Клуб любителей фантастики, 2013

Яков Хотомлянский
ВОЛНЫ ВОЛНЕНИЯ

11'2013

Атака была неизбежна. Вероятный противник неожиданно и стремительно стал реальным. Разведывательные данные, спутниковые наблюдения, зазвучавшие тревогой страницы газет, резко возросший спрос населения на продукты питания — всё говорило о том, что точка возврата пройдена и что дороги назад нет.

Заседания в Штабе шли непрерывно, сотрудники спецсвязи неслышно скользили между столами, выкладывали на стол начальника расшифрованные документы, тихо исчезали. Постоянно нараставшая тревога стала физически ощутимой. Она заставляла уставших, измотанных офицеров работать уже вторые сутки без отдыха. Выхода из кризиса не было. Нужно было отдавать команду на боевое развёртывание всех стратегических сил. Иначе — можно опоздать.

Начальник Штаба дочитал последние разведывательные донесения, поднял голову, внимательно посмотрел на коллег, подумал.

— Вот что, господа офицеры. Давай-те-ка все в столовую, потом — два часа сна, ровно в пять утра всем снова быть здесь.

Офицеры растворились в тишине подземного бункера. Полковник Белозёров задержался — складывал бумаги в папки, привык к порядку.

— Что, Белозёров, продолжим работу? — хотел пошутить начальник Штаба, но шутка не получилась, застыла на губах. Уже серьёзно, тихо спросил:

— Страшно?

— Мне — нет. Внучка вот недавно родилась…

— Неужели совсем плохо, полковник? Ведь говорят же, что из любого положения можно найти выход.

— Говорят. Только пока он в полном и кромешном мраке, наш выход. Это всё из-за паритета. Вот и дожили.

— Белозёров, ты умный человек. Я чувствую, ты хочешь что-то сказать. Или спросить. Ты не просто так остался, бумаги твои, сам знаешь, можно в мусорную корзинку отправить.

— Товарищ генерал, дайте двое суток отпуска. Мне в одно место съездить нужно.

— С ума сошёл, Белозёров. Все двери задраены, особое положение…

— Товарищ генерал, ставки слишком высоки. У вас есть личный выход отсюда. Через двое суток буду на своём рабочем месте. Товарищ генерал, мы должны использовать любой шанс. А вдруг он и будет решением?

Генерал постукивал по столу торцом толстого красного карандаша, думал. Поглядывал на Белозёрова, и снова опускал голову, и снова пробовал карандашом прочность столешницы.

До домика Паши Туфелькина Белозёров добирался два часа. Паша жил один, преподавал физику в местной школе. Учителем стал, чтобы выжить, работу эту не любил, но школьников своих уважал, и они это чувствовали. Личная жизнь у Паши не сложилась, были у него в прошлом большие тревоги, но теперь он давно уже о них не вспоминал. Жизнь его текла спокойно и размеренно. Образован Паша был блестяще, закончил он знаменитый мифический институт, когда-то изобретал, писал статьи в сложные журналы, потом всё бросил и стал заниматься хозяйством, выращивал овощи на маленьком огороде, притаившемся за Пашиным домом. Причину такого резкого перехода никому не объяснял. Впрочем, никто и не интересовался.

Возникшего у калитки Белозёрова Паша узнал сразу — как же, пять лет дружили в институте. Не то, чтобы обрадовался, но улыбнулся приветливо:

— Какие проблемы, Белозёров?

— Ни одной. Вот, захотелось увидеться, — спокойно отпарировал Белозёров.

— Как хитрил в студенчестве, так и продолжаешь. Чего бы это ты припёрся в такую рань. Какие проблемы?

— Есть проблемы, Паша, — посерьёзнел Белозёров. — Тревожно стало.

— Это твои неприятности, Белозёров. Я политикой не интересуюсь.

— Паш, я не дискутировать приехал. Я к тебе с поклоном. Помоги.

— Белозёров, ты меня путаешь с кем-то. Чем тебе может помочь захолустный учитель? У тебя такие возможности…

— А у тебя такие мозги.

— Мозги весьма средние.

— Самые оригинальные в мире. Пашка, времени мало. Я знаю, что ты мне ответишь. Что тебе не дорога жизнь, что всё, что происходит в этом мире, закономерно, что агрессор будет наказан. В общем, наговоришь. А у меня один день времени. Потом будет поздно, даже если вдруг захочешь помочь.

