Княжич, князь

Глава VIII

— И огорчительно будет нам, княже, если ты уедешь, так и не повидавши толком нашей славной Белой Криницы. Да ты ешь, ешь! Угощайся поплотнее: обед, скорее всего, опять поздним будет, еще успеешь проголодаться… — князь Стерх поощрительно поводил ладонью над столом, щедро накрытым к завтраку.

— Суд-то вчера поздно окончился, — сказал Кирилл, будто извиняясь. — Город до ночи, конечно, можно было бы наскоро оглядеть, так ведь, наверное, и люд с торжища разошелся, и лавки купеческие тоже позакрывались.

Князь Стерх метнул быстрый взгляд на отца Варнаву:

— Да и сегодня, пожалуй, лишь к вечеру управимся — опять недосуг будет. А зачем тебе, если не секрет, люди торговые понадобились?

— Гостинчик привезти хотел, — сказал Кирилл, уточнив стесненно: — Маленький. Колечко или перстенек. Лучше бы, конечно, перстенек с бирюзою.

— Блинков, блинков себе еще положи, княже! — радушно и поспешно предложила княгиня. — Пока горячие. Простынут — уж не так хороши будут. А с чем пожелаешь? Отец наш со старшими — с икоркою любят, с грибною зажаркою, а Держан — сладкими, со сметаною да медом.

Кирилл рассердился на себя за то, что уточнение о перстеньке совсем ненужно сорвалось с его языка.

— Ты краснеть-то погоди, княже. Дело твое — молодое, и пояснения нам не надобны, — князь Стерх подмигнул ему, согнутым пальцем оправив длинные седые усы. — Не всё мы с тех пор позабыть успели за древностию лет своих, далеко не всё… Купцов же, что самоцветами да серебром-златом торгуют, в Белой Кринице преизрядно обретается. И на торжище загляни, и по лавкам походи — подыщешь, что тебе по сердцу. Стало быть, поснедавши и отправляться можешь — верно говорю, отче Варнаво?

Игумен кивнул в подтверждение княжьих слов.

Кирилл обрадовался, но тут же и спохватился:

— А как же суд, княже? Вдруг опять случится что-нибудь?

— Вряд ли раз за разом письма подметные объявляться станут. А ежели иная надобность в тебе возникнет — гонцов пошлю, сыщут без промедления.

Обращая взгляд на Кирилла, отец Варнава опять кивнул.

Держан завозился на своем месте и даже тихонько покашлял, чтобы привлечь отцовское внимание:

— А нельзя ли мне вместе со князем отправиться?

— Тебе-то зачем? — с неожиданной холодностью спросил князь Стерх.

— Ну… Вдвоем было бы веселее. Да и уедет он скоро.

— Возможно, ты мне здесь понадобишься.

— Раз уж князь Ягдар тут не больно надобен, то во мне нужда какая?

Князь Стерх выпрямился, свел брови и положил обе руки на стол. Держан умолк, засопев обиженно.

— А молочка кому еще? — тут же спросила княгиня.

— Да не лети ты так! — попросил Кирилл, останавливаясь. — Дай хоть малость дух перевести.

Брат Иов чуть заметно усмехнулся:

— Объелся, княже?

— Ну объелся — и что такого? Ты еще скажи свое любимое: «Чревоугодие — грех, а для воина вдобавок — глупость смертная».

— Зачем? Сам ведь уже сказал. Если отдышался — идем дальше.

— Зря князь Стерх Держана с нами не отпустил. А ты-то дорогу знаешь?

— Я здесь впервые, как и ты, княже.

Кирилл оторопело остановился.

— Но мне Гордей растолковал подробно, — невозмутимо закончил инок.

— Ага, — сказал Кирилл. — Тебе, я так разумею, уже давно пошутить хотелось, да все не выходило никак. А теперь вот получилось. Прими мои поздравления с первым блином!

Брат Иов столь же невозмутимо поклонился в ответ.

Улочка делала неожиданные повороты меж двух стен высоких и глухих заборов, иногда сильно походивших на крепостные палисады. Тяжелые ворота в них то были убраны в навершии своем сплетенными ветвями падуба и омелы, то увенчивались пятиконечными крестами. Стены эти, одними участками бревенчатые, другими — дощатые, временами прерывались, открывая дворики более скромного достатка, ограду которых знаменовали собой десяток-другой полузатопленных просторными лопухами кольев.

