Клинки Керитона 1 часть (СИ)

Вейзо тряхнул головой и отшутился:

-- Так, пыльца. Деваха одна поцарапала.

-- Познакомь.

-- Запросто.

-- Нас здесь всегда найдёшь, -- в голосе Лесоруба послышались властные нотки...

"Вона как ты запел?" -- подивился Вейзо, тщетно пытаясь выдоить хоть каплю "кислюка" из опустевшего бутыля.

-- Где ж моя бусса плутает? Хорбутова дыра! -- нетерпеливо рявкнул Лесоруб. -- Второй этаж, две последние комнаты по коридору, у окна. Моя -- правая, я там один, остальные -- в левой. Да где же он? -- Лесоруб вскочил. -- Сейчас я этому "торопыге" мозги-то вправлю. Посиди-ка пока, посмотрю, где моя бусса заблудилась.

Времени терять Вейзо не собирался, мгновенно отыскал глазами знакомую жрицу любви, что скучала в одиночестве, и, соскочив с табурета, ястребом метнулся к стойке.

-- Лаппа, золотко, молчи и слушай, -- он вложил в её ладонь три монеты, -- это тебе. Сделаешь всё, как я скажу, получишь ещё столько же, -- он сжал её пальцы. -- С клиента возьмёшь, сколько сама знаешь.

-- Ага, -- согласилась расфуфыренная девица, глупо подведёнными таупом глазами моргая, -- чего делать-то, Вейз, миленький?

-- Тоже, что и всегда, -- падать на спину и считать звёзды. Сейчас придёт мой дружок, Лесорубом кличут, так ты его это, под любым предлогом тащи в "Лиса" и ублажай до утра. Смотри, если до петухов я его здесь увижу -- голову отверну. Тебе, тебе, -- подтвердил он, ткнув в пышную грудь указательным пальцем.

-- Так осталось-то всего ничего до петухов.

-- Можешь попридержать, если понравится. И смотри, тихо мне -- чтобы ни полслова. Давай работай, -- он сглотнул слюну и, наградив прелестницу смачным шлепком пониже спины, за стол свой вернулся...

-- Лаппа я, -- обаятельно улыбнулась девица.

-- Лесоруб, -- насколько мог галантно, представился вартарец. -- Повеселимся?

-- С таким кавалером -- да не повеселиться!

-- Я Шод.

-- Шод? -- изумилась девушка.

-- Шод Лас-Орубб, -- подмигнул ей вартарец.

-- Какая прелесть, -- прыснула она, -- Лаппа Лапушка и Шод Лесоруб, как это романтично.

-- Что есть, то есть. В этом мы схожи, детка, -- он поскрёб небритый подбородок и сменил тон: -- Что сиита пить будет? Иди, Ктырь, -- махнул он всё ещё стоящему у стола онталару, -- иди. Завтра поговорим.

-- Как скажешь, Лесоруб, как скажешь.

***

Вейзо прильнул лбом к холодному стеклу окна. "Спят, как хорьки. Къяльсо, мать их". Он просунул нож в щель, пытаясь зацепить крючок, но неожиданно створки раскрылись сами, легко и бесшумно. Он ждал скрипа, но, хвала Великим, петли смолчали. С осторожностью мышкующего лиса Вейзо потянул правую створку на себя. Отведя её до упора, он уже было собрался протиснуться внутрь, но та под напором ветра угрожающе закачалась.

Вейзо мысленно выругался, шаря по карманам в поисках бечёвы.

Ничего, способного заменить верёвку, не было.

Всего мгновение понадобилось ему, чтобы принять решение, -- отработанным до автоматизма движением он извлёк из прошивки ворота стальную нитку удавки. Крепко стянув между собой ручку-кольцо и перекладину приставной лестницы, оглянулся по сторонам и ловко перевалил через подоконник.

Запустив руки крест-накрест под плащ, Вейзо, не издав ни малейшего звука, выдернул шесть (хитро? меж собой по три сцепленных) хищно сверкнувших в свете Оллата ножей, зажатых меж пальцев.

"Спите-спите, ребятки? Ну-ну".

Он мрачно улыбнулся и, широко разведя ощетинившиеся стальными когтями-сургами кулаки, мягко шагнул в темноту...

...На всё про всё у него ушло не более четверти часа. Теперь предстояло проделать тот же трюк со своими подопечными, и тогда они с Лесорубом останутся вдвоём.

"Свалю всё на карла, благо, разговоров по Двум Пням гуляло хоть отбавляй: о двух убитых в "Лисе и Ягнёнке" къяльсо, о внезапном исчезновении феа, молодого сиурта и его друга. Погоди-ка, -- шикнуло в его голове, -- не так скоро. Хорошо бы и Лаппу-потаскушку прибрать. Отправлю деваху ребяткам Лесорубовым вдогонку, будет им с кем в Нижнем мире покувыркаться. Такие, как она, больно на язычок слабоваты -- будь у меня выбор, ни за что б не доверился".

Всего-то ничего оставалось Вейзо, чтобы скрыться за поворотом, как вдруг он услышал звуки крадущихся шагов. Боковым зрением уловил скользившее движение у себя за спиной, развернулся и с лёгкостью, отработанной годами, схватил нападавшего за запястье занесённой для удара руки. Тут же перехватив и вторую руку, опрокинулся назад, увлекая его за собой. Уперев обе ноги в живот, Ктырь сильным толчком перекинул грабителя через себя. Перелетев через Вейзо, тот ударился о стену и сполз по ней ногами кверху, головой вниз. Лицо его исказила гримаса ужаса, он не пытался подняться или кричать, лишь вскинул ладони, прикрываясь ими. Ноги его по-прежнему были задраны вверх и опирались о стену.

Ктырь вскочил -- в каждой руке он держал по мётке. Два неуловимых движения -- два броска, и ноги разбойника оказались надёжно пришпилены к брёвнам через ткань штанин.

-- Я не хотел делать ничего такого, -- тихо верещал парнишка, понимая, что шуметь ему не следует, -- хотел заработать несколько монет.

-- Это понятно.

-- Я ничего не видел, -- парнишка нервно облизнул губы.

-- А вот это ты зря сказал, -- спокойно заметил Ктырь. Он медленно подошел к поверженному противнику, склонился над ним и, отведя руку за спину, достал третий, более длинный нож с хищным иззубренным клинком.

-- Я никому не скажу. Отпустите меня!

-- Конечно, не скажешь.

Закричал петух. Вейзо напряжённо замер. "Как неумолимо летит время, когда-то и я был таким же молодым и глупым".

-- Пора мне, дружок, не серчай, -- мысленно выругав себя за малодушие, Ктырь привычным движением вонзил клинок жертве под рёбра...

...Скорченные трупы, распластавшиеся в заполнившей всё пространство комнаты луже крови, нашла жена трактирщика Фюта. На неудачливого парнишку-грабителя случайно наткнулся кузнец -- Гиар Барси. Но прежде, чем явился прибывший ещё ранее из Узуна благородный сиорий Тримо Игрис с охраной, заголосили в "Лисе и Ягнёнке", где обнаружились ещё три тела: двоих заезжих брилнов весьма сомнительного вида и местного лекаря градда Масалла. А уже после, ближе к вечеру, ударились в слёзы и местные жрицы любви, наткнувшиеся на придушенную у себя в каморке товарку.

Жуткий, давящий, выворачивающий внутренности ужас повис над Двумя Пнями...

Глава 11. Паук

Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы

Сови-Тава

Халога сидел на камне в нескольких шагах от тропы и, щурясь на Лайс, наблюдал, как мимо него бредут уставшие пленницы. Стоял на редкость чудный денёк. Отряд шёл на запад, где далеко впереди, в просветах меж деревьев, виднелись изрезанные ущельями горы.

"Осклизлый перевал? -- терялась в догадках Сурра. -- Зачем мы туда идём? Есть же более короткий и безопасный путь по Лощине Двух Старцев!"

Осклизлый перевал караулили призраки, по крайней мере, так утверждала молва, и Сурра в душе надеялась, что оно и на самом деле так. Призраков она не боялась, а вот "бесстрашные" верэнги все как один дрожали при одном упоминании о бестелесных созданиях.

Сурра окинула вершины гор взглядом: "Значит, Осклизлый перевал. Хорошо... А что это там движется? Или почудилось? Так и есть, показалось".

Времени на побег оставалось всё меньше и меньше, так что Сурра давно уже зорко поглядывала по сторонам, рассматривая деревья и камни, внимательно наблюдая за происходившим: прислушиваясь к словам похитителей, приглядываясь к каждому движению, изучая повадки воинов, узнавая их слабые стороны.

Изучив в отдельности каждого верэнга в отряде Халога, она окончательно уверовала в правильности принятого решения, потому и не спешила, решив действовать наверняка. Ей не хотелось бежать и снова быть пойманной, более того, она прекрасно понимала, что второго шанса у них не будет. В глубине души она надеялась, что старый Рэпэк не забыл о ней и спешит на помощь, и что в любой момент она может услышать условный посвист. Надеялась, что отряд наткнётся на Каменных Листьев, и уж коли те враждуют с Древесными Червями и Перьями Воронами, то, конечно же, убьют всех, а пленниц освободят. Она предпочитала не думать, что может ждать их потом, в конце концов, многие из Каменных Листьев её знали. К тому же Сурра поведала бы о коварных планах Воронов и Червей, из чего она делала вывод, что может надеяться на снисхождение. Главную же надежду Сурра возлагала, естественно, на себя. "Действуй, пока жива!" -- будоражил её сознание голос Рэпэка, и она готова была биться об заклад, что когда-нибудь верэнги допустят ошибку и у неё появится та единственная возможность -- действовать.

"Как много "если", как много надежд, -- вздохнула она. -- Ничего, всё оправданно, ожидание не напрасно -- верэнги давно перестали обращать на нас внимание. Решили, видно, что я сломалась и ни на что не годна. Отлично, этого-то я и ждала. За Эдэн совсем не следят, сестричка давно предоставлена сама себе. Меня связывают лишь на ночь. И как? Смешно... Эх, была бы я одна! -- она горько усмехнулась. -- Хотя без Эдэн и узлы были бы туже".

Три недели они шли дебрями Сови-Тава. Три недели безумных ночей и бредовых грибных снов, три недели унижений.

"Это же сколько времени для верэнгов! Будь у меня столь короткая жизнь, ни за что не потратила бы впустую и часа".

-- Смотри, Су, -- сестра дёрнула её за рукав. -- Вуала и Катт уходят.

-- Погодите, -- послышался голос Гарона, -- Жогера поедет с вами.

Краснощёкая Вуала и белокурая красавица Катт -- лучницы, что пришли с Росуда. Жогера же был с Гарона с самого начала. "Это ему я поставила синяк на пол-лица и сломала палец, -- в левом боку Сурры закололо, -- за что и получила с лихвой... Итак, верэнгов всё меньше и меньше. Было шестнадцать: четверо ушли неделю назад, двое из отряда Гарона -- Илока и Солаба -- на прошлой неделе, теперь эти трое... Осталось семь. Семеро всадников, десять коней -- три с поклажей... и рысь (вторую уводили с собой Вуала и Катт). Главное -- не спешить! Жди, когда они разделятся, и действуй! Скоро Дужки -- может, это и есть твой шанс".

В голове Сурры очнулся Рэпэк: "Помнишь Скалу Кабана? Там можно укрыться".

Дужками хузы называли одно из престранных творений матушки природы -- каскады дугообразных каменных перемычек меж скалами, сплошь заросших кустарником и увитых плющом и ползущими растениями. Дужки походили на рукотворные каменные мосты, перекинутые от скалы к скале, шагов по пятьдесят в длину и по пять--шесть в среднем в ширину.

"Как решишься -- действуй быстро, напористо и, главное, с умом, -- не унимался Рэпэк в её голове. -- Продумай любую мелочь, каждый шаг, каждый вдох. Великие любят тебя, девочка! Тэннар тебя любит! Эрок и Фора тебя любят!!!" -- продолжал звучать голос Рэпэка.

И в душе у хузы запели птицы:

-- Уже скоро.

-- Что? -- встрепенулась Эдэн.

-- Сестричка, милая, я прошу, что бы ни случилось -- терпи, не делай глупостей.

Эдэн промолчала, лишь на мгновение сомкнув в знак согласия веки.

Сурра взяла её лицо в ладони и поцеловала в лоб:

-- Потерпи ещё капельку...

-- Что встали?! -- нарушил идиллию Майага. Конь под ним загорцевал, верэнг привстал в стременах и несколько раз щёлкнул кнутом, сбивая с дерева побуревшие листья.

"Пять красных листьев на всём дереве было -- в три удара все выбил, только бурые, ни одного жёлтого не тронул, -- восхищённо подметила Сурра. -- И с копьём управляется, будто с ним родился -- такое вытворяет, любо-дорого смотреть. А вот лук тебе, краснорожий, что Халога-змеежору пирожок с капустой".

Верэнг придержал жеребца, огляделся, бросил угрюмо:

-- Ждать вас никто не собирается, -- но, неожиданно смягчившись, добавил: -- Скоро на месте будем, отдохнёте тогда, -- лицо его потеряло жестокость, даже шрам, как показалось Сурре, разгладился, он скупо улыбнулся Эдэн уголками губ. Сурра видела, как сестру передёрнуло.

Рано поутру, двое суток спустя, они добрались до первой Дужки. Она началась неожиданно, просто в какое-то мгновение, поглощённая мыслями Сурра заметила, что идти стало тяжелее, а линия неба вместе с верхушками деревьев опустилась до уровня её глаз. Под ногами заскрипело каменное крошево. Истёртую и выщербленную от времени поверхность камня, пестрившую мшистыми оспинами, кое-где пересекали наводившие ужас зигзагообразные трещины, чаще сквозные, -- эдакие змеящиеся кусочки неба под ногами. То тут, то там из трещин выползали чахлые деревца. Поддаваясь порывам ветра, эти "карликовые уродцы" покачивали узловатыми стволами и отчаянно тянули вверх тощие ветви, кривые и безлистые, но густо унизанные гроздьями увядших ягод.

Дужка оказалась короткой. Шагов через двадцать она закончилась. Теперь отряд находился на площадке приблизительно тридцать на тридцать шагов, на которую снизу приходила ещё одна перемычка, а отходило аж четыре: три, достаточно узкие, вели на следующую площадку; одна, как и та, по которой они сюда пришли, спускалась вниз и тонула в лесном разноцветье.

С каждой следующей площадкой они поднимались всё выше и выше. Верхушки деревьев сперва опустились на уровень ног, но вскоре оказались далеко внизу. Пропасть под ними росла. Сурра слышала шум воды -- далеко внизу текла речка -- бурливший поток, окутанный водной взвесью и окаймлённый острыми зубцами камней. Множество чёрных птиц кружили над островками, хлопали крыльями и перекликались друг с другом противными хриплыми голосами.

