Ключи от рая

Глава 6 Все вместе

— Проходите, не стесняйтесь! — Глеб чуть отъехал в сторону на своей коляске, пропуская входящих. Хорошо еще, что квартира просторная, а то бы и вовсе не развернуться…

Он с любопытством разглядывал своих гостей. «Да уж, странная компания собралась, ничего не скажешь! Монахиня, бизнесмен, домохозяйка… Маринка, пожалуй, стала еще красивее. Зойка почти не изменилась, только располнела немного. Глаза такие же наивные, и так же хочется назвать ее «зайкой». Но вот Лешка… Совсем другой человек стал. Как будто правда умер и воскрес, чтобы прожить другую, новую жизнь.

Глеб видел, как они отводят глаза, стараясь не смотреть на его безжизненные ноги. Да, конечно, чужое увечье почти всегда вызывает у здорового человека чувство неловкости, даже стыда.

Только Марина, казалось, не замечала этого… В хосписе она, наверное, и не такое видела!

— Прошу к столу!

Глеб сделал широкий приглашающий жест. Дверь в комнату открыта настежь, и стол, накрытый парадной белой скатертью, ждет гостей. По правде говоря, Глеб немножко гордился собой. Кто бы мог подумать, что это так приятно — побыть хоть немного в роли радушного хозяина?

— Ой, может, помочь надо? — спохватилась Зойка. — Принести там чего или порезать…

— Нет-нет, ни в коем случае!

Глеб покачал головой.

На мгновение кольнуло обидное чувство: ну почему каждый считает себя обязанным хоть немножко поопекать беспомощного инвалида? Он сдвинул брови, но уже в следующее мгновение справился с собой — улыбнулся, галантно протянул Зойке руку, словно кавалер на балу — своей даме, и поцеловал пухлую ладошку.

— Спасибо, но… Не сегодня!

Зойка засмущалась, покраснела, и в этот миг всем показалось, что его увечье стало незаметным или, во всяком случае, несущественным.

— Проходите, рассаживайтесь. Все готово, и для всех есть подарки. Зоинька, прошу! То, что рядом, — это тебе.

Молодая женщина несмело опустилась на краешек стула, открыла коробочку и ахнула:

— Какая прелесть! Заяц. Прямо как живой.

— Я рад, что он тебе понравился! Марина, ты сюда.

— Феодора, — тихо поправила она, — сестра Феодора.

— Извини. Леша, это твое место! А я, как хозяин, если позволите, во главе стола.

Все расселись, и лишь один стул остался пустым — место для Влада, которое он никогда уже не сможет занять. Зойка опасливо покосилась на фотографию с черной ленточкой, Феодора торопливо перекрестилась и зашептала что-то, низко опустив голову, отвел глаза Алексей…

Только Глеб казался по-прежнему счастливым и безмятежным.

— Предлагаю выпить за встречу! Леша, разлей вино, пожалуйста… Это испанское, «Таррагона», надеюсь, всем понравится.

Алексей ловко откупорил бутылку, и по комнате поплыл нежный и сладкий запах. Наверное, так пахнет Испания, где в напоенных солнцем долинах зреет виноград… Вино густого медового цвета медленно, с достоинством стекало в бокалы, словно демонстрируя благородство своего происхождения.

— Да, пожалуй, с таким вином надо быть на «вы»! — заметил Алексей, бегло глянув на этикетку.

Подняв руку с бокалом, Глеб выпрямился в своей коляске и даже как будто стал выше ростом.

— Друзья мои! Не могу передать, насколько я рад вас видеть…

Голос его чуть дрогнул.

— Не думал, что мы еще когда-нибудь встретимся.

Глава 7 Тринадцать лет назад

За окном сияет раннее утро, и небо, омытое вчерашним дождем, кажется таким пронзительно-голубым… Но в комнате, где собрались пятеро молодых людей, было серо и сумрачно. Неизвестно, что именно было тому виной — то ли занавески, не раздернутые до конца, то ли окна на северную сторону… То ли общая атмосфера обреченности, накрывшая их, словно тяжелое предгрозовое облако.

