Князь орков

Пролог

У мира было много имен.

Эльфы окрестили его амбер много веков назад, когда земля была еще молода и девственна, когда ее еще не успели пропитать кровью сражений.

Гномы звали его дурумрин, по имени великана, некогда охранявшего сокровища мира, пока драконы в жадности своей не утащили их в недра земли и не сокрыли их там.

Люди, совсем еще молодые и не обремененные ни мифами, ни прошлым, по своему скромному обыкновению дали ему имя Землемирье.

А орки в конце концов назвали его сохгал.

От диких, незаселенных земель на западе и до людских империй, начинавшихся к востоку от Острых гор, простирался этот мир. От ледяных равнин на севере и до моря, лизавшего прибрежный песок далеко на юге. А там, за синими волнами, как говорили эльфы, раскинулись Дальние Берега.

Таков был мир, который делили они между собой уже давно и не всегда мирно. Только в те далекие золотые деньки, когда в Землемирье жили одни только эльфы, царило спокойствие; а потом свет времен померк, над Землемирьем сгустились тучи мрачной судьбы. Никем из эльфов не замеченное, свершилось позорное предательство; появились орки, а с ними в Землемирье пришли раздор и война.

Мания величия и тщеславие одного из мятежных эльфов разожгли Первую войну народов, которая спустя годы разрушительных боев завершилась в пользу эльфов. В то время были воздвигнуты гордые крепости Тиргас Дун и Тиргас Лан, вставшие над лесами и равнинами на страже нового мира. Но и он длился не вечно.

Появились новые народы: из глубин земли вышли карлики и гномы, а с приходом людей возник народ, которого до сих пор не знало Землемирье. Ибо хотя они и стремились к добру, но из-за юношеской безудержности и беспечности их было легко сбить с пути истинного. Так и вышло, что ими завладел дух Темного Эльфа. Вместе с орками, с которыми они уже успели побрататься, люди напали на земли гномов и на Эльфийскую империю, и снова началась война.

Лишь благодаря мудрости и мужеству эльфов исход борьбы был решен не в пользу сил Хаоса. Поставив на карту все, рискнув всем, что у них было, эльфы и карлики, нанеся решительный удар, сумели разделить войска орков и людей; первых прогнали в безымянные земли по ту сторону Черногорья, вторых же — на Восточное холмогорье, где они с тех пор и живут.

В то время как орки проявляли неразумие и ни капельки не раскаивались, люди изменились и возвысились под покровительством эльфов. Возникли людские империи на востоке, и с каждым поколением умножались их влияние и власть, а время эльфов, сражавшихся за судьбу мира в двух кровавых войнах, подходило к концу Они стали тосковать о Дальних Берегах, откуда они некогда пришли в Землемирье и где царили вечное счастье и радость.

Но чем больше удалялись эльфы от мира, тем очевиднее становилось, что люди ничему не научились. Среди них все еще правили зависть и жадность, и, вместо того чтобы вступить во владение наследием эльфов, они затеяли междоусобные войны за власть. Народы Хаоса — орки, гномы и тролли — сумели воспользоваться этим, покинули место своего изгнания по ту сторону гор и прошли по стране кровавыми походами.

Орки сражались с гномами, гномы воевали с людьми, люди — с орками. Началась бессмысленная резня, но эльфов, единственных, кто мог положить конец кровавой бойне, это не волновало. На Землемирье надвигался Хаос, и было только вопросом времени, когда тень Темного Эльфа снова восстанет и обретет власть.

Но на этот раз планы у него были другие…

1. Иомаш намхал

— Они идут.

— Сколько их?

Разведчик, которого посылал Гиргас, принял задумчивый вид. Он наморщил темный лоб, стал вращать желтыми глазами, словом, всячески делал вид, что усердно размышляет. Результата орк не достиг исключительно потому, что Гиргас наградил его ударом кулака, и крючковатый нос шпиона превратился в бесформенный окровавленный комок.

— Идиот! — бушевал Гиргас. — Ты что, считать не умеешь?

— Нет, — прогнусавил тот.

— Клянусь внутренностями Торги! И чего только меня поставили предводителем такой глупой орды? Не подскажешь, ты, червяк, как мне разгадать тактику врага, когда я даже не знаю его численности?

Шпион предпочел промолчать; Гиргас славился приступами ярости и уже не раз укорачивал подчиненных на голову и не за такую провинность. Предпочтя потерять достоинство, но не жизнь, орк отполз назад. Сверкающие яростью глаза предводителя оглядели поляну в поисках нового разведчика.

— Черт побери, здесь что, нет никого, кто умеет считать? Неужели Грайшак посылает меня сегодня в бой с кучкой безмозглых умбал'хай.

— Я умею считать! — раздалось — не без гордости — из последнего ряда.

Воины, собравшиеся вокруг своего командира, удивленно расступились, образовав проход. Показался орк, которого Гиргас никогда прежде не видел. То есть, может быть, и видел, но только мимоходом, а по-настоящему никогда не замечал, потому что вожаки, как и все орки, в первую очередь интересуются собственной персоной.

Лицо парня было на удивление бледным, особенно вокруг крючковатого носа, и он был необычайно высок и худ для орка. Редкие волосы жирными прядями торчали из-под шлема, а взгляд его больших глаз, выжидающе смотревших на Гиргаса, казался очень наивным. Ржавая кольчуга орка была чересчур широка и болталась над его тонкими ногами, а сапарак выглядел так, как будто долгое время валялся на дне Гнилого озера.

— Ты? — несколько удивленно спросил Гиргас. — Как тебя звать?

— Мое имя Бальбок, — прозвучал ответ, вызвавший среди воинов смех; орков обычно называли по их качествам, а это имя выдавало, что обладатель его — не самый умный в этом мире.

— И ты умеешь считать, Бальбок?

Худой хотел было ответить, но тут его сосед с такой силой ударил его под ребра, что Бальбок едва не упал.

— Не слушай его, Гиргас, — сказал стукнувший Бальбока орк — полная противоположность долговязого: маленький и сильный, почти квадратный, с круглой головой, ровно сидевшей над плотным телом. Кольца кольчуги, казалось, растягивались на его внушительном пузе, а ноги у него были толстенькие и кривые, как у поросенка. — Поверь мне, он мелет чепуху.

— Вот как? — с вызовом спросил Гиргас. — А откуда тебе это известно, позволь поинтересоваться?

— Оттуда, что он мой брат, — просто ответил низкорослый и старательно поклонился, что при его фигуре выглядело довольно потешно. — Мое имя — Раммар.

— И почему это все торопятся мне сегодня представиться? — проворчал Гиргас. — Мне все равно, как вас там зовут, если вы деретесь как положено и помалкиваете! Вы меня поняли?

— Так точно, великий Гиргас.

— Ну, так что? Умеет длинный считать или нет?

— Нет, — заявил Раммар, а брат его в тот же самый миг ответил «да».

— Что за ерунда? — рассерженно зарычал Гиргас. — Вы меня с дерьмом смешать решили?

— Я умею считать! — утверждал Бальбок.

— Нет, не умеешь! — упирался его брат.

— Умею, говорят тебе!

— Не умеешь!

— А я говорю, умею!

— Нет, черт тебя дери! — И, чтобы придать вес своим словам, Раммар схватился за копье, но Бальбок не испугался.

— Наша орда состоит из двадцати восьми орков, — сосчитал он вслух, — включая предводителя Гиргаса. Вместе это будет пятьдесят две ноги, сорок восемь глаз, с учетом тех, у кого ампутированы ноги, и одноглазых.

На это даже его брат не нашелся, что ответить, остальные орки были под впечатлением. Считать было само по себе искусством, а уметь еще в придачу и вычислять — такой способностью обладали только старики и мудрецы (а преклонного возраста достигали очень немногие орки). Гиргас был настроен миролюбиво.

— Хорошо, ты убедил меня. Ты пойдешь и посчитаешь силы гномов. А ты, Раммар, будешь сопровождать его!

— Я — я должен его сопровождать? — Раммар хватал ртом воздух. — Н-но, великий Гиргас…

— Криок! — Этим словом предводитель положил дискуссии конец — каждому, кто решился бы еще возражать, должно было стать ясно, что он рисковал своими конечностями.

Тихо ворча себе под нос, Раммар отвернулся, и под злорадными взглядами товарищей братья отправились выполнять свою миссию.

Бегом они оставили позади опушку, на которой собрался отряд, и ринулись в кусты. Каждый из них был вооружен сапараком — оснащенным крюком копьем, — любимым оружием орков, которое они использовали в ближнем бою. Кроме того, у Бальбока были стрелы, лук и удобная боевая секира, притороченная к поясу. Братья пошли по той дороге, которой пользовался и предыдущий разведчик, утопающей с двух сторон в густых зарослях папоротника и закрытой крутыми скалами.

— Ты, придурковатый сын еще более придурковатой мамочки! — бушевал Раммар, не обращая внимания, что оскорбляет при этом свою собственную мать. — Ты что, не понимаешь, во что ты меня втянул? Теперь у нас на шее висит это опасное задание!

— И что? — лаконично поинтересовался Бальбок.

— И что? У меня нет ни малейшего желания быть покрошенным на куски воинственными гномами по твоей милости. Я пытался защитить тебя от твоей дурости, но тебе ведь нужно было сделать вид, будто ты — сам мудрый Анартум во плоти! А теперь посмотри, чего ты этим добился — ты не только себя толкаешь на погибель, но и меня!

— Мы не толкаемся, мы бежим! И я не просил тебя в провожатые.

— Как будто недостаточно того, как ты на меня смотрел! Твой взгляд просто молил о помощи. Если бы я только знал, чем заслужил такое. И вот так всю жизнь. И все из-за того, что я — старший, и воля Курула выхаркала меня в сохгал впереди тебя! Надо было зарезать тебя, а внутренности скормить болотным кобольдам, чтобы ты наконец понял, каково…

Внезапно он оборвал себя на полуслове, услышав глухие удары барабанов, и остановился так внезапно, что Бальбок ткнулся ему в спину, и Раммару пришлось пройти еще несколько шагов.

— Ты слышал это? — прошептал Раммар и навострил свои и без того острые уши.

— Да, — последовал односложный ответ. — Это гномы.

— Дурень! — Снова последовал удар под ребра. — Я и без тебя знаю, что это гномы. Но откуда доносится барабанный бой? Понять не могу…

— Оттуда, — быстро ответил Бальбок и указал в соответствующем направлении.

— И откуда ты это знаешь, позволь поинтересоваться?

— Я их чую, — заявил худой, ткнув себя пальцем в нос.

— Что значит — ты их чуешь? Никто не может учуять гномов с такого расстояния!

— А я могу.

— И ты говоришь, что они там?

Бальбок кивнул.

— Замечательно, — неохотно проворчал Раммар. — Давай пойдем и посмотрим. Но смотри мне, если ты мне троллей на уши вешаешь! Тогда мой кулак обеспечит тебе отсутствие нюха на всю оставшуюся жизнь.

Бальбок хотел пойти вперед, но брат остановил его и пошел впереди сам. Все их чувства обострились, когда они пробирались через заросли, и с каждым шагом, который они делали, становилось ясно, что нос орка был прав. Барабанный бой стал громче, и наконец Раммар тоже учуял зловонное присутствие гномов.

Он даже перестал третировать брата руганью. Чем ближе они подходили к лагерю гномов, тем аккуратнее старались двигаться. Бальбок благодаря стройной фигуре легко прокрадывался через заросли папоротника и между скал, ему это удавалось намного лучше, чем брату, который то и дело застревал и иногда выдавал свое присутствие негромкими проклятиями. Неожиданно заросли расступились.

Братья-орки опустились на четвереньки и двинулись к самой опушке, спускавшейся под откос, где папоротник переходил в высокий густой травостой. Отсюда открывался вид на долину, окруженную темными склонами холмов и серыми скалами. На востоке солнце уже посылало первые лучи через гребень Западного хребта, и водопад вспенивал озеро, вокруг которого собрались гномы — низкорослые зеленокожие существа в черных доспехах. И, даже не умея считать, можно было смело сказать — их много!

Очень много…

Пока Раммар негромко ругался, пытаясь решить, хватит ли двадцати восьми орков, чтобы расправиться с силами противника, настолько превосходящими их отряд, Бальбок начал считать, что было довольно непросто, потому что гномы, собравшиеся на дне долины, сновали туда-сюда, перебегали с места на место. И орк не мог быть уверен в том, посчитал ли он уже того или иного гнома или нет. Ему то и дело приходилось начинать сначала, в то время как его брат с беспокойством наблюдал за подготовкой гномов к выступлению.

— Ты скоро закончишь? — прошипел Раммар. — Они вооружены до зубов и совершенно непохоже, что они просто захотели прогуляться по лесу.

— …сорок два, сорок три… сорок пять… — раздалось в ответ.

— У них лучники и много варгов. Если эти твари нас учуют, нам крышка. Так что поторапливайся!

— …шестьдесят семь, шестьдесят восемь, шестьдесят девять…

— Мне вот интересно, чего эти зеленые ребята забрались так далеко на юг. Все ведь знают, что Гнилые земли принадлежат оркам. Но, возможно, их маленькие вшивые мозги просто не способны этого понять ввиду своего размера.

—.. восемьдесят пять, восемьдесят шесть, восемьдесят… — Бальбок внезапно замолчал.

— Что такое? — поинтересовался брат.

— Ничего. Я почти закончил.

— Так чего же мы ждем, сын жалкого водоклюя? Давай, нам пора отсюда убираться!

— Не пойдет.

— Вот как? — Раммар с трудом сдержался. — Это еще почему?

— Потому что я не вижу тех, что в траве, — просто пояснил Бальбок. — А если я их не вижу, то и посчитать тоже не могу.

— Что за чушь ты несешь? О каких таких гномах ты говоришь?

— Вон о тех, — ответил Бальбок, указывая на левый склон холма.

Сначала Раммар ничего не увидел, и хотел уже сделать брату выговор, но потом заметил, что трава кое-где подозрительно шевелится, как будто там кто-то крадется.

— Пламя Курула! — вырвалось у него. — Воины гномов! Они направляются к нам! Они нас обнаружили!

И словно бы в подтверждение его слов раздалось отвратительное жужжание, и прямо перед Раммаром, на расстоянии всего лишь ладони от его уродливого черепа, в мягкий грунт вонзилась стрела.

— Клянусь внутренностями Торги!..

И не успели орки опомниться, как из высокой травы внезапно вынырнули четыре зеленые, перекошенные от ненависти физиономии. Вооруженные саблями и луками гномы устремились вверх по склону. Их всклокоченные волосы развевались на ветру, глаза сверкали гневом и решимостью сражаться, а из широко раскрытых ртов вырывались дикие воинственные вопли.

— Вот видишь, что ты наделал! — набросился Раммар на брата.

Первый гном был уже рядом, и орк поприветствовал его своим сапараком. Атакующий несся прямо навстречу своей погибели: копье вонзилось ему в грудь, пронзило насквозь, а окровавленный наконечник вышел из спины.

Раммар, чертыхаясь, с трудом стряхнул бьющегося в конвульсиях противника со своего копья, его брат в тот же миг схватился за лук и сразил двух нападающих метко пущенными стрелами. Раммар всегда злился из-за умения Бальбока так ловко управляться с луком и стрелами и страшно завидовал, но сейчас впервые этому таланту порадовался.

Последний из гномов, сумевший подкрасться к ним, с хриплым криком бросился на орков, но, едва добежав до противников, рухнул с отсеченной головой: Бальбок снес ее ударом секиры. Атака захлебнулась зеленым фонтаном гномьей крови.

— С тремя я уже разобрался! ликовал Бальбок.

— Не стоит воображать по этому поводу! — заворчал Раммар на брата. — Из нас двоих лучший воин — по-прежнему я!

Из долины доносились крики. Дозорные гномов, конечно, заметили схватку и забили тревогу — после чего две дюжины воинов устремились вверх по склону, издавая при этом дикий боевой клич.

— А теперь что? — простодушно поинтересовался Бальбок.

— Глупый вопрос, — проворчал его брат. — Беги!

Раммар развернулся и помчался прочь, настолько же быстро, насколько позволяли его коротенькие ноги и немалый вес. Бальбок заткнул за пояс секиру, схватил лук и выпустил несколько стрел вниз по склону. Поскольку гномы взбирались без прикрытия, все стрелы нашли цель, но преследователей это не остановило. Напротив, с каждым упавшим товарищем их ярость только усиливалась. Они взбирались по склону с ужасающей быстротой. В верхней части, где склон был почти отвесным, они карабкались на четвереньках. Темные доспехи и тонкие длинные конечности придавали гномам сходство с огромными жуками.

Тем же путем, каким они пришли сюда, Раммар и Бальбок бросились наутек. Они неслись через лес, причем Раммару на его коротеньких ногах было гораздо труднее перепрыгивать через обломки скал и торчащие корни, чем его стройному, худощавому брату. Он неоднократно повисал на препятствиях, беспомощно болтая ногами, словно попавшее в паутину насекомое, до тех пор пока Бальбок не вызволял его. Затем они снова бросались бежать, а за спиной у них раздавались визги и завывания гномов.

— Раммар? — выдавил Бальбок на бегу.

— Что?

— Я должен тебе кое-что сказать.

— Умбал! — прохрипел Раммар. — Сейчас не время для излияний. Но если тебе обязательно нужно это знать — то я тоже рад, что ты мой брат.

— Я не об этом.

— Не об этом?

— Не об этом. Я только что заметил, что мы не выполнили свою задачу. Мы по-прежнему не знаем, сколько там гномов, и…

— Думаешь, это сейчас имеет какое-то значение?

— Последний раз я насчитал восемьдесят семь. Тех четверых, которых мы зарубили, уже можно не считать, а если еще отнять тех, кого я настиг своими стрелами, то получится…

— Бальбок?

— Да, Раммар?

— Сделай одолжение, — просипел его брат. — Заткнись, черт тебя подери, понял?

— Да, Раммар. Но количество гномов…

— Еще одно слово о цифрах, и тебе больше никогда не придется об этом думать — потому что я тебя зарублю, жалкий умбал! Все это — исключительно твоя вина!

Так быстро, насколько им позволили короткие ноги Раммара, братья пробежали через лес и наконец очутились на поляне, где их ждали Гиргас и остальные. При виде лазутчиков предводитель сразу же понял, что что-то не так.

— Что случилось? — крикнул он. — Судя по вашему виду, вы повстречались с самим Курулом.

— Гномы!.. — единственное, что сумел выдавить из себя Раммар, с трудом хватая ртом воздух.

— Что с ними?

— Они… они обнаружили нас и…

— Вас обнаружили? — Глаза Гиргаса расширились.

— Да, великий Гиргас, — прохрипел Раммар. — Мы убили парочку, но теперь они на пути сюда. Нужно бежать как можно скорее, и…

В этот миг раздались крики преследователей, и лес, казалось, дрогнул от топота множества ног.

Орки в ужасе переглянулись. Некоторые хотели было броситься бежать, как и советовал Раммар, но Гиргас преградил им путь. При этом в лапе он держал свой орочий меч, на зазубренном клинке которого были видны засохшие следы зеленой гномьей, красной человечьей, и даже черной орочьей крови, свидетельствовавшие об успешных сражениях.

— Оставайтесь здесь, червяки! — воскликнул он. — Вы, трусы, куда это вы собрались?

— Прочь, прочь отсюда! — крикнул один из воинов, после чего Гиргас моментально рубанул мечем. Голова орка плюхнулась на влажный лесной грунт, сохраняя на лице выражение застывшего ужаса.

— Никто не уходит с опушки! — прорычал Гиргас, перекрикивая вопли гномов, становившиеся все громче и громче. — Вы, жалкие псы, вы останетесь и будете сражаться! Мы покажем этим чертовым гномам, что значит быть орком, и искупаем наши клинки в их вонючей зеленой крови! Вы меня поняли?

В ответ раздался хриплый лай — на большее основная часть воинов была не способна, почуяв запах крови своего товарища. Их желтые глаза отчаянно вращались, у многих на губах выступила пена. Схватив мечи и копья, они повернулись туда, откуда должны были прийти гномы, и Гиргас был в первом ряду.

— Ну, и сколько их? — спросил он стоявшего рядом Бальбока.

— Точно не знаю, — смущенно ответил худой. — Немногим больше восьмидесяти, я полагаю.

Гиргас ненадолго задумался.

— Это больше дюжины? — спросил он затем.

— Да уж.

Искаженные шрамами черты лица Гиргаса искривила ухмылка.

— В таком случае, их действительно много…

Внезапно из лесу раздалось пронзительное, злобное ворчание. Орки как зачарованные уставились на темную листву. Снова раздалось ворчание, затем треск и хруст ломающихся ветвей. А мгновение спустя из кустов вывалилось что-то большое и серое.

При виде несущегося к нему варга, Гиргас издал громкий боевой клич. Варги не были обычными волками, это были огромные бестии с убийственными когтями. Они родились от темного волшебства во времена Второй войны, и некогда служили оркам ездовыми животными. Прошли века, и другие расы тоже научились подчинять их себе; особенно хорошо укрощать их удавалось гномам. Воин, сидевший на узкой спине варга, хохотал и визжал как сумасшедший, а тварь мчалась прямо на Гиргаса.

Предводитель орков действовал, не мешкая ни секунды.

С быстротой, которую вряд ли можно было ожидать от существа его телосложения, он устремился вперед и поднял вверх свой меч, как раз в тот самый миг, когда варг добрался до него и поднялся на задние лапы. Гиргас вонзил в грудь бестии оружие по самую рукоять, прежде чем смертоносные лапы успели его коснуться. Существо не сразу осознало свой конец; оно все еще стояло перед орком на задних лапах и рычало. Постепенно рычание перешло в хрип, когда Гиргас одним движением вспорол ему брюхо по всей длине.

Внутренности зверя вывалились прямо на Гиргаса, что еще больше разъярило последнего. Когда варг рухнул перед ним, он обезглавил незадачливого всадника прежде, чем тот успел понять, что происходит.

Держа в лапе клинок, с которого капала кровь, Гиргас издал ликующий крик; к нему присоединились и все остальные орки своры. Вопль прогремел над опушкой, несясь, подобно вихрю, навстречу гномам, в следующий миг высыпавшим из зарослей.

Гиргас был прав — их было действительно много. Лес пролился зеленой волной нападающих, и хотя гномы были мельче орков, впечатление они производили угрожающее. Широко раскрыв рты в боевом кличе, они смотрели на орков ослепленными ненавистью глазами, а на них была направлена фаланга смертоносного оружия.

— Лучники! — успел еще крикнуть Гиргас, но далеко не все орки смогли спустить с тетивы смертоносную стрелу. Лишь немногим — и среди них был мужественный Бальбок — удалось это, и бежавшие в первых рядах гномы словно наткнулись на невидимую стену. Но за первой поднялась вторая волна нападающих, и орки оказались вовлечены в ближний бой.

— Вперед, черви! — раздалось громкое рычание Гиргаса. — Или вы собрались жить вечно?

Враждующие полчища столкнулись с ужасающей силой. О правильном боевом построении не могло быть и речи, у орков — потому, что строиться времени уже не оставалось, у гномов — потому, что в азарте битвы они забывали обо всяком порядке. Под громкие боевые кличи они устремились на орков, но для тех атакующих, что возникали непосредственно перед Гиргасом и Бальбоком, предполагалось слишком скорое окончание борьбы.

Издавая хриплые крики, Гиргас размахивал секирой: его меч остался торчать в расколотом черепе врага. Теперь командир орков описывал оружием широкий крут, чтобы держать атакующих подальше от себя. Раны, которые оставляла острая как бритва, секира, были ужасны. Казалось, предводителя орков окружали фонтаны зеленой гномьей крови; они, словно гейзеры, с шипением устремлялись вверх повсюду, где находило себе пищу Гиргасово оружие. Сражавшийся рядом с ним Бальбок отбросил секиру и схватился за свой сапарак, на который по очереди насаживал атакующих.

Остальные орки сражались не менее славно, но масса гномьих воинов, высыпавшая на опушку, сильно теснила их. Все больше орков падали наземь, на орошенное кровью болото, в которое превратилась опушка под ногами бойцов. Поначалу бреши, оставленные погибшими товарищами, закрывали другие орки, но вскоре их ряды поредели, и, хотя на каждого убитого приходилось по два мертвых гнома, численное превосходство противника ощущалось все сильнее и сильнее.

Это была беспощадная борьба. Зеленый жизненный сок смешивался с черной кровью орков, пропитывал топкую землю, и пройдут десятилетия, прежде чем на этой опушке что-нибудь сможет вырасти. Запах пота и еще теплой крови напитал утренний воздух, и повсюду сражались, убивали, рубили головы.

В центре сражения был Гиргас. Одному из гномьих воинов он отрубил правую руку и тут же принялся за следующего, которого сразил одним-единственным взмахом своего мощного оружия. На скрючившегося перед ним гнома с отрубленной рукой он уже не обращал внимания, а тот, хотя и был тяжело ранен, пополз по телам своих мертвых товарищей к ногам Гиргаса, сжимая в оставшейся руке кинжал. И в тот миг, когда Гиргас раздробил череп очередному врагу, однорукий нанес удар.

Предводитель орочьей своры от неожиданности удивленно хрюкнул, опустил взгляд и увидел в своем сапоге гномий кинжал. Его секира взметнулась вверх, и почти небрежным движением, словно орк собирался отмахнуться от назойливого насекомого, убила покалеченного гнома, совершившего этот подлый поступок. И все же на миг Гиргас отвлекся — и этот миг использовали другие противники, окружавшие его.

Когда Гиргас заметил судорожное подергивание своего левого плеча, он сначала не понял, что произошло. Только когда он попытался поднять лапу и это ему не удалось, орк заметил гномью стрелу, вонзившуюся между наплечником и латами. Гномам было недостаточно снабжать свои стрелы наконечниками с крючками — обычно их еще и смазывали ядом. Гиргас уже чувствовал его действие, движения его стали вялыми и замедленными. Но он продолжал сражаться, яростно, преисполненный решимости увести с собой во тьму Курула как можно больше атакующих.

— Только подойдите! — прорычал он. — Варг и пара стрел? Это и все, что у вас есть?

Гномы разъярились сильнее и накинулись на него более решительно. Откуда-то прилетело копье и вонзилось в правую ногу Гиргаса, и он еще только падал на колени, когда к нему, словно рассвирепевший дикий зверь, подскочил один гном. Вцепившись в орка, низкорослый воин умудрился закрыть ему лицо так, что Гиргас ничего не видел, и махал своей секирой вслепую.

— Помогите мне! — крикнул предводитель своим воинам. — Черт побери, червяки безмозглые, да помогите же мне! — Но остальные орки, включая Бальбока, были слишком заняты тем, что спасали собственные шкуры.

Наконец Гиргасу удалось оторвать от себя гнома, закрывшего ему обзор; он и не заметил, что когти врага оставили на коже глубокие кровоточащие царапины. Орк швырнул маленьким зеленым воином в нападающих, но когда вновь поднял секиру, чтобы раскроить череп врагу, чья-то сабля отрубила ему лапу ниже локтя, и секира вместе с по-прежнему крепко сжимавшей ее лапой упала в грязь.

Гиргас поглядел на окровавленный обрубок и зарычал от злости и ярости — и тут гномы навалились на него, словно саранча, и предводитель орков, крича и ругаясь, упал, погребенный под кучей зеленых тел.

Раммар увидел это издалека и решил, что на этом битва для него кончается. Пока Гиргас стоял, существовала хоть маленькая, но все же надежда на победу орков в этой стычке. Теперь этой надежды больше не было, а Раммар считал себя еще слишком молодым, чтобы умирать.

Приземистый орк все время держался на краю сражения; поскольку большинство гномов кидалось в самую гущу, фланги подверглись гораздо более слабой атаке. Это было только на руку Раммару. Он еще раз ударил сапараком и проткнул им гнома, с криком прыгнувшего на него. Поставил ногу на грудь поверженного врага, рванул сапарак и бросился бежать.

Раммар, будучи натурой дальновидной, уже подыскал себе укрытие. На краю поляны, в поросшей мхом скале, была расщелина, достаточно широкая для того, чтобы вместить его, если, конечно, он втянет брюхо и задержит дыхание. Но перед лицом угрожавшей ему опасности он счел эту трудность вполне для себя преодолимой.

Конечно же, Раммар знал, что обязан своему роду. Он огляделся вокруг и увидел своего брата Бальбока посреди беснующейся кучи гномов, бросавшихся на него со всех сторон.

— Прощай, брат! — прорычал Раммар, слегка поклонившись, а затем рванул к расщелине.

В царившей на поле боя суматохе никто не обратил на него внимания, и, похудев, — хотя слово «похудел» здесь совершенно неуместно — Раммар с трудом втиснулся в темное отверстие.

Там он стал ждать.

Ждать.

И ждать…

А далеко-далеко, в темном мраке древних каменных стен, налитые кровью глаза смотрели в неясную глубь окулона.

Увиденное заставило узкую щель, зияющую ниже широко раскрытых глаз, расползтись в довольной улыбке.

Гномы хорошо справились с заданием. Все происходило так, как он и планировал — теперь оставалось только выжидать.

Совсем скоро то, к чему он так долго стремился, будет принадлежать ему…

— Убейте их, храбрые мои воины-гномы, — тихо промолвил он в окулон. — Убейте всех до единого. А самый храбрый из них станет моим орудием…

2. Ойгаш коум

В какой-то момент битва затихла.

Только кое-где раздавались редкие стоны, а с голубого полуденного неба уже доносились крики падальщиков, готовых наброситься на свою добычу.

Хотя укрытие, найденное Раммаром, можно было назвать каким угодно, но только не удобным, он выжидал дольше, чем было необходимо. Он хотел удостовериться, что на поляне не осталось гномов.

В какой-то момент он пришел к выводу, что просидел достаточно долго. Орк выпустил из легких весь воздух и смог выглянуть из узкой расщелины. Осторожно высунув голову и убедившись, что все чисто, он стал протискиваться дальше, и наконец вывалился наружу и приземлился на истоптанную траву.

Когда он снова поднялся на ноги, вид, открывшийся ему, был, мягко говоря, неутешительным. Вся поляна была усеяна убитыми орками. У некоторых были отрублены конечности, у других — вспороты животы, так что из них вывалились все внутренности, еще несколько были утыканы гномьими стрелами. Общим для всех был только ужас на застывших лицах, из-за которого, по мнению Раммара, все они выглядели довольно глупо.

А гномов и след простыл; они ушли, забрав своих павших. На поле битвы остались только мертвые орки, и где-то среди этих окровавленных, беспорядочно сваленных трупов, над которыми роились тучи огромных мух, подумал Раммар, должен лежать его брат Бальбок.

— Ты, жалкий умбал! — пробормотал он, обходя поляну в поисках брата. — Как часто я говорил тебе, что не надо строить из себя героя! Что только тупые люди подставляют свою голову за других! Но нет же, ты всегда считал себя умнее меня. Если бы ты слушался старшего брата, то был бы сейчас жи…

Он замолчал, когда услышал доносившийся из кустов шорох. Раммар поднял свой сапарак и обернулся. В подлеске затрещали ветки, и Раммар подумал, что сейчас оттуда вывалится гном. Каково же было его удивление, когда из зарослей показалась не зеленая гномья физиономия, а худое лицо брата.

— Бальбок!

На мгновение мрачные черты лица Раммара осветила радость, и он чуть было не кинулся брату на шею — но вовремя напомнил себе, что такое поведение недостойно орка. Он резко остановился, и на его лицо вернулось старое упрямое выражение.

— Раммар! — Бальбок не считал нужным сдерживаться. На его детском лице появилась радостная улыбка, и он бросился на своего толстого брата, чтобы крепко обнять его. Раммар удержал его, выставив перед собой сапарак.

— Что это с тобой? — набросился он на него. — Ты что, с ума сошел? Что это значит?

— Я думал, ты умер.

— Не умер я! — засопел Раммар. — И ты не умер, насколько я могу судить. Теперь, когда мы это выяснили, можем снова вести себя разумно. И может быть, ты мне скажешь, как это ты выжил, когда всех остальных поубивали?

— Не знаю. — Бальбок пожал плечами. — Битва уже, собственно говоря, была окончена, гномы убили всех, остался только я. Они окружили меня и напали со всех сторон сразу. Я видел в их глазах жажду убивать и был уверен, что все кончено. Я смотрел в лицо…

— Проклятье, ты орк, а не карлик какой-нибудь! — засопел Раммар. — Не надо мне тут саги рассказывать, скажи лучше, что случилось. Я же не могу слушать тебя целый день.

— Я… я не знаю, — беспомощно повторил Бальбок. — Я думал, что уже все, но внезапно гномы передумали и ушли.

— И все?

— И все, — подтвердил Бальбок, что вызвало у его брата внезапный приступ зависти. Зачем нужно было залезать в узкую расщелину и сидеть там полдня, если точно так же можно было переждать на поле битвы?

— В этом нет никакого смысла, — сказал он. — Кто однажды попал в когти гномам, того они так просто не отпустят. Так почему же они оставили в живых тебя, а?

— Но я действительно не знаю, — продолжал настаивать Бальбок, а потом добавил, и в голосе его слышалась гордость: — Я сражался до конца. Может быть, они испугались и поэтому убежали.

— Испугались? Тебя? — Раммар рассмеялся. — Размечтался.

— В любом случае, я был последним, кто стоял против них.

— А как насчет меня? Я тоже еще жив, как видишь.

— Ты тоже сражался до конца? — удивился Бальбок. Он не припоминал, чтобы брат был на поле битвы.

— Что за дурацкие вопросы? — зарычал Раммар, яростно сверкая глазами. — Конечно же, я сражался до конца. Или ты станешь утверждать, что я залез в какую-нибудь узкую щелочку и пережидал, пока кончится бой?

Бальбок медлил с ответом, чем окончательно разъярил брата.

— Ты, дерьмо гномье! — накинулся тот на него. — А я-то все эти годы заботился о тебе, после того как отца сожрал тролль! Научил тебя обращаться с мечом и сапараком! Стрелять из лука!

— Стрелять из лука я тебя учил, — заметил Бальбок.

— Не перебивай, когда я говорю! Это признак неуважения, ведь из нас двоих старший все-таки я! И если мне еще раз покажется, что ты меня подозреваешь в том, что я спрятался, то ты познакомишься с моим кинжалом, клянусь тебе вонючими внутренностями Торги!

Из-за ругани или еще почему-либо, но Бальбок больше не спорил. Запуганный, худой, на две головы выше старшего брата, он склонил голову. Смерть товарищей Бальбок воспринял с истинно орочьим равнодушием — нагоняй же от брата причинил ему боль. Уголки рта опустились, на бледном лице появилось грустное выражение, а губы обиженно надулись.

— Что еще? — резко спросил Раммар.

— Ты на меня злишься.

— Да, черт побери, я на тебя злюсь. Даже очень. Я просто выносить не могу, когда ты… — Когда Раммар увидел, что лицо брата еще больше вытянулось, а выражение лица стало еще грустнее, он перебил себя: — Нет, я на тебя не сержусь, — вздохнув, сказал он.

— Правда, не сердишься? — Бальбок поднял взгляд.

— Нет. Но если ты еще раз скажешь, что я бежал с поля боя, то я тебе зубами кишки выгрызу. Ты меня понял?

— Понял, — усмехнулся Бальбок.

— Тогда давай подумаем, как нам отсюда убраться. Что бы там ни заставило гномов бежать — уйти далеко они не могли. А мне что-то не очень хочется встретиться с ними еще раз.

— А что с Гиргасом? — спросил Бальбок.

— А что с ним должно быть?

— Он наш предводитель.

— Он был нашим предводителем, — поправил его Раммар.

— Наш долг велит принести назад его голову, чтобы он мог достичь вечности после ритуала шроук-коум.

— Ритуала шроук-коум? — недоверчиво переспросил Раммар. — Ты всерьез предлагаешь тащить домой тяжелую черепушку Гиргаса только для того, чтобы сделать из нее чучело?

— Таков закон, — ответил Бальбок, пожав плечами. — Если мы не сделаем этого, мы будем изгнаны из племени, а наше добро отнимут.

— Честно? — недоверчиво уставился на него брат.

— Так говорит закон, — ответил Бальбок.

— Тогда нам нужно отыскать эту черепушку и отнести ее домой! — вздохнул Раммар, оглядываясь на поле боя. — Вопрос только, где нам начинать поиски.

— Вон там! — сказал Бальбок, указывая на место неподалеку от опушки, где торчали воткнутые в землю штандарты орочьей своры. Знамя Гиргаса, на котором был нарисован сжатый кулак, разорванное, трепыхалось по ветру вместе со скальпами карликов и гномов, украшавших его древко.

И действительно, там они обнаружили труп Гиргаса, наполовину увязший в болоте. Это произошло потому, что на него навалилось слишком много гномов. Соответственно, труп был сильно обезображен: зеленолицые буквально разрубили и разорвали Гиргаса на куски — казалось, будто мертвеца сначала растерзал и пожрал варг, а потом, не переварив до конца, изрыгнул, и то, что осталось, растер по земле. Но Раммар изрыгал проклятия при виде трупа вовсе не поэтому: на плечах Гиргаса уже не было его головы!

Ну, ладно, бывает в пылу сражения такое, что голова отделяется от туловища. Поэтому братья принялись за поиски черепа предводителя своры. Однако, не обнаружив его и по прошествии довольно долгого времени, они пришли к выводу, что гномы, отступая, захватили голову Гиргаса с собой: башка предводителя орков была украдена!

— Будут неприятности, — высказал предположение Бальбок.

— Шнорш, — буркнул Раммар.

В переводе на человеческий язык слово больбоуг обозначает поселение или деревню. Но в действительности человеческий язык передает значение этого слова не до конца, потому что больбоугом орк называет только ту деревню, в которой он родился, а все остальные деревни называются куун, то есть чужие.

Поскольку по этой причине оркам никогда не приходило в голову давать своим деревням и поселениям имена — ведь разговаривая между собой, они знали, о какой именно деревне идет речь, — то со временем это привело к большой путанице. Когда бы ни заходила речь о больбоуге, племена начинали спорить, о чьей именно родине идет речь, и были такие хронисты среди людей и карликов, которые утверждали, что поражение орков во Второй войне среди прочего объясняется тем, что никогда нельзя было точно знать, где нужно собрать войско.

Раммар и Бальбок были далеки от подобных размышлений, когда на четвертый день после битвы в пограничных землях вернулись в ту область, где обитало их племя. Еще издалека они учуяли запах гниения, витавший над пещерами и ассоциировавшийся для всякого орка с уютом. А учуяв еще и запах свежетушеной человечины, Бальбок и вовсе почувствовал себя дома.

— Наконец-то! — сказал Раммар, сворачивая в ущелье, на отвесных склонах которого располагались пещеры и домики больбоуга. — Для начала я хочу как следует глотнуть кровавого пивка, а потом завернусь в гниющую листву в нашей пещере и буду несколько дней спать.

— Да, — негромко ответил Бальбок. — Если нам позволят.

— Что такое? Ты опять за свое? — Раммар раздраженно покачал головой. — Сколько тебе говорить, что беспокоиться не о чем. Я уж как-нибудь растолкую Грайшаку историю с головой Гиргаса.

— Но закон говорит…

— Мне все равно, что там говорит закон. Гномов было больше, а головы Гиргаса после битвы не было на месте. И что нам было делать? Быстренько новую вырезать?

— Но закон…

— Да прекрати же ты наконец! — набросился Раммар на брата. — Если ты еще раз что-нибудь скажешь про закон, я убью тебя голыми руками, ты меня понял?

— Да.

— Очень хорошо. Ты просто молчишь и предоставляешь мне слово, уразумел? Тогда все будет в порядке, вот увидишь.

Бальбок уже не спорил, и Раммар посчитал, что дело временно улажено. Он гордо поднял вверх штандарт своры (точнее, то, что оставили от него гномы) и понес его по скалистой дороге в ущелье. По обе стороны узкой тропинки возникли мрачные фигуры — воины, охранявшие вход в больбоуг, и выставили вперед свои сапараки.

— Эй, вы там! Какой пароль?

— Уничтожай, — небрежно ответил Раммар. — Но почему ты спрашиваешь, Ленивый? Что, не узнаешь нас? Я — Раммар, а это — мой брат Бальбок.

— Не знаю я, кто ты такой! — недовольно проворчал капитан стражи. — Не могу же я знать в харю всех, живущих в больбоуге. А что это с вашим штандартом? И где ваш предводитель?

— Мертв, — просто ответил Раммар. — Гномы.

— А где вы дели его голову? Закон говорит…

— Знаю я, что говорит закон, — вздохнул Раммар и укоризненно взглянул на Бальбока, как будто это он допустил этот разговор. — Просто пропустите нас, мы пойдем к Грайшаку и объясним ему ситуацию.

— Вы точно этого хотите? — Капитан поднял бровь над единственным оставшимся глазом — второй он потерял в битве. — На вашем месте я бы как следует подумал. Грайшак в этом деле шуток не понимает.

— Я тоже! — недовольно проворчал Раммар, и стражники отступили, пропуская их. Братья спустились по выдолбленной в скале лестнице и очутились в своей деревне.

Орки архитекторами не были — талант их заключался не в том, чтобы что-то возводить, а скорее в том, чтобы во что-нибудь вгрызаться. Соответственно, жили они либо в пещерах, созданных самой природой, либо в развалинах того, что осталось от других. В больбоуге, где жили Раммар и Бальбок, встречалось и то и другое. Пещеры, зиявшие в отвесных скалах по обе стороны ущелья, были естественного происхождения, но они служили кому-то жилищами задолго до того, как здесь осело племя Грайшака.

Говорили, что тогда пещеры населяли люди-дикари — волосатые, горбатые существа, еще более отвратительные, чем сегодняшние люди с их светлыми глазами и молочными лицами. Что случилось с теми людьми, никто не знал. Возможно, бежали, возможно, их скосила болезнь. Может быть, их племя уничтожил тролль. Главное, что они расширили пещеры и построили висячие деревянные мосты, соединявшие между собой каменные норы по обе стороны ущелья. Поскольку дерево было древним и прогнившим, а орки никогда ничего не обновляли, время от времени один из мостов выходил из строя и кто-нибудь падал, ломая себе шею, что вызывало у остальных орков исключительно приступы веселья.

Хотя Раммар и Бальбок были рады снова оказаться дома — во время их продолжительного марша им то и дело приходилось прятаться от гномьих патрулей, — от них не ускользнули взгляды, которыми награждали их соотечественники. Изодранный штандарт свидетельствовал о том, что они побывали в битве, а факт, что вернулись они одни, красноречиво свидетельствовал об исходе боя. Поскольку орки не поддерживали родственных отношений — братья Раммар и Бальбок были скорее исключением, — не было никого, кто скорбел бы о Гиргасе и других. Больбоуг охватил гнев — гнев на врагов, которые победили орочью свору, а вместе с ней и все племя.

Поскольку Бальбок и Раммар страшно устали, охотнее всего они сначала отдохнули бы, но им обоим было ясно, что они не имеют права делать этого, пока не доложат главному — ведь стражам все уже было известно. Грайшак не любил дурных вестей, но еще меньше он любил узнавать обо всем последним.

Дом Грайшака располагался в конце ущелья. Там сильнее всего пахло гнилью и плесенью, а на нескольких кольях, торчавших справа и слева от входа в пещеру, красовались головы убитых врагов. В основном черепушки гномов, но была среди них и одна человеческая голова, обладатель которой, наверное, был так неосторожен, что решился идти через ущелья и леса Черногорья. Хотя пещера Грайшака была самой большой во всем больбоуге, она была всего лишь прихожей еще одной, более обширной скальной пещеры. Она принадлежала Курулу, темному демону, которого орки, с одной стороны, почитали как своего создателя, а с другой — боялись как своего истребителя. Туда приносили они свои дары, там же хранились и чучела голов предводителей орков, чтобы однажды они вместе с Курулом попали в преисподнюю Лурака, где их сначала будут переваривать целую эпоху, а потом извергнут.

Пещеру Грайшака охраняли орки, сильнее и крупнее тех, что стояли на входе в ущелье. То были файхок'хай, лучшие, самые отчаянные воины племени. Быть избранным в охрану главного было честью для каждого орка (не считая того, что там была также лучшая еда и большая часть добычи во время грабежа).

Из-под кованых шлемов файхок'хай сверкали колючие взгляды, недоверчиво оглядывавшие обоих братьев. Их пропустили только после того, как пришедшие повторно назвали пароль.

— Ну, входите же, — подтолкнул их один из стражников, и взгляд, которым он одарил братьев, совершенно не понравился Раммару. — Вы как раз вовремя, у главного аудиенция.

И, словно в подтверждение опасений Раммара, из освещенной факелами полутьмы показались два орка, несущие труп третьего. Кто-то проломил парню череп.

— Внутренности Торги! — прорычал Раммар. — Что произошло?

— Он перднул в присутствии Грайшака, — ответил один из тех, кто нес труп.

— Но ведь обычно главному это не мешает, — сказал Раммар ничего не понимающим тоном: среди орков считалось абсолютно нормальным громко пускать ветры.

— Обычно — нет, но сегодня его мучают газы, — ответил орк, как будто это объясняло все. А потом носильщики ушли.

— Ой-ой, — прошептал Бальбок. — Похоже, Грайшак в плохом настроении.

— Просто заткнись и предоставь говорить мне, — напомнил ему Раммар. — Что бы ни случилось, молчи, понял меня?

— Похоже, понял.

— Тогда пошли.

С гордо поднятой головой, подняв повыше штандарт предводителя своры, Раммар шел по короткой штольне, которая вела в пещеру Грайшака. За ним шел Бальбок, для верности держась позади брата, чтобы тот в случае чего оказался между ним и гневом Грайшака.

Вонь, поднимавшаяся из пещеры главного, была отвратительной и притягательной одновременно. Запах разложения, сопровождавший орков на каждом шагу, смешивался с соблазнительным ароматом свежего густого супа, и тонкий нюх Бальбока сообщил ему, что в супе присутствует человечина. Орк вспомнил о голове у входа, и, поскольку он вот уже несколько дней толком ничего не ел, в животе у него громко заурчало.

— Тихо! — зашипел на него Раммар. — Я тебе что говорил?

— Но это не я, — шепотом возмутился Бальбок. — Это мой живот.

— Так скажи ему, чтобы вел себя тихо, а не то я его вспорю, дошло?

От этих слов у живота Бальбока отнялся дар речи, и оба они вошли в пещеру главного. Широкий свод, казалось, поддерживали сталактиты и сталагмиты, похожие на огромные колонны. На них были закреплены факелы. В их мерцающем свете стоял обтянутый тролльским мехом трон, по обе стороны которого стояли два охранника. На троне сидел огромный и жирный орк, правая половины головы которого была закрыта пластиной из кованой стали.

Грайшак.

Все орки больбоуга знали, что металлическая пластина была напоминанием о битве: гномья секира раскроила главному череп, и темная магия таинственным образом сохранила ему жизнь, но с тех пор он перестал быть самим собой. Некоторые утверждали, что кто-то оказывал на него магическое влияние, другие говорили, что удар секиры отрезал ему слишком много мозгов. Известно было одно: он вернулся с поля битвы и вызвал на бой Грайшака, тогдашнего главного племени. Оторвав противнику голову голыми руками, он стал его преемником и сам провозгласил себя главным. Тот факт, что он взял себе и его имя, объяснялся традициями орков. Орки не ведут счета своим правителям как люди, не поют песни об их деяниях, не воздвигают памятников — слишком сильно каждое поколение поглощено собой, и, кроме того, орки — ужасные певцы и совсем не придают значения искусству. Тот, кто в присутствии Грайшака отваживался говорить о его предшественнике, должен был быть готов к расставанию со своим языком.