Эдэн первый раз видела такое, и ей стало по-настоящему страшно, она жалась к сестре, а один раз, обхватив руками, тихонько попросила:

-- Су, милая, давай убежим в другом месте.

-- Хорошо, -- Сурра прижала сестру к себе, погладила по волосам. Заглянула через её плечо вниз, на клокочущую, в острых камнях, реку и сглотнула: "Падать, если что, долго будем". Она заметила, что палец Эдэн снова потянулся ко рту, и легонько шлёпнула сестру по руке: -- Хватит грызть ногти. Что ты как маленькая?

Вскоре они оказались на огромной площадке, размеры которой определить было трудно, но на подходе Сурра видела, что в ширину она тянется, насколько хватало глаз, и в ближайшей видимости к ней есть как минимум ещё пять Дужек. В глубину зависший в воздухе остров, как выяснилось позже, оказался около пяти сотен шагов. Скала Кабана, о которой напоминал Рэпэк, находилась намного правее. Ориентиром Сурре служили возвышавшиеся над лесным океаном огрызки трёх Небесных древ (скорее всего, вспомогательные стволы), невесть каким образом сохранившиеся в этом северном лесу.

Гарона не дал никому времени на отдых, и отряд углубился в гущу островного перелеска.

Время от времени проникавшие сквозь листву лучи Лайса ласкали лица девушек. Вокруг щебетали птицы, поскрипывали ветвями и шелестели листвой деревья, пахло травами, цветами и... дымом...

-- Здесь кто-то прячется, -- тревожно прошептала Сурра.

-- Кто?

-- Не знаю. Тише, сестрёнка, может, это друг, -- говоря это, она думала о Рэпэке, но тут же отмела такое предположение: вряд ли опытный хуз попадётся на таком пустяке.

-- Ой, смотри, Су!

В небе на поляной кружил большой белый ворон.

Гарона, похоже, тоже учуял дым. Он спешился и осмотрел траву в поисках следов, сделал знак ладонью, приказывая остальным оставаться на местах, и шагнул с тропы. Вскоре он вернулся и, скупо жестикулируя, объяснил что-то Халога. Вожак кивнул и приказал продолжать движение.

Они прошли две трети острова, когда Росуда неожиданно, в два прыжка, подскочил к огромному выворотню и легонько постучал копьём по его основанию.

-- Ну-ка вылезай, -- прошипел он сквозь зубы. -- Живо... Я знаю, что ты там. Хватит сопеть! -- Стоявшая у его правой ноги рысь, подсела, готовясь к прыжку. Зарычала негромко.

Из норы донеслись обречённые вздохи.

Росуда оскалил зубы, рявкнул свирепо:

-- Ну!

-- Оглох, что ли? Вылезай! -- добавил от себя Гарона.

В дыре, промеж корней, что-то захрипело, закопошилось, и через мгновение на поверхности показалась наполовину выбритая ранее, но уже порядком заросшая лёгким, как пух, волосом голова. Чуть позже медленно появилось и лицо, грязное, в древесной трухе, сучках, листьях и комьях паутины. Старик тряхнул седыми косицами и поднял глаза на Гарона. Воин ухватил его за балахон, выдернул из норы.

На первый взгляд, ему было далеко за тридцать, до неприличия далеко, и для молодых воинов он являлся чуть ли не выходцем с того света, а точнее, по какой-то прихоти Богов туда не ушедшим. Верэнги взрослеют рано и живут недолго. Что означает, что Великие отвели им совсем немного времени на старость. Мало кто видел старого верэнга. А такого старого, как этот, и подавно.

Гарона нахмурился, отступил на пару шагов, а двое воинов, повинуясь взмаху руки Халога, соскочили с коней и поспешили ископаемому деду на помощь.

Старик стряхнул с морщинистого лица паутину, разгладил совиные брови и, почесав большим и указательным пальцами основание носа, с треском чихнул.

Несмотря на полный комплект верэнгского антуража, Сурра с первой секунды поняла, что перед ней онталар и ему не "за тридцать", а как минимум за полторы, а то и за две сотни лет. Долго выдержать пронзительный взгляд старца, который угадал причину повышенного интереса со стороны дэфе, было невозможно, и она, смутившись, отвела глаза.

Маловероятно было, что Халога и его воины понимали, кто в действительности сейчас перед ними находится: во-первых, навряд ли им довелось видеть столь древнего соплеменника, во-вторых, они никогда (Сурра была в этом почти что уверена) не встречали онталаров, если вообще подозревали об их существовании. Старик говорил, как верэнг. Как верэнг, был подстрижен. Одежда его не оставляла сомнений, что владелец принадлежит одному из южных кланов, а эмаль гнилых зубов старика ещё хранила следы оранжевого раскраса. Из не верэнгского был у него неестественный цвет кожи, который легко можно было соотнести с его древним возрастом. Посох из кривой коряги, до блеска отполированной тысячей его прикосновений, с набалдашником из черепа какого-то грызуна и ожерелье из связанных бичёвой мелких косточек. Вместо пояса скрученная наподобие сумы тряпка.

"Я знаю, кто ты на самом деле, -- мысленно обратилась к нему Сурра, -- и, судя по испепеляющему взгляду, ты это уже понял. Так что, старый, в твоём лице у нас появился союзник... или злейший враг. Нет -- друг! Знаю, что друг, верю в это, -- внутренне улыбнулась она. -- Тэннар послал тебя нам с Эдэн в помощь. Назови своё имя, и мы будем друзьями".

И старик, будто прочитав её мысли, произнёс:

-- Кланга я, сыночки. Из клана Чёрных Пауков.

Он скосил правый, окружённый паутиной шрамов глаз на Сурру. Зрачок левого меж тем остался неподвижным и продолжал сверлить дырку во лбу отступившей рыси. Кошка отвечала ему взаимностью и не сводила со старика жёстких немигающих глаз.

-- Старый я, умирать от своих ушёл, да вот шестой год как один, да всё никак не приберёт меня Виноки. Я -- дряхлый, никому ненужный старик, изъязвлённый гнойной коростой калека. И самое ужасное то, что Виноки, видимо, забыл про меня и умирать мне предстоит ещё долго, может быть, очень долго.

-- Так сколько ж тебе лет, Паук? -- презрительно спросил Халога.

-- Сорок два стукнуло...

-- ...сколько? -- вырвалось у Мигоса, самого молодого воина в отряде.

Халога насторожился, внимательно, с брезгливым интересом и подозрением рассматривая древнего старичка.

-- Куда ты ползёшь, Паук? -- сощурившись, спросил Халога.

-- Да решил вот, коль Богам я не нужен, домой пора возвращаться.

-- А по второму разу в Раг-рисс зайти не пробовал?

...Случалось, что Божьи Врата отвергали пришедшего к ним в поисках загробной жизни верэнга. Но случаи эти были редки и являли собой либо факт вопиющей безответственности любимых Богов, либо свидетельствовали об их тайном замысле относительно зажившегося подопечного и его исключительной роли в их божественных планах. Как относиться к проявлению божественной воли, верэнги не определились (как-то всё не до этого было), а потому относились к "переспелым" собратьям с настороженной снисходительностью...

-- Думаешь, это так просто? Я в первый раз страху натерпелся. Выплюнул меня Раг-рисс -- не пропустил к Виноки...

Высоко в небе прокричала птица. Видно было, как она, сделав два больших, постепенно сужавшихся круга над отрядом, сложила крылья и спикировала вниз.

Рысь насторожилась, вильнула хвостом.

-- Мой ворон! Мой, не трогайте! -- поспешил выкрикнуть Кланг, подсаживаясь в коленях и размахивая ладонями, тем самым остановив сразу несколько рук, дёрнувшихся к лукам.

Большая белая птица мягко опустилась на плечо старика. Потёрлась клювом о его щёку. Лицо онталара расплылось в умильной улыбке.

-- Белый! -- восхищённо воскликнул Халога, не обращая внимания на последние слова Кланга. -- Вот так птица. Давай меняться, старый: я тебе паука найду, самого большого в Валигаре, а ты мне ворона отдашь. Пауку паук, Ворону ворон. А?

Белый красавец был куда как крупнее своих собратьев, с огромными, как ятаганы, когтями и тяжёлым иссиня-чёрным клювом. Он с недоверием посмотрел на Халога и перешагнул с одного плеча онталара на другое.

-- Ты его спрашивай, хоть я и стар, сдаётся мне, Виго таких, как я, с пяток пережил. Так что, не очень-то понятно -- он при мне или я при нём?

-- Да вы, похоже, оба землёй пахнете! -- Халога продолжал тянуть к ворону руку.

Виго встрепенулся и тревожно захлопал крыльями. Кланга дёрнул плечом -- ворон взмыл вверх и начал набирать высоту.

Халога качнулся, запрокидывая голову; его рука инстинктивно взлетела вверх, лицо расплылось в улыбке:

-- Хорошая птица. Верный друг. Если ты не против, старик, я буду кормить его змеиным мясом -- как помрёшь, он со мной останется.

-- Я не против, -- выражая крайнюю степень безразличия, почесал бородавчатую шею Кланга, -- как сдохну, мне ваша возня уж неинтересна будет. Я в Верхних Землях с Виноки буду юху пить, змей есть да девок тискать -- зачем мне там ворон или хуже того паук... Ох, сынок, побыстрее бы уже, устал я. Есть, однако, у меня к тебе одна просьба, вождь.

-- Что за просьба?

-- Слышал я, что Великий Ящер -- Битохора -- ведёт верэнгов на запад? Приглядись, может, и я на что сгожусь? Возьми меня с собой под "Воронье" крыло: я хоть и стар, но ещё о-го-го какой! Отдам свою никчёмную жизнь Перьям Ворона, а мне, глядишь, за это Виноки красивую смерть подарит. Что думаешь, вождь?

-- О-го-го говоришь? Однако. Красивой смерти захотел? Как по мне, так ты хоть какую-никакую задрипанную смертишку у Богов бы вымолил, а уж после на красивую зарился.

-- Когда после, вождь? Смерть-то, она одна, а я в ожидании натерпелся и потому хочу красивой смерти -- в бою!

-- Не хочу тебя обижать, но ты, по правде говоря...

-- ...слишком стар?.. Да, стар, но всю свою жизнь я был воином! Я видел, как погибли все мои друзья. А потом я смотрел, как гибнут их дети... И хотя я бился плечом к плечу с ними, ни один клинок и ни одна стрела не коснулись меня. Все мои друзья давно пируют с Виноки, а я брошен здесь подыхать как бездомный пёс. Поэтому я прошу тебя, вождь, подари мне возможность вернуть благосклонность Великого и с честью погибнуть в битве.

-- Видать, у Виноки ты на особом счету. А значит, и тебе работёнка найдётся. Так-то ты мне два раза в деды годишься, могу ли я отказать тебе в просьбе. Паче того коли он так про тебя решил, не мне ему перечить. Иди с нами -- живи, сколько Виноки угодно, а умри достойно, когда срок наступит...

Воины одобрительно загалдели. Халога помедлил немного, что-то прикидывая, и спросил:

-- Шесть лет в одиночестве, подумать только, целая жизнь. Cкажи, Паук, может, тогда ты и про Нижнюю дорогу знаешь?

-- Может, и знаю, -- улыбнулся Кланга, осмелев, -- ты мне девку вон ту дай, -- он ткнул дрожащим пальцем в Эдэн, -- и змей корзинку. Отдохну, старость свою потешу, тогда и поговорим о долине Двух Старцев, её же ты Нижней дорогой называешь?

-- Знаешь, значит, -- лицо Халога расплылось в довольной улыбке. -- Это хорошо!

-- Су, милая, погляди: у него все пальцы на четверть обрублены, -- зашептала Эдэн, прижимаясь к ней.

-- Вижу.

"Умно, Хорбут тебя раздери, -- похвалила старика Сурра. -- Один раз испугался, потерпел мальца, и ничего больше никому объяснять не надо: ни тебе длинных онталаровых пальцев, ни отсутствия ногтей. Паук-то, как я погляжу, тот ещё пройдоха".

-- Ну что, Майага, -- кивнул старший, -- не жаль те девку для почтенного Кланга?

-- Как знаешь, Паук, -- процедил Майага, меряя согбенного старца взглядом, и Сурра вздрогнула, ощущая страшный холод и злобу его голоса. -- Забирай, если справиться надеешься. -- Он постоял ещё немного, потом повернулся и с небрежной ленцой пошёл прочь, бросив через плечо: -- Убытка, думаю, девке не будет -- какой отдам, такой и вернётся.

-- Прости его, Кланга, злится он: жалко девчонку -- вот ядом и брызжет.

-- Я не гордый, -- наморщил лоб старик, -- давно своё отжил. Мне хорохориться ни к чему, ежели разозлю кого да меня с того пришибут -- за благо почту.

-- Если ты нам Нижнюю дорогу покажешь, то можешь и старуху забрать. -- От острого взора Халога не укрылись тайные взгляды Кланга, которыми он одаривал Сурру. -- Тебе, Паук, она, поди, молодкой кажется.

-- Смейся, смейся, сынок, доживи поначалу до моих лет, потом и поговорим.

***

К вечеру крепко похолодало. Они разбили лагерь на небольшом островке, в ложбинке, по краям заросшей кустарником и кривыми деревцами. Массивные валуны давали неплохое укрытие от ветра, рвавшего танцующее пламя на багряные лепестки. Бархатная чернота неба слабо мерцала песчинками звёзд и светом нависших над Сови-Тава Оллата и Сароса, мелко просеянным сквозь сито древесных ветвей, делавшего окружающее сказочно-нереальным и таинственным.

Сурра стояла на краю Дужки, привалившись плечом к камню и кутаясь в драную вотолу, смотрела, как под ними медленно растекались гонимые ветром, белеющие отражённым светом облака, когда сзади к ней подошел онталар.

-- Поговорим?

Старик неторопливо двинулся к ней, шлёпая босыми ногами по камню.

-- Чего тебе надо? -- спросила она, не оборачиваясь.

-- Зови меня Кланг. Мне ничего не надо -- хочу помочь тебе. -- Его голос походил на треск поленьев в костре.

-- И в чём будет заключаться твоя помощь?

-- Понимаешь, -- попытался зайти издалека Кланг, -- я не совсем тот, за кого...

Она повернулась на голос, но там, где она ожидала увидеть онталара, его не оказалось. По бокам, справа и слева, не было ровным счётом ничего, кроме звёзд и чёрного бархата неба.

-- ...я не тот, за кого себя выдаю... -- голос переместился и теперь звучал у неё за спиной.

-- Я вижу, кто ты, -- не давая ему закончить, произнесла Сурра и вновь резко повернулась.

