Кнопка Возврата

- Ну, ты реально крутой, - сказал Игорь. - Что это было?

- Сам не знаю, - сказал Уткин, зевая. - Я хотел, чтобы они убрали свои пистолеты. А они, кажется, этого не хотели. И такая вот получилась равнодействующая сил.

Уткин зевнул снова. Нервная дрожь сменилась сонливостью. Он задремал на заднем сиденье автомобиля, подпираемый слева Игорем, а справа - Олегом. Так ему казалось, хотя на самом деле сидел с краю. И еще чемодан с деньгами был где-то рядом.

А потом он дремал в самолете.

***

Они, люди, плясали.

Они, люди, плясали.

Они топали ногами, они поднимали руки.

Они, люди, плясали.

Кто-то глядел из леса, похожий на бога.

Он носил свое имя на шее, на шнурке из змеиной кожи.

Он носил свое имя на шее, на веревке, сплетенной из травы.

Он глядит из леса, похожий на бога.

Они перед ним плясами, безымянные люди.

Они, люди, плясали.

Они, люди, плясали.

Громко топали они ногами.

Высоко они поднимали руки.

Тот, кто глядит из леса, он недоволен.

Видит, не так они, люди, пляшут.

Не так они топают, люди, ногами.

Не так они, люди, поднимают руки.

Им говорит он: "Бц", тот, кто глядит из леса.

Они, люди, выше они поднимают руки.

Они, люди, громче топают они ногами.

Они прыгают, они кружатся.

Но тот, кто глядит из леса, он недоволен.

Им говорит он: "Бц", тот, кто глядит из леса.

Он несет свое имя на шее, на шнурке из змеиной кожи.

Он несет свое имя на шее, на веревке, сплетенной из травы.

А они безымянные пляшут пред ним, люди.

Они прыгают, они кружатся.

Они, люди, скачут на четвереньках.

Катаются по земле они, люди.

Лица в кровь разбивают о камни.

Но тот, кто глядит из леса, он недоволен.

Им говорит он: "Бц", тот, кто глядит из леса.

Меж людей есть Уг, который без имени.

У него в бороде перо, но это не имя.

У него в волосах птичья лапа, но это не имя.

В нос продето ребро малого зверя, но это не имя.

Он раскрасил тело свое красным и белым.

Он пляшет, он кружится среди других безымяных.

Кто-то, похожий на бога, глядит из леса.

Что сделаю я, который без имени? Он, который без имени, кружится, пляшет.

Что сделаю я, который без имени? Он, который без имени, прыгает на четвереньках.

Он, который без имени, разбивает лицо о камни.

"Бц" говорит тот, кто глядит из леса.

"Бц" говорит он раз и еще раз.

Что сделаю я, который без имени? Он, который без имени, берет острый камень.

Что сделаю я, который без имени? Он, который без имени, себе разрезает чрево.

Что сделаю я? Вынимает сердце свое и печень.

Кто глядит из леса, он берет подношенье.

Кто глядит из леса, теплого мяса ест вволю.

"Ургх", говорит он, похожий на бога.

***

Уткин вышел из такси, не доезжая до дома. В сумке через плечо он нес деньги - свою долю выигрыша, - честно заслуженную, как сказал Николай. Нести в сумке большие деньги было некомфортно. Уткин зашел в отделение банка и открыл счет.

А все-таки приятно, когда сумка с деньгами тянет плечо, подумал он, и оставил какую-то часть денег в сумке.

В итальянском кафе он взял пиццу и бокал красного вина.

Съел, выпил, официанту оставил чаевые.

На улице встретил знакомого человека - того, который раньше ходил с загипсованной ногой.

Некоторые люди нам встречаются чаще, чем предписано случаем.

Уткин поздоровался с человеком. Поинтересовался, давно ли у него с ноги сняли гипс.

Человек сердито посмотрел на Уткина и ничего не ответил.

Уткин проводил его взглядом. Проверил содержимое сумки.

Зашел в чебуречную, взял два чебурека и бутылку пива.

Съел, выпил, вышел на улицу. И, немного пройдя, встретил высокого человека в джинсовых брюках и куртке - Уткин был уверен, что того самого, которого он видел выходящим из квартиры Евгения. Это был не тот человек, которого хотелось бы встретить, но какие претензии могут быть к случаю.

Уткин зашел в пельменную и взял порцию пельменей с уксусом и рюмку водки.

Съел, выпил. На душе было тревожно.

Он подошел к дому, поднялся на свой четвертый этаж. Случилось то, чего он опасался - дверь квартиры была взломана. Непрошеные люди приходили с визитом. Наверное, еще вчера.

Уткин взял трубку и набрал телефон Марины.

- А меня ограбили, - сообщил свежую новость.

Но Марина не проявила интереса к теме, и Уткин положил трубку, разочарованный и отчасти обиженный, а когда положил, позвонила Кристина.

- Дядя Паша, зачем ты взял мою голубую маечку?

Уткин промолчал.

- Кроме тебя некому, дядя Паша.

- Сам не знаю, как получилось, - признался Уткин.

- Ты уж верни, пожалуйста, можно прямо сейчас.

- Хорошо, - согласился Уткин.

***

- Привет, - сказал Уткин, входя, и протянул Кристине пакет с подарочной надписью. В пакете была голубая маечка.

- Как мило, - Кристина приняла пакет, заглянула внутрь. - А пульт у тебя с собой? - поинтересовалась.

- Всегда с собой, - сказал Уткин и начал расшнуровывать ботинки, чтоб переобуться.

Напевая какую-то мелодию, она вышла из прихожей и тут же вернулась почти голая.

Уткин застыл с ботинком в руке.

- Я знаю, - сказала она, снимая последнее, что на ней было.- Ты ведь этого хотел со своим пультом?

- Нет, - пробормотал Уткин, в душе начиная сомневаться - может, действительно что-то было такое, о чем он не догадывался, и его двойник, Уткин номер два поманипулировал кнопкой... но не сам Уткин, конечно не сам.

- Ладно отпираться. У меня никогда не было тяги к эксгибиционизму.

- Ситуация сложная, как бы тебе объяснить, - сказал Уткин, краснея.

- Значит, хотел, - сказала она, проходя на кухню. - И какие будут твои другие хотелки? Я как-то жду.

Уткин молчал, слегка недоумевая.

- И как ты надумал? - спросила она. - Будем пить кофе, а потом трахаться, или будем сперва трахаться, а потом пить кофе?

- Будем всё, - сказал Уткин.

И они пили, потом трахались, потом снова пили.

- Покажи мне пульт, - попросила Кристина между двумя глотками.

Уткин достал, положил на стол.

- Давай, что-нибудь придумаем. - Она взяла в руку гаджет, положила палец на кнопку.

Откуда-то появившаяся муха покружила над столом и зависла над чашкой Уткина. Описала правильный круг. Потом - треугольник.

Уткин удивился.

- Никита умел манипулировать мухами, но он говорил, что кроме него это ни у кого не получалось.

- У меня тоже не получалось. Но ты ведь мне все объяснил, как делать.

Муха поднялась вверх по спирали и улетела.

- Прикольно, - сказала Кристина.

- Очень, - согласился Уткин, - а теперь отдай обратно.

- Я ведь только начала, - разочарованно протянула Кристина.

- Отдавай, отдавай, - сказал Уткин и протянул руку к гаджету.

- Ни за что, - она спрятала пульт за спину.

Уткин попытался отнять устройство. Кристина сопротивлялась. Уткин стал выворачивать девушке руку, но остановился. "С бабами мы не воюем", - раздался явственный голос. Уткин отпустил девушку. Обернулся, но никого не увидел.

- Это опасная шняга, - сказал Уткин, - ты мне ее отдай, чтобы чего не вышло, а потом договоримся.

- А я хочу сейчас, - капризно заявила Кристина. - Поиграю немного, а потом будем договариваться.

Она стояла посреди комнаты, выставив перед собой руку с гаджетом, словно с оружием для защиты.

- Только спокойно, спокойно, - говорил Уткин, медленно приближаясь к девушке.

Не дойдя полутора шагов, он остановился, не в силах пошевелиться. Вот, значит, как оно бывает, мелькнула мысль. Хотел рвануться вперед внезапно и быстро, но вместо этого несколько раз подпрыгнул, замахал руками - словно кто-то дергал его за ниточки.

Пришла идея - глубоко присесть и из этой неожиданной позы сделать внезапный выпад и выбить гаджет из руки девушки. Уткин присел, вытянув руки вперед, как будто решил вдруг заняться полезной гимнастикой, сделал несколько приседаний, отметая возможные подозрения - три, четыре, пять - физкультура и ничего более - шесть, семь - непринужденно, естественно, без всякого умысла - восемь, девять... Для круглого числа надо догнать до двадцати. А лучше - до тридцати. Ничто не дается без усилий, это справедливо. Тридцать приседаний и получить приз.

- А теперь тридцать отжиманий в упоре лежа, - услышал он голос Кристины. Она стояла над ним и смеялась.

Уткин так и думал, что одними приседаниями не отделается. Но довести дело до конца был обязан. Чтобы показать добрую волю и усердие, он даже усложнил свою задачу. Вместо простых отжиманий лихо подпрыгивал на четырех точках, отталкиваясь от пола.

- Хватит, - сказала Кристина. - Я вижу, умеешь.

- А пульт? - спросил Уткин.

- Ну оставь мне его на пару дней, ну дядечка Паша, пожалуйста, - жалобно протянула она голосом маленькой девочки. - Я не сломаю.

Почему не оставить? - подумал Уткин. Обещала, что не сломает. Тем более что по факту пульт уже у нее.

- Бери, - сказал он, поднимаясь с пола. - Мне не жалко.