Такие разные, они стали чем-то неуловимо похожи, словно братья и сестры. Бледные лица напряжены, под глазами круги после бессонной ночи… Не сговариваясь, все почему-то уселись рядом на узком и неудобном диванчике, и только Глеб все ходил взад-вперед, мерил комнату широкими шагами, словно не мог усидеть на месте.

— Ну, в общих чертах все ясно… Если кто передумал — еще не поздно отказаться.

Все молчали. Только Зойка вздрогнула, словно ее внезапно разбудили. Лишь теперь до нее дошло, наконец, что все происходит на самом деле, и происходит с ней.

А Глеб продолжал:

— Значит, так. Все как договаривались: выезжаем за город, куда-нибудь в лесочек, чтобы никто не помешал. Потом — завести выхлоп в салон… И ждать. Можно еще угли зажечь для верности. Ну, и чтобы побыстрее… Влад, бензина у тебя хватит? Может, надо заехать заправиться? Если что — у меня деньги есть.

Влад сидел сцепив руки и так сосредоточенно смотрел в пол у себя под ногами, будто рассчитывал найти там что-то очень интересное.

— Не надо, — буркнул он, не поднимая головы. — На том свете угольками посчитаемся.

— Да, кстати, про угольки! — спохватился Глеб. — Есть у тебя с собой? Или на месте делать придется?

— А то! — обиделся Влад. — Запасливый лучше богатого.

— Ну, тогда, кажется, все… Пошли?

Это прозвучало так обыденно, словно они просто решили собраться тесной компанией и поехать за город — отдохнуть на природе, шашлыков пожарить…

В машине все молчали, погруженные в свои мысли. Только Глеб беспокойно вертел головой, будто высматривал что-то. Наконец он попросил:

— Вот здесь, около почты, останови, пожалуйста!

Влад затормозил, ловко притулившись на свободном пятачке.

— Только побыстрее. А то здесь стоянка запрещена!

— Ничего, я мигом!

Глеб вышел из машины — и через несколько минут вернулся довольный, улыбающийся, как человек, который выполнил очень важное дело.

— Вот и все. Трогай, командир!

Ехать пришлось долго. Машина чихала и фыркала, пару раз даже чуть не заглохла на перекрестке. Влад старался, как мог: то матерился, то ласково поглаживал приборную панель, приговаривая:

— Ну, давай, старушка, не выдай! В последний раз…

И «старушка» работала. Выехав на загородное шоссе, машина покатила довольно резво, словно свежий воздух и ей придал новых сил. Вдоль дороги мелькали то дачные домики, то пустые по осеннему времени поля…

— Долго еще ехать? — спросил Глеб.

— Это как получится! — отозвался Влад. — Лишь бы нам с машиной выдюжить…

Наконец более-менее обжитые места кончились, и только лес в ярком осеннем уборе тянулся по обе стороны дороги. Сейчас, в ясный и солнечный день, он казался таким нарядным, светлым, словно расписной шатер…

Углядев удобное место, Влад решительно вывернул руль и съехал с дороги. Под колесами зашуршали палые листья, и ветки деревьев застучали по лобовому стеклу… Через несколько минут автомобиль выехал на небольшую полянку, окруженную деревьями со всех сторон, будто специально огороженную. Лучше места, пожалуй, и не придумаешь!

— Это испытание, видимо, оказалось непосильным для старой машины, и двигатель «шестерки» заглох окончательно и бесповоротно.

— Все. Приехали. Дальше не двинемся! — объявил Влад.

— Ну и ладно, хватит. Больше и не нужно, — спокойно отозвался Глеб. — Можно начинать.

— Ага. Если только еще раз заведется! А то накроется наш пикничок медным тазом… Давайте выходите все, мне тут чуток поколдовать надо!