За новым поворотом уже послышался далекий и невнятный шум людского скопления, по бокам дороги стали попадаться приткнувшиеся где попало телеги и возки. На них неторопливо прихлебывали чего-нибудь крепкого, крякали с одобрением, закусывали обстоятельно, переругивались с разными степенями вдохновения или совершенно безмятежно храпели утомленные ярмарочными трудами да искусами гости Белой Криницы.

Торговая площадь распахнула свои радушные широкие объятья сразу же за остатками старых укреплений.

— А вот квас, холоднай да пеннай! — надвигаясь со стороны, заорал на Кирилла с Иовом ражий детина о двух бочонках через плечо. — С ягодою да с хреном! В нос шибат — что твой кулак! Налетай, кто не дурак!

Кирилл остановил квасника, с удовольствием выцедил полный жбанчик — чтобы острой кислинкой хоть немного снять ощущение тяжести в животе. Ну и подтвердить заодно, что дураком вовсе даже не является. Приглушил ладонью неизбежную — увы! — отрыжку, отозвавшуюся иголочными уколами в ноздрях, отер губы и удовлетворенно огляделся вокруг.

Пестрое и бестолковое скопище ларей, рядов, лотков под навесами или просто под открытым небом рассекала из конца в конец пара длинных строений, расположенных рядом друг с другом на высоких цоколях из дикого камня. Заметив, что Кирилл обратил на них внимание, брат Иов пояснил:

— Лавки избранных торговых людей Градской и Княжьей Гильдий. Вскладчину строились, но после того не слишком ладят меж собою. Их товары, конечно, дороже, нежели у лотошников, зато и получше. Если что, всё это также Гордей рассказал. Направимся туда?

— Я бы для начала тут пригляделся.

Инок молча кивнул. Затем выбросил руку в сторону, ухватив за шею верткого мужичонку, который ухитрился бесцеремонно протиснуться между ними и уже наладился было нырнуть в толпу.

— Спасибо тебе, добрый человече, — сказал он негромко, разворачивая его лицом к себе. — Князь кошель свой обронил оплошно да потерять мог, если бы не ты.

— Какой такой кошель? — взвился мужичонка. — Не ведаю я ни про ка… Уй-й-й! А ну пусти, не то…

— Кожаный, — уточнил брат Иов, едва приметно сжимая один из пальцев на его шее.

— Кэх-х-х… оэ… о… — оскаленный рот незадачливого воришки съехал на сторону, глаза полезли из орбит, а рука заскреблась за пазухой, судорожно выдергивая оттуда позвякивающий мешочек сыромятной кожи. — В-вот!.. На! На!

Кирилл запоздало ухватился за обрезанные концы завязок на поясе:

— Ах ты…

Иов разжал пальцы, поклонился с благодарностью:

— Храни тебя Господь, добрый человече!

Мужичок, скособоченно держась за шею и заплетаясь ногами, кое-как поспешил затеряться среди народа.

— Уж прости, княже: забыл поведать заранее о таковой возможности. Может, кошель пока у меня побудет?

— Ага. И спасибо тебе, брат Иов. Но как же ты увидел-то?

— Смотрел.

— Ну да… Знаешь, давай все-таки к этим гильдейским лавкам двигаться помаленьку.

У мясных рядов дорогу им перегородило плотное людское кольцо. Из глубины его доносились размеренные глухие удары, хеканье и повизгивание, сопровождаемые поощрительными выкриками зрителей.

— Что там происходит? — полюбопытствовал Кирилл, повысив голос.

Один из зевак обернулся и пояснил словоохотливо:

— Колбасника бьют. Повадился, облуд эдакий, заместо мяса доброго пакость всяку в колбасу наталкивать. И совестили его прежде, и даже княжьим судом стращали, а он, вишь ты, опять да опять за свое. Терпение людское и лопнуло. Как по мне, даже припозднилось лопаться-то. Э! Ты, гляжу я, никак, сам княжьих кровей будешь — может, прикажешь прекратить?