Это по меньшей мере…

— Ахгош доук, — выразил Раммар почтение главному традиционным приветствием, при этом униженно кланяясь. Бальбок сделал то же самое, только вот поклонился не так низко.

— Мне ваши морды тоже не нравятся, — ответил Грайшак, лениво развалившись на троне и держа в лапе кружку кровавого пива. — Говорите, что собирались. Живее, не то мне станет скучно, и я велю вас четвертовать!

— Мы были в своре Гиргаса, — начал докладывать Раммар. — Мы получили задание разведать наличие гномов на границе.

— И что? — спросил Грайшак между двумя глотками пива. — Вы наткнулись на гномов?

— Можно сказать и так, — несколько смущенно ответил Раммар, подняв взгляд на изодранный флаг. — Мы… что ж, мы попали в западню. Все воины нашей своры были убиты — кроме нас двоих.

— Что-о-о? — Грайшак наклонился вперед, и его глаза превратились в две узкие щелочки.

— Мы ни при чем, — поспешил заверить его Раммар. — Нас с братом послали в разведку, но нас обнаружили, и мы побежали назад, чтобы предупредить остальных, но было уже слишком поздно, потому что…

Грайшак перебил его, и в его рычании сквозила злость:

— Что ты хочешь этим сказать — «было слишком поздно»?

— Я хочу этим сказать, великий Грайшак, что мы были бессильны перед численным превосходством врага. Мы сражались храбро, можете нам поверить. Наш предводитель Гиргас в одиночку убил большого варга, а мы с братом толпами бросали гномов в темную яму Курула. Мы до последнего сражались рядом с нашим предводителем, плечом к плечу.

— Правда? — Грайшак обнажил в хитрой ухмылке свои желтые зубы. — Как же тогда получилось, что вы выжили в этой битве?

— Этим мы обязаны исключительно своей храбрости, великий Грайшак. В то время как другие орки бежали, прятались в расщелины в скалах и земле, мы продолжали сражаться. И даже когда наш предводитель, утыканный стрелами, опустился на землю, мы все равно не сдались. Наверное, в конце концов гномы решили, что нет смысла сражаться с нами дальше, и предпочли оставить поле боя.

— Они бежали? Разве не говорили вы, что они превосходили вас силами?

— Так оно и было, — подтвердил Раммар, — но когда такого воина, как я, охватывает гнев, великий Грайшак, и он впадает в саобх, то он сражается и лютует, словно берсеркер, приводя в ужас своих врагов. Мой брат помогал мне, но в основном это я один обратил гномов в бегство.

— Понятно, — сказал Грайшак, и снова хитрая улыбка мелькнула на его лице. — В таком случае, воины мои, вы заслужили славу, и почет, и место за моим столом. Скоро весь сохгал будет знать ваши имена и чтить вас как воинов, обративших в бегство целое войско гномов. Остается только один вопрос…

— Да? — спросил Раммар, навострив уши.

— Где голова вашего предводителя? — недовольно поинтересовался Грайшак. — Дурацкий череп Гиргаса. Где, черт возьми, вы его потеряли?

— Это, великий Грайшак, очень хороший вопрос, — согласился Раммар, и быстро повернулся к брату. — Бальбок, где голова нашего предводителя? Где благородная голова Гиргаса? Последний раз я видел ее у тебя.

Бальбок очень хотел возразить, но помнил о запрете, наложенном на него братом. Поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как смущенно улыбнуться, сдвинуть шлем на затылок и почесать лоб.

— Мне очень жаль, великий Грайшак, — заявил Раммар. — Я безутешен, но похоже, что мой глупый братец потерял голову нашего предводителя.

— Он ее потерял?

— Попробуйте понять. Это было в битве. Повсюду сновали гномьи воины, в воздухе было черно от ядовитых стрел, рычали варги…

— Это не извинение! — пролаял Грайшак. — Голова падшего в битве предводителя своры должна быть принесена в больбоуг, и по древней традиции из нее нужно сделать чучело, в противном случае он не сможет воссоединиться с Курулом, а это принесет несчастье всему племени. Это закон Курула — один из немногих, которых мы придерживаемся.

— Это прекрасно, — подтвердил Раммар. — Но, может быть, великий Курул сможет сделать в этом случае исключение? Ведь голова Гиргаса безвозвратно потеряна — гномы забрали ее с собой.

— Гномы?

— Да, главный. Когда мы огляделись вокруг, пришлось признать, что враг забрал голову Гиргаса и унес ее с собой.

— Вот как? — Глаза Грайшака сверкнули. — Как у них так получилось, когда они бежали в панике перед вашей силой?

Вопрос был справедлив, только вот Раммар не знал на него ответа. По дороге к пещере главного он все точно продумал, но теперь приходилось признать, что история звучала не настолько правдиво, как ему казалось.

— Что это с тобой? — обратился он к своему брату, не зная, что делать. — Да не стой ты, Бальбок. Быстро открой рот и говори!

— Не могу, — пожав плечами, ответил Бальбок. — Ты же сам говорил, что я должен предоставить говорить тебе, а сам — заткнуться.

— Великолепно, но теперь я велю тебе говорить. Объясни нашему главному, как так случилось, что ты потерял голову Гиргаса.

— Да, — с ухмылкой подтвердил Грайшак, — объясни мне. Я тебя внимательно слушаю.

— Ну ладно, — ответил Бальбок, который теперь не видел никаких препятствий говорить. — На самом деле все было совсем не так. Раммар кое-что перепутал.

— Что?

— Не слушайте его, главный! — закричал Раммар. — Он немного не в себе и…

— Может быть и так, но ты рассказал все совершенно неправильно, — решительно заявил Бальбок. — У меня вообще не было головы Гиргаса. Когда мы обнаружили его труп, гномы уже забрали его голову.

— Да что ты говоришь… — презрительно пробормотал Раммар.

— Так оно и было, клянусь. А потом мы ушли с поля битвы, потому что в лесах было еще полно гномов. Мы позаботились о том, чтобы убраться поскорее, и оставили труп Гиргаса там, где он лежал. Зато, — Бальбок с гордостью указал на жалкие останки штандарта, — мы же принесли его знамя.

— Знамя они принесли… — кивнул Грайшак. — Итак, если я все правильно понял: гномы украли голову вашего предводителя, и вместо того, чтобы последовать за ними и вернуть ее, как полагается воинственным оркам, вы бежали и прибежали обратно в больбоуг, правильно?

— Правильно, — подтвердил Бальбок, а в это время его брат, втянув голову в плечи, пятился к выходу.

Бальбок заметил это и удивленно посмотрел на него.

— Ты чего? — спросил он.

— Ничего, — донесся шепот в ответ.

— Нет, что-то не так, я точно знаю. Что я неправильно сделал?

— Ничего. Совсем ничего. — Раммар говорил так тихо, что его почти не было слышно.

— Ты можешь сказать мне это совершенно спокойно.

— Да замолчи же наконец, черт побери! Ты сейчас нам петлю на шею наговоришь!

— Да что ты, — убежденно сказал Бальбок. — Я ведь все объяснил — все, что ты напутал. Можешь поблагодарить меня.

— Поблагодарить тебя? — Это уже оказалось для Раммара чересчур. На мгновение он забыл о том, что находится в пещере главного и ходит по самому краю ямы Курула. Его лицо потемнело от гнева, и, сжав лапы в кулаки, он набросился на брата. — Ну все, с меня довольно! Ты, жалкий пердун! Твои жалкие для орка отговорки! Это был последний раз, когда ты втягиваешь нас в шнорш! Я вспорю твое брюхо и засуну твою голову в твои же собственные внутренности, и ты будешь там, пока…

— Криок!

Хриплый окрик Грайшака заставил обоих вздрогнуть и прервал ссору. Главный вскочил со своего трона, и взгляды, которыми он наградил Раммара и Бальбока, жалили не хуже кинжалов.

— А ну, разошлись быстро, вы оба, или я вам языки повыдергиваю и заставлю вас их съесть, понятно?

Раммар и Бальбок испуганно поглядели на него и кивнули.

— Вот и ладно, — сказал Грайшак, угрожающе приближаясь к братьям. — Поскольку мы все выяснили, то расскажу я вам, странным птичкам, одну историю. А потом мы подумаем, что с вами будет. Дошло?

Снова судорожное кивание головами. Братья забыли о ссоре.

— Так слушайте меня хорошенько. Много лет назад, в одну особенно суровую зиму, орочья свора отправилась совершить набег на северные приграничные земли. В своре был один мужественный и сильный орк, он безумно любил охотиться на людей и раскраивать гномам черепа. Но до этого дело не дошло. Потому что, когда свора попыталась укрыться от снежного бурана в одной лощине, на них напали. То были наемники, карлики с Восточных земель, и они захватили орков врасплох, как раз когда те собирались подкрепиться тем немногим байшем, что у них был. И вот, орку, про которого я рассказываю, чертовски не повезло. Он получил по черепу секирой — а битва еще толком и не начиналась. Его товарищи, однако, пустились наутек, бежали, и просто-напросто бросили его. — Грайшак сделал паузу и, прищурив глаза, посмотрел на братьев. — Понимаете, почему я вам рассказываю эту историю?

— Нет, — простодушно ответил Бальбок, а Раммар не подал виду, что что-нибудь понял.

— Тогда я буду говорить еще яснее, — с подозрительным спокойствием сказал Грайшак. — Этот орк выглядел довольно-таки мертвым, но на самом деле не умер. Если бы он пошел за своей сворой, то подох бы самым жалким образом. Но судьба была к нему благосклонна и оградила его от преждевременного прыжка в темную яму Курула. Ну, как, доходит потихоньку?

— О да, — заверил его Раммар, снова обретая надежду. — Но могу уверить вас, о великий главный, что Гиргас был более чем мертв, когда мы оставили его там — ведь у него уже не было головы. А я и представить себе не могу, чтобы орк без головы, да еще и без такого уродливого черепа, как у него…

— Молчать! — накинулся на него Грайшак. — Мне все равно, скопытился ли Гиргас или нет, — вы бросили своего предводителя в беде и драпанули, точь-в-точь как те трусливые червяки в тот холодный зимний день.

— Ну при чем тут одно к другому? — наморщив лоб, сказал Бальбок, который, в отличие от своего брата, все еще не понял, о чем идет речь.

— Все очень просто. Этим орком, которого тогда бросили подыхать, был я! — провозгласил Грайшак голосом, прерывающимся от злости и бешенства. — С тех пор я терпеть не могу, когда воины бросают в беде своих товарищей — мертвых или живых. Вот эта вот штука, — он постучал когтем по стальной пластине, вставленной в череп, — вечное напоминание о том дне. Я не забыл о том, как отвратительны и жалки трусы. Тогда я убил их всех, тех, кто оставил меня, включая предводителя. Таково наказание, которое полагается всем трусам, — а теперь скажите мне, что я должен сделать с вами обоими?

— Милосердия! Милосердия! — взмолился Раммар, бросаясь на колени перед главным. — Смените гнев на милость и вспомните, что мы храбро сражались до последнего, в этом я вас уверяю!

— Может, мне спросить твоего брата? — прорычал Грайшак. — Я уверен, он скажет мне что-нибудь другое. Только один из вас мог пережить ту битву, второй же лжет, как карлик на ходулях.[1] Так скажите же мне, как мне с вами быть?

Раммар и Бальбок поспешно переглянулись. Один сидел, скрючившись, на полу, второй стоял с опущенной головой. Обоим было ясно, что они вляпались в шнорш по самые уши. Братья представляли себе, какую смерть выдумает для них изобретательный по этой части Грайшак, и в то же время спрашивали себя, почему главный уверен в том, что лишь один мог пережить сражение, а второй целенаправленно лжет.

— Встань! — набросился Грайшак на Раммара. — Бери пример с брата. Он точно так же, как и ты, испытывает ахгал, но не показывает этого, как и подобает орку.

— Нет, — возразил Раммар, тяжело поднимаясь, — он просто слишком глуп, чтобы понять, что заврался по самые уши и что его казнят.

— Его не казнят, — возразил Грайшак.

— Не казнят?

— Нет. И тебя тоже нет, толстячок — по крайней мере, пока. Но не воображай, что это твои вопли заставили меня передумать — я глух к подобным вещам.

— Знаю, — поспешил заверить его Раммар — поскольку во время атаки гномов Грайшак лишился левого уха, эти слова можно было понимать буквально, по крайней мере, наполовину.

— Я оставляю вас, неудачников, в живых по одной-единственной причине — чтобы вы могли исправить свою ошибку.

— Мы должны исправить ошибку?

— А разве я сказал что-то другое?

Раммар попытался скрыть удивление. Грайшак не славился снисходительностью. Так что же это с ним? Отчего он просто не прикажет зарезать их на месте, набить их брюха луком и чесноком и подать на стол во время пиршества в честь Гиргаса?

Раммар задавался этим вопросом, но перспектива спасения была чересчур соблазнительной, чтобы он раздумывал слишком долго. А доброму Бальбоку было неохота рассуждать, теперь-то, когда он вновь обрел надежду.

— Вы знаете, где была битва с гномами, — сказал Грайшак. — Так возвращайтесь туда и принесите мне голову Гиргаса. Если принесете ее до конца кровавля,[2] я подарю вам жизнь. Если же нет — велю своим файхок'хай гнать вас по всей стране и щедро награжу их за каждую часть ваших тел, которую они принесут мне. Вы меня поняли?

— К-конечно, — пробормотал, заикаясь, Раммар. — Смею ли я еще раз вам напомнить о том, что гномы украли голову Гиргаса? Возвращаться на место битвы не имеет смысла, потому что ее там нет.

— Но там есть следы, по которым вы можете пойти. У вас есть носы и инстинкт. Куда бы ни пошли гномы, вы пойдете за ними и принесете голову Гиргаса до конца кровавля. Считайте это приговором Курула.

— А если мы и гномов не найдем? Или если они куда-то подевали голову Гиргаса?

— Молись Курулу, чтобы это было не так — потому что, если вы вернетесь с пустыми руками, я подам вас главным блюдом на пиршестве в честь Гиргаса. Это понятно?

— Да, — в один голос подтвердили братья, а Раммар пришел в ужас от того, насколько же хорошо он знал главного.

— Так не теряйте же времени. Немедленно отправляйтесь в путь.

— Немедленно? — испуганно переспросил Бальбок. — Но… мы же только что вернулись.

— Точно, — поддержал его брат в редком приступе солидарности. — Нельзя ли нам сначала немного отдохнуть?

— Нет! — яростно прорычал Грайшак. — Вы выступаете — и причем немедленно!

— Но… — снова начал Бальбок, чтобы тут же умолкнуть, увидев, как глаза главного засветились жаждой убийства.

Раммар уже повернулся и пошел к выходу. Брат последовал за ним и догнал его. Прежде чем Бальбок успел что-то сказать, Раммар повернулся к нему, всунул ему штандарт и прошептал:

— Сделай одолжение и помолчи, хорошо? Хоть раз…

Бальбок промолчал, и они вышли из пещеры главного. Снаружи уже собрались десятки орков, привлеченные дикими криками Грайшака. В их глазах читалась неутолимая кровожадность — и они были разочарованы, увидев, что оба брата живы и выходят из пещеры.

А потом Раммар и Бальбок услышали ироничный смех; похоже было, что стражники рассказали, в чем дело, а у Бальбока в лапах все еще было истерзанное знамя их своры, которое всучил ему Раммар.

Хотя орки в целом считаются мрачными существами и веселятся намного меньше, чем, к примеру, люди или известные своей общительностью гномы, среди своих они смеются довольно часто; правда, юмор у них изрядно груб. Так, например, один орк, которому гномья стрела вонзилась в асар, из-за чего он упал и сломал себе шею, считался среди себе подобных редким весельчаком.

Шутка, которой орк мог поделиться с сородичами, чаще всего оставалась неизвестна, в основном потому, что эти существа в силу своего природного нетерпения не могли дождаться сути; они, как правило, заранее убивали рассказчика, потому что это было гораздо веселее.

Сами того не желая, Бальбок и Раммар наилучшим образом укладывались в представления своих соплеменников о юморе: два воина, единственные выжившие после битвы, вернулись без головы предводителя, неся под мышкой изодранное знамя своры — шикарная мишень для всяческих насмешек и издевок.

На них показывали пальцем. Некоторые орки повернулись к братьям спиной и спустили штаны.

— Вон идут Бальбок и Раммар, — неслось отовсюду. — Расступитесь, ребята. Идут великие и могучие воины!

— А как гордо они несут штандарт своей своры! — крикнул орк с широким шрамом на лице и громко расхохотался.

— Жалко только, что они забыли кое-что другое! — добавил другой орк, и смех стал еще громче.

Главный, вышедший следом из пещеры, с недовольным лицом подошел к Бальбоку и вырвал штандарт у него из лапы.

— Вы не достойны носить знамя своры! Вы позорите память своих павших товарищей!

— Идти без штандарта? — в ужасе громко воскликнул Бальбок. — Но ведь… мы же орки! Нам нужен штандарт!

В ответ главный плюнул им под ноги и ушел вместе со штандартом, а собравшиеся вокруг пещеры орки продолжали хохотать и рычать.

Повесив головы, братья брели по узкому проходу в беснующейся толпе. С мостов на них мочились дети орков, а потом, хихикая, убегали прочь. В другой ситуации Раммар схватил бы их (если бы, конечно, догнал) и повыкручивал лапы. Но сейчас братьям хотелось убраться из деревни, и думали они только о том, как бы поскорее дойти до конца ущелья.

— Хорошенько ищите голову Гиргаса! — злорадно кричали им вслед. — И смотрите, без нее не возвращайтесь!

— Вы — позор всего больбоуга!

— Вы не орки!

— Червяки вы жалкие!

— Червяки!

— Чер-ви! Чер-ви…

Сопровождаемые насмешками и улюлюканьем, эхом отражавшимися от склонов, Раммар и Бальбок наконец-то выбрались из ущелья. Вернуться в свою пещеру, собрать провиант и хоть немного отдохнуть им не позволили. Поэтому их поклажей была только одежда, а этого, не считая доспехов и оружия, было довольно мало.

Под громкую ругань их обоих выгнали из деревни и, чтобы быть уверенными в том, что они вернутся не скоро, вслед им бросали камни.

— Ай! — крикнул Раммар, получив одним из них по шее, и сжал лапы в кулаки. — Немедленно прекратите, мы же уже уходим! Но мы вернемся и швырнем голову Гиргаса вам под ноги! Вы еще увидите!

Ответом ему был смех; тут же прилетел еще один, последний камень и сделал Раммару вмятину на поржавевшем шлеме. А потом братья вышли из зоны обстрела и скрылись в лесу.

Тропка была обрамлена высокими, поросшими лианами деревьями и настолько узка, что идти рядом орки не могли. Поэтому двигались они гуськом. Молча, не обменявшись ни единым словом.

Шедший впереди Раммар скорчил такую мину, которая сделала бы честь любому троллю: лоб прорезали гневные морщины, рот сжался до узкой щелки, глаза, казалось, метали молнии.

Бальбок, который, повесив голову, плелся следом, выглядел не столько разъяренным, сколько несчастным. Он был настоящим орком, как из книжки, и ни угрозы Грайшака, ни насмешки остальных не могли его ни задеть, ни потрясти. Раммар злился на него, это расстраивало Бальбока, а молчание давило сильнее, чем сознание того, что им придется пробираться в глубь вражеских земель и что, возможно, оттуда им не вернуться.

— Раммар? — спросил он через некоторое время, когда уже не мог больше терпеть.

Тишина.

— Раммар?

— Заткнись! — последовал ответ, который Бальбок расценил как добрый знак.

— Ты злишься на меня? — робко спросил он.

Внезапно Раммар остановился и обернулся к брату.

— Злюсь ли я на тебя, спрашиваешь ты? Нет, конечно же, нет. Чего это я должен на тебя злиться? Ты ведь не виноват, что Курул набил твой мозг деревянной стружкой. И не виноват ты в том, что выставил меня перед Грайшаком лжецом и трусом. Конечно, это не твоя вина, что нам теперь приходится уходить, чтобы искать дурацкий череп Гиргаса, который уже, вероятно, торчит на колу перед какой-нибудь гномьей пещерой. И не виноват ты в том, что это может стоить нам жизни. Чего это я должен на тебя злиться? Назови мне хоть одну причину!

Раммар засопел и яростно зашагал дальше.

Он так сердито топал, будто хотел наказать землю под своими ногами за ту несправедливость, которая приключилась с ним. При этом он задал такой темп, что даже худощавый Бальбок с трудом поспевал за ним.

— Но ведь я не хотел, Раммар! — заверял он, спеша догнать брата. — Я не хотел, чтобы все так вышло.

— Да что ты говоришь!

— Правда, Раммар. Я ведь не знал, что Грайшак так разозлится!

— Об этом нужно было думать раньше, а теперь уже поздно. Ты опять вогнал нас в шнорш по самые уши, и я уже по горло сыт тем, что из-за тебя попадаю в неприятности. Знаешь что? — Раммар еще раз обернулся, и злобное выражение, застывшее в его глазах, не предвещало ничего хорошего.

— Ч-что? — испуганно спросил Бальбок.

— Отныне мы с тобой не соратники. Я больше не хочу быть твоим братом, ты меня понял?

— Но…

— Все кончено, баста! — засопел Раммар. — Можешь вляпываться в будущем без меня. И даже не думай о том, чтобы последовать за мной. Ты меня понял?

Его голос был настолько резок, а взгляд — пронзителен, что Бальбок не решился возразить. Все, что он смог сделать, это только грустно кивнуть, а уголки губ его при этом опустились вниз.

Раммар еще раз сердито засопел, потом повернулся и зашагал прочь по тропе. Несколько шагов — и он скрылся за поворотом.

Бальбок стоял как громом пораженный.

— Р-раммар? — тихо позвал он.

Но ответа не последовало.

3. Ошда ур'бруник'хай

— Ох уж этот дурак! Этот идиот! Ошибка природы с непредсказуемыми последствиями! Ну почему меня наказали таким братом? Неужели же недостаточно того, что Курул выплюнул меня в мир с такими короткими ногами и без шеи? Почему мне еще достался брат, у которого разума не больше, чем у личинки?

Постоянно бормоча что-то себе под нос, толстый орк шагал через лес. Тропинка давно потерялась в густом подлеске, так что Раммару оставалось полагаться только на свой инстинкт. Орки не умеют определять стороны света по созвездиям (как делают это эльфы и люди) хотя бы потому, что солнце, луна и звезды редко появляются в небе над местами, где обычно живут орки.

Зеленый лиственный покров деревьев был настолько густым, что не пропускал ни единого лучика солнца. Именно этому сумеречному свету, царившему здесь целый день, и был обязан этот лес, простиравшийся от Гнилого озера на западе и до Черногорья на востоке, своим названием — Сумеречный лес. Черногорье же в свою очередь было названо так из-за леса, занимавшего все склоны гор — от подножия до острых вершин — из-за этого горы издалека казались черными.

Раммар понятия не имел, куда потащили гномы башку Гиргаса, и точно так же представить себе не мог, зачем зеленокожим понадобилось ее красть. Как и приказывал Грайшак, толстяк собирался вернуться на поле битвы и попытаться найти следы. Тот факт, что он толком не помнил дорогу (удирая от гномов, он как-то почти не думал о запоминании примет), не слишком заботил его. Злость на брата перекрывала все остальные чувства. Если бы Раммар был честен с собой, то признал бы, что из них двоих лучшим следопытом был Бальбок, и вообще-то из них двоих именно ему, Раммару, помощь была просто необходима. Но Раммар скорее дал бы вырвать себе язык, чем произнес что-то такое. Лучше целый день бродить по лесу в поисках нужной тропы, чем связываться с этим придурком.

— Ну, урод! Ну, глупец! — талдычил орк, едва его ярость начинала утихать. — Это в последний раз ты втянул меня в неприятности! Все, брата у меня больше нет. Все кончено, раз и навсегда!

Первую ночь в лесу Раммар провел под мертвым деревом, в которое недавно ударила молния; кора его почернела, отмершие ветви походили на гигантский скелет. Вокруг дерева, казалось, совсем не было жизни, то есть не было ни ядовитых змей, ни скорпионов, поэтому Раммар решил, что это самое подходящее место для того, чтобы отправиться на боковую. Так как он не ел целый день, то в животе у него урчало, и через некоторое время он почти пожалел, что в гости к нему не наведались змея или скорпиончик, чтобы можно было хоть что-нибудь пожевать. Он невольно вспомнил о Бальбоке, и безошибочное чутье подсказало ему, что его глупому братцу снова повезло больше и длинный как раз лакомится птицей или кроликом. При мысли о сладком вкусе еще не остывшей крови у Раммара потекли слюнки, а затем он провалился в глубокий сон. Спал он без сновидений.

Когда орк проснулся, уже серело, сквозь густой полог леса, раскинувшийся черным небом над погибшим деревом, пробивался слабый свет. Урчание в животе стало еще громче; оно, собственно, и разбудило Раммара, поэтому толстяк решил для начала отправиться на поиски пищи. Поскольку с собой у него ни лука, ни стрел не было, на охоту он вышел с сапараком, но после того как безуспешно попытался убить зайца, решил отказаться от охоты и стал искать что-нибудь съедобное под ногами. Добычу его составили два гриба, один дождевой червяк, личинки мух и корешки, уже старые и, соответственно, довольно жесткие. Даже на орочий вкус еда была так себе. Но этого было достаточно, чтобы хоть на время утолить голод. После этого Раммар продолжил свой путь.

Чем дальше он продвигался на северо-восток, тем выше забирался в горы и тем чаще среди густого леса встречались каменные валуны. Удирая от гномов, они почти все время спускались под гору. Теперь Раммару приходилось проделывать обратный путь в гору, что было довольно затруднительно из-за влажной лесной жары. Раммар пыхтел и сопел, вскоре у него начали болеть мышцы коротеньких ног, а вслед за этим снова заурчало в животе.

— Ох уж этот придурок, безмозглое создание, — снова наладился он ругать брата, чтобы отвлечься от мыслей о еде. Но вскоре обнаружил, что, во-первых, для смачной ругани ему не хватает дыхания, а во-вторых, выяснилось, что гораздо приятнее, когда объект ругани тебя при этом слушает. Идти по лесу одному, покинутому всеми орками, и при этом без умолку браниться себе под нос внезапно показалось Раммару бессмысленным, и поэтому он решил поберечь дыхание.

С наступлением темноты орк снова отыскал место для сна. Поскольку он уже забрался в горы, повсюду было довольно много пещер и скальных навесов, в которых или под которыми можно было устроиться на ночлег. Под большой скалой, похожей на клюв огромной хищной птицы, Раммар и нашел пристанище. На этот раз, уснув, он видел странные, бессвязные картинки: он видел Бальбока и голову Гиргаса, словно мячик плясавшую по равнине и преследовавшую его, а в ушах при этом отдавался громкий смех орочьей своры.

Обливаясь потом, Раммар проснулся.

Было еще темно, но звуки просыпающегося леса сообщили ему, что скоро наступит день. Приятные крики летучих мышей стихли, зато отвратительно запели птицы.

С громкими проклятиями Раммар поднялся со своего ложа из влажного мха. На завтрак у него было несколько жирных личинок майского жука, которых он нашел в сгнившем грибе, а жажду утолила вода из бившего неподалеку родника. Как и вся вода, стекавшая с Черногорья по Сумеречному лесу, она была затхлой, безвкусной и отдавала смертью. Иными словами — в самый раз для орка.

Чтобы окончательно проснуться, Раммар окунул голову в воду. А затем продолжил путь. Приходилось признать, что он уже точно и не знает, где находится. Орк то и дело останавливался и смотрел под ноги, но никаких следов не обнаруживал. Кроме того — в отличие от местности, по которой он шел вчера, — лес и горы казались ему совершенно незнакомыми. Более того: прокарабкавшись по отмершим корням и скалам, к полудню он снова оказался у похожей на клюв горы. Он ходил по кругу! Но как же так? Он ведь все время поднимался вверх! Значит, по кругу он не мог ходить!

Или мог?

Раммар ни за что не сказал бы этого вслух, даже шепотом не произнес бы — но Раммар был бы ужасно рад, окажись сейчас рядом с ним брат.

— Чушь собачья! — сказал он сам себе. — Не нужен мне Бальбок. Вполне вероятно, что этот умбал давным-давно провалился в какую-нибудь расщелину и переломал все кости. Или побежал обратно в деревню, и его зарубили. Без меня этот глупец и двух дней не протянет. И двух дней, клянусь всем…

И вдруг Раммар умолк. Что-то защекотало его крючковатый орочий нос, запах, вызвавший отвращение — гномы!

Раммар запрокинул голову и принюхался. Сомнений быть не могло. Он чуял мерзкий запах зеленокожих, а поскольку нюх у него был не очень, то это значило, что гномы совсем рядом, иначе бы он их и вовсе не почуял.

Из его горла вырвался рык, он схватился за сапарак. Чтобы пользоваться длинным копьем с загнутым наконечником в ближнем бою, ему пришлось взять его за середину древка, а потом он оглядел близлежащие кусты.

Гномов не было ни видно ни слышно, и все же они были где-то рядом, в этом Раммар был уверен. Орк заметил, что пульс его участился и задергался нос, что очень часто бывает у представителей его расы, когда им угрожает опасность. Более чем когда-либо ему захотелось, чтобы Бальбок был рядом, ведь умение брата обращаться с луком и стрелами стоило жизни не одному гному.

— Ах ты, жалкий глупец, — прошептал себе под нос Раммар. — Ну где тебя носит, когда ты мне так нужен? Если гномы доберутся до меня, виноват в этом будешь только ты…

Он умолк, прошел немного вверх по горе и забрался в подлесок. Листва здесь была настолько плотной, что он почти ничего не видел, но ведь и гномы тоже ничего не увидят. Эта мысль немного успокоила толстяка. Он то и дело принюхивался, и у него возникло ощущение, что запах гномов стал слабее. Очевидно, он удалялся от них.

Раммар приободрился. Так тихо, как только мог, он крался по зарослям, становившимся с каждым шагом чуть пореже, и довольно быстро продвигался вперед. Своими коротенькими ногами он делал широкие шаги, чтобы побыстрее увеличить дистанцию между собой и гномами, — когда ему в голову пришла отвратительная мысль.

Он шел не в том направлении!

Здоровый инстинкт самосохранения и орочий разум вынуждали его повернуться к врагу спиной и бежать как можно дальше. Но если он хотел выполнить свою миссию и принести домой голову Гиргаса, то двигаться нужно было в противоположную сторону, не прочь от гномов, а к ним.

Раммар неохотно замедлил шаг, и вдруг случилось нечто непредвиденное.

Мягкий лесной грунт, на котором он стоял, внезапно просел. Затрещали сучья, ветки под весом орка сломались, и толстяк внезапно начал проваливаться. Издав глухой крик, Раммар попытался за что-нибудь ухватиться, но лапы его не поймали ничего, кроме пустоты.

В следующий миг он стал падать вертикально вниз, и вокруг него не осталось ничего, кроме тягучей, пахнущей плесенью темноты.

Падение его завершилось в грязной луже. Раммар приземлился в нее своим задом с такой силой, что во все стороны полетели брызги, грязь побежала вниз по отвесным стенам ямы. Громогласно ругаясь, толстенький орк попытался подняться, что при его кривых ногах удалось не сразу. Наконец все же получилось. Диаметр ямы составлял четыре кнум'хай,[3] и Раммар одновременно яростно и беспомощно смотрел на недосягаемый для него верхний край ямы.

— Что за… Клянусь внутренностями Торги!..

Он с ужасом увидел остатки того, что накрывало яму, сквозь что он провалился: сплетение веток и сучьев, по которым раскидали мох. Ловушка, понял Раммар.

О том, кто устроил ее, долго размышлять не пришлось, поскольку он снова почуял резкую вонь, исходившую от гномов. Сверху до него доносились шуршание и шорохи шагов, он слышал резкие крякающие голоса, произносившие слова на непонятном ему языке. Затем на краю ямы показались две зеленомордые головы, смотревшие на него и при этом радостно хихикавшие.

— Эй вы, мерзкие, противные создания! — закричал Раммар, не зная, на кого злиться больше — на гномов, которые устроили западню, или на самого себя, так глупо в нее попавшегося. — А ну, немедленно прекратите свой дурацкий смех! Вытащите меня отсюда, и я покажу вам, что значит ставить ловушки на орков. Я размозжу ваши маленькие зеленые черепушки, клянусь!

Но хихиканье не прекратилось, а стало только громче — к двоим гномам прибавились еще пятеро.

— Ах, вот как? — сердито прорычал Раммар. — Вам, похоже, мало того, что я сижу в вашей ловушке? Вам еще нужно численное превосходство надо мной, иначе вы не решаетесь напасть! Сколько вас там, наверху?

Количество зеленых гномов удвоилось, и на краю ямы началась небольшая давка. Гномьи сабли сверкали в неярком свете, и Раммар увидел также копья и луки, на натянутых тетивах которых лежали ядовитые стрелы. Он сбавил тон, а потом и вовсе перестал кричать — страх сковал ему горло.

В яму спустили узкий, очищенный от веток и сучьев ствол дерева. К нему были прибиты планки, служившие ступенями. Орку велели подняться, и Раммар неохотно выполнил требование, а дерево жалобно трещало и скрипело под его весом. Запыхавшийся от напряжения Раммар перебросил свою тушу через край, и его тут же встретили несколько гномьих воинов. Их отвратительные физиономии блестели от пота и усердия. Охотнее всего Раммар сдался бы в плен.

Он попал во власть целого взвода — доброй дюжины зеленомордых уродов, одетых в черную кожу рептилий: в болотах, простиравшихся к северу от Черногорья, водились всевозможные твари, на которых гномы охотились и из кожи которых шили себе одежду и доспехи. Раммар предположил, что именно кожа являлась одной из причин, вони, сопутствующей гномам на каждом шагу.

На миг, на очень короткий миг он задумался, не взяться ли за сапарак, который снова висел на ремне у него за спиной, чтобы ввязаться в ожесточенную битву с гномами, как и подобает орку. Но уже в следующую секунду он опомнился. Раммар никогда не считал нужным жертвовать собой без веских на то причин, а более бессмысленной вещи, чем быть зарубленным ордой гномов в густом лесу, и придумать было сложно.

Когда зеленокожие потребовали сдать оружие, он вручил его пленителям не сопротивляясь, и не возразил против того, чтобы ему связали лапы за спиной. Ноги ему оставили свободными — наверное, затем, чтобы он мог идти — Раммар подумал, что, может быть, у него появится возможность бежать.

Орка взяли на прицел несколько лучников, наконечники стрел которых были смазаны ядом, а остальные члены отряда принялись совещаться. Поскольку Раммар языка гномов не знал, понять, о чем они шептались, не мог. Но, судя по жестикуляции и выражению зеленых лиц, спорили два гнома — очевидно, предводитель отряда и его помощник — и наконец перешли на жуткий крик. О чем шла речь, Раммар мог только догадываться — вероятно, убить ли его на месте или же предварительно немного помучить.

Спор продолжался некоторое время, а потом стороны, похоже, сошлись во мнении. Зазвучали приказы, и отряд двинулся в путь. Несколько гномов шли впереди, за ними следовал предводитель с лучшими воинами, затем охраняемый лучниками Раммар, а завершал строй заместитель вместе с несколькими воинами.

Так и двигались они через лес в направлении строго на север, взбираясь все выше по отвесным склонам. Лес стал светлее, подлесок поредел, на земле все меньше встречалось мха и темной травы. Только один раз гномы позволили пленнику немного отдохнуть, а затем продолжили путь.

Дисциплина, царившая у гномов, поразила Раммара; до сих пор он считал их примитивными созданиями, сильно уступающими столь высокоразвитой расе, как орки. Но то, что он видел и переживал сейчас, доказывало как раз обратное: эти гномы могли быть какими угодно, только не глупыми (иначе они вряд ли смогли бы устроить ему западню), и то, как они молча шли друг за другом, чтобы не выдать своей численности, произвело бы впечатление на любого предводителя своры.

Короче говоря: эти гномы были совершенно не такими, с кем Раммар когда-либо встречался. Казалось, ими руководила сильная воля — или страх.

Страх перед чем-то.

Или перед кем-то…

По отвесной тропе, вившейся между скал и одиноких деревьев, взбирался гномий отряд. Солнце стояло высоко в небе, превращая скудную землю в самую настоящую печь, и Раммар с трудом поспевал за пленителями. По его спине водопадом лился пот. Орки не любят ни солнечного света, ни тепла; они предпочитают прятаться в пещеры и щели, туда, где темно и влажно.

Но гномы не обращали внимания ни на пристрастия орка, ни на его значительный вес. Они безжалостно гнали его, и, когда день стал клониться к закату, Раммар уже с трудом держался на ногах. Он брел, покачиваясь и постоянно падая.

С покрытой валунами местности, по которой они шли, хорошо были видны окрестности; по ту сторону предгорий и Сумеречного леса на западе расстилалась матово-серая поверхность Гнилого озера. Но Раммару было все равно. Все, чего он хотел — это привала, чтобы отдохнуть и дать отдых ноющим ногам.

Но до этого было еще далеко.

С последними лучами солнца гномы провели его по естественному скальному мосту, протянувшемуся над ущельем. В глубине между отвесными склонами Раммар разглядел верхушки деревьев, меж которых в вечернее небо поднимались гнилостные испарения. И в то время как запад расцветило кроваво-красным заревом заката, что, по поверьям орков, должно предвещать битву, гномы взбирались по голому горному хребту.

Отсюда открывался вид на бедный ландшафт Черногорья: острые зубцы, похожие на челюсти хищника, образовывали широкую арену, склоны которой были усеяны булыжниками и обломками скал. Трещины и расселины пронизывали скалу — издалека они казались похожими на застывшие молнии — и придавали панораме неживой, унылый вид. Растений, кроме лишайника и мелкой травянистой поросли, не было, и звери старались держаться отсюда подальше. Иными словами — для орка уютнее места не найти.

Некогда эта земля принадлежала народу Раммара. Ущелья Черногорья, от Сумеречного леса и до Граничной реки на юго-востоке, были территорией орков давно, еще до Второй войны. Поражение в битве с эльфами и карликами стоило оркам их родных земель, потому что в то время, как люди присоединились к победителям и торжественно дали клятву стать лучше, орков начали преследовать, их прогнали за гребень Черногорья, вглубь Сумеречного леса. Поскольку большинство их предводителей и генералов пало в боях или были казнено победителями, некогда огромное войско орков распалось на отдельные племена. В последующие годы орки то и дело пытались вернуть свои бывшие земли, но их усилия не увенчались успехом — каждая попытка оборачивалась кровавой неудачей.

Поначалу эльфы сами защищали завоеванные крепости и бастионы, некогда принадлежавшие оркам. Позднее первая раса отступила и предоставила гномам отобранное у орков. Для последних Гнилые земли стали второй родиной, и между ними и гномами разгорелась вражда.

Раммар лихорадочно размышлял, пытаясь понять, что гномы собираются с ним делать, параллельно ломая голову над тем, как выпутаться из этой неприятной ситуации. При этом он кое-что заметил.

На другой стороне широкой котловины, на отвесной стене, Раммар различил одинокие огоньки — факелы, трепетавшие на усиливавшемся ночном ветру. Орк сузил глаза, превратив их в щелочки, и ему показалось, что в слабом свете огня он различил стройные башни, прижавшиеся к скалам высоко над ущельем. Раммар был абсолютно убежден в том, что это были башни рарка, укрепленного замка, некогда принадлежавшего оркам. И если Раммар правильно истолковал возбужденное бормотание гномов, то именно там и находилась цель их путешествия: древняя крепость орков стала прибежищем для гномов.

Ночь опустилась на горы. Кроваво-красное сияние в небе померкло, и далекий замок будто скрылся за черной завесой.

Поскольку гномы видели в темноте намного лучше орков, отряд прошел еще немного, пока наконец не достиг плато. От него над зияющей пропастью протянулся еще один мост, и мост этот был не природного происхождения; он был создан существами, жившими в Черногорье задолго до орков. Они оставили свои следы и на плато, являясь и строителями замков, в которых в далекие времена жили предки Раммара.

Большие тесаные камни, на которых то тут, то там встречались полуистертые символы давно забытой письменности, окружали плато, загораживая его со всех сторон. Гномы остановились и под защитой скал разбили лагерь. Раммара они привязали к одному из камней, да причем стоя.

— Черт возьми! — застонал он. — Что вы делаете? Я же шел целый день — мне нужно отдохнуть! Ну положите меня на землю, если вам уж очень нужно привязывать меня! Что за тупые зеленые ребята…

Гномы оставили его жалобы без внимания. Привязав пленника к скале ремнями из тролльских сухожилий, они затянули путы настолько крепко, насколько это вообще было возможно. А потом, хихикая, удалились. Оба предводителя принялись назначать стражу и снова ненадолго поссорились. Остальные гномы улеглись спать, и в лагере стало тихо. Только три факела, связанные в перевернутую треногу и стоявшие в центре круга, освещали плато. Затянутое тучами небо было безлунным, только кое-где сквозь серую пелену поблескивали звезды.

Настроение у Раммара совершенно упало. Не только потому, что у него болели ноги, что его мучили голод и жажда и он смотрел в лицо своей смерти; теперь у него еще начались проблемы с перевариванием пищи. После тяжелого дневного марша его кишки грозились прорваться поносом.

Но перед гномами Раммар не хотел показывать свою слабость. Поэтому он сжал зубы покрепче, так, что они заскрежетали, и стал ждать.

Ждать.

Ждать…

Пока на лбу у него не выступил пот и отвратительное давление в нижней части туловища не сообщило ему о том, что ждать он больше не в силах.

— Эй! — крикнул толстяк, чтобы привлечь к себе внимание одного из стражников. Судя по храпу, остальные гномы уже спали.

Стражник поднял голову и подошел к нему.

— Мне нужно, — шепотом сказал ему Раммар. Ну почему, черт возьми, он все время попадает в подобные ситуации?

Гном ответил что-то непонятное и повращал глазами. Очевидно, он не понял.

— Мне нужно, — повторил Раммар и, поскольку лапы его были привязаны к скале и он не мог жестикулировать, стал издавать соответствующие звуки, чтобы стражник понял, что имеется в виду.

После таких объяснений зеленая мордочка посветлела, и гном злорадно захихикал. Вместо того чтобы отвязать Раммара и позволить ему справить естественную нужду, он вернулся к своему товарищу.

— Нет, — умолял его Раммар. — Не надо…

Словно хорошую шутку, которой непременно нужно поделиться, гном рассказал другому стражнику о большой нужде Раммара, и второй гном визгливо расхохотался.

— Прекрасно, — кисло прокомментировал Раммар. — Смейтесь громче, чтобы все знали.

Оба гнома фыркали, показывали на него своими зелеными пальцами и корчились от смеха.

— Может, объясните, что тут такого смешного? Мне нужно, и ничего тут такого нет. А с гномами такого что, не бывает?

Стражники расхохотались еще громче, а одному из них пришла в голову идея ткнуть Раммара в живот тупым концом копья.

— Нет! — в ужасе воскликнул орк. — Зачем? Прекратите немедленно!

Словно понимая, что сказал Раммар, гном немедленно опустил копье. Более того, он прекратил хихикать, лицо его потеряло всякое выражение — а потом воин вдруг упал.

В спине у него торчала стрела.

Его товарищ успел еще издать удивленный звук, затем и его настигла оперенная смерть, прилетевшая из темноты.

— Кто, черт?..

Раммар еще до конца не понял, что произошло, когда из темноты вынырнула фигура со знакомым лицом: для орка оно было необычайно бледным и узким, с длинным подбородком, большими, почти детскими глазами и ртом — ухмыляющимся от уха до уха.

— Бальбок, брат мой! — прошептал Раммар, совершенно забыв о том, что у него больше нет брата. — Это действительно ты?

— Конечно, я, — ответил тот, вынимая свои стрелы из мертвых гномов и засовывая их обратно в колчан. — Я пришел, чтобы освободить тебя.

— Да что ты говоришь! — В Раммаре немедленно проснулась былая злость. — А почему, черт возьми, ты так долго с этим возился? Эти гномы могли убить меня, разве ты не понимал этого?

— Извини, — улыбка исчезла с лица Бальбока. — Мне ведь нужно было дождаться, пока они уснут.

— Вот как, нужно было? — засопел Раммар. — Ну, как знаешь. Да отвяжи же меня, наконец — хотя я, вообще-то, не должен был с тобой разговаривать.

— Ты что, все еще сердишься на меня? — Бальбок перерезал кинжалом тролльские сухожилия.

— Вообще-то, да, — проворчал Раммар, потирая ноющие запястья. — Подожди здесь. У меня срочное дело.

— Мне ждать здесь? — Бальбок обеспокоенно поглядел на спящих гномов. — Но ведь…

— Жди! — приказал ему Раммар и исчез за одним из валунов. Мгновение Бальбок размышлял над тем, что могло заставить брата пойти туда, — пока хриплый стон и звуки, напоминающие небольшую грозу, не подсказали ему ответ.

Бальбок испуганно обернулся на гномов — первый уже проснулся от канонады. Сонно приподнялся и вытаращился на безжизненно лежавших стражников.

Его рот открылся было, чтобы издать громкий крик, но прежде чем это ему удалось, стрела Бальбока нашла его горло.

Поскольку концерт Раммара на другой стороне плато стал еще громче, этот гном был не единственным, пробудившимся ото сна. Вот уже с громким воинственным кличем вскочил второй.

У Бальбока не оставалось времени на то, чтобы натянуть тетиву со второй стрелой. Он бросил лук и схватился за копье. Издавая яростные крики, гном подскочил к нему — и сам себя насадил на копье, бросившись грудью прямо на сапарак.

Пока Бальбок занимался тем, что стряхивал смертельно раненного противника с зазубренного наконечника, проснулись и остальные. Боевой клич товарища разбудил их. Они тут же повскакали, схватились за оружие и бросились на Бальбока.

— Раммар! — крикнул теснимый орк.

— Не сейчас, — послышался сдавленный голос. — Я занят…

Гномы бросились к нему, и Бальбоку не оставалось ничего другого, кроме как сжать свои желтые зубы и сражаться. Он насадил на сапарак сразу двоих нападающих. Оставив копье в трепыхающихся телах, он схватился за секиру, гораздо лучше подходившую для ближнего боя.

Еще один гном — это был второй предводитель отряда — хотел подкрасться к орку сзади, чтобы вонзить в спину саблю, но Бальбок краем глаза увидел его тень и крутнулся вокруг своей оси. При этом острое как бритва лезвие секиры свистнуло в воздухе и обезглавило гнома, башка которого, описав широкую дугу, улетела прочь.

Высоко подпрыгивая, на тощего набросились остальные — зеленокожие фигурки, похожие в своих черных доспехах на насекомых. Бальбок размахался секирой, словно отгонял назойливых мух, издавая при этом пронзительные вопли. Гномы, никогда не видевшие подобной техники боя, на мгновение растерялись — мгновение, стоившее некоторым из них жизни. Где бы ни опускалось смертоносное оружие, оно пробивало брешь в толпе противников и проливало зеленую кровь.

