Клубок страстей

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Мы сделали это!

Возглас взлетел к самому потолку шикарного отеля. Возбужденная успехом Белла позволила себе немного отпустить вожжи. После финальной демонстрации платьев Беллы и драгоценностей Люка они направлялись в небольшую, уединенную гостиную, где их ждали Мария, Хизер и Грейс.

— Наши дизайнеры здесь самые популярные.

Они целую неделю тяжко трудились. Показ за показом. Сегодня был последний. Люк радовался счастью Беллы, а она чуть не приплясывала рядом с ним.

Неделя принесла им немало хлопот и волнений, в том числе и все нарастающую нервозность Марии и накал страстей между Беллой и Люком, но об этом не было сказано ни слова.

Люк обнял Беллу.

Волна желания окатила его. Он не знал, как удержать эту женщину.

— Как только пожелаем всем спокойной ночи, мы с тобой покажем Милану, как надо праздновать. А потом я хотел бы пригласить тебя к себе и…

Она чуть не ахнула, но, зарумянившись, выдохнула:

— Да.

Белла все поняла и, так же как и он, хотела этого.

Он взглянул на нее и увидел желание, смущение и… надежду? Оправдает ли он эту надежду?

Потом Белла как бы пришла в себя и в свою очередь вгляделась в его лицо:

— Ты встречался с братом? Я потеряла тебя из виду, пока занималась моделями.

— Ни разу с тех пор, как он признался, что приглашение — его идея. Родители вряд ли знают, что я здесь, они путешествуют.

Люк разыскал Доминика в первый же вечер в баре отеля. Но с тех пор он, похоже, от него прятался.

— Все хорошо, папа? Завтра мы поедем домой?

Грейс немного устала. Ей давно уже пора было спать. Люк поднял ее на руки и поцеловал в щечку. Дочка крепко обняла папу за шею. Сердце Люка ликовало.

— Все хорошо. Завтра домой.

Грейс вырвалась из его объятий и схватила за руку Хизер.

— Пойдемте спать. Я очень устала и буду спать до самого утра.

Когда Грейс с няней покинули комнату, Люк улыбнулся Белле. К его удивлению, Белла крепко его обняла:

— Твоя дочь с каждым днем становится все веселее. Думаю, она уже не сомневается, что папа ее любит.

— Спасибо.

Только они двое знали, как много кроется за этим словом.

— Какой длинный день. Хорошо, что все закончилось. Я так волновалась… — сказала Мария.

Кажется, ее до сих пор трясло.

— Тебе не о чем волноваться. — Люк обнял тетю за плечи: — Можешь все мне рассказать, тетя. В том числе и о прошлом. Ты — моя семья, и я сделаю все, чтобы защитить тебя от обид.

Глаза Марии наполнились слезами:

— Лючино, я хотела уберечь тебя. Следовало бы все рассказать тебе, как только ты пришел ко мне в Мельбурне. Но я так боялась, что ты рассердишься и отвергнешь меня… И все тянула, тянула…

Что-то тяжелое заворочалось в груди Люка:

— О чем ты?

У Марии задрожали губы, она пыталась что-то сказать:

— Я имею в виду, что я твоя… твоя…

— Ну и ну. Что за умилительная сцена! — раздалось сзади.

Голос был для Беллы незнакомый.

— Доминик, ты… — Люк нахмурился, отпустил Марию и сделал шаг навстречу брату, бессознательно стремясь укрыть от него обеих женщин. — Что тебе надо? Ты пьян.

На губах Дома играла презрительная ухмылка:

— Радуешься, что твои побрякушки понравились больше моих? Тебе просто повезло. Все равно ты второй. Как всегда.

Люк сжал кулаки.

— Отправляйся-ка лучше домой. — Люк с презрением оглядел брата.

Доминик не сдвинулся с места, и тогда Люк повернулся к Марии и Белле:

— Идите наверх. Я поговорю с братом и тоже поднимусь. Все будет хорошо.

Белле не хотелось его оставлять, но она все же решила послушаться Люка:

— Пойдемте, Мария!

— Спокойной ночи, тетя. Договорим завтра. Ложись спать и не волнуйся. — Люк повернулся к Белле и прошептал ей на ухо: — К тебе это не относится. Увидимся.

— Она тебе не тетя. — От слов Доминика в комнате воцарилась напряженная тишина.

Белла опять попыталась увести Марию, но лицо пожилой женщины побелело, она слабо вскрикнула и замерла.

Доминик спокойно смотрел на Люка:

— Бедный, глупый Лючино. Похоже, ты один ничего не знаешь.

Люк шагнул к нему, намереваясь схватить его за шиворот, чтобы вытолкать из комнаты, но тот отступил и зловеще рассмеялся. Люк услышал, как за его спиной всхлипнула Мария. Она умоляла Доминика позволить ей все рассказать самой.

