — потерявший голос в ледяной воде журналист обладал им сполна. Общались Калинин и Логинов посредством записок, да и разговоры здесь были не особенно необходимы. Сами работы Семена говорили даже больше, чем может выразить словами обычный человек. А вот с необычным материалом для своего портрета пришлось немного повозиться: тщеславный Калинин хотел, чтобы его изображение на холсте было увековечено золотом. Настоящим золотом. А для этого необходимо было раздобыть порошок, полученный спиливанием напильником с кусков настоящего золота. Эту золотую крошку добавляют в краску и, таким образом, получается статусный портрет, писанный настоящим золотом. Если повесить такую работу в квартире Калинина в центре северной столицы, то, прежде всего он сам, члены его семьи и многочисленные респектабельные гости увидят и примут во внимание статус хозяина и его оригинальность, творческий подход не только к искусству, но и к вопросам бизнеса включительно. Действительно, многие замечали в откровенной беседе, что деловые проекты и бизнес-предложения потенциальным и уже существующим партнерам со стороны Калинина отличаются необычностью подхода, высокой рискованностью. Непривычным и, на первый взгляд, трудновыполнимым бизнес-планам, однако, к удивлению многих, но только не самого Станислава, именно благодаря своему нестандартному и во многом рискованному мышлению, Калинин сколотил себе значительное состояние, причем, сумев уложиться в срок меньший, чем при обычном подходе. Попутно туристическому бизнесу, он занимался недвижимостью, постоянно анализировал кривые спроса и предложения, сотни экономических факторов, принимал во внимание политическую ситуацию в стране. Различными графиками и диаграммами его стол был завален постоянно. Во время стагнации рынка недвижимости, когда рушились сотни сделок, а потенциальные покупатели затаились и ждали обвала рынка недвижимости, чтобы потом резко сыграть на этом кризисе, Калинин вкладывал и вкладывал деньги в покупку различных объектов, таких, как офисные помещения, склады на отшибе своего родного Питера, жилых помещений и земли. Он занимал у друзей, использовал почти все свои собственные средства, выискивал и пользовался наиболее дешевыми и оптимальными кредитными программами банков. Затишье и кризис сменились бумом. Взлетели и доходы бизнесмена.
— Это было трудно? — спросил Калинин Семена, рассматривая свой портрет, написанный настоящим золотом в краске.
Логинов неопределенно пожал плечами.
— Вы знаете, Семен, я очень доволен вашей работой. Золотую краску было не просто достать. Но оно того стоило! Я уверен, что у вас большой талант. Я не знаю, какой вы художник, но то, что вы написали потрясающий портрет — это не вызывает сомнений.
Пока он продолжал любоваться творением рук безмолвного юноши, зашли Оптимистов и Куравлев. Красные лица, пружинистые, веселые, они только что попарились в сауне. Настроение у обоих было великолепным. Друзья подошли к Калинину с портретом в руках и прекратили свой обычный веселый треп. Они смотрели на золотое изображение Станислава на холсте и молчали.
— Семен! Это потрясающе! — искренне восхитился газетчик, — Красота!
— Чего это ты, Слава, себя в золоте решил увековечить? — ехидно спросил друга Куравлев, — Нет, конечно, ты действительно золотой человек, но ведь это нескромно!
— Зато очень оригинально, согласись! — парировал Калинин, — А у парня талант, это точно! А это дорого стоит!
Богатый гость из Питера достал из кармана портмоне, вытащил из него тоненькую пачку из стоевровых купюр и положил на колено молодому художнику, который с удивлением посмотрел на деньги.
— Спасибо вам большое, Семен, за вашу работу. Я очень благодарен вам и с удовольствием оплачиваю ваш труд. Примите их от меня, прошу вас!