Гномье копье метнулось вперед и едва не задело Бальбока. Орк взял реванш, опустив на голову нападающего плашмя лезвие секиры. На раздробленной голове врага шлем расплющило до такой степени, что он стал гладким, словно Гнилое озеро ясным зимним утром, а владелец шлема рухнул прямо под ноги своему предводителю. Тот яростно завопил, и гномы снова ринулись на долговязого орка, который тем временем забрался в круг из камней и принялся ожесточенно отбиваться.

— Раммар! — снова позвал орк брата, но, судя по звукам, доносившимся из-за камня, было ясно, что рассчитывать на его скорое появление не приходится.

Для Бальбока дело начало принимать скверный оборот. Ему уже становилось трудно защищаться. Гномы размахивали саблями, теперь нацеливаясь на его ноги. Достать их было легче всего, поскольку большинство зеленолицых едва достигало бедра орка. А если бы удалось повалить противника, то бой можно было бы считать выигранным.

Опустив секиру вертикально вниз, Бальбок рассек череп одному подлому атакующему, а потом вынужден был отпрянуть. Сталь ударялась о сталь, высекая искры, а глаза гномов светились жаждой крови.

Внезапно Бальбок наткнулся спиной на препятствие — это был покрытый древними письменами камень, с обратной стороны которого Раммар отправлял свои естественные потребности.

— Раммар! — крикнул Бальбок. — Теперь я бы не отказался от твоей помощи!

— Проклятье! — послышалось из-за каменной глыбы. — Нельзя ли потише? Мне нужно сконцентрироваться!

— Извини, — пробормотал Бальбок, отпрыгивая в сторону. К нему подскочил гном с копьем в руках, и наверняка проткнул бы его, если бы Бальбок не ушел от удара в последний момент. Поэтому оружие вонзилось в камень и сломалось, а его незадачливый хозяин свел кровавое знакомство с секирой Бальбока.

Оставались всего четыре противника, и в битве наступило небольшое затишье, во время которого гномы с сопением зыркали на орка. Затем предводитель издал хриплый вопль и зеленомордые пошли в последнюю, отчаянную атаку.

Столкновение было настолько же сильным, насколько коротким.

Два гнома, напавшие на долговязого с двух противоположных направлений, целясь в верхнюю часть бедра противника, насадили друг друга на копья, когда Бальбок прыгнул вперед. Еще одному зазубренное лезвие секиры угодило прямо по лицу с такой силой, что раздался хруст ломающихся костей и брызнула кровь — череп раскололся на две половинки.

Теперь оставался один предводитель. С диким визгом, обхватив саблю двумя руками, гном бросился вперед. Древком секиры Бальбок отразил яростную атаку, чтобы в следующий миг схватить атакующего за шиворот, поднять и, как следует раскрутив его, послать в ночь, в зияющую за плато пропасть.

Громкий крик предводителя гномов замер вдали, и воцарилась тишина. Затих даже ураган по ту сторону каменной глыбы, зато послышался шорох шагов по скалистому грунту, и появился Раммар, с очевидным выражением облегчения на лице.

— А вот и я, — объявил он то, что и так было очевидно. — Я что-то пропустил?

— Абсолютно ничего, — отвечал запыхавшийся Бальбок. Его лицо и нагрудник были полностью залиты зеленой кровью, а в трепещущем свете факелов Раммар увидел лежащих на земле мертвых противников.

— Черт возьми! — взревел он. — Почему ты меня не подождал, умбал? Опять хотел получить все удовольствие в одиночку? А я, может быть, охотно помог бы тебе поубивать этих отвратительных, мерзких зеленых ребят. Ты об этом не подумал?

— Нет, — покаянно ответил Бальбок.

— Ну ладно… — Раммар махнул лапой. — Не хочу придираться. В конце концов, ты же хотел как лучше, пусть даже моя помощь тебе была и не нужна.

— В таком случае — ты не сердишься?

— Нет, — угрюмо покачал головой Раммар. — Даже твоя глупая физиономия лучше, чем все эти мерзкие зеленые рожи. Как ты сюда вообще попал?

— Шел по твоему следу. Он вел в неправильном направлении, поэтому…

— Что значит «он вел в неправильном направлении»?

— Ну, битва-то между нашей сворой и гномами произошла гораздо севернее. Поэтому я подумал, что лучше пойти за тобой, пока ты не потерялся. А потом…

— Пока я не потерялся? — Лицо Раммара исказилось от гнева. — Об этом не может быть и речи, глупец! Конечно же, я знал, что нахожусь гораздо южнее. Но по пути я нашел след этих гномов и подумал, что неплохо было бы пойти за ними.

— Ах, вот как все было… — Бальбок задумчиво почесал затылок, при этом шлем съехал на переносицу. Он поправил его, чтобы удивленно уставиться на Раммара. — Так ты что, нарочно прыгнул в яму-ловушку?

— Конечно, а как ты думал? — засопел Раммар. — А теперь хватит задавать дурацкие вопросы. Нам еще нужно выполнить задание: найти голову Гиргаса, и как можно скорее.

— Об этом я не забыл, — широко ухмыляясь, заверил его Бальбок, постучав когтем по своему черепу. — А еще я знаю, где нам ее искать.

— Ах, и где же?

— Вон там! — Бальбок указал на другую сторону котловины, где в темноте скрывалась укрепленная крепость.

— С чего ты взял? — удивленно спросил Раммар.

Бальбоку понравилось, что хоть раз он знает о чем-то больше своего рассудительного брата.

— Эти гномы, — пояснил он, — очевидно, направлялись вон в тот рарк. Они были из племени, против которого мы сражались.

— Да что ты говоришь! А откуда тебе об этом известно?

— Штандарт! — Бальбок указал на сшитое из костей и нескольких клочков ткани изображение. — Ты его не узнаешь?

— Конечно, узнаю! — резко ответил Раммар. — Я просто хотел тебя проверить. Я сразу понял, что это те самые ребята, которые напали на нас, и то, что направлялись они в ту крепость.

— И ты дал взять себя в плен, чтобы попасть в крепость, — удивленно продолжил его мысль Бальбок. — Это очень хитро и разумно с твоей стороны.

— Правда? — фыркнул Раммар. — Все шло наилучшим образом, но потом тебе понадобилось появиться и освободить меня. Но я-то знаю, что ты хотел как лучше, поэтому не сержусь.

Раммар великодушно кивнул брату, и прежде чем тому пришло в голову задать еще несколько неприятных вопросов, быстро сказал:

— А теперь давай подумаем, как нам попасть в крепость. Пока что ясно одно: нам нужно быть чертовски осторожными. Эти гномы не такие, как те, с которыми мы когда-либо встречались. Я за свою жизнь повидал много зеленых, но таких дисциплинированных мне видеть еще не доводилось. С ними что-то не то. Похоже было, будто ведет их чья-то чужая воля. Ты понимаешь, о чем я?

— Нет.

— Как бы то ни было — разгадку мы найдем только там, на другой стороне ущелья.

— Разгадку? — Бальбок нахмурил лоб. — Я думал, мы ищем голову Гиргаса.

— Дурачина! — покачал головой Раммар. Иногда Бальбок мог быть очень ловким, но, как говорится в одной старой орочьей поговорке, кудашд дарр хгул лорг альхарк — и слепой гуль может найти рог.

— Когда мы выступаем? — спросил Бальбок.

— Тропа узка и очень опасна. Идти по ней ночью — самое настоящее самоубийство. Поэтому выступим перед самым рассветом и прокрадемся под прикрытием утреннего тумана. Если мы найдем чертову Гиргасову черепушку и вернем ее в больбоуг, в конце концов те, кто оскорблял нас, жестоко об этом пожалеют.

Раммар и его брат решительно кивнули — ни один из них не догадывался о том, что оба они давным-давно избраны для более великих дел.

4. Корцоул ур'дхруурц

Как и планировал Раммар, они выступили еще до рассвета.

Остаток ночи орки провели на плато, дежуря по очереди. Потом Раммар и Бальбок перешли по каменному мосту и двинулись по тропе, ведущей вдоль отвесных склонов по другую сторону котловины. Поскольку дорога кое-где осыпалась, обоим несколько раз приходилось предпринимать рискованные шаги; они взбирались на острые скалы и пересекали ненадежные, осыпающиеся склоны, на которых каждый неверный шаг мог означать смерть.

Раммар заставлял себя не смотреть в зияющую пропасть, упорно переставляя ноги одну за другой, и к тому времени, когда стало светать, оркам удалось преодолеть половину пути. До сих пор они старательно прятались в тумане, молочными клочьями висевшем на склонах холмов, защищая братьев от обнаружения. Но чем ярче светило солнце, тем прозрачнее становилась мерцающая дымка и тем отчетливее обозначались перед орками очертания крепости.

Башни твердыни высились на фоне утреннего неба подобно гигантским сапарак'хай, и точно так же похожи на крючья были их острые выступы на вершинах. Между ними протянулись многовековой древности стены, зачерненные смолой и частично прорезанные трещинами, но все еще мощные, упорные.

Орки попытались представить себе, каково было раньше, тысячу лет назад, когда их раса еще царила в Черногорье. Крепости орков защищали страну от захватчиков с востока. Под стенами этих крепостей бушевали кровавые битвы, горы содрогались от боевых кличей орков и их врагов, а в долинах было черно от армий. Только тень осталась от тех славных времен; поскольку орки не ведут счет истории, постепенно славное прошлое забылось, в их бывших цитаделях теперь поселились гномы и другие мерзкие создания. Гномы тоже не были великими строителями, брали то, до чего могли дотянуться; с этой точки зрения они от орков не отличались. И все же — то, что они называли крепости своими, в то время как другие вынуждены были ютиться в расселинах и пещерах, возмущало Раммара до глубины души.

Чем ближе орки подбирались к крепости, тем яснее становилось, в каком жутком состоянии она находится. Дело было не только в том, что стены потрескались и кое-где разрушились. Даже крыши башен частично провалились. И только главную башню, поднимавшуюся в центре сооружения и торчавшую из склона, словно острый скальный зуб, пощадило (по крайней мере, так казалось) время.

Впечатляли и ворота крепости. Они напоминали череп огромного ухл-бхуурца, чудовища древних времен. Створки представляли собой пасть зверюги, а факелы, притаившиеся под похожими на острые уши угловыми башенками, — глаза. В неярком утреннем свете казалось, что монстр уставился на орков, что совершенно не понравилось Бальбоку.

— Эй, Раммар, — сказал он, — мне это не нравится.

— Что ты имеешь в виду?

— Крепость — она нас видит.

— Что за чушь? — Раммар остановился. — Это же просто кучка камней.

— Я чувствую это, Раммар. За нами наблюдают.

— Чепуха. Заткнись и предоставь мне чувствовать и думать, заметано?

— Заметано, — ответил худощавый, но до конца убежден он не был. И оказался совершенно прав, как выяснилось впоследствии…

Братья приближались к крепости по узкой тропе, которая вела вдоль стены, почти отвесной со стороны долины. Туман все больше редел, но в бледном свете две грязно-коричневые фигуры на фоне темной скалы были почти не видны.

В конце концов орки достигли массивной каменной глыбы, вокруг которой вилась тропа. За глыбой на некотором расстоянии высилась цитадель.

Орки осторожно выглянули из-за камня. Насколько они видели, тропа обрывалась перед смертельной бездонной пропастью, по другую сторону которой вздымалась на головокружительную высоту древняя крепость. Пропасть была чересчур широка, чтобы ее можно было преодолеть одним прыжком. Однако, к своему великому удивлению, Раммар и Бальбок выяснили, что подъемный мост, торчавший изо рта каменного чудовища словно гигантский язык, был опущен и буквально приглашал войти. Стражников нигде не было видно, ни у ворот, ни на стенах.

— Мне это не нравится, — повторил Бальбок, снова спрятавшись за скалой.

— И что тебе не нравится? — заворчал Раммар. — Нам просто повезло, вот и все.

— Очень повезло, — заметил Бальбок, — или очень не повезло. Это может быть ловушка.

— Ловушка? Глупости! Чтобы поставить нам ловушку, они должны для начала узнать, что мы здесь. Вот что я тебе скажу, дурачина, — они опустили мост и открыли ворота потому, что ждали возвращения отряда. Но он не придет, это уж точно. — И Раммар громогласно захихикал.

— И тем не менее. — Лицо Бальбока вытянулось. — Надо поискать другой путь, чтобы попасть в крепость.

— Другой путь? И как ты это себе представляешь?

— Можем попытаться зайти с севера.

— С севера? Ты имеешь в виду, по отвесной скале? Ты что, совсем разум потерял? — Раммар смерил брата с головы до ног уничтожающим взглядом. — Мы свалимся и переломаем себе все кости. Кроме того, с меня довольно этого верхолазанья. Я говорю: мы возьмем главные ворота.

— А я говорю, что мне это не нравится.

— Ну, ладно. — Раммар ненадолго задумался, а потом хитро спросил: — Может быть, ты хотел бы, чтобы один из нас остался снаружи в качестве возможного подкрепления? Только на тот случай, если с первым что-нибудь случится и он попадет в плен? Тогда второй сможет его освободить.

— Это было бы здорово.

— Хорошо. — Широко ухмыляясь, Раммар щелкнул зубами. — Тогда пойдешь ты. А я останусь здесь держать позицию, чтобы атаковать, если у тебя возникнут трудности.

— Мне… мне идти одному?

— Я же это только что сказал, разве нет?

— А почему именно я?

— Да иди же скорее, у нас времени не так уж много!

Бальбок нахмурился и еще раз почесал затылок, но ничего противопоставить логике брата не сумел. Поэтому он поправил шлем и приготовился выступать: свою секиру, которая могла бы помешать ему, если придется быстро бежать, он оставил и взял с собой только копье и кинжал. Вооружившись таким образом, он кивнул Раммару на прощание. Затем отважился выглянуть из укрытия и, согнувшись, побежал к цитадели. Мощные брусья загрохотали под его шагами, и в следующий миг его поглотила каменная пасть ворот.

Когда Раммар увидел, что брат скрылся в темноте, его охватило странное беспокойство и (довольно-таки тихий) внутренний голос сказал ему, что не нужно было отсылать Бальбока одного.

— Чушь! — сказал он себе. — У этого умбала везения больше, чем разума, а ко мне неудачи липнут, как шнорш к тролльской заднице. Он уже достаточно большой, чтобы мог позаботиться о себе сам, и достаточно силен, чтобы в одиночку принести голову Гиргаса.

Успокоив таким образом свою совесть. Раммар почувствовал себя в укрытии гораздо лучше — но ненадолго. Потому что внезапно, когда орк снова с любопытством выглянул из-за скалы, он почувствовал болезненный укол в спину.

Он обернулся — и уставился в зеленые лица пяти гномов. Они бесшумно спустились на канатах с отвесной стены и теперь угрожали ему оружием.

Раммар еще успел понять, что его брат находится в серьезной опасности, когда на его шлем с громким стуком опустилась булава, с такой силой, что он свалился без сознания.

Обхватив орочье копье двумя лапами, Бальбок пробирался в темноту неизвестности.

По ту сторону ворот обнаружилась большая круглая караульня, в центре которой стоял обложенный камнями колодец. Бальбок осторожно подкрался к колодцу и заглянул внутрь. Волосы у него на спине встали дыбом, когда он вгляделся в черноту, потому что у него возникло отвратительное чувство, будто оттуда, из бездонной тьмы, на него тоже кто-то смотрит.

Отойдя от колодца, он внимательно обшарил все глазами, но не обнаружил ничего подозрительного. Поэтому двинулся дальше и прошел в ворота на противоположной стороне. Он попал в длинный туннель, где было так темно, что Бальбоку не видно было даже собственной лапы под самым носом. И все же он осторожно крался дальше. От окружавшей его вони, которая сообщала, что гномы близко, его едва не вывернуло наизнанку.

Но почему не видно никого из зеленолицых?

Опасения, что он идет прямехонько в ловушку, усиливались, заставляя быть еще более осторожным. Держа сапарак обеими лапами, Бальбок двигался сквозь тьму. Он наступил на что-то ногой; оно лежало на полу — что-то тонкое, гладкое, — как выяснил орк, опустившись на колени и ощупав предмет. Бальбок понятия не имел, что это, но как оказалось, дальше этими странными предметами был усеян весь пол туннеля.

Коридор сделал поворот и внезапно закончился. Дальше начинался внутренний двор крепости. Бальбока ослепил неяркий утренний свет, хлынувший на орка. Когда его глаза привыкли, он увидел, что за предметы в таком количестве покрывали пол туннеля.

Это были кости.

Белые обглоданные кости.

Среди них были кости людей и карликов, что Бальбоку в принципе не очень мешало — но, когда на него уставился мертвыми глазницами орочий череп, все внутри него восстало. Как, пламя Курула, могли гномы пойти на подобное варварство? Все ведь знают, что орки на вкус просто отвратительны…

Осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, Бальбок сошел с костяного ковра и, держась стены, постепенно приближался к выходу.

Добравшись, он замер, чтобы осмотреться и составить представление о том, что его ждет. Лежавший перед ним внутренний двор был окружен крепостными стенами с ходами, и здесь тоже не было ни души. В центре двора возвышалась каменная статуя. Она изображала существо, никогда прежде не виданное Бальбоком: у него были большие крылья, жуткие когти и оскаленная пасть с острыми зубами. Хотя существо было всего лишь каменным, да к тому же очень старым и потрепанным временем, у Бальбока возникло чувство, что статуя вот-вот оживет.

— Спокойствие, — шепотом напомнил он себе. — Если бы Раммар был здесь, он сказал бы, что я, жалкий трус, должен собраться. Я — храбрый орк, и мне нужно выполнить задание…

Бальбок заставил себя покинуть туннель. Перебежав внутренний двор, он достиг статуи и спрятался в ее тени, где снова замер, чтобы оглядеться.

И по какому из ходов ему идти? Где искать голову Гиргаса? И почему, внутренности Торги, ему еще не встретился ни один гном? Где эти мерзкие зеленые ребята?

Бальбок поднял взгляд на статую, которая теперь, когда орк стоял у ее ног, казалась еще величественнее и страшнее. Он невольно спросил себя, не имеет ли отношения эта штука к исчезновению гномов…

В следующий миг вопрос решился сам собой. Только что ходы в крепостной стене были пустынны, и вдруг со всех сторон показались угрюмые зеленые морды, а их обладатели нацелили на Бальбока стрелы, наложенные на тетивы луков.

— Это таки была ловушка, — проворчал худощавый и, несмотря на опасность ситуации, кивнул, довольный тем, что оказался прав.

Оскалившись, он поглядел на гномов, подняв сапарак, чтобы провести свой последний бой — живым сдаваться гномам он ни в коем случае не собирался. Казалось, время во внутреннем дворе на мгновение остановилось, и Бальбок подготовился ко встрече По Ту Сторону с безголовым Гиргасом, который, конечно же, осыплет его отборной бранью.

Но вышло иначе — потому что Бальбока внезапно настиг удар, словно от невидимого молота. Шлем его загудел, орк закачался. Еще секунду он держался на ногах, а потом опрокинулся, словно поваленное дерево, да так и остался лежать на спине.

Он в ужасе пытался понять, откуда был нанесен удар — и в какой-то миг, перед потерей сознания, ему показалось, что каменная статуя шевельнулась, повернула свое отвратительное лицо и уставилась на него горящими глазами, а затем на него опустились черные крылья, и его наконец поглотила тьма.

Пробуждение Раммара было крайне неприятным. Сначала ему показалось, будто он плавает в огромной клоаке, из которой некогда выскочили все орки. Затем пульсирующая боль в черепе сообщила ему о том, что он давным-давно уже родился, а также напомнила о нападении врагов.

Моргая, орк-толстяк открыл глаза, пытаясь определить, где находится: потолок был сделан из серых каменных плит, на которых виднелись непонятные чужие письмена, а на каменных же стенах были видны изображения каких-то мерзких идолов вниз головами. Но еще удивительнее было то, что пламя факелов, торчавших из стен, тоже было направлено вниз.

Прошло некоторое время, прежде чем Раммар понял, что это не мир встал вверх ногами, а он сам. Орк озадаченно посмотрел вниз (ну, или вверх) и увидел, что свисает с потолка вниз головой на ржавой цепи. Доспехи, шлем и оружие у него, конечно же, отобрали.

Поскольку лапы у Раммара не были скованы, и он мог ими размахивать, то ему удалось повернуться. Он увидел висящего рядом Бальбока. У того тоже отобрали доспехи и шлем, в голове его зияла рана, вокруг которой запеклась кровь. На мгновение Раммар испугался было, что брат его уже рухнул в темную яму Курула, но потом заметил, что лапы Бальбока подрагивают, и услышал его тихий стон. Раммар облегченно вздохнул.

Однако испытывал он облегчение недолго, потому что увидел, что с высокого свода свисают еще цепи, и было уже непонятно, чье из этих наполовину разложившихся тел принадлежало когда-то человеку, гному или орку. И причина была не только в том, что тела были разложившимися. Всех существ пытали и страшно изуродовали, прежде чем они умерли ужасной смертью.

Едкий запах гниющих трупов не беспокоил Раммара, зато мешал раздавшийся внезапно ехидный смех, исходивший, казалось, отовсюду.

— Кто это там смеется? — спросил Раммар, снова заработав лапами, чтобы повернуться на цепи. — Кто осмелился…

Он издал шипящий звук, когда увидел источник смеха — старого человека в черной мантии, настолько черной, что, казалось, она поглощает свет факелов. Даже для человека выглядел он отвратительно: свисающая до пупа седая борода, острый нос и колючий взгляд глубоко посаженных глаз. По длинному посоху, который старик держал в правой руке, орк понял, что перед ним не обычный представитель расы, а колдун. Посох был вырезан из темного дерева, казалось, его обвивала змея, до самого навершия в виде черепа, в глазницах которого сверкали изумруды.

Вместе с колдуном в темницу вошел отряд вооруженных гномов. У некоторых из них были части доспехов Раммара и Бальбока. Зеленомордые подошли к пленникам, стали тыкать в них копьями и мерзко хихикать.

Бальбок очнулся и издал громкий визг. Не от боли — резкий звук был выражением удивления по поводу необычности своего положения.

— Черт возьми, что это еще такое? — завопил Раммар. — А ну, прекратите это, вы, мерзкие, жалкие недоноски…

— Довольно! — повелительно воскликнул колдун, и гномы тут же перестали мучить орков.

Старик сделал шаг вперед и некоторое время рассматривал пленников.

— Вы должны извинить их поведение, — сказал он затем. — Мои гномы привыкли причинять боль другим созданиям, и чаще всего они делают это по моему поручению.

— Вы кто? — удивленно спросил Раммар. Колдун в черной мантии не только производил на него впечатление сильного человека, он еще и внушал толстяку ужас. Раммар в достаточной степени владел языком людей, поэтому решил выбрать вежливую форму.

— Всему свое время, — ответил колдун низким грудным голосом, заставившим орка содрогнуться. — Мне нужно поговорить с вами.

— С нами? — озадаченно воскликнул Раммар и поглядел на брата. — Ты слышал, мешок со шноршем? С нами хотят говорить!

Как раньше Раммар, Бальбок тоже был удивлен тем, что мир перевернулся. Кроме того, давала о себе знать рана на черепе. Он совершенно не заметил, что его брат с кем-то разговаривает.

— Ч-что случилось? — пробормотал он.

— Дурацкий вопрос, — проворчал Раммар. — Тебя обнаружили, и ты дал гномам себя завалить, и теперь мы находимся во власти колдуна.

— Колдуна? — Бальбок огляделся и, увидев мрачную фигуру старика, вздрогнул. — Рурак, — в ужасе прохрипел он.

— Что ты там бормочешь? — проворчал Раммар.

— Рурак, — повторил Бальбок.

— Чепуха. — Раммар покачал головой, хотя от этого у него голова еще сильнее заболела. — Рурака на самом деле не существует. Это просто образ из сказок, которыми пугают маленьких орчат.

— Ты в этом уверен, друг мой? — прозвучал в ответ низкий грудной голос колдуна, а то, как старик при этом посмотрел на Раммара, тому совершенно не понравилось.

Гномы захихикали, снова нацелив на орков свои пики, чтобы опять мучить пленников, как только им позволит их господин и повелитель. Они еще держались поодаль, но в их мерзком хихиканье слышалось желание унизить своих кровных врагов, орков, и доставить им ужасные страдания.

— Ру… Рурак? — бесцветным голосом спросил Раммар, испуганно разглядывая колдуна.

— Это одно из моих имен, — подтвердил тот, с достоинством кивая. — Одно из многих, которые я принимал и сбрасывал с тех пор, как брожу по этому свету. Меня радует, что орки не предали меня забвению.

— Вообще-то нет, — заверил его Раммар.

Хотя орки не ведут исторических записей и почти не интересуются прошлым, имя колдуна им тем не менее было знакомо. Во время Второй войны Рурак был одним из предводителей, боровшихся против господства эльфов, и, хотя в войне он выступал на стороне орков, его боялись сильнее, чем некоторых врагов. Рурак Палач называли они его, и имели на то основания. Колдун был известен тем, что жестоко карал непослушание и трусость перед лицом врага; говорили даже, что в приступе гнева он посадил на кол всех выживших в проигранной битве.

— В-вторая война давным-давно закончилась, — пробормотал Раммар, цепляясь за призрачную надежду, что мрачный старик просто шутит над ними. — Даже колдуны столько не живут. Или живут?

— Все зависит от того, каким волшебством они пользуются, — загадочно ответил Рурак, при этом на губах его играла хитрая ухмылка. — Но не беспокойтесь, мерзкие мои друзья. С вами ничего страшного не произойдет — по крайней мере, пока вы исполняете то, что я от вас потребую.

— П-правда? — Раммар недоверчиво заморгал; зато гномы были, казалось, разочарованы: ведь они надеялись поиграть с обоими пленниками. — А что вы потребуете от нас, о великий волшебник? — спросил орк.

— А я вам скажу, — сказал Рурак. — Но для начала покажу, что вас ждет, если вы откажетесь от моего предложения.

Из-под черной мантии волшебника высунулась похожая на лапу рука; казалось, она состояла из одних костей, морщинистой кожи и острых длинных ногтей. Он небрежно махнул ею. — Посмотрите, что находится под вами!

Раммар и Бальбок бросили взгляд на пол — но пола уже не было, только глубокая яма!

В ней клокотал кипящий гной, от которого поднимался отвратительно пахнущий едкий пар. Ослизлые щупальца высовывались из бурлящей слизи навстречу обоим братьям, и сквозь пары проглядывали жадные глаза монстра.

Оба орка пронзительно взвизгнули, не понимая, почему раньше не заметили ямы.

Визг стал громче, когда костлявая рука Рурака сделала другое движение.

— Думаю, — сказал колдун, — пришло время избавить вас от пут.

И тут цепи, на которых висели орки, со скрипом стали опускаться с потолка — и Раммар с Бальбоком полетели навстречу пузырящейся слизи и глядящим на них глазам. Их голоса смешались — так громко вопили орки. Мгновение — и братья грохнулись на твердый каменный пол.

Если бы орки не были сложены гораздо грубее некоторых людей, Раммар и Бальбок переломали бы все кости.

Яма с кипящей слизью и отвратительным монстром исчезла, а когда братья услышали раскатистый смех Рурака, то поняли, что стали жертвой иллюзии, вызванной колдуном при помощи его искусства.

Но не успели пленники перевести дух, как их снова окружили гномы с нацеленными на них копьями.

— Скажите, неловкие мои друзья, — сказал Рурак своим пленникам, пока те сидели на полу и чесали свои травмированные черепушки, — вы когда-нибудь слышали о Шакаре?

— Шакаре? — призадумался Раммар. — Нет, — сказал он через секунду.

Ответа своего брата он даже не дождался; этот умбал, кажется, был полностью занят пересчетом своих костей.

— В таком случае, я поведаю вам, о чем идет речь, — благодушно сказал Рурак. — Шакара — это такое место на севере, по ту сторону Черногорья и болот, на другой стороне Северного вала и…

— В Белой пустыне? — ошарашенно спросил Раммар — и вскрикнул. Гном кольнул его копьем, потому что он своим вопросом перебил Рурака. — Мелкий подлец! — прошипел Раммар.

— Да, в Белой пустыне, — подтвердил Рурак, повелительным жестом велев гномам держаться от пленников подальше. (Раммар бросил уничтожающий взгляд на уколовшего его поганца и потер плечо). — Там, где зима никогда не заканчивается, — продолжал Рурак, — где земля укрыта саваном вечного снега. Шакара находится посреди этой земли из звенящего льда. Это последнее из святых мест, еще сохранившихся у эльфов в этом мире.

— Х-храм? — спросил Бальбок.

— Вот именно.

— Как интересно, — притворился заинтересованным Раммар; на самом же деле ему было глубоко безразлично, чем там занимаются эльфы. После поражения во Второй войне орки научились избегать узкоглазых и гораздо охотнее занимались людьми…

— Да, интересно — верное слово, — пробормотал колдун, а глаза его загорелись странным огнем. — Как вы, вероятно, знаете, эльфам не долго уже пребывать в Землемирье. Они тоскуют о Дальних Берегах, своей потерянной родине, откуда они некогда пришли. Немало их уже исчезло в том направлении, а те, кто пока остается, ждут не дождутся момента, когда можно будет покинуть этот край. Долгое время эльфы определяли историю здешних мест, но теперь время их подходит к концу. Все больше их покидают Тиргас Дун, и с ними исчезают воспоминания о Землемирье — кроме одного.

— Шакара, — подсказал Раммар. Речь колдуна не произвела на него особого впечатления, поскольку он понял из нее менее половины. Но ему хотелось наконец узнать, чего хочет от них Рурак, что им нужно сделать, чтобы покинуть это ужасное место.

— Да, Шакара, — задумчиво кивнул Рурак. — Храм в вековечных льдах скрывает тайну древности: овеянную легендами карту Шакары, которая указывает путь к истинному знанию. Я желаю получить ее.

— Карта Шакары? — Раммар и Бальбок посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами.

Один из гномов вновь расценил вопрос Раммара как вмешательство в священный монолог повелителя и кольнул его копьем. Раммар снова вскрикнул. Колдуну это надоело. Он сердито взмахнул рукой, и проявившего инициативу зеленомордого объяло пламенем.

Один-два удара сердца его лизали яркие языки пламени, а потом обуглившиеся косточки сложились аккуратной горкой, а дымящийся череп откатился к ногам Раммара.

Пока толстяк и долговязый ужасались, а остальные гномы пятились от пленников, колдун невозмутимо продолжал.

— Это карта, на которой обозначен путь к тайному месту и великой тайне, — пояснил Рурак. — Сделка, которую я вам предлагаю, заключается в следующем: идите на север, в Белую пустыню, проникните в эльфийский храм и принесите мне карту. Ее и только ее желаю я — за это я готов подарить вам жизнь.

Услышав последние слова старика, гномы разочарованно переглянулись.

— Великолепно, — сказал Раммар, притворяясь невозмутимым. — Только нам это все равно не поможет. Даже если вы нас отпустите, наша жизнь не будет стоить и гнилого сморчка.

— Полагаю, ты намекаешь на пропавшую голову вашего предводителя, — сказал Рурак с холодной усмешкой. — Вы должны принести ее в свою деревню до того, как исполнится кровавль. Если не принесете, на вас начнется охота, и вас жесточайшим образом накажут.

— Д-да, — озадаченно подтвердил Раммар. — А откуда вы знаете?..

— Я — колдун, — сказал Рурак, как будто это все объясняло. — Конечно же, я отдам вам голову предводителя, если вы успешно справитесь со своей миссией.

— У вас голова Гиргаса?

На этот вопрос Рурак ответил новым жестом костлявой руки. Одна из каменных плит, покрывавших стены комнаты, бесшумно отъехала в сторону и открыла взору нишу. В ней стоял сосуд, прозрачный, наполненный желтоватой жидкостью, — а в этой жидкости, к немалому изумлению обоих орков, плавала голова Гиргаса.

Раммар и Бальбок вздрогнули, так как выражение лица предводителя их своры было настолько яростным и живым, что они уже начали бояться, что голова зарычит на них и проклянет за небрежность, из-за которой его оставили на поле боя. Но Гиргас был мертв — мертвее не бывает, — а голова его находилась на вполне преодолимом расстоянии.

— Как видите, — сказал Рурак, — я говорю правду. Голова вашего предводителя у меня. Я передам ее вам, как только вы выполните свою миссию и принесете карту. Вам все ясно?

— Ясно! — Бальбок был восхищен. — Мы приносим карту и получаем за это голову Гиргаса. Разве это не прекрасно, Раммар?

— Да уж, действительно прекрасно, — проворчал Раммар и засопел. — А еще прекраснее было бы, если бы ты подумал, прежде чем открывать рот. Напряги свои скудные мозги, умбал! Грайшак дал нам сроку до конца кровавля. Ты хоть представляешь себе, сколько нужно времени, чтобы преодолеть болота и Северный вал? Не говоря уже об опасностях, которые будут подстерегать нас в пути, и эльфах, которые охраняют храм. С учетом всего этого мы можем и сами вспороть себе брюхо.

— Вы, конечно, можете отказаться от моего предложения, — согласился с ним Рурак. — Тогда я сейчас уйду, а мои гномы поступят с вами таким же образом, как вон с теми. — Он указал на измочаленные, наполовину разложившиеся трупы, свисавшие на цепях с потолка, а гномы подло захихикали. — Или могу открыть темное болото, от которого вы только что были на волосок.

— Б-болото с монстром, у которого щупальца? — испуганно спросил Раммар. — Я д-думал, что это была иллюзия.

— Может быть. — По лицу колдуна ничего нельзя было прочесть. — А может быть, и нет. Это ваше решение, не мое.

Раммар и Бальбок переглянулись. Долго совещаться нужды не было. Судя по ситуации, выбор очевиден. Похоже, Курул сейчас настроен против них. Сначала гномы, разбившие их свору, затем неприятности с Грайшаком, а теперь вот еще колдун, который шантажирует их самым бессовестным образом. Что бы они ни делали, казалось, а попадали в еще большие неприятности, и Раммар не был уверен в том, что во всем виноват один только его брат (пусть даже Бальбок и виноват в большей части всех неприятностей).

— Великий Рурак, а почему эта карта так важна для вас? — поинтересовался он.

— Это не должно вас интересовать. Мне нужна карта, чтобы привести в исполнение мои планы. А для вас, непосвященных, она совершенно не представляет ценности. Вы просто должны принести ее, это все.

— А эльфы? Сколько их охраняет храм? С ними опасно связываться.

— Эльфы ослабели, стали тенью тех существ, которыми когда-то были. С ними у вас не должно возникнуть сложностей. Будущее Землемирья принадлежит другим.

— Может быть, оркам? — с надеждой спросил Бальбок.

— Да, — тихо рассмеялся Рурак. — Может быть, оркам. В любом случае, будущее принадлежит тем, кто вовремя примет нужную сторону — выберет верных союзников. Если бы орки сделали это раньше, теперь им не пришлось бы жить в мрачных норах, они пребывали бы в эльфийских дворцах.

Ни Раммар, ни Бальбок не сумели возразить — союз с людьми в последней войне оказался ошибкой с далеко идущими последствиями…

— А почему именно мы? — задал Раммар последний вопрос, давно уже вертевшийся у него на языке.

— Потому что вы были избраны для этого, — прозвучал простой и исчерпывающий ответ Рурака. — Ну, так каково же ваше решение?

Братья снова переглянулись, чтобы потом с мрачными физиономиями решительно кивнуть друг другу.

— Мы сделаем это, — торжественно провозгласил Раммар, и немного тише добавил: — Все равно у нас нет другого выхода.

— Ну и славно, — сказал Рурак. — И помните о том, что без карты вы не получите голову своего предводителя. Вас станут преследовать, и что с вами сделает ваш главарь, Грайшак… — Он не закончил; возможно, даже всей фантазии Рурака Палача не хватало, чтобы представить это.

Пока Бальбок еще размышлял над тем, сколько времени им понадобится для долгого пути на север, Раммар занялся практическими вещами.

— Нас нужно обеспечить, — потребовал он, — доспехами, оружием, провиантом.

— Вы все получите, — заверил их Рурак.

— А еще нам нужен штандарт, — добавил Бальбок. — Ни один уважающий себя орк не отправится выполнять опасное поручение без штандарта.

— И как мы все унесем? — застонал Раммар, закатив глаза.

— Не беспокойся, мой простодушный друг, — сказал Рурак, обращаясь к Бальбоку. — Получишь ты свой штандарт. Вы понесете с собой полевое знамя Рурака Палача, когда отправитесь к храму во льдах, и все враждебные существа побегут в страхе при виде его. Вас защитит его магическая аура.

— Это правда? — спросил Раммар. — В таком случае я должен в порядке исключения согласиться с братом, о великий волшебник. Ни один уважающий себя орк не отправится выполнять опасное поручение без штандарта. Мы понесем ваше знамя с гордостью, заверяю вас.

— Ничего иного я и не ожидал. А теперь отправляйтесь в оружейную, мы и так потеряли много времени. Эпоха подходит к концу, должна начаться новая — а история не ждет!

5. Ур'Торга Сгудар'хай

— Штандарт, нам нужен штандарт! — пропел Раммар, подражая мелодичному голосу брата. — Ни один уважающий себя орк не отправится выполнять опасное поручение без штандарта!

— И что? — спросил Бальбок, который шел за ним по узкой тропе. — Ты ведь тоже был за то, чтобы понести знак Рурака.

— А как же, — кисло подтвердил Раммар, — но тогда я еще не знал, что эта чертова штука такая тяжелая!

Засопев от возмущения, он остановился и поднял взгляд на длинный деревянный шест, который нес в лапах. На верхнем его конце был шар величиной с голову, сделанный из загадочного черного материала; поверхность шара блестела и сверкала, но ничего не отражала. Штандарт Рурака не был украшен ни волосами троллей, ни гномьими косточками и выглядел просто смешно, но это было полдела. Что по-настоящему раздражало Раммара, так это вес шара; он был просто неподъемный.

— Ты хотел взять это с собой, ну так и неси, — проворчал толстяк, решительно сунув шест в лапы растерянному брату. Бальбок, и так нагруженный тяжелым ранцем, в котором лежали провиант для путешествия и теплая одежда, тихонько застонал, но не осмелился возразить. Когда у Раммара было дурное настроение, лучше всего было вообще его не трогать.

Они молча продолжали путь — крепыш Раммар с одним только сапараком на кожаном ремешке за спиной, худощавый Бальбок — нагруженный остальным оружием и вещами, с тяжелым штандартом в лапах.

Дорога вела круто в гору. Тропа, которую проложили в камнях дождь и ветер, вывела их в зажатый между двумя высокими скалами кар, осыпь которого терялась в глубоком ущелье где-то далеко под ними. По другую сторону острых скалистых зубцов, окружавших кар с севера, можно было различить в дымке потрескавшиеся отроги Черногорья.

— Наконец-то, — пробормотал Раммар. — Я уже подумал, что эти чертовы горы никогда не закончатся. Мы в пути уже два дня, а видели только скалы да туман. Я сыт этим по горло.

— Это страна наших предков, — с упреком напомнил ему Бальбок.

— Ну и что? И все равно я сыт этим по горло. Я хочу, чтобы эти проклятые горы наконец-то остались позади, чтобы мы могли исполнить свое поручение. И скорее очутиться снова дома. Но это, наверное, никак не втемяшить в твою дурную чере…

Больше Раммар сказать ничего не успел, потому что его желание по поводу скорого спуска исполнилось значительно быстрее, чем ему того хотелось. Во время своего монолога он неосторожно ступил туда, где начиналась зыбкая каменистая осыпь, и внезапно земля под кривыми ногами орка пришла в движение. Камни сдвинулись с места и с грохотом понеслись вниз, в долину, и размахивающий лапами Раммар — вместе с ними!

— Черт побери! — успел крикнуть орк, катясь вниз. — Сделай же что-нибудь, ты, жалкий умбал!..

Мгновение Бальбок стоял в растерянности и с удивлением наблюдал за тем, как брат несся по склону, сначала балансируя на двух ногах, потом уже на заднице, — и наконец перекувыркнулся и покатился в долину, словно один из камней, с грохотом следовавших за ним. При этом Раммар кричал и жаловался так громко, что эхо отражалось от стен долины.

— Иду, Раммар! — крикнул Бальбок и, презрев смерть, устремился вниз по склону. В отличие от брата, он перенес вес назад, и, поскольку он быстро вогнал каблуки сапог между камней, ему удалось удержаться на ногах.

И все же спуск вниз был самой настоящей дорогой в ад, потому что камни скользили и Бальбоку с трудом удавалось удержать равновесие и не полететь кубарем, как его брат, поскольку на спине у него был тяжелый груз. Штандарт, который ему всучил брат, оказался очень даже кстати. Используя его как посох, Бальбок смог держаться ровно, и в то время как Раммар неуклюже катился вниз в компании небольшой лавины, брат следовал за ним не в пример элегантно и на двух ногах.

У подножия кара, на входе в ущелье, они снова обрели друг друга. Раммар, стеная, лежал на земле. Не только потому, что получил множество ран. Новехонький нагрудник из оружейной Рурака был совершенно помят, и на новом шлеме тоже красовалось несколько вмятин. Одежда, состоявшая из кожаной юбки и шерстяной накидки, испачкалась и порвалась, и, кроме всего прочего, Раммар чувствовал себя совершенно униженным и пристыженным.

— Все в порядке? — поинтересовался Бальбок, достигший дна долины без единой царапины, ухмыляясь от уха до уха, радуясь тому, что брат жив.

— Нет, все не в порядке, — прозвучал осипший от злости голос. — Я упал и поломал себе не знаю что. Помоги мне хоть на ноги встать, ты, неуклюжий увалень! И, черт тебя подери, прекрати ухмыляться!

Бальбок сгрузил поклажу и подал брату правую лапу, за которую тот недовольно ухватился. Раммар со стоном позволил поставить себя на ноги и потер ноющий асар.

— Ну как? — спросил Бальбок. — Сломал что-нибудь?

— Нет, и в этом твое счастье. Не то я бы уши тебе понадирал. Это все ты виноват. Если бы ты не спорил, я мог бы смотреть, куда иду.

— В любом случае, — заметил Бальбок, глядя вверх, на сыпучий склон, вершина которого теперь была едва различима, — теперь мы внизу. Ты ведь этого хотел, не правда ли?

Раммар поглядел в темное ущелье.

— Если колдун сказал правду, нам следует просто идти по главному ущелью, чтобы попасть к болотам. Но нужно быть осторожными. Черногорье с этой стороны пронизано бесконечными ущельями и расселинами. Уже не один путник потерялся в этом лабиринте. Помнишь Рухгу?

— Ты имеешь в виду предводителя своры нуарранаш?

— Именно его. Однажды он и его свора выступили, чтобы поохотиться на северных склонах Черногорья. Ни один не вернулся. Их поглотили внутренности Торги.

— Внутренности Торги?

— Скажи-ка, ты что, вправду ничего не знаешь? — с упреком проворчал Раммар. — По легенде, Торга был демоном, который оспаривал у отвратительного Курула господство над Черногорьем. Однажды он предложил Курулу сделку с целью обмануть его. Но Курул разгадал его умысел, вспорол Торге брюхо и разбросал внутренности по северной части гор. Они были ядовитыми, поэтому въелись в скалы, так появились ущелья. Что ты теперь скажешь?

— Злой ты мой орк, — удивленно ответил Бальбок. — И сколько же ты всего знаешь!

— Правда? Можешь радоваться, что я рядом с тобой, иначе ты бы давно пропал. Так что бери свою поклажу и давай…

— Тихо, — вдруг сказал Бальбок, хватаясь за копье.

— Что такое?

— Я кое-что почуял, — пояснил худощавый, наморщив кривой нос. — Намбал.

Когда брат произнес слово «враг», пульс у Раммара участился. Но уже в следующий миг он успокоился и сказал:

— Не утруждайся. Я не поведусь на это.

— Ты о чем? — спросил Бальбок, сторожко оглядывавшийся по сторонам.

— Ты делаешь это только потому, что тебя злит, что я знаю больше тебя.

— Нет, Раммар, что ты. Я кое-что почуял…

— Не злись, брат. Так всегда и было — из нас двоих я умный, а ты — глупый. Примирись с этим, бери поклажу и давай выдвигаться. Я хочу оставить это ущелье позади еще до темноты.

Бальбок поднял взгляд к краю ущелья, подставив нос негромко завывающему ветру. Но, не учуяв больше ничего подозрительного, опустил копье и снова взял ношу, включая и штандарт колдуна Рурака.

Как и прежде, Раммар шел первым. Но чем темнее становилось в ущелье, тем больше сокращал он расстояние между собой и братом.

Путь через внутренности Торги оказался гораздо длиннее и сложнее, чем предполагали орки, и им приходилось быть настороже, чтобы не заблудиться в одном из боковых ущелий. Главный же каньон диким зигзагом вгрызался в скалы. Раммару уже несколько раз приходила мысль, что они сбились с пути и находятся не в центральном ущелье, но чтобы не выказать слабину перед Бальбоком, он продолжал идти дальше, как будто точно знал, что делает. А Бальбок, в свою очередь, доверял брату и послушно топал следом, таща провиант и штандарт.

Около полудня погода заметно ухудшилась; посвистывание ветра, дувшего в узких расселинах, превратилось в жуткое завывание, а небо, которое и так сузилось для путников до размеров зигзагообразной полоски, потемнело. Вдали уже слышались глухие раскаты грома, когда Бальбок внезапно остановился.

— Ну что еще? — раздраженно спросил Раммар. — Идем уже, ты, умбал, нам нужно найти укрытие прежде, чем начнется гроза.

И словно в подтверждение его слов черное небо разрезала молния, на мгновение осветив ущелье.

Бальбок не двигался с места.

— Он снова здесь, — выдавил он.

— Кто? Что?

— Этот запах. Враг, которого я почуял еще на входе в ущелье.

— Ты опять за старое?

— Он здесь. — Бальбок был убежден в своей правоте. — Я в этом совершенно уверен.

— Вот как, — прорычал Раммар, пытаясь перекрыть усиливающийся ветер, — а почему же я его не вижу? Вот именно сейчас понадобилось тебе опять выпендриваться. Давай лучше поищем пещеру, пока дождь не пошел.

Бальбок, отбросив штандарт и взявшись за копье, недоверчиво озирался. Но поскольку снова ничего не заметил и не почуял, то снова повесил копье на кожаный ремешок за спиной, поднял штандарт и двинулся за Раммаром искать укрытие.

Небо быстро стало иссиня-черным. День превратился в ночь, но, когда молнии разрезали тучи, на секунду становилось светло. Прозвучал адский раскат грома, потрясший, казалось, горы до основания. Эхо металось между стен ущелья, даже не думая затихать. Ветер становился все холоднее и сильнее. Вот-вот должен был хлынуть дождь, чтобы превратить дно сухого каньона в русло быстрой реки. Оркам нужно было поторопиться убраться с ее дороги.

— Вон, наверху! — вдруг крикнул Раммар. — Пещера! Там наше спасение!

Бальбок тоже увидел темное отверстие в скале, и они помчались туда — Раммар на редкость проворно, Бальбок — из-за поклажи — гораздо тяжелее, чем обычно. Толстяк быстро вскарабкался на уступ скалы. Пещера находилась достаточно высоко, так что ее не должно было затопить. То, что Бальбоку, волокущему поклажу, было трудно поспевать за кривоногим братом, последнего не волновало. Он добрался до сухого места — как раз, когда начался дождь.

