Кнопка Возврата

КНОПКА ВОЗВРАТА

Уткин задыхался. Ловил ртом воздух, но каждая попытка вдохнуть оборачивалась приступом кашля. Но воздух в легких иссяк, и кашель был невозможен. И Уткин задыхался. Почти умирал. И вдруг все кончилось.

Уткин глубоко вдохнул и перевернулся на спину.

- То, что мы думали "это оргазм", оказалась астма, - попробовал пошутить.

- Нормально, - сказала Марина. - Всё было супер.

- Да, супер, - согласился Уткин. - Мне даже показалось, я умер.

- В следующий раз не вздумай умереть по-настоящему, - сказала Марина, одеваясь. И следующий раз тем самым был как бы обещан.

Уткин лежал, умиротворенный и тихий. Как выброшенная на берег рыба, когда, перестав биться, затихает. С рыбой, положим, что-то не так, подумал Уткин, но продолжал лежать.

В дверь негромко постучали. Это был Антон Сергеевич, сосед Уткина по номеру.

- Вот вам лекарство, аэрозоль, - сказал доктор в голубом халате, - когда начнется приступ, откройте рот и прысните. Держите баллончик под рукой, и вы забудете про свой кашель.

- Средство хорошее, - сказал доктор в зеленом халате, - но будьте с ним осторожны. Возможны побочные действия. Замедление скорости реакции, снижение концентрации внимания, галлюцинации. Даже галлюцинации, - повторил он, понизив голос, словно намекал на особые психоделические свойства уткинского лекарства. - Не спешите принимать, можно иногда и покашлять немного. Доверяйте защитным ресурсам вашего организма.

Он прописал Уткину травяную смесь, которую нужно было заваривать как чай.

- В аптеке вы этого не найдете, - сказал, доставая из шкафчика прозрачный пластиковый пакетик.

Этот чай Уткин пил два раза в день: утром и вечером. Даже привык. Было даже вкусно.

***

Следующий раз был вроде обещан Мариной, но случай как-то не представлялся. Уткин подходил, предлагал провести вечер, говорил, что сосед Антон Сергеевич оказался нормальный мужик и беспокоить не будет. Но Марина не шла навстречу Уткину, а когда он однажды от волнения закашлялся, ее убеждая (баллончика под рукой не оказалось), сказала:

- Я пошла бы, конечно, но боюсь, можешь умереть прямо на мне. Это будет не фэншуй.

- Не умру, - пообещал Уткин и хотел показать свою чудесную прыскалку, но ее как раз не было под рукой.

- Вот еще обещалкин, - сказала Марина, и Уткин отпал.

Вокруг нее образовался уже свой круг, точнее треугольник: крупный мужчина с тяжелой ассирийской бородой (Уткин про себя называл его "ассириец"), второй ("шкипер") с бородой короткой, но в меру окладистой. У третьего была рыжеватая бородка клинышком (неужели Ленин?).

Уткину не нашлось места в этой фигуре. Он тоже хотел отрастить бороду, но не было времени, ни на что уже не было времени. В последний перед отъездом вечер (вся прочая компания еще оставалась на неопределенный срок) он постучался в ее номер. Никто не ответил. Дверь оказалась не заперта, и Уткин вошел.

В комнате никого не было, но в душе шумела вода. На кресле и стульях были разбросаны предметы одежды. Ассириец? Шкипер? Уткин взял со стула полосатую майку Марины. Зачем-то разглядывал. Вода в душе смолкла, и Уткин тихо выскользнул из комнаты. Майка оставалась у него в руке, и он спрятал ее за пазуху.

Через сколько-то дней, уже дома, Уткин достал из сумки скомканную в комочек полосатую майку. И почувствовал, как спазм подступает к горлу. Сил еще оставалось вдохнуть. Уткин вдохнул, закашлялся, прыснул себе в рот из баллончика. И отпустило. Хорошее было лекарство.

Уткин положил скомканную майку в ящик комода, в дальний угол. Он хотел выпить водки, собрался сварить кофе, но передумал и заварил травяного чаю - того самого, что прописал доктор в зеленом халате.

***

Отпуск кончился. В понедельник Уткин пришел на работу.

Начальник отдела, Лев Николаевич, тут же встретил.

- Как отдохнули? - спросил. - Поправились? Как здоровье?

- Прекрасно, - ответил Уткин, не углубляясь в подробности.

- В командировку поехать есть желание? - Начальник сразу перешел к делу. - Дал бы вам еще отдохнуть, но - лето, все в отпусках. Можете ехать?

- Могу, - сказал Уткин, - вот лекарство хорошее прописали.

Ехали вдвоем. Вторым был Воронин - тоже после отпуска. У него с собой был коньяк три звездочки и книга "Проблемы палеопсихологии" профессора Б.Ф. Поршнева.

- Ну как, - спросил Воронин, разливая напиток по маленьким стаканчикам из дорожного набора, - как тебе там, в санатории, удалось кого-нибудь трахнуть?

- Удалось, но оказалось, что у меня на нее аллергия.

- На бабу? - удивился Воронин.

Уткин кивнул.

- А ты не женись. Был случай, когда один женился, и у него оказалась аллергия на запах жены. Пришлось развестись. Но тебе ведь, наверное, все равно - ты и так все время кашляешь.

- Теперь у меня лекарство есть. Хорошее, - сказал Уткин и прыснул себе в рот из баллончика.

- Там, в санатории, было два доктора: один в голубом халате, другой в зеленом, - рассказывал Уткин. - Тот, который в голубом, был крут. Прописывал сильную химию, антибиотики. Мог и к хирургу отправить, а хирургом был он сам - по нечетным числам. А второй доктор, который в зеленом, больше полагался на защитные силы самого организма, и прописывал какие-нибудь травки: чай утренний, чай вечерний.

- Травка тоже бывает разная, - заметил Воронин.

- Пациенты всё это знали, и каждый шел к тому доктору, которому больше верил. И знаешь, - добавил Уткин, - кто выбирал синего доктора, тот уже не ходил к зеленому. И обратно.

- Обратно - это куда? - спросил Воронин.

***

Командировка затянулась. Уткин даже успел отрастить бороду. Он начал еще в санатории, а тут результат стал заметен.

- Тебе не пойдет, - обратил внимание Воронин. - Ты ведь Уткин, а с бородой будешь какой-то Козлов.

И ничуть не Козлов, думал про себя Уткин. Но в зеркале, когда проходил мимо, мелькал незнакомый профиль с редкой, взлохмаченной на конце бородкой. При прямом же взгляде неокрепшая еще борода обещала быть густой, в меру окладистой.

***

Воронин длинными вечерами читал свою книгу. Избранные отрывки зачитывал вслух. В книге утверждалось, что предками человека были не охотники, как считалось ранее (достойное по нынешним меркам занятие), а не столь романтичные пожиратели падали, трупоеды. То есть они не охотились на мамонта, а становились лагерем вокруг павшей туши. Или сидели на берегу реки и ждали, когда мимо проплывет труп врага - не врага, разумеется, просто труп - большой и тяжелый. Они любили сидеть на берегу и глядеть на текущую воду.

Они не могли убивать, эти первобытные падальщики, тут действовал своеобразный внутренний запрет. И так получилось, что преодолеть этот запрет в отношении своих первобытных сородичей оказалось проще, чем в отношении прочих животных.

Это можно понять, если представить, что убийство человека совершалось как бы по взаимному согласию, имело по сути форму самоубийства - индивидуального или группового. То есть в человеческом стаде возникали некие припадки коллективного неистовства - спонтанные, а со временем провоцируемые некоторыми прирожденными манипуляторами из этого же стада, которые пользовались плодами своих провокаций, поедая трупы, оставшиеся на поле боя. За сколько-то тысяч лет эти экстатические действа оформились в священные ритуалы.

Еще и в наше время в некоторых африканских племенах приняты жестокие обряды инициации, когда юноши наносят себе удары ножами и другим оружием. Время от времени случается, что кто-нибудь гибнет от ран. А в давние времена такие случаи несомненно были правилом, а не исключением.

Таким образом наш предок - палеоантроп - научился убивать себе подобных раньше, чем тех животных, которые впоследствии стали дичью. Это преодоление запрета на убийство реально было первым шагом - одним из первых - к запуску того процесса, в результате которого мирный трупоед преобразовался в человека - человека мыслящего. Правильней сказать - человека убивающего.

- Ведь ни одно другое животное не способно получать удовольствие от убийства себе подобных, - говорил Воронин, - возьми публичные казни, для которых изобретались театрально обставленные способы умерщвления, гладиаторские бои, все такое. Даже праведники в раю не чуждались, созерцание адских мук грешников представляло дополнительный бонус к их райскому наслаждению. "Чтобы не было никакого ущерба счастью блаженных на небесах, перед ними открывается превосходное зрелище на муки осужденных". И не скажи, что это осталось в прошлом. Ни разу не осталось. Человек-то по сути не изменился, при возможности природа берет свое. И бутылка из-под шампанского в заднем проходе так ли уж отличается от традиционного кола?

- Мне кажется, я бы не получал удовольствия от зрелища публичной казни, - заметил Уткин.

- Кто знает, - сказал Воронин.

- Я и футбол не смотрю.

- Футбол? Ты настоящего боя гладиаторов не видел. А это не шарик ногами пинать.

- Не видел, - согласился Уткин.

- А если бы увидел, то, может, уже и не оторвался бы от кровавого зрелища, в истории были случаи. Человек так устроен.

***

- Какие-то мы с тобой не патриоты, - сказал однажды Уткин. - Поменяли наших симпатичных предков, охотников на мамонтов, на мерзких упырей - и вроде бы даже довольны.

- Ну да, - сказал Воронин. - Для человека определенно нелестно. Если бы этот профессор написал свою книгу сейчас, его могли бы привлечь за фальсификацию истории и очернительство.

- За оскорбление чьих-нибудь чувств, - поддакнул Уткин.

- А вообще эта штука будет посильнее здешнего научно-технического отчета в трех томах, - подвел итог Воронин.

***

Марина должна была уже вернуться в город, и Уткин решил позвонить. Номер телефона у него был, добытый однажды в минуту обещания близости, как он представлял это себе.

Пробовал звонить, но при каждой попытке его охватывал неудержимый приступ кашля. Аэрозоль из баллончика помогал, разумеется, но вместе с кашлем пропадало куда-то и намерение - то время казалось неподходящим, то погода. На работе, между тем, объявили, что ввиду финансового кризиса всех отправляют в отпуск без сохранения заработной платы.

Уткин не знал, как долго продлится этот вынужденный отпуск, и пребывал в тревоге, опасаясь, что ему не хватит денег на дорогое аэрозольное лекарство, но когда пил чай зеленого доктора, успокаивался. Чай, впрочем, тоже стоил денег. Правильный чай доктор рекомендовал покупать в конкретной аптеке и дал адрес. По адресу, впрочем, оказалась не аптека, а маленький индийский магазинчик. Продавец, худой и темный лицом, в тюбетейке (может, и не индийский был магазин) долго рылся по углам среди коробок и ящиков, пока не нашел, что требовалось. Чай был не россыпью, как у доктора, а в заварочных пакетиках, но продавец сказал Уткину, что это тот самый чай. Уткин взял большую упаковку, чтоб лишний раз не ездить.

Чай действительно оказался тот самый. По дороге домой Уткин было засомневался - тот ли? И если не тот, то, значит, зря купил сразу так много. Но чай оказался тот самый, и даже лучше.

Между прочим, Уткин заметил, что после этого чая, если выпить вечером, снятся особенно яркие сны - с цветом, звуками и множеством действующих лиц.

***

- Недавно мне приснилось, что я палеоантроп, - сказал Уткин Воронину.

Они встретились в родном НИИ. У начальства возникли вопросы по поводу давешней командировки, и пришлось приехать. Уткин напрягся, но дела было всего поставить подпись под протоколом.

Уткин прошел мимо вахты. Поднялся по лестнице на пятый этаж. Лифт не работал. На лестничной площадке кто-то курил, пренебрегая запретом. А в коридоре во всю длину было пусто.

В лаборатории все же собралась компания. Из разных отделов люди. Не все были знакомы Уткину. На столах лежали распечатанные протоколы. Работал принтер. В углу шумел чайник.

Протокол, под которым должен был расписаться Уткин, еще не был готов. Уткин достал из стола кружку, подошел к чайнику, сел на свободное место. Налил кипятку. Предложенный пакетик отклонил и вынул свой - от зеленого доктора. Целебный индийский аромат поплыл над столом. Все вдохнули.

- Это от кашля хорошее средство, - сказал Уткин.

- Героин в свое время был изобретен именно как средство от кашля, - произнес хрипловатый голос за спиной Уткина. - И продавался в аптеках.

Уткин обернулся и увидел Воронина.

- Голос у тебя незнакомый, - сказал Уткин. - Или это не ты?

- Это я, - сказал Воронин тем же хрипловатым голосом, который уже не казался Уткину незнакомым. - Только я, наверное, простудился.

Уткин рассказал Воронину свой сон. Они вышли в коридор и там разговаривали.

Коридор был длинный, а сон короткий. За время прохождения коридора Уткин успел его рассказать и пообщаться на тему.

Во сне Уткину приснилось, что он с толпой троглодитов вытаскивает из воды на берег какую-то тяжелую тушу. Может быть - бегемота. Нелегкое было дело. Для слаженности усилий все ритмично вскрикивали, произнося короткое, в два слога, слово, и он вскрикивал вместе со всеми. Иногда картина менялась и Уткин пробирался по узкой тропе среди первобытных зарослей, по скалам неправдоподобной крутизны поднимался вверх. Куда-то хотел выйти, что-то найти, но рано ли, поздно каждый раз возвращался на прежнее место - и снова толкал в спину тяжелую тушу, тянул за склизкую ногу. Наконец кто-то, по ощущению - старший, громко выкрикнул другое короткое слово и люди (нет, не люди еще - палеоантропы - это были, конечно, они) прекратили работу. В их руках появились острые осколки камней. Этими камнями они кромсали толстую бегемотову шкуру, отрезали куски мяса, которые радостно пожирали. Уткин удалился от этого пиршества и проснулся.

- А как звучали эти троглодитские слова, можешь вспомнить? - спросил Воронин.