Влад долго возился с машиной, чертыхаясь себе под нос. Остальные стояли чуть поодаль, не глядя друг на друга, и покорно ждали. Разговаривать не хотелось. Да и о чем говорить сейчас? Зойка щурилась на солнце, смешно морща нос, хмурил белесые брови Леша, и губы его шевелились, словно он беззвучно разговаривал сам с собой, Глеб стоял, скрестив руки на груди… Только Марина казалась совершенно отрешенной от всего происходящего, словно заколдованная красавица в старом советском фильме. «Что воля, что неволя — все равно…»

Наконец Влад, довольно хмыкнув, объявил:

— Готово! Карета подана, можно садиться!

Так же молча все заняли свои места. Влад хозяйственно проверил, хорошо ли захлопнуты двери, просунул в окно какой-то шланг и, устроившись на водительском сидении, аккуратно заклеил щель скотчем. Помедлив несколько секунд, он повернул ключ в замке зажигания.

— Ну, родная, не выдай!

Словно отозвавшись на его слова, мотор покорно заурчал. Влад достал бутылку водки, ловко откупорил и спросил:

— Кто-нибудь хочет? Для храбрости.

Бутылка пошла по кругу. Пили молча, только Зойка закашлялась, глотнув обжигающей жидкости. В головах зашумело, перед глазами все стало плыть и качаться…

— Ну все, пора! Зажигаем, — напомнил Глеб.

— Учи ученого…

Влад выложил припасенные угли в небольшой железный подносик и ловко поджег. Салон автомобиля потихоньку начал заполняться едким сизоватым дымом. Дышать становилось все труднее с каждой секундой.

— Ничего, потерпите! Скоро уже, — Глеб откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

Был страшный миг, когда воздуха не хватало. Алексей схватился за горло, словно пытаясь сбросить душащую удавку, тихо всхлипнула Зойка, Маринка застонала сквозь стиснутые зубы… Вокруг почему-то начало темнеть, и солнце в небе подернулось плотной дымкой. Потом все погасло.

«Так вот как умирают… — успел подумать Глеб, прежде чем окончательно провалиться в темноту. — Кажется, теперь все, конец!»

Но это был еще не конец.

Никто не знал, сколько времени прошло с тех пор, как на лесной поляне пятеро молодых людей сели в старый автомобиль, чтобы свести счеты с жизнью. Может, вечность, а может, мгновение…

Темнота понемногу рассеялась, и они с удивлением обнаружили, что не умерли. Они сидели в той же машине, но теперь она ехала как будто сама по себе. Вокруг не было видно ни-че-го — ни земли, ни неба, только плотная сероватая пелена. Так бывает, если самолет входит в слой густых облаков, и даже летчикам приходится ориентироваться только по приборам.

Всем стало очень страшно. Что ждет их там, в конце пути? Или конца ему не будет вовсе и они обречены до скончания вечности нестись непонятно куда? Совсем недавно казалось, что все кончено, тревоги и печали остались далеко позади, а теперь вместо успокоения, вечного небытия — снова страх и тяжелое чувство непоправимости произошедшего.

— Н-да, попали, — протянул Влад, — не думал, что так получится.

— Хочешь назад повернуть? — сузив глаза, спросил Глеб.

Влад оторвал руки от руля, поднял вверх, словно собирался в плен сдаваться.

— Если бы и хотел, все равно не могу! Видишь — сама едет… Ни руля не слушается, ни педалей. Хоть на газ, хоть на тормоз жми — один черт.

Зойка дрожала так, что ее зубы стучали.

— Ой, что же это такое… Что с нами будет теперь… — повторяла она.

— Да успокойся ты, без тебя тошно! — резко, почти зло оборвала ее Маринка.

Девушка закрыла лицо руками и разрыдалась.

— И мама плакать будет, — пискнула она, утирая слезы пухлой ладошкой, — жалко ее…

— Нашла время! Раньше надо было про маму думать, — отрезала Марина, но в лице ее что-то дрогнуло, и показалось, что она сама вот-вот заплачет.

