Глава 5 Цена ритуала

Амаль

– Мне нужен ежедневный доклад о патрулировании Адрама. – Мой тяжелый взгляд скользнул по лицам советников и остановился на коменданте – довольно молодом мужчине с военной выправкой и солдафонскими повадками. – В городе еще остались приверженцы Иссура. Пользуясь отсутствием воеводы, они подрывают порядок. Вы должны докладывать мне о каждом случае и о виновниках беспорядков.

Меня не было в Адраме чуть больше десяти дней, но за это время в столице успел прогреметь взрыв и вспыхнуть три здания. В тихих подворотнях творились бесчинства – приверженцы Иссура нападали на дворян, избивая и грабя их. Дружинники поймали и бросили в темницу нескольких головорезов, но их было явно больше. Они подрывали власть Тира, показывая народу, что воевода не в состоянии защитить своих людей. Мне совсем не нравилась расстановка сил в Адраме, город становился проблемой, а мне и без того хватало беспокойств.

Мы с Иглой вернулись четыре дня назад, и все это время я копила силы для ритуала поиска, а заодно пыталась не упустить Мирею из рук, чтобы благополучно передать ее Тиру. Безвластие, в котором оказался Адрам, подарило советникам слишком большое влияние. Что уж говорить, если они соизволили явиться на собрание только сегодня, ссылаясь на срочные государственные дела! Я метала гром и молнии, грызла ногти от злости, но ничего не могла поделать, пока заносчивые чинуши не явились на совет. И вот мы все здесь.

– Это же касается и вас всех. В отсутствие Тира Ак-Сарина я правлю от его имени и требую подчинения, – грозно сказала я.

– При всем уважении, Амаль Кахир, но вы – всего лишь нареченная невеста воеводы. Вы – не его супруга. У вас нет власти ни над советом, ни над провинцией, – злорадно процедил старший советник Тира. Этот жук с пышными усами и редкими седыми волосами вызывал во мне неумолимое желание воткнуть кинжал ему даже не в руку, а сразу в горло.

Пока Тир разбирался с делами брата в Белоярове, а я томилась в плену у Айдана, он прибрал к рукам власть над Миреей, без зазрения совести позабыв о Лире. Ее просто-напросто отодвинули в сторону, посчитав недостойной того, чтобы на некоторое время заменить Тира.

– Вы собираетесь оспорить мою власть, советник? – рыкнула я, поднимаясь на ноги и нависая над ним. Даже если советник встанет, мы окажемся одного роста. – Да, я не супруга воеводы, но я его правая рука. И не делайте удивленных лиц. Воевода объявил об этом на прошлом совете. Впрочем, не думаю, что его внимательно слушали. Наверняка каждый из вас обмочился от страха, увидев торчащий в столе кинжал. Так вот, уважаемые члены совета, он легко может оказаться в груди каждого, кто решит выйти из подчинения и возомнит себя выше власти воеводы.

С этими словами я равнодушно вытащила из ножен на поясе кинжал каму и положила его на стол, опускаясь обратно на кресло. Моя правая рука уверенно сжала рукоятку и осталась лежать на деревянной столешнице. Советники не сводили глаз с лезвия. Левой рукой я создала сгусток пламени и силой воли разделила его на несколько частей. Привычное жжение в ладони ощущалось почти удовольствием. Огоньки неторопливо подплыли к свечам в канделябре, заботливо поставленном мною ранее прямо на середину стола. Фитили вспыхнули, и огоньки исчезли. Магия как она есть. Пламя может быть как союзником, так и лютым врагом.

– Не забывайте, кто я и что могу, достопочтенные советники, – добавила я. – Помните, что слухи обо мне – всего лишь слухи. Правда куда страшнее любых сплетен. Так вот, вернемся к насущным вопросам. Мне необходимы ежедневные доклады. А от вас, главный казначей, я требую отчитаться обо всех тратах из казны за последний месяц. И отчет мне нужен завтра утром.

