Кодекс «Альтмана»

Глава 1

Вторник, 12 сентября

Вашингтон, округ Колумбия

В Вашингтоне бытует поговорка о том, что правительством командуют адвокаты, а адвокатами командуют шпионы. Город буквально напичкан разведывательными агентствами — от легендарных ЦРУ и ФБР до малоизвестного НРУ[1] и других организаций, названия которых зашифрованы различными буквами алфавита и которые выполняют задания всевозможных ветвей военных и правительственных учреждений, даже таких образцовых, как Госдеп и Департамент юстиции. На взгляд президента США Сэмюэла Адамса Кастильи, разведывательных служб слишком много и они действуют чересчур открыто. Между ними ведется жестокая конкурентная борьба. Еще большее затруднение представляет обмен сведениями, в которые по недосмотру может вкрадываться дезинформация. Существует также опасность, связанная с бюрократической волокитой и небрежностью чиновников.

Надвигался очередной международный кризис, и Кастилья с тревогой размышлял о слабостях своих разведывательных служб. Черный «Линкольн» президента ехал по узкой дороге на северном берегу реки Анакостия. Двигатель машины чуть слышно урчал, тонированные окна были закрыты. Автомобиль прокатил мимо зарослей кустов и ничем не примечательных ярко освещенных пристаней и наконец запрыгал по ржавым рельсам узкоколейки, которая сворачивала к пирсу, полностью обнесенному забором. Табличка у ворот гласила:

МОРСКОЙ ЯХТ-КЛУБ «АНАКОСТИЯ»

ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ КЛУБА

На вид яхт-клуб ничем не отличался от других пристаней, протянувшихся вдоль речного берега к востоку от вашингтонской верфи. Пробило одиннадцать вечера.

Здесь, всего в нескольких милях от того места, где Анакостия вливается в широкий Потомак, стояли на якорях огромные могучие лайнеры и яхты для дальних плаваний, а также множество мелких прогулочных суденышек. Президент Кастилья рассматривал сквозь окно пирсы, уходящие в темную воду. В эту самую минуту к ним причаливали сразу несколько океанских яхт с корпусами, покрытыми коркой соли. Их экипажи все еще были одеты в дождевики. Также Кастилья заметил на берегу пять каркасных строений различных размеров. Все выглядело именно так, как ему объясняли.

«Линкольн» плавно затормозил позади самого высокого здания, стоявшего поодаль от пирсов и отделенного от дороги густыми зарослями. Четверо мужчин, ехавших в «Линкольне» с президентом — все они были одеты в строгие костюмы и держали в руках мини-автоматы, — быстро выбрались из машины и обступили ее кругом. Настроив очки ночного видения, они внимательно всматривались в темноту. В конце концов один из них повернулся к «Линкольну» и отрывисто кивнул.

Пятый человек, сидевший рядом с президентом, тоже носил темный костюм, но у него был 9-миллиметровый «зиг зауэр». Заметив сигнал, Кастилья передал мужчине ключ, и тот торопливо зашагал к едва видимой боковой двери здания. Там он развернулся и широко расставил ноги, держа пистолет на изготовку.

Только теперь открылась дверца машины, ближайшая к зданию. Ночной воздух был прохладен и свеж, в нем витал едва уловимый запах дизельного выхлопа. Из автомобиля выбрался президент — высокий, атлетического сложения мужчина в светлых слаксах и спортивной куртке. Он быстро вошел в здание.

Пятый телохранитель в последний раз огляделся вокруг и вместе с двумя из четверых своих коллег отправился вслед за Кастильей. Двое оставшихся взяли под охрану «Линкольн» и боковой вход в здание.

Натаниэль Фредерик Клейн, руководитель «Прикрытия-1», сидел у заваленного бумагами металлического стола в своем тесном кабинете в здании яхт-клуба. Это был новый мозговой центр «Прикрытия-1». Всего четыре года назад, когда оно только создавалось, у него не было ни штаб-квартиры, ни организационной структуры, ни оперативников, которые были бы официально зачислены в штат. К его работе привлекались профессиональные эксперты во многих областях, имевшие опыт тайной деятельности и не обремененные ни семейными, ни родственными связями либо обязательствами, ни временными, ни постоянными.

Однако три крупных международных кризиса истощили ресурсы «Прикрытия» до предела, и президент решил пополнить кадры своей сверхсекретной организации и учредить для нее постоянную базу вдали от радарных заслонов Пенсильвания-авеню, Капитолийского холма и Пентагона. В результате появился этот «яхт-клуб».

