Клятва раба

Глава 2. Огонь дружбы

Бесподобный вечер. Вечер сам не знает, как он сам наступает, ведь он не знает самого себя, но, несмотря на это, он прекрасно знает, как управлять ночью, ведь планы и мысли про ночь возникают обычно не днем и не утром, а именно вечером.

— С тобой что-то не так, — заметил я.

— Почему? — спросил Слава.

— Не знаю… может быть…

Слава перебил меня и безнадежным голосом сказал:

— Да, ты прав, думаю что делать, Что сделать, чтоб моя семья была счастлива?

Я положил руку на плечи Славы:

— Знаешь, тебе повезло.

— Как это? — спросил Слава.

— У тебя есть любящая жена, которая хоть всю жизнь готова ждать тебя, у тебя есть сын, который любит и уважает тебя, а у меня даже собственной семьи нет, кажется, что я не добился ничего в жизни, — падающим голосом ответил я.

— Брат, не говори так! У тебя есть друзья и есть цель в жизни, — вдохновил Слава, но я тогда думал, что он просто дает мне надежду.

— О какой цели ты говоришь? Нет цели, моя цель в конце превращается лишь в могилу, и все.

— В этом ты ошибаешься, точно ошибаешься, — упорно оставался при своем мнении Слава.

Я вдохнул, понял, что бесполезно спорить со Славой, потом, он еще не долечился полностью. Уставился я на Славу утешающим взгядом и тихо сказал ему:

— Я буду только рад этому, главное — понять, зачем я и что такое человек.

В одно сумасшедшее утро Слава очнулся и увидел меня с улыбкой до ушей.

— Ты чего? Снова тебя укусил цыпленок ночью? — смеясь, вбивая ладони, сказал Слава.

— Здесь цыплят не продают, — с полусерьезным лицом сказал я и, не удержавшись, улыбнулся и продолжил: — Просто снова на улицах увижу твою рожу.

— В смысле? — заинтересовался Слава.

— Тебя сегодня выпустят, Слава-джан, — сообщил я и продолжил: — У меня есть еще одна новость: я ночью поговорил с Василем.

У Славы сразу исчезла улыбка, и он с ненавистью спросил:

— Да? И… зачем?

— Я встретился с ним, он сказал, что уже ничего от нас не хочет, — успокоил и подошел к нему.

А он, как обычно делает, почесал голову, отпустил глаза, и с неуверенной улыбкой поинтересовался:

— Как это? Он тебя так и отпустил?

— Да, да! Как видишь, я здесь, живой перед тобой, — ответил я.

Потом Слава почесал нос двумя пальцами и сказал:

— Да я еще должен и сам поговорить с ним…

Уже не сдержавшись, я поднял голос:

— Да ничего ты не должен, ты за свою семью не боишься? Мы поговорили — и все, он отстал!

И тут вошли Никита и Татьяна.

— Пап, кто отстал? Кого боимся? — спросил Никита.

— Никита, мы играли, вот уже я иду из комнаты, я боюсь твоего папы, — вместо Славы ответил я и задумчивой улыбкой смотрел на Славу так, как будто я хотел извиниться перед всеми. Думаю, меня поняли.

Ребенок посмотрел на свою маму, Татьяна сделала кивок головой ребенку, Никита улыбнулся и радостно крикнул:

— Тогда давай поиграем вместе.

— У нас будет на это время, Никита, точно будет, — сказал Слава и посмотрел на меня.

— Угу, но когда я выиграю… — нажал я носик Никиты, как кнопочку, и продолжил с полусерьезным лицом: — Тогда без обид.

На следующий вечер Славу отпустили из больницы, я проводил его вместе с его семьей к дому отца Славы. Татьяна посмотрела мокрыми, но радостными глазами на Славу, затем на дорогу, и улыбнулась… Казалось, она, находясь с ним, все равно не верила своим глазам, что Слава сидит перед ней. Никита все время повторял слово за словом:

— Пап!! Пап!! — как будто ребенок все свои десять лет мечтал сказать это слово.