- Уже взяла, - сказала она быстро. - А тебе пора уходить, папа собирался зайти в гости.

И все-таки гаджет надо забрать, мелькнула мысль, но быстро исчезла. Машинально переступая ногами, Уткин двинулся по коридору и обнаружил вдруг, что уже стоит на лестничной площадке перед закрытой дверью - весь как был голый.

Кто-то поднимался на лифте.

Уткин несколько раз дернул за ручку двери. Забыв про звонок, застучал по ней кулаками.

Лифт остановился. Из него вышел уже знакомый сосед Петров-Иванов.

Остановился на Уткине ничего не выражающим взглядом.

- Натурный эксперимент, - шепнул ему Уткин. - И будьте внимательны. Нас снимает скрытая камера.

- Продолжайте, - кивнул сосед и отвернулся, гремя ключами.

Кристина выглянула в приоткрытую дверь, одетая в джинсы и ту самую маечку.

- Ты какой-то рассеянный, дядя Паша, но я здесь не виновата. Надень штаны.

Глядя на одетую Кристину, Уткин смутился, ему хотелось прикрыться.

- Ошибся дверью, - он стал объяснять. - Направо комната, налево выход... Хотел направо, повернул налево. Так бывает.

***

На Уткина снова напали. Не битой по голове, а в лицо из баллончика, вариант более гуманный, хотя не сказать чтобы совсем приятный.

Крепко схватили и, удерживая, обыскали.

- У меня нет того, что вам нужно, - хотел сказать Уткин, но промолчал.

И напавшие отпустили его, не задавая вопросов.

Это удачно получилось, что пульт оказался сейчас у Кристины - временно перешел к ней, Уткин надеялся, что временно. Кристине он позвонил через два дня, как вроде и договаривались.

- Как там поживает мой гаджет? - спросил вроде бы непринужденно, с легкостью этакой в слове "мой", но начало оказалось неудачным.

- Почему "твой", дядя Никита все-таки был мой дядя.

- Пусть будет "наш".

- И не наш тоже, а фирмы. Они звонили, просили вернуть.

- И ты вернула?

- Это было еще, когда мы все думали, что он потерялся.

- А теперь собираешься вернуть?

- Подумаю.

- Давай, подумаем вместе, - попробовал пошутить Уткин.

- Хочешь думать, думай, я тебе не мешаю.

- Мы бы могли вместе его использовать. Например, одну неделю ты, другую - я.

- Спасибо! Возьмешь свою кнопку и заставишь меня опять выделываться. Извращенец.

- Ничего кроме того, что ты сама хотела, - в сердцах заявил Уткин.

- Иди к черту, - и она повесила трубку.

Уткин звонил еще, но каждый раз не мог произнести ни одного слова по делу, говорил о погоде, о котиках, рассказывал анекдоты, чувствуя себя идиотом. Что ж, девочка хорошо научилась работать кнопкой. Дошло до того, что Уткин вообще не мог позвонить. Брал трубку, но набрать номер никак не получалось. Бродил пальцем по клавиатуре, все время сбиваясь. Ткнув на соседнюю строчку в адресном списке (что-то такое уже случалось с ним раньше) вызвал Льва Николаевича, начальника. Оба удивились, но пообщались какое-то время. Уткин спросил, можно ли надеяться на прекращение вынужденного отпуска, получил обнадеживающий ответ. Будем надеяться, сказал Уткин. Нет худа без добра, сказал Лев Николаевич, подводя итог. А может, это самим Уткиным было сказано. Кладя трубку в карман, он уже не помнил, кем именно, как и не представлял, в чем заключалось это упомянутое добро.

Итак, стало понятно, что телефонные звонки не имеют перспективы. Уткин решил поговорить с Кристиной лично и откровенно. Пришел, постоял какое-то время у двери, потянулся рукой к звонку и, охваченный внезапной робостью, убрал руку. Повторил попытку с тем же результатом. Следовало думать, что Кристина, когда открывает ему дверь и видит его на пороге, нажимает кнопку возврата. Неужели ее неприятие Уткина так категорично? А ведь казалось, что им было хорошо вместе. По крайней мере два раза А может быть, дело в том, что брат Алексей, то есть не брат, конечно, а папа сейчас там рядом? Или не Алексей, а кто-то еще, в присутствии которого визит Уткина оказывается резко нежелательным. Или даже, хотя не хотелось об этом думать, кто-то из недругов проник в квартиру, завладел гаджетом, но не успел уйти и держит там оборону.

Число вариантов множилось, Уткин терялся в догадках. В это время открылась дверь девяносто шестой квартиры. Оттуда вышел сосед Петров-Иванов. Они поздоровались, и Уткину пришла в голову мысль.

- Можно вас попросить об одном одолжении? - обратился он к Петров-Иванову. - Позвоните, пожалуйста, в эту дверь. Только не сейчас, а секунд через двадцать, и спросите Алексея Дмитриевича.

- Через двадцать секунд? - переспросил сосед.

- Через двадцать после того, как я дам отмашку, - подтвердил Уткин.

Двадцать секунд нужно было, чтобы лишить кнопку возможности влиять на действия Уткина. Отмашка дана, задача поставлена, и возврат на несколько секунд уже ничего изменить не сможет.

- А что дальше? - резонно поинтересовался Петров-Иванов.

- Дальше я подключусь, - сказал Уткин.- И еще: если я за эти двадцать секунд попрошу изменить эти мои установки, не надо меня слушать. Что бы я ни говорил, не надо.

- Опять натурный эксперимент? - спросил Петров-Иванов (надо бы все-таки нам познакомиться, подумал Уткин).

- Опять, - подтвердил он. - И не забудьте про скрытую камеру.

- Я готов, - сказал сосед и посмотрел на часы.

- Тогда начали, - Уткин махнул рукой.

Глядя на часы, сосед начал считать секунды.

- Подождите, - он опустил руку с часами. - Его ведь сейчас нет, Алексея Дмитриевича.

- Это все равно, - сказал Уткин.

- А двадцать секунд уже прошли, - сказал Петров-Иванов.

- Повторим, - вздохнул Уткин, и дал отмашку.

- Голова болит, - удивленно произнес Петров-Иванов.

- Не обращайте внимания.

- Вы мне не говорили, что будет болеть голова.

- А она и не должна болеть.

- Не должна, но болит. Вы уверены, что этот эксперимент не вреден для здоровья?

- Каким образом? Вы подходите, нажимаете кнопку. Какой тут может быть вред для здоровья?

- Не может, - вздохнул Петров-Иванов и посмотрел на часы. - А двадцать секунд опять прошли.

- В следующий раз не обращайте внимания. Главное, чтобы прошло не меньше двадцати секунд.

- А вы четче формулируйте, - сказал Петров-Иванов.

- И давайте, наконец, познакомимся, - предложил Уткин. - Меня зовут Павел... Андреевич, - добавил он после легкой паузы.

- Очень приятно, а я - Сергей Петрович.

- Голова не болит, Сергей Петрович?

- Спасибо, не болит, Павел Андреевич.

- Тогда, Сергей Петрович, давайте, еще раз, последний, - сказал Уткин, уже готовый отказаться от бесплодной затеи.

- А теперь меня тошнит, - пожаловался Сергей Петрович, но все же шагнул к двери и нажал кнопку звонка.

И дверь открылась.

"Его нет", - услышал Уткин голос Кристины (а сам стоял по другую сторону дверной створки, оставаясь незаметным).

- Проводим натурный эксперимент, прошу извинить, - сказал он и, обогнув дверь показался. - Будьте внимательны, вас снимает скрытая камера.

И отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Вместе с Сергеем Петровичем спустились по лестнице, а потом Уткин вернулся.

Он позвонил, дверь открылась.

- Может быть, выпьем кофе, - сказал Уткин. - Я кусаться не буду.

- А ты хитрый, дядя Паша, - сказала Кристина, отступая вглубь коридора. - Проходи.

Уткин обнял ее, она не сопротивлялась.

Уткин провел рукой вдоль ее спины и ниже, пока не наткнулся на гаджет, высовывающийся из заднего кармана.

- Ты что там делаешь?

- Ничего, - он сказал. - Ничего, - и двумя пальцами осторожно вынул устройство из кармана. - Зря мы сцепились по поводу этой шняги. Надо доверять друг другу.

Он положил пульт на прикроватную тумбочку.

Было хорошо как раньше. Даже лучше было, словно кто-то третий нажимал время от времени на кнопку, направляя процесс в нужное русло.

Когда закончилось, Кристина протянула руку и взяла с тумбочки гаджет. - Пусть будет пока у меня, ты не против?

Уткин не был против.

- И, пожалуй, не приходи больше, - сказала, прощаясь.

***

- А система твоя, между прочим, не работает, - сказала Марина.

- В другой раз заработает, - пообещал Уткин.

- А когда? - спрашивала Марина, каждый раз при случае напоминая.

Уткин, наконец, посвятил ее в тайну гаджета с кнопкой и сказал в итоге, что гаджет сейчас оказался у своей в каком-то смысле законной владелицы по праву наследства.

- И кто ты после этого? - сказала Марина. - Лох серебристый.

- Почему серебристый?

- Такое растет дерево в ботаническом саду.

- Нет, я, собственно, не собирался ей отдавать, - стал объяснять Уткин, - просто не думал, что она сможет нажать на кнопку, потому что до сих пор оказывалось, что это могу только я и Никита.

- На многих проверял?

- Проверял Никита. И как раз ее он должен был гарантированно проверить как родственницу. Между прочим, я ничего не потерял на этом. Если бы кнопка осталась при мне, то отняли бы. - Уткин рассказал про то, как на него напали на улице, прыснув перцовкой из баллончика. - А так, может, еще договоримся.

- Фиг ты договоришься.