Словно потоп обрушился на ущелье; на дне моментально начала собираться вода. Бальбоку удалось дотащиться до входа, и он обессилено рухнул наземь.

Но ненадолго.

Едкий запах, который он чуял и раньше, снова прокрался ему в ноздри, но на этот раз он был гораздо сильнее.

Бальбок вскочил.

— Да что такое? — спросил Раммар. — Ты все никак не угомонишься? Говорю тебе, нет ничего, чего бы тебе стоило опасаться. Кроме, может быть, непогоды. Даже подумать страшно, что было бы, будь мы снаружи…

Бальбок не ответил. Он просто с ужасом смотрел на толстяка, и глаза его при этом становились все больше и круглее.

— Мне постепенно начинает надоедать твое странное поведение, — проворчал Раммар. — Ты что, никак не можешь признать, что с моей стороны было на редкость разумно подыскать нам убежище? Тебе обязательно нужно строить из себя дикого орка?

Бальбок молча отложил штандарт, медленно снял поклажу и поднял сапарак.

Вдруг Раммар понял, что брат смотрит не на него, а на что-то над ним. И тут же тоже учуял едкую вонь, почувствовал, как что-то капает сверху ему на плечо. Что-то тягучее, липкое, медленно стекающее по доспехам.

Раммару стоило немалых усилий поднять взгляд, а когда он сделал это, то увидел множество черных холодных глаз и беззубый, но с виду кусачий рот. Жвалы во рту внезапно вытянулись вперед и задвинулись назад, щелкнув друг о друга. Четырехчленные псевдоподии, располагавшиеся справа и слева от жуткой пасти, при помощи которых чудовище могло ощупывать пространство вокруг, задрожав, потянулись к Раммару, словно хотели схватить его. Передняя часть тела монстра покоилась на восьми длинных пятичленных ногах на потолке пещеры, а сзади находилась массивная, покрытая черной щетиной задняя часть тела.

— Кудах! — непроизвольно вырвалось у Раммара. — Проклятый паук!..

Все знали, что в узких ущельях Черногорья живут пауки, но ни одному из орков еще никогда не доводилось видеть настолько огромное животное — передняя и задняя часть его туловища вместе были размером с повозку. Тварь молниеносно метнулась по потолку на своих длинных ногах, и Раммар увидел ядовитое жало гиганта, выдвинувшееся из задней части брюха для безжалостной атаки.

Раммар инстинктивно отпрянул, быстрее, чем этого можно было ожидать от орка его комплекции. Жало длиной в руку пронеслось на волосок от его носа. Раммар упал на пол и увидел, как паук быстро передвигается на своих восьми ногах; он еще раз обернулся вокруг своей оси, чтобы предпринять новую атаку.

— Осторожно, Раммар! — прорычал Бальбок и бросил копье как раз в тот момент, когда задняя часть туловища паука дернулась вниз, к лежащему брату. Оснащенное крючьями копье вонзилось прямо в один из восьми глаз, и Раммара забрызгало желчеобразной массой. Паучище снова промахнулся, поскольку отпрянул назад. В следующий миг худощавый Бальбок оказался рядом с братом, держа в лапах секиру, и, расставив ноги, встал над Раммаром.

— Назад! Назад, жалкая тварь! — крикнул он, поднимая топор на паука, который, в свою очередь, атаковал его жалом. Когда и эта попытка не увенчалась успехом, чудовище попыталось достать орка жвалами; ими легко можно было оттяпать орку лапу, а то и голову.

По-пластунски Раммар отполз на безопасное расстояние и выбрался из пещеры; удивительно, но дождь внезапно перестал ему мешать.

Бальбок решился на отчаянную атаку, и он лишил паука-монстра еще одного глаза, когда лезвие орочьей секиры полоснуло по передней части туловища паука. Яростно зашипев, гигант бросился на орка, чтобы похоронить его под своим весом, а тело расчленить жвалами.

Но Бальбок ускользнул от паука, быстро отскочив назад и при этом нанеся еще один удар секирой. Лезвие попало на одно из щупалец, не причинив никакого вреда. Раздался только скрежет, как будто лезвие ударилось о камень. Долговязый тут же отпрыгнул назад, споткнулся, упал и с криком выкатился из пещеры.

Он оказался под проливным дождем, рядом с Раммаром. У брата в лапах был сапарак, но он не мог заставить себя вступить в битву.

С громким шипением паук выбрался из пещеры на своих восьми лапах. При этом ему пришлось буквально протискиваться через узкий вход. Сначала показались два щупальца, потом две ноги, потом еще две, потом передняя и задняя часть туловища, а потом паук вытянул две оставшиеся ноги.

Мерцающие в небе вспышки осветили монстра, и в то время как Раммар в ужасе застыл, Бальбок с громким воинственным кличем бросился на чудовище. Размахивая секирой, которую он держал в обеих лапах, орк атаковал паука, с шипением отпрянувшего назад. Но уже в следующий миг гигантское животное перешло в контратаку и кольнуло жалом.

На этот раз Бальбок был обязан жизнью только своим врожденным инстинктам. Он снова ударил секирой — и на этот раз острое лезвие глубоко вонзилось в заднюю часть тела монстра, после чего на орка вылилась волна дурно пахнущей жидкости.

Она натекла Бальбоку в глаза, из-за чего он на некоторое время ослеп. Зато услышал боевой клич брата, наконец-то бросившегося к нему на помощь. Держа сапарак как можно дальше от лезвия, направив острие вверх, Раммар поднял его для кро-бухга, смертельного удара, и бросился вперед. Но, выбросив вперед одну из псевдоподий, паук отклонил сапарак в сторону и испортил блестящий выпад, и орк изо всех сил вонзил копье в одну из ног паука.

Запищав, животное встало на дыбы и, пытаясь ужалить Бальбока, ударило Раммара одной из своих ног. От удара орк перевернулся в воздухе и грянулся о стену ущелья. Раздался гулкий звук; если бы на орке не было шлема, то сила твари размозжила бы ему череп. Толстяк скользнул вниз по стене и остался лежать, совершенно небоеспособный.

Бальбок был удивлен, когда ядовитое жало внезапно отстранилось от него. Но облегчение сменилось ужасом, когда он увидел, на кого теперь нацелился паук. Монстр переступил через него на своих длинных лапах и зашагал к Раммару, который потерял копье и не мог обороняться. Орк сидел оглушенный, прислонившись к скале.

Издав вопль ярости, Бальбок понесся вслед за пауком, размахивая секирой. Он попал по одной из задних лап прямо под туловищем, и острое лезвие аккуратно отрезало монстру ногу. Отрубленная конечность брызнула вонючей кровью, смешавшейся с дождевой водой. Все больше воды, стекавшей по отвесным стенам ущелья, собиралось на дне. Там уже образовалась небольшая река, в которую брызгала кровь чудовища.

Но если Бальбок полагал, что теперь паук отстанет от его брата, то он здорово ошибался. Гигантское животное упорно продолжало ползти к Раммару, который только что снова пришел в себя и теперь таращился на семиногую смерть.

Бальбок в отчаянии наблюдал за тем, как тело паука поднялось над Раммаром, и, несмотря на шум ливня и раскаты грома, Бальбок услышал отчаянные крики брата, звавшего на помощь.

Что же делать?

Так же внезапно, как внезапно освещает небо молния, на Бальбока снизошло озарение. Разве не говорил колдун, что его штандарт защищает от опасностей? Что нужно только показать его врагам, и они в страхе разбегутся?

Другого выхода Бальбок не видел. По щиколотку в воде, он помчался на другую сторону ущелья, где находился вход в пещеру и где он бросил штандарт.

— Бальбок! — услышал он крик брата. — Жалкий трус! Не бросай меня!..

Но Бальбок не слушал. Он ворвался в пещеру и схватил палку с шаром на конце. А затем вместе с ней ринулся через вздувшийся поток воды к месту битвы, где паук уже готовил Раммару смертельный удар.

Бальбок увидел, как ядовитое жало, задрожав, замерло над круглым животом брата. Раммар заорал, он не мог увернуться от паучьих лап, которые решеткой стояли вокруг него, а у Бальбока не было возможности добежать до него. Кроме того, вода поднималась все выше и выше. Если ядовитое жало чудовища не убьет Раммара, то он утонет в этой клетке из мохнатых конечностей чудовища.

— Эй, ты! — заорал Бальбок, пытаясь перекричать шум дождя и грома. — Эй, ты! — крикнул он снова, когда паучище не отреагировал. — Эй, сюда смотри! — Он размахивал штандартом, пытаясь привлечь к себе внимание паука. — А ну, смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Наконец паук сделал ему одолжение. Бальбок проглотил охватившее его при этом неприятное чувство.

— Сюда смотри! — крикнул он в приступе отчаяния и ткнул штандартом в направлении паука. Но если он думал, что при виде шара паук в панике бросится наутек, то он жестоко ошибался.

Чудовище только засопело — по крайней мере Бальбок принял звук этот за сопение — и плюнуло в него вязкой желчью. Внезапно он весь оказался покрыт вонючим секретом, который в следующий миг затвердел. Это было тайное оружие паука — слюной он обездвиживал жертву, а ядовитым жалом убивал.

Бальбок посмотрел на штандарт, испуганный и растерянный из-за того, что тот не оказал обещанного Рураком эффекта. Он беспомощно поднял тяжелый предмет вверх, а паук тем временем полз к нему, неотступно приближаясь, не с молниеносной быстротой, как раньше, но медленно и осторожно — то было высокомерие охотника, полагающего, что теперь жертва от него не уйдет.

Бальбок стоял под проливным дождем, вспышки молний озаряли стены каньона, а вода все поднималась и поднималась. Орк был уверен, что настал его смертный час, когда произошло кое-что неожиданное.

Внезапно шар на штандарте наполнился загадочным свечением — и в следующий миг из него вылетел луч, которого прежде не видели ни Раммар, ни Бальбок. Он состоял не из света, а из его прямой противоположности: густая тьма покинула шар, казалось, поглотив весь свет вокруг, а в следующий миг она окутала паука. То, что случилось потом, было настолько невероятно, что Бальбок и Раммар не могли толком сказать, что, собственно, произошло.

Темный луч окутал паука, и Бальбок и Раммар, словно завороженные, смотрели, как чудовище поднялось на своих лапах и словно взбесилось, окруженное черными-пречерными молниями, державшими его, словно в кулаке. При этом паук шипел, плевался желчью и, казалось, сражался с невидимым противником. Но противник этот состоял исключительно из тьмы, поглощавшей чудовище.

Хотя от луча не исходило тепло, а любой огонь под таким проливным дождем погас бы немедленно, щетина на задней части туловища и семи оставшихся лапах была опалена. Затем ноги подломились, словно трухлявое дерево, а массивное тело в несколько мгновений превратилось в черную булькающую массу.

Так же внезапно, как и появился, луч из тьмы исчез, оставив в качестве напоминания дымящиеся останки паучины.

Когда на почерневшее существо попадал дождь, раздавалось шипение. Бальбок хотел было осторожно приблизиться к монстру, когда он еще раз поднялся, чтобы снова рухнуть с отвратительным треском. Река, образовавшаяся на дне ущелья, заклокотала вокруг трупа, который развалился на части и, подхваченный течением, поплыл в бурлящем потоке.

— Теперь ты знаешь, что бывает, когда нападаешь на столь мужественных воинов, как мы! — проворчал Раммар, поднимаясь на ноги и угрожая останкам паука поднятым кулаком. — И не показывайся мне больше на глаза, понял?

— Знаешь что, Раммар, — протянул Бальбок, глядя на штандарт со смесью удивления и испуга, — у меня такое чувство, что мы и впрямь больше никогда не увидим этого паука.

Мокрые до нитки, грязные, сплошь израненные, стоя по колено в воде, орки посмотрели друг на друга — чтобы в следующий миг разразиться громким смехом. Они с хрюканьем и визгами выдыхали скопившееся напряжение и испуг и с облегчение ощущали себя живыми. Редкий случай братского единодушия.

6. Богаш-хгул'хай

На следующий день после битвы с паучищем орки добрались до северной оконечности Черногорья.

На мгновение они застыли при выходе из лабиринта ущелий, именуемого среди орков внутренностями Торги. Ни один из братьев еще никогда не забирался так далеко на север, поэтому вид, открывшийся путникам, произвел на их заскорузлые души сильное впечатление: насколько хватало глаз, простиралась скудная болотистая местность.

— А я-то думал, где-нибудь здесь будет трактир, где мы сможем получить хороший орочий засоритель желудка, — разочарованно сказал Бальбок.

— Можешь засунуть себе свой засоритель желудка знаешь куда, — раздраженно заметил Раммар. — Отсюда — и до гор Северного вала нет ничего, кроме непроходимых болот. Здесь почти ничего не растет, только голые деревья и мох; нас подстерегает множество опасностей, мы постоянно должны быть начеку…

Как оказалось, описание Раммара было абсолютно точным, потому что местность, простиравшаяся по ту сторону Черногорья, была действительно самым унылым клочком земли, который когда-либо доводилось видеть Бальбоку. Деревья, поднимавшиеся из бурой болотистой почвы, походили на скелеты, тянувшие свои конечности навстречу серому небу, и только кое-где кустики травы или темный мох были словно островки посреди булькающей трясины. Путников подстерегали опасные окна, которыми болота были утыканы точно так же, как асар орка — фурункулами. Здесь очень легко было заблудиться, поскольку солнце пряталось за плотным слоем облаков.

А еще здесь был туман.

Вездесущий густой туман, из-за которого видеть можно только на расстоянии полета камня. Холодом и вязкостью окутывал он легкие, при дыхании создавая в груди орков звуки, похожее на скрип заржавевшей кольчуги; а они шли все дальше и дальше, надеясь, что пока еще не заблудились.

Время от времени раздавались жуткие звуки: то плеск, то бульканье. Хотя это и не бросалось в глаза, болото кишело живностью, которая вряд ли радовалась незваным гостям. Некогда в этой ужасной местности жили гномы, и, если бы все было так, как хотелось Раммару, этот порядок вещей не изменился бы и по сей день, потому что зеленокожим очень подходила эта безрадостная болотистая местность, а вот оркам — ни капельки!

— Как будто мало того, что гномы живут в наших горах, — недовольно пробормотал Раммар, тупо переставляя ноги одну за другой. — А теперь еще двум отважным оркам приходится брести по мерзкой клоаке, в которой когда-то жили зеленомордые!

К вечеру братья нашли место для лагеря, поскольку было в принципе все равно, где остановиться, — пещеры или какого-нибудь другого укрытия не было и в помине. А даже если бы и было, то оно не защитило бы от влажного тумана и клейкого холода. Поэтому не оставалось ничего иного, кроме как поплотнее укутаться в плащи и спать сидя — искусство, которым владеет всякий орк. На дежурстве они сменяли друг друга; ведь в конце концов им не хотелось, проснувшись утром, обнаружить собственную голову у своих же ног или вообще всего себя целиком в желудке какого-нибудь чудовища…

О живущих в болотах тварях рассказывали в больбоуге всякое: о болотных кобольдах и летающих рыбах, о гигантских скорпионах и змеях, о пиявках величиной со взрослого орка и червях. Что из этого соответствовало действительности, а что было плодом больного воображения, Раммар сказать не мог, потому что, сколько он себя помнил, никто из тех, кто уходил в болота, так и не вернулся. Утешало одно — за прошедшие дни они не встретили ни единого животного, вообще никого. И орк тешил себя надеждой, что так будет продолжаться и дальше. А вообще, если бы у него был выбор, ему и в голову никогда бы не пришло шляться по болотам.

Бальбок воспринимал действительность гораздо проще; с поклажей на спине и штандартом в лапах он просто топал за Раммаром. Беспокоиться он начинал только тогда, когда ему казалось, что из тумана вот-вот вынырнет враг; в таких случаях он останавливался, вонзал штандарт в трясину, вынимал из-за пояса секиру и, сузив глаза в щелочки, осматривался. До сих пор Бальбоковы опасения не оправдывались, и на поверку врагами оказывались чахлые деревца, торчащие во все стороны ветки которых он принимал за руки. Зато Раммар каждый раз, когда Бальбок останавливался и хватался за оружие, пугался не на шутку.

— Клянусь темной ямой Курула! — ругался он, когда Бальбок хватался за топор или начинал лихорадочно оглядываться по сторонам. — Ты прекратишь когда-нибудь? Пора уже понять, что мы здесь совершенно одни.

— Я кое-что слышал, — оправдывался Бальбок.

Раммар кивал.

— Я тоже.

— Честно?

— Конечно. Я постоянно что-то слышу То плеснет что-то, то зашуршит. Но в основном я слышу чавкающие звуки твоих шагов по болоту и ужасающее урчание в собственном желудке, который свисает у меня до колен.

— Мой тоже урчит и свисает, — признал Бальбок. — Может быть, не стоило сразу съедать весь провиант.

— Чушь. Виноват в нашем несчастье один ты, потому что ничего больше нести не захотел. Если бы ты взял из кладовой Рурака побольше байша, у нас сейчас было бы достаточно еды и нам не пришлось бы терзаться от голода.

Бальбок не нашелся, что ответить, и удрученно уставился в землю. Его и без того длинное лицо вытянулось еще больше, уголки губ опустились.

— Этого еще не хватало! — застонал Раммар. — Опять корчишь из себя несчастного орка? Смотреть на тебя тошно. Оставайся здесь и предавайся грусти сколько угодно. А я пойду дальше и поищу что-нибудь съедобное. Должно же в этом болоте водиться что-то, что можно сжевать…

Бальбок услышал, как голос Раммара стих вдалеке, и поднял взгляд, чтобы с ужасом обнаружить, что брат исчез!

Как обычно, когда день начинал клониться к закату, туман сгустился. В это время он был особенно плотным и мрачным. От деревьев вокруг остались одни только силуэты, да и звуки, доносившиеся до ушей Бальбока были приглушенными.

— Р-раммар? — негромко позвал он. Собственный голос показался орку чужим и жутким в этом густом тумане, да и ответа он не получил.

— Раммар, ты еще здесь?

Бальбок прислушался, и на миг ему показалось, будто бы он услышал бормотание брата. Облегченно вздохнув, он бросился в том направлении. Ранец и штандарт он взял с собой, хотя они и мешали ему бежать, но если бы он их бросил, то ни за что не нашел бы потом в густом тумане.

— Подожди меня, Раммар! — кричал Бальбок. — Мне очень жаль, что я взял слишком мало провианта. Я помогу тебе что-нибудь поймать, чтобы мы…

И вдруг он увяз!

В густом тумане, покрывавшем землю, он сошел с твердой почвы и в следующий миг погрузился по колено в болото. Сапоги тут же промокли, а поскольку Бальбок, как многие орки, считал штаны гнусным изобретением мерзких людишек, то в следующий миг почувствовал, как в ногу впилась пиявка.

— Вот и ладно, — сказал он себе, превращая неприятность в удачу. — Напивайтесь до отвала, жалкие тварюки, увидите, что из этого выйдет. Остается только дождаться, чтобы вы присосались как следует, а потом я всех вас отдеру и приготовлю нам с Раммаром из вас замечательный ужин…

Орк стоял и ухмылялся, игнорируя боль, причиняемую множеством впившихся в него ртов. Штандарт выпал у него из лап, когда он так внезапно провалился в болото; он лежал на краю окна, и был в безопасности. Бальбок настолько воодушевился своей идеей по поводу ужина из пиявок, что даже не заметил, как болото засасывает его все глубже и глубже. И только когда темная вода, поверхность которой напоминала зеркало, достала ему до пупа, он обнаружил, что тонет.

— Что за?..

Бальбок стал вертеться, хотел вытащить себя из болота, но не обнаружил ничего, за что можно было бы ухватиться. Впиться когтями во влажный грунт не получалось. Спасение обещал только одинокий кустик травы. Бальбок покрепче вцепился в него и попытался вылезти из трясины. Но засасывавшая его жижа была слишком сильна, и вскоре спасительный пучок травы оказался в лапах у Бальбока, а сам он провалился еще глубже. Орк инстинктивно заработал лапами и ногами, но только ускорил свое погружение.

— Раммар! — выкрикнул он в туман имя брата. — Раммар, помоги мне!

Но на этот раз услышал только далекое эхо.

Бальбок начал подозревать, что совершил ошибку. На пиявок, которые уже десятками сосали его кровь, внимания он не обращал. Главной проблемой была трясина. Если ему не удастся выбраться, то вскоре он утонет. Вода уже доходила ему до груди, и чем большая часть его оказывалась под водой, тем скорее, казалось, он погружался. Орк предпринял еще одну отчаянную попытку ухватиться за плотную почву, но соскользнул и провалился еще глубже. Гнилая вода доходила ему до подбородка и подбиралась к ушам.

Долговязого охватила паника, и он стал сильнее работать лапами, отчаянно пытаясь найти под ногами опору. Но там не было ничего. Болото беспощадно поглотит его и больше не отпустит.

— Раммар, помоги мне! Раммар!..

Бальбок звал скорее по привычке, чем в надежде на то, что брат действительно придет на помощь. Даже если бы Раммар услышал его крики, он просто не нашел бы его в этом густом тумане. Бальбок приготовился к ужасному, отвратительному концу.

Его крик перешел в клокотание, когда рот его оказался под водой. Орк бросил еще один полный отчаяния взгляд на край окна, где лежал штандарт колдуна, а затем его поглотило болото. Последнее, что осталось торчать на поверхности — его поднятые в поисках опоры лапы…

Внезапно — Бальбок не понял, что произошло, — кто-то схватил его за лапу и потянул изо всех сил.

Бальбок лихорадочно вдохнул, и облечение его не знало границ, когда он увидел Раммара, стоявшего на краю окна. Брат, уперев пятки в мягкую землю, пытался вытащить Бальбока.

— Раммар…

— Я здесь. Я тебя спасу.

Сжав зубы и стараясь во всю мочь, Раммар и вправду смог освободить Бальбока из ледяных объятий топкой жижи. Худощавый орк, пыхтя, лежал на берегу, совершенно грязный, мокрый и не помнящий себя от счастья.

— Раммар, — прохрипел он, — я этого тебе никогда не забуду…

— Ну ладно, ладно. — Раммар обнажил желтые зубы, что в исполнении орка должно бы означать улыбку. — Зачем же еще нужны друзья, а?

— Друзья? — Бальбок ответил на оскал. — Мы — братья, Раммар, и я по-настоящему горжусь тем, что у меня есть такой брат, как ты. Уж можешь мне поверить.

— Конечно, — кивнул Раммар, и на лице его промелькнуло странное выражение. — Братья.

— Знаешь, — сказал Бальбок, — когда ты недавно вот так просто ушел, я подумал, что никогда больше тебя не увижу, потому что я… я… — Бальбок засмущался. Охотнее всего он обнял бы брата и прижал его к сердцу, как обычно делают люди, но оркам такое не пристало. А сказать кому-нибудь, что он тебе нравится, считается в их среде несказанной обидой.

Поэтому смущению Бальбока не было предела, когда брат снова оскалился и сказал:

— Я знаю, брат. Я тоже вполне могу тебя терпеть…

Тем временем Раммар уверенно шел вперед.

— Этот придурочный орк! Неудачник! — негромко бурчал он себе под нос. — С меня хватит! Почему мой брат должен быть таким умбалом? Почему я наказан за то, что выбрался из того же чрева? С меня довольно его глупой физиономии, с меня довольно того, что он повсюду за мной таскается. Такой брат меня только позорит. Неудивительно, что нас вышвырнули из больбоуга…

Сопя от злости, Раммар прекратил свою тираду и обернулся, чтобы грозно взглянуть на брата, шедшего в нескольких шагах позади него, — но Бальбока не было! Вокруг не было ничего, кроме густого тумана, в котором терялись следы, оставленные Раммаром на болотистой почве.

— Б-бальбок?

Раммару показалось, что его собственный голос звучит как-то жутковато, а еще ему показалось, что голые деревья, схематично вырисовывавшиеся в тумане, выглядят довольно угрожающе. Он инстинктивно снял со спины сапарак и обхватил оружие обеими лапами.

— Бальбок, ты куда спрятался?

Буквально секунду назад Раммару хотелось, чтобы брат оказался на другом конце света — а теперь, когда долговязый действительно пропал, все изменилось. Перспектива остаться одному среди болот совершенно не прельщала Раммара. Орк испуганно огляделся — но тут ему пришло в голову объяснение загадочного исчезновения Бальбока, и ухмылка осветила орочье лицо.

— Бальбок, — громко сказал он, — прекрати немедленно прятаться. Я совершенно точно знаю, что ты где-то здесь, так что давай, выходи. Так ты меня не напугаешь. — Раммар в ожидании огляделся, но в поле зрения ничто не шелохнулось.

— Ну, выходи уже! — крикнул приземистый орк. — Обещаю больше не ругаться, хотя ты это и заслужил!

И снова никакого ответа. Раммару стало не по себе, и он вновь попытался прогнать страх, как следует разъярившись.

— Может быть, — сказал он сам себе, — этот умбал упал где-нибудь по дороге в окно и самым жалким образом утоп. И поделом ему, за дурость.

Шумно сопя, как и полагается яростному орку, Раммар хотел продолжить свой путь, когда раздался тихий треск. Подняв сапарак, он стал им размахивать.

— Кто здесь?

В густом тумане ничего нельзя было разобрать, но он услышал чавкающие шаги по болоту. И в следующий миг в сером воздухе показалась худощавая фигура.

— Бальбок?..

Хотя Раммар скорее откусил бы себе язык, чем признался в этом, — он был рад, когда из тумана вынырнул худощавый орк, и перед ним возник Бальбок, на лице которого читалась смесь раскаяния и страха.

— Вот ты где. Где ты был? — строго спросил Раммар.

— Я… я спрятался, — тихо раздалось в ответ. — Я боялся тебя.

— И правильно — после всего того, что ты мне сделал! — Раммар сжал лапы в кулаки. — Не забывай — я все еще старший из нас двоих. И почему я не прибил тебя давным-давно — не знаю, но если ты еще раз попытаешься выставить меня дураком, то берегись, понял?

— Да, Раммар.

— Тогда идем дальше. Не знаю, почему, но эта местность мне не нравится. Поищем место для ночлега где-нибудь подальше — а в качестве наказания за свое дурацкое поведение ты первым будешь стоять на страже. И что ты себе думал, а?

Раммар двинулся вперед, уверенный, что Бальбок тащится следом. Но когда он опять не получил ответа, а вместо этого услышал странное шлепанье и чавканье, обернулся и ужаснулся — как будто перед ним был сам Курул во плоти.

Бальбок снова исчез.

Там, где только что был долговязый, стояло существо, рожденное, должно быть, самым жутким кошмаром — огромное, опасное, с раскрытым беззубым ртом и слизистой, похожей на тину кожей.

— Хгул, — прошептал Раммар.

— Тебе помочь? — заботливо спросил Раммар брата, сидевшего на корточках и отрывавшего пиявок. От своих намерений приготовить из них ужин Бальбок отказался; весь аппетит куда-то пропал. И тем не менее он время от времени засовывал одну-две насосавшихся крови пиявок между зубами, чтобы восполнить потерю крови.

— Я уже почти закончил, — ответил он и тут же втянул голову в плечи в ожидании вспышки гнева, который вот-вот снова должен был грянуть. Мысленно худой орк уже слышал новую порцию брани: это он — Бальбок — виноват во всех их неудачах, и это он — Раммар — не желает больше ждать, и им пора отправляться. Как обычно бывает, когда Раммар сердится, у него надуются жилы на лбу, ноздри раздуются и…

К безграничному удивлению Бальбока, Раммар понимающе произнес:

— Не торопись, я подожду.

Бальбок смутился, но кивнул и поднялся. Потом с прищуром посмотрел на Раммара, потому что заподозрил неладное.

Раммар был его братом. Они выросли вместе, многое делали вместе — оскальпировали первого гнома, впервые напились кровавого пива, убили первого тролля. Но за все эти годы Раммар ни разу не был приветливым и понимающим.

Бальбок посмотрел на собеседника в упор.

— Ты не Раммар, правда? — спросил он.

— Что?

— Ты не Раммар! — повторил Бальбок, на этот раз абсолютно уверенный в своих словах, потому что настоящий Раммар давным-давно выбранил бы его за этот дурацкий вопрос.

Собеседник ответил ему язвительным смехом, и внезапно внешность его начала меняться. Знакомое лицо Раммара исчезло, а под ним оказалась грязно-коричневая морда, на которой не осталось ничего орочьего — да и вообще ничего: два глаза смотрели на мир с потерявшего очертания лица, казалось, слепленного из мокрой глины и постоянно изменяющегося. У существа был широко раскрытый беззубый рот, но Бальбок не сомневался в том, что этот беззубый рот может проглотить его со всеми потрохами. Весь облик существа, как и лицо, постоянно трансформировался; с длинных рук капала тина, чтобы тут же смешаться с болотной жижей, а по ногам поднималась очередная порция, чтобы тут же слиться с телом существа.

Хотя Бальбоку никогда не доводилось видеть подобных уродов, он понял, с чем столкнулся. С гулем!

Гули, также именуемые духами болот, были необычайно опасны, хотя не являлись духами в прямом смысле этого слова. То были ужасные создания, потому что обладали способностью к превращению и изменению своей внешности по своему желанию. Ни в одной из войн прошлого гули не становились ни на одну из сторон; они жили глубоко в болотах и интересовались только собой. Путник, попавший в их лапы, был обречен…

— Молот Наркода! — вырвалось у Бальбока, и орк схватился за топор, когда руки противника превратились в щупальца. Гуль не стал ждать и напал на Бальбока, поднявшего оружие, чтобы отразить атаку. Одно из щупалец обхватило топор и попыталось вырвать его у Бальбока, второе нанесло болезненный удар, от которого лопнула толстая орочья кожа.

Бальбок упрямо тянул свою секиру, и ему удалось вернуть ее. Издав злобное рычание, жуткое создание снова выбросило вперед длинные руки, на этот раз целясь Бальбоку в шею, и орку пришлось пригнуться, чтобы удар не снес ему голову с плеч. Затем он прыгнул вперед, и орку удалось провести удар, направленный в незащищенную грудь гуля.

Бальбок был уверен в том, что бой на этом закончится, но там, где только что была грудь гуля, внезапно не оказалось ничего — в центре тела существа зияла дыра, и топор Бальбока рассек пустоту!

Орк издал удивленный возглас, а гуль злорадно рассмеялся. С обеих сторон, словно плети, взметнулись лапы, но Бальбок молниеносно упал на землю, и выпад его не настиг. Долговязый бросался из стороны в сторону, размахивая топором, и ему удалось отсечь одно из щупалец.

Гуль печально завыл, когда потерял часть тела — и к вящей радости Бальбока новое щупальце не отросло. Похоже, потерянный кусок был чересчур велик, чтобы болотное чудовище могло его просто нарастить, и орк понял, что может победить, если только ему удастся тяжело ранить гуля. Урод не кровоточил и, похоже, не испытывал боли, но непобедимым не был.

— Ну, погоди! — прорычал Бальбок, размахивая смертоносной секирой. — Я тебя научу связываться с орками! Разрублю тебя на кусочки, если понадобится. Иди сюда!

К сожалению, гуль воспринял его слова буквально и снова атаковал. С головокружительной скоростью исчадие трясины бросилось к нему, исполнило обрубком руки финт, причем тина, описав полукруг, полетела на Бальбока, угодив в глаза. Пока орк лихорадочно вытирался, уцелевшая рука-щупальце метнулась вперед и обвилась вокруг Бальбоковой шеи. Она затягивалась, словно удавка, и в мгновение ока Бальбок начал задыхаться.

Воинственный клич замер у него на губах, превратившись в жалкий хрип, а сам орк тем временем отчаянно пытался разорвать удушающую хватку гуля. Вонзив когти в состоящее из тины щупальце, он занес секиру. Но удары его не находили цели, они были слишком поспешны, чтобы представлять опасность для гуля, и с каждым мигом они становились все более вялыми и слабыми.

Напрасно пытался Бальбок сделать хоть маленький вдох. Перед глазами его уже плясали черные круги, и он снова заподозрил, что конец его близок.

Ему стало жаль, что он не сделал в своей жизни ничего, чем действительно стоило бы гордиться. Когда он был совсем молодым орком, он мечтал о том, чтобы стать великим и могучим воином, а вместо этого останется в памяти как один из умбал'хай, которые были настолько глупы, что не смогли вернуть в больбоуг украденную голову предводителя своры.

Бальбок понял, что сможет продержаться недолго. Он еще раз взмахнул секирой, а потом силы оставили его. Оружие вывалилось из его лапы и ухнуло в болото, а вслед за ним рухнул его хозяин, который был уже не в силах держаться на ногах. Бальбок грузно опустился на землю, понимая, что бой окончен.

Гуль снова трансформировался. Его ноги и тело слились в кашеобразную массу, разлившуюся на поверженного врага. Остались только верхняя часть туловища с рукой-щупальцем и голова.

Бальбок почувствовал живую тину на своей коже, невольно вспомнил о пиявках, которым он позволил сосать свою кровь. Тогда он наивно полагал, что стоит на вершине пищевой цепи. Как оказалось, это было ошибкой: гуль всосет в себя его плоть и внутренности, так что в конце концов от него останутся одни только косточки.

Бальбок, собрав остатки сил, сделал отчаянную попытку защититься, но гуль обвился вокруг него уже до половины, и бой был окончен.

По крайней мере, так думал Бальбок.

И тут из грудной клетки гуля выглянул наконечник сапарака. Болотный дух тут же выпустил орка из своих тинистых объятий, и, пока он трансформировался, сердито шипя, Бальбоку удалось окончательно освободиться.

Он повел лапой в поисках секиры, ухватился за рукоять и тут же пустил ее в ход. Вертикальный удар, который он нанес гулю, рассек его пополам, и шипение внезапно стало доноситься из двух горл одновременно. Гуль развалился на две половинки и, еще не долетев до земли, превратился в тину и плюхнулся в болото, моментально смешавшись с ним.

Бальбок увидел своего брата Раммара, стоявшего позади гуля и державшего копье обеими руками, с мрачной ухмылкой на лице.

— Раммар! — облегченно воскликнул Бальбок. — Как же я рад тебя видеть!

— Могу себе представить, — оскалившись, ответил тот. — Приди я на пару мгновений позже, то обнаружил бы одни твои обглоданные косточки. Пустоголовый дурак! Разве ты не знаешь, что гули опасны?

— Конечно, знаю, — заверил его Бальбок, с трудом поднимаясь на ноги. — Но он выглядел совсем как ты. У него было твое лицо, твоя одежда. Понимаешь, что я имею в виду?

Раммар раздраженно кивнул.

— А мне пришлось иметь дело с таким, который принял твой облик. Представляешь? Сразу два тебя! — Он покачал головой. — До сих пор я не верил, что гули могут принимать любой облик, но, похоже, что это таки правда. С тобой все в порядке?

— Думаю, да.

— Ну, чего торчишь как пень? Собирай вещи и давай убираться отсюда. У меня нет ни малейшего желания встретиться с еще одной подобной тварью.

Бальбок кивнул и хотел уже поднять поклажу с земли, когда в голову ему пришла беспокойная мысль.

— Раммар? — спросил он.

— Да?

— Если это правда, что гули способны принимать любую форму…

— Да?

— …тогда ты тоже можешь быть одним из них, разве не так? — Бальбок угрожающе поднял секиру. — Ведь одному же удалось обмануть меня. Да и тебя тоже.

— Это что еще за чушь? — вскипел Раммар. — Ты, жалкий, безмозглый идиот! Ты что, брата родного не узнаешь, умбал ты этакий? — Вены на лбу его вздулись, ноздри затрепетали. — Мне что, череп тебе размозжить, чтобы доказать тебе, что я это я?

— Нет, — ответил Бальбок, широко ухмыляясь и опуская секиру, — не нужно этого. Теперь я знаю, что ты — настоящий Раммар.

— Вот как? И откуда ты это узнал?

— Потому что ты меня ругаешь. Другой Раммар вел себя довольно странно. Слишком приветливый был и милый, а ты вечно в плохом настроении и ужасно ко мне относишься.

— Вот как, вот как… — Раммар польщено ухмыльнулся, обнажив желтые зубы. Для орка лучший комплимент — назвать его злым и отвратительным.

Бальбок забросил за спину ранец и, подняв полевое знамя Рурака и слегка отряхнув его от грязи, приготовился выступать.

— Еще один вопрос, — сказа он, когда Раммар уже собрался идти.

— Ну, что еще?

— Ты сказал, что гуль, с которым тебе пришлось иметь дело, выглядел совсем как я…

— Да, и что?

— Как ты понял, что это не тот Бальбок?

В ухмылке Раммара появилось что-то волчье.

— А кто говорит, что я это понял? — удовлетворенно ответил он. — Этот парень выглядел совсем как ты и уже только поэтому действовал мне на нервы — вот я его и прибил…

Скука.

Именно это слово наилучшим образом описывало состояние Аланны.

Запертая между каменными стенами, пленница вечного льда, — дни казались ей бесконечными, наполненными ритуалами, давно потерявшими свой изначальный смысл.

Время…

В этом месте, на краю света, это слово ничего не значило; оно текло так медленно — точь-в-точь как кровь в теле Аланны.

Иногда, когда она просыпалась, у нее возникало чувство, будто сердце ее перестало биться. Тогда она представляла себе, что жизнь ее окончена, что она начала свой путь к Вечным Берегам и по ту сторону туманов смертного мира ее ждет вечная радость.

Заминка была в одном — так быстро Аланна умереть не могла. Она была эльфийкой. И она была обречена вечно влачить рутинное существование.

День за днем.

Год за годом.

Десятилетия.

Столетия…

Было время, когда Аланна была счастлива принадлежать к касте Шакары и быть одной из тех, кто избран нести тайну в будущее. По летоисчислению смертных, это было более трех сотен лет назад — три сотни лет, когда Аланна не делала ничего, кроме как проводила древние церемонии и ритуалы и хранила память.

Но зачем?

И для кого?

Чем больше задумывалась над этим Аланна, тем сложнее становилось отвечать на эти вопросы. Вначале, только появившись в храме, она была уверена в том, что выполняет важную задачу во имя благополучия народов амбера — как называли эльфы Землемирье.

Но по прошествии первого столетия пришли сомнения. Действительно ли есть смысл в ее действиях? Пророчество, произнесенное много сотен лет назад, не исполнилось. А Аланне так хотелось встретиться с кем-то, в чьем лице должно было исполниться предсказание.

Она проводила дни, сидя у окна и глядя на вечные льды, как и теперь. Но отличие от прошедших лет состояло в том, что она перестала верить в то, что пророчество вообще когда-либо сбудется и Белая пустыня принесет того, кто объединит народы амбера и начнет новую эпоху.

Никто не говорил об этом вслух, но Аланна была не единственной, кто утратил веру. Раньше Высокий Совет Эльфов каждый месяц посылал делегацию на север, чтобы выяснить положение вещей. Но в последние десятилетия посланники в храм приходили все реже, и было ясно, что это означает: даже старейшины не рассчитывали на то, что пророчество когда-либо исполнится. Они обратили свой взгляд на юг, к морю, по другую сторону волн и валов, где, как они знали, находились Дальние Берега. Там сосредоточились и смысл, и уверенность, в то время как мир смертных все больше погружался в хаос. Эльфийский народ чувствовал, что время его подходит к концу, и каждый готовился к последнему путешествию. Множество кораблей покинули гавань Тиргас Дуна и пустились в плавание, чтобы вернуть эльфов туда, где когда-то все начиналось.

Аланна тоже испытывала в глубине души желание покинуть амбер. Но, в отличие от остальных представителей ее народа, она была обречена терпеливо ждать исполнения лживого пророчества.

Эльфийка отвернулась от окна, когда в покои вошла ее служанка, почтительно склонив голову, как в каждый из множества этих бесконечных дней.

— Госпожа, — тихо сказала она, — все готово. Священнослужители ждут вас.

— Конечно. — Аланна обреченно вздохнула. — Верховная священнослужительница храма Шакары должна присутствовать на церемонии. Как всегда.

Служанка подняла голову и обеспокоенно поглядела на свою повелительницу.

— Что-то не так, госпожа? — поинтересовалась она. — Вам нездоровится?

— Ничего, — криво улыбнулась Аланна. — Я чувствую себя великолепно.

А в мыслях снова появилось слово, столь точно передающее ее состояние.

Скука…

7. Фойзахг'хай анн иодашу

На шестой день марша по болотам орки добрались до Северного вала.

Утром по ту сторону стены тумана проступили нечеткие очертания величественных гор, и казалось, братьям нужно пройти всего лишь несколько миль, чтобы добраться до них. Но потребовался еще целый день, пока мягкая топь под ногами не сменилась твердой скалой, а туман наконец-то не исчез. Среди болот торчали кое-где чахлые деревца и одинокие пучки травы, но здесь вообще ничего не росло. Северный вал представлял собой границу между Южной и Северной областями Землемирья. По другую его сторону простиралась Белая пустыня, там были только снега и льды, и даже здесь отчетливо чувствовался холод.

Но вздрагивали орки не только от близости льдов. Они в молчании глядели на серую скалистую стену, вздымавшуюся перед ними почти вертикально и терявшуюся в дымке высоко над их головами. Северный вал вполне соответствовал своему названию.

— Пламя Курула! — простонал Бальбок. — И как нам через него перебираться? Есть тропа на другую сторону?

— Наверняка есть, — раздраженно проворчал Раммар, — но я понятия не имею, где ее искать, и искать ее кажется мне делом совершенно бесперспективным. Было бы лучше, если бы колдун дал нам карту местности вместо этого треклятого штандарта. Нам не остается ничего другого, кроме как повернуть назад.

— Повернуть? — Бальбок смотрел на брата широко раскрытыми от удивления глазами. — Но ведь это значит, что мы не получим голову Гиргаса. А если мы не получим голову Гиргаса, то лучше никогда больше не показываться в больбоуге.

— Поздравляю, ты наконец-то понял это! — угрюмо кивнул Раммар.

— Но… Я так не хочу. Я хочу выполнить поручение колдуна. И чтобы он отдал нам голову Гиргаса, а мы могли вернуться… И если для этого нужно вскарабкаться на эту гору, то… — Бальбок поднял голову и посмотрел на отвесную стену, — …я сделаю это.

— Тупорылый недоумок! — засопел Раммар. — У меня нет ни малейшего желания рисковать своей башкой непонятно зачем.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты никогда не задавался вопросом, почему колдун просто-напросто не пошлет на север своих гномов, чтобы они принесли ему карту?

— Очень просто, — уверенным голосом ответил Бальбок. — Потому что мы, орки, лучше и храбрее, вот почему.

— Чушь! Этот парень нас обманывает! Мы должны таскать из огня каштаны, а он тем временем сидит в своей безопасной крепости и ждет нашего возвращения. Терять ему при этом нечего. Если нам все удастся, то он получит то, что хотел; а если нам не повезет, ему от этого ни холодно ни жарко. Единственные, кому здесь есть, что терять, это мы — потому что кто тебе сказал, что колдун сдержит слово, когда мы передадим ему карту Шакары?

— Он обещал.

— Ты же прекрасно знаешь, что нельзя доверять обещаниям. Орочьим. А человеческим и колдуньим и подавно. С тех пор как мы вышли из крепости Рурака, мы едва не погибли, рухнув со скалы, нас чуть было не сожрал гигантский паук, нас почти поглотили болота и нами едва не пообедал гуль.

— И что?

— Я хочу сказать, что, продолжая двигаться дальше, мы подписываем себе смертный приговор, — пояснил Раммар. — До сих пор нам везло, но везение не может продолжаться вечно. Если же мы уберемся подобру-поздорову, то достигнем Восточных земель прежде, чем Грайшак начнет на нас охоту.

— Ты хочешь бежать? — Бальбок ничего не понимал. — Просто смыться, как последний трус?

— Я хочу выжить, — пояснил Раммар в более мягкой форме, — и восток для этого — самая лучшая возможность. Там люди воюют друг с другом. Говорят, в их наемные войска принимают любого, кто умеет держать в руках оружие и сражаться. Так почему бы им не принять двух отверженных орков?

— Не знаю…

— Тут и думать нечего, — убежденно проговорил Раммар. — Если мы попытаемся взобраться на Северный вал, то велика вероятность, что при этом сломаем себе шеи. И даже если нам будет так же везти и дальше и мы успешно переберемся на ту сторону, то потеряем слишком много времени. До полного кровавля мы должны вернуться в больбоуг. Один только переход через Северный вал займет десять дней, я уже молчу о марше через Белую пустыню. Не хватит времени. Путь через болота продлился дольше, чем я предполагал. Мы не сможем добраться до больбоуга вовремя.

— Но ведь мы должны хотя бы попытаться…

— Зачем? Даже если мы переберемся через горы, на другой стороне нас будут ждать варвары и Белая пустыня. Я уже не говорю об эльфах храма Шакары.

— Грайшаку это не понравится, — заметил Бальбок.

— Знаешь что? Меня ни шнорша не волнует, понравится это Грайшаку или нет. Это ведь не он тут рискует жизнью. Это мы, и у меня не осталось никакого желания продолжать этим заниматься. Сам пускай добывает чертов череп Гиргаса, если это так уж для него важно! А я больше не хочу!

Раммар решительно отвернулся и собрался уходить, сопя от ярости. И тут Бальбок обнаружил кое-что, лежащее между скал прямо у него под ногами. Это был маленький металлический предмет, в котором отражался свет заходящего солнца. Бальбок озадаченно схватил его и поднес к глазам — и его неожиданно накрыл новый всплеск надежды.

— Раммар! — крикнул он вслед своему брату.

— Что еще?

— А если есть возможность найти тропу и быстро перебраться через горы?

— Тогда… тогда дело принимает другой оборот. Но такой возможности просто не существует.

— А ты уверен? — Бальбок поднял предмет, и он снова сверкнул в вечернем свете.

— Что у тебя там? — Раммар вернулся и вырвал предмет у него из лап. Это была маленькая гравированная серебряная пряжка. — Пламя Курула! — вырвалось у него. — Карлики носят такие штуки на сапогах.

— Похоже, будто ее совсем недавно отполировали, — заявил Бальбок. — Долго пролежать здесь она не могла.

— Шнорш! — сплюнул Раммар. — Это означает, что карлики недалеко. Только этих жалких орконенавистников нам и не хватало. Еще одна причина сматываться побыстрее!

— Но, возможно, карлики знают дорогу, — произнес Бальбок.

— Ну и что? Ты хочешь пойти к ним и спросить?

— Нет, не то. Но можно пойти за ними. Может быть, они приведут нас к тропе.

— Может быть, а может и не быть! — шмыгнул носом Раммар. Действительно, карлики знали горы так же хорошо, как свои карманы. С другой стороны, перспектива свести близкое знакомство с карликами не приводила толстяка в восторг. — Не стану я рисковать своим асаром, — проворчал он, — только потому, что тебе опять приспичило строить из себя геро…

Тут брат прервал его на середине фразы.

— Там! — крикнул Бальбок, указывая на северо-восток, где среди грозно возвышающихся гор внезапно сверкнули оранжевые огни.

Костры…

— Это, должно быть, бородатые, — предположил Раммар. — Только карлики могут быть настолько глупы, чтобы разводить костер в таком месте, где его видно со всех сторон.

— Они что, не боятся привлечь внимание врагов?

