Клякса бифуркации

Глава 3. Ишь ты, «Ягодка»!

Моим дальнейшим планам, в частности – проведению операции «Вброс дохлой кошки», весьма благоприятствовало одно историческое событие, про которое я заранее знал из своего «послезнания» и поэтому приготовился к нему заблаговременно.

Осенью прошлого года были установлены дипломатические отношения между СССР и Францией и, правительство последней тут же пригласило Советы принять участие в «Международной выставке современных декоративных и промышленных искусств», открывающейся в Париже в апреле 1925 года и продолжавшейся до октября. Наши, не будь дураки – тут же потребовали одну шестую часть территории выставки (на фига?), на основании того – что СССР занимает «одну шестую суши».

Посади, как говорится, комиссара за стол…

Конечно, в такой предьяве, политкорректные европейцы кремлёвским властителям вежливо, но твёрдо отказали.

Естественно, такое мероприятие тут же было сверх всякой меры политизировано. Выставка оценивалась руководством страны, ни больше ни меньше – как первое выступление страны Советов на неком международном «смотре», как прямое, непосредственное и наглядное сопоставление «первого в мире государства рабочих и крестьян» с другими – с капиталистическими странами.

В конце того же, 1924 года, был спешно создан «Выставочный комитет Советского отдела», который объявил закрытый конкурс на проект павильона СССР. Условия конкурса требовали от конкурсантов, чтобы советский павильон «…был спроектирован в духе чисто современной архитектуры, а идеологически отражал идею СССР как рабоче-крестьянского трудового государства и как братского союза отдельных народностей».

Вот такая вот «петрушка». Смеяться иль плакать – прям, даже и не знаешь.

В конкурсе приняли участие многие мастистые советские архитекторы – одно перечисление займёт полстраницы. Победил проект самого простенького и маленького павильона, сделанного из говна и веток…

Ой, извините!

…Из дерева и стекла, окрашенного в красный и серый цвета – архитектора Константина Степановича Мельникова, известного тем, что он спроектировал саркофаг для тела Ленина во временном Мавзолее[7].

Ну, а кто же ещё?

В начале 1925 года, победитель отправился в Париж для организации и контроля над строительством павильона СССР – всё как в «реальной истории. Но в середине лета в текущей реальности произошла «развилочка» – туда же поехал макет нового вокзала Ульяновска, в сопровождении автора проекта – Ведущего архитектора «ОПТБ-007» Александра Александровича Прасолова, помогавшего ему специалиста из Германии Рудольфа Вульфа и лица ответственного за проект со стороны НКВД…

Правильно – меня!

Как удалось, спросите? Каким образом?

В Жюри состоит Владимир Маяковский (почему поэт?), доводящийся мне «молочным братом» – со стороны их с Осей Бриком общей супруги. Я его даже, по этому поводу «Вованом» (ну не «Щеней» же, в самом то, деле?) кличу и тот охотно отзывается.

Через Вована, накрыл «поляну» высокому жюри в приличном столичном ресторане и, с этой стороны никаких преград не было, скорее наоборот – полное содействие.

Председатель Жюри «Выставочного комитета» – Анатолий Луначарский (почему Нарком просвещения?), был пламенным революционером, стойким и верным ленинцем, общепризнанным специалистом в области педагогики – не только общесоюзного, но и мирового значения. Но, обладая – всеми мыслимыми и немыслимыми для государственного и политического деятеля достоинствами, сей педагог имел один небольшой (совсем малюсенький, как писюк у самого мелкого гномика из сказки про Белоснежку!) недостаток. Подобно великим князьям из романовской семейки, он испытывал нездоровое пристрастие к молоденьким балеринам.

Не он один, кстати.

В данный момент, Луначарский состоял в официальном браке с Натальей Розенель – младше его на 27 лет. Кроме этого, он имел «неофициальные отношения» с Надеждой Надеждиной (Бруштейн) – 1908 года рождения. На тридцать три года, получается моложе…

Нет, ну силён комиссар!

Конечно, я нисколько не сомневаюсь в «мужской силе» этого пятидесятилетнего мужика 1875 года рождения – полжизни проведшего на экологически-свежем воздухе, да на натурально-естественном питании. В царских тюрьмах, сибирских ссылках да в швейцарских эмиграциях – то бишь, где занимался сплошь умственным трудом – ничего тяжелее ведра с чернилами не поднимая.

Но на всякий случай подослал к нему Ипполита Степановича – своего «офицера по особо деликатным поручениям», с прообразом «Пролетарской стойкости» – настойке на траве девясиле для повышения потенции. До дальневосточных трав, мы тогда с дочерью аптекаря Софьей и с её НПО «Гринпис», ещё не добрались…

А вдруг у человека какие проблемы и, вместо «классики» в «миссионерской позе» – он, этим балеринам – «в пилотки ныряет» по скользящему графику?

«Проблемы» Наркома просвещения остались за кадром, но макет Ульяновского железнодорожного вокзала – поехал в город Париж на «Exposition Internationale des Arts Decoratifs et Industriels Modernes».

Ну и вся наша троица при нём.

Впрочем, «троицей» мы были лишь до Москвы…

Конечно же, как и при родном для меня «Застое», прослышав что я еду – мало того что просто «за границу(!)», так ещё «в сам Париж(!!!)» – все хоть как-то мал-мал со мной дружащие, пристали ко мне с просьбами. Иногда привезти что-то конкретно, а чаще «хоть что-нибудь.

Дефицит в стране был просто апокалипсическим!

Даже высшие руководители страны обращались с нижайшими просьбами к немногочисленным счастливчикам – имеющих возможность выезда. Или, вообще из ряда вон выходящее: нередко клянчили у иностранцев шмотки – за что в лихую годину репрессий, этих «шпионов» стреляли целыми шеренгами.

А что тогда говорить про простых смертных?

Ну, про заказы представительниц прекрасного пола пропустим, для экономии бумаги и времени для чтения.

Клим Крынкин конкретно заявил о французских бамбуковых удилищах, катушках, леске и рыболовных крючках. Ибо, «американские» – что я якобы привёз с польского фронта, уже практически кончились, Председатель промышленного-торгового кооператива «Красный рассвет» заскучал и, даже было взялся сам всерьёз рулить зародышем моей «промышленной империи»…

Но тут же получил «по рукам»:

– Знай свои «закорючки» ставь, «менеджер» колхозный – а в то, в чём не соображаешь, не лезь!

– Дык, я ж самый главный…

– Кто? Ты?! Да тебя даже в собственной избе – собственная же баба ухватом из угла в угол гоняет! На вот тебе последние крючки, заводи свою «мотыгу» и езжай на хер.

Парадокс, да?

Мужик – золотые руки. Но при всём своём авторитете у ульяновских кустарей – управлять способен лишь сравнительно небольшой артелью «Красный калибр», с помощью моих «роялистых» контрольно-измерительных инструментов – изготавливающей особо точные шаблоны, лекала, плазы, да штампы и пуансоны для прессов.

А вот его трое сыновей, наоборот изрядно «жопоруки» – но обладают явными организационными способностями.

Касьян – старший сын, девятнадцати лет от роду, стал после Ефима Анисимова Первым секретарем Ульяновского волостного комитета РЛКСМ и ныне входит с мой «ближний круг» особенно доверенных лиц.

Средний сын, шестнадцатилетний Даниил Крынкин – по всем признакам будущий крупный финансист, буквально не отходит от Деда Мартимьяна – финансового директора «Красного рассвета», Председателя «Красной взаимопомощи» – кредитно-кооперативного учреждения, вошедшего в свою очередь капиталами в общую кассу Нижегородского «Общества взаимного кредита» (ОВК).

Четырнадцатилетний Филимон – младший сын, постоянно вертится возле Брайзе Иосифа Соломоновича – бывшего зэка в Ульяновском ИТЛ, а ныне – владельца частной юридической фирмы «Красная справедливость».

Если ими всерьёз позаниматься – толк будет.

У нас с «Зиц-председателем» – «карман» общий, поэтому речь о средствах – на которые будет куплен французский «бамбук» и прочее, не заходила.