Безмолвный художник взял деньги и протянул обратно Калинину, отрицательно покачав несколько раз головой и что-то мыча. Он явно не хотел брать деньги, но Станислав попросил:
— Семен! Не обижайте меня, пожалуйста! Вы эти деньги честно заработали, три дня возились со мной, тратили свое время, талант и душу! Не надо меня оскорблять! Отказавшись от денег, вы тем самым оскорбите меня, юноша!
Калинин вновь стал любоваться своим портретом, а Семен положил деньги на колени, взял листочек, что-то написал на нем, и передал его вместе с иностранными банкнотами, на сей раз Куравлеву. Федор взял листок, прочел послание, лицо его сделалось серьезным, и он тоже обратился к Логинову:
— Молодой человек! Я что, вас плохо принял, или обидел чем-то? Зачем вы меня теперь оскорбляете?
Логинов опустил взгляд в пол, а Оптимистов вырвал записку из руки Куравлева и пробежал ее глазами:
— Семен! Семен! Эх, молодо-зелено! Всех обидеть хочешь! Не стыдно тебе предлагать Федору деньги за свое проживание в доме? Ты мой друг, я его друг, значит ты и ему друг! Эти деньги твои, и ты их честно заработал! И прошу тебя больше не обижать своих друзей! — повысил голос непосредственный начальник молодого дарования, — Мы ведь теперь все друзья, верно? — подал он руку Логинову.
Удрученный Семен пожал руку сначала Михаилу, потом Федору, затем Станиславу. Деньги он взял и при всех положил себе в нагрудный карман, застегнув на пуговичку, а затем похлопал себя по этому карману ладонью и по-юношески открыто улыбнулся.
— Ну и отлично! — рассмеялся Куравлев, его поддержали Калинин и Оптимистов.
— Давайте покажем эту красоту нашим девочкам! — предложил Оптимистов, и все согласились с этим предложением. Прятать это настоящее произведение искусства от людей никто из них не хотел, включая самого его создателя, который хоть и старался сделать мужественный и спокойный вид, но было видно, что он искренне гордится своей работой и с трудом сдерживает самодовольную и заслуженную улыбку. Когда же его произведение искусства показали Алевтине, Евгении и Светлане, то парень просто покраснел от удовольствия. Алевтина и Евгения хвалили его беспрерывно и многословно. Они искренне восхищались, как умеют восхищаться только настоящие поклонники. Логинов написал записку, в которой предложил Алевтине Куравлевой, если она захочет, написать такой же ее портрет, можно с Артемом. Он только попросил достать крошку настоящего золота. Супруга Куравлева с радостью согласилась, так же, как и Артемка. Конечно, иметь такую талантливую и оригинальную работу в доме являлось показателем художественного вкуса хозяев, да и просто для души. А уж когда элегантная и красивая Светлана Стриж, внимательно изучив портрет Калинина, подошла к молодому художнику и неторопливо, достойно протянула прохладную ладонь Семену и пожала его руку со словами: «Вы замечательный!», Логинов совсем растерялся и раскраснелся. Красавица выразила свое отношение лишь двумя словами «Вы замечательный!», но эти два слова стали самой ценной похвалой из общего потока для выпускника факультета журналистики МГУ. Взрослые заметили, как стушевался и стал рассеян Логинов при приближении Светланы. Алевтина с радостью смотрела на лицо молодого человека, а Куравлев хитро подмигнул Оптимистову, и последний, так же задорно моргнул в ответ. Логинов достал бумажку набросал на ней несколько строчек, и смущенно передал ее Светлане. Та прочла ее, согласно кивнула, и передала ее Куравлеву. Тот прочитал: «Приглашаю вас, Светлана, со мной в лучший ресторан или кафе, какое захотите. Или в ночной клуб. Попросите Федора Петровича выделить нам машину, а то я не знаю, как сюда добираться. Водителю я оплачу заботу о нас. Если вы согласны, кивните мне. Спасибо!»
Куравлев прочел послание молодого человека, улыбнулся, дал прочитать Оптимистову.