- Ей, может, не так уж и нужно это устройство, - сказал Уткин. - Ну, в кино сходить на халяву, или на концерт. А про казино я ей не рассказывал. Поэтому договоримся - поиграет немного и вернет.

- Так позвони ей прямо сейчас.

Почему не позвонить, подумал Уткин, не все же время она держит под рукой гаджет. Он взял трубку, и, взяв, задумался.

- Ты знаешь, - сказал он, и положил трубку на место, - мне кажется, что Мясоедов - тот, у которого я позаимствовал эту кнопку, - на самом деле не погиб, упав с балкона, есть такая вероятность, а в гробу похоронили совсем другого человека. - Уткин поделился своими соображениями насчет возможной судьбы Мясоедова. - И с помощью кнопки, я думаю, можно устроить так, что реальностью станет именно эта возможность, - закончил он.

- Так позвони, - сказала Марина.

- В другой раз, - сказал Уткин решительно. - Сейчас не время.

***

И вот Мясоедов без денег и документов каким-то образом оказался в поезде дальнего следования. Такой сон снился Уткину. Может быть, ему даже снилось, что он и есть этот Мясоедов, который едет в поезде без денег и документов.

Он ехал в поезде, а потом вышел на конечной остановке. Это был не вокзал в большом городе, как полагалось бы, а заброшенная платформа в лесу.

Надо было выходить, и Мясоедов вышел.

От платформы вела тропинка, перегороженная красно-белым полосатым шлагбаумом, а в другую сторону - асфальтовая дорога шириной немногим более тропинки.

Мясоедов пошел по тропинке - надо было идти, он пошел. Иногда ему казалось, что он идет по дороге.

Мясоедов шел по тропинке, его встретили люди.

Четыре, или около того, человека, по-первобытному голые, с раскрашенными лицами и украшениями в волосах и на различных частях тела.

У одного в волосах была сухая воронья лапа, это был Аххкуаг, Воронья Лапа.

У другого в бороде было перо дятла, это был Угхахак, Перо.

У третьего в носу было продето ребро малого зверя, это был Аггавак, Ребро.

Четвертый на шее носил череп крысы, это был Уккадак, Череп.

Они сняли с Мясоедова пиджак и другую одежду.

Чьи-то глаза глядели из леса.

Голое тело Мясоедова раскрасили красными и белыми полосами. Красное - цвет крови, белое - цвет обглоданной кости. Понятно было, что Мясоедова подготавливали к тому, чтобы съесть с соблюдением правил, а он в общем был не против - надо, так надо. Его подняли и понесли. Какое-то время несли, а потом что-то изменилось. Может быть, уже не несли, может, вели под руки. И тропинка, может быть, была не тропинка, а асфальтовая дорога. Людоедского пиршества уже не было в перспективе. И люди, которые вели Мясоедова, оказались не первобытно голые, а по-полицейски одетые в форму.

У одного были погоны со звездочками, у другого лампасы. Нашивки, ремни, специальные особые дубинки для наведения порядка. Они вели голого Мясоедова по лестницам и коридорам, пока он не оказался в комнате с решетками на окнах - как был голый.

В комнате был стол, за столом сидел человек. Рядом - другой. На рукаве у первого была нашивка с черепом неизвестного зверя, а у другого - воронья лапа.

Мясоедову дали несколько листов бумаги. Специальной дубинкой два раза ткнули под ребра. Галочкой были отмечены места, где ставить подпись.

Мясоедов подписал, как водится, не читая.

Его усадили в кресло. Это был электрический стул. К рукам подсоединили контакты.

"Зачем?" - хотел спросить Мясоедов, имя в виду "За что?".

- Чистосердечное признание не избавляет от наказания, - произнес Череп почти в рифму, а Воронья Лапа повернул рычаг.

И Мясоедов проснулся. Впрочем, проснулся не Мясоедов, а Уткин, которому снилось, что он Мясоедов. Протерев глаза, он задумался - в тему или не в тему этот сон, который ему приснился. Решил, что все-таки в тему.

***

Уткин шел по улице без кнопки в кармане и ему по дороге встречались разные люди.

Был бы с кнопкой, встречал бы тех, кого хотелось. А кого не хотелось, тех не встречал бы. Но кнопки не было.

А человека в трехцветной вязаной шапочке все же встретил, хотя и был без кнопки.

- Это чай, - сказал человек, приоткрыв полу своего серого балахона. - Тот самый чай, самый-самый, - и провел Уткина к месту продажи.

- Кто купит три упаковки по цене четырех, тому четвертая упаковка в подарок, - сказал человек, когда пришли. Уткин купил девять.

Вечером заварил два пакетика, а ночью ему приснился тот самый сон про Мясоедова.

***

- Ты собирался позвонить своей племяннице, - сказала Марина.

- Она не моя племянница, а Мясоедова, - сказал Уткин и добавил: - Просто не люблю называть людей по имени.

- Собирался позвонить племяннице Мясоедова , - сказала Марина.

- Я видел сон про него, - сообщил Уткин. - Про Мясоедова сон, что он без денег и документов приехал в какой-то город, и там его арестовали по обвинению то ли в грабеже, то ли в убийстве. Им это надо было, чтобы поставить галочку в списке раскрытых преступлений. И я думаю, что вариант вполне реальный - в смысле того, что вероятность ненулевая. И тогда наш Никита сидит сейчас в камере следственного изолятора за чужие грехи и под чужим, может быть, именем. Почему нет? Когда-то заблудившегося чужака просто съедали.

- Ладно о Мясоедове, - оборвала его Марина. - Ты будешь звонить?

- Уже звонил, - соврал Уткин. - Она не хочет.

- Не хочет спасти своего дядю?

- Я так вопрос не ставил.

- Ну, поставь.

- Она не поймет, - вздохнул Уткин. - Или не поверит.

- Как-то я тоже не особенно понимаю, - призналась Марина. - Но если она не хочет договариваться, тогда нужно отобрать силой. Я понимаю, она все время носит с собой эту шнягу?

- Шнягу? - переспросил Уткин. - Думаю, носит.

- Оглушить по голове сзади и отобрать.

- Нет, так нельзя, - сказал Уткин.

- Тогда из слезоточивого баллончика прыснуть. И схватить за руку, чтоб не нажала кнопку.

- Нет, - замотал головой Уткин.

- Ты что, не хочешь спасти своего друга?

- Хочу, - сказал Уткин.

- Тогда действуй.

- Нет, не могу,- вздохнул Уткин. - Если бы я четко был уверен, что с этим спасением что-нибудь получится. Как ты думаешь, получится что-нибудь?

- Получится, - обнадежила Марина.

- Не знаю. Я, может, все-таки попробую договориться.

- Есть люди, которые могут помочь, - сказала Марина,

- Мафия?

- Нет, - она засмеялась, - просто один знакомый. Но он может и оглушить, и из баллончика прыснуть.

Наверное, ассириец, подумал Уткин.

- Так нельзя, - сказал он. - Не нужно, чтобы об этой кнопке знал кто-то лишний.

- Человек надежный, - сказала Марина.

- Какой бы ни был. Чем меньше людей знают, тем лучше, - сказал Уткин и, помолчав, добавил: - Я сам это сделаю. Она выходит из дома примерно в полдевятого, идет на работу.

- Пойдем вместе, - сказала Марина,- куда ты без меня?

Кристина вышла на пять минут позже сказанного. Уткин и Марина ждали в стороне на скамейке. Пошли следом, сохраняя дистанцию. Уткин не хотел быть узнанным, поэтому изменил свою внешность, надев солнцезащитные очки и парик с длинными волосами. Думал нацепить бороду, но борода у него была уже своя.

Уткин и Марина шли за девушкой по тротуару. В ожидании светофора на перекрестке они подошли к ней совсем близко. Тут бы и провести операцию, но людей вокруг было слишком много.

- Много народу, - сказал Уткин. - В это время дня ничего не выйдет.

И повернули обратно.

- Надо брать ее прямо у выходной двери, - предложила Марина. - Она выходит из парадной, я прыскаю ей в лицо из баллончика, или ты прыскаешь, она отключается, мы заталкиваем ее обратно в парадную, и там отнимаем шнягу. Без лишних свидетелей.

- А если выйдет не она? Там многие выходят в это время, и кое-кто из них меня знает.

- У тебя же маскировочка.

- Ты думаешь?

- Сто пудов.

- Не знаю, не знаю. Если выйдет она, - Уткин упорно отказывался называть девушку по имени. - Если выйдет она, мы прыскаем ей в лицо, и она не успеет разобрать, кто перед ней. А если выйдет кто-то другой, у него будет время вглядеться. А если ему еще придет в голову завязать разговор.

- Брось, тебя в этом виде родная мама не узнает.

- Мама, может, и не узнает, а люди бывают разные. И еще, может быть, кому-то приспичит спуститься по лестнице, как раз в тот момент, когда мы будем это самое. Вероятность всегда есть.

- Можно проще, - сказала Марина. - Прямо на квартире. Я звоню, она открывает дверь. Мы брызгаем из баллончика, и дальше по плану.

- Ну, она, может быть, не одна дома. И еще соседи. Есть там Сергей Петрович, любитель подглядывать. Нет, не нравится мне этот вариант.

- И что будем делать? - спросила Марина.

- Голова чешется, - пожаловался Уткин, безуспешно пытаясь почесать голову сквозь парик.

- Сними ты его, - сказала Марина. - Кому какое дело.

- Я придумал, - сказал Уткин. - Ты стоишь, дежуришь на лестничной площадке выше этажом и когда... э-э... объект появляется, звонишь мне с мобильного. Я принимаю сигнал, достаю баллончик и подхожу к двери. А если в это время появится кто-то еще, то кнопка будет уже у меня в руке, и я смогу подправить его реакцию.