Анисимов Фрол Изотович – Председатель исполнительного комитета (Исполкома) волостного Совета, попросил привезти из Парижа «что-нибудь» для его британского «Серебрянного призрака» и, без напоминания сунул мне в руки пачку советских рублей…

Эх, темнота наша!

Ладно, в Москве обменяю по курсу.

Начальник Волостного управления НКВД Абрам Израилевич Кац, дал мне целый список начинающийся женским почерком (носочки, чулочки, штанишки…) и, после третьего напоминания – застенчиво сунул мне в руку пару жёлтых кружков с волосатой мордой последнего Недержанца.

– Думаешь хватит, Абрам Израилевич?

– Если не хватит, – прокартавил тот, – прокурор добавит.

Ну, это он у меня научился!

Как говорится: «нашим же салом и нам же – по сусалам».

Ульяновский прокурор, действительно – добавил. И собственных «хотелок» и, финансовых средств в виде почему-то фунтов стерлингов.

Но не много.

«Сверху» намекнули, я прямо поставил вопрос перед Анисимовым и прямо перед отъездом в Париж – меня как прошедшего кандидатский стаж, принимали в ряд ВКП(б).

Всё шло гладко, пока из задних рядов кто-то не выкрикнул:

– Так он же из поповичей! Какой из него коммунист?

И тут же в зале заседаний неясно «зашумело»:

– Не достоин!

Однако, стоило лишь Анисимову поднять голову, «шум» мгновенно стих.

Из-за так называемого «ленинского призыва» – наша ячейка ВКП(б), за год увеличилась – как бы не в три раза. Причём, да: «контингент» попёр вполне определённый – из самых, что ни на есть «низов» и, пары ношенных лаптей за душой порой не имеющий.

Самый, что ни на есть «гегемон»!

Я чувствовал на себе злые, завистливые взгляды и невольно поёжился:

«Кажется, у меня будут проблемы!».

Но пока «призывники» будут сидеть на попе ровно и товарищу Анисимову в рот заглядывать – нежданно-негаданно для них самих, попав на столь высокий уровень. Лишь потом, годика через три – когда обвыкнутся да нахватаются, могут и «в зубы» нам с ним заглянуть!

Оглядев президиум со старыми кадрами, усмехнувшись, говорю:

– Хорошо понимаю, что дело не во мне. Некоторым товарищам, которые ещё под стол пешком ходили – когда товарищи Анисимов, Кац и Взнуздаев кровь буржуйскую проливали за Советскую власть… Или же, вообще – мутной каплей висевшие на «концах» своих папаш, в то время как товарищ Конофальский – по царским тюрьмам и каторгам гробил своё здоровье… Я очень хорошо понимаю – этим «молодым да ранним» товарищам, не терпится усесться на их места.

У Фрола Изотоповича при этих словах, заиграли желваки…

– Однако, им не следует торопиться – своё от них никуда не уйдёт! Этим товарищем следует сперва хорошо подучиться, чтоб хотя бы в теории – знать то, что их старшие товарищи постигли на практике.

После этого, я с полчаса тёр про важность образования для каждого активного комсомольца и молодого коммуниста.

– Товарищ Свешников, – сквозь гул голосов прокартавил от волнения Абрам Израилевич, – говори прямо – что ты хочешь?

– Предлагаю ходатайствовать перед вышестоящими инстанциями, об открытии в Ульяновке рабочего факультета. «Рабфака», стало быть.

Предложение понравилось обеим сторонам, прошло «на ура» и было принято единогласно. Следом, меня приняли в партию – минимальным большинством голосов, при… Раз, два, три, четыре, пять… Надо будет хорошенько запомнить эти рожи… При пятерых голосах против и столько же воздержавшихся.

Накануне моего отъезда из Ульяновска в Нижний, ко мне приехала Елизавета, привезшая новую партию «кадров» в подразделения моей «теневой империи». Распределив их, уже под вечер вернулись домой, поговорили об кой-каких делах – «текучке и мелочёвке» и, главное рассмотрели результаты тестов кандидатур преподавателей и курсантов на «Курсы секретарей-референтов» – только что созданные при «Бюро по трудоустройству «Шанс»».

– «Лучше меньше, но чаще!», – процитировал я классика, – особенно на первый раз.

Поэтому, из более чем ста человек – выбрал всего семь курсантов: пять девушек и двух парней и, двух преподавателей – которые их будут обучать по методикам, составленных мной по «роялистому» учебнику Ильи Мельникова.

Кроме этого, «приходящие» преподаватели будут обучать их скорописи, умению печатать на пишущей машинке, делопроизводству, бухгалтерии и основам юриспруденции.

Во время ужина пообщались за столом с Отцом Фёдором и, уж собрались было идти в опочивальню – чтоб уединиться там и заниматься всякими безобразиями, как вдруг он встал у нас на пути, крестом раскинув руки:

– Грех это! В любом другом месте, кобелируйте сколько угодно – слова против не скажу… А в отчем доме, прелюбодеяния и греховного блуда не допущу!

Не долго думая, повернувшись, встал на одно колено, и:

– Елизавета Владимировна! Предлагаю Вам руку и сердце!

Та, не будь дура, задрав носик:

– Ты мне не сказал ни разу, что любишь меня.

Не меняя позиции – приложив предлагаемую руку к предлагаемому же сердцу, делаю признание:

– Я люблю тебя! Выходи за меня замуж, а?

– Хорошо, я согласна.

Встав, беру её за руку, и:

– Ваше преподобие, Отец Фёдор… Обвенчайте нас!

Тот, бороду вздыбив:

– Прямо здесь и прямо сейчас?

– Прямо сейчас и в Храме. И желательно, с как можно более точным соблюдением всех полагающихся в таких случаях обрядах.

Возмущается зело:

– Так на вас же даже креста нет!

Крещусь на иконы в углу и толкнув локтём, заставляю сделать это и свою суженную:

– Ничего! Мы оба – крещённые, а за отсутствие символов веры, ты Батюшка – наложишь на нас положенную в таких случаях епитимью и произведёшь отпуск грехов.

Долго ли, коротко, но после слов:

– Клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и, в здравии – пока смерть не разлучит нас.

Мы с Елизаветой, отправились в спальню, где…

А вот семейные отношения – это уже святое!

Поэтому про «это» – больше ни слова.

В Нижнем Новгороде заскочил к своим ребятам в Губисполком РКСМ – дав последние «инструкции», пообщался с Верой Ивановной Головановой – своим литературным агентом и, возврадовшись что ручеёк гонораров не иссякает, поехал и перетёр о кое-каких делах с Ксавером.

Ну, сами понимаете, да?

За эту весну, мы с ним просто сказочно наварились на облигациях государственного займа…

Слава Наркому финансов Сокольникову Григорию Яковлевичу (Гирш Яковлевич Бриллиант) и долгая ему лета!

…И продолжая это делать, хотя уже и не с такой маржой – тихой сапой подбираемся к «Всесоюзному текстильному синдикату», планируя установить над ним контроль.

Предупреждаю его, ибо после того, как я вброшу «дохлую кошку» – возможны события самого причудливого характера и, наши с ним интересы могут пострадать:

– Партнёр! Есть у меня чуйка, что этой осень может произойти чёрт знает, что …

– Это, что же? – навостряет уши, – определеннее сказать не можешь?

– «Чёрт знает, что» – куда ещё определеннее? Поэтому настоятельно рекомендую быть готовым ко всему, что угодно, скупать золото, валюту, ширпотреб и продовольствие. Естественно, без фанатизма – а то загремим мы с тобой под фанфары…

Тот, прищурившись:

– Война будет?

Посмотрев на потолок, сделав вид, что подумал и уверенно пророчествую:

– Нет, войны не будет! По крайней мере – большой войны.

Уже попрощавшись, стоя на пороге:

– Кстати, я тут скоро в Париж еду…

Тот, явно не в духе от моих слов:

– Скатертью дорога!

– Привести, что?

Ксавер, махнув рукой:

– Мне ничего не надо – у меня всё есть. А чего нет…

Повернувшись, размашисто перекрестился на икону в углу:

– …Раздобуду с божьей помощью.