— Так ведь не ваш князь я. А ты что скажешь, брат Иов?

— Вразумление — дело благое. Туда, княже, — вон той стороной обойдем. Вы же, люди добрые, продолжайте с усердием.

Широкие многочисленные лестницы вели к открытым дверям лавок. В ближней из них показался хозяин, самолично провожавший уважаемого гостя. Почтительно и ненужно поддерживая его под локоток, он из вежества чинно спустился вместе с ним на пару-тройку ступеней.

Их обогнали двое парней. Громыхая сапогами, взбежали где-то впереди наверх и скрылись за одною из дверей.

Кирилл внезапно остановился. Опустив голову, прикоснулся кончиками пальцев к шраму на правом виске.

— Что случилось? — тут же откликнулся Иов.

— Н-не знаю. Неладное почувствовал. Страх, что ли? Не знаю.

— Чего боишься?

— Это не мой страх.

Инок, подумав, проговорил как-то по-особому спокойно:

— Послушай меня, княже. Сразу не входи никуда. Вначале просто вдоль пройдись не спеша. Будто прогуливаешься да осматриваешься. Я за тобою на малом отдалении последую.

Кирилл кивнул и, ухарски подбоченясь, с вальяжной неторопливостью зашагал вперед. Временами он останавливался, горделиво откидывал голову, явно подражая кому-то. Оттопыривал нижнюю губу, оценивающе прищуривался на гостеприимно распахнутые двери.

— Да, примерно так… — почти беззвучно произнес наблюдавший за этим Иов.

В открытых проемах начали появляться лица сидельцев, а то и самих хозяев.

— Ищешь чего, человече любезный? — не утерпел кто-то. — Может, у нас найдешь?

На это немедленно и ревниво откликнулись другие:

— К нам милости просим!

— А у нас — так и получше прочих будет!

Кирилл выбрал наугад одну из лестниц, всё с той же кичливостью стал подниматься по ступеням. Скрывшись за створкою распахнутой двери, он уже не видел, как напряженно следивший за ним хозяин соседней лавки принялся быстро изображать что-то руками высокому человеку в коричневой чуге на крыльце напротив. Тот в ответ проделал ладонью у горла резкое движение непонятного значения и отвернулся.

— Ух ты… — с тихим восторгом прошептал Кирилл, войдя и осматриваясь вокруг. Вся его спесь с чужого плеча тут же улетучилась неведомо куда. Стены лавки мерцали глазками самоцветов, витым золотом да резным серебром. Их тусклое свечение перечеркивали во всех направлениях длинные холодные блики благородной стали.

— Оно тут вот что: белым оружием мы торгуем, — пояснил хозяин, будто опасаясь, что посетитель может невзначай проглядеть назначение лавки. — Да не простым, а что называется, для достойной руки. Ты, гостюшко дорогой, княжич или князь будешь?

— Князь… — он осторожно снял со стены германский фламберг с пламевидным клинком, полюбовался затейливыми извивами позолоченной гарды и примерился в ухвате.

— Пожалуй, этот для тебя тяжеловат окажется, княже, — заметил хозяин, вроде как извиняясь.

— Знаю. Отец иногда заставлял с двуручником упражняться, да еще и одной рукою. Говорил: это тебе на вырост, — Кирилл вздохнул, возвращая меч на прежнее место. — Я так, вспомнилось просто…

— Тогда, может, акинак опробуешь? Как раз в твою меру — и глянь, какова работа! Или гладиус новоримский. Что скажешь: хорош? А это — наших мастеров, вилецких. В добром бою получше иных иноземных будет. Красавец!

— У меня почти такой же.

— Ножи ратные да охотничьи, ханджары магрибские, тесаки тарконские не пожелаешь ли хоть глазом окинуть?

Брат Иов коснулся плеча торговца, наклонил голову:

— Ты прости нас, хозяин, — мы на время малое выйдем со князем.

Кирилл с сожалением оторвался от рассматривания богато изукрашенной горянской камы, отложил ее в сторону и последовал к выходу.

— Ну как? — спросил инок, почти не двигая губами.

— Ты о чем это?

— Почуял ли сейчас то же, что и прежде? — уточнил брат Иов столь же тихо и терпеливо.

