Клинки севера

ГЛАВА 1

– Отвечай, ну?

– Не помню!

– Говори, смертник!

– Ни за что!

– Говори немедля!

– Можешь делать со мной все что хочешь, но я не скажу ни слова!

– Хорошо! – покладисто кивнул мучитель и сцепил руки в замок, что предвещало долгий разговор. – Один из ценнейших деликатесов скадарской кухни – так называемый мормор’суи. Для этого рыбу пика’суи вывешивают на солнце, и она вялится в течение пяти дней. За это время налетевшие мухи успевают отложить яйца, из которых вылупляются личинки. Так что, если увидишь на столе блюдо с рыбой и рисом – не обольщайся! Это вовсе не рис, а…

– Я скажу, скажу! Изверг…

– Я жду.

– Вилка-нож серповидной формы с зубцами на конце – для нарезки и раскладки сыра. Вилка с двумя удлиненными зубьями – для лимона и прочих цитрусовых. Вилка с тремя зубцами – для ракушек. Вилка с четырьмя зубьями и углублением для отделения костей – для рыбы, а с тремя длинными – для МЯСА!!! – Аватар хищно клацнул зубами и повалил брата на койку – подобные допросы всегда заканчивались потасовкой. Они грохнулись и покатились по каюте, но спустя пару секунд Вилль уже восседал верхом, уткнув противника лицом в пол и заломив ему руку за спину.

– Хорошо, хорошо, ты победил, как всегда. – Дан хлопнул ладонью, признавая поражение. Этого оказалось достаточно, чтобы Вилль угомонился, помог ему подняться и даже отряхнул рубашку.

– Потому что я сильнее, быстрее, ловчее и… глупее. Аэшур, я там обязательно дров наломаю!

– Э-да-нэль! Никаких прозвищ – это слишком подозрительно. И все у тебя получится, братишка. Главное – уверенность в себе! А ваш покорный слуга, л’лэрд Винтерфелл, с величайшим удовольствием сгладит занозы на вашем стуле и прикатит пуфик.

…Вот в последнем сомневаться не приходилось. Дан готов был притвориться кем угодно, лишь бы проникнуть в Катарину-Дей с достоверной легендой. Восемью месяцами ранее туда отплыла команда активистов во главе с некой Ярини, уверенных в том, что Скадар вновь планирует вторжение в Неверру, да только на сей раз у них будет и поддержка с севера: мятежники, берберианцы, просто лихие, падкие до денег люди. Сами активисты называли себя Сознающими, а Вилль, посетив первое и последнее собрание в Равенне, на выходе обронил одно слово: «террористы». Хоть и с благими намерениями. Вроде бы кто-то видел на юге металлический корабль с трубой…

Но зачем строить судно, которое держится на плаву исключительно за счет магии? Вроде бы в Скадаре существует лаборатория, где проводятся непонятные эксперименты. Но и в Равенне есть подобный отдел, и аватар успел там побывать: ученые как ученые, дико любопытные, чудаковатые. Северингский колдун перед смертью говорил об опытах с генами, но можно ли доверять безумцу? Напавшие на Северинг люди погибли все до единого, а слов двадцатитрехлетнего паренька оказалось недостаточно, чтобы убедить в заговоре суровых столичных следователей в темных одеждах и императора, всеми силами пытавшегося сохранить мир между Неверрой и Скадаром. Считать память аватара не удалось. Мелкие бунты и всплески черной волшбы явлением были заурядным, и в Равенне и пригороде устроили очередную чистку. Накрыли шайку некромантов, которые в свободное время мирно разводили овечек. «Заговорщики» даже имени себе придумать не удосужились. Четвероногие продукты деятельности вскоре перемерли, впрочем, как и маги. Едва начался допрос с пристрастием, как на тебе – дым изо рта – и два десятка трупов. Эданэль и Сознающие утверждали, что события развиваются по цепочке, на конце которой здоровенный шипастый шар, и ударит этот кистень в скором времени по Равенне. А Вилль уже ни в чем не был уверен. Новая жизнь захлестнула его целиком. Служба, учеба, планы на будущее… Да и не должен гвардеец Его Величества полагаться на мнение подпольщиков!..

…Л’лэрд Винтерфелл, фыркнув, плюхнулся на койку и водрузил на лоб мокрое полотенце. Акклиматизация шла со скрипом: на щеках проступили красные пятна, а теплая вода, казалось, шипела в пересохшем горле. Большую часть пути он дремал, растянувшись пластом под влажной простыней, но «Златый Лев» вот-вот должен был причалить к гавани Катарины-Дей.

– Вероятно, наши уже нашли лабораторию и разузнали, что к чему.

– А в идеале разнесли ее к бесам собачьим… – проворчал Вилль. – Этому Трою можно доверять?

– Лису? Говорят, он может изготовить порошок, от которого Катарина-Дей канет в пучину…

В дверь заскребли тихо, но нетерпеливо, как мышь, целенаправленно точащая лаз.

– Входи, мальчик.

– Катарина-Дей, господа! Приплыли! – На веснушчатом лице юнги была написана неподдельная радость.

Л’лэрд Винтерфелл лениво изогнул бровь, мигом погасив пыл ребенка ледяным взглядом Перворожденного.

– Благодарю, мальчик, – и небрежно кинул монетку. Роль «настоящего эльфа» раздражала донельзя, но брат настоял. Если эльф не осознает собственного превосходства над иными расами, то не эльф это вовсе, а неумелая подделка. Шпион! С тяжелой косой Вилль смирился, да у любимого братца оказалась припасена другая пакость, к которой нельзя было привыкнуть, но и отвертеться никак. И рейды в лавку готового платья начинались с ворчания, а заканчивались нытьем. Нет, униформу гвардеец Винтерфелл содержал в отменном порядке, но к чему воину лишнее тряпье?!

Сейчас Вилль с тоской наблюдал, как Дан изучает недра шкафа, рассуждая вслух, не будет ли синяя туника с вышитым гербом империи смотреться провокационно?

– Сперва нас отвезут в посольство, дабы мы отдохнули и освоились. Парад не обязателен, а вот излишнее внимание привлекать не стоит… Одевайтесь, л’лэрд!

– Может, и здесь рукава укоротим? Жарко… – простонал Вилль, почесав оголенное, тронутое загаром предплечье. На второй день плаванья пришлось закатать рукава, а на четвертый обрезать вовсе, хотя брат, увидев результаты порчи имущества, зело гневался.

– Моль ты зловредная! А расскажу-ка я о блюде с изумительным названием…

Тяжко вздыхая, Вилль принялся натягивать рубаху цвета белого песка с оливковой вышивкой вдоль шнуровки, а поверх – длиннополую бежевую безрукавку с широким тканым поясом. Все легкое, почти невесомое, похожее на традиционную одежду скадарской знати. Брат облачился в нейтрально-серое, но даже в банном халате с заплатой на локте он умудрился бы выглядеть по-королевски.

На палубе царила веселая суматоха. С мачты торжественно и звучно пел дозорный камышовый кот, гулко шлепали о доски босые ноги матросов. Даже невозмутимый л’лэрд Шантэль с непроизносимой фамилией Тирриашаль д’ривен – старший из посланцев Силль-Миеллона – снисходительно улыбался. Именно его Вилль поминал крепким орочьим словцом, каждый раз окуная полотенце в ведро. Еще в Равенне маги установили в своих каютах скульптурки из загущенного леденита с хвойной отдушкой и наслаждались ароматами леса. Закаленные орки посмеялись, эльфы отказались. Точнее, отказался л’лэрд Шантэль, а поперек слова старшего остальные не пошли. Виллю оставалось только злиться: сам обращаться за помощью к магам он не стал.

Дан встал к борту рядом с Виллем и многозначительно ухмыльнулся.

– Давайте, л’лэрд Арвиэль, покажите мне проблески таланта в лучах бездарности. И не забудьте помолиться Пресветлой и духу Халяве…

– Я просил, Аэшшур…

– И я просил не звать меня так…

– Ладно, я буду называть тебя Эданэлем, и не перепутаю эти шушелевы вилки, и не буду ругаться шушелем, если ты прекратишь богохульничать!

– Я жду.

– Саном и сунной здесь называют простолюдинов. Саар и сури – это аристократия. Атэ’саар и атэ’сури – ведьмак и ведьмачка…

– Маги или Одаренные.

– Колдун и колдунья, – желчно «поправился» Вилль. – Ки’саар и ки’сури – высший свет. Сливки общества, в чьих жилах течет кровь предков Его Величества кэссаря. А кэссиди – Ее Высочество…

– М-да, его единственная дочь принцесса Иллада, по слухам, так дурна собой, что появляется на приемах, вымазав лицо белой пудрой. И в парике.

– В такую жару?!

Дан покачал головой, когда Вилль фыркнул, в очередной раз демонстрируя пренебрежение к очаровательному полу. Еще в Равенне барышни, не обремененные моралью и излишками одежды, вились вокруг новичка, как мотыльки у цветка, чьего нектара непременно должно хватить на всех. Вилль с боем прорывался сквозь толпу и молча кипел в одиночестве. По его мнению, одна была толстой, другая тощей, третья криворукой, четвертая кривоногой, пятая… Даже у признанной красавицы, белокурой Милушки, нашелся изъян – дура, о чем в завуалированной форме Вилль ей и сообщил, когда поздним вечером обнаружил девицу у себя на постели в кемалевом пеньюаре. Впрочем, та не особо расстроилась и даровала благосклонность более сговорчивому денщику-полукровке. В итоге довольными остались все.

– Наверняка кэссиди учила буквы только для того, чтобы читать любовные романы. – Вилль подмигнул.

– Спроси ее об этом, и окажешься на дыбе в «муравейнике».

Дворец кэссаря прятался за стеной в парке столь огромном, что сам правитель не знал хотя бы общего числа мелких построек. Там жили приближенные и находились казармы доверенных воинов. Все это неисчислимое великолепие раскинулось на холме, а под ним находилось то, что Дан назвал «муравейником», испещренным несколькими ярусами холодных темных камер и душных пыточных. Несчастных узников тюрьмы для особых преступников действительно и жалили, и кололи, и резали до последнего вздоха. Туда брат категорически запретил попадать.

– Лучше дыба, чем жена с отрубями в голове… – проворчал Вилль.

Солнце почти вошло в зенит, и он по примеру Эданэля приложил ко лбу руку козырьком. Стремительно приближалась чужая и чуждая родина, на первый взгляд совсем негостеприимная. Камни, казалось, росли прямо из воды, отпугивая визитеров с моря сухими водорослями и гроздьями мидий, бурыми, замершими в ожидании прилива. Берег поднимался над легкими сейчас волнами сажени на две и сразу переходил в высокую стену, зубчатой лентой растянувшуюся между защитой природной – голыми острыми скалами такого же светло-серого цвета. Над их пиками в лучах солнца кружили белые чайки, но черные вороны на фоне полной луны смотрелись бы уместнее. Вилль разглядел какие-то руны, испещрившие валуны. Как пояснил брат, они отразят практически любое стенобитное заклинание.

Именно так, по мнению аватара, мог вы выглядеть вход в обитель бездушного некроманта или дракона, того самого, легендарного, а вовсе не бездарной деревянной подделки. Да, пейзаж мог казаться величественным, но унылым, лишенным эстетики и мрачным, если бы не ворота. Двустворчатые исполины высотой в семь саженей были окованы медью, но в отличие от ворот Равеннских, крытых поверху золотом, эти украшало ювелирной работы кружево из неведомого черного сплава, блестящего, как зеркало. И стену, и ворота сработали гномы полтысячи лет назад, когда Поднебесной Цепи еще не было. Нелюди оказались более злопамятными, чем люди, и возобновить контакт с государством, пытавшимся завоевать родную Неверру, решили только сейчас.

Послов ожидали. На пристани, каменным клыком выдающейся в море, построились две шеренги воинов, облаченных в парадные шлемы с белоснежным плюмажем. Стояли навытяжку, гордо задрав подбородок и выпятив грудь с изображением черно-алого скорпиона на сияющих панцирях, но зоркий эльф разглядел, что лица блестят от пота. Вилль сглотнул и поддернул рукава к локтям. В такое пекло даже детальное описание прелестей скадарской кухни не заставило бы его надеть легкую парадную кольчугу, лежавшую на всякий случай в дорожной сумке.

Паруса спустили, и на смену Мариусу пришел заклинатель воды и морских течений в частности.

– Держитесь! – выкрикнул Лин Санти, молодой, еще безбородый маг. Внезапно поднялась волна, плотная, высокая, и корабль вылетел к причалу, будто салазки с ледяной горки.

У Вилля аж дух захватило! Подобный восторг он испытывал в последний раз, когда катался на санях вместе с другом Эртаном, тем еще лихачом.

По рассказам господина Мариуса, не единожды бывавшего в Катарине-Дей, чуть южнее скалы побережья сходят на нет. Там расположен рыбачий поселок. Пахнет водорослями, рыбой, и раздаются зычные окрики торгующих прямо с лодок людей.

На парадной пристани все было иначе. Ее, казалось, подмели и тщательно вымыли с мылом, а Виллю почему-то вспомнился полотер Дуля, драящий вотчину старыми панталонами. Аватар, вдыхая легкий запах персиков, шел следом за магами чуть впереди делегации из Силль-Миеллона. Очень скоро скадарцы узнают, что вовсе не из Вековечного леса он прибыл, а в составе посольства равеннского, но пока решил соблюдать нейтралитет. Дан остался на корабле вместе с остальной прислугой, в том числе Гнусом – так Вилль прозвал помощника Мариуса Аттеа. Образцово вышколенный, расторопный, но аватара он раздражал смазанной, невыразительной физиономией, а пуще того – способностью появляться из ниоткуда в самый неподходящий момент.

Чтобы не таращиться на встречающих семерых магов слишком откровенно, Вилль пригляделся к воротам, сейчас открытым на четверть. В центре каждой створы изгибался выкованный гномами скорпион – символ династии Нэвемар. Видимо, ядовитый паук справлялся с возложенной на него миссией покровителя, потому что с момента воцарения кэссаря Лезандра никто не посмел оспорить право его потомков на престол. Власть передавалась первенцу вне зависимости от пола, и как раз этот момент казался аватару величайшей глупостью. Ну какая из девки правительница?! Королевство ее – кухня, дети – подданные, а муж – надо всем закон!

– Геллера! – Возглас, полный искренней радости, заставил Вилля отвлечься. – Как я счастлив вас видеть, моя хрустальная богиня! Два года… Два долгих-долгих года!

Хорэй Шумор жестом ярмарочного фокусника вытащил из рукава голубую розу и протянул средних лет даме, высокой, светловолосой и светлоглазой. Однако уроженкой севера она не была, а загар не тронул белую кожу, сокрытую от палящих лучей леопардовым плащом зоомага. Атэ’сури Геллера Таннаис родилась альбиносом.

– Ах, Хорэй, Хорэй… Вы совсем не изменились! – рассмеялась женщина неожиданно низким голосом, едва коснувшись губами цветка. – Жаль, цветы севера здесь не приживаются…

– Мариус! – воскликнул длинноволосый мужчина в белой мантии целителя, протягивая руку с длинными пальцами, тонкими настолько, что, казалось, вот-вот сломаются.

– Элдин! – пробасил маг воздуха.

Торжественность встречи укатилась к бесям собачьим, и воины приняли стойку «вольно». Коллеги обменивались рукопожатиями, эльфы сдержанно кивали, орки бурно восхищались солдатскими латами и солдатской же стойкостью, а Вилль вдруг почувствовал на себе чужой оценивающий взгляд. Может, показалось, может, Геллера успела отвести глаза, но, когда аватар обернулся, разговаривала она с Шумором.

– Надеюсь, за время нашего отсутствия в бассейне не поселились русалки? – со смехом поинтересовался маг земли. Специализировался он в архитектуре и особенно прославился в храмовом зодчестве, за что получил прозвище Полубут.

– Что вы, Хорэй! Особняк тщательно осмотрен, и вы сможете отдохнуть и насладиться покоем…

Но покой им только снился! Камышовый дозорный кот тоже решил присоединиться к делегации, и выразилось это в гнусавом мяве, от которого, как показалось Виллю, даже кованые скорпионы свернулись еще круче. Все уставились на мачту.

– Де-ержи!.. М-мать! – донеслось с корабля.

Кот спустился обычным способом, располосовав неоднократно чиненный магией парус, перепрыгнул через головы, борт, трап и распушил хвост уже на твердой земле.

– Заморские дары? – с ехидцей осведомилась хрустальная атэ’сури Геллера и взяла под руку оторопевшего целителя.

– Подаррок! – серьезно кивнул Ррохх, отступая с их пути. Орки находили выход из любого положения.

Но «заморский дар» повел себя отнюдь не по-рыцарски, даже не по-мужски. Набычившись, выгнул спину и боком-боком двинулся навстречу. Элдин отшатнулся, а зоомаг, напротив, вытянула руку ладонью вверх. Кот яростно шикнул на обоих и, вильнув меж отпрянувших людей, метнулся в ворота. По ту сторону кто-то заорал, а кто-то заулюлюкал.

– Какой своенравный подарок! – Женщина улыбнулась одними губами, глаза же оставались серьезными. – Настоящая мантикора!

– Изловим! – Элдин прокашлялся. – Мы счастливы открыть перед вами ворота Катарины-Дей, коллеги! – Он поклонился магам. – Л’лэрды… – Еще один поклон, более медленный и плавный. – Эээ…

Орки терпеливо ждали.

– Господа! – выкрутился маг. Тяжелые ворота Катарины-Дей распахнулись перед гостями из-за моря…

За створами их ждали паланкины. Четверо носильщиков побежали ровно, от мерного покачивания и духоты в паланкине Вилля окончательно разморило. По совету брата он распустил косу, прикрыв заметные кончики ушей, и решительно откинул полог. Прохожие, конечно, выворачивали шеи, пытаясь разглядеть виновников процессии, но и самим гостям было чем полюбоваться.

Сперва Вилль, как истинный представитель своего народа, углядел лошадей, звонко цокающих по мостовой острыми копытами. Высокие, тонконогие, только окрас подкачал. Вилль назвал их чубарыми, но брат с улыбкой мотнул головой, велев обратить внимание на симметричное расположение пятен. Жеребцы были той самой минорской породы, что в Неверре шла на вес недвижимого имущества. Кто бы что ни продавал за скаковую лошадку, но аватару больше понравились верблюды. Вот уж конь так конь! Как говаривал Симка: «Мурблюд, хозяин, на тебя похож. Зверь малопьющий, выносливый, на горбу кого ни попадя катает». Но, видимо, саар в желтом халате верблюду не понравился, и тот атаковал его прицельным тяжелым плевком. Притом с такой мордой, будто отщедрил кошель с империалами.

В этот момент над городом разлился звон, прекрасный, но неживой; слышимый, казалось, на окраине и вместе с этим не оглушающий.

– Это Поющая Катарина, часы на главной ратуше и достопримечательность столицы. Взгляни-ка.

Вилль присвистнул даже. И впрямь, невероятные часы над ало-синим полукруглым витражом заслуживали звучного имени. Маги рассказывали о них, но теперь можно было воочию полюбоваться червленым циферблатом в резной оправе диаметром в две сажени, крытой сусальным золотом, и золочеными же стрелками. Сейчас их острия указывали в небо. Переливы складывались в некий мотив, и Виллю показалось, будто он даже знает слова, но вспомнить не может. Наконец понял – мелодия напомнила немного печальные вьюжные напевы севера.

Отзвенел последний колокольчик, и грянул бой.

– Донн… Донн… – оповестила горожан Поющая Катарина, и так двенадцать раз.

– Полдень, – объяснил Дан.

Золотая аллея, по которой двигался паланкин, поражала обилием и самого драгоценного металла, и зелени. Вдоль мостовой почетным караулом выстроились кипарисы, а за раскидистыми платанами скрывались жилища сааров.

Свернули на улицу Одаренных, где зелени было меньше, зато во всем великолепии открылись архитектурные изыски. На фронтонах белокаменных домов, больше похожих на маленькие дворцы, воины поражали мифических зверей. Бравый владелец особняка и небольшого отряда бился в самом центре, где чудища были покрупнее да помонстрее. Вилль слушал пояснения брата и скептически фыркал. Если верить зодчим, все атэ’саары Катарины длинноволосые, как на подбор, и выше обычного человека раза в полтора. Дан намекнул было, что еще в Равенне братишке стоило изучать скадарскую культуру вместо того, чтобы считать почтовых голубей, но тут на балкончик вышел невысокий, коротко стриженный толстячок в синей мантии мага воды. Зевнул, почесал живот…

– М-да, курган над павшим бойцом впечатлит и демона, – обозрев круглое пузо, вынес вердикт Дан.

Здание посольства располагалось несколько на отшибе, за чередой парков и храмов. Изящные колонны последних произвели неизгладимое впечатление (всего Вилль насчитал семь разновидностей капителей и решил непременно разузнать о каждом из ордеров); скульптуры были выполнены мастерски, хотя удивляли некоторой неодетостью (как заметил аватар, все равно что голого человека на улице поставить); массивный пирамидальный фонтан на одной из площадей убил наповал.

– Дан, те человечки на гранях, они же… Это что, какое-то наглядное пособие?!

– Что естественно, то не аморально.

– Не на площади же! Если я начну практиковаться в парке кэссаря, мне орден дадут за естественность?!

Аватар распрямил затекшие ноги, стараясь не морщиться и не задеть брата. М-да, из паланкина придется выходить на руках, благо в детстве научился. Впрочем, если представить, какие лица будут у остальных л’лэрдов… Настроение поменялось точно по волшебству, и Вилль, небрежно отведя за острое ухо прядь волос, подмигнул рыженькой девице. Корзина с бельем хлопнулась на мостовую…

А что, Дан, сам велел быть естественным, и нечего теперь лыбиться!

Можно обойти весь город вплоть до переулков, где протиснешься разве что боком, а жители обмениваются рукопожатиями, высунувшись из окон противоположных домов. Забраться по винтовой лестнице на главную ратушу и разузнать у часовщика, как работает и поет Катарина. Прогуляться по рынку, купить у бойкого мастера-торговца сувениры и украшения или во-он ту рогатую ракушку, такую здоровую, что вполне сгодится Тай-Линн в качестве шляпы. Много чего можно, если знаешь: рано или поздно вернешься в дом, где тебя ждут.

К посольству добрались часа через два, и ноги оказались вполне дееспособны. Вилль плюхнулся на кровать, широко раскинув руки:

– Все! Приплыли!

ГЛАВА 2

Отгремела по тучам огненная колесница первозвона, да так, что зарницы из-под копыт погасли только к середине травоцвета, сменившись теплой моросью грибных дождей. В лесу стало людно, и леший окончательно раздобрел от подношений. За хлеб, сыр и мясо охотно указывал таившиеся под лопухами дождевички до того, как те превратятся в «дедушкин табак». А за бурдюк с пивом чуть ли не под руку тащил на лисичкины полянки, становища подосиновиков и подберезовиков да редкие схроны трюфелей. Кикиморы осмелели и наняли Эртана расчистить от коряг Камышиное озеро в обмен на ягоду и орехи к пиву. Свою часть работы орк выполнил отменно и терпеливо ждал осени, правда, в город он вернулся еще зеленее обычного, с гирляндами водорослей на ушах вместо сережек, а в трактире пару дней стоял крепкий душок тины.

Краснодол выстлал улицы тополиным пухом, и Алесса с Раддой зачастили в лес да на луга за травами, кореньями, ягодами и иными полезными компонентами будущих снадобий. Девочку приняла Тиэлле, и знахарка, безоговорочно поверив волчице, внезапно осознала, что маленькая помощница – настоящая лекарка-самородок, пока дикий. Впрочем, за огранку алмаза уже взялись. Из Равенны приехала чета почтенных магов Винзор: муж-архитектор, посуливший выстроить новый храм в кратчайшие сроки за умеренную плату, и жена-целитель. Ушлая бабулька мигом взяла в оборот и девочку, и пантеру-оборотня, да те не особенно и сопротивлялись – первая готовилась к вступительным экзаменам в Академию по настоящим учебникам, вторая же охотно делилась опытом в травознатчестве.

В устройстве города также кое-что изменилось: жители стали еще сплоченнее и подозревали, что Альтея не покинула Северинг. Место погибшего Берена Грайта занял трислов из человека, гнома и орка, избранный методом голосования. Аким, неожиданно для себя взлетевший по званию, отвечал за безопасность Северинга, гном Сидор заправлял торговлей, а орк Кирим оказался неплохим экономом и ведал делами внутренними. На побегушках у них был десятилетний орчонок-полукровка Рорэн, и именно он принес в середине краснодола письмо, без которого эта история точно бы не случилась.

– Голубь, во! – хрипловатым тенорком оповестил Рорэн, тыча Алессе в лицо насмерть перепуганной птицей. – Из Рравенны. Вам. Голубь. Во!

– Мзду лучше курицей плати, а письмо дай сюда, – степенно отвечала знахарка, хоть сердце так и прыгало.

– Не-а, пляшите!

Алесса радостно удивилась. Облокотилась о косяк и ткнула пальцем в правое ухо мальчишки:

– Рорэн, да у тебя чирей никак сам по себе прошел?

Зеленая мордочка обиженно вытянулась.

Голубь, уже смирившийся с положением и безвольно свесивший голову, не шевельнулся, когда Алесса отматывала послание. Даже лапку сам вроде как протянул.

Нарочито медленно вернулась за стол, где немым укором лежала болотная чернокрылка – прошлогодняя сушеная ягода как раз от тех самых чирьев. Сперва Алесса обнюхала непромокаемый кожаный чехольчик. Куда там! От запаха Вилля ничего не осталось, все перебил птичий.

Дрожащими пальцами развернула бумагу – нежно-фиолетовую, с тиснением в виде трилистника – и звонко рассмеялась. Осторожный друг не называл имен, боясь того, что голубя могут случайно перехватить или сбить. Нечего всяким татям знать чужие секретики.

«Привет, маленькая кнопка!

Устроился, как здесь говорят, с шиком! Это значит просто замечательно, учи межрасовый. Выделили комнату на втором этаже казарм – в окно стучится вишня – просторную, удобную, теплую. Охраняю теперь покой сама знаешь кого. Начальник – просто нет слов! Как сказанет… (заштриховано, но разобрать можно). Очень начитанный, умный, красноречивый. А еще я поступил в Университет…»

– Сбылась мечта… дурашки, – вздохнув, Алесса встряхнула письмо.

«…Ученые гонялись за мной с мерилом, ставили на весы. Сказали, что недобор, и велели есть красную икру три раза в день! Ложками! Я как услышал – позеленел, на стул упал, а они кивают, мол, голодный обморок. И несут бутерброд с горочкой. Насилу вырвался. Теперь кормлю сослуживцев казенной икрой. А я хочу пирожков и яблочко, садовое, с червячком!

Но в целом живу хорошо.

P.S. Официально поздравлю с днем рождения при встрече.

P.P.S. Тебе стоит увидеть Рассветный Каскад летом. Феерическое зрелище!

P.P.P.S. Про деньги не думай.

Твоя скотина».

Феерическое? Он что, издевается, умник ушастый?!

Алесса перевернула листок.

«Я тоже люблю тебя, матюмачиха, и очень соскучился! Феерическое – значит такое сногсшибательное, что словами не описать. Надо видеть!»

Знахарка засмеялась. Нет, он просто неисправим!

Она мерила шагами пол кухни – десять на восемь ее и шесть на пять Вилля – не замечая, что на соломенной циновке уже намечаются острые сломы. Ехать по первому зову? Или послать письмо, как положено воспитанной девушке, – дескать, боюсь, приезжай сам? Хоть на ромашке гадай!

«А может, он обустраивает уютную норку для нас? Денежку копит…» – размечталась пантера.

Алесса заглянула в печь, проверяя пироги с крыжовником, и, когда память-кошка подцепила лицо Вилля из миски лакомых воспоминаний, она словно воочию увидела золотые смешинки в зеленых глазах да лукавую полуулыбку: чуть шире – и обнажатся клыки. Потом видение сменилось…

…Тело Берена, укрытое простыней, три дня лежало на столе в окружении тонких заупокойных свечей согласно канону. Вилль его обмыл и обрядил, избавив от этого заплаканную Марту, затем сам выкопал могилу возле стражничьих и занялся похоронами общими городскими, хмурясь на уже готовых плакальщиц. На третий вечер Алесса едва ли не насильно заставила его поесть и поспать. Он положил голову на ее колени и смотрел на этот страшный стол почти не мигая.

– Я бы этих союзничков треклятых собрал на корабль да горящую стрелу в хвост пустил. А лучше – сотню… – только это и сказал. Его наставника и воспитателя зарубили берберианцы, которых тот сам же приказал не трогать.

Алесса под утро все же задремала, а Вилль – нет.

В свое время он так же лежал на столе в аптеке, почти мертвый, едва ли не по кускам собранный после боя с демоном-ишицу, и кровь не отмылась со столешницы окончательно. Несколькими часами ранее Вилль загорелся побрить наголо себя и домового и шутя сражался с Алессой, да так, что их выгнали из библиотеки за непотребное поведение. «Лысый эльф с лысым котом на плече встречает купцов у ворот! Здра-авствуйте, я – уважаемый капитан Винтерфелл! Кошмар!» – с хохотом возмущалась тогда знахарка…

…Летний ветер стал вдруг промозглым, сырым и зябким вихрем, вмиг пробравшим до костей, ледяными когтями царапнул сердце. Выгнулись пузырем занавески, испуганно затрепетал огонь в печи, письмо кувыркнулось и слетело на пол.

Подобрав его, Алесса машинально потерла золотое кольцо аватар на безымянном пальце. Ох не к добру были эти воспоминания! Подобную тревогу она испытала, когда Вилля убивал в лесу обезумевший охотник, но сейчас чувство было не столь острым.

Встряхнувшись по-кошачьи всем телом, села на стул. Ерунда какая-то, бесовщина. Друг зовет ее в гости, а в голову лезет одна чернота. Нечего о беде думать, только накличешь.

К вечернему чаю вернулись с огорода Марта и Феодора с полной корзиной пузатой клубники. В оконце уже заглянули Сестра и Волчий Глаз, когда они перечитали письмо напоследок.

– Беспокоишься? Езжай. – Марта опустила глаза, окруженные сеточкой морщин. Травница превратилась из румяной хохотушки в бледный призрак себя самой, что не живет, а существует. Отрезок времени почти в полгода стал настоящим роком: первого жениха она потеряла за восемь месяцев до свадьбы, второго – за шесть.

– Не то чтобы беспокоюсь, просто…

– По жениху соскучилась? Так езжай! Уж мы не пропадем! – Феодора азартно подцепила ложкой клубнику, мятую с сахаром. – Только скалку дома оставь.

Алесса покосилась на предмет воспитания женихов, лениво перекатила в блюдце ягодку.

– Да, пожалуй, съезжу. Гостинец привезу… Как просил, паданцев червивых.

Феодора поперхнулась чаем, Марта лишь вздохнула.

Под диктовку знахарка настрочила длинное пламенное письмо орку Зорну из села Гусиные Прудочки, чья крепкая рука, как уверяла Марта, до сих пор держит отменный постоялый двор и с чьей помощью Алесса сможет договориться о переправе через беспокойную Силль-Тьерру за приемлемую плату, а не обдирную. Письмо надушили фирменными духами «Серебряные Росы». У мельника Мирона сторговали жилистую серую кобылу Перепелку и собрали мешок в дорогу. Вместо червивых яблочек Алесса взяла с собой банку янтарного крыжовенного варенья, памятуя о слабости друга к рыженьким, круглым и покладистым. И еще – мешочек с лимонником.

Все.

Она уходила на рассвете, когда мир только потягивается туманными руками навстречу розоватому спросонья солнцу, услышав петушиный призыв к рабочему дню, но провожать высыпал, казалось, весь городской люд и нелюд. Не иначе Феодора сорганизовала как глава Ордена Северингских Сплетниц на пару с Танисьей.

Лушка, которую до сих пор трясло от воспоминаний о Ярмарке, вручила спасительнице здоровенную корзину пирогов – аж дух захватило.

Марта обняла и пошептала на ушко свое, тайное.

Феодора шутливо грозила пальцем, веля топором не размахивать.

– Коль мужик – чурбан и ключик прячет, так банька сама придет да отымет! – туманно изрек на прощание Темар.

Радда одарила рушником с черным котенком, выполненным в стиле шедевра Иры «Папа», что радует глаз завсегдатаев пивоварни.

Тиэлле накануне исключения ради позволила подергать за острые уши.

Отъехав саженей на пятьдесят, Алесса еще раз оглянулась на городские ворота, у которых столько лет неподкупный стражник Винтерфелл собирал пошлину, пока не стал капитаном. Подумала, спешилась, собрала земли в носовой платок, положила в карман и пустила Перепелку в обход города, выезжая с побочного на основной тракт. Солнце согревало макушки вековых сосен. Птицы устроили базар пошибче ярмарочного, а кукушка взяла на себя смелость пророчить оборотню. Перепелка шла ходко; посередине дороги подбоченившись стоял медведь.

– Девочка-девочка, я тебя съем! – Медведь раскинул лапы, будто собираясь обнять покрепче.

– Дяденька Миша, я ядовитая! – по заведенной еще тем летом традиции поздоровалась Алесса, выразительно похлопав по Лушкиной корзине.

– Ты што ж, Алесса, по грибы на кобыле собралась? – Леший озадаченно прижал уши, а девушка засмеялась.

– Только не говори, что тебе Мириада не разболтала, по какие грибы и куда я еду! Вернусь ли?

– Тебе решать, где дом твой, девонька. И вот што… Мне сказали кикиморы, им – подружки из Жирной Гати, а им – русалки из Козодоев, а тем – эээ… Тьфу, балаболки корявые! – Медведь обернулся лещиной. – В общем, поаккуратней ты. По нашу сторону Силль-Тьерры, грят, нежить разгулялась. Што за Алидарой деется – не ведаю, а междуречье эльфы стерегут покуда, так што ты на берегу не задерживайся, а корни в ветки – и тикать! Косу-то побереги, а?

– Мне хвост дороже, – усмехнулась Алесса. Противоядия от всех видов укусов и одолженные госпожой Винзор амулеты лежали в мешке. – Но и коса пригодится.

– Кому што дороже… А мне дай-ка пирогов, не жадобься! – И потянул к девушке загребущие ветви.

Алесса хранила верность печеву Марты, а потому безропотно отдала корзину. Вот теперь точно все.

Через бревенчатый мосток, чудом не смытый паводком, переехала шагом, зная, что из караулки видна как на ладони. Обернулась, помахала тем, кто еще не сумел с ней распрощаться, и пустила Перепелку галопом, походя вспоминая премудрости верховой езды и подыскивая укромное местечко. К исполинской ели, подметающей нижними лапами дорогу, подъехала рысью, расслабив поясницу и чувствуя себя в седле, как на табурете, – жестковато, но не взбрыкивает. Оглядевшись, а для надежности прислушавшись и принюхавшись, девушка спешилась и достала из кармашка чресседельной сумки коробочку с семью зелеными леденцами. Госпожа Винзор назвала их «загущенным ускорителем», якобы способным придать скорость и неутомимость любому животному. Человеку, впрочем, тоже, если тот наденет кованые сапоги.

Лошадка смахнула леденец, будто и не лежал он на смуглой ладошке. Девушка забралась в седло, переплела косу, глянулась в зеркальце, а Перепелка так и продолжала переминаться с ноги на ногу, словно пес, ожидающий хозяйского клича. Алесса легонько тронула ее пятками…

– Мама! – Знахарка целиком слилась с лошадью, обвив руками шею и плотнее прижавшись к ней щекой. Только и оставалось, что зажмуриться, дабы не видеть коричнево-зеленую стену слившихся деревьев.

Часом спустя колдовство наконец иссякло, и лошадка перешла на мерный шаг, а затем встала. Нервно хихикая, Алесса боком вывалилась из седла. Восстановив дыхание и проморгавшись, захихикала снова. Перепелка, даже не подумавшая запыхаться, лениво зашагала к обочине, где обнаружила невероятно вкусную лиловую колючку, украшенную лимонной бабочкой. Полюбовавшись контрастом, закусила обеими разом.

Потирая отбитое седалище попеременно с поясницей, знахарка подковыляла к лошади. Та хищничала в поисках жертвы, зарыв морду в траву, а новая хозяйка тем временем осмотрела подковы. Целехоньки! Еще бы, десять империалов кузнецу Сидору отвалила. Не думай про деньги… Я соскучился… Ну, Вилль!

Зато теперь сам собой отпал вопрос, почему маги так быстро добрались в Северинг. И это же дают почтовым голубям. Потерев лоб, Алесса вспомнила о зачарованной скадарской коннице, участвовавшей в войне. Значит, вражье изобретение?

Выбрасывать коробочку она, конечно, не стала, но расходовать решила более рационально. Если давать крохотными кусочками, то кобылка сможет держать хороший темп без устали в течение недели, и привалы потребуются только хозяйке. Алесса возблагодарила небеса за то, что родилась оборотнем – перекинулась, и ничего не болит! Благодарить родную мать она и не подумала.

Дорога уводила путницу все дальше от Северинга на юго-запад, в земли Неверрийские, где две трети населения – люди, живущие в больших шумных городах-муравейниках. Так их с усмешкой называл Вилль, путь к которому с каждым днем, напротив, становился короче. Погода выровнялась, и солнце, ярое на северо-востоке, в центральной полосе будто сдерживало мощь, а грозы были слабенькими, без северингских раскатов, от которых в Мартиной аптеке иной раз дребезжали стекла. Сосны понемногу отступали за березы и осинки, дубы вовсе скрылись в чаще, вдоль дороги выстроились низенькие елочки, словно любопытные дети: а кто к нам приехал? Путешествуя раньше, Алесса избегала торных дорог и держалась ближе к глухомани, а от городов – подальше. Она и сейчас объезжала их по старой привычке, изредка интересуясь названиями у встречных. Брыков, Заозерный, Стрелецк – городки пока небольшие, а белокаменные муравейники, пропахшие людьми насквозь, встретятся по ту сторону междуречья. Пока же знахарке хватало часов неторопливой рысцы, чтобы вспоминать и размышлять.

С тех пор, когда лоскутный мишка оживал по ночам, а пантера могла с легкостью шмыгнуть под табуретом, прошло немало времени, отмерянного кружевом неверрийских дорог да звериных тропок, чередой темных шильд с безразличными ей названиями и вереницей полнолуний. Много сказок знала кицунэ Армалина и многое поведала, когда на пару с маленькой ученицей перебирала вечером собранные за день травы. Большинство забылись, но одну, любимую, кошка-память была готова выудить из миски в любой момент. Легенду о странствиях Длинноногой Тельмы Алесса помнила наизусть, хоть рассказ занимал больше часа. Однажды Тельма пришла в столицу Заокраинного королевства повидать матушку, но стража у ворот отказалась пропускать оборванку. Она просила и умоляла, под конец рассердилась так, что шум услышал проезжавший мимо король. Был он не злым и не добрым, потому гнать не велел, но и не пустил, а дал задание явиться не утром и не днем, не одетой и не обнаженной, на своих ногах, но не по земле. Мол, тогда и пустим. Девушка пришла к полудню, окутанная прозрачной паутиной, на ходулях, за что и получила прозвище Длинноногая. Король, восхитившись ее смекалкой, тут же предложил Тельме стать советником при дворе, да только та любила приключения.

Алесса размышляла, отчего ей, так долго искавшей дом, вдруг снова захотелось стать вольной пантерой. Только ли ради Вилля? Зачем продала все бусы, серьги и, облегчив на четверть сундучок «на черный день», заказала у Сидора длинный съерт с серебряной гравировкой? Почему злится оттого, что кинжал, спрятанный в мешок, нельзя прицепить к поясу и время от времени поглаживать костяную теплую рукоять? И какого шушеля тренировалась с Акимом вместо того, чтобы рисовать живописный истринский разлив?!

Ответ, как всегда, нашла пантера:

«Маски примеряют те несчастные, кто страшится быть собой. Теперь мы свободны…»

Да, свободны, потому что за пазухой лежит фамильный лист с пропиской и указанием расы – науми. Потому что съерт Разящий когда-нибудь докажет, что не только саблями и мечами совершаются величайшие подвиги. Потому что дом там, где тебя ждут.

Размечтавшись о грядущих свершениях, которые воспоют в легендах длинновласые столичные барды, Алесса проглядела название на шильде. Вернулась и хмыкнула – Жирная Гать. Значит, еще пара-тройка спокойных переходов, а дальше начинаются угодья нежити. Щелчком сбив с лошадиной шеи жирного слепня, знахарка достала из сумки карту, а вместе с ней продолговатый пузырек из черного стекла. Крохотный, в полпальца длиной. Госпожа Винзор утверждала, что десять капель зелья способны на сутки отбить у лошади чутье на нежить.

Если верить безвестному картоведу, верст через шестьдесят начинается болотистая лесополоса, именуемая Обережный Лог или по-эльфийски Фелл-Миеллон. О болотах кричали и названия деревень: та же самая Гать, Притопье, Бочаги. Светлым именем могли похвастать лишь жители Козодоев.

– Значит, шестьдесят, затем по лесу еще два раза по стольку же… – вслух пробормотала девушка, машинально почесывая лошадиную шею. С переходами не ошиблась, однако придется делать привал посередине владений нежити, а тратить последний леденец не хотелось. Впрочем, и жити там хватает. – Стоп!

Алесса хлопнула себя по лбу. Фелл-Миеллон! Так вот как переводится второй слог фамилии Винтерфелл! Обережник, страж. Сперва она решила, что название лесу дало речное правобережье, да вышло куда как интереснее. Вилль-то небось умилялся, получив должность Стража Ворот. Интересно, что значит первый слог?

«Спросим!» – бравадски мявкнула пантера.

Посмеиваясь, девушка спрятала карту. Облачный барашек убежал на восток в кучевую отару, и солнце сбрызнуло охрой березовые серьги, повело широкой кистью по дороге, перемигнулось с Алессиным колечком.

Не так далеко и ехать. И вовсе не страшно!

ГЛАВА 3

Приключения начались с утра и ехидно. Точнее, утром с ехидны.

Вилль проснулся на рассвете чудесно отдохнувшим и понял, что еще чуть залежится, и весь день будет ходить сонной мухой. Попытался опустить ноги на пол, но не тут-то было! Корабельная койка не желала заканчиваться. Не открывая глаз, Вилль передвинулся вправо и так полз на локтях, пока не рухнул. Уже на полу сообразил, что путешествие действительно закончилось. Он в Катарине-Дей, в двухэтажном особняке, некогда построенном специально для дорогих заморских гостей, а на данный момент ему принадлежит и шикарная комната в зеленовато-пастельных тонах, и кровать с балдахином размеров не гигантских даже, а прямо-таки исполинских. Слишком велика для одного!

То, что сейчас могло поднять настроение, располагалось в смежном помещении за дверцей с изображением двух дельфинов, прислонившихся спинами друг к дружке. Уже стоя под упругими струями прохладной воды, Вилль размышлял о прогрессе. В конце концов, у него есть и положительные стороны. Тот же самый душ – одно из величайших и полезнейших изобретений человечества! Никаких тебе тазиков, ковшиков и расплесканной на полу воды.

– «Влияние технического прогресса на благосостояние населения: факты и прогнозы». Вот о чем я напишу диплом… – закручивая четырехлепестковый латунный краник, пробормотал почти счастливый Вилль.

В душевой было зеркало, а под ним – тумбочка со всевозможными туалетными принадлежностями. Мыло, мочалка, расческа… Даже какие-то непрозрачные баночки с изображениями рук, ног, довольной лупоглазой физиономии и красного дымящегося человека. Как потом объяснили, последний крем – для загара. Вилль повертел в руках нож, чье лезвие было зажато в костяных пластинах так, что выглядывала только режущая кромка, и заржал. Ну на кой ляд эльфу бритва?!