– Ладно, намёк понял, – обращаюсь к стоящему за его спиной Упырю, – у тебя тоже «всё есть»?

Тот, недолго думая:

– От какого-нибудь хорошего французского ножика не отказался бы.

– Хорошо, будет тебе «французский ножик»…

Придётся привезти ему двуручный рыцарский меч, хахаха!

А где наш третий мафиози?

– …А что-то Саула я сегодня не вижу.

– Да, лечится он.

– Лечится? В смысле – болеет? От чего лечится, от какой хворобы – может какие заграничные лекарства привезти?

Упырь весело:

– От лишней дырки лечится.

– В смысле? Аппендицит вырезали?

– Да, подстрелили его пару недель назад…

Вполне искренне ахнув:

– Да, ты что?! Что ж он так неосторожно?

– Ничего, не первая и не последняя! На нём, всё как на собаке зарастает!

– Ну, передавай ему от меня привет и пожелай здоровья.

Едем дальше.

Комаров Даниил Игоревич – который помог мне с электрификацией Ульяновска, ныне занимающий достаточно высокую должность в энергосистеме Среднего Поволжья, узнав что я еду в Париж тоже дал мне «списочек». Но вместо денег, вручил «рекомендательное» письмо к Полпреду СССР во Франции – Леониду Борисовичу Красину, которого знал лично.

Ну, что ж – если им правильно распорядиться, при определённых условиях – это будет дороже любых денег.

Заведующему Нижегородским губернским отделом НКВД Матвею Самойловичу Погребинскому – про «презренный металл», бумажные «шелестелки» или – хотя бы абы какой «эквивалента стоимости», я напоминать не стал. Ибо после нашего прошлогоднего знакомства на товарной станции, наши отношения напоминают таковые же у ковбоя и дойной коровы. Ну или же, говоря совсем уж откровенно – рэкетира и лоховатого барыги-предпринимателя.

И в обоих случаях – я отнюдь не первый их этих персонажей!

После недавнего же, в буквально смысле этого слова – рейдерского наезда, когда он – сняв меня с трёх должностей в системе «НКВД», покусился на «самое святое» – на с таким трудом созданное «Особое проектно-техническое бюро № 007» (ОПТБ-007)…

Мы с ним стали напоминать двух повздоривших ковбоев у салуна: вежливые улыбки, под прикрытием которых – руки тянутся к «миротворцам» на поясе.

А там – кто первым и более точно выстрелит!

Я это знаю и, он тоже знает, что это знаю я. Так что, отчёт времени смертельного поединка пошёл.

Итак…

Получив на руки список хотелок вышестоящего начальства (на первом месте в котором стоял «Маузер 96К»), выслушав «предполётный инструктаж», беру под козырёк и уже было на выход.

Как вдруг:

– Стой, Свешников! Вернись, это ещё не всё.

– Что такое, Матвей Самойлович? Неуж, что-то забыли? Чулочки для Анастасии Ива…

– Заткнись!

Пишет что-то на бумажке и затем протягивая:

– Как приедешь в Москву – зайди по этому адресу к Ягодке…

– К «Ягодке»? Никак, мамзеля ваша столичная?

– К Генриху Григорьевичу Ягоде – второму заместителю председателя ОГПУ, что ты вечно идиотом прикидываешься?

Читаю на бумажке – адрес явно не «Город Москва, улица Большая Лубянка, дом номер два». Встреча стало быть, предполагается домашней – «без галстуков», так сказать.

Холодком обдало от ногтей пальцев ног до самых корней волос на макушке…

Ну, понеслась жара!

Погребинским был сделан первый ход.

Мне счастье с знакомиться с тем гадючником не улыбается, поэтому пытаюсь спрыгнуть:

– Где уж мне «прикидываться», когда Вы мне такие ребусы задаёте! Генрих Григорьевич, при всём моём к нему уважении – это ОГПУ при(!) СНК СССР. Мы же с Вами, товарищ Погребинский – НКВД РСФСР(!)… Совершенно разные ведомства с совершенно разными задачами.

Действительно, после реформы ВЧК в начале 20-х годов и образования СССР – до начала 30-х годов общесоюзного НКВД не создавалось. У каждой из четырёх республик был свой НКВД, имеющий функции по обеспечению общественной безопасности и пресечению бандитизма и иных правонарушений.

С органами же государственной безопасности – произошло всё с точностью наоборот. Из ГПУ при НКВД РСФСР и других трёх республик, было создано единое общесоюзное ОГПУ СССР, напрямую подчиняющаяся Совету Народных Комиссаров (СНК), где была сосредоточена вся деятельность по борьбе с контрреволюцией, шпионажем, по обеспечению государственной безопасности и борьбе с чуждыми Советской Власти элементами.

Однако, несмотря на организационные мастурбации, довольно тесная связь между ведомствами осталась. В двадцатых годах, например, ОГПУ фактически руководило Центральной аттестационной комиссией по единовременной аттестации личного состава милиции.

Каким-то странно-затуманенным взором на меня глядучи, Погребинский строго-жёстко меня осадил:

– Не умничай, товарищ Свешников! Прежде всего, мы с тобой – чекисты. Это – раз! Все отъезжающие за границу – проходят по линии Главного политического управления… Это – два! И наконец, пора бы уже и запомнить: приказы начальства не обсуждаются – а…

«Зависает» на миг, глядя вопросительно и я его не разочаровал, с лёгким подхалимажем закончив знаменитую фразу из боевого устава:

– …А, выполняются.

– Правильно, молодец. Это – три!

Нет, всё-таки сегодня он какой-то странный. И дело не в том, что его неизменная каракулевая шапка-кубанка, в которой он кажется даже спит и купается – не идёт к эксклюзивно пошитой из тонкого англицкого сукна в «Красной игле» «пролетарке», от слова «никак».

С момента нашей с ним первой встречи, Погребинский разительным образом изменился. Взгляд мой невольно задерживается на ордене «Красного знамени» (когда успел и за что?) и красной звезде в петлицах (неужели и, правда – настоящий рубин?).

Приложив руку к фуражке:

– Всё понятно, товарищ Заведующий губернским отделом НКВД! Разрешите идти?

Вяло махает рукой:

– Идите, товарищ Свешников, идите…

Разворачиваюсь на каблуках, чеканю шаг на выход.

Выходя из здания НКВД, промотал в памяти всю встречу и, усмехнулся:

– Ишь ты, «Ягодка»! Где-то я такое прикольное погоняло уже слышал. А товарищ Заведующий, сегодня явно под «коксом»… СТОП!!!

На полном ходу остановившись, как сэр Исаак Ньютон – с лёту врезавшейся в яблоню, с выпадением на голову обильных осадков в виде её перезрелых плодов:

– «Ягодка» – «кокс», «кокс – Ягодка»! Да, как же я раньше не допёр?!

Насколько мне было известно со слов Мишки Барона: досель, достаточно дешёвый кокаин в Нижнем Новгороде – можно было достать без особых проблем.

Но «из-под полы», «с рук» – а не в аптеке.

Надеясь обмануться в своих предположениях, захожу в первую попавшуюся:

– Доктор! Марафет имеется?

– А, как же! Германский – фирмы «Мерк», – подвигает к себе аптекарские весы, – Вам сколько взвесить?

– «Сколько»? – начинаю закипать, – да, весь «кокс» что есть!

Удивлён, но охотно хватается за деревянные счёты и назвав требуемую сумму:

– А Вы сможете оплатить?

– Нет. Но вот засунуть в твою задницу – это запросто!

Что-то нервы в последнее время сдают…

Угрожающе:

– Гражданин не хулиганьте! Я сейчас милицию позову.

Действительно, неподалёку от аптеки мной были замечены два миньтона, шляющихся в моих же «пролетарках».

– А кого же ещё, – с горьким смешком и выхожу, не продолжая начатого скандала, – только родных правоохранителей в таких случаях и звать.

По ходу, ленинградский «урок» – преподанный мной, ими хорошо усвоен.