Казначей открыл рот, но его прервал громкий стук в дверь. На пороге возник командир Адрамской роты навиров – полковник Безух. Сегодня он был непривычно тих и даже пришиблен, что никак не вязалось с его обычным высокомерием.

Я вопросительно подняла бровь, предчувствуя, что за новость он принес. Черные ленты над воротами Даирской роты не могли появиться просто так, а сами пленники – кануть в небытие.

– Амаль Кахир, достопочтенный совет, я пришел с плохой новостью. Сегодня ворон принес письмо из Даирской роты навиров. В нем сообщалось, что четверо навиров нашей роты погибли, защищая воеводу Нарама от нападения убийц. И ваш брат, Айдан Кахир, тоже погиб. Примите мои соболезнования. Церемония прощания состоялась вчера. К сожалению, в это время письмо было в пути.

Полковник Безух казался действительно поникшим. Он скорбел по своим бойцам или так хорошо притворялся? Впрочем, мне без разницы.

Я нацепила на лицо горестное выражение, как и подобает любящей сестре. На самом деле в сердце билось уже ставшее привычным беспокойство и чувство упущенного времени. Каждый день, проведенный мною в ожидании ритуала, казался вечностью. Я будто воочию видела гильотину, и ее лезвие неумолимо приближалось к голове Амира. Но ведь в плену томился не только он, но и Ратнар с двумя сослуживцами. Я чувствовала вину перед каждым из них, и она пожирала мой разум.

– Подождите-ка, – встрепенулся старший советник. – Если воевода Нарама погиб и у него не осталось наследников, то вы, Амаль Кахир, – единственная наследница своего отца.

Советники в недоумении переглядывались, а на лице их главы уже расцвела победная ухмылка.

– Если так, то император отзовет согласие на ваш брак с Тиром Ак-Сарином. Вы должны продолжить династию Эркин и встать во главе Нарама.

– Для этого мне нужно выйти замуж, достопочтенные советники. Нарам – патриархальная провинция. Он не допустит женщину к власти, – отрезала я.

– Но вашим мужем станет уж точно не воевода Миреи, – не сдавался старший советник. Остальные члены совета тоже наконец поняли, к чему он клонил, и над залом пронесся шепоток. Я сильнее сжала кулак на рукоятке камы. Не вовремя. Творец, как же не вовремя эта новость!

– У моего отца осталось три брата. Следующий по старшинству может стать воеводой, если так решит император. В любом случае, наша помолвка не расторгнута, и я все так же требую подчинения. – В моей руке вспыхнуло пламя, охватив лезвие камы.

Советники вздрогнули, а полковник Безух неодобрительно покачал головой.

– У вас все, полковник? – обратилась к нему я.

– Нет, есть еще кое-что. Я решил, что вам нужно это знать. Одним из погибших навиров был подпоручик Шайзар – друг достопочтенного воеводы и возлюбленный его сестры. Мне жаль.

Я медленно кивнула, унимая колотящееся сердце. Он жив. Творец, будь милосерден к нему!

– Это прискорбная новость. Спасибо, что потрудились сообщить лично.

Моим голосом, казалось, можно колоть лед. Советники притихли, а я, опустив взгляд на руку, увидела под своим кулаком темное пятно на столешнице – огонь опалил ее. Пламя тут же исчезло, и все в зале вздохнули свободней. Я отбросила нагревшуюся рукоятку и объявила об окончании собрания. Нужно было привести мысли в порядок, иначе я того и гляди воспламенюсь.

Уже в своих покоях я с остервенением плеснула себе в рюмку травяной настойки и залпом ее осушила. Этот горький вкус стал моим верным спутником четыре дня назад. Наверное, я попросту не могла справиться со своей болью без помощи. Даже если это хмель или капли Мансура. Лучше уж глотать настойку, чем вновь пристраститься к капелькам «отца».