Утомительный процесс расчесывания сократил до двух небрежных взмахов и уставился на результат. В зеркале отражался молодой мужчина с нечеловечески яркими глазами, блестящими, будто искусно ограненные изумруды. Влажные лунного цвета волосы крупными тугими кольцами ниспадали на крепкие плечи, выгодно оттеняя золотистую от первого загара кожу. И побелевшие шрамы отнюдь ее не портили. Привлекательный. Возмужавший. Уверенный в себе и прекрасно это сознающий.

Вилль насторожился. Прежде собственную внешность он мог описать буквально в четырех словах: обычный эльф, кудрявый только. Подобная заковыристая дичь скорее присуща женскому взгляду, и, кажется, Вилль мог бы назвать имя этой женщины. Точнее, девушки, которую нашел в мороз за городскими воротами…

«И на кой ляд она тебе сдалась?» – ехидно спросил внутренний голос.

«Потому что Леська – это Леська», – отрезал Вилль.

«Таких Лесек хоть лопатой греби! И все – твои…»

«Леська – единственная и неповторимая! Подумаешь, росточком не вышла и рука тяжелая…»

«Ага, ага! Вот и приложит коротышка тебя ручкой холеной промеж глаз!»

«Вернусь и приеду за ней! Мороженое куплю, браслет отдам. Рубины и агаты ей пойдут…»

«Ну-ну! Перейди на воду и овсянку, сапоги заложи. И забудь про глупые мужские мечты!»

«Переиздание «Энциклопедии» никуда от меня не денется! И вообще, ты чего привязался?! Ты кто такой?!»

«Твой голос разума!» – возвестило ехидное второе «я».

Аватар хмыкнул и неспешно обернулся полотенцем. Он задал вопрос для порядка, уже начиная понимать, где собака зарыта. И действительно… Где эта собака прячется?!

«Голос разума, говоришь? А где ж раньше-то был? Или ты, как зуб мудрости, с годами растешь?»

«Именно! Ну зачем тебе, такому красивому, какая-то Леська, а?»

«И то верно, зачем мне, красивому, Леська? Сыщу-ка я кобылку посмирнее, только с чего бы начать?..»

«Надень вот эту сапфирную тунику со второй вешалки, с глубоким воротом да шитьем серебряным шелковым… Ой!»

«Та-ак…»

Вилль цыкнул. Халата в душевой не наблюдалось.

Эданэль проснулся позже брата, когда отпели и соловьи, и его тезки – жаворонки. Сообразил, что именно прислуге надлежит будить соню л’лэрда, дабы помочь справиться с такими многотрудными делами, как умывание и одевание, и подскочил с кровати как ужаленный. Проспал! Заставил брата просидеть с сородичами весь вечер за «непринужденной беседой» о скадарском политическом устройстве и давиться красным полусладким, хотя Вилль его терпеть не может. Внушил, что настоящий л’лэрд обязан пробуждаться с рассветом. А сам проспал!

Нырнул в рубашку, запрыгнул в сапоги и, на ходу застегивая ремень, отправился на кухню – благо коридоры пустовали, а быстрых шагов полукровки не было слышно. С поварней он успел познакомиться вечером, мигом став своим в чужой компании. Годы практики не прошли даром. Но основной причиной того, что полуэльф битых два часа проторчал на кухне, была Летти, которой вменялось в обязанность обслуживать Перворожденных. И немудрено! Девушка была на диво хороша. По мнению Дана, так могла бы выглядеть Пресветлая Саттара во плоти. Белоснежные волосы завязаны в небрежный пучок, откуда художественно выбивались отдельные витые прядки. Фарфоровая, будто светящаяся изнутри кожа с персиковым румянцем; глаза цвета морской волны. Брови и ресницы, правда, тоже были светлыми, но это лишь придавало девушке какое-то неземное очарование.

Летти помогла ему обосноваться в комнате на первом этаже, принесла букет чудесно пахнущих лилий, объяснив, что сорт новый, и даже аккуратно развесила вещи в шкафу. Но, к сожалению, не задержалась и на часик. Ушла, оставив на память щемящую грусть, которая исчезла лишь полчаса спустя. Дан еще долго ворочался, соображая, что же с ним происходит? Потом вспомнил человеческую поговорку и сам над собой посмеялся. М-да! Седина в бороде у него не проклюнулась по причине отсутствия оной, а вот бес явно был тут как тут.

В кухне вовсю гомонили, гремела и звенела посуда, но щель в неплотно прикрытой двери запахов не выпускала – вытяжка была отменной. Черноусый главный повар отсалютовал мясницким ножом и тут же с размаху хрястнул им по доске, с одного удара разрубив телячью рульку.

– Доброго утра вам! – поздоровался Дан со всеми разом.

– С добрым утром! – потупилась Летти, мигом соскочив со стола.

– С добрым утром! – хором отозвались поварята и слаженно вытаращились на острые уши. Накануне Дан рассказал им дивную легенду о происхождении Перворожденных. Якобы все четверо Богов-Созидателей начали и завершили работу одновременно, вылепив каждую расу из глины, а затем оставили заготовки на солнце для просушки. Пресветлая не вытерпела первой и принялась трясти свои творения за уши, дабы скорее пробудить их. Да, эльфы появились на свет гораздо раньше остальных, но, увы! – уши так и остались вытянутыми.

– Летти, л’лэрд изволит фрукты на завтрак. Ты не слишком занята? – Дан с вежливым намеком изогнул бровь, моргнув на очищенные апельсины.

– Конечно-конечно! Я принесу…

– Через десять минут, – мягко подсказал Дан, подпустив в голос толику эльфийского очарования. Летти расцвела, отчего стала еще краше. Ох уж эти юные человечки!

Из-за двери брата на втором этаже слышался его же голос. Невнятный, благо и изоляцией звука в особняке занимались отнюдь не халтурщики. Так сказать, все ради спокойствия дорогих послов. Дан, вытянувшись в струнку, деликатно постучал.

– Л’лэрд Арвиэль? Вы уже проснулись?

– Девку мне! Живо!!! – потребовал тот.

Дан поскреб затылок. Похоже, от скадарского зноя у братишки поехала крыша.

Щелкнул замок, дверь распахнулась настежь. Вилль стоял, скрестив руки на груди, и облачен он был в банное полотенце, повязанное вокруг бедер, и шлепки на босу ногу. Мотнул головой – проходи, мол, и зашагал к гардеробу, внутри которого раздавались подозрительные шорохи и хихиканье. Притворив дверь, Дан пошел следом.

– Тук-тук! Я твой друг! Выходи!

– Л’лэрд, с вами все в порядке?

– Как сказать! Видишь ли, Эданэль, обзавелся я голосом разума, – и уточнил, изогнув бровь, – ехидным.

– Муа-ха-ха-ха! – подтвердил из гардероба голос, идеально копирующий Виллин. Но такой, если бы аватар напился, накурился и окончательно свихнулся.

– Заткнись. Зараза, открывать не хочет! А у меня там все вещи.

– Зачем тебе вещи?! Сними девку!

– О чем вы с ней говорили?

– Об Алессе. – Вилль раздраженно дернул плечом и, с присвистом втянув воздух сквозь зубы, замахнулся на гардероб. – Заткнись!

Дан успел-таки перехватить его руку, но сам здорово треснулся боком о дверцу. Судя по грохоту, внутри обрушились вешалки.

– Аха-ха-ха! А башкой?!

Дан потер едва не вывернутое запястье и укоризненно покосился на брата:

– Ох, Эданэль, прости! Слышал бы ты, что эта тварь несет! Зудит у меня в голове, как комар речной… Слизень мозговой, едрена-ворона!

– Л’лэрд, вы же знаете, что она вас провоцирует! Не слушайте ее и не отвечайте!

– Ой! – вскрик, затем звон. Братья обернулись.

На пороге, прижав ладошки к щекам, стояла Летти. У ее ног, дребезжа по подносу, живописно раскатывались фрукты вперемешку с осколками хрусталя.

– Дверь! – хором рявкнули эльфы.

Девушка послушно захлопнула, отгребая остатки завтрака в коридор. Сама она осталась внутри. И, заалев, уставилась в пол, едва глянула на парадное облачение Вилля.

– Уха-ха-ха! – Дверь гардероба с треском вылетела, сорванная с петель. Эльфы едва успели отпрыгнуть. Торжествующий хохот раздался уже с гардины. – Думаешь, она ждет? Гулящая дря-а-ань!

На гардине, зацепившись задней лапой, висела самая настоящая ехидна. Только никто не собирался жалеть представителя редкого вида полунечисти-полузверя. Одного взгляда на мерзкую тварь хватило, чтобы желать запустить в нее чем-нибудь потяжелее. А лучше – прибить к шушелю. Похожа она была на серую обезьянку, только изрядно полинявшую и выпачканную в ржавчине. А мордочка человечья, сморщенная, точно у старушки. Такой, которая не пройдет мимо щели в чужом заборе да с сороками на «ты».

Ехидна перевела взгляд на девушку, и черты ее морды размылись, превращаясь в лицо Вилля.

– Ага-а! Девка! Ого-го!!!

– Интересно, нечисть болеет бешенством? – поинтересовался аватар. Действительно, на смену раздражению пришло любопытство, предвкушение какой-то загадки. Нечисть и впрямь вела себя необычно. Скакала по мебели, хохоча и выкрикивая все новые оскорбления, вместо того чтобы пытаться удрать.

– Я д-доложу сану Дарьену… – пролепетала Летти, с опаской следя за кульбитами существа. – Одаренные приедут тотчас. Мигом! Уверяю, только…

– Не надо. Зачем всем нам скандал? Мы и своими силами управимся. – Дан переглянулся с братом, и тот согласно кивнул. – Лучше позови господина Шумора.

Служанка заученно поклонилась, ловко перепорхнула через бывший завтрак и ушла, грациозно покачивая бедрами. Дан усмехнулся, будто прочитав мысли девушки: полы мыть – не ее забота, на то есть тетка Бина. Главное, что л’лэрды не сердятся.

– Эданэль, ты как думаешь, чего она такая, а? Будто горсть перца ей под хвост сыпанули, – задумчиво пробормотал аватар, разглядывая тварь, окончательно вошедшую в раж. Дан осторожно пожал плечами, не рискуя спровоцировать у Вилля лишние мысли вслух. Хотя кое-какие соображения имелись.

Завывая на разный лад, бестия скакала по периметру комнаты: гардероб, гардина, лепная турья голова, зеркало… Было. Наконец затормозила на столике, вдохновенно полосуя когтями полировку.

– Ты как здесь оказалась, а? – ласково спросил аватар, сверкнув засиявшими глазами. Он выкопал из вороха одежды рубашку со штанами, теперь же был почти счастлив. Радость и облегчение объяснялись еще одним немаловажным фактом. В углу гардероба лежали Тай-Кхаэ’лисс, заботливо упакованные в заказной кожаный чехол с замочком, и, судя по всему, нечисть до них не добралась.

На мгновение ехидна умолкла, заслушавшись мягкого, чарующего голоса, но тут же, очухавшись, принялась бесноваться:

– Сними девку!!! О-о! Охо-хо! Кхе… Кхе…

Ехидна выдернула из воды букет лилий и жадно приложилась к горлышку вазы:

– Ну хорошо, хорошо… Позову девку!

– Пойди сними!

– Пойду! Пойду и сниму!!! – с готовностью закивал Вилль.

Нечисть выбралась из его подсознания, примолкла и ссутулилась, будто сбросив мешок с плеч, а Вилль понял, что уже не хочет запустить в нее аршинным канделябром на десять свечей. Прежний безумный задор ехидны исчез, и выглядела она теперь какой-то несчастной. Даже обреченной. Он хотел подойти ближе, но тварюга, ловко перебирая липкими пальчиками, вскарабкалась под потолок и уцепилась за лепной фриз.

– Не бойся, маленькая. Я тебя не обижу. Ты мне веришь?

– Вот погоди… Утыкают тебя, как ежа, еще не так обидишься… – просипела ехидна злым усталым голосом.

– А кто тебя обидел? Давай я с ним разделаюсь!

– Аха-ха-ха! Тебя вперед разделают!

Вилль криво усмехнулся. Маленькая нечисть явно понятия не имеет о способностях боевого аватара, переступившего порог совершеннолетия.

– Вон она!

Аватар обернулся и увидел в первую очередь тонкий пальчик служанки, указующий на виновницу беспорядка. Потом – лицо девушки, дворецкого сана Дарьена и господина Аттеа.

– Дря-ань! – торжествующе заверещала ехидна, камнем падая на столешницу. Оскалилась, зашипела. И бросилась… чтобы угодить в белую клеть, которая немедленно сжалась, брызнув в стороны светящимися каплями.

– Сме-э-эрть! – Визг оборвался на грани ультразвука. На холодном сером в прожилках мраморе даже пятна не осталась – чистая, профессиональная работа.

Вилль хотел понять, что же он чувствует. Пустоту, наверное. Но в первую очередь, облегчение. Вроде, знаешь, что путь с этим выходом будет наилучшим для всех, но хотелось бы найти окольную тропку. Что ж… Прощай, маленькая бестия. Ты вернешься к своей создательнице Природной Магии, и, может, она подарит тебе лучшее воплощение.

Он закусил губу и повел лопатками – тело вновь запросилось в небо. Больше месяца без ветра.

– Вот и все. Думаю, с мозговыми слизнями покончено. – Господин Аттеа, улыбаясь, отряхнул руки. Гнус, конечно, стоял рядом. Невозмутимый, с холодными, как у рыбы, глазами.

– Ну-у, зачем ты так! Редкая ж тварюшка! – Из-за его спины выглянул Шумор-Полубут. На лице мага было написано искреннее разочарование. Растолкав остальных, подошел к месту, где исчезла ехидна, будто желая окончательно удостовериться в этом.

– Эту тварюшку напрасно причисляют к низшему классу нечисти, господин Шумор. Она вполне способна свести с ума мыслящее существо, – без эмоций возразил Гнус. – Вам повезло, л’лэрд Арвиэль, что вы о ней слышали.

– Читал, – коротко отозвался аватар. Разговаривать с этим человеком было неприятно, а соглашаться тем паче. Какой-то безликий, мутный. Какой-то… никакой. Мышь серая.

– Это скандал! – возвестил л’лэрд Шантэль, зайдя в комнату. Несмотря на раннее утро, замысловатую прическу он уложить успел. – Вы говорили, что дом осмотрен, не так ли?

– Да, л’лэрд… – Дарьен сглотнул, пытаясь справиться с волнением. – Но она могла пребывать в спячке, пока дом пустовал, и ее попросту не заметили. А почуяв л’лэрда Винтерфелла, проснулась и…

– Как вы думаете, меня в парке поджидает семейство оборотней?

– Л’лэрд, уверяю…

– Это скандал!

– Никакого скандала! – заявил Вилль. – Лично у вас, Шантэль, прошу прощения за шум и беспокойство.

Шантэль заломил брови, разочарованный непроходимой тупостью сородича.

– Сколько вам лет, Арвиэль? Двадцать?

– Двадцать пять! – привычно округлил Вилль. Он прекрасно знал, что будет дальше. Проходили уже.

– Лет через сто я охотно с вами подискутирую. Всем доброго дня, господа. Надеюсь, за это время ко мне в окно не залетел аспид.

И гордо вышел вон, дав понять, что представление закончилось. Следом потянулись и остальные, только Летти нерешительно топталась на месте, проигнорировав аж два многозначительных взгляда сана Дарьена.

– Л’лэрд Винтерфелл, все комнаты будут еще раз осмотрены самым тщательным образом. И конечно, беспорядок мы устраним незамедлительно!

– Благодарю вас, сан Дарьен, но мы с Эданэлем управимся сами. – Он едва заметным кивком дал понять, что тот свободен.

– И я! – пискнула девушка и… в очередной раз покраснела.

– И Летти.

Дворецкий ушел, к плохо скрываемому облегчению аватара. Что ж, приструнили щенка, нечего сказать. Вилль был единственным из остроухих, кто взял в плавание слугу, остальные, даже манерный Шантэль, вполне обходились своими силами. Еще в Равенне кто-то проболтался о возрасте юноши, и старший л’лэрд сделал вполне логичные выводы: глупый малолетний эльфенок боится путешествовать в одиночку. Конечно, в таком возрасте миеллонские эльфы и носа из Леса не кажут. Но как повел бы себя Шантэль, окажись лицом к лицу с демоном-убийцей? Или полусотней враждебных магов?

Вилль передернул плечами, по очереди почесал лопатки – полегчало. С умилением посмотрел на парочку добровольных уборщиков: собирают осколки зеркала нос к носу, задом кверху. Шедевральный дуэт!

– Хмм… Странно, что л’лэрд Шантэль так боится укуса оборотня! – сдержанно заметил Эданэль и громогласным шепотом пояснил: – Зараза к заразе не липнет!

Летти прыснула, едва успев прикрыть рот, а следом и Вилль, также пряча ладонью клыки. И то верно! Непринужденное веселье утихло не сразу, и служанка обратилась к аватару на порядок осмелевшим голосом:

– Л’лэрд Винтерфелл…

– Арвиэль.

– Л’лэрд Авриэль… – начала девушка. Тот промолчал – сойдет – и она воодушевилась: – Простите меня. Вы ведь просили позвать господина Шумора, а господин Аттеа сам навстречу шел.

– Ох, Летти! Было б за что прощать!

– Знаете, л’лэрд Арвиэль… а мне ее тоже жалко.

ГЛАВА 4

Одеваться л’лэрд пожелал сам, а потому – все вон! Его здорово повеселила традиция наряжаться и к завтраку, и к обеду, и к ужину. Дан поучал, дескать, утром следует подбирать светлые тона, днем – яркие, вечером соответственно темные. Ерунда какая-то.

Рубашка на Вилле уже была бледно-желтая, правда, мятая немного, но сойдет и за жатую нарочно, если особо не приглядываться. На мгновение возникла идея надеть красные шаровары, невесть как затесавшиеся в сумку, и подпоясаться зеленым кушаком, дабы сразить всех наповал. Впрочем, Вилль передумал. Напоследок забрал волосы в низкий хвост, который скрепил неброским черным зажимом. Вот и все! Л’лэрд Винтерфелл, уважаемый посол Неверрийской империи и императора Аристана I лично, готов к принятию пищи!

Желудок одобрительно заурчал.

Дверь Вилль предусмотрительно запер на ключ: не хватало еще по возвращении обнаружить под кроватью кровопийцу эмпузу с ослиными ногами. По коридору шел неспешно, разглядывая интерьер. И в Северинге, и в Равенне приходилось двигаться быстро, теперь же он тренировал прогулочный шаг. Ничего нового обнаружено не было: все тот же крапчатый, как перепелиное яйцо, мраморный пол с узкой лентой темно-зеленого ковра посередине и такого же цвета плинтусами. Стены с прилепленными подсвечниками отливают при дневном свете зеленовато-розовым перламутром. Наконец заметил его. Сучок. Необычной формы сучок, смахивающий на раздавленного клопа, украшал дверь л’лэрда Шантэля. Ну да, верно. Его дверь через две – пустующую и занятую – комнаты от двери Вилля. А затем он услышал приглушенные голоса, и чуткое ухо против воли шевельнулось… Шантэль и Летти… Стоп!

Он закусил губу и переступил с ноги на ногу. Ох, Пресветлая! Как же это невоспитанно! Но, с другой стороны, разговор явно идет на повышенных тонах, и девушке может понадобиться его помощь. Так что…

Аватар чуть подался к двери.

– Слушай меня внимательно, девочка. Если подобное произойдет еще раз, простым выговором ты не отделаешься, уверяю.

– Но я не виновата! И л’лэрд не сердится! – с неким вызовом отвечала служанка.

Многозначительный смешок, и после непродолжительного молчания:

– Не сердится? Его легко можно переубедить. И ты понимаешь это, верно?

Дверь распахнулась, едва не поздоровавшись со лбом Вилля тем приметным сучком. Благо эльфийское проворство спасло.

Летти бежала, не разбирая дороги, словно за ней гнались беси. Однако почти у самой лестницы взяла себя в руки. Чуть постояла, упираясь ладонями о колени, выпрямилась и пошла гордо, как по вычерченной линии. Выучка, однако! Аватар решил обождать, пока Летти исчезнет, а Шантэль запрет дверь изнутри. Правда никуда от него не спрячется, да и расстроенную девушку сейчас расспрашивать не стоит. Чуть позже. Осторожно, ненавязчиво, деликатно. А то и сама каяться придет, видать, приучена.

Он легко сбежал по мраморной лестнице, на которой Мариус Аттеа вчера оскользнулся и наверняка кувыркался бы всем немалым весом по двум десяткам ступеней, не успей он вовремя создать воздушную подушку.

Обеденная зала занимала летнюю веранду, с трех сторон окруженную колоннами, увенчанными прелюбопытными завитками. Как объяснили восхищенному аватару, называются они волютами. У самой входной арки он столкнулся с Летти, спешащей навстречу с пустым подносом в руках. Если девушка и плакала, то на ее лице это никоим образом не отразилось. Леська бы до сих пор демонстрировала мокрый нос, напрашиваясь на дополнительные комплименты. При этом воспоминании Вилль не удержался от улыбки. Служанка улыбнулась в ответ.

– Проходите, л’лэрд Арвиэль, уже почти все собрались. А сегодня икру привезли красную. Просто чудо! Я вам с горочкой положу, – и тут же потупилась, смутившись собственной сердечности.

– С-спасибо, Летти, – икнул аватар.

Запеченный павлин напоминал по вкусу цыпленка, но на этом радость от завтрака исчерпывалась. Да и сама трапеза проходила в тягостном молчании. То ли дело посиделки в Северинге! Когда скидывались всем миром по нитке и получался великолепный стол с деревенскими разносолами да печевом, пряным от чеснока полосатым салом; и настойка постепенно превращалась в наливку, а Темар забивал козью ножку и травил солдатские байки. О Мартиных пирожках, за время болезни поглощенных в неимоверном количестве, лучше подумать перед сном. Авось приснятся.

Вилль ковырялся в чем-то студенистом, как холодец. Но, увы, вместо мяса в малоаппетитной розоватой субстанции застыло нечто более всего походящее на рыбьи глаза. Обещанную розетку с красной икрой хотели поставить и возле него, но, хвала Пресветлой, Дан заметил. Почти вовремя, когда л’лэрд только начал аристократически бледнеть. И ведь нельзя объяснить по-простому: «Простите, но меня от икры тошнит!» Невоспитанно.

Рассудил Вилль так: будет есть и думать, тогда всё само собой проглотится. Ничего не попишешь, кусочничать здесь не принято. Он отколупнул верхушку слабо трепыхающегося студня и, не дернув ни единым мускулом, храбро отправил в рот…

…Итак, следует начать с очевидного. Действительно, повезло, что о твари он знал. Причем давно, еще с северингской библиотеки, когда искал убийцу. Ехидну, впрочем, как и большинство других представителей нечисти, в книгах называли «тварью зловредной и бесстыжей». И того и другого ей было не занимать.

Домовой говорил, что подсознание хозяина похоже на лесное озеро, населенное рыбами-мыслями: воинственная щука, стеснительный карп, бережливый лещ, рассудительный сом. Даже ветер, камыш и солнце отражают эмоции. Хозяин доволен – и солнечные блики поливают золотом чистую гладь, плохо дело – бурая ряска слабо колышется в туманной хмари. Симка общался с обитателями подсознания при помощи мыслесвязи либо, притаившись в осоке, наблюдал за их поведением, когда не хотел оказаться замеченным. К счастью, такое безобразие случилось всего пару раз.

Ехидна действовала иначе – осторожно нырнув, притворилась своей. Факт! Если верить книгам, эти твари проникают в подсознание разумного существа и подначивают на дичайшие поступки. Делают это неспешно, слово за слово, и вот человек уже сомневается в том, что раньше казалось ему догмой. Такова уж природа ехидн! Распознавать все мысли разом не умеют, только беседовать с какой-то конкретной. Ехидне не повезло нарваться на сома. Ну нарвалась и нарвалась, бывает! Так и драпала бы подальше, когда запахло жареным! Но дурочка даже не пыталась спастись. И где традиционное: «Простите, пустите, я больше не буду?» Вместо этого старательно доводила несостоявшуюся жертву до бешенства, будто нарочно ища погибель. Где логика?..

– Л’лэрд?

Голос брата вывел из раздумий. Вилль посмотрел в тарелку и обнаружил, что методично режет маслины на четвертинки.

После завтрака разбрелись кто куда. Иные – жирок растрясти, прополоскать в бассейне чуть хмельную от вина голову, а Вилль отправился в кипарисовый парк.

Дан сидел на бортике фонтана и кормил золотых рыбок. Спиной почуяв брата, кинул через плечо нечто округлое, блеснувшее на солнце бледно-зеленым глянцевым боком. Аватар машинально перехватил и просиял.

– Яблоко! Садовое! С червяком! Дан, я…

Тот расхохотался в голос.

– Ага, всю кухню на пару с Летти обшарили, только одно такое выискали. Не иначе червяк просто ошибся адресом.

– Фы думаефь о фом же? – без предисловий спросил аватар, присев рядом. Брат понятливо кивнул.

– Да. Ехидна вела себя как сумасшедшая или одурманенная. На ее месте бежал бы я подальше.

Вилль глянул вверх на жаркое солнышко, которое еще не скоро сменят трескучие морозы Родины. Проглотил разжеванный кисло-сладкий кусочек. Нет, не похоже на северингскую р€осенку, и червяк наверняка не такой.

– Может, некуда бежать было. Видел, как она в клетку прыгнула?

– Думаешь, ее в комнате запер маг?

– Не факт! Ехидна не читает мысли, но может заставить рассказать о себе практически все. А хороший маг потом вытянет из нее разговор. Может, я и накручиваю, но… Дом пустовал несколько лет, и нечисть могла провести это время в спячке, да. И все же перед нашим приездом его осматривали и убирали. Так что…

– Могли подбросить. Значит, поэтому ты решил не привлекать Одаренных?

Вилль молча кивнул. Скадарцы наверняка не стали бы убивать редкое создание, а забрали на опыты. Жаль ее, конечно, но, с другой стороны, для аватара гибель ехидны обернулась спокойствием.

– А эта Летти ничего, а, братишка? – Дан шутливо пихнул его локтем. С макушки кипариса поддакнула ворона.

– Не заме… Дан, не начинай, а?

– Я вовсе не тебя имел в виду. Молоденькие служанки – это не только полтора аршина наивной романтики, но и пуд ценнейшей информации! – с пафосом изрек брат.

– Одного не пойму. И чего ехидна привязалась с этой девкой?! – Вилль задумчиво уставился на яблоко. Из червоточины наполовину высунулся вопиющий червяк: «Не ешь меня!» Обжитое яблоко со свистом улетело в можжевеловый куст.

А в самом сердце города Поющая Катарина возвестила полдень.

День прошел в счастливом ничегонеделанье. Орки затеяли игру в дурня, и к ним присоединился Вилль, а чуть позже – Лин Санти. До самого вечера глухо шлепали о стол тяжелые старые карты, которые орки привезли с собой. Видимо, кто-то просветил их насчет того, что в Скадаре предпочитают игру в шашки, а может быть, эта колода обладала некой ценностью для владельца.

Едва свечерело, воронья стая с хриплым карканьем поднялась с насиженных ветвей. Вилль проводил ее задумчивым взглядом – черные беспокойные точки на фоне румяного от заката солнца. И чего им в посольском парке не ночуется?

К десяти зашла Летти поставить свежие цветы в опустевшую стараниями ехидны вазу и пожелать доброй ночи. Едва девушка переступила порог, аватара кольнуло странное предчувствие, но, понятное дело, махать руками и топать ногами на служанку он не стал. Ну, подумаешь, распущенные волосы жемчугом унизала, колье надела и платье такое… эдакое вот, с крючками, шнурками, расшитое серебром от лифа до подола. Специальной формы у прислуги нет, и каждый выдуряется как может. Ну, считает, что красивее то, в чем блеска больше, да и пускай! Следом за девушкой в комнату влетел запах. Вилль духи не особо любил, но любой другой назвал бы его изысканным ароматом. Сладкий, скорее терпкий, чем приторный, с едва уловимой дерзкой кислинкой. Приятный? Бесспорно. Но слишком уж навязчивый.

– Спасибо вам, л’лэрд Арвиэль, что вы не стали жаловаться. Так нехорошо вышло, некрасиво, а ведь мы старались, чтобы вам понравилось у нас! – нежно и одновременно виновато ворковала служанка, прихорашивая букет.

– Да не за что, Летти. Спасибо, иди, – несколько ворчливо отозвался Вилль. За день его порядком утомили постоянные извинения и столь же беспричинная благодарность.

Летти внимательно посмотрела на него, поправила брошь-сколку на плече… и внезапно крючки и шнурки начали распадаться один за другим, пока у ног девушки не оказалось нечто похожее на паутину с прилипшими к ней лоскутками.

Бровь аватара взметнулась, но он сумел быстро взять себя в руки. И такое проходили…

– Летти, оденься, – холодно произнес Вилль. Будь на месте служанки Симка либо Алесса, драпали бы без оглядки.

– Л’лэрд, я пришла благодарить вас…

– Вот как ты обо мне думаешь, да, Летти? От тебя не ожидал. Честно, не ожидал!

Вилль, не мигая, строго смотрел ей прямо в глаза, и девушка заметно растерялась. Попыталась прикрыться руками, затем волосами, да вдруг упала на колени и, уткнув лицо в ладони, зарыдала.

– Едрена ж ты ворона!

Этого еще не хватало! Только Алесса-из-леса была способна разжалобить холодного северного оборотня, а вот ревущая «соблазнительница» не трогала ничуть. Напротив, раздражение распирало изнутри грудную клетку, и аватар сжал челюсти так, что зубы заломило. Сорвав с постели покрывало, одним взмахом окутал хрупкую фигурку. Повернул ключ, молча присел рядом и, слегка отклонив корпус назад, обнял колени. Бессмысленно сейчас разговаривать, тем более утешать. Разревется пуще прежнего, а то и на руки плакаться полезет. Рявкнешь – так и убежит в чем мать родила. Сглотнув тугой липкий ком, Вилль сквозь полуопущенные ресницы принялся разглядывать шестиногий прикроватный столик, стараясь не обращать внимание на жалобный плач и костеря за тонкий слух почему-то мать шушеля. На столешнице, заключенные в корпус из слоновой кости, стояли высокие песочные часы. Минуты текли и текли…

– И-и-и! – упрямо тянула Летти. Верхний сосуд почти опустел.

«О-о-о, едрена Саттара! Тьфу!!!» – мысленно возопил Вилль. И что ей сказать? Уж на что красна девица, да не в ее оконце сокол ясный постучал?!

– Вот что, Летти. Я сейчас отвернусь. Если ты хочешь поговорить, то позовешь, когда оденешься. Если нет – прикрой дверь, я услышу.

Он отошел к окну и облокотился на подоконник, с преувеличенным интересом изучая парк, утонувший в лиловой дымке сумерек. Вокруг Белой Сестры цыплятами сгрудились первые звезды, но Волчий Глаз остался на далеком Севере, и завыть-пожаловаться теперь некому. Из прорех между деревьями выглядывала ограда, увитая коваными птицами и цветами. И – никого, в том числе охраны. Вооруженных людей на территории посольства не было. Интересно, если нападет кто, сами отбиваться будут? Вряд ли, что крайне подозрительно. Аватар прислушался: расспросить бы.

Летти перестала всхлипывать и, судя по слабому шелесту, воевала с многочисленными крючками-шнурками. Надевать платье оказалось гораздо сложнее и дольше, чем скидывать. Вилль терпеливо ждал.

– Л’лэрд, прости…

– Кто тебя надоумил?

– Никто. Я сама надоумилась.

– Что ж… – Вилль обернулся и, усевшись на подоконник, пожал плечами. – Тогда нам не о чем разговаривать. Иди.

Девушка, заложив руки за спину и опустив глаза, мялась с ноги на ногу. Вилль ждал.

– Л’лэрд… л’лэрд, простите меня. Я не знала, что вас не привлекают девушки, – наконец робко выдавила служанка.

Вилль сперва и не понял, о чем она. А потом поперхнулся догадкой. Ну и страна, ну и нравы!

– Летти, уже не привлекают, – холодновато уточнил аватар. – Понимаешь, меня в Неверре ждет невеста.

Девушка нахмурила тонкие брови:

– Не понимаю… Вы здесь, а она ведь… там?

– Нет, Летти, она здесь. – Вилль прижал руку к груди. – Понимаешь меня?

Девушка смотрела на него глазами щенка, которому вместо косточки подсунули морковку.

– Летти, я ей кольцо подарил.

– А-а! И она согласилась?

Аватар солидно кивнул. А куда денется?!

Кажется, лед тронулся, и служанка вновь превратилась в милую, чуть стеснительную девушку. Бокал вина, щедро приправленный эльфийским обаянием, развязал язык, и Летти принялась каяться.

– Понимаете, вы приехали чуть раньше, чем мы ожидали! Комнаты готовили в спешке, а так угодить хотелось, чтоб и цвет, и обстановка пришлись по вкусу! – Девушка взволнованно жестикулировала, и умница л’лэрд понимающе кивал. – Убирали, белье подбирали, для вас ее вон, – она мотнула головой в сторону аляповатой турьей головы на стене, – приколачивали…

– Летти, все превосходно! Море благодарностей всем вам!

– И еще… – Летти обреченно вздохнула. – Наверное, я последней к вам вчера заходила. Цветы ставила.

– Я знаю, и что?

– И что?! Но я думала, что вы думали, что…

– Нет, не думал, Летти.

Все понятно… Сан Дарьен нашел виноватого в том, что ехидну проворонили, и влепил девушке выговор, а мерзавец Шантэль подлил масла в огонь.

– Я и решила все объяснить и попросить прощения за недосмотр.

Вилль хмыкнул. Ага, значит, красавица Летти решила, что после бурной ночи с ней кто угодно забудет все и вся?! Нет слов! Практика-то действующая, да только на людей. С аватаром, нашедшим свою Тай-Линн, в подобные игрушки играть бесполезно.

– Летти, разве я похож на шушеля, который существует ради того, чтобы подга… портить жизнь другим? Разве что мне захочется погулять в вашем парке под полной луной и какой-нибудь умник решит похитить меня ради выкупа. Вот ему подга… жизнь попорчу с удовольствием. Охраны-то здесь нет, верно?

Девушка, сделав большой глоток, пожала плечами.

– А зачем нам охрана? Посольство надежно укрыто колпаком.

– Каким колпаком?

– Воздушным куполом! Я не совсем понимаю, как он работает, знаю только, что заклинание наложено на ограду для вашей же безопасности. Днем его снимают, а ночью активируют. Купол невидим и совсем не портит пейзажа, но в посольство никто не проберется. Сюда даже никто не пролетит. И, – девушка хихикнула, – не вылетит тоже. Птицы чувствуют это и покидают территорию до активации.

– Понятно… Беспокоиться и впрямь не о чем… – пробормотал Вилль и сглотнул. О магических куполах он слышал, только в действии еще не видел. И вот – пожалуйста… С каким-то мстительным удовольствием память вернула его в Северинг, когда капитан Винтерфелл отдал приказ закрыть городские ворота, и будто воочию он увидел затравленный взгляд Алессы-оборотня, запертой в клетке. О-о, как он теперь понимал ее!

– Л’лэрд Арвиэль, что с вами?

– Ничего, Летти. А если мне, скажем, захочется погулять ночью в городе?

– Во имя Семи Ларов[4], не ходите! Сан Дарьен выдаст вам кулон-ключ и провожатого наймет, но… но не надо. Это небезопасно, л’лэрд Арвиэль.

Летти прихлебывала вино слишком медленно, и Вилль понял, что перегнул палку. Не привык он слуг считать мебелью без чувств и эмоций, равно как и к самим слугам не привык. А ей явно не хотелось уходить от гостеприимного эльфа, поэтому второго бокала он предлагать не стал. Сам не пил, а лишь мочил губы, не желая обижать окончательно успокоившуюся девушку. Красное полусладкое вино отдаст потом брату, тот явно в полном от него восторге. И Алесса такое любит, почти как храмовое, терпкое, горячее. Южное. Ей бы понравилось…

Все хорошее и чудесное имеет свойство заканчиваться, и пришлось Летти покинуть молодого л’лэрда. На пороге девушка обернулась, смущенно затеребила подол:

– Л’лэрд Арвиэль, не говорите никому, что я приходила. Пожалуйста…

– Ни слова! – подтвердил аватар. – Если пообещаешь не обносить меня красной икрой. Меня от нее тошнит.

– Ой! Я больше не буду, простите! Просто… Вы сами не звали, и… И не хочу, чтобы меня приняли за девку из Веселого переулка.

– Веселого? Там живут веселые люди?

– Они там работают. – Летти понизила голос до шепота: – Там еще фонтан такой… с фигурками.

– А-а, вот в чем дело! Не беспокойся, я ничего никому не скажу. Слово Перворожденного.

Вилль запер дверь за девушкой и осмотрел комнату. Так, на всякий случай. Он попытался лечь, но сон не шел. Наконец понял, что его беспокоит аромат духов Летти. Запах чужой девушки из чужой страны. Подсобляя ночному ветерку разгонять воздух, Вилль покрутил над головой снятой наволочкой, попутно отметив, что со стороны наверняка выглядит идиотом.

Заложив руки за голову, откинулся на подушку. Вот что интересно. Ехидна уговаривала его пойти и снять девку. Не орать частушки в храме, не сплясать вприсядку нагишом посреди площади, не…

«Сними девку!»

«Ну хорошо, хорошо… Позову девку!»

«Пойди сними!»

…Не «позови девку», в конце концов! Совпадение или?.. Или… Интересно, что же там веселого, в этом переулке, помимо отвратного фонтана и ночных бабочек с мотыльками?

Аватар перевел взгляд на южное небо, бархатисто-черное, более низкое, чем родное северное. Над треклятым куполом тосковала Белая Сестра, одинокая без своего верного Волчьего Глаза.

Невольно Вилль вспомнил первый и последний урок эльфийского, на котором в свое время настояла Алесса, и губы тронула улыбка.

… – Итак, ты называла мое имя собачьим? «Artenn’s vettea d’Ellea» означает «рассветный ветер над скалой Артенн». Повтори, ученица! – выделив последнее слово тем оттенком превосходства, с которым знахарка именовала его пациентом, поучал аватар.

Алесса следила за ловким движением руки, подбросившей на сковороде очередной кружевной блин.

– Афтенн… виашш дэльэш, – прожевала и добавила, высунув язык, – ссс…

– Шипишь зачем?!

– Ты ж шипел!

Вилль закашлялся, под жадным взглядом подруги стряхнул блин к румяной горке.

– Ты только что сообщила, что я с этой скалы рухнул с ветерком, едва родившись. Жуй уж лучше, хе-хе, ученица…

… – Летать охота, – вслух пробормотал аватар и, перекатившись на бок, прижал подушку к груди.

Черные волосы.

Голубые глаза.

Запах зеленых яблок и мелиссы.

Свое, родное…

ГЛАВА 5

Вурдалак был мелким, похожим на ощипанного волка с узким рылом и непомерно длинным туловищем. С ним девушка связываться не стала, равно как и тот, почуяв серебро в ее руке, предпочел отступить. Разошлись, побранившись для приличия, но Алесса, справедливости ради, оставила метку в ближайших кустиках. Зато после отыгралась на упыре. Вампир попался между деревнями Зыбкое и Бочаги, а точнее, в обрамленном морщинами дупле векового разлапистого дуба, нижние ветви которого опирались о землю, будто ища поддержки. Заалевшее солнце ушло далеко на восток, вход в упыриное логово защищали тени, и знахарка на рожон не полезла. Насвистывая «Беспечную вдовушку», устроилась ночевать на противоположной обочине: привязала к молодой сосенке кобылу и обмазала ее настойкой чеснока, развела костерок, соорудила двойной бутерброд с копченой колбасой и съела его так аппетитно, что даже у нежити слюнки потекли. Когда солнце наполовину спряталось за горизонт, обошла стоянку с чесночным зельем в руках и горстью заговоренных косточек, изобразив двойной охранный круг. Из лапника и шерстяного плаща вышел неплохой лежак, на котором девушка и устроилась. Зевнула, томно потянулась и, свернувшись уютным клубочком, закрыла глаза. К слову, упырь пожирал ее взглядом десятилетнего пацана, успевшего занять позицию в камышах до того, как девки придут на купальню.

Всю ночь он бродил, стеная, аки свекровкин призрак, натоптав к первым двум кругам густой третий – навозный, благо материалом Перепелка обеспечила. С рассветом убрался в гнездо несолоно хлебавши, и знахарка перестала изображать сладко спящую девственницу. Первым делом как истинная кошка и девушка умылась да прихорошилась, затем забросала лапником кострище, а сочтя долг перед собой и природой выполненным, подошла к дубу.

– Тук-тук!

– Ссс… мое…

– Собственник… – умилилась Алесса и бросила в дупло баночку с чесночной настойкой.

Хрипящий упырь вылетел стрелой, едва не сбив девушку с ног, шлейфом за ним стлался вонючий желтый дым. Опомнился уже на солнцепеке, рванул было обратно – и, картинно заломив руки, рассыпался золой. Перепелка меланхолично перекатила жвачку.

Позже бочаговец Фрол, сына которого Алесса вылечила от бронхита травками, настоянными на магической воде, рассказал, что упырь этот с неделю назад повадился шляться под окнами да просить отжалеть кровушки. Никого пока не покусал, но надоел хуже чирья на причинном месте.

Дальнейший путь обошелся без приключений. К Гусиным Прудочкам Алесса подъехала засветло, когда ущербный диск Сестры уже вышел в дозор, но был настолько слаб, что солнце еще не решилось доверить ему свои владения. Деревня располагалась в неглубокой ложбинке, обрамленной березами, которые ростом да статью могли поспорить с корабельными соснами. Напротив двухэтажных хором и аккуратных домиков приткнулись избушки, крытые соломой; добротные заборы из плотно согнанных досок чередовались с частоколами и протянутыми меж вбитых штакетин веревочками – селение отстраивалось по принципу «где сяду, там и будет», то есть хаотично. Застывшими брызгами стекла тут и там блестели лужи и прудики, в которых полоскалась главная местная достопримечательность – гуси.

Прудовчане встречали путников кольями да вилами. Не сказать, чтоб совсем уж необычно, и все же за год знахарка-оборотень успела отвыкнуть от подобного обращения, а потому злобно отпихнула ближайшую рогатину, назойливо тычущуюся ей в грудь. Острие моментально уперлось в живот. Окружили девушку возле изогнутого полумесяцем пруда в центре деревни: только что пустое пространство как по волшебству заполнилось гомонящим вооруженным людом. И это явно был не розыгрыш.

– Слышь, малая, тебя Лютая-то как пустила, а? – Мужчина с сочным басом и аккуратной черной бородкой, вероятно, был головой, судя по кристальной белизне вышитой по подолу рубахи и чистым, не залатанным на коленях штанам. Этот держал в руках взведенный арбалет, наконечник болта тускло поблескивал серебром.

– Кто?!

– Упырь бочаговский, чай! – тонко выкрикнула румяная баба в юбке колоколом, которую Алесса тотчас возжелала посадить на чайник.

– На лошади?!

Перепелка охотно подтвердила собственную жизнеспособность очередной порцией продукта жизнедеятельности.

Не обращая внимания на то, что рогатины придвинулись почти вплотную, Алесса медленно достала из кошелька серебряную полушку, подкинула ее на ладони, да еще и надкусила.

– Не упырь! – констатировал голова и опустил арбалет. Как по команде, острия уставились вверх.

– Да встречала я его! Помянуть надобно! – Алесса многозначительно усмехнулась. Наверняка так же, как легендарная Тельма.

– Магиня? – с надеждой вопросил дедок в полосатых штанах и лаптях, чем-то напомнивший девушке Лесовича, только помоложе.

– Нет. Я постоялый двор Зорна ищу. По реком… мендации!

– В «Жеребец» тебе надо, што ль? Дык пойдем провожу! – с готовностью разулыбался «Лесович», демонстрируя нехватку переднего верхнего зуба.