— Ну зачем ты так! — Леша укоризненно посмотрел на нее. — Видишь, плохо человеку?

— А кому хорошо? — огрызнулась Маринка, и ее глаза сверкнули нехорошим стальным блеском. — Мне? Тебе? Или вон ему? Тоже мне, исусик нашелся! Утешитель хренов.

— Да уймитесь вы, — оборвал их Влад, — кажется, здесь кто-то есть! Или что-то… Кажется, вот и приехали! Господа, похоже, наше путешествие обретает смысл!

И в самом деле — впереди показалось нечто странное. Словно яркий солнечный луч прорезал сплошную серую пелену… В золотистом сиянии показалась странная фигура, — безусловно, человеческая, но с крыльями за спиной!

— Это еще кто? — удивился Глеб.

— Ангел, наверное…

Зойка утерла слезы ладошкой и даже плакать перестала.

— Сказала тоже! — буркнул Влад. — Нам-то как раз ангелы не положены!

Но это в самом деле был ангел. Правда, странный какой-то: нимб торчал, как околыш от фуражки, поверх белоснежного ангельского одеяния накинута какая-то короткая золотая хламида, а на перевязи через плечо висела серебряная труба, немного похожая на пионерский горн.

Полная ангельская экипировка выглядела немного комично, и почему-то все это делало его парадоксально похожим на гаишника. Сходство усугублялось еще и тем, что в руке странный ангел держал жезл, правда, не полосатый, а прозрачный, словно выточенный из цельного кристалла кварца.

Завидев машину, ангел поднес трубу к губам — и в тишине раздался глубокий и чистый звук. Машина сразу остановилась. Легко ступая по облакам ногами, обутыми в сандалии, ангел подошел совсем близко и заглянул в салон. Его круглое, румяное крестьянское лицо с носом-картошкой и чуть прищуренными хитроватыми зелено-карими глазами тоже не носило отпечатка какой-то особенной небесной благодати. Только белоснежные крылья неопровержимо свидетельствовали, что перед ними самый настоящий ангел.

— Нарушаем, любезные мои… Нарушаем! — протянул он и сокрушенно покачал головой: — Что ж вы так, а?

Никто не нашелся, что ответить ему. Молчал даже Глеб, словно вся его обширная эрудиция и красноречие в один миг испарились куда-то. Слова застыли на губах. Не объяснять же, в самом деле, что человек — сам хозяин своей жизни и волен распоряжаться ею по собственному усмотрению! В такой ситуации это выглядело бы как-то неуместно.

Влад сидел молча, опустив голову, Зойка, бледная как полотно, прижала кулачок ко рту, словно сдерживая крик, и только Марина была по-прежнему спокойна и безучастна.

— Значит, документики ваши попрошу…

Влад встрепенулся и привычным движением сунул было руку во внутренний карман куртки, но, осознав нелепость ситуации, остановился. Какие уж на том свете документики!

А странный ангел продолжал спокойно заниматься своим делом. Он протянул руку, откуда-то из воздуха достал толстенную книгу в позолоченном переплете и принялся листать ее. Найдя нужную страницу, он долго водил по ней толстым пальцем с широким ногтем, сосредоточенно шевеля губами. Лицо его выражало крайнее неодобрение, словно он только что остановил машину с пьяным водителем без прав.

— Я же говорю — нарушаем! Эх, люди, люди… Срок свой не избыли, а главное — дело свое не исполнили!

Очень хотелось спросить, что же это за дело такое, но никто не посмел даже рта раскрыть. Ангел подумал немного, словно решая, что делать дальше, и наконец изрек:

— Ну что же… По первости вам всем предупреждение будет.

Из складок своего одеяния он извлек печать, подышал на нее и шлепнул прямо на страницу книги. И в тот же миг все пятеро почувствовали резкую острую боль, словно от раскаленного железа. Словно по волшебству, у каждого из них на руке, там, где ладонь переходит в запястье, четко отпечатался маленький, но яркий алый крест!