Ей показалось, что, желай она смерти онталара и взмахни руками, старик уже давно летел бы вниз -- парил в сопровождении верного ворона, раскинув руки, так напоминавшие птичьи крылья. Но тогда он стал бы последним из убитых ею, да к тому же его снова там не оказалось. Девушка взяла себя в руки и, пытаясь унять накатившее волнение в голосе, спросила:

-- Ты маг, онталар?

Вопрос, казалось, застиг Кланга врасплох, и он ответил, помолчав немного:

-- Нет, дитя моё, я не маг и при всём желании не смог бы им быть.

-- Да где же ты? -- голос его сильно раздражал Сурру.

-- Я здесь, -- услышала она и снова обернулась. Если бы старик был на том месте, где она ожидала его увидеть, то он должен был висеть в воздухе. Но, на счастье, его там не оказалось. Иначе Сурра двинулась бы рассудком. Кланг оказался на два шага правее.

Старик стоял неподвижно, лишь улыбаясь ей уголками губ, и после долгого молчания промолвил:

-- Не стоит так злиться, дитя моё, -- он осторожно толкнул ногой небольшой камень, лежавший у края обрыва, и валун, чуть покачнувшись, сорвался вниз, увлекая за собой водопад песка и каменной крошки. Он приблизился и сжал плечо Сурры костистой ладонью. Я не маг и не верэнг. Я несчастный онталар, так же, как и ты, попавший в беду. Думаю, мы можем помочь друг другу.

-- Пропади пропадом твоя помощь! -- прошипела Сурра, вспоминая его просьбу по поводу Эдэн, и решительно отстранилась.

-- А мне кажется, ты сильно нуждаешься в ней, -- он сел на камень и скрестил ноги.

-- Может, я и нуждаюсь в помощи, но точно не в твоей!

-- Я не слишком бы привередничал на твоём месте. Я вижу, в каком вы сейчас состоянии, и хочу помочь. Ты уже должна была понять, что эти вас живыми не отпустят.

-- Мы убежим.

-- Их слишком много, у вас ничего не выйдет.

-- Выйдет.

-- Вы убежите, и они снова вас поймают, -- сказал старик. -- Поймают тебя и твою юную сестру. Отрежут ей ещё один палец, а тебя посадят в железную клетку.

Она нахмурилась и посмотрела на него, но Кланг не остановился:

-- Они перебьют тебе ноги, чтобы ты больше никогда не смогла убежать. Поверь мне, я знаю, о чём говорю, -- он задрал полу балахона и подтянул драную штанину исподнего, из-под которой показались кривые, перебитые в нескольких местах ноги; худые, покрытые реками синих вен, неестественно в области коленей изогнутые. -- Я не всегда выдавал себя за верэнга. Было время, когда я был рабом. Благо, век верэнгов не долог, а память, к счастью, коротка.

-- Руки у них коротки, а не память...

-- Слушай и не перебивай, девочка, я онталар, и потому "корявки" мои срослись, а вот твои прелестнейшие ножки...

-- Кстати, о ножках, -- огрызнулась Сурра, -- если ты мою сестру хоть пальцем тронешь...

-- Ты что -- умом двинулась?! Я не верэнг, девочка, и мослы твоей малолетней сестрички меня не возбуждают. Вот ты, -- по его лицу расползлась елейная улыбка, -- очень, на мой взгляд, аппетитная штучка. Если и говорить об этих вещах, то исключительно к тебе применимо... Успокойся, я всего лишь веду себя так, как должен себя вести настоящий верэнг. На самом деле мне ни в коем случае нельзя возвращаться к Паукам, я только-только от них сбежал и надеюсь оказаться не у них в лапах, а дома.

-- Где твой дом?

-- Далеко. На севере, -- отмахнулся Кланг.

-- Что может быть севернее Литивии?

Старик вяло пожал плечами.

-- Севернее нас лишь Верхние Земли, или ты с севера Хаггоррата? Неужто из Глоккора? -- предположила Сурра.

-- Нет.

-- Откуда тогда? Ты же не меноурец?

-- Нет.

-- Из Топара?

-- Однако, -- почесал затылок Кланг, -- ты и про Топар знаешь? Удивлён -- признаюсь, но снова вынужден ответить -- нет.

-- Тогда, может...

-- Нет, нет и нет! Не гадай, девочка: земель, откуда я родом, нет ни на одной из ваших карт. Я уже сам начал сомневаться, что они есть на самом деле, а не приснились мне после очередной змеиной трапезы... -- некоторое время он молчал, разглядывая свои искорёженные ноги, затем решительно одёрнул полы балахона и, хлопнув себя по коленям, произнёс: -- Так или иначе, но планы наши, девочка, совпадают. Доверься мне, и всё будет в порядке.

-- У волка всегда одна песня... Чтоб к Эдэн больше не подходил...

-- Ревнуешь?

-- Что?! -- вспылила Сурра, было видно, как покраснели кончики её ушек.

-- Ревну-у-уешь, -- протянул довольный старик.

-- Кто бы ты там ни был, держись от нас подальше, -- Сурра сплюнула ему под ноги, -- старый козёл!

-- Зря ты так, это для этих ядососов я старик, а среди своих я ещё хоть куда, -- в голосе Кланга не было и тени обиды. -- Мне бы отмыться, да в порядок себя привести...

А пару дней спустя, когда отношения меж ними немного наладились, произошёл следующий разговор.

-- Не стоит торопиться, Су. Спешить опасно... -- треснул хрипотцой голос Кланга. -- Да и некуда. Надо ждать -- случай обязательно подвернётся...

-- Не называй меня Су!

-- Кр-р-р-с-с-су! -- передразнил её белый ворон.

"Знал бы ты, сколько я "не тороплюсь". Сколько жду подходящего момента", -- она внутренне прокляла свою нерешимость.

Старик, надо полагать, прочёл её мысли.

-- Не кори себя -- ты всё делаешь правильно. Ты правда знаешь проход в Долину Старцев?

-- Была там один раз и достаточно давно. Думаю, что если захочу, то смогу найти его.

-- А захочешь? -- Кланг неторопливо кормил с руки альбиноса Виго.

-- Навряд ли.

-- А я вот не знаю, -- хихикнул старик и сдвинул мохнатые брови. -- И даже если очень захочу, то найти не смогу.

-- Как не знаешь? Зачем же ты сказал Халога, что проведёшь их?

-- Что я, по-твоему, должен был сказать? Или ты думаешь, я им нужен?

-- Думаю, что не нужен. Сказал бы, что не знаешь, и шёл бы дальше один куда глаза глядят.

Кланг помолчал.

-- Видно, девочка, плохо ты их изучила -- верэнги никогда ничего не отдают просто так и никогда никого просто так не отпускают. Ты или нужен им, или мёртв.

-- Но Халога думает, что ты один из них.

-- И что это, по-твоему, должно означать?

-- Как минимум то, что он мог бы помочь тебе или, по крайней мере, не мешать.

Глаза онталара потускнели.

-- Как интересно. Я, девочка, видел, как верэнги зарывали своих стариков живьём только от того, что наступал их срок, а Раг-рисс не принимал их. Кто знает, может, среди верэнгов немало таких, что дожили бы до тридцати пяти, а может и до сорока лет, но никому не суждено было этого узнать. Если ты не понадобился Виноки, это ещё не значит, что не подошёл твой срок. В Валигаре много мечей, способных даровать зажившемуся верэнгу освобождение от мирских хлопот. Так что, девочка, я живу ровно столько, сколько нужен Халога, -- во взгляде онталара плескались боль и ненависть. -- И это ещё потому, что "Великий Ворон" ко мне милостив.

-- Кар-р-р! -- согласился Виго, кося на Сурру янтарной бусиной.

-- Ты говоришь страшные вещи, старик.

-- Позволь, дорогуша, я кое-что объясню тебе. Каждый ребёнок знает, что Виноки милостив и любит Детей Зартавы, и потому так рано призывает их к себе. Слышала когда-нибудь такое? Нет? Знай теперь: они не прокляты, а благословенны. Это тебе не люди, и уж тем более не сэрдо, которые живут так долго лишь потому, что не нужны своим Богам. Так что, если кто-то из верэнгов, вроде меня, случайно "зажился" и перешагнул тридцатилетний рубеж, он должен совершить паломничество к Раг-риссу, где и закончит своё бренное существование. Раг-рисс же -- не что иное, как ворота в Верхние Земли, где, по преданию, и живёт Виноки -- Бог верэнгов...

-- Я слышала о Раг-риссе, но думала, что это что-то вроде храма или Верового камня, но никак не врата в Верхние Земли.

-- А с чего ты взяла, что верэнги раскроют перед хузой самое своё сокровенное знание? А? Молчишь? Я удивлён, что ты и так слишком много знаешь. Верэнги убивают неверных и за меньшие проступки. Видно, Халога очень нужно провести войско в Сови-Тава... Такие вот дела, дорогуша, -- онталар прицокнул языком и посмотрел Сурре прямо в глаза.

Ну как в глаза? Левый зрачок, не выдержав и мгновения, шнырнул в сторону -- к миске с мясом, что предназначалось ворону Виго. Правый же дёргался, неравномерно блуждая по лицу дэфе, будто не решаясь выбрать, какой из её глаз ему краше.

Продрогшая Эдэн прижалась к сестре и невольно улыбнулась, как если бы Кланг сказал что-то смешное.

-- Я должен хотеть смерти, -- не то спросил, не то сам себе сказал онталар. -- Смерть -- самое великое благо, начало новой жизни.

-- Ты же не верэнг, как ты ходил к Раг-риссу?

-- Очень просто. У меня не было выбора. Я не знал, что может со мной случиться, но соплеменники ждали от меня этого, я должен был идти, и я пошёл...

-- И что было дальше? -- Эдэн положила голову на колени сестре и внимательно следила за чистившим перья Виго.

-- Ничего не было. Раг-рисс не впустил меня. По-правде сказать, я не знаю, должен ли он был на самом деле меня куда-то впустить или же попросту убить. Но, к счастью, не случилось ни того, ни другого -- мне не удалось переступить каменного кольца, едва я коснулся его, меня ударило молнией и отбросило назад. Очнулся я через несколько дней, в кустах, и похоже было, что верэнги клана Чёрного Паука решили, что я, как и другие паломники, прошёл внутрь Раг-рисса и пирую сейчас с Виноки. Во всяком случае так я тогда подумал, потому что вокруг не было ни одной живой души. И тогда я решил, что среди живых меня никто не будет искать и пора уходить.

-- А как ты стал верэнгом? -- спросила зачарованная его рассказом Эдэн.

-- О, это долгая история: поначалу я был рабом, а когда тех, что знали меня как раба, не стало, я решил сам стать верэнгом. Если захочешь, я потом расскажу тебе, как это случилось, -- он кивнул в сторону большого костра, где веселились воины, и в задумчивости придавил губу большим пальцем, прикусил жёлтыми зубами седой волос, -- когда их рядом не будет.

Он умолк, переводя дух, а Сурра спросила:

-- Долго ты жил среди них?

-- Долго... больше шестидесяти лет. Детей детей тех, что пленили меня, давно нет в живых...

-- Это они сделали? -- Эдэн указала на обрубки его пальцев.

-- Нет, это я сам.

-- А это? -- Сурра указала на сеть паутинообразных шрамов под правым глазом Кланга.

-- Они, но по моей просьбе.

-- Зачем?! -- пискнула Эдэн.

У костра захохотали. Ворон Виго недовольно замотал головой, расправил крылья и шумно перелетел на корягу шагах в пяти от них.

-- Долго же ты не можешь решиться, Паук! -- крикнул онталару Гарона.

-- Я же говорил, что получу девчонку обратно целой и невредимой.

-- Погоди, славный Майага, старому Пауку нужно время, чтобы собраться с духом, -- скрипнул Кланг.

Ответом ему был дружный хохот воинов и недовольный рык пробудившейся рыси.

Сурра недоумённо взглянула на Кланга и увидела в его глазах неприкрытую тоску. Старик вздохнул и произнёс:

-- Извини, девочка, я не хочу об этом говорить... Не теперь...

Внезапный порыв ветра налетел на огонь: обезумевшее пламя вспыхнуло с новой силой, заметалось в страхе и отблесками отразилось в усталых глазах онталара. Сурра взглянула на звёзды, на задумчивый Оллат и мрачный Сарос, на вечное, не знавшее границ небо... "Я могу доверять тебе, Паук!" -- с нежностью подумала она, но вслух ничего не сказала, потому как старик уже ушёл.

Она долго ещё сидела, покачиваясь и обнимая посапывавшую у неё на коленях сестру, размышляя о Кланге, о себе, о Эдэн, о Виноки и о надеющихся на жизнь после смерти верэнгах, о доме, о родных, и о ставшем уже нежеланным завтра...

Средь камней бесновался огонь, отбрасывая увеличенную в разы тень Сурры на омшелый, покрытый трещинами валун...

...Утром, на четвёртый день в Дужках, Сурра увидела, как из тумана впереди выплывают вздымавшиеся головокружительные утёсы -- из-за стены дождя показались очертания почти вертикальных скал: то появлявшиеся, то снова пропадавшие за дождевой стеной...

Глава 12. Узун

Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы

Крепость Узун

Вечер опустился на Ойхорот, день угасал на западе. Дождь шипел в огне закопченных чаш, висевших на колоннах по обеим сторонам моста, ведущего в крепость. В отблесках трепещущего пламени мокрые камни, блестели и казались багряно-чёрными.

Узун встречал Тэйда и Саиму хищным оскалом ощетинившегося шипами подвесного мостка в начале виадука и суровыми взглядами бойниц северного донжона.

У ворот дорогу им преградили трое угрюмых, закованных в броню стражников, и знатный сиорий на караковом жеребце.

-- Кто такие? -- властно пробасил важный сиорий, осматривая юношу, онталара и пееро, который в ответ с любопытством взирал на него.

Саима и Тэйд почтительно поклонились.

-- Саима са Вир.

-- Тэйд са Раву к вашим услугам, сиорий.

-- Комендант крепости Узун -- Феарк Наурт, -- он перегнулся через луку и, близоруко сощурив глаза, оглядел путешественников. -- Откуда и куда следуете?

-- Были по делам в Двух Пнях, -- начал объяснять Саима, -- теперь вот возвращаемся домой в Триимви.

Его ответ и поведение, казалось бы, удовлетворили сиория. Он ещё раз внимательно осмотрел путников, видно, пытаясь вспомнить, видел ли он их раньше.

"Похоже, не вспомнил".

-- По пути на нас разбойники напали, -- промямлил Тэйд, -- еле ноги унесли.

-- Ага, -- кивнул Саима. -- Къяльсо.

-- А вот это интересно, -- Феарк махнул стражникам, отдавая приказ пропустить. -- Только это не настоящие къяльсо были.

-- Не настоящие?