— Нет.

— Для себя что-нибудь приглядел?

— Да, но не для себя. Мне вдруг в голову пришло княжичу Держану подарок сделать.

— Дело доброе. Держи свой кошель, а я здесь подожду.

Кирилл расплатился за отложенный кинжал восточной работы, сообщив хозяину:

— Еще собираюсь к прикрасам девичьим прицениться. Мне бы перстенек серебряный с бирюзою. Не подскажешь ли, у кого найти смогу?

— Оно тут вот что: я среди здешних торговых людей, можно сказать, совсем еще новик. И ежели по правде… — купец явно собирался добавить что-то еще, но оборвал себя и только развел руками.

У дверей соседней лавки подпирали косяки двое парней с видом «а шел бы ты и дальше своей дорогой, человече добрый!» Кирилл вспомнил, что это именно они давеча обогнали его с Иовом. За их спинами появлялось изнутри и снова пряталось в глубине круглое хозяйское лицо с бегающими глазами.

— Иов, я опять это почувствовал — тот же страх, — тревожно отметил Кирилл. — Здесь и еще где-то рядом.

Внезапно выскочив наружу, купец заметался на помосте, завопил с надрывом и тоской:

— Игнатий, Игнатий! А ведь он теперь ко мне направился, ко мне! Что же делать-то?

Инок тут же остановился, заслонив Кирилла.

Высокий человек в коричневой чуге молчаливо наблюдал за происходящим с противоположного крыльца. Услышав обращенные к нему слова, он плюнул от души, яростно топнул ногой и заорал в ответ:

— Что делать? Для начала на языке своем поганом удавись, выпороток бздливый! Вот же послал Господь споборничков…

После чего быстро сбежал вниз. Оглядываясь по сторонам и продолжая бормотать под нос: «Ну дуботолк… Ну межеумок… И я хорош: доверился, как распоследний…», стал злыми рывками распутывать коновязь мышастого жеребца под седлом.

— Бежишь? Ну беги, беги! — продолжал голосить первый. — Только если что — я один тонуть не стану! Всех за собою потащу, так и знай!

Высокий вскочил в седло, уже оттуда еще раз плюнул и с места взял галоп — встречные поспешно шарахнулись в стороны.

— А-а-а! Да пропади оно всё пропадом! — заверещал купец поразительно тонким голосом. — Бей собак Стерховых, ребята! Смертным боем бей!

Он отступил в глубину помещения, захлопнул дверь и загремел засовами. Его гвардейцы с деланой ленцой отлепились от косяков. Поигрывая плечами, двинулись вниз.

Пространство перед лавками стало быстро пустеть. Из оставшихся зевак — либо особо охочих до дармовых зрелищ, либо совсем уж рисковых — одни вскарабкались для выгодного обзора на ближайшие лестницы, другие схоронились под ними. А еще четверо, так и не убравшиеся от греха подальше, вдруг разделились по двое да начали потихоньку подбираться слева и справа. Кирилл вытащил из ножен купленый кинжал, прижал его к бедру.

— Оставь, княже, — попросил Иов. — Не надо кровь проливать.

— Дело говоришь, иноче! — оскалился один из парней. — Брось ножик, малец.

— Мне брось, — добавил другой. — Ножик-то славный.

Они расступились, чтобы не мешать друг дружке, слаженно выхватили из-за голенищ засапожники и рванулись вперед.

Инок взмыл в стремительном прыжке, промелькнул размытым росчерком в просвете между нападавшими. Приземлившись на согнутые ноги за их спинами, в мгновение ока развернулся всем корпусом к ним и Кириллу. Полы подрясника метнулись черной вспышкой, с резким звуком вспороли воздух. Купеческие гвардейцы разом остановились. Выронили из рук ножи, медленно склонились перед молодым князем в совместном низком поклоне и повалились к его ногам. А он вдруг расслышал крики «поберегись!» да нарастающий конский топот. Сквозь разбегающийся с дороги люд навстречу ему неслись белый аргамак князя Стерха и вороной карабаир сотника Василия. За ними следовали около двух десятков ратных всадников, один из которых держал в заводу гнедого конька Кирилла, а другой — чубарого брата Иова.