Ангел закрыл книгу, аккуратно спрятал ее в складках своего балахона и сказал:

— Вот так. Это вам знак будет. Ну, типа прокола в талоне… Пока не выполните, что должны, туда вас все равно не пустят. Даже не пытайтесь. А теперь — пошли вон отсюда!

Он ударил своим жезлом в лобовое стекло. Послышался звон, и в первый момент показалось, что оно расплескалось, словно вода, рассыпалось брызгами…

— Э, да вы че, совсем офуели?

Когда пассажиры сумели вновь открыть глаза, вместо ангела перед ними стоял какой-то мужик в потертой турецкой кожанке. В руках он держал не волшебный жезл, а монтировку, а вместо трубного зова из его уст звучала длинная матерная тирада:

— Мать вашу так и эдак! Нажрались как свиньи и в лес поехали с девками, уроды недоделанные!

Через разбитое стекло в салон хлынул сырой прохладный воздух, пахнущий прелыми листьями. Вот он врывается в легкие, словно живая вода. Вдох-выдох… Проясняется сознание, туман перед глазами рассеивается, возвращаются все краски, запахи, звуки, и привычный обыденный мир вновь становится на свое место.

А нежданный спаситель все продолжал бушевать:

— Ехарный бабай! Третьи сутки за рулем, пошел в кусты отлить — и на тебе! Снять бы с вас штаны да выдрать как следует…

Он остановился на мгновение, чтобы перевести дух. Первая вспышка гнева прошла. Вглядевшись в бледные лица, он почему-то смутился и спросил уже другим тоном:

— Э, вы там как? Нормально? Все живые?

Первым сумел взять себя в руки Влад. Он вышел из машины, стараясь как можно крепче и увереннее держаться на ватных ногах, и заговорил, стараясь, чтобы голос звучал естественно и непринужденно:

— Да, да, все в порядке! Видишь, отец, такое дело получилось… В общем, отдохнуть поехали, — он кивнул в сторону девушек и заговорщически подмигнул, — ну, ты сам понимаешь, тоже молодым был… Выпили много, наверное. Завтра башка трещать будет!

Получалось плохо, язык заплетался, но Влад надеялся, что сойдет за пьяного.

Мужик смотрел на него озадаченно, даже с некоторой опаской. Он видел, что парень врет, и чувствовал всей кожей, что здесь только что чуть не произошло что-то страшное, не укладывающееся у него в голове… Наконец он махнул рукой.

— Ладно… Поеду я. У нас на базе строго, я и так опоздал тут с вами! И это… За стекло извини. Я уж думал — все, конец, трупы!

— Да ничего, — отмахнулся Влад, — машинка моя, похоже, свое отъездила вчистую. Так что все нормально. Езжай, отец… И счастливого пути!

Шофер Николай Старостин добрался до своей автобазы только к вечеру.

Уже на подъезде к Москве, на МКАДе, из-за аварии образовалась огромная пробка. Гаишники оцепили две полосы, машины двигались с черепашьей скоростью, просачиваясь в узкий коридор, но никто из водителей не возмущался. Несчастье ведь у людей! Все под Богом ходим…

Молчал и Николай. Проезжая злосчастный участок дороги, он видел машины «скорой», искореженные груды железа, в которые превратились пострадавшие автомобили… И кровь на асфальте. «Эк, не свезло кому-то!» — подумал он и вдруг почувствовал, как под ложечкой противно засосало.

На работе он получил нагоняй от начальства за опоздание, но почему-то совсем не расстроился. Наоборот, несмотря на многодневный недосып и усталость, чувствовал он себя чистым и легким, словно в бане помылся.

Придя домой, Николай с удовольствием похлебал щей, заботливо сваренных к его приезду женой Машей, выпил законные сто граммов… Но почему-то его ни на минуту не отпускало странное беспокойство. Было ощущение, будто он забыл что-то важное, а что именно — непонятно.

