Код красный: кислород (СИ)

Глава 3

— Боже, папа, ну какая курилка! — подскакиваю с кресла в его кабинете. Оно отъезжает на полметра, и я начинаю наматывать круги по свободному пространству.

После того разговора три дня назад с Верховским все как будто сговорились! То Олеся спросит, правда ли, что нам наконец сделают новое место для курения. То врачи на кухне шепчутся о новых лавочках с подогревом и навесе. То теперь вот! На планировании бюджета на месяц мы всерьез обсуждаем обустройство курилки.

Я с такими разговорами скоро сама открыто курить начну, а не втихую до и после работы. Тридцать два года, а я отцовского гнева боюсь. Замираю у окна и смотрю, как у главного входа снова Верховский с сигаретой в зубах стоит. Только теперь еще не один, а с коллегой, который раньше дымил с другой стороны здания.

— Людям надо. И порядок будет, все бычки в одном месте, — серьезно заявляет отец.

— Они тогда в этой курилке только и будут торчать, а не работать. Ты как будто не знаешь! — я категорически против этой идеи. Мы четыре года без нее живем, и никто до этого ни о чем подобном не просил, пока не появился этот гад наглющий. И главное, я его подловить ни на чем не могу. Приходит он вовремя, уходит тоже, работу выполняет идеально, никто на него не жалуется, а девочки-коллеги так и вовсе слюни пускают.

— У нас все равно есть лишние деньги.

— Я хотела заказать новую стойку на ресепшн, чтобы в следующем году была красивая, а не эта облезшая, — прищуриваюсь, разглядывая, как Верховский затягивается. Красиво, да. Хмурится, так что над переносицей складка появляется, вбирает дым в легкие глубоко и медленно выдыхает, как будто не травит себя, а эликсир божественный пьет.

— Стойка и так хорошая, а для сотрудников мы и правда ничего давно не делали.

— А некурящим что? — оборачиваюсь порывисто. Папа за Верховского держится крепко, это я поняла еще в первый день, когда просила дать ему выговор. Оснований, конечно, не было, но желание до сих пор зудит. Вот даже сейчас клиентке скалится, а та в ответ улыбается, краснеет смущенно и даже не морщится от сигаретного дыма, хотя мужу своему всю плешь проела за курение.

И как у него это получается? Всех, зараза, очаровал и на свою сторону перетянул. А я последнего соратника в лице родителя теряю. Обычно к его мнению прислушивались. Могли не соглашаться или быть против, но при этом, скрипя зубами, все же мирились с новыми правилами и порядками. Теперь же… приходится мириться мне.

И все из-за гада Верховского. Он оборачивается и прямо в окно, где я стою, смотрит. Улыбка на его лице становится шире, и Верховский салютует рукой с тлеющей сигаретой. Едва ногой не топаю от злости. Так и хочется на улицу вылететь, сигарету из его рук забрать и растоптать каблуком. Представляю удивление на его лице. Опять губы в ухмылке скривит и брови чуть приподнимет, любуясь моими психами. Обалдеет, конечно, а я развернусь и красиво уйду с видом победительницы.

— Это ты уже сама выбери соразмерно, — доносится эхом голос отца, проникая в неуместные мысли.

Отворачиваюсь, потому что наши переглядки через стекло затягиваются. Их вообще быть не должно, как и самого Верховцева в нашей клинике. Он слишком дорого ей обходится. И так получает зарплату больше, чем у остальных врачей. Но в этом папа категоричен. Хорошего анестезиолога еще постараться найти надо, только как теперь с шеи клиники его ссадить, а то больно хорошо устроился. Целый кабинет в распоряжение забрал, так еще и курилку теперь придется делать.

— Кофемашину хочу нормальную вместо этих дебильных аппаратов, — вздыхаю устало. — Но я все еще против твоей затеи.

— Просто сделай, Кристина. И займись сегодня: выбери мебель, материалы, чтобы было красиво и надежно. Ну и не слишком дорого.

— Ладно, будет твоему Верховскому курилка. Надеюсь, он не сбежит от нас через месяц, иначе все будет зря.

— Не сбежит, на этот счет даже не волнуйся. Женя надежный человек и у нас надолго.

Хотелось бы верить.