— Да! — улыбался хозяин дома, — Вот мне интересно, что скажет Алексей или Серега, когда наш юный художник попробует им заплатить за шоферские услуги!
— Пошлют туда, куда Макар телят не гонял! — уверенно констатировал Оптимистов.
— Как пить дать, пошлют! — весело подтвердил Куравлев.
Оптимистов вскоре укатил домой: газета «Светлый путь» требовала его присутствия на месте главного редактора и источника идей для сенсационных и «жареных» репортажей. Логинову московские медики назначили курс лечения, и он остался в доме Куравлева. Семен и Светлана теперь много времени проводили вместе. Молодой человек написал портрет девушки, а затем написал портрет Алевтины с сыном Артемом. Это произведение так же заключили в дорогую рамку и повесили в гостиной. Пельмешке сделали операцию на мозге, и она находилась на стационарном лечении в московской клинике. Приступы боли иногда возникали в суставах у Петра Степановича Куравлева, но благодаря сеансам Лисы, они становились все реже и не такими острыми. Михаил Оптимистов регулярно справлялся о делах в семье Куравлевых, о состоянии своего молодого сотрудника, все грозился приехать, но дела газеты не позволяли ему это сделать быстро. А когда он сообщил, что через десять дней после сеанса вдруг испытал отвращение к табачному дыму и курению сигарет, Куравлев искренне поразился этому обстоятельству. Получалось, что попытка внушения все же увенчалась успехом, пусть не сразу после сеанса, а по прошествии десяти дней, но цель была достигнута. Целительный дар юной знакомой отца вновь нашел подтверждение. Куравлев рассказал об этом супруге и, как ни странно, Алевтина не особенно удивилась.
Еще через два дня позвонил восторженный итальянец по имени Массимо и спросил, живет ли еще в доме «чудесная Светлана». Алевтина ответила «да», и иностранец пообещал приехать на выходные. Они приехали вновь вдвоем. Массимо с восторгом объявил, что благодаря сеансу Светланы, он через одиннадцать дней бросил курить и чувствует себя теперь замечательно, его совершенно не тянет дымить табаком, более того, дым этот стал ему противен, и он даже запретил всем курить в посольской машине. Алевтина восприняла это, как само собой разумеющееся, а Куравлев в изумлении задумчиво смотрел в пол. Массимо осыпал Светлану словами благодарности и подарил невообразимый по размерам букет цветов. Семен холодно смотрел на иностранца, а тот еще вынул из кармана конверт, и со словами благодарности передал его Лисе. Та развернула его и внутри увидела аккуратненькую пачечку из стоевровых банкнот. Она с негодованием вернула деньги итальянцу и, как тот не настаивал, приняла только цветы. Однако хитрый южанин перед отъездом зашел попрощаться с девушкой, еще раз выразить ей свою благодарность и восторг по поводу ее таланта гипнотизера. Конверт с деньгами он незаметно засунул в ее куртку, что висела на вешалке. И вот он уехал и уже из машины позвонил Куравлеву и попросил того напомнить девушке, чтобы она осмотрела свою одежду на вешалке возле трюмо. Куравлев, улыбаясь, шел в комнату девушки, где та вместе с молодым художником и Артемом играли в сони плей стейшн. Федор догадывался, что будет в куртке. Так и получилось. В кармане Светлана нашла денежную благодарность хитрого южанина. Она разволновалась и покраснела, держа в руках конверт с иностранными купюрами. Ведь впервые в ее недолгой жизни кто-то заплатил ей деньги за ее талант, за ее дар целительства. Девушка не могла ни принять этот заработок, ни отвергнуть. Было видно, что в ее легкой улыбке сквозило самодовольство с одной стороны, и стеснение с другой. Она протянула конверт Куравлеву, но тот объявил, что не может принять эти деньги, так как они по всем людским законам полагаются Светлане Стриж.
— Тогда, раз вы не берете эти деньги, Федор Петрович, тогда я пойду к вашему отцу и расплачусь с ним! — уверенно заявила упорная девушка.