Ну вот… В результате моего вмешательства в историю один хороший человек, Погребинский Матвей Самойлович – тот, что «Флаги на башнях»… Словами Максима Горького – «человек уничтоживший беспризорность», которого я «там» – хотел сделать главным героем своего следующего «попаданческого произведения… Мало того, что стал коррупционером…

Стал наркодиллером!

Не выдержал стало быть испытание властью.

Настроение просто в хлам.

Как говорится, не так страшен чёрт – когда его досконально знаешь!

Поэтому я не поленился и, вернувшись на сутки в Ульяновск – посидел ночку за компом, изыскивая и анализируя малейшую информацию про Генриха Генриховича.

Сказать по правде, я и до этого был о нём достаточно «определённого» мнения – но, то что я узнал…

Настоящее имя без пяти минут (лет) Генерального комиссара государственной безопасности – Гершель Гершелевич Иегуда (Иуда, в переводе на русский).

Откуда сие бедствие родом и кто родители этой «аварии», по правде сказать – так и не понял. Известно только, что в первый раз Ягодка засветился учеником нижегородского гравера Михаила Свердлова – отца Якова Михайловича Свердлова, печально известного революционера-большевика. Не знаю верить или как, но молодой Ягодка был два раза пойман за нечистую руку, но полицию звать и вообще – шума поднимать не стали, так как Свердлов-папа – подрабатывал изготовлением фальшивых печатей, клише и документов для нужд подпольщиков.

В третий раз, его поймали на девятилетней(!) Иде Авербах – внучке ювелира и племянницы будущего автора первой советской конституции. Поймав, уже не за руку – а за «нечто» совершенно другое, опять же без всякого скандала – примерно наказали женитьбой на ней, таким образом – введя эту гнусную личность в не менее гнусный семейный клан Свердловых.

И не только!

Так как Максим Горький в своё время усыновил ушедшего из семьи сына Михаила Свердлова – Завеля (брата Якова, получается), дав ему имя Зиновий Пешков – то Ягода стал и членом семьи великого пролетарского писателя.

Таким образом, сося сразу у двух «отцов»… Ээээ… У двух «маток», наш антигерой сделал стремительную карьеру. По рекомендации Свердлова и по протекции самого Дзержинского – вступив в 1918 году в ВЧК, уже в 1924-м Ягода вошел в состав Особого совещания ОГПУ – которое имело права высшей судебной инстанции, выносящей приговоры без права обжалования.

Пробравшись на довольно высокую должность в органах госбезопасности, этот вор и педофил-прелюбодей, в свою очередь – продвигал на руководящие посты в этих структурах лиц своей национальности, действуя по принципу – был бы чекист евреем, а остальное приложится.

Это он привлёк в ОГПУ такую одиозную личность, как причастного к казни поэта Николая Гумалёва – Якова Агранова (Янкель Шевелевич Шмаевич), Начальника секретного отдела, «курирующую» творческую интеллигенцию.

Вы только почитайте список начальников лагерей системы ГУЛАГ, которую создаст этот нацист (а как его ещё назвать?): Рапопорт, Коган, Аперт, Кацнельсон, Финкельштейн, Фридберг, Абрампольский, Пидпузько…

Да, в этой стране ещё русские есть?!

Когтистые щупальца этого чудовища протянулись далеко в стороны и даже вверх.

В начале 20-х годов, с подачи Генриха Ягоды на должность личных секретарей-референтов Иосифа Сталина: были устроены двое: некий «мутный» Григорий Каннер[8] и хорошо известный в дальнейшем Лев Мехлис.

Далее, по принципу «рука руку моет»: Мехлис тут же принимает к себе «помощниками секретаря» некоего Маховера и некоего Южака. Последний, прославился тем, что тырил документы из сталинского стола и передавал их Троцкому.

Каннер же, тоже клювом не щелкал и взял к себе «помощником», некоего Бомбина (Шмуль Зомберг)… Про последнего у меня в «послезнании» ничего нет, но не сомневаюсь – гнида ещё та!

И ладно б, если руководящие посты в органах госбезопасности и правящей партии – заполнялись бы правоверными евреями-коммунистами, как хотя бы тот же Мехлис.

Ещё полбеды, как говорится!

Но об «кадрах», которые он подтягивал – говорит вопиющий случай с моим старым знакомцем по поэтическому кафе «Стойло Пегаса» Яковом Блюмкиным.

Как известно, состоя ЧК и в организации левых эсеров, тот убил в 1918-м году германского посла Мирбаха, что наряду с покушением Каплан на Ленина – послужило сигналом к кровавому мятежу в Москве, Ярославле и Рыбинску.

Это, как понимаете – не антисоветский анекдот сочинить или листовку от руки написать!

За что в те времена – без разговоров сажали в лагерь или по приговору трибунала расстреливали…

Эта провокация – поставила вопрос о самом существовании Светской власти!

И что вы думали?

Пару лет где-то прячась, этот тип сам заявляется в ГПУ, сдаёт бывших товарищей по левоэсеровскому подполью оптом и в розницу, кается, и…

Просится в стройные ряды чекистов!

Не, ну с каждым может быть: заболел, переохладил гражданин свои мозги – сидучи на сквозняках в подполе… Его бы в тюремную больничку определить, чтоб подлечился малость – прежде чем лоб зелёнкой намажут.

НО, НЕТ!!!

Держите меня семеро, но по поручительству Генриха Генриховича, этого авантюриста-террориста не только прощают – но и принимают на работу в ОГПУ.

Думаете, всё?

Засучил Яша Блюмкин рукава чекисткой кожанки, до блеска начистил свой «кольт» и принялся рьяно искоренять буржуазную крамолу – навёрстывая упущенное…?

…Как обычно, не угадали!

История имела своё продолжение.

У нашего Яши был в Одессе кузен – Аркадий Максимов (Айзек Биргер) завхоз кавалерийской части. Как-то уличив в делах финансово-нечистоплотных, командование его уволило, а парторганизация – «вычистила» из своих рядов.

Для простого смертного, это было бы окончательное рушение карьеры, после чего – остаётся только на паперть, в тюрьму, в петлю или в самом лучшем случае – в чернорабочие, кайлом всю жизнь махать… Однако, Яков Блюмкин обращается к Ягодке и, кузена-косореза берут на работу в ОГПУ, восстанавливают в партии, и…

Дают ответственное поручение.

Какое, вы думали?

Следить за Борисом Бажановым – Техническим сотрудником аппарата ЦК ВКП (б)!

Если б это не было так печально, это было бы очень смешно…

Кто-то ещё сомневается, что по такому же принципу – комплектовались и другие советские спецслужбы? От ИНО ОГПУ, до Раздведупра (ГРУ) и «ОМС ИККИ»?

Сомневаетесь, всё же?

А почему тогда было столько перебежчиков?

Так, так, так…

Как бы его – «тудым-сюдым», чтобы потом – «оп-па-на»?

Думай, думай, голова…

А кстати, а чем, интересно, в данный момент занимается наш с Мишей старый знакомый – Яков Блюмкин?

Надо порыться…

Моим попутчиком до Москвы, был крепкий мужчина лет пятидесяти – бритый наголо украинец, с большими пышными усами.

Слово за слово, познакомились, практически подружились (в дороге, да тесном купе, это на счёт «раз» делается) и, узнав кто я, он обрадовано воскликнул:

– Свешников Серафим Фёдорович? А я про Вас всё знаю!

Сразу насторожился: «А не засланный ли, казачок?».

– Ну… Положим «всё» про себя – даже я сам не знаю.

Немножко смутившись, однако настаивает:

– Я знаю, что Вы – Начальник «Особого проектно-технического бюро № 007» в Ульяновске.

С невольно проскользнувший в голосе досадой, я:

– Надо будет почаще умываться – должно быть, должность у меня на лбу написана…

– Да нет же! Я приезжал в Ульяновск с проектом добычи йода из морских водорослей, а Вы даже не захотели меня принять и выслушать.

Должно быть, после этого он тотчас к Погребинскому, и:

– Тук, тук, тук!

А тот, не будь дурак, технично вербанул и дал задание.