За окном темнело, и в покои несмело заглянула служанка. Пока она зажигала лампы и свечи, выгребала из камина золу и заново зажигала его, я задумчиво смотрела в окно. Казалось, совсем недавно за каменной оградой бесновались бунтовщики. Тогда Амир усилил мое пламя, и оно разогнало огромную толпу. Теперь некому было меня усилить. Разве что Игле, но ей и самой приходилось непросто. Она, как и я, ждала дня, когда бичура отведет нас к берегу Янгара и позволит поговорить с русалкой. Нечисть поставила условие: для начала я должна набраться сил – и телесных, и душевных.

«Нельзя нырять в воду такой слабой, как ты. Утопнешь, и дело с концом», – сказала она, отчего я скрипнула зубами от злости.

Каждый день я готова была нестись к реке и просить русалку о помощи, но каждый день себя останавливала. Если утону, ничем не помогу ни Амиру, ни его друзьям.

Служанка уже закончила и собралась уходить, когда в дверь громко заколотили. Снаружи донесся женский вопль. Снова Лира… Похоже, она узнала об Амире. Пришла бить или обвинять?

Я велела служанке впустить сестру воеводы и напряженно опустилась в кресло. На плечи навалилась дикая усталость, но перед Лирой нужно во что бы то ни стало держать лицо. Не хватало еще показать слабость хрустальной девочке.

Она ввалилась в мою спальню, с силой распахнув дверь. До тошноты милое лицо раскраснелось от слез, Лира неистово кашляла, давясь рыданиями.

В ее глазах плескалось столько безысходности, что мое сердце сжалось. Мне самой хотелось расплакаться так же сильно, но все слезы я уже, похоже, выплакала за предыдущие ночи.

– Ты знаешь об Амире? – просипела Лира, давясь громким всхлипом.

Я напряженно кивнула, ожидая новых обвинений, но вместо этого хрустальная девочка просто осела на пол и разрыдалась еще сильнее. Я долго боролась с собой, но все же опустилась рядом с ней на колени и успокаивающе погладила по растрепавшимся волосам.

– Я люблю его… Так люблю… Почему это случилось именно с ним? – лепетала Лира, и все внутри меня сжималось. Почему это случилось именно с ним? Я знала, что виновата во всем сама. Глаза защипало, а горло сдавил невидимый кулак. Я должна была держать лицо, но вместо этого расплакалась, прямо как Лира.

– Почему ты не скорбишь по нему? Он был совсем тебе не нужен? – выпалила она, поднимая голову и в изумлении впиваясь взглядом в мои влажные щеки. – Или ты просто… хорошо скрываешь боль?

Я промолчала, утерев нос и щеки.

– Сядь в кресло. Пол холодный. Заболеешь еще. – Мой голос звучал сдавленно, но твердо. Я старалась.

Лира послушалась и кое-как поднялась на ноги, непрестанно всхлипывая. Я вытащила еще одну рюмку и щедро плеснула нам настойки.

– Я… я не буду, – пролепетала она. – Я вообще ничего не могу сейчас есть и пить. Он умер, Амаль! Он умер!

– Пей, я сказала, – велела я и залпом опрокинула рюмку.

По горлу разлилось тепло, и хватка вины на ребрах немного ослабла. Настойка помогала мне вздохнуть свободней, но ее действие всегда заканчивалось, и я вновь задыхалась от собственной беспомощности. Лира зажмурилась, выпила и закашлялась. Я тут же налила ей еще и кивнула на рюмку. Фарфоровая девочка не решилась спорить и осушила ее вслед за первой.

Она все еще хныкала, забравшись с ногами в кресло, но уже не голосила, как раненый зверь. Мои слезы просохли. Возможно, мы сможем поговорить, если она вновь не начнет обзывать меня шлюхой.

– Я не знаю, как мне жить дальше, Амаль, – пробормотала Лира. Теперь она избегала моего взгляда. Наверное, поняла, что плакала в покоях ненавистной соперницы. – Да, он разлюбил меня. Вернее, никогда и не любил. Я так и не смирилась с этим, но все мои страдания имели смысл, только пока он был жив.