- Одно, вроде бы "Ха-хак" - то, которое повторяли хором. А второе - "Урргабах", кажется так.

- "Урргабах", - это три слога, а не два, как ты говорил, - заметил Воронин.

- Значит три, - согласился Уткин. - Всё равно короткое слово.

- Что ты там говорил насчет героина? - поинтересовался Уткин. - Какие-то ассоциации с моим чаем?

- Конкретно нет, но средства от кашля часто бывают замечены в наркотическом действии.

- А в галлюциногенном?

- Специально не изучал этот вопрос, но, по-моему, - нет. А сон твой хорош, - сказал Воронин, меняя тему разговора. - Я готов поверить, что так оно и было. И слова правильные. Именно такие слова были в дочеловеческом языке. Слова-команды типа "делай", "не делай", "делай как все".

- Я тоже читал эту книгу, - сказал Уткин.

- Твой сон был бы интереснее, если бы ты ее не читал, - заметил Воронин. - Но сон все равно хороший. Возможно, в нем говорит древняя память предков.

- Про память предков в книге ничего не написано, - сказал Уткин.

- Есть и другие книги, - сказал Воронин. - А слова запиши где-нибудь, пока не забыл.

Они дошли до конца коридора и повернули обратно.

***

Уткин последовал совету и записал оба слова: "Ха-хак" и "Урргабах", в душе сетуя на то, что звуки троглодитского языка недостаточно точно отображаются посредством русского алфавита.

А ночью ему приснилось продолжение этого сна, после чего он записал в блокнот третье слово: "Бвабац" - слово запрета. Старший произнес его во время пиршества, и все остановились, прекратили жевать, выплюнули изо рта, бросили то, что было в руках, сели там, где стояли, и легли там, где сидели.

Из воды тянули тушу большого зверя.

Х-хак! Х-хак! Х-хак!

Это были люди, они тянули.

Одни с голой кожей, другие покрытые шерстью.

Одни были без имени, другие носили имена.

Куггук, Красный Камень, носил свое имя на шее на шнурке из змеиной кожи.

Кургурак, Черный Камень, носил свое имя на шее на веревке, сплетенной из травы.

Аххкуаг, Воронья Лапа, носил свое имя в волосах - сухую воронью лапу.

Угхахак, Перо, носил свое имя в бороде - перо дятла.

Аггавак, Ребро, носил свое имя - ребро малого зверя - продетым в нос.

Уккадак, Череп, на шее носил череп крысы.

Из воды тянули тушу большого зверя.

Х-хак! Х-хак! Х-хак!.

***

Уткин стал записывать свои сны.

Для записи купил специальную тетрадь - синюю, в твердой обложке.

У изголовья держал, потому что если записывать, то записывать нужно сразу, пока не рассеялось. А рассеивается быстро. Не успел написать первое слово, а уже непонятно - было там что-нибудь, или не было, или было что-то совсем другое. Что ж, иногда и мысль, мелькнувшую минуту назад, уже не вспомнить. И не просто мелькнувшую, а какую-то важную мысль - когда мелькала, она, может, и не казалась важной, а теперь - кажется. Но уже не вспомнить. А если все-таки вспомнить эту важную мысль, то можно ли знать, та самая это мысль, которая мелькала, или это уже другая? Но что, собственно, означают эти слова - "та самая"? Имеют ли они вообще смысл? Не с тем ли правом можно сказать, что на берег плеснула та самая, к примеру, волна, что минуту тому назад? В каком-то смысле, действительно может быть та самая. Почему нет?

В сжатом видео есть такая штука - "опорные кадры". В них картинка передается без изменений, а в промежутках между ними - восстанавливается по неполным данным. Во сне, когда его вспоминаешь, обыкновенно видно несколько запечатленных картинок, более-менее четких, то есть в некотором роде - опорных. И уже потом, в процессе как бы воспоминания - именно "как бы", потому что не известно, действительно ли вспоминается что-то или оно творится заново - обрастают эти картинки каким-то содержанием, формируют вокруг себя подобие связного сюжета.

Сны, которые Уткину снились - не все, но других не записывал - чудесным образом ложились в одну тему. В ту самую.

Воронин считал, что под действием прочитанной книги в Уткине проснулась древняя родовая память. Таким образом, по мнению Воронина, уткинские записи приобретали дополнительный интерес.

***

Как правило, персонажи сна понимают друг друга без слов. А если говорят, то слова не слышны, хотя смысл, может быть, и понятен. Но если начать записывать, то без слов не обойтись. И слова приходят, возникают по ходу процесса. Так надпись, сделанная симпатическими чернилами, постепенно становится видной при нагревании. Разумеется, что-то приходится и додумывать по ходу процесса. Досочинять. На бумаге, в конце концов, должны быть какие-то слова. Иногда та история, которую они рассказывают, уходит далеко от своего начала, от того сна, который, может быть, снился. И даже не похожа на сон. Вообще не похожа. Ну и что с того? И то, и другое - из одной головы.

Воронин, когда читал, кивал головой и говорил, что все правильно. В каком-то смысле так оно, возможно, и было.

По воде плыл бык.

Его вынесло на берег.

Это был бык, это был буйвол, это была антилопа.

Вытащили, он был большой.

Куггук, Красный Камень, проткнул его кожу.

На животе он проткнул его кожу, и живот лопнул. Вышел воздух, вышла вода.

Ургх, - сказал Куггук, Красный Камень, он был Хозяином Слова.

И все говорили Ургх - голокожие и покрытые шерстью.

Острыми камнями резали шкуру.

Острыми камнями резали тело.

От костей отделяли мясо.

Ургх. Ургх. Ургх.

***

Уткин позвонил Мясоедову. Он собирался позвонить Марине (в девятый какой-то раз), но палец дрогнул над адресным списком и звонок ушел к Мясоедову. Хотя Мясоедову он тоже хотел позвонить.

- Привет, - раздался в трубке незнакомый, как показалось Уткину, голос (он ведь не Мясоедову собирался звонить, потому не узнал).

- Привет, - машинально ответил Уткин и хотел уже сбросить вызов, но понял вдруг, что разговаривает с Мясоедовым.

- Я тебя не узнал, - сказал Уткин. - Долго жить будешь.

- Теперь узнал? - спросил Мясоедов. - А вообще, кто кому звонит, я не понял?

- Это всё новое лекарство, - объяснил Уткин, - от него скорость восприятия иногда затормаживается. Как-то так.

- С прибытием, - сказал Мясоедов. - Трахнуть тебе кого-нибудь удалось в твоем санатории?

- Удалось, - сказал Уткин и, закашлявшись, прыснул себе в рот из баллончика.

- А я ногу сломал, - сообщил Мясоедов.

- Это не горе, - сказал Уткин.

- А что горе? Никто и не говорит, что горе, - сказал Мясоедов. - Но это хорошо, что ты позвонил. Заходи. Покажу тебе одну штучку. Будет интересно.

Выходя из дома, Уткин подумал, что так и не позвонил Марине, но, отправляясь к Мясоедову, наверное, и не было смысла звонить. На улице ему встретился человек на костылях. Нога у него была в гипсе. Кажется, и голова забинтована. Хотя нет, с головой у человека все было в порядке - не бинты, а нелепая шапочка, надвинутая на самые брови.

- Правда ли, что при переломах полезны бананы? - спросил Уткин у человека, но тот не ответил, сердито глядя из-под бровей, а может быть - злобно.

Уткин отвернулся от человека и принялся рассматривать номера проходящих машин. Одна машина была с красивым номером 256, два в восьмой степени, за ней две подряд с одинаковым номером 385 - редкий случай. И, наконец, проехала черная длинная иностранка DEV 666 - Уткин даже вздрогнул.

Число 385 оказалось примечательным. Уткин обнаружил в нем произведение трех последовательных простых чисел - 5, 7 и 11.

- Бананы? - засмеялся Мясоедов.

- Есть еще хлеб, колбаса и бутылка, - сказал Уткин. - А бананы, говорят, исключительно полезны для сращивания костей.

- Уже срослись, - сказал Мясоедов, - в пятницу и гипс снимут.

Нога у него была загипсована до колена и выше, но передвигался по комнате он легко и проворно - от холодильника к столу и обратно. Пока не угнездился окончательно в удобном - кажется, специально для инвалидов приспособленном - кресле.

- Не спрашивай, как, - Мясоедов постучал по гипсовой ноге черенком вилки. - Глупый случай. Такие случаи всегда выглядят глупо. Но эти у меня интересные прошли две недели. Посмотри.

Он положил на стол то, что Уткин в первый момент принял за мобильный телефон или что-то вроде, пока не осознал, что у гаджета нет дисплея, а кнопка всего одна. Большая красная кнопка.

- Пульт к телевизору, - сказал Мясоедов.

- С одной кнопкой?

- Это кнопка возврата. Если не хочешь смотреть ту передачу, которую видишь на экране, ты нажимаешь кнопку и возвращаешься в какой-то предыдущий момент времени - на сколько-то секунд в прошлое.

- То есть видео с телевизора пишется в какую-то буферную память и ты отматываешь его назад на несколько секунд?

- Нет, - сказал Мясоедов. - Ты реально возвращаешься на несколько секунд в прошлое. Вместе с телевизором, который смотришь.

- То есть вот эта штучка, - Уткин кивнул на гаджет, - ты хочешь сказать, что это машина времени ?

- В каком-то смысле - да. Но в ограниченном объеме пространства, в котором ты, я, телевизор. Вся прочая вселенная останется на своем месте.

- И что дальше?

- Телевизор этот, который на стенке, специально модифицирован. Он сам собой постоянно переключается с одного канала на другой. По принципу, который Шредингер изобрел для своего кота. Радиоактивный изотоп в ампуле, вокруг датчики по числу каналов и все такое. На какой датчик попадает частица, продукт изотопного распада, на тот канал и переключается телевизор.

- А смысл? Придется прожить те же несколько секунд и вернуться к тому же моменту.

- Нет. Пока ты движешься к этому моменту, он непредсказуемо изменится. Нельзя войти дважды в одну воду, как сказал Шредингер.

- Только не Шредингер.

- В мультиверсуме есть место, где это говорил именно Шредингер.

- В мультиверсуме есть всё, - согласился Уткин. - Но опять же, что дальше?

- Ты будешь нажимать кнопку столько раз, сколько нужно, пока не появится именно тот канал, та программа, которую ты хочешь.

- Как-то хлопотно.

- В том-то и дело, что нажимая на кнопку, ты возвращаешься в тот момент времени, когда еще не встал с дивана, поэтому сам факт нажатия вместе с сопутствующими обстоятельствами вычеркивается из твоей реальности, иными словами - перестает существовать для тебя. Собственно, не только для тебя, но и для устройства тоже. Оно возвращается в прежнее состояние, как будто никто не приводил его в действие. Поэтому никакого ремонта, технического обслуживания, никакой перезарядки аккумуляторов.

- Это круто, - сказал Уткин и, налив себе из бутылки, выпил.

- Я так и думал, что ты сможешь понять, - обрадовался Мясоедов и выпил тоже.

Он налил из бутылки себе и Уткину, и они выпили вместе.

- Я не сказал, что я понял, - сказал Уткин и, почувствовав приближение кашля, прыснул себе в рот из баллончика. - Но это круто, - продолжил он. - В смысле того, что человек, пропутешествовав во времени, даже не будет знать о том, что куда-то путешествовал.

- В том-то и фишка, - сказал Мясоедов. - А что конкретно непонятного?

- Ты говоришь, телевизор постоянно переключается с канала на канал, как же тогда человек будет смотреть свою выбранную передачу? Кроме того, телевизор может переключиться за те несколько секунд, которые пройдут между моментом нажатия кнопки и моментом, куда человек вернулся. И на экране перед человеком будет совсем не та передача, которую он выбрал.

- Всё верно, но изотопный датчик может быть настроен так, что телевизор будет переключаться достаточно редко. Например, в среднем, один раз в час, а пусть хоть раз в месяц или в год, это без разницы. Главное, чтобы он в принципе находился в состоянии неопределенности. Конечно, человеку придется не одну тысячу раз нажимать на кнопку, чтобы попасть на нужный канал, но все это будет вычеркнуто из реальности, поэтому не имеет значения.

- У тебя ведь, наверное, и подсчитано?

- Подсчитать не трудно. - Мясоедов достал с полки синюю тетрадь в твердой обложке и, заглядывая туда, начал: - Вероятность того, что нажатие кнопки случайно приведет телевизор к переключению на нужный канал, может быть представлена как произведение двух вероятностей: вероятности того, что телевизор вообще переключится (то есть датчик, срабатывающий в среднем один раз в час, сработает именно в конкретные пять секунд - если считать, что возврат во времени происходит на пять секунд) и вероятности того, что переключившись, он переключится на нужный канал. Первую вероятность получим, разделив 5 на 3600 (количество секунд в часе) и это одна семисотдвадцатая. Строго говоря, это значение не является вполне точным, поскольку мы не учитываем того, что за 5 секунд теоретически могут произойти два и более переключений каналов, но этим можно пренебречь. Вторая вероятность для телевизора с пятьюдесятью каналами равна одной пятидесятой. Перемножив, получим единицу, деленную на 36 тысяч. Таким образом, чтобы выбрать нужный канал, потребуется в среднем 36 тысяч нажатий кнопки. Вроде бы большое число, а на самом деле пусть хоть 36 миллиардов - это не имеет значения, потому что все произведенные действия вычеркиваются из реальности, их в полном смысле слова не существует.

- Ну, теперь покажи, как оно действует, - попросил Уткин. - По первому каналу как раз новости.

- Нет проблем, - сказал Мясоедов, и на экране телевизора появился усатый диктор.

- Круто, - восхитился Уткин. - Ты даже пальцем не пошевелил.

- Все шевеления остались в отмененной реальности.

- Понимаю, - сказал Уткин.

- А теперь - второй канал.

На экране появился другой диктор.

- Тут, вроде бы, тоже новости, - сказал Мясоедов.

- Дай подержать, - попросил Уткин. - Хочу сам попробовать.

Есть классический мысленный эксперимент, поставленный Шредингером. В ящике сидит кот. В специальной ампуле содержится атом какого-либо радиоактивного изотопа с конкретным периодом распада. Есть датчик, фиксирующий момент распада этого атома. И ампула с ядом. Когда датчик срабатывает, специальный механизм разбивает ампулу с ядом. Кот умирает.