Не подав вида, ухмыляюсь:

– Если Вы один такой бы! Если бы я всех «прожектёром» принимал и выслушивал – я б, наверное – даже кушать перестал. Все заявки изобретателей, сперва рассматривает «Экспертный совет» при ОПТБ-007 и лишь потом они попадают на моё рассмотрение. Я Вас не помню, стало быть – проект добычи йода оказался неосуществимым.

Тот возмущённо, аж дым из ноздрей:

– Но почему же, ответьте? Я не чистый теоретик и прожектёр… Когда я находился в японском плену, мне довелось побывать на заводе – где добывают йод из золы морских водорослей, а попутно и разные соли для химической промышленности.

Чуть успокоившись:

– В пятнадцатом году, продав доставшееся в наследство отцовское имение, вложив все имеющиеся средства и взяв небольшой кредит – я уже сам построил в Екатеринославе йодный заводик, перерабатывавший черноморские водоросли. До семнадцатого года, мне удалось таким образом получить пятнадцать пудов йода… Но затем пришли большевики, сперва национализировали предприятие, а потом… Белые, красные, петлюровцы, махновцы…

Он, с неделанной болью махнув рукой:

– Оборудование растащили, здание разрушили, а специалисты разбежались.

Вовсе не собираясь ему сочувствовать, я крайне скептически:

– Великое дело: пятнадцать пудов йода – для почти десятимиллионной армии, не считая тружеников тыла! Уверяю Вас: я прекрасно знаю – как добывают йод в Японии, а также в Чили и других странах – расположенных по всему побережью Тихого океана…

Книжку попаданческую писал я в «своё» время и не поленился погуглить на эту тему.

– …Там, море круглогодично само выбрасывает на берег морскую капусту – только собирай её, суши и отправляй для переработки на завод. У нас же, из-за более суровых климатических условий – заниматься этим возможно, лишь в течении относительно короткого лета.

Подняв руку, в знак того, чтоб не перебивал:

– Да, согласен с Вами: в военное время – когда других источников йода нет, интенданты будут хватать ваш за любые деньги и ещё просить. В мирное же время – это предприятие заведомо убыточное.

Тот, горячечно:

– Но ведь йод, это очень важно для страны! А война она такая: её сегодня нет, а завтра… В прошлый раз тоже о йоде (как и о многом другом) не побеспокоились и видите, как всё обернулось!

Трудно поверить, но «потерянная» нами Россия – не производила, даже обыкновенный йод!

Когда импортный «кислород» в четырнадцатом году полностью перекрыли, то кто знает – сколько народу погибло от отсутствия этого антисептика на фронте и в тылу?

В любом случае – очень много, вполне возможно – даже больше, чем от всех большевистских репрессий за семьдесят лет.

И это очень серьёзно и имело очень серьёзно-фатальные последствия!

Кадровые, опытные воины нелепейшим образом умирали от элементарнейших царапин, а пришедшие им на смену многодетные, семейные резервисты – не захотели воевать неизвестно за что и, воткнули штыки в землю и в спины ближайшим офицерам…

Невольно, вспоминается песенка Самуила Маршака:

– Я это очень хорошо понимаю! Но «ОПТБ-007» – организация на хозрасчёте и самоокупаемости и, у неё нет денег на такие рискованные проекты. Поэтому, могу лишь посоветовать обратиться в Совет Народного Хозяйства.

Не развивая больше этой темы, в следующий раз – узнав, что я еду в Париж, он:

– Ведь Вы, наверно, не вернетесь из Франции, а останетесь в Европе или поедете далее, вероятно, в Америку.

Внутренне насторожись:

– Заманчиво, заманчиво конечно… Но нет, я американского языка не знаю.

«Так и знал, пилиять – провокатор от Погребинского! Что делать? Стукануть на него первым – пока он не настучал на меня? А вдруг, я ошибаюсь…? Пострадает невинный человек, мать его етти!».

Как будто прочитав мои мысли, тот весело:

– Сознайтесь, Вы, наверное, подумали, что я прислан к Вам от ОГПУ?

– Сознаюсь, так и подумал, – не стал лукавить я, – а Вы бы, что на моём месте подумали?

Тот, вдруг став серьёзным:

– Я Вам открыто заявляю, что ненавижу коммунистов, так как с их приходом – я потерял все, что я нажил себе упорным трудом.

После этого, последовал рассказ как до Революции, как получив благодаря родителям образование и небольшое имение с долгами на Полтавщине – он разбогател исключительно своим трудом и предприимчивостью. Как потом, большевики лишили всего имущества и средства и, ему пришлось драпать с Колчаком через всю Сибирь – аж до Владивостока, где теперь приходится влачить жалкое существование.

Завершая, он:

– Рано или поздно, уважаемый Серафим Фёдорович – но ОГПУ выведет Вас «в расход»! Но даже если нет, благодарности за ваши труды – ни от народа, ни от Советского правительства, Вы никогда не дождётесь. За границей же, Вас будут ценить ваш талант и обеспечат Вас хорошими средствами для жизни полного комфорта и материальных удобств.

Рассмеявшись, я:

– Скажите тоже – «талант»! Хахаха! В «ОПТБ-007», коль Вам неизвестно – за меня думают заключённые из технической интеллигенции. Я, всего лишь имею некоторые способности правильно ставить перед ними задачи и контролировать их выполнение, стимулируя методом «кнута и пряника». Предоставят ли мне в Америке такие условия? Что-то сомнения берут…

Тут меня осенило:

«Если это человек Погребинского – надо перевербовать его, предложив нечто большее, чем может предложить тот».

– Давайте лучше поговорим о йоде.

Удивляется:

– Вы ж, вроде говорили – что это пустая, никчемная затея?

– Это если его из водорослей добывать… А ведь, этот элемент содержится в нефтяных водах!

Недоверчиво-заинтересованно:

– В «нефтяных водах»?!

– Да! Ведь, вместе с нефтью на поверхность выходит немало содержащийся в нефтяных пластах воды – содержащей некоторые минералы, в том числе и йод. Правда, в разных месторождениях и в отдельных скважинах – содержание его разное… Но найти богатейшее – особого труда не составит, не правда ли?

Задумчиво:

– Думаю, это будет наиболее простым делом.

– Договориться с нефтяными трестами о сотрудничестве в сборе и утилизации нефтяной воды – дело вообще по-детски ерундовое, уверен. От лишней «копейки» они не откажутся!

Я рассказал всё, что знал про «угольно-адсорбционный метод» извлечения йода из нефтяных вод – разработанный инженером Денисовичем в 1930 году и, даже начертил простенькую схемку:

– Сперва, в специальных бассейнах нефтяная вода отстаивается от механических примесей, затем подается насосом в установленные на высокой эстакаде деревянные напорные баки. Отсюда самотеком, она поступает в небольшой деревянный чан-смеситель – где к ней прибавляют немного серной кислоты и азотистокислого натрия, или пропускают через поток воды струю хлора. Эти окислители реагируют с йодистыми солями, находящимися в нефтяной воде, и окисляют ионы йода в свободный йод.

– Из смесителя вода, содержащая свободный йод, по деревянным желобам перетекает в высокие цилиндрические резервуары, заполненные активированным углем на 75–80 % от общего объема…

Заостряю внимание на одном моменте:

– Кстати, насчёт активированного угля можете не беспокоиться: он в уже изрядном количестве производится в Ульяновске, в артели «Красный активист».

И продолжаю:

– …Уголь по мере протекания через него воды постепенно насыщается йодом, который затем выделяется из него в железных резервуарах с помощью раствора щелочи. Поучившемуся раствору йодистых солей дают некоторое время отстояться в небольших резервуарах-отстойниках для очистки от примесей, после пропускают через фильтр в чаны-кристаллизаторы, где происходит окончательное выделение свободного йода. Эта метаморфоза осуществляется путем добавки к раствору какого-нибудь окислителя – бертолетовой соли, хромпика и или чего-нибудь наподобие.