- Только я лучше буду внизу, вместе с тобой. А наблюдать позовем моего знакомого. Сделает вид, что вышел покурить.

- Никаких знакомых, я же сказал.

- Я не хочу дежурить на площадке.

Уткин сдвинул неудобный парик в сторону и почесал-таки голову.

- А знаешь, - сказал он, - не надо никого заставлять дежурить. Мы сделаем это прямо на улице, на перекрестке. Завтра в это же время.

И вот, снова шли за девушкой. Теперь уже вплотную приблизившись. Уткин нервничал, боялся, что она обернется. У перекрестка остановились перед светофором. Как в прошлый раз, почти как в прошлый.

Уткин протянул руку с баллончиком над плечом девушки и нажал кнопку. Пока она кашляла, пока текли слезы, он скользнул рукой в передний карман ее джинсов, гаджет был там. Завладев устройством, Уткин выждал несколько долгих секунд - не следовало нажимать кнопку слишком рано, чтобы не откатиться в тот момент, когда гаджет еще не перешел в его руки. Излишняя, наверное, предосторожность, тем не менее, несколько секунд он выждал, прежде чем положить палец на кнопку. "Если кто-нибудь начнет обращать внимание, нажму кнопку". И люди вокруг все отвернулись и пошли своими путями, словно ничего не заметили. "А эта женщина, похожая на медсестру, пусть поможет пострадавшей. И эта, в платочке, которая рядом, тоже". Помедлив, Уткин добавил к помощницам третью - проходящую мимо блондинку в голубой кофточке. Пусть вытрут девушке слезы, заодно и внимание отвлекут.

- Прикольно. Как это у тебя получается? - с восхищением в голосе сказала Марина:

- А вот так, - скромно отвечал Уткин.

- Дай посмотреть, - она протянула руку.

Он дал, вложил устройство в протянутую ладонь.

И тут же подумал, что зря.

***

Задумавшись, Уткин шел домой.

Женщины - существа особые, думал он. Прирожденные манипуляторы, умеющие нажимать на кнопку. И одна и другая. "Ты не будешь возражать, если я попользуюсь этим гаджетом?" Конечно, не буду. Я щедрый сегодня, бескорыстный. Пользуйся.

Зазвонил телефон. Это была Кристина.

- Зачем так грубо, - сказала с укоризной.- Разве нельзя было по-хорошему договориться?

Неужели догадалась? - подумал Уткин.

- Извини, - сказал он. - Не могу сейчас говорить. Я тебе перезвоню.

Он выключил телефон и ускорил шаг.

Вечером к нему обещался зайти Воронин.

- Я звонил тебе, у тебя телефон не отвечает, - сказал Воронин.

- Совсем забыл, - сказал Уткин и включил аппарат.

- Принес тебе одну книгу. - Воронин протянул Уткину стопку листов в прозрачной папке.

- А профессора Поршнева ты уже разлюбил? - спросил Уткин, принимая пакет.

- Профессор вне конкуренции, но этот текст тебе, как я понимаю, в тему. Ты читай, а я пока покручу рулетку.

Воронин отошел к столу. Уткин начал читать.

ГИПНОЗ ДЛЯ КОМПЬЮТЕРА

В работе Налимова "На грани третьего тысячелетия: что осмыслили мы, приближаясь к XXI веку" есть раздел о непосредственном воздействии сознания на механические устройства, где, в частности, упоминается об экспериментах по телепатическому воздействию человека на работу компьютера.

Исследования проводились в научно-исследовательской лаборатории аномальных явлений Принстонского университета под руководством Роберта Джана и Бренды Данн. В проведенной ими серии опытов компьютер генерировал последовательность псевдослучайных чисел, а оператор (названный так Налимовым) пытался изменить, воздействуя дистанционно, значения этих чисел в сторону увеличения или уменьшения в зависимости от выданного ему задания.

Эксперимент, в целом, не выделялся из ряда других подобных экспериментов, в которых человек воздействует на колебания маятника, интенсивность радиоактивного распада, рост колонии бактерий, поведение белых мышей, выпадение очков на игральной кости и так далее.

За 12 лет было проделано около 2,5 миллиона опытов, что позволяет говорить о статистической значимости полученных результатов

Осмысливая итоги эксперимента, исследователи допускали наличие определенной формы сознания у компьютера (ставя его, некоторым образом, в один ряд с белыми мышами) Налимов, со своей стороны, употребляет слово "гипноз", вероятно, вкладывая в этот термин свой смысл, отличный от профессионального или общеупотребительного. Но это уже отдельная тема.

Вернемся к эксперименту Джана и Данн. Суть его, как сказано было, состояла в воздействии оператора на генерируемую компьютером последовательность псевдослучайных чисел. Именно псевдослучайных чисел, а не случайных, поскольку процесс функционирования компьютера в принципе детерминирован. Для получения последовательности действительно случайных чисел потребовался бы отдельный аппаратный датчик, использующий, например, в качестве генератора случайности процесс распада радиоактивного элемента и подключаемый к компьютеру как внешнее устройство. Псевдослучайные же числа генерируются компьютером по некоторому вполне детерминированному алгоритму, основанному на выполнении обычных арифметических операций - сложить, поделить, умножить. Последовательность генерируемых псевдослучайных чисел полностью определяется заданными начальными условиями (первое число последовательности плюс, возможно, какие-нибудь дополнительные параметры) и может быть в точности воспроизведена в случае необходимости.

Таким образом, с точки зрения физики процесса воздействовать на генерируемое компьютером псевдослучайное число это все равно, что пытаться изменить результат простого суммирования или перемножения двух чисел, что, по сути, означает инициирование сбоя в работе компьютера. Точнее сказать, оператору необходимо инициировать два согласованных сбоя в его работе: первый сбой изменяет результат выполняемой при формировании псевдослучайного числа арифметической операции (а может быть, изменяет значение этого числа при пересылке или промежуточном хранении в памяти - есть и такая возможность его испортить), а второй сбой происходит в схеме контроля. При несогласованности этих сбоев компьютером будет регистрироваться ошибка счета, приводящая к аварийному останову его работы.

Зазвонил телефон.

- Куда ты пропал?

- Телефон отключился, только сейчас на зарядку поставил, - сказал Уткин.

- Тебе нужно было так делать? Зачем? Я попользовалась бы, и вернула. Или мы не доверяем друг другу?

- Ты о чем? - Уткин сделал вид, что не понял.

- Не притворяйся, что не знаешь, о чем.

- Действительно не знаю, - Уткин помолчал и, покосившись на Воронина, спросил вполголоса: - Ты о пульте?

- О нем.

- Что-то плохо ловится сигнал, - сказал Уткин, - перемещаясь из комнаты в сторону кухни. - Ты хорошо меня слышишь?

- Слышу.

- А теперь?

- Слышу, слышу.

- Я ведь тебя предупреждал, - сказал Уткин, окончательно переместившись в кухню, - что есть люди, которые охотятся за этим гаджетом. Меня и битой по голове били, и из баллончика в лицо прыскали. А с тобой как обошлись?

Трубка молчала.

- Я бы тебя не стал бить битой по голове, - сказал Уткин. - И, между прочим, если бы кнопка была у меня, я бы перед тобой сейчас не оправдывался. Ты сама бы сейчас пришла ко мне мириться.

- И приду, - пообещала Кристина.

- Завтра вечером, - сказал Уткин. - Сейчас я не дома. И знаешь, если случайно увидишь меня на улице, не надо ударять меня битой или прыскать газом. Подниму руки вверх и можешь обыскать мои карманы.

Уткин вернулся в комнату и продолжил чтение.

Итак, то, что происходит в ходе эксперимента, теперь выглядит интереснее, чем казалось раньше: оно в некотором роде и впрямь оказывается похоже на гипноз - в том смысле, что операторское воздействие направлено не просто на изменение интенсивности какого-либо процесса (тогда оно могло быть представлено чисто в энергетической форме - как добавление или отнятие некоторой энергии неконкретизированной природы, что может происходить в упоминаемых Налимовым экспериментах с воздействием на маятник или колонию бактерий), но предусматривает выполнение определенной последовательности операций, логика которых неизвестна самому оператору. Таким же точно образом гипнотизер дает гипнотизируемому субъекту команду к действию, возможно и не имея представления о том, каким именно образом эта команда будет выполнена. Выполняя команду, гипнотизируемый опирается на свои знания и умение. Но можно ли говорить о том, что компьютер знает что-нибудь о внутреннем механизме своего действия? И в чем заключается смысл высказывания о сознательности компьютера? Этим вопросам Налимов уделяет какое-то место, но подробное их рассмотрение уводит нас в область гипотез, отрывая от более или менее твердой почвы имеющихся экспериментальных данных.

Что же касается эксперимента, то есть в нем один нюанс, который хотелось бы отметить. А именно: действительный эффект воздействия оператора на работу компьютера значительно превышает тот, который объявлен экспериментаторами. В самом деле, исследователи относились к псевдослучайным числам, выдаваемым компьютером, как к действительно случайным. Однако последовательность псевдослучайных чисел, как мы уже говорили, вполне детерминирована, и изменение даже одного конкретного числа в ней является чрезвычайно редким событием. Даже один сбой в работе компьютера приходится на сотни часов работы, а два согласованных сбоя счета и контроля должны рассматриваться как событие практически невозможное. В этом смысле, компьютер является не менее жестким, устройством, чем железный арифмометр. Для получения же статистически значимого результата может потребоваться не одна сотня таких сбоев. Итак, наш оператор оказывается похож на человека, который, думая, что поднимает килограмм груза, поднимает на самом деле десятки тонн и не подозревает об этом.

- Тут так дальше и будет про компьютеры? - Уткин оторвался от чтения и повернулся к Воронину.