А Люк чувствовал себя полным дураком. Он не понимал, чего добивается Доминик.

— Ну так открой свою великую тайну, которая должна сразить меня наповал, — спокойно сказал он брату.

Доминик несколько секунд молчал, но потом решился:

— Мария — твоя мать и ничуть не лучше шлюхи. Семье следовало бы вышвырнуть вас обоих, да дед проявил слабость. Он оставил тебя, потому что я был у него единственным внуком, а он решил, что моим родителям нужно иметь двух сыновей. На всякий случай.

Белла громко ахнула.

Пока Люк пытался осмыслить слова брата, тот слегка ударил его кулаком в грудь и продолжал:

— Меня одного было бы вполне достаточно, но дед настоял на том, чтобы мы росли братьями. Тебя вообще не должно было быть. Твое существование оскорбляло моих родителей.

При одном взгляде на Марию Люку все стало понятно. Он чувствовал себя так, будто у него под ногами разверзлась бездна. Он — сын Марии? Люк напряженно вглядывался в лицо пожилой женщины, но присутствие брата мешало ему.

— Уходи, Доминик. Сейчас же.

Тот рассмеялся прямо в глаза Люку, но, получив удар в челюсть, едва удержался на ногах и сразу замолчал.

— Положение изменилось, братец, — угрожающим тоном произнес Люк. — Убирайся отсюда немедленно. Или покалечу.

— Люк! — Белла встала между ними и перехватила занесенный, кулак. — Неужели ты не видишь? Ему нужен публичный скандал. Не поддавайся. Он такой жалкий. На его совести и так уже предостаточно.

Доминик, старавшийся теперь держаться подальше от Люка, вскинул голову:

— Ничего на моей совести нет. Я счастливо женат. У меня трое детей. И я могу делать, что хочу. Смешно, если бы ты вздумал командовать мной…

— Вот как? Ты думаешь, Доминик, что я ничего не сделаю, чтобы защитить свою дочь и ее интересы? — Люк с удовлетворением увидел, как по лицу брата проскользнула тревога. — Ты не обратил внимания, что кто-то упорно скупает акции трех твоих ключевых компаний? Каждый раз, когда ты попадаешь в финансовую дыру, кто-то перекупает твои акции. Что там было в последний раз? Ах, да… сотня гостей в казино с открытым счетом для каждого, не так ли? А перед этим дорогой кругосветный круиз для так называемых друзей.

Доминик заметно сдулся:

— Откуда ты знаешь?

Белла стояла рядом с Люком и держала Марию за руку. Та уже осушила слезы и теперь с холодной ненавистью взирала на Доминика.

Люк ответил не сразу:

— Я скупил уже достаточно акций, чтобы испортить тебе жизнь, если ты вздумаешь навредить мне или кому-нибудь из членов моей семьи. Попробуй только тронуть пальцем кого-нибудь из тех, кто мне дорог, и я тебя уничтожу. Ты меня понял, Доминик?

Доминик разразился бранью, однако повернулся и, шатаясь, побрел прочь. Выглядел он жалко.

Люк повернулся к залитой слезами Марии и встревоженной Белле. Ему хотелось поскорее увести их отсюда.

— Здесь не место…

— Согласна. Там Мария нам все и объяснит. — Белла говорила негромко, но Люк чувствовал, какие страсти бурлят под внешним спокойствием.

Неужели Белла обвинит теперь Марию за то, что та его бросила? Неужели это станет еще одной преградой между ними?

А сам Люк винит ли… мать? Нет, уж кому-кому, а ему такого права не дано. Да и все ли он знает?

— Пусть Мария вначале успокоится, а потом все расскажет, — предложил он.

— Да-да, Лючино, — Мария больше ничего не смогла сказать.

Наверх они поднимались молча. Люк не знал, что думать, чего ждать, на что надеяться.

Мария открыла дверь. Она была еще бледной, но, кажется, уже могла говорить.

Белла покачала головой:

— Я, пожалуй, не пойду. Вряд ли мне стоит слышать больше, чем я уже слышала. Нам с сестрами… — Она помолчала. — Вам с Люком лучше обсудить это между собой.

— Но Лючино нужно, чтобы вы были рядом. Как бы вы ни осуждали меня, Арабелла, прошу вас пойти с нами ради… моего сына.

Услышав эти слова, Люк нахмурился, хотел что-то сказать, но Белла его опередила:

— Простите, Мария, мне это трудно — слишком напоминает собственное прошлое. Я сочувствую Люку, но мне хотелось бы сохранить объективность и по отношению к вам.

Люк понял, что им всем необходимо во многом разобраться. Ему и Марии. Ему и Белле. Он повернулся к женщине, которая так много для него значила:

— Пожалуйста, останься.

Белла подумала, кивнула и вошла в комнату.

Они устроились за небольшим столом. Белла села справа от Люка, Мария подвинулась поближе к сыну.