Она вновь всхлипнула и тихонько высморкалась в шелковый носовой платок.

– Я ревновала его к тебе, сходила с ума, но сегодня… Сегодня все это стало таким мелким, таким незначительным. Его больше нет, Амаль. Как с этим смириться? Как принять? Знаю, что рано или поздно выйду замуж за достойного мужчину, но я хотела бы просто иногда видеть его и знать, что он жив, пусть и не любит меня нисколечко. Но что теперь? Амира сожгут, и не останется на этом свете ничего, кроме памяти о нем. Разве это справедливо? Чем Амир это заслужил?

Лира вновь тихонько заплакала, а я напряженно размышляла, значат ли ее слова готовность к примирению. Поможет ли мне она, если скажу, что Амир жив? Станет ли опорой, если мне придется покинуть Адрам? Четыре дня я раздумывала над планом, и Лира вдруг показалась мне неплохим его дополнением.

– Лира, успокойся и послушай меня. Я скажу кое-что, о чем ты не должна рассказывать абсолютно никому. Если поможешь мне, то поможешь и Амиру.

Услышав имя возлюбленного, Лира подобралась, икнула и в ожидании уставилась на меня. В ее глазах я вновь увидела трезвый рассудок. Творец, хоть бы не ошибиться.

– Он жив, Лира, – выпалила я. – Жив, но в очень большой беде. И если мы не поможем, он погибнет.

Она размашисто утерла слезы и уже сама плеснула себе в рюмку настойки. Сколько же ипостасей у кроткой с виду Лиры?

– Откуда ты знаешь, что он жив?

– Знаю. Его схватила Первая стража и отправила в Белояров. Это Амир убил моего брата.

Лира опрокинула в себя рюмку и закашлялась на моих последних словах.

– Зачем ему это делать?

– Из-за меня. Айдан держал меня в плену. Мы с ним охотились друг за другом, и он оказался умней. Амир вместе с товарищами пришли мне на выручку. И вот чем это закончилось.

– Ты здесь, а он… у Первой стражи, – бормотала Лира. – Но почему ты здесь? Как сумела так быстро вернуться?

– Мне помогли. Но это сейчас не так важно. Навиры отмахнулись от Амира и его товарищей, соврали об их смерти. Их не будут судить. Это дело обставят шито-крыто. Я должна помочь им, иначе не будет мне покоя.

Лира прищурилась и прошипела:

– Конечно, не будет. Все это случилось из-за тебя.

Наверное, она думала, что ранит меня колкими словами, но разве можно ранить уже разорванное сердце?

– Знаю и хочу это исправить. Я собираюсь отыскать Амира и отправиться в Белояров, к Тиру. Возможно, мне придется там задержаться, и у власти должен остаться человек, которому воевода всецело доверяет.

Я выразительно взглянула на Лиру, и та поперхнулась собственной слюной.

– Ты собираешься оставить на меня провинцию?

– Советники слишком ненадежны, комендант себе на уме. Тиру нужен твердый тыл. Мои Беркуты защитят тебя, как и колдуны, благодарные воеводе за его указ. Ты поможешь мне?

Мы с Лирой долго смотрели друг другу в глаза. Брошенная невеста и разлучница. Аристократка и дикарка. Женщины, вынужденные объединиться, чтобы помочь одному любимому. Пришла пора обжечь трудностями фарфоровую девочку. Она либо закалится, либо расколется.

* * *

Шурым! В сотый раз говорю: рехнулась совсем девка! Рех-ну-лась! – непрестанно бранилась Игла, но не отставала. Она держала за костлявую руку бичуру и укрывала их обоих миражом из теней.

Адрам уже давно спал. Время подбиралось к трем часам ночи – часу между волком и собакой. Именно тогда нечисть обретала наибольшую силу, значит, и русалка сможет выйти из воды. Мы пробирались по улочкам, стараясь держаться подальше от широких дорог, но пройти через центральные ворота пришлось. Караульные с любопытством покосились в мою сторону, но вопросов задавать не стали.