Применительно к нестойкому атому наука говорит, что для внешнего наблюдателя ситуация характеризуется неопределенностью. В каждый момент времени атом с какой-то вероятностью существует, а с какой-то вероятностью уже распался. Поскольку существование кота привязано к существованию атома, оно также характеризуется неопределенностью. В каждый момент времени кот с какой-то вероятностью жив, с какой-то - мертв. А в целом - ни жив, ни мертв, как бы это ни выглядело странным.

Теперь усложним эксперимент. Допустим, что в ящике имеется датчик, фиксирующий состояние кота - жив он или мертв. И описанное выше устройство с красной кнопкой возврата. В случае, когда датчик фиксирует смерть кота, специальный механизм нажимает на красную кнопку. Кот, атом и все прочее возвращается на несколько секунд назад - к тому прошедшему моменту, когда кот был жив, а атом - не распался.

В этом варианте эксперимента реальность систематически подправляется таким образом, что атом, насколько бы он ни был нестоек по законам физики, остается стабилен в пределах эксперимента. А кот живет и здравствует.

Теперь уберем из эксперимента атом, ящик, ампулу с ядом. Оставим кота и красную кнопку. Датчик жизни-смерти тоже оставим. Что теперь? Коту не грозит смерть от яда. Остается смерть от естественных причин - от болезни, от старости. Смерть вроде бы неизбежная, но момент ее наступления - случаен. И что? Каждый раз датчик и кнопка будут возвращать ситуацию к тому моменту времени, когда кот был еще жив, оттягивая таким образом наступление неизбежного. Кот не умрет. В пределах отпущенного на эксперимент времени он будет бессмертен. Другой вопрос - каким будет качество его жизни? Что его ожидает? Кома? Летаргия? Миг предсмертной агонии, продленный в вечность?

- Поздравляю, - сказал Мясоедов. - У тебя получилось. А получается не у каждого. Почти ни у кого не получается. Я ведь тебе не первому предлагаю попробовать. Наверное, человеку трудно выполнить действие, о выполнении которого он не имеет реального подтверждения. Ты вроде бы нажимаешь кнопку, но одновременно с этим ты - в той реальности, в которой себя осознаешь - ее не нажимаешь. Тянешь руку, но не можешь коснуться кнопки. Короче - хреновый получился пульт, а такая хорошая была задумка.

- А мы с тобой, значит, особенные, - сказал Уткин и закашлялся. Мясоедов попробовал постучать его по спине.

- Не, - замотал головой Уткин и, нашарив в кармане баллончик с аэрозолем, прыснул себе в рот.

- И что, это новое лекарство лучше старого? - спросил Мясоедов.

- Доктор прописал вот это.

- Ты же тупеешь от него, сам сказал. А голову твою жалко, она у тебя светлая.

- Не тупею, а затормаживаюсь, и только в деталях - разные вещи.

- Значит, машину водить не можешь.

- У меня нет машины. И кстати - мне пришла в голову мысль - ты, случайно, ничего не принимаешь, никакого лекарства?

- Ничего кроме этого, - Мясоедов прикоснулся к бутылке, - зато регулярно. Хотя вру. Есть одно лекарство.

- От чего?

- Не все ли равно. От насморка. А в чем, собственно, дело?

- Я вот пью лечебный травяной чай, вдыхаю аэрозоль из баллончика.

- У меня - тоже спрей. Чудесное средство, заложенный нос очищает мгновенно. Но с прошлого года я подсел на эту штуку. Насморк был затяжной, и я переусердствовал с лечением. И вот, привыкание, теперь приходится прыскать постоянно.

- Я как-то не заметил.

- Постоянно - в смысле пару раз за день.

- Моя мысль как раз об этом, - сказал Уткин. - Может быть, оно влияет? Я имею в виду, что какие-то лекарства - те, которые действуют на нервную систему или что-то такое - в принципе могут влиять на способность управляться с этим устройством.

- Я правильно сказал, что у тебя светлая голова, в мою эта мысль не приходила. Но причина, я думаю, не в нашей нервной системе. Причина онтологическая - я правильно употребил это слово?

- Правильно, - согласился Уткин. - Мне кажется, что такие слова время от времени надо употреблять.

- В онтологическом складе ума, я хочу сказать, - пояснил Мясоедов, - то есть в особенностях нашей внутренней модели мира.

- А вот разъяснять не надо, - сказал Уткин. - Такие слова сильно теряют от разъяснений.

- Вот что значит светлая голова, - сказал Мясоедов, ковыляя к буфету и потом ковыляя обратно с бутылкой. - Кто держит хвост пистолетом, а я - ногу, - сказал, устраиваясь в кресле. - Ты правильно сделал, что пришел, и я предлагаю совместный эксперимент. Напьемся сейчас - до бесчувствия, но в меру - и посмотрим, как оно повлияет на наши каузальные способности.

- Каузальные, это верно, - одобрил Уткин.

- А через пару дней, когда протрезвеем, - продолжал Мясоедов, - предлагаю повторить то же самое с какой-нибудь травкой от корня "отравить". Ты кстати знаешь, что семя укропа огородного в больших дозах обладает крутыми галлюциногенными свойствами?

- Никогда не слышал, - удивился Уткин.

- Не слышал и помалкивай. Я тебе ничего не говорил, помни. А то загремим оба по статье "пропаганда наркотиков".

Допустим, есть два человека, Иван и Петр. Они сидят за столом. Перед ними тот самый гаджет в роли пульта от телевизора - один на двоих. Петр хочет смотреть футбол по первому каналу, а Ивана привлекает сериал про динозавров Юрского периода. Но телевизор один на двоих и красная кнопка тоже одна. Если бы Иван был один, сам себе хозяин, он, отклоняя ненужное, дошел бы до своего любимого футбола и без помех смотрел бы. То же самое - Петров с его динозаврами. Но они оба тут, каждый со своим интересом. И как развернется конфликт? Петр будет отменять выбранный Иваном футбол. А Иван будет отменять любимых Петром динозавров. И оба даже знать не будут, что их сосед что-то там отменяет. Они, конечно, могли бы договориться. Мол, давай, будем смотреть футбол, а динозавров - в другой раз. Но чтобы начать договариваться, нужно сперва почувствовать, что процесс тормозится, - почувствовать в реальном времени. А конфликт происходит во времени отмененном. И реальное время не сдвинется с мертвой точки, пока он не разрешится. А как он, собственно, может разрешиться, если Иван любит футбол, а Петр - динозавров? Но надо учесть, что Иван и Петр - живые люди, состояние каждого из них так же неопределенно и непредсказуемо, как состояние нестабильного атома. И при возвращении в однажды прошедший момент времени (нельзя войти дважды в одну воду) Петр будет уже не совсем тот же Петр, а Иван - не совсем тот же Иван. Кто-то из них, возможно, передумает смотреть телевизор. А кому-то станет на миг любопытно, о чем поет этот толстый дядька на канале "Культура".

И будет опера.

- Ты любишь оперу? - спросил Мясоедов.

- Это, по-моему, балет, - возразил Уткин. - Видишь, пляшут.

- А другие еще и поют - значит, опера.

Уткин и Мясоедов сидели, уставившись в экран телевизора. Гаджет с красной кнопкой лежал перед ними.

- Значит, опера, - согласился Уткин и, закашлявшись, прыснул себе в рот из баллончика. - Но я ее не люблю - не эту, а вообще оперу.

- А почему выбрал? - Мясоедов извлек откуда-то баллончик со своим лекарством и прыснул два раза в нос.

- Не знаю, я думал, это ты ее выбрал. А впрочем, любопытно, о чем поет этот толстый дядька.

- А кто из нас должен был нажимать на кнопку?

Уткин и Мясоедов повернули головы и внимательно посмотрели друг на друга.

- По-моему, мы забыли договориться об этом, - сказал Уткин и снова закашлялся. Достав баллончик, направил струю себе в нос и вдохнул. - Так, в ноздрю, вроде бы, тоже можно.

- А в ухо? - спросил Мясоедов.

- В другой раз, - сказал Уткин.

- Но в другой раз - обязательно, - сказал Мясоедов.

- Когда волнуюсь, каждый раз начинаю кашлять, - сказал Уткин, но кашлять не стал, только потянулся рукой к баллончику.

- А ты не переживай, мы ведь уже решили, что этот пульт никуда не годится.

- Спасибо, друг, - Уткин обнял Мясоедова за плечи. - Давай, я тебе тоже куда-нибудь прысну.

- Не надо, - Мясоедов отвел от своего лица руку Уткина с баллончиком. - Лучше я тебе прысну из своего.

- Хорошо, но я тебе прысну первый.

- Тогда давай на брудершафт, - предложил Мясоедов.

Они прыснули друг другу, обнялись.

- Мне, пожалуй, пора. - Уткин стал собираться к выходу.

- Заночуй у меня, - предложил Мясоедов.

- Нет, я уж лучше в своей кровати. И надо... надо позвонить еще одному человеку. А знаешь, - Уткин задержался в дверях, хотелось сказать Мясоедову что-нибудь от души приятное, - очень хорошо, очень складно так получилось, что ты Мясоедов, а не Птицеедов.

- И особенно хорошо, что не Уткоедов, - сказал Мясоедов.

- Особенно хорошо, - подтвердил Уткин.

Они еще раз обнялись.

- Подожди, - сказал Мясоедов и вернул Уткина в комнату. - Посмотри вон на ту муху.

Уткин посмотрел. На стене сидела муха.

- Смотри-смотри, - Мясоедов взял в руку гаджет.

Муха взлетела и, покружив по комнате, целенаправленно устремилась к носу Уткина. И уселась.

Уткин махнул перед носом ладонью, прогоняя. Муха не улетала.

- Убери, - попросил Уткин.

Муха взлетела, радуясь обретенной свободе.

- А? - Мясоедов хитро прищурился и положил гаджет на стол.

Уткин взял гаджет, стал рассматривать его, но не увидел ничего нового.

- Живое, - произнес Мясоедов. - Муха живая, а живое вещество непредсказуемо в своем поведении - так же непредсказуемо, как изотопный датчик в телевизоре. Потому оно и живое. То есть принципиально непредсказуемо, если понимаешь, о чем я говорю.

- Понимаю, - сказал Уткин. - Изотопный. Понимаю.

- В каждый момент муха может полететь в любую сторону. Или остаться на месте. Все варианты возможны, дело случая. Действительно возможны. Ты понимаешь?

- Понимаю, - сказал Уткин. - И обеими руками за.

- Я нажимаю кнопку и подправляю движение мухи, отменяя ненужные варианты.

- И муха летит в нужную сторону. Ура! - воскликнул Уткин. - Тогда понятно, это меняет дело. Не пульт, а устройство управления полетом, вот оно что.

- Именно так, - сказал Мясоедов, - а теперь выпьем на посошок.

Они выпили. Помолчали.

- Таракан, - громко сказал Мясоедов.

Уткин вздрогнул. Кажется, даже увидел мелькнувшее под шкаф насекомое.

- Таракан так же неисчерпаем, как атом, сказал один философ.

- Какой философ? - спросил Уткин.

- Не сказал, но мог бы сказать. Или сказал где-то в мультиверсуме, что то же самое. Только вместо "таракан" следовало бы сказать "муха" вместо "неисчерпаем" - "непредсказуем" а вместо "атом"... А что следовало бы сказать вместо "атом"?

***

Уткин проснулся от того, что звонил телефон. Какому идиоту пришло в голову звонить в такую рань? В голове было похмельно после вчерашнего, во рту - гадко. Уткин не спешил брать трубку, надеясь, что отстанет непрошеный, но тот был настойчив, и Уткин сдался.

В трубке был Мясоедов.

- Пульт у тебя? - спросил он тревожным голосом.

- Какой пульт? - Уткин с усилием вспоминал события вчерашнего вечера. - Думаешь, он может быть у меня?

- Ты мог захватить с собой, уходя. Посмотри по карманам.

Пульт не в кармане обнаружился, а лежал у кровати на тумбочке рядом с аэрозольным баллончиком. Уткин поспешил обрадовать Мясоедова.

- Приедешь? - спросил Мясоедов.

- Я спать хочу.

- Вечером приходи. Я к тебе не могу, у меня - нога. Продолжим наши опыты.

- Ага, - Уткин подавил непроизвольный зевок.

- Это в каком смысле "ага"?

- Ну, приду, - уже определеннее пообещал Уткин.

- Только никому его не показывай. И не говори никому. Сам понимаешь.

Уткин отложил трубку и хотел снова заснуть, но случился приступ. Баллончик иссяк и не действовал. Уткин отбросил его и схватил гаджет, лежащий рядом. Только схватил, ни о чем не успев подумать. И сразу стало легче. Первый глоток воздуха проник в легкие. Вдох, выдох, один, другой - и задышалось почти нормально. Совсем нормально. Нормально-нормально.

Спать уже не хотелось. Какой мог быть сон? Уткин встал, медленно побрел на кухню. За окном шел дождь. Какой-то осенний негромкий дождик, несмотря на июль месяц. На улице - ни души. Все правильно - выходной день, дождь, шесть утра. Уткин зевнул. Открыл дверцу шкафа. Что делать? То ли водки выпить, то ли сварить кофе?

А ведь приступ прошел ненормально быстро - если учесть, что без исцеляющего аэрозольного прыскания. Хотя, что значит "ненормально" - здесь дело случая. И тут Уткин вспомнил про гаджет, за который схватился вместо баллончика. Могло быть так, что в миг удушья он нажал красную кнопку. И перенесся на несколько секунд назад, не имея понятия о том, что нажимал ее. И нажимал много раз, пока не наткнулся на тот вариант случая, когда приступ заканчивается, едва успев начаться.

А что, начинал понимать Уткин, разве человек должен отличаться от мухи или таракана в смысле неопределенности состояния, непредсказуемости поведения и всего такого? Значит его поведением точно так же можно управлять при помощи красной кнопки. Можно ли? Уткин посмотрел из окна. Дождь, кажется, перестал. По улице шел человек. Может быть, первый утренний прохожий. Если он не повернет сразу назад, нажму кнопку, подумал Уткин. И человек повернул. Шел в обратном направлении сперва медленно, потом все быстрее. Наверное, ему показалось, что забыл что-то важное дома. Что ж, человек не муха, ему нужно какое-то понимание того, что он делает.