Он пожал ей руку и улыбнулся:

— Итак, что произошло, Мария? Как ты оказалась в Австралии, а я в семье Доминика? Внебрачная беременность? — Люк знал, что во времена молодости Марии это было серьезное прегрешение.

— Да. — Губы у Марии дрожали, но она, кажется, решила рассказать все до конца.

Люк никак не мог свыкнуться с мыслью, что она его мать.

— Почему ты ни разу не дала мне знать о себе? Хотя бы позже…

Мария подняла голову и печалью взглянула на него:

— Представь себе, Лючино, меня в шестнадцать лет. Я думала, что меня любят, но семья откупилась от твоего отца. Он бросил меня и уехал из страны, а меня поставили перед выбором. Либо я отдаю тебя родителям Доминика и навсегда уезжаю, не пытаясь больше встретиться с тобой. Либо они сделают все, чтобы у меня во всей Италии не было ни работы, ни помощи.

Да, это все равно неприятно, но виновата не Мария, а дед с бабкой, вздохнул про себя Люк.

— Они чудовища, Мария. Наверное, вам было очень тяжело, — прозвучали в тишине ласковые слова Беллы.

— Мне купили билет в Австралию. Я много лет тяжело работала и все-таки создала свой бизнес, но, когда становилось совсем уж тошно, тратила деньги на путешествия, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых воспоминаний. За эти годы привычка так укоренилась, что теперь не так-то легко от нее избавиться.

— Потом в тот мир, который ты выстроила, вторгся я и принес тебе новые страдания.

О чем, признаться, он все равно не жалел.

— Только потому, что я не знала, как сказать тебе правду. Мне хотелось броситься перед тобой на колени и молить тебя о прощении.

Какая боль! Белла испытала такую же, когда ее бросили родители.

— Я писала родителям Доминика. Они сообщили мне, что ты вполне счастлив, тебя любят и о тебе заботятся. Я боялась нарушить твой покой, повредить твоему счастью. А потом, когда ты уже вырос, я поняла, что у меня нет права вторгаться в твою жизнь. Услышав твое сообщение на автоответчике, я сначала не поняла, в чем дело, а потом испугалась, что ты уже все знаешь и только хочешь сказать мне, что осуждаешь меня и ненавидишь.

Слезы опять потекли по морщинистым щекам. Люк больше не мог этого выносить. И он ласково обнял свою несчастную мать. И Белла тоже обняла ее.

Все можно начать сначала. Теперь они будут вместе, он и Мария.

— Не плачь, тетя… Прости… Мама. Я все понял. Мне и самому приходилось совершать… Когда-нибудь объясню. А сейчас ложись спать. Обещай больше ни о чем не волноваться. То, что случилось сегодня, это к счастью. И теперь все будет хорошо. Мы постараемся.

Губы у Марии дрожали, она сморкалась и вытирала слезы, но, кажется, понемногу успокаивалась:

— Мне этого очень хотелось бы… — Она помолчала и неуверенно добавила: —…сынок.

— Спокойной… ночи. — Люк испугался, что и сам расплачется.

Но вот Мария скрылась за дверью. И он остался вдвоем с Беллой.

— Мне не хочется расставаться с тобой, — честно признался Люк.

— Мне тоже, — прошептала Белла.

Она любила его все долгие шесть лет. И любит сейчас. Всем сердцем, душой, разумом. Можно дать, наконец, волю своим чувствам.

— Нужно сказать Грейс правду, — заявил Люк, когда они свернули в коридор, который вел к их комнатам.

Он шел первым и остановился перед дверью.

Белла тоже остановилась.

— Грейс такая маленькая. И она еще боится… Не знаю, готова ли она…

— Ты права, пока еще не готова, но, когда подрастет, я все ей объясню так, чтобы не причинить лишней боли.

— Позови меня к себе, Лючино. Ты сказал, что не хочешь со мной расставаться. Я тоже этого не хочу.

Она положила руку ему на грудь и услышала, как неистово бьется его сердце.

— Белла, милая моя… — Дрожащей рукой Люк коснулся ее лица, провел пальцем по губам. — Знаешь ли ты, на что соглашаешься? — Он обнял ее, и его длинные пальцы скользнули по обнаженной спине вниз, до выреза платья.

Для сегодняшнего показа она надела красновато-коричневое платье с тончайшими бретелями и большим вырезом на спине. От прикосновения его рук в ней поднялось такое желание, что в нем растворились все ее последние сомнения.

Она прижала губы к его уху:

— Сегодня вечером с нами ничего не может случиться, кроме того, что мы сами захотим.

Люк что-то промычал в ответ и полез в карман за ключом. Потом распахнул дверь. Они вошли в комнату.

— Белла, дорогая. Как я люблю тебя! — Люк прижал ее к себе.

— Не надо ничего говорить. Лучше покажи, как ты меня любишь.