За пазухой покоилась перчатка Амира, и только она придавала мне какой-никакой решимости, пока причитания Иглы эту самую решимость убивали на корню.

– Отстань от нее. Нет другого способа узнать, где там ваш драгоценный Амир, – проскрипела бичура, отчего Игла только шикнула на нее.

– Она же этого не умеет. Амаль – недоведьма. Вот ее мать…

– Я и без тебя знаю, что в подметки не гожусь Мауре, но не могу не попытаться. – Шепот независимо от моей воли перерос в рычание. Мне претило упоминание о матери, которая, возможно, плела паутину заговора вместе с Мансуром.

Прошло три дня с нашего разговора с Лирой, и мои силы наконец полностью восстановились. По крайней мере, так сказала бичура. Нечисти виднее.

Мы спустились по течению Звонкой, оставив позади аккуратные улочки, вдоль которых ровными рядами теснились дома. Дороги из брусчатых превратились в проселочные, огни города мерцали далеко за нашими спинами. Я зажгла огонек на ладони, и он осветил нам путь. В течении реки изредка слышался нежный перезвон колокольчиков, и мое сердце тревожно замирало.

Подошвы сапог скользили по камням, пока мы приближались к воде. У реки поднялся ветер, скрыв перезвон от наших ушей. Игла уже давно развеяла мираж – в кромешной тьме мы сами не увидели бы друг друга, если бы не мой огонь, не то что другие.

Бичура деловито прошлепала к воде и вошла в нее по пояс.

– Ух, ледяная. Непросто тебе придется, Амаль, – сказала она, но меня пугал не холод. – Эй, красавица, выходи на берег. Со мною ведьма пришла, тебе дар принесла.

Я предусмотрительно выудила из холщовой сумки гребень тонкой ручной работы, заботливо купленный вчера в самом известном ювелирном магазине Адрама. Знал бы владелец, так услужливо мечущийся вокруг меня, кому предназначалась его гордость – черепаховый гребень, инкрустированный золотом и рубинами!

Бичура вышла на берег и деловито отряхнулась. Игла услужливо подала ей льняное полотенце, чтобы вытереться. Я же застыла в тревожном ожидании.

Вскоре перезвон усилился и проступил даже сквозь шум зимнего ветра. По коже побежали толпы мурашек. Никогда еще мне не приходилось воочию видеть русалку.

Послышался плеск воды, и над речной гладью возник темный бугор. Он приближался и увеличивался. Я направила огонек ближе, и бугром оказалась голова красивой молодой девушки лет пятнадцати-шестнадцати. Она все больше показывалась из-под воды. Мокрая белая рубаха до пят облегала ее соблазнительную фигуру, будто вторая кожа. Будь с нами мужчина, он не смог бы отвести глаз. Так бы и утоп, бедолага. В отблесках огонька, разросшегося еще больше, кожа русалки казалась желтой. Она неодобрительно покосилась на пламя и зашипела. Я намек уловила и призвала огонь ближе к себе.

Русалка вышла на берег и застыла в ожидании.

– Где мой подарок? – капризно спросила она звонким голоском. Я, будто завороженная, смотрела на нее во все глаза. До чего же хороша! И до чего же страшна участь тех, кто попадет в плен этой красоты!

– Возьми. Это мой дар тебе, – проворковала я и несмело приблизилась к русалке. От нее нестерпимо несло тиной.

Русалка с интересом взглянула на гребень и проворно схватила его тонкими пальчиками. Мне вдруг совсем некстати вспомнилась Душечка. Дочь Шурале с таким же интересом рассматривала мои подарки, а некоторые даже пробовала на зуб. Но Душечка блаженна и безобидна, а русалка – то еще исчадие преисподней. Она может как помочь мне, так и утопить забавы ради.

– Что вам от меня нужно? Не просто же так дарами задабриваете, – поинтересовалась русалка, окинув меня хищным взглядом.