Ночью он никак не мог заснуть. Долго курил на кухне, пил воду и сам себе удивлялся: устал, как собака, а сна — ни в одном глазу! Перед глазами упорно стояло одно и то же: лес, машина с пассажирами внутри и какой-то нехороший, мертвенный, синеватый дымок в салоне… И эта авария. Неизвестно почему эти картины упорно сменяли одна другую, словно между двумя происшествиями была какая-то связь.

— Коль, ну, ты скоро там? Время позднее уже! — позвала жена из спальни.

«Время… Ну да, конечно!» Николай похолодел. Только сейчас он сообразил, что если бы не задержался возле машины с этими придурками, то, скорее всего, сам бы остался на том злосчастном перекрестке!

— Иду, иду!

Он поспешно затушил сигарету и улегся в постель. Жена скоро задремала, а он лежал рядом, слушая ее ровное дыхание, чувствуя живое нежное тепло ее тела, и думал о том, как ему повезло, какая большая беда прошла мимо, и теперь впереди у него еще немало дней и ночей…

Николай счастливо улыбнулся, обнял жену и наконец-то заснул.

День уже клонился к вечеру, и в небе полыхал ослепительно красивый закат. Последние лучи заходящего солнца окрасили облака во все оттенки от алого до фиолетового, и деревья в золотисто-багряном уборе стояли гордо, будто красуясь друг перед другом.

На поляне пятеро молодых людей сидели рядом с машиной. К вечеру стало заметно холодать, и внутри, наверное, было бы и уютнее и теплее, несмотря на разбитое стекло, но почему-то сесть туда снова никому не приходило в голову.

Надо было куда-то идти и что-то делать дальше, но сил не осталось. Дурнота еще не отпустила из своих крепких объятий… Трудно встать и идти, когда кружится голова и подкашиваются ноги!

Но дело было не только в этом. Невозможно разойтись просто так, словно всего лишь съездили за город на небольшой пикничок — пива попить и шашлыков пожарить. Каждый думал о чем-то своем, но нарушить молчание никто не решался.

Марина дрожала, обхватив себя руками за плечи, и раскачивалась взад-вперед, словно китайский болванчик.

— Ломает? — тихо спросил Глеб.

Девушка лишь кивнула. Зубы стучали так, что она, кажется, и слова сказать не могла.

— Есть чем поправиться?

— У меня нет, — ответила она непослушными губами, — думала, уже не понадобится…

Марина чувствовала себя жестоко обманутой. Как она только могла так опрометчиво поступить вчера? Маленький пакетик с героином, выброшенный в урну, теперь стоил больше целого мира! Закрыв лицо руками, она заплакала тихо и безутешно. Зойка кинулась было к ней, но Глеб остановил ее:

— Оставь. Видишь, плохо человеку?

Но Зойка не послушалась. Упрямо сжав губы, она уселась рядом с Мариной, обняла ее за плечи, что-то зашептала на ухо… Резко дернув плечом, Марина сбросила ее руку, но плакать почему-то перестала, словно это вспышка злости придала ей сил.

Докурив очередную сигарету до самого фильтра, Влад щелчком отбросил окурок в сторону, покачал головой, словно не веря в произошедшее, и задумчиво протянул:

— Да, бывает же такое… Кому сказать — никто не поверит!

Он поднялся на ноги, аккуратно отряхнул джинсы и деловито добавил:

— Ну, значит, не судьба. Пошли, что ли? Не ночевать же здесь…

Глеб привычным движением откинул волосы со лба. Вид у него был потерянный, но даже сейчас он не собирался сдаваться без боя. Тяжело жить на свете гордому человеку!

— Что значит «не судьба»? Просто стечение обстоятельств!

— И ангел тоже? — тихо вымолвила Зойка.

— Это галлюцинация! Не может такого быть. Кислородное голодание мозга, вот и привиделось…

Сейчас Глебу очень хотелось найти простое, логическое объяснение тому, что произошло с ними.

— Да? Всем вместе? — отозвался Леша. — Это только гриппом все вместе болеют, а с ума сходят поодиночке!