-- Настоящие къяльсо вас так легко не отпустили бы. -- Он ещё раз взглянул на Тэйда и произнёс, обращаясь к Саиме: -- Другу твоему цейлер нужен -- вид у него крайне нездоровый. Могу своего оруженосца отрядить, он у меня искушён в лекарских делах, а лучше обратитесь к северянину, что поутру с караванчиком прибыл. Как отдохнёшь немного, приходи с докладом -- расскажешь о нападении. Особо не тяни, жду тебя часа через полтора--два. Страже скажешь, что ко мне, они проводят.

Он развернулся, давая понять, что разговор закончен, и направил каракового вдоль стены.

...Тэйд и Саима расположились в небольшой комнатке с окнами на северный мост. Они оставили вещи и спустились в общий зал, который был почти пуст. Сели у окна, из него был виден двор и башня, Саима достал трубку и кисет.

-- Немного тут постояльцев, -- сказал он, выпуская Вира из рукава.

-- Не похоже, что хозяин жирует, -- согласился Тэйд.

Через минуту появился хмурый и не очень опрятный трактирщик, принял заказ и быстро, несмотря на хромоту, удалился на кухню.

Подлетела служанка -- круглолицая, розовощёкая феаса, симпатичная, даже по человеческим меркам, если, разумеется, вам по душе такие задорные рыжеволосые пухляшки, с типичными для всего феаского племени ушками, формой напоминавшими лист дииоро, и огромными изумрудными глазами.

Стол быстро заполнился тарелками: горячий винегрет по-кейнэйски, мелко нарубленные кусочки мяса с хлебными кольцами, тушёные и свежие овощи, два стакана тыквенного сока.

Неторопливо приковылял трактирщик.

-- Иди, -- буркнул он служанке и уселся за соседним столом, явно рассчитывая на беседу.

-- А что, уважаемый, лекарь, который в обед приехал, ещё здесь? -- Саима с жадностью, достойной феа, разодрал ржаное колечко.

-- Здесь. Где ж ему быть. Позвать?

-- Потом. А он как вообще, ничего? -- Саима всосал воздух через зубы.

Брови хозяина взлетели в непонимании.

-- В смысле?

-- Лекарь нам нужен, -- хрустя луковицей, пояснил Тэйд.

-- А-а, -- протянул трактирщик, -- ничего так -- обходительный, дело своё знает. Тётку Крушу, местную кастеляншу, попользовал: у неё два пальца на ноге срослись -- разделил, да быстро так, сноровисто. Кузнеца Бетза опять же подправить успел, у того боли в пояснице были и два зуба лишних. Гнилых. Давно кузнец мучился, а сам себе рвать боялся. Как другим частокол проредить, так он мастер, а себе боялся, всё терпел, выжидал... Таки дождался. Вырвал северянин гнилушки его -- как не было. Оба: что Круша, что кузнец -- его хвалят, говорят, не больно было, да взял недорого. И всё это за каких-то полдня, что он здесь.

-- Ну, коли тётку Крушу попользовал, значится, живодёр знатный. А зовут его как, уважаемый?

-- Билу.

-- Да чтоб меня, -- вырвалось у Саимы. -- Он уже здесь, стервец.

-- Знакомы? -- удивился трактирщик.

-- Немного.

-- Так что, позвать?

-- Не-не, не надо.

Трактирщик, посчитав разговор неинтересным, а миссию свою оконченной, встал и заковылял к стойке. Саима и Тэйд накинулись на еду -- ещё бы: после трёх полуголодных дней с двумя кукурузными лепёшками и куском козьего сыра, проведённых в горах, оба они чувствовали волчий голод и готовы были опустошить все кладовые Узуна.

К слову сказать, Тэйду эта неожиданная прогулка по горам пошла на пользу -- кризис миновал. Конечно же, ехать днём на телеге по тракту куда как лучше, чем скакать по горам козлом или продираться через ночной лес. Но благодаря свежему воздуху свободы, он больше не чувствовал, как цепи сжимают его рёбра, а шипы впиваются в бока, но коли довелось вспомнить об этом, он давно привык к веригам и уже не испытывал дискомфорта и боли от ран.

-- Скромно, но питательно, -- резюмировал Саима, притягивая к себе тарелку с мясом, -- мне начинает здесь нравиться. -- У тебя всё нормально?

В выведшем его из состояния задумчивости голосе Тэйд почувствовал трогательное участие.

-- Да, -- встрепенулся он, -- благодарю, всё хорошо.

Сразу после ужина Саима, выкурив трубочку, засобирался к коменданту.

***

-- И ты здесь?

Тэйд поднимался по лестнице и был так погружён в свои мысли, что вздрогнул от неожиданности, едва не налетев на Имперца, возникшего из темноты коридора.

-- Ну... да, -- захлопал он глазами.

-- Чарэс Томмар, -- поспешил напомнить своё имя тот. -- А ты -- Тэйд, так ведь?

Тэйд кивнул. Этого человека он видел пару раз в "Лисе и Ягнёнке" но никак не ожидал встретить его здесь. Имперец, похоже, был удивлён не меньше, во всяком случае преподавал это именно в таком ракурсе.

-- Скоры вы на подъём, как я погляжу... Ты же с другом был? Саима, если мне не изменяет память? Сиурт. Где он, кстати? Постой-постой, это не его я сейчас в окошко видел? Точно его, -- Чарэс хлопнул себя ладонью по лбу. -- То-то, я гляжу, походка знакомая. Шустрый у тебя дружок и весёлый. И куда вы теперь? Запад? Восток? Мне вот в Триимви надо, -- продолжал он, не отпуская инициативу, -- не желаете компанию составить? Ты поужинал? Вижу, что да, а я вот ещё нет. Проголодался, жуть как.

Обилие тем и вопросов, заданных единовременно, казалось, должно было смутить всё ещё находившегося в прострации Тэйда, но тот факт, что имперец сам же на них и отвечал, вполне его устраивало. С одной стороны, до ужаса не хотелось показаться невежливым, с другой, не было никакого желания вступать в беседы с малознакомым чужестранцем (а именно к таким он и причислял Чарэса Томмара).

-- Ну, так что? -- не унимался словоохотливый северянин. -- Вместе поедем или врозь? Да расслабься ты, -- он панибратски хлопнул Тэйда по плечу. -- В общем, имейте в виду, я денька через два тронусь, если что, давайте в попутчики, буду рад. Как любит говаривать старина Хабуа: "Кто едет скоро, тому в дороге споро". Три к носу -- Хабуа плохому не научит.

Он залихватски щёлкнул пальцами, запуская в воздух деревянную застёжку-фибулу. Тэйд видел такие -- в "Лисе и Ягнёнке". Дикс -- старший сынок трактирщика Барга -- увлекался резьбой по дереву и плодил застёжки, подобные этой, в превеликом множестве. Трактирщик занятие сына поощрял, благо, что в музы сынку подрядились не какие-нибудь полногрудые девицы, а невинные, незамеченные в развратных деяниях зверюшки -- Ягнёнок и дружок его Лис, -- а посему Барг держал поднос с горой застёжек (в целях повышения привлекательности заведения) на раздаточной стойке.

Тэйд подхватил прилетевшую ему прямо в руки фибулу.

-- На память о "Лисе", -- подмигнул Чарэс. -- Сам я целую горсть прихватил, -- он снова и довольно ощутимо хлопнул Тэйда по плечу. -- Заходи, если что. Третья справа дверь моя. Саиме привет...

Едва он исчез, как от стены напротив отделилась квадратная тень.

-- Не слишком ли много совпадений? -- пробурчал Крэч, протягивая Тэйду огромную лапищу.

"Что есть, то есть!"

-- Мы знакомы?

-- Нет. Вассега Лосу -- купец из Досара, -- подчёркнуто церемонно представился феа.

-- Совпадений действительно чересчур много, -- согласился Тэйд, подразумевая как раз явление феа из северного городка Досар, а вовсе не Чарэса. "Этот, интересно, последний на сегодня, или будет ещё кто?"

-- Скользкий тип...

-- С чего это вы взяли?

-- Не знаю, рожа мне его не нравится. Ты его хорошо знаешь?

-- Совсем не знаю... Извините, уважаемый Вассега, давайте начнём с того, что я вас не знаю и не намерен обсуждать с первым встречным... -- вспылил было Тэйд, который вынуждено был извлечён из кокона своих мыслей, где пытался удержаться всё это время.

Но тут же был остановлен тихим и проникновенным:

-- Да не кипятись ты. Саима-то где?

-- Саима? -- окончательно растерялся Тэйд. -- У... у Феарка.

-- Ага. У Феарка, значится. Это хорошо. Я бы на твоём месте с этим вот не особо якшался. Скользкий он какой-то, одно слово -- имперец. Не люблю я их, хоть и в Досаре живу. Ничего, я к нему присмотрюсь, уж будь покоен. Если что не так, так я это... -- он сморщился и потёр мочку уха. Но, не исключено что, решив не углубляться в подробности и не уточнять, что случится с имперцем, если вдруг что-то пойдёт "не так", неожиданно сменил тему: -- Скучно тут, особенно вечерами. Заходи, что ли -- листы раскинем, кубиками погремим. С Саимой и заходите. Или с Билу...

"Он и о Билу знает?"

-- Третий этаж, последняя дверь слева, у окна. Там его найдёшь, -- сообщил феа и, сделав шаг назад, растворился в темноте.

"Что это было?" -- поскрёб темя Тэйд, крутя в пальцах деревянную фибулу с резным изображением Лиса и Ягнёнка.

Хотел было выбросить в задумчивости, но вовремя спохватился -- память как-никак.

***

Феарк встретил Саиму в небольшом зале -- на втором этаже казармы, куда вёл отдельный вход. Зал украшали боевые знамена и круглые геральдические щиты. В стойках томились, ржавея, копья и алебарды. Вдоль стен расположились массивные дубовые тумбы и сундуки, украшенные резьбой и орнаментами.

Феарк выслушал Саиму внимательно. Во время рассказа в задумчивости теребил рыжую бороду и поглаживал иссечённую шрамами щёку. Он постоянно его переспрашивал и иногда уточнял подробности. После описания внешности эквеса Левиора Ксаладского жестом руки сделал знак, призывая остановиться, и подозвал слугу:

-- Тримо ко мне, да поживее! -- отдал приказ Феарк. -- Прошу меня извинить, это не займёт много времени.

Действительно, спустя пять минут на пороге появился молодой человек, хорошо одетый, среднего роста с тонкими чертами лица. Светлые, средней длины волосы его свободно ниспадали на широкие плечи.

-- Сиорий Тримо Игрис из дома Тиртфогаров. Саима са Вир -- будущий сиурт, -- представил их друг другу Феарк.

Саима встал и учтиво поклонился. Сиорий Тримо приветствовал его лёгким кивком, исполненным такого достоинства, что не оставалось ни единого сомнения в знатности рода Тиртфогаров. Саиму даже удивила некая фамильярность, допущенная по отношению к Тримо Феарком.

-- Выслушай его историю. Уверяю, она будет тебе интересна, -- энсоний жестом пригласил Тримо сесть, указав на высокое кресло рядом с собой.

Кивнул Саиме:

-- Прошу, сиурт, повторите всё с самого начала...

***

Вернулся Саима далеко за полночь. И тут его поджидала приятная неожиданность: вместе с Тэйдом на пороге его встречал Билу.

-- Кого я вижу! -- распростёр руки северянин.

Они обнялись.

На небольшом столике, помимо колоды Иссальских листов, за игрой в кои Тэйд и Билу коротали время в ожидании Саимы, стояло блюдо с жареными каштанами и большой кувшин с элем. Северянин придвинул Саиме укрытую шапкой густой пены кружку.

-- Что ты здесь делаешь? -- поинтересовался Саима, предварительно сделав пару жадных глотков. -- Что за кислятина? -- щёки онталара раздулись, он выпучил глаза. -- А? -- спросил он, когда снова обрёл дыхание.

-- Путешествую, -- Билу отбросил волосы со лба и развёл руки в стороны. -- Я как бы был немного удивлён, не найдя вас поутру в "Лисе". Вы даже не соизволили попрощаться, -- он попытался изобразить обиду -- получилось у него плохо. -- Надеялся увидеть вас за завтраком, и вдруг выясняется, что вы исчезли, не попрощавшись и никого не предупредив.

-- Неправда, я черканул пару слов Баргу и оставил плату за проживание, -- возмутился Саима.

-- Да, я знаю, он мне сказал. -- Билу скрестил пальцы рук, а на два больших оттопыренных опустил подбородок. -- Так что у вас произошло?

-- Долго рассказывать, может, завтра? -- устало произнёс Саима -- ему вовсе не хотелось в третий раз за вечер повторять поднадоевшую уже историю.

-- Знаете, кого я по дороге в Узун встретил? -- Билу заглянул Саиме в глаза, ожидая от него закономерного вопроса "кого?", и, так и не дождавшись, изрёк:

-- Красотку Виретту и Вассегу Лосу. Саима, помнишь феа-купца, он ещё Два Пня третьего дня на уши поставил?

-- Да ну? -- удивился Саима.

-- Так я его сейчас видел, -- сказал Тэйд. -- Это он мне, где твоя комната, показал.

-- Погоди, это рыжий, что ли, такой, с заплетёнными в косички усами?

-- Да нет! Длинные чёрные волосы -- конским хвостом! Огромное такое кри! -- Билу потряс руками, показывая, насколько огромное кри было у феа. -- Две косы в бакенбардах, борода "букашка", видел, может, нуйарцы такие любят носить. Деревянная рука...

-- ...что?! -- голос Саимы аж задрожал от перевозбуждения.

-- Деревянная рука, -- произнёс северянин, закидывая в рот каштан, -- что не так?

-- Вот те на! Хорбутова плесень, Билу, ну как так-то? -- прорвало Саиму. -- Почему ты сразу нам не сказал, что у него деревянная рука?

Тэйд и Вир снова переглянулись и уставились на Билу. Пееро даже выронил доставшийся ему от хозяйских щедрот кусочек сыра, да так и застыл с открытым ртом.

-- Вы чего? -- искренне удивился северянин, -- не знали?

-- Нет! -- Саима вдруг вспомнил, что в те короткие моменты, когда ему доводилось пересекаться с феа, тот руку за отворот кафтана прятал. -- Понятия не имею, как остальные, но я так точно не знал. Вот ты как узнал, что она у него деревянная?

-- Он меня попросил её осмотреть. У него в том месте, где кожа корой становится, какой-то грибок завёлся, и промеж пальцев плесень появилась. Я сказал, что не знаю, что делать, он отшутился, что, мол, надо ему было к садовнику идти, а не к лекарю.

-- Билу, зад Хорбутов! Вот если бы не попросил, ты бы сам догадался? Видел ты хоть раз, чтобы он этой рукой что-то делал на людях?

Северянин подумал:

-- Не помню.

-- Всё, Тэйд, слезай, приехали!

-- Что такое?

-- А то, что это мы его в Двух Пнях ждали.

-- Это Крэч? Погоди, а что же он нам не открылся?