Я на минутку задумался, как будто я дрался сам с собой, а Слава, очевидно, заметил это, но ничего не сказал, полагаю, он подумал, что я в шоке от произошедшего… Слава с семьей вышел с машины и оглянулся назад.

— Макс, давай к нам, — пригласил Славa.

— Нет, я сегодня с моей подружкой, — с громким шепотом, улыбаясь, ответил я.

— Тогда приятного вечера, брат, — сказал Слава и громко засмеялся.

— Увидимся, Слава-джан, — сказал я и шепотом продолжил: — Надеюсь…

Когда Слава ушел, провожающая улыбка у меня превратилась в дикую ухмылку, которая могла бы убить любое существо, стоящее на моем пути, даже самого себя. «Может, я сделал неправильно, что врал своему другу, но я не могу позволить ему убить себя, у него есть дети, у него есть любящая жена, он не может оставить их, когда его присутствие стало нужным в семье, и его присутствие на земле будет востребованным до тех пор, пока у него есть любимые, а я могу и жить в небесах, или — кто знает — в аду», — подумал я, остановил машину возле леса и вошел в лес.

Было ночь. Я знал, что иду к двойной смерти, но я знал, что рано или поздно от пули Василя умрет мой друг. В моей душе на одно мгновенье стало одиноко, сам по себе думал на дороге: «У меня нет семьи, нет детей, а родители, может, уже забыли про меня, я не видел их, неужели я никому не нужен? Неужели нет никого, ни одного существа, кому я нужен всерьез, а не за деньги?» Дорога продолжалась все дальше и дальше. Я пошел встречаться не с волками, не с медведями, я пошел встречаться с самым диким существом в лесу — с человеком. Я в последний раз взглянул назад, потом посмотрел вперед и мгновенно остановился между двумя большими деревьями:

— Я здесь!!! Василь Западский, — крикнул я взволнованно.

В лесу, где слышен был только стрекот кузнечиков, все мгновенно стихло. Появились люди с «Калашниковыми», невозможно было даже их сосчитать, как будто они нашли свою добычу, но я почувствовал себя еще уверенным, потому что думал, что на этот раз добычей был тот, кого нереально было убить одному. В глазах толпы жила смерть, как будто они жаждали смерти, а Василь стоял впереди них.

— Где твой друг? — спокойным голосом спросил Василь меня.

— Я за него буду отвечать, он мой брат, — ответил я:

— Отрежьте ему руки и ноги и приносите ко мне, чтоб он не смог больше тратить свои силы, — крикнул Василь из темноты и отошел на несколько шагов назад.

Мое тело неожиданно стал дрожать, и я уже не смог почувствовать своих рук, как будто они замерзли. Я знал, что идти одному было самоубийством, но вдруг что-то нашло на меня, и со страхом онемевшими губами я громко крикнул:

— Отрежьте руки и ноги. Что бы ты ни сделал, душу мою не сможешь отрезать, Василь Западский!

— Отпустите его!!! — вдруг неожиданно волнованным голосом крикнул Василь, внимательно глядя в мои глаза, и продолжил низким голосом: — Отпустите, пусть уходит.

Все вокруг удивились решению Василя: как это? Он не мог так поступить, ведь он свое слово уже сказал. Они отпустили меня, но еще не ушли, и я еще не спешил уходить. Один такой невысокий парень из толпы его людей спросил Василя:

— Зачем так сделал?

Василь на этот вопрос перед всеми громким голосом ответил, как будто он хотел, чтоб я тоже услышал его ответ:

— Мне нужно было отрезать его руки и ноги, чтоб посмотреть в его душу, а он уже показал ее — душа у него своя.