— Пойдём, Белозёров, в дом. У меня картошка сварилась, и огурцы малосольные есть. Подкрепишься с дороги?

— Ещё как! — повеселел Белозёров. — У меня к огурчикам кое-что в портфеле найдётся. Давай за встречу, а?

— А вот это — никак, — нахмурился Паша. — Впереди, видимо, серьёзный разговор, его ни одной каплей «кое-чего» нельзя испортить. А вот поспать до вечера тебе не помешает.

Белозёров промолчал. Он понимал, что здесь диктовать свои порядки бесполезно. Характер у Паши был мужской. Вечером сидели на крыльце, смотрели на начинавшее темнеть небо. Белозёров ждал, не хотел дёргать друга, знал, что Паша всё понимает и что рано или поздно заговорит.

Так и получилось.

— Не бойся, Белозёров, ничего не будет.

— Чего не будет, Паша?

— Не будет того, из-за чего ты обо мне вспомнил.

— Обижаешься?

— Нет, просто констатирую. Ты можешь спокойно ехать, Белозёров, как там у вас — в расположение своего местонахождения, и доложить, что всё в порядке.

— Скажи мне, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что «всё в порядке»? Теперь, Паша, ошибка недопустима.

— Когда я говорю, что всё в порядке, — медленно и чётко, выговаривая каждую букву, проговорил Паша, — я имею в виду, что никто не нажмёт красную кнопку.

— Шутишь или кощунствуешь? — втянул голову в плечи Белозёров, боясь верить Пашиным словам и всячески надеясь, что верить можно.

— Ни то, ни другое. И вино поэтому не стал пить. Если бы выпил, ты бы мои слова винным парам приписал. Ещё раз повторяю — красную кнопку никто не нажмёт. Атаки не будет.

— И что же такое исключительное заставит нашего противника отказаться от своих планов? — начал раздражаться Белозёров. Он уже ругал себя, что два часа добирался до Пашиного пригорода, что Паша совсем отупел в своей провинциальной жизни, что генерал жёстко с него, Белозёрова, спросит, и правильно поступит, и много чего хотел ещё свалить на свою голову Белозёров, если бы не Пашин указательный палец.

Пашин указательный палец начал медленно подниматься, и Белозёров следил за Пашиным указательным пальцем и поднимал голову всё выше, пока не упёрся взглядом в самую верхушку трубы, притянутой скобами к стене старого сруба. Обычная труба, метров пятнадцати в высоту, когда-то хорошо выкрашенная, а теперь уже начавшая ржаветь.

И на самом верху шеста небольшая металлическая коробочка — как две пачки сигарет, положенные одна на другую, — своими полированными гранями отражала слабый свет восходящей бледной Луны.

— Вот это и заставит.

Пашин голос прозвучал чуть насмешливо, но настолько «чуть», что Белозёров безумно, до тяжёлых пульсаций в висках, попробовал заставить себя надеяться.

— Объяснишь или прикажешь принять на веру?

— Объясню, — тяжело вздохнул Паша, — хотя ехал бы ты лучше к своим начальникам. Тревожатся же люди за судьбу страны, а ты время здесь тянешь, на крылечке казённые штаны просиживаешь. Ладно, Белозёров, не обижайся. Лучше посмотри, какие яркие звёзды зажигаются над тобой!

— Коробочка для чего? А свои звёзды себе оставь. Мне моих хватает.

— Ладно, не кипятись. Всё объясню. Коробочка вот для чего….

Они разговаривали долго. Белозёров кипел, горячился, потом спорил, потом затих, Слушал Пашу. Когда рассвело, посмотрел на часы, пожал Паше руку и пошёл к своей машине. Уже открыв дверцу, сказал, — ты хоть представляешь, какие деньги тратятся на оборону?

Невероятно огромные. А воз и ныне там. Как противостояли, так и противостоим. И преимущества — ни у кого.

— Это потому, что вы железом воюете. А хорошо бы — мозгами, — тихо ответил Паша.

Белозёров посмотрел на него сочувственно и укатил.

Значит, так. Для начала — есть такая частица — нейтрино. Нейтрино малой энергии настолько слабо взаимодействуют с веществом, что они могут лететь десятки световых лет, не испытывая ни одного взаимодействия. Это знают все. Здесь главное, что они малой энергии. Что такое волнение? Не водной поверхности, а то волнение, которое в душе моей проживает и изводит меня постоянно? Ни один словарь не даёт толкового объяснения человеческому волнению. Я в одном даже прочитал, что «волнение — это состояние душевной взволнованности». Каково?