— Пойдем, попробуем! — с ехидцей согласился бизнесмен, — Только за что ты с батей хочешь расплатиться?
— Хотя бы, компенсирую часть денег, потраченных на операцию Пельмеш… Ксении Кориковой!
— И ты думаешь, он возьмет?
— А я все равно пойду и отдам, хотя бы, часть! — стояла на своем девушка.
— Пошли! — сдался Куравлев, и они зашагали в сторону большой двухэтажной бани-сауны, где обосновался дед. Логинов пожал плечами и продолжил игру уже в одиночестве.
Петр Степанович сидел в кресле-качалке возле тлеющего камина и сквозь толстые стекла очков пытался читать книгу. Вошли Светлана и сын. Девушка нерешительно подошла к качалке и положила денежный конверт перед стариком.
— Петр Степанович! — начала она официальным тоном, — Тут, в этом конверте, европейские деньги — евро. Массимо, итальянец, который присутствовал на моем сеансе внушения отвращения к сигаретам, бросил курить. Он приехал и заплатил мне за это. Я не хотела их брать, но он подсунул мне их незаметно в мою куртку на вешалке. Тут две тысячи евро, что на наши деньги получается больше семидесяти тысяч рублей. Я пыталась их отдать Федору, но он отказался их принять. Тогда я хочу отдать их вам, Петр Степанович, чтобы погасить хотя бы часть долга за операцию Ксении. Прошу их принять у меня!
Пенсионер медленно снял очки с переносицы и удивился:
— Ну, ничего себе, дочка, ты мне информации выдала с одного захода! Еле за мыслью успел! Стало быть, ты заработала хорошие деньги своим талантом?
— Да не заработала я! — убежденно заявила красавица, — Я сеанс Михаилу Оптимистову делала, уж очень он меня просил! А Массимо просто присутствовал. И каким-то образом бросил курить.
— Оптимистов? — не понял дед.
— И Оптимистов тоже! Получилось, что я обоих, вроде как, гипнозом от этой вредной привычки излечила! Как — я сама не знаю! Но Массимо решил щедро меня отблагодарить. Что он и сделал.
— Это хорошо, дочка! А Мишка поблагодарил?
— Он мне Семена подарил, а это дорогого стоит! — выпалила Светлана и тут же покраснела, — Вернее, благодаря нему я узнала такого замечательного художника, как Семен Логинов.
— И замечательного человека, так? — развил мысль Петр Степанович.
— Так!
— Итак, ты сделала доброе дело, и добрые люди тебя за это отблагодарили. Так?
— Получается, так.
— Тогда это твои заслуженные деньги, дочка! — уверенно заявил дед.
— Но, Петр Степанович! Я не просила мне платить, у меня и в мыслях этого не было! Но раз заплатили, то я вам должна же за операцию Пельмеш… Ксении…
— Ты мне, дочка, ничего не должна! — отрезал пенсионер, — Запомни это! Может, это я тебе должен! Бери деньги и трать их по своему усмотрению. Ты их заслужила!
Куравлев-младший все это время молчал, слушая диалог отца с девушкой. Светлана взяла конверт в руки, потеребила его и заявила:
— Прошу вас тогда уважать меня, Петр Степанович, и взять хотя бы половину из этой суммы в качестве компенсации за помощь моей лучшей подруге! Я настаиваю!
Пенсионер и Светлана вновь вступили в дискуссию. Девушка постоянно повторяла свою просьбу, и уставший дед, наконец, сдал свои позиции. Лиса отсчитала десять стоевровых банковских билетов и передала их Федору. Последний взглянул на отца, тот кивком головы одобрил эту денежную операцию. Вопрос был исчерпан, бизнесмен пошел в дом с деньгами, а Лиса качнулась к морщинистой щеке старика и быстро его поцеловала. После этого, без слов, покинула баню. Дед улыбнулся, взял очки и вновь попытался погрузиться в повествование книги.