Деда, как выяснилось, зовут кокой Лукичом, а Лютой – карсу. На вопрос, что северный тигр делает в центре, кишащем нежитью, Лукич только плечами пожал. Мол, черти принесли с месяц назад, и до сих пор зверина разорвала четверых из Прудочков и двоих из соседнего Приречья. Селяне устраивали облавы, но хитрая кошка уходила буквально у них из-под носа, а из пятерых удальцов-охотников, заключивших промеж собой спор, вернулись трое. Капканы также были пусты. Не считая этой беды, живут они, по мнению Лукича, неплохо. И скверное случается, но как без того. В Притопье соседи за рюмашкой повздорили, да и зарубил один другого топором – бывает. Тасенка из Прудочков еще в травоцвете пошла за грибами, да в болоте утопла, так и не отыскали ее. Выше по течению эльфы обстреляли каких-то лихачей, вознамерившихся перебраться через реку самостоятельно, и те вернулись на берег, но деревни обошли и никого не тронули. Хвала Иллиатару!

«Красный жеребец» был виден издалека благодаря поистине орочьим габаритам – сложенный из массивных бревен второй этаж с комнатами вытекал из первого каменного на удивление плавно, будто дерево и валуны вросли друг в друга намертво. Камень не был нагим, его почти целиком скрадывал бархатный плющ, вившийся ровно до границы, словно боясь переступить черту. Не иначе, потрудились гномы с дриадами. Хозяин «Жеребца» Зорн оказался еще более колоритным, чем сам дом. Марта назвала орка старым, но Алесса и предположить не могла, что он окажется совершенно седым, включая ресницы и брови. На фоне темно-зеленой кожи это выглядело особенно экзотично и прямо-таки просилось на бумагу. Обнюхав письмо, Зорн вздохнул с оттенком светлой грусти, обласкал девушку потеплевшим взглядом, потом хлопнул в ладоши и гаркнул, подзывая близняшек-подавальщиц. Не успела Алесса опомниться, как лишилась безрукавки и мешка, а взамен получила тарелку борща со сметаной и кружку кваса, покрытую еще горячим ломтем ржаного хлеба.

Пока гостья ела, Зорн делился новостями, интересными и не особо, хотя больше жаловался на отсутствие постояльцев. Из-за карсы и нежити предпочитают переправляться ниже по течению, где безопасно, хотя дороже. Сейчас из двадцати комнат заняты были только пять, да и то в одной из них совершенно бесплатно квартировался паромщик. Вот эта новость порадовала Алессу чрезвычайно, и, выпив квас практически залпом, она побежала наверх. А проведать кобылку, которую устроили в пустующем стойле, еще успеет.

Сказать, что ей повезло – все равно что назвать ворону певчей птицей, а кротов – полезными в хозяйстве животными.

– Паром рассчитан на шестнадцать человек с грузом! Канаты тянем вчетвером поперек течения! – Мужчина перевел дух. Он объяснял уже в пятый раз, да девчонка попалась то ли на редкость упрямой, то ли скудоумной. – Так какого рожна мы поплывем ради одной девки?! Или плати за перевоз полностью, или жди, покуда еще кто подъедет.

– Но мне сейчас нужно! Очень! – Затребованные восемь империалов здорово ударят по карману, а ведь еще надо проводника через лес нанимать, столичные пошлины платить, да и жить на что-то. Дармоедничать за счет друга Алесса не намеревалась.

Однако паромщика девичьи беды мало трогали. Махнул на нее рукой, будто отгоняя муху, и захлопнул дверь, едва не щелкнув знахарку по носу. Алесса решительно шмыгнула и отправилась к голове. Пришла пора вспомнить, что она не только девчонка-знахарка, но и хищник от природы.

«Прравильно думаешь!» – кровожадно одобрила пантера.

Провожать вызвался невысокий худенький паренек, который преподнес горсть сочной алой клубники, после чего вдруг смущенно заулыбался, пряча глаза и стремительно пунцовея. Ягоды оказались сладкими, ямочки на щеках парня милыми, Алесса повеселела и в дверь головы затарабанила по-хозяйски. Правда, когда изложила предложение, мужчина смерил хрупкую девушку с головы до носков насмешливым взглядом, слегка задержавшимся на расстегнутой рубашке, и скривил губы. Вихрастый пацаненок лет восьми, вертевшийся у ног, осклабился, подражая тяте.

– Охотница, стало быть?

– Я не охотник, я – метаморф.

Девушка протянула фамильный лист небрежно, отрепетированным у зеркала жестом. Из-за пазухи как бы случайно выпала скрученная грамота и, развернувшись на приступке, явила печать императорскую, печать северингскую и заявление такого рода: «Мы, Аристан I, Самодержавный Правитель Неверрийской империи…»

– Если вас это не смущает, – добавила Алесса после некоторого молчания.

Не смутился не только голова, но и остальное население Прудочков: жители срединных земель уже прознали, что истинных оборотней внесли в список разумных рас. Не слыхали, правда, чтобы правитель им лично рассылал благодарности за обезвреживание государственных преступников. Документ оценил шепелявый местный писарь, который по окончании досмотра восхищенным шепотом изрек: «Не липофый…»

Юной загонщице, которую сам император отметил светлейшей милостью, предоставили роскошную по здешним меркам комнату на втором этаже с видом на лес. Собственно, других видов здесь и не предлагалось, зато было зеркало в полный рост, такое же темное и старое, как его деревянная оправа. Задернув шторы, девушка разделась донага и встала перед зеркалом. Зрелище не впечатляло: худенькая, почти мальчишеская фигура; вместо груди, если сравнить с селянками, пшик один; талию Вилль и ладонями обхватит. «Загонщица» согнула руку в локте и напрягла мышцы. Не удовлетворившись, сделала выпад съертом, обронила его и едва успела добежать до кровати, чтобы уткнуться в подушку. Она боялась перебудить хохотом всю деревню. Если Вилля девушка обозвала цепным белым кроликом, то себя – котенком с сапожной иглой, вышедшим на бой с соседским волкодавом. Но назвался груздем – полезай в кузов, так что выбора нет.

Рассвет выдался тусклым, зябким и сырым, как все рассветы на берегу больших рек. К шести часам солнце слегка подкрасило туман желтизной и, осознав тщетность проделанной работы, плюнуло и убралось за тучу. Зарядил мелкий, нудный дождик, что так любят грибы и терпеть не могут люди. Зорн пожалел девушку и выдал ей свои детские сапоги, а та его расцеловала в обе щеки: светлые замшевые сапожки мочить не хотелось вовсе.

В лесу было сыро и душно, отчего у Алессы мгновенно засвербило в носу, и нижнюю часть лица пришлось упрятать в воротник. Днем, вероятно, дымка все же испарится, и березы да сосенки будут выглядеть приветливей, а покуда вместе с туманом в воздухе повисла угроза. Отчего-то знакомая, но неуловимая для памяти. Чавкая сапогами по прелому рыжему мху, худышка-загонщица шла следом за двумя проводниками, высокими, широкоплечими – об дорогу не убьешь. Забавно.

Ловушка оказалась гораздо ближе, чем Алесса предполагала: глубокая, не менее полутора саженей яма с отвесными стенами и ощерившимся кольями дном. Видно, здорово достала селян карса, коль целая шкура им была не нужна.

– И барашка привязывали, и поросенка, да не жрет. А людей рвет в лоскутья! Людоедка… – Дорот зло цыкнул и отер губы, обрамленные трехдневной черной щетиной.

Девушка внимательно посмотрела на охотника. Красивый, наверняка в роду эльфы из Силль-Миеллона затесались, да и пахнет хорошо: теплом, лесом и зверем одновременно. Последней жертвой карсы стала его младшая сестра. Алесса ободряюще положила руку ему на плечо.

– На рассвете я принесу вам ее уши.

– Уши?! – Брови Зорна вздернулись до корней седых волос.

– Боюсь, голову я просто не дотащу.

Предложенный план был проще некуда: стать наживкой и заманить карсу в ловушку. Да, Лютая не рвет четвероногих, но соперницу на своей территории уж точно не потерпит. Как сказал аватар, Алесса отмечена Зарей, стало быть, повезет. В обмен на избавление от напасти ее перевезут через Силль-Тьерру бесплатно и договорятся с эльфами о провожатом. Уж с ним, как высокомерно заявила знахарка, сама как-нибудь расплатится! Конечно, она здорово трусила, но выказывать страх перед селянами, подсматривающими из-за штор да в приоткрытые двери, не желала.

За день солнце немного подсушило землю, но в вечерних потемках с реки вновь наползла промозглая сырость. Алесса перекинулась в своей комнате и, зажав в зубах узелок с одеждой и съерт, прыгала через лужи, периодически брезгливо отряхивая лапы.

– Погоди!

Услышав окрик, пантера обернулась, и давешний провожатый подбежал к ней, меся лаптями грязь. Остановился, с восхищением разглядывая южную кошку, и опомнился, только когда та оттопырила ухо двумя когтями, демонстрируя сосредоточенное внимание.

– Я… это… ты поосторожнее, вот. И еще… я тебе подарочек мастерю – как вернешься, он и готов будет. Только вернись… Меня Липкой зовут!..

Выпалил, да и был таков, только лапти засверкали, а пантера всю оставшуюся дорогу фыркала и трясла головой, с трудом удерживая смех. А Виллька, противный, еще говорил, что прелести у нее сомнительные. Ха! К замаскированной дерном и листьями яме подошла по-кошачьи тихо, так что ни ветка не хрустнула, ни листок не шелохнулся. Затолкала узел под облюбованный еще днем сосновый корень, похожий на клубок брачующихся змей, прислушалась и принюхалась к запертому в лесу ветерку. Ничего и никого. Вообще. Зверье будто вымерло, даже сова не рискнула гукнуть. Странно… Алесса обошла яму кругом, придерживаясь безопасного расстояния в десять саженей, и пометила чужую территорию. Карса подобной наглости точно не стерпит! После чего уселась спиной к сосне да призадумалась, оставив бдительность внутреннему зверю.

Кока Лукич говорил, что в травоцвете лихачи переплывали реку, да не учли эльфов, пускающих исключительно тех, кто пользуется общими переправами. Но что, если не переправлялись, а сплавлялись? Силль-Тьерра, равно как и Алидара, берут исток в Сумеречных лесах – родине и вотчине карс. Вполне вероятно, неудачники-звероловы, согнанные остроухими на берег, упустили зверя и поспешно ретировались от греха подальше. В то же время пропадает вдова Тасенка… Так совпадение ли?

И опять же разгул нежити, о котором предупреждал ее леший. Алесса ожидала увидеть вековые дубы, обсиженные граями[5], орды лопарей, атаковавшие деревни, и стаи волкодлаков величиной с матерого бычка, а вместо этого повстречала вурдалчонка-недомерка да заморенного упыря, вымаливающего ради милости кровушки. Странно… Пантера недоуменно почесала лоб, и озарение снизошло. Ну конечно! Рядом с эльфийскими владениями нежити не должно быть вообще, только если ее не призвали. Или не произошел сбой в заклинании – случайный либо намеренный…

Внезапно Алесса поймала себя на мысли, что начинает рассуждать, как Вилль. Она и раньше замечала перенятые у друга жесты, слова, поговорки; штаны стали казаться единственной приемлемой одеждой, а юбки – обузой; пропал интерес к украшениям, а к оружию, напротив, возрос. Внутренний зверь стал послушным и в полнолуние не рвался из клетки на волю, не спросив дозволения у Алессы-человека. Это походило на взросление, когда погремушки сменяют лоскутные медвежата, а тех – цветочные и соломенные куклы, так же отложенные со временем в сундук на место маминых платьев.

«Это кольцо нас изменяет», – то ли испуганно, то ли благоговейно прошептала пантера и насторожилась. Девушка тоже его почуяла. Этот взгляд, одновременно изучающий и жадный, будто пробующий добычу на вкус. Такой знакомый…

Алесса обернулась.

Карса, раздувая ноздри, разглядывала ее полыхающими красными глазами демона-ишицу. Тварь подошла с подветренной стороны.

ГЛАВА 6

В Ильмаране говорят, что по-настоящему свободен лишь мертвец, раздавший долги при жизни. Но к чему такие крайности?! Эданэлю Ринвейну по прозвищу Аэшур достаточно было свободу утратить, чтобы понять ее суть.

В раннем детстве Дан был любимым «птенчиком» и боязливо прятался под мамино крыло, спасаясь от восхищенных взглядов многочисленных тетушек. «Ути, какой хоро-ошенький!» Узнай сейчас об этом младший брат, расхохотался бы. Или сплюнул. Сочно и с выражением. С возрастом определение «хорошенький» мальчик превратилось в «обаяшку», а затем в «привлекательного юношу и завидного жениха». Русанну Ринвейн годы не обошли стороной. Эданэль был единственным поздним ребенком, и к тому времени, как ему исполнилось шестнадцать, ей стукнуло пятьдесят.

К ним в особняк зачастил дядя Руфин. Вот его Русанна просто на дух не переносила. Брата с сестрой более-менее мирило поделенное наследство – два ремесленных поселения ткачей-мастеров и несколько лавок сбыта, но в последнее время все разговоры сводились к нему, Эданэлю. Мать вмешиваться не велела, и юноша молча кипел в своей комнате, прислушиваясь к крикам из кабинета. Однажды все едва не обернулось бедой.

– Вырастила себе барчонка, дура! – Дядя хлопнул дверью так, что стекла задребезжали.

Дан молча заступил ему дорогу. Выглядел дядя премерзко, с красным лицом и облепившей губы пеной. Словно бесноватый.

– Отойди! – мрачно буркнул дядя да вдруг отшатнулся, схватившись за сердце. – У тебя что с глазами, парень?!

– Сын, иди в комнату! – Голос матери зазвенел и сорвался.

Дан подчинился против воли, но дверью хлопнул посильнее дяди. Гораздо сильнее! Зеркало сорвалось со стены, а снизу донесся придушенный всхлип. Дядин, к счастью. Распиная клятого родича на все корки, Дан подошел к осколкам. Говорят, не стоит заглядывать в разбитые зеркала. Можно привлечь беду, а то и бесь вылезет и пожрет душу. Отражение было его собственным, но из-под кожи словно проступала оскаленная звериная маска, и с волчьей ненавистью горели желтые глаза.

Когда Русанна наконец выпроводила брата и поднялась в комнату, сын сидел на кровати, безвольно опустив на колени растрепанную голову.

– Мама, я нечисть, да? – простонал несчастный Эданэль. – Оборотень или вампир? Или похуже что-нибудь? Лучше скажи, а? Я уже успокоился и беситься не буду, кусаться не буду…

Мать, смеясь, поцеловала его в макушку.

– Глупенький! Твой отец был аватаром. Ты слышал о них? Эльфы-оборотни, защитники своей расы, своих близких. То, что произошло, – это дар твоей покровительницы, Пресветлой Саттары. Бояться нечего, гордись родной кровью, птенчик. Но тебе нужно уметь контролировать себя. Я знаю об аватарах чуть больше, чем пишут в книгах, – она выдержала многозначительную паузу, позволяя сыну обдумать это и проникнуться, – и помогу тебе справиться. Возможно, со временем ты научишься летать. Только слушай меня, хорошо?

Молодой полукровка даже голову поднял. Когда это он не слушался маму?

Любой спор Русанна выигрывала вчистую, при этом умудряясь повернуть разговор так, что Дан был уверен, будто сам пришел к нужным выводам. В один момент повальная влюбленность захлестнула молодежь Вышковиц, и полуэльф морового поветрия не избежал. А как же! Свидания при луне, стихи дамам сердца, а врагам – язвительные эпиграммы и вызовы на дуэль. До чего ж увлекательно! Ровесник Дана сделал предложение руки и сердца первой красавице Вышковиц Лютии прямо на площади у храма Иллиатара, и юноша вспыхнул. Как, вперед него?! Выбирал невесту он с матерью, конечно, и происходило это так.

– К госпоже Беате приехала племянница. Ты слышала?

– Да, сына, мы уже повидались в храме.

– С каких пор ты стала ходить в храм?!

– Не могла же я упустить возможность познакомиться?

– И о чем вы с ней говорили?

– Ах, сына, она не слишком разговорчива. В храме негоже болтать попусту, а она очень набожна, соблюдает все посты и не ест мяса. И серый платок ей к лицу. А позже… Я даже не запомнила. Ни о чем, наверное. Я пригласила их в гости, но не уверена, что придут. Такие скромники!

Бледная моль не заинтересовала Дана совершенно, а вскоре она уехала. Были и другие, но ни одна не подошла красавцу-полукровке, и Русанна слышать не хотела о молодецких похождениях сына. Главное, он всегда возвращался домой, а остроухие детишки в округе не рождались. Так какие претензии?

Дана это насторожило далеко не сразу. Подсобил случай. Однажды юноша гулял по городу вместе с приятелем. Так, без дела. Но стояла погожая ранняя осень, и листья на фоне прозрачного неба горели, будто точенные из золота. Какого эльфа не увлечет подобный контраст? Дан размышлял, не смотрится ли алый клен излишне вычурно в общем пейзаже, когда друг толкнул его локтем в бок.

– Глянь-ка, мой! Похож, а? – кивком головы указал на рыжего курносого мальчишку. Дан ухмыльнулся: и впрямь одно лицо! Потом задумался. Нахмурился.

Когда шел домой, настроен был решительно, даже воинственно. Но на пороге на язык точно грузило подвесили. Впрочем, Русанна не была бы собой, если б не сумела его разговорить. И утешила по своей же методике:

– Видишь ли, сына, аватары устроены иначе. Дети у вас появляются только после совершеннолетия.

– Мам, мне двадцать. Я уже четыре года как совершеннолетний. Со мной что-то не так?

– Ах, сына, не говори глупостей! Совершеннолетие у вас не зависит от возраста. Твой отец говорил что-то про сабли… Не помню. Хочешь, купим тебе сабли, если ты уже решил обзавестись карапузами?

Пораздумав, он пришел к выводу, что еще слишком молод для детского рева по ночам. Тем более мать сама высмеивала подруг, которые постоянно щелкают спицами, точно галки клювом, и восхищаются плачевным состоянием внучкиных пеленок.

В тот же год Русанна слегла. Сердце и раньше щемило, но едва приступ проходил, женщина шутливо отмахивалась от бледного сына, стоявшего на коленях возле кровати.

– Рано или поздно Привратница явится к каждому. Но тебя ждут еще долгие и светлые столетия жизни. Твой отец говорил, будто аватары могут добавить лет самому близкому существу. Глядишь, и станем бессмертными, а, сына?

Отец врал. Или мама что-то не так поняла.

Понаехала родня. Обряженные в черное люди плакали, тетушки с рыданием валились на гроб, но поминки окончились песнями. Дан молча сидел во главе стола и мечтал об одном: пусть все свалят к бесям собачьим, и поскорее. Когда хмельных утешителей начали развозить по домам, подошел дядя и буркнул строго, но глядя в пол:

– Теперь своим умом жить будешь. Через год загляну, проведаю.

Но жить своим умом Дан не привык. Пышные похороны съели большую часть денег, а оставшиеся унес ветер. Наверное. Остались только мамины драгоценности. Дан открывал шкатулку, но вместо того, чтобы выбрать что-то на продажу, медленно перебирал, вспоминая, с каким нарядом Русанна надевала то или другое украшение…

Дядя нарисовался на пороге гораздо раньше, чем истек год, пунцовый от гнева:

– Ты знаешь, что в поселении творится, дурак?! Кто пьет, кто лапти с голода жрет! Староста с бригадирами красильщиков лупцуют! Чего уши развесил?! Собирайся!

Едва хозяева в сопровождении трех стражников въехали в поселение, Дан захотел оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда. Видел он подобное раньше во дворе сиротского приюта, но там хоть дорожки подметали и ухаживали за лужайкой. Здесь же грязь была такая, что казалось, вот-вот засосет коня вместе с наездником. Встречать баричей сбежалось наверняка все поселение, обступив воющей и причитающей толпой, и Дан спрятал нос в воротник, жмурясь от едкого запаха красителей пополам с потом. Вперед, прикусив пальчик, выступил ребенок с надутым тугим животом. Гомон стих, а он посмотрел с осуждением как взрослый.

Дан понял, что еще минута – и сбесится либо он, либо люди. И попросту его разорвут. Когда вернулись, рухнул на диван, обхватив голову руками.

Дядя Руфин плеснул вина, посмотрел бокал на просвет и разочарованно цокнул – дешевка.

– Белое шитье худо-бедно разошлось, красное и чернуха гниют на складе. В моду входит золотая нить по бирюзе, а их закупать надо, пока момент не упустили! Красильщики вот-вот забастуют. Мастерица-плетея почти ослепла, а девки ей в подметки не годятся. За землю налог не плачен. Что делать будешь, хозяин?

– Ч-что? – промямлил Дан, не разобрав ни слова. Перед глазами все еще стоял малыш с вздувшимся от голода животом.

– А продай мне сестрину половину.

– Половину чего?

– Дела. Ты в тканях-красках разбираешься еще хуже ее. Зачем тебе? Я смогу погасить долг и расплатиться с рабочими. Красители закуплю, станки новые. Все наладится! Половина дохода тебе, будешь жить, как раньше, и нужды не знать. Не обману, не волнуйся. Мы же одна семья. Родная кровь…

Дан помнил, что мать велела гордиться родной кровью.

Приехали люди, вежливые, доброжелательные, с улыбкой подсовывали какие-то бумаги. Листов было море, и Дан совсем запутался. Ему все разъяснили, вручили перо и даже в чернила обмакнуть помогли.

Жизнь вернулась на старую колею. В деревеньку завезли хлеб и позволили взбодрившимся рабочим торжественно изгнать драчунов. Новые бригадиры повели себя осмотрительно и на рожон лезть не стали. Зато были приняты хоть настороженно, но не враждебно. В кошельке завелись империалы, в бокале – доброе вино; Дан закрутил роман с приезжей певичкой…

Когда к ним зачастила ослепительная Ириния, Дан не удивился. Небось хитрый дядя приманивает к себе увешанную каменьями престарелую невесту. Чудаковатая Ириния улыбалась младшему Ринвейну ярко напомаженными губами и при этом хитро так подмигивала, с намеком. Тот тишком посмеивался: нервный тик ее мучит или душевная болезнь?

Однажды вечером дядя откупорил запотевшую бутыль красного выдержанного и торжественно водрузил на стол:

– Празднику сегодня быть! Что смеешься? Нашел я тебе невесту, да какую! Девушка во всех отношениях солидная, и на возраст не смотри. Главное, она согласна. Я об Иринии. Слушай теперь…

Кто бы мог подумать, что дядя – настоящий знаток витиеватой словесности и вычурных комплиментов. Дан выслушал, покивал и пьяненько хлопнул по столешнице пузатым серебряным фужером. Вино щедро плеснуло через край, но чего жалеть! Не бедствуют.

– Да я не против! Буду ходить за ней с веником, песок подметать.

– Дурак ты! Через десять лет она превратится в старуху, и все перейдет нам! Жить на что собираешься? У тебя в кошельке моль дыру проела.

– Моль мою половину дохода не проела, а таким способом зарабатывать… Да у нее шея морщинистая, как у черепахи. Ну и шутки у вас, дядя!

– Какой доход?! Ты видел, что подписывал? Сам мне все продал, все! Я купил гнилье! И превратил в золото! Своими руками, вот этими!.. Вот, взгляни, я с тобой уже расплатился…

Дан не поверил ни собственным ушам, ни глазам. В документах с печатью гномьего банка и собственной его, Эданэля Ринвейна, подписью значилось, что господин Ринвейн-старший выкупил долю совладельца и в течение полугода с ним успешно расплатился. Бред какой! Дан потряс головой, но бред не исчез.

– Не трусь! – насмешливо хмыкнул дядя. – Дом остался за тобой, барчонок.

Знакомые гномы из банка отчего-то оказались на стороне Руфина. Марий даже пальцем у виска покрутил, мол, сам же подписывал да при свидетелях! Дан пошел домой, но улицы казались ему чужими, незнакомыми. Присел на ступеньку храма Иллиатара перевести дыхание и невольно покосился на ветхую лачужку сиротского приюта. На крылечке четверо несмышленышей возились с котенком, за ними приглядывала девочка лет десяти. Дети в чиненой застиранной одежде, а зверек пыльный и наверняка блохастый, но так заразительно веселятся! И язык не повернется назвать их жалкой приблудой. А он, хозяин особняка, жалок. Дурак потому что, а не Ринвейн никакой. Барчонок паршивый… Пойти по друзьям и клянчить в долг? Ха! А кто даст? Пока золотишко в кармане бряцает, ты всем друг и брат, а оставшийся на бобах идиот никому не нужен.

Домой он вернулся под вечер, не обращая внимания на Руфина, поднялся в материну комнату. Открыл шкатулку.

– Где?

– Что? – Дядя непонимающе приподнял брови.

Ничто больше не держало в этом доме, и дорожный мешок Дан собрал мгновенно. За воротами криво усмехнулся, представив себе выражение дядиного лица, когда в дверь к нему постучит матушка Силанья в компании святого жреца, капитана стражи Вышковиц и оравой разновозрастных детишек. По дарственной Эданэля Ринвейна, свидетелями подтвержденной, особняк с прилегающей землей поступал в полное распоряжение сиротского приюта при храме.

Следующий урок жизнь решила преподать в харчевне. Заведение не внушало доверия, но голод не тетка, за дверью не обождет. Дан старался быть настороже и от компании явных завсегдатаев отсел подальше в уголок. Поблагодарил подавальщицу, когда та брякнула на грязный стол щербатую тарелку с какой-то тюрей. Грустно поковырялся в мутной гуще, соображая, он помрет сразу или помучается? Внезапный девичий вскрик резанул слух. Дан вскинулся и обомлел. Один из мордоворотов усадил подавальщицу к себе на колени и теперь щипал грязными пальцами за бедра! Конечно, благородное сердце не выдержало. Положив руку на эфес сабли, Дан храбро вышел в центр комнаты и… вызвал мужиков на дуэль. Всех по очереди. Только селяне не желали знать о правилах дуэли. Потому всем скопом намяли бока «неместному», и тот неделю пролежал пластом у престарелой Варьи, не в силах шевельнуться. Впрочем, к знахарке его сами мужики и принесли, сообразив, что несколько перестарались. Выздоравливая, Дан безразлично рассматривал набивший оскомину закопченный потолок деревенской лачуги и усваивал то, что втолковывала женщина.

– Городские… У тя шо, разум в ухи ушел? Ишь какие, глядишь, крышу пробьют. Маланья давно привышная, знает, как денюшку лишнюю сбить. А он дуелю захотел! Дулю тебе, а не дуелю! Первым надо в бубен бить, а коль не можешь – тикай! На наших, чай, помутнение нашло, не иначе. Прикопали б под кустом, тада шо?

Дан научился «бить в бубен», «тузить под микитки» и ходить «стенка на стенку». Собралась компания таких же ловцов удачи, как он, и стали кочевать по всей империи, сопровождая торговые обозы. Кое-где поминали их не слишком хорошо – пьяная драка и погром в трактире были делом заурядным. Съездили в Равенну, похохотали над столичными кошелками в сопровождении вьюнош, бледных оттого, что лица напудрены и пестрят наклеенными мушками.

Потом – рабство. Даже когда ставили метку, Дан отказывался верить в реальность происходящего. Резкая жгучая боль – и как результат клеймо в виде круга с вписанной в него буквой «Т». Собственность госпожи Ольмеды Тилорн. Тогда Дан и понял, что отнюдь не все женщины мира созданы для того, чтобы доставлять ему удовольствие.

Госпожа Тилорн доходчиво объяснила, что остроухий нелюдь в ошейнике и с рабским клеймом далеко не уйдет, а если и удерет чудом, то ни один корабль не возьмет на борт беглеца. Дан не поверил, а зря. Первая же попытка бунта, и он на собственной шкуре прочувствовал коварство ошейника. Ругань и потрясание кулаком зачарованная вещица расценила как угрозу хозяйке и немедленно сжалась, перекрывая доступ воздуха. Попытка бегства завершилась в четверти версты от господских ворот с тем же результатом. И здорово повезло, что его успели найти вовремя!

Дан стал покорным и безучастным, как баран, на которого каждый день точат ножи, да в последний момент откладывают. Как предполагал, госпоже Тилорн быстро наскучила сломанная игрушка, но, увы, ошейник не сняли, клеймо не стерли и его самого не вышвырнули вон. Экзотику перекупила бэя Адэланта, которой подошло бы выражение «мужик в юбке», если б великолепная наездница носила их.

Какое-то время они мерили тракт в южном направлении. Дан шлепал по лужам ветхими ботинками, даренными от хозяйских щедрот, его новая владелица ехала верхом на невозмутимом гнедом мерине. Солнце ушло на запад, когда Адэланта наконец обернулась.

– У тебя что, ноги стальные? – немного раздраженным хрипловатым голосом поинтересовалась она и лихо спрыгнула на землю.

– Да, госпожа, нет, госпожа! Чего изволит госпожа? Все, чего изволит госпожа! Будут стальные! – привычно забубнил Дан, таращась на пряжку ремня Адэланты, внешне внушительную, но явно из легкого сплава. Филин…

Женщина подошла вплотную и резко вздернула его голову за подбородок, заставив посмотреть прямо в глаза, желтые, как у рыси.

– Вот что… Барана перед овцами корчи, а в моем бэйране нужен жеребец! – Она хохотнула, сообразив, о чем тот подумал. – Я слышала, эльфы с лошадьми ладят, верно? Справишься? Эданэль?

Дан медленно соображал, что новая хозяйка старше его, ниже ростом совсем чуть, а волосы ее «цвета бешеной морковки». Так мама называла этот рыже-красный, как закатное зимнее солнце, оттенок.

– Шляпа, как у вас, пойдет мне больше, чем ошейник. Наверное.

– Да забирай!

Адэланта курила трубку, пила неразбавленный ром и позволяла себе такие шутки, что потенциальные женихи разбегались, не выдержав испытания. Нянька Зофа ругалась, конечно, всплескивала руками и твердила, дескать, Браго нужен отец. Без толку! Впрочем, откуда взялся малыш с местным красноватым оттенком кожи, история умалчивает.

Дану понравилось лихо заламывать шляпу и восклицать «Хайдо!», как коренной ильмаранец. Привык к табуну карих и перепадам настроения Адэланты.

А годы шли.

Люди говорят, будто Дорога Жизни полосата, как заморская зебра, но что могут знать те, чей век столь недолог? Дан прожил без малого одну человеческую жизнь и пришел к выводу, что она похожа на радугу. Для теперешней полосы он выбрал красный, цвет крови и опасности, с легким отливом в нежно-оранжевый, пахнущий персиками. К утреннему визиту Летти приготовился с должной тщательностью: оделся, затянув пояс так, что едва мог вздохнуть, и даже какой-то ароматической водичкой не побрезговал. Дышать расхотелось окончательно.

Летти, как нарочно, ждала, пока он закончит приготовления, и постучалась аккурат вовремя. Дан схватился за плечо, девушка потянула носом и чихнула.

– Госпо…

– Дан.

– Дан! – кивнула Летти. – А… вы отраву для моли пролили, да? Ничего страшного, я сейчас проветрю… А что с плечом?

– Мышцу потянул, когда моль в шкафу травил! – скороговоркой выдал Дан прежде, чем успел сообразить, что именно.

– Сами?! – восхитилась служанка.

– Сам.

– Очень болит, да? А может… я разомну?

Дан прикинул, что утренний массаж будет короче вечернего, и вздохнул с непритворным сожалением.

– Летти, оно пройдет само, лучше помоги мне заплести косу. Буду бесконечно благодарен!

Окно распахнули настежь, но он не чувствовал запаха ветра. С сонной ленцой наблюдал, как колышутся жемчужно-серые кисейные занавески, а под ними на полу так же вяло шевелятся тени.

Прохладные пальцы с остро подпиленными ноготками осторожно зарылись в волосы, и Дан прикрыл глаза, едва не мурча от удовольствия. С детства мать приучила его к прическам, считая кощунством стричь роскошные угольно-черные пряди. Однако никто не посмел бы обозвать остроухого мальчика девчонкой. У эльфов, как известно, свои причуды, а то и вовсе традиция такая – щеголять косой до лопаток. Именно благодаря экзотической внешности не попал он на рудники или золотые прииски в северных широтах Ильмарана, где на прикованных к валунам замерзших, изможденных невольников сыто поглядывают серые медведи и пумы, обнаглевшие от легкой добычи. И Адэланта любила расчесывать его, взвешивать на ладони тяжелую толстую косу, словно прицениваясь, расплетать, пропуская между пальцами шелковистые прядки… Вечером наедине, когда за порогом оставалась циничная, почти мужская жесткость, и бэя ждала любви и любовью расплачивалась.

– Я вам в «колосок» заплела. Не туго? – шепнула девушка, явно довольная результатом.

А жизнь-то налаживается! Дан обернулся, сияя улыбкой до ушей, будто не служанка его заплетала, а сама святая Катарина.

– Туго?!

– В самый раз!

От Летти он узнал, что л’лэрд изволил подняться ни свет ни заря, сам от завтрака отказался, зато воронье кормит сдобными булочками. Служанка не упрекала молодого л’лэрда в расточительстве, но, быть может, для него стоит поселить в парке белых голубей?

Лишь оказавшись на свежем воздухе, Дан сообразил, насколько едкая морилка не гармонирует с осенними ароматами юга. И какой идиот додумался поставить склянку на зеркало? Сам вчера и поставил, вспомнилось мигом спустя, потому что действительно хотел на будущее протравить шкаф да раздумал, едва отвинтил крышку. Мальки златохвостов ринулись в стороны, когда он черпнул из мраморной пиалы так яростно, что почти достал до дна. Кое-как отмыв лицо и шею, оперся о прохладный бортик, гладкий, словно его шлифовали руками, и уставился на искаженное рябью отражение. Это ж надо так лопухнуться? С подобным эльфийским обаянием можно охмурять лишь дам, у которых напрочь отсутствует обоняние.

С высоты птичьего полета парк походил на снежинку со смещенным центром, в котором возвышался сам двухэтажный особняк. Тропинки-лучики могли казаться путаными, но лишь на первый взгляд. Куда ни пойди, в итоге все равно выйдешь к дому, связанному с воротами широкой подъездной дорогой. Вдоль нее выстроились прижившиеся северные ели, в самом парке росли кипарисы и можжевельник. Жасминовая рощица огораживала уютный закуток с прудиком посередине и одной-единственной скамейкой, а кто-то проницательный посадил там землянику, сладкую и меленькую.

Но вовсе не туда привел Дана раскатистый птичий грай, а на круглую полянку, где, по заверениям сана Дарьена, хорошо обедать в компании. Брат стоял в центре светового пятна, отчего его распущенные волосы казались осыпанными мерцающей золотой пыльцой. Невинная дева на месте Дана могла бы решить, что прекрасный эльфийский принц поджидает на опушке именно ее, дабы увезти в свое лесное королевство, да только полуэльф давно распрощался с невинностью, а Вилль не был принцем никогда. Сейчас он скорее походил на мужика, сеющего горох. В такт его руке вороны метались туда-сюда волнующимся черным морем, и только щуплый вороненок с проплешиной на макушке печально взирал на чужое пиршество. Но бывший капитан непорядок не терпел. Последняя булка улетела в центр стаи, и мигом образовалась куча-мала. Клювы защелкали вхолостую. Вороненок улучил момент и, пробежав по спинам товарок, цапнул булку и взвился на плечо кормильца.

– И вовсе это не подлость, а военная хитрость, – пояснил Вилль бранящимся воронам.

– Л’лэрд, простите за беспокойство, но вы рехнулись?

– Ты знал о куполе? – Л’лэрд даже не соизволил обернуться.

– Да, Летти вчера о нем говорила. Ключи я взял…

– А мне почему не сказал? – Вилль бережно ссадил осовелого вороненка на пенек и повернулся, буравя Дана сердитыми желтыми глазами.

– Все всё знают, а ты – нет?! Просвещаю: сегодня будет обзор города, завтра-послезавтра мы обзор перевариваем и делимся впечатлениями, а на днях Его Величество и Ее Высочество соизволят удостоить нас торжественного приема и уважить королевским обедом… Ты бы, л’лэрд из деревни, слушал, что другие говорят, а не ворон считал!

– Двадцать четыре.

– Что – двадцать четыре?

– Ворон – двадцать четыре. И мне скоро будет двадцать четыре, и день рождения я буду справлять без Алессы… И без Симки. А сегодня – шестое златня, и скоро наша нечисть впадет в спячку. И проводят ее без меня! – развел руками Вилль.

Дан глубоко вздохнул. Вот и причина невеселого настроя братишки. Соскучился. Только вслух он никогда не признается, считая это слабостью и ребячеством. Будет переваривать чувства в себе, а потом срываться на окружающих изредка, но метко. Увлекавшаяся звездными предсказаниями Адэланта говорила, дескать, эта черта зачастую встречается у тех, кто рожден в конце лютня. Равно как привычка скрытничать, когда не стоило бы, и ляпать что в голову взбредет в самый неподходящий момент.

Притянув «л’лэрда» за рукав, Дан бесцеремонно подтолкнул в спину и шикнул на ворон.

– Зато на Свитлицу[6] вдоволь напрыгаешься через костер и переловишь всех северингских девок. Пойдем, л’лэрд, карета подана.

– Ха! Мы с Леськой давно собирались наперегонки побегать. А всех девок мне не надо.

– С такой выдержкой проповедовать бы тебе в человечьем храме. Или вовсе в скит податься, глядишь, и святым прослывешь, – язвительно фыркнул Дан, сам не понимая, отчего захотел уколоть брата. Тот даже не возмутился и не вспылил.

– Если думаешь, что я сейчас начну протестовать и бахвалиться подвигами, как твой приятель Орхэс, ты ошибешься. Если думаешь, что у меня шоры на глазах и я в упор не замечаю женщин, ошибаешься снова. Там, в Неверре, рядом были Алесса, Симка и небо. И мои собственные жизненные принципы. Теперь осталось последнее, но я не хочу потерять и это. Себя потерять, Дан, свою сущность. Я лучше буду пить с орками, а потом вернусь домой и заберу Алессу в Равенну.

Дан присвистнул даже.

– Ну ты даешь, братишка! А ее мнения ты не спросишь?

– Ты не понимаешь, Дан, это больше чем любовь к идеалу или простое влечение. Это связь, очень сильная связь! Словно одна нить на двоих – тронешь с одного края, и на другом зазвенит. Я знаю, что ответит Алесса. Чувствую, и все. Весной не знал, теперь уверен наверняка. Дан, я без раздумий отдам за нее крылья и жизнь в придачу! – выпалил Вилль. Дан нахмурился, и брат резко мотнул головой, будто раскаиваясь в собственной глупости. – Ты не знаешь, конечно… Понимаешь, двое аватар-половинок могут делиться жизненной силой, лечить друг друга. Старость – та же болезнь, и Алесса заберет половину жизни, отпущенной мне. А и не жалко! Пускай забирает.

Старость… Неизбежная и неизлечимая болезнь. Дан помнил тот день, когда Адэланта впервые покрасила волосы. Потом стала накладывать смесь регулярно, и рыжие пряди каждый раз обретали новый оттенок. Дану это не нравилось, но она смеялась в ответ и терлась о его спину мокрой головой.

Однажды бэя Адэланта сказала, что ему пора уходить. Лишь спустя несколько лет Дан понял причину, а тогда стоял в дорожной пыли, глядя на выброшенные им самим золотые, и в груди клокотала горькая обида.

– Вот оно что… – Дан осекся.

Вилль прищурился и посмотрел заговорщицки, будто собираясь доверить тайну, и не разобрать, всерьез или шутя.

– Знаешь, мы с Алессой даже ночевали в одной постели… Правда, она опоила меня снотворным, и ничегошеньки я не помню. Но утром оставил ей письмо с благодарностью. И мыша на подушке.

– Мыша?!

– Ну… он был не против подменить меня на время! А потом мы снова ночевали вместе. И опять Алесса меня усыпила, и опять я ни шушеля не помню. Едрена-ворона… Что за бред такой?!

– А вы на речке, часом, куличи не лепили? – задыхаясь от смеха, выдавил Эданэль.

– Нет! Только снеговиков! – гордо ответствовал брат и тоже расхохотался.

ГЛАВА 7

В экипаже их поджидала миловидная женщина с волосами цвета кофе, забранными на затылке в строгий «учительский» пучок. Переносицу сунны украшали массивные очки в черепаховой оправе. Судя по тому, как важно она их поправляла, сей элемент служил довершением образа и был выпрошен у сотрудниц постарше. Для солидности.

– Добро пожаловать, господа! Мы рады приветствовать вас в Катарине-Дей, сердце истории и берегине искусства скадарского. Меня зовут Аколетта, и сегодня я буду вашей сказительницей от имени Государственного музе-э-эя, – растянув гласную, женщина степенно кивнула, – Святой Катарины. Мы совершим обзорное путешествие по городу, и я расскажу вам о памятниках и легендах, дошедших к нам из глубины седых веков… Прошу!

Экипаж поражал невиданными доселе размерами. Вдоль бортов стояли мягкие двухместные лавочки, обитые малахитовым бархатом, за спинками каждой из которых возвышалось нечто более всего походившее на свернутый стяг. Как пояснила Аколетта, называется сие чудо просто – «складной зонт». И тут же продемонстрировала его в действии, предупредив, что ломать не стоит. Ох как орки обрадовались! С внешней стороны шарабана были прибиты подножки и поручни неизвестного назначения. Однако в четверти версты от территории посольства ждал отряд воинов числом в восемь копий, и стало ясно, для чьих рук и ног предусмотрены эти приспособления.

Лошадки бежали трусцой, ровной и слаженной. Затычки в их ушах, как пояснила сказительница, были магическими и служили для того, чтобы животных не пугал уличный шум. Перья на шлемах телохранителей мерно покачивались, солнце распалялось, лимонная водичка в жестяной бочке нагревалась. Сказительница стояла в проходе, опираясь на спинку лавки, и… сказывала, сказывала, сказывала. С ее слов выходило, что каждый второй храм, фонтан да и просто скамейка в парке являлись ценнейшим наследием материальной культуры лишь из-за того, что туда хаживала или там сиживала историческая личность. Личностей было море, скамеек с фонтанами тоже, и Дан просто диву давался, отчего бесценную Катарину-Дей еще не сняли вместе с фундаментом и не умыкнули на пиратский корабль. Вряд ли этих лиходеев смутили бы размеры.

Иллиатара Триединого в Скадаре почитали как высшее, но, увы, недосягаемое для простых смертных существо, и молились Ларам, заступникам и покровителям Мира. В их честь воздвигали храмы и ставили алтари, курили благовония и вели службы.

Вот под предводительством высокой сухопарой Верховной Жрицы с лицом чистым и прекрасным, словно высеченным из горного хрусталя, просеменили щебечущей бледно-розовой стайкой юные служительницы богини любви Афэллы.

Жрица Иллады-Судьбы отрешенно поигрывала серебряным жезлом с навершием в виде совы, распростершей крылья. Через месяц начнется молебен, и продлится он ровно седмицу. Сама кэссиди, названная в честь справедливой богини, станет просить покровительницу о снисхождении к своим будущим подданным. Не к себе.

– …А это храм весельчака Байхоса, которого у вас, господа, зовут богом порока Лукавым Угодником…

Трое послушников, насвистывая разудалую плясовую, отмывали со стены храма зооаморфный орнамент скабрезного вида. Под охраной дремлющей рыжей кошки в тени вазона стоял кувшин, но вряд ли с компотом.

И всеми гордилась красноречивая Аколетта, и должны были восторгаться приезжие. Орки вполголоса восторгались самой сказительницей, не стесняясь в эпитетах, остальные изображали вежливое внимание, а лимонная водичка заканчивалась. Жара…

Вилль задремал с открытыми глазами, судя по отрешенному выражению лица, и Дан решил последовать его примеру.