Странное дело, задумывался впоследствии Уткин, почему мне не пришло в голову спросить, откуда у Мясоедова взялся этот гаджет? Мясоедов, конечно, голова и изобретатель, но не до такой же степени, чтобы в одиночку изобрести и сделать. А сам он промолчал, это понятно. Но ведь словно знал, словно уверен был, что я не стану проявлять любопытства. И я не проявил. Хотя должен был проявить. Но не проявил. Совсем не проявил. Это выглядит так, словно мой естественный вопрос был отменен нажатием красной кнопки. Столько раз отменен, сколько был задан. Значит, Мясоедов понимал, что поведением человека тоже можно управлять. И тогда совсем уже непонятно, почему он так легкомысленно позволил мне завладеть этой кнопкой?

Уткин отошел от окна. Сварил кофе. Поджарил яичницу из трех яиц. Хотел из двух, но третье лишнее выпустил на сковороду от задумчивости.

Позавтракав, вышел на улицу. Дождь перестал идти и даже следов после себя не оставил. Сухой асфальт, сухие скамейки в сквере.

Уткин присел на скамейку перед клумбой с красными и розовыми цветочками. Мимо проходили люди. Уткин смотрел на них новым взглядом. Они сейчас были марионетки, а он - кукловод-манипулятор, наделенный особой властью.

Уткин отправлял людей по разным дорожкам - направо, налево, кругом - немилосердно разбивая пары и группы. Толстого человека в кепке заставил сделать два оборота кругом и дрыгнуть ножкой. И человек в кепке, уже удаляясь, что-то говорил своей спутнице - объяснял, наверное, по какой причине ему это понадобилось.

Уткин прикрыл глаза. Человеческий мозг представился ему размытым облачком наподобие того, каким в пособиях по квантовой механике изображают атом водорода: ядро и вокруг - облако. Плотность облака в какой-либо точке соответствовала вероятности нахождения там электрона. Так же и мозг представлялся облаком, где клубились возможные, непроявленные еще мысли, некоторые из которых выходили на свет и, возможно, становились началом цепочек рассуждений. Некоторые побуждали к действию, тем самым проявляя себя наружно, после чего могли быть ликвидированы нажатием красной кнопки, если бы рядом присутствовал наблюдатель, вооруженный соответствующим гаджетом. Логичные, закономерные действия, имея высокую вероятность, находились в плотной части облака, а в тонкой, невесомо-прозрачной периферии - хаотичные, бессмысленные, ничем не оправданные, но возможные, даже не то чтобы возможные, а не являющиеся полностью невозможными. То есть с какой-то ничтожно малой вероятностью человек в кепке мог крутиться и дрыгать ножкой, словно безумный, да в общем-то и действительно безумный в кратком приступе умопомешательства. Уткину оставалось только поймать этот момент, совершив несколько миллиардов нажатий кнопки в не оставивших после себя следов отмененных вариантах реальности,

А что будет, задумался Уткин, если хозяин красной кнопки пожелает невозможного? Ну не окажется, к примеру, у человека в кепке физической способности к пируэтам. Что тогда? Уткин задумался, и ответ нашелся. При откате во времени должно измениться состояние всех участников процесса, то есть не только человека в кепке, но и хозяина кнопки, который на нее нажимает. И в этом измененном состоянии намерения хозяина кнопки относительно человека в кепке могут оказаться другими. То есть, они даже должны оказаться другими. И хозяин кнопки здесь не имеет никаких привилегий перед человеком в кепке. То есть имеет место своеобразный поединок, в котором имеют значение не сила, ум, ловкость, а нечто, к чему Уткин никак не мог подобрать слова - стремление? желание? воля? Или - со стороны человека в кепке - упрямство? упорство? Нет, подходящего слова не находилось, но обоюдоострость ситуации не подлежала сомнению. При этом вся борьба, если это можно назвать борьбой, происходит в отмененной реальности, поэтому хозяин кнопки, уступив человеку в кепке, даже не будет знать о своем якобы поражении.

Уткин закурил. Чувствовал желание продолжить опыты, но манипулировать перемещением людей было уже не интересно. И так уже натворил достаточно. Люди, движение которых было нарушено, возвращались, тем временем, на свои пути. Какая-то пара (ему было указано повернуть налево, ей - направо) громко выясняла отношения.

Уткин отложил сигарету и достал из кармана фляжку с холодным чаем - тем самым, от зеленого доктора. Хорошо, когда прописанное лекарство оказывается приятным и в других отношениях.

Он сделал пару глотков и обнаружил вдруг, что человек, сидящий на скамейке по ту сторону клумбы, пристально на него смотрит. Вроде и не в упор смотрел, а слегка отвернувшись, но Уткин чувствовал на себе его наблюдающий взгляд.

Человек встал и медленно пошел в сторону Уткина в обход клумбы. Уткин отвел от него взгляд, чтобы не показать своего интереса. Человек, кажется, был в кепке. Как тот, которого Уткин заставил вертеться, и который вполне мог вернуться обратно за это время. Может, он и был тем самым человеком в кепке - люди иногда бывают удивительно похожи друг на друга. Уткин сделал еще глоток из фляжки, как бы не обращая внимания на человека. Человек прошел мимо, как бы не обращая внимания на Уткина.

- А почему вы все время держите руку в кармане? - спросил он вдруг, уже отойдя на два или три шага. Он не обернулся при этом и не замедлил движения, поэтому Уткин так и не понял, действительно ли человек произнес эти слова или ему, Уткину, это только послышалось.

Что значит всё время? - подумал Уткин. Как раз сейчас, кстати, и не держу, потому что у меня в руке фляжка. Он убрал фляжку на место, и сунул руку в карман, положив палец на кнопку. И девушка, которая шла по дорожке, села рядом с ним на скамейку.

Нельзя сказать, что Уткин намеренно собирался остановить ее при помощи кнопки ("если не сядет, нажму"), но мысль, видимо, промелькнула - и, следовательно, нажал, нажимал много раз, добившись, наконец, известного результата.

Девушка принялась вытряхивать из туфли камушек (по всей вероятности несуществующий).

- Здравствуйте, Маша, - сказал Уткин, а до этого были Лена, Аня, Женя - десятки других вариантов, умноженные на тысячи повторений. Уткину все же казалось, что он угадал с первого раза.

- Здравствуйте, - сказала девушка. - Мы разве знакомы?

- Не знаю, - признался Уткин. - Но вы ведь Маша?

- Маша.

- Тогда надо вспомнить, где мы с вами встречались, - сказал Уткин. - И можете надеть вашу туфлю. Там нет никакого камушка, или что там вас беспокоило.

Она послушно надела.

Зря я это сказал, подумал Уткин. Решит, что я какой-нибудь экстрасенс и копаюсь у ней в мозгах.

- Я заметил, как он выкатился из вашей туфли, когда вы ее снимали, - объяснил он.

- Спасибо, - сказала она и улыбнулась. И "спасибо" это, и улыбка были обеспечены тайным нажатием кнопки. Но с другой стороны это была ее собственная улыбка и ее собственное "спасибо", полученные без принуждения или гипноза. Только высвобождение скрытых потенций - так определил это для себя Уткин.

- Мне кажется, мы пересеклись с вами на прошлой неделе. Или на позапрошлой. В эти дни у меня много было разных событий, всего не упомнишь. Много разных людей встречал, и в разном порядке. Но ваше имя я ведь запомнил, вы Маша.

- Маша, - прошептала она.

Хорошо, подумал Уткин. Нужно получать больше знаков согласия.

- Есть люди, похожие друг на друга, - сказал он. - Много людей похожи друг на друга как две капли воды. На вашем месте могла быть Лена, Тамара, Полина, Вера. Но вы ведь Маша?

- Маша.

- Прекрасно. А я мог быть Игорем, Александром, Сергеем, но на самом деле я Павел.

- Вы Павел, - повторила девушка.

- Тогда пойдем. В мультиверсуме должен быть такой сценарий, по которому мы уходим отсюда вместе.

- А что такое мультиверсум?

- Это неважно, - сказал Уткин.

- Дядя, - Уткин повернулся на голос, у скамейки стоял мальчик лет семи. - Дядя, - повторил мальчик, - а почему вы все время держите руку в кармане?

- Исчезни, - Уткин сделал страшное, как ему казалось, лицо, и мальчик исчез.

- И вовсе не держу, - Уткин помахал рукой в воздухе, потом снова опустил ее в карман.

- Куда мы идем? - спросила Маша.

- Знаешь, - сказал Уткин, - был один ученый, который проводил опыты над собаками. Он даже над своей собственной собакой проводил опыты. Собак время от времени нужно выгуливать. Собаку ученого тоже выгуливали. А если с прогулкой задерживались, она подходила к кому-нибудь и топала передними ногами. Это был понятный для всех сигнал, и собаку тут же выводили на улицу. Но однажды все были заняты, и никто не обращал внимания на то, что собака подает свои сигналы. Она топала ногами все сильнее, потом стала совершать какие-то бессмысленные, беспорядочные движения. В это время хозяин обратил на собаку внимание и заметил, что она потирает лапой свой нос. Это конкретное движение она повторила несколько раз. И хозяин, то есть ученый, вывел собаку на прогулку. С тех пор он стал выводить ее только по этому новому сигналу, потиранию носа. А старый сигнал игнорировал. Прошло время, и собака освоила новый сигнал. Тогда ученый стал игнорировать потирание носа. Ситуация повторилась. Теперь собака, чтобы ее выгуляли, взмахивала над головой передними лапами.

- Как интересно, - сказала Маша.

Нужно говорить, говорить. Говорить, не останавливаясь, думал Уткин, а кнопку использовать, чтоб не перебивала и слушала.

Они подошли к дому, где Уткин жил. Поднялись на лифте.

- Следующим сигнальным движением, - говорил Уткин, открывая дверь, - было взмахивание над головой передними лапами, стоя на задних. Сними туфли, тут можно босиком. Но собака была уже старая к этому времени, и ей было трудно выполнять такие фокусы. Садись сюда. Коньяк будешь? А шоколад? - Уткин достал из буфета то и другое. Кнопочный гаджет завернул в салфетку и положил у левой руки в пределах досягаемости. Наполнил бокалы. - В общем, собака умерла.

- Печалька, - сказала Маша.

- Фамилия ученого была Поршнев - профессор. А может, это был на самом деле другой ученый, у которого была собака, а профессор, у которого собаки не было, привел эту историю в своей книге в качестве примера. Книга называе"Проблемы палеопсихологии"тся , а профессора, кажется, звали Борис Федорович.

- Как интересно, - сказала Маша.

- От этого примера профессор перекинул мостик к пониманию того, как бесполезные, нелепые действия возникают, множатся и, если им повезет, приобретают свойства сигнала. А применительно к человеку и звуки тоже, и звуки, звуки - нечленораздельное сперва бормотание, потом какое-нибудь дырбулщылубещур. А в итоге из этого абсурда и мусора возникает то, что впоследствии становится речью.

- Послушай, - сказала Маша. - Ты для того меня сюда привел, чтобы рассказать о профессоре Поршневе? Или для чего-то другого?

- Для другого, - сказал Уткин и поудобнее переложил гаджет. - Но про профессора я сперва закончу. В его книге рассказывается о происхождении человека. О том, как безмысленная до того обезьяна приобрела то, что мы называем разумом. И труд здесь ни при чем - этот труд, который вроде бы создал человека, как нас учили. Бобры тоже трудятся, но это не делает их разумными. Не труд, а речь, слово, идущее от человека к человеку. Слово, слово... - Уткин на миг замешкался, но говорить нужно было, не останавливаясь, и он продолжал: - Слово разумное. А когда слово становится разумным? Когда оно произносится внутри человека прежде, чем произнестись наружу. Я правильно говорю? Это так?

Он пододвинулся ближе к девушке и положил руку ей на колено.

- Как интересно, - сказала Маша.

- Оно произносится внутри, не выходя наружу, а от этого уже не отвязаться. И мы как собака профессора - или не профессора - когда она бестолково трет нос лапой - а это реально бестолковое, бессмысленное действие, если только оно не приобретает значение сигнала - то есть мы как эта собака бестолково двигающая лапами, эта собака, эта собака... перетираем внутри себя бестолковые слова, не ставшие мыслями. Даже когда не собираемся ничего сказать или решить какую-нибудь задачу. Я правильно говорю?

- Правильно, - прошептала Маша.

Уткин перевел свою руку, лежавшую на колене девушки, выше.

- Но есть что-то еще такое, что мы в процессе нашего очеловечивания получили в нагрузку к разуму. - сказал он. - Нечто новое, чего раньше не было. Умение убивать. Не просто кого, а себе подобных, прямо сказать - своих. И "убей" приказывало первое, еще не ставшее разумным, слово. - Уткин привстал и начал стягивать с девушки футболку. - Еще до того, как слово стало разумным, оно было командой, оно было приказом. Оно говорило "можно". Оно говорило "нельзя". Оно говорило "надо". Оно говорило "убей". И слово "убей" было у одной части человеческого - дочеловеческого - стада, а другая часть не могла противиться этому слову. Не могла противиться, не могла противиться.

Коньячный бокал девушка продолжала держать в руке, но это не беспокоило Уткина. Не завершив с футболкой, он перешел к другим предметам ее одежды. Всё правильно, думал Уткин, она хочет этого. Я хочу, и она хочет. И я ни к чему ее не принуждаю, я только высвобождаю ее желание. То, которое с какой-то вероятностью присутствует в ее внутреннем облаке возможностей.

- Первые - они были каннибалы, они были людоеды, - продолжал говорить Уткин, - а вторые приносили избранных из своих им в жертву. Своих детей, своих первенцев. - Она делала все, что хотелось Уткину. Уткин делал все, что хотелось ей. Он и она пребывали в полнейшей гармонии - что-то удивительное, такое, чего Уткин не испытывал ни с кем прежде. И он говорил, говорил, - первенцев мужского пола - разумеется, что мужского, мужского. Это был долг. Это было надо. Времена незапамятные, но следы остались в легендах и мифах. Минотавр, Сатурн, пожирающий детей, человеческие жертвы - у разных народов, разным богам. И война, война тоже, война без особых причин, без причин - изначальный смысл которой - один из смыслов - заготовка человеческого мяса. И тот костер, на который возлагают трупы героев, он не погребальный, а пиршественный, пиршественный, пиршественный.