Дальше совещание перетекает во вполне себе будничное обсуждение проблем. Папа рассказывает, как они тут были без меня целый месяц. Я стараюсь вникнуть и оценить масштабы катастрофы. Новый сотрудник, отказ от четырех операций и шесть новых клиентов. Мы пока в отличном плюсе и даже без акций закрываемся в этом месяце хорошо. Но все же Новый год — традиционное время для скидок и интересных предложений.

Возвращаюсь в кабинет в отвратительном настроении, поэтому по пути все же заглядываю на кухню и готовлю растворимый кофе. Нужно все же забить на Верховского, понять, что курилка будет не только для него, и сделать наконец заказ.

Мне дурно от одной только мысли, что приходится искать работников, выбирать материалы и думать над дизайном. Конечно, можно сделать просто, дешево и сурово. Так я точно насолю Верховскому, но при этом и всем остальным. Нет, не подходит. Может, в кабинете его ремонт затеять? Или лучше в соседнем, чтобы ему работать было невыносимо. Точно!

Верчу в руках ручку и перебираю варианты, которые мне с энтузиазмом предложило агентство. Прицениваюсь к каждому и думаю, как можно их скомбинировать, чтобы выполнить папино пожелание. Нужно записать названия и уточнить.

Ручка вылетает очень невовремя и катится под стол, словно сама Вселенная намекает о провальности всей затеи. Я тоже в нее не верю, но иногда нам приходится делать не то, что хочется, а то, что нужно. Поэтому, напрочь забыв об элегантности и задрав повыше юбку, лезу под стол. Ручка поддается не сразу, еще пытается укатиться.

Хватаюсь за столешницу и выползаю обратно. Пальцы задевают чашку, и та переворачивается прямо на мою спину.

— Бля-я-а-а! — подскакиваю, макушкой задевая край стола. На нем брякает органайзер с кнопками и скрепками, приглушая мою гневную тираду. Кофе все еще горячий, и он течет не только по блузке, но и по юбке.

Стаскиваю торопливо мокрую и горячую одежду, скидываю туфли и пытаюсь успокоиться. Спину жжет, ягодицу тоже припекает. Я заглядываю через плечо, но не вижу ни черта. Только матерюсь себе под нос и вытираю сухим краем юбки спину.

Ну угораздило же!

Надо срочно что-то делать. Заказать одежду в интернет-магазине можно. Пару комплектов привезут, выберу что-нибудь сносное, а вот как быть, пока ее везут… Оглядываюсь и, подхватив с телефона трубку, звоню на ресепшн администратору. Олеся берет трубку почти моментально:

— Да, Кристина Борисовна. Что-то случилось?

— Да, Олесь. Я пролила кофе на себя. Принеси мне хирургичку чистую и халат, только максимально срочно!

— Х-хорошо, сейчас, — она кладет трубку первой, и я облегченно выдыхаю. Ну вот, проблема решена. Осталось только дождаться.

Отхожу к двери, чтобы не продемонстрировать все прелести, если кто-то вдруг решится войти без стука в кабинет. Опираюсь спиной на дверь и, прикрыв глаза, считаю. Начинаю с единицы и дохожу до двухсот, когда слышу легкий стук.

Наконец-то! Я уже порядком устала ждать.

Делаю два шага назад и кричу:

— Заходи.

Не сразу понимаю, что не так. Протягиваю руки, чтобы забрать вещи, но вместо Олеси в кабинете стоит Верховский, а мои пальцы в кулаки сжимаются. Мы застываем глаза в глаза на несколько секунд, но потом его мужская выдержка тает, и Евгений Дмитриевич позволяет себе глазеть. Он толкает дверь, захлопывая, и голову набок склоняет.

— Кристина Борисовна, — тянет, едва не облизываясь, и усмехается плотоядно. Взгляд медленно по телу скользит, он такой тяжелый, что я чувствую его кожей. Отступаю к столу, но мужчина не отстает, идет по пятам, и я не придумываю ничего лучше, чем нырнуть за кресло, и, обняв спинку, так и стоять, пока Евгений Дмитриевич приближается, — а вы всех подчиненных так встречаете или только тех, кого особенно ненавидите?

— Я вас не ненавижу, Верховский, — спешу развеять его неверное убеждение. Дышу часто-часто, потому что от меня взгляда он так и не отводит. А мне больше закрываться нечем, особенно если он решит еще ближе подойти. — Вы мне попросту очень не нравитесь.