Сколько же лет прошло с начала ядерно-го вооружения? Много десятков. И, теле Японии, ни одного случая использования. Хотя соблазнов было — не счесть. Красную кнопку ни разу не нажали. Почему? Даже по теории вероятности при таком количестве накопленных зарядов — хоть какой-то инцидент просто неизбежен. Не нужно только путать с авариями и катаклизмами. Там и кнопки никакой не было.

В бункерах сидят высокоинтеллектуальные люди, представляющие последствия нажатия. И очень волнуются. Вот бы выделить частоту волн их волнения!

На большие исследования денег у меня нет. Но есть Интернет. Я вот как поступлю. Я разобью проблему на десятки и сотни мелких вопросов. Каждый из них можно разослать в десятки и сотни адресов — в научно-исследовательские институты, специалистам, на форумы, обучающие курсы. Ответы нужно сравнивать, фильтровать, обобщать. Выделять главное. Шелуху отсеивать беспощадно. Как говорится — наибольших результатов в жизни мы достигаем небольшими, но постоянными усилиями. Я так и предполагал. Волнующийся человек генерирует целый спектр частот. Из них всего лишь несколько связаны с переходом через Критическую Точку, когда волнующийся человек цепенеет и не может заставить себя изменить своё состояние. Если научиться выделять эти частоты из общего спектра, а потом раскачать их до резонансных и направить в мозг того, кто волнуется… Эта пресловутая кнопка так и не будет нажата. А отдавшие приказ командиры через пару минут придут в себя и вытрут белоснежными татками вспотевшие от страха лбы.

Именно наложение высокого понимания оператором последствий нажатия кнопки на реальный уровень угрозы даёт пиковый выброс амплитуды волны волнения. Практически равный для всех операторов, независимо от внешних факторов воздействия.

Ещё одна удача. Получил ответ на самый главный вопрос — взаимодействие волн волнения с физическими телами. Всё-таки, кнопка находится в бункере, а бункер бетонный, да ещё и глубоко под землёй. Оказалось, как и нейтрино — никакого взаимодействия! Это очень понятно, например, любая мать за тысячи километров волнуется, если с её сыном может произойти серьёзная неприятность.

С теорией всё ясно. Пора приступать к изготовлению прибора. Проблема — найти сверхчувствительный приёмник частот. Принятую частоту нужно раскачать и отправить обратно. Проблема серьёзная — волны волнения не взаимодействуют с физическими телами. Но они могут взаимодействовать с волнами, которые генерируют физические тела. Кажется, я на правильном пути. Мне так везёт! Может быть, Высший разум помогает отвести от людей ужасы, связанные с возможной катастрофой. Проанализировал историю открытия графена с помощью карандашного грифеля и скотча. У меня получается кое-что поинтересней. Это тоже сверхтонкая плёнка, но, в отличие от графена… Стоп, стоп! Об этом лучше помолчать. Главное, всё можно получить в домашних условиях, без диффузионных печей и коллайдеров.

И получил! По аналогии — назвал гофреном! Тонко реагирует на волновые пакеты сверхмалой энергии. Выделяет заданную частоту волнения только вблизи Критической Точки. Раскачивает амплитуду мгновенно и отправляет сигнал строго в координаты исходящего сигнала, то есть, в голову оператора у красной кнопки. И на всё — про всё — минимум энергии и доли секунды.

Прибор готов. Очень экономичный — потребляет микроватты. Дальность действия — не ограничена. Нужно собираться в горы. Где бы достать денег? Со студенческих экспедиций осталась одёжка, пожалуй, влезу. Установлю прибор на своей любимой Горе. Уверен, что там его никто не найдёт. Небольшая солнечная батарея обеспечит питание прибора на десятки лет. А здесь — прикреплю мачту к стене, повешу коробочку с парой чипов внутри. Отвлекающий манёвр называется. Ведь Белозёров рано или поздно появится. Нужно будет придумать ему мою доктрину безопасности. Вот коробочка и пригодится.

Атака не состоялась. Боевое развёртывание свернули. Генерал получил повышение и покинул Штаб. Белозёров занял его место.

Он хотел на радостях подъехать к Паше Туфелькину, посидеть ещё на крылечке и посмотреть на звёзды. Но дел было очень много, и поездка как-то не получилась. ^ТМ