Телефонный звонок прозвучал внезапно и грубо. Звонил Мясоедов.

- Ты где?

- Дома, - сказал Уткин, выпуская из руки гаджет.

- Все еще дома?

- Не могу сейчас, извини, - сказал Уткин.

- Какое "извини", мы ведь договаривались.

- Потом, - сказал Уткин мимо трубки. Свободной рукой он водил по полу, пытаясь нащупать завалившийся куда-то гаджет.

- Алло! Алло! Ты меня слышишь? - кричал в трубку Мясоедов.

Девушка Маша быстро оделась и выскользнула из комнаты.

Она так быстро исчезла, что, наверное, могла забыть что-то из одежды, подумал Уткин. Он посмотрел. На полу ничего не было, только валялся коньячный бокал, который упал, но не разбился. Гаджет тоже нашелся. Уткин прошел дальше и в прихожей, у самой двери увидел туфельку с левой ноги, только одну. Как Золушка, подумал Уткин, совсем как Золушка.

***

По воде плыл бык.

Его вынесло на берег.

Вытащили, он был человек.

Не маленький, не большой он был человек.

Если бы встал, любой из живущих был бы ему по пояс.

Если б поднялся, любой из живущих был бы ему по колено.

Кургурак, Черный Камень, проткнул его кожу.

На животе он проткнул его кожу, и живот лопнул. Вышел воздух, вышла вода, вышел ветер.

Ургх, - сказал Кургурак, Черный Камень, он был Хозяином Слова.

И все говорили Ургх - голокожие и покрытые шерстью.

Острыми камнями резали кожу.

Острыми камнями резали тело.

От костей отделяли мясо.

Ургх. Ургх. Ургх.

Куггук ел человека язык.

Кургурак ел человека губы

Угхахак ел человека сердце.

Уккадак ел человека печень.

Когда насытились, они заснули.

Все спят, но один просыпается, который без имени.

Это Ук, который без имени, он просыпается.

Он берет его имя у Куггук-Красного Камня, на ремешке из змеиной кожи, снимает с шеи.

Он берет его имя у Кургурак-Черного Камня, на веревке, сплетенной из травы, снимает с шеи.

Он берет белую кость ноги человека, кость руки человека.

Он идет вверх по берегу, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.

Он идет день, он идет другой, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.

На третий день он подходит к озеру, у воды садится.

Из воды выходит Эб человек, не большой и не маленький.

Из воды выходит Эб человек, Хозяин Тихого Слова.

Он встал, Эб человек, и Куггук-Кургурак ему по пояс.

Он поднялся, Эб человек, и Куггук-Кургурак ему по колено.

Куггук-Кургурак лицом побледнел, на него глядя.

Куггук-Кургурак, у него кровь застыла в жилах.

Куггук-Кургурак, у него шерсть на плечах поднялась.

Куггук-Кургурак, у него мозг костей растаял.

Белую кость ноги, кость руки он кладет перед Эб человеком, Хозяином Тихого Слова.

Белую кость ноги, кость руки отдает он Эб человеку, Хозяину Тихого Слова.

Белую кость ноги, кость руки берет у него Эб человек.

Сладкий мозг кости выпивает Эб человек, Хозяин Тихого Слова.

Эб человек, когда взял, когда выпил, он говорит свое Тихое Слово.

Эб человек, он Куггук-Красному Камню говорит свое Тихое Слово.

Эб человек, он Кургурак-Черному Камню говорит свое Тихое Слово.

Слышит Тихое Слово Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень, и с ним уходит.

Он идет день, он идет другой, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень, он несет с собой Тихое Слово.

Он идет, видит белую кость пред собой, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.

Только нет на кости мяса, чтоб срезать.

Только сладкий мозг внутри высох, чтоб выпить.

Дальше идет Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.

Он идет, видит белую кость пред собой, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.

Только нет на кости мяса, чтоб срезать.

Только сладкий мозг внутри высох, чтоб выпить.

Дальше идет Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.

Он идет день, он идет другой, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень, он встречает людей.

Не мало людей, не много. С голой кожей они - мужчины, женщины, дети.

Куггук-Кургурак, он, шерстью покрытый, говорит им свое Тихое Слово.

Кто услышал Слово, у него кровь застыла в жилах.

Кто услышал Слово, у него мозг костей растаял.

Кто услышал, пал на лицо свое перед Куггук-Красным Камнем.

Кто услышал, принес Кургурак-Черному Камню плоды и коренья.

Ургх, - говорит Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.

Не берет он плоды и коренья, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.

Хочет Куггук-Кургурак теплого мяса, чтобы наесться.

Сладкого мозга костей он хочет, чтобы напиться.

Куггук-Кургурак, он, шерстью покрытый, второй раз говорит свое Тихое Слово.

Кто услышал Слово, у него кровь застыла в жилах.

Кто услышал Слово, у него мозг костей растаял.

Кто услышал, приносит Куггук-Красному Камню младенца мужского пола,

Он приносит Кургурак-Черному Камню младенца, рожденного летом.

Кто услышал, разрезает младенцу чрево, разнимает кости.

Кто услышал, вынимает младенца сердце и печень.

Ургх, - говорит Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.

Ургх, - говорит Куггук-Кургурак, он берет подношенье.

Он, Куггук, Красный Камень, ест досыта теплого мяса.

Он, Кургурак, Черный Камень, сладкого мозга костей пьет вволю.

Он, Куггук-Кургурак, Хозяин Тихого Слова.

Ургх. Ургх. Ургх.

***

Снова зазвонил телефон.

- Извини, - сказал Уткин в трубку. - Что-то случилось со связью. А теперь слышно?

- Слышно.

- У меня сейчас медсестра. Укол делает, - сказал Уткин.

- Укол куда? - поинтересовался Мясоедов.

- Куда надо. Не тебе ж одному болеть.

- Куда надо - это в жопу?

- В жопу, в жопу. И всё. Так что зайду к тебе дня через три, ладно? - добавил Уткин.

- Ладно, - легко согласился Мясоедов. - Через два я сам к тебе зайду. Привет медсестре.

Два дня - это почти ничего, подумал Уткин. Но что-нибудь может произойти и за два дня. Мало ли что. Он налил себе коньяку и выпил. Закусил шоколадкой.

Было грустно. За окном снова пошел дождь. Уткин заварил лекарственного чаю, отметив, что запас пакетиков подходит к концу. Выпил, закусил шоколадкой. Стало веселей. Но с Золушкой все равно получилось нескладно. Может, еще вернется за своей туфелькой? Или нет, не вернется. Золушки не возвращаются.

Представим, что человек с красной кнопкой в кармане открывает ящик с котом Шредингера. Кот находился в ящике около часа, и к моменту открытия он пребывает в размытом состоянии: на 50 процентов жив, на 50 - мертв. Но изменим условия эксперимента: пусть механизм умерщвления в ящике работает только первые полчаса. После этого состояние кота не меняется: живой кот остается живым, мертвый - мертвым.

Если человек видит, что кот мертв, он нажимает красную кнопку, возвращая время на пять секунд назад.

И здесь могут быть два подхода. Первый и наиболее естественный: в последние полчаса состояние кота не меняется. Звонок прозвенел, чудеса кончились. Если кот жив, то он жив, если мертв, то - мертв. Поэтому сколько раз человек ни будет нажимать кнопку, кот остается мертвым.

***

Без особой надежды Уткин решил обратиться к красной кнопке. Ну, совсем без надежды. Глупо было считать, что девушка Маша каким-то образом материализуется по ту сторону двери. Но глупо не значит - невозможно. Все-таки взял в руку гаджет. "Если не будет звонка в дверь, нажму кнопку". И звонок раздался. Уткин бросился открывать.

За дверью стоял хмурый человек с загипсованной ногой - тот самый, которого он встретил утром по дороге к Мясоедову. Уткин тряхнул головой, прогоняя видение, и перед ним предстал тоже хмурый сосед Виталий из квартиры напротив. Люди бывают удивительно похожи друг на друга.

- Нога болит, - сказал Виталий. Он сказал "нога", словно собирался сказать "душа".

- Это не горе, - сказал Уткин.

- Не горе, - вздохнул Виталий печально глядя на Уткина своими маленькими голубыми глазками.

Как таракан, подумал Уткин, прямо как таракан, и нажатием кнопки ("Не уйдет - нажму") отправил Виталия обратно. Закрыл за ним дверь. Через минуту открыл, выглянул. Виталия не было.

Конкретнее нужно формулировать. Звонок в дверь - это мало ли кто может оказаться за дверью. Есть и еще соседи кроме Виталия. Звонок в домофон? Ждать голоса из домофона? Но Золушка и домофон - две вещи несовместные, представлялось Уткину.

Он спустился по лестнице. Положил под уличную дверь дощечку, чтобы не закрывалась.

Вернувшись, глянул в окно.

Время позднее, но время не помеха для случая. Кажется, что делать человеку на улице среди ночи, но какая-то вероятность есть - вот один человек идет, вот другой. Мужчина или женщина - не разобрать. Значит, с какой-то вероятностью может быть и Золушка. А дальше проще. С какой-то вероятностью она подойдет к дому, с какой-то вероятностью поднимется по лестнице. Что-нибудь такое может прийти ей в голову, почему нет?

Уткин встал около двери. Зафиксировал защелку замка. Услышав звонок, нужно успеть открыть за пару секунд. Левой рукой открыть, а правая будет на кнопке.

Уткин сосредоточился. Вдохнул. Выдохнул. Задержал дыхание.

Ничего не произошло из того, что он хотел, чтобы произошло.

Резко и сильно заболела голова. Тошнота подступила к горлу. Уткин присел на корточки, повалился на бок и лег на спину, вытянув ноги. Стало легче.

Неужели я захотел уж совсем невозможного, думал он, глядя в потолок.

В дверь осторожно постучали.

- Открыто, - крикнул Уткин.

Виталий, это опять был всего лишь Виталий, вошел.

- А нога болит, - сказал он, сверху вниз глядя на Уткина.

- Заходи, - сказал Уткин.

Они допили бутылку коньяка, в процессе чего в голову Уткина пришла идея. Можно было не посвящать Виталия в секреты гаджета, а сказать, есть такая забавная игрушка. Пусть непонятная.

Для успеха эксперимента Уткин открыл новую бутылку. Выложил устройство на стол, кнопкой кверху.

- Что это? - спросил Виталий.

- Гаджет, - ответил Уткин. - Хрень какая-то. Приятель вчера забыл. Забавная штука, попробуй.

- Что попробуй?

- Нажми эту кнопку, - сказал Уткин. - Или нет, подожди. - Он несколько раз стукнул вилкой по краю бокала. - Слышишь звон?

- Мой тоже звенит, - Виталий постучал по краю своего бокала.

- Этого не надо. Положи вилку, - сказал Уткин. - Но когда я в следующий раз стукну - ты услышишь звон и сразу нажмешь эту кнопку.

- Понятно, - хмуро произнес Виталий.

- Тогда поехали. - И Уткин стукнул вилкой по краю бокала. Раздался звон.

- Не поехали, - сказал Виталий. - Не пойму, в чем фишка.

- Да, собственно, ни в чем. Я звоню, ты нажимаешь кнопку.

- И что дальше? Вылетит птичка?

- Не беспокойся, не вылетит, - заверил Уткин.

- А я не беспокоюсь, - Виталий посмотрел на Уткина в упор своими маленькими голубыми глазками.

Как таракан, подумал Уткин, действительно как таракан.

- Не беспокоюсь никак, - повторил Виталий. - Просто хочу знать, зачем оно тебе понадобилось. Вот и бутылки не пожалел. У тебя что, день рождения сегодня? Юбилей?

- Не юбилей, - сказал Уткин, - а просто хочется выпить. Дождь на улице. Холод. На работе всех в отпуск отправили за свой счет - это причина?

- Причина, - согласился Виталий и погрозил Уткину пальцем. - А все-таки не люблю, когда со мной играют в темную.

- Никто не играет, - сказал Уткин. - Не хочешь, не надо.

- А мне интересно, - Виталий взял гаджет и принялся рассматривать. - Реально какая-то хрень, - сделал он вывод.

Палец Виталия дрожал в сантиметре от красной кнопки. Это значило, что он раз за разом нажимает кнопку, но действие это остается в отмененной реальности. И он никак не понимал, что происходит.

- Что такое? Почему я не могу нажать на эту чертову кнопку?

- Не знаю, дай сюда.

Уткин уже раскаивался в том, что затеял. Главное, что ничего не удалось выяснить. С одной стороны все выглядело просто: Виталий отказался нажимать кнопку по сигналу - не подопытная, значит, собачка. Вопрос закрыт, говорить не о чем. Но с другой стороны - Уткин чувствовал такую возможность - отказ Виталия мог возникнуть после пары миллиардов бесплодных нажатий кнопки в попытке отменить удар вилкой по бокалу. И определить, какой из двух вариантов имеет место, казалось невозможным.

- Подожди, - не унимался Виталий.

- Дай, говорю.

Уткин отобрал у Виталия гаджет и положил в карман.

- Дурная шняга. Кто, говоришь, у тебя ее оставил? - допытывался Виталий.

- Не важно, кто. Все равно ты его не знаешь.

- Ты с ним поосторожнее, - посоветовал Виталий. - И со штукой этой тоже. Кто знает, зачем он у тебя ее оставил? Сейчас есть такие технологии зомбирования, ты не представляешь. Лежит эта маленькая коробочка перед человеком и вещает в инфразвуковом диапазоне. И внушает человеку. Скрыто внушает.

- Ерунда, - отмахнулся Уткин.

- Внушает то, что кому-то нужно, - со значением произнес Виталий. - Ты вынь ее из кармана и выбрось.

- Отдам тому, кто оставил, - сказал Уткин.

- Подожди отдавать. Есть человек, он из службы - известно какой, - пробормотал Виталий. - Ему надо показать. Показать эту шнягу. Он разберется. А то неизвестно, как она на нас с тобой действует. Может быть, ты уже зомбирован. Может, я тоже. Уже.