Он невесело усмехнулся и добавил:

— Уж я-то точно знаю.

— А это — тоже привиделось? — отозвался Влад.

Он поднял руку, показывая алый крест на запястье.

— У всех у нас теперь такие. Меченые мы.

Он еще подумал немного и сказал тихо, но твердо:

— В общем, придется жить.

— Что значит — «придется»? — вскинулся Глеб. — Каждый волен распоряжаться собой, как считает нужным!

Он бы мог еще долго говорить о свободе воли, цитируя античных философов и французских вольнодумцев семнадцатого века, но, обведя взглядом лица своих товарищей, понял: бесполезно. Главное решение для себя они уже приняли… Глеб осекся на полуслове и махнул рукой:

— Ну, как хотите! То есть вы — как хотите, а я — как знаю. Прощайте, больше не увидимся!

Он встал и, не оглядываясь, быстро зашагал к шоссе.

Глава 8 Почему?

— Ну, значит, за встречу…

Звякнули бокалы. Выпили молча к, не сговариваясь, до дна, только Зойка чуть пригубила.

— Мне сейчас больше нельзя, я ведь грудью кормлю! — смущенно объяснила она.

По тарелкам застучали ножи и вилки. Все почему-то почувствовали, что успели проголодаться, и с удовольствием отдавали должное угощению. Даже Марина, вежливо отказавшись от нежно-розовой ветчины и куриного рулета, все подцепляла вилкой нежные стебли спаржи, и по ее лицу разливалось выражение одновременно счастливое и виноватое, как от вкушения тайной запретной радости…

Когда гости насытились и тарелки опустели, за столом воцарилось неловкое молчание. Все словно ждали чего-то, и никто не решался начать разговор первым. Молчал и Глеб, рассеянно вертя в пальцах ножку бокала. Казалось, он как-то позабыл о своих гостях! Солнечные лучи, отражаясь в хрустальных гранях, отбрасывали радужные блики, а он смотрел в одну точку, словно волшебник в магический кристалл, и видел в прозрачной глубине что-то очень важное, доступное лишь ему одному.

Наконец, словно спохватившись, Глеб поставил бокал на стол и заговорил — очень медленно, тщательно подбирая слова:

— Друзья мои! Я очень благодарен вам за то, что вы смогли прийти. Знаю, что сделать это было нелегко… Прошло много времени, и, наверное, не хочется вспоминать о прошлом.

Он невесело усмехнулся и добавил:

— Тем более о таком прошлом.

Глеб помолчал недолго, и по лицу его пробежала тень. Он покачал головой, словно отгоняя воспоминания, и продолжал:

— Я долго колебался, прежде чем решился разыскать вас всех и снова собрать здесь. Но, поверьте, у меня были особые причины так поступить… Я сделал это в первую очередь для того, чтобы попросить прощения. У каждого из вас своя жизнь — а ведь ее могло не быть! И в этом моя вина. Ведь именно я был организатором и вдохновителем того, что мы все пытались убить себя — к счастью, неудачно. Я очень надеюсь, что вы сможете простить меня — если не сейчас, то когда-нибудь.

Он опустил голову, словно перед судом, ожидая приговора.

Гости переглянулись. Первым заговорил Алексей. Непостижимым образом он стал похож на себя прежнего. Будто на миг с него слетела оболочка вальяжного московского бизнесмена, такого преуспевающего, холеного, уверенного в себе, и явственно проступил прежний облик. В этот момент всем показалось, что перед ними снова сидит мальчишка — костлявый, веснушчатый, лопоухий… И до смерти испуганный все ближе надвигающейся черной тучей близкого безумия, грозящей поглотить его без остатка.

— Мне прощать нечего. Ты же помнишь, каким я был тогда? Может, если бы не тот случай — давно бы в психушке сгнил или еще что… Так что, можно сказать, все к лучшему обернулось.

Голос подала Зоя:

— Да если бы не Маринка, я б под поезд бросилась! И не было бы ни Леночки, ни Стасика… И Олега бы не встретила!