— Конечно, боятся, но страх темноты еще сильнее, — криво усмехнулся Раммар. — Странное дело — хотя карлики тысячелетиями вгрызаются в камни и землю в поисках сокровищ, а темноты вот выносить не могут. Поэтому они всегда таскают с собой в туннели фонари. — Раммар использовал слово «фонари» из языка людей, поскольку в орочьем языке похожего не было.

— Фонари? — удивленно и огорошено посмотрел на него Бальбок. — Ты имеешь в виду, что карлики не ходят просто в лес, чтобы…

Раммар сердито перебил его.

— Умбал! Я говорю не об отхожем месте, а о фонаре[4] — это такая штука со свечой внутри.

— Да ну! А бывают такие штуки? — Изобретение карликов произвело на Бальбока впечатление.

Раммар кивнул.

— Приспособление для вшивых бог-ухг'хай, которые слишком глупы для того, чтобы держать в лапах факел. Надо бы тебе обновить свои знания человеческого языка, братец. Никогда не помешает знать, о чем болтают между собой бородатые сморчки и вообще все молочноносые.[5] Как хорошо, что у тебя есть я, потому что я великолепно говорю по-человечески.

— И что? — спросил Бальбок. — Что нам теперь делать?

Раммар призадумался. Конечно, можно было все бросить и бежать на восток. Но, с одной стороны, тогда напрасно все, чего они уже достигли, а, с другой стороны, перспектива быть наемником у людей тоже казалась не слишком привлекательной. Хотя Раммару не хотелось в этом признаваться, но что-то такое было в плане Бальбока — проследить за карликами. Ведь благодаря огню они узнали, где находится лагерь врага, и если подождать, пока наступит ночь, то можно приблизиться к нему, особо не подвергаясь опасности…

— Ну, хорошо, — согласился Раммар после некоторых колебаний. — Мы подкрадемся и попробуем разведать, что замышляют бородатые сморчки. Если собираются переваливать через горы, то тайком пойдем за ними.

— Мы сделаем так, как я предложил? — Радости Бальбока не было предела.

— Вот еще! — пролаял Раммар. — Только не воображай ничего. Если эти карлики пойдут в другую сторону или возникнет опасность обнаружить себя, тогда твой дурацкий план провалится, и мы будем делать то, что я скажу. Дошло до твоих мозгов?

— Да, Раммар.

— Тогда мы сядем здесь и будем ждать. А как стемнеет — подкрадемся к бородачам.

Добавить было нечего. Бальбок сел там, где стоял, радуясь тому, что может снять ранец и положить тяжелый штандарт. В животе заурчало, но он не осмелился обмолвиться об этом и словом, потому что иначе Раммар снова заведется, мол, он взял с собой слишком мало байша. Втайне Бальбок удивлялся тому, что Раммар не бранит его, хотя ведь тоже наверняка голодный. Но долговязый решил молчать. Древняя орочья мудрость гласит, что не стоит будить тролля, пока он спит.

Высота гор, смыкавшихся на западе со склонами Черногорья, сделала сумерки короткими, солнце быстро спряталось за пиками. Ярко-красная заря подожгла облака, а потом удлинившиеся тени слились с сумраком ночи.

Когда совсем стемнело, орки тронулись в путь. Похолодало, и орки набросили шерстяные накидки, грязно-серый цвет которых отлично маскировал их в темных скалах. С близких болот наползал туман, сделавший братьев совершенно невидимыми.

Трудностей с ориентированием у них не возникло; костры, похожие в тумане на расплывчатые островки света, указывали путь, а под конец орки даже услышали голоса: у одного из костров велась беседа — не на языке карликов, которого братья не понимали, а на языке людей с востока, известном каждому орку, поскольку в последней войне они сражались на одной стороне.

Чем ближе подбирались орки к вражескому лагерю, тем осторожнее они становились. За одним валуном Бальбок оставил поклажу и штандарт, и братья стали подкрадываться на четвереньках, а затем, когда достигли круга, освещенного костром, то и вовсе по-пластунски. Бесшумно, словно змеи, ползли они по холодной земле, пока не стали различать обрывки разговора, который велся там, у костра.

— … вы себе только представьте. Если вас поймают остроухие, то казнят всех до единого. Не то чтобы мне это было важно, но в этом случае пропадет весь груз, чего я себе позволить не могу.

— Не беспокойся, — сказал другой, низкий, грудной голос, говоривший с акцентом карликов. — Нам известно, как обойти стражников на Северном валу. Товар будет доставлен вовремя, можешь на нас положиться.

— Я на это очень надеюсь — это в твоих же интересах. Варвары ждут товар через три дня. Как ты со своими людьми собираешься преодолеть горы за это время — для меня остается загадкой.

— Предоставь это нам. Моему народу известны пути, о которых твой народ даже не догадывается. Мы, не напрягаясь, успеем за два дня…

У костра сидели карлик и человек и болтали настолько громко, как будто находились в таверне перед горящим камином. Да и как им могло прийти в голову, что два орка притаились буквально на расстоянии вытянутой руки от них и ловят каждое слово?

Остальные сидящие у огня были карликами, на вид оборванцами с окладистыми бородами, в ржавых кольчугах. Они черпали из стоящих у огня открытых бочонков и молча наливались пивом, опрокидывая его в себя мятыми жестяными кружками. Бородачи угрюмо глядели в огонь, вспоминая, вероятно, лучшие времена.

Карлик, который вел переговоры с молочноносым, был, похоже, предводителем; он был немного крупнее и сложен покрепче остальных, а помятый шлем и царапины на кольчуге выдавали в нем бывалого рубаку. Мощная секира рядом с карликом Раммару совершенно не понравилась. Потертая рукоять и зазубренное лезвие со множеством царапин наводили на мысль, что она укоротила на целую голову не одного орка.

Человек, говоривший с карликом, был высоким, белокожим, с длинными светлыми волосами. Типичный выходец из Восточных земель. Судя по одежде — из зажиточных; вероятно, купец из какого-то приграничного города. А еще было очевидно, что они с карликами заключили сделку на кругленькую сумму…

Кивком головы Раммар велел брату отступать. Для начала они услышали достаточно. Ползком они вернулись за скалу, где Бальбок оставил поклажу.

— Ты слышал, о чем говорили те двое? — прошептал запыхавшийся Раммар.

— Да, — кивнул Бальбок. — Но ничегошеньки не понял.

— Вот это на тебя похоже. Ну ясно же, что эти карлики — контрабандисты.

— Контрабандисты? Такие бывают?

— Причем везде. Среди этих бородатых ребят полно контрабандистских банд.

— Но я думал, что бородатые сморчки — кузнецы, искатели сокровищ, горняки и…

— Так когда-то и было, — мрачно ухмыльнулся Раммар. — Что из сокровищ можно было достать, то эти жадные маленькие ребята давно уже повыковыривали из земли, и теперь им невыгодно заниматься горным делом. А с тех пор как эльфам опостылело Землемирье, не осталось никого, кто мог бы покупать в их кузнях дорогущее оружие. Если хочешь держаться на плаву, должен крутиться в поисках источника дохода, а поскольку карлики всегда были предприимчивым народом, то они заделались контрабандистами.

— Понятно. А что они тут провозят?

— Откуда я знаю? Может быть, оружие, может быть, запрещенное трубочное зелье. В любом случае эльфы ничего не должны пронюхать. Похоже, эту штуку собираются доставить варварским племенам по ту сторону Северного вала.

Бальбок был восхищен.

— Нам тоже туда.

— Так оно и есть. И если бородатый сморчок не сильно привирал, то путешествие продлится день, от силы — два. — Раммар обнажил желтые зубы в хитрой ухмылке. — Эти парни с начала времен копаются в земле. Наверное, одна из их тайных штолен ведет на другую сторону гор.

— Думаешь?

— Это единственное разумное объяснение.

— Так почему бы нам тоже не воспользоваться этой штольней? — простодушно улыбаясь, предложил Бальбок. — Если мы преодолеем Северный вал за два дня, то можем успеть до конца кровавля.

— Для этого нам нужно знать, где вход!

— Это совсем не трудно. Мы просто пойдем за карликами, и они приведут нас прямо к нему.

— Дуралей, — закатил глаза Раммар. — Ты что, и вправду думаешь, что все так просто? Карлики умеют хорошо маскировать свои тайные пути. Без ключа внутрь мы не попадем.

— Тогда нам просто нужно войти в туннель вместе с карликами.

— Давно я не слышал от тебя подобных глупостей, — засопел Раммар. — Как ты себе это представляешь? Мне что, укоротить тебе ноги, начистить морду и примотать под шею тролльский мех, чтобы ты стал похож на карлика?

— Кажется, у меня есть идея получше, — сказал Бальбок, жестом приглашая брата следовать за собой.

Раммар снова закатил глаза, мысленно спрашивая себя, что за очередная дурацкая идея пришла в пустую голову его брата. Но, поскольку ему все же было слегка любопытно, он последовал за Бальбоком.

Внезапно один из карликов открыл рот и принялся горланить одну из старых песен карликов, в которой говорилось о славных днях его народа. Остальные присоединились к певцу, и вот уже дюжина хриплых голосов отражалась эхом от скал. У Раммара и Бальбока разом заболели уши.

Орки осторожно стали прокрадываться вперед, и наконец Бальбок указал на край лагеря. Там стояло несколько запряженных быками повозок; вне круга костра Раммар не мог заметить их раньше из-за тумана. Повозки были загружены бочонками и ящиками, некоторые были достаточно велики, чтобы вместить взрослого орка.

— Ты действительно настолько сумасшедший, как я думаю? — с сомнением спросил Раммар брата.

Бальбок только ухмыльнулся.

Они тронулись в путь в рассветных сумерках следующего дня.

Ортмар фон Бут, сын Ортвина, был этому рад. Его раздражала близость болот, он прямо-таки терпеть не мог открытых пространств. Влажный гнилостный воздух, тянувшийся с юга и оседавший туманом на склонах Северного вала, нервировал его, а серые тучи, с которыми никогда не знаешь, когда они в следующий раз разразятся молниями или громом, радовали Ортмара и того меньше. Как же счастлив он был, что они наконец-то оказались под землей, в старой штольне, которая вела под горами на другую сторону Северного вала.

Имя короля карликов, во время правления которого, еще до Первой войны, был заложен туннель, давным-давно забылось, но техническое изящество, с которым были проложены в скале штольни, заставляло предположить, что закладывали их мастера своего дела. Поначалу туннель вел круто под гору, все глубже и глубже под землю, где не было ни света, ни теней, и где некогда, должно быть, жили ужасающие твари.

Ортмар помнил леденящие душу истории, которые рассказывали детям, — о великанах, драконах и других чудовищах, некогда живших в глубинах Землемирья, у которых карлики оспаривали право владения сокровищами. Сокровища — это слово горько отдавалось в ушах Ортмара.

В юности он мечтал о том, чтобы стать однажды великим и богатым кузнецом, в точности таким, какими были его отец и его дед. Кузнецом-карликом древней школы, забиравшимся вглубь гор, чтобы отнимать у них серебро и руду, ковать роскошные мечи и смертоносные секиры.

Но мечте этой не суждено было сбыться, как и многим другим в жизни Ортмара. Он изучил кузнечное искусство в старинной школе Ануила, где обучались его отец и дед. Но зачем?

Ортмар огорченно засопел, шагая по штольне: в одной руке фонарь, а в другой — секира. Позади шлепали быки и поскрипывали повозки, груженные товарами Мурила Ганцвара — вот еще кое-что, что совершенно не нравилось Ортмару.

Ганцвар был человеком до мозга костей, типичным представителем своей расы, высокомерным и подлым. Но он хорошо платил, поэтому Ортмар не смог позволить себе отказать ему, когда Ганцвар дал первое поручение.

Ортмар очень хорошо помнил тот день. Это было вскоре после выпуска из школы Ануила, когда стало известно, что далеко не все ученики, которых обучают кузнечному делу, работают в кузне. Далеко на востоке люди открыли богатые залежи руды, начали их разрабатывать и ковать собственное оружие — жалкое подобие, по качеству ни в коей мере не сопоставимое с остротой и качеством клинков карликов. Но кого это волновало? Меч есть меч. А кто его делал, в те неспокойные времена не интересовало никого, и если он был не так остер и прекрасен, как лезвие, сделанное карликами, то этот недостаток с лихвой компенсировался низкой ценой. Снабжать оружием нужно было целые армии, и стоимость при этом была важнее качества сплава и изящества, с которым меч рассекал плоть и кости.

Поэтому Ортмару не оставалось ничего иного, кроме как порвать с фамильной традицией, бросить кузнечное ремесло и заняться другой профессией. На протяжении нескольких месяцев он подвизался наемником в одной из восточных армий, а потом свел знакомство с Мурилом Ганцваром. Купец из приграничного горда Сундарила предложил поработать на него: нужно было перевезти на восток через Острые горы несколько бочонков эльфийского нектара, странным образом очутившиеся в руках Ганцвара, — конечно же, не привлекая при этом внимания эльфов. Из-за бедности Ортмар фон Бут согласился, и, используя свои знания о тайных тропах и штольнях своего народа, он выполнил поручение и получил хорошие деньги — лучшие, чем плата наемника, и почти такие же хорошие, как заработок кузнеца.

С тех пор Ортмар стал заниматься контрабандой, не только для Ганцвара, но и для всякого, кто готов был заплатить за услуги соответствующую цену. Дела шли хорошо. В такие времена, когда каждый думает только о себе, когда кровавые сражения становятся нормой и мир готов рухнуть, люди, казалось, испытывали особую потребность в контрабандных товарах — будь то эльфийские напитки с юга, черный лотос с востока или оружие, которым можно изрубить в капусту друг друга и всех соседей. Когда-то эльфы бдительно следили за тем, чтобы никто не занимался запрещенным товаром, подняли пошлину и контролировали все границы. Но с тех пор как этот мир перестал быть им интересен, остальные народы принялись творить что хотели — и для дела Ортмара это было выгодно.

Угрызения совести карлик перестал испытывать давным-давно. В конце-концов, он не единственный представитель своего народа, который зарабатывает на жизнь контрабандой. Если не он, то кто-нибудь другой. Если люди, орки, карлики и гномы берут друг друга за глотку и разбивают друг другу головы, то виноват в этом не Ортмар. Просто он оказался достаточно хитер, чтобы извлекать из этого пользу для себя. За один только прошлый месяц он заработал больше, чем за весь прошлый год. Если так пойдет и дальше, то скоро можно будет попрощаться с контрабандой и вернуться в родные края. При условии, что он и впредь будет осторожен и бдителен…

Внезапно предводителя контрабандистов отвлекли от размышлений. Он вдруг остановился, огляделся и понял вверх правую руку, сжимавшую секиру. Караван повозок остановился.

— Что случилось, Ортмар? — поинтересовался Талин, его доверенное лицо и заместитель (насколько контрабандисты вообще могут кому-либо доверять).

— Не знаю. — Ортмар выплюнул жвачку; то, что половина при этом застряла у него в бороде, его не волновало. — На миг мне показалось, будто я что-то почуял.

— Что же?

— Плесень. Гниль. — Глаза Ортмара блеснули. — Я почуял вонь орков.

— Орков? — Одно упоминание о заклятых врагах карликов заставило Талина схватиться за короткий меч. — Где они?

— Хотел бы я знать. — Ортмар поднял фонарь и осветил штольню. — Здесь их быть не может, иначе мы давно бы их обнаружили.

— Вероятно, ты ошибся, — осторожно заметил Талин. — Ты устал и вымотался, Ортмар, так же, как и мы все. Долгий марш вверх по Ледяной реке подточил твои силы.

— Возможно, — кивнул Ортмар. — Хотя на долю секунды я был совершенно уверен…

Он еще раз оглядел запряженные быками повозки, доверху нагруженные оружием, предназначенным для северного народа. Затем сделал знак продолжать путь. Щелкнули кнуты погонщиков, быки налегли на упряжь, и тяжелые повозки снова пришли в движение. Ортмар фон Бут наморщил свой нос, похожий на картофелину, когда повозки прокатились мимо него, но на этот раз не почуял ничего подозрительного. Единственное, что уловил его чувствительный нос, — это вонь бычьего помета и терпкий, кисловатый запах подземелья.

Покачав головой, предводитель контрабандистов снова возглавил караван и двинулся вперед. Пересечь Северный вал всего за два дня было довольно трудно, но в целом выполнимо — если идти день и ночь. Здесь, внизу, было совершенно не важно, какое наверху время суток, сияет ли солнце или светит луна. Если постоянно тупо переставлять ноги, то карлики смогут пройти горы всего за два дня, а на утро третьего выйти в Белой пустыне.

До тех пор остановок не будет; люди Ортмара привыкли к долгим маршам, короткие ноги несли их даже во сне, если так было нужно. Всего их в банде насчитывалось два десятка и трое — карликов вроде Ортмара, которым нечего было терять: воины, бывшие камнетесы, кузнецы и архитекторы. Империя карликов приходила в упадок, их услуги больше никому не были нужны, а серебра и золота в горах почти не осталось. Поэтому представители искусного народа занимались тем, что подсказывал им здравый смысл: они сколачивали капитал из хаоса, царившего повсюду. О том, что сказали бы об их сегодняшнем ремесле славные предки, ни один из контрабандистов даже думать не хотел.

Они молча двигались по туннелю, пробитому в скалах невероятно много лет назад, когда мир был молод, а деяния — велики и славны. Они уверенно шагали вперед, подгоняя быков. Когда животные стали проявлять первые признаки усталости, Ортмар позволил им отдохнуть и дал немного сена. Потом отряд снова тронулся в путь, не обращая ни малейшего внимания на время, все дальше проникая в глубины мира.

По обычаю, когда карлики идут по заброшенным штольням, они поют песни — низкие голоса, монотонно тянущие в бороды речитативом о своих древних властителях и героях. Ортмару это казалось жестокой насмешкой, но он не запрещал своим людям петь. С давних пор карлики песнями прогоняли страх перед темнотой и глубиной, и Ортмар то и дело ловил себя на том, что вспоминает ту или иную строфу — как с песней о Грутине Проклятом, который в жадности своей копал слишком глубоко и встретился с орком:

Слова заставили Ортмара еще раз внимательно оглядеть штольню, он даже отослал Талина вперед на разведку. Когда тот вернулся и доложил, что ничего подозрительного не видел, предводитель велел каравану выступать. А в темных Штольнях еще звучало глухое эхо песни.

Так прошла ночь, следующий день и следующая ночь. То и дело Ортмар велел распрягать быков, чтобы дать им отдых, а тем временем его люди волокли повозки. С присущей одним только карликам настойчивостью отряд контрабандистов пробирался под горой, не позволяя себе ни мига передышки и сна — а когда утром третьего дня наконец показался выход из штольни, все испытали огромное облегчение.

Ликование, засветившееся на бородатых лицах карликов, Ортмар подавил в зародыше. Первейшее правило выживания контрабандистов гласило: держаться в тени. Пока неизвестно, насколько все чисто там, снаружи, поэтому они должны сохранять спокойствие.

Ортмар и его люди не впервые отправлялись в северный поход; поскольку здесь приходилось иметь дело с варварами, то есть с людьми, которые были не настолько цивилизованны, как те, что жили в Восточных землях, необходимо было держать ухо востро. Дело легко могло обернуться липой: соглашение, достигнутое дикарями с Ганцваром, просто-напросто проигнорируют. Если так и случится, то Ортмару и его небольшому отряду придется быстро-быстро делать ноги. Попытки торговаться с варварами о таких вещах, как условия оплаты, чаще всего заканчивались тем, что у кого-нибудь неожиданно оказывался раскроен череп или сломана шея. Карлики просто доставят оружие и быстро уйдут, вот и все.

Ортмар велел каравану остановиться в двадцати шагах от выхода из штольни. Дыра была закрыта большими воротами, внешняя сторона которых ничем не отличалась от скалы. Вместе с Талином Ортмар отправился выяснить положение дел, в то время как остальная часть банды наслаждалась продолжительным отдыхом, представившимся впервые за последние два дня. Оба карлика приоткрыли ворота и выскользнули наружу. В лицо им ударил ледяной воздух, превосходным образом давая понять, что намеченное им удалось: Северный вал был позади, впереди простиралась ледяная пустыня.

В тени заснеженных склонов оба карлика поспешили ко входу в долину, за пределами которой остался выход из штольни. Перед ними простиралось белоснежное ледяное царство, отсюда и до самого края мира. Некоторые утверждали, что когда-то Белая пустыня была морем, замерзшим от холода, другие говорили, что это злой северный ветер так сильно сгладил ландшафт. В любом случае, при виде широкой равнины с торчащими кое-где иглами льда, сливающейся на горизонте с бледно-серым небом, в буквальном смысле захватывало дух. Но времени любоваться окрестностями у карликов не было, потому что на расстоянии двух полетов стрелы от входа в долину, там, где Белая пустыня наваливалась на серые скалы, их уже ожидали.

Там стоял большой буер, судно с продолговатым, похожим на корабль, корпусом и двумя сторожевыми судами по бокам, к которым были приделаны широкие полозья. Большой прямой парус слегка трепетал, а корму и нос украшали устрашающие фигурные изваяния — голова и хвост ледяного змея, вырезанные из темного дерева.

На этих непрочных судах, называемых ледяными кораблями, обычно передвигались варвары. Они неслись на них по бесконечной ледяной равнине со скоростью, от которой захватывало дух. Время от времени они устраивали на палубах кровавые битвы. Ортмару никогда не доводилось присутствовать при сражении на борту ледяного корабля, но до него доходили слухи, будто бы это — самый настоящий ад на земле.

Карлик с первого взгляда оценил ситуацию; большинство ледяных варваров сошли с корабля на землю — грубые воины, чья одежда состояла из шерстяных юбок и плащей из меха белых медведей. Вооружены они были огромными мечами, которые в бою держали обеими руками. На всклокоченных светловолосых головах варваров красовались рогатые шлемы.

Ортмар насчитал двадцать воинов, что его отчасти успокоило. Если передача оружия пройдет не так, как было запланировано, и дело дойдет до сражения, силы, в целом, равны. Хотя говорили, что среди варваров есть и берсеркеры, мощь которых превышает силу обычных воинов в пять раз…

Контрабандист отбросил сомнения. Кивком головы он велел Талину позвать остальных карликов. А сам направился вниз по тропе, которая выглядела так, как будто ее прорезали в скале ветер и непогода — хотя на самом деле это было творение искусных камнетесов-карликов.

Холод обжигал. Уже через несколько шагов Ортмар заметил, что у него под носом и в бороде образовались маленькие сосульки, и спросил себя, как можно жить в такой неприветливой местности, да еще и считать ее своей родиной. Истощенные и выдубленные непогодой лица варваров наводили на мысль, что здесь было мало такого, чему радуется сердце. Ни тебе залов с высокими сводами, ни каминов, в которых пляшут веселые огоньки, ни нагретого пива, ни трубочного зелья.

Увидев карлика, варвары обнажили мечи. Один из них, самый сильный и самый высокий, все же приветственно поднял руку.

— Ты здесь есть хорошо, — сказал он на языке народов востока, с четко различимым варварским акцентом. — Мы ждать.

— Мне очень жаль, что вам пришлось ждать, — вежливо ответил Ортмар; предупредительность по отношению к клиентам была частью сделки, хотя речь и шла всего лишь о горстке варваров. — Товар был заказан на сегодня, и вот мы здесь.

— Где есть оружий? — спросил варвар; похоже было, что остальное его не интересует.

— Да вот, уже на подходе, — ответил карлик, указывая за плечо, и, действительно, в следующий миг послышался скрип повозок, катившихся вниз по узкой тропе.

Увидев бочонки и ящики на повозках, предводитель варваров немного успокоился. Он и его воины с напряжением ожидали, пока вьючные животные спустятся вниз. Карлики принялись разгружать товар. При этом у Ортмара снова возникло чувство, что в нос ударил отвратительный орочий запах, но он обозвал себя дураком и решил после завершения этой сделки немного отдохнуть. Воины-варвары хотели уже отнести ящики на борт буера, но предводитель удержал их.

— Еще нет! — крикнул он. — Сначала смотреть.

— Хочешь посмотреть на товар? — удивленно спросил Ортмар. — Ты мне не доверяешь?

Варвар раскатисто расхохотался.

— Ты есть карлик, — сказал он, как будто это все объясняло.

Ортмар решил не лезть на рожон, хотя было не принято позволять клиенту осматривать товар. В местах менее отдаленных, чем это, такое поведение клиента могло привести к неприятнейшим осложнениям, но в диких северных землях опасаться эльфийского патруля было нечего. Поэтому он кивнул варвару, который сразу же занялся большим ящиком и взломал его.

При виде содержимого предводитель варваров выпучил глаза, а его бледное лицо очень сильно вытянулось.

— Что-то не так? — поинтересовался Ортмар, которому внезапно стало неуютно в собственной шкуре.

Северный варвар не ответил — вместо этого он запустил руку в ящик и ухмыльнулся от уха до уха, когда вытащил большой двуручный меч, клинок которого тускло блеснул в неярком утреннем свете. Ортмару пришлось признать, что кузнецы востока неплохо подучились — хотя их мечи и не могли соперничать с теми, что сходили с наковален карликов.

Варвары стали издавать радостные охи и ахи, а их предводитель со свистом рассек воздух клинком. В глазах его сверкнула жажда убийства, и Ортмар насторожился; очевидно, варвар хотел немедленно испробовать оружие. Ортмар отступил на шаг — и, повинуясь внезапному порыву, предводитель просто-напросто заколол одного из своих людей, стоявшего ближе всех к нему. Сверкающий клинок с такой силой вонзился в грудь воина, что вышел со спины, сверкая красной кровью. Варвар уставился на своего предводителя со смесью удивления и преданности, а потом упал замертво.

— Ну как? — невозмутимо спросил Ортмар. — Ты доволен?

— Хорошо, — сказал предводитель, глядя на окровавленный клинок. Затем велел своим людям отнести ящики на борт.

Хотя карлики были утомлены долгим переходом, они бросились помогать варварам. Ни одному из них не хотелось задерживаться на северной стороне гор, каждый мечтал как можно скорее вернуться в спасительную штольню. Поэтому прошло совсем немного времени, и вот повозки уже разгружены, а ящики стоят на палубе буера. Оплата предполагалась в другом месте, позднее Ортмар получит свою долю от Мурила Ганцвара.

— Вот и все, — сказал на прощание карлик. — Было очень приятно иметь с вами дело.

— Приятно, — эхом отозвался предводитель и раскатисто захохотал, а его люди поддержали его грубым смехом. Затем они отвязали канаты, взошли на борт и подняли сходни. Парус закрепили, судно оттолкнули от скалы деревянными шестами. Сшитые в огромное полотно звериные шкуры, исполняющие роль ветрил, стремительно уносили буер прочь. Он со скрежетом несся по волнам из льда и снега и вскоре скрылся из виду.

Люди Ортмара уже готовились пуститься в обратный путь, а предводитель все смотрел варварам вслед. Выражение его лица было настолько задумчивым, что Талин заметил это.

— Что с тобой? — спросил он. — Что-то не так?

— Не знаю, — пробормотал Ортмар. — Просто предчувствие — мне кажется, что с этим варваром мы имели дело в последний раз…

8. Дарр аохг'хай

Около полудня Бальбок не выдержал.

Будучи орком, он по природе своей был нетребователен и непритязателен — но два дня и две ночи быть запертым в деревянном ящике, через щели в котором проникало ровно столько воздуха, чтобы не задохнуться, было уж слишком даже для него.

Под покровом ночи и тумана они с Раммаром прокрались в лагерь карликов. Бородачи считали, что находятся в безопасности и не выставили стражников, поэтому орки смогли открыть и опустошить две емкости, стоявшие на запряженных быками повозках. Как и предполагал Раммар, внутри находилось оружие, которое предполагалось провезти контрабандой на другую сторону гор — мечи, пики и секиры для варваров, которые радостно проламывали там друг другу черепа. Пока карлики спокойно заливали в свои глотки пиво и громогласно орали свои жуткие песни, Бальбок и Раммар вытащили и спрятали содержимое одного бочонка и одного ящика, при этом, несмотря на неловкость Бальбока, они умудрились не издавать лишних звуков. Затем Раммар втиснулся в бочонок, а Бальбок вместе со штандартом и поклажей забрался в ящик. Там братья и сидели вот уже много часов, не шевелясь.

Холод, царивший под горой, и жуткое пение карликов Бальбок перенес нормально. Но под конец дико заныла спина, и у орка возникло чувство, что он вот-вот сломается, это не говоря уже о голоде. Долговязый опасался, что его желудок будет урчать настолько сильно, что карлики непременно это услышат.

Пиявки в болотах были последней пищей, которую довелось есть Бальбоку. Едва он закрывал глаза, как воображение начинало рисовать ему картины: куски мяса величиной с остров, плававшие в море из кровавого пива. К тому же в нос постоянно ударяла жуткая отрыжка из-за расстроенного желудка. Это еще сильнее мучило долговязого, просто сводило с ума.

Бальбок продержался два дня — ровно столько потребовалось каравану контрабандистов, чтобы пересечь штольню, которая вела на другую сторону горы. Еще утром третьего дня, когда карлики передавали товар, он сдерживался. Но к обеду ему срочно понадобилось вылезти из ящика. Ему хотелось двигаться, нужно было чем-то наполнить желудок, пусть даже это будет всего лишь парочка подмороженных варваров.

Ощутив прилив грубой, отчаянной силы, он уперся в крышку своей темницы. Дерево лопнуло с громким треском, во все стороны полетели щепки, и Бальбок вылез из укрытия точно дервиш, с секирой в лапах и оскаленными зубами — но далеко не такой ловкий, как предполагал.

Ноги, затекшие от долгого сидения в скрюченном положении, не держали. Бальбок рухнул с проклятием на губах, а вокруг него уже раздавались крики ужаса. Орк в отчаянии снова попытался встать и, когда ему это наконец удалось, увидел перед собой толпу людей.

В нос Бальбоку ударил ледяной ветер. Он находился на верхней палубе буера, где были сложены ящики. Над ним развевался грот, помогая судну набрать скорость, от которой захватывало дух.

— Что случилось? — крикнул Бальбок людям, не обращая внимания на тот факт, что они не понимают его языка. — Вы что, орков никогда не видели?

Варвары удивленно таращились на него. В своих грубых плащах из меха белых медведей, с рогатыми шлемами они были похожи на чересчур маленьких троллей — с точки зрения Бальбока, это было очень смешно. Против гномов и людей с востока он сражался, против северных варваров пока что еще никогда. Но это, пожалуй, ничегошеньки не значит. У всех людей красная кровь, но они, по мнению Бальбока, ничем не отличаются от гномов: точно так же не умеют сражаться…

— Ну, чего застыли? — выкрикнул он, оскалившись, словно хищник, и неловко выпрыгивая из ящика. — Вперед! Моя секира ждет не дождется, когда можно будет изрубить вас на мелкие кусочки!

Долго просить не пришлось, и вот уже первый человек напал на него. Жилистый великан бросился на Бальбока, размахивая большим двуручником.

Для орков все люди одинаково отвратительны из-за их гладкой, молочно-белой кожи, маленьких носов и страшных глаз. На этот экземпляр вообще было противно смотреть, а парень к тому же разинул свой узкогубый рот в громком крике, так что Бальбок смог разглядеть маленькие тупые зубки.

— Тихо мне! — прикрикнул на него Бальбок и ударил секирой. Удар настиг нападавшего, еще не успевшего разогнаться как следует, и отрубил ему руку по самую ключицу. Вот тут парень принялся орать по-настоящему, а фонтан красной крови, хлынувшей из обрубка на палубу, вызвал у его товарищей некоторое уважение.

Хотя и ненадолго.

Вот они уже справились со своим ужасом. На этот раз к Бальбоку прыгнули сразу три воина, а четвертый тем временем взбирался на сложенные ящики и бочонки, чтобы напасть сверху.

Металл лязгнул, когда секира орка попала на клинки варваров. Бальбок ногой оттолкнул среднего нападавшего. Острие меча, от которого Бальбок едва увернулся, метнулось вперед, и на миг ему показалось, что солнце померкло, когда на него обрушился мощный боевой молот. Удар был нацелен на макушку орка, и, если бы в последний миг Бальбок не поднял секиру и не принял большую часть удара на древко, мозги его превратились бы в кашу. А так ему досталась только малая толика усилия, которого все равно хватило на то, чтобы как следует смять шлем и прокрутить перед глазами пляску звезд.

Оглушенный, Бальбок попятился и не придумал ничего лучше, как молотить секирой направо и налево, чтобы держать врагов на расстоянии. Более того, он даже один раз попал, потому что какой-то варвар умудрился подлезть прямо под острие орочьего оружия и теперь валялся со вспоротым животом. Другой же воин воспользовался тем, что орк оглушен, и кидался на него, словно дикий зверь.

Орк рухнул спиной на палубу, над ним мелькала отвратительная физиономия врага. В стальных с синеватым отливом глазах варвара сверкала жажда крови, его светлые волосы торчали клочьями, словно пылающий костер. С ликующим кличем северянин собирался было вонзить Бальбоку меч в живот, когда орк заметил силуэт на фоне неба. То был четвертый варвар, взобравшийся на ящики; он как раз собирался прыгнуть, держа в руках занесенный для смертоносного удара меч.

Бальбок отреагировал молниеносно, на уровне орочьих инстинктов. Извиваясь, словно змей, он хотя и не мог уйти от удара нависшего над ним варвара, но заставил воина переместиться — прямо под клинок своего летящего вниз товарища.

Стоявший над Бальбоком враг оказался в буквальном смысле нанизан на меч, когда лезвие вошло у него между лопатками, чтобы выйти как раз под грудной клеткой. Бальбок издал яростный рев, когда на него пролился фонтан красной крови. Тот, другой, изумленно уставился на результат только что произведенной им атаки — и это выражение изумления так и застыло на его лице, когда голова воина отделилась от туловища и улетела за борт. Бальбоку удалось каким-то образом вылезти из-под умирающего, вскочить на ноги и даже нанести удар секирой.

Из ноздрей его вырвался пар, когда он отступал по палубе спиной вперед. С кормы налетела ватага людей, не особо смущенных ужасной судьбой, постигшей их товарищей. Бальбок с ужасом вынужден был признать, что эти люди оказались лучшими воинами, чем он предполагал, и, когда они ринулись в бой, он не увидел другого выхода, кроме как позвать брата.

— Раммар! Помоги!

Слева на него бросился воин-варвар. Бальбок отразил атаку и оттолкнул противника ногой, чтобы тут же обернуться и блокировать яростный удар нападавшего с другой стороны. Орочья секира и меч варвара встретились, выбив сноп искр, и пока Бальбок и северянин обменивались ударами, к ним присоединился еще один товарищ и ударил изо всех сил.

— Раммар! Ты мне нужен!..

Держа секиру обеими лапами, Бальбок отражал атаки. Некоторое время он удерживал позицию, но затем налетела толпа воинов, и, хотя Бальбоку удалось отправить очередного поединщика в темную лужу Курула, врагов становилось слишком много. Теснимому двуручниками орку снова пришлось отступать. Вскоре он наткнулся на бак буера и оказался в тупике. Он стоял спиной к стене. Началась ожесточенная рубка, от которой Бальбок не пал сразу же только потому, что широко размахивал своей секирой, держа таким образом смерть на расстоянии древка.

Снова брызнула алая кровь, орошая палубу, меч улетел вместе с руками владельца. Но теперь уже только вопросом времени было то, когда человеку удастся пробить защиту Бальбока и нанести удар в цель своим клинком…

— Раммар!

Впервые в крик Бальбока закралось отчаяние; людей, которые сражаются так упорно и яростно, он никогда не встречал. Над палубой разносился звон мечей — и вдруг, к облегчению Бальбока, его перекрыли яростные орочьи проклятия.

— Дикие языки пламени Моркара! — бушевал толстяк. — Все отрубленные головы в темной пещере Курула! Тебе обязательно каждый раз устраивать бучу? Разве нельзя хоть немного помолчать и не распускать лапы?

С искаженным от ярости лицом Раммар вынырнул из своего бочонка позади кровожадной толпы. Когда до варваров дошло, что на борту корабля находится еще один орк, они только яростно зарычали. Некоторые перенесли внимание на Раммара, в то время как остальные принялись вскрывать другие ящики, чтобы проверить, не прячутся ли в них еще зайцы. Раммар воспользовался всеобщим замешательством, чтобы, изрыгая проклятия, выбраться из бочонка. При этом он не забывал работать сапараком и насадил на него своего первого противника.

Варвар забулькал и рухнул на палубу, а в груди его торчал зазубренный наконечник копья. Раммар подскочил к нему и вырвал копье из кровоточащей раны — как раз вовремя, чтобы встретить атаку следующего воина. Противники глядели друг на друга поверх скрещенного оружия, пока Раммар не раскрыл пасть и недолго думая укусил.

Варвар в ужасе завопил. Там, где только что был его нос, внезапно образовалась рваная рана. Дав врагу хороший подзатыльник, Раммар послал воина на палубу. Следующий варвар налетел как раз на орочье копье. Он с криком хватался за острие, пока Раммар не поднял его и не отправил за борт.

— Как это на тебя похоже! — орал коротконогий на брата, сражавшегося в носовой части судна. — Ты только посмотри, что за суматоху ты устроил!

— М-мне очень жаль, — еще раз заверил его Бальбок, пригибаясь под ударами двух воинов.

— Как они тебя обнаружили? Чем ты выдал себя, недотепа?

— Они не находили меня, — оправдывался Бальбок. Одного варвара он свалил ударом секиры, второй получил локтем по лицу — воин выплюнул зубы, затем упал навзничь на бак и исчез по ту сторону фальшборта.

— Да что ты говоришь! А чем же тогда объяснить весь этот хаос?

— Я сам вылез из ящика, по собственной воле.

— По собственной воле? — Удивление Раммара едва не стоило ему жизни, потому что он забыл блокировать удар меча. Ему повезло — удар был нанесен довольно слабо и отскочил от доспехов — зато варвар свел близкое знакомство с сапараком. — Ты добровольно выбрался из ящика? Ты еще в своем уме?

— Мне было очень неудобно, — защищался Бальбок, приканчивая секирой очередного противника. — Кроме того, я проголодался.

— Проголодался? — повторил Раммар. Меч варвара просвистел в непосредственной близости от него и разнес один из стоявших на палубе ящиков. — И из-за этого тебе непременно понадобилось начинать войну? Тупая гора мускулов! Когда ты наконец научишься пользоваться мозгами?

— Как только у меня перестанет урчать в животе, — ответил Бальбок. Повернувшись вкруг своей оси, он расправился со следующим противником и отправил его за борт.

— Вечно ты думаешь только о своем брюхе, — продолжал бушевать Раммар, и ярость, которую он испытывал по отношению к брату, придала ему сил, позволив заколоть сразу двух варваров одним ударом. Заливаясь кровью, они рухнули на палубу, и орк, запыхавшись, оглянулся в поисках следующего противника, но, к его удивлению, больше никого не осталось. Варвары валялись на палубе буера либо мертвые, либо тяжело раненные, либо искалеченные — на ногах не стоял никто.

— Бери пример с меня, — продолжал проповедовать Раммар, не говоря ни слова об их победе или об устроенной ими кровавой бане. — Разве я хоть раз пожаловался на голод?

— Что ж, я…

— Так да или нет? — спросил Раммар, строго глядя на брата.

— Нет, — сказал Бальбок, потому что, когда Раммар бывал в подобном настроении, разумнее было не возражать, особенно если он попробовал крови и…

От размышлений Бальбока оторвало ужасное рычание, заставив его вздрогнуть.

Сначала он подумал, что это рычит Раммар, но потом увидел, что его брат тоже удивлен. Вновь что-то — или кто-то — зарычало. Звук доносился с кормы, оттуда, где находился руль буера. Там, за огромным румпелем, прятался последний воин-варвар, крупнее и сильнее остальных. Бесспорно, он был предводителем и капитаном судна, и по одутловатым чертам лица и его глазам, в которых виден был только белок, Раммар и Бальбок поняли, что перед ними был не обычный варвар, а берсеркер.

В ярости сила берсеркеров превосходила даже силу горного тролля, и они могли бушевать так, что даже оркам становилось страшно. Просто по внешности отличить берсеркера от обычного человека нельзя — пока не проснется дремлющий в нем зверь.

Вооруженный одновременно двумя мечами, берсеркер понесся по палубе, издавая пронзительный воинственный клич, и изо всех сил обрушил оба клинка на бочонок, стоявший у него на пути; это был именно тот, в котором прятался Раммар. Во все стороны брызнули щепки и несколько кусков вяленого мяса, лежавшего в нем.

— Ч-что это такое? — удивленно спросил Бальбок, глядя на кусочки.

— Ничего, — раздраженно ответил Раммар.

— Это мясо! — воскликнул Бальбок. — Мясо из кладовой Рурака, я узнал его по запаху! Так у тебя еще была еда? Все это время!

Прежде чем Раммар успел что-либо ответить, берсеркер молнией пронесся между ними, прерывая спор. Одновременно вниз опустились два смертоносных клинка. И оркам пришлось применить всю свою сноровку и умение, чтобы остаться в живых. Парировать удары берсеркера они не могли, в них было вложено слишком много силы. Единственный шанс для орков состоял в том, чтобы не оказаться там, где опустится клинок.

Быстрота реакции спасла Бальбока, и он успел отпрянуть в сторону, когда меч сделал на баке глубокую зарубку. Берсеркер зарычал от ярости, повернулся и тут же снова бросился в атаку, а Бальбок все никак не мог поверить, что брат мог так его обманывать.

— У тебя все это время была еда! — с упреком воскликнул он. — И ты заставил меня поверить, что я взял слишком мало байша!

— Так оно и было! — ответил Раммар, в то время как берсеркер смотрел на них налитыми кровью глазами, сжимая в руках мечи. — Умный орк запаслив. Кроме того, я дал бы тебе немного, если бы ты не сидел в своем ящике.

— Честно?

— Конечно. — Раммар невинно улыбнулся брату. — Ты что же, думаешь, что я мог тебя обманывать?

Бальбоку повезло, что ему не пришлось отвечать на этот вопрос, потому что в этот миг берсеркер снова пошел на врагов. Его мечи рассекли ледяной воздух, чтобы изрубить на мелкие кусочки все, что попадет под них.

Оркам с трудом удавалось уходить от ударов — Бальбоку благодаря тому, что он вспрыгнул на бак, а Раммару — что упал на палубу и клинки просвистели на волосок от него.

— Раммар? — задыхаясь, выдавил Бальбок.

— Что? — крикнул тот.

— Давай больше не будем из-за этого спорить, согласен?

— Согласен, — ответил Раммар, а потом ему пришлось откатиться в сторону, потому что острия клинков устремились на него.

Клинки пронзили доски палубы, и один из них с такой силой вонзился в дерево, что берсеркер не смог вытащить его. Он завозился, и это стоило ему левой руки — Бальбок подскочил и изо всех сил полоснул секирой.

Берсеркер завопил, больше от ярости, чем от боли. Он не придавал значения ни отрубленной руке, ни застрявшему в досках мечу, удовлетворившись тем, что осталось. Размахивая мечом, он погнал Раммара, который полз на четвереньках спиной вперед по направлению к носовой части корабля. Таким образом он сам себя загонял в ловушку, потому что выхода между узко сходившимися досками носа не было. Запертый в углу, Раммар приготовился к смерти, несшейся к нему в образе белокожего чудовища, едва не лопавшегося от мощи и гнева.

— Иди сюда, ублюдок! — пролаял ему Раммар. — Делай, что собирался. Но если думаешь, что орк станет умолять о пощаде, то ты ошибаешься!

Берсеркер только громко захохотал и взмахнул мечом. Удар должен был разрубить Раммара как раз пополам.

— Н-ну хорошо, — внезапно крикнул Раммар, бросаясь на колени. — Ты победил! Пощади мою никчемную жизнь. Я не хочу кончить ее как…

Конец речи Раммара потонул в яростном реве берсеркера, потому что Бальбок подскочил к нему сзади и попытался задушить древком топора. Выведенный из равновесия, великан попятился, размахивая мечом — но попасть в орка, находившегося у него за спиной, не сумел.

Раммар вскочил и начал подзадоривать брата.

— Молодец, Бальбок! Прикончи этого мерзавца!

Яростно рыча, берсеркер, шатаясь, пошел по палубе буера, наткнулся на поручни и наполненные оружием ящики, треснувшие под его весом. Все еще цепляясь за него, Бальбок сжимал горло врага, стремясь его удушить, что оказалось из-за сильной мускулатуры спины и шеи северянина довольно затруднительно.

Наконец берсеркеру пришла в голову идея просто упасть на доски палубы и расплющить надоедливого противника своим весом.

— Бальбок, осторожно! — успел крикнуть Раммар.

Слишком поздно.

Берсеркер упал навзничь на кормовое возвышение, погребая Бальбока под собой. Тот пискнул, а потом его не стало ни видно, ни слышно.

Не столько мысль о том, что с Бальбоком могло что-то случиться, сколько в гораздо большей степени перспектива продолжать путешествие в одиночку привела Раммара в бешенство. Придав лицу выражение, очень слабо отличающееся от выражения лица берсеркера, издав дикий вопль, от которого он сам едва не содрогнулся, орк понесся по верхней палубе, воздев в поднятой лапе сапарак. Несколько шагов разбега… а потом толстяк метнул оружие. Словно стрела, понеслось копье на корму — и вонзилось в берсеркера как раз в тот момент, когда тот начал подниматься.

Острие вошло в шею, и его крик утонул в фонтане хлынувшей крови. Удерживаемому на краю жизни одной только яростью воину еще удалось подняться и сделать несколько неловких шагов по направлению к Раммару, чтобы затем рухнуть на палубу. Ничком он грохнулся на ящик, рассыпавшийся под его весом, и копья, сложенные в нем, пронзили его грудь и упокоили навеки.

Раммар даже не взглянул на поверженного противника — его заботил только неподвижно лежавший на палубе брат.

— Бальбок! — Толстенький орк, словно мячик, поскакал по палубе и склонился над ним. — Что с тобой, Бальбок! Ты в порядке?

Бальбок не шевелился. Глаза закрыты, язык вывален — он был абсолютно не похож на живого.

— Бальбок! Ну же, брат, не надо так со мной поступать! Ты не имеешь права меня бросать, слышишь? Что мне делать одному? Без тебя я пропаду. Обещаю даже больше не ругать тебя, если ты только постараешься хоть ненадолго задержаться в живых.

— Это правда? — вдруг спросил Бальбок, при этом не шевелясь и не открывая глаз.

— Ты… ты жив! — облегченно вздохнул Раммар.

— Правда ли это, вот что я хочу знать!

— Ты о чем?

— Что ты без меня пропадешь. Что ты обещаешь больше не ругать меня.

— Кто такое сказал?

— Ты. — Теперь Бальбок открыл глаза и вызывающе поглядел на брата. — Только что.

— Ерунда. Тебе послышалось — такого шнорша я не скажу никогда.

— Но я подумал…

— Глупый недоносок! Ты не думать должен, а быстро делать то, что я тебе скажу! А я говорю тебе, что ты должен наконец поднять свой ленивый асар и встать. Пока ты спокойненько разлегся отдыхать, я один прикончил берсеркера!

Бальбок сел. При виде варвара, лежащего с продырявленной копьями грудью, он сильно удивился.

— Вот как, — заметил он. — А мне было показалось, что ты молил о пощаде…

— Я — и молить о пощаде? Ха! Может быть, стоит при случае вытянуть тебе получше клуас'хай — кажется, ты стал плохо слышать. Если ты еще раз осмелишься утверждать, что я умолял врага о пощаде, то я…

— Раммар!