Человека из службы мне только не хватало, подумал Уткин.

- Выбрось ее к матери! - закричал Виталий. - В коридор унеси! На лестницу!

Надо было что-то делать. Уткин опустил руку в карман, положил палец на кнопку.

- Ау, проснись! - он окликнул Виталия, ожидая нужного ответа.

................................................

- Почему "проснись"? - спросил Виталий.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

- Не "проснись", говорю, а убери эту шнягу, - сказал Виталий.

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

- Не спал, и не собираюсь, - сказал Виталий.

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

- А вот не проснусь, - сказал Виталий.

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

И так далее. Нет возможности перечислять все варианты того, что могло произойти за несколько секунд отменной реальности, которые миновали, не оставив следа. А о том, что действительно произошло, мы можем только догадываться.

- Я, что ли, спал? - отозвался Виталий.

- А то.

- Реально спал?

- Ну, спал, - подтвердил Уткин.

- Что-то у меня то ли с головой, то ли с мозгами, - с сомнением в голосе произнес Виталий и, помолчав, добавил: - Как-то оно не по-людски. Что получается? Мы сидим, беседуем. Умные мысли перетираем. И вдруг я вырубаюсь - так? А ты что? Сидишь, смотришь?

- Не смотрю, слушаю. Ты как-то очень разговорился во сне. А сон интересный.

- Подслушивал, значит, - зловеще произнес Виталий. - За это можно и в морду.

Он приподнялся с места с намерением привести угрозу в исполнение.

- Успокойся, - остановил его Уткин. - Я просто вышел на кухню поговорить по телефону. Вернулся, ты спишь, бормочешь во сне. Я сразу тебя разбудил.

- Если так, то ладно, - Виталий сменил гнев на милость.

- Но я слышал, - продолжал Уткин, следуя внезапной мысли, которая пришла ему в голову, - как ты бормотал про горячую красную кнопку. А потом закричал: "Уберите, уберите ее от меня!"

...............................................

- Ну так это не сон, это твой гаджет хреновый, - сказал Виталий.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

- Красная кнопка - это твоя шняга, которую надо выбросить, - сказал Виталий.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

- Не во сне кричал про эту красную кнопку, а совсем наяву, - сказал Виталий.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

- М-мм, - замотал головой Виталий. - Горячую, красную... ничего не помню.

Горячая красная кнопка - это идея, подумал Уткин.

- А ты вспомни, это интересно, - сказал он Виталию и продолжал: - Сейчас по городу ходит вирусный сон про горячую красную кнопку.

- Это заразно? - спросил Виталий.

- Не знаю. Известно только, что самые разные люди видели сон, в котором фигурирует горячая красная кнопка.

- Почему горячая?

- Фиг его знает. Почему у тебя во сне она была горячая?

- Не помню. Была кнопка. Я пробовал нажать ее.

- Но не нажал именно потому, что она горячая. Так?

- Может быть, - согласился Виталий.

- И что дальше? - поинтересовался Уткин.

Виталий промолчал.

- Мне тоже снился такой сон, - сказал Уткин, разливая по бокалам остатки коньяка. - Снилось, что стою на перекрестке, хочу перейти улицу. А чтобы зажегся зеленый светофор, нужно нажать красную кнопку. И эта кнопка не на столбе, как обычно, а на моем мобильнике.

- У меня тоже была на мобильнике.

- Но нажать эту кнопку я не могу, потому что она горячая. Если дотронусь до нее, то обожгу пальцы. И вот, я стою и жду, когда кто-нибудь другой нажмет свою кнопку.

- И нажал кто-нибудь?

- Кажется, нет. Я так и не перешел улицу. А тебе что снилось?

...............................................

- Не помню, - сказал Виталий. - Не все ли равно.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

- Не помню, - сказал Виталий. - Может, ничего и не снилось.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

- Что пристал, - сказал Виталий. - Ну снилось и снилось.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

- Меня тошнит от этих расспросов, - сказал Виталий. - Не помню я ничего.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

- Ну, - стал вспоминать Виталий. - У меня на мобильнике была кнопка. Красная, да. Мне нужно было нажать ее. Мне кто-то звонил, и чтобы сбросить звонок, нужно было нажать кнопку. Но я не мог ее нажать, и телефон все звонил и звонил. Как-то так, ничего интересного.

- Для науки всё интересно, - сказал Уткин. Он был доволен. Кажется, перепрошивка памяти Виталия прошла успешно. Все-таки нестойкая штука - память. Тем более - память пьяного человека. Ну и гаджет, конечно, работает. Задумка простая - нажимать кнопку, если Виталий будет выдавать реплики, которые не вписываются в наспех составленную легенду. После чего старая реальность постепенно заменяется новой. Все получилось, и даже неожиданно быстро.

Когда Виталий ушел, Уткин достал из холодильника банку сардин. Положил три рыбки на кусок черного хлеба и начал медленно есть.

Он устал. Чувство радостного возбуждения после удачно проведенной операции (а так ли уж на самом деле удачно?) прошло. Уткин подумал о неисчислимых миллиардах нажатий кнопки, произведенных им в этот вечер. Почти с ужасом представил себе эти - даже не миллиарды, наверное, а триллионы триллионов. И что, могло ли такое остаться без последствий? Нельзя дважды войти в одну воду, говорил Шредингер. Нельзя вернуться туда, где был однажды. А сколько раз он возвращался сегодня - неисчислимое число раз. И мог ли остаться прежним после всего этого? Уткин подошел к зеркалу. Отразившийся в зеркале человек казался незнакомым. Никак не привыкну к своей бороде, подумал Уткин. Человек подмигнул левым глазом, усмехнулся углом рта. Он был прав, если Уткин верно понял. Изменения следовало искать не в физиономии, а под черепной коробкой. И что дальше? Уткин посмотрел на остатки бутерброда в руке. Любил ли он прежде сардины? Очевидно, любил, если в холодильнике обнаружилась банка. Он и теперь их любит. Но так ли в точности он их любит, как прежде? Нет ответа. Да и вопрос бессмысленный. Уткин задумался.

Человек внутри себя похож на кота Шредингера, думал Уткин. Не в смысле жив-мертв, а в смысле внутренней сущности. Где-то на 99 процентов он может быть нормальный мужик, на полпроцента - психопат, на четверть, к примеру - клептоман и так далее. И что выскочит в каждый данный момент - это сюрприз. А что случится после нажатия кнопки? Человек как-то изменится - совсем чуть-чуть, может быть. Но после неисчислимого числа нажатий, дрейфуя от одного изменения к другому, он, может быть, останется нормальным только на 90 процентов. Или будет нормальным, но как-нибудь по-другому. Впрочем, что значит быть нормальным? И может ли кто-нибудь считать себя нормальным? Может, и он сам - Уткин вспомнил про полосатую маечку - сам с какой-то стороны фетишист, кажется это так называется?

Он достал из комода маечку, осторожно положил на стол рядом с Золушкиной туфелькой, которая уже лежала там, неизвестно как оказавшись, и требовала внимания.

Он взял туфельку, подержал в руках. Аккуратно поставил у входной двери носком внутрь прихожей - правильная примета.

И звонок раздался.

Уткин не думал о том, чтобы нажимать кнопку, но, видимо, нажимал. За дверью стоял Виталий.

- А нога болит, - сообщил он.

Время уже такое позднее - не золушек, а виталиев время, подумал Уткин и нажатием кнопки без слов отправил пришедшего обратно.

Тот вздохнул и растаял в лестничном полумраке.

Уткин вернулся к столу. Взял полосатую майку, приблизил к лицу. Вдохнул. Запах был легкий, почти никакой. Не будил ни чувств, ни воспоминаний, как вроде бы полагалось. Словно и не был когда-то запахом знакомого тела. Уткин еще раз вдохнул и вдруг закашлялся. И уже не мог остановиться. Кашлял, пока в легких еще оставался воздух. Без воздуха задыхался до изнеможения. Почти умирал. Потом все кончилось. Отпустило. Рано или поздно всегда отпускает.

Он взял трубку, набрал знакомый номер. Чувствовал себя изменившимся, новым - такой может позвонить и ночью. Никто не ответил. С непонятным облегчением Уткин сбросил вызов. Лег спать. Уже закрывая глаза, услышал шорох со стороны приоткрытого окна. Мелькнула тень. Наверное, соседский кот пришел в гости по опоясывающему дом карнизу. Так бывало.

***

Проснувшись, Уткин взял синюю тетрадь в твердой обложке.

"Мы сидели кругом костра", - написал он. Это было начало сна, который ему снился ночью.

Мы сидели кругом костра. В лесу скрывались боги. Лес стоял в темноте - за нашими спинами. Я не видел его, но чувствовал. И чувствовал тех, кто в лесу. Они смотрели оттуда.

Мы занимались тем, что было похоже на игру. А мы были дети. Передавали по кругу горящую тонкую щепку - значит, лучину. На каком-то кругу лучина исчезает. Вместо нее из рук в руки переходит черная кукла, как бы тряпичная, хотя какие могут быть тряпки у голых людей, сидящих на голой земле? Голова у куклы круглая, без черт лица, руки торчат в стороны, ноги болтаются. Кукла в руках одного, кукла в руках другого. Я знаю, что она движется по кругу - из рук в руки, но самого движения не видно. Это ведь сон. Может быть, она проходит много кругов, может быть, - один или два. Кукла в одних руках, кукла в других руках. Это кукла, но в то же время она каким-то образом остается лучиной. Должен наступить момент, когда она погаснет. И что-то должно произойти с тем, в руке которого она окажется, когда погаснет. Помнится, что-то, действительно, произошло, но что именно произошло, остается в тумане. Костер, люди - все покрывается мраком. Лес. Непонятные боги в лесу, которые смотрят. Все исчезает, не успев как следует проявиться. Все исчезает.

Уткин отложил тетрадь, поднялся с кровати.

Он не спеша позавтракал. Поделился с котом куском сосиски. Кот съел предложенное и удалился тем же путем, каким прибыл.

Уткин задумался с ложкой в руке. Какая-то несуразность была в событиях вчерашнего вечера. Что-то, требующее осмысления, но что именно - он никак не мог вспомнить.

Раздался звонок. Уткин вздрогнул, но это была всего лишь соседка, Анна Ивановна, она же - хозяйка кота.

- Мурсик мой к вам не заходил?

- Заходил, - с готовностью сообщил Уткин. - Но уже ушел обратно. Буквально минуту тому назад.

- Он вас любит, - вздохнула хозяйка кота. - Вы, наверно, его подкармливаете.

- Ни в коем случае, - заверил хозяйку Уткин. - Считаю, что питание животного должно быть полностью под контролем хозяев.

- Хозяйка-то у него одна я, и он у меня один, мой Мурсик, - сказала соседка и добавила: - Вы поосторожнее с ним, Павлик.

- Ничего с ним не случится, - сказал Уткин. - Даже если сорвется с карниза, ничего страшного - четвертый всего этаж, а внизу кустики.

- Типун вам на язык, Павлик. Четвертый этаж для котов самый опасный. И еще вам скажу, не злоупотребляйте алкоголем. Два вечера подряд - это вам не на пользу. Это значит, что у вас образуется привычка.

Ведьма, подумал Уткин, настоящая ведьма.

Соседка ушла, и Уткин вернулся к своим мыслям. Теперь они обрели более конкретную форму. Каким образом могло получиться, что запрос "Если не будет звонка в дверь, нажму кнопку" сработал? В принципе, для того, чтобы звонок прозвучал, было необходимо, чтобы позвонивший в него Виталий стоял прямо за дверью или по крайней мере достаточно близко, чтобы за те три секунды, которые он находится под контролем гаджета, приблизиться к звонку и нажать кнопку. Но с какой стати ему оказаться за дверью, это было бы странно. Тогда что же? Тогда выходит, что пока Виталий находится за дверью - не непосредственно за уткинской дверью, а в широком задверном пространстве, включающем в себя лестничную клетку и квартиру Виталия - и пока эта дверь остается закрытой (оставляя задверное пространство подобием шредингровского ящика) - пока это так, нет смысла утверждать, что Виталий находится в каком-то конкретном месте - прямо за дверью, на ступеньках лестницы, у себя в комнате или еще где-нибудь. Можно говорить только о вероятности того, что он находится там-то или там-то. Так же, как носящий в себе принцип неопределенности кот в ящике Шредингера не только наполовину жив, наполовину мертв, но с какой-то вероятностью находится в одном углу ящика и с какой-то - в другом. И вероятность останется вероятностью, пока не настанет момент истины и крышка не откроется.

И когда я открываю дверь, думал Уткин, я с какой-то вероятностью могу увидеть Виталия прямо перед собой с протянутой к звонку рукою, или курящего на лестничной площадке (правда, он, кажется, не курит, но вероятность, тем не менее, остается), или вообще не увидеть. И запрос "Если не будет звонка" из всего множества этих вариантов оставляет один конкретный. Впрочем, на месте Виталия могла появиться, к примеру, Анна Ивановна - тоже звонок. И Золушка могла бы прийти, но тут, значит, не повезло.

А может быть, Виталий сам по себе приходил два раза, и красная кнопка здесь ни при чем. И мир устроен по-прежнему просто.

Человек говорит "раз" и открывает ящик. Кот в ящике мертв. Человек нажимает красную кнопку. Мертвый кот отменяется.

Человек говорит "два" и открывает ящик. Кот в ящике мертв. Человек нажимает красную кнопку. Мертвый кот отменяется.

Человек говорит "три" и открывает ящик. Возможно, на этот раз окажется, что кот в ящике жив. Если - нет, человек раз за разом будет нажимать копку, пока, наконец, на счет "двадцать три" или "двадцать четыре" или "две тысячи двадцать четыре" не окажется, что кот жив.

Но на самом деле человек не может считать попытки. Каждая очередная для него будет первая и единственная - с номером "раз", а все предыдущие вычеркнуты из реальности.

Можно обязать человека, чтобы он, открывая ящик, называл то число, которое первым придет ему в голову. Поскольку состояние человека и его головы после каждого возвращения непредсказуемо меняется, эти числа не обязаны быть одинаковыми. После двух может следовать семь, после семи - одиннадцать. Или восемь. Или снова семь. Вторая попытка может быть отмечена числом двенадцать, а третья - числом четыре.