Оставшаяся четверка защитников торговли передумала завершать свой маневр окружения и бросилась врассыпную.

— Все ли ладно? — прокричал князь Стерх, осаживая коня.

— У меня — да, — сказал Кирилл. — Только этот, как его… купец Игнатий сбежал.

— Полагаю, и многие, ему подобные, в бега такоже наладились. Но никто никуда не денется — на всех дорогах заставы с ночи. Брат Иов, что-то еще?

— С перстеньком разобраться не успели, княже.

— С каким перстеньком?

— Серебряным, с бирюзою. Князь Ягдар так и не купил его.

— Ах да. Ну, такую-то беду, как говорится…

— Я сейчас, я скоренько! — забеспокоился Кирилл.

— Не суетись, княже, — ладонь князя Стерха приподнялась, останавливая по-отечески. Он выпрямился в седле, повел головою окрест. Рокочущий голос властно заполнил окружающее пространство:

— Слушайте, люди торговые! Надобен перстенек для девичьей руки! Серебряный, с бирюзою! Явите милость ко гостю моему — да так, чтобы выбор добрый был у него! Сами же подбирайте не в спешке — нам обоим не побыстрее желается, а получше! Уразумели? Тогда да поможет вам Велес!

Наклонившись с коня к Кириллу, спросил уже потише:

— И как оно — небось, натерпелся страху, княже?

— Сказать по правде, лишь под конец, да и то самую малость: при мне же брат Иов пребывал неотлучно.

— Не только он. И впереди вас, и позади все время люди мои шли, горожанами да крестьянами ряженные — сотник Василий лучших отобрал. Случись что посерьезнее — пособили бы… — он поочередно указал на зевак, которые уже успели спуститься с окрестных лестниц, выбраться из-под них и приблизиться с обеих сторон. — Да и я прибыть намеревался заранее. В должное время. За то, что мы с отцом Варнавою неких замыслов наших тебе сразу не открыли, обиды на нас не держишь ли?

Князь Стерх раздвинул усы короткой улыбкой, оставляя глаза серьезными.

— Нет, княже, — твердо и не раздумывая ответил Кирилл. — Не маленький, разумею, что в делах подобных так и должно быть.

— Вот и ладно. Василий! Гляди — эти двое уже начинают в себя приходить. Под запор обоих. Сам решай, кого отрядить с ними.

И добавил, уважительно обратясь к иноку:

— Всегда немало удивлялся я вашему искусству, брат Иов. Издали успел увидеть да восхититься и твоим мастерством. Честь тебе!

Инок молча поклонился в ответ.

— Княже, — подал голос Кирилл, — их хозяин в лавке затворился, а еще четверо таких же, как и эти двое, успели удрать.

— Не беспокойся, я приметил. Но об этом позже — гляди, уже несут…

От дальних лавок, бережно прижимая к животам низкие дощатые короба, к ним спешили купцы. По одной из ближних лестниц осторожно, но довольно проворно затопал вниз хозяин с густо позвякивающей грудой серебра на серебряном же подносе. Оплошно оступившись при последней ступеньке, он еще успел сделать в своем неостановимом падении несколько семенящих шажков. Руки непроизвольно взметнулись, выбрасывая перед собою всю драгоценную ношу, а сам торговец с коротким кряканьем грянулся оземь. От летящего подноса Кирилл без труда уклонился, но широкий выплеск серебряных перстеньков просто окатил его с головы до ног. Один из них угодил в отворот рубахи и провалился за пазуху.

— Вроде бы рановато еще, — заметил князь Стерх, усмехнувшись. — Как это там на свадьбах приговаривают: «Сыплю, сыплю серебро, чтоб в семье было добро» — так что ли?

Княжья шутка, разумеется, показалась очень смешной трем подоспевшим торгашам. Поэтому они немедленно и с надлежащим по чину подобострастием захихикали, не отказывая себе в удовольствии полупрезрительно поглядывать на своего же незадачливого собрата. Охающий да причитающий бедолага проворно перебрался на четвереньки, принялся поспешно собирать просыпанное.

Кирилл выудил из-за пазухи перстенек, оглядел придирчиво со всех сторон и весело обратился к нему:

— Ну, коль уж ты сам меня выбрал, то и я не буду против! Эй, хозяин, сколько просишь за него?