Ослепительный и холодный, точно ледяная скала под негреющим солнцем. Таким Дан увидел отца в первый, и последний, раз. Он не искал встречи специально и даже не надеялся, но судьба забросила его в Рудный Мыс одновременно с Дариэлем Винтерфеллем. Аватары привезли очередную партию редких морских камней и теперь придирчиво рассматривали заготовки для будущих Тай-Кхаэ’лисс.

– А у того вон, – Бром стрельнул взглядом на аватара ростом чуть выше других со светлыми, почти белыми волосами, – дочке скоро три будет. Он как впервой прилетел, не поверишь! – нашего Фирса перепил! На радостях, значит.

– Как сын родится, небось весь Мыс перепьет! – подмигнул Дан. Он вызвался сопровождать гномий обоз до самой столицы за плату столь умеренную, что купцы тут же назвали его другом, братом и благодетелем.

– Так это ж вторая! А первый – сынок, как положено. Арвиэлем зовут. А самого папашу – Дариэлем. Дариэль Винтерфелл.

Дан даже руку к груди прижал – а бьется ли?

Загнав робость поглубже, подошел к аватару и предложил часть пути проделать с обозом. Дескать, отдохнут крылья, да и груз тяжеловат.

– Благодарю. Мы в лошадях не нуждаемся, – ровно ответил отец, не дрогнув ни единым мускулом. На мраморном лице шевелились только губы.

Не узнал. Увидел в нем только полукровку.

Дан смотрел вслед аватарам, летевшим клином, точно журавли. Вон как торопятся в семьи. И к лучшему, что не заговорил о своей матери, о его бывшей женщине.

Он купил место на корабле и уплыл в Ильмаран, сам не зная для чего. Высказаться, наверное. Или выпить рома и помолчать вдвоем. Дан нашел Адэланту, но поговорить уже не смог. Отрешенно смотрел на серую плиту с выбитыми цифрами, разница между которыми была всего лишь в шестьдесят семь лет. Хапуга и циник Руфин Ринвейн здравствует усилиями магов, растит пузо, кошелек и толпы охотниц за этим кошельком. Парчовый Король, так его прозвали. А пламенная бэя мертва. В чем справедливость, Иллиатар?

Тогда Дан решил вернуться в Неверру и просто жить.

– …А что символизирует это наследие материальной культуры? – Насмешливый голос брата беззастенчиво вклинился в воспоминания. Дан машинально повернул голову туда, куда смотрели остальные, и неодобрительно хмыкнул. И дался Виллю этот фонтан!

Аколетта сдержанно улыбнулась, указательным пальцем поправила очки.

– Две сотни лет назад… мм… некоторые из горожан устроили парадное шествие во славу Байхоса и Афэллы, ратуя за свои мировоззрения. И кэссарь повелел в пустующем тогда районе города выстроить дворцы увеселений. Оплот азарта, развлечений и страсти так и назвали – Веселый переулок, бессонная улица. А фонтан на площади Алых Огней символизирует торжество любви. Памятнику двести четырнадцать лет, л’лэрд. Быть может, для вас это немного, но для людей – целая веха в истории. Меняется жизнь. Меняются люди. Меняются вкусы! Но искусство вечно! Десять веков стоит Катарина-Дей, не шатается. И столько же простоит – не шелох…

Грохнуло так, что шарабан подпрыгнул на месте. Где-то брызнули на мостовую стекла, следом раздался женский визг и потонул в истошном лошадином ржанье. Животные не услышали, но почувствовали удар и понесли, заставив и без того напуганных прохожих жаться к домам. Экипаж мотало, точно мужика с тещиных похорон, проносило в опасной близости от стен, и Дан перепугался не на шутку. Не за себя испугался, а за людей, которые тряслись за бортом как мешки с мукой, только живые. Один из телохранителей не удержался, но Шантэль успел-таки перехватить его за руку, и тот мертвой хваткой вцепился в борт.

Возница что-то кричал на скадарском, натягивал вожжи так, что при очередном толчке сам едва не завалился в повозку, и животные не сразу, но успокоились, перешли на шаг. Когда окончательно встали, мужчина бросился проверять и их, и колеса. Охранники рассыпались, окружив шарабан копьями наружу, а Дан, скривившись, машинально потер шею. Живое кольцо походило на ошейник с шипами.

– Что происходит?

– И часто такое бывает?

– Бунт?

– Война? – с надеждой осклабился Террон, не спеша, однако, освобождать из объятий сказительницу. Не успей он подхватить женщину в самом начале, лежать бы ей в проходе ничком с разбитыми очками и носом.

– Ни дня без сюрприза! Думаю, в комнате меня уже поджидает парочка ламий. – Шантэль невозмутимо разглядывал собственный безупречный маникюр.

Сказалась профессиональная выучка, и Аколетта взяла себя в руки, а улыбка вернулась на побледневшее лицо. Легонько, почти игриво хлопнула орка по правой руке, возлежавшей на ее собственном бедре. Террон решил подстраховаться и левой перехватил сказительницу поперек талии.

– Все в порядке! Нет никаких поводов для беспокойства! – щебетала женщина, по очереди разгибая пальцы орка, но те пружинили как прищепки. – В городе ведутся работы по ремонту водопровода, иногда такое бывает…

– Такое? – Вилль мотнул головой. Над площадью сияла радуга.

Достопочтенные члены посольства мигом возжелали зрелищ. Даже Шантэль не отказался. И никакие увещевания вкупе с устрашением не подействовали!

Орки тараном врезались в толпу, проторив для остальных тракт. Шантэль честно предупредил, что вызовет на дуэль любого из телохранителей, кто посмеет приблизиться на расстояние копья. Но на защиту подневольных солдат встал бывший капитан стражи Арвиэль Винтерфелл, и надменному эльфу пришлось заткнуться. Хоть и понимал Дан, что свободолюбивому братишке было неприятно чувствовать себя подконвойным. К останкам фонтана добрались ежом, но иглами вверх. На них и внимания почти не обратили. Так, глянули с интересом на орков, и все.

Бьющая строго вверх водяная струя походила на ствол хрустального дерева, радужная крона вознеслась выше крыш и отразилась в уцелевших окнах и разлитой на мостовой воде. От самого фонтана осталось крошево, островками торчавшее из лужи.

– Даже фрагментов не осталось! – горестно воскликнула музейщица, протиснувшись между орками в первый ряд.

Братья молча переглянулись, понимая, кто несет ответственность за сие безобразие. Трой решил дать приветственный салют в честь единомышленников. О взрывоопасном алхимике Дан был наслышан, но не был знаком лично и теперь здорово об этом сожалел. Знал, что вроде бы молодой парень, а не девушка. Увлекая брата за руку, Дан протолкался к оркам и сказительнице. Наверняка и Трой стоит ближе к действию. Сознающие подали сигнал, но никаких инструкций не передали. И как, как среди толпы узнать незнакомца? По жесту ли, по взгляду?

По обе стороны от их группы – двое охранников, но с этими все понятно. Неподалеку стоят циркачи: смуглый силач-гигант с круглой гирей и дрессировщица, худенькая, высокая и с такими пушистыми волосами, что Дан машинально сравнил ее с одуванчиком. Девушка рассеянно поглаживала черно-бурую лисицу, которую прижимала к груди. За ее спиной мелькнула чья-то фигура, и Дан напрягся было. Ах нет, всего лишь мелкий чернявый карманник. Воришка нарисовался под боком дородной матроны, и, увы, с ее шеи испарилось бирюзовое колье. На всякий случай запомнил и его. Четверо адептов из Школы Одаренных спорят о чем-то между собой… Нет, не спорят, а бросают жребий, кому усмирять воду. Вот молодежь! Каждый хочет быть первым, хе-хе. Светлый парень и русая девчушка, взявшись за руки, глядят с пугливым интересом…

– Ааа!!! Убивааают!

Дан вздрогнул и скривился, братишка вовсе прикрыл уши. Придавленная кошка и то поет звучней.

А голосила обокраденная дама, обнаружив пропажу только сейчас. В наступившей тишине она вышла вперед, зачем-то демонстрируя пустые ладони, потом заметила стражников и…

Дернуло же кого-то ляпнуть: «Террористы»… Послышался ропот и возгласы, сперва робкие, они перемешались с напряжением, взорвались и обрушились на толпу лавиной беспричинной паники, до крупицы выбивая из головы здравый смысл. Мигом образовалась толчея, а вслед за ней – давка. Куда-то делись воины-телохранители, даже высоченные орки затерялись, хоть это казалось невероятным. Дан только успел заметить, как Террон подхватывает на руки сказительницу. У Вилля от гвалта помутилось в глазах и пошла носом кровь, и Дан едва успел подставить плечо. Вот сейчас он ох как был доволен человеческой долей сущности!

– Всем сохранять спокойствие! – Далекий окрик стражников, спешащих к месту столпотворения, захлебнулся в очередной волне визга.

Кто-то коснулся его ладони, и Дан машинально сжал кулак. Огляделся. Калейдоскоп лиц, всех не запомнить! Вилль висел на нем мертвым грузом, из последних сил сдерживаясь, чтобы не повалиться, зажав уши покрепче. Слух аватара еще острее эльфийского, и Дан представлял, каково сейчас бедному братишке. К шарабану выбрались чудом. Потерявшие их воины, суетясь, отводили глаза.

– Идите в баргузу! – сердито прогундосил Вилль, когда особо ретивый попытался его подсадить. В повозку забрался сам, не оступившись, и залпом выпил протянутый Шантэлем стакан лимонной воды. Все в порядке.

Пока рассаживались, Дан подался в сторону и мельком глянул на записку.

«Чуток перестарался. БуРДА!»

Дан покосился на брата, вытирающего рукавом кровавую юшку. Растер бумагу в труху. Слова приветствия он выскажет Трою на орочьем трехэтажном.

Толпа рассосалась на удивление быстро. Раненые, если таковые и были, испарились. Никому не хотелось попасть в руки стражников, чтобы после общаться с дознавателями и магами. Послам в том числе. Как справедливо заметил Мариус Аттеа, с коллегами лучше посидеть за бокальчиком-другим чая, чем доказывать им, что ты – не лис в курятнике.

Лошадей подхлестнули, сказительница заняла привычное место в проходе между первыми лавками.

– Итак, на чем я остановилась…

– Спешите знать! Покупайте «Вестник»! Драккозы в пригороде! Террористы в городе! Одаренные бездействуют! Два медяка! – С шарабаном поравнялся быстроглазый шустрый мальчишка лет пятнадцати, ожесточенно размахивающий ворохом пестрой бумаги. – Спешите знать! Два медяка!

– Кыш! – махнула на него ручкой сказительница.

В живот паренька мигом уперлось копье, и тот испуганно попятился, выставив для защиты внушительную стопку «Вестника», а Дан уставился на его руки. Обычные руки обычного подростка, не совсем чистые, но без единого ожога от алхимических ингредиентов. Не он.

Без добычи мальчик все же не остался. «Вестником» заинтересовался л’лэрд Шантэль, даже на лишний медяк расщедрился. Разносчик ловко подкинул монетку на ладони, подмигнул и был таков – только сандалии засверкали. Листовки с новостями, набранными на печатном станке, не так давно появились и в Равенне. Их разносили по домам опрятно одетые мальчики, но чтобы торговать на углах! С простолюдинов объявления на столбе хватит, а чернь безграмотная и вовсе обойдется слухами.

– Так вот на что переводятся наши леса? – Вилль воинственно скрестил руки на груди.

– Нет, мой друг, бумага из тростника, – усмехнулся господин Аттеа. – Лес закупают для мебели и отделки помещений, а сами дома – каменные либо глиняные. Это мы лес не жалеем, а здесь древесина в цене.

– Благодарю, – поклонилась Аколетта. – Итак, на чем я…

– Кто такие драккозы? – Л’лэрд Иллисьен сцепил руки в замок. Шантэль одобрительно кивнул.

– Презабавные тварюшки! Гибрид стрекозы и ящерицы. При мне выводили, ага. Шесть лет назад саранча здесь буйствовала – о-о-о! – Шумор махнул лапищей. – Геллера драккоз и придумала, чтоб ее, значица, истребить.

– Истребила?

– Ага! – Полубут расплылся в довольной улыбке. – Они тварюшки мирные и полезные. А атакуют ягоду. В пригороде абрикосы поспели, еще клубника-земляника осенняя. Волноваться не о чем, сюда они не полетят.

– Благодарю, господин Шумор! Итак, на чем я…

– Расскажите про Темный город. Думаю, он не менее интересен, чем Катарина-Дей. Жаль, его не включили в обзор.

Любознательный Шантэль премило улыбнулся, чаруя наверняка. И попробуй такому откажи! Сказительница не устояла, а Дан вдруг подумал, что л’лэрд очень неплохо подкован в скадарской культуре.

– Темный город? Что ж… Пожалуй, расскажу немного… Темный город – это сеть лабиринтов, расположенных прямо под мостовой. Сколько в нем ярусов, никто не знает. И, думаю, не рискнет выяснять. Ходят слухи о проклятьях, о неведомых тварях… или народах, которые живут в темноте. На данный момент у нас две версии его происхождения. По первой, наиболее вероятной, пустоты до Исхода заполняла Природная Магия. Другая – скорее легенда. Некоторые историки считают, что лабиринт некогда вырыли драконы. Как вы знаете, летающие ящеры жили в пещерах Терракотового Плато на востоке, затем по неизвестным причинам переселились в Дикие горы Ильмарана. Землетрясение поставило точку в их летописи, а нам остались только легенды и домыслы.

– Неизвестные причины связаны временными рамками с Исходом Магии.

– О, это совпадение, и не более!

– Пустоты под землей неизвестного происхождения. Ходы и лазы, вырытые людьми. Водопровод. Сама Катарина-Дей стоит на чем-то вроде гигантского мыса. – Шантэль легонько топнул по днищу шарабана. – Мы ходим по осиному гнезду, господа. Несколько удачных взрывов по цепочке, и город провалится вместе с нами.

Воцарилась тишина, в которой даже уличный шум увяз и заглох. Было слышно, как стучат подкованные копыта по опасной мостовой да скрипят колеса, проворачиваясь в осях. Лицо невозмутимой сказительницы пошло красными пятнами.

– Беспокоиться не стоит, а то, чему вы стали свидетелями, – всего лишь выражение беспомощности, притом бескультурное. Как назвать тех, кто уничтожает искусство? Быдло! Плебеи! Я знаю, л’лэрд Шантэль, что вы возмущены наведенным над посольством куполом, но поверьте, это для вашего же блага. Город защищают Одаренные! Мы боремся с террористами, и успешно…

– Говоря «мы», вы имеете в виду сыскную службу, горожан в целом или себя лично?

– Простите? О чем вы?..

– Прошу, дитя, не принимайте близко к сердцу стариковское брюзжание, – тонко усмехнулся эльф. – Эти взрывы… Террористы… Так непривычно и неприятно… Чувствую, ждет меня ехидна под кроватью!

– С вами, Шантэль, и тараканы не уживутся! – беззлобно хохотнул Шумор.

– Нынче в столице в моде блохи. – Л’лэрд изогнул бровь.

Первыми загоготали орки, следом прыснули остальные «посвященные». Действительно, с недавних пор в Равенне начался «блошиный бум». Эстеты-аристократы дарили друг другу насекомых в инкрустированных самоцветами шкатулках, заказывали у ювелиров изящные блохоловки. В столичном музее появился экспонат, вызвавший у обоих братьев восхищение и недоумение одновременно: под лупой на крохотном пьедестале, сработанном из опала, гарцевала высушенная блошка, а на ней верхом восседал малюсенький рыцарь в золотой броне с неверрийским стягом в руке.

Сказительница присела на лавочку, с улыбкой окинула послов цепким взглядом умных карих глаз.

– Рада, что к вам вернулось хорошее настроение. Понимаете, я не воитель и не смогу арестовать всех террористов. Я могу лишь беречь то, что мне доверено. Память. Три сотни лет назад во время войны Равенна сильно пострадала по нашей вине. Были утрачены древнейшие памятники и едва не погиб водопад Рассветный Каскад. Я не одобряю, более того, порицаю действия скадарских воинов и могу смело заявить об этом самому кэссарю! И любой из моих коллег может! И мы все встанем грудью на защиту даже такого вот… неприличного фонтана! – К концу тирады глаза женщины заблестели, и притихшие послы уверились в том, что не только грудью встанет, да еще и вооружится чем поувесистей. Выдержав паузу, она поправила очки и привычным певучим тоном закончила:

– Те, кто жил до нас, созидали в надежде на то, что мы будем помнить и хранить. Разве нет?

Аплодировали все. Стоя.

Вилль дожевал персик, метко стрельнул косточкой в можжевеловый куст, неспешно ополоснул руки в фонтане, уже отключенном, и наконец соизволил уделить родственнику внимание и даже один насмешливый хмык.

– Что? – Дан присел рядом на нагретый солнцем бортик. Подозрительный братец не пожелал разговаривать в комнате, но причин толком объяснить не смог, только руками разводил. Мол, чую неладное, и все тут!

– Лет пять назад накануне Ярмарки Кусай с закадычным приятелем Заграем забрались в Эртанов ледник, а там свиные окорока висели, аж четыре штуки. К счастью, Эртан собак вовремя застукал, а иначе грызли б мы на праздник лапти под соусом. Так вот, видок, говорил, у них был чумовой: уши торчком, глаза с полушки и блестят, языки набок, слюни капают, а сами урчат «окоррока, окоррока…»

– Ты за ужином не наелся?

– Да нет, просто у тебя сейчас лицо такое же. Окоро… виноват! Бедра, бедра…

– Тьфу! Как деревней был, так и остался!

– Да ладно, не злись. Слушай, я вот что решил. Завтра пойду в Веселый переулок. – Вилль сказал это самоотверженно, будто решаясь выйти с оглоблей наперевес против бронированной вражьей конницы.

– Я думал, на тебя красные фонари действуют, как серебро на нежить, – ухмыльнулся Дан.

– А что делать? Надо. Найду ту девку и… поговорю по-мужски.

Дан страдальчески закатил глаза.

– Да нет никакой девки! Вилль, ехидну могли подбросить с единственной целью: выспросить у тебя что-нибудь про императора либо узнать, не замышляешь ли чего против кэссаря. Ты ее раскусил, и ей ничего не оставалось, кроме как помереть ехидной. Неудачная попытка шпионажа, и только.

– Если я ошибся, то просто выброшу ехидну из головы и возьмусь за диплом, в библиотеку запишусь, – пожал плечами брат. – А ты жди сигнала от своих… друзей. Только Трою передай, чтобы в городе не взрывал больше. Люди-то в чем виноваты?..

Вилль говорил что-то еще, но Дан уже не слушал. По ступенькам терраски спустилась Летти. Наверняка пошла в сад за цветами или последний урожай персиков собрать. Дан смотрел на нее в какой-то сонной оторопи и не мог отвести взгляда. Что там Вилль о деревенских красавицах толковал? Оттого они спину держат ровно, что приучены таскать коромысло, а лямки сарафанов сзади углом закреплены? Так вот, с южной красавицей никакая народная мудрость не прокатит! Плывет лебедушкой, и пусть кто попробует коромысло на нее повесить – мигом получит по шее… оглоблей…

– Дан, какая оглобля?! Ты что, вино дегустировал? Или дурман-травы укурился? – И братец невоспитанно захохотал уже в голос.

– Ни то ни другое, – сквозь зубы процедил Дан.

– Неужели ты не видишь, что эта девчонка крутится рядом, потому что мы здесь… ну, вроде диковинки?

– Никто не разбирается в женщинах лучше, чем мой младший брат!

– Не в количестве дело, а в качестве. – Вилль флегматично почесал лопатку.

– Чего ерзаешь? Клоп за шиворот заполз?

– Летать охота…

– Перетерпишь! – неожиданно вызверился Дан.

Аватар поперхнулся народившимся зевком.

– Дан, ты чего? Я же не виноват!

А кто виноват?! Отец, который ни разу их не навестил, чтобы справиться о здоровье любовницы, помериться ростом с сыном? Мать, которая жизнь положила ради того, чтобы оградить своего ребенка от темной стороны мира? Или младший брат, которому досталось все? Смотрит так, будто и впрямь не понимает, что разговорами о небе, саблях, Тай-Линн как по живому режет.

– Никто ни в чем не виноват. – Дан сердито пнул камушек. – Твой отец даже не догадывался обо мне. Однажды мама сказала ему, что нашла себе достойную партию среди людей, и он ушел. Понимаешь, Вилль, она знала о привязанности аватар к своим детям и испугалась, что Дариэль заберет меня с собой.

Вилль помедлил, подбирая нужные слова.

– Она рассказала, когда ты повзрослел, да? Когда мог решить, что у папы наверняка есть семья, и твое появление может ее разрушить… Но это неверно. Мама все поняла бы и приняла как должное. У нас был бы ты, а у тебя – мы… Знаешь, Дан, я, наверное, должен злиться на Русанну за то, что повстречал брата так поздно… Но в таком случае ты мог погибнуть там… тогда… Понимаешь? И сегодня уже не было бы таким, как настоящее сейчас.

Сейчас в Катарине-Дей был вечер, и солнце цвета бешеной морковки уже не пекло. Вороны разлетелись, на кипарисовой ветви осталась одинокая птичка, с первого взгляда совсем невзрачная. Соловей не испугался магической клети, и Дан счел это добрым знаком Кружевницы.

Вилль покусал губы. Еще одна дурная привычка, про которую Летти удивительно точно подметила – «детская».

– И… Дан, я не имел права так говорить о девушке. Беру эти слова обратно.

– Я не сомневался, что ты все поймешь правильно, – еще немного ворчливо отозвался Дан. – Вот что сделаем. Ты иди в библиотеку, как и собирался, а в Веселый переулок пойду я.

– Думаешь, девку, которую я должен снять, зовут Слепко?

– Для большинства людей на первый взгляд все эльфы похожи. Никто из наших л’лэрдов в этот вертеп не сунется, и если там действительно ждут, то именно тебя. А теперь посмотри. И лицо сделай… эээ… попроще.

С нескрываемым удовольствием он наблюдал, как вытягивается отраженное в фонтане лицо братишки. Действительно, похожи, да еще как! Отлученный от козьих сливок Вилль немного похудел, отчего щеки впали, а скулы, напротив, очертились и стали резкими, точеными. Загар лег ровно и прилип намертво, так что теперь разнился лишь золотистым оттенком против бронзовой от природы кожи Дана.

– Если спрятать волосы под платок, то издали нас не различат, а ростом мы одинаковые.

– Дан, как же ты на папу похож! – потрясенно ахнул брат.

Это звучало так искренне, что Дан растерялся, сам не понимая отчего.

– Н-ну… Значит, оба похожи.

– Не-а! Я больше в маму пошел. Только это непонятно от кого! – Он потряс завитым спиралью локоном. Дан хотел намекнуть про соседа, да сдержался.

– Ошибка природы?

Вилль усмехнулся.

– Не-ет, кто-то из предков наградил повышенной лохматостью… Дан, а знаешь, что говорил мне отец? Волк-одиночка спит вполглаза, кормится впроголодь и никому не доверит прикрыть спину. Оттого он ненавидит всех и все ненавидят его. Узы крови – это то, чем гордится каждый аватар. Держись ближе к стае, волчонок!

ГЛАВА 8

– Пищщща… – Взгляд демона стал чарующим, гипнотическим.

Ну нет! В прошлом те времена, когда Алесса превращалась в студень под любым недобрым взглядом. Рявкнув в бесовскую морду, она ринулась наутек.

Как-то пантера загорелась идеей погонять оленей на пару с Виллем. В крайнем случае, погонять от них. А чего бояться острых рогов, если бок о бок с тобой мчится защитник: сильный, грозный, преданный? И летающий вдобавок. Сейчас темные стволы мелькали справа, слева, и она едва успевала обогнуть те, что впереди. А позади – самый настоящий демон из Бездны, судя по всему, голодный. Такой танец победителя выплясывать не станет, а попросту – хрясь по шее когтистой лапой, и все, нет больше Алессы-кошки. Не приедет она в столицу, и останется гвардеец Винтерфелл без чая с лимонником и мурчания на ушко… а он ждет. Точно ждет!

Мысль о безопасности и уюте ох как подстегивала! Не от кого ждать помощи, стало быть, сама. Гибкая пантера может забраться на дерево и плюнуть сверху демону на затылок, только что это даст? Наутро вернется в Прудочки побежденной, свое имя опозорит, да и императора-дарителя тоже… осрамит маленько.

«Что… сделал бы… Вилль?» – От быстрого бега мысли тоже скакали, точно необъезженные жеребцы.

«Саблей… хрясь по шее!» – подсказала кошка.

Именно так! А другую – в сердце. Ох, верно подсознанием почуяла, как может дело обернуться, и взяла с собой Разящий. Только бы добраться…

Лес круто спускался в лощину, перерезанную пополам широким бурным ручьем. К нему Алесса скатилась почти кубарем, разъезжаясь на сопрелом мху, и помчалась уже по берегу. Демон по-прежнему висел на кончике хвоста. Запнувшись о спрятавшийся в листьях корень, пантера с визгом ухнула в ручей, но тут же вскочила и бросилась продираться через папоротник вверх по склону. Говорят, кошка хвоста не замочит…

Потом отряхнется.

Уже выкарабкавшись из балки, пантера сообразила, что треск ломаемых стеблей был каким-то… одиночным. Круто развернулась, вспахав когтями волглую бурую хвою пополам с землей. Погони не было. Алесса принюхалась, сдерживая чих, потерла нос лапой. На склоне месивом из стеблей и листьев топорщилась ею же выломанная просека, а твари и след простыл. На земле карса и пантера по скорости равны, но по деревьям северные тигры лазать не умеют. А вот охотиться из засады – очень даже… В свете таких размышлений буйные заросли волчьей ягоды у сваленной непогодой березы казались очень подозрительными. Пантера быстро перевела взгляд на воду. Рано показывать, что засекла затаившегося преследователя, прежде надо сообразить, как половчее перебраться обратно.

Из ручья вылупились буркала, белесыми наростами торчащие на широком зубастом рыле. Пантера зашипела, с внутренним холодком осознавая, насколько ей повезло. Водяная тварь беспомощно клацнула зубами в ответ и слилась с потоком. Слишком мелкий для большой реки топляк наверняка образовался из неупокоенного духа утонувшего в ручье зверька. Куницы либо лисы. Вряд ли крупнее. Если ручей промерзает до дна, тварь сдохнет, но повези ей найти бочажок, там и перезимует. Вот и объяснение внезапному буйству нежити в Обережье! Ритуалы, замешанные на крови и связанные с черной магией, зачастую дают побочный эффект. Демона наверняка вызвали здесь же, и отголоски волшбы пошли волной, пробуждая разнообразную пакость. Повезло еще, что кладбище не разупокоилось.

Пантера затравленно огляделась, но сонмище нежити предпочло остаться в воображении. Хотя вон ту непонятную кривулю в темноте можно было принять за кикимору-переростка: две переплетенные косичкой сосенки образовали на высоте с полтора аршина от земли просвет в форме вытянутой «о». О! Алессу мигом осенило. Если карсу использовали как оболочку, защитившую демона от Природной Магии, то первой жертвой стал человек наверняка слабый и беспомощный, потому что и новорожденный демон не особо силен. То же самое произошло полгода назад в Северинге, и первой добычей снежных псов были люди: две женщины и старый пьяница. А здесь – бабушка Тасенка, якобы утопшая в болоте. Такая несправедливость придала сил и ярости. Встопорщив хребет, Алесса пробуравила жгучим взглядом заросли крушины.

– Пошел вон отсюда! Это мой лес!

Демон явно был против смены власти. Выждав, пока тварь продерется сквозь частокол просеки, Алесса завернула к приметному дереву. Нарезала несколько широких кругов, сбивая противника с толку, и на полном ходу нырнула меж стволов, вытягиваясь в струну, но ребристая кора все равно ощутимо корябнула правый бок. Гася скорость, пробежала еще пару саженей и уселась возле замшелого пня, обвив хвостом передние лапы. Картина вполне устраивала. Демон по инерции прыгнул за добычей, не сообразив, что в этой ситуации размер таки имеет значение, и теперь висел поперек брюха, накрепко застряв промеж сосен-неразлучниц.

– Пища – дрянь! – ругнулся демон.

– Что, потравился? – фыркнула в усы пантера.

Тварь шутки не оценила и принялась извиваться, царапая когтями ствол. Дерево натужно заскрипело. Алесса не стала ждать, пока игорные кости бога Удачи выкинут для демона четную цифру, и во весь дух рванула к схрону.

«Какие мы умные, какие мы ловкие, какие изобретательные!» – затянула пантера любимую песню.

«Рано радоваться!» – одернула Алесса.

Она оказалась права: вернуться успела в последний момент. Демон сумел, подобрав задние лапы, вонзить когти в ствол и теперь неспешно, по-змеиному, вытягивал тело из ловушки. Алесса, выплюнув одежду наземь и половчее перехватив зубами съерт, кольнула им темно-бурую полосатую ляжку и тут же отпрыгнула. Лапы, дернувшись, обвисли. Так-то лучше.

Но с трансформацией медлить не стоит.

Палка, подходящая для самодельного копья, обнаружилась, согласно закону подлости, в крапиве. Отвесив пню пинка, Алесса побрела за кинжалом, заметно припадая на отбитую левую ногу.

– Давай заключим сделку? Я выполню любое твое желание! Все, что захочешь! – торжественно изрек демон, переждав поток ругани.

– Мировое господство, принца из сказки и собачку в придачу. – Знахарка мастерила копье, но выходило медленно. Руки не просто дрожали, а тряслись, словно она весь день ворочала камни. Оставалось радоваться тому, что хоть голос не подкачал.

– Тумана возьми, принца я тебе из Оркана приволоку, а насчет первого подумать надо.

– Не пытайся меня задурить, ишицу! Демоны подчиняются призвавшему и договор могут перезаключить лишь после его смерти. А твой-то хозяин жив еще, верно? Ничего, это дело поправимое…

Алесса обошла карсу кругом и встала прямо перед ее мордой, опираясь на импровизированное копье.

– Хоть бы портки одела, бесстыжая! – скривился демон, вполне по-деревенски «окнув».

– Не одела, а надела, – решила блеснуть знахарка. – Куда бабушку спрятал?!

– Подойди ближе, на ушко шепну!

– Может, мне голову тебе в пасть засунуть?

Глаза демона сузились, превращаясь в едва заметные, полыхнувшие огнем щелки.

– Глупые жалкие людишшки. Сами свой дом разрушите, и придет наше время. Так было в других мирах и так будет здесь!

Знахарка едва успела уловить момент, когда щель меж стволов внезапно опустела. Убалтывая, тварь понемногу извернулась и нащупала задними лапами опору. Видать, сообразила, как половчее. Ощеренная морда появилась в аршине от Алессы, а лапы с выпущенными когтями и того ближе, но проверять, острее ли они пантерьих, вовсе не хотелось. Кольнуло воспоминание, что было уже такое, только на ее месте стоял Арвиэль, и не летом, а зимой посреди вьюги. И отпрыгнуть аватар не успел…

Карса оказалась настолько тяжелой, что копье буквально вырвалось из рук и уперлось тупым концом в землю. Алесса бросила тело в сторону, перекатилась через плечо и резво вскочила на ноги, даже не пошатнувшись, причем как раз лицом к поверженному демону. Шумно выдохнула: ничего себе! Она и не подозревала, что способна на такие штуки! Видел бы ее сейчас Арвиэль…

«Без порток?» – невинно поинтересовалась пантера.

Карса вяло шевелила лапами, пришпиленная копьем к земле, точно недоморенная бабочка на игле. Бечева истлела тут же, съерт шлепнулся на ее спину и, скользнув по гладкой шкуре, зарылся острием в землю. «Древко» обугливалось неохотно. Алесса почесала затылок, с трудом выдрав пальцы из спутавшейся шевелюры: похоже, что из всех подходящих палок она умудрилась подобрать именно осину.

– Тело… в овраге…

Алесса отпрянула, с трудом удержав крик. В старушечьем голосе, которым карса говорила теперь, не было и намека на прежнюю демоническую интонацию охотника за душами, только физическая боль, отчего-то смешанная с облегчением.

– Я… Я найду, обещаю. – Знахарка попросту не знала, что еще сказать. В голове царил полный бедлам.

– Спасибо… – Зверь закашлялся. Изо рта повалил дым, сбиваясь в плотное облако, которое потянулось десятком сизо-черных щупалец к смертной, но та покачала головой. Она не верила ни в Триединого, ни в силу демонов Бездны. Она верила в своего аватара.

Алесса тронула тело палкой, готовая отпрыгнуть в любой момент, но нет, карса была мертва. Съерт в целом не пострадал, хотя нуждался в заточке. Одеваясь, девушка думала, что же принести селянам в знак победы? Голову? Слишком тяжела. Отрезать уши или усы? Отвратительно. Хвост? Никогда. Куцая кошка – не кошка вовсе.

Алесса задвинула кинжал в ножны. Зачем врать самой себе? Она просто не сможет осквернить останки, в которых даже после ритуала сумели выжить две души. Когда-то карса была просто зверем, хищным, опасным, но живым; вынашивала и растила потомство, охотилась ради пропитания и резвилась на редких северных полянах. И эти инстинкты перешли к демону. А бабушка Тасенка, по словам селян, знала округу вплоть до последнего стебелька калужницы. Вряд ли она была случайной жертвой. Старая, беспомощная, в первый, и последний, раз в жизни ушедшая по грибы без верного Тумана.

Быть может, прав демон, и они сами разрушают собственный дом? С тяжким вздохом Алесса зябко потерла плечи, представив обезлюдевшие улицы Равенны, по которым бродят демоны в поисках еще не выпитых душ, ничего и никого не боясь. Потому что защитницы Альтеи уже не будет.

Но что может маленькая науми-оборотень?

Может, и ничего, но еще полгода назад она пропускала мимо себя чужие беды, если они не были связаны с возможностью заработать, и уж точно не стала бы ехать через всю страну и сражаться с демонами, только чтобы увидеть чье-то лицо.

«Да и волк, мрр, очень даже ничего!» – вставила пантера.

«А чего ж ты орала, когда он нас покатать согласился?!» – возмутилась Алесса.

«Это был боевой клич!»

«Перед тем, как спину ему исцарапать?!»

«Так зажило же!» – сконфузилась кошка.

– Зажило… – Алесса потянулась за сапогом, но так и не надела, а, хмурясь, подошла к мертвому зверю. Называть его демоном теперь язык не поворачивался. Опустившись, устроила на коленях тяжелую лапу. Нет, не почудилось, на подушечке действительно было выжжено клеймо – «ЭКЗО: КРС-3». Вторая часть шифра казалась понятной: карса, номер особи третий. А первая – экзотика, что ли? Карса экзотическая, особь три? Бред! Алесса задумалась. Шушель с этим ЭКЗО, потом разберется. Но если кроме номера указан и вид животного, то где-то могут бродить клейменые ТГР-тигры, ВЛК-волки…

«Нам бы не хотелось стать ПНТР …цатой?» – донесся из подсознания робкий голос пантеры.

Оживающий постепенно лес наполнялся привычным шумом. Утробно загудела болотная выпь, в ответ заинтересованно гукнул филин. Отправилась мышковать неясыть, на свой страх и риск оставив птенцов без присмотра. Впрочем, они уже большие – вон какие орясины из дупла повыглядывали. Скоро на крыло поднимутся. Мимо босых ног шурхнула гадюка, и девушка боязливо замерла.

И то верно. Пора уходить. Только кожу с клеймом срезать осталось, оно явно заинтересует Вилля.

В Прудочки вернулась с рассветом, едва волоча ноги в насквозь промокших, отяжелевших сапогах. Голова наверняка поджидал, потому что дверь открыл еще до стука и выразительно уставился на пустые руки «охотницы». Лохматый заспанный пацаненок, выкрутившись из-под отцовского локтя, хихикнул, явно желая угодить тяте.

– Она возле сдвоенной сосны лежит, сразу за ручьем. А тело вашей «утопленницы» Тасенки – в овраге, хоть похороните по-человечески. Паромщик-то к полудню выспится?

Паромщик к полудню выспался, а Алесса – нет, хоть и перекинулась туда-обратно, снимая усталость. Наспех вымывшись, бревном повалилась на кровать и сквозь дремоту, медленно переходящую в глубокий сон, услышала обрывки спора в нижнем зале, а особенно отчетливо громкий шепот Зорна, который «девочку обидеть не позволит». Знахарка не возмутилась, даже не удивилась. Селяне почти везде одинаковы: свое урвут, а за расплатой лезть в карман не спешат.

Впрочем, ее не обманули. Может, репутация орка повлияла, а может, завернутые в простыню останки, над которыми завыл пес Туман.

Заря следующего дня выдалась теплой, золотистой, что предвещало хороший день. Будто сама природа обеспокоилась, чтобы селяне поскорее забыли два последних месяца постоянного страха и занялись наконец делами насущными. Алесса опустила глаза, молча приветствуя двух мужчин, шедших навстречу с лопатами на плечах. По правую руку от нее бормотал что-то скверное под нос давешний несговорчивый паромщик, имени которого она не удосужилась спросить. Вроде кто-то упоминал, но это было совсем не важно. К Виллю тянуло с удвоенной силой. Не обниматься и не хвастать победой в неравной схватке, а чтобы он заправил за ухо непослушную прядь таким привычным, родным жестом, потер руки и спросил: «Оладий изволите, госпожа лекарь?» Сама Алесса печь их так и не научилась.

Липка поджидал у переправы, заложив руки за спину. С паромщиком и тремя его помощниками здороваться не стал, равно как и те с ним, что несколько удивляло.

– Уже уходишь?

– Уплываю.

– Не боишься одна?

– Я не одна, со мной друг. Вот здесь. – Алесса прижала руку к груди.

Мужчины, отвязывающие плот, как-то странно на нее посмотрели, кто-то даже покрутил пальцем у виска. Знахарка обижаться не стала: на себя небось и думают…

– Вот. Возьми обещанное… – Липка сунул ей в руку что-то прохладное, твердое, и крепко сжал ее пальцы, да еще и своими накрыл. – Как раз успел досверлить.

– Спасибо!

– Не смотри пока! Потом посмотришь… Просто возьми. На удачу!

Алесса даже пикнуть не успела, когда этот сорванец вдруг порывисто ее обнял, с жаром целуя в щеку. Ухмыльнулся, легко увертываясь от заслуженной затрещины, да и был таков.

«Залепил так залепил!» – выдохнула пантера.

Уже на середине реки Алесса разжала наконец кулак. На ладони лежал вырезанный из кости игорный кубик с просверленной дырочкой для шнурка.

– А ваш Липка, чей он? – обернувшись к паромщику, поинтересовалась знахарка.

– Какой такой Липка?

– Ну-у… Липка! Мальчишка, который нас провожал.

Мужик со вздохом поскреб щеку.

– Знать, карса тебя по лбу все ж приложила. Ты б выпила, что ль, а? Полегчает! Никакого Липки в Прудочках нет, и никто нас не провожал.

Чему Алесса нисколько не удивилась.

ГЛАВА 9

– Вы издеваетесь, что ли?! – негодовал Вилль, размахивая бумаженцией перед носом невозмутимого дворецкого. – Ну на кой ляд вам расписка?!

– Как встречающая сторона мы несем ответственность за вашу безопасность и поэтому не можем отпустить вас в город без провожатого и телохранителя, от услуг которых вы только что отказались. – Сан Дарьен перевел дыхание. – Указав время вашего отсутствия с точностью до получаса и подписавшись под оным, вы снимете с нас ответственность за вашу жизнь, здоровье и безопасность. Не забывайте, что с наступлением сумерек над особняком будет возведен купол, и поэтому заранее прошу вас проверить наличие ключа и убедиться в его исправности. В случае обнаружения неполадок советую вам обратиться…

– Тьфу!

– Ты чего разбушевался, а? – Подошедший Шумор с любопытством заглянул через плечо.

– Мне в город надо, а они какие-то писульки требуют!.. – пожаловался посол Винтерфелл уже с заметным акцентом, что означало крайнюю степень возмущения.

– Аха-ха-ха! – Живот Шумора, нависающий над кушаком, заколыхался. – Так писни, жалко, что ль?

Вилль, сцепив зубы, прилежно заполнил лист. Ну почему? Почему он должен отчитываться в собственных похождениях перед малознакомым человеком?!

– Благодарю, л’лэрд. – Дарьен взглянул на расписку. – Прошу вас уточнить, что означает выражение «Когда рак на горе свистнет». Когда вас ждать, л’лэ-эрд?

– Никогда! – подумав, ворчливо добавил: – На рассвете вернусь.

– Библиотеки ночью закрыты, л’лэ-эрд. Прошу указать время вашего отсутствия точнее, а также обозначить дом и персону, у которой вы намерены пробыть от заката до рассвета, л’лэ-эрд…

– Хорррошшшо… Я вернусь до заката.

– Прошу переписать формуляр, л’лэ-эрд.

Вилль хрустнул костяшками. Переписал. Сан Дарьен флегматично глянул на протянутый лист.

– Вы проставили число седьмым златня, л’лэрд.

– Потому как сегодня седьмое златня.

– Согласно принятому постановлению о взаимном межрасовом уважении, во избежание недоразумений принято именовать месяцы почисленно, считая от Нового года. Прошу вас переписать формуляр, проставив дату как седьмое, ноль седьмое, одна тысяча четыреста тридцать шестого года от Слова Божия, л’лэ-эрд…

– !!!.. – невнятно промычал л’лэрд, но переписал. А потом еще дважды.

За дверью его подкараулил веселый Лин Санти. Видимо, Шумор успел просветить его насчет инцидента.

– В город выбраться решил? – Молодой маг облокотился о косяк.

– Ну да, в библиотеку, – честно ответил Вилль.

Лин окинул насмешливым взглядом его щегольскую пурпурную рубашку с запахом. Платок Вилль повязал на пиратский манер, чтобы длинные широкие концы полностью скрыли золотистую косу.

– Если в библиотеке заночевать надумаешь, пригодится. А мы прикроем! – Маг протянул маленький плоский квадратик, заклеенный со всех сторон, где на синем фоне изображался ярко-красный бык с хороводом розовых сердечек вокруг крутых рогов.

– Это зачем? – озадачился Вилль.

– Пригодится, – хмыкнул Санти.

Аватар упрятал подарочек в нагрудный карман, расшитый золотой нитью. Забавно. Похоже, что репутация невозмутимого целомудренного эльфа взорвана, как приснопамятный фонтан, и фрагментов не осталось.

В городе Вилль взял двуколку, но уже через пару минут велел остановить и расплатился с ошалевшим возницей цельным серебряным. Прогулялся несколько раз туда-сюда под триумфальной аркой, непонятно чему посвященной. Купил лимонаду в бумажном стакане с соломинкой. С четверть часа наслаждался цветником у паркового пруда. И все это время не мог отделаться от чувства, что за ним следят. Вот и славно!

Обошел храм Байхоса, в котором тоже набезобразил алхимик. Полюбовался. Дверь заперта на ключ, а единственный вход – вентиляционное отверстие на высоте полутора саженей от земли, пролезть в которое сможет лишь годовалый ребенок. Ага, сам стремянку притащил, сам забрался, нахулиганил и ушел тоже самостоятельно.

По сведениям «Вестника», безобразия в городе начались с животных. Как-то с наступлением сумерек чучело любимой кошки саара Приама замерцало вдруг зеленоватым могильным светом и засмердело так, что хоть святых выноси. После чего взорвалось, обрызгав семейный портрет смесью опилок и какой-то гнуси.

Через пару дней шутник запустил в сад сури Мэрайи бешеную лисицу, которая перекусала всех, кто под зуб подвернулся, и разметала клумбы с лилиями. Затем тварь внезапно вспыхнула синим колдовским пламенем и оглушительно взорвалась вместе с хозяйской ручной канарейкой в клыках и кустом дорогущих крапчатых роз.