- Компьютеры - это частный случай. - Воронин крутанул колесо рулетки, запустил шарик. - Хочу, чтоб выпало красное.

- А я хочу четное, - в тон ему произнес Уткин. - И чтоб делилось на семь.

- Почему семь?

- Так, - пожал плечами Уткин, - люблю числовые комбинации. А на красное-черное не стал бы ставить.

- Четырнадцать, красное, - сказал Воронин, поглядев на остановившийся шарик. - А знаешь, что среди красных ячеек есть десять нечетных и только восемь четных.

- Какое-то нарушение симметрии, - сказал Уткин. - Не хочешь чего-нибудь выпить? Тут осталось от прошлого раза.

Они выпили коньяку из высокой тонкой бутылки.

- Повторим? - предложил Воронин. - Ставлю опять на красное.

- Четное и чтоб делилось на шесть, - сказал Уткин.

- Замысловатые у тебя запросы, таких ставок и не принимают, - сказал Воронин и запустил шарик.

Уткин посмотрел напросвет высокую бутылку. Коньяк в ней кончился и Уткин взял другую, плоскую. На этикетке там были изображены заснеженные горы, замок в горах, а может - церковь. Архитектурная достопримечательность, подумал Уткин и разлил коньяк по рюмкам.

- 24 черное, - сказал Воронин и поглядел на Уткина со значением. - Шестью четыре. Как тебе это удается?

- Какая-то вероятность всегда есть, - сказал Уткин.

- За удачу, - Воронин поднял свою рюмку, Уткин свою. Они выпили.

- Я сейчас пробовал, - сказал Воронин, - по примеру того экперимента подействовать на шарик так, чтобы склонить выпадающие номера в сторону увеличения.

- Это сложно, - заметил Уткин, - Если бы номера ячеек шли по порядку, достаточно было б немного ускорить или замедлить шарик в конце его пути. Но числа на рулетке расположены практически в беспорядке.

- У того, кто ее придумал, наверное, был в уме какой-то порядок.

- Да, - согласился Уткин. - А скажи, это твое воздействие - насколько оно оказалось успешным?

- Определенный эффект есть. Небольшой, но несомненный. Но чтобы стабильно выигрывать - недостаточный. Тот выигрыш заведения, который заложен в правила, заведомо больше.

- Потренируйся, может улучшишь свой результат.

- Если б все было так просто , все выигрывали бы в рулетку.

- А тебе не приходило в голову, что они не выигрывают потому, что все тянут колесо в разные стороны?

- Признайся, - Воронин посмотрел на Уткина пристальным взглядом, - тебе каким-то образом удалось натренироваться.

- Иногда случай - это просто случай, - скромно улыбнулся Уткин.

- Не верю, - сказал Воронин. - Поршнев говорил о суггестивной силе, которой обладал первобытный человек. О силе гипноза. Которой и современные люди некоторые обладают, получив по наследству. А Налимов говорит о гипнозе компьютера - неодушевленного, вроде бы, предмета. Он мог бы сказать и о гипнозе рулетки, если б занялся рулеткой. Расширение понятия? - А почему бы и нет? Пристыкуем Налимова к Поршневу, и что получим? - То самое. Суггестивная сила воздействия на рулетку. Внушение неодушевленному. Так? - Он снова посмотрел пристально. - Ведь так.

- Ни разу не так, - сказал Уткин. - И не надо смотрить на меня таким взглядом, словно я перед тобой преступник, а ты следователь.

- Ты видишь сны , - сказал Воронин, - ты сейчас три раза подряд угадал в рулетку. Что-то в тебе есть, такое, чего и сам не знаешь.

Может, открыться ему, подумал Уткин. Почему не открыться? Но решил не открываться. Не от недоверия - к недоверию не было повода - а из принципального решения не умножать количества посвященных.

На самом деле очень хотелось ввести Воронина в курс дел. Был бы правильный советчик в его лице. Почему нет? А принципы пусть идут лесом. "Ты не поверишь, но есть такой гаджет" собрался сказать Уткин - и открыл уже рот, и вдохнул, но сказать не смог. Не из принципа уже, а от какого-то суеверного предубеждения. Открывший рот Уткин не сказал то, что собирался сказать, а сказал другое:

- Я чай специальный пью. Специальный целебный чай. Только где покупать - не скажу. Ко мне на улице подходят, предлагают.

- К тебе подходят, - вздохнул Воронин. - и это тоже что-то значит. А ко мне не подходят и не предлагают.

- Хочешь, я сейчас заварю?

- Нет, - отказался Воронин. - Кто знает, что это за наркотик? Лучше выпьем коньяку.

Они выпили, и Уткин сказал:

- Есть что-то этакое в том, что мы оба носим птичьи фамилии. И обе настоящие птицы, в том смысле, что летают - если бы ты назывался Курицын или Петухов, это было бы не то. А ворона - это настоящая птица.

- Спасибо, - сказал Воронин.

- В прежние времена ты носил бы в волосах воронью лапу, а я - утиный клюв в каком-нибудь другом месте. И считались бы в своем роде родичами. Наверное, нам нужно держаться друг друга, и когда-нибудь что-нибудь из этого выйдет.

- Может быть, уже вышло, - сказал Воронин.

Они молчали какое-то время, и каждый о чем-то думал.

- Я, наверное, должен тебе рассказать об одной вещи, - сказал Уткин.

- О какой вещи? - спросил Воронин.

- Я, может быть, расскажу о ней позже, - помолчав, сказал Уткин.

- Не темни, говори уж сейчас, если собрался.

- Есть такой интересный гаджет, - начал Уткин и замолчал, задумавшись над тем, какую часть правды может сейчас рассказать, и как ее рассказать, чтобы не сказать лишнего. - Его мне показал мой друг Мясоедов, который пропал на прошлой неделе.

- Разбился, упав с балкона, - уточнил Воронин.

- Нет, разбился другой человек, а Мясоедов исчез в тот же самый вечер.

- А кто разбился?

- Это неважно, я говорю о гаджете. Этот гаджет, - Уткин замолк, подбирая слова, - он каким-то образом увеличивает суггестивные возможности человека. Причем не каждого человека, а только некоторых. Мясоедов говорил, что немногих.

- И как же конкретно он их увеличивает? В чем это проявляется?

- Ну, например, он может заставить летящую муху изменить направление. Человек может с его помощью. Мясоедов мне показывал.

- Забавный фокус, - задумчиво признес Воронин. - Что ж. У тебя нет причин меня обманывать, у меня нет причин тебе не верить. И все таки не могу сказать, что я до конца поверил.

- У меня тоже получилось, - сказал Уткин. - Он, Мясоедов, хотел посмотреть, работает ли со мной этот гаджет. Оказалось, работает.

- Если так, то вы ведь не ограничились мухами? Как насчет живых человечков?

- Ну, - замялся Уткин, - это похоже на гипноз, но не в смысле популярно-эстрадном, когда добровольному клиенту внушают черт знает что, а скорее в тихом налимовском смысле, когда происходит перераспределение вероятностей между вариантами поступков, которые и сами по себе могли бы произойти. Даже не поступков, а, скорее, событий.

- А конкретно? Что вы делали со своими подопытными кроликами?

- Ну, например, Мясоедов бросал игральный кубик, а я старался повлиять на результат бросков так, чтобы шестерки выпадали чаще.

- Или чтобы шарик рулетки остановился на нужном номере, а? Теперь понимаю, откуда взялся твой выигрыш в казино.

Уткин неохотно наклонил голову.

- А тогда с какой стати ты мне начал рассказывать про свой целебный чай?

- Чай, я думаю, тоже играет свою роль. Сны, по крайней мере, я вижу как раз после этого чая. Но я хотел сказать о другом. Мы с тобой знаем, что в доисторическое - дочеловеческое - время первобытное стадо наших предков разделилось на две группы. Одни обладали большой суггестивной силой, другие в значительной степени утратили эту способность, но несли как первородный грех генетически заложенное стремление к убийству себе подобных.

- Положим, так, - согласился Воронин.

- И теперь, я думаю, настало время нового разделения. И гаджет этот - а я думаю, и не один такой гаджет, по всей вероятности их достаточно много - вброшен в народ, чтобы выявить тех, кто в достаточной мере обладает суггестивной силой. Эти люди должны будут стать родоначальниками новой расы. Они будут обладать сверхспособностями, и они будут лишены этого вечного стремления убивать или быть убитыми, от которого человек так и не смог освободиться.

- Интересные перспективы, - сказал Воронин, - но по второму пункту у меня есть возражения. До сих пор суггестивной силой отличались как раз наиболее кровожадные особи человеческого стада - этакие харизматические вожди, которые для достижения высокой цели не останавливались перед тысячами трупов, десятками тысяч, даже миллионами - в зависимости от масштабов того, что им было доступно. Почему ты думаешь, что на этот раз должно быть иначе?

- Мне так кажется.

- Разумный довод.

- Какой есть.

- Ты просто рисуешь перед собой ту картинку, которую хочешь видеть.

- Я еще в какой-то степени верю в прогресс в то, что этап эволюции человека, который, по словам профессора, еще не завершился, придет, наконец, к какому-то итогу.

- Не уверен, что этот итог обязательно должен быть приятен для нас.

- Может быть. Но единственная остающаяся альтернатива - это гарантированное самоуничтожение человечества. При том наборе человеческих качеств, который мы сейчас имеем, это рано или поздно случится, - сказал Уткин и, помрачнев, добавил: - И скорее уж рано, чем поздно. Сейчас столько придумано средств массового уничтожения, и столько желающих до них дотянуться, что удивительно, как мы вообще до сих пор живы.

- Положим, так. Пусть разделение, пусть новая раса.