Услышав это, все помолчали и медленно уходили, не спуская от меня глаз. Когда они ушли, я быстро зашагал к моей машине, но путь был неблизкой. Ночь стала постепенно темнеть еще и еще поярче, потому что что-то внутри меня стало светло, кажется, я всем и самому себе смог доказать, что могу отдать свою жизнь за своего друга, отдать то, за что я живу и дрожу.

Дорога назад была темной. Луны не было, батареек тоже, но и без них я смог обойтись…

— Почему тебя так долго не бывает дома? — открыла дверь и спросила Лиана — моя девушка.

— Извини, но есть дела поважнее, — невиноватым голосом ответил я.

И тут она задала такой вопрос, что я понял: она хочет поссориться со мной, если я на него не отвечу правильно.

— Хочешь сказать, что есть дела поважнее меня? — спросила Лиана.

— Хочу сказать: иди ко мне и не задавай мне много вопросов.

Она улыбнулась и мне показалось, что я действительно отошел от тяжелой ситуации.

— Я не знаю, как от тебя обидеться, — призналась Лиана.

— Потому что ты моя, просто ты мо-я, — сказал я и обнял ее.

— Люблю тебя, Макс, — стесняясь взяла меня за руки, так, как мы делали, когда познакомились.

В ту ночь мне не спалось, ляг спать, но все ровно спать была не охота. Кажется, мой день начался именно вечером. Вечером, когда темнота пожаловала из ниоткуда и покрывала своими крыльями все уголки земного шара. И вечер, как теплый ветер, ласкал себя теплым ветром, мыслями, понимая, что ему не хватает чего-нибудь… А чего именно ему не хватает, вечер один не смог бы догадаться никогда. А ведь вечер — характер соответствующего дня.

Наконец постепенно исчезла темнота, и наступил рассвет.

Раннее утро. Все спят, как-то у меня появилось необыкновенное чувство, я готовил себе чашку кофе и вышел в балкон, чтоб насладиться необыкновенным утром… И что я вижу?! Нет моей машины. Быстренько прыгнул с места, взял свой пистолет с полки в нашей спальне и спустился вниз.

— Кто это? Где моя машина? — крикнул я, испуганно глядя по сторонам.

— Успокойся, это мы!!!

Из ниоткуда слышал голос. Голос мне уже был знаком, но я не помнил, откуда, и когда услышал его, внутри возник какой-то страх, но такой спокойной напряженностью.

— Я здесь, — сказал опять тот самый.

Когда увидел его, мои пальцы медленно приблизились к моему пистолету: это был один из друзей Василя, тот самый невысокий парень.

— Венок меня зовут, Василь хочет с тобой поговорить, — дружескими, но резкими словами высказался он.

— О чем? — спросил я.

— Придешь — узнаешь, это, конечно, просьба, а машина твоя вон там, у моего парня, если хочешь, забирай свою машину и откажись, — сказал Венок спокойно, указывая на дальний угол нашего здания.

Почему-то меня тянуло согласиться, нет, это не был страх, это скорее было любопытство. Взял свой пистолет и положил его на асфальт. Венок посмотрел на меня, потом своих друзей и улыбнулся, я согласился, и мы поехали.

— Мы идем на дачу Василя, там тебе понравится, — сказал Венок по пути к даче.

Я ничего не сказал и посмотрел в глаза Венка, они были не такие, как в ту ночь, они были как у самого обычного человека. Мы ехали почти 2 часа и остановились.

— Ну вот и доехали, идем, — сказал Венок.

Когда я вышел из машины, рядом стоял Василь.

— Приветствую, Макс, — пожал мне руку Василь и предложил: — Пойдем, посидим, поговорим немножко.

С неожиданностью, можно даже сказать, с удивлением, я молча следовал за Василем.

— Садись. Что будешь? Армянский коньяк, вино тоже армянское есть, ну знаю, ты армянин, тебе что-нибудь армянское понравится… — с искренней улыбкой предложил Василь.

— Коньяк, — не отказался я.