Бичура встала рядом и заговорила:

– Эта ведьма хочет провести ритуал поиска, но не умеет и не обладает властью над водой.

– Неужто так сильно хочет? Это опасно. Вода – своевольная сила.

– Мой возлюбленный в беде. Он может быть при смерти. Я должна найти его и увидеть, иначе не будет мне покоя, – ответила я, жестом приказав бичуре молчать.

– Сколько же девок утопло из-за любви, не перечесть. Я и сама такая. Бросилась в реку из-за любимого, который на другой женился. Вот так и осталась здесь навек, а он детей родил с той девкой, да и помер давно. И дети его померли. А я все здесь.

Русалка печально улыбнулась и провела по моей щеке холодной, скользкой рукой.

– Так ли тебе важен этот мужчина? Все они одинаковые. Любовь их коротка да изменчива. Стоит ли тот, чье сердце обязательно охладеет, твоей жизни?

– Что бы ни случилось, он стоит того, – ответила я и без страха встретила водянистый взгляд русалки.

Ее рука переместилась с моей щеки на волосы и вцепилась в непослушные пряди. Русалка гладила их, а я не смела дернуть головой, только бы не спугнуть ее. Она, словно завороженная, перебирала мои волосы и что-то приговаривала.

– Когда-то у меня тоже были кудрявые темные волосы, – наконец призналась она. – Я первой красавицей слыла, все девки моим косам завидовали. А как умерла, так обесцветились кудри, поблекли. Теперь вот белесые, как иней. Отдай мне их, и я помогу тебе.

Я на миг оцепенела, разглядывая светлые волосы русалки, мокрыми змеями спадавшие ей на грудь.

– Ты хочешь, чтобы я их отрезала?

Та кивнула и хищно вцепилась в мои пряди.

– Вот моя цена. Если не отдашь волосы, утоплю, как только войдешь в воду. Отдашь – мешать не буду и даже за руку тебя возьму, чтоб не утопла.

– Договорились, – тут же выпалила я.

Что тут думать? Волосы – не такая уж дорогая плата за возможность отыскать Амира. В корпус Первой стражи не могут проникнуть духи, зато проникнет вода. И я вместе с ней.

Я выхватила из ножен каму и смело отдала ее русалке рукоятью вперед.

– Режь.

Та даже замурлыкала от радости и вцепилась в рукоятку. Ее холодные пальцы пробежали по моей шее, собирая пряди в кулак, и лезвие кинжала беспрепятственно перерезало длинные волосы, оставив мне лишь обрубки.

Дрожащей рукой я провела по затылку, ощутив, что теперь мои кудрявые волосы не прикрывают даже шею. Русалка тем временем довольно мурлыкала, поглаживая отрезанные пряди.

– Ну, что стоишь? Пойдем искать твоего ненаглядного, раз для него ты даже красотой своей пожертвовала, – деловито велела она и легкой поступью направилась к реке. – Вещицу его не забудь и разуйся. Еще камзол свой сними – он на дно тянуть будет.

Я послушно сбросила теплый камзол, сняла сапоги, ступив на припорошенные снегом камни босыми ногами. Холод пронзил каждую косточку, но пути обратно уже не было.

– Удачи, Амаль. Найди его, раз решила, – напутствовала меня Игла.

Я крепче сжала черную перчатку и шагнула вперед. Тонкий белый покров таял под босыми ногами, а душу терзало чувство неизбежности. Что я увижу, когда найду Амира? Что, если он уже мертв? Липкий страх смешался с холодом и заставил меня замереть. Я уже видела это, но где? Когда? Каждый шаг казался знакомым и уже пережитым. Странное чувство скреблось в груди. Может быть, мне снилась эта река? Полуразрушенные стены крепости Меир-Каиль вдруг возникли перед глазами, как и тот странный сон. Мне уже приходилось видеть эти мгновения! Творец, неужто меня предупреждала сама судьба? И вот я здесь…

Русалка нырнула в реку, когда мои ноги коснулись ледяной воды. Перезвон вновь зазвучал, а обманчиво спокойное течение показалось ловушкой. Что, если она обманула? Утопит меня, незадачливую ведьму, да и дело с концом. Но как бы ни душил меня страх, отступать было поздно, да и не отступила бы я даже под страхом смерти.