- И все должно произойти очень быстро, - вставил Уткин. - Времени мало.

- Но куда денутся обычные люди? Со своим первобытным багажом внутри. Как с ними, с обычными?

- Ты меня спрашиваешь, словно я автор проекта, а я, собственно, ничего не знаю, только предполагаю, - сказал Уткин. "И ни о чем таком даже не думал", - сказал про себя. И продолжал: - Наверное, люди новой расы, применяя свою суггестивную силу, смогут гасить наиболее опасные вспышки агрессии. Возможно, они это уже делают, иначе - почему мы до сих пор живы?

- Это уже фантастика, - засмеялся Воронин. - И, между прочим, наряду со словом "суггестия" время от времени хорошо бы произносить слово "интердикция" - по примеру профессора Поршнева.

- "Интердикция" - это правильно, - согласился Уткин. - Такие слова надо употреблять время от времени. - И тоже засмеялся.

- Я надеюсь, что когда все случится, мы с тобой окажемся по одну сторону линии раздела, - произнес Уткин, отсмеявшись.

- Будем надеяться, - сказал Воронин. - Если, конечно, оно случится.

Они пожали друг другу руки, прощаясь.

- А, кстати, этот гаджет, можно его как-нибудь потрогать? - спросил Воронин уже по ту сторону порога.

- Гаджет пропал вместе с Мясоедовым, - сказал Уткин. - Это была такая маленькая небольшая коробочка. По размеру как пульт от телевизора.

Странное дело, задумался Уткин, когда остался один, почему Воронин не спросил, откуда взялся этот гаджет? Я сказал неопределенно "вброшен в народ", и он удовлетворился. Кстати, я в свое время тоже не проявил любопытства. Почему? Долго задумываться он, однако, не стал и перешел к чтению.

Поскольку последовательность псевдослучайных чисел в принципе детерминирована, мы могли бы фиксировать в ходе эксперимента, какие именно числа в ней были изменены в ходе операторского воздействия. Разумеется, после каждого наведенного оператором сбоя изменяется не только очередное случайное число, изменятся и последующие числа генерируемой случайной последовательности (алгоритм их выдачи будет работать уже с другими начальными данными), однако определение этих чиселпри известном расчетном алгоритме не представляет принципиальной сложности.

Итак, можно отметить два обстоятельства, сопутствующих эксперименту и, возможно, влияющих на его результативность: во-первых - неинформированность участников о неслучайном характере процесса, подвергаемого воздействию (как уже говорилось, с точки зрения физики процесса, равным образом можно было бы воздействовать на результат повторяемой многократно операции умножения 2х2), во-вторых - неполная регистрация процесса, не дающая нам возможности точно локализовать места сбоев, вызванные воздействием оператора (и эта неопределенность - не компенсирует ли она каким-то образом отсутствие случайности?).

Еще раз напомним, что эффективность операторского воздействия, установленная в ходе основного эксперимента, отвечает уровню представления его организаторов о характере процесса и не может быть пересчитана ввиду изначальной неполноты регистрации его состояний.

Возникает желание провести серию дополнительных экспериментов, в которых результат воздействия оператора сравнивался бы с предварительно полученной распечаткой последовательности псевдослучайных чисел, генерируемой с теми же начальными условиями.

Имея на руках распечатку, мы можем зафиксировать, какие именно числа псевдослучайной последовательности были изменены воздействием оператора, и по этим данным (исходя из вероятности каждого конкретного сбоя в работе компьютера) оценить заново эффективность воздействия оператора на его работу. Результат окажется намного более впечатляющим по сравнению с теми, которые обычно достигаются в экспериментах подобного рода.

Но эксперимент с предварительной распечаткой может завершиться совершенно иначе. Существует такая возможность - странная, даже невероятная, но которую по соображениям формальной логики нельзя отбрасывать.

Может получиться так, что, несмотря на полную регистрацию состояний процесса генерации псевдослучайных чисел, нам не удастся локализовать момент воздействия оператора на процесс счета. Это воздействие проявится не в измененных результатах конкретных компьютерных операций, на которые можно показать пальцем, а только в статистике. Иными словами, конкретных компьютерных сбоев, о необходимости которых так много говорилось на самом деле не происходит.

Все говорит о том, что именно этот вариант имеет место, потому что в противном случае вместе с согласованными и по этой причине нерегистрируемыми сбоями счета и контроля появлялось бы какое-то количество несогласованных (ведь эффект воздействия проявляется случайно, а значит и случайный разброс неминуем), которые незамедлительно приводили бы к аварийному останову в работе компьютера.

Тогда каким образом достигается эффект воздействия?

Действительно, каким? - подумал заинтригованный Уткин.

Остается предположить, что изменению подвергается сама программа, генерирующая последовательность псевдослучайных чисел. Например, константы, задающие ее начальные условия, изменяются так, что на протяжении какого-то периода времени значения генерируемых чисел отклоняются от среднего в сторону увеличения. Остается непонятным, как может осуществляться это изменение, если оператору неизвестны начальные константы, и совсем уже неизвестно, как их нужно изменить, чтобы добиться нужного результата.

Было бы понятно, подумал Уткин, если б у оператора была кнопка возврата в руке. Но кнопки нет, в том-то и дело.

Сделаем паузу и вернемся к эксперименту Джана и Данн. В результатах его обнаружилось нечто, не упомянутое мной ранее, но способное дать новый поворот мысли.

Варьируя условия эксперимента, исследователи провели ряд испытаний в условиях, когда воздействия оператора осуществлялись не в то время, когда компьютер генерировал свою последовательность чисел, а существенно раньше или позднее этого момента. Время операторского воздействия варьировалось от 76 часов до начала работы компьютера до 336 часов после нее и во всех случаях воздействие было одинаково успешным.

Подобное экспериментально установленное нарушение причинно-следственной связи (воздействие на уже завершившийся процесс) в настоящее время уже не является каким-то особенным результатом, однако требует обоснования, уже выходящего за рамки традиционной картины мира: введения дополнительных измерений пространства и времени, допущения множественности ветвящихся миров и т.д. Так или иначе, привычная картина мира рушится, и если уж теперь мы не можем обойтись без потерь для здравого смысла, то почему бы не предположить в качестве гипотезы, что вещи и явления, лежащие вне зоны нашего внимания, как бы не вполне существуют, или существуют и проявляют себя только в меру нашей информированности о них. Таким образом, когда мы считаем последовательность выдаваемых машиной чисел случайной, она оказывается подвержена воздействию оператора, словно случайная; когда же мы узнаем, что она не случайна, то провести пересчет оценки эффективности воздействия оператора на процесс оказывается невозможно ввиду невозможности локализации моментов его воздействия.

Уткин прекратил чтение и задумался. Кажется, некоторым людям и без кнопки что-то доступно. Даже не некоторым, а почти всем. И возможности кнопки теперь выглядят много обширнее, чем можно представить. В уткинской голове уже возникали планы экспериментов, которые он поставил бы, небрежно поплевывая на пространство, время и причинно-следственные связи. Но гаджет был у Марины, и Уткин не видел способа заполучить его обратно. Попросить помощи у Николая? И разрушить тем самым легенду о своей исключительности. После чего Николай предпочтет, может быть, сотрудничать с Мариной, а он, Уткин окажется не у дел.

Был еще вариант предъявить женщине конкретный ультиматум. Она владеет гаджетом ограниченный срок, потом передает Уткину. А если нет - тогда битой по голове. Не хотел, а придется. Уткин держит гаджет у себя на тех же условиях, потом передает Марине.

Уткин взял трубку, набрал номер.

И замолчал вместо того, чтобы сказать то, что собирался.

- Я слушаю, - сказала Марина.

- Нас узнали, - сказал он в трубку.

- Наверное, все-таки, узнали тебя.

- Неважно. У кого гаджет, тот пусть и разбирается.

- Ты ведь меня не выдашь?

- Не о том разговор - выдашь, не выдашь. Если бы кнопка была у меня, я разрулил бы ситуацию. А так - придется тебе. Флаг в руки.

- Как-нибудь справлюсь, - сказала Марина и, помолчав, добавила: - Но не хочу светиться, чтобы меня потом били битой по голове .

- Тебя не будут бить, - успокоил ее Уткин, - тебе прыснут из баллончика.

- Спасибо. - Она задумалась. Уткин тоже думал. - Тогда я приеду к тебе перед вашей встречей, - сказала она. - Где-нибудь спрячусь заранее, а там посмотрим.

- Посмотрим, - согласился Уткин.

***

- Ну и где здесь можно укрыться? - Марина обвела взглядом коридор уткинской квартиры. Дверь в кухню, дверь в ванную, дверь в комнату.

- Мы будем разговаривать в комнате, - сказал Уткин, - а ты можешь подождать в ванной или на кухне.

- О чем разговаривать? - В голосе Марины слышались нотки ревности. Или это только послышалось Уткину? - Я сделаю так, чтобы она ушла отсюда без разговоров.

- Она поймет, что работала кнопка, - сказал Уткин. - И, естественно, подумает, что на кнопку нажимал я. А кончится это тем, что я получу битой по голове в каком-нибудь переулке.

- Перестань все время повторять про эту биту.

- По-моему, это ты начала.

- Ты начал еще раньше. Еще вчера.

- Стоп, - оборвал ее Уткин. - Разберемся в том, что мы хотим. А хотим мы, чтобы она убедилась, что обозналась, когда узнала меня. И что гаджета у меня нет.

- А как это сделать?

Передай кнопку мне, и я сделаю все в лучшем виде, хотел сказать Уткин, но понимал, что не скажет. Бесполезно было говорить, да и думать бесполезно.

- Следи за разговором, - сказал он. - Услышишь что-нибудь несоответствующее, нажимай кнопку. И нажимай, пока она не скажет "кажется, я обозналась".