— Что еще!

— Вон там!

Бальбок указывал куда-то вперед, на нос, лицо его при этом побелело от ужаса — и Раммар издал жуткий вопль при виде летящей на них ледяной иглы.

Орки наконец осознали, что судно все еще мчится по снежной равнине, никем не управляемое с тех пор, как капитан покинул свое место у штурвала, с неуменьшающейся скоростью. В пылу битвы Бальбок и Раммар не обращали внимания на свист ветра и поскрипывание дерева, при этом снасти стонали и парус готов был вот-вот лопнуть. Корабль несся прямо на одну из огромных ледяных игл, одиноко торчавших здесь и там, словно рифы. Вот сейчас судно на полной скорости врежется в одну из них и развалится на части.

Орки в ужасе переглянулись.

— Руль! — хрипло крикнул Бальбок.

Оба вскочили и подбежали к румпелю. На мгновение возникло замешательство, потому что Бальбок хотел повернуть направо, а Раммар налево — секунда, едва не стоившая оркам жизни, потому что буер продолжал нестись на препятствие, пока братья сражались за штурвал. Затем им удалось выбрать одну из сторон — они вместе уперлись в рычаг, и полозья, скользившие по снегу под кормой, повернули.

Буер реагировал медленно и вяло. Брусья и доски заскрипели еще натужнее, а мачта затрещала так громко, как будто собралась развалиться на части. Судно накренилось, правый полоз оторвалась от земли, и судно поднялось на дыбы, причем осколки ящиков и трупы варваров попадали за борт. Бальбок и Раммар не обратили на это внимания — их взгляды, словно загипнотизированные, были прикованы к препятствию, вблизи выглядевшему совсем уж кошмарно.

В любой момент нос судна мог налететь на острые грани льдины. Раммар закричал и закрыл глаза, крепко вцепившись в румпель. Он ожидал, что вот-вот раздастся жуткий удар и треск, и он полетит, увлекаемый нечеловеческой силой, чтобы удариться о лед и переломать себе все косточки…

…но ничего подобного не случилось.

Послышался мерзкий скрип, когда корпус пронесся на волосок от ледяной иглы. Сильный удар потряс судно, когда оно снова встало на обе опоры. Опасное препятствие было пройдено.

Раммар часто-часто заморгал, не веря тому, что им так повезло. В спонтанном приступе чувств бросился Бальбоку на шею. А долговязый только отчужденно посмотрел на него.

— Ах ты, жалкий умбал! — засопел обиженный Раммар. — Радуйся, что я не задушил тебя за то, что ты едва не столкнул нас в темную яму Курула!

— Но я…

— Закрой рот, а то я тебе его зашью! Еще бы немного, и мы погибли бы. И все из-за тебя. Давай, пусти меня к румпелю, у меня получается лучше, чем у тебя, а ты тем временем очисти палубу. На мой взгляд, здесь валяется слишком много людей. Выбрось их за борт. Из оружия оставь то, чем можешь воспользоваться, остальное тоже выбрось. Чем меньше у нас будет балласта, тем скорее мы будем продвигаться вперед.

— Выбросить людей за борт? — удивленно спросил Бальбок. — Всех?

— Да, всех.

— Даже тех, которые еще дышат?

— А что еще?

— А мертвых?

— Ты что, есть их собрался?

Голодный взгляд Бальбока был достаточно красноречив.

— Ты, личинка во внутренностях Торги! — бушевал Раммар. — Тебе что, все равно, что есть? Ты только посмотри на этих варваров — жилистые и холодные, как сейчас, они на вкус хуже любого орка!

— Но голод…

— Мы распорядимся их припасами. Я уверен, что под палубой их много.

— Согласен, — заметил Бальбок. — А потом что?

— Умеешь ты задавать вопросы, — ухмыльнулся Раммар, держа в лапах румпель. — У нас теперь есть свой собственный корабль, который спокойненько отвезет нас на север — прямо к храму Шакары…

9. Тоумполь ур'Шакара

Всего один день продолжалась поездка по снегу и льду — но это был очень долгий день.

В первый вечер Бальбок и Раммар еще ждали, что солнце наконец зайдет. Но оно висело над горизонтом, как будто его прибили гвоздями, и светилу как будто было совершенно все равно, что к нему присоединились луна и звезды. Прошло некоторое время, прежде чем орки поняли, что к северу от Северного вала солнце не заходит; где-то в Землемирье давным-давно наступила темная ночь, но здесь, на севере, царили серые сумерки, поэтому буер мог продолжать путь.

Поначалу орки решили, что это зловещий знак, мол Курул гневается на них, потому что они позволили украсть голову Гиргаса. Но когда на небе так и не засверкали молнии, и не появилась огромная пасть, чтобы поглотить мир, до них дошло, что ночное солнце было не признаком конца света, а всего-навсего естественным феноменом. Наверняка у эльфов, которые всегда и все знают, есть объяснение тому, что солнце здесь, на севере, не заходит — оркам же на это было наплевать. Главное, что их не поглотил Пожиратель Миров.

Сменяя друг друга у руля, они продолжали путь по Белой пустыне, продвигаясь все дальше на север — пока в одну из сумеречных ночей Бальбок не заметил на горизонте голубоватое сияние. Обеспокоенный, он разбудил брата, который совершенно не обрадовался тому, что сон его был нарушен. Но, увидев свет, прервал свою тираду ругательств, и его мрачные черты осветила ехидная ухмылка.

— Эльфийский огонь, — проворчал он. — Точно как говорил колдун. Скоро мы будем на месте.

Так и продолжался их путь с этим загадочным светом в качестве путеводной звезды. Со временем орки выяснили, что расстояния в Белой пустыне можно оценивать далеко не так хорошо, как дома, в Гнилых землях. То, до чего, казалось, был всего день пути, находилось на самом деле очень далеко — как, например, источник загадочного огня.

Вроде до цели пути было лапой варга подать, но оркам пришлось потерпеть еще немало времени. Иногда возникало ощущение, что чем дольше они едут, тем дальше уходит свет, а иногда он начинал беспокойно мерцать. И тогда Раммар каждый раз начинал бояться, что он погаснет; тогда они снова окажутся посреди Белой пустыни без ориентира. Но голубое пламя на горизонте не гасло — и наконец из туманной дымки проступили очертания острых скал.

Какого они были происхождения — естественного или искусственного, — Раммар понять не мог, но ему они чем-то напоминали крепость. Повсюду поднимались ледяные иглы, похожие на ту, о которую едва не разбился буер. А высоко над белыми, сверкающими льдом скалами возвышались башни, а на самой высокой из них полыхало эльфийское пламя.

Это был не такой огонь, который могут развести смертные; он не был желтым, от него не поднимался в небо дым. В его сиянии начинали сверкать башни, невероятно высокие в туманной дымке.

Орки достигли своей цели — храма Шакары.

— Одного у этих проклятых эльфов не отнять, — почти в восхищении пробормотал Раммар. — У них есть чувство драматизма!

— Синий огонь. — Бальбок надул свои пухлые губы. — Как они это делают?

— Ну откуда, внутренности Торги, могу я об этом знать? — зашипел на него Раммар. — Твои дурацкие вопросы постепенно начинают действовать мне на нервы!

— Но я только подумал…

— Я тебе уже говорил и повторюсь снова: ты держишь рот на замке и предоставляешь думать мне, понятно? Нам нужен будет план, каким образом попасть внутрь храма. Так просто, как карлики, эльфы не дадут нам себя обдурить, это точно. Вполне возможно, что их стража нас уже засекла.

— А даже если и так. — Бальбок пожал плечами. — Издалека они примут нас за снежных варваров. — Мгновение поразмыслив, он предложил: — Лучше всего дождаться сумерек. Мы спрячем буер и остаток пути пройдем пешком под покровом тумана.

— А как мы проникнем в храм, а, хитрец?

— Об этом подумаем, когда доберемся туда, — не без гордости ответил Бальбок, потому что для орка это был уже довольно детальный план. — Как думаешь?

— А я скажу, что ты, как всегда, несешь чушь, — ответил Раммар. — Планы здесь строю я, забыл уже, что ли? Лучше всего будет дождаться сумерек. Мы спрячем буер и остаток пути пройдем пешком под покровом тумана. Как проникнуть в храм, подумаем, когда доберемся до него.

— Но ведь я так и сказ…

— Не стой столбом и прекрати считать ворон! — оборвал Раммар брата. — Быстренько спусти парус и позаботься о том, чтобы замедлить ход — или хочешь еще раз налететь на сосульку?

Бальбок покачал головой и в который раз укрепился во мнении, что брат сильно недооценивает его. Когда-нибудь, сказал он себе, мне представится возможность доказать Раммару, что я довольно хитрый орк. Но до тех пор лучше придерживаться указаний брата — а это значит, нужно взобраться на мачту и, держась за реи, спустить парус.

То была очень опасная работа, поскольку ледяной ветер пытался стряхнуть Бальбока с мачты. Но чем больше он спускал грот, тем меньше возможности для атаки оставалось у ветра, и скорость буера заметно снизилась.

Перед ними все выше вздымался ледяной храм, и орки смогли разглядеть некоторые детали. На первый взгляд эльфийская святыня была похожа на огромную ледяную глыбу, но при ближайшем рассмотрении можно было заметить высокие окна и балконы. Внутри был виден холодный свет, но ничто не шевелилось.

— Где же остроухие? — спросил Бальбок.

— А я откуда знаю? — раздраженно ответил Раммар. — Может быть, как раз медитируют или проводят один из своих ритуалов. Эльфы часто занимаются такой гадостью. Это должно быть нам на руку, потому что чем больше занят этот эльфийский сброд, тем меньше внимания обратят на нас.

Они подъехали к следующей ледяной игле, в тени которой и пришвартовали буер. Но прежде чем покинуть корабль, они как следует пообедали. Фарамх бру доук сабаль'док, как говорится в древней орочьей поговорке — голодное брюхо к сражению глухо. Поэтому Раммар и Бальбок хорошенько подкрепились сушеным мясом, обнаруженным в кладовой буера. То, что оно немного покрылось плесенью и подгнило, их не смущало. Напротив: на вкус орков гниль придает настоящую пикантность и тешит желудок.

Затем они собрали свое вооружение. Взяли также канат. Дождались сумерек, которые должны были продлиться целую ночь. Как это обычно бывало здесь, на севере, вечером опустился туман и серым саваном опутал ледяную поверхность. Оба орка оставили судно и выступили в направлении храма. Поклажу и штандарт они оставили на буере.

Серо-белые накидки из медвежьего меха, прежде принадлежавшие варварам, не только защищали Раммара и Бальбока от пронизывающего холода, но и помогали в этом сумеречном свете почти слиться с туманом. Держась ледяных игл, окружавших храм, словно гигантские палисады, братья продвигались к цели. Вечный снег скрипел под их шагами, дыхание белыми клубами пара вырывалось из носов.

— Знаешь, какой вопрос я задаю себе? — прорычал Раммар брату.

— Какой? — спросил Бальбок.

— Я спрашиваю себя, смог ли бы Гиргас оценить весь этот спектакль, который нам из-за него доводится терпеть. Я имею в виду, приходилось ли тебе когда-либо слышать об орке, который отправляется на край света, чтобы добыть потерянную голову своего предводителя?

Бальбок ненадолго задумался.

— Нет, — признал он.

— Если бы эти умбал'хай там, дома, в больбоуге, знали, на что мы идем, чтобы достать дурацкую черепушку Гиргаса… Мы сражались с гулями и пауком, прокрались к карликам и десятками рубили людей. Неплохо для двух орков, которых с позором изгнали из деревни, правда?

— Я тоже так считаю, — согласился Бальбок с братом.

— Знаешь что? Нужно рассказать им это, слово в слово. Всю историю, с самого начала.

— Имеешь в виду сагу? Как рассказывают карлики?

— Глупости. Я имею в виду не историю маленьких бородачей, которые ищут кусочки золота в дерьме. Кого это интересует? Я говорю о саге о двух орках, которые совершают великие дела и учат своих врагов бояться. История о храбром Раммаре и его помощнике Бальбоке, которые сразились с эльфами, чтобы принести в больбоуг голову великого Гиргаса.

— Звучит хорошо, — усердно кивнул Бальбок. — Но почему она должна называться «Храбрый Раммар и его помощник Бальбок»? По-моему, лучше будет звучать «Храбрый Бальбок и его помощник Раммар».

Раммар ничего не ответил, только бросил на брата из-под мехового капюшона уничтожающий взгляд.

— И еще кое-что, — продолжал критиковать Бальбок. — Паука, гулей и людей мы победили, это правда. Но с эльфами мы еще не справились, и не думаю, что они добровольно вручат нам карту.

— Да что ты говоришь!

— Я слышал, что эльфы оснащают свои крепости и храмы ловушками. Кроме того, там должны быть бесконечно разветвляющиеся коридоры, в которых легко потерять ориентировку и заблудиться. И хотя эльфы постепенно исчезают из нашего мира, они все еще остаются лучшими мечниками среди всех, а их лучники могут поразить любую цель, и не важно…

— Хорошо, — раздраженно перебил его Раммар. — Такие тонкости мне не нужны!

Брат обладал неподражаемым умением портить настроение.

Они дошли до последней ледяной иглы, за которой и спрятались. Отсюда хорошо был виден храм, поднимавшийся перед ними во всем своем величии и мощи. Орки разглядели, что стены состояли на самом деле не изо льда, а из белого камня, покрытого слоем замерзшей воды. А еще разглядели, что строение это создано не силами природы, а подчинено строгой геометрии. Кто бы ни создал храм, он хотел, чтобы издалека храм выглядел похожим на ледяную глыбу. И только приблизившись, можно было разглядеть, что это храм-крепость.

Братья заметили также и большие ворота, белоснежные створки которых были едва различимы в крепостной стене. Они были заперты, и через узкие окна над ними Раммар и Бальбок увидели смутные очертания каких-то фигур. Стражники, которые поднимут тревогу, как только обнаружат обоих орков.

— Вот дерьмо, — заметил Раммар. — И что же теперь?

— Ворота на замке, — пояснил Бальбок очевидный факт. — Нам придется поискать другой путь.

— Какой ты умный, — скорчил гримасу Раммар. — И как ты собираешься это сделать? Прогрызаться сквозь скалу?

Но Бальбок не позволил так быстро сбить себя с толку — после всего того, что они пережили. Он обвел взглядом ледяные стены храма и обнаружил узкое отверстие, выходившее на юг.

— Там! — крикнул он и показал вверх.

— И что это такое?

— Окно. Вот туда нам и нужно.

— Вот туда нам и нужно, — передразнил Раммар брата. — Ты хоть соображаешь, насколько это высоко? Да мы никогда в жизни туда не заберемся!

— Ты — нет, — ухмыльнувшись, согласился с ним Бальбок. — А я — да.

Мгновение Раммар раздумывал над тем, не дать ли брату за такую наглость затрещину. Заминка была только в одном — Бальбок был прав. Младший орк, сильный и жилистый, вполне мог взобраться по канату в окно. Зато Раммар со своим весом и десяти ростов не пролезет. Кроме того, разве не мудрее остаться здесь и подождать, пока Бальбок принесет карту? Он ведь только что читал ему доклад о том, какие эльфы великолепные мечники и лучники и что они укрепляют свои крепости и храмы ловушками. Ох уж этот задавака! Если он так хорошо разбирается в эльфах и даже вроде как знает, что его ожидает за стенами, то пусть и проворачивает дело в одиночку…

— Понимаю, — хитро сказал Раммар. — Ты не хочешь идти со мной. До сих пор тебе нужна была моя смекалка, но теперь я для тебя — только препятствие, и ты хочешь сделать все, чтобы сага, которую когда-нибудь будут рассказывать в нашем больбоуге, называлась не «Храбрый Раммар и его помощник Бальбок», а «Храбрый Бальбок и его помощник Раммар». Ну что ж… — Он пожал плечами. — Я на тебя не сержусь. Иди же и добудь эту карту. А я подожду тебя здесь.

— Ты не хочешь идти?

— Ты что, действительно настолько глуп, как кажешься? — засопел Раммар. — Я с удовольствием пошел бы, но не могу, ты же сам это сказал. Я слишком толстый, чтобы взобраться по канату.

— А если бы была другая возможность?

Раммар не заметил молний в глазах брата, иначе был бы осторожнее. А так он легкомысленно заявил:

— Если бы была другая возможность, для меня не было бы ничего приятнее, чем последовать за тобой. В конце концов, на протяжении всего приключения мы были вместе, и я хочу, чтобы вместе мы его и закончили.

— Корр, — с ухмылкой кивнул Бальбок. — Тогда я скажу тебе, что мы сделаем: я взберусь наверх, а потом подтяну тебя на канате.

— Т-ты хочешь втянуть меня наверх?

— Именно.

— А… А если ты меня уронишь?

— Тогда тебе больше не придется беспокоиться об эльфах, — с редкой для него решительностью ответил Бальбок. — Что такое? — добавил он, видя колебания брата. — Что-то не так? Ты же только что непременно хотел быть рядом, а теперь…

— Ну, хорошо, хорошо, я согласен, — успокоил его Раммар. — А как ты собираешься закрепить канат наверху, чтобы самому туда взобраться?

— Я привяжу канат к своему сапараку и заброшу его в окно, — ответил Бальбок.

— А ты попадешь? Ты умеешь так высоко бросать?

Бальбок только усмехнулся.

— Хм. — Раммар надул губы. — До этого я мог бы и сам додуматься. Но предупреждаю тебя: если ты опять наворотишь шнорша и нас обнаружат, я сделаю с тобой гораздо более страшные вещи, чем сумеют придумать остроухие.

— Хорошо. — Бальбок равнодушно пожал плечами — если бы каждый раз, когда брат угрожал ему страшным концом, он делал зарубку на древке секиры, то ею сейчас уже нельзя было бы пользоваться.

И долговязый спокойно принялся готовиться к опасной миссии. Снял с плеча колчан со стрелами и лук, размотал канат и принялся через равные промежутки завязывать на нем узлы.

— А это еще зачем? — недовольно спросил Раммар.

— Чтобы не соскользнуть, — пояснил Бальбок, и Раммару пришлось признать, что идея вовсе не глупа. Окончив работу, Бальбок снова свернул канат и перебросил его через плечо. К концу он крепко привязал сапарак.

— Ты уже заканчиваешь собираться? — нетерпеливо спросил Раммар.

— Почти.

— Так давай выступать, жалкое чудище. И смотри, чтобы нас не поймали, понял?

Бальбок проворчал что-то нечленораздельное и тронулся в путь. Согнувшись, набросив на голову капюшон плаща, он помчался к стене, отвесно возвышавшейся перед ним, в которой находилось искомое отверстие.

От одного вида покрытого льдом камня у Раммара кровь застыла в жилах. Мысль о том, что придется карабкаться по канату, ему совершенно не понравилась. Он то и дело смотрел на ворота и на окна, за которыми виднелась стража. Хотя Бальбок был хорошо замаскирован туманом и одеждой, осторожность все же не помешает.

К счастью, ни один из стражников, с трудом различимых через окошки, не заметил орка, наконец добравшегося до подножия стены. Бальбок поспешно сбросил плащ, снял с плеча канат и положил его на землю. Затем нацелил сапарак, намереваясь забросить его в окно.

— Дарр малаш, — проворчал Раммар. — Этот слепой пес ни в жизнь не попадет…

Бальбок отошел на три шага назад, разбежался и изо всех сил метнул сапарак.

Оружие взлетело почти вертикально вверх, вдоль обледенелой стены, таща за собой канат. Раммар задержал дыхание и прижал кулаки к глазам.[6] Копье замедлило полет, повернулось в воздухе — и в следующий миг, к безграничному удивлению Раммара, действительно исчезло в окне.

— Ах, этот жалкий ублюдок, — восхищенно прошептал Раммар. — Иногда он бывает самой настоящей продувной бестией!

Плащ Бальбок оставил внизу, потому что он мешал бы карабкаться. Обхватив канат обеими лапами, орк дернул за него, чтобы он натянулся. Рывком проверив его на прочность, орк с удовлетворением заметил, что сапарак застрял в каменном подоконнике. Бальбок начал подъем.

Сначала он пытался упираться ногами в стену, но поскольку она была скользкой, держаться было не за что. Поэтому Бальбоку оставалось только подтягиваться на лапах, обхватив канат ногами, — такое напряжение сил, при одном только виде которого Раммара бросило в жар. Продолжая прижимать кулак к глазу, открыв от удивления рот, низенький орк наблюдал за тем, как брат лезет по канату. При этом он поймал себя на том, что задерживает дыхание, опасаясь за жизнь Бальбока.

— Что это еще такое? — спросил он сам себя. — Какое мне дело, даже если этот умбал упадет и сломает себе шею? Пока это не моя шея… Бальбок!

У Раммара вырвался негромкий крик, когда он увидел, как брат потерял опору. Схватившись за пустоту, Бальбок не поймал канат — и полетел вниз!

Три или четыре человеческих роста летел он, но затем ему удалось ухватиться за канат — за один из спасительных узлов, завязанных еще на земле.

— Ах ты глупый, неловкий придурок! — испустив вздох облегчения, принялся ругаться Раммар. — Разве можно так меня пугать?

Затаив дыхание, он стал смотреть, как Бальбок снова полез вверх. Раммар видел, что силы постепенно оставляют брата, и тем не менее он взбирался дальше, все выше и выше — и наконец достиг окна.

Отверстие было больше, чем казалось снизу, и Бальбок преспокойно забрался внутрь. На мгновение он исчез, и Раммар не знал, чего ему больше хочется: может, чтобы Бальбока обнаружили эльфы-стражники и убили, чтобы ему не пришлось выполнять этот страшный подъем, но тогда он не получит карту, а значит, и голову Гиргаса, что опять же повлечет за собой неприятные последствия.

К его огромному сожалению и в тоже время к облегчению. Бальбок снова вскоре показался в окне. Очевидно, он просто как следует привязывал канат. И вот настал миг, которого Раммар опасался все это время; Бальбок помахал ему лапой, призывая к себе.

— Шнорш.

Мгновение Раммар колебался.

Что делать?

Ему не нужно брать на себя эту ответственность, никто не сможет его заставить. То, что он самый настоящий орк, он доказал еще во время схватки с гулями и варварами. А брату, этому глупцу и идиоту, он совершенно не должен чувствовать себя обязанным. Нужно только повернуться и идти отсюда прочь. Вон там стоит буер. Все, что нужно сделать, это сесть на буер и ехать прочь, и совсем скоро позади останутся и храм, и эльфы, и все остальное.

И конечно же, Бальбок.

Раммар хотел уже повернуться, чтобы поступить так, как подсказывал ему разум. Он всегда придерживался его советов, поступит так и теперь.

Но была одна небольшая загвоздка — он не мог.

— Черт побери, Раммар, что это с тобой? — набросился толстяк сам на себя. — Раньше ты просто повернулся бы и только бы тебя и видели, ты воспользовался бы возможностью спасти свой асар. Ты постепенно стареешь и становишься сентиментальным. Это будет стоить тебе жизни!

И, хотя его ясный и верный орочий здравый смысл всячески отговаривал его, Раммар выбрался из укрытия и ринулся к стене, пригнувшись и натянув на голову капюшон, как это ранее сделал Бальбок. Теперь стражники не могли увидеть его, и он надеялся на то, что так будет и впредь. Полагаясь на сумерки, туман и свой маскирующий плащ, он хрипя бежал дальше и наконец добрался до стены.

И вот, когда он поднял голову, цель показалась ему еще выше, чем виделась из укрытия, и орк едва опять не передумал. Словно желая помешать самому себе бежать, он схватил почти замерший канат и обмотал вокруг своего толстого живота, завязав на несколько узлов. Затем помахал лапой Бальбоку — и сомнительное удовольствие началось…

Снова прошли дни — дни, когда не происходило ничего, а постоянной спутницей Аланны была тягучая скука. В поисках разнообразия Верховная священнослужительница Шакары проводила большую часть дня, стоя у окна в своих покоях и глядя на Белую пустыню, над которой в это время года никогда не садилось солнце.

Только дважды в день — когда звучал рог Фаравина, призывая к молитве, и когда проводились храмовые ритуалы — Аланна покидала свои покои. Все, что мог предложить храм в качестве развлечений — от садов Мирона с горячими источниками и до больших залов с колоннадами, где она любила бродить в молодые годы, — она исчерпала без остатка. Они не развлекали ее, и эльфийка начала понимать, почему многим из ее народа жизнь в этом мире опостылела и они начинали тосковать о Дальних Берегах.

Аланна тоже ощущала глубинную тягу покинуть мир смертных, и с каждым уходящим днем, не приносившим ничего, способного вырвать ее из этой вечной летаргии, она становилась все сильнее. Ужасно — столетиями ждать исполнения пророчества, особенно когда в конце концов оно оказывается ложью. Великое предсказывал Фаравин Видящий, но оно не сбылось. И каждый год, который Аланна прождала напрасно, разрушал ее терпение, взращивал ее недовольство. И очевидно, не только ее.

Два дня назад из Тиргас Дуна прибыло посольство, которого с таким нетерпением ожидали священнослужительница и ее служанки. Но первоначальная радость Аланны по поводу того, что в ее свинцовых буднях в Шакаре наконец-то наступит разнообразие, вскоре сменилось ужасающим отрезвлением: князя Лорето не было среди послов. Зато ей передали письмо, как раз от того самого эльфийского князя, которого всей душой любила Аланна.

Аланне не было нужды перечитывать письмо, чтобы вспомнить его дословно. Ее глаза снова и снова блуждали по строкам, не понимая содержания, так что вскоре она выучила его наизусть.

— Князь Тиргас-Дунский… — с горечью прошептала Аланна. Он даже не подписался своим эссамиумом. Каждому эльфу мужского пола при рождении дается второе имя, которое он сообщает только своим близким. Аланна принадлежала к этому кругу избранных — хотя это было запрещено.

Поскольку она была Верховной священнослужительницей Шакары, ей было запрещено вступать в связь, будь то со смертным или с потомком эльфийского рода. Ей также было запрещено делить постель с мужчиной, пока не исполнится то, что некогда предсказал Фаравин, потому что все ее желания должны были служить исключительно сохранению тайны. Поэтому их с Лорето любовь должна была остаться неисполненной и существовать только на духовном уровне. Князь всегда утверждал, что ему этого достаточно и что это даже больше того, на что он когда-либо мог надеяться. Похоже, это было не совсем правдой.

Аланна испытывала глубокую обиду.

Похоже, князя интересовало только свое собственное благополучие и собственное будущее. А она-то всегда думала, что он не такой, как те ограниченные эльфийские князья, что заседают в Высоком Совете и называют себя Владыками Мира, который постепенно превращается в груду развалин. Эльфийская империя давным-давно уже не так велика, включает в себя только земли на юге, граничащие с морем. Род сыновей Мирона ослаб и так сильно затосковал по отрешенности Дальних Берегов, что потерял свои древние добродетели и ценности. Лорето был лучшим тому примером.

Аланна закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Она уже надела белоснежное праздничное одеяние, и за ней вот-вот должны были прийти, чтобы она исполнила ежедневный ритуал. От Верховной священнослужительницы Шакары ожидали, что при этом она будет излучать непоколебимую уверенность и глубокое убеждение в том, что пророчество исполнится. И слезы здесь ни к чему.

Но Аланна не была убеждена, а в сердце ее царили печаль и гнев. Гнев из-за позорного предательства Лорето, печаль о том, что жизнь ее — жизнь пленницы.

Хотя ее служба и происхождение обеспечивали ей все возможные привилегии, она была заточена в храме, привязана к железным правилам и ритуалам, которые не позволяли ей делать то, что велит сердце. Если бы она могла поступать по своему усмотрению, то давным-давно покинула бы Шакару, сев на первый же корабль, отплывающий к Дальним Берегам в отчаянных поисках того, что могло бы изменить ее монотонную жизнь. С этой точки зрения она даже не могла винить Лорето за принятое решение, но от этого было еще тяжелее.

Представители ее народа покидали этот мир один за другим; скоро никого из них не останется в амбере, и падут гордые стены Тиргас Дуна. Гордость эльфов падет, а Аланна будет обречена наблюдать это падение до самого конца, и столетиями ждать того, что никогда не сбудется.

Как же хотелось Аланне вырваться отсюда.

Как она сожалела о том, что вынуждена исполнять свои обязанности.

Почему не происходит ничего, что могло бы изменить все это?

Служанка постучала в двери и сразу же вошла в комнату. Она пришла за Аланной.

Ритуал начинался снова, в бесчисленный по счету раз…

10. Киод ур'сул'хай-коул

Раммар пережил тысячу смертей.

Орк висел на головокружительной высоте на канате, обвязанном вокруг его живота, и постепенно прощался с жизнью. Яркими вспышками перед его мысленным взором возникали подвиги (и ему приходилось признать, что их было постыдно мало). Беспомощно болтаясь в воздухе между жизнью и смертью, Раммар клялся себе измениться, если только он переживет это безумие, а не расплющится мерзким жирным пятном у подножия стены.

Если бы ситуация позволяла, он громко завопил бы о том, как ему страшно. Но даже охваченному паникой Раммару было ясно, что тем самым он привлечет к себе внимание стражников, а это было еще менее здраво, чем висеть над пропастью на канате, угрожающе скрипевшем от каждого дуновения ветра.

Раммар пытался по возможности помочь брату, который тащил канат, но на обледенелой стене сапоги не находили опоры, поэтому оставалось только беспомощно раскачиваться. Другого выхода, кроме как поверить брату, у него не было — в понимании Раммара это было сущим кошмаром. И, хотя именно Бальбок сейчас буквально держал его жизнь в своих лапах, злость Раммара на него росла с каждым мгновением. В конце концов, ведь один Бальбок и виноват в том, что он оказался в этом дурацком положении — точнее, повис. Ну что за бредовая идея — втаскивать его на канате!

Когда Раммар наконец достиг окна, он истрепал себе все нервы и пребывал в несколько раздвоенном состоянии. С одной стороны, он испытывал невообразимое облегчение по поводу того, что это рискованное приключение окончилось, а с другой стороны, его едва не разорвало, когда он увидел ухмыляющуюся физиономию Бальбока.

— Ну как? — вдобавок ко всему спросил худощавый орк. — Повеселился, а?

— Повеселился ли я? — Изрыгая самые страшные орочьи проклятия, Раммар протиснулся в окно, внезапно показавшееся ему чересчур узким, и спрыгнул на пол. Колени подгибались, словно складные. — Ты хочешь знать, повеселился ли я?

Бальбок кивнул.

— Нет, дурья твоя башка, я не повеселился! Интересно, понравилось ли бы тебе висеть привязанным к веревке на головокружительной высоте, а тебя при этом еще потихонечку тянули бы вверх? Это было унизительно, понимаешь?

Бальбок посмотрел на него остановившимся взглядом. Честь не входила в список тех вещей, которые особенно ценили орки. Наоборот, они обычно прилагали максимум усилий, чтобы растоптать чужую честь. Если же орк размышлял о собственной чести, он считался человечным и изнеженным.

Все это Раммар осознал в один миг, потому что, засопев, замахал лапами.

— Ладно, — проворчал он, — забудь. Главное, что ты не уронил меня, и мы оба теперь наверху. То есть — а где именно мы находимся?

— Похоже на длинный коридор, — ответил Бальбок, указав на ход из белого камня, в котором на равном расстоянии друг от друга были проложены поперечные ходы. Вдоль стен стояли колонны, и все здесь освещалось тем же холодным, нереальным голубоватым светом, который сиял с башни храма.

— Придурок, конечно же, это длинный коридор, — ответил Раммар. — Вопрос только в том, куда он ведет. И как, пламя Курула, нам найти в этом лабиринте карту, которая нужна колдуну?

Вместо ответа Бальбок наморщил нос, принюхался и тихонько вымолвил:

— Кто-то идет.

Они с братом переглянулись, а потом спрятались за колоннами у противоположных стен.

Минула пара ударов сердца, и когда Бальбок рискнул осторожно выглянуть из-за колонны, он увидел эльфа. На нем было просторное одеяние из блестящего шелка, таинственно сверкавшего в голубоватом свете. Его волосы были коротко острижены, так что виден был признак расы: остроконечные уши, не торчавшие, как у орка, а прилегавшие к голове.

Все остальные признаки эльфийской породы тоже были налицо — те признаки, которые делают эльфов в глазах орков самыми отвратительными созданиями во всем сохгале: белая кожа, из-за которой все они похожи на ходячих мертвецов, узкие водянисто-голубые глаза, высоко очерченные брови, которые, по мнению орков, свидетельствуют о подлости этих существ, и вообще вся точеность их фигуры и движения; казалось, вместо того чтобы ходить, эльфы парят над землей. Орков это приводило в бешенство. Что можно думать о существе, приближение которого не выдают громкий шум и топот?

Эти эльфы вечно подкрадываются, вечно болтают впустую, делают многозначительные замечания, ведут себя, словно бабы — все это приводило в отчаяние порядочных орков, так что вполне понятно было, почему оба народа с самого начала времен друг друга терпеть не могли. Между людьми и орками еще можно найти кое-какое сходство, не зря же они когда-то были союзниками, хотя кончилось все это разладом. Но эльфов и орков разделяла пропасть, шире любого моря и глубже самой глубокой лужи Курула. Они были словно день и ночь, и никто ни на чей счет не обольщался.

Ко всему прочему эльф шел по коридору прямо к ним. Раммар и Бальбок украдкой высунулись из своих укрытий и приняли спонтанное решение, по поводу которого провели быстрое совещание перемигиванием и переглядыванием: нужно выяснить дорогу к карте Шакары. С присущим их расе нетерпением, оба орка ждали. Когда эльф прошел мимо колонн, за которыми таились орки, оба набросились на него, словно хищные звери.

Нападение было для эльфа полнейшей неожиданностью. Раммар обрушился на него всем своим немалым весом и сбил с ног. Бальбок тут же подскочил, чтобы разоружить пленника. Но все, что было у эльфа, это украшенный символами жезл, который орк презрительно отбросил в сторону. Бальбок достал кинжал и приставил его к горлу эльфа. Узкие глаза пленника заметно расширились и в паническом страхе уставились на орков.

— Ты говоришь на языке людей? — набросился на эльфа Раммар, сидя на нем и прижимая его к полу.

Судорожный кивок был ему ответом.

— Тогда говори быстро, где карта?

— К… карта? — Эльф говорил странным певучим голосом — тоже противная оркам привычка.

— Ну да, карта! — пролаял Раммар. — Не притворяйся, что ты глупее, чем есть на самом деле, остроухий! Ты хорошо знаешь, о чем я говорю! Так?

— Я… я знаю, — пролепетал эльф, а ком в его горле перемещался то вверх, то вниз, показываясь то над, то под клинком кинжала Бальбока.

— Очень хорошо. Тогда давай быстренько говори — пока мы не забыли о хороших манерах и не разрубили тебя от макушки до пят!

— Зачем вам карта? Откуда вы знаете?..

— Это тебя никакой драконьей шкурой не касается, откуда мы о ней знаем. Ты нам сейчас просто скажешь, где нам эту чертову штуку найти, мы заберем ее — и баста!

— Вам нужна карта?

— Спокойно! — прикрикнул Раммар и с такой силой подскочил на бедном эльфе, что у того перехватило дыхание. — Вопросы здесь задает только один, и это я. Итак — где нам найти карту Шакары? Давай же, эльфеныш, или твоя жизнь окончится прямо здесь и сейчас!

Эльф в ужасе переводил взгляд с одного орка на другого.

— Н-нет никакой карты, — выдавил он из себя наконец.

— Что он сказал? — ничего не понимая, посмотрел на брата Бальбок. — Ты был прав, по-человечески я говорю действительно очень плохо. Я так понял, что карты нет.

— Остроухий так и сказал, — проворчал Раммар, снова оборачиваясь к эльфу. — Думаешь, ты такой хитрый? Думаешь, существа вроде тебя могут вести себя нагло по отношению к оркам? Погоди, парень, мой брат вспорет тебе пузо и все твои кишки…

— Но я говорю правду, — заверил его эльф. — Карты Шакары нет. По крайней мере, в вашем ее понимании.

— Ах, нет? А что же есть?

— Это не такая карта местности, как все остальные, — пояснил пойманный эльф; жизнь показалась ему важнее сохранения тайны. — Она не начертана ни на пергаменте, ни на коже, не вырезана в камне. Карта Шакары существует только в сознании Верховной священнослужительницы храма.

— Хе? — Морщины на лбу Раммара стали такими глубокими, как будто их вырезали ножом. — Это еще что за дрянь?

— Это правда, — заявил эльф. — На протяжении поколений карта Шакары передавалась от одной Верховной священнослужительницы к другой. Только в их душах смогла карта пережить столетия, и только в этом заключается причина того, что ее до сих пор не украли. Пытались уже многие, такие же головорезы, как вы, но никому не удавалось даже приоткрыть завесу тайны.

— Вот как? — Раммар прищурил один глаз, а вторым злобно уставился на эльфа. — А почему ты тогда рассказываешь нам эти байки? Вы, бледнолицые, обычно такие молчаливые, когда дело касается ваших тайн.

Эльф рассмеялся и закашлялся, и, хотя это не очень подходило к его бледным, отрешенным чертам лица, уголки губ его скривились в неприкрытой насмешке.

— Потому что это уже не важно, — ответил он. — Наше время в этом мире подходит к концу. Придут другие и захватят власть — парни вроде вас, которые готовы рвать друг другу глотки за власть и богатство. И теперь не играет никакой роли, узнаете ли вы тайну карты или нет, потому что это все равно вам не поможет. У людей и орков нет будущего — а меня и мне подобных ждут Дальние Берега.

— Дальние Врага? — поднял брови Бальбок.

— Берега, — поправил его Раммар. — Это такое место, куда убираются все остроухие. Так ведь?

Лицо эльфа оставалось насмешливым.

— Вы ничегошеньки не знаете. Примитивные варвары, вот вы кто.

— Думай, что говоришь, бледнолицый! Когда я вырежу твой язык, ты перестанешь так дерзко разговаривать со мной.

— Ну, хорошо. Склоняюсь перед лицом грубой силы, — произнес эльф, превозмогая удивление и беря себя в руки. — Но позвольте сказать, что вам искать здесь нечего. Наши предки позаботились о защите от воров, вроде вас.

— Итак, карты не существует? — недоверчиво спросил Бальбок.

— Я ведь так и сказал, разве нет?

— И тайна известна только Верховной священнослужительнице?

— Так и есть.

Бальбок посмотрел на брата.

— Тогда почему бы нам просто не забрать эту священнослужительницу с собой? Колдун вытрясет из нее все, что ему нужно знать.

— Великолепная идея, — кивнул Раммар. — Я тоже подумал что-то в этом роде.

— Значит, так мы и сделаем?

— Можешь быть в этом уверен.

Поскольку последние фразы были произнесены на языке орков, то эльф ничего не понял, зато увидел ухмылки обоих братьев.

— Что вы задумали? — несколько раздраженно спросил он. — Я ведь сказал вам, что искать вам здесь нечего.

— Нет, эльфеныш, — возразил Раммар. — Ты только сказал, что карты не существует, вот и все.

— Ну и что? — У эльфа появилось дурное предчувствие.

Раммар усмехнулся еще шире.

— Где нам найти Верховную священнослужительницу Шакары?

— Вы ведь не собираетесь?.. — Эльф перевел взгляд с одного на другого. Когда он увидел, что оба, усмехнувшись, кивнули, его едва не охватила паника. — Вы не можете так поступать! — воскликнул он. — Так нельзя! Вы не имеете на это никакого права…

— Наоборот, остроухий, — сказал Раммар. — У нас на это есть необходимое право, а именно — право сильного. Твоя раса слишком долгое время задавала тон. Теперь мы, орки, возьмем то, что нам причитается. И начнем со жрицы. Где она? Говори, или хочешь, чтобы я вспорол тебе брюхо до того, как ты увидишь землю своих предков?

Слова Раммара попали в точку. Сопротивление эльфа было сломлено, словно старая кладка. Если он не скажет оркам, где найти Верховную священнослужительницу, это сделает кто-нибудь другой. Стражи храма должны захватить обоих орков. Может быть, он найдет способ предупредить их…

— Ну, хорошо, — согласился он, стараясь при этом сохранить остатки своего достоинства. — Чтобы снова и снова вызывать в памяти карту Шакары, Верховная священнослужительница один раз в день проводит ритуал Эниалии.

— Ага, — проворчал Раммар, который на самом деле ничего не понял. — А где и когда проходит ритуал?

— В помещении храма — как раз сейчас, в этот миг.

— Тогда не будем терять времени, — сказал Раммар. Бальбок кивнул, поднял канат, обмотал его вокруг эльфа и связал того.

— Ч-что это вы делаете?

— Как что? Связываем, чтобы взять тебя с собой.

— С собой? Но…

— Ты покажешь нам, как в этом лабиринте переходов найти помещение храма — здесь же все выглядит еще хуже, чем в самой глубине внутренностей Торги. И горе тебе, если ты посчитаешь нас дураками, эльфеныш. Тогда тебе не поздоровится.

— В-вы совершаете большую о… — Эльф умолк, потому что Бальбок засунул немалую часть эльфовой одежды ему же в рот в качестве кляпа. А потом взвалил пленника себе на плечо, словно мешок.

— Вот и ладно, — Раммар был доволен. — В какую сторону идти?

— М-м-х, — произнес служитель храма, выглядевший довольно несчастным.

— А ну, говори быстро, да так, чтобы мы тебя поняли! — потребовал Раммар, пригрозив для пущей убедительности кулаком.

— М-м-х… м-м-х — Эльф указал подбородком на коридор.

Орки кивнули и, держа оружие в лапах, устремились по узкому, покоившемуся на колоннах, коридору.

У одного из перпендикулярных ходов эльф подал знак повернуть направо, через некоторое время пришлось повернуть налево. Еще несколько перекрестков — и Раммар и Бальбок потеряли ориентир и уже не знали, где находятся — ясно было только одно, что они спускались все глубже и глубже в храм.

Вдруг раздались голоса.

Орки застыли и прислушались. По коридору шел отряд эльфов, прямо на них, и, судя по звону, сопровождавшему их голоса, все они были вооружены.

Стража храма.

— Быстро, туда! — кивнул Раммар брату, указывая на боковой ход. — И чтобы ни гу-гу, остроухий, иначе конец тебе!

Орки вместе с пленником скрылись в боковом коридоре, подняв оружие, чтобы в случае необходимости продать свои жизни как можно дороже. Поскольку голубоватое сияние, заполнявшее коридоры, было везде одинаковым, то теней, в которых можно было бы укрыться, не было. Оставалось только тесно прижаться к стене и надеяться, что стража их не обнаружит.

Голоса и звон стали громче. Их было, должно быть, не меньше дюжины. Раммар и Бальбок обеспокоенно переглянулись, а клинок кинжала Бальбока крепче прижался к горлу пленника.

Кто-то отдавал приказы на поющем эльфийском языке. В следующий миг мимо бокового коридора прошел отряд.

Орки не ошиблись.

Это были стражи храма, целый взвод. Поверх доспехов из сверкающего серебра у них были белые плащи, из-под которых торчали рукоятки изогнутых эльфийских клинков. На шлемах, оставлявших открытыми лица, развевались плюмажи. На щитах были изображены стилизованные кристаллы льда, символ храма Шакары. Они маршировали в сомкнутом строю, двигаясь с угрюмой решимостью.

Раммар невольно вспомнил о том, что рассказывал ему Бальбок об эльфийских воинах. Низкорослый орк заметил, что ладони, сжимавшие сапарак, увлажнились. Он с испугом спросил себя, скольких стражников он сумеет столкнуть в лужу Курула, прежде чем их мечи изрубят его на куски — пожалуй, что и ни одного…

Оркам оставалось только вести себя тихо-тихо, пока стражники не пройдут мимо. Ноздри Бальбока затрепетали, когда пленник заворочался у него на плече, но орк только крепче схватил его и прижал кинжал к горлу эльфа, так что тот перестал сопротивляться.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем стражники наконец удалились. Счастье орков, что дисциплинированные воины смотрели только вперед, а не по сторонам, и не заметили ни вторгшихся в храм орков, ни их заложника. Наконец взвод исчез, и Бальбок решился не только шумно вздохнуть, но и выразить свое облегчение иным способом.

— Черт побери! — зашипел на него Раммар. — Разве это обязательно? Нам и так повезло, что длинноносые нас не учуяли. А ты хочешь выдать нас пусканием газов!

— Прости, — шепотом ответил Бальбок. — Мне очень захотелось.

— Если ты сделаешь еще что-либо подобное, то мне захочется размозжить твой череп, умбал ты этакий! — ворчливо пообещал Раммар. Затем он повернулся к пленнику, которому стало так плохо от газов Бальбока, что он закатил глаза. Раммар вынул кляп у него изо рта. — Куда теперь? — поинтересовался Раммар. — И берегись вести нас туда, где будет еще больше стражников!

— В-вон туда, — бесцветным голосом прошептал эльф. — Помещение храма уже совсем близко.

— Хочется надеяться, — заверил его Раммар и снова заткнул ему рот. Компания орков со связанным эльфом тронулась в путь, дальше по широкому коридору, потом по целой куче ответвлений и лестниц. Теперь орки были еще более внимательны, чем раньше. Едва заслышав подозрительный шорох, они застывали в ожидании; и только удостоверившись, что им не угрожает опасность, снова продолжали путь.

Наконец они добрались до коридора, роскошнее и шире остальных, его куполообразный потолок поддерживали не колонны, а статуи. Белый алебастр сверкал в голубоватом свете, словно лед. Кого представляли статуи, Бальбок и Раммар не знали; наверняка это были какие-нибудь выскочки из истории эльфов, которых в прошлом этого народа было действительно в избытке. Для орков же все эти морды выглядели не только одинаково, но и отвратительно — симметричные лица с высокими скулами, длинные носы и нескрываемое высокомерие во взгляде.

Для Раммара статуи являлись олицетворением всего того, что он ненавидел в эльфах, и поскольку ему и так приспичило, он не смог удержаться и облегчился прямо у подножия особенно изящной статуи. У эльфа глаза едва не вывалились из орбит.

— Чего таращишься, бледнолицый? — ухмыльнувшись, спросил Раммар. — Никогда не видел, как мочатся? Конечно же, нет — готов поспорить, что у вас, великолепных ребят, это происходит только сосульками и розами.

— Ш-ш-ш, — энергично махнул лапой Бальбок. — Ты тоже это слышишь?

Раммар спрятал своего маленького орка и навострил уши. Конечно же, он слышал: неземное пение на таких высоких нотах, что у него волосы на затылке встали дыбом.

— Проклятье! — выругался он. — От таких воплей у меня когти на ногах поджимаются. Это доносится, наверное, из помещения храма, а?

Поскольку рот у эльфа был заткнут, он лишь неохотно кивнул.

— Церемония уже началась, — сделал вывод Раммар. — Вперед, нам нужно спешить.

Орки побежали по широкому коридору, волоча за собой пленника. Чем дальше они продвигались, тем громче слышалось пение, тем ярче и неприятнее для орков становился свет, заполнявший коридор.

Ослепительно яркое сияние ударило им в глаза из конца коридора. Прикрываясь, чтобы не ослепнуть, они помчались дальше, окутанные светом и пением — вещи, которые орки не любят больше всего. Раммар с удовольствием закричал бы во все горло и повернул назад, но сдержался.