Она махнула пухлой ладошкой.

— Ой, да что теперь! Все хороши были. Глупые…

— Господь простит! — произнесла Марина, но глаза ее сияли глубоким внутренним светом, словно у Богоматери на старинной иконе. — И тебя, и нас.

— Спасибо! — выдохнул Глеб.

Голос его дрогнул, и всем показалось, что на глазах блеснули слезы… А может быть, так и было.

— Спасибо вам большое, — с чувством повторил он, — поверьте, это очень важно для меня!

Глеб замолчал на мгновение, словно собираясь с духом, прежде чем сказать нечто важное, и произнес тихо, но отчетливо и твердо:

— Знаете, я ведь, наверное, скоро умру.

Эти слова прозвучали так спокойно и просто, даже буднично как-то… Видно было, что человек давно свыкся с мыслью о близкой смерти настолько, что она уже не пугает его.

А на остальных эта новость произвела сильное впечатление. У Зойки брови поднялись домиком и чуть задрожала нижняя губа. Кажется, вот-вот заплачет… Марина перекрестилась, и лицо у нее стало скорбное. Алексей быстрым движением сунул руку во внутренний карман пиджака — не то за телефоном, не то за бумажником.

— Это точно? — деловито спросил он. — У каких специалистов ты консультировался?

Но Глеб лишь отмахнулся.

— Оставь. Я просил вас прийти не затем, чтобы просить помощи. Спасибо, конечно, но… Ни к чему это. Для специалистов я и так почти артефакт, уникальный случай: давно бы должен был умереть, но почему-то до сих пор жив.

На губах его играла привычная ироническая улыбка, но в глазах была такая печаль, что остальным стало как-то не по себе. В комнате повисло неловкое молчание. Все словно чувствовали себя виноватыми за то, что человек, сидящий перед ними в инвалидном кресле — искалеченный, наверняка страдающий, но живой — совсем скоро должен уйти… А они останутся.

Глеб скоро справился с собой и заговорил снова, на этот раз нарочито бодро и весело:

— Только, пожалуйста, не надо драматизировать! Как говорится, все там будем, вопрос времени.

Попытка разрядить обстановку явно не удалась. Гости сидели с такими лицами, словно почувствовали на себе ледяное дыхание смерти, близкой или далекой, но неизбежной. Кажется, Глеб сам это почувствовал и продолжал уже другим, серьезным тоном:

— Но прежде чем это случится, я хотел бы кое-что понять. Для меня это очень важно — времени осталось совсем немного.

Он устроился поудобнее в своем кресле, отхлебнул воды из высокого стакана, словно приготовился к долгому и непростому разговору.

— Я много думал о том, что с нами произошло. Тогда, много лет назад, нам всем казалось, что наши проблемы и трудности неразрешимы, и потому лучший и самый достойный выход — умереть. Теперь очевидно, что это не так. То, что мы совершили, точнее, пытались совершить, оставило отпечаток на всю жизнь на каждом из нас — и на душе, и на теле.

Он мельком глянул на свое запястье. Алый крест на тонкой бледной коже выделялся особенно ярко…

— Но некие высшие силы сочли необходимым сохранить нам жизнь. Наверное, в этом был какой-то особый смысл. Видимо, у каждого из нас была своя миссия, свое предназначение! Пока мы живы, нужно понять, в чем оно заключается… И успеть выполнить то, что должны.

Глеб постепенно увлекся и говорил горячо — совсем как раньше… Казалось, еще немного — и он встанет из инвалидной коляски и начнет, по старой привычке, расхаживать взад-вперед по комнате, то и дело откидывая слишком длинные волосы со лба и оживленно жестикулируя.

Но этого не произошло. Большие нервные руки с тонкими длинными пальцами бессильно, будто сломанные крылья, упали на колени, прикрытые клетчатым пледом… Он обвел взглядом всю компанию и тихо спросил:

— Как живете, друзья мои?