Пронырливые охотники за горячими новостями умудрились выяснить, что на месте преступлений остался некий таинственный знак. Хулиганства списали на первокурсников со стихийного факультета. Устроили допрос, но каждый второй адепт имел подобный крысиный скелетик в шкафу. Эти сведения, конечно, пытались утаить, но народ должен знать правду, а потому – свобода слову! Теперь тайну можно купить прямо на улице всего за два медяка.

Беспредел не прекратился, а, напротив, перешел на уровень выше. Хулиган посетил храм Байхоса, и когда жрец зажег свечи и пал пред алтарем, дабы испросить у лукавого бога немножко мирской халявы, на стене вдруг загорелась огненная надпись, да такая, какую и пьяный орк постеснялся бы на заборе нацарапать. Сравнения с орком, правда, в «Вестнике» не было, а вместо надписи – красноречивое многоточие, но Вилль отсутствием воображения не страдал. Затем последовала череда небольших взрывов в общественных местах, но, к счастью, обошлось без жертв.

И наконец последнее: взорванный на людной площади фонтан и знакомая метка на стене дома напротив. Так появилась версия о группе террористов под предводительством полоумного мага огня. Или имитирующего безумие.

Маг… Безумец… Вилль усмехнулся. Если бы брат не сказал, что алхимик Трой по прозвищу Лис – неверриец, к магии никакого отношения не имеющий, шушеля с два догадался бы, как тот проникает в запертые помещения.

Через полтора часа бесцельного блуждания Вилль заглянул в район поплоше, который они проскочили летом, закоулками уходя с площади от стражников. Оказывается, глазастый братец успел приметить лачугу не лачугу, сарай не сарай, то ли недостроенный, то ли под снос. Проулок был почти безлюдным, и соглядатай оказался бы в нем как на ладони.

Дан уже ждал внутри.

– Ты как выбрался? – Вилль проворно расстегивал пуговицы.

– Через забор. – Брат скручивал косу вдвое, чтобы не торчала из-под платка. – Делать мне нечего, как расписки строчить.

– Тьфу ты! Дан, за мной, кажется, хвост, так что будь повнимательней. И осторожнее, ладно?

– Не учи плавать щуку, – беззлобно огрызнулся тот.

Дан нацепил щегольскую рубашку, а Вилль остался в неброской светло-серой тунике без рукавов. Устроившись на прохладном полу, развернул одолженный у Шантэля «Вестник». Время он намеревался коротать с относительным комфортом, хотя листовка была читана не раз. Обождав в укрытии с полчаса, выбрался на более оживленную улицу и поманил кошельком разомлевшего от жары возницу. Пока ехали, пару раз обернулся, якобы заправляя рубаху, но слежки не почуял. Клюнула рыбка! И л’лэрд, умиротворенно улыбаясь, прикрыл глаза, дабы скрыть довольный золотистый блеск.

Через полчаса двуколка остановилась, и задремавший было аватар мгновенно подобрался. Щедро расплатился, спрыгнул. И сплюнул. Проблема заключалась в том, что головное здание библиотеки находилось буквально в паре шагов от Школы Одаренных. Вилль представил себе, как адепты начнут перешептываться, вслух анализируя состав препарата «Эльф», и решительно развернулся. Обойдутся картинками.

Как говорится, язык и до Равенны доведет, лишь бы лапти не стоптались. На легкие сапожки, купленные за четыре полновесных империала, Вилль не жаловался, а красноречие, сдобренное толикой эльфийского обаяния, вывело его почти к самой городской стене. На юго-восточной окраине, противоположной Трущобам, жили владельцы пригородных садов, и там же находился филиал библиотеки.

На пороге Вилль стащил с головы платок, решив, что находиться в библиотеке с покрытой головой просто кощунство. Потолочная роспись вопияла о реставрации, но воображение само дорисовало недостающие фрагменты былого изящества. Полуколонны между окон и колонны-подпорки давно нуждались в побелке, но смотрелись гармонично по соседству с витражами. И повсюду была мудрость: в развернутых свитках, упрятанных под стекло; в стройных рядах стеллажей; за витринами с пометкой о дополнительной плате. Да, все уже ветхое, но до чего ж благородной была старина! Включая, кстати, и самого хранителя знаний, седого как лунь, согбенная фигурка которого едва выглядывала из-за фолианта с полстола величиной.

– Ух ты! – шепотом ахнул Вилль. Эхо подсобило, раскатив гулкий возглас по пустующей зале. Ни одного посетителя, даже обидно, хоть и на руку.

– Прошу вас, л’лэрд, тише.

– Библиотека у вас отличная! А колонны с волютами – это третий стиль «Ио» семеричной системы ордеров, который разработал Солито Фарда в 1188 году? Знаменательная дата!

Библиотекарь наконец соизволил оторваться от чтения и сдвинул очки на кончик носа.

– Да, л’лэрд, знаменательная. Сейчас в архитектуре отдают предпочтение пятому, «короне», но, по мне, он излишне помпезен. «Ио» – само совершенство, идеальный баланс формы и объема. Ничего лишнего, только спокойствие и грация. Быть может, вы расскажете и о звериной символике на антаблементе?

– Пока не могу, уважаемый сан. Но думаю, если мое имя будет в вашей картотеке, я это исправлю.

Взгляд хранителя знаний потеплел окончательно.

Аватар с торжеством наблюдал, как сухонькая рука, покрытая старческими пятнами, неторопливо выводит каллиграфическим почерком его имя. Еще немного, еще чуть-чуть, и он сможет выбрать любую из десятков, нет, сотен этих великолепных книг! А если будет заниматься прилежно, то выучит скадарский язык и сможет взять книги из раздела «Родная речь». Например, вон ту толстенную с золотым драконом на корешке.

Библиотекарь протянул ему перо и иглу.

– Каплю крови напротив печати, по ней распишетесь.

Вилль в сомнении прикусил губу. Уж чем-чем, а собственной кровью он разбрасываться не намеревался. Думай, аватар, думай! Голова присобачена не только для того, чтоб щи хлебать.

– Понимаете, мое вероисповедание запрещает это. Категорически!.. А по-другому нельзя?

– Во избежание ошибок, увы! – Библиотекарь развел руками. – Можно обмануть глаз и наколдовать чужую личину, но заклинание на крови не обманешь!

– Личину? А-а-а… Понимаю. В головной библиотеке есть отделы, предназначенные для избранных, а попасть туда желают многие?

– Тс-с! – Библиотекарь сделал страшные глаза. – К нам под личиной ходить без надобности, но приходится соблюдать правила…

– Деда! Запиши л’лэрда!

Из-за стеллажей выкатилось солнышко. Самое настоящее, с рыжими встрепанными лучиками вокруг веснушчатого лица. И даже щель между передними зубами ничуть не портила улыбку девушки – через такую наверняка удобно плеваться.

– Деда! Ну когда еще л’лэрды к нам за знаниями ходить будут? Престиж же!

– Конечно, я расскажу о вас сородичам, – выдавил бывший «престижный» капитан, едва сдерживаясь, чтобы не заржать от души.

Библиотекарь снял очки, стал методично натирать тряпочкой.

– Так хотите записаться?

– Очень. Я здесь больше полугода жить буду, сам знаний наберусь и вам престиж подниму.

– Ну, деда!!!

– Хорошо. Тогда скажите мне слово или фразу, по которой я вас запомню. Больше знать пароль не должен никто. – Отложив перо, библиотекарь приподнял брови домиком.

Вилль покосился на девушку, нетерпеливо теребившую выпачканную чернилами некогда белую манжету. От него явно ждали великой эльфийской мудрости.

– Извольте: «В Силль-Миеллонском ельнике феи и эльфы ели пельмени, нахваливали, да элем хмельным запивали». Повторить медленнее?

Библиотекарь едва не выронил очки, девушка прыснула.

– Думаю, не стоит. Вас я запомню. Кхе-кхе, теперь вижу, что про возраст свой вы не шутили…

Пока библиотекарь с внучкой, которая представилась Мирииной, искали запрошенные книги, Вилль отошел к ящичку с пожертвованиями и, пошарив в кошельке, ссыпал в прорезь все, что уместилось в горсти.

Для того чтобы разложить принесенное, два столика пришлось сдвинуть вместе, ибо заморский л’лэрд желал знать все. Не только об архитектуре, но и о культуре в целом, о звере промысловом и редком, о растениях, птицах, магии… Магией приворота интересовался он так, между прочим. Книги, посвященной ей исключительно, не нашлось, зато на стол, взметнув облачко пыли, шлепнулся фолиант в кожаном переплете, посвященный известным зельеварам, как лекарям, так и отравителям.

Четырежды пришлось перевернуть колбу с песком, рассчитанную на час, пока Вилль едва добрался до середины, и там обнаружилась история некой Клео, которая действительно его увлекла.

Начинала Клео как «заимка», то есть ребенок, отданный родителями за долги, либо проданный в услужение на время. Хозяин саар отнесся к ней ни тепло, ни холодно, да и хвала богам! Хоть под юбку не полез, когда неказистый побег вырос и зацвел. Так бы отработала девушка материн долг и ушла на вольные хлеба, да саар заболел, и серьезно. Одаренным он не доверял, а простые лекари могли только облегчить страдания, но не помочь. К дому, точно коршуны, стянулись родственники, и слуги из кожи вон лезли, пытаясь угодить будущим саарам, а о больном почти что забыли, оставив неприятные хлопоты младшей служанке. Та терпела вонь, выносила судно, кормила беспомощного саара с ложечки, и, к всеобщему удивлению, он выжил. Родственников из дома как метлой поганой вымело, половину слуг – тоже. Клео повысили из полотеров в горничные, но девушку это отнюдь не удовлетворило, и она решила закрепить успех. Рука не дрогнула, когда в суп хозяина посыпалась морилка для садовых паразитов. И вновь Клео превратилась в сиделку и возилась с отварами, настоями и припарками, а когда саар оклемался, то пришел вполне к логичному выводу – а преданная да заботливая служанка-то ничего! Бывшая «заимка» стала сури, и жили они счастливо, пока престарелый муж не навернулся с лестницы. Став зажиточной дамой, Клео всерьез увлеклась зельями, и в подвале появился тайный кабинет. Как оказалось, далеко не все столичные барышни были довольны родственниками, родственниками супругов, а самими супругами того меньше.

Вилль призадумался. Талантливый зельевар и вылечить может, и покалечить, используя одни и те же ингредиенты, но в разных пропорциях. К примеру, белая ягода медвянка и трава туртулика, которую добавляют в чай для бодрости, по отдельности безопасны и даже полезны, но вместе могут вызвать сердечный приступ. Аватар знал это от Алессы, которая смешивала снадобья, ориентируясь на тонкий нюх оборотня. Хорошо, что самого Вилля грозилась потравить на словах, да и то в шутку…

– Зачем вам привороты?

Голос шепнул над самым ухом, но Вилль не вздрогнул. Он слышал, как крадется Мириина. Пролистнул обратно, демонстрируя название раздела «Яды», под которым чьей-то шаловливой рукой было приписано: «С чем их едят?»

– Да, но вы просили книгу о приворотах!

– Я уже прочитал…

– Но что хотели, не нашли, – обойдя его, уверенно закончила девушка. – Идите в главный корпус, там все найдете. И книги новые, и ремонт они недавно сделали… Потому что Одаренные там занимаются.

Аватар осторожно кивнул. Похоже, простолюдины и здесь магов недолюбливают. Восхищаются фокусами, боятся, завидуют, но не любят.

– Престиж, да… Но толпа и шум не для меня…

– А может, я что подскажу? – заметно оживилась Мириина.

Вилль вскинул бровь.

– Известно три способа магического приворота: наговор на куколку, приворотное зелье или заклинание, наложенное на объект! – загибая пальцы, солидно отчеканила девушка.

– Милые дамы, ну за что ж вы так с нами? – Вилль оперся щекой о кулак. – А не магические?

Озорно сверкнув глазами, девушка подалась ближе:

– А не магический – это врожденный дар. То, что вы сейчас пытаетесь проделать со мной.

Вилль засмеялся, развеивая чары, и Мириина победно скрестила руки на груди:

– А хотите, я вас приворожу?

– Не получится. Физиология такая.

– Но вы же мужчина!

– Серьезно?! Тогда пробуйте!

Мириина, походя перешепнувшись с дедом, затерялась меж стеллажей, а Вилль перевернул страницу. История предприимчивой алхимички закончилась печально. Одну из клиенток поймал за руку собственный недотравленный муж, и женщина выложила все как на духу. Клео бросили в «муравейник», а потом, после недельных измывательств, публично отрубили ей голову, а за компанию и несостоявшейся отравительнице. В назидание потомкам. Как вдовец распорядился немалым состоянием казненной жены, рассказчик предпочел умолчать.

Вилль захлопнул книгу и уперся подбородком в сплетенные пальцы. Чтиво занимательное, но искомого в книге нет. С приворотами он уже сталкивался, когда подруга, заколдованная собственной дочерью, заманила его в ловушку по чужому приказу. Тогда на помощь пришла волчья стая, и мать с ребенком удалось спасти, а сам Вилль отделался малой кровью, но никогда он не забудет взгляд привороженной женщины – полный обожания и покорности, отрешенный от мира. Почти такой, как у Дана сейчас. Брат витает в облаках и улыбается собственным мечтам, думая, что никто не замечает. Плохо. Прямо-таки скверно. Вилль хотел верить, что ошибается и делает из мухи слона, но… Но, и все тут! Как объяснил Лин, маг должен носить либр в районе солнечного сплетения, иначе накопитель магии не работает. Подробностей Вилль тогда не понял и решил выспросить позднее. Впрочем, сейчас это неважно. Важно, что среди обслуги магов с либром нет – факт! Летти по-другому ухищряется. Зачем – понятно, мир праху покойной отравительницы. То, что брат, ценитель перченых южных женщин, воспылал чувствами к блеклой служанке, просто в голове не укладывалось.

Внучку библиотекаря долго ждать не пришлось. Она и не подумала прихорашиваться, даже чернильные пятна с пальчиков не оттерла, зато на шее теперь красовался медный кулон, инкрустированный крашеным стеклом. Вилль развел руками, мол, действуйте, я в вашей власти! Мириина удовлетворенно кивнула и откупорила флакон, который он принял за украшение.

Аватар клюнул носом в ворот. Пресветлая!

– Чхи!!! Все! Чхи!!! Приворожила! Чхи-чхи! Убери!

Девушка торопливо закупорила флакон и протянула платок:

– Запах, да? На что похоже?

– На корицу. Если понюшкой засунуть поглыбже… Чхи! Поглубже, – через платок прогундосил Вилль.

– Я знала это! Знала!!! Деда, я же говорила?!

– Ты моя умница! – умилился старичок, в мгновение ока очутившийся тут как тут. – Л’лэрд, все в порядке?

– Да что происходит?!

– Вы интересовались приворотами, л’лэрд? Понимаете, всем известно, что на эльфов не действует эта разновидность магии. Но какова будет реакция на феромоны, можно было только гадать. Мириина предположила, что вы, в отличие от людей, почувствуете запах, но такого эффекта мы и не ждали. Поздравляю, л’лэрд, нюх у вас просто звериный!

– Что за феромоны?

Апельсиновое солнце уже клонилось к западу, но до позднего южного заката было еще далеко. Вилль попросил остановить двуколку у подножия холма, который про себя обозвал «посольским», и расплатился с возницей серебряным, а с лошадкой – остатками мелких подсоленных печенюшек, купленных в городе. На середине подъема Вилль остановился: дорогу неспешно перебегала ярко-красная лисица, с достоинством неся в зубах жирного полевого хомяка. Весь холм наверняка испещрен норами. Привольно да безопасно среди разнотравья четвероногим плутам, и не только рыжим. В паре десятков шагов слабо шелестел на ветру одинокий лавровый куст. На него Вилль посмотрел с особой любовью, вспомнив Мартины пельмени. Опустившись на корточки, провел кончиками пальцев по тонкому податливому стебельку типчака. Шелковый.

…Не то что острая как бритва северингская осока. Захочешь на речке с друзьями наперегонки босиком побегать, так все ноги изрежешь. Пока набегаешься и разведешь костер, поплавки из пробок задергаются, только не упусти. А живой еще Сенька Лесовенок, шустрый как белка, скрадет у жадного отца горячий круглый каравай, спрячет под рубаху, а потом прыгает по берегу, обмахивая полой обожженный живот. И девчонки крутятся в стороне, дразнясь, обидно хихикая и втайне мечтая, что мальчики не станут дергать за косы, а пригласят посидеть рядом…

Как давно это было… И совсем недавно. Десять лет назад.

Вилль вздохнул по-стариковски тяжко, совсем как люди. Затем вдруг притопнул в песке и изобразил на отпечатке цифру 30, к которой приписал три загадочные буквы: ЛТН. Лавровые заросли слабо колыхнулись, но не от ветра. Вилль хмыкнул. Ощущение чужого любопытного взгляда не отпускало. Так вот где ты спрятался, Лис?

Не удержался, первым знакомиться пришел…

Вместо пропущенного обеда Вилль заказал сливочный ликер и вишню, но слуги, не разобрав, наполнили бокал отдельно, а шапкой взбитых сливок покрыли цельную миску очищенной ягоды. Аватар вслух рассудил, что на воздухе все сойдет, и отправился в парк, но не на обеденную полянку, а в жасминовую рощицу уединения. Там оставил миску, а сам ушел, дабы не мешать чужому пиршеству. Минут десять в запасе есть.

Люди говорят, что на войне и в любви все приемы хороши. С тех пор, как привороты запретили под страхом ареста и штрафа, количество неравных браков «по любви» значительно сократилось, а молоденькие бесприданницы приуныли. Но голь на выдумки хитра, и в ход пошли ароматы, в том числе те, которые выделяют брачующиеся животные. Иллиатар, или по-скадарски Ильшиур, конечно, слово молвил, но только когда люди научились его понимать. У человечества появилась культура, а звериные инстинкты остались в подсознании. Чем ушлые зельеделы и воспользовались. Конечно, закону вопреки! Пока. Мириина не считала феромоны вредными и носила кулон в сумочке вместе с пером и чернильницей, а сан библиотекарь вовсе назвал полезными. Для себя, старика.

Но все же… Как ни назови, приворот есть приворот. Ломка и подчинение чужой воли. Алессе в голову бы не пришло кого-то привораживать, зато отборных отворотных словечек у нее в запасе воз да малая тележка.

Тем не менее одной думой за пазухой меньше, осталось только дождаться брата. Дану полезно для здоровья провести какое-то время вдали от паршивой лгунишки Летти. Теперь надо уладить последнюю проблему, и можно считать, что день прожит не зря.

По возвращении в рощу Вилля ждал незваный, но предугаданный гость: над миской усердствовала некрупная черно-бурая лисица.

– Ложку дать? – вежливо предложил аватар.

Зверек поднял морду, перепачканную сливками по самые уши.

– Давай! В комплекте со штанами.

– Трой, да?

– Сейчас я воистину Бешеный Лис. Кха! – Трой сплюнул ягодку.

– Приятно познакомиться.

– Бурда.

– Что?

– Буду рад дальнейшему ап-щению, – терпеливо пояснил кицунэ. – Нам запретили сюда приходить. Если Ярини узнает, она меня сожрет!

– Зачем же пришел?

– Ты сам позвал! – осклабился Трой. – Велел прийти через тридцать минут!

– Когда?

– На песке!!!

– А буквы… Буквы ты видел? 30 ЛТН означает тридцатое лютня – это день моего рождения. Тебе просто показалось, что я звал.

Кицунэ ощерился, точно порываясь зарычать или выругаться, но вместо этого вновь ткнулся мордой в тарелку. Злобно, даже зверски.

Вилль перевел дыхание. Интересно… Имя Ярини типично для жительницы восточного предгорья, где неверрийские владения по степи плавно, без границ и застав, переходят в Оркан.

– Ярини – горянка, да?

– Императрица! Чего ржешь?!

– Тебе опять показалось, Лис… – Вилль покачал головой, с трудом удержав обидный смешок. – Ты фонтан зачем взорвал? Люди могли погибнуть…

– Пусть боятся! Я хочу предупредить. Среди вас завелась крыса. Точно чую! Кха! Тьфу! Так что контакта не будет!

– Мы будем ждать решения Ярини, Лис. Только не нервничай.

– Ты меня нервным не видел…

Кицунэ, подобревший от сливок и уважительного тона, умильно облизнул губы заостренным языком.

– Лис, ты сегодня за мной следил?

– Да! – немного посоображав, признался оборотень.

Вилль кивнул:

– Лис, обожди пока, не взрывай больше и сюда не приходи. Ты дважды засветился – в «Вестнике» и на Площади Алых Огней.

– Живьем не схватят. – Трой беспечно почесал лапой за ухом.

– Да, Лис, но не думаю, что Ярини будет рада.

– Ярини огорчится, – кивнул Трой, но без особого сожаления. – Когда Мерхэ исчезла, она сама ее по всей Катарине искала.

– А если Мерхэ схватили, она о вас не проболтается?

– Нет! Она откусит себе язык и захлебнется кровью.

Вилль сглотнул, Трой ухмыльнулся с заметным оттенком превосходства.

– Ты с нами до конца?

Ответить Вилль не успел. Послышалось невнятное пение, Трой в ответ прижал уши, а потом в рощицу вломился собственной персоной маг-архитектор Хорей Шумор по прозвищу Полубут. Вряд ли в поисках компании. На его лице сменилось с десяток выражений, прежде чем утвердилось привычное добродушно-глуповатое.

– Хорошая нынче погодка! – радостно возвестил он, пряча бутылку за спину. Потом увидел Лиса, который и не подумал убегать, напротив, соскочил наземь.

– Это кто?

– Ках-ках-ках… Нгррр!!! – Зверек боком-боком двинулся к магу, вздыбив шерсть и подскакивая на четырех лапах одновременно.

– Оно что…

– Воистину Бешеный, – подтвердил Вилль. – Укусит!

– Укусит! – возопил маг и выстрелил молнией. Завоняло паленой шерстью.

Лис, которому подпалило загривок, взвыл трагично, с надрывом. В унисон заголосил и Шумор. Трой извернулся замысловатой конструкцией, из которой с вызовом топорщился распушенный ершиком хвост, и, изогнув шею, вылупился на мага левым глазом. Торчащее из налипших сливок безумное черное око произвело неизгладимое впечатление. Не размениваясь более на заклятия, маг с разбегу оседлал кедровый ствол, вскарабкался и повис на нижней ветке всем немалым весом. Дерево стенало, Шумор подвывал, а под ним Трой самозабвенно исполнял танец бешеных лисят. Аватар закусил губу: он знал, что будет дальше. И не ошибся. Ветка, не выдержав надругательства, протестующе затрещала и обломилась, накрыв ворохом зелени и мага, и оборотня.

Сперва из-под кучи-малы показался хвост, за который Вилль и выудил кицунэ наружу. Даже вверх тормашками Трой умудрялся бессовестно ржать.

Вилль разжал руку.

Трой кивнул, собрал разъехавшиеся конечности и шмыгнул в жасмин, походя сбив хвостом опустевшую тарелку.

Перевернутый на спину мужчина походил на беспомощного жука. Отметив, что Шумор невредим, Вилль одним рывком поставил его на ноги.

– Кажется, не цапнул. – Маг придирчиво изучал потрепанный балахон.

– Нет, но он явно желал вкусить вашу голень.

– Дружок, ты же никому не расскажешь об этом… недоразумении? Ага?

– Ни за что!

Проводив мага вежливой полуулыбкой, аватар вздохнул полной грудью и растянулся на лавке, заложив руки за голову. Хвала Пресветлой, Трой ничего взорвать не додумался!

Вилль скосил глаза на пруд. Золотые рыбки в нем плавали кверху брюхом.

Веселым был целый район, а Переулком называлась осевая улица. От нее грязными сумрачными лучами расходились безымянные проулки, каждый из которых оканчивался тупиком – чадящим фонарем над дверью дешевенького борделя или вовсе помойкой. И не угадаешь, кто набросится на тебя из-за угла: то ли грабитель с ножом, обагренным кровью предыдущих жертв, то ли девка в халате нараспашку. Дан знал, что в засушливых районах Ильмарана женщины спасаются духами, но запах пота пробивается все равно, еще более въедливый и липкий. Знал и барышень, замазывающих нечистую кожу толстым слоем белил. Здесь было то же самое. Лоск – да, но только на главной мощенной булыжником улице. На виду. Глянцевый лоск с запахом сирени, плохо маскирующий плесень. Все это Дан видел раньше и ничего нового для себя открывать не собирался.

Он попал сюда через арку, соединяющую два дома, по широкой дуге обойдя площадь, где сейчас трудились каменщики. Под самой аркой на свернутом мешке сидела нищая, заворчавшая, словно цепной пес, когда Дан попытался пройти мимо. Медяк ее успокоил, хотя сперва грязные пальцы потянулись к кошельку. Выйдя на солнце, Дан первым делом брезгливо отер ладони о рубашку. В нагрудном кармане что-то прощупывалось. Он вытащил запечатанный синий квадратик, глянул походя на быка и сердито запихал обратно. Ну, Вилль, удружил, заботливый такой! Со своей Тай-Линн носится, как с хрустальным сервизом, а всеядный братец-полукровка продажной бабой перебьется.

– Не меня ищешь?

Дан повернулся к источнику томного, с придыханием, голоса. Попирая мощными грудями розовый подоконник, со второго этажа ему распутно улыбалась девка. Белобрысая, белозубая, размалеванная, как орочий шаман перед вызовом пращуров. Дан вспомнил Летти, хрупкую и чистую, словно горный хрусталь, и, подмигнув, мотнул головой.

Барышня обиделась. Вслух и надолго.

Дан дослушивать не стал, засунул руки в карманы и, насвистывая, прогулочным шагом двинулся вниз по улице. Вывески, по большей части сработанные магами и слабо посверкивающие ядовитыми цветами на солнце, оригинальностью не блистали. Те же «Ром и кости», «Седьмое небо» или «Роковая кокетка» с соответственными картинками для наглядности. Как в любом подобном закоулке мира. Из окон долетали музыка и смех, а один раз мужик в подштанниках. Тот, правда, не долетел, а докатился, у ног опешившего полукровки затормозил и ринулся бежать, бестолково размахивая руками. Дан поскреб затылок… и едва успел увернуться от метко пущенного цветочного горшка. Шторки на одном из окон торопливо задернулись.

– Л’лэрд!

Дан обернулся на тихий окрик. Под вывеской «Дикая кошка», прислонившись к углу дома из красного кирпича, стояла высокая брюнетка лет двадцати пяти, но на продажную девку она была не похожа, равно как и на завсегдатая игорных домов. Гладкие волосы зачесаны и наверняка стянуты в тугой узел, так что не ухватить. Платьице, конечно, легкомысленно-розовое, зато туфли удобные, без каблука. Дан мысленно сунул ей в руки хлыст. Хищница!

Спрашивать, та ли она девка, бессмысленно. Ясно, что не парень.

– Ты меня ждешь? – решил удостовериться Дан.

Кивнув, она тенью скользнула меж домов.

Страшно? Пожалуй, нет. Немного тревожно. Так бывает, когда ступаешь в незнакомую реку, по словам селян, мелкую и спокойную, но вроде бы топляка в ней видали. А может, почудилось с пьяных глаз, кто знает…

Дан медлил недолго. Оправляя пояс, подцепил две «рыбки» и протолкнул в рукава так, что острия уперлись в основания ладоней. Стоит чуть расслабить сомкнутые в кулак кисти, и метательные ножи выскочат целиком.

Проулок был похож на тоннель без окон, и оканчивался он тупиком с развалами досок, ветоши и чего-то, над чем сыто звенело густое мушиное облако. Девчонка ждала в самом конце у распахнутой двери, и еще пару дверей, так же почерневших от сырости, Дан заметил по пути. Без малого четыре десятка шагов.

– Сюда!

Девчонка шмыгнула в дверь. Дан последовал за ней, но в нескольких шагах от порога замешкался, встряхнул кистями, и «рыбки» послушно скользнули по запястьям в ладони.

– Ты идешь? – Нетерпеливый голос раздался за спиной. Дан обернулся к переулку – никого.

Он прижался спиной к стене, так что в поле бокового зрения оказались и выход в переулок, и мусорная куча. Странно. Ловушка чудная какая-то, словно игра в прятки. Неважно, что младший братец оказался прав, главное – ему здесь делать нечего. Вилль добренький, пожалеет и того, кто нож в спину воткнет, если у несостоявшегося убийцы найдется приемлемое объяснение вроде семерых по лавкам и хворой мамы. Пытать не станет тем более. Аватара это недостойно! Вот, как говорит Алесса, хрясь по шее – дело другое…

– Я жду! – На сей раз в голосе мелькнули нотки злорадства.

И вновь никого, только первая дверь, воровато скрипнув, захлопнулась. Наверняка комнаты в здании проходные, и сумасшедшая носится туда-сюда. Либо их две. Близняшки, какая экзотика! Хорошо бы изловить шуструю незнакомку (или незнакомок) живьем и как следует допросить. Брату об этом знать не обязательно.

«Зззжжж…» – назойливо гудели мухи. В нос била тяжелая вонь гниющих овощей. А напротив – три двери. Как игра в наперстки: попробуй угадай-ка, где твой выигрыш.

– Эй!

Дан задрал голову. С крыши, на фоне золотого солнечного диска, ему ухмылялась проклятая девка. Что за ерунда?!

Молниеносно сработавший рефлекс спас от чего-то, мелькнувшего на уровне шеи. Дан успел отметить только, что для ножа предмет маловат. Шип? Дротик?

Квииир…

…В пестром проеме выхода нарисовался черный вытянутый прямоугольник открывамой двери.

– Я зде…

На сей раз Дан успел. Девчонка замерла, обхватив торчащую из левой груди короткую рукоять. Судорожно шагнула вперед, но ноги подломились в коленях, и она упала ничком, глухо ударившись оземь. Оглядевшись, Дан подошел ближе и цыкнул с досадой. Вот демоны! Труп много не наболтает. Не такой уж проворной оказалась любительница азартных игрищ.

Краем глаза он заметил движение позади, обернулся. Всего лишь серая помойная кошка…

В шею впилось что-то острое, и боль, срикошетив от челюсти, стрелой ударила в мозг. Дан пошатнулся, глотая воздух, но его отчаянно не хватало. Создавалось впечатление, будто нырнул с обрыва головой вперед и вошел в реку штопором, позабыв зажмуриться и затаить дыхание. Переулок поплыл, а синяя дорожка неба очутилась сбоку. Дан хотел опереться о стену, но рука соскользнула, и он рухнул на четвереньки, ободрав ладонь. Новый всплеск острой боли несколько отрезвил, но накатившая следом волна дурноты горячим шквалом накрыла сознание.

Очнулся вновь уже на спине. Над ним, уперев руки в бока, стояла девчонка, которую он только что убил. Дан, часто моргая, попытался хоть приподняться на локтях, но «призрак» от души пнул его под ребра вполне материальным острым носком.

– Справился, да? – оскалив клыки, злорадно прошипела она, и Дан пожалел, что нож не был посеребрен. Вот и объяснение невероятной скорости.

«Вампиры боятся солнца…» Эта мысль была последней. Девчонка коротко замахнулась, и в голове Эданэля взорвался фейерверк.

ГЛАВА 10

Лесной эльф попался правильный, «книжный». И одет был тоже по-книжному: в зеленую курточку с нашитыми лоскутьями-листиками, такие же штаны и мягкие, по колено, коричневые сапоги. Ляжет – и в траве не заметишь, а выпрямится, надвинув капюшон на лицо, – сойдет за дерево. Если нос почесать не приспичит. Назвался он Ольвиеном и сообщил, что путь до Алидары займет два дня с ночевкой. По тону стало ясно: гостям здесь не рады и даже, беря деньги, оказывают величайшую услугу. Алесса удивилась: судя по карте, междуречье явно больше. Эльф в ответ любезно предложил пересекать его в одиночку, правда, за последствия он не ручался и, словно бы невзначай, припомнил бесславно сгинувшего императора Аристарха.

– А я думала, врут сказки про эльфийскую учтивость. Надо будет своих в столице просветить, – буркнула под нос знахарка, потеребив кулон.

– Тропа – это подобие того, что колдуны называют порталом, – нехотя пояснил Ольвиен. – Короткий переход из одной точки плоскости в другую. Альтея сама проложила его для того, чтобы избавлять Лес от людей как можно скорее…

Поначалу Алесса любовалась буйными зарослями лиловых орхидей и нежно-розовыми венчиками жасмина, удивлялась изумрудно-голубому оттенку травы на тропе, коротенькой, будто подстриженной, но вскоре погрустнела. Кусты и кусты, трава и трава, хоть бы одуванчик какой вырос, а еще лучше – березка. К вечеру знахарка и сама была не прочь избавиться от Леса как можно скорее. От проводника тем более. Алесса не устала вовсе, с легкостью поспевая за быстроногим Ольвиеном то верхом, то пешим ходом, словно тропка придавала сил. Угнетало однообразие и молчаливость. Молчаливость имела заметный привкус ехидства, словно лесной житель изводил нарочно, дожидаясь, когда девушка не выдержит и начнет болтать с лошадью, тем самым еще раз подтвердив непроходимую тупость рода человеческого. На чужой территории Алесса вслух возмущаться не посмела, зато петь ей никто не запретил. Фальшивить тоже. Эльф ускорил шаг, знахарка приободрилась и, тронув лошадь пятками, запела громче.

Первой сдалась сама Природная Магия. Из-под земли послышался обреченный стон, кустарник с треском раздался в стороны, и к обочине вылез, перебирая корнями, здоровенный кряжистый дуб. На месте же окопался, сперва покряхтев, как курица над несушкой.

– А дров оно нам не подбросит? – выронив сумку, промямлила знахарка.

Дуб встряхнулся, осыпав сухие ветви.

На розжиг хвороста вполне хватало, но Алесса наотрез отказалась коротать ночь в потемках у корневища подозрительного растения. Эльф нырнул в жасмин, велев оставаться у костра и присматривать, чтобы искры не попали на кору. Причем тон был весьма зловещим. Знахарка и не собиралась лезть на территорию, принадлежащую живым деревьям. Да мало ли какие создания прячутся под их защитой? Вон из кроны гостеприимного дуба таращатся чьи-то желтые глазищи, слишком осмысленные для простого зверя.

Едва стемнело, по обочинам тропки заклубился голубоватый мерцающий туман, такой же, какой она видела в Северинге. Альтея…

Как и его обитатели, Мир дышит, пока у него есть Душа, а без нее останется лишь оболочка, пригодная для существования, но уже неживая. Воинственные степные орки называли Альтею Кровью Мира, гномы – Плотью, дающей самоцветы и руды, а люди – Силой.

Еще не успели удивиться рассвету новорожденные эльфы, еще корпели боги над фигурками орков и гномов, лишь замышлял Триединый людей, а Неверра уже ожила. Дохнул Творец Мирозданий на созданный Мир, и потекла Магия по венам-рекам и тонким сосудам-ручейкам, сетью грунтовых вод окутала Неверру, защищая от тех, кого люди назвали демонами.

У каждой из рас есть свой бог-Созидатель, но их светлые чертоги находятся высоко на Небе, и далеко не каждая просьба смертного доходит до покровителя. Земля же чувствует все. Тяжело подволакивая усталые ноги, ходят старики. «Тук-тук», – постукивает палочка-опора. А вот легкий, как щекотка, бег ребенка, почти невесомый шаг эльфа… Великий Творец создал Неверру давным-давно и ушел, оставив под присмотром младших божеств, каждое из которых населило ее избранным народом. Природная Магия – прощальный дар, божественная капля в мире смертных, защитница Неверры и ее многочисленных обитателей. Природная магия – первоформа жизни Мира, его Истинная Сущность.

Когда-то давно перед севом крестьяне упрашивали мать сыру землю подарить им хороший урожай, а любители задумчивой охоты – рыболовы – носили на шее «куриного бога» – речной голыш со сквозной дыркой, на удачу. В нее верили, ее просили о защите от непогоды и о живительном летнем дожде, о богатых урожаях и здоровом приплоде. И духов-хранителей сотворила Магия, создала в помощь самой слабой с точки зрения природы расе – людям.

Истинная Сущность не является добром или злом – она наивна. Она не имеет права причинять вред даже тем, кто разрушает сам Мир, лишь противится их действиям. Со временем некоторые люди научились использовать Природную Магию и обращать слова, символы и жесты в заклятия. Она щедро делилась с ними своим волшебством. Ей было не жалко, все равно она велика. Велика, да, но не беспредельна. И когда ее силу обернули против Мира, Альтея была вынуждена уйти с поверхности в земные недра.

Но затворница не отвернулась от предавших ее смертных; в конце концов, не все же они одинаковы. И у каждого из живущих в Мире есть право на выбор…

Так рассказывал Арвиэль…

За думами да воспоминаниями время пролетело незаметно, и, когда Ольвиен вернулся, Алесса уже снимала первую пенку с будущей каши.

– Ого! – присвистнула знахарка, смерив восхищенным взглядом немалую охапку дров.

– Поверьте, я не только флейту в руках удержу. – Словно бы невзначай эльф покосился на короткий меч.

– Верю! Отменный у вас скай’лер, – одобрила Алесса. Вот мужчины! Что людь, что нелюдь, а прихвастнуть всегда горазды.

– Вы разбираетесь в нашем оружии?

– Немного.

Дурманящий запах, от которого текли слюнки, подействовал благотворно, и лесной житель определенно подобрел. Даже не стал жеманиться, когда Алесса протянула ему ущербную деревянную ложку. Что самое удивительное, безропотно запустил ее в общий котелок, хотя мог использовать как тарелку… кленовый лист, например. От этой мысли стало совсем весело. Эльф, видимо, воспринял сдавленный смешок как сигнал к беседе.

– Так что же вынудило юную девушку выбрать опасную профессию охотницы? – Эльф подтолкнул к ее стороне котелка аппетитный кусок тушенки.

– Столицу еду повидать, себя показать. – Алесса потихоньку откатывала тушенку обратно. Сладкое – для девочек, а мужчина должен есть мясо. – Быть может, в ЭКЗО обращусь…

Ольвиен нахмурился.

– Экспериментальный зоологический отдел? Зачем он вам?!

Значит, экспериментальный зоологический отдел. Сохраняя невозмутимое выражение лица, Алесса припоминала, что может значить последнее слово. Полгода назад Вилль выздоравливал после ранения в ее собственной комнатке и от нечего делать принялся обучать полуграмотную знахарку новомодной скадарской терминологии. Алесса послушно записывала надиктованное и пыталась зубрить, но для того, чтобы понять слово ученое, требовалось прочесть пояснение, которое с легкой руки эльфа тоже выходило чересчур заумным. В итоге обозвала способности аватар к самозаживлению «дегенерацией». Так и осталась бы гордая кошка Алесса неучем, да умница Вилль придумал рисовать картинки напротив терминов вместо бесполезных объяснений. Это оказалось эффективнее, к тому же жуть как увлекательно! В частности, напротив «зоолога» был нарисован волк, таращившийся из клетки круглыми испуганными глазами. Рядом стоял человек в ромбовидной шляпе ученого и с ножом в руке.

«Зоологи – это люди, которые изучают животных, а зоология – наука, изучающая животных», – подытожила пантера.

– Как видите, я зверьем и занимаюсь! Хочу предложить им услуги охотника. Говорят, за это неплохо платят, – отозвалась наконец Алесса. Бедняжка Вилль, наверняка его там изучали.

Эльф подбросил в костер узловатый сук и посмотрел на нее пристально, с неожиданным сочувствием.

– Не стоит обращаться к ним. Если вы так нуждаетесь в деньгах, найдите другой способ заработать. Колдуны – худшее, что могло случиться с нашим миром. Пару месяцев назад через Силль-Тьерру пытались перебраться люди. Среди них были и колдуны. Наши предложили им спуститься к переправе, а те в ответ обстреляли их огневиками. К счастью, никто не пострадал, но подлесок загорелся. Насилу потушили. Не удивлюсь, если карса сбежала от них: в лодке видели большой ящик… Скажите, она была обычной?

– Кто?

– Карса, которую вы убили.

– Четыре лапы, голова и хвост. – Алесса отправила в рот полную ложку с горкой. Как интересно… Близ Силль-Миеллона появляется карса-демон с клеймом отдела, о котором эльфы прекрасно осведомлены. До селян им особого дела нет, но если бы кто-то из них попал в когти карсы? На зверя объявили бы охоту и поймали непременно, а все улики налицо. На лапе, точнее. Остроухим только повод дай лишний раз помянуть магов по батюшке, а тут – очевидный намек. Удивительно, как сам демонолог подле клейма не расписался…

Алесса помотала головой. Не ее это дело, не девичье! Приедет в Равенну и расскажет Виллю, пускай сам решает, что докладывать императору.

– А вы бывали в Равенне, да?

– Нет, не бывал! – почему-то грустно вздохнул эльф. – Но мои сородичи ездят к людям все чаще, а возвращаются с новостями…

– Молодой он еще, чтобы из дома убегать! – послышалось из ниоткуда. Алесса проглотила кашу: после бродячих деревьев потусторонние голоса уже не удивляли.

Раздался мягкий шлепок, и прямо из воздуха соткалась и зависла над котелком белокурая цветочная фейка. Платье из лепестков чайной розы явно было надето по контрасту с нарядными, как у крапивницы, крыльями, а за поясом вместо кинжала красовалась еловая игла.

– Бри любит появляться эффектно, – усмехнулся эльф.

Фейка вскипела и, опустившись в подставленную ладонь, притопнула босой ножкой.

– Бри? Бри?! Имейте совесть, юный Ольвиенир Тиллурион! Для вас я госпожа Бриллианианна! Хм! И вы должны внимать моим советам, потому как я вас в пеленках видела!

– А я вас, советчица, не раз в паутине видел! Еще раз попадетесь, к паучьей совести и взывайте.

– Я не виновата, что безмозглые насекомые плетут сети на моем пути… – Фейка умолкла, заинтересованно потянула носом. – Мм! Кашка! А с чем?

– С тушенкой… – пролепетала обескураженная знахарка.

– Тушенку уважаю! – обрадовалась малютка.

– А как же… пыльца?!

– Фу!

Кашу доедали молча. Бри ловко орудовала своей иглой, накалывая крупинки гречки, и Алесса могла хвост отдать на отсечение, что мелкая умудрилась съесть намного больше, чем по размерам положено. А потом Ольвиен достал из мешка флейту.

…Первый весенний ручей пробился сквозь истончившийся лед, походя омыв поваленный березовый ствол, скользнул в балку. Вперед, к озеру…

Гнезда пусты, но уже оглядываются на север грачи. Скоро домой…

Новый звук, тягучий, манящий, едва слышимый в обманчивой тиши зимнего леса, сперва можно было принять за песнь одинокого ветра в сосновых кронах, но то был не ветер, а зов. Он рос, набирая силу, и вот уже волчья стая взрывает мощными лапами серебряный снег. Беги!

Мечтай, за мечтою беги и стремись к ней!

…Вперед по тропе за растущей луной…

Стремленье есть суть и воля к победе!

…За ветреным рогом, зовущим с собой…

Дойди, победи, и вперед – к новой цели!

…И не остановит сплетенье теней…

Без цели бессмысленна жизнь и пуста!

…Вперед за мечтою стремись…

Ольвиен опустил флейту.

– Скажите, пожалуйста, а как переводится слово «винтер»? – все еще находясь под очарованием волчьей песни, спросила знахарка.

– Правильно говорится «винэтэа»! – назидательно поправила фейка. – Это значит «надежда».

– Надежда… – медленно повторила знахарка, смакуя слово на вкус. – Ольвиен, а почему ваши названия заканчиваются одинаково? Альтея, винетея, веррея?

– Слог «эа», – эльф подчеркнул верное произношение, – это литеры… буквы, с которых начинается и которыми заканчивается имя Эльа. Когда над Миром в первый раз взошло солнце, все сущее замерло в безмолвном восхищении. И тогда Эльа-Заря подарила Перворожденным звуки, из которых они сложили имена существительные. Спустя время сущности обзавелись прилагающимися именами и научились совершать действия. А потом… Потом появились другие сущности, которых именовали люди, и мы тоже приняли новые имена… Видите ли, Алесса, современный язык эльфов сильно искажен. Это результат слияния наречий людей и Перворожденных, наших предков… Вы меня, наверное, не понимаете?