-- Откуда я знаю? Я Барга каждый день о нём спрашивал -- не приехал-де уважаемый Крэч? Нет, говорит -- гадина такая, -- не приехал, -- Саима вскочил из-за стола и, заложив руки за спину, принялся мерить комнатку шагами. -- Всё! Провалили дело! Что я теперь Маану скажу?

-- А я его давно знаю, -- попытался оправдаться Билу, -- ещё по Хартогу. Это я тогда руку его осматривал, а здесь он и взаправду её всё больше под плащом или за отворотом камзола держал. А мне и невдомёк.

-- А где этот, с позволения сказать, Вассега Лосу, он же Крэч, сейчас? -- спохватился Саима. -- Тэйд, как давно ты его видел?

-- Да уж порядком...

-- Я его последним видел. После Тэйда. Он попрощался и сказал, что уезжает срочно, -- доложил Билу.

-- Как уезжает?! Куда? -- Саима вскочил. Встрепенулся и Вир. -- Я вниз, надо у трактирщика уточнить.

-- У Феарка лучше спроси, -- кинул ему вдогонку Билу, -- он наверняка знает.

Тэйд, которому вся эта беготня порядком надоела, встал и потянулся, широко раскинув руки:

-- Не знаю, как ты, Билу, а я спать пойду.

Глава 13. Гевер

Страх убивает разум, первую и самую желанную его жертву.

Рио Бо. Формы и причуды. Гэмотт-рам как искусство жизни

Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы

Кетария. Седогорье. Гевер

Скрип половиц, донесшийся из библиотеки, заставил крадущуюся к выходу Инирию остановить дыхание и замереть. Девушка осторожно выглянула из-за ширмы. Огляделась -- никого. Прислушалась -- тихо.

"Почудилось", -- рука сама собой потянулась к одному из потайных кармашков широкого кожаного ремня, куда был надёжно упрятан только что добытый камень Тор-Ахо. В какой-то момент Инирии показалось, что карибистола задрожала и ответила теплом на её прикосновение, но это была лишь иллюзия: Орн был холоден, как и тысячи его обычных собратьев, не отягощённых магической составляющей.

Инирия запахнула плотнее плащ и, потихонечку, стараясь не создавать лишнего шума, направилась к выходу, но уже через несколько шагов снова была вынуждена остановиться: "Опять этот звук? Дверь? Нет. А что? Неужели санхи? Как это некстати! Ну не может же мне везти вечно. -- Искать другой путь к выходу времени не было и она затаилась, слилась с портьерой, уверенная что ни один, даже самый острый взгляд, не в силах уловить искру жизни в её застывшей фигуре. -- Странно всё это: опущенный мост, незапертые двери. Они тут что, Хорбутовы дети, совсем с ума посходили? Или, может, всё подстроено? Неужели это ловушка?"

...Храм Ткавела, а скорее безалаберность его обитателей, превзошел все ожидания Ниры: ни тебе охраны, ни капли магии, ни единой защитной ниточки, до смешного примитивные замки, открыть которые способен любой крестьянин. Пробраться внутрь и выкрасть Орн оказалось на диво просто: дверь в библиотеку была открытой, камень хранился не за семью замками, а в скромной шкатулке, на маленьком столике возле окна, будто был не могущественным амулетом древности, а самым заурядным новоделом, стихийным кристаллом, на заказ изготовленным каким-нибудь провинциальным алхимиком. "Даже непонятно, для чего я старалась? Неужели жрецы Ткавела настолько уверенны в своей неуязвимости?"...

За спиной послышался шорох, донёсшийся из глубины зала. Инирия вздрогнула и медленно повернула голову... Она стояла, затаив дыхание, и с ужасом смотрела на выбивавшуюся из-под двери дрожавшую полоску неяркого света...

Звук повторился.

Теперь она отчётливо различила шелест бумаги и... шепот. Рука сама поползла под плащ, легла на рукоять кинжала. Стараясь ступать как можно тише, Инирия двинулась к выходу. Скрежет открывавшейся двери заставил её отшатнуться. Сделав одно-единственное неловкое движение рукой, Нира случайно задела материю, укрывавшую массивное зеркало-ширму. Ткань поползла вниз...

И тут, в открывшейся голубой глади, она увидела себя... Но себя ли?

Увидела вдалеке, там, где никак не могла сейчас находиться. Возможно, она и была в том месте несколько минут назад...

"Но этого не может быть!"

В проникавшем сквозь окно свете Оллата она прекрасно различала крупные складки своего капюшона и торчавшие из-под него русый локон и загнувшийся воротничок куртки с вот-вот готовой оторваться большой медной пуговицей на разлохматившейся нитке. А ещё слегка размытую фигуру -- в отдалении, за правым плечом -- в таком же темно-зелёном плаще с глубоким капюшоном...

Та же поза, её лицо.

"Но как? -- подумала она, с трудом сохраняя спокойствие. -- Это же невозможно!"

Как часто можно ошибиться, увидев своё отражение? Не узнать лицо, на которое смотришься как минимум один раз в день, утром в зеркале? Нет зеркала -- можно увидеть своё отражение в реке, луже, начищенном до блеска медном котелке, в глади клинка, в конце концов. Пусть это будет не раз в день, пусть реже, всё равно, способен ли кто-то ошибиться? Полная чушь! Никогда! Конечно же, Нира увидела себя!

"Но как, это может быть? Магическая защита санхи? Не похоже что-то на защиту. Морок какой-то, а не защита, -- мысли Инирии летели со скоростью ветра. -- Спокойно, девочка. Не паникуй!" Она сдвинулась вправо, ближе к зеркалу, и ещё некоторое время всматривалась в оба свои отражения, не в силах уловить различий.

Наваждение длилось всего несколько мгновений: Нире достаточно было зажмуриться, расфокусировать взгляд, вновь скосив глаза на капюшон и пуговицу, как тут же второе, дальнее отражение исчезло, словно и не было его там.

"Фу-у-уф".

И тут из глубины коридора донеслись тревожные крики.

Инирия почувствовала, как бешено заколотилось её сердце, и заставила себя успокоиться. Поняв, что идут в её сторону и таится больше нет смысла, она стремглав кинулась к двери, одной рукой придерживая полы плаща, другой пытаясь нащупать виновника всего с ней происходящего -- камень Орн.

Она бежала, нет -- летела к выходу. Анфилада огромных залов. Коридор, ещё один, ещё. Лестница вниз.

Проскочив на одном дыхании несколько пролётов, Инирия поняла, что окружена и дальше дороги для неё нет. Снизу стояли трое санхи в бардовых одеждах с обнажёнными мечами. Сверху за ней гнались ещё двое, в чёрном. И, судя по гомону, с каждой секундой жрецов становилось ещё больше. Один из санхи заметил девушку и тут же громко закричал, указывая в её сторону.

Внезапно Нира осознала, что всё меньше доверяет интуиции и именно это ослабляет её теперь, в момент опасности. Не зря один из старших арканов Гэмотт-рам учил: "Доверишься разуму -- останешься слеп, доверишься интуиции -- узришь величие Сароса".

И она доверилась...

Одним махом перескочив через поручни, бросилась в отходивший от площадки коридор.

Санхи молча последовали за ней. Они были проворнее и быстрее, убежать от них было бы не так просто, если бы от коридора, оканчивавшегося оконным проёмом, не отходило ещё два. Инирия прекрасно знала это, а ещё она знала, что правый коридор ведёт на вторую лестницу, а левый, как и предыдущий, заканчивается окном, но выходившим не в зияющую пустоту ночи, а на крышу пристройки.

Чёрные одежды и плотно задёрнутые шторы сыграли свою роль, и Нире удалось незаметно проскользнуть в темноту левого коридора.

Расчёт был прост: санхи, скорее всего, уже поняли, что беглянка неплохо ориентируется в храме и, руководствуясь здравым смыслом, выберет правый коридор, ведущий к выходу. Нира знала, что этим манёвром ей не удастся обмануть жрецов, но выиграть хоть немного так необходимого ей времени она наверняка сможет.

Несколько раз с размаху она ударила рукоятью кинжала в оконную створку: звякнув, отлетел в сторону хлипкий шпингалет, запрыгал, закружил по полированному мрамору.

Инирия, убрав кинжал, распахнула створки окна, выглянула наружу.

Вдоль стены тянулся узкий выступ шириной в четыре ладони, на нём скучали несколько каменных горгулий и с десяток злющих корред с шипастыми дубинками в коротеньких ручках.

"Чего только санхи не напридумывают, чтобы народ пугать!"

Она оглянулась и, приободрённая тем, что преследователи ещё не показались из-за поворота, перебросила ноги через подоконник и выскользнула наружу. Прижалась спиной к стене, посмотрела на всё ещё опущенный мост, по которому попала на храмовый остров, увидела, как блеснули звёзды, отражаясь в наполняющей ров воде. Она быстро отодвинулась от окна, и, обогнув изрядно загаженных птицами хищно оскалившихся горгулью и химеру, стала продвигаться вдоль узкого выступа в сторону пристройки. Когда она преодолела две трети пути, из окна позади неё высунулся один из санхи, у него были отвратительные красные глаза, на щеке расплылось тёмное родимое пятно с блюдце величиной.

-- Элла асс тэя эукс аш саташ! Кей ат тараш эукс аш сарратаг! -- прошипел красноглазый, царапая ногтями резной пилон.

Инирия отчаянно выругалась, она прекрасно поняла жреца, он говорил на кринти. И то, что он произнёс, никак не могло её порадовать. Красноглазый угрожал, обещая, что когда поймает её, отдаст на растерзание голодным треххвостым крысам.

Это было не хорошо -- даже представить себе такое было мерзко и противно, а самое страшное было в том, что жрец и не шутил вовсе.

Инирия первый раз за всё время опустила голову и посмотрела под ноги, отсюда было видно всё, что происходило внизу: двор, фонтан со статуями, толпа людей с факелами много-много санхи.

"Высота -- локтей тридцать-сорок".

-- Я не должна бояться, -- прошептала она и тут же, утвердившись, повторила громко и уверенно: -- Я не боюсь.

Ночь разорвало ударами набата, заглушив слова.

"Началось!"

Красноглазый уже вылез на парапет. Он осторожно переставил ноги, прижался плечом к стене, перешагнул через гаргулью и, обняв химеру, отчаянно потянулся к Инирии рукой. Отчаянно потому что девушка была уже достаточно далеко чтобы о нём беспокоиться. В это же мгновение распахнулись сразу два окна: одно слева от неё, другое правее и этажом выше. Боковым зрением Нира видела тени, отделявшиеся из смолисто-чёрной пустоты. Свет от факелов внизу не доставал до них, он освещал два, от силы три первых ряда окон. Они же находились между четвёртым и пятым этажами. Преследовавшим Инирию жрецам, в пылу погони, вероятнее всего, было не до свечей и светильников. Беглянка почувствовала, как зазвенело у неё в ушах, как задрожали пальцы и зашлось комариными укусами лицо: кровь запылала адреналином. Такого захватывающего приключения у Ниры ещё никогда не было.

Она задержалась лишь на мгновение, с недоверием, взглянув на ненадежную черепицу, усмехнулась азартно и, игриво поманив пальчиком, вжавшегося в стену лопатками красноглазого, крикнула ему на кринтийском:

-- Кьош лэт ситри, -- обворожительно улыбнулась и, взметнув за спиной плащ, безбоязненно спрыгнула вниз.

К тому времени, как жрецы выбрались на крышу, Инирия опередила их шагов на тридцать. Она неслась вперёд, серой тенью, стремительно словно дикая птица, мелькая на фоне чёрного бархата неба, усеянного равнодушно мерцавшими звёздами.

...Высокие Геверские дома стояли тесно, плотно прижимаясь один к другому. Их крытые сланцем и светло-коричневой черепицей крыши, разделённые узкими улочками, походили на медовый пирог, заботливо порезанный перед подачей на кусочки.

Один из преследователей -- санхи-лучник -- опустился на колено, вздёрнулся, прицелился быстро и дважды спустил тетиву. Он был меток -- одна стрела, взвизгнув чуть правее плеча Инирии, ушла в темноту впереди, вторая чиркнула по предплечью. Девушка вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от боли, неловко зацепившись за край черепицы, подсекла ногой ногу и кубарем покатилась вперёд и вниз.

Санхи успел выстрелить ещё раз, но поразить тень, в хаотичном вращении скользившую по самому краю крыши, было из разряда невозможного, и он промахнулся.

Инирия же спаслась от неминуемого падения просто чудом, даже сама не поняла, что с ней произошло. Какая-то сила ласково подхватила её и аккуратно поставила на ноги. Всё вышло так просто и естественно, как бы само собой, будто так и было задумано. На самом же деле Инирия сильно перепугалась за те короткие мгновения, что кувырком неслась к краю крыши.

"Фух! И тут повезло!"

Мягко, по-кошачьи, оттолкнувшись от черепицы кончиками пальцев, она, хоть и была на "неверных ногах", умудрилась продолжить бег -- припустила пуще прежнего, попутно костеря санхи и вознося панегирики Великим Богам.

Даже после, вспоминая произошедшее, Инирия так и не смогла понять, как ей удалось вывернуться, сотворив такой головокружительный кувырок. Но всё это было лишь малой толикой из того, что в ближайшее время ей предстояло узнать о везении и расположении Богов.

Она неслась вперёд, лёгкая, быстрая, почти незаметная, мелькая меж каминных труб и перескакивая с крыши на крышу, взлетая и паря над узкими ущельями улиц. Её преследователи, судя по отдалявшимся голосам, сильно отстали, когда она ощутила пробиравший до мозга костей холод -- на неё надвигалась настоящая пропасть.

"Локтей десять, навскидку. Не меньше! Сдохну, но не дамся!"

Хотя следующая крыша и казалась недостижимой, Нира знала, что, скорее, умрёт, чем остановится и отдастся в лапы жрецов. Она видела, что маячившая впереди крыша находится ниже, чем та с которой ей предстояло прыгать, и решила что рискнёт.

"Да не может со мной ничего плохого случиться!" -- Хоть бей, хоть режь, а вот было у неё такое чувство.

Край крыши и зияющая за ним пустота стремительно приближались.

Понимая, что любые сомнения сильно уменьшают шансы на успех, Инирия отогнала от себя мысли о возможном падении и прыгнула.

Плащ её взметнулся подобно крыльям, и некоторое время она в буквальном смысле летела как птица, слыша свист ветра в ушах и удары бешено колотившегося сердца в груди. Глаза её слезились, дыхание остановилось... Время замедлилось и стало тягучим и вязким...

Мало того что Инирия благополучно достигла соседней крыши, но даже умудрилась приземлиться на ноги и устоять. Балансируя на самом краю, она едва удерживала хрупкое равновесие. Мельком оглянулась, успев охватить взглядом крыши соседних домов, по которым, спотыкаясь, бежали жрецы-санхи, полы их плащей развивались и хлопали как крылья ночных птиц.