При его создании были обеспечены все необходимые элементы секретности. Клуб работал двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, с рекой и берегом его соединял не слишком плотный, но непрерывный транспортный поток, в котором было невозможно уловить какую-либо закономерность. Рядом с дорогой и до сих пор действующей узкоколейкой устроили посадочную площадку для вертолета, которая гораздо больше напоминала заросший пустырь. Базу оснастили новейшим электронным оборудованием, аппаратура наблюдения была спрятана от посторонних глаз, но отличалась чрезвычайной чувствительностью. Даже стрекоза не могла пролететь на территорию, не замеченной хотя бы одним датчиком.

Клейн в одиночестве сидел в своем кабинете. Из-за двери приглушенно слышались голоса немногочисленных сотрудников ночной смены. Клейн закрыл глаза и потер переносицу. Его очки в тонкой металлической оправе лежали на столе. Сегодня шеф «Прикрытия» выглядел на все свои шестьдесят лет. С тех пор как Клейн возглавил организацию, он значительно постарел. На его непроницаемом лице добавилось морщин, волосы поредели. В мире вот-вот должен был разразиться очередной конфликт.

Головная боль чуть унялась, и Клейн откинулся на спинку кресла, открыл глаза, вновь надел очки и принялся попыхивать своей неизменной трубкой. Комната наполнилась клубами дыма, исчезавшего почти сразу после того, как Клейн его выдыхал — специально для этого в кабинете была установлена мощная вентиляционная система.

На столе Клейна лежала открытая папка, но он не смотрел в нее. Он курил, притопывая ногой и каждые несколько секунд поглядывая на висящий на стене морской хронометр. В конце концов открылась дверь, расположенная под часами слева от Клейна, и в кабинет вошел мужчина с пистолетом «зиг зауэр». Он пересек комнату, подошел к наружной двери, запер ее и повернулся, встав к ней спиной.

Секунды спустя в кабинете появился президент. Он сел в кресло с высокой спинкой, стоявшее напротив стола Клейна.

— Спасибо, Барни, — сказал он телохранителю. — Если ты мне понадобишься, я тебя позову.

— Но, господин президент...

— Можешь идти, — твердым голосом распорядился Кастилья. — Подожди меня снаружи. Мы с господином Клейном старые друзья, нам нужно поговорить с глазу на глаз.

То, что он сказал, было отчасти правдой. Кастилья и Клейн знали друг друга со студенческих лет.

Телохранитель неторопливо прошагал по кабинету, всем своим видом выказывая недовольство по поводу решения президента.

Как только за ним закрылась дверь, Клейн выпустил струю дыма.

— Я мог приехать к вам как обычно, господин президент.

— Ни в коем случае. — Сэм Кастилья покачал головой. Его очки в титановой оправе яркими отблесками отражали свет потолочных ламп. — До тех пор, пока ты не объяснишь толком, что нас ожидает в связи с этим китайским судном — кажется, оно называется «Доваджер Эмпресс»? — об этом деле будем знать только мы с тобой и те агенты, которых ты к нему привлечешь.

— Неужели утечки сведений настолько серьезны?

— Даже хуже, — отозвался президент. — Белый дом стал чем-то вроде клуба болтунов. Я никогда не слыхивал ни о чем подобном. До тех пор, пока мои люди не выявят источник утечек, мы с тобой будем встречаться здесь. — На широком лице Кастильи появилось выражение серьезной обеспокоенности. — Ты полагаешь, нас ждет повторение истории с «Иньхэ»?

Клейн мгновенно вернулся мыслями к прошлому. В 1993 году едва не вспыхнул очень неприятный международный инцидент, грозивший Соединенным Штатам тяжелыми последствиями. Китайское судно «Иньхэ» отправилось из Китая в Иран. По данным американской разведки, корабль перевозил химикаты для производства оружия. Воспользовавшись обычными дипломатическими каналами и потерпев неудачу, президент Клинтон приказал ВМФ США преследовать судно и не позволять ему войти в порт до тех пор, пока не будет найдено какое-либо решение.

Разгневанные китайские власти отвергли обвинения в свой адрес. По лицам лидеров ведущих мировых держав заходили желваки. Союзники принялись бросать друг другу упреки. Средства массовой информации всей планеты публиковали репортажи о происходящем на первых полосах. Пассивное противостояние длилось без перерыва двадцать дней. В конце концов, когда Китай начал шумно бряцать оружием, военно-морской флот США задержал судно в международных водах и на его борт поднялись инспекторы. К вящему стыду Штатов, они обнаружили там только сельскохозяйственное оборудование — плуги, лопаты и мини-тракторы. Разведданные оказались дезинформацией.