Лица конкурентов, разом лишившись прежних выражений, либо вытянулись, либо перекосились. Обладатели их заторопились наперебой:

— Княже, погоди, так ведь и куда получше подыскать можно!

— Не спеши, княже, — глянь-ка мой товар, не обидь!

— А у меня одного черненое серебро из самого тебе Бела Города Тирасского имеется!

— Подарок это, княже, подарок! — громко перебил их хозяин, успевший тем временем и вернуть обратно на поднос свое добро, и наспех отряхнуться. — Как дорогому гостю нашего дорогого князюшки, нашего рóдного батюшки. Так-то оно оченно даже ладно и складно будет.

Проговаривая это, он со сноровистой угодливостью поклонился в сторону князя Стерха.

— Нет, — сказал Кирилл, теряя улыбку. — Так будет вовсе не ладно и совсем не складно. А я вопрос свой повторю: сколько просишь за него?

Торговец попытался обрести хоть какую-то поддержку во взгляде своего князюшки. По-видимому, найдя там что-то совсем иное, проговорил поспешно:

— Два чеканчика сереб… Один, я хотел сказать, всего лишь один!

— Значит, три — верно ли я расслышал? — с непреклонностью переспросил Кирилл, отсчитывая монеты. — Экая дороговизна у вас, да что уж тут поделаешь. И спасибо тебе: угодил, почтеннейший.

Коротким кивком и взмахом руки князь Стерх отправил купцов восвояси:

— А теперь вернемся к прежнему разговору, княже. Тем четверым, которые, как ты говоришь, успели удрать, сделать это было позволено мною. Надобно, чтобы они новости о случившемся в кое-какие места донесли. Мыслю, кроме них могли сыскаться и другие вестники, которых ни ты, ни я не приметили. Но это такоже мне на руку. Так что спешить нам незачем — пусть успеют. Где, ты говоришь, хозяин-то затворился?

Кирилл указал.

— Василий! Ну-ка напомни, чья лавка?

— Торгового человека Твердяты-Никона, Княжья Гильдия.

— Я так и думал. Оставь людей, пускай поначалу увещевают открыть добром. Не получится — высаживать двери. После того, как мы отъедем.

Между тем у дальних крылечек отмечалось явное оживление.

Купеческий люд покидал насиженные места в недрах своих сокровищниц, помаленьку подтягиваясь поближе к недавно посещенной Кириллом оружейной лавке. Хозяин ее вдохновенно и неразборчиво вещал о чем-то с верхней площадки. Временами для пущей убедительности он еще и перегибался через перила в разные стороны, подкрепляя воздействие своих слов решительными жестами правой ладони. Кирилл мимоходом отметил, что его нынешнее поведение несколько не вязалось с его же давешней робостью. Оратору вразнобой отвечали различными по интонациям возгласами, издалека одинаково невразумительными.

Завершив свою речь и спустившись вниз, он ненадолго затерялся среди скопления соратников. Вскоре опять появился наружу, твердым шагом направился в сторону князя Стерха с Кириллом. В руках торговца уже образовался бумажный лист, несомый с определенной важностью и даже торжественностью. Скопление соратников не слишком охотно стронулось вослед.

— Так-так… — проговорил исподволь наблюдавший за всем этим князь Стерх.

Торговая делегация приблизилась. Вернее, основная масса предпочла остановиться на подходе, а приблизился только один хозяин оружейной лавки. Судя по его виду, он опять вернулся к своей былой нерешительности. Бумажный лист беспокойно задвигался, зашелестел в дрожащих пальцах:

— С челобитною мы к тебе, княже…

— Я вижу, — немедленно ответил князь Стерх, не позволяя вступительной паузе обрести должной драматической весомости. — И слушаю.

— Оно тут вот что… Человек я в ваших местах, можно сказать, совсем еще новый. Однако устроений старых: к неправде всякой с самых малых лет отнюдь не приучен…

— За что сердечное спасибо всем учителям твоим, добрый человече торговый, — ровным голосом произнес князь Стерх. — Не стесняйся к сути переходить.