Сверкнули, отражая свет Оллата, стрелы. Всё мимо. Несколько черепиц соскользнули из-под её ног и вдребезги разбились о булыжную мостовую.

"Вот это да!"

Нира удержалась, раскрывшись, и с трудом, правда, понимая, что делает отчаянно завращала руками. Тем не менее это помогло, и, наконец, почувствовав, что её больше не тянет вниз, она гордо улыбнулась самой себе и сделала робкий шажок вперёд. Руки и ноги дрожали от напряжения, под чёлкой выступила холодящая лоб испарина. Тут же, не доверяя своей удаче, Нира ощупала себя -- всё, хвала Великим, на месте.

Перевела дух.

"Дура ты, Нирка! -- голос разума одарил её мысленной затрещиной. -- Не будь ты такой мелкой и везучей, пробила б крышу насквозь да все кости попереломала!"

-- Ага, -- на выдохе согласилась Инирия, и её передёрнуло от ужаса. Она остро осознала, насколько близко к смерти находилась. Но оправдываться, а тем более спорить, ей не хотелось, вместо этого она сделала несколько неверных шагов, отходя от края, и взглянула через плечо, всматриваясь в темноту.

Погоня отстала.

Похоже, среди санхи не нашлось смельчаков, способных повторить эдакое, и немудрено.

Инирия неторопливо перевалила через конёк и подошла к стене соседнего дома, стоявшего почти вплотную. Вгляделась в щель улицы: та была узка настолько, что вряд ли могла служить проходом для более или менее дородного человека. Нира пнула ногой осколок черепицы, и тот слетел вниз, несколько раз попутно ударяясь о стены. Опершись ногой о вбитый в пилон металлический штырь, она нащупала пальцами углубления в кладке, и словно ящерка шустрая, в мгновение ока, взобралась на парапет. Прошла по нему с десяток шагов, до поворота, и, присев на корточки, сползла вниз по скату. Добравшись таким образом до края крыши, она, бесшумно и незаметно, используя в качестве лестницы зубчатую каменную кладку фронтона, тянувшегося почти до самой земли, грациозно и бравурно балансируя руками, сошла прямо в густые заросли терновника.

"Скучно тебе? Ты ещё станцуй и песенку спой, а то ведь тебя никто не видит и слышит!" -- упрекнул хозяйку, ставший чересчур вредным и назойливым внутренний голос.

Инирия фыркнула:

-- Отстань, -- шепнула она, нащупывая камень Орн, и незлобиво добавила: -- Зануда.

Далёкие голоса санхи постепенно затихали, преследователи, похоже, и вовсе отстали, потеряв надежду догнать воришку.

Оглянувшись, Инирия увидела за спиной высоченные башни храма Ткавела, построенные так близко друг к другу, что возникало ощущение, будто они срастаются в вышине. Восьмиугольные сооружения, казалось, пронзали тучи и царапали небо.

"Это ещё что такое? Это не я!"

Стены и крышу здания храмовой библиотеки охватило алое пламя. Оно бесновалось на фоне диска Оллата и тянулось к холодным звёздам, красноватой рябью играя на чёрных водах рва.

"Не я!"

Пригнувшись, Инирия побежала по тёмным улицам Гевера, постоянно оглядываясь и ловя каждый звук.

Нира бросилась в сторону конюшен, где оставила свою кобылку. Она выбрала самую дальнюю, но вполне безопасную дорогу, помня, что длинный путь частенько бывает самым коротким, так как по нему не разгуливают санхи и городская стража.

***

Двумя днями позже.

Кетария. Седогорье. д. Дохту

Инирия проснулась -- словно от толчка. Не знала, что её разбудило, и сколько проспала. Ей показалось, что за дверью раздался стук упавшего на пол предмета, и она насторожилась -- застыла, прислушиваясь к звукам: ватную тишину нарушали лишь её собственное дыхание и трели неугомонных сверчков.

Ощутив внезапную тревогу, Нира поднялась с кровати и -- в чём была -- подошла к окну. Весь двор отчётливо просматривался в смешанном золотисто-зелёном свете Оллата и Сароса и, к счастью, был пуст. Она замерла -- вроде тихо.

"И чего это я так разнервничалась?"

Нира с детства привыкла доверять интуиции: инстинкты всегда спасали её. Несмотря на тишину за окном, быстро оделась и сгребла вещи в дорожную суму.

Высунувшись из окна, заметила смутные тени -- еле уловимое движение у стены дома напротив. И в ту же секунду кто-то дёрнул ручку её двери...

Отреагировала Нира мгновенно -- метнулась в сторону и прижалась к стене. Дверь с грохотом распахнулась. Интуиция её не подвела: в комнату ворвался один из геверских преследователей -- бородатый, как она его мысленно называла, хотя логичнее было бы называть его красноглазым.

Санхи не успел сообразить, где находится беглянка, но как-то умудрился почувствовать её присутствие за спиной и резко развернулся. Инирия не стала дожидаться удара и нырнула ему в ноги. Вовремя! Лезвие меча блеснуло и распороло воздух над её головой. Она оттолкнула жреца и тут же ударила, метя окованным мыском сапога в колено. Попала! Бородач вскрикнул и рухнул на пол, со всего маху ударившись головой о край скамьи.

"Фуф, ещё есть кто?"

А как же -- в коридоре послышался топот.

Инирия взглянула на бородатого, он слегка приподнялся и замотал окровавленной головой, явно не понимая, что с ним происходит.

"Лежи тихо", -- одними глазами приказала она и, схватив массивный табурет, метнулась за дверь.

Второй санхи тем временем уже показался в проёме. Инирия со всей силы ударила в дверь плечом, сбивая противника с ног, и прежде, чем тот успел отшатнуться, с размаху опустила табурет прямо ему на голову. Тут же развернулась, затылком почувствовав опасность, -- бородатый очухался и, не вняв её совету, поднимался на ноги. Она снова ударила, обрушив на него то, что осталось от табурета, и для верности ещё раз пнула ногой.

Развернулась -- как оказалось, снова вовремя: на неё летел второй жрец.

Первый удар санхи пришёлся в плечо, второй скользнул по щеке. Глаза его победоносно заблестели, но не тут-то было: Нира хоть и пропустила первый удар, успела увернуться от второго -- в лицо, и он прошёл вскользь, не причинив никакого мало-мальски ощутимого вреда.

Девушка дёрнула головой, делая вид, что оглядывается, в отчаянии ища путь к отступлению. Встряхнулась, отгоняя боль, и с нечеловеческой скоростью прыгнула на жреца, нанося ему в голову, самый сильный удар, на который была способна. Санхи пошатнулся, но на ногах устоял: как-никак, а Инирия была всего лишь девчонкой, и настоящей силы, способной свалить здоровенного мужика, у неё не было. Жрец оступился, сморгнул слёзы, но тут его настиг следующий удар, пусть и несильный, но расчётливый и коварный -- раскрытой ладонью в горло. Против такого устоять было невозможно: голову санхи откинуло назад. Он зашатался и отступил, хрипя и задыхаясь, рот его открывался и закрывался, словно у попавшей на лёд рыбы.

Инирия распрямилась, плечи её вздымались и опадали, пока она старалась отдышаться. Ждать, пока жрец придёт в себя, девушка не собиралась, подскочила и снова ударила ногой, на этот раз в пах.

-- Лато сьаша со арэш токкар! -- свой голос она услышала будто со стороны.

Мысленно повторила: "Не ходи за мной, убью!" -- и оттолкнула сложившегося пополам санхи в сторону.

"Камень?! -- ощупав ремень, облегчённо выдохнула Инирия. -- На месте".

Схватила суму, лук, колчан, плащ и выбежала в темноту коридора.

Теперь, когда ярость утихла, Инирия была шокирована собственной жестокостью: одно дело -- уроки великого мастера боя Леррхара Ноо, другое -- настоящая драка.

Сбежав вниз по лестнице, она повернула направо, на ходу соображая, что ей теперь делать.

Она очутилась в узком коридорчике, ведущему, минуя кухню, к заднему выходу, и после очередного поворота увидела открытую входную дверь: впереди мелькнул спасительный свет -- изумрудный туман Сароса.

Инирия выскользнула во двор...

...Ноги легко несли её по неровной земле. Она проворно огибала деревья, крупные кусты, перепрыгивая через разбросанные по полю небольшие валуны, попадавшиеся на пути. Несколько санхи упорно мчались за ней, их тёмные фигуры маячили меж деревьев, они тщетно надеялись не отстать от юной беглянки.

Инирия оглянулась, в её глазах отразилась картинка почти скрывшейся из виду деревни, постоялого двора, на самой окраине освещённой сиянием звёзд и светом в окнах, оттуда доносились встревоженные крики проснувшихся постояльцев. Она бросила взгляд на всё больше отстававших санхи, тяжело перепрыгивавших через поваленные стволы деревьев и разбросанные камни.

Скоро Инирия добралась до небольшого леска, оглянулась -- преследователи отстали. Тяжело дыша, прислонилась к стволу.

Отдыхать она не стала, не было времени. В этом лесу можно было неплохо спрятаться и отсидеться, но ей этого не хотелось: "Надо найти укромное место, немного отдохнуть и собраться с мыслями".

Примерно через полчаса Инирия вышла на небольшую полянку.

Слева от неё начинался подъём с плотными рядами деревьев, за которыми виднелся горный кряж. Справа возвышались лишь несколько деревьев, в просвете которых, похоже, была ещё одна полянка -- что за ней, разглядеть было невозможно. В горы лезть не было никакого смысла, и она резонно выбрала перелесок.

Вскоре Оллат затянуло серыми облаками, и стало совсем темно. Нира огляделась, внимательно всматриваясь в темноту и пытаясь увидеть хоть что-то, что поможет ей принять верное решение. Всё тщетно. Разглядеть ничего не удалось: в этой липкой темноте Нира не смогла различить даже собственных пальцев, до тех пор, пока не коснулась ими лица. Ощупывая стволы и камни, она отыскала небольшое укрытие за поваленным деревом и решила переждать темноту здесь...

***

...Проснулась она незадолго до рассвета. Робкие лучики Лайса с трудом пробивались сквозь листву и густой туман. Оказывается, она спала между двух поваленных стволов на самом дне неглубокого оврага. Одинокий ястреб с унылым видом кружил над лесом. Инирия встала, отряхнула одежду от трухи, листьев и паутины, накинула капюшон и направилась навстречу медленно поднимавшемуся из-за горизонта светилу.

Она продиралась сквозь густой бурелом, через поваленные стволы, туда, где среди непролазной чащи виднелась едва различимая тропка. Люди, похоже, давным-давно не хаживали здесь, и тропинка порядком заросла. Разве что подлесок здесь был пореже и пожиже, нежели под высокими деревьями. Тропа шла в сторону гор, и, хотя уклон казался небольшим, уже через три часа Инирия почувствовала, что начала уставать.

Лайс проделал две трети своего дневного пути, когда деревья неожиданно расступились. Впереди на полсотни шагов виднелась вырубка, а за ней темнели мрачные остовы погорелища. Нира огляделась -- вокруг ни души, лишь вороны взвились в небо и, недовольно каркая, закружили над насиженным местом. Заросшая полынью дорога проходила прямо через развалины.

"Погорелье -- давнее, похоже, не один год минул, -- отметила она про себя и, подсчитав не совсем ещё развалившиеся трубы, определила: -- Немаленькая было деревенька, дворов за пятьдесят, а может и того больше".

Она побродила немного, осматриваясь и прислушиваясь: "Вроде тихо".

Идти дальше засветло Нира не решилась -- за погорельем просматривалось голое поле, ни единого деревца на пять сотен шагов, а может и дальше.

"Но как же долго ждать до темноты".

Обратив внимание на уцелевшие каменные стены, неторопливо направилась к ним.

Заглянула в проём окна -- пусто.

Казалось бы, ничего особенного: вокруг горелые брёвна, грязь вперемешку с золой, паутина, грибы, ветвистый клён вместо крыши прикрывал зияющий квадрат пустоты, -- но от жутковатого спокойствия этого места девушку бросило в дрожь.

"Придётся переждать тут, главное -- не засиживаться. Отдохнуть немного и уходить отсюда подальше", -- решила беглянка и нырнула в проём.

Найдя у дальней стены чистое и сухое местечко она сняла два массивных верхних камня из кладки, давно ни на чём не державшихся, и положила на землю. Достала из сумы покрывало, сложила вчетверо и укрыла им камни. Села на них, прислонившись спиной к стене. Спать совсем не хотелось, есть тоже.

Нагретый камень, отдавая тепло, ласково согревал спину. Время текло медленно, она смотрела в небо и думала -- так, ни о чём. Мелькали мысли, перескакивая, меняли одна другую, и Инирия так и не смогла сосредоточиться на чём-то одном.

Прошло часа три, может четыре. Начал накрапывать мелкий дождь.

"Дождь -- это хорошо, -- подумала девушка, добрым словом вспоминая Слейха и его водные чары. Она достала из сумы маисовую лепёшку и флягу c водой. Налила немного в ладошку, плеснула на лицо и, не вытирая, бойко зашептала слова охранного заклятия, которому научил её Слейх. То, что оно поможет, она верила с трудом. -- Я не маг и не сиурт, что толку от простых, не подкреплённых Силой слов? -- Но Слейх всегда убеждал её, что они помогут, и она исправно шептала их, когда шёл дождь. -- Что мне, на самом деле, трудно, что ли? Язык же не отвалится".

Ела она с удовольствием: лепёшка была вкусная и сытная. Покончив с едой, она встала и выглянула в проём окна, проверила, нет ли нежданных гостей: "Ничего, вроде всё тихо. Вороны кругом. Они не дадут никому подойти незамеченным". Снова опустилась на нагретый камень. И спустя полчаса крепко уснула.

Проснулась Инирия от капель дождя на лице, на погорелье опустились сумерки. Ветви клёна, заменявшие крышу, как ей казалось, надёжно укрывали убежище, и вдруг:

"Что это? -- насторожилась. -- Послышалось, или..."

Подняла лук, потянула лямку сумы, медленно подобрала под себя одну ногу, потом вторую. Нащупала сухое место -- точку опоры -- и напряглась, готовая к прыжку. Слух её не подвёл: в проёме окна мелькнул еле различимый силуэт, его выдавали отсветы на мокром кожаном плаще.

"К двери, быстро!" -- решение пришло мгновенно, в висках бешено застучало. Она медленно, беззвучно поднялась и отчаянно рванулась к двери.

Хорошо, что ещё прочная, не до конца выгоревшая дверь открывалась на улицу. От удара она слетела с ржавых петель.