Клейн поморщился. Он очень хорошо помнил этот эпизод, который выставил Америку в самом неприглядном свете. Ее отношения с Китаем и даже с союзниками оставались напряженными несколько лет.

Он мрачно выдохнул дым и отогнал его рукой от президента.

— Повторение истории с «Иньхэ»? — переспросил он. — Может быть.

— "Может быть" иногда означает «вряд ли», иногда — «вполне вероятно». Расскажи мне все с начала и до конца. И поподробнее.

Клейн примял пепел в трубке.

— Один из наших оперативников — профессиональный китаист, последние десять лет он трудился в Шанхае на благо консорциума американских фирм, которые стремятся проникнуть на китайский рынок. Этого человека зовут Эвери Мондрагон. Он добыл и передал нам информацию о том, что «Доваджер Эмпресс» везет десятки тонн тиодигликоля, используемого для производства отравляющих веществ кожно-нарывного действия, а также хлорид тионила, из которого вырабатывают как кожно-нарывные, так и нервно-паралитические газы. Корабль был загружен в Шанхае и уже вышел в море, направляясь в Ирак. Разумеется, эти химикаты имеют вполне мирное применение в сельском хозяйстве, но не в столь огромных количествах, если речь идет о стране такого размера, как Ирак.

— Насколько достоверна информация на сей раз, Фред? На сто процентов? На девяносто?

— Сам я не видел документов, — ровным голосом ответил Клейн, выдохнув клуб дыма и забыв развеять его. — Но Мондрагон утверждает, что они существуют. Он добыл подлинную декларацию на груз.

— Святой боже! — Могучие плечи и торс Кастильи словно превратились в камень. — Не знаю, понимаешь ли ты это, но Китай входит в число государств, подписавших международный договор о запрещении разработки, производства, хранения и использования химического оружия. Они не могут позволить, чтобы их разоблачили как нарушителей договора, поскольку это замедлило бы рост экономического влияния Китая в мире.

— Ситуация чертовски щекотливая.

— Цена еще одного промаха с нашей стороны оказалась бы для нас особенно высокой, тем более сейчас, когда мы вплотную приблизились к подписанию соглашения по правам человека.

В обмен на торговые и финансовые уступки, которые президент выколачивал из упрямого Конгресса уговорами и угрозами, Китай почти согласился подписать двусторонний договор по правам человека, который открывал китайские тюрьмы и суды для инспекторов США и ООН, приближал политическое и гражданское судопроизводство Китая к западным стандартам и должен был способствовать освобождению политических узников с продолжительными сроками заключения. Достижение такого соглашения было одной из первоочередных целей всех американских президентов, начиная с Никсона.

Сэм Кастилья не хотел, чтобы подписанию договора что-либо помешало. Это была его давняя мечта — как по личным мотивам, так и по соображениям гуманности.

— Эта ситуация не просто щекотливая, но и чертовски опасная. Мы не можем позволить, чтобы этот корабль... как бишь его? «Доваджер Эмпресс»?

Клейн кивнул.

— Так вот, мы не можем позволить, чтобы «Доваджер Эмпресс» вошел в порт Басры, имея на борту химикаты для производства оружия. Это главное. Однако... — Кастилья поднялся на ноги и начал прохаживаться по комнате. — Если ваши сведения подтвердятся и мы отправимся вслед за «Доваджер Эмпресс», то как поведет себя Китай? — Он покачал головой и взмахнул рукой, как бы отметая свои собственные слова. — Можешь не отвечать. Мы ведь знаем, как отреагируют китайцы, не правда ли? Вопрос в том, как они себя «поведут»? — Он посмотрел на Клейна. — Особенно если мы вновь ошибемся.

— Никто не может знать либо предугадать это, господин президент. С другой стороны, ни одна страна не может содержать мощную армию и ядерное оружие, не используя их время от времени в том или ином месте. Хотя бы для того, чтобы оправдать расходы.

— Не согласен. Если экономика страны сильна, а народ доволен жизнью, глава государства может содержать армию, не пуская ее в дело.

— Разумеется, если китайцы намерены воспользоваться этим инцидентом как предлогом для самозащиты, они могут оккупировать Тайвань, — продолжал Клейн. — Они мечтают об этом уже несколько десятилетий.

— Но только если будут уверены, что мы не нанесем ответный удар. Китай может также попытаться захватить среднеазиатские республики, поскольку влияние России в этом регионе значительно ослабло.

Шеф «Прикрытия-1» произнес слова, о которых ему не хотелось даже думать:

— Теперь, когда у китайцев есть ядерное оружие дальнего радиуса действия, мы для них столь же удобная цель, как любая другая страна.