- А она скажет?

- Надо, чтобы сказала, - авторитетно произнес Уткин. Он примерял на себя роль лидера. И следил краем глаза за правой рукой Марины, которую она не вынимала из кармана, где по логике вещей должен был лежать гаджет. И палец, понятное дело, держала на кнопке. Уткин надеялся улучить момент, обездвижить руку и завладеть гаджетом. Находил способы, как это можно было сделать. Но случай не предоставился.

- Ты могла бы укрыться в кухне или в ванной. - сказал Уткин. - Оттуда хорошо слышно, что говорят в прихожей. А когда мы перейдем в комнату, ты пройдешь в коридор и будешь стоять за дверью. Кончим разговаривать, быстро уходишь обратно. Понятно?

- Нет, не понятно. А если она захочет помыть руки с дороги?

- Надо, чтоб не захотела. Это же элементарно. Нажимаешь кнопку, и всё.

- И меня не радует перспектива все время бегать по коридору, - отрезала Марина.

- Тогда где? И решай быстрее, времени уже мало.

Она обвела взглядом комнату, в которой совершенно точно не было места, чтоб спрятаться, и показав пальцем на стоящий в углу шкаф (а руку при этом вынула из кармана) сказала:

- Вот здесь.

Уткин следил за ее пальцем, следил за рукой. Можно было попытаться в броске схватить Марину за руку и добраться до гаджета в ее кармане раньше, чем она успеет нажать кнопку. Но успевала, наверное успевала. Сотни тысяч раз успевала, миллионы. Уткин воочию видел эти миллионы бросков, миллионы безуспешных попыток, оставшихся в отмененной реальности.

В изнеможении он опустился на стул.

- Делай, как знаешь, - сказал.

Кристина пришла не одна.

Уткин так и думал, что придет не одна.

Но он думал, что она придет с отцом - братом Алексеем, а она пришла с подругой. Подругой была та самая девушка-блондинка, которую он от щедрой души отправил Кристине на помощь и в утешение (успели, значит, за два дня подружиться). И это была Золушка.

Как могло получиться, что тогда, на улице, он не узнал в блондинке девушку Машу? Могло, стало быть. Зато сейчас узнал и ту и другую. Хотя несколько кратких мгновений думал, что обознался. Люди бывают удивительно похожи друг на друга.

- Это он, - сказала блондинка.

- Это Павел, - сказала Маша.

- Здравствуй, - сказал Уткин. - Ну да, я Павел. А в каком смысле я - это он?

- Он - это тот, который напал на меня на улице.

- Почему он - это я, может кто-то из вас обознался? Ведь обознались, скажите прямо, что обознались,

- Я не обозналась, - сказала Маша.

- Может, все-таки обозналась? - Уткин возвысил голос, чтобы в шкафу было слышно.

- Не обозналась она, - сказала Кристина. - Думаешь, если надел глупый парик, тебя не узнать?

- И парик, между прочим, не в тон твоей бороде, - заметила Маша.

- Я тебя искал после того, как мы внезапно расстались, - сказал Уткин.

- А это уже не в тему, - сказала Маша.

- Думаю, все-таки, что ты обозналась, - сказал Уткин и, перейдя в комнату, сел на стул. Женщинам предложил место на диване.

- Не обозналась, - сказала Маша.

- А я говорю, обозналась, - очень громко сказал Уткин.

- Нет, не обозналась.

Что она там, уснула? - подумал Уткин о той, что сидела в шкафу.

- Может быть, этот человек хотел, чтобы его приняли за меня, - сказал он.

- И одел ради этого дурацкий парик?

- Он хотел, чтобы вы подумали, что я маскируюсь, чтобы меня не узнали, но вы все равно как бы узнали меня под маскировкой, то есть подумали, что это я.

- Ты его поняла? - Кристина повернулась к Маше.

- Если бы это был я, то гаджет был бы сейчас у меня, - сказал Уткин. - А если бы он был у меня, она пять раз согласилась бы, что обозналась.

- А знаешь, мне сейчас кажется, что это, может быть, был и не он, - сказала Маша.

- Значит, гаджет у него, и он нажимает кнопку.

- Я ничего не нажимаю, посмотрите на мои руки. - Уткин поднял руки вверх.

- Может быть, и не он, - повторила Маша с сомнением в голосе.

- Надо связать ему руки, - сказала Кристина.

- Пожалуйста, - Уткин не сопротивлялся.

Она привязала его запястья к спинке стула - тут и веревка откуда-то взялась. Стала привязывать ноги к ножкам.

- Не туго? - поинтересовалась.

- Ноги-то можно было не трогать, - сказал Уткин.

- А теперь поищем устройство.

Она проверила карманы Уткина - на рубашке и в джинсах. Огладила ладонями, проверяя скрытые места.

- Ну что, - сказал Уткин, - ошибочка вышла?

- Мы еще поищем, - Кристина не отступала от своих намерений. - А если найдем парик, это тоже будет неплохо.

- Ищите парик, - громко сказал Уткин. И обратился к девушке Маше: - Я искал тебя после того, как ты так вдруг убежала. Объявление расклеивал на столбах.

- Дурацкое объявление, я читала. А туфельку я заберу, где она у тебя?

- Я ее отдал одному человеку, - неохотно признался Уткин. - Он обещал найти тебя.

- И нашел?

- Еще найдет, - пообещал Уткин. - В шкафу, - громко сказал он, увидев, что Кристина в своих поисках подбирается к шкафу. - В шкафу поищи.

- А вот в шкафу мы как раз искать и не будем, - объявила Кристина. - Мне кажется, мы зря подозревали невинного человека. Правда, дядя Паша?

Она погладила Уткина по голове.

- Правда, правда, - закивал головой Уткин.

- И мне тоже кажется, что я обозналась. Я даже уверена, - сказала девушка Маша. - Борода у того была совсем другая.

Она подергала Уткина за бороду.

- Совсем другая, - повторила она.

- Смотри, тут бутылка коньяку, - сказала Кристина. - Выпьем по поводу встречи?

- Выпьем, - согласилась девушка Маша.

- И шоколадка.

- Он меня совращал этой шоколадкой, - засмеялась Маша.

Кристина наполнила три рюмки.

Одну взяла в левую руку, другую - в правую.

- За здоровье хозяина.

Из левой пригубила, а из правой поднесла Уткину. Он выпил. Из ее руки закусил шоколадкой.

Она, наклонившись, поцеловала его в щеку.

- До свидания, дядя Паша.

А девушка Маша - в другую.

- Будет прикольно, если мы его так и оставим, - сказала Кристина.

- Оставим, - согласилась девушка Маша.

И они ушли.

Марина вылезла из шкафа, подошла к стулу, к которому был привязан Уткин .

- Интересно было послушать, - сказала она. - А что у тебя за дела с этой блондинкой?

- Странно, - сказал Уткин, - мне казалось, что это я направил ее, чтобы подошла к племяннице, то есть к Кристине, а теперь думаю, что она сама, когда узнала меня, напавшего, решила поделиться с пострадавшей своей информацией.

- Рассказывай, - поторопила Марина.

- Но, может, это простое совпадение, - задумчиво произнес Уткин, и, помолчав, добавил: - Хотел бы я знать, кто рулит этими совпадениями. И, кстати, может быть, ты меня развяжешь?

- А мне нравится так. Это прикольно. - Она провела ладонью по волосам Уткина, подергала за бороду. - Хочешь еще коньяку?

- Не хочу, - сказал Уткин.

- Но ты рассказывай, рассказывай.

И Уткин рассказал все - то, что хотел и то, чего, вроде бы, не хотел.

- Но ведь меня ты любишь больше, чем ее? - спросила Марина.

- Да, - сказал Уткин.

- Расскажи, как ты меня любишь, я хочу слышать.

***

- Приснилось, что беру интервью у Стаса Михайлова, - рассказывал Уткин Воронину. - Спрашиваю: Если бы вам предложили нереально трудное дело, которое невозможно довести до конца, вы могли бы взяться? Например, залезть на длинный столб - на очень длинный. А столб уже стоит рядом - гладкий, как стальная труба, и конца ему не видно. Но одновременно покрытый корой, как живое дерево типа сосна. И вот, я по этому столбу лезу, причем не человеческим способом, а каким-то медвежьим. Подтягиваюсь на руках, отталкиваюсь ногами - очень быстро. И вдруг понимаю, что столб не настоящий, а воображаемый. Какое-то время еще лезу, потом смотрю вниз - нет никакого столба. И падаю, лишенный опоры. Все же не падаю, а легко планирую. Это ведь можно считать полетом?

- Можно, - согласился Воронин.

- А полет во сне - это ведь что-то значит?

- Тоже верно.

- Сон, конечно, не в тему, но я его записал.

- Если записал, значит в тему, - сказал Воронин.

***

По вечерам Уткин звонил Марине. В семь часов или в восемь, иногда в десять. Почти каждый день. Он звонил вроде бы по своей воле и в то время, когда хотел, но знал, что на самом деле звонит потому, что именно в этот момент Марина достает гаджет и кладет палец на кнопку. Но это не имело значения, ведь он звонил тоже и по своей воле, и в то время, когда хотел. Здесь был некий акт синхронности, в котором Уткин видел знак своего рода близости, доверительности отношений, в каком-то смысле удостоверенный свыше.

Если он не звонил два или три дня подряд, то начинал чувствовать себя забытым и ненужным. А потом звонил, и оказывалось, что нужен. И находилась тема для разговора. Ты меня любишь? - спрашивала Марина, - расскажи, как ты меня любишь. И он рассказывал, произносил какие-то слова - те самые, конечно, которые она хотела услышать. Те самые, которые были ею по сути заказаны. Но разве это имело значение?