Девушка, рассмеявшись, мотнула головой.

– Очень хорошо понимаю! Вы бы моего друга послушали! Он назовет луну красной и докажет, что так и есть!

– Ваш друг прав. Изредка луна действительно окрашивается в цвет крови…

Закутавшись в одеяло, знахарка свернулась в уютный клубочек и не мигая уставилась на огонь. Значит, Вилль – Надежду Берегущий. Ему идет, и семейный девиз тоже. Надежда жива, пока живет вера в нее.

К вечеру следующего дня вышли на берег Алидары, но Бри настояла, чтобы Алесса заночевала здесь же, под защитой Альтеи. Они распрощались утром по-дружески тепло, и науми не хотела думать о том, как мог отнестись к ней эльф, если бы узнал об истинной сущности оборотня.

Уже забравшись в лодку и немного смущенно теребя легкое весло, Ольвиен сказал на прощание:

– Да, Алесса, я еще молод, чтобы отправиться в мир. Пока я постигаю тайны Силль-Миеллона. Но когда-нибудь придет день, и мы с Бри отправимся в кругосветное путешествие.

Цветочная фея чмокнула его в щеку.

– Отправимся обязательно! Объедем Неверру от заката до рассвета и спустимся к Поднебесной Цепи, а потом на большом корабле поплывем в Ильмаран. Когда придет время.

ГЛАВА 11

Донн…

Половина ильмаранских скакунов гибнет, когда их, запертых в трюме, везут на продажу в заморские края, но двуногие выносливей. Жеребцы не едят крыс и мрут от прелого овса, а двуногие стерпят все. Чтобы выжить.

Донн…

Где-то на обрыве подсознания Дан понимал, что спит, а значит, жив. Неповоротливое тело казалось кулем с мукой, безучастным к боли, холоду, жаре.

Тогда было душно. Очень душно, но вода, поднявшись до колен, сцепила мышцы колким льдом глубин Бескрайнего океана. Всю ночь шторм нещадно кренил и бил судно, так что людям наверху сейчас не до пленников – пробоины бы залатать да подсчитать убытки. Волны с мерным гулким стуком метали грузное тело о стены узилища. Это верзила Раф, но приятели шутки ради прозвали его Шлепком, хотя, напившись, парень злился до свекольного багрянца и грозил оборвать кому-то острые ухи. Час назад Рафу стало все равно.

Донн…

Надо просыпаться. Срочно! Повинуясь хозяину, дар Пресветлой потек в разум, по крупицам вытравливая мороки прошлого.

…Донн-донн-донн…

Шесть часов, машинально отметил Дан, только вечера или уже утро? И сколько дней он вообще провалялся на помойке? Последнее сомнений не вызывало: столь убойные ароматы с казенным домом для отребья не сравнятся. Отличное лежбище для бастарда аватара! Дан слабо пошевелился: не связан, что обнадеживает. Глаза удалось разлепить не сразу, но увиденное не радовало. Напротив его лица, сложив на брюхе когтистые лапки, сидела крупная крыса. Обыкновенная, с грязно-серой шерстью, черными бусинками глаз и четырьмя острейшими резцами.

– Кыш…

Крыса придирчиво изучала говорящий ужин. Чуть поодаль, на выглядывающей из ветоши печально знакомой остроносой туфельке, сидела пара ее товарок, и еще, и еще. Да и за спиной что-то подозрительно скреблось и шуршало.

– Сожру! – звучало слабо, но убедительно, да и волчий рык пришелся не по нутру голохвостым любительницам дармовщинки.

Обождав, покуда твари не скроются в мусоре с глаз долой, Дан на четвереньках пополз к трупу, морщась от вязкой ломоты в мышцах и горестно прикидывая: ремень новый, рубаха кемалевая пурпурная с золотой строчкой, кошель из тисненой кожи… Ножи-«рыбки» – три штуки, вот их всего жальче, потому как брат подарил. Все отобрали, нелюди! Хоть штаны при нем, и на том спасибо.

Крысы успели попробовать покойницу на зубок, но Дана это не смутило. Отогнав мух, он пристально вгляделся в еще не обезображенное лицо. Вместо клыков из безвольно приоткрытых серых губ блестели ровные белые зубки, но вампирша была та, собственноручно им убитая, и кровь успела побуреть и засохнуть. Дан отогнул краешек лифа: рана оказалась на месте.

Странная вампирша, неправильная. Солнца не боится, гибнет от обычной стали, после смерти не сгорает. Дан приподнял ее веко и раздумчиво уставился на зеленовато-желтую радужку, на которой уже проступили буроватые пятна. Так и есть. Глаза мертвеца отражают его истинную сущность.

Дан присел на корточки возле трупа. Интересно, что могло заставить гордую науми опуститься до самого низкопробного грабежа? В дни безумной (и бездумной) молодости он знавал пантеру-воровку, а наутро после детального знакомства сумел по заслугам оценить ее профессионализм. Но чтобы вот так, посреди бела дня, бить в морду?! Грубо, девушки, и безыскусно. Тем более близняшки, что среди науми большая редкость, могли придумать нечто пооригинальнее.

Интерресненько…

Да и подельница хороша. Бросила мертвую сестру – плоть от плоти, кровь от крови – на помойке рядом с обчищенным недобитым «клиентом» крысам на радость. Дан поскреб ногтями бурые пятна на животе. Похоже, его самого пырнули пару раз, но раны зажили, пока он был без сознания. У подножия мусорной горы на распластанной осьминогом банановой кожуре отыскались сапоги, правда, уже без дорогущих победитовых набоек. Однозначно нелюди, сокрушался Дан, обуваясь. Осторожно, по стенке уже почти вышел к переулку, когда, кляня на все корки благородное происхождение, вернулся и отволок тело в пустующий дом. Крысы и сюда доберутся, но все же помойка – не лучшая могила для молоденькой девушки. Обращаться к стражникам Дан не намеревался, а через день-другой обитатели переулка сами найдут тело по запаху. Наверняка у них имеется особое кладбище.

– Что, красавчик, передумал? Э-э… – было первым, что услышал Дан, когда выбрался, впрочем, сама обладательница голоса уже скрылась. Правильно, судя по пятнам крови и грязи, дурно пахнущей коркой покрывавшей торс и руки, от существа эльфийской национальности у него остались только уши, да и те прикрытые многоцветным лоскутом.

Дан тяжело привалился к нагретой стене. До чего же насыщенный денек!

– Держи, «окунек»! – На выщербленные камни мостовой шлепнулся сверток, который на поверку оказался бурдюком с водой, замотанным в рубаху. Размерчик, правда, орочий, но да на безрыбье, как говорится…

– Спасибо! – Дан развел руками, демонстрируя дарительнице обновку. Он напился и худо-бедно умылся, плеща на камни соленой розоватой водичкой.

– Ты не первый, кто попадается на крючок, – с долей неподдельного сочувствия пояснила бабочка. Та самая, пышная, что обложила его руганью несколькими часами ранее.

– Хм?

– Обычная связка – «крючок-рыбак». Девка заманивает, а подельник глушит. «Рыбку» послаще ловят на «блесну», но тебе это не грозит…

Дан криво усмехнулся. Жертва обстоятельств, называется. А почему это случилось? Да потому что целомудренному брату пожелание снять девку показалось чуть ли не мировым заговором! Ага, две близняшки-науми запустили в посольство редчайшую нечисть, которую непонятно где отловили, чтобы заманить эльфийского посла в Веселый переулок. И не с целью выкупа даже! А – шарахнуть по голове и обчистить. Великолепно!

Просто бред какой-то.

Жажда прошла, но голод напал с удвоенным энтузиазмом. Бабочка намекнула, дескать, и заплатить бы неплохо, но Дан намека «не понял» и вывернул карманы.

– Я разве говорила про деньги?! А-а, иди уж, под настроение расплатишься… – сердито отмахнулась девица.

В городе Дан хорошенько умылся зеленоватой водой из фонтана, изгоняя остатки вялости, и уныло ощупал шишку на шее прямо под челюстью. С пол-абрикоса, не меньше! Туда вонзилось орудие грабительницы: дротик или шип, вымоченный в снотворном. А быть может, в яде. Попади он прямо в артерию, и неизвестно, справился бы дар?

К посольству добрался на закате, минуя городские патрули. Холм стрекотал. Казалось, сверчки разом решили обратить на себя внимание, и именно въедливое методичное «кви-кви» раздражало больше всего. В зелени за воротами ждала высокая фигурка, последние косые лучи облили янтарным медом обнаженные плечи. Удобнее перехватив под мышкой корзину, до краев наполненную персиками, Летти молча взяла Дана за руку и повела в глубь парка. В незапамятные времена суеверные простаки считали, будто эльфы так же сманивают доверчивых юных селянок.

Забавно.

На посольство опустился купол, небо подернулось зыбью, задрожало и выровнялось, рассыпав до границ окоема молочные звезды. В жасминовой роще тоже пели сверчки, но совсем иначе. Гармонично. Умиротворенно.

Озабоченно хмурясь, Летти облизнула палец и попыталась стереть что-то с подбородка Дана.

– Синяк… Что случилось, Дан? Тебя ограбили? Напали?

– Нет… Все хорошо.

– Дан?

– В карты проигрался, – беспечно улыбнулся тот, боясь шелохнуться.

– Ну как же ты… Я тебя с утра не видела и волновалась.

– Серьезно? – вяло отшутился Дан.

Девушка, покачав головой, провела кончиками пальцев по его щеке, очерчивая скулу.

Голову вскружило, оторвало и унесло с попутным ветром. Вернулась бесшабашная юность, захлестнула девятым валом, гоня прочь такие неуместные сейчас мысли о Сознающих, о брате, о нападении. Да пускай мир катится в Бездну! Кто сказал, что у полукровки не может быть Тай-Линн? Луна танцевала как бешеная в окружении хоровода звезд, и звездами блестели счастливые глаза Летти. Роща была пропитана сумеречной летней свежестью и одуряюще медовым запахом девушки.

В идиллию не вписывалась неведомая зверушка, похожая на изумрудного цвета ящерицу со стрекозиными крыльями. Тварь, держа надкушенную землянику в когтистых лапках, восседала на диадеме статуи и наблюдала с явным интересом. Даже раздвоенный язык высунула.

– А ты кто такой? – оторопел Дан.

В одно мгновение Летти оказалась у него на руках.

– Драккоза! А у меня… духи сладкие…

– Сладкие… – Дан поцеловал ее в ушко. – А ты испугалась?

– Дан, они летят на сладкое. Охотнее – только на кровь!

– Сейчас прогоню.

– Не вздумай! Укусит – и все…

– Да разве эта козявка опасна?

– Она – нет, они – да!

Из жасминовых зарослей на них таращились сотни поблескивающих в лунном свете глаз, и принадлежали они явно не сверчкам.

Дан осторожно поставил девушку на землю, потянул из корзины нож. Тысячу раз прав братишка! За свою Избранницу и умереть не страшно.

– Летти, когда скажу, ты побежишь…

– Что?

– Бегом!

Блеснула сталь, распарывая запястье наискось.

– Так, значит, милые тварюшки безобидны, а крокодилья улыбка досталась им случайно? – Вилль кивнул в сторону окна, за которым бесновались сотни крылатых созданий. Как любых насекомых, их манил свет, и теперь на весь зал слабо мерцал единственный магический светильник. Обстановка была почти романтической, за отсутствием важного компонента – женщин. Как раз накануне служанки вышли набрать свежих персиков к ужину и теперь куковали в сарае для садового инвентаря. Не считать же за даму престарелую Бину, которая даже в такой обстановке умудрялась надраивать истоптанный пол?

– Хмм… раньше они не нападали. – Шумор рассеянно вертел между пальцами чешуйчатый драккозий хвост. Тварь пробила окно и восстановлению не подлежала, а дырку в стекле, не размениваясь на магию, попросту заткнули диванным валиком.

– За последний год известно семь случаев нападения на скот и два – на человека.

Шумор уставился на высокого л’лэрда в суеверном ужасе, словно тот напророчил конец света.

– Из библиотечной подшивки «Вестника», – снисходительно усмехнулся Шантэль в ответ на очевидный вопрос.

– Но это исключение!

– Признайте, Хорэй, Геллера ошиблась.

– Она гений!

– И гении ошибаются… – Шумор открыл было рот, но Мариус только рукой махнул.

– А почему они кружат над одним местом? – встревожился Лин. Драккозы роились над жасминовой рощей, в которой Вилль «ап-щался» с Бешеным Лисом.

– Потому что там кто-то есть.

– Может, павлин? – неуверенно предположил сан Дарьен.

В наступившем молчании был отчетливо слышен стрекот крыльев за окном.

– Проверить надо. – Вилль очень надеялся, что его голос достаточно хладнокровен, хотя на душе кошки скребли. Наверняка постаралась Летти со своими духами, замешанными на насекомых аттрактантах. Упаси Пресветлая, и Дан с ней.

– Можно попробовать манок, – предложил Шумор.

– Куда, в дом заманим?!

– В колбу! И отдадим Геллере для усовершенствования!

– Хорэй! Ее твари хуже саранчи!

– Быть может, господа подождут Одаренных? – послышался робкий голос сана Дарьена.

– А мы, по-вашему – шуты балаганные?! – взвился рыжий огневик Арамэй.

– Может, выдуем их через трубу?

– Попробуем открыть портал!

– Нет, мы лучше будем спорить, а утром господа Одаренные склеят и оживят объедки.

Все как по команде уставились на Шантэля. Тот стоял в полутьме проема, забросив скай’лер на плечо.

– Я с вами. – Компания Силль-Миеллонца уже не казалась Виллю неприятной.

– Тогда вам лучше взять мухобойки, – посоветовал Мариус. – Или я сплету невод Скальды, и мы их туда заманим, а затем Арамэй прикончит метеором. Сколько процентов возьмешь на себя?

– Я в тандеме еще не работал – боюсь сжечь невод, – чуть смущенно признался маг огня. – Беру на себя вектор.

– Пойдет. Куда?

– К морю.

– А может, не надо метеором, Мар? Все ж тварюшки!.. Может, зашвырнуть их куда подальше, и дело с концом…

– Чтобы они погрызли тех, кто подальше, или сюда вернулись по памяти?! – огрызнулся Арамэй.

– Мар, а ты без кальки сплетешь? – усомнился Шумор.

Магистр Аттеа высокомерно хмыкнул. Не зря он больше тридцати лет заведовал Белой кафедрой, ежегодно выпускающей специалистов по управлению воздушной стихией. Маг ткал в воздухе нечто, больше всего походившее на дымчато-белые пчелиные соты, и попутно рассказывал Виллю, который после некоторых раздумий счел эту волшбу полезной, а потому простительной. С неводом Скальды охотились на пиратов морские патрули, правда, заклятие плелось заранее и упаковывалось в перстень-накопитель с неограненным алмазом – уж больно сложно и энергоемко, в чем Мариус, гордясь, предложил убедиться юному л’лэрду. Вилль не сумел подсчитать даже количество сторон фигуры. Каждый миг вспыхивали новые черточки и знаки, рассеивая внимание, поэтому он обозвал ее «рунической сотовой многограммой».

– А разве вам не нужно открытое небо?

– Чтобы вызвать ветер, нужно открытое небо, а нам оно понадобится, когда я отпущу поводок. Мы же не хотим ночевать в компании милых тварюшек Геллеры? Проблема в том, чтобы заманить туда всех драккоз одновременно, именно поэтому я создам кратковременную иллюзию запаха крови…

– А можно, я попробую, магистр?! Он не кратковременный получится, а настоящий! – умоляюще выпалил Лин. Выражение «строить воздушные замки» набирало все большую популярность: маги воздуха в последнее время стали первоклассными иллюзионистами не понаслышке, со студенческой скамьи практикуясь и подрабатывая в цирке, на ярмарках, да и просто в корчмах за выпивку и харчи. Зато те, кто подчинял водную стихию, научились менять состав жидкостей, имея под рукой необходимые ингредиенты или матрицу, по которой и создавалась копия. Выпивку они могли наколдовать и сами, причем не только себе: заработок, опять же харчи бесплатные.

Магистр осчастливил Лина благосклонным кивком и обратился к сану Дарьену:

– Уберите свой купол ради всех богов Мира! Все равно на этих тварей не действует!

Как шепотом пояснил Шумор, именно на сад кэссаря саранча когда-то в первую очередь и покусилась, полностью игнорируя купол, и зоомаг Геллера не придумала ничего лучшего, кроме как привить своим гибридам иммунитет к нему.

Меж тем «многограмма» стала походить на меленький зимний узор по стеклу, едва прозрачный, и за дело, самодовольно потирая руки, взялся Лин. Можно было попросить сцеженной крови для матрицы на кухне, но недавний студент решил побравировать и лихо чиркнул по запястью, надеясь, что в полутьме зеленоватый оттенок лица не заметен. Волнуясь, он бормотал сбивчиво, пугая остальных фанатичным блеском глаз, но «многограмма» не взрывалась, а постепенно наливалась вишневым цветом.

– Сейчас усилим концентрацию… – торжествуя, сообщил Лин… и первым зажал нос.

– Банзай!!! – одурев от запаха крови, наперебой завопили орки, да и Вилль едва подавил рык. Повезло, что Лед и Пламя сейчас не с ним, иначе мог бы не сдержаться.

До суматохи, учиненной тремя заморскими послами, потешникам из знаменитого равеннского цирка было далеко. В воздухе висел готовый невод, между пальцами Арамэя, меняя цвет с желтого на опасно-алый, разгорался шар, а орки метались по залу в поисках чего поувесистей. Сан Дарьен забился под стойку, в углу, выставив щетку на манер рогатины, оборонялась ворчащая Бина: «Носются тут всякие, топчут, хулюганют…»

– Выведите их кто-нибудь!

Вилль и Шантэль не сговариваясь бросились к дверям, а распахнув, едва успели увернуться от ломанувшегося наружу зеленолицего трио. Сан Дарьен безнадежно махнул рукой: всем было ясно, что парку конец. Следом за орками на улицу выплыла, грациозно покачиваясь, «руническая сотовая многограмма», Мариус держал ее на поводке, словно воздушного змея. Вилль с удивлением проследил за гикающим Гвирном, который мчался с выломанной откуда-то мраморной рукой наперевес. Бардак.

Драккоз орк не заинтересовал. Гибриды ринулись к крыльцу, напирая на растянутую вполнеба сеть, как косяк сардин. Невод выдулся пузырем и все продолжал расти, латая сам себя, и где ячейки увеличивались, нити плетения выпускали все новые жгутики, решетившие прорехи, как если бы носок штопали на чашке. Драккозы, визжа, царапаясь и толкаясь, наперебой тянулись к ароматной кровушке, при этом скрежет стоял такой, словно какой-то умник пилил стекло ржавым иззубренным ножом. Вилль страдальчески поморщился: давно пора научиться управлять собственным слухом, пока вылеченная Алессой мигрень не вернулась. Было мучительно тоскливо смотреть на небо, затянутое ловчей сетью, когда невод вдруг захлопнулся, образовав тугую сферу, битком набитую рвущимися наружу тварями.

– Теперь! – скомандовал Мариус.

Арамэй с силой оттолкнул красный в синих сполохах мяч. Тот завис на долю мига, точно решая, куда податься, и, завернув лихую дугу, вписался аккурат в сферу, подтолкнув ее, как теленок ведро. Теперь Вилль понял, чем метеор отличается от банального огнешара: последний летит, куда маг пошлет, первый движется по строго заданному вектору, причем с куда большей скоростью и силой. С азартным свистом метеор унес сферу к побережью, где над самым горизонтом обернулся раскинувшим крылья грифоном, завис на мгновение и взорвался, обрушившись в океан водопадом звезд.

– Неплохо, а? – подмигнул Арамэй. Из города ему ответили овациями, слышными даже на посольском холме.

Все же орки оказались достаточно воспитанными, чтобы не раскатывать парк под выгон, так, силу потешили маленько. Вычислить траекторию их разгула не составило труда, и Шумор, не принявший участия в ловле драккоз, тут же предложил услуги мага земли и архитектора. Единственная «пациентка» обнаружилась в компании л’лэрда.

– Это шедевр… – Шантэль, откинув голову назад и прищурившись, одухотворенно созерцал статую полуобнаженной безрукой девушки.

Гвирн незаметно откатил в кусты мраморную руку. А он здесь при чем?

По случаю победы из подвала выкатили юбилейную бочку «Розмарина» от 1426 года, и над павлиньей шеей не дрогнул острый нож. Вилль, воспользовавшись общим ажиотажем, незаметно отделился от остальных. Мариус нагнал его, когда тот уже п одкрадывался к роще. Наверняка и Гнус рядом крутится, вынюхивает, неприязненно подумал застигнутый врасплох Вилль и растянул губы в приветливой улыбке.

– Они здесь кружили?

– Кажется, правее к бассейну, – не моргнув глазом, соврал Вилль. – Разделимся?

– Хорошая идея. Мне кажется, я догадываюсь, что произошло с драккозами, Арвиэль. Их вывели шесть лет назад насекомоедами, и каждое новое поколение постепенно мутировало, становясь все более живучим и опасным. Они научились не только защищаться от хищников, но и нападать.

«Иначе давно передохли, – закончил про себя Вилль. – Твари, созданные искусственно, нежизнеспособны: отчего-то Альтея отказывалась принимать их в свой Мир».

Роща «радовала» темнотой, безмолвием и сухим хрустом под ногами. Похоже, рой продирался из плена ветвей с яростным боем.

– Эданэль? – Вилль машинально поежился. Из головы не выходило замечание Шантэля о «склеенных объедках».

– Л’лэрд Арвиэль? – тонким голоском Летти пропищало бревно с выструганным и отполированным боком, имитирующее скамью.

– Ты как туда забралась?!

– Я спряталась… И застряла!

– Руку давай.

– Не могу!

– Хорошо, тогда я схожу за топором…

Из бревна торопливо высунулась покрытая трухой ладонь, за которую Вилль и потянул.

– Мм… Летти, твоим коленям на моем животе удобно? – через какое-то время поинтересовался он.

– Жестковато, – угодливо хихикнула девушка, но слезла… чтобы столкнуться со жгучим взглядом, способным не то что в камень обратить – в пыль! Блестящий от воды Дан походил на популярную в скадарском фольклоре горгону – бледный, шея и плечи облеплены волосами, точно черными змеями, – и встряхивал свернутую веревкой сырую рубаху. По словам северингской детворы, если тятя по хребту такой приложит, так неделю рубец рассасываться будет. Вилль сего метода избежал, но просвещаться не хотелось.

– Все хорошо, Эданэль? – Он спросил для порядка, хотя с первого взгляда было ясно, что не очень: торс Дана пестрел укусами, с левой руки шлепались тяжелые темные капли.

– Да, л’лэрд, – кивнул Дан, не сводя взгляда с Летти. На брата и не глянул.

– Да ну?

– Ну да! Только я, по-моему, довел рыбу в пруду до инфаркта.

– В первую очередь ты заставил волноваться меня. Своевольничаешь, неизвестно где бродишь; когда нужен под рукой, отсутствуешь. Ступай к себе, ты мне сегодня уже не понадобишься, – милостиво кивнул л’лэрд.

Брови Дана выгнулись домиком.

– Но, л’лэрд, он ранен! – ахнула служанка.

– Не беспокойся, Летти, он сам обработает царапины. Иди, Эданэль.

– Задери тебя песец, л’лэрд! – сглотнув, с изящным полупоклоном пропел брат на эльфийском, и Вилль скрипнул зубами: гнуснее ругательства для аватара не выдумать. Равно как и смерти.

Надо отдать Дану должное, затевать свару при посторонних он не стал. Ушел, на ходу выкручивая рубаху, словно представляя на ее месте чью-то шею. Летти теребила подол, потупившись и всячески демонстрируя образец целомудрия. Благородный такой образец с хитрым взглядом и в полупрозрачном платье с вырезом разве что не до пупа.

– Иди ко мне, девочка.

И очаровывать не пришлось, хватило намека на улыбку. Летти подошла плавно, рисуясь, с вызовом подняв голову.

– Ты умница. А теперь отдай его мне.

– Что?

– Феромон.

Служанка отшатнулась, будто ее ударили.

– Давай-давай, не стесняйся, – спокойно продолжил аватар. – Или сам найду. Кричи не кричи, обыщу и найду. Жи-во.

Жалобно шмыгая носом, девушка отцепила от муслиновой лямки брошь-сколку.

– Как называется?

– Пока никак, он новый… – безжизненно пролепетала обманщица.

– Допустим. Теперь слушай и запоминай. Почую эту дрянь еще раз – будешь мамин долг до старости отрабатывать в богадельне для нищих. Ясно?

Нежное личико скривилось, став невероятно отталкивающим. Летти попыталась с места взять галопом, но разъехалась на мокрой траве и едва не упала. Красная то ли от обиды, то ли от смущения, то ли еще от чего, обернулась, выплюнув Виллю почти в лицо:

– Да ничего вы не понимаете! Ни-че-го! Вы! Ты! Ты-ы-ы…

Все же она заревела, убегая. Искренне вроде, но Вилля это не трогало. Как ни пытался он вызвать в себе хоть каплю сочувствия к девушке, проданной собственными родителями, перед глазами стоял окровавленный брат, едва не погибший из-за бесчестной белобрысой дуры. Неизвестно, на что способен человек под воздействием феромона, у которого еще нет названия. Или полукровка. Потеряй брат контроль и перекинься сейчас от ярости, волк был бы непредсказуем.

Брошка открывалась на манер медальона, притом зазор можно было оставить совсем крохотным, чтобы запах понемногу травил, а не валил с ног. Щуря слезящиеся глаза, Вилль вытащил пропитанную ароматом губку и с размаху зашвырнул в пруд. Бережок был усыпан рыбьими скелетиками: драккозы обглодали их до белизны.

«Вот и нажил себе врага… или вражину», – меланхолично подумал аватар.

Дан, скрестив руки на груди, ждал его у колонны третьего стиля Ио, злой как собака, разве что молнии из глаз не метал. Угу, отобрали у ребенка пряник с мышьяком.

– Ну, спасибо, братишка.

Пресветлая! Да все айсберги Перелива растаяли бы от стыда перед этим тоном.

– Не за что. Спокойной ночи, – отозвался Вилль. Беседовать здесь было не с кем.

– В отличие от тебя я дар контролирую полностью, щенок ты сопливый! Будь на твоем месте кто другой, вызвал бы на дуэль без раздумий!

– Будь на твоем месте кто другой, дал бы по лбу, чтоб мозги прочистились. – Оттолкнув брата плечом, Вилль зашел в дом, готовый в любой момент развернуться. Но Дан не посмел ударить в спину. Уже поднимаясь по лестнице, аватар услышал легкие шаги и невнятное бормотание внизу. Ничего, через пару дней приворот выветрится окончательно, и все встанет на свои места. А пока – прости, брат.

Черные волосы.

Голубые глаза.

Зеленые яблоки и мелисса.

Спо-кой-стви-е!

Едва парк опустел, из особняка вышли двое. Один брезгливо выглядывал в траве трупики драккоз, другой созерцал звезды и размышлял, каково это – быть деревом. Так и не найдя ответа на этот чрезвычайно важный вопрос, обратился к собеседнику, заскучавшему, но не смеющему нарушить молчание первым.

– Значит, мальчишка решил действовать… Плохо.

– Я все уладил. Больше он ничего не предпримет.

– Он?! С трудом верится. Когда настырные микробы лезут в дела старших, ничем хорошим это не заканчивается. Как правило.

ГЛАВА 12

По бирюзовому небу догорающего лета неспешно плыли кучевые облака, и в одно из них – аккурат посередине – вонзился золоченый шпиль Академии магии. Алесса слышала, будто он подпирает само солнце, но не особо верила байкам обкурившихся дурман-травы стражников. Теперь сама убедилась: если маги пожелают, то подопрет. Приложив ко лбу ладонь козырьком, она ждала, пока облако уйдет на юг, чтобы срисовать золотую звезду на тонком, как сапожная игла, острие.

Над сладким маревом кашки солидно гудели пузатые шмели, порхали бабочки…

– Ты че… тьфу!.. корова… тьфу!.. зад посередь дороги… тьфу!.. расстелила?!

– Ну што ты разлаялась, голуба моя? Не вишь: малюет она…

Первая реплика принадлежала румяной бабе, восседавшей на груде мешков и самой походившей на туго набитый мешок сомнительного содержимого, а вторая – тощему быстроглазому мужичку в нарядной алой рубахе в крупный горох и вычищенных до блеска сапогах. Телегу, сидя на которой баба лузгала семечки, тянула мохнатая низкорослая лошадь, которая сейчас тоскливо посматривала на блаженствующую в клевере товарку. По всему видать, не на прогулку в город подались.

Тетка врала. Они сидели не на дороге вовсе, а на обочине, причем обе: невесть с чего кобылка решила составить хозяйке компанию и насладиться столичной эстетикой хотя бы снаружи. Из ложбинки было невозможно разглядеть, что происходит за каменной стеной – уж больно высока цепь обороны, окруженная рвом.

Дав телеге приличную фору, Перепелка обошла ее у подъемного моста.

– Ух какая прыткая! – восхитился мужичок.

– Коза драная!!!

Окованные золоченой медью ворота неверрийской столицы выглядели блестяще, а прилагавшиеся к ним стражники были трезвы как стекло и безбожно драли деньги за въезд.

– А вы не подскажете, где можно поужинать и переночевать? Только не очень дорого, – отсчитывая детинки, спросила Алесса.

– «Гнутая подкова», барышня! Тебе как раз по карману! – Стражник захохотал.

Алесса сложила монетки в подставленную ладонь и прибавила пятинку сверху.

– Это вам за совет. Спасибо. – Проходя мимо побагровевшего стражника, она едва удерживалась от того, чтобы не сбиться на бег. Хотя понимала, что при веренице спешивших в Равенну мирян дать по шее ей не посмеют. Тем более за гордость. Никто в Северинге не посмел бы оскорбить ее, и не только из-за Вилля, а просто… Просто они другие. Теперь придется привыкать, пока не заняла свою нишу и в ней не укрепилась.

Алесса рассудила, что прямой проспект, вымощенный гладким серым булыжником, выведет ее в центр, а уж там сориентироваться будет куда как проще.

Город удивлял и подавлял одновременно. Меж зданий в два-три этажа вздымались островерхие шпили ратуш, точно елочные макушки над подлеском, а к самим домам лепились ажурные балкончики, уставленные цветочными горшками. Тротуары были узенькими – если какой горшок шлепнется, то непременно на голову, но Алесса предпочла жаться к обочине. Соревноваться с каретами, заполонившими проспект, она побоялась, хотя Перепелка держалась молодцом и не взбрыкивала. Ближе к площади Свободы зелени прибавилось, возле домов выросли скверики и цветники. Горожане здесь были одеты нарядно, и некоторые поглядывали на девушку в сельском платье, как бабы на огородный пырей: глаз мозолит, а связываться муторно. Хотелось отмочить какую-нибудь колкость, но Алесса держалась стойко и краем уха ловила чужие «городские» разговоры.

– …Тем же вечером я ее и…

– …Ваша лесть чересчур откровенна…

– …Скоро в личке остроухов больше, чем нашего брата, станет.

– Кхм, не удивлюсь. Поговаривают, Аристан…

– Тихо! Сгинула, и к лучшему. Не хватало…

– Р-р-р! Гр-рав!

– Ах, не бойтесь! Мусик безобиднее канарейки!

«Безобидного» волкодава с очаровательным бантом на лохматой шее Алесса обошла стороной. Залюбовалась зданием, более всего походившим на огромную избу, только с золочеными резными рамами и колоннадой при входе. Называлось простенько и заманчиво: «Театр». Надо же, мысленно ахнула Алесса, да он еще выше храма Триединого, чей пирамидальный купол блестит напротив! Это ж сколько там народа поместится?! К фонтану Желаний, напротив, отнеслась скептически. Ничего женственного не было в шкафоподобной Хранительнице, с головы до ног закованной в броню из белого мрамора. Одной рукой она опиралась на исполинский двуручник, а другая возлежала на загривке волка, трудами скульпторов доросшего до размера годовалого теленка.

– Липа… – невесть с чего пробормотала Алесса и монетку на удачу бросать не стала. В некотором смущении огляделась. Улицы расходились от фонтана подобно восьми лучам. Направо она и пошла, попутно лелея задетый стражником оптимизм.

Ничего, на жизнь зарабатывать умеет. В переметной сумке, упакованный в выложенную ватой шкатулку, лежит набор духов от Марты. Можно продать зелья, настоянные на Природной Магии, и оттого эффективные вдвойне. В конце концов, просто сядет в парке каком-нибудь с бумагой и угольком, а для затравки положит рядом очень даже неплохой портрет Ольвиена. Проживет!

Размечтавшись, обе – и девушка, и пантера – совсем утратили бдительность, и если бы Перепелка, всхрапнув, не дернулась, то от науми-оборотня осталась бы раскатанная по мостовой отбивная.

– Ослеп, что ль?! – рявкнула Алесса вслед задрапированному пурпурным плащом мужскому заду, возвышавшемуся над белым конским.

Всадник осадил жеребца, осанистого и здоровенного, каких знахарка отродясь не видала, медленно повернулся. Острый кончик уха с маленькой рубиновой серьгой порозовел, а миндалевидные глаза неестественного фиалкового цвета гневно сузились.

Ой! Сердце захолонуло и бухнуло в пятку. Этот точно к грубостям и панибратству не привык, равно как пятеро его спутников, которые мигом взяли знахарку в кольцо. Гнетущее молчание затянулось. В таком положении любое действие казалось заведомо неверным, поэтому Алесса ждала, когда эльфы уедут. Да-да, просто развернутся и уедут!

Знахарка и не углядела, откуда взялся мужик. Выскочил, загородив ее в вежливом полупоклоне.

– Л’лэрд, благодарю вас великодушно, что жену мою пропащую отыскали! С утра ищу-разыскиваю!

Алесса возмутилась: какая она ему, рванине, жена?!

– Она пьяна? – без нотки сарказма поинтересовался главный остроух. Похоже, его не оскорбил потрепанный вид нахального бродяжки.

– Как есть, л’лэрд! – искренне сокрушался мужик. – Неделю лудит – не просыхает! Уж и травками отпаивали, и к бабке водили, а хоть бы хны! Больная совсем! И чесотка у нее, и чумка у нее, и это… ожирение…

– Мозга? – насмешливо подсказали из свиты.

– Оно самое!

Небрежно брошенные монетки звякнули точнехонько под ногами.

– На вытрезвитель обоим. – Невозмутимый Остроух кивнул остальным. Над мостовой зависли клубы желтоватой удушливой пыли.

Оборванец повернулся, и Алесса поняла, что зря обозвала его мужиком. Скорее молодой мужчина, очень даже привлекательный, несмотря на густую щетину и размазанную по лицу грязь. Волосы у него были пепельными, а глаза – колко-серыми. Как мило! Тут науми вспомнила, что собиралась рассердиться, и уже открыла было рот, но незваный помощник опередил:

– Дурища! Не видела, кто это?!

– Хмырь болотный, собака лесная!.. Паскудная! – после некоторого молчания добавила Алесса, спуская пар.

– Точно дура! – искренне изумился бродяжка. – Это же принц Савиэль из Ветви Багряного Клена.

– Гмм… – Алесса немного остыла и на повторную «дуру» почти не обиделась. – И что бы он сделал? Убил прямо здесь?

– Будет он о тебя меч марать! Но сбежалась бы стража, отволокла тебя в тюрьму и попользовала бы всей гурьбой на полную катушку. Такой ночлег устраивает?

Алесса сглотнула.

– Ты вообще зачем мне помогал? Я просила?!

Неопределенно хмыкнув, оборванец нагнулся за разбросанными монетами: тремя серебряными полушками и двумя золотыми империалами.

– Эти сколками не бряцают, – заметил он.

– Все мне?! – Алесса растерянно глазела на монетки, упавшие в ее ладонь.

– Тебе. – Парень сердито блеснул сталью глаз и пошел восвояси, считая камни на мостовой.

Знахарка ссыпала монетки в кошель и шагнула в сторону глянувшегося красным домиком переулка, когда услышала яростное:

– Куда идешь, глупая?! Люди в «Вечном зове» останавливаются, а нелюди – в «Кабаньей голове»! Это прямо вниз по улице, дальше – направо, а там поспрашиваешь. Язык небось не худо подвешен!

Дома в квартале тесно лепились друг к другу, образуя похожие на коридоры улочки, которые ветвились неравномерно и не всегда накрест. Тогда на остром углу красовался вазон либо колодец, а то и деревянная тумба с пришпиленными объявлениями самого разнообразного содержания. Сперва Алессе показалось, будто стены домов расписаны, а то и вовсе выложены мозаикой, но, подойдя ближе, она поняла, что ошибается. Штукатурка была дешевенькой и потому охотно крошилась, но хозяева, ленясь замывать облупленные места, мазали прямо по неровному сколу. Художница склонила голову набок: халтура, конечно, но все равно издалека красиво. Да и черепица смотрится нарядно – красная, зеленая, коричневая – и в тон ей выкрашены оконные рамы и двери.

Раз за ней увязался хмырь бандитского образа, но тут Алесса не сплоховала. Оправляя поклажу, широко зевнула, «забыв» прикрыть отращенные клыки. Хмырь испарился.

К «Вечному зову» она выбралась усталая, уверенная в том, что без проводника придется туговато… И захохотала. Какой-то умник прибил рядом с вывеской деревянное сиденье от нужника. Может, посчитали, что сойдет за подкову? «Кабанья голова» отыскалась чуть ниже по улице: приземистый двухэтажный постоялый двор с корчмой и конюшней, и на вывеске действительно красовалась кабанья голова, жареная, с зажатым в пасти яблоком.

– Сожалею, барышня, но мест нет! – из-за стойки горестно заявил рыжий гном, едва она переступила порог. Горестно оттого, что оценил добротное платье клиентки, а размеры кошеля внушали уважение.

Хозяин врал: несмотря на сумерки, в корчме было нелюдно. Трое орков из последних сил пытались обдурить в карты гнома, возле лапищи которого красовалась горка меди, шапка и полупустой штоф. За столиком в дальнем углу ели мясо двое мужчин в черных мундирах с серебряным шитьем по вороту-стойке и обшлагам. Один из них поднял на вошедшую блестящие желтые глаза. Варги.

«Эге! Да хозяин-то расист!» – сообразила пантера.

– Правда? А может быть, одна комнатушка найдется? – Алесса улыбнулась, демонстрируя клыки, и гном тут же радушно осклабился в ответ. – У меня есть деньги.

– Одна… найдется! – возвестил гном тоном фокусника, выудившего из шляпы голубя: хоп! – Ровно для вас и берег! Уверен, милая барышня, в цене мы сойдемся…

– Мгм, – неопределенно кивнула Алесса. Каждому неверрийцу известна прописная истина: если владелец заведения гном, то шансы на сделку, выгодную для обеих сторон, практически равны нулю.

– Гей, Белык! Подь сюды, сородича обслужишь! – Глотка у гнома оказалась луженой.

И в зал вошел медведь. То есть не медведь, конечно, а беар, здоровенный и черный, с белым воротничком на груди.

Когда Белык, заверив, что Перепелка будет устроена по-королевски, потащил сумки наверх, Алесса припомнила свой интерес.

– А в мундирах кто был?

– В мундирах? А-а, это варги из гвардии. Цвет войска.

Алесса непонимающе нахмурилась.

– Императора нашего придумка. Папенька его покойный, чтоб ему, клятому, на том свете €огнем рыгалось, едва всю страну не сгубил… Так сын старается теперь, мира да лада хочет. Нас с тобой, вон, людьми сделал, документы выдал… А в личке у него теперь и орков полно, и эльфов, что помоложе. Но остроухие сюда не ходят. Эта… Элита, вот!

– В какой такой личке?

– В личной охране. Дворцовые гвардейцы… Сливки, так сказать!

– У меня там лучший друг служит.

– Эээ… Замечательно, – после некоторой паузы осклабился медведь.

«Все-таки полезная штука – репутация!» – подумалось знахарке, когда за ужином к столику подошел сам хозяин с белоснежным полотенцем через руку и в свежем накрахмаленном фартуке без единого пятнышка.

– Уютно ли у нас любезной госпоже? Жалоб не имеется?

– Нет-нет, что вы, уважаемый! Все просто чудесно, благодарю…

– Тогда, быть может, и с женихом к нам придете? Уж попотчуем на славу!

– Всенепременно, – блаженно вздохнув, Алесса обмакнула желтоватый пшеничный мякиш в мясную подливу – свежую, пряную. И в цене они с гномом сошлись.

Иногда случается так, что в день, к которому готовишься с особым, лишь тебе ведомым трепетом, бог удачи вдруг решает зло поглумиться. Платье, разглаженное влажной губкой, за ночь высохло и отвиселось, а теперь немым укором лежало на кровати. Через полстраны ехало оно в сумке, но захватить туфли Алесса не догадалась.

– Дура ты, Леська, ой ду-ура! – сокрушалась знахарка, туго шнуруя сапоги.

Поразмыслив, решила взять карету фасона ради. Уже на подъезде к Дворцовой площади лошадь умудрилась споткнуться левой ногой об идеально гладкую дорогую брусчатку.

«А-а-а! К неприятностям!» – запаниковала пантера.

«У извозчика они точно будут», – вздохнула девушка, глядя вслед хромающей кобылке.

Алесса медленно, с кошачьей грацией оправила платье. Пускай грудь подкачала, зато в обморок, как тетки в корсетах, не упадет, да и не тощая она, а вовсе даже хрупкая. Вилль – парень видный да разборчивый, и в женщинах пуще всего ценит естественность!

Он поднимет ее на руки, прижмет крепко-накрепко и закружит. Прямо у всех на глазах! И спросит:

«Как же ты добралась так далеко?»

«Господин Винтерфелл, какие пустяки, право!»

И все гвардейцы из личной охраны императора зааплодируют.

Два эльфа у ворот вместо оваций сомкнули пики крестом прямо перед ее носом. В другом месте и в другое время Алесса назвала бы такое поведение невоспитанным и возмутилась, но, памятуя о должности Вилля, решила считать его образцово вышколенным. Издали стражников можно было принять за статуи – до того неподвижно стояли, навытяжку, разве что изредка моргали по очереди. Оба стройные и высокие, сероглазые, длинные льняные волосы забраны в косы. Очаровательно! И Виллю точно идет темно-синий долгополый мундир с гарцующим на груди серебряным грифоном.

– Любезные господа, позвольте обратиться?

Ноль эмоций.

– Господа, я ищу знакомого. Не могли бы вы помочь мне?

Стражники хранили гробовое молчание.

– Уважаемые? Господа? Стражи? Л’лэрды? Козья вошь!!! – В сердцах она пнула камушек. Тот, отлетев, глухо щелкнул по колену того, что справа. Эльф даже не ойкнул, лишь тонкая черная бровь угрожающе взметнулась.

– Ничего себе! – присвистнула знахарка. И тут же поспешила ретироваться.

Теребя подарок Липки, она брела вдоль ограды, увитой колючим диким виноградом, что здоровался с улицей пурпурными листьями, когда услышала тихое пение вроде бы на эльфийском. Точно, «Лебединая верность», которую Алесса выдурила у своего друга в «пьяницу», после чего долго хлопала, а дурашка Вилль застеснялся и зарекся петь вообще.

Здесь же обнаружилась крохотная лазейка, куда Алесса сунула голову, прежде чем сообразила, что кусты наверняка защищены чем-то убийственно магическим. Зажмурилась. Но виноград не спешил дырявить ее ядовитыми иголками или душить лозой. Приоткрыв глаз, затем другой, отмахнула тычущую в нос желтоватую метелку.