Кастилья поежился. Клейн снял очки и помассировал виски. Несколько секунд они молчали.

Наконец президент вздохнул:

— Хорошо. Я велю адмиралу Броузу отправить военное судно вслед за «Доваджер Эмпресс» и наблюдать за ним. Мы объявим, что это обычный морской поход, а в истинное положение дел посвятим только Броуза.

— Китайцы поймут, что мы следим за их кораблем.

— Мы сделаем вид, будто бы ничего особенного не происходит. Беда лишь в том, что я не знаю, долго ли нам удастся скрывать свои намерения. — Президент подошел к двери и замер в неподвижности. Когда он вновь повернулся к Клейну, его лицо было серьезным, подбородок выпячен. — Мне нужны улики, Фред. Сейчас же. Добудь для меня грузовую декларацию.

— Обязательно, Сэм.

Кастилья нервно передернул массивными плечами, кивнул, открыл дверь и вышел. Кто-то из его телохранителей закрыл ее.

Вновь оставшись в одиночестве, Клейн нахмурился, обдумывая свой следующий шаг. К тому времени, когда с улицы донеслось урчание автомобиля президента, решение было готово. Клейн повернулся к маленькому столику позади своего кресла. На столике стояли два телефона, один из них красный — аппарат прямой шифрованной связи с президентом. Второй был синего цвета и тоже с кодирующим устройством. Клейн снял трубку синего телефона и набрал номер.

Среда, 13 сентября

Гаосюн, Тайвань

Съев гамбургер со слабопрожаренным бифштексом и запив его бутылкой тайваньского пива в кафетерии «Смоки Джо» на шоссе «Гаосюн-1», Джон Смит решил взять такси и отправиться в городской порт. До вечерней сессии в отеле «Гранд Хи-Лай», где он собирался встретиться со своим старым другом Майком Кернсом из парижского Института Пастера, оставался целый час.

Смит провел в Гаосюне — втором по величине городе Тайваня — уже почти неделю, но только теперь у него появилась возможность осмотреться. Как всегда на памяти Смита, работа научной конференции была весьма интенсивной. Смит был прикомандирован к Военно-медицинскому институту инфекционных заболеваний, имел степень доктора в области биомолекулярных наук, но также носил звание подполковника армии США. Он прервал свою работу по поиску вакцины против сибирской язвы, чтобы посетить этот форум — «Тихоокеанское международное совещание по новейшим достижениям в молекулярной и клеточной биологии».

Однако так же, как кофе и вино, научные конференции довольно быстро «выдыхаются». Одетый в гражданское, без головного убора, Смит шел вдоль уреза воды, любуясь огромным портом, третьим в мире по величине, после Гонконга и Сингапура, контейнерным морским терминалом. Он приезжал сюда год назад, еще до того, как был построен подводный туннель и райский островок стал еще одним отделением перегруженного контейнерного порта. День был ясный, как на рекламной картинке, и Смит без труда заметил остров Сяо Люйчу, едва выступавший из воды на южном горизонте.

Он еще пятнадцать минут шагал под жарким солнцем; над его головой кружили чайки, а в ушах стоял грохот, доносящийся из порта. Здесь не чувствовалось никаких признаков той борьбы за свое будущее, которую вел Тайвань; было невозможно предсказать, останется ли он независимым либо по тем или иным причинам будет отдан материковому Китаю, который до сих пор считал его своей территорией.

В конце концов Смит подозвал такси, собираясь вернуться в отель. Едва он устроился на сиденье, в кармане его спортивной куртки завибрировал сотовый телефон. Это был его второй, специальный аппарат, и Смит хранил его в потайном кармашке. Разговоры по этому телефону передавались по шифрованным каналам.

— Слушаю, — негромко произнес Смит.

— Как проходит конференция, полковник? — спросил Фред Клейн.

— Мне она уже прискучила, — ответил Смит.

— Коли так, ты будешь только рад принять участие в маленькой затее.

Смит мысленно улыбнулся. Он был не только ученым, но и секретным агентом. Совмещать две эти профессии порой бывало нелегко. Он был готов к «маленькой затее», лишь бы та оказалась не слишком серьезной и не отняла чересчур много времени. Он и в самом деле хотел вернуться на конференцию.

— Что мы затеваем на сей раз, Фред?

Сидя в своем кабинете на берегу далекой реки Анакостия, Клейн описал возникшую ситуацию.

По спине Смита пробежал холодок тревоги и вместе с тем предвкушения.

— Что я должен сделать?

— Сегодня ночью ты отправишься на