Постепенно глаза орков привыкли, и они увидели, что коридор оканчивается чем-то вроде галереи, окруженной каменной, искусно выточенной балюстрадой. Отсюда можно было заглянуть в зал, по красоте и роскоши превосходивший все, что когда-либо видели братья — жаль только, орки не ценят красоту.

Окон не было; свет исходил из огромного круглого светильника, свисавшего с высокого потолка и украшенного бесчисленным множеством кристаллов. Искусственные созвездия источали яркий свет, благодаря которому блестел мрамор, покрывавший стены и пол.

Большие статуи из алебастра, неподвижные лики которых казались еще более важными, чем те, что были в коридоре, стояли в нишах вдоль стен. Каменные мечи, поднятые кверху, образовывали как бы вторую крышу над мраморной дорожкой, которая вела из одного конца помещения в другой.

Торец зала был украшен огромным кристаллом, высотой в десять человеческих ростов; в отличие от того, который был на потолке, он не светился сам по себе, а отражал свет более мелких кристаллов, поэтому лучился в тысячу раз сильнее. Перед кристаллом находилось каменное, похожее на трон сиденье, так же богато украшенное, как и балюстрада на галерее. Вокруг трона собралось множество эльфов, одетых в просторные белые одежды. Кроме того, по обе стороны гигантского кристалла орки обнаружили — к своему неудовольствию — нескольких стражников с мечами и щитами.

Вдоль стен зала стояли молодые эльфийки, прелестные лица которых были окутаны шелком, длинные волосы спадали на плечи. Это они пели на высоких нотах. И так сильно мучили слух орков.

Раммар и Бальбок давно нашли укрытие для себя и пленника и выглядывали через поручни балюстрады. При этом их лица были искажены гримасами: пение эльфов способно довести орков до безумия. Неожиданно голоса эльфиек возвысились — и между каменных фигур появилась женщина, одежда которой была еще белее и сверкала ярче, чем у других. За ней тянулся длинный шлейф, который несли две служительницы храма. Она с достоинством шла к трону.

На миг оркам удалось бросить взгляд на ее лицо. В глазах Раммара и Бальбока эльфийка была до отвращения мерзкой бабой — это означает, что для эльфов и людей она была прекрасна неземной красотой. Гладкие, почти белые волосы обрамляли правильные черты ее лица, высокие скулы которого придавали ей благородный вид. Глаза были узкими, как у всех эльфов, взгляд живой и внимательный. На тонких губах играла самоуверенная улыбка, которую Раммар расценил как признак высокомерия.

— Это она? — прошипел он, обращаясь к служителю храма, а когда тот опять ответил только своим «м-м-х», вынул кляп у него изо рта и повторил:

— Это Верховная священнослужительница?

— Д-да. Ее зовут Аланна.

— Срать я хотел на ее имя. Меня интересует только то, что у нее в голове.

В сопровождении ужасного пения процессия достигла торца зала. Служители храма, ожидавшие там, низко поклонились, и Верховная заняла место на троне. Конечно, сделала она это не просто так — даже когда она просто собиралась сесть на асар, нужно было соблюсти добрую дюжину формальностей, как с ухмылкой заметил Раммар. Наконец, пение смолкло, и священнослужительница заговорила громким голосом.

— Что она говорит? — поинтересовался Раммар у пленника.

— Она произносит слова Видящего Фаравина, жившего во времена Второй войны, — пояснил он. — Согласно его пророчеству, однажды придет новый властелин и снова объединит Землемирье.

— Правда? И вы в такой шнорш верите? — Раммар тихонько зарычал, что должно было означать веселое хихиканье. — Может быть, вы, остроухие, не такие и умные, как всегда хотели казаться…

Он еще раз рискнул выглянуть за перила. Священнослужительница закончила вступительную речь и тоже присоединилась к пронзительному пению.

— Ай, — прорычал Раммар. — Что эта баба теперь делает?

— Она поет строфу из Эниалии. Это медитативное пение, которое помогает ей вызвать в своем воображении тайну Шакары. Во время пения она вызывает в памяти все подробности карты, знания о которой передавались из поколения в поколение и восходят ко дням Фаравина Видящего и короля…

Раммар махнул лапой.

— Хорошо, хорошо… — По его мнению, эльфы обладали раздражающей привычкой говорить много и при этом ничего не сказать — у орков все было с точностью до наоборот.

Священнослужительница продолжала петь, при этом глаза всех были устремлены на нее. Даже стражники храма целиком сконцентрировались на ритуале.

— Сейчас или никогда, — прошептал Раммар, обращаясь к брату. — Более удобной возможности у нас не будет.

— Сейчас начинаем? — спросил худощавый орк.

— Нужно найти способ попасть туда, вниз. Потом мы врываемся в храм, рубим парочку остроухих, чтобы возникла суматоха, хватаем жрицу, убиваем еще парочку остроухих просто так, для смеху, и убираемся. Прежде чем они заметят, что мы там, нас уже снова не бу…

Последние слова у Раммара в прямом смысле слова застряли в горле. Потому что в этот миг он понял, что совершил непростительную ошибку: от волнения он забыл заткнуть своему пленнику рот — и эльф воспользовался моментом, чтобы издать крик предупреждения.

События понеслись со страшной скоростью.

Когда пение священнослужительниц внезапно прервалось, а стражники обеспокоенно стали оглядываться по сторонам, Бальбок сделал единственное, что пришло ему в голову, чтобы быстро заткнуть предательский крик — недолго думая он швырнул пленного эльфа через балюстраду. Еще не смолк его резкий крик, а эльф уже летел вниз. Раздался мерзкий хлопок, крик сменился жалким воем. Эльфы запаниковали, а стражники, конечно же, посмотрели вверх, на галерею, где прятались орки.

— Шнорш! — завопил Раммар, а стражники уже бежали к ним по винтовой лестнице, которая вела наверх, на галерею.

На размышления времени не оставалось. Бальбок продолжал действовать так, как подсказывал ему инстинкт. Он вскочил на балюстраду и, согнувшись, совершил смелый прыжок.

— Что, клянусь пламенем Курула?.. — Раммар, убежденный в том, что его глуповатый брат окончательно спятил, перегнулся через перила — чтобы с удивлением узнать, что Бальбок вовсе не погиб, поддавшись панике. Благодаря своим длинным ногам он так сильно оттолкнулся, что допрыгнул до края кристального светильника и ухватился него. Он цеплялся из всех сил, а огромное устройство все раскачивалось и раскачивалось. Несколько кристаллов откололись, упали и с негромким звоном разбились на светящиеся осколки.

Эльфийки в ужасе завизжали, служители храма принялись возмущенно грозить кулаками. Лучники внезапно заняли боевые позиции и взяли Бальбока на прицел, но, прежде чем их стрелы успели слететь с тетивы, орк отпустил раскачивающуюся туда-сюда люстру и полетел. При этом он перевернулся в воздухе, выполнив несколько более-менее элегантных сальто — чтобы наконец, раскинув ноги, приземлиться перед троном, на котором, застыв от ужаса, сидела верховная тетка.

Бальбок, у которого от бесстрашного прыжка еще слегка кружилась голова, выхватил из-за пояса секиру и принялся размахивать ею вокруг себя. Вот уже, обливаясь кровью, упали два первых священнослужителя, а остальные в панике бросились прочь. Зато к трону стали прокладывать дорогу стражники храма, с мечами и щитами.

Первый стражник добежал до противника и нанес удар. Бальбок тут же перешел в наступление. Лезвие его секиры вонзилось в грудь эльфа с такой силой, что доспех мгновенно разошелся. Эльфийский воин со стоном упал на мраморный пол, и Бальбок обернулся — как раз вовремя. Изогнутый эльфийский клинок жаждал его крови, и древко секиры успело отклонить его прежде, чем он утолил бы свою жажду, вонзившись в горло Бальбоку.

Долговязый обнажил зубы и негромко зарычал, глаза его бешено вращались. Он оттолкнул нападающего и замахнулся секирой, но удар пришелся в щит стража, не причинив ему ни малейшего вреда. На лице под шлемом не было ни ненависти, ни отвращения, ни даже малейшего намека на гнев. Эльфийский воин просто делал то, что ему было приказано, чего от него требовала дисциплина и к чему обязывал кодекс чести.

— Скажи-ка, — бросил ему Бальбок, — что вы вообще за народ? Почему не рычите, когда вступаете в бой? Почему не обзываете своих противников?

— Потому что мы — не варвары, примитивное ты существо, вот почему, — ответил эльф, делая внезапный выпад, на который Бальбок молниеносно отреагировал. Падая на пол, орку удалось уйти от клинка, пронесшегося на волосок от него. Бросаясь из стороны в сторону, он нанес удар секирой по голени эльфа, и, так как воин не носил поножей, острое лезвие пронзило мышцы, сухожилия и кости. Покалеченный эльф с криком упал, а Бальбок тут же молниеносно вскочил.

— Может быть, мы и примитивные создания, — крикнул он извивавшемуся эльфу. — Но зато обеими ногами стоим на земле!

Подняв вверх окровавленное оружие, он обернулся вокруг своей оси в поисках противников — но вокруг не было никого. Лучники взяли на прицел Раммара, который в свою очередь укрылся в безопасном месте, а стражники с другой стороны зала еще не подоспели. На расстоянии чуть больше вытянутой руки от Бальбока на каменном троне сидела верховная баба и с ужасом смотрела на него.

— Это кто такое сказал? — заметил Бальбок, обнажая в ухмылке желтые зубы.

Она ответила что-то на языке эльфов, который орк не понимал, но он предположил, что ничего лестного она не сообщила. По крайней мере, в жилах священнослужительницы текла настоящая кровь, потому что черты ее лица были искажены злостью, а глаза излучали неприкрытую ненависть.

Ни то ни другое не удержало орка от того, чтобы броситься вверх по ступеням трона, схватить эльфийку и наспех перебросить ее через плечо, словно мешок. Теперь она отбросила всяческую сдержанность, принялась визжать словно сумасшедшая, молотить кулаками по его спине, от чего орк только улыбался.

— Раммар, она у меня! — громко крикнул он, оборачиваясь. Он хотел броситься к выходу через весь зал — но путь ему преградила фаланга угрюмых эльфийских воинов. Они стояли полукругом вокруг трона.

— Ни с места! — крикнул ему один из эльфов, наверное, капитан. — Немедленно отпусти Верховную священнослужительницу, отвратительный дикарь, иначе ты труп!

Бальбок закусил толстые губы.

Сражаться против одного эльфийского воина, когда они добираются до тебя по очереди, это одно, а выступить сразу против целого отряда таких — совсем другое. Острые, словно ножи, лезвия их клинков разрубят его на куски, прежде чем ему удастся проломить череп хоть одному из них. Или нет?

На лице Бальбока появился волчий оскал. Конечно, ему совсем не хотелось, чтобы эльфы изрубили его на куски. С другой стороны, ему не терпелось выяснить, кто на самом деле лучший воин — эльф или орк.

Бальбок почувствовал, как в ожидании предстоящей битвы закипела кровь в его жилах. Он уже хотел было бросить все еще отчаянно сопротивляющуюся пленницу, когда вдруг услышал, что его зовет Раммар, ринувшийся вниз с галереи и приземлившийся прямо на входе в помещение храма.

— Стой! — крикнул он так громко, что эхо отразилось от высоких сводов. — У тебя заложница, тупой пес! Тебе не нужно сражаться! А вы, остроухие, отойдите в сторону и пропустите его, тогда с вашей теткой ничего не случится!

— А если мы откажемся? — спросил капитан, не спуская глаз с Бальбока и его пленницы.

— Тогда мы вырежем ей новое лицо! — ответил Раммар. — Ты понял?

Стражники и капитан озадаченно переглянулись. Наконец офицер велел своим людям опустить оружие и очистить путь — несмотря на громкие протесты жрицы.

— Иди сюда! — крикнул Раммар, помахав брату лапой. Тот пересек храм огромными шагами, со священнослужительницей на плече, мимо лучников, которые не решались стрелять, из боязни навредить эльфийке. Так Бальбок добрался до выхода из зала и вместе с Раммаром бросился прочь, преисполненный восхищения своим умным братом.

— Восхищен, Раммар! — крикнул он на бегу. — Использовать пленницу в качестве заложника — до этого еще додуматься нужно!

— Правда? — гордо ответил Раммар. — Теперь ты признаешь, что из нас двоих я — лучший?

— Конечно. Я всего лишь зарубил парочку эльфов, а ты спас наши шеи.

— Ну, то, как ты прыгнул с галереи, тоже было довольно-таки неплохо. После меня, Бальбок, ты — лучший орк из всех, кого я знаю.

— Правда, Раммар?

— Истинная правда, я…

— Скажите-ка мне, комедианты! — вдруг раздался голос священнослужительницы. — Вы не могли бы ненадолго прекратить нести чушь и объяснить мне, что значит весь этот бред?

Раммар и Бальбок удивленно переглянулись. Они говорили на языке орков, и, к их безграничному удивлению, священнослужительница не только поняла их разговор, но и сама довольно неплохо могла изъясняться по-орочьи (хоть и с явным акцентом).

— Ты… говоришь на нашем языке?

— Вот именно, толстяк, — ругнулась она. — И я спрашиваю себя, можете ли вы оба оценить все последствия того, что наделали?

— Пусть это тебя не тревожит, эльфийская баба! — грубо ответил Раммар. Ему не нравилось, когда враги изъяснялись на языке орков. Как, скажите на милость, удержать дистанцию между расами, если каждый начнет говорить на всех языках?

Внезапно он остановился.

Коридор, по которому они бежали, разделился, и Раммар при всем желании не мог определить, по какой дороге им идти — налево или направо. Они пришли сюда другим путем, но даже если бы это был тот же самый, то орки не сумели бы сориентироваться в лабиринте окаймленных колоннами помещений.

— Проклятье! — прорычал он, обращаясь к Бальбоку, а позади уже слышался топот стражников, которые преследовали их. — Ты хоть представляешь, какая из этих дорог ведет наружу?

— Нет. — Лицо у Бальбока вытянулось.

— Вы идиоты! — закричала священнослужительница, которая, похоже, не обладала слащавыми манерами своего народа. — Это что еще за похищение? У вас что, не было плана бегства?

— А как же, был, — заверил ее Раммар и грубо расхохотался. — Но, к сожалению, он переломал себе все кости. Похоже на то, что придется тебе быть нашим выходом наружу.

— Мне?

— А то кому же. — Раммар приставил к ее горлу острие сапарака. — По какому коридору нам идти? Быстренько говори!

Священнослужительница упрямо сжала губы, в ее узких глазах читалось презрение. В этот миг из-за поворота показался отряд вооруженных мечами стражников.

— Говори давай! — настаивал Раммар, нажав на оружие сильнее.

— Туда! — Кивком головы она указала на левый ход, после чего Раммар и Бальбок немедленно продолжили бегство.

Стражники дышали им в затылок, но не решались напасть на похитителей, чтобы не подвергать опасности жизнь эльфийки. Поскольку она была единственной, кто владел многовековой тайной Шакары, последняя была бы безвозвратно потеряна, если бы эльфийка умерла, и никто из стражников не хотел быть к этому причастен.

Пользуясь пленницей как щитом, Раммар и Бальбок неслись по коридору. Когда он снова раздвоился и появились две лестницы — одна вверх, другая вниз, жрица велела спускаться. Пройдя множество коридоров и лестниц, орки совершенно неожиданно очутились перед огромными воротами, створки которых состояли из красиво обтесанных камней. Вне всякого сомнения, это были главные ворота, которые они видели снаружи.

Орки подняли взгляд к воротам. Любая попытка сдвинуть тяжелый засов казалась безуспешной.

— А теперь что? — с нескрываемым презрением поинтересовалась священнослужительница. — Что вы теперь будете делать, глупые мои друзья?

— Ты откроешь нам ворота, — потребовал Раммар, яростно размахивая сапараком. Позади все еще слышались голоса преследователей, становясь с каждым мигом все громче и громче. Сейчас стража настигнет их…

— Я? — раздался серебристый смех эльфийки. — Ни за что! И пальцем не пошевелю.

— Тогда ты умрешь! — пригрозил Раммар.

— Это случается со всеми, когда приходит их время, — холодно ответила она, и в ее взгляде Раммар прочел, что она действительно не боится смерти. Напротив, казалось, что эта эльфийская тетка кокетничает со смертью, словно шлюха с фраером.

Что же делать?

Взгляд Раммара снова скользнул по массивным воротам. Механизм, которым открывался бы огромный засов, похоже, отсутствовал, а своими силами даже оба брата с воротинами не справились бы. Они были в ловушке — и виновата во всем была эта баба.

— Ты!.. — засопел Раммар, снова направляя на нее острие копья. — Ты сделала это нарочно!

— Вам ведь нужно было показать дорогу к выходу, разве нет? Выход здесь, так что нечего жаловаться!

— Но ворота нельзя открыть.

— Об открывании речи не было. Тебе нужна была дорога к выходу.

— Ах ты, жалкая, мерзкая… — Раммару хотелось наградить эльфийку всеми возможными оскорбительными эпитетами, которые только существовали в орочьем языке — и тут в привратном зале показались преследователи. Подняв вверх щиты с символом кристалла, они устремились к оркам, стоявшим спиной к воротам, и взяли их в полукольцо.

— Сдавайтесь! — потребовал капитан. — Вам не уйти!

— А я так не думаю, — упрямо ответил Раммар. Левую лапу он запустил в волосы пленнице, поднял ее голову и приставил к горлу острие копья.

— У нас священнослужительница, и ей одной известна тайна. Если не одумаетесь, она умрет, и карта Шакары будет навеки утеряна.

— Может быть. Но ты не можешь вечно стоять здесь и угрожать ее жизни.

К сожалению, это было правдой, и Раммару пришлось это признать. Рано или поздно дело дойдет до сражения, и не было никаких сомнений в том, каков будет исход битвы…

— Вон там! — вдруг прошептал Бальбок.

— Не мешай мне! — проворчал Раммар. — Мне нужно подумать!

— Вон, гляди! — настаивал брат.

— Ну, что еще? — раздраженно спросил Раммар.

— Углубление в стене…

Раммар проследил взглядом за вытянутой лапой брата и тоже увидел нишу, находившуюся слева от ворот в стенной кладке.

Открывающий механизм?

— Займи мое место, — проворчал Раммар и, пока Бальбок в свою очередь принялся угрожать и запугивать, побежал к нише. И точно — в нише скрывалась четырехугольная каменная пластина, в которой он обнаружил выдолбленный отпечаток узкой руки, очевидно, эльфийской.

Поскольку терять было нечего, попробовать не мешало. Раммар поднял лапу, чтобы положить ее на каменный отпечаток.

— Даже и не думай! — крикнула жрица. — Это отпечаток правой руки Фаравина. Только эльфийские короли могут открыть ворота таким образом, в последний раз это случилось более восьми сотен лет назад!

— Только эльфийские короли — вот как, вот как… — с ухмылкой сказал Раммар. Только вот он не мог противиться своему желанию, и едва он опустил лапу на отпечаток, как почувствовал, что холодный камень слегка нагрелся.

Голубоватое сияние, такое же, как и то, которое исходило от кристаллов, внезапно охватило ворота и тяжелый засов — и в следующий миг он поднялся, словно по волшебству.

— Нет! — в ужасе вскричала Аланна, и стражники, включая их храброго капитана, отпрянули назад.

Послышался оглушительный скрип и скрежет, от которого храм содрогнулся до основания, и ворота открылись! Каменные створки медленно разошлись в стороны. Во все стороны летели осколки льда, снаружи со свистом и воем в храм ворвался звенящий ледяной воздух. Сумеречный свет длинного северного дня влился через все расширявшуюся щель, в то время как створки ворот расходились все дальше и дальше, открывая оркам путь на свободу.

— Темное пламя Курула! — воскликнул Раммар, и даже Бальбок содрогнулся от ужаса. Хотя орки — порождения тьмы, страх перед всем волшебным и сверхъестественным в них настолько силен, что братьям показалось страшно подозрительным, что именно неверное эльфийское заклинание открывает им путь к свободе.

Эльфы пребывали в состоянии отупения, стражники стояли словно вкопанные, не веря своим глазам, а жрица была настолько потрясена, что перестала сопротивляться и оскорблять похитителей.

Первым пришел в себя Бальбок.

— Чего мы ждем? — спросил он, и орки повернулись и бросились бежать. Уводя за собой пленницу, они помчались наружу, в холодную ночь.

— Но это же невозможно! — воскликнула священнослужительница, забыв о том, что нужно сопротивляться Бальбоку. — Это просто невозможно…

— Закрой рот, эльфийская баба, — дует! — грубо ответил Раммар, когда они бежали по замерзшей снежной равнине, и снег скрипел у них под ногами. — Давно пора понять, что для орков нет ничего невозможного!

— Но ведь это врата Фаравина, это его рука была увековечена в камне. Никто не может открыть ворота…

— Никто, кроме нас! — с ухмылкой вмешался Бальбок.

— Это просто невозможно, — упрямо повторяла священнослужительница, впадая в задумчивое молчание.

Раммару это было только на руку. Болтовня эльфийки действовала ему на нервы, кроме того, у них с Бальбоком были другие заботы, кроме как размышлять над тем, почему внезапно открылись ворота. Добрых полмили отделяло их от буера, а стража храма, конечно же, не будет просто стоять и смотреть, как уводят их верховную эльфийку.

Через распахнутые ворота доносились возмущенные крики, которые наконец смолкли благодаря громко отданному приказу. Последовали мгновения тишины, когда Бальбок и Раммар не слышали ничего, кроме скрипа снега под собственными сапогами и прерывистого дыхания.

А потом спокойствие окончилось.

Тишину сумерек пронизал пронзительный рев, раздавшийся словно из глотки разъяренного тролля. Раммар и Бальбок испуганно оглянулись на бегу — и к своему ужасу увидели несколько сильных существ, вырвавшихся из открытых ворот храма-крепости.

— Матум-дуухг'хай, — воскликнул Бальбок. — Это белые медведи!..

И точно — за ними неслись именно белые медведи, и от каждого прыжка этих тяжелых колоссов, казалось, содрогалась Белая пустыня. Братьям они были известны до сих пор только по сказаниям, но Раммар с неохотой признал, что ужасные истории, которые рассказывали о матум-дуухг'хай, ни в коей мере не преувеличение: их полные мощи тела покрывал лохматый белый мех, под которым играли огромные мускулы, облачки пара вырывались из вооруженных острыми зубами пастей, каждая из которых была настолько велика, что спокойно могла проглотить взрослого орка и не подавиться.

А еще были эльфийские воины: от двух до четырех воинов сидели в широких седлах на зверюгах, а собственно погонщики находились на шеях зверей, направляя их вожжами и сжимая в кулаках длинные пики.

— Точно, они хотят получить обратно свою жрицу! — задыхаясь, заметил Раммар. — И что они в ней нашли? Если бы у меня в храме была такая отвратительная баба, я был бы рад, если бы меня от нее избавили.

— Я все слышала, — раздался голос пленницы. — Ты за это поплатишься, жуткое чудовище. Я обезглавлю тебя и выставлю твой череп на всеобщее обозрение!

— Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать, жрица, — парировал Раммар, но это прозвучало не так убедительно, как предполагалось, потому что вид у белых медведей был впечатляющий. Погоняемые всадниками, звери настигали орков, расходясь широким фронтом.

— Бежим скорее! — прокричал Раммар брату. — Не то они нас поймают!

— Мы не успеем, — ответил тот. — Если ничего не предпринять, мы пропали.

— Да что ты говоришь. И что ты собираешься делать?

— Постой! — крикнул Бальбок, на бегу кидая Раммару испуганно вскрикнувшую пленницу.

Чересчур ошеломленный, чтобы возражать, Раммар поймал эльфийку и помчался дальше с ней на плече. Тем временем Бальбок снял с плеча лук и наложил стрелу на тетиву. Для того чтобы прицелиться и отправить стрелу в полет, ему потребовалось сделать одно плавное движение.

Стрела пронзила сумерки и вонзилась в грудь среднего наездника. Эльф издал резкий крик, завалился на бок, съезжая с шеи медведя, а тот расценил это как сигнал хозяина: он бросился в сторону, ударившись в зверя, бежавшего рядом, с такой силой, что оба упали наземь, а эльфы, сидевшие в седлах, взлетели в воздух.

Раммар издал ликующий клич — но если он думал, что это остановит преследователей, то он ошибался. Оставшиеся наездники взмахнули плетьми, погоняя медведей дальше, все приближаясь к оркам.

— Беги, Раммар! — крикнул Бальбок, хотя это и так было понятно, а сам тем временем накладывал на тетиву очередную стрелу.

— Тупой пес! — раздался в ответ хриплый голос. — Как ты думаешь, что я делаю?

На бегу Бальбок снова обернулся и пустил стрелу в полет. На этот раз она пролетела мимо цели, но орк уже послал ей вдогонку вторую, которая не подвела: попав в глаз белому медведю, она вошла в череп зверя с отвратительным хрустом. Медведь зарычал, встал на дыбы, сбрасывая четверых эльфов, сидевших у него на спине.

Два оставшихся медведя разбежались как можно дальше друг от друга, чтобы не стать легкой мишенью. Бальбок мог стрелять только в одного из преследователей, а второй в это время неотвратимо настигал. Орк отказался от мысли стрелять еще раз, вместо этого он взял ноги в руки и побежал так быстро, как только мог. У брата он научился тому, что сражаться до последнего с врагом хотя и по-орочьи, но довольно-таки глупо. В определенных обстоятельствах бегство является лучшим из вариантов — но об этом ведь никому не нужно знать…

Тем временем орки промчались мимо первой ледяной иглы. Легкие пекло от холодного воздуха, ноги болели, но они заставляли себя нестись вперед и вперед, что было не так и трудно, учитывая кошмарный вид и скорость преследователей.

Уже слышно было дыхание белых зверей, мчащихся за ними сквозь сумеречную ночь. Стрелять эльфы снова не решались, из опасения ранить Верховную священнослужительницу, но Раммару было ясно, что это продлится недолго. Как только стражники храма поймут, что именно является целью орков, они примут решение атаковать, если не захотят остаться с носом.

Удиравшие вместе с заложницей орки добежали до большой ледяной иглы, за которой они спрятали буер — и как ни любил Раммар всегда оказываться правым, но сейчас для разнообразия он был бы не против того, чтобы разочек ошибиться. Однако все произошло именно так, как он и предполагал: когда эльфы увидели, что у орков есть средство бегства, на котором они могут легко уйти, то натянули тетивы своих длинных луков, а наездники опустили пики.

— Они идут в атаку! — завопил Раммар, когда они с братом, запыхавшиеся, вспрыгнули на борт буера. — Они понимают, что это их последняя возможность добраться до нас.

— Шнорш! — выругался Бальбок, после чего худощавый недолго думая разрубил секирой канат, при помощи которого был пришвартован буер. Затем несколькими ударами разрубил трос, которым был привязан кожаный парус, и тот бесшумно скользнул вниз — чтобы обвиснуть на рее.

— Эй, что такое? — возмутился Раммар. — Куда подевался этот чертов ветер?

— Вы, дурачье, должны повернуть корабль по ветру при помощи руля! — крикнула ему священнослужительница.

— Хе! Что за чушь! По дороге сюда нам не нужно было этого делать.

— Это объясняется скорее вашим везением, чем разумом: ветер, вероятно, постоянно дул в одном и том же направлении. В любом случае, теперь он дует в другую сторону, и если вы ничего не предпримете, то через несколько мгновений будете мертвы!

И словно в подтверждение ее слов раздался мерзкий свист — и прежде чем Раммар и Бальбок успели что-либо предпринять, в палубу и бак вонзилась добрая дюжина стрел.

— Шнорш, а ведь баба права, — невольно пришлось признать Раммару. — Помоги мне, дурень, иначе нам конец!

Бальбок сделал так, как ему было приказано, и схватился за одну из палок, торчавших в железных тисках у мачты.

— Право руля! — крикнул он и надавил что было сил.

— Нет, лево руля! — возразил Раммар, а на буер тем временем снова обрушился дождь стрел. — И опусти, черт тебя дери, свою репу вниз!

Мгновение буер раскачивался то туда, то сюда, пока наконец внезапно не получил дополнительный толчок. Вопреки сопротивлению Раммара, корпус корабля повернулся вправо, прочь от ледяной иглы, почуял благодаря этому ветер в парусах и понесся вперед.

— Ура-а-а! — радостно закричал Раммар — а потом понял, что это именно священнослужительница оттолкнула его лапу и помогла Бальбоку повернуть буер по ветру.

Времени размышлять над этим у орков не было; стража храма еще не смирилась с потерей своей властительницы. Один из белых медведей бежал справа по борту параллельно кораблю, чтобы эльфы могли обстреливать противников, второй пытался перерезать буеру путь.

Воздух снова наполнился стрелами, и как оркам, так и их заложнице пришлось броситься на палубу, чтобы укрыться за фальшбортом. С глухим стуком наконечники стрел ударились в дерево. А потом преследователи догнали их. Их сильный зверь пошел на таран буера, так что тот сильно затрясся, и воины спрыгнули со спины зверя на борт корабля, размахивая клинками своих изогнутых мечей.

Бальбок вскочил, издав яростный рык, и бросился им навстречу. Двух эльфийских воинов он столкнул с бака взятой наперевес секирой, едва они успели поставить на палубу ноги, с третьим скрестил клинки. Эльфийское лезвие и орочья секира ударялись друг об друга снова и снова, и Бальбок сильными ударами теснил эльфа в направлении юта и наконец прижал к рулю.

— Нет! — в ужасе воскликнула Аланна, но тут страж храма рухнул с зияющей раной в груди, и Бальбок отправил его через поручни.

Тем временем буер набрал скорость. Полозья с шорохом скользили по снегу, а ветер, раздувая паруса, уносил его все дальше. Последний белый медведь рыча встал на пути буера — и был отброшен в сторону носом судна. Массивное создание с визгом перевернулось, погребая под собой сидевших на его спине эльфов.

Неудержимо, недосягаемо даже для длинных луков эльфов, буер несся в белую туманную пустыню, сливавшуюся на горизонте с серым небом.

Раммар и Бальбок победили.

Карта Шакары была в их руках.

11. Буунн'с рухг

Настроение у Раммара было великолепное.

Широко расставив ноги и стоя у румпеля буера, он направлял судно по гладкой, словно зеркало, поверхности ледяной пустыни. Храм Шакары они оставили далеко позади, впереди уже виднелся угрожающий силуэт Северного вала. Вместо того чтобы просто пойти южным курсом и воспользоваться тем же путем, которым они сюда пришли, Раммар выбрал юго-восточное направление, и для этого у него были свои причины…

— Не знаю, — вдруг сказал Бальбок, стоявший рядом с ним на палубе, подставляя нос ледяному ветру.

— Чего ты не знаешь? — спокойно спросил Раммар. Даже неумные речи брата не могли сегодня остудить ликование в его душе.

— Все это дело мне не нравится, — пояснил Бальбок, обеспокоенно глядя на брата.

Раммар вздохнул и покачал головой.

— Что тебе не нравится?

Бальбок пожал плечами.

— Просто не нравится, и все тут.

Раммар недовольно заворчал.

— А я говорю тебе, что все вышло наилучшим образом, и тебе не нужно беспокоиться. Мы оставили позади внутренности Торги, преодолели болота и победили гулей, мы обхитрили карликов и разделались с людьми на этом корабле, и, наконец, мы ворвались в храм Шакары, выкрали верховную тетку и успешно бежали. Так что тебе не нравится-то?

— Нам удалось уйти, — признал Бальбок. — Но только потому, что нам помогла жрица.

— Ты имеешь в виду, что она схватилась за рычаг и подтолкнула буер? — Раммар снова хрюкнул — на этот раз это должно было прозвучать весело. — Могу тебе все объяснить: эти эльфы — жуткие хвастуны, любят много болтать, а когда доходит до дела, они оказываются жалкими трусами. Священнослужительница, оказавшись в плену у орков, просто поддалась страху. Поэтому она помогла нам, в надежде на то, что мы пощадим ей жизнь, что мы и так уже сделали. Вопрос только в том, сколько это продлится. — Раммар раскатисто рассмеялся, чувствуя себя в этот миг повелителем Гнилых земель.

Но Бальбок не разделял его эйфории.

— Ну, не знаю, — начал он снова. — Мне не кажется, что эльфийка чего-то боится. Думаю, она что-то затевает. Она не только помогла нам сдвинуть корабль с места, но и сообщила, где найти тропу через Северный вал. Почему?

— Да ясно же все. Чтобы спасти свою шкуру, конечно же.

— Хм. — Бальбок покачал головой. — Во всем этом нет никакого смысла. Какую цель она преследует?

— А какие такие у нее могут быть великие цели? Она всего лишь баба, не забывай этого. Да еще и остроухая.

— А что, если она хочет заманить нас в ловушку?

— Чушь. — Раммар был убежден в своей правоте. — Поверь мне, я отлично знаю этих эльфов. Когда доходит до дела, мужества у них ни на грош.

— А я-то думал, что ты никогда не имел с ними дела.

— А мне и не нужно было это, чтобы знать, куда гном бежит.[7] — Он указал вперед, на корму, где на баке стояла пленница, повернувшись к ним спиной. — Поверь мне, я эту эльфийку насквозь вижу. Все, что ей нужно, это выжить, и ради этого она, в принципе, готова на все.

— Интересно, что колдун собирается с ней делать?

— Если она достаточно умна, то добровольно расскажет ему то, что он хочет знать. Если нет, Рурак наверняка применит к ней соответствующие методы, подходящие для того, чтобы заставить упрямую бабу заговорить. — Раммар злобно захихикал. — Нам это уже не важно. Главное, что мы получим голову Гиргаса и сможем вернуться домой.

— Это точно, — согласился с ним Бальбок, несколько успокоенный. — Буер сберег нам много дней пешего пути. Если чуть повезет, мы успеем вернуться в больбоуг еще до полного кровавля.

— Так и есть. И все, кто пинал нас в асар и насмехался над нами, будут ползать в пыли у наших ног, — проворчал Раммар. — Может быть, я зарежу одного или двух этих придурков, чтобы показать им всем, что нельзя насмехаться над Раммаром Резким.

— Раммар Резкий? — удивленно посмотрел на брага Бальбок.

— Это боевое имя, которое я сам себе придумал. Звучит здорово, правда?

— Очень хорошо, — кивнул Бальбок. — Тогда я хочу быть Бальбоком Беспощадным.

— Тоже неплохо. — Раммар обнажил в ухмылке желтые зубы. — На коленях будут они молить нас о прощении, когда мы вернемся с головой Гиргаса; в деревне долго еще будут об этом говорить.

— И ты действительно думаешь, что эльфийка ничего против нас не замышляет?

— Проклятье! — Раммар топнул ногой с такой силой, что задрожали доски палубы. — Своим нытьем ты кому хочешь настроение испортишь. Пожалуйста, если тебе так важно, я сейчас с ней поговорю. Если она действительно что-то от нас скрывает, я замечу, можешь быть в этом уверен…

Не таким представляла себе Аланна свое освобождение из Шакары.

На протяжении долгих лет, когда она исправно исполняла обязанности Верховной священнослужительницы храма Шакары и действовала по воле Фаравина, она неоднократно пыталась представить себе, как это будет, когда исполнится пророчество и придет тот, о ком говорил Фаравин, тот, кто объединит народы амбера и начнет новую эру мира и справедливости. Позднее, когда отвратительное подозрение в том, что слова Фаравина никогда не исполнятся, сильнее укрепилось в ее сознании, она стала мечтать о том, что, по крайней мере, когда-нибудь освободится от оков, наложенных на нее обязанностями.

Все свои надежды она связывала с Лорето, благородным эльфийским князем, которому она отдала свое сердце. Она убедила себя в том, что он тоже любит ее и однажды заберет из Шакары. Но Лорето отвернулся от эльфийки, сообщив в своем письме, что собирается отплыть к Дальним Берегам. И все же Аланна сбежала из Шакары. И освободил ее не эльф благородного происхождения, а орки, низшие и самые ограниченные существа во всем амбере.

Они утащили Аланну, а она даже не знает, куда они держат путь. Но как ни боялась она того, что ее ожидало, как ни злилась из-за своего похищения и как ни ненавидела своих грубых попутчиков — после тупой скуки, последние триста лет определявшей все ее существование, со всеми застывшими правилами, предписанными ей даже во время еды и сна, похищение вносило в жизнь приятное разнообразие. Аланна никак не могла поверить в то, что она сама помогла им сдвинуть буер с места и повернуть по ветру, но в тот миг мысль о том, что придется снова вернуться в храм, чтобы продолжать влачить там скучное существование, показалась ей страшнее, чем необходимость уступить силе двух чудовищ.

Аланной двигало любопытство. Любопытно было узнать, что находится за высокими стенами храма. Кто эти орки? По чьему поручению действуют? Как удалось им открыть ворота Фаравина?

Если бы Аланна не приложила усилий к тому, чтобы быть похищенной, эта попытка украсть ее не увенчалась бы успехом, как и все предыдущие. Уже неоднократно в храм врывались воины-варвары, но их всегда отбрасывали. А попытка орков увенчалась успехом. Потому что священнослужительница помогла им. И не только во время бегства от наездников на белых медведях; в конце концов, она сообщила им, где находится Южная дорога через Северный вал. Повсюду вдоль вала будут сновать эльфийские патрули, но уж точно не на тропе, местоположение которой хранилось в тайне и было известно только нескольким посвященным.

Говорили, что у карликов был свой способ преодоления Северного вала; якобы они пользовались для этого тайным туннелем. Зато Южная дорога была известна эльфам с незапамятных времен, когда они только пришли в амбер, познавали этот мир и подчиняли его себе.

Стоя на корме буера, Аланна смотрела на юг, где острые пики гор разделяли лед и небо. Несмотря на свое тонкое шелковое платье, она не замерзла. Ветер играл в ее длинных белых волосах, а лицо ее было неподвижно, как маска, безо всякого выражения. Она то и дело спрашивала себя, что ждет ее там, на юге, куда ее везут. Два орка, конечно же, были не тем обществом, которое она предпочла бы, будь у нее хоть какой-то выбор. Но это было все же лучше, чем быть в Шакаре пленницей пророчества, в котором Аланна давным-давно разуверилась. Чудовища, которым она обязана свободой, были злыми и хитрыми, к тому же уродливыми, словно ночь, и Аланна на самом деле свободна не была. Но за свою по человеческим меркам долгую жизнь она научилась истине, что вещи редко бывают совершенными…

Когда позади нее скрипнули доски, она обернулась. Один из орков — маленький и толстый, который называл себя Раммаром, подошел к ней, скаля зубы в хитрой ухмылке на мрачном лице.

— Ну что, служительница? — сказал он, используя язык людей; то, что она владела его языком, он просто-напросто проигнорировал. — Как тебе плен?

— Было бы гораздо лучше, если бы не твое общество, орк, — холодно ответила Аланна. — От тебя несет, как от целого хлева.

Орк поднял мохнатые брови, почесал доспехи и подмышки, а потом, ничего не понимая, покачал головой.

— Что-то ты неприветлива, — заметил он. — А ведь ты должна быть мне благодарна. Я мог запереть тебя на нижней палубе, в полной темноте, без еды и питья.

— Это не очень-то разумно, я ведь должна остаться в живых. Если я умру, то унесу с собой тайну карты Шакары, не забывай об этом.

— Не беспокойся. — Орк ухмыльнулся во всю свою мерзкую физиономию. — Я вот задаюсь вопросом, что сделает с тобой наш заказчик, когда ты расскажешь ему то, что он хочет знать.

— Ваш заказчик — кто он?

Раммар радостно хрюкнул.

— А тебе хотелось бы это знать, правда? Но я не скажу тебе, эльфийская баба. Хочу, чтобы ты как следует поломала над этим голову, пока мы не доберемся до цели нашего путешествия.

— Понятно. А где находится цель нашего путешествия?

— И этого я тоже не скажу тебе.

— Почему не скажешь?

Орк снова захрюкал, что, должно быть, означало у него смех.

— Думаешь, я не вижу, что ты задумала?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что ты хочешь заманить нас в ловушку. Сначала ты помогаешь нам бежать от своих же собственных людей, затем вдобавок сообщаешь нам, где находится вход на Южную дорогу. Это довольно-таки странно, не так ли?

— Признаю, — согласилась Аланна, — но у меня для этого есть свои причины.

— В таком случае, — заявил орк, и внезапно Аланна почувствовала у себя на горле острие копья, — с твоей стороны было бы страшно мило сообщить мне эти причины, остроухая!

— Ты не убьешь меня. — Она была твердо в этом убеждена.

— Почему нет?

— Я — единственная, кому известна тайна карты. Забыл?

— Нет, ничего я не забыл, — с ухмылкой возразил орк. — Но со мной бывает такое, я забываюсь, и тебе лучше меня до этого не доводить. Итак?

Аланна задумалась.

О том, чтобы рассказать этому чудовищу о своих душевных переживаниях, не могло быть и речи. Не говоря о том, что орк ничего не понял бы, потому что чувства незнакомы этим примитивным существам, движимым одними только инстинктами. Для Аланны и так было достаточно унизительно позволить двум оркам вызволить себя. Ее гордость не допускала большего унижения.

С другой стороны, этот Раммар достаточно глуп для того, чтобы претворить свою угрозу в жизнь, если она не пойдет на уступки. Поэтому она заявила:

— Мне интересно посмотреть, кто ваш заказчик. Поэтому я помогла вам уйти из Шакары, и по этой причине рассказала, где находится Южная дорога.

— И это все? — Раммар был настроен скептично.

— Это все. Очевидно же, что вы работаете не на себя, а поскольку вы не хотите сказать мне, на чьей службе состоите, то придется волей-неволей проделать это путешествие до конца, если я хочу получить ответ на свой вопрос.

— Хм-м… — проворчал Раммар, недоверчиво глядя на нее.

— Кроме того, — добавила она, — я под впечатлением.

— Под впечатлением? — Он удивленно поглядел на нее. — От чего?

— До сих пор я считала орков трусливыми, хитрыми существами. А вы двое — особенно ты, Раммар, — храбрые воины, которые не боятся битвы. Вы доказали свое мужество. Если вы обещаете обращаться со мной как полагается, то заверяю вас, что не буду пытаться бежать.

Хотя Аланне никогда не приходилось читать по лицам орков, она увидела, что Раммар польщен. Она знала, что эти чудовища всегда были падки на подобные комплименты и славословия. А Раммар оказался особенно чувствителен к таким вещам…

— Ты дашь мне слово, что не будешь пытаться бежать? — спросил он. — Говорят, что эльфы обычно выполняют свои обещания, потому что никогда не лгут.

— Так и есть, — подтвердила Аланна, хотя она как раз собиралась нарушить эту традицию. Быть Верховной священнослужительницей Шакары и сознательно сказать неправду, даже если от этого зависит жизнь, — неслыханное нарушение всех правил и обычаев. А теперь она собиралась сделать это второй раз подряд: первый раз она солгала, когда польстила орку, второй — когда пообещала ему не пытаться бежать.

Конечно же, Аланна планировала именно это.

Сначала она сопротивлялась похищению и надеялась, что орков схватят и они поплатятся за свою дерзость. Но когда чудовищам — не важно, по какой причине — удалось открыть ворота Фаравина, в голову ей пришла отчаянная мысль.

Разве не тосковала она все это время по разнообразию, не мечтала о том, чтобы вырваться из этой душной скуки? Разве не ждала отчаянно, что кто-нибудь придет и избавит от этого монотонного существования? Конечно, освобождение оказалось немного не таким, каким она себе его представляла, и спасители оказались не благородными витязями, а вонючими орками. Но Аланна поняла, что ее похищение этими двумя существами открывает великолепную возможность бежать из стен Шакары, не покрыв при этом свое имя позором. Если бы она улизнула с благородным героем, к тому же еще таким эльфом как князь Лорето, которому принадлежало ее сердце, то впала бы в немилость, оказалась бы навечно отверженной изгнанницей. А теперь всем придется признать, что она вынуждена была покинуть Шакару, что сделала она это против воли. Так в глазах других она представлялась не преступницей, а достойной сострадания жертвой.

Она не собиралась сдерживать обещание, данное орку. Как только Северный вал останется позади и они окажутся вне досягаемости для стражей храма, она бежит и станет своим ходом пробираться на юг. Ее целью был Тиргас Дун, эльфийский город на побережье. Там она потребует объяснений от Лорето, своего бессердечного возлюбленного, который так позорно бросил ее в беде.

Время поджимало. Лорето написал, что скоро ему придется отплыть к Дальним Берегам. Поэтому Аланна должна торопиться. Ей придется провести в обществе орков всего несколько дней и терпеть их отвратительные физиономии, исходящий от них едкий запах и их глупые разговоры.

А потом она убежит.

Белая пустыня осталась позади. У подножия Северного вала, неподалеку от ущелья, где, по утверждению Аланны, находился вход на Южную дорогу, орки оставили буер. С тяжелым сердцем покидали они его, потому что удобное транспортное средство самым замечательным образом перенесло их через лед и снег. Раммару особенно не хотелось снова отправляться в путь на своих двоих, особенно с учетом предстоявшего подъема. Хотя теперь они смогут воспользоваться тропой, но переход через горы все равно обещал быть трудным.

Из запасов северных варваров они взяли с собой все оставшееся вяленое мясо, а фляги наполнили кусочками льда; поскольку они носили их близко к телу, то лед скоро должен был растаять. Аланна настояла на том, чтобы тоже нести один из мешков с провиантом, к немалому удовольствию Раммара — таким образом, вес его собственного мешка сильно уменьшался. А Бальбоку пришлось тащить на себе большую часть поклажи. Кроме ранца, до краев наполненного байшем, он должен волочь еще и штандарт колдуна, кроме того, стрелы, лук и секиру.

Нагруженные таким образом, они отправились в путь через горы. Раммар шел впереди не потому, что он был самым храбрым, а потому, что хотел таким образом определить темп похода. За ним следовала Аланна, а за ней — Бальбок, связанный с эльфийкой канатом, который намотал себе вокруг пояса. Хотя служительница и обещала не пытаться бежать, врожденная недоверчивость Бальбока не позволяла верить словам эльфийки. Когда ее привязывали, она ругалась и протестовала, но отговорить себя Бальбок не позволил.

Пройдя через ущелье, они оказались на узкой тропе, которая вела вверх по обледенелым скалам. Путешественникам нужно было быть очень осторожными; чем выше они поднимались, тем уже становилась тропа и тем глубже ущелье, открывавшееся по левую сторону от путников.

Внезапно тропа окончилась перед скалой, и Раммар принялся громко ругаться, пока Аланна не сказала ему просто идти дальше, не обращая внимания на скалу. Ворча и сомневаясь, Раммар провел лапой перед собою — и с удивлением обнаружил, что скала была не чем иным, как иллюзией, отражением в воздухе, служившим для того, чтобы отпугивать непосвященных.

— Ну как? — удовлетворенно спросила Аланна. — Что скажешь на это? Ваши шаманы способны на такое?

— Эльфийское колдовство, — недовольно проворчал Раммар, изрыгнув это слово, как будто съел что-то не то.

По ту сторону барьера тропа как ни в чем не бывало продолжалась, только стала круче. Несмотря на ледяной холод и пронизывающий ветер, царивший здесь и кидавшийся в лицо кристалликами льда и снега, на лбу у Раммара выступил пот, и он начал так громко пыхтеть, что перекрывал завывания ветра.