Инирия выскочила под проливной дождь -- он придавал ей сил и уверенности. Легко перемахнув через обугленную коновязь, она, пригнувшись, побежала к скелету соседнего дома. У правого уха просвистела стрела, затем вторая распорола воздух совсем рядом, а вот третья с сокрушительной силой ударила в левую руку -- чуть выше локтя, ещё шаг -- и беглянка скрылась за частично выгоревшим сараем.

Она остановилась и, не раздумывая, упёрла торчавший наконечник стрелы в стену, закусила губу. Решительно схватила стрелу за древко со стороны оперения и, почувствовав во рту вкус крови обломила резким рывком, невольно вскрикнув. Слёзы заполнили глаза. Было очень больно, но она знала что выбора нет -- так надо. Снова укусила себя -- на этот раз вонзив зубы в запястье раненной руки, свободной же дёрнула огрызок стрелы и чуть от боли сознание не потеряла. Ничего -- выдержала. Перетерпела. Постояла минуты с три, упершись лбом в горелые брёвна. Поскулила даже негромко.

Прейдя в себя огляделась и бросилась в сторону ближайших развалин. Пробежав немного, свернула за угол уцелевшей стены. Силы начинали покидать её. Левый рукав рубахи напитался кровью. Тяжело дыша, она прислонилась спиной к стене, скинула капюшон и подставила лицо под живительные капли дождя, пытаясь отдышаться и восстановить силы.

-- Лей, милый, лей сильнее, -- словно слова молитвы, прошептала она, сквозь слёзы и зачарованные Слейхом (хотелось в то верить) дождевые капли, в хмурое небо глядя.

Краем глаза уловила тень, метнувшуюся за обугленную трубу дома напротив. Вжалась в стену и выхватила нож из-за голенища сапога.

Санхи прыгнул так стремительно, что Инирия не успела увернуться. Он сбил её с ног и рухнул, увлекая за собой.

Нападавший оказался сверху. При падении она сильно приложилась тыльной стороной ладони о камень, и нож отлетел далеко в сторону. Санхи ударил её кулаком в лицо, обхватил шею двумя руками и принялся душить. Инирия поняла, что шансов выжить у неё не осталось. Она собрала последние силы и упёрлась убийце коленями в грудь, пытаясь скинуть его с себя. Ей не хватало воздуха, в ушах звенело. Лёгкие отчаянно требовали воздуха -- всё расплылось у неё перед глазами, правая рука судорожно шарила по земле, в надежде отыскать хоть что-то тяжёлое. "Есть! Камень!" Она ударила санхи в висок, потом ещё раз. Капли крови брызнули ей в лицо. Жрец ответил ей почти звериным рёвом, но рук не разжал, а, наоборот, сдавил шею с удвоенной силой. Она ударила ещё раз, ещё и ещё, пока два тела -- её собственное, обессилевшее, и нападавшего -- не обмякли...

...Инирия судорожно глотнула воздух и задрожала, из последних сил она попыталась скинуть санхи с себя, но не смогла. Тогда она просто выползла из-под придавившего её тела, отдышалась и попробовала встать на ноги. Сперва она поднялась на одно колено, потом на другое и, наконец, с трудом -- полностью. Отыскала взглядом отлетевший в сторону лук. Подняла. Нащупала на поясе Орн. Снова упала на колени. Встала. Порыв ветра швырнул ей в лицо тяжёлые капли...

Небо озарялось всполохами молний, воздух вздрагивал громовыми раскатами. Она шла, покачиваясь из стороны в сторону, с трудом переставляя ноги, и вскоре её маленькую фигурку целиком поглотила темнота...

Глава 14. Хорбутовы зёрна

Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы

Крепость Узун

Тэйд завтракал, когда в зал вошёл молодой человек -- с виду обычный деревенский парнишка в заплатанной суконной куртке и плотно обтягивавшей голову высокой войлочной шапочке. Он окинул залу беспечным взором, но, когда заметил Тэйда, уставился на него и смотрел с минуту, прежде чем стянул с головы шапку и подошёл. Он казался старше Тэйда, но держался неуверенно и робко. Помимо них, в зале был всего один человек -- протиравший стол трактирщик, который ни на секунду не оторвал взгляда от тряпки.

-- Не возражаете, уважаемый, если я присяду? -- спросил парнишка и тут же нервно сглотнул. Он мял в руках шапку и озирался по сторонам, словно боясь чего-то.

Тэйд, несколько опешивший от такого обращения, кивком указал незнакомцу на стул.

-- Прошу. Я уже закончил, -- сказал он и хотел было встать, чтобы уйти, но незнакомец остановил его, схватив за рукав.

-- Не уходите, прошу вас, -- он так и стоял, согнувшись и не решаясь сесть.

-- Как ваше имя? -- спросил Тэйд.

-- Моё имя? Зовите меня просто Лу. Э... это не моя идея, я должен передать вам это, -- он выставил на стол склянку из матового стекла с причудливой крышкой и шестигранным оголовком.

Тэйд взял пузырёк, покрутил его, встряхнул, посмотрел на свет.

-- Что это? Кто просил передать?

-- Не знаю, -- неожиданно парнишка развернулся и бросился к выходу.

Не успел Тэйд опомниться, как тот скрылся, повалив подсвечник с соседнего стола и несколько, возникших у него на пути стульев.

-- Ой, беда, -- вздохнул трактирщик, поднимая стулья. -- Лу -- сынок кузнеца. Не беспокойтесь, его легко найти. Я вам так скажу: если он что и передал вам, так значит, кто-то действительно попросил его об этом. Берите и не сомневайтесь...

***

-- Не знаешь, что это может быть?

-- Покажи, -- потребовал онталар, ласково отстраняя в сторону исходящего любопытством Вира.

-- Вот, взгляни, -- Тэйд протянул другу склянку.

-- Первый раз вижу. Где ты её взял?

-- Сын кузнеца сказал, что велено передать.

-- Кем велено?

-- Не знаю, когда я начал расспрашивать, он тут же убежал.

-- Тогда выкинь.

-- Шутишь?

-- Хм... -- Саима нахмурился. -- Может, это Билу передал?

...Билу, как оказалось позже, удивился не меньше их:

-- Тэннар Великий! -- воскликнул он, откупоривая склянку и высыпая содержимое на ладонь.

По реакции северянина было понятно, что ни к склянке, ни к её содержимому он не имеет никакого отношения. Но у Тэйда сложилось такое впечатление, что, несмотря на удивление, Билу прекрасно знал, что это за зёрнышки оказались у него на ладони, но то ли из вредности, то ли поднимая планку собственной значимости, не спешил открывать этого.

Как бы то ни было, северянин, тут же опровергая его мысли, выдал:

-- Водяной или Кейнэйский орех. Откуда?

-- Что-что? -- переспросил Саима.

-- Кейнэйский орех, он же -- зерно чемирты, -- повторил Билу, -- ценнейшая, я вам скажу, вещица. Одно, два, три, и ещё четвертушечка, -- сосчитал он, закидывая овальные, нежно-зелёного цвета зёрнышки обратно в склянку. -- Три и довесок, -- подытожил он, не спеша класть четвертушку обратно. Он поводил ею под носом, медленно и глубоко втягивая воздух, после чего сообщил: -- Отменного качества орешки. Откуда скажите у вас денег столько?

-- Какие деньги, скажи лучше, что с этим добром делать? -- Саима на лету подхватил рвавшегося на стол Вира и бережно опустил зверька на пол.

-- Это чудесные зёрнышки, они...

-- Думаю, они сделают нас необычайно сильными, -- со смешком предположил Тэйд. -- Я слышал нечто подобное от Хабуа.

-- Ага. Почти угадал... Надеюсь, вы знаете о Слёзах Тармали?

-- Это они? -- Саима закашлялся.

-- Нет, это лишь их не магический аналог.

-- Это как?

-- Элементарно: зёрна чемирты останавливают время...

-- Я догадался, можешь объяснить, как?

-- Кейнэйский Водяной орех замедляет течение времени, -- северянин покрутил перед лицом Саимы скрюченными пальцами, будто вращая в ладонях невидимый шарик, -- или, если хотите, убыстряет ваши рефлексы и восприятие настолько, что кажется, будто весь остальной мир вокруг остановился.

Саима между тем обнаружил на тумбочке бутыль с вином и налил себе щедрую порцию:

-- Чего-чего?

Билу скривил губы в снисходительной усмешке, явно довольный произведённым эффектом:

-- Тоже мне, ученик Высшего сиурта, образованный в будущем, онталар.

-- То, что ты говоришь, мне и так известно, но как такое возможно без магии? -- фыркнул Саима.

-- Странные вы, честное слово. Ты, получается, готов воспринять любую нелепицу, будь она отмечена печатью магии. Или, по-твоему, огонь, не сорвавшийся с кончиков пальцев, -- не огонь? -- северянин ухмыльнулся, подчёркивая абсурдность сказанного. -- Или, может...

-- Ну хватит, хватит -- я понял, -- Саима отставил кружку. Некоторое время он молчал, напряжённо размышляя над словами Билу. Результатом же его серьёзных мыслительных усилий стало раздражённое:

-- Дай-ка сюда пузырёк!

-- Надолго они время останавливают? -- спросил молчавший всё это время Тэйд.

-- Вот это правильный вопрос, поздравляю, -- ненатурально возликовал молодой цейлер. -- Всё зависит от качества обработки. Вот взять, к примеру, муху: что для человека один удар сердца, то семь для этой простой с виду насекомины, если бы оно у неё было... Так понятнее?

-- Ну, где-то как-то в чём-то... О мухах я слышал, но не думал, что такое возможно провернуть с людьми, -- Саима поднёс пузырёк к глазам и со всем тщанием принялся разглядывать его драгоценное содержимое.

-- Ну почему же, если такое возможно вообще, не суть важно, с мухами или со слонами, тогда то, что это может происходить с людьми, выглядит вполне логичным допущением, вам не кажется? Главное -- запомните: в "приостановленном времени", за редким исключением, вы не можете воздействовать на происходящее в настоящем.

-- Это почему? -- разочарованно хмыкнул онталар.

Билу улыбнулся:

-- Чего не знаю, того не знаю. Но, согласись, если бы под действием Кейнэйского ореха можно было влиять на "застывшую" действительность, мир был бы далеко не таким, как мы его знаем! Не исключаю, что это магическая защита, или что-то подобное.

-- Сомневаюсь я, -- недоверчиво произнёс Тэйд.

-- Проверяй. Ты даже не представляешь, насколько это редкая и дорогая вещь, -- Билу взял склянку из рук онталара. -- Так откуда, говоришь, вы её взяли?

-- Ты не поверишь, Лу -- сын кузнеца -- сказал, что велено передать нам. Мы думали, что это от тебя.

-- Удивительно. Цена одному такому орешку -- с полсотни полновесных имперских рэлов. Но дело даже не в золоте -- найти их в Кетарии не так-то просто -- за любые деньги.

-- Так это же целое состояние, -- Тэйд опустился на край кровати.

"Интересно, кто этот таинственный благодетель, -- подумал он, -- не кузнец же, в самом деле".

-- Вот нам привалило, а, Саима?

-- А я о чём! -- согласился с ним Билу. -- Кто-то подарил вам почти две сотни. Зёрна достаточно большие, на вашем месте я поделил бы каждое частей на десять и разделил между собой. Наступит время, а оно обязательно наступит -- воспользуетесь, а нет -- продадите. У вас их с руками оторвут. Только не за пятьдесят отдавайте а за пятьсот. Каждое.

-- На десять, говоришь, частей поделить? -- Саима задумчиво повертел склянку. -- Резонно.

-- Один такой орешек часов на семь--восемь, может и поболе. Это я так, навскидку. Пробовать надо, по-хорошему.

-- Ты шутишь?

-- Была охота! Говорю ж, проверяйте, если словам моим веры для вас нет, -- с намёком на обиду взвился Билу. Он взял лютню (разговор происходил в его комнате). Покрутил колки, тонко подстраивая. Запел:

Ой, мама-мама, что ты сразу не сказала.

Мой кораблик уплывает, волны бьются о борта.

Что теперь прикажешь делать? Опоздал, да не у дел я.

В травке на холме лежу, на море синее гляжу.

Ой, мама-мама, что ж ты сразу не смекнула.

Да, своею болтовнёю, моё счастье отпугнула.

Что теперь прикажешь делать? Опоздал, да не у дел я.

А кораблик-то плывёт, ветер буйный парус рвёт.

-- А что, Билу, поедешь с нами в Триимви? -- предложил Тэйд, когда он закончил петь.

Северянин взял несколько аккордов явно минорного содержания.

-- Ой, не могу я, мама-мама, надо мне в Сулуз уехать, -- ответил он нараспев. -- А потом я в Тэнтраг хотел и на Рокоду ещё посмотреть, если свезёт, конечно.

-- Обширные у тебя планы, -- Саима подошёл к занавешенному окну, отвёл рукой шторку. -- Погодка, гляньте-ка, будто по заказу. Может, обойдётся пока без тебя столица? Погостишь у нас недельку--другую и езжай в свои Рокоды с Тэнтрагами.

-- Ждут меня в Сулузе, мама-мама, ждут, ой, не могут жить без Бил-л-л-у-у-у, -- он попытался взять недосягаемую для него ноту и, сорвавшись на хрип, закашлялся.

-- Кто? Никак зазнобу завёл?

Билу отложил лютню:

-- Нет, кхе-кхе. Мастер ждёт. Ученик я странствующий, говорил же -- забыл, что ли? На то и бир-хорат у меня орденский имеется.

-- Да ладно? Чего? -- Саима прилип к окну. -- Не может быть! -- выкрикнул он.

-- Может-может, -- всё ещё думая, что разговор идёт о нём, настаивал Билу.

-- Да ты-то... Там... Там Крэч! -- Саима кинулся к выходу.

Тэйд подлетел к окну:

-- Где? -- он перескочил через протянутые ноги северянина и кинулся следом за другом.

Билу с выражением полного безразличия на лице взял лютню, откашлялся и пропел:

Ой, мама-мама, что ты сразу не сказала.

Уплывает мой кораблик, так судьба узлы связала.

Что теперь прикажешь делать? Опоздал, да не у дел я.

Вольным воздухом дышал, оплошал, так оплошал.

Поставив точку, он приглушил резонирующие струны хлопком ладони, поднялся, оглядел комнату и собранные в дорогу вещи:

-- Хорошо с вами, ребятки, а без вас всё одно лучше.

***

Крэча поймать им не удалось. На том месте, где Саима якобы увидел неуловимого феа, стоял лишь одинокий ослик. Он радостно оскалился им, демонстрируя крепкие зубы, и продолжил жевать сено и думать о чём-то на своём ослином языке.

"Ломает, поди, голову, с чего это два его собрата по разуму носятся как угорелые по двору?" -- соображал Тэйд, пытаясь восстановить дыхание. Взмокший Саима показался из-за угла сарая и плёлся теперь к трактиру, сопровождаемый пристальным взглядом недоумевавшего парнокопытного.