Завершаю:

– На дно чана выпадают кристаллы йода, которые вместе с маточным раствором поступают на фильтр, промываются водой и прессуются в бумажных или суконных салфетках на прессах…

Поставив жирную точку на листочке со схемкой и описанием технологического процесса, жизнерадостно восклицаю:

– Вуаля – всё готово! Отпрессованный йод упаковывают в деревянные бочки и отправляют потребителям.

Эта технология, с начала 30-х годов ставшая доминирующей в отрасли – дала возможность советской фармацептической промышленности, получать дешевый йод практически из отбросов – полностью освободив страну от необходимости его импорта.

Затем, написав записку:

– Если согласны заниматься этой темой, езжайте в Ульяновск – в «ОПТБ-007» и обратитесь к Александру Михайловичу Краснощёкову. Он привлечёт специалистов-технологов, которые помогут Вам оформить патент и разработать проект небольшой опытно-экспериментальной установки. Затем, если результаты впечатлят – будем думать об финансировании проектирования и строительства завода.

Спохватившись, хлопаю себя по карманам:

– Кстати, материально не нуждаетесь?

Растерянно от столь перемены судьбы:

– Не отказался бы…

– Вот Вам полторы сотни – чтоб добраться до места и на первое время устроиться.

Мнётся, затем преданным псом заглядывая в глаза:

– А на чьё имя будет оформлен патент? …На паях с Вами? Согласен на двадцать процентов.

Бурчу сердито:

– Вот мне только ещё не хватало счастья – йодом мараться! На Вас, уважаемый!

Смотрю на его по-детски бурое ликование – в ведь вроде взрослый мужик пятидесяти лет и, улыбаюсь:

«Не охота лишний раз светиться с патентом… Всё равно я своё с тебя возьму, шибко не радуйся!».

Финансовые цепи, они покрепче даже брачных уз будут.

Вроде приручил, но однако на всякий случай – всё же написал на него «закладную» и спрятал в подальше среди своих бумаг. Мол, если что: собирался просигнализировать на классовую вражину «куда надо» – да запарился по причине последствий контузии и предельной занятости.

Не так оказался страшен чёрт, как его историки малюют!

Генрих Григорьевич Ягода – худой, с землистым цветом лица, в военном френче, с коротко подстриженными «под Гитлера» усиками… Правда, пока такие «сопли» под носом, назывались – «под англичанина».

Напоминал он скорее хозяйственного колхозного завхоза, чем наводящего ледяной ужас главу советской «кровавой гэбни». Да, он и есть – завхоз, который может «всё достать». А это в эпоху – даже не катастрофического, а воистину – апокалиптического дефицита и, есть – реальная власть.

Но пока «Ягодка» держится довольно скромно, стараясь особо не выпячиваться. Ведь ещё жив Дзержинский, здоров Менжинский – а при этих товарищах особо не забалуешь.

У него всё ещё впереди!

Будущий Генеральный комиссар государственной безопасности (как звучит, а? Ну, прям – песТня!), проживал на втором этаже серо-белого дома недалеко от Лубянской площади. Жил довольно кучеряво по этим временам – в многокомнатной квартире с ванной, куда я напросился помыть руки с дороги.

Захожу, гляжу и словами одного из героев романа Корецкого «Антикиллер», невольно вырвалось:

– Вор так жить не должен!

Затем, словами Глеба Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя»:

– Вор должен сидеть в тюрьме!

Мда… Желание жить – естественно, а желание жить красиво – неистребимо.

Конечно, в спальни меня не пустили, но столовая где происходил разговор – была просто шикарно просторна, с огромным «красного дерева» раздвижным столом, обитыми кожей резными стульями, шкафы и буфет – «с горкой» заполненные фарфоровой посудой… И даже с шкурой бурого мишки на полу.

Чем-то напоминает поместье помещика средней руки – как я его себе представляю.

Поздоровавшись и живо поинтересовавшись – благополучно ли я до него добрался, Генрих Григорьевич – задержав мою руку в своей, пристально уставился мне в глаза:

– Так вот ты значит какой, товарищ Свешников! Наслышан, премного наслышан…

Разговаривает подчёркнуто вежливо – даже почтительно, но почему-то при этом по загривку бегают мурашки.

«Откуда дровишки? От «Человека в кубанке», вестимо! Хвастается, поди своей «крыше» – какого удоисто-икрянистого осетра, он на крючок подцепил».

Выдержав его взгляд, я в том же духе:

– Про Вас я тоже наслышан, товарищ Ягода.

Заметно настораживается:

– И от кого же ты про меня «наслышан»?

– «Слухом земля полнится».

Пусть считает, что я черпаю инфу из того же «источника». Мне навряд ли это хоть как-нибудь повредит, а вот Погребинскому – вполне может быть.

Изрядно напрягшись:

– И что за «слухи»…?

– Только самые положительные. Мол, верный ленинец и непоколебимый борец с…

– Ты мне здесь баки не забивай, – как будто сбросив личину, резко обрывает мои дифирамбы, – садись и рассказывай, что ты там в своём Ульяновске творишь.

Серьёзный мужжжщщщина!

Вроде как на суде в 1937 году, на вопрос Вышинского не сожалеет ли подсудимый о содеянном, Ягода честно признался:

«Сожалею, что не расстрелял вас всех, когда возможность была!».

Значит, такая возможность была, значит…

Значит… «Паровозы надо давить – пока они всего лишь чайники»!

– Прям, не знаю что и рассказывать, товарищ Ягода… Давайте Вы будете спрашивать, а я отвечать? Только вот под чай бы! Ибо, рассказ «на сухую», это уже называется по-другому – дача показаний… Хахаха!

– Хахаха!

Прислуга…

Ой, извиняюсь – при народной власти нет никакой «прислуги»!

«Прислуживать» – низко и недостойно для человека… А вот «обслуживать» начальство – это другое дело.

Обслуга (обслуживающий персонал) в виде по-европейски хорошо одетой симпатично-сисястой девки принесла чай в фарфоровых чашках с блюдечками, к чаю что и, начался неспешно-неторопливый…

Допрос!

Зятя самого главного пролетарского писателя буржуйского происхождения, интересовало буквально всё. И первым делом бы прямой вопрос прямо в лоб:

– А расскажи-ка мне, Свешников, откуда ты у нас – такой умный взялся?

Смотрю на него и, думаю:

«Ты даже не представляешь себе – до чего я умный!».

А вслух, говорю:

– Да, как бы Вам это объяснить, Генрих Григорьевич…?

Ещё одно отличие «реальной» истории – которую я знаю, от «текущей» альтернативной реальности.

И это – полностью моя заслуга!

Есть повод собой гордиться.

18 июня 1925 года, была не принята(!!!) резолюция ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» – призывающая проявлять терпимость в отношении «попутчиков» и, не одобряющая нападки на них со стороны литераторов – вошедших во вновь созданную Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП).

А почему?

Да, потому что нет никакого РАППа!

Нет и надеюсь – никогда не будет. «Пролетарские писатели» из группы «Октябрь», в подавляющем большинстве своём никакого отношения к пролетариату не имеющие (а кое-кто из самых рьяных и к литературе), вдруг по непонятной причине перессорились, переругались, передрались и разбежались по другим литературным группировкам. А их главные идеологи – Авербах и Киршон – попали под следствие специально созданной комиссии Рабкрина (Рабоче-крестьянской инспекции) за фабрикацию биографии и подделку документов.

Искренне жаль только, что «ГУЛАГ» ещё не придумали, а на Соловках – слишком мягкий климат для этих «пролетарских» бумагомарателей.

Кстати, то была вполне распространённая практика.

Например, у того же Погребинского Матвея Самойловича – сына мелкого служащего и до 17 года, начинающего трудовую жизнь конторщиком в мануфактурном магазине – в автобиографии было указано, что в период с 1917 по 1918 год, он работал лесорубом, грузчиком и чернорабочим на мельнице.

Короче – свой парень, в доску!

Пролетарий из самых, что ни на есть пролетариев – пробу негде ставить, ибо везде по всему телу – сухие трудовые мозоли.

Это, открыло перед ним все двери – а кто будет утруждаться-проверять «своего парня»?

А я потрудился и проверил!