— Что такое? — подколола его эльфийская священнослужительница. — Дыхалки уже не хватает, а, орк? Тогда придется тебе за что-нибудь держаться, потому что это будет долгий и трудный подъем.

Злая тетка оказалась права.

Весь первый день они взбирались в гору, в основном по узким тропам, по которым приходилось продвигаться с большой опаской, если путники не хотели поскользнуться и рухнуть в пропасть. Они позволили себе только несколько раз передохнуть, а потом продолжали путь по тропе.

Когда орки оборачивались, взору их открывалась широкая ледяная равнина, бесконечно тянувшаяся на север. Но чем выше они поднимались и чем ближе был вечер, тем плотнее становилась завеса над равниной, и наконец опустилась ночь.

Выбившийся из сил Раммар в конце концов решил, что пришло время остановиться на ночлег. Они нашли убежище в скалистой теснине, где можно было укрыться от ветра и непогоды. Но когда Бальбок решил развести костер, Раммар набросился на него.

— Эй, остановись сейчас же!

— Почему?

— Тебе обязательно нужно выдать нас, умбал? Отблеск костра виден на несколько миль.

— Но ведь мы здесь в безопасности, — возразил Бальбок, указывая на окружавшие их скалы. — Кроме того, мы замерзнем самым жалким образом, если не погреемся у костра.

— Твой тощий друг прав, орк, — согласилась Аланна. — Без огня да при таком морозе мы погибнем.

— А тебя никто не спрашивал, эльфийская баба! — отрезал Раммар. — Думаешь, я не знаю, что ты задумала? Ты хочешь выдать нас своим сородичам. Со мной такие штуки не пройдут! Раммар Резкий видит тебя насквозь и не позволит дурить себя!

— Раммар Резкий? — Она подняла тонкие брови и удивленно поглядела на него.

— Это мое боевое имя. Ты еще научишься бояться его!

— Как скажешь. Но будет лучше, если ты изменишь свое имя на «Раммар Сосулька» — потому что к рассвету ты превратишься именно в это. Очень жаль, что все ваши старания были напрасны.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ваше тяжелое путешествие на север, битва со стражей храма, мое похищение и успешное бегство. Все это было совершенно напрасно, если мы замерзнем сегодня ночью. Бояться эльфийских воинов тебе нечего. Если бы я хотела натравить их на вас, то сделала бы это уже давно.

Раммар яростно уставился сначала на нее, потом на брата. Он терпеть не мог, когда Бальбок, этот умбал, спорил с ним, но еще больше разозлило его то, что на этот раз на его сторону встала еще и вздорная эльфийка. Было в этой бабе что-то такое, что приводило Раммара в бешенство. Высокомерие, презрительная речь, невыносимая наглость — все это злило его до безумия. Однако утешало то, что колдун уж точно придумает, что с ней делать.

— Итак, замечательно, — согласился он. — Разводи костер, Бальбок. Но если нас обнаружат и перережут, то виноват в этом будешь только ты.

Бальбок пробормотал что-то в ответ, затем пошел к ранцу, открыл его и достал два огнива.

Раммар и Бальбок по очереди охраняли Аланну, в то время как служительница неподвижно просидела у огня всю ночь, глядя на языки пламени. Ее узкие глаза были открыты, но грудь поднималась и опускалась равномерно, как будто во сне — и Раммар и Бальбок в очередной раз убедились, что эти эльфы — престранные существа.

Ранним утром следующего дня — костер давным-давно потух, и в ущелье пробрался ледяной холод — они продолжили странствие. На завтрак Раммар и Бальбок съели по куску заплесневелого вяленого мяса, резко пахнущего и затхлого на вкус, Аланна же от этой восхитительной для орков еды отказалась. А, сказал себе Раммар, все равно, пусть себе голодает эльфийка! Раз она такая тощая, то наверняка привыкла обходиться почти без еды.

Затем трое путешественников снова тронулись в путь. Почти отвесная скала возвышалась перед ними, и, словно обвившаяся вокруг камня змея, вилась вверх по ней тропа, и ее нужно было преодолеть.

Чем выше они забирались, тем гуще становился туман. Очертания ледяной пустыни к северу от гор лишь угадывались, да и дорога впереди утопала в молочно-белом тумане, что страшно не нравилось Раммару.

— Проклятый туман! — ругался он. — Если так будет продолжаться и дальше, то скоро мы даже собственные лапы разглядеть не сможем.

— Это не туман, — поправила его Аланна. — Это облака.

— Мы так высоко забрались? — удивленно спросил Бальбок. — Мне всегда было интересно, какие они вблизи, эти облака. Я думал, можно лечь на них, как на мягкую постель из подгнившего сена.

— Как это на тебя похоже! — возмутился Раммар. — Любой дурак знает, что облака — это дым, который поднимается из темных луж Курула, чтобы затмить свет солнца. Каждая туча — это заблудшая душа, поглощенная Курулом.

— И вы действительно в это верите? — насмешливо спросила Аланна.

— Конечно! — Раммар недовольно заворчал. — Но у вас, эльфов, конечно же, существует другое объяснение, не так ли? Вы, вероятно, считаете облака заколдованными белыми лошадками, бегущими по небу в вечных поисках исполнения желаний и счастья?

— Прекрасная мысль, совершенно неподходящая для орка, — ответила Аланна с безрадостной улыбкой. — Но на самом деле облака — это то, что возникает, когда сталкиваются холодный и теплый воздух, а именно — водяной пар.

— Водяной пар? — Раммар остановился, повернулся и в недоумении уставился на священнослужительницу. — Это самый большой шнорш, который я когда-либо слышал, — заявил он. — Если такова ваша эльфийская мудрость, то меня не удивляет то, что вы убегаете к своим отдаленным берегам.

— Это место называется Дальние Берега, — поправила его Аланна. — И я говорю правду.

— Ну конечно же. А гром и молнии движутся на самом деле не гневом Курула, а представляют собой совершенно естественное явление, правильно?

— Правильно.

— Ну, понятно, — проворчал Раммар и, повернувшись к Бальбоку, сделал недвусмысленное движение лапой, означавшее, что, по его мнению, у эльфийки явно не все дома.

Они продолжали карабкаться. Видна была только малая часть тропы, по которой они в данный момент шли, а то, что было впереди и позади, терялось в густой пелене.

И только к полудню облачный покров слегка рассеялся. К этому времени маленький отряд достиг перевала. Он простирался между двух причудливых скалистых навесов в форме птичьих голов. В неярком солнечном свете, лившемся сквозь облака на пустынную лощину, орки увидели нечто, совершенно им не понравившееся: вдоль тропы, пересекавшей седловину горы, были установлены каменные колонны, украшенные эльфийскими письменами.

— Проклятая эльфийка! — заворчал Раммар, хватаясь за сапарак, висевший на ремешке у него за спиной. — Я так и знал, что она приведет нас в западню!

— Да этим колоннам тысячи лет! — спокойно заметила Аланна. — Тебе действительно не нужно их бояться.

— А кто говорит, что я боюсь?

— Тебе не нужно говорить о своем страхе, я и так его вижу. Эта возвышенность называлась в свое время Соколиной седловиной. Когда мир был еще молод, здесь сошлись в жестокой схватке тролли и эльфы. Если бы в той битве не удалось отбросить троллей, они захватили бы амбер. В память о героях-победителях установили эти колонны.

— Да что ты говоришь, — проворчал Раммар, продолжая сторожко оглядываться. — Знаешь, меня не колышет, что было здесь пару тысяч лет назад, эльфийская жрица. Нам, оркам, нет дела до прошлого. Нас волнует только настоящее. — Он обернулся к брату. — Ты что-нибудь чуешь, Бальбок?

Худощавый запрокинул голову, подставил свой крючковатый нос ветру и шумно втянул воздух.

— Ничего, — сказал он наконец.

— Ты уверен?

— Думаю, да.

— Хорошо. Мы идем дальше.

— Что это значит? — недоуменно спросила Аланна. — Ты хочешь сказать, что твой глупенький товарищ может учуять эльфа?

— Он может учуять, в принципе, все, — подтвердил Раммар. — Кроме того, он не только мой товарищ, но и брат.

— Брат?

— Я же только что сказал это, разве нет? — Он посмотрел на нее, и глаза его сверкнули. — Почему я должен повторять все, что говорю?

— Я просто удивлена, вот и все. Я думала, что орки не поддерживают родственных связей.

— Похоже, ты знаешь абсолютно все, а? — Разъяренный Раммар встал прямо перед ней. — Знаешь что, священнослужительница? Занимайся своими делами и оставь свои премудрости при себе, хорошо? Твоя болтовня действует мне на нервы, и моему брату тоже. Правда, Бальбок?

— Я…э…

— Мы такие, какие есть, — продолжал возмущенный Раммар, — а конкретно — орки. Не эльфы, не карлики, не люди. Если тебя что-то не устраивает, то это твое дело, но прекрати делать вид, будто все на свете знаешь. Ты не знаешь ничего, в этом я могу тебя уверить.

Затем он повернулся и, рассерженный, пошел вперед, не обращая внимания на туман, в котором тонула тропа.

Снова настали сумерки, и маленькая группа начала устраиваться на ночлег. Естественная крыша скалистого навеса послужила им пристанищем, и это было очень хорошо, потому что едва померк дневной свет, как началась страшная буря, превратившая скалы в причудливые ледяные скульптуры.

Плотнее укутавшись в меха северных варваров, трое путешественников устроились у потрескивавшего костра, разложенного Бальбоком. Худощавый орк то и дело лазил в свой ранец и что-то подкладывал, чтобы пламя не погасло: остаться такой ночью без огня означало верную смерть.

— Скажи-ка… — Аланна долгое время задумчиво глядела в огонь, а затем спросила: — Что это ты подкладываешь в огонь? Ведь здесь наверху совершенно нет дров.

— А это и не дрова, — ответил Бальбок, — это сушеный орочий навоз.

— Сушеный… — Глаза Аланны расширились от удивления. — Это значит, что вы сушите свой собственный?.. И используете его, чтобы?..

— А как же иначе? — ответил Бальбок, как будто это было нечто само собой разумеющееся. — Все орки отапливают им свои пещеры. Это обеспечивает не только огонь, но и уютный домашний запах, по вечерам витающий над больбоугом.

— Готова поспорить.

— А что, эльфы не сжигают свой шнорш?

— Конечно нет. — Аланна замотала головой. — В цивилизованных городах есть подводные реки, которые называют каналами, которые уносят прочь всяческие остатки.

Бальбок хрюкнул.

— А что происходит с ними потом?

— Ну, по каналам все это попадает в реку.

— А оттуда?

— В море.

— И это вы называете цивилизацией? Вы просто выбрасываете свой шнорш в море? — Теперь настал черед Бальбока делать удивленные глаза. — Как жаль. Этим можно было бы отопить множество пещер.

— Эльфы не живут в пещерах, — стала поучать Аланна. — Они строят большие города и живут в залитых светом залах.

— Отвратительная идея, — раздался голос Раммара. — Нет ничего лучше темной, влажной пещеры, где пахнет гнилью и плесенью. Но вы, эльфы, в этом ничегошеньки не понимаете.

— Не понимаем. И я благодарна своим предкам, что все сложилось именно так.

— Тебе не нужно благодарить своих предков, эльфийка. Они давно умерли и послужили пищей для червей. Почему вы, остроухие, так носитесь со своим прошлым?

— Потому что великие дела стоят того, чтобы о них помнили.

Раммар покачал своей бесформенной головой.

— Причина не в этом. Вы постоянно говорите о прошлом, потому что у вас нет будущего, верно?

— Это неправда!

— Нет? — Глаза Раммара хитро сверкнули. — Тогда почему все больше тебе подобных покидают этот мир? Почему вы удираете к своим Дальним Берегам, если здесь все якобы и так хорошо? Вот что я тебе скажу: твой народ потерял былой блеск, стал слабым и безвольным. Будущее принадлежит нам, оркам, потому что мы молоды и сильны.

— Это неправда, — повторила Аланна, но на этот раз это прозвучало скорее упрямо, чем уверенно.

— Правда, еще какая. Ты просто не хочешь этого признать. Подожди, вот познакомишься с нашим заказчиком — он подтвердит тебе мои слова. Эпоха эльфов заканчивается, и ты сама — лучший тому пример.

— Я сама? Что ты имеешь в виду?

Глаза Раммара продолжали хитро сверкать.

— Во что ты веришь? — спросил он, не сводя с нее взгляда.

— Я — Верховная священнослужительница Шакары, — прозвучал ответ. — Наследница Фаравина и хранительница тайны. Я не обязана давать отчет неизвестно откуда взявшемуся орку в том, во что я верю.

— Нам, оркам, не нужно верить, — гордо объявил Раммар, а снаружи завыл ледяной ветер, задувая под навес снежинки, тут же таявшие над огнем. — Мы знаем, что в глубинах сохгала живет Курул. Тот самый демон, который некогда вышел победителем из битвы с себе подобными и выхаркал всех нас в мир. Это он отнял у нас свет и принес тьму.

— А даже если и так, — сказала Аланна. — Будучи служительницей Шакары, я верю в предсказание Фаравина, согласно которому придет спаситель и подарит амберу мир и покой.

— Чушь, — снова возразил Раммар. — Ты в это не веришь.

— Откуда тебе знать?

— Все очень просто — потому что большинство твоих сородичей давным-давно потеряло веру в это глупое пророчество, не то они не покидали бы наш мир. И если бы ты была честна сама с собой, то признала бы, что и сама давным-давно в это не веришь. Поэтому ты и нам помогла уйти от погонщиков медведей. Я прав?

— Что ты себе думаешь! — Несмотря на жгучий мороз, Аланна сбросила мех белого медведя и вскочила. — Как ты можешь так говорить! — Она глядела на Раммара, и глаза ее сверкали от ярости.

— По праву сильного. Ты в нашей власти, священнослужительница, а не наоборот, понятно? Вбей это в свою дурную голову.

— Еще бы не понять, — засопела Аланна, не в силах припомнить, чтобы кто-нибудь за всю ее долгую жизнь так с ней разговаривал. — А ты вбей в свою дурную голову, орк, что в моих жилах течет кровь сыновей Мирона, и заверяю тебя, что сила их еще не угасла. Если тебе дорога жизнь, то моли Курула, чтобы в мои руки никогда не попало оружие, пока ты будешь неподалеку, потому что иначе дни твои сочтены.

— Это еще что такое? — Раммар поднял свои косматые брови. — Ты мне что, угрожаешь? Вот именно ты? Баба?

— Для такого труса, как ты, и баба серьезный противник.

— А ну, повтори, — зарычал Раммар, в свою очередь поднимаясь.

— Что именно повторить, а, резкий Раммар? Что ты трус или что баба для тебя вполне подходящий противник?

— Ну, погоди! Ты мне за это ответишь! — взвыл Раммар, его нос задергался, глаза дико завращались в глазницах. Начинался саобх, один из самых известных приступов бешенства у орков, который обычно заканчивался тем, что кого-нибудь закалывали или забивали, или, по крайней мере, ломали пару костей. Бальбок обеспокоенно наблюдал за тем, как брат хватается за сапарак, и когда Раммар хотел уже наброситься с ним на эльфийку, кинулся между ними и обхватил Раммара своими длинными лапами.

— Оставь меня в покое! — шипел толстяк, пытаясь вырваться из хватки Бальбока. — Я заткну ее наглый рот! Я должен…

— Ты должен успокоиться, — заклинал его Бальбок. — Если ты убьешь ее, она уже не сможет поведать тайну карты. Тогда колдун на нас разозлится и не отдаст голову Гиргаса. А это значит, что мы не сможем вернуться в больбоуг. Она того не стоит!

Бальбок настойчиво уговаривал брата, и тот действительно угомонился. Наконец даже нос его перестал сердито дергаться, и Бальбок отпустил его.

— Ну, ладно, — проворчал Раммар, садясь к огню. — Сначала закончим свою миссию. Потом эту бабу всегда можно будет убить. А знаешь что, священнослужительница, — добавил он, обращаясь к Аланне, — ты начинаешь напоминать мне скорее орка, чем эльфийку, — и не только потому, что говоришь на нашем языке.

— Слабоумный! — раздраженно донеслось в ответ.

Раммар кивнул и сказал:

— Во-во, именно это я и имел в виду…

Они тронулись в путь ранним утром. Из-за нападавшего за ночь снега идти стало не только сложно, но и крайне опасно. Оркам неоднократно мерещилось, что под снегом они потеряли тропу. В большинстве случаев именно Аланна указывала им путь, а где даже она не знала дороги, на помощь приходило чутье Бальбока.

По опасным серпантиновым тропам и узким ущельям путешественники наконец достигли каменных ступеней, которые вели по вертикальной расщелине. Конца выбитой в скале лестницы видно не было, потому что на горы снова опустились густые облака.

Зато скалы стояли здесь настолько близко друг к другу, что снег почти не долетал до дна, поэтому Раммар, Бальбок и Аланна могли спокойно подниматься.

Они очутились на окутанном дымкой плато. Там стояла каменная колонна, украшенная эльфийскими рунами. По словам Аланны, надпись приветствовала идущего и желала ему счастливого пути. Если бы облака были не настолько густыми, то с перевала открылся бы захватывающий вид на заснеженные вершины и обледенелые склоны Северного вала. А так орки хотя и угадывали очертания острых скалистых зубцов, окружавших плато со всех сторон, но видеть толком не видели.

Немного отдохнув, они поели. Даже Аланна, до сих пор отказывавшаяся принимать пищу из рук орков, с выражением отвращения на лице сжевала кусочек вяленого мяса. Затем отряд снова тронулся в путь, и, по мере того как он приближался к южным склонам, с каждым мигом отступал северный холод. Всего несколько дней назад местность к северу от болот казалась Раммару и Бальбоку холодной и негостеприимной — теперь же у них было такое ощущение, будто они вернулись домой.

— Добро пожаловать на юг, — воскликнул Раммар в приливе чувств, — где ночи по-настоящему темные и асар ни у кого не мерзнет.

— Да, — ответила Аланна непонятным тоном. — Добро пожаловать на юг…

Они отправились дальше и шли до тех пор, пока не стемнело, а потом нашли место для стоянки под защитой группы скал. Поскольку удобрения, которое можно было бы сжечь, у Бальбока больше не осталось — той ледяной ночью во время снежной бури он использовал все, — на этот раз Раммар победил, и костра не разжигали. От эльфов они ушли, но теперь они снова на юге, а здесь жили тролли, карлики, гномы и прочая шваль.

Тем не менее ночь прошла спокойно.

Утром тропа все так же повела их вниз. Облака остались наверху, и снова впервые за долгое время можно было видеть дальше своего носа. Перед путниками открылась панорама, от которой захватывало дух: острые очертания гор, вздымавшихся из темных долин и протыкавших небо, причудливые скальные образования, выдолбленные в камне ветром и непогодой, водопады, с шумом свергавшиеся с огромной высоты, и, наконец, далеко на юго-западе склоны Острогорья, выраставшие на далеком горизонте словно зубы дракона.

Но Раммара и Бальбока не трогал великолепный ландшафт. Для них важно было одно: доставить добычу в добром здравии — или, как минимум, живую — в крепость Рурака.

К удивлению братьев, эльфийка, казалось, наслаждалась каждым мгновением путешествия, невзирая на тот факт, что находилась в плену. Беззаботность Аланны была для них загадкой, и это настроило Раммара по отношению к жрице еще более подозрительно. Она что-то замышляет, это было ясно, — но что?

К полудню они услышали неумолчный шум и наконец вышли к пропасти. Раммар и Бальбок осторожно перегнулись через край. Далеко внизу бушевала быстрая, серо-голубая вода, за тысячу лет пробившая себе дорогу в твердом камне.

— Это Ледяная река, — пояснила Аланна. — Она берет свое начало высоко на склонах Северного вала и с грохотом срывается вниз, на юг, где пересекает Острогорье и разделяет царство карликов на две части.

— Да что ты говоришь, — мрачно ответил Раммар, которому претила эта цветистая речь. — И как же нам попасть на другую сторону?

— Существует мост, — заверила его эльфийка. — Он был некогда построен карликами, преданными эльфийской королеве.

По узкой тропе, которая вела вдоль пропасти, они продолжали путь и вскоре действительно наткнулись на мост — узкое сооружение, сделанное из грубого камня, широкой дугой раскинувшееся над пропастью. Доверия оно не вызывало совершенно, в ширину всего два кнум'хай — то есть, достаточно широкое для карлика, а для орка опасно узкое. Перил не было.

Бальбок тут же задал главный вопрос:

— И вот здесь нам нужно переходить?

— Ни за что! — отчаянно замотал головой Раммар. — Вас эта штука еще выдержит, а под моим весом она точно рухнет.

— Сам виноват, — удовлетворенно заметил Бальбок. — Зачем было жрать, когда я голодал? Так тебе и надо.

— Так мне и надо? Хочешь, чтобы я рухнул? Это после всего того, что я для тебя сделал?

— Я тоже не стоял в сторонке, — напомнил Бальбок. — Я тащил байш для нас всех всю дорогу, вместо того чтобы наесться им в одиночку.

— Ну и что? Зато я постоянно следил за эльфийкой.

— Как это так? Ты все время шел впереди и даже не видел ее!

К сожалению, это было правдой, и Раммар почувствовал, что брат загнал его в ловушку. В подобных ситуациях он всегда переходил в атаку.

— Ты мерзкая лапа собачья, а не брат! — разошелся он. — Без меня тебя сожрал бы гуль. Кроме того, это я…

— Вы скоро закончите? — спросила Аланна так строго, что Раммар от удивления даже замолк. — Можно подумать, что передо мной два молодых карлика, воюющие за то, кто первым будет рассказывать сагу.

— Ты нас с карликами сравниваешь? — засопел Раммар. — Ты что, баба, обидеть нас хочешь?

— Придется, если вы после этого снова будете вести себя как думающие существа. Если бы вы постоянно не ругались, мы давным-давно уже перешли бы реку.

— Вы, может быть, и перешли бы, а я — нет, — раздраженно возразил Раммар. — Мост меня не выдержит, я это чувствую.

— Тогда давай мы с Бальбоком первыми перейдем ущелье, — предложила эльфийка. — Если мост выдержит вес нас двоих, то тебя он выдержит тоже.

— Хм, — только и сказал Раммар, оглядывая Аланну с головы до ног. В этой идее что-то было, это точно. Раммар усиленно думал и пришел к выводу, что это будет лучшее (потому что наименее опасное для него) решение.

— Ну, хорошо, так мы и поступим, — решил он. — Бальбок, вы с эльфийкой переходите мост первыми. Если он не рухнет, тогда мой вес он выдержит тоже.

— А-а если рухнет? — спросил Бальбок.

— Тогда мне придется поискать другой путь, — пожав плечами, ответил Раммар. — Итак, вперед.

— Можно, я хотя бы оставлю мешок с провиантом? — спросил Бальбок, испуганно глядя на узкий каменный мост.

— С ума сошел? Я и так достаточно тяжел, не хватало мне еще наш байш на спине тащить. Все, ни слова больше. Быстро дуй через мост. И забери с собой зловредную бабу!

Когда Раммар начинал говорить таким образом, Бальбок предпочитал молчать и делать, что велит брат. Хотя мост не вызывал у него особого доверия, он не хотел выказывать слабость перед эльфийкой. Поэтому кивнул и потащил ее на веревке к мосту. Затем осторожно поставил на него ногу.

— Почему так нерешительно? — провоцировала его Аланна. — Ты орк или червяк?

— О-орк, конечно же, — забормотал Бальбок.

— Так и веди себя как подобает! — со злобной ухмылкой ответила она, и прежде чем орки успели опомниться, уже прошла мимо младшего из братьев и легко ступила на мост. — Видишь? Это же так просто!

— Хорошо тебе говорить! — заворчал Бальбок. — Думаешь, я не видел, что твои ноги не оставляют следов на снегу? Вы, эльфы, движетесь легко, как перышки.

Аланна только рассмеялась — и, к ужасу орков, развязала узел на канате, который Бальбок обвязал ей вокруг бедер.

— Стой! — крикнул Раммар, стоя на краю пропасти. — Нельзя!

— Но позволь, мерзкий мой друг, — а кто мне может помешать? Ты, что ли? — Она спокойно пошла дальше.

— Чего ты ждешь? — набросился Раммар на брата. — Не отставай от нее, дурак набитый! Или хочешь, чтобы она от нас удрала?

Эльфийка уже добралась до середины и, пританцовывая, перешла узкую вершину моста. Подгоняемый яростными криками брата, Бальбок сдвинулся с места и встал на узкий мост, у которого не было ни парапета, ни перил, а далеко под ним, в головокружительной глубине, бушевала Ледяная река.

На мгновение ему показалось, что камень предательски затрещал, но мост выдержал — пока что, — и Бальбок слегка приободрился. Неся за спиной ранец, он воспользовался штандартом колдуна как шестом, чтобы не потерять равновесие, и, переставляя одну ногу за другой, пошел за эльфийкой. Та тем временем почти добралась до противоположной стороны и ускорила шаг.

— Стой! — надрывался Раммар, чуя недоброе. — Остановись!

— Поймайте, если можете! — крикнула она в ответ и снова засмеялась своим серебристым смехом — что привело Раммара в бешенство.

— Как это похоже на тебя, баба эльфийская! — завопил он вне себя от гнева и, забыв про всяческую осторожность, сжав кулаки, устремился на мост — и под весом двух орков древнее, потрепанное ветрами и непогодой сооружение вдруг сдалось.

Раздался хруст, треск, между двумя камнями показалась трещина, которая быстро расширялась и углублялась. И мгновение спустя у Раммара пол ушел из-под ног, и, падая, он понял, что поступил довольно глупо.

Бальбок тоже полетел головой вниз, рыча что есть мочи. Аланна, почти достигшая другого берега — но только почти, — тоже. Напрасно пыталась она ухватиться за край, ее тонкие руки поймали пустоту, и зияющая пропасть поглотила и ее.

Отвесные стены ущелья отражали пронзительные крики троих путешественников, летевших навстречу белой пене, а с ними летел град камней, из которых некогда состоял мост — и затем все это ухнуло в ледяные воды реки.

Раммар терял сознание. Ему, оглушенному, казалось, что он снова на суровом севере и замерзает — потом он пришел в себя и вспомнил о том, что произошло. Легкие жгло, словно огнем, а остатки моста опускались рядом с ним на дно. Он замахал лапами и ногами, чтобы выбраться на поверхность. Его окружали ужасный шум и бульканье, которые Раммар поначалу принял за глухой смех Курула.

В следующий миг он вылетел на поверхность и жадно стал хватать ртом воздух.

— Бальбок! — закричал он, а сильное течение увлекало его за собой. — Бальбок, где ты?

Он бросил торопливый взгляд наверх, на изломанные края ущелья, между которыми виднелась полоска серого неба. Мысль о том, что он только что упал оттуда, с самого верха, привела его в такой ужас, что он даже забыл, что нужно работать лапами; его тут же подхватил водоворот и снова потянул под воду.

Орки никогда не были хорошими пловцами. Мокрая стихия вызывала у них всякие подозрения, им не приходило в голову, что этим можно мыться или просто находиться ради собственного удовольствия. Тем, что в следующий миг он, словно пробка, выскочил на поверхность, орк был обязан исключительно жировым слоям своего приземистого тела.

Быстро избавившись от металлического нагрудника, он следил за тем, чтобы не потерять сапарак, который болтался на ремне за спиной, и флягу с водой. В конце концов, он расправил конечности и позволил течению подхватить себя, а живот его при этом торчал из воды, словно небольшой островок.

— Бальбок! — кричал он то и дело, едва не срывая голос. — Бальбок!..

— Я здесь! — жалобно послышалось в ответ, и между пенящимися волнами Раммар на мгновение увидел отчаянно работающего лапами брата.

Бальбок тоже был не самым лучшим пловцом. Ранец с байшем он со спины сбросил, но штандарт колдуна он все еще сжимал в лапах, словно от этого зависела вся его жизнь. Голова долговязого то и дело оказывалась под водой, а в следующий миг он выныривал и принимался отфыркиваться.

— Жалкий умбал! — крикнул ему Раммар, пытаясь перекричать шум воды. — Оставь этот дурацкий штандарт!

— Нет! — решительно пробулькал орк. — Настоящий орк не бросает своего знамени в беде!

— Ты, глупый пес, да ты с ним утонешь!

— Орк не бросает своего знамени в… — упрямо хотел повторить Бальбок, когда его прервал пронзительный крик о помощи. Раммар тут же узнал этот голос — то была эльфийская священнослужительница.

В борьбе за существование он о ней совершенно забыл. Жрица пыталась бежать, но затем рухнула в пропасть вместе с ними. Он торопливо огляделся в поисках неудачливой беглянки, а течение тем временем несло их с Бальбоком прочь. Раммар никак не мог понять, откуда доносятся крики, потому что они эхом отражались от стен ущелья и слышались как бы отовсюду.

— Вон там! — пробулькал Бальбок, прежде чем снова исчезнуть под водой, — и Раммар наконец увидел пленницу.

Она была впереди, попав в опасный водоворот, образовавшийся в нише в скале и тащивший ее вниз с невиданной силой. Она отчаянно сопротивлялась, но противопоставить силе реки ей было нечего.

— Помогите! Я тону!..

Несмотря на опасность ситуации, по орочьему лицу Раммара промелькнула хитрая ухмылка. К'ууле тог'док тог, тутоум'док ефхуум, гласила древняя орочья поговорка — не рой другому яму, сам в нее попадешь. Редко когда она бывала настолько справедлива.

Раммар пожелал эльфийке всего наихудшего, к примеру смерти от обледенения в бушующих потоках, а в следующей жизни карлика в мужья. А потом ему в голову пришла ужасная мысль. Нет, нельзя дать ей утонуть! Если эльфийку затянет на дно реки, с ней вместе утонет и знание о карте Шакары — а вместе с ней и надежда для братьев когда-либо вернуться в больбоуг, где их ждет старый добрый спертый воздух родной пещеры.

Каким-то образом Раммару удалось развернуться в бушующей реке, потом он попытался добраться до Аланны, работая конечностями.

— На помощь! — крикнула она еще раз, а потом светлые волосы скрылись под водой.

— Нет! — закричал Раммар и, отчаянно барахтаясь, быстро преодолел последние кнум'хай. Но эльфийки уже не было на поверхности. Зато водоворот захватил теперь и Раммара и быстро стал засасывать, у толстяка закружилась голова, и наконец его поглотила воронка ледяной воды. Он даже не мог позвать брата, который, собственно, и был во всем виноват. Как сильно он ни сопротивлялся, водоворот тянул его на дно.

Под водой он открыл глаза и за завесой воздушных пузырей увидел почти потерявшую сознание Аланну. Раммар протянул к ней свои короткие лапы, и ему удалось схватить ее и подтянуть к себе, а водоворот засасывал их все глубже и глубже. Из-за того, что Раммар прекратил сопротивление, они уходили вниз еще быстрее, и в следующий миг достигли дна реки.

Раммар понимал, что нужно уходить от смертоносного места. Едва его ноги коснулись дна, как он оттолкнулся от него изо всех сил, но водоворот не желал расставаться со своими жертвами и снова затянул их. Раммар снова изо всех сил оттолкнулся, держа Аланну под мышкой, словно мешок. Но, несмотря на все его жировые запасы, его неудержимо тянуло вниз, а воздуха в легких тем временем становилось все меньше и меньше.

Утонуть при попытке спасти эльфийку — для орка такой конец был бы довольно бесславным. И это при всем при том, что он всю свою жизнь умудрялся втягивать голову в плечи и держаться подальше от неприятностей. Может быть, таково наказание Курула за его трусость…

Перед глазами Раммара уже плясали черные круги. Свободной лапой он греб изо всех сил, но силы оставляли его. Снова почувствовав дно под ногами, он оттолкнулся, на этот раз немного в сторону, чтобы хоть так освободиться из объятий водоворота.

На мгновение у него затеплилась надежда, потому что он подобрался так близко к поверхности, как никогда раньше. Ему казалось, что он сможет пробить толщу воды вытянутой лапой, когда течение снова утянуло его на дно.

Легкие пылали, Раммар загребал лапами в паническом страхе, прилагая все оставшиеся силы, чтобы выбраться наверх.

Их не хватало.

Он уже совсем было хотел сдаться, когда в кристально чистой воде увидел перед собой нечто. То был светящийся черным шар на конце длинной деревянной палки, и остатки здравых мыслей Раммара подсказали ему, что нужно за нее схватиться. Свободной лапой он обхватил палку, и сила, превосходящая силу водоворота, вытащила его и потерявшую сознание эльфийку наверх; Раммар и Аланна вырвались из смертельных объятий и в следующий миг оказались на пенящейся поверхности реки.

Раммар хватал ртом воздух, чувствуя, как к нему возвращается жизнь. Теперь он увидел, за что ухватился — то было навершие штандарта, который дал им колдун Рурак. Другой конец держал Бальбок, выбравшийся на скалистый берег и спасший спутникам жизнь.

— Держись крепче! — крикнул он Раммару, и стало видно, как напряглись его мускулы под мокрой кожаной юбкой. Шлем он потерял еще тогда, когда падал в реку, нагрудник сбросил в воде, чтобы не утонуть, но штандарт не оставил.

На этот раз Раммар отказался от удовольствия обозвать Бальбока умбалом, ведь упрямство брата, с которым он тащил чертову палку, спасло ему (и эльфийке) жизнь. Напрягаясь изо всех сил, Бальбок тащил их на берег, пока Раммар наконец не ощутил под ногами твердую скалу. На негнущихся ногах он поднялся и потащился на сухое, волоча пленницу под мышкой. Обессиленный, он уронил ее на каменистый берег, сам опустился рядом и, пыхтя, стал хватать ртом воздух, а Бальбок тем временем занялся жрицей, безжизненно лежавшей с закрытыми глазами.

— Она не шевелится, — заметил худощавый. — Думаю, она мертва, Раммар.

— Что-о-о? — Несмотря на истощение, Раммар поднялся и пополз к ней на четвереньках. — Этого… этого не может быть! Проклятая эльфийская баба, я ведь не затем рисковал своим асаром, чтобы ты нам тут…

— Она жива! — перебил его Бальбок. Прижав ухо к ее груди, он прислушался. — Но сердца почти не слышно.

— Проклятье, — проворчал Раммар. Он склонился над эльфийкой и обрушил на нее шквал пощечин. — Просыпайся! — зло кричал он. — Не слышишь, что ли? Ты должна проснуться!

— Бесполезно, — сказал Бальбок. — Вероятно, она наглоталась воды и поэтому не может дышать.

— И что?

— Может быть, нам попробовать отдать ей немножко нашего воздуха?

— Ха! Что за дурацкая идея! И как ты собираешься это сделать?

— Пусти меня, — Бальбок склонился над Аланной, прижал свои губы к ее губам и вдохнул в легкие эльфийки свой затхлый воздух.

— Фу-у-у! — послышался голос Раммара. — Прекрати, это же отвратительно! — От мысли о том, что придется коснуться рта эльфийки своим собственным, его едва не стошнило.

А Бальбок тем временем продолжал. Прижимая свои губы к губам жрицы, он вдувал в ее легкие воздух.

— Давай уже, прекращай, — ворчал Раммар. — Довольно того, что она прыгнула в яму Курула прежде, чем выболтала свою тайну. Не издевайся над ее трупом…

И вдруг — Раммар ничего не успел понять — эльфийка пошевелилась. Ее руки дрогнули, в следующий миг она закашлялась, и из ее рта хлынул поток проглоченной воды. Она хрипло ловила ртом воздух, открыла глаза и удивленно уставилась на обоих орков. С ее бледных, обескровленных губ сорвалось несколько слов на эльфийском языке, а потом она, похоже, вспомнила, где находится и кто это рядом с ней.

— Что… что произошло? — спросила она на орочьем языке.

— Что произошло? — злобно переспросил Раммар. — Я скажу тебе, что произошло, баба эльфийская. Ты хотела, чтобы мы упали, вот что произошло. Ты собиралась перебежать через мост, в то время как мы с братом рухнули в глубину и должны были утонуть, как крысы.

— Я… — Сначала она хотела все отрицать, но тут же умолкла. Наверное, поняла, что это бессмысленно, и вместо этого спросила:

— Как я сюда попала?

— Как? Я вытащил тебя из реки, — ответил Раммар.

— Ты меня спас?

— Можно сказать и так.

— С-спасибо, — удивленно произнесла эльфийка; при этом она перешла на человеческий язык, потому что на языке орков нет соответствия для такого ненужного слова.

— Только не надо себе ничего воображать, — хладнокровно заметил Раммар. — Я сделал это только потому, что с тобой утонула бы и карта. А Рураку непременно нужна эта карта.

— Рурак?

Раммар вздохнул.

— Колдун, по поручению которого мы действуем.

— Никогда о нем не слышала.

Раммар недоуменно уставился на нее.

— Ты никогда не слышала о Рураке Палаче?

— А должна была?

— Думаю, так. Рурак — великий колдун, во времена Второй войны был полководцем, которого все боялись, — пояснил орк. — Мне казалось, что вы, эльфы, чтите память о прошлом?

— О нашем прошлом, — ответила Аланна. — Дела орков нас не интересуют.

— Значит, Рурак был прав, — язвительно произнес Раммар. — Он говорил, что вы, эльфы, видите и слышите только себя. И что ваша эпоха подходит к концу. Будущее принадлежит тем, кто выбирает себе правильных союзников.

— А Рурак — сильный союзник, — добавил Бальбок. — Может быть, ты его и не знаешь, но он прекрасно знает тебя. Он знал о храме, знал дорогу туда. Разве не так, Раммар?

— Так и есть. А еще у него есть голова нашего предводителя Гиргаса, которую главный потерял в славной битве с зеленолицыми, а она, в свою очередь, нужна нам для того, чтобы мы могли вернуться к своему племени.

Аланна выпрямилась.

— Это значит, что вы подвергали себя опасностям только ради того, чтобы завладеть отрубленной головой?

— Не какой-нибудь там отрубленной головой, — поправил Бальбок, — а головой Гиргаса, нашего храброго предводителя. Гномы укоротили его рост как раз на голову, но мы принесем ее в деревню, где из нее, как и полагается, сделают чучело.

— То есть вы похитили меня ради какого-то… чучела?

— Так оно и есть, эльфийка, — раздраженно проворчал Раммар — Но если ты еще раз попытаешься бежать или даже просто обмануть нас, тогда чучело сделают из твоей головы. Ты поняла?

Аланна в ужасе переводила взгляд с одного на другого и молчала. По ней было видно, как сильно подействовала на нее неудавшаяся попытка бегства, и можно было даже подумать, что она согласна скорее утонуть, чем быть спасенной орками. Кроме того, вся эта история с Рураком ей, похоже, не нравилась.

— Я хочу знать, поняла ли ты меня! — закричал на нее Раммар.

— Да поняла, поняла, — недовольно ответила она. — Я хорошо слышу и не такая тупая, как это долговязое ничтожество, — она показала на Бальбока.

— Это долговязое ничтожество, — взорвался Раммар, — вытащило нас обоих из реки. Иногда он может быть глупым, и я готов признать, что пару раз даже подумывал о том, чтобы его прибить. Но он — мой брат, и не тебе его оскорблять!

— Раммар, — удивленно произнес Бальбок, — таких приятных слов ты обо мне никогда еще не говорил.

— Заткни глотку! — оборвал его Раммар. — Молчи, когда я говорю, черт бы тебя побрал!

В тот день они решили сделать передышку. Опасное падение в реку сократило им путь на много часов, и они могли спокойно разбить лагерь.

До выхода из ущелья было уже недалеко. Там, где Бальбок выудил своих спутников из воды, оно было значительно шире, а по обе стороны реки тянулись усыпанные галькой берега. Течение было поспокойнее, а река вилась по руслу красивой бирюзовой ленточкой.

Трое путешественников разбили лагерь выше галечного берега, где ниша в скале обеспечивала укрытие от ветра и непогоды и где стояли высохшие деревья, ветви которых годились на дрова. На этот раз Раммар не возражал против того, чтобы Бальбок развел костер. Все трое промокли до нитки; у огня можно было согреться и высушить одежду. Поначалу Аланна не решалась раздеться перед этими двумя чудовищами, но затем все же сделала это — и Раммар и Бальбок даже удержались от замечаний по поводу того, какие отвратительные эти эльфийские женщины с их стройными телами с плавными изгибами и алебастрово-белой кожей.

Они втроем сидели у огня, а горы вокруг погружались в темноту. С лица у каждого из них еще не сошел ужас, и, хотя они едва спаслись от смерти, повода радоваться по-настоящему у них не было. Аланна была погружена в мрачные мысли, потому что бегство ее не удалось и план пробираться в одиночку в Тиргас Дун провалился; у обоих орков лица вытянулись, потому что не было еды, и Раммар ругал брата, который как обычно оказался во всем виноват. Как Бальбок, так и Аланна избавились от своих мешков с провиантом, чтобы они не утащили их на дно, поэтому осталось совсем немного: у Бальбока — секира и кинжал, которые торчали из-за орочьего пояса, фляга для воды и потертая кожаная юбка; у Аланны осталось только шелковое платье, которое, несмотря на все неприятности, сверкало белизной и казалось совершенно новым. У Раммара и так ничего при себе не было, кроме фляги с водой и сапарака; оба предмета висели на кожаном ремешке за спиной, когда он рухнул в реку.

— Как это на тебя похоже, тупица ты этакий! — ругал он брата. — Мешок с провиантом ты оставил реке, а эту дурацкую штуку, — он указал на штандарт колдуна, который Бальбок воткнул нижним концом в землю на краю лагеря, — ты из реки выловил.

— Ты радоваться этому должен, — ответил Бальбок. — Потому что, если бы я не сохранил штандарт, мне нечем было бы вытаскивать вас из реки. Или лучше было бы, если бы я бросил тебе кусок вяленого мяса? — В этом, вне всякого сомнения, что-то было, и Раммар смолчал.

— Знаешь что, Раммар, — тихо сказал Бальбок, — может быть, тебе будет легче, если я скажу, что тоже голоден.

Раммар закатил глаза.

— Почему это мне должно стать легче? Так тебе и надо, что в животе урчит. Почему я должен чувствовать себя лучше?

Бальбок тоскливо вздохнул.

— Чего бы я сейчас не отдал за то, чтобы оказаться дома, в нашей пещере, где пахнет сыростью и плесенью. Там я приготовил бы хороший орочий засоритель желудка…

— Прекрати, — тихо сказал Раммар.

— …такой, со всеми штуками, — продолжал Бальбок, — с фаршированными гномьими кишками и глазами гигантских змей…

— Прекрати! — энергично повторил Раммар. — Твоя глупая болтовня нам ничего не даст. Я и так уже голоден.

— Я так и чую его запах, — замечтался Бальбок, — а когда я закрываю глаза, то я даже вижу целый котелок, полный дымящегося…

— Если ты сейчас же не закроешь рот, я заткну тебе глотку твоим же дурацким штандартом. Тогда твой желудок наконец успо… Что такое?

Раммар заметил, что спутники внезапно забеспокоились. Бальбок запрокинул голову и принюхивался к прохладному ночному воздуху, эльфийка навострила свои острые уши и прислушалась.

— Я что-то чую, — прошептал Бальбок. — Здесь кто-то есть.

— Ты уверен?

— Он прав, — согласилась Аланна. — Кто бы он ни был, он двигается очень тихо, так что даже я его почти не слышу. Но он здесь. И он следит за нами.

— Кто? — спросил Раммар.

— Сложно сказать. — Бальбок снова принюхался. — Возможно, карлик. Или человек.

— А где он засел?

— Думаю, там, за скалой, — ответил Бальбок.

— Бальбок, — зарычал Раммар, — хватай свою секиру и поймай эту свинью, которая осмеливается подслушивать нас. Пусть познакомится с гневом Раммара Резкого!

— Корр! — Бальбок схватился за секиру и, одетый только в короткую кожаную юбку, которую моль уже почти превратила в пояс, отошел от костра.

Раммар и Аланна остались одни. Их взгляды встретились, и поскольку ни один не хотел признать свою слабость, оба уставились друг на друга, не отводя взгляда.

— Почему ты не поможешь брату? — спросила Аланна.

— Чтобы оставить тебя без присмотра и ты опять смогла удрать? — Раммар обнажил в ухмылке желтые зубы и покачал головой. — Нравится тебе это или нет, эльфийка, но мы с братом отведем тебя к Рураку, чтобы получить от него свою плату!

— И только поэтому ты спас мне жизнь?

— Конечно, зачем же еще?

— Понятно. — Аланна кивнула, и видно было, как тяжело ей давались следующие слова. — И все же я хочу поблагодарить тебя, орк. Ты рисковал жизнью, чтобы спасти меня. Я в долгу перед тобой.

У Раммара едва не вылезли глаза из орбит, и он тупо уставился на пленницу.

— Я в долгу перед тобой, — с внутренним протестом повторила Аланна.

— Н-но ведь я — орк…

— Знаю я, что ты орк. Это ничего не меняет — ты спас меня. И по законам моего народа я перед тобой в пожизненном долгу.

— Этот закон не распространяется на орков, — пояснил Раммар, которому все это было не по душе.

— О нет, распространяется.

— Но я не хочу, чтобы ты была — как эта чепуха называется? — мне благодарна, — твердо сказал Раммар: это дело было ему неприятно. — Оркам такое не положено. Мы — беспутные ребята, которые пьют, убивают и уничтожают. Спасать эльфам жизнь — совсем не для нас.

— И тем не менее ты сделал это.

— Только затем, чтобы доставить тебя Рураку, я же сказал, — напомнил он, и его налитые кровью глаза яростно блеснули. — Если ты осмелишься рассказать об этом кому-нибудь, то я тебя…

Он умолк, не только потому, что ему так быстро не пришла в голову подходящая угроза, но и потому, что с той стороны, где исчез Бальбок, внезапно послышались звуки — стон, затем шорох гальки и поспешно удаляющиеся шаги.

Раммар схватился за сапарак.

— Бальбок? Это ты?

Снова послышались шаги, на этот раз медленные и тяжеловесные, и из темноты по ту сторону костра появилась знакомая долговязая фигура.

— Вот и ты, — проворчал Раммар. — Что случилось?

— Он убежал от меня, — смущенно признался Бальбок.

— Умбал! — засопел Раммар. — Ты хотя бы разглядел, кто это был?

— Человек, — испуганно ответил Бальбок. — Одет был как охотник-следопыт.

— Человек. Этого еще не хватало, — состроил гримасу Раммар. — От этих жалких созданий нигде покоя нет. Повсюду шастают и совершенно не ладят с орками.

— Правда? — Аланна подняла изогнутые брови. — Разве есть в амбере хоть кто-то, кто ладит с орками?

— Нет, и мы этим гордимся, — желчно ответил Раммар. — Иомаш намхал, иомаш унур, говорят у нас — чем больше врагов, тем больше чести.

Всего пару дней назад Аланна расхохоталась бы, услышав слово «честь» из уст орка. Но сейчас решила не обращать внимания на это и только спросила:

— И что вы теперь собираетесь делать?

— Хм, — заметил Бальбок. — Эти следопыты — хорошие лучники. Если бы он собирался убить нас, то нам давно настал бы конец.

— Может быть, это был всего лишь шпион, — предположил Раммар. — Может быть, там есть еще кто-то вроде него. Как будто нам одного из этих хитрых созданий мало. Нужно смотреть во все глаза и быть начеку — и в первую очередь нужно погасить огонь…