Но есть ли какой-нибудь повод утверждать, что та попытка, которую мы назвали второй, произошла раньше той, которую мы назвали третьей? Если раньше, то в каком, собственно, смысле? Нет повода, нет и смысла. "Раньше" или "позже" могут существовать только для некоторого стороннего, специально придуманного, наблюдателя, живущего в своем придуманном времени. Но такого наблюдателя нет - значит нет ни "раньше", ни "позже". Есть только какое-то количество безуспешных попыток - двадцать четыре, двести двадцать четыре или две тысячи двести двадцать четыре. Но даже и этого, строго говоря, нет. Какое-то количество вроде бы есть, и среднее значение можно определить, но о точном конкретном числе нет смысла заговаривать. Его мог бы знать только какой-нибудь условный сторонний наблюдатель, не существующий в действительности

***

Уткин хотел вернуть девушку Машу.

Он решил написать объявление в нескольких экземплярах и расклеить.

В центре листа разместил фотографию туфельки. Ниже шел текст крупными буквами:

ПОТЕРЯННАЯ ТУФЕЛЬКА ИЩЕТ ПАРУ

Внизу он оставил место для отрывных ярлычков с номером телефона.

По размышлении текст показался Уткину слишком замысловатым, неуместно игривым, и он написал строго формально:

Хозяйку потерянной туфельки просят обратиться по телефону

Уткин распечатал десять экземпляров в ближнем копи-центре и пошел расклеивать.

Первое объявление он наклеил на дерево около места, где встретились, - у той самой скамейки в сквере. Посмотрел и обозвал себя идиотом. На кой было вставлять в объявление восемь ярлычков с телефонами, если девушка Маша всего одна. Чтобы не выглядеть дураком, пришлось переделать.

Вечером был звонок.

- Туфельку ищете? - спросил мужской голос.

- Туфелька у меня как раз есть, - сказал Уткин.

- А у меня, значит, вторая, - сказал голос.

Договорились встретиться в сквере у клумбы.

Человек был сильно небрит, но в шляпе. Туфельку он держал в руке, на виду.

- Две штуки, - сказал человек вместо приветствия.

- Ага, две, - Уткин достал свою туфельку.

- Две штуки баксов, - сказал человек.

- У меня нет таких денег, - сказал Уткин.

- А я тебе за красивые глаза ничего не должен, - человек ухмыльнулся.

- Туфелька мне не нужна. Меня девушка интересует, которая хозяйка.

- Бери туфлю и будет сюрприз для телки.

Уткин отрицательно мотнул головой.

- Хочешь знать, где я ее подобрал?

- Где?

- Дом одиннадцать, вторая парадная.

Это был дом Уткина.

- Хочешь подробностей? - продолжал человек. - Блондинка. Двадцать пять лет. Выскакивает из твоей парадной. Босиком. Туфля в руке, она бросает ее на землю и убегает.

- Ты видел?

- Смотря что. Как выбегала из парадной, не видел. Но бежала тут по дорожке, еще тепленькая. А вторая туфля у тебя. Значит, от тебя убегала - и вы незнакомы - и она в твоей комнате - интересное дело. Ты не маньяк, случайно?

- Нет, не маньяк, - сказал Уткин.

- Жаль. Я уж решил, что не без этого. Потому что похож. - Человек оценивающе посмотрел на Уткина. - Но я тебе верю, верю.

- Не маньяк, - повторил Уткин.

- Слышь, - оживился человек. - Есть идея. Ты мне даешь свою туфлю, а я нахожу блондинку и выкладываю перед ней ее потерянную пару. Не задаром, разумеется. Может быть, это ее любимые туфли.

- Ты можешь ее найти?

- Без проблем. Тебе надо?

Уткин молча кивнул.

- А тебе действительно надо? - Человек смерил Уткина взглядом. - Ну скажу я тебе адрес, скажу телефон, и что потом?

- Там видно будет, - сказал Уткин.

- Две штуки, - сказал человек и хлопнул Уткина по плечу. - Денег нет? Знаю. Звони, когда появятся.

Он написал на бумажке номер телефона и протянул Уткину.

- Трофим, - представился.

- А я Уткин, - сказал Уткин, - то есть Павел.

- Будь здоров, Павел. Звони, если будут вопросы.

Он взял из рук Уткина туфельку и ушел. Просто взял и ушел. Как будто он, а не Уткин был хозяином красной кнопки.

***

Уткин думал позавтракать, а в холодильнике было пусто.

Поискал, ничего съедобного, только несколько пустых банок.

Мысль пришла перезагрузить систему - закрыть дверцу, потом открыть и поискать снова. Уткин закрыл, открыл и в дальнем углу камеры нашел яйцо и кусочек сыру.

Яйцо было одно, а кусочек маленький. Была еще четвертинка черствого батона. Из этого набора Уткин решил приготовить блюдо под названием армериттер ("бедный рыцарь"). В уткинском детстве такое готовила бабушка.

Рецепт был простой: яйца смешать с молоком как для омлета, в этой смеси замачивать ломтики хлеба и жарить на сковородке. Можно еще чем-нибудь сверху посыпать - например, тертым сыром. Бабушка посыпала сахаром и корицей. Было сладко.

Молоко Уткин решил заменить вином. На дне недопитой с какого-то позапрошлого вечера бутылки еще оставалось немного шампанского. Рыцарю, даже бедному, вино подходило больше, чем молоко.

Уткин выпустил яйцо в чашку, добавил шампанское, стал взбалтывать вилкой. Вино отдавало остатки газа. Смесь пенилась.

Уткин замочил хлеб - три кусочка - поджарил с одной стороны, перевернул, на каждый кусочек положил по тонкому ломтику сыра и в заключение вылил на сковородку остатки яичной смеси.

Ел, запивая чаем. Было вкусно, но мало. Хотелось чего-то большего.

***

Чай зеленого доктора кончился, нужно было пополнить запасы. В магазине, который в прошлый раз Уткин почему-то посчитал индийским, продавец был другой - в четырехугольной шапочке с кисточкой в углу и в обтягивающей куртке с двумя рядами мелких пуговиц. Чай тоже оказался другой и по цене в три раза дороже. Продавец, однако, уверял, что чай тот же самый и даже лучше. Уткин взял несколько пакетиков на пробу и остался доволен. Только цена кусалась. И Уткину пришла в голову мысль, которая, в общем, приходила и раньше: нельзя ли при помощи чудесной кнопки добыть каких-нибудь денег.

Уткин пошел в зал игровых автоматов. Автоматов было много. На их экранах мелькали пестрые картинки. Это не мое, подумал Уткин, и хотел было уйти, но всё же подошел к свободному механизму. Идея была проста: в случае проигрыша нужно нажимать кнопку возврата. И будет счастье. Уткин опустил монету в приемную щель и протянул руку к кнопке запуска. Другую держал в кармане с гаджетом. Но кнопку не нажал. Что-то мешало. Он стоял с поднятой рукой в тревожной нерешительности, словно не игровая была кнопка, а какого-то взрывного устройства - нажал и взорвется. Уткин знал, что это не так, но знание не помогало. Он осторожно опустил руку, потом повернулся и вышел.

Что произошло? Скорее всего, выигрыша не было ни в одном из вариантов будущего. И после очередного миллиона или миллиарда бесплодных возвратов ситуация соскользнула в тот вариант реальности, в котором желание играть пропадает, игрок поворачивается и уходит. Что выигрыша не будет, Уткин и раньше мог догадаться. Если б на месте автомата был человек, или что-то живое, или изотопный датчик внутри, вносящий в мелькание картинок элемент истинной непредсказуемости, тогда другое дело. Но внутри бездушной машины работал - в этом не сомневался Уткин - грубый имитатор случая, компьютерный алгоритм, при повторной попытке выдающий одну и ту же комбинацию якобы случайных чисел, приводящих к одной и той же комбинации картинок на экране. Это значило, что первый - проигранный - вариант игры после каждого возврата должен был повторяться в точности - с тем же, естественно, результатом.

В поисках человеческого начала Уткин подумал о наперсточниках. У них неподалеку от метро было свое место. Работали двое: один гонял шарик между наперстками - не в буквальном смысле наперстками, разумеется, а между непрозрачными стаканчиками из пластмассы - другой собирал деньги. Первый был крупный, широкоплечий, с короткой стрижкой. Второй - тощий, с бритым затылком, на котором был вытатуирован китайский иероглиф с непонятным значением. Самое то, подумал Уткин.

Перед тем он несколько раз опробовал действие гаджета на продавщицах в уличных ларьках. В одном ларьке взял бутылку пива, в другом - шоколадный батончик. Еще - пирожок с мясом и другой - с капустой. И нигде не платил, отменяя требование расплатиться нажатием красной кнопки. В видимой реальности он, разумеется, ничего не нажимал, достаточно было мысленно сформулированного намерения: "будет требовать денег, нажму кнопку". И торгующие тетки замирали перед ним с сомнамбулическим выражением на лицах.

Уткин начал играть по известному правилу: "Не угадаю, нажму кнопку". И всё пошло путем.

Он выиграл семь раз подряд и решил, что достаточно. Наперсточники его не задерживали. Кажется, пребывали в шоке.

Поддавшись голосу совести, Уткин пошел обратным путем по ларькам и аккуратно расплатился за пирожки и прочее, снимая возможное недоумение тайным нажатием кнопки.

- Погодь, - кто-то положил руку ему на плечо.

Обернувшись, Уткин увидел наперсточников. Тех двоих, и с ними - третьего, который, наверное работал в толпе на разогреве.

"Будут бить, нажму кнопку", - принял решение Уткин, опустив правую руку в карман, где лежало устройство.

- Куда спешишь, постой, говорю, - сказал третий.

- В чем дело? - спросил Уткин, осторожно на шаг отступая.

- Покажи, что в кармане.

- Почему я должен показывать?

- По кочану, - сказал стриженый, И, обернувшись к третьему, добавил. - Не знаю, что у него кармане, но руку он держал там все время.

- Мой карман, моя рука, - сказал Уткин, смелея.

- Покажи, и разойдемся, - ласково попросил третий.

- Клиент зассал, - коротко хохотнул стриженый.

- Дайте пройти. - Уткин заметил вдруг, что оказался в невыгодном положении в темном проходе между двумя ларьками. Сделал шаг к свету мимо широкого плеча стриженого.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо. Начал выворачивать правую руку, одновременно высвобождая ее из кармана.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо. И за правую руку, выворачивая ее в локте и одновременно высвобождая из кармана.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо. Выворачивал правую руку, одновременно высвобождая ее из кармана.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо. И одновременно за правую руку, выворачивая ее в локте и высвобождая из кармана.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо. Вывернул правую руку, одновременно высвобождая ее из кармана.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Бритый и стриженый застыли, тупо глядя друг на друга. Они ничего не могли сделать. Всё, что могли осталось в отмененном времени.

- Он все время держал руку в кармане, я заметил, - сказал стриженый.

- И сейчас он держит там руку, - сказал бритый.

- У него там что-то лежит в кармане, - заметил стриженый.

- Что-то такое лежит, если он держит там руку, - сказал бритый.

- А что он держит там руку, я сразу заметил, - сказал стриженый, осторожно трогая Уткина за локоть

- У него что-то лежит в кармане, потому он и держит, - сказал бритый.

- Рука, карман, деньги, - пробормотал стриженый. - У него кошелек в кармане, большие деньги.

- Деньги у него в другом кармане, - сказал бритый и, подумав, добавил, - но в этом кармане тоже деньги.

- За деньги держится, которые в кошельке, - сказал стриженый, снова трогая Уткина за локоть, - а зачем держаться? Не бзди, не отнимем.

- Нормальный чел, что мы к нему пристали, - бритый похлопал Уткина по плечу. - Скажи, ты нормальный?

- Нормальный он, и пойдем отсюда, - сказал стриженый.

Они двое пошли, а третий остался.

- Поговорим? - сказал третий и направился в противоположную сторону.

Уткин последовал за ним.

- Впечатляет, - сказал третий. - Я подумал сперва, что гипноз. Но ведь и не только гипноз?

Уткин промолчал.

- Я ведь тоже заметил, что у вас что-то в кармане. Не сейчас. С самого начала было заметно. Я не спрашиваю, что это. И думаю - что-то мне подсказывает, что пытаться выяснить это э-э... принудительным образом не стоит. Ведь так?

- Возможно, - сказал Уткин.

- Хотя тут ведь могут быть разные способы, - произнес третий, садясь на скамейку под кустом персидской сирени. - Меня зовут Николай, - представился он.

- А меня - Павел, - сказал Уткин.

- Так вот, Павел, можно грубо взять вас за руку и залезть в карман. Но что-то мне опять же подсказывает, что это не проканает. А можно оглушить битой по голове - тихо, сзади. Никто не заметит, и вы в первом числе. Здесь на соседней скамейке весной зарезали человека - среди бела дня, ножом - и никто не обратил внимания. Такие времена, такие люди. Но доставать неизвестно что из кармана у трупа, не имея возможности понять, что это такое, - не вижу смысла.

- Рука в кармане - это у меня нервное, - нашелся сказать Уткин. - Если надо, могу и вынуть.

Он вынул руку из кармана и показал раскрытую ладонь Николаю. Тот посмотрел внимательно, словно хотел изучить дактилоскопический узор ладонных линий.

- Обыкновенная рука, - произнес он разочарованно. - Как у любого на этой улице. Или, по крайней мере, у каждого второго. А вот в кармане у вас, мне кажется, лежит что-то необыкновенное. Не могу даже представить, что. В наше время появляются иногда удивительные предметы. Мои друзья, - он показал взглядом, и Уткин увидел на противоположной стороне улицы знакомую парочку, - почему-то решили, что это деньги.

Если он сейчас не встанет и не уйдет, я нажму кнопку, подумал Уткин.

Николай поднялся со скамейки, посмотрел на часы.

- Забыл об одном деле, - сказал он. - Но мы еще встретимся. Но хочу предупредить.

Ни слова больше и пусть уходит, подумал Уткин, мысленно обращаясь к кнопке.