Вода уже достигла груди, вскоре я погрузилась по шею, а после – по макушку. Воздух постепенно заканчивался. Внутри медленно разгорался пожар, но рука цеплялась за перчатку так, что сводило пальцы. Толща воды давила, словно обрушившаяся на плечи гора. Здесь и найдет меня смерть. Я останусь под водной гладью навеки…

Внезапно чьи-то ледяные пальцы схватили меня за руку, и давление на грудь ослабло. Мне вдруг не потребовалось дышать. Или это время замерло вокруг нас в ледяной толще воды? Я открыла глаза и увидела очертания русалки. Ее мягкий голос зазвучал в голове: «Начинай ритуал. Я буду с тобой».

Я кивнула, закрыла глаза, представив любимое лицо. Смуглая кожа, ясные карие глаза в обрамлении длинных ресниц, густые брови, нос с маленькой горбинкой, губы, которые так страстно целовали меня. Я полюбила в нем все, и теперь жаждала отыскать любимого. Перчатка в руке наполнилась теплом.

«Вода-водица, исток всего сущего, да не оставь меня без помощи. Не солги и не скрой, отыщи и открой мне того, что пред взором стоит. Вещица его – проводник в твоей пучине. Кровь моя – твоя сила. Плоть моя – дитя матери-природы. Голос мой – твое теченье. Глаза мои – твои глубины. Да будет так!»

Я повторила про себя слова ритуала три раза, как и подобало. Маура учила меня, что до́лжно говорить от сердца, не заучивая заговоры, как это делали некоторые ведьмы. «Иногда пара слов действеннее целой поэмы», – наставляла она, и эта наука впервые в жизни мне пригодилась.

На долгие мгновенья я замерла в страхе, что ритуал не сработал, и вода осталась безучастной, как вдруг мое тело окутало нежное тепло. Пальцы русалки разжались. Меня подхватило бурное теченье и понесло вперед все быстрее и быстрее, но мне по-прежнему не требовался воздух. Я словно покинула бренное тело, превратившись в бессмертного духа, которому чужды любые человеческие желания. Стоило открыть глаза, как бесконечное мельтешение неясных всполохов света заставило закрыть их. Ледяные водные пучины согревались, стоило им коснуться моего тела.

Наконец движение замедлилось. Перед моим взором предстала тесная камера, погруженная в кромешную мглу, и узкая деревянная койка. Мне совершенно четко виделся мужчина, лежавший на боку. Он напоминал кусок мяса на базаре, но уж никак не живого человека. Черные волосы слиплись от крови, темно-серую робу на груди и спине исполосовали кровавые следы от розог. Каждую рану, каждую каплю крови на теле Амира я видела пугающе четко. Его лицо избили до такой степени, что оно распухло и сделалось похожим на красно-синее месиво. Кажется, ему сломали нос.

Я смотрела на Амира откуда-то с потолка. Похоже, там собирались капли воды. Мне стоило больших трудов разглядеть странные ожоги там, где тело не было прикрыто тюремным тряпьем. Продолговатые и гноящиеся следы расползлись по плечам и груди, кое-где перекрытые рассеченной розгами кожей.

Амир еле дышал, едва открывая разбитые в мясо губы. Мое мятущееся сердце знало, что он нестерпимо хотел пить. А еще умереть. Мне не требовалось читать мысли, чтобы понять это.

Что с ним сделали? Почему не убили? Почему бросили в темнице умирать? Амир держался из последних сил. Его бренное, изуродованное тело, если Творец решит помучить моего любимого, проживет еще несколько дней. Если же он будет милостив, то Амир умрет за считаные часы. А вместе с ним погибну и я, потому что до самой смерти не смогу забыть того, что с ним сотворили.

Загрузка...