Но, пока держал этот факт, как камень – за пазухой и, оказывается – правильно делал. Ибо, при такой «крыше»…

И таких вот «пролетариев» – как мух над кучей свежеотложенного под забором «добра». Одно радует – вместе с откровенной мразью вроде Авербаха с Киршоиом, подделав биографии – вверх по лестнице власти могут пробиться и вполне достойные ребята и девчата из так называемых «лишенцев». Жаль только, по какому-то непонятно-неправильному закону – первых несравнимо больше…

«Слухи» Генриха Григорьевича интересовали, потому что именно после них – Комиссией при Рабкрине, по личному распоряжению и контролю за исполнением Валерьяна Куйбышева – началась проверка «на вшивость» его шурина Авебаха.

Да, да!

Ида Леонидовна, которую я не застал в доме – приходилась племянницей покойному Якову Свердлову и сестрой главы пролетарских писателей.

Рисунок 4. Генрих Ягода и Ида Леонидовна Авербах.

Вообще-то, этот клан Свердловых – семейка «ещё та», раз уж к слову пришлось.

Яков Свердлов был в раннем Советском правительстве «человеком номер два» и есть основания полагать – что он был совсем не прочь стать первым, но вовремя помер – пусть земля ему будет железобетоном марки «800».

И в это же время один из его братьев служил французским военным советником у Колчака, а другой был банкиром в Америке!

Самый младший брат, Вениамин Михайлович Свердлов – председатель Главного Комитета Государственных сооружений (Главкомгосоор), с 1926 года – член Президиума ВСХН, заведующий научно-техническим отделом ВСНХ, ответственный секретарь Всесоюзной ассоциации работников науки и техники. Этот, будет в своё время расстрелян как троцкист и затем – незаконно реабилитирован, как жертва законных репрессий.

…Довольно информированный, оказался товарищ!

Делаем вполне логичный вывод: по ходу, стучит на меня не только Погребинский – но и кто-то из своих, да ещё и не один. По некоторым обмолвкам подозреваю – Заведующий Ульяновским ИТЛ, Начальник его оперчасти и, даже не исключено – сам товарищ Кац.

Конечно же, наибольший интерес у Генриха Ягоды вызывала моя персональная личность.

Хотя, заранее морально подготовился к такому обороту делу, всю дорогу от Нижнего до Москвы репетировал – где-то с полчаса довольно успешно отбивался, но чую «плыву на косвенных».

Однако, сперва выручил пришедший человек, видимо – порученец «по тёмным делам» Ягоды, при рукопожатии – сжавший мне ладонь так, что я чуть не вскрикнул и, затем представившийся:

– Давид Лейман.

– Серафим Свешников, очень приятно.

«Приятного» было мало: моя правая кисть слегка покраснела – а к вечеру начала синеть…

Хорошенькое начало!

Высокий такой, здоровенный молодой еврейский мужичина с курчавой шевелюрой и мощными плечами. Мне он больше напомнил не того Давида с пращой в руке – а безвинную жертву этого библейского сиониста: палестинца Голиафа ибн… К сожалению, не помню как того по-батюшке.

Одет Давид, правда, крайне непритязательно: кожаная куртка – давно вышедшая из моды, такая же фуражка со звездой и широчайшие галифе с наколенниками. И кажется, он с дефектом зрения, если судить по круглым очкам – нисколько не гармонирующим с его типично семитским «шнобелем».

Ну, думаю – сейчас будет не просто допрос, а ещё и «с пристрастием»!

Однако не угадал и, слава Марксу!

Конечно же, основной интерес был сугубо мергельным – Ягоду интересовал кооператив «Красный рассвет» и особенно его финансовое положение. Особое внимание Второй заместитель председателя ОГПУ проявлял к «Группе экспедиторов специального назначения имени товарища Вагнера».

Нутром чую, положил он на неё свой карий глаз.

Но когда вопрос вот-вот был готов «встать ребром» – вдруг «армией спасения» явилась Ида Леонидовна и, с порога в слёзы:

– Генрих! Какой ужас! Они определённо решили его посадить! Неужели Яков ничего не может сделать?!

Насторожился, ибо помянутый «Яков» – это явно не её родной дяди по матери – безвременно усопший (и слава, Богу!) Якова Свердлова. Того опасаться не стоит – мёртвые не кусаются.

Скорее всего, речь идёт про Агранова Якова Сауловича – Замначальника, Секретного отдела ОГПУ. На этом посту он занимался «курированием» интеллигенции.

Пока любящий супруг её утешал, обзывая нехорошими словами подлых клеветников (у меня ярко горели уши), поминутно поминая всуе этого «сталинского сатрапа» Куйбышева и, называя «очень интересных» для меня людей – могущих помочь отстоять «честь и достоинство», я воспользовавшись моментом – спёр из корзины возле письменного стола пару скомканных листов бумаги с образцом почерка хозяина кабинета.

Вспомнил всё, что знал про эту особу…

Вот же тоже – судьба-судьбина!

Молодая, ещё и двадцати лет нет, но якобы замужем за Ягодой с 1914 года – когда ей было всего девять лет от роду. Хм, гкхм… Скорее всего, этот педофил её просто растлил, а влиятельная родня – скрыла это под фиговым листком религиозного брака.

Хотя кто его знает, да и надо ли знать такие грязные подробности…

После гимназии, которую заканчивала уже как советскую трудовую школу, Московского университета и общественно-комсомольской работы в начале 20-х, без всякого сомнения – по протекции мужа, Ида Авербах устроилась следователем Московской прокуратуры.

Дослужилась до должности помощника главного столичного прокурора и, даже написала в 1936 году книгу о деятельности ГУЛАГА – как о гигантской фабрике по «перековке» человеческих отбросов в активных и сознательных строителей коммунизма.

Литературный труд был оценён должным образом и, в 1937 году – Иду Леонидовну расстреляли вместе с мужем, братом и многими другими «невинными жертвами» – как по мнению сталинских судей, не подающихся «перековке» в лагерях.

Во время хрущёвской «оттепели» супругов Ягод – разделили аки «козлищ и агнец»: Иду реабилитировали, а Генриха – нет.

Выпроводив супругу в спальню, Ягода вернулся и, после короткого разговора как бы «ни о чём» – при котором дал ясно понять, что с ним лучше дружить, чем ссориться – наконец раскрыл карты:

– Хочешь поехать в Париж?

Недолго думая, я:

– Сказать по правде – нет, не хочу…

Прямо по-станиславскому пауза, во время которой хозяин «помещичьей» квартиры изрядно напрягся. Затем, поиграв на нервах, я продолжил:

– Но, долг службы – превыше моих желаний.

Тот, как будто с облегчением выдохнув:

– Молодец! Я знал, что на тебя можно рассчитывать. Недаром, товарищ Погребинский за тебя так ручался.

«Да, гори вы оба синим огнём!».

Затем, Ягода начал издалека:

– Время для нашего социалистического государства сложное, положение тяжёлое…

– Кругом враги!

– Совершенно верно: кругом одни враги, – не заметил моего стёба или пропустил его мимо ушей, – а верных людей, преданных Советской Власти – не хватает.

«Понятно… «Здесь вам не там» и, этот Ягода – не тот Ягода, что будет в тридцатые годы. Пока, он всего лишь собирает свою кодлу и, я – один из кандидатов в неё… Что делать?».

Меж тем, с непоколебимой внутренней уверенностью с собственной незаменимости:

– А начальство требует: товарищ Ягода – сделай то, товарищ Ягода – сделай это… А что я могу сделать, если кругом одни враги или идиоты…?!

«Что он, интересно, хочет мне всучить? Наркотрафик, что ли? Хочет в макет вокзала, что мы повезём на Выставку – вложить золотишко и валюту, а повезём обратно – наркоту? Так, пароходом через свободную экономическую зону в Гамбурге – намного проще, безопаснее и дешевле… А эти «дрова» – мы там в Париже и оставим».

– …Несмотря на то, что у нас – разные ведомства, мы с тобой – чекисты и, служим одному – первому в мире рабоче-крестьянскому государству, верно?