Николай, забыв о том, что хотел, повернулся и ушел, не оборачиваясь. Уткин смотрел ему в спину, пока тот не скрылся. Поискал глазами парочку на другой стороне улицы. Те наблюдали со своего места. Пусть смотрят, подумал Уткин.

Он пошел, держа руку в кармане, палец на кнопке, и чувствовал себя вполне защищенным. При первом же нападении, каким бы оно ни было, достаточно нажать кнопку. И он даже не будет знать, напали на него или не напали. Напавшие тоже не будут знать. Забавно. Уткин вынул руку из кармана, потом засунул обратно.

Лифт не работал, и Уткин поднимался пешком на свой четвертый. Немного не дойдя до своего этажа, остановился. Сквозь вымытое по какому-то случаю окно (неожиданно чистые стекла) виднелись разрозненные крыши домов и деревья. И за ними, на миг показалось Уткину, открылась даль, которой никак не могло быть на этом месте - какая-то морская гладь, вытянувшаяся яркой синей полоской, белые корабли у причала, далекий гористый берег.

Уткин вглядывался, прищурив глаза, но всё исчезло. Тем не менее, оставшиеся двенадцать ступенек он преодолел в приподнятом, радужном настроении, даже что-то напевал, вставляя ключ в замочную скважину.

Кто-то крепко схватил его за руку.

Кто-то надел черный мешок на голову.

Уткин дернулся.

- Тихо, - сказал знакомый голос. - И без глупостей.

Это был голос Николая. Уткин узнал его, и стало как-то спокойнее.

С мешком на голове его провели по коридору - по его коридору. Усадили на стул - его стул, в его комнате. Гаджет с кнопкой, естественно, вынули из кармана.

- Какая-то шняга, - сказал другой голос - не Николая, а, наверное, его стриженого приятеля.

- Вот почему он держал руку в кармане, - сказал еще один голос - должно быть, бритого, если прошлый был стриженого.

- Значит, эту кнопочку он нажимал в кармане, - сказал стриженый.

- А мешок сняли бы, - попросил Уткин.

- Это мы сами решим, снимать или нет, - сказал Николай.

- А смысл? - возразил Уткин. - Вы думаете, я вас не узнал?

- Не надо ля-ля, - сказал Николай.

- Я не гипнотизер, - сказал Уткин.

- Не надо ля-ля, - повторил Николай и сильно ударил Уткина в живот.

- Что вы хотите от меня? - проговорил Уткин, переведя дыхание.

- Догадайся с трех раз, - сказал Николай и снова ударил.

- Погодь, - это был голос стриженого, - он сейчас сам все расскажет. Правда?

И тут же ударил.

Мешок на голову - это психологично, думал Уткин. Кто говорит, кто бьет - непонятно. Это деморализует. Тот ли говорит, который бьет, тот ли бьет, который говорит? Добрый следователь, злой следователь - а бывает, что оба в одном флаконе.

- Молчать - это плохая идея, - сказал кто-то новый. Голос был тихий, вкрадчивый, и Уткин напрягся, ожидая удара.

- Я расскажу, расскажу, - быстро пробормотал Уткин.

- Что это за шняга? - спросил стриженый, - Для чего кнопка?

Что у них всех, слова другого нет кроме "шняга", подумал Уткин.

- Не тяни резину, - сказал тихий голос.

- А подумайте простую вещь, - начал Уткин. - Почему никому из вас не пришло в голову ее нажать, эту кнопку?

В том-то и дело, что пришло. И нажимали бессчетно. Но все нажатия - они, как водится, оставались в отмененной реальности. А в действительной реальности кнопка оказывалась ненажатой, и у каждого, кто ее нажимал, появилась конкретная причина, по которой он не нажал ее.

- И даже сейчас, когда я прямо обратил ваше внимание на эту проблему. Когда, фактически, предлагаю нажать эту кнопку - никто ее не нажал и, заранее могу сказать, не нажмет, - сказал Уткин. - А почему не нажал, кто-нибудь скажет?

- А вдруг рванет? - предположил бритый.

- Потому что она красная, - выпалил стриженый и тут же поправился: - Я тоже думаю, что может рвануть.

- Потому что придурки, - пробормотал Николай.

- Снимите с меня этот мешок, - сказал Уткин. - Если что-то пойдет не по-вашему, вы можете повторить попытку. С каким-то другим подходом. Например, битой по голове - кажется, кто-то намекал на такую возможность?

Мешок сняли. Уткин поискал глазами обладателя тихого голоса. Такого не было. Странно, конечно - голос был слышен, и говорил понятные вещи..

- Для начала хочу предупредить, - сказал Уткин. - Эта кнопка заточена лично под меня. Никто другой не сможет до нее даже дотронуться. Хотя нет, - поправился он. - Дотронуться может, если осторожно. Нажать - нет.

- На отпечатки пальца, что ли настроена? - предположил стриженый.

- На биотоки мозга, - сказал Уткин. - И действует, между прочим, на мозги тому, кто пытается на нее нажать. Так что не советую.

- Как действует? - спросил Николай.

- По-разному, - сказал Уткин. - Нарушение координации движений, страх, тошнота, галлюцинации. А можно и ничего не почувствовать. Кому интересно, может попробовать.

С удовлетворением Уткин отметил, что желающих попробовать не нашлось.

- Если такое дело, то придется нам подружиться, - сказал Николай.

- В моем положении я не против, - сказал Уткин.

- Прости друг, мы тут немного погорячились! Ха-ха-ха! - засмеялся стриженый. Бритый засмеялся следом.

- Беспричинная веселость тоже входит в список, - заметил Уткин. - А теперь - главное. Когда я нажимаю кнопку, мы переносимся на несколько секунд в прошлое. И те события, которые произошли за эти несколько секунд, имеют шанс произойти по-другому. Например, - Уткин замешкался, подбирая пример понагляднее, - например, если кто-то бросил игральный кубик, на котором выпало одно очко, и я нажимаю кнопку, то время возвратится к тому моменту, когда он еще только начал бросок, и после броска - повторной, так сказать попытки - у него может выпасть другое число.

- А вот с этого места - подробнее, - оживился Николай.

***

В итоге решили пойти в казино - там хорошие крутятся деньги, и способ их отъема достаточно прост. Главное, что процессом управляет живой человек крупье, а не бездушный автомат. Остановились на рулетке. Договорились, что кто-нибудь из троицы будет делать ставки, а Уткин с гаджетом в кармане наблюдать за игрой и нажимать кнопку, обеспечивая выигрыш. Был вариант повесить гаджет на шею, под рубашку, чтоб не держать подозрительным образом руку в кармане. Но решили оставить, как есть, а кнопку нажимать сквозь полу пиджака. Все равно это наружное, вроде бы для всех заметное, движение будет вычеркнуто из реальности.

- А на сколько секунд конкретно эта кнопка переносит в прошлое? - спросил Николай.

- Около пяти секунд - когда больше, когда меньше. Есть какой-то разброс, - неуверенно ответил Уткин. - Этого, наверное, хватит, - добавил он, прикидывая - действительно хватит ли.

Крупье крутит колесо - вспоминал Уткин принцип действия рулетки - бросает шарик. Какое-то время шарик катится по колесу, не слишком большое время. И перенестись к моменту до запуска шарика, то есть до того, как живая человеческая неопределенность уступит место жесткой механике, представлялось вполне реальным.

- Наверное, хватит, - повторил Уткин.

- Да, - спохватился вдруг Николай, - а ты уверен, что те, кому надо, не знают про этот гаджет? Там ведь не лохи сидят.

- Не должны, - успокоил его Уткин.

В казино вошли, разбившись на две группы, чтобы не возбуждать подозрений. Уткин был в паре с Николаем, а стриженый - с бритым (стриженого звали Олег, а бритого - Игорь).

Николай обменял несколько денежных бумажек на фишки, поделился с Уткиным. Они вошли в игровой зал, подошли к столу, где играли в рулетку. Стриженый Олег был уже там. Уткин не спешил приступить к игре. Смотрел, как крутится колесо, смотрел на людей вокруг стола и в зале, одни из которых играли, а другие - тоже смотрели. Среди них попадались знакомые лица - человек с загипсованной ногой, нашедший туфельку Трофим, сосед Виталий. Виталий присутствовал даже в двух экземплярах - люди бывают удивительно похожи друг на друга.

И вдруг Уткин увидел действительно знакомое лицо - это был бородатый ассириец из санатория. Собственной персоной, потому что не изменился от пристального взгляда. Его спутницу - была с ним какая-то женщина - Уткин не разглядел, но ему показалось, что это Марина. Уткин хотел встать и подойти ближе, но Олег приступил к игре, и нужно было включаться.

Было заранее решено, что время от времени Уткин будет давать Олегу проигрывать. Чтоб течение игры выглядело более-менее естественным. Но затягивать процесс тоже не стоило. Стопки фишек множились перед Олегом. Наконец, по условному сигналу Николая Олег закончил игру и забрал выигрыш. Сколько там было? Уткин думал, не меньше миллиона.

Ведя игру за Олега, Уткин не забывал и себя, делая небольшие ставки - в основном на цвет, красное или черное. Небольшой риск, небольшой выигрыш, долгая вялая игра с горсткой фишек. Компаньоны ушли, и он дал себе волю. Играл, намеренно не используя гаджет, и поддался примитивному азарту. У него даже, как у заядлого игрока (по крайней мере, он так представлял себе этого игрока) появилась своя Система. Конечно, он знал, что никакой системы в принципе быть не может, что пущенный по кругу шарик остановится против выбранного им, то есть шариком, числа независимо от того, где он останавливался прежде. Именно что независимо, хотя нормальный человеческий разум противится такому порядку. И все же, все же. Если держать в уме два последних номера, то можно строить предположения относительно третьего. Какие-то варианты покажутся лучше, какие-то - хуже. Шансы на выигрыш у каждого варианта одинаковы, но разве система должна быть нацелена только на выигрыш? Это может быть красивое правило типа того, что если два раза выпало по 12, то в третий выпадет 24. И если действительно выпадет, то будет приятно от совпадения. А денежный выигрыш - это уже в качестве бонуса.

"В качестве бонуса, в качестве бонуса", - повторял про себя Уткин, придвигая к себе столбики выигранных фишек. "Это самая глупая система, которую можно представить, - словно объяснял кому-то, - но у нее есть одно свойство: она работает".

Фишек набралось тысяч на 50, и Уткин решил, что хватит.

Вставая из-за стола, он обвел взглядом зал и действительно увидел Марину. Рядом с ней он увидел ассирийца и еще одного человека с мелкой козлиной бородкой. Моя борода гуще, с тайным удовлетворением подумал Уткин.

Марина сидела за столом в дальнем конце зала. Кажется, она не играла.

Пусть она встанет, скомандовал Уткин, опуская руку в карман с гаджетом. Марина медленно встала.

Пусть идет к выходу. Чуть помедлив, она направилась к выходу и, кажется, у нее действительно возникло желание выйти. Во всяком случае, дальнейшей коррекции Уткину не понадобилось.

- Привет! - Он окликнул ее, догоняя.

- Это ты? - Она обернулась, не выказав удивления. - Здравствуй.

- Ты оттуда? - Он кивнул на дверь, из которой они только что вышли.

- Оттуда. Хотела выиграть миллион, но не сошлось.

- А я почти выиграл, - похвастался Уткин. - Сорок тысяч с копейками.

- Я с тобой дружу, - сказала она.

- Есть разные системы игры в рулетку, - рассказывал Уткин, - разные способы добиться успеха или хотя бы увеличить вероятность выигрыша - это я как специалист тебе говорю.

На заднем сиденье такси они сидели в опасной близости друг к другу. В прежнее время Уткин рисковал бы задохнуться - задохнулся бы уже после первого вдоха - но сейчас даже прыскалки не понадобилось. Наверное, чай зеленого доктора оказал благотворное действие. А может быть, он, Уткин, как бы тайком от самого себя нажимал красную кнопку при каждом начале приступа - и ничего не происходило.

- Первый и самый простой способ, - продолжал Уткин, - это прямое мысленное воздействие. То есть, когда шарик уже готов остановиться, нужно пристально смотреть на него, стараясь затормозить или, наоборот, подтолкнуть, чтобы он упал в нужную ячейку. Этот способ подходит в том случае, если игрок поставил на красное-черное или на чет-нечет. Другой способ - пихокинез в широком смысле. Игрок входит в медитативное состояние и пытается силой мысли воздействовать на результат игры непосредственно, не думая о механике движения колеса и шарика. Третий способ - прогнозирование. Игрок пытается предсказать результат игры. Ничего невозможного, если он хороший экстрасенс. Некоторые, впрочем, считают, что между этим способом и предыдущим нет принципиальной разницы. Следующий способ касается стратегии игры. Хитрый способ, вроде бы гарантирующий, что игрок в любом случае не останется в проигрыше. Суть его в том, что игрок начинает с какой-нибудь небольшой суммы и при каждом очередном проигрыше удваивает ставку. Например, если он начнет с одного доллара, то должен будет последовательно выставить 2, 4, 8, 16 и так далее. Но первый же выигрыш при выплате два к одному полностью компенсирует все его затраты и дополнительно приносит один рубль чистой прибыли, точнее - доллар. Но если делать ставки на дюжину с выплатой один к трем, выигрыш будет реально крупным. Один только нюанс: каким бы значительным ни был начальный капитал, вероятность полного разорения для игрока будет больше вероятности того, что он выиграет этот самый рублик.

- А какой метод у тебя?

- У меня формула, - сказал Уткин. - Если шарик в первый раз остановился в одной ячейке, во второй раз - в другой, то по номерам этих ячеек формула вычисляет номер ячейки, в которой шарик остановится в следующий раз.

- Что за формула, скажешь?

- Не сейчас. - Уткин выразительно посмотрел в сторону водителя.

Затарившись в маркете, поднялись пешком на уткинский четвертый этаж. "Лифт как-то нечетко работает в последнее время", - объяснил Уткин.

- Ну, расскажи мне теперь про свою формулу, - попросила Марина уже за столом, когда естественным образом выпили то ли за удачу, то ли за встречу.

Уткин не успел ответить, как в дверь позвонили. Он нехотя поднялся, открыл. Думал, там сосед Виталий, но оказался Николай с товарищами. Кажется, у него не было проблем с кодовым замком нижней двери.