— Ну да, к сути… — торговец поспешно выставил бумагу вперед и потыкал в нее пальцем: — Тут вот оно всё как есть прописано мною со товарищи единомысленны: и про ночные подвозы да увозы чего-то потаенного, и про двойные книги записные, и про сговоры по ценам, и прочее такое, чего ни одна честная торговая душа не приемлет. Там такоже и самих событчиков имена имеются, и подписи наши — как есть всех свидетелей гильдейских. Многим не по сердцу дела таковые, не должно всё это непотребство дальше продолжаться.

— Я здесь едва успел объявиться, а вы уж и челобитную составили. Завидное проворство, молодцы!

— Э… Так оно тут вот что, княже: челобитная-то загодя составлена была. Только случая ждали.

— Случая, говоришь… Со вчерашнего дня на подворье моем княжий суд идет, такоже загодя объявленный. Как и всегда. Отчего ж на него бумага сия не подавалась?

Хозяин оружейной лавки извинительно кашлянул, понизил голос:

— Оно тут вот что еще: некоторы дела нашими силами доказать возможности нет, хоть многие и ведают, что правда то, а некоторы не для челобитной. На суде-то ведь всё оно — во всеуслышание. Рано пока так-то…

— Разумею.

— К тому ж, лишь только слух до нас дошел, что сюда вскорости дознаватель-чудодей прибудет… — он с большим почтением поклонился в сторону Кирилла, теперь почему-то избегая смотреть на него прямо. — Уж не обессудь, юный княже: не сразу признал, что это ты и есть… Так вот: лишь только слух сей до нас дошел, порешили мы ждать, как всё оно в таком случае обернется, а уж тогда…

— Погоди, погоди! Выходит, о его прибытии вы знали заранее? Не поведаешь ли, кто сообщил вам о том?

— И ты, княже, такоже не обессудь: не припомню, кто был наипервейшим вестником. И наши, Градские гильдейские, и Княжьи — все как-то враз про то заговорили. Да, именно все и как-то враз. А было оно пяток дней тому, в точности так.

Князь Стерх встретился взглядами с Кириллом:

— Вы еще и в путь не собирались… Любопытно.

Кирилл машинально и ненужно кивнул в ответ.

— Вот что, добрый человече: прости, что до сих пор об имени твоем спросить не удосужился.

— Савва я, княже. Ой… Бажен-Савватий, Градская Гильдия. А мне да чтоб тебя, князя своего прощать — это ж как-то… Это ж оно вовсе не то…

— Челобитная ваша принимается, Градской Гильдии торговый человек Бажен-Савватий. Всех гильдейских, включая заявителей, для начала ждут допросы. Тебе особно, я так разумею, бояться нечего. А вы, люди торговые, — повысил голос князь Стерх, обращаясь к застывшей в молчании депутации, — я уверен, всё хорошо расслышали, посему повторяться не стану. Прочим перескажете после. Начинайте думать, как все вы вместе дальше жить будете. Пределов города никому не покидать до отдельного о том распоряжения моего.

Он властно взмахнул рукой, отчего небольшая толпа пошла волнами поясных поклонов и задвигалась в обратном направлении, быстро рассасываясь по пути.

— Мы же с тобою, княже, ко главному делу перейдем.

Кирилл поневоле выпрямился.

— Какая именно помощь от тебя понадобится, заранее сказать не смогу, сам еще не знаю. Но даже простое присутствие твое необходимо мне позарез. Не возражаешь?

— Нет, княже, — коротко ответил Кирилл, чувствуя, что именно сейчас будут излишними и многословные ответы, и уточняющие вопросы.

— Тогда в путь. Василий! Ты со своими ближниками — впереди нас, прочие — позади. По коням!

К Кириллу с братом Иовом подвели их коней, до этого пребывавших в заводу у ратников. Сотник Василий дождался, пока все окажутся в седлах и басовито прогудел:

— Шаго-о-ом!

При выезде с рыночной площади почти наперерез всадникам вышел человек. Он пропустил мимо себя пятерку сотника Василия, поднял руку. Когда взгляд князя Стерха остановился на нем, неспешно опустил веки и голову.

— Вот и ладно… — неопределенно проговорил самому себе князь Стерх, ответно приподнимая ладонь для подтверждения увиденного.