В этом месте, показалось – он мне подмигнул. Поняв, что мне не отбояриться:

– Верно. Я Вас внимательно слушаю, товарищ Ягода.

«Хрен с тобой, Ягодка! Отвезу твоё бабло, если не попадусь на таможне конечно, вернусь (тьфу, тьфу, тьфу!) и, устрою вам с Погребинским – холокост локального масштаба».

И тут он выкатывает мне «арбуз», размером с «Запорожец» моего деда:

– Наши советские эмиссары – отправленные с заданиями в капиталистические страны убегают с выданными им деньгами. Уже сейчас там скрывается больше сотни перебежчиков с похищенными сотнями миллионов рублей золотом…

Что? Ох, ну ни хрена, заявки!

Волна за волной, к подбрюшью подкатывают приступы паники:

«Чёрт, блядь, пизТсдец – по ходу, это билет в один конец»!

Лихорадочно ища выход из положения:

– Генрих Григорьевич… Давайте поговорим, как взрослые люди. Сбежать с большими деньгами на Запад и там легализоваться – это не так просто. Скорее всего, эти люди уже под плотной крышей буржуазных разведывательных служб.

«Что делать? Согласиться и сдать его? Кому? Самому Дзержинскому? А вдруг это по его заданию?».

Прищурившись, как бы – по-новому на меня смотрит:

– «Под плотной крышей», говоришь? Соображаешь, значит…

«Штирлиц понял, что был на грани провала».

– …Но не всё понимаешь.

В будущем – ужасный и могущий, а ныне выполняющий в ОГПУ чисто хозяйственные функции, Генрих Ягода встал и походив вокруг стола, уселся обратно и, с довольно прозрачным намёком:

– Выполнишь задание и продолжай дальше заниматься в Ульяновске своими безобразиями.

– Да я бы с большим удовольствием, Генрих Григорьевич…

Хлопает ладонью об стол:

– Хватит! Старшим будет товарищ Лейман, а ты просто выполняй его приказы и поменьше умничай.

Помолчав, воистину иезуитским шепотком:

– И помни, товарищ Свешников про своих кустарей и нэпманов в Ульяновске…

Шантажирует, сцука!

Посмотрев на реального, а не библейского Давида, я резко запротестовал:

– Извините, конечно – но как говорит товарищ Фрунзе: «Каждый красноармеец должен знать свой маневр». В группе всего двое? Переводчик, источники информации? Я не хочу сидеть во французской тюрьме – даже с товарищем, одетым в такие чудные галифе.

На минуту задумался, затем всё тем же безапелляционным тоном:

– Советское посольство в Париже окажет вам всемерное содействии. Все инструкции же – у товарища Леймана, который передаст их представителю ИНО ОГПУ при посольстве.

Ещё с полчаса нам с Давидом мозги пополоскал, затем выпроводил – на прощанье строго погрозив пальчиком:

– И советую тебе, товарищ Свешников – с товарищем Лейманом крепко подружиться.

Осмотрев того ещё раз с ног до головы:

– Только когда он штаны заменит.

Чёрт… Похоже на какой-то грандиозный развод!

Кстати, так к слову…

Как и у Авербаха с Киршоном, биография самого «Ягодки» – такая же липовая, вот он и чувствует себя довольно дискомфортно – когда тех прижучил Рабкрин Куйбышева. В его автобиографии, написанной по стандартному требованию Оргбюро ЦК, указывается что в 1907 году он вступил в партию и вел работу в большевистском подполье, с 1911 года страдал на царской каторге и ссылке и, в дальнейшем принимал активное участие в Октябрьской революции.

Всё это – галимый фейк, если не сказать больше!

На самом деле Генрих Григорьевич, не имел с большевиками ничего общего до самого семнадцатого года. Из предреволюционных же «заслуг», за ним числится лишь знакомство с пролетарским писателем Максимом Горьким, который видимо и дал «Ягодке» мощного пинка вверх. Это выяснил в 1930 году старый член партии, отбывший десять лет на царской каторге, один из заместителей Ягоды – Меир (Меер) Абрамович Трилиссер, по собственной инициативе предпринявший исследование биографии «обскакавшего» его начальника.

Что мне стоит побудить его сделать это раньше, зная про уже существующую личную неприязнь между ними?

Ничего!

Политический вес Ягодка будет набирать лишь после смерти в июле 1926 году Феликса Дзержинского. ОГПУ возглавил Вячеслав Менжинский – занимавший до того момента пост Первого зампреда. Последнюю должность займёт Акулов Иван Алексеевич (наконец-то хоть один русский!), а после того как тот возглавит Прокуратуру СССР – вторым человеком в этой структуре, наконец-то станет наш «герой».

А так как «шеф» к тому времени буквально на ладан дышал и, через год отдал Марксу душу, всё дело безопасности первого в мире государства и крестьян оказалось в руках сына Гершена Фишелевича – ювелира из Рыбинска, дальнего родственника Якова Свердлова и близкого приятеля классика советского соцреализма – живущего в солнечной Италии.

Так, что «методы против Кости Сапрыкина» у меня имеются!

Натравлю-ка я через «Могучую кучку» Куйбышева и его «Рабкрин» на Ягоду. Если будет вал «сигналов» от трудящихся – то как и, в случае с Авербахом и Киршоном – тот должен будет должным образом отреагировать.

При первой же возможности, вызвал в «13-ый отдел ОГПУ по работе с общественностью» Модеста Карловича – руководителя «Могучей кучки» и от имени Геббельса Адольфа Виссарионовича, поставил соответствующую задачу. «Сигналы от трудящихся» о сомнительных «революционных» заслугах Ягодки – в этот раз должны идти в две инстанции: кроме «Рабкрина» – в само ОГПУ, конкретенее – Дзержинскому, Менжинскому, Меиру Абрамовичу Трилиссеру – Начальнику Иностранного отдела ОГПУ (ИНО ОГПУ)…

Однако, я весь в сомнениях: Дзержинский – шибко занят, Менжинский – ленивый лодырь, а Трилиссер – одной «породы» с Ягодкой и, в данный период времени – они вовсе не обязательно в «контрах» меж собой.

Да и при любом раскладе, чтоб начало действовать – нужно время!

А времени у меня нет…

Поэтому кроме того, дал особое задание Гешефтману – не так давно поступившего в Особую дивизию ОГПУ:

– Миша! Ты Якова Блюмкина помнишь?

– Того жидовчика?

– Миша!

– Извиняюсь… Того еврейчика – которого ты опустил в «Стойле»?

– «Опустил»? Да мы с ним даже в сортир вместе не выходили! Так… Морально нагнул. Короче, помнишь, да?

– Конечно, помню, – Миша, еле слышно скрипнул зубами, – я почему-то – каждого из их племени, навсегда запоминаю…

У каждого свои «скелеты и тараканы», поэтому больше не обращая внимания на его юдофобию:

– Кажется, нашего общего знакомого в Москве нет – иначе бы он обязательно засветился среди поэтической тусовки, в «Стойле Пегаса». Однако, в столице проживает его кузен – Аркадий Максимов, он же Айзек Биргер…

Внимательно слушает, слегка скосив глаза куда-то в сторону.

– …Он, работник ОГПУ и возможно – по поручению Генриха Ягоды следит за Борисом Бажановым – Секретарём Центрального комитета. Запомнил?

– Угу.

– Постарайся найти его и, как можно крепче сдружиться – но не попадаясь на глаза Блюмкину, если тот вдруг вернётся.

И ещё, подумав:

– Слушай Барон… Конечно, понимаю – опасно, но надо как-то взять «под колпак» Куйбышева. Где проживает, где бывает, много ли пьёт и имеется ли любовница. Найди из своих – пару беспризорников понадёжнее и действуй.

Тот, с присущим всем двуногим любопытством:

– Какую-нибудь многоходовочку мутишь, Ангел?

– Много будешь знать, Миша, – щёлкаю его по кончику носа, – быстро состаришься!

– И плохо буду спать.

Щёлкнув ещё раз по носу:

– Вот видишь! Всё понимаешь, а спрашиваешь.