Голова ее, как оказалось, попала прямехонько в сад, только не обычный, с яблонями, грушами да норовящей разгуляться по грядкам малиной, а вишнево-кленовый. Сам певец, стоя по щиколотку в узеньком ручье, выкладывал пороги из разноцветных булыжников. Ручей «низвергался» крохотным водопадом в овальный пруд с какой-то башенкой в центре, обрамленный лиловыми ирисами. Свежо. Красочно. Интересненько. Хотя на Алессин вкус камней было многовато – точно посреди сада затеяли стройку. Общую картину портила одинокая сирень с печально поникшими жухлыми листьями, тем паче что рядышком красовались ослепительно-белые розы. Тем временем мужчина достал из мешка банку, откупорил ее, и в пруд нырнула здоровенная лягушка ровного жгуче-салатного окраса. Алесса решилась:

– Эй! Пс! Господи-ин!

Тот поднял на нее удивленные ярко-синие глаза, отложив банку, медленно взял секатор:

– Вы ко мне обращаетесь?

– Кроме вас здесь только кусты! Но не думаю, что они разговорчивы, – хихикнула Алесса.

– Они просто стесняются, – доверительно шепнул незнакомец, прищелкнув секатором. – Сколько их помню, всегда были такими.

Алесса зажала рот ладонью, и смех превратился в сдавленное хрюканье. Мужчина наверняка был садовником.

– А вы здесь работаете?

– Как видите! Вам нравится моя элацея? Еще полгода назад она была во-от такой! – Мужчина сблизил большой и указательный пальцы, кивнув на коричневатую лозу с оранжевыми цветками-горошинами, сетью оплетшую береговые валуны. – Она символизирует волю и силу.

– Это ползучий скальник, и его листья в чае символизируют хороший аппетит. Но будьте осторожны, когда плоды созреют. Он разбрызгивает семена, как бешеный огурец, только они очень колючие, а запах… лучше я промолчу.

– Мгм… Меня об этом не предупредили. Но спасибо! Предупрежден – значит, вооружен… А вы о чем-то хотели просить меня?

– Быть может, вы знаете Арвиэля Винтерфелла? Он… обережник. – Алесса выделила последнее слово, по ее мнению как нельзя более точно характеризующее сущность аватара. – Оберегает императора Аристана.

– Арвиэль? Эльф из Северинга? – Девушка обрадованно кивнула, и густые черные брови мужчины разлетелись, точно их обладателя внезапно осенило. – А вы наверняка Алесса?

– Алесса Залесская! – с достоинством представилась знахарка. – А вы меня знаете?

– Я все знаю! – Чудной дядька отложил секатор и махнул освободившейся рукой, точно посылая вишни к шушелю. – Арвиэль говорил, что благодаря вам удалось спасти множество жизней.

– Так и сказал?! – От восторга у Алессы перехватило дыхание.

– Именно! Его Величество горд, что подданные столь храбры, самоотверженны и талантливы.

– А вы… Вы… Вы не можете позвать Арвиэля? – захлебываясь от собственной наглости, выпалила знахарка.

Мужчина развел руками.

– Мне очень жаль, Лесса, но нет. Он сейчас в Скадаре.

– Как в Скадаре?!

– Его Величество счел Арвиэля весьма перспективным юношей и отправил в составе посольства. Он считает, что со временем Арвиэль станет отличным дипломатом, но ему необходимо расширить кругозор. Это что-то вроде практики, – пояснил всезнайка садовник в ответ на недоуменно сведенные брови.

– А когда он вернется?

– Скадарцы живут не в соседнем городе, Лесса. Он вернется не ранее чем в ледоходе.

– Вот тебе и приехала! Ночами не спала, горбушку черствую на ходу жевала, водой из козьего копытца запивала, а он уплыл?!

Мужчина рассмеялся, небрежно откинув со лба волнистые каштановые пряди. От уголков глаз разбежались лучики морщин, и Алесса сообразила, что он старше, чем выглядит. Лет сорок… с хвостиком.

– Не волнуйтесь так, Лесса! Навестите домового. Он, кажется, на Седьмом Лепестке проживает и наверняка будет вам рад.

– Симка здесь? – мигом притихла знахарка.

– Лесса, все хорошо?

Нет, все плохо. Только никто, кроме них с Симкой, этого не поймет, потому как не видели они десятилетнего мальчика, раз за разом сгорающего заживо в собственных кошмарах.

– Глупо было отпускать его в одиночку, – не слыша себя, буркнула знахарка.

– Ваш друг присягнул Короне, Лесса. Не думаю, что он одобрил бы такую опеку, – суховато заметил мужчина. – Его Величество тоже…

– Ах, опеку?! Да что ваш Аристан вообще понимает?!

– Ва-аше Величество, как же вы без охраны-то, а? Батюшка, не велите казнить, но что ж вы делаете-то, а? Благодетель, велите миловать, но зачем убежали-то, а?! – К ним, путаясь в длинных полах кафтана зелено-красной расцветки, семенил толстячок. Лицо его полыхало, парик сбился к левому уху, а короткие ножки мелькали, как спицы в садовой тележке. Алесса засмеялась бы, да только вот…

– Сбежишь от них, как же. Расселись по кустам, словно тати, и думают, я их не вижу, – хмыкнул «садовник». Вишня смущенно зашуршала.

Алесса сжала губы в ниточку. Вот и увидела императора во всей красе. А в кустах, значит, прячутся вооруженные до зубов гвардейцы и наверняка метят в нее из арбалетов.

Угу.

– Лесса, подождите!

Но та уже улепетывала со всех ног подальше от парка и самого императора в частности, оставив манжету колючкам в подарок.

Единым духом миновала несколько кварталов, петляя, словно вспугнутый заяц, прежде чем решилась остановиться. И тут же схватилась за голову. Не успела оказаться в городе, как поцапалась с эльфийским принцем, разозлила сослуживцев Вилля и обругала Его Величество. Одним словом, неплохо покутила. И зачем только удрала? Надо было хлопнуться на колени и просить о милости. Вряд ли император станет мстить глупой невоспитанной девчонке, которую сам же грамотой и одарил, но Виллю за подружку влетит наверняка.

Ой, что будет!

– Госсподин Белиз не принимает сегодня… Хозяйка!!! – Домовой с порога бросился к ней на шею. Алесса запустила пальцы в густую черную шерсть. Тепленький. Совсем как настоящий кот, и не скажешь, что нечисть.

Разыскать его оказалось несложно. Лепестками назывались те самые восемь дорог, смыкавшиеся на площади Свободы, а считать их надлежало справа налево, начиная с западного Первого, что уводил к пристани. Господина же Белиза, кажется, знала каждая моська с Седьмого Лепестка – опрятного зеленого проспекта, украшенного двумя рядами однотипных домиков, треть из которых маги как раз и заселяли.

– А хозяина послали!

– Знаю, Симка. У тебя к чему привязка?

– К стене. Здесь даже печки нет! – пожаловался домовой.

Алесса вздохнула. Половицу, к которой в противоположном от образов углу «привязывают» домовых за неимением печки, можно хотя бы попробовать утащить, а зачарованную каменную стену как выломаешь?

– Выкупить тебя можно?

Симка назвал возможный размер неустойки за «сбежавшего» подопечного. Алесса, поперхнувшись воздухом, судорожно вцепилась в кошель.

– К тому жже госсподин Белиз о репутации печется, – тоскливо протянул домовой.

Маг будто ждал, когда заговорят о нем, дражайшем, и, нарисовавшись в проеме, картинно подбоченился. Меж атласных лацканов желтого – в тон домику – халата сыто мерцал заряженный под завязку либр.

– Кто такая? – Стоя на приступке, ростом он был вровень с Алессой, но при этом умудрялся глядеть на нее сверху вниз.

– Это хозяина невесста. – Симка украдкой покосился на девушку – молчит ли. – Меня проведать приехала, а скоро и вовссе к нам переселится, – бодро закончил хитрый дух.

– Мм… Хорошо, поговорите, только недолго. Время – деньги, – милостиво кивнул маг.

– Он не любит, когда госсти приходят без денег, – хихикнул Симка, едва они зашли в гостиную.

– Как ты здесь? – Изнутри домик выглядел совсем игрушечным. Разуваться ей не велели, но на бежевый шерстяной ковер пыльными сапогами ступать было неловко. Равно как и садиться на белый диван, и брать в руки тонкую до прозрачности фарфоровую чашечку с кофе.

– Как? Как домовой… – Он покосился на щетку в углу.

– Потерпи еще немного. А Вилль как… поживал?

– Университет – плац – вахта, в выходной – труп… Зато сразу на третий курс поступил и экзамены на дессятки сдал.

– Не сомневаюсь.

– Ишшо бы! А поссольство – вместо практики. Не каждый император может похвастать ссобственным аватаром! – с гордостью прошипел Симка. – Аватар клянется в верности единственный раз в жизни, и освободить его от клятвы может только Повелитель. Его Величество считает, шшто хозяин должен набраться опыта… и перестать ругаться с иноверцами из-за Пресветлой Богини. Это мешшает его карьере.

– Дурак твой хозяин, Симка. Будет теперь под чужим каблуком всю жизнь маяться…

– Не под каблуком, а под знаменем! – обиделся за любимого хозяина кот. – Это естественно для аватара – такова его сущщность. А господин Берен всегда считал императора единственным достойным хозяина Повелителем! Может, хозяин капитаном станет…

– Виллька-то? Он станет! – иронично усмехнулась Алесса. Так, значит, все было решено уже давно, но Вилль, как всегда, предпочел умолчать. Хотя сомневаться не приходится: этот пробьется. А потом решит заняться политикой интереса лишь ради, экономикой, культурой… оставаясь все таким же скромным, отзывчивым и надежным. – Волнуюсь я за него, Симка.

Домовой ласково погладил по руке с колечком.

– Драконы отстали. Не бойсся! А хозяин браслет тебе купил!

– Хмм?!

– Блестящщий такой, с камушками! Только без него я отдать не могу.

– Тогда зачем он писал…

Алесса молча высыпала на столик последнюю крохотную щепоть. Горка непонятного цвета трухи даже отдаленно не напоминала красивый нежно-фиолетовый лист с едва заметным тиснением в виде трилистника и родным почерком. Все, что нашлось в кармане вместо письма.

Симка, ласкаясь, боднул ее в плечо:

– И тебя вылечат, госспожа…

Дальнейший разговор не клеился совершенно, и Алесса даже обрадовалась, когда в гостиную, деликатно кашлянув, вошел господин Белиз. Хотелось остаться одной и во всем потихоньку разобраться. Не могла же она, в конце концов, разорвать письмо сама в припадке буйного помешательства?!

Симка на хмыканье отреагировал по-своему: торопливо смел труху в совочек и вытер столешницу.

– Вот погодите, расскажу хозяину, как его животину тиранят! – пригрозила Алесса, которой очень не понравился затравленный Симкин взгляд. Да и похудел он здорово.

– Я верну л’лэрду Винтерфеллу идеального слугу, а не нечисть, возомнившую себя наравне с людьми…

– Из-за таких, как вы, я бросила семью и пять лет шлялась по стране, как бродячая кошка! А теперь попробуй ударь меня, чщ-щеловечек!

Маг отшатнулся, на кончиках пальцев зажглись голубоватые искры.

Алесса вспыхнула: она не ожидала от себя такой жгучей ненависти. К этим колдунишкам, к дутым разряженным курицам в каретах и клятому императору, который посмел заполучить жизнь самого ее родного существа на всем белом свете. Взять бы коромысло, что ли, да и выбить из Аристана клятву, а потом увезти Вилля в Северинг, где тот будет стражником, подчиненным капитана, но не рабом собственного слова.

– Симка, я в «Кабаньей голове», если понадоблюсь. Надолго ли – не знаю, – через плечо бросила Алесса.

И вышла вон.

ГЛАВА 13

В то утро маленький Арвиэль вышел из своей комнатки и, позевывая и просыпаясь на ходу, зашагал в каминную залу поцеловать готовящую завтрак маму. Но его ждало горькое разочарование – никаких аппетитных запахов не обонялось… Пустой вертел сиротливо стоял в углу, а на столе не было ни разделанной туши оленя-крагги, ни даже маленькой полярной утки – слабого, но обязательного утешения для неудачливого охотника. Мама сидела в кресле перед огнем, ее правая рука с надетым на безымянный палец фамильным кольцом спокойно возлежала на подлокотнике. В детском прожорливом желудке требовательно заурчало, и эльфийка тихонько засмеялась.

– Подойди, Арвиэль! – Тонкая рука с кольцом-половинкой сделала пригласительный жест.

Мальчик послушался, а мгновение спустя уже забыл про голод. Родилась! Детей его возраста в поселке было всего трое, и еще никто из них не обзавелся братом или сестрой. «Буду первым!» – торжествовал пятилетний Арвиэль и терпеливо ждал девять месяцев, каждое утро меряя объятиями постепенно округляющийся мамин живот.

– Ну вот, теперь наша семья – полная! – Элейна без боязни передала сыну девочку.

Денек выдался суматошным. Какой там завтрак, какой обед! Они идут в Мраморную залу на прием к вождям клана! «Арвиэль, ты головой о дерево чесался, что ли? Приведи себя в порядок!» – возмущался отец. «Арвиэль, не смотри по сторонам так, будто впервые увидел синего кита!» – со смехом наставляла мать. Спустя два часа они уже были в Мраморной зале. Арвиэль послушно прикрывал глаза ресницами и разглядывал помещение исподтишка. Повсюду зелень и серебро – цвета клана Винтерленн, к которому принадлежала семья Винтерфелл. Зеленоватые прожилки светло-серого мрамора отражают струящиеся в стрельчатые окна золотые потоки света. Чудесные малахитовые кубки, причудливо изукрашенные самой природой, серебряные тарелки и чарки сработаны гномами, за что мастера были щедро вознаграждены дарами Океана: гигантскими синими жемчужинами и редким алым янтарем. Столы, стулья и троны Вождей вырезаны из древесных стволов – это глупые человечьи правители пускай камнем да металлом зад себе морозят, если им так нравится!

– Нарекаю тебя Эстель! – торжественно произнес Араисс Винтерленн – первый из Вождей.

– Что значит – Морская Пена, – мягко подтвердила Далила Винтерленн, его жена.

– Да укажет тебе Пресветлая верную дорогу! – сказал третий, кузнец. У него не было имени, равно как и жены, ведь он целиком принадлежал своей Богине, и делить его с кем-либо собственница Саттара вовсе не намеревалась.

Арвиэль решился взглянуть на мать и обомлел. Лицо женщины чернело, струпьями опадала сожженная кожа. Свет стал нестерпимо ярким, почти материальным на ощупь, и видение сменилось…

…Восходящее солнце по-хозяйски оглядывало угодья: спящую в тумане деревеньку, узкую реку с мельницей на берегу. На пригорке стоял мальчик в белой, свободного покроя рубахе, и, увидев его, солнце распалилось от ярости. Сколько раз его убивало, а все трепыхается. Живучий, щенок.

– Помоги! – падая на буреющую траву, закричал Арвиэль.

Листва перекатилась изумрудами, выпуская белого единорога, еще более ослепительного, чем солнце. В прозрачных крыльях свирелью звенели восемь ветров, гоня прочь боль, усмиряя жгучую ярость.

Солнце отступило. Втянув обратно белесые щупальца, стало тем, чем создал его Творец Мирозданий. Над лесом да пригорком, над чуть подернутой рябью водой дарило нежные лучи первое дитя Эльа-Зари.

Как всегда, единорог не позволил коснуться нежной шерсти. Он повел вниз, к реке, и мальчик покорно шел следом, сперва согнувшись в три погибели, едва не падая, но постепенно все уверенней.

Мельница пела о ветре, гуляющем в тугих колосьях, милостивом лете и сладком хлебе. Ребенок снял сапоги и, пошевелив пальцами, опустил ноги в воду. Красота! Единорог присел на расстоянии вытянутой руки, свесив гриву до дола, распустив по траве шикарный серебряный хвост.

Утреннюю тишину разорвал плеск, да какой! Точно кобылица в воду скакнула!

– Эх ты, лещ! – Мальчик подскочил, восторженно тыкая пальцем в середину реки. – В локоть длиной да на полпуда потянет!

Волшебный зверь задумчиво прищурил голубой глаз и, обернувшись, сказал смешливым девчачьим голосом:

– Не-а! В полтора локтя да в две трети пуда весом! Эх, удочку бы…

Вилль резко открыл глаза и приподнялся на локтях, часто смаргивая. В голове будто осиный рой гнездился, и он отлично понимал, что это может значить. Полгода назад ночные кошмары ушли, но здесь, вдали от Тай-Линн, подкараулили вновь.

Пока единорог сильнее. Надолго ли?

– Шушеля мать. – Вилль провел рукой по лбу и теперь неприязненно разглядывал мокрую ладонь. Хвала Пресветлой, в горле не першит, значит, хотя бы не кричал. Его дракон вернулся, а где он – там неприятности.

Последние дни вообще сложно было назвать приятными. Драккозий рой ураганом пронесся по городу, собрав последний урожай за катаринцев, и послам здорово повезло в том, что на их территорию залетела лишь его небольшая часть. Шумор пожаловался прибывшему наутро целителю Элдину на разгул бешеных лисиц… и в пустом крыле особняка поселились полтора десятка вооруженных до зубов охранников в кирасах. Не сказать, чтобы они доставили хлопоты, скорее наоборот, уж слишком незаметно себя вели. Вилль мысленно сравнивал ситуацию с романтическим обедом на лоне природы. Только расстелешься-разложишься, полезешь в корзину за необходимым (для барышни скорее) градусным эликсиром мужества, а на плед к тебе – жаба или, упаси Пресветлая, гадюка: «Не ждали?! А я вот пришла-ссс!»

Званый ужин во дворце впечатления не произвел совершенно. Кэссиди Иллада Рэя оказалась высокой, какой-то тяжеловесной особой, размалеванной под орочьего шамана и задрапированной в глухое серое платье от шеи до пят. Она сидела по правую руку от отца, такого же блеклого и неестественного, прямая, точно на колу, и весь вечер измывалась над несчастной маслиной, предавая ее методичной казни. Так в итоге и не съела. Раз амеба, два амеба – вот тебе и великие повелители. Разносолами кэссарев стол не блистал. Орки искренне недоумевали, почему пирожное величиной с ноготок положено жевать минуту, не принято есть сладкий горошек и зелень, украшавшие блюдо, а Вилля угнетала предупредительность брата.

Уже за полночь голодные и трезвые степняки засобирались в трактир, послав в баргузу дворецкого, охрану и защитный купол в придачу. После третьей чарки «Огнива» решили, что поводом будет как раз Виллин мальчишник – дело правильное, можно сказать, богоугодное. Дальнейшее увязалось в три основных пункта. Они пили. Они пели. Они с Лином поколдовали над жбаном браги, и местные повыпрыгивали в окна. Наутро дар последствия возлияний устранил, взамен пришло озарение: если сожалеет о пьяных подвигах, значит, стал алкоголиком. К слову, обошлось без подколок со стороны прочих домочадцев, только огневик Арамэй понимающе хлопнул по плечу: «Да я тоже по молодости чудил будь здоров!», но Вилль утвердил для себя сухой закон, хотя каждый вечер кувшин традиционно стоял на тумбочке.

Дан хранил вежливое молчание на правах старшего, Вилль себя виноватым не считал. О нападении брат рассказал скупо, неохотно. Оказалось, что его ограбили девки! Вилль отвязался и больше не бередил уязвленное самолюбие…

– Ах-ха! – Аватар стряхнул остатки дремоты и повернулся к зеркалу спиной, созерцая красно-золотого грифона, «планирующего» у него на лопатке. Хвост со стилизованной под пику кисточкой обвивал руку до самого локтя. Никто не помнил, где они с Лином обзавелись украшениями, зато перед глазами стоял отчетливый образ грудастой русалки, искусно вытатуированной на предплечье Гвирна: когда орк шевелил мышцами, водяная помахивала хвостом. Решено – сделано. Не то чтобы результат Вилля не устраивал: геральдический зверь династии Эскабиан получился что надо, грозный, выдержанный в условленном двуцветии…

Но океан выйдет из берегов, горы обратятся в пыль, а небеса падут на землю, когда Алесса это увидит.

Вилль накинул рубашку и с вызовом вздернул бровь: Тай-Линн не должна оспаривать решения мужа. Вот так-то!

После бестолковых полутора недель, потраченных впустую, он решил времени не терять. Зачастил в библиотеку, где начал кропать материалы для будущего диплома на тему «Влияние технического прогресса на благосостояние населения: факты и прогнозы». А за «мнением со стороны» ехал к Геллере вместе с магами и Шантэлем. Ни о каких переговорах либо совещании речи не шло. Так, домашние посиделки, по словам архитектора.

Жила атэ’сури за городом, видимо, зоомаг стремилась быть ближе к природе. Вилль ее понимал. После раскаленных пыльных улиц – свежесть луговых трав, по самое брюхо скрывающих разномастных лошадей. Волы, коровы, овцы. Благодать! Под стенами столицы раскинулся целый вольничий посад – соцветие деревень-вольниц. Жители феодальных наделов гнули спины и на барский стол, и на царский, а потому ютились в лачужках поплоше, а свободный местный люд батрачил исключительно на себя. За исключением налогов, конечно. Глиняные хижины перемежали редкие каменные дома; в садах, на огородах блестели смуглые спины, за плетнями расхаживали гуси, индюки. Когда дорогу перебежал, юлой крутнувшись под самыми копытами, визжащий от восторга чумазый поросенок, Вилль машинально расплылся в улыбке. Почти как дома.

– А мы с Элдином жарим шашлыки! С луком! – с ходу поприветствовала гостей зоомаг, небрежным щелчком закрыв калитку. Полубут оказался прав, Гел «домашняя» была полной противоположностью Геллеры Таннаис, Третьей из Совета Одаренных.

Конечно, никто не возражал против того, чтобы есть лук днем. Даже Шантэль. Геллера просияла и повела гостей на лужайку за двухэтажным особняком, белым и строгим, как сама хозяйка-альбинос. Вилль ожидал увидеть во дворе гибридов всех пород и мастей, но атэ’сури работу на дом не брала.

– А шашлыки из чего? Из одомашненных крокодилов, ага? – поинтересовался Шумор. Судя по масленым глазкам, аппетит ему не испортил бы и фаршированный капустой крокодил.

– Ягнятина! Никаких стимуляторов роста и веса, чистое мясо! Элдин, у тебя опять лук сгорел.

– Не сгорел, а испекся.

– На раскаленных углях!

Арамэй и Мариус, посмеиваясь, заменили Элдина у жаровни и теперь в четыре руки ловко укомплектовывали шампуры.

Целитель честно пытался хоть чем-то подсобить и взялся открывать вино, но в итоге разворотил полпробки, пока Шантэль не отобрал, сжалившись. Над бутылкой. Тогда маг развалился в плетеном кресле под тентом, приготовившись ублажать публику устно.

– Задал я как-то своим оболтусам выступить на конференции со сравнительной характеристикой строения челюстей зомби разупокоенного и вампира кладбищенского обыкновенного. С наглядным пособием, естественно! Велел им выдать головы в прозекторской, расписались, все как положено. Ну и варили бы их в поле, так нет же! Поставили кастрюли в общажной кухне! И ушли, как водится. Через час, когда запахло, повариха решила помешать «суп», открыла крышку. В итоге – глубокий обморок. На крик прибежал дежурный по этажу. Обморок и сотрясение мозга. Потом комендант. Сердечный приступ. А теперь угадайте, кто оказался виноватым?!

– А помнишь, как мои упустили василиска? – подхватила Геллера. – Нашли потом за городом в курятнике. Он со всей вольницы яиц наворовал, в одно место снес и давай высиживать! Беда с этими детками…

– А что из яиц вылупилось? – заинтересовался Вилль.

– Да ничего! Протухли все! А виноват кто? Одаренные! Дождь селянам нужен, мор устранить извольте, саранчу изведите, а силы откуда брать? У нас в подвалах колодцы магии не выкопаны! – распалившаяся было Геллера, осекшись, с досадой махнула рукой. – Не обращайте внимания, Арвиэль, это давние и бесполезные жалобы. Тех же драккоз пока скрещивала, ночами не спала, и что в итоге? Геллера промахнулась, так теперь пишут.

– Геллера, так что с драккозами? Рой ушел в дельту Орлики к рисовым полям Артмара и Найнита, а там у вас плотность населения высокая, – обеспокоился Мариус.

– Думаю, через пару недель с ними будет покончено! – Геллера яростно рубила овощи. Вилль, пристроившись рядом за длинным раскладным столом, мужественно взял на себя резку новой партии лука взамен бесславно сгинувшей в жерле мангала.

– Интересно знать как.

– Хмм… Быть может, выведу плотоядных ворон либо чешуекрылых ужей… или воспользуюсь твоим методом, Мар. Да, Арвиэль?

– Простите… А что это за овощ? Ваше изобретение? – Вилль, едва уловимо смущаясь, кивнул в корзину.

– Нет, что вы! Это сладкий перчик, попробуйте. Пробуйте, пробуйте, не стесняйтесь! – и прежде чем тот успел возразить, подцепила ярко-желтый кружок и ловко сунула в приоткрытый рот.

– Благодарю. И впрямь очень вкусно, – прожевав, сдержанно улыбнулся Вилль. С Геллерой надо ухо держать востро, не то под конец вечера превратится в Виллюшку.

– Признаться, на моем веку вы – самый юный посол Его Величества. Вы ненамного старше моих восьмикурсников. Тех самых, что упустили василиска, – понизив голос, шепнула зоомаг. – Кусочек помидора?

– Я мм…

– Я слышала, вы подавили мятеж.

– Н-ну…

– Ну надо же! В столь юном возрасте! Лимончик?

– Мгм… Вообще-то…

– Знаю, знаю! Сейчас вы станете скромничать! Не стоит! Своими подвигами нужно гордиться, Арвиэль… О, а вот и Бантик пожаловал! Вы же помните мое обещание изловить дары Оркана?

Вилль подавился огурцом. Из дома на лужайку, неспешно ступая потяжелевшими в результате чар лапами, вышел мантикэр – так в этих краях называли мифического зверя – мантикору.

– Это что? Это – камышовый кот?! – ахнул Шумор.

– Это лучше, чем камышовый кот! Позвольте представить – Бантик. Неутомимый, практически неуязвимый, смертоносный и абсолютно послушный хозяину страж. Будущая замена собакам.

Мантикэр зевнул, потянувшись всем телом, включая рыжие нетопыриные крылья, потом возбужденно повел носом и с глухим настойчивым «Баумм!» полез за шампурами. Арамэй чужого носа на столе не потерпел, посему снял кусочек мяса и ловко забросил в пасть, где тот мигом проглотился. Мантикэр вытаращил желтые глаза: «Это что за надувательство, а?!»

Чпокс! Шантэль откупорил вино.

– Но это невозможно! Не прошло и двух недель! – не сдержал эмоций Лин.

– Раньше было невозможно. Но бабушкины рецепты остались в прошлом.

– Говорят, мантикор откармливали мясом младенцев, – заметил Шантэль.

– Ягнят, уважаемый л’лэрд, ягнят! Если приучить его к человечине, то только на людей чудовище охотиться и будет, как любое другое животное! Нам нужен сторож, а не боевая единица, тем более не людоед. Мантикора – это не миф, уважаемые, это реальность. Наука, если хотите. Взгляните! – Геллера хлопнула в ладоши.

Вилль руку был готов дать на отсечение, что шашлыки послужили неплохим прикрытием для дальнейшей демонстрации. Повинуясь воле хозяйки особняка, окно первого этажа распахнулось, выпуская дрейфующий в воздушном потоке бумажный рулон. Заняв удобную, а главное, наглядную позицию, раскрутился, явив гостям рисунок некоего существа, отдаленно похожего на льва с плоской, будто отведавшей кирпича мордой, красной гривой, шипастыми крыльями и длинным голым, как кишка, хвостом.

– Так выглядели мантикоры, которых создавали наши предки. А теперь ответьте: зачем нам такое чудище? Злобное, своевольное, непредсказуемое… Не говоря уже о размерах! Эта тварь способна съесть вола за один присест. Я предлагаю модифицированный компактный вариант! Наш мантикэр станет любимцем семьи, но не просто бархатной игрушкой, а защитником ваших близких и охранником имущества. Подумайте о детях! Девочки млеют от пушистых котят, мальчикам подавай служебного пса, но мантикэр – это два в одном! Только взгляните на него!

Нависший над мясом крючковатый хвост осторожно убрался под стол.

– Доподлинно известно, что не существует вечных обрядовых заклинаний. Если вы, Хорэй, оградите дом от нечистой силы, по обряду замуровав в кладку черную кошку, то защита продержится, пока кладка цела, а кости не превратятся в труху. Но особняк – предмет статичный. А животное? Оно движется, у него есть потребности. Плетение распадается в узлах намного быстрее. Не говоря уже о том, что обрядовая магия излишне церемониальна. Ошибка в завязке одного узла влечет за собой цепную реакцию. Если автономное заклинание можно подправить на ходу, то обряд придется прервать и начать сначала, дождавшись благоприятных условий – полнолуния либо растущей луны, грозы, определенного календарного дня. Наши предки, создавая новые формы жизни, опирались исключительно на это магическое направление, но! Я нашла альтернативу – кровь!

– Кровь?!

– Да! Кровь – это наша жизнь, это наша память. Божественная жидкость! А главное, стерпит все. Сейчас на Бантика еще действует заклинание, связующее три компонента: кота, нетопыря и скорпиона, но кровь основного уже адаптируется к «чужакам». Еще месяц-другой, и мантикэр станет полноправным представителем животного царства!

– А не получится, как с драккозами? – усомнился Мариус, дощипывая ополовиненный шампур. Из-под стола доносилось урчание.

– Фактор риска всегда имеет место, поэтому мы решили создавать мантикэров бесплодными. – Элдин занес бутыль над бокалом, а Вилль смекнул: грядет тост. Интересно, по какому поводу? – Пока. Проект еще не завершен. У нас есть практически все: деньги, материал, сотрудники.

– Чего же не хватает, а? – поинтересовался Шумор.

– Сил. Магических сил. Дело в том, что росток исследований дал очень интересный побег. Изволите? Ирлик, веди его!

Вилль окончательно утвердился во мнении, что на территории зоомага ее приказы исполняются мгновенно. Неизвестно, ждал ли слуга за дверью, но, едва отзвучало последнее слово, вошел. Следом на цепи плелась еще одна мантикора, хотя в поводке не было нужды: зверь казался то ли одурманенным, то ли безнадежно дряхлым, едва волочащим лапы; крючья крыльев цеплялись за землю, и он спотыкался, едва не падая, но причины заминок определенно не понимал.

– Еще один камышовый кот?

– Не совсем, л’лэрд Шантэль. Это – доппель первого. Его биологический двойник.

Над лужайкой повисла тишина. Слуга, поклонившись, удалился, а доппель так и продолжал сидеть, понуро уставившись в траву. Бантик, обнаружив сородича, кинулся было к нему с явным намерением хорошенько повалять, но тот даже не шелохнулся. Мантикор озадаченно отошел.

– Э-э-э… – озвучил наконец общие мысли Арамэй.

– Тишка был выведен из крови Бантика, уже модифицированной. Но, увы, для того, чтобы показать его вам, мне пришлось ускорить процессы инкубации и роста в ущерб здоровью. Как следствие, старость наступила быстрее. Этому доппелю жить осталось от силы пару недель. Но, если оставить взросление на милость времени, мы получим молодой, сильный организм. К сожалению, сам комплекс заклинаний чрезвычайно энергоемкий, даже его предполагаемая часть.

– Вот, кажется, мы и добрались до повода вечеринки. – Шантэль с улыбкой переплел пальцы. Целитель Элдин кивнул.

– Все мы смертны, даже высокие л’лэрды. Омолаживающая магия способна замедлить старение, но остановить его вовсе? Нет, увы. С возрастом омолаживать организм приходится все чаще, пока магия не перестает действовать совсем. Тело попросту устает, а органы изнашиваются. Но что, если бы у каждого из нас был запасной комплект…

– Погоди-ка, Гел, – возбужденно перебил Шумор. – Так ты что, предлагаешь органы пересаживать?!

– Нет, не органы пересаживать! Души!

– Души?!!

– Гел, ты с ума сошла?!

– Это невозможно!!!

– Это любопытно, – сказал Шантэль.

– Благодарю, л’лэрд! Тише, тише… Вспомните «Богослово»! Триединство души, разума и тела. Из трех составляющих только душа бессмертна. Тело со временем дряхлеет, а вместе с ним слабеет и разум. Омолаживающая магия несовершенна. Но что, если не поновлять старое, а создавать новое, абсолютно идентичное тело, в котором душа смогла бы прижиться?! Мы сможем жить столько, сколько сами захотим!

– А душу доппеля вы попросту вышвырните из тела вон? – мрачно осведомился Вилль.

– Истинную сущность, верно? Подойдите, пожалуйста. Взгляните: разве у него она есть?

Опустившись перед мантикэром-задохликом на колено, Вилль приподнял его голову и поводил рукой перед мордой. Розовый нос едва заметно вздрогнул, принюхиваясь.

Вилль щелкнул пальцами. Никакой реакции.

Тогда аватар почесал за круглым ухом. Доппель не замурлыкал, даже не пошевелился, но и не зашипел на чужака. Подобное обращение было для него в новинку.

– Есть у него сущность, просто маленькая и неразвитая.

– Нет! Стремления, сомнения, привязанности, страхи – компоненты, из которых складывается истинная сущность каждого! У доппеля есть тело и зачатки разума, основанные на инстинктах, но души – нет. И это еще не все. В течение трех дней душа остается рядом с телом умершего. Три дня на то, чтобы пересадить ее в тело доппеля и спасти чью-то жизнь. Вы хотели бы вернуть чью-то жизнь, если б могли?

Хотел бы. Маму, папу, сестру. Всех аватар клана Винтерленн. Берена Грайта и погибших северингцев.

А кто-то другой захотел бы вернуть казненного убийцу или чернокнижника.

Поэтому Вилль сказал:

– Нет. Мы не созданы бессмертными, атэ’сури Таннаис…

– А как же перенаселение? – осведомился Мариус.

– Его бы не было! – многозначительно улыбнулся Элдин. – Не каждый сможет позволить себе доппеля, и потом всегда остается контроль рождаемости.

– Контроль рождаемости! Атэ’сури, вы хотите превзойти Альтею?! Только она в нашем мире всемогуща, а мы живем с ее позволения и под ее покровительством!

– Если она так всемогуща, Арвиэль, то отчего допускает эпидемии, мор, засухи?! Отчего поля не родят?..

– Да оттого, что поля выжимают до последней капли! Сеют и сеют, а потом удивляются: «Отчего же поля не родят?!» – Вилль осекся. – Мир был создан для нас, и Альтея не обязана исправлять наши ошибки.

– Поэтому мы их исправляем сами! В «Богослове» сказано: «И сошел Он к тварям своим, и ступил в Мир, и сказал так: «Я даю вам – берите…»

– «…И повелел Он верным ученикам своим: «Творите, но будьте мудры, ибо душа наивна и разуму покорна. Дарите, но будьте умеренны. Говорите, но не лишайте выбора, ибо это есть истина, а принуждение есть ложь…»

– Арвиэль – идеалист! – тонко усмехнулся Шантэль.

– Благодарю, – сдержанно поклонившись, Вилль опустился в кресло. Внутри так и кипело. Больше всего хотелось провалиться сквозь землю, но, увы, оставалось надеяться лишь на то, что эти мысли не отразились на его лице.

– Это похвально, – ответно кивнула Геллера. – Тем не менее я могу лишь мечтать и рассуждать в теории. На полноценные исследования уйдет не год и не два, а достаточных магических сил у нас нет и, боюсь, не будет никогда.

– Хорошо… Чем ваша теория пересадки душ могла быть полезна для нас?

– Вам, уважаемый л’лэрд, и вашим сородичам боги благоволят охотнее. Пресветлая создала практически идеальную расу, но, увы, абсолютное совершенство невозможно. Эльфы, разменявшие шестую-седьмую сотню лет, все больше зависят от магии Силль-Миеллона. Они перестают покидать его пределы…

– Пока сами не деревенеют, – кивнул Шантэль под удивленный возглас Лина. – Да, это так. Живые деревья Силль-Миеллона – не что иное, как мои сородичи, тела которых стали частью леса, а души ушли в чертоги Пресветлой навсегда.

– Я бы смогла сделать так, чтобы души переходили в новые, молодые тела, свободные от леса еще несколько сотен лет. В землях людей вас подстерегают те же опасности, что и нас: болезни, несчастные случаи либо преднамеренные убийства. Полукровки уже сейчас не редкость, и с каждым годом их становится все больше, а Ветви Повелителей постепенно теряют листья, десятилетие за десятилетием. Корни Силль-Миеллона крепки…

– Но не вечны, – спокойно закончил Шантэль. – Никому не ведомо, когда Хекта[7] поставит точку в его летописи: через сто лет, десять, а быть может, уже через несколько часов. Однако в такой день хочется говорить о жизни, о солнце и о нашей очаровательной хозяйке. Ваше здоровье, l’leardy![8]

… – Знаете, Арвиэль, я очень люблю лилии. Получив диплом, я решила всю жизнь посвятить только им, а потом задалась вопросом: что чувствует лилия, когда нож замирает у стебля? Ведь она беззащитна и надеяться может только на чужую милость. Но нам дан разум, так почему мы должны зависеть от высших сил? Почему не имеем права защитить себя? Ведь это несправедливо, не так ли?

Вилль не нашелся что ответить, да Геллера и не ждала.

На обратном пути все прятали мысли за непринужденной болтовней ни о чем. А аватар молчал. Он хотел бы разобраться, что чувствует к женщине-зоомагу, но не мог. Недоверие? Бесспорно. Уважение? Отчасти. Симпатию? Сложно сказать. Хорошо, когда сильный единомышленник рядом, но кто скажет, не прячет ли он нож за спиной?

Из кареты Вилль вышел последним, мешкая и дожидаясь, пока остальные уйдут подальше. Духота была просто одуряющей. Он запрокинул голову, вглядываясь в грозовой сумрак, ползущий с моря.

– Вам обязательно надо было разводить полемику на ее территории? – Шантэль, лениво обойдя карету, кивком отпустил возницу.

– Забыл с вами посоветоваться, – огрызнулся застигнутый врасплох Вилль.

– Не надо грубить, юноша. Если Аристан послал вас шпионить, то, простите, ваш император – идиот!

– Собственная грубость вас, как видно, устраивает. На сей раз я спишу неуважение к Его Величеству на ваше скудоумие, но впредь воздержитесь от подобных выпадов в моем присутствии. Доброй ночи, л’лэрд.

Шантэль возвел очи горе, небо мигнуло дальней зарницей. Неторопливо гроза собиралась, нехотя.

– Три сотни лет назад аватар Россэлин Винтерленн, ослушавшись мужа, пришла к королю Ветви Льдяного Ясеня с просьбой разрешить ей участвовать в Равеннской обороне. Ей было отказано, однако Россэлин проявила своеволие. Она первой нарушила клятву повиновения и заплатила за это жизнью. Следом потянулись другие. Когда-то я считал аватар неблагодарной сворой, но последний воистину облаял все рамки сословной субординации!

ГЛАВА 14

Магические фонари в чернильной сини сумерек тянулись празднично и регулярно – через каждые двадцать шагов, хоть бы один на локоть сбился. Она шла и шла, пока мост не закончился. Тогда спустилась под него, где обнаружила новую вереницу бездушных, но очень ярких фонарей. Красиво и пусто… Где-то наверху шумел город, раскатывали по проспектам ночные гуляки на лихачах в каретах с червлеными колесами. Смеялись гулящие же девки, орали гулящие кошки…

За прошедшие века старый квартал Ремесленников почти не изменился. Первые каменные этажи домов, оставшиеся со времен Поднебесного союза, вросли в мостовую по самые окна, а верхние бревенчатые хоть и переложены были не раз, да все равно потемнели от сырости. Тусклые, засиженные насекомыми масляные фонари нещадно чадили, часть не горела вовсе, а некоторые тихо тлели, отдавая ночи жалкие крохи света, чтобы к утру захлебнуться последней искрой. Одинокие. Забытые. Безвестные очевидцы минувших столетий, укрытые пыльной мешковиной ветхости. Здесь Алесса видела изнанку города: дырявые простыни на растянутых меж домами веревках и забитые досками окна, разбухшие от воды трупы крыс в канавах и бесхвостых уличных кошек. Из-за щербатого угла плаксиво мяукнул шушель, но следом не увязался.

Улочка выводила не к площади даже, а так, на крохотный пятачок с фонтаном из сложенных горкой булыжников посередине, откуда в мощенную серым камнем пиалу выбивались семь студеных струй. Алесса присела на узкий бортик, отчаянно рискуя шлепнуться в черную воду, отражавшую алмазную крошку звезд да одинокий Волчий Глаз. Вилль по ту сторону Раздела[9] его не видит и скучает наверняка.

«Он действительно ждал нас», – припомнила браслет пантера. Ждал и волновался перед встречей, а уплыл потому, что повелитель приказал. Аватар присягнул на верность, и жизнь его принадлежит теперь династии Эскабиан. Навсегда.

А та, что разделит с ним кров, будет кутать в ватник остывающий ужин и беспрестанно подбегать к темному окошку. Тоже всегда.

Науми подняла лицо, но Белая Сестра не пожелала выслушивать жалобы младшенькой и спряталась в облаке. Черную бездну небесного полога прочертила одна стремительная искорка, другая… Скошень – месяц падающих звезд.

– Грустишь?

Алесса не заметила, как подошла девушка. Не то погорелица, не то воровка – попробуй-ка разбери! Красивая на загляденье, но уж больно чумазая и одета в лохмотья, будто из рыбьей чешуи, перепачканные чем-то темным. Голова повязана черной косынкой на пиратский манер, из-под которой выбивались давно не чесанные пыльные кудри, а под мышкой примостился покореженный старинный шлем. Она оседлала бортик лицом к Алессе, подогнув ногу в чудном сапоге без модных ныне «моршын», зато с наколенником, прикрытым металлической пластиной. Нда, таким ниже пояса как залепишь, и лекарь не поможет.

– Тебе деньги нужны? Я и так отдам, только не режь…

Девушка затряслась в беззвучном смехе.

– Ратмир, иди сюда! Представляешь, меня за грабительницу приняли! Дожила!

– Тебе чего надо? – Алесса покосилась на матерого пепельно-серого пса, неспешной трусцой семенящего к ним.

– Мне? Жизнь бы… – вздохнула девушка, усмехнувшись, тряхнула головой. – Да не твою!

– Убоем не подрабатываю.

– Росс, я же говорил – царапается! – Пес осклабился, демонстрируя нехилый «ловчий комплект».

Знахарка опасливо поджала ноги. «Собачка» оказалась варгом: эвон как глазищи в темноте зеленью бликуют. Он невозмутимо сунул голову прямо сквозь бортик и, жадно налакавшись, облизнул сухую пасть. Минуточку…

Черпнув ледяной воды, Алесса умылась, затем неспешно вытерла руки о подол и расправила складки.

– А я знаю, кто вы! Вы – Дева и Волк, погибшие в битве за столицу триста лет назад, а у меня крыша поехала.

– С последним я категорически согласен…

– Ратмир!

– Росс, что я такого сказал?! Даже тот эльф искренне хотел помочь убогой из деревни Лопушки.

– Как же-с! Он дал нам денег на вытрезвитель. Обоим! – Алесса узнала голос бродяжки, что давеча выручил ее у площади Свободы. Теперь ясно, отчего не взял ни монетки: а зачем мертвому деньги? Пантера робко намекнула, что вообще-то они сейчас мирно беседуют с призраками, в ответ девушка мысленно пожала плечами. Ну и что?

– Небось все растранжирила?

– Одна осталась. – Знахарка полезла в кошель. Решив, что дармовые деньги блага не принесут, ими и расплачивалась, оставив на память собою же надкушенную полушку. Вилля посмешить.

– Дай девке деньги – все на ленты изведет!