***

Сны бывают вещие.

А бывают и просто совпадения.

Был теплый осенний - теперь уже осенний - вечер. Уткин пил чай при открытом по случаю теплого вечера окне. Кто-то в доме напротив включил музыку, тоже при открытом окне.

Наверное, сегодня воскресенье, подумал Уткин.

Из окна в окно лилась песня, Уткин заслушался.

"Всё для тебя-я, рассветы и туманы, для тебя-я моря и океаны, для тебя-я цветочные поляны для тебя-я."

Стас Михайлов, он самый. Сон, следовательно, был в руку, хотя в уткинском сне Стас Михайлов не пел, и даже не сказал ничего вразумительного. Тем более, ничего вразумляющего. Не ответил на вопрос, который был задан. Что ж, мы любим его не за это, подумал Уткин.

"Для тебя-я живу и я под солнцем для тебя-я. Лишь для тебя-я живу и я под солнцем для тебя-я".

Уткин расчувствовался. Кажется, даже прослезился. Хотел тут же позвонить Марине. Взял трубку, но почувствовал, что не тот момент.

Песня отзвучала, но Уткин еше долго ходил по комнате и тянул: "Для тебя-я. Для тебя". И слезы проступали на глазах.

Он задумывался: что делать, если придут люди, одни или другие, которые будут допытываться о гаджете - более серьезные люди, чем Кристина? Особенно опасался Николая с друзьями, хотя с ними, вроде, уже объяснился. Марину он, разумеется, не выдаст, будет стоять до последнего. Скажет, ударили битой по голове, и у бесчувственного тела забрали то, что хотели. И всё. И поверят, должны поверить, куда они денутся? Залог этому - гаджет в руке Марины. Потому что настанет момент, когда она положит палец на кнопку и должна будет услышать его звонок. К этому моменту с ним не могло ничего случиться такого, что помешало бы набрать ее номер. Он не мог попасть в аварию. Его не мог переехать автомобиль. При пожаре он не мог задохнуться дымом. Падающий на голову кирпич тоже исключался. Если террорист взорвал бы рядом свое взрывное устройство, все осколки пролетели бы мимо. А пущенная в голову пуля изменила б свое направление. А упав с девятого этажа, Уткин мягко приземлился бы на ветки деревьев и кусты. Или оказался бы там внизу грузовик со свежескошенным сеном. Возможность левитации тоже никто не отменял - в том смысле, что были отмечены случаи. В общем, имела место ситуация Кащея бессмертного, смерть которого, как известно, спрятана в яйце, в удаленном секретном месте.

Трезвый внутренний голос внес поправки в идиллическую картину. Формула "Ничего не могло случиться" подразумевала только смерть и потерю голоса. Всевозможные варианты увечий отнюдь не исключались. Вместо благополучного приземления в подостланную соломку Уткину нарисовалась другая картина: он лежит под тем самым балконом весь в крови, с переломанными костями, но телефон цел, и правая рука еще действует. Тут как раз настает тот самый момент, и слабеющей рукой он берет трубку, чтобы сказать последнее "Я люблю". "Люблю, - говорит он, - люблю и умираю. Так случилось. А ты живи. Будь счастлива. Вспоминай обо мне, если будет случай". И с улыбкой на губах он умирает, счастливый от того, что может сказать это последнее слово. Врачи скорой помощи уже бегут с носилками, но им достается только бездыханное тело. "Мы его потеряли", - говорит седой доктор в зеленом халате.

От созерцания этой живоописанной картины Уткин расчувствовался и прослезился. "Все для тебя, для тебя", - запел в голове Стас Михайлов.

***

Уткин задумывался о судьбе Мясоедова. И приходило, как ему казалось, понимание. "Умножающий знания умножает печаль" - прав был творец "Экклезиаста", и изначальное знание обстоятельств исчезновения Мясоедова - нет, не гибели, никоим образом не гибели - только усугубляло ситуацию, являлось почти неодолимым препятствием к его возвращению.

Выйти на перекресток, держа палец на кнопке, произнести решительную фразу "если не появится сейчас из-за угла, то нажму кнопку" - и непременно появится, как ни в чем не бывало. Но для этого необходимо верить в шанс, в возможность. А он ведь видел тело в гробу - нет, тела, слава богу, не видел, только гроб с телом, - но много ли разницы для подсознания? И тогда ситуация разрешается каким-то другим образом - Мясоедов невозможен, и из-за угла появляется не он, а кто-то другой - Воронин, или Кристина, или брат Георгий, или сосед Евгений, или все разом. От неожиданности палец забывает нажать кнопку, а у них, всех, какое-то дело, какая-то новость - да еще такая, что не дай бог, и теперь уже становится не до Мясоедова.

Поэтому прав академик в шапочке: нужно иметь в голове реальный вариант событий с благополучным исходом. Уткин вспоминал сон, в котором оставшийся без денег и документов Мясоедов задержан полицией. Некоторые варианты дальнейшего развития событий не снились прямо, но логически могли быть экстраполированы.

В одном из этих вариантов Мясоедова продавали в рабство на какой-то полуподпольный кирпичный - Уткину представлялось, что именно кирпичный - заводик, где он питался и ночевал там же, за забором. Вариант относительно оптимистический в том смысле, что оставалась возможность побега и последующего счастливого возвращения.

Менее оптимистичный вариант заключался в том, что Мясоедова продали на органы, но, сделав необходимые анализы, пришли к выводу, что клиент болен, хил и требует доведения до кондиции. Необходимо усиленное питание, уход, лечение, для проведения которого клиент помещался в своего рода санаторий. С остающейся, опять же, возможностью побега при благоприятном стечении обстоятельств.

Обстоятельства могли быть разные - обрушение стены здания при землетрясении, внезапное умопомешательство охраны. Или что местные бандюки, замыслив ограбление банка, просчитались с рытьем тоннеля и вывели его в тот самый подвал, в котором содержались будущие доноры.

В продаже на органы Уткин видел современный вариант людоедства. И страшное подозрение закрадывалось в душу. Что если грядущее разделение человечества произойдет совсем иначе, чем он представлял до сих пор. То есть, он думал, что образуется новая раса людей, свободных от вековой тяги к убийству и мучительству, и вдобавок наделенных особыми сверхспособностями, способствующими установлению истинной гармонии отношений между ними. А на самом деле произойдет возвращение к доисторическим временам. Тогда по одну сторону черты разделения были обладающие суггестивной силой людоеды, а по другую - мясное стадо. Теперь же по одну сторону черты будут новые людоеды, не употребляющие впрямую человечину, но использующие чужие органы для пересадки и продления своей жизни. А по другую сторону новое мясное стадо, поставляющее органы для пересадки.

Вспомнился сон о свином народе - вот образец сосуществования рас. А человечий вождь и правитель из того же сна? Упитанное гладкое лицо, темная полоска усов над верхней губой - или не было усов? - или были? - насчет усов Уткин сомневался. Мягкая, добрая улыбка в уголках рта. В современных реалиях этот правитель, усатый или безусый, мог бы не морить крестьян голодом, а скопом продать на органы. И не надо употреблять такие слова как "мораль", "добро", "человечность" - надо помнить, что именно человек изобрел колесование, сжигание на костре, сажание на кол. Всё это в его природе, и глупо думать, что он так вдруг изменился. А мораль повернется на пол-оборота, и новые доноры, вольные или невольные, будут гордиться своим нелегким жребием. Будут считать за честь отдать свое сердце, почку, печень достойному хозяину.

Уткин вздохнул и вернул мысли к участи Мясоедова.

Пути его освобождения вроде бы нарисовались. Можно выходить на перекресток с пальцем на кнопке. Если бы только гаджет был у него, а не у Марины.

А впрочем, так, может быть, даже и лучше. Марина не отягощена лишним знанием, это плюс. Ей не нужно строить предположений на тему жив ли Мясоедов или мертв, и куда он делся в случае, если жив, и есть ли реальный - в смысле ненулевой - шанс для его возвращения. Тем более ее не будет волновать вопрос, от кого так спешно убегал Мясоедов, чего боялся? И если обстоятельства, побудившие его к побегу, не исчезли, то не помешает ли это ему вернуться? Да и незачем задаваться этим вопросом. Какие-то вещи надо уметь оставлять за скобками. Если вернулся, вызванный кнопкой, значит все обстоятельства по факту исчезли, и не надо ничего знать.

Уткин взял трубку, чтоб позвонить Марине, но медлил с набором номера. Момент был неподходящий. В определенном смысле неподходящий. В том самом смысле. За последнее время он научился определять момент.

Кроме того Уткин не был уверен, что ему удастся адекватно изложить свою просьбу по телефону. У Марины могли возникнуть вопросы, и ему пришлось бы удовлетворить ее любопытство, после чего задуманная операция потеряла бы смысл.

Уткин порылся в своем ноутбуке и нашел неплохую фотографию Мясоедова. На фотке они стояли вместе - Уткин и Мясоедов. Уткин был еще без бороды, совсем молодой, а Мясоедов ничуть не изменился с тех пор, как был сделан снимок. Уткин откадрировал фото, убрав себя, лишнего. Написал письмо: просьба и инструкция.

Писал: "Если появится человек, похожий, на того, который на фотографии, спроси, как его зовут, и если это не Никита Мясоедов, нажми кнопку. А если - Никита, передай привет от меня. И не надо пока ни о чем спрашивать. Знание лишнего может все испортить, ты понимаешь. Потом все расскажу. Люблю. Целую".

Уткин не знал майл адрес Марины, а спросить не решался. Поэтому создал новый аккаунт под именем "pavelmarin". Отправил письмо туда, а Марине переслал эсэмэской логин и пароль. "Посмотри по этому адресу, - написал, - там важная информация".