Взглянул я вокруг. Ничего шикарного. Шикарно не выглядят ни стены, ни пол, ни потолок, как я ожидал, все скромно, но так спокойно себя чувствуешь, уютно, не знаю, может, дизайн был таким обыкновенным. Я оглянулся. Сзади меня весела картина — странный образ человека. Образ был весь белым, а вокруг него на картине было мутно с сумасшедшими узорами. У человека на картине видны были только глаза, а рта у него не было. Глаза его были спокойны, как будто ему нечего сказать — все уже сказано.

Я почувствовал дружелюбие со стороны Василя, но все же была какая-та дистанция между мной и Василем, и я еще не знал, в чем суть моего приглашения. Когда я посмотрел на Василя, понял, что со стороны Василя, кто сидел напротив меня, я переместился прямо в ту картину, которая стояла сзади меня, и как будто он хотел сказать, что я тот человек, который был отображен на картине.

— Макс, чем ты занимаешься вообще? Или какие планы у тебя? — поинтересовался Василь, приблизившись ко мне, и я крутил в руке стакан коньяка и ответил:

— Еще никаких планов нет, посмотрим, как жизнь улыбнется — позади меня или впереди.

Тут Венок подошел ко мне, посмотрел на Василя, Василь подтвердил ему глазами, и как будто они остановили свои дыхания на несколько секунд. Венок держал крест в правой руке так, как держат нож, когда хотят напасть внезапно. Подойдя ко мне, он дал мне крест и сказал:

— Это тебе, Макс, от Василя.

Удивившись, посмотрел я на Василя, он, медленно поднимая голову, приблизился ко мне, ожидая ответа. Я знал, что это означает от Василя: они дают крест тем, кого хотят считать своими друзьями, но я не знал, зачем он это сделал.

— За что, Василь Западский? — спросил его, держа крест в руке.

— За то, что ты не потерял свою храбрую душу, — ответил Василь, крутивший стакан коньяка.

Подняв бокал, я сказал:

— За нас!

Никогда не видел я Василя таким дружелюбным, ведь он злым кажется снаружи, а в доме он самый гостеприимный. Мы гуляли по саду, правда, это была дача, но Василь жил там, и люди, которые обращались к нему, приходили к Василю именно на эту дачу. Я об этом уже слыхал давно, но только слыхал. Василь предложил мне магазины, бензоколонки, рестораны и т.д., которыми я мог бесплатно пользоваться. Он рассказал мне про своих друзей. Он не сказал, кого больше считает своим близким другом, но я понял, что из своих друзей он как-то был обязан человеку по имени Краб.

Когда я вышел из дома, было примерно три-четыре часа ночи. Все вокруг смотрели на меня такими глазами, как будто они видели что-то интересное и новое. Я сел в машину Венка и поехал домой.

— До завтра, Макс, — сказал Венок, оглянувшись назад.

— До завтра, Венок, — подняв руку, попрощался я.

Подошел я к подъезду, посмотрел на машину, а машина была открыта. В машине лежал мой пистолет, который я положил на асфальт перед отъездом. Кто-то крикнул мое имя наверху, я посмотрел вверх, ну а как же: там ждала моя Лиана. Улыбаясь, я поднимался в квартиру, и дверь была открыта, Лиана подошла ко мне. Как я и предполагал, стала ругаться, что почему я, ничего ей не сказав, уехал, что почему я не взял свою машину. Но через минуту она посмотрела на меня и сказала:

— Знаешь что?

— И что? — поинтересовался я.

Лиана своими пальцами отдалила пучок растрепанных волос с лица своего и со своей женской нежностью высказалась:

— Я раньше искала причину, чтоб тебя обнять, а сейчас я больше не ищу никакой причины.

Эти слова для меня звучали так приятно, что прямо до мурашек.

— А я никогда не искал причину, просто делал то, что считал правильным, — взял ее замерзшие руки и согрел своими руками.