– Триста лет прошло, а ты не угомонишься! – укорила его Росс. – Как был баламутом, так и остался…

– Да-а, Россэлин, а ты сдала за последнее время! Когда-то я шел на битву за бунтаркой! Все мы шли: и раненые, и умирающие, и почти сдавшиеся! Вся Равенна! – Звенящий голос Ратмира надломился. – Я ведь просил не снимать шлем…

– А я не просила защищать мое тело.

– Я сожалею. – Фраза была дежурной, но Алесса попросту не знала, как еще посочувствовать призракам, которые некогда осознанно пошли на смерть за свободу Неверры.

– Не стоит! Но вот что странно: жизнь начинаешь ценить, только утратив ее.

– То же самое, что глотать слюну, сидя на цепи, когда кто-то рядом обжирается мясом!

– Особенно если этот кто-то мелет все без разбора, брызжет соком, чавкает так, что тошно смотреть, а потом внезапно давится, не успев ни хозяину заплатить, ни с соседями добрым словом перемолвиться, – глухо пробормотала Алесса. Ратмир одобрительно кивнул.

– Хе-хе, а я, как тебя впервые увидел, решил, что адресом ошиблись: мелкая, вредная, косой мостовую метет. Гирьку на нее повесь или серп какой – хоть гвардейцев посмешишь…

– Так это вы письмо написали!

– В конце весны к фонтану Желаний приходил аватар, совсем еще молоденький. Он тоже грустил, как и ты сейчас. Написал письмо, но зачем-то порвал. А потом бросил монетку, и теперь его желание здесь! – Хранительница торжественно потрясла шлемом.

– А почему так мало? – удивилась знахарка, когда Росс сунула «кошель» ей под нос, великодушно разрешив полюбоваться на чужие мечты: все больше медяшки да сколки разных времен и ни одного империала.

– Это – искренние желания, и только они сюда попадают.

Варг с готовностью ощерился. Как поняла Алесса, злоехидная морда лица означала душевную улыбку.

– Половина желающих сами не знают, чего хотят, а вторая половина загадывает что-нибудь дурацкое, вроде мирового господства, принца из сказки и щенка в придачу.

– Мы не можем исполнять все желания, равно как и вершить судьбы других. Только подталкивать их на верную Дорогу Жизни.

– А голубь тоже… упокойник?!

Сунув два пальца в рот, Хранительница пронзительно свистнула. К ней на плечо спустился голубь, щипнул за ухо и деловито запустил клюв под крыло, прихорашиваясь.

– Флейта уже давно с нами.

– Тепленькая! И даже пахнет… – изумилась Алесса, коснувшись белых перьев.

– Она жива для тех, кто нуждается в надежде, как и мы. А ты? Ты знаешь, чего желать?

– Да.

Они помолчали, Алесса машинально пускала монетку по костяшкам. Глупо было спрашивать очевидное: а что уважаемые призраки делают в забытом богами дрянном квартале вместо того, чтобы внимать мольбам страждущих в центре? Фонтан выстроили там, где ему самое место – на главной площади в сердце города, и каменные Хранители ему под стать.

– Когда-то здесь была гончарная мастерская, – будто услыхав ее мысли, Росс тронула воду. – Именно отсюда Флейта впервые несла надежду. С тех пор это – ее судьба и ее сущность. Брось монетку, но будь осторожна: иногда желания сбываются, да не те.

– Я знаю, чего хочу, но и разорваться не могу. Симке здесь совсем плохо.

– Кому-то очень повезло с тобой, девочка… – Хранительница по-матерински огладила ее по щеке. – Ты поставила цель? Добивайся. И, быть может, домашнему духу тоже улыбнется удача…

Последнюю фразу произнесла тьма, а Хранительница Росс и ее горлица исчезли, растаяв серебристым туманом. Ратмир чуть замешкался.

– Ты, главное, подумай, чего желать. Хорошенько подумай! Головой, а не тем, что в окошко на Свитлицу кажут.

– А монетку разве не в шлем кидать?

– Кидай в фонтан, – милостиво разрешил варг. – Не стоять же Росс с протянутым шлемом, пока ты надумаешь?

И он испарился. Какое-то время Алесса сидела просто так, даже не думая ни о чем. Вернее, мыслей было слишком много, и каждая не спешила уступать первенство товаркам. Произошедшее только что могло казаться мороком, если бы не серебряная монетка, медленно теплевшая в горячей ладони, а затем кошка-память по очереди стала выуживать из тайника заветные, лакомые воспоминания.

…Поцелуй пахнет лекарством, а ей немного боязно и сладко до головокружения, потому что он самый первый настоящий. Через миг Вилль проснется и будет скандал из-за снотворного, но об этом лучше не вспоминать…

…Опять Вилль заснул с книгой в руках! Разве ж это режим для раненого?! Ворча, Алесса забирает «Энциклопедию», поправляет сползшее на пол одеяло и присаживается рядом. Под бинтами на плече скрываются страшные рубцы, и она сама тому виной. Алесса смотрит внимательно: спящий Вилль выглядит трогательно, а правая бровь у него чуть вздернута, отчего кажется, будто он вот-вот засмеется…

…Весенняя капель. Алесса соображает, как ловчее перебраться через улицу, стараниями первозвона превращенную в гремячий поток. «Помочь?» Вилль ставит ее уже на сухой порожек. Обменявшись молчаливыми кивками, расходятся. Как жаль, что он – враг…

…Зима, холодно. Очень холодно, и перебитая капканом нога совсем онемела. Алесса ковыляет в неизвестность, понимая, что если ляжет, то заснет навсегда. Ворота чужого города распахиваются, и она падает во тьму, окутавшую ее долгожданным теплом и нежно принявшую на руки. Это были руки Вилля и его плащ, но правду Алесса узнает лишь год спустя и поймет, чего стоило ему, только получившему значок капитана стражи, пустить в город оборотня.

…Молодой зеленоглазый эльф с порожка мельницы выглядывает в лесном сумраке ту, что ведет за собою рассвет…

– Хватит! Плыву!

И – будь что будет!

Монета выскользнула из мокрых пальцев и беззвучно упала в звездную воду, ставшую вдруг густой и вязкой, как кисель.

«Может, стоило пожелать корабль с командой?»

Пантера не зря беспокоилась: по морским суевериям баба на борту сулила неприятности. К слову, разгул пиратства в океане утих после того, как самые активные – берберианцы – подписали союз с империей, а последнего кракена видел лет пятьдесят назад смотритель маяка, но сбивчивый лепет и удушливый аромат самодельной «бродилки» слушатели не сочли вескими аргументами.

Наутро Алесса разузнала в порту, что через два дня «Китобой» отчалит к скадарским берегам. И она таки поплывет! Гениальный план был изобретен той же ночью, а днем приведен в боевую готовность, хотя пришлось побегать в поисках нужной лавки. Она вернулась в «Кабанью голову» к полудню довольная донельзя, торжественно неся объемный сверток, из которого свешивалось нечто мятое в мелкую дырочку, отдаленно смахивающее на пожеванный козой рукав. Проходя мимо окна, машинально в него глянула. И пригнулась, выпустив узел из рук.

Эти мундиры, несмотря на темно-синий цвет, так и светились на фоне коричневатого интерьера, навевая невеселые думы о кандалах и решетке.

Ползком пробравшись под окнами, Алесса приоткрыла дверь на полногтя и вся обратилась в слух.

– …здесь и проживает! – донесся настороженный голос корчмаря Фибы. – На втором этаже поселилась в комнате три.

– Она у себя?

– Никак нет, господа! С петухами и умчалась, даже сырничков не откушала… Ээ-э… Изволите комнату осмотреть?

– Нет, благодарю. Когда она вернется?

– Не могу знать! Но я с радостью передам ей…

– По велению Его Величества императора Аристана Первого, науми Алесса Залесская должна быть доставлена во дворец немедля.

– Ох ты!!! Да чего ж она наворотила?! – ахнул Белык. Судя по грохоту, он сел там, где стоял, не смутившись отсутствием стула.

Многозначительное, торжественно-похоронное молчание. И вновь голос гнома:

– Доставим-доставим! Как вернется, так и доставим! Всенепременно!

Эхе-хе…

Горько усмехнувшись, Алесса задом отползла за угол: вот тебе и добренький император! Надо же, город обрыскать не поленился, да только шушеля с два она вернется. Валерьянкой здесь не намазано.

Обойдя дом, Алесса уверенно поползла вверх по стене, вбивая носки сапог в зазоры меж бревен. К счастью, на добро пока не покусились, и науми, поддев когтем крючок, залезла в окно. Ей были нужны сокровища: документы, съерт, три флакона магической воды, последний леденец-ускоритель да платочек с землей, собранной у северингских ворот. Жаль вещи, а Перепелку особенно, но умыкнуть и распродать все за пару часов не удастся. Хотя вряд ли послушная, терпеливая кобылка надолго останется бесхозной: накануне Фиба так и крутился вьюном, сладко причмокивая и потчуя лошадь подсоленными сухарями, а когда увидел подковы со знакомым титлом, растрогался чуть ли не до слез. Оказалось, что Сидор был правнуком троюродного брата мужа его бабки. Так что Перепелка устроена надежно. В конце концов, если съерт можно примотать к спине или голени, то не в кармане же тащить на судно лошадь?

Подумав, Алесса изобразила на столе шедевральный кукиш.

Засим сочла долг исполненным и пошла искать подходящую лужу.

– Господин Белиз изволит отсутсствовать! – прогнусавил домовой, подозрительно разглядывая чумазого пацана лет четырнадцати в застиранной небеленой рубахе и вытянутых на коленях штанах. Шпанье трущобное. Судя по роскошной ссадине под заплывшим левым глазом, шпанье вело активный образ жизни.

«Пацан» лихо сдернул засаленный берет и тряхнул стриженой чернявой головой.

– А-а-а!!! – не своим голосом поздоровался Симка.

– Что, нравлюсь? – Алесса, припомнив лицо старьевщика, когда тот заворачивал куль «для братишки», демонически захохотала.

– Кошшмар какой!!!

– Ничего ты, Симка, в моде не понимаешь! Называется: с телеги я под горочку катился.

– Коссу-то… Коссу зачем?! – не унимался домовой. Неровно обрезанные пряди едва доходили Алессе до плеч.

– Не зубы – вырастет!

– А с зубами шшто?

– Это я углем один вычернила… А что, размазалось?

– Синяк откуда?!

– О штанину запнулась, когда надевала.

– Хозяин будет в шшоке…

– Надеюсь, что в культурном!

– Госпожа, тебя ж император разыскивает! – спохватился кот. – Приходили с утра какие-то морды незнакомые, распрашшивали, да все так мудрено, с подковыркой…

– Не найдут. Ты проболтался, где меня искать?

– У-у-у! Господин Белиз-сс! А потом из меня все жилы повытянул – они награду ссулили! А ты шшто опять учудила?!

– Ровным счетом ничего, за что могла бы краснеть, – холодно отвечала знахарка. – Пускай-пускай ищут… И только попробуй проболтаться, где я, Симеон!

– Погоди-ка, так ты в Скадар собралась?! Сейчас?!!

– Нет, Симеон, решила в пираты податься – что-то на золотишко потянуло. От тебя хозяину что передать?

– Ну-у, привет, как положшшено! – Кот поскреб когтями затылок. – И пусть привезет мне усстриц. Устриц хочется – ашш жуть! Белиз их каждый выходной хомячит, жадюга! И ишшо, скажи хозяину, что все у меня хорошшо.

Алесса решительно потянулась к воротнику. К чему удача, если не умеешь ею распоряжаться? «Стремленье есть суть и воля к победе – без цели бессмысленна жизнь и пуста!» – так пела ветряная флейта Силль-Миеллона. И она права!

– Ветра в хвост! – ляпнул на прощание Симка, помахав кулоном в виде игорного кубика.

Пристань кишела людом всех возрастов и мастей, окутанная полуденным дрожащим маревом, в котором почти на равных соперничали три запаха: рыбы, пота и сырого дерева, пропитанного рыбой и потом. В носу свербило до слез, но Алесса мужественно прогулялась туда-сюда, заложив руки в карманы и тренируя расхлябанную походку. Сперва казалось, будто все только на нее и смотрят; вот-вот кто-нибудь вытянет палец да закричит: «Девка ряженая!» Но у портовых были дела поважнее. Матросы курили, грузчики приглядывали за чумазой ребятней, ради мелкой монетки гнущей спины вместо них самих. Господа, как им и положено, кутали носы в надушенные платочки и, помахивая тросточками, философствовали о пресловутой рыбе.

Освоившись и перестав морщиться, Алесса уверенно зашагала к «Китобою».

Капитана она узнала сразу каким-то шестым чувством. Быть может, по той неколебимой уверенности, что мерно расходилась от него волнами. Совсем как океан, повидавший эпохи эльфов и магии, и с тем же ледяным спокойствием встретивший суетливый, шумный век людей. Всякое бывало, напасти чередой катились по суше, и только он неизменен, Бескрайний. Улыбаясь, капитан ритмично кивал одноногому одноглазому мужчине, захлебывающемуся рассказом и ожесточенно жестикулирующему. Наверное, то был помощник… Или как там его называют?

«Морским волком, – подсказала пантера. – Кажется…»

На ящике трое дюжих молодцев шумно резались в домино: лопоухий, рыжий и лысый.

Алесса скромненько встала рядом, прикидывая, как бы ловчей поздороваться. Язык сработал быстрее мозгов:

– Морским волкам от сухопутного брата ветра в хвост, волны по борту и… и тридцать три узла на якорь!

Игроки ошарашенно уставились на нее.

– Брат-то где? – поинтересовался капитан, пряча усмешку в седые усы.

– Я!

– Подать мою подзорную трубу – не вижу!

– Дяденька капитан, еще как маманька на сносях была, нашептала ведунья, будто сын ее моряком станет! А после – повитуха! А еще после – юродивый с рынка! А совсем вообще после – калика перехожий, душа светлая! С детства море люблю, аж жуть, хоть доселе не видал! А с месяц назад залетела к нам на село чайка морская да манит: «Пора! Пора!» Дяденька капитан, возьмите меня юнгой в команду! – Алесса перевела дух.

– Шел бы ты отсюда, малек. А то… – Рыжий лениво продемонстрировал кулачище с кривовато татуированным якорем и шлепнул костяшкой об ящик: – Рыба!

Алесса обиделась. Прикинула его и свои шансы, после чего выдала результат:

– Че?!!

Захохотали и грузчики и матросы. Уши парня налились свекольным цветом, а Алесса, сообразив, что безголовой можно стать и в буквальном смысле, приготовилась уклоняться.

– Постой, Скат. – Капитан голоса не повышал, но остальные притихли. Парень, бормоча под нос, смешал домино для новой партии. – Тебя как зовут, малец?

– Матушка прозвала Алесом, а люди добрые Лесем кличут.

– А верно ли так ловок, как хвалишься?

– Не-а! Это я прибеднялся.

– Гонит он… – буркнул Скат.

– Не-а! Я еще ножики метать умею, только дайте!

Отыскались ножик, дротик и с десяток зевак.

– Неплохо, – сдержанно одобрил капитан, когда дротик воткнулся точнехонько в центр лба намалеванной на ящике рожи.

Алесса потупилась. Хе-хе, не только у эльфов глаз – алмаз. Правда, она в левый глаз и метила, но остальным об этом знать не обязательно.

Морской волк оглядел «шпаненка» с ног до головы, одобрительно крякнул.

– Что, возьмем салагу?

– Возьми-ите! А то я плотик утлый на веревочке присобачу, хвостиком повезете…

Га-га-га! Го-го-го! С хохотом и улюлюканьем ее сопроводили на корабль, где разъяснили все по принципу «сечешь, ага?» и торжественно вручили швабру.

– Ой-е… – Алесса обвела тоскливым взглядом необъятную палубу, попутно переваривая информацию о такелаже: оказывается, бельевую веревку надо звать как рыбу «линем» и помаленьку травить. Брр! Впрочем… Что тут мыть-то? Чай, у Вилля дома бардак бывал и похлеще. Как говорят, глаза боятся, да руки делают, а с песней и вовсе работа спорится…

…Темно-синяя полоса воды с каждой секундой росла. Корабль поскрипывал, увозя Алессу далеко-далеко в неизвестность, но она не сводила глаз с водопада. Река бежала по самому гребню невысокого взгорья и, вдребезги разлетаясь об уступы, низвергалась прямо в океан. Рассветный Каскад… Хрустальный, перламутровый, с синими мазками гротов и белым руном бурунов, в конце пути он целовал соленую морскую пену, рождая семицветную радугу…

– Эй, салага, заснул?!

Алесса нехотя макнула швабру в ведро. Она, государственная преступница в розыске, плывет через пол-океана в гости к своему другу, элитному гвардейцу и послу императора Неверрийского.

О-чу-меть!

Двое стояли на городской стене, видимые лишь розовато-золотым лучам прозрачного спросонья солнца да соленому северному ветру. Попутному ветру.

– Надеюсь, она доберется без приключений? – с ноткой беспокойства спросила девушка.

– Доберется, Росс. Должна добраться.

Из рассветного воздуха соткалась фигура юноши, русоволосого, с россыпью веснушек по носу и щекам.

– Мы сделали, что было в наших силах, – сказал бог Удачи. – Теперь все зависит только от них. Кружевница едва удерживает паутину, а Создателям, как всегда, не до нас.

ГЛАВА 15

Тучи заворчали глухо, с затаенной угрозой, будто последние полторы недели сухой жары только тем и занимались, что вынашивали планы мести раскаленному югу.

– Не слишком разумно сравнивать с цепной шавкой волка, когда он не в духе, – с прохладцей заметил Вилль.

– Пресветлая Богиня! Да вы мне угрожаете?! – «испугался» Шантэль.

– Отнюдь. Просвещаю для полноты собственного портрета.

– Неужели не удивлены?

– Если отвечу положительно, то потешу ваше самолюбие в ущерб собственному, если отрицательно – то солгу перед богиней и пращурами. Поэтому я скажу: доброй ночи, л’лэрд.

Какое-то время Шантэль созерцал делано апатичное лицо аватара, наконец изрек:

– То ли гордыня, то ли спесь. То ли дурь в голове, что вернее всего.

– Я никогда не принадлежал ни одной из Ветвей, и просить о снисхождении высокого л’лэрда не стану. Если вам угодно барыжничать своими знаниями на стороне… хм, валяйте!

– Да как с тобой прислуга уживается?!! На месте полукровки я бы подметки стер, но сбежал!

– Фехтуя на саблях, предавались мы как-то размышлениям о Силль-Миеллоне. И сошлись во мнениях.

– Я, к слову, советник короля Саридэла…

– Припоминаю. Если не ошибаюсь, это его сын Савиэль ходил с дипломатической миссией по равеннским домам терпимости, а ваши агенты потом заметки с вестовых тумб сдирали. Их еще за хулиганов приняли и чуть не арестовали…

– Принц Савиэль еще молод и не женат, – усмехнулся Шантэль. – Ведь только у аватар принято, чтобы первая брачная ночь была… первой?

– Это такая же истина, как общеизвестная версия нашего «предательства», – ляпнул Вилль прежде, чем сообразил, что силль-миеллонец только и ждал, когда он взбрыкнет.

Шантэль, рассмеявшись, довольно закивал.

– Я уже и забыл, что эльфы бывают молодыми… настолько. Ты присягнул императору, верно?

Вилль осторожно угукнул.

– Это хороший выбор и для тебя и для него. С другой стороны, ответственность на грани опасности. Повелитель доверяет аватарам, как себе, а твое чутье еще слабо развито. Через тебя враг может добраться до Аристана.

– Кто и как?

– Пока не знаю. На твоем месте я бы держал ухо востро с этой девочкой, Летти. Да, я тоже знаю про феромоны, но это еще не все. Не удивлюсь, если она подбросила тебе ехидну. Накануне она крутилась с мешком возле твоей комнаты, думая, что все мы внизу.

– Я знаю…

– И я даже могу предположить, откуда ты это узнал! Она пришла и рассказала сама, эта несчастная девочка, до дрожи боящаяся хозяина Дарьена… и меня. Скорее всего, она плакала, а ты ее утешал, неохотно, но вынужденно, и горячо убеждал в ее же собственной невиновности. Верно, Арвиэль?

– Сострадание есть одна из светлейших добродетелей… – тоскливо протянул в небо Вилль. На плотной границе солнечно-желтый цвет еще боролся с наступающим грязно-лиловым, но с каждой минутой слабел, неотвратимо сдавая позиции.

…Люди и аватары под знаменами грифона дорого продавали каждый вздох, каждый шаг назад. До тех пор, пока пятиться стало некуда. Скорпионы карабкались по трупам, наседали на ворота. Вражеские нарвалы[10] превратили западную стену в гряду оплавленных магией валунов, из которой торчал сбитый наземь шпиль Академии магии.

И тогда совсем юная девушка подняла меч и бесстрашно сдернула шлем…

– Дождь начнется через полчаса, не раньше, так что вымокнуть я не боюсь. – Как всегда, Шантэль не нуждался в прямом вопросе. – Я понимаю твою неприязнь, Арвиэль. Более того, могу заверить, что Высокие короли довольно скоро пожалели об опрометчивом проклятии. Блага это никому не принесло. Силль-Миеллон ослабел, а аватары погибли. Поэтому повторяю: будь осторожнее, последний из рода. А теперь доброй ночи.

– Подождите! – Шантэль обернулся. – Откуда вы знаете обо мне?

– Твоего деда звали Дарсиль Фелленвирд из Ветви Багряного Клена. Он погиб в карательном походе на Скадар, который окончился у подножия Поднебесной Цепи, и на нем завершился род Фелленвирд. Эту фамилию – фамилию мужа первой отступницы – в Силль-Миеллоне предпочли забыть, а вашего отца, вероятно, взяли на воспитание родичи матери, Винтерленны.

– Они стали вождями нашего клана, Араисс и Далила Винтерленн.

– Вот как? Твой отец изменил фамилию, взяв по первому слогу от материной и отцовской. Но, поверь, тем немногим, кто помнит Россэлин, достаточно одного взгляда на тебя, чтобы все понять. – Шантэль засмеялся. – Твоя бабушка тоже предпочитала сабли расческе.

Окоем застило до горизонта низкими набрякшими тучами; казалось, вот-вот одна зацепится за острую пику елки в смешанном полесье Орлики, и пойдет трещина по небу, ветвясь и расползаясь, как сыпучая тафта в руках неумелой швеи. Хлынет дождь: сразу – резко, с первых капель – яростно, не размениваясь на пробные темные бляшки в неостывшем еще песке.

Но гроза не торопилась. Она ждала слишком долго, чтобы позволить себе еще немного торжества над присмиревшим миром.

– Войди, Дан! – разрешил Вилль прежде, чем в дверь постучали. Судя по отчетливому звуку, сапогом.

Сперва показалась обтянутая белой рубахой спина с толстым черным канатом косы посередине. Следом в щель лаской шмыгнул ее обладатель, а уж потом дверь открылась нараспашку, являя серебряный поднос величиной с обеденную поляну, убранную традиционными фруктами, печеной рулькой и…

«Винище!» – Желудок истошно заголосил, перед глазами замелькали картинки: торчащая из жбана с помоями когтистая дуля, удирающий из-под обстрела косточками пеликан, песня «Про коня» с выходом из-за камина за неимением печки…

– Брр!

– Л’лэрд не любит грозу?

– Л’лэрд не любит ссориться с братом. – Вилль сидел на подоконнике, удобно привалившись спиной к стеклу.

Дан, поставив поднос, замешкался на пороге.

– Что-то случилось? Быть может, вина?

– Нет! Может, просто гроза. А может, препирался с Шантэлем и у меня мозги набекрень от словесных пируэтов. Вина сам выпей, если хочешь.

– Не откажусь. Хорошее у них вино, крепкое, терпкое, сливово-алое, как гранат. Глотнешь прохладу, а она потом бежит живым огоньком по крови, и будто сам оживаешь, – забормотал Дан, всего на полногтя не долив до краев и теперь разглядывая рубиновую жидкость под свечкой. – Служанка мне все рассказала.

– Да ну?

– Она служит у Дарьена год, до конца срока осталось еще четырнадцать лет. Когда расквитается с материным долгом и получит удостоверение личности, ей будет за тридцать. Ни образования, ни положения в обществе. Только увядшая юность. Она хотела, чтобы по весне я тайком провел ее на корабль и увез в Неверру.

– И что, поможешь бедняжке?

Дан замялся. Кричать через всю комнату было неудобно, и он присел на край кровати, поставив кувшин рядом на пол и грея в ладонях массивный серебряный не бокал даже, а маленький кубок, украшенный опалами.

– Никому и никогда не позволю использовать себя.

– Не зарекайся.

– Это – мой принцип, Вилль. Жизненный. Тот феромон был похож на опий: чем больше вдыхаешь, тем чаще хочется. Никаких мыслей кроме, никаких желаний. Нет, помогать я не буду. К побежденным сочувствия нет.

– Сурово!

– Те близняшки тоже не особо нежничали, когда воткнули мне нож под ребра.

– Близняшки?

– «Рыбачки»-науми, что напали в Веселом переулке, – пояснил Дан, прихлебывая вино и совершенно не замечая очумелого лица брата. – Хотел бы я с ними встретиться в более приятной обстановке. Мм… Гибкие, ловкие, словно их не две было, а больше…

– Это доппели.

– Кто?

– Доппели, Дан! Доппели! Двойники, выращенные из донорской крови. Вот оно! – Вилль прищелкнул пальцами, игнорируя скептическое хмыканье Дана. – А я говорил, что с ехидной дело нечисто! Ее действительно подбросили ко мне, чтобы заманить в клятый переулок и усыпить. Если бы я не знал о ней, то пошел бы следом, как на поводке, прямо к твоим «рыбачкам» в сети!

Мигнуло вновь. На сей раз гром ответил азартнее, аж стекло задребезжало. Дан побулькал кувшином над ухом – еще много осталось – и, явно наслаждаясь процессом, опять взялся за разлив, церемонно, боясь уронить даже каплю.

– Вообще-то я убил одну из них, а остальные «убили» меня. Это несколько отличается от «усыпить», не находишь?

– Никто тебя убивать не собирался! Дан, я сегодня видел доппеля. Они как неразумные дети и, судя по всему, делают то, что им велят. Природные навыки метаморфа-донора перешли к его доппелям, а вот мозгов это не прибавило. Похоже, им велели усыпить и притащить к хозяину эльфа, который придет в переулок. Вот ты и попался вместо меня!

– А потом они разглядели и спохватились: «Вай-вай, какой мы глюпый никч’йомный овца! Как нам люто, бэшэно влэтыт’! Давай доб’йом?!»

Вилль укоризненно посмотрел на него, потом на кувшин, но смолчал. Дан, не поняв намека, продолжал смаковать вино. При этом выражение лица у него было чудным, будто не второй бокал пил, а успел единолично опустошить половину винной лавки.

– Значит, у овцы был горский акцент? Хм…

– Пожалуй, что был. Легкий, как у тебя, когда ты под деревню косишь.

– Похоже, доппелям кто-то помешал, а то и убил их. Прикончил остальных, пока ты был без сознания, иначе проснулся бы ты совсем в другом месте. Я даже знаю где. У Геллеры, конечно, селекторша демонова!.. Интересно, того, кто все это спланировал, в детстве головой не роняли? – задумчиво закончил Вилль.

– Геллеру?

– Не похоже. Иначе зачем бы она стала рассказывать сегодня о доппелях? У меня такое ощущение, что она вообще не в курсе этого плана. Трой говорил, у нас в посольстве завелась крыса.

– Ты видел Лиса? А мне почему не сказал?! – Дан, прикончив вино в один долгий, сердитый глоток, вновь схватился за кувшин.

– А ты стал бы слушать сопливого щенка?

Рука дрогнула, на серо-стальной штанине образовалась винная клякса. Дан заглянул в кувшин, убеждаясь в том, что потери не катастрофические, и перевел на брата виноватый взгляд.

– Я погорячился… Ну ладно, ладно, извини!

– Проехали… Да, Трой сюда приходил. Он, конечно, придурок полный, но я ему верю. Вопрос в том, кто крыса? Кто обо мне знает? Что ему…

Вилль проглотил очередной вопрос в пустоту. В памяти всплыло жаркое утро первозвона, солнечные зайчики на стопке зачетных работ и хрипловатый, укоризненный голос ректрисы: «Ему честь оказали, а он еще и недоволен! На совете из нескольких предложенных нами кандидатур единодушно выбрали твою. Причем маги за тебя словечко и замолвили».

– В общем, моя дипломатическая практика – липа, – подытожил аватар. – Ректор Нэйран говорила, дескать, на совете мою кандидатуру маги поддержали. Угу. Я-то, дурак, гадал, за какие такие заслуги… А меня привезли Геллере в подарок, как… любопытную зверушку. А знаешь, что самое интересное? Я даже не удивлен.

– Шумор?

Вилль дернул плечом.

– Н-да, Полубут готов дорожку подметать перед Геллерой. Но не хочу никого обвинять огульно, тем более что доказательств пока никаких. Зато с уверенностью скажу другое: эксперименты с доппелями ведутся уже давно. О них еще Теофан говорил перед тем, как… шею свернул. Он утверждал, что из моей крови можно возродить расу аватар… Только знаешь, мне такие сородичи не нужны.

– Да я, в общем, тоже предпочту естественный способ размножения, – хмыкнул брат, отсалютовав бокалом.

– Короче, если Трой решит взорвать лабораторию, я с удовольствием полюбуюсь фейерверком. Кстати, он действительно лис. Кицунэ. Сам посуди: кто в Скадаре может прикинуться своим? Орки? Эльфы? Вряд ли. Зато люди, оборотни и квартероны вполне. Так вот, из их команды пропала некая Мерхэ.

– Горское имя.

– Верно! А науми в предгорье не такая уж большая редкость. Леська тоже из южных краев.

– Ты хочешь сказать, что на меня напали доппели этой пропавшей Мерхэ? Возможно… И что у нас по плану?

– Пойти, что ль, к Геллере добровольцем на платной основе? У нас в личке семейным немаленькие апартаменты дают: придется горничную нанимать, кухарку опять же. У Леськи какая-то патологическая страсть к мундирам – картошка в мундире, яичница в мундире, в скорлупе, то бишь…

– Радуйся, что не к яйцам всмятку… – Дан осоловело икнул.

– Ты особо-то не налегай! – Состояние брата нравилось Виллю все меньше.

– А ты попроси Геллеру Леську размножить. Одна готовит, вторая убирает, третья штопает, четвертая по лавкам ходит, а пятая – на парадный выход.

– Угу, а по ночам мне за пятерых отдуваться.

– Я помогу…

– Ты сдурел?!!

Дан, пьяненько хехекая, плеснул в бокал, угостив заодно и пол. Клякса получилась безобразная, наверняка липкая, как варенье. Мигом вспомнились «безобидные» любители сладкого.

– Драккозы в этой истории, похоже, ни при чем, во всем виноват экспериментальный феро… – подскочив в два прыжка, Вилль наотмашь вышиб бокал.

Дан моргнул пару раз… и повалился набок.

– Убойный был урожай, – подытожил аватар, когда ощупал пульс брата и убедился, что тот, безмятежно улыбаясь, почивает сном праведника по завершении честно отмоленного головой об пол и выдержанного желудочно поста.

Если от кувшина и пахло снотворным, то неизвестным. Вилль был лично (и неплохо!) знаком с Алессиным препаратом «сонная тряпочка», и только. Стаскивая с Дана сапоги, он задался таким вопросом: что мог бы сказать педантичный Шантэль, увидев на кровати л’лэрда дрыхнущего без задних ног слугу? Хотя, если потащит вниз на плече, как военный трофей, выглядеть будет еще пикантнее.

Нет смысла суетиться. Во всех смыслах.

Лучше прикинуться валенком и наблюдать, пока не разъяснится основное: зачем на самом деле Геллере нужны доппели? Она сравнивала изъятую из тела душу с замороженным в формочке соком. Можно ли переложить его в идентичную формочку, если старая испорчена? Да запросто! И никто не заметит подмены. А если формочка больше размером или, что еще хуже, меньше? Чем заполнить остатки емкости либо куда вылить растаявшие излишки? Халтура, как сказала бы Алесса! Именно по этой причине пересадить душу можно только в тело доппеля, идеально копирующее донорское.

Может, и впрямь заскочить к атэ’сури Таннаис… в Школу? На лекции посидеть, байки про эльфьи уши потравить – пускай детки радуются. И разнюхать, для каких таких опытов зоомагу понадобился Колодец. Слишком уж явно она намекала на недостачу магических сил. Жаль, Симка в Равенне, а было бы можно заслать шпионом его. Домовые в Скадаре не водятся, и вряд ли у Геллеры есть защита от невидимки-соглядатая. А Леська может втереться в доверие к кому угодно, если захочет…

Нет, нет и нет! Вилль помотал головой. Нечего их втравливать даже мысленно, сам разберется! И вот что еще интересно: как умная, целеустремленная женщина, Третья из Совета Одаренных, могла спутаться с не-магом, и более того – родить от него дочь?

– Л’лэрд, вы не спите?

Вилль резко вскинул голову. Даже чересчур, пожалуй. Привык, что без стука в посольстве и мыши не шмыгают. Сейчас, рассматривая служанку новым взглядом, Вилль осознавал: похожи! И где раньше глаза были?!

Повисла неловкая пауза. Летти понимала, что ее рассекретили, и аватар это знал.

– Господин Санти купаться пошел. Не желаете присоединиться? – прощебетала девушка.

– Конечно, только плавки захвачу! – Вилль расплылся в роскошной – клыки напоказ – улыбке.

В очередном всполохе уже близкой молнии щелкнул замок. Служанка не походила сама на себя. Холодный, серьезный взгляд. Плотно сжатые губы. И матово-черный предмет, судя по всему, тяжелый, уставился полой трубкой аватару в грудь.

Собственные ощущения не радовали: от штуковины веяло угрозой, непонятной, оттого опасной вдвойне.

– Не дергайся! – приказала Летти. – Допивай вино. Без резких движений, очень-очень медленно.

– Хочешь, чтобы я добровольно купил абонемент в вашу демонову лабораторию? Предпочитаю размножаться естественным способом.

– А тебе жалко? Мне экземплярчик…

– …маме экземплярчик, – охотно подсказал Вилль. – Весь этот бред – сугубо твоя идея? Что и кому ты хочешь доказать, недоведьма?

– Носитель магического гена, – сморщившись, как от удара, процедила Летти. – Да-а, Геллера никогда не отличалась разборчивостью в связях. Увы, мой бедный папенька был слишком строптивым, и пришлось его отправить на переработку.

– Ты у мамы феромоны свистнула?

– Одолжила для практики!.. Эй, ты куда смотришь, а?

«На шкаф, гадина, – мрачно подумал Вилль. – Сейчас допрыгну до сабель, и будет тебе хрясь по шее».

Летти улыбнулась совсем по-змеиному…

…и трубка беззвучно плюнула искрой.

Вилль не понял, что происходит, когда левая нога подломилась, и он упал, уткнувшись лицом в одеяло. Боль пришла следом, вместе с жаром и ощущением чужеродного элемента, засевшего под коленом. Словно заноза, только живая, жгущая и вгрызающаяся все глубже.

Летти сочла выражение его лица забавным и рассмеялась.

– Пуля – дура! А теперь поднял руки, чтобы я видела, и отошел к окну. Живо!

Он и не думал сопротивляться, понимая, что если попробует, то следующая «пуля-дура» достанется беззащитному Дану. Заковылял, подпрыгивая на потеху сумасшедшей девчонке и демонстративно игнорируя заплясавшее в ее руках оружие, тем самым рискуя получить пулю в спину. Но Летти себя контролировала. Она еще не наигралась.

Вилль устроился на подоконнике, вытянув вперед огнем горящую ногу. Чуждая частичка засела слишком глубоко, не желая выходить из тела. Впрочем, ткани можно зарастить и так, а потом вычистить рану. Все упирается в несоответствие времени и возможностей. Как всегда.

– Что это? – Аватар кивнул на оружие.

– Это шестизарядный огнестрел. Получше арбалета, а?

– Впечатляет… – не стал спорить аватар, настороженно поглядывая на трубку.

– Все можно было решить сразу и без лишних жертв! Ты должен был просто послушать ехидну! – с пафосом, неумело выдаваемым за праведное негодование, воскликнула Летти.

Ага, злорадно подумал аватар, и ценное существо приволокла бы магичка-полукровка, лишенная силы. То-то «престижу» было бы!

– Летти, я пойду с вами, если не тронете остальных. Вряд ли Геллере понравится то, что ты задумала… – Вилль повис на подоконнике, схватившись за простреленный бок. Да когда же это закончится?!

Девчонка легкомысленно почесала огнестрелом висок.

– Быстро регенерируешь. Это хорошо, тебе пригодится.

– Я пойду с вами! – прошипел Вилль, с трудом подавив желание выругаться, и кивнул на брата. – Можешь его прикончить, но твоей маме придется очень постараться, чтобы доппель не был тупее оригинала. Вы ведь отправите меня обратно в Равенну, верно?

– Предположим. Значит, ты согласен сотрудничать… Он знает о тебе?

– Я подобрал его полгода назад на портовой помойке. Бывшему рабу не обязательно знать все о новом хозяине. – Вилль, задохнувшись, раскашлялся.

– Дыши глубже, скоро Геллера о тебе позаботится. Ее хлебом не корми, дай в ком-нибудь покопаться.

Вилль согласился бы – надеясь на то, что по дороге в лабораторию подвернется удобный случай перекинуться и сбежать, прихватив с собой заложницей девчонку. Прав Трой по прозвищу Бешеный Лис, лучше убить себя, чем попасть в лапы к лабораторным психам. Но по законам аватар самоубийство – трусость, и этот вариант неприемлем.

Остается тянуть время и импровизировать.

Но не повезло.

Дверь вылетела, точно в нее ударили тараном, сметя по пути канделябр и чудом не зацепив Летти. Врезалась в стену, осыпав девчонку щепками с головы до ног, несколько из них воткнулось в подушку рядом с головой Дана. Почему-то Вилль ожидал увидеть орков, но в комнату ураганом влетел Мариус, а следом, вместо верного служки, Шантэль. Эльф сжимал оголенный скай’лер, воздух над сложенной чашечкой ладонью мага вибрировал, плюясь искрами. Мимолетный взгляд на согнувшегося в приступе кашля Вилля, и лицо силль-миеллонского посла перекосило.

Воздушный дротик, загущенный до состояния острейшего лезвия, вонзился в бок лжеслужанки, но та даже не шелохнулась. Заклинание серебристо-голубыми каплями скатилось по платью, расплетаясь и обращаясь в ничто.

Две искры – два тела, выпавший меч лязгнул об пол. Косой росчерк молнии за окном высветлил комнату добела.

– Особенности организма, – пояснила Летти, картинно отряхнув подол.

Вилль уперся лбом в стекло, чтобы не видеть лицо Шантэля, но то, что происходило в парке, мало чем отличалось от случившегося в доме. Лин искупаться не успел, зато вскипятить воду в бассейне – вполне. Она вздыбилась, пенистым шквалом смыв двоих кирасир. Маг воздел руки, словно призывая дождь, но вместо этого разом выстрелили вверх все фонтаны, и над посольством заклокотало море. Больше ничего он сделать не успел. Один из «охранников», упав на колено, вскинул руку с огнестрелом. Лин завалился на бок. Незавершенное заклятие потоком воды ударило в самого мага, уже мертвого, сминая тело в бесформенное ничто.

– Перестань, – прошептал Вилль. Скользкая ладонь мазнула кровью по стеклу. – Я пойду с вами… Я не буду сопротивляться, обещаю…

Летти перевела огнестрел на Дана.

– Ты в любом случае пойдешь с нами! Геллера хотела договориться, но лично меня все устраивает. Особенно то, как ты просил. И то, как она теперь будет выкручиваться!

– Летти, послушай…

– Заткнись!!! Я не деточка, не прислуга и не удачный эксперимент! Я не пустышка и докажу это! – Пронзительный, истеричный голос перекрыл громовой раскат. Огнестрел вновь запрыгал в руке. – Знаешь, Геллера права, гены – серьезная штука. И в моем случае папины оказались сильнее.

Аватар смотрел на жертву эксперимента с такой неприкрытой жалостью пополам с презрением, что та вздрогнула. Впрочем, мигом взяла себя в руки. Все бесполезно, увы. Ни уговоры, ни лесть не подействуют на существо, для которого весь мир – враг, и один из многочисленных ликов принадлежит Геллере, экспериментировавшей на собственной дочери. И эльфийская магия против нее бессильна.

Из этой комнаты только один выход – через собственный полутруп. Набегут «охранники» и сперва изрешетят его, потом Дана, только у последнего шансов нет.

Хотя… Сколько там пуль осталось? Две?

Вилль без замаха швырнул кувшин, от души жалея, что в руке не кинжал вместо полупустой посудины, и метнулся в сторону. Но пуля – дура. И она быстрее.

Обе ли попали в цель, Вилль не понял, зато для Дана вряд ли что осталось. Кажется, стекло не разбилось, а взорвалось, разодрав спину до живого мяса. Падение завершилось глухим ударом о землю. Его аж подбросило, ослепило и оглушило. За короткий миг вся жизнь встала на дыбы и перекувыркнулась.

…На севере ждет своего аватара маленький, царапучий котенок… Вернее, уже молодая пантера, гордая, подчас заносчивая, но такая родная. И если он попадет к магам, то кем вернется? Или чем?..

Вилль лежал ничком, уговаривая себя вздохнуть, но безрезультатно – во рту было солоно, а легкие, казалось, набило песком. Как больно…

– Готов! Подберите его!

Мелкий белобрысый змееныш…

Вилль представил, как старшая змея копошится в нем пинцетом, извлекая пули, и судорожно всхлипнул. Так. Уже лучше. Теперь хотя бы чувствовалась отрезвляющая прохлада влажной травы. Он еще повоюет. Глупо надеяться на то, что организм выдержит сейчас полную трансформацию, но можно попробовать отрастить крылья. Нет, не так. Нужно! Купол не выпустит на волю, но аватар взлетит на крышу, где в относительной безопасности регенерирует хотя бы отчасти. Или обратно в комнату к саблям и обезоруженной девке, что еще лучше. Дали бы времени секунд десять. Хоть семь.

А к нему уже бежали.

…Он вернется. Вернется самим собой, вместе с Даном. Но только после того, как найдет Троя и спустит в Бездну эту демонову лабораторию…

Дождь хлынул водопадом. Ледяной, соленый, морской, прицельно замолотил тугими струями по исцарапанной стеклом спине.

…Живьем не изловят…

Крылья не выросли даже, а выстрелили, с треском полоснув шипами рубаху. Псы были уже в паре десятков шагов, тявкала из конуры их собачонка, но НИКТО не посмеет и не сумеет заступить дорогу аватару, если он выбирает кровную месть. До чего тяжело взлетать из положения «лежа», когда проклятое непослушное тело кажется неподъемной гробовой плитой, но НИЧТО не остановит аватара, если он выбирает кровную месть.

Толчками, разрываясь между небом и бездной, Вилль медленно набирал высоту.

– Не стрелять!!!

Аватар покатился кубарем, ломая крылья.

К бьющемуся в агонии телу подбежали трое, мешая траву с жирной землей.

– Кретин! Идиот! – Летти сорвалась на визг, увидев скомканные грязные лохмотья, еще недавно бывшие крыльями.

– Я… я не хотел… Может, выживет? Выживет, а? – твердил второй, будто надеясь, что «заклинание» сработает. Оплеуха прекратила бессвязный лепет.

– Сам отчитываться будешь!

– Не-ет, девочка, это ты отчитаешься! Ты что здесь устроила?! – Было в голосе третьего что-то, мигом сбившее с Летти спесь. Аватар глухо застонал. Изо рта плеснуло кровью. – У него позвоночник сломан.

Летти немного помолчала, унимая дрожь.

– Что делать будем?

– Что делать… Дура! Ну добей, чтоб не мучился! Живая все ж тварюшка…