-- Может, тебе почудилось?

Саима на это лишь пожал плечами да шмыгнул носом.

-- Пойдём по кружечке, что ли, опрокинем с горя?

-- Я и на зуб чего-нибудь положить не против.

-- Ага, есть такое.

-- Я сперва наверх -- рубаху переодену.

-- Погоди, я тоже.

...В коридоре было темно. Шли молча.

"О чём говорить? Обсуждать новую неудачу? Ну уж нет, -- не доходя нескольких шагов до лестницы на третий этаж, Тэйд остановился. -- Это что ещё такое?"

Он повернулся и указал на узкую полоску света в дальнем конце коридора -- дверь в их комнату была приоткрыта. Саима кивнул, мгновенно сообразив -- что-то не так. Вир же, оказавшийся, как всегда, самым смелым и лёгким на подобного рода приключения, легко и бесшумно скользнул с плеча "хозяина" на пол.

Друзья замерли и переглянулись. Тэйд приподнял бровь, вопросительно. Саима поднёс палец к губам, и он понял это, как: "Погоди, дескать, не дёргайся. Сейчас пееро поглядит, что там случилось, после чего и мы с тобой пойдём".

Беспокойство нарастало, и рассудком Тэйда завладело одно-единственное желание -- поскорее покончить с этим и плюхнуться на кровать. Скоротать, так сказать, часок--другой с интересной книжечкой. Казалось, прошла целая вечность, пока в гнетущей тишине не послышался приободряющий писк Вира. Тэйд вздрогнул от неожиданности. Саима замер, скосил глаза, как бы решая, продолжать ему таиться или нет уже в этом действии ни малейшего смысла. Тишина вокруг. Ни звука -- что впереди, что на лестнице вверх, что в боковом коридорчике. Вир выглянул из-за дверного полотна, недоумённо поглядел на застывших в нерешительности друзей: "Чего, мол, стоим в раскорячку, я же свистел вам, или не слышали? Неужели неясно, что тут нет никого?"

-- Идём, -- бросил Саима, расправляя затёкшую спину.

...Не требовалось особого ума, чтобы понять: замок выломан самым варварским из способов -- мощным ударом ноги, а возможно и обеих ног. Что было не мудрено: не так просто вскрыть гордость великих механиков -- кибийских феа -- "Клык и Коготь", который был до ужаса простым и настолько же надёжным восьмидисковым замком-засовом, устанавливаемым в номерные двери каждой мало-мальски уважающей себя гостиницы.

Тэйд обвёл глазами в хлам разгромленную комнату.

"Ох, Великие, что за бардак!"

Бельевой сундук перевёрнут и выпотрошен; одежда и прочее тряпьё разбросаны по всей комнате. На полу несколько раскрытых, переломленных книг, одна с отпечатком сапога на смятых страницах. На столе опрокинутый цветочный вазончик, перевёрнутая кружка с расползшимся винным пятном под ней. Обе кровати были в совершеннейшем беспорядке: покрывала и простыни сдёрнуты, матрацы и подушки искромсаны ножом. Дорожные сумы, кои хозяева не спешили освобождать ввиду отбытия, предполагаемого в скорости, выворочены наизнанку, содержимое валялось тут же, образовывая на полу небольшую горку. По которой отлично было видно -- где вор орудовал руками, перебирая содержимое, а где он, скорее всего, ленясь нагибаться, ворохнул холмик мыском сапога.

Тэйд кинулся к сумке, но уже на полпути от двери к окну остановился. Обведя комнату взглядом (а глядел он в основном на книги и разбросанные бумаги) юноша сник.

-- Это всё, -- он поднял перевёрнутый стул, сел. Уронил голову в ладони.

К нему тут же подскочил Вир и, привстав на задние лапки, принялся обнюхивать его упёртые в колени локти.

-- Что случилось? -- Саиме, задавшему этот, с первого взгляда, глупый вопрос, было понятно, что друга тревожит потеря гораздо более важная, нежели порванная рубаха или вспоротый матрац, но вот так сходу объяснить, что так подкосило его, он не брался.

-- Записи, -- губы Тэйда едва шевелились, он поднял голову, сморщился, как от сильной боли. -- Мои записи. Теперь мне точно конец.

Саима подошёл к кровати, извлёк из тёмного угла оплетённую тростником бутыль с вином. Налил себе и Тэйду.

-- Пей.

Тэйд отмахнулся.

-- Пей, тебе говорят, -- нажал Саима и, когда Тэйд сдался и сделал-таки несколько хороших глотков, потребовал: -- А теперь ещё раз -- чётко и внятно -- что пропало?

-- Не перебивай только, -- вздохнул Тэйд, понимая, что рассказать придётся всё.

Саима кивнул, взял (а точнее выдрал) кружку из его дрожавших пальцев, налил ещё.

-- В позапрошлом году, зимой, в Крионто свела меня судьба с одной удивительной девушкой... У меня тогда был сложный период, почитай, как сейчас. Хотя нет, хуже. Гораздо хуже. Я тогда почти сдался. Занятия мои закончились. Преподаватели и ученики разъехались. Я же валялся в своей конуре и не в силах был не то что что-нибудь сделать, а даже рукой пошевелить не мог. Так, скорее всего, и сдох бы, если бы один мой дружок не привёл ко мне свою знакомую -- жрицу из храма Сэволии.

Припавший было к кружке Саима, поперхнулся, проливая на грудь остатки вина. Но, помня обещание не перебивать, сдержался и промолчал.

-- Да, Саима, она была санхи. Убеждать тебя, что Элон -- так её звали -- была какой-то не такой, как все санхи, я не буду. -- Тэйд сглотнул слюну, смахнул прядь волос с лица и горько ухмыльнулся. -- Жрица как жрица, думается мне, не лучше и не хуже прочих. Хотя мне-то что жаловаться, Тэннара гневить напраслиной, ко мне Элон относилась более чем по-человечески; снимала боли, отсекала потоки Силы. И ничего, между прочим, взамен от меня не требовала, окромя молчания, что, понятно, было в наших общих интересах.

-- Не могу поверить... Как она узнала что ты Исток?

-- Не важно. Не перебивай меня! И выслушай до конца.

-- Хорошо, -- медленно покачал головой Саима. -- Продолжай.

-- Общение наше длилось не более, чем того требовало моё состояние, и уже через четыре дня Элон из моей жизни исчезла. Но ты же прекрасно знаешь, как обычно со мной бывает: через два месяца, прямо перед отъездом в Гелонат, болезнь вновь настигла меня. -- Тэйд поднял кружку, Саима поспешил её наполнить. -- Тогда я ещё толком не знал, почему это происходит так часто, -- Тэйд сделал глоток, -- лишь позже Элон объяснила мне, что, оказывается, я полностью адаптировался к боли, и вериги уже не помогали моему организму бороться с разбушевавшимся Уино. Ещё до второй нашей встречи, опасаясь навредить кому-либо ещё, я решил уединиться. Была в леске, близ Крионто, заброшенная охотничья хижина. То ли местного градоначальника домик, то ли ещё кого из знати. Короче, ваш покорный слуга снова слёг. Признаться, я уже настроился на скорую и, что скрывать, желанную тогда кончину, как Элон снова появилась в моей небогатой красками жизни. Не знаю, каким образом ей удалось отыскать меня, а главное -- почувствовать, что я нуждаюсь в помощи... тем не менее, она снова была рядом. -- Тэйд допил, поставил пустую кружку на пол. -- Элон снова спасла меня. Но, видя моё состояние, на этот раз решила не оставлять меня без опеки. Как-то она ушла и отсутствовала несколько дней. Тогда я подумал, что всё, возможно, повторяется, тем паче, что я шёл на поправку и не особо нуждался в сторонней помощи. Так, по крайней мере, я тогда рассудил. Но, к счастью, Элон вернулась. Вместе с моим другом, тем самым -- Даггором, я, кажется, забыл назвать тебе его имя.

Рассказывая, Тэйд не сводил взгляда с паутины в углу и машинально гладил умостившегося у него на коленях пееро. Саима тем временем притворил входную дверь и принялся потихоньку наводить в комнате порядок.

-- Они принесли писчую бумагу и книги. Много еды. Достаточно, чтобы нам хватило на несколько недель. А ещё лук, стрелы и рыболовные снасти. Не буду забивать тебе голову всякой ерундой, скажу только, что в общей сложности мы прожили там три неполных месяца и были этим обстоятельством весьма довольны. Я, признаюсь тебе, был счастлив...

-- Сколько, прости, ты сказал, Элон лет? Ты-то, как я понимаю, был к тому времени достаточно взрослым... -- намекнул на очевидное Саима.

Реакция Тэйда была идеалом сдержанности, он отрицательно качнул головой и продолжил совершенно невозмутимо:

-- Она многое мне объяснила, Саима. Обучила азам анатомии и медицины. Объяснила, что и почему со мной происходит, а главное, что мне со всем этим делать. Поскольку времени было Хорбутски мало и у меня не было возможности отказаться от вериг, мы совместно усовершенствовали их конструкцию, как бы зловеще это не прозвучало...

-- Да уж, кровожадно немного. С такими познаниями тебе теперь можно мясником работать или в Текантул идти экзекутором.

-- Смешно тебе?

-- Извини, -- потупился Саима.

-- Главное, -- тяжко вздохнул Тэйд, -- Элон показала мне точки, на которые нужно воздействовать, чтобы добиться наилучшего результата. Перед Всплеском некоторые участки моего тела становятся более восприимчивы к боли, и для достижения нужного эффекта совсем не обязательно постоянно истязать себя, достаточно точного своевременного на них воздействия. Железяки мои стали ощутимо легче и... удобнее, что ли, а главное -- не такими кровожадными. Элон объяснила мне всё: принципы инерции и эвентуального высвобождения горячего Уино, основы его обращения, природу и направленность неконтролируемых Всплесков. Вместе с Элон я изучил и испробовал на практике первые свои заклинания, в основном направленные на сброс избыточного Уино, или даже полного очищения организма.

Челюсть Саимы, казалось, вот-вот отвалится и отдавит ему ногу. Онталар медленно закипал -- его так и распирало от вопросов. Тэйд же, наоборот, начал приходить в себя: он, как и прежде, изучал творение членистоногого зодчего, но взгляд его при этом делался всё живее и осмысленнее.

И тут Саима не утерпел:

-- Так она что же, учила тебя магии?

Тэйд повернул голову и непонимающе воззрился на друга. Он взял за бока усиленно тарахтящего Вира и опустил его на пол. Сам же подошёл к окну, заложил за спину руки.

-- Не совсем так, Саима. Не магии. Она учила меня выживать. Ты никогда не думал, как я существую? Нет? Ну да, ну да -- зачем тебе это. Все вокруг строят планы; учатся, влюбляются, женятся, рожают детей. Я же всё время думаю лишь об одном -- как бы мне прожить ещё один год. Да какой, к Хорбуту, год? Иногда я мечтаю дотянуть до следующего часа. Хороша у Тэйда жизнь, так ведь, дружище Саима? Обзавидовался, поди? Хороша БЫЛА у Тэйда жизнь, -- тут же поправился он. -- Элон, да будут благословенны её длани, объяснила и показала мне, что всё может быть совсем по-другому. Первый раз за всю жизнь... Вдумайся -- первый раз! У меня появилась надежда. Ты будешь смеяться, но я начал всерьёз обдумывать, чем займусь, когда закончу учёбу. Научился играть на лютне и флейте, начал писать стихи. Я начал жить, Саима. Жить!

К тому моменту Тэйд окончательно пришёл в себя. Он закатал левый рукав рубахи и продемонстрировал Саиме внутреннюю сторону руки: то место, где обычно наносились клановые и подобные им знаки. На предплечье, в ямочке у локтевого сгиба, красовалось зелёное с чёрным тиу -- руна Уино -- знак Благодати Сароса.

-- Что это? Тэйд? Я не знаю, кто носит такие. Только не говори мне, что ты стал одним из санхи. Да нет, не может быть, это же не их тиу. Они клеймят себя тревершием в двух кольцах: Святость, Лайс и Сарос -- их символы.

-- Это руну подарила мне Элон. И ты ошибаешься: некоторые из санхи носят этот знак, наравне с теми, что описал ты. Но я не один из них. Эта руна не символ принадлежности жрецам Ткавела или жрицам Сэволии. Это знак экриал, Саима.

-- Я понял, Тэйд. Погоди, санхи же в корне отвергают любые магические проявления.

-- Да, но далеко не все.

-- Как это? Это одна из основ их культа.

-- Не знаю всех тонкостей... Жизнь полна загадок, приятель. Полагаю, что эти противоположности уживаются в них так же, как задекларированная абсолютная духовность Текантула с армией кнуров по всему миру и покупными бир-анамами.

-- Согласен -- такая аналогия вполне уместна, и хоть как-то объясняет сей феномен.

-- Элон -- санхи, но она не имеет никакого отношения к тем оголтелым крикунам из Гевера. Она не такая. Элон и подобные ей изучают проявления стихийно возникающей магии. Они не просто исследователи, они помогают таким, как я, выжить. Ты помнишь, я сказал, что Элон обучила меня некоторым заклятиям? Так знай, сколько я ни просил её, она не дала мне ни одного такого... нет, скажу не так -- ни одного, которое я мог бы применить не к себе. Так понятно? Забавно, объясняя тебе некоторые вещи, казалось бы, закрепившиеся в моей голове как прописные истины, я и для себя их в новом свете открываю.

-- А она, часом, не из верночей?

-- Что? Сам ты верноч!

-- Ну, хорошо, в конце концов, это -- твоя жизнь, и ты волен делать с нею всё, что ты хочешь. Я верю тебе. И если всё обстоит так, как ты рассказал, мне остаётся только порадоваться за тебя. -- Саима продолжал собирать разбросанные по комнате вещи. Сейчас он, наконец, добрался до сундука и копошился в ворохе нижнего белья. -- Хотелось бы узнать, что это за бумаженции у тебя похитили, что ты так по ним сокрушаешься? А ещё интересно, что случилось с Элон и почему ты говоришь о ней в прошедшем времени?

-- С Элон, хвала Великим, ничего не случилось, во всяком случае я надеюсь на это. Просто в один прекрасный момент она исчезла из моей жизни, оставив лишь коротенькую записочку, в коей сообщала, что выучила меня всему, что мне должно знать, и считает свою миссию законченной, а посему уезжает в Сабутор, где её ждут неотложные дела. А бумаги...

-- Погоди, что -- оставила записку, и всё?

-- Ну да, -- Тэйд снова сел.

-- Ох уж эти мне санхи, -- возмутился Саима, в сердцах отбрасывая разорванную рубаху в кучу такого же попорченного тряпья. Он подошёл и подлил вина, протянул кружку Тэйду, а затем длинный без ногтя палец онталара уставился ему в грудь: -- Скажи, ты что, реально научился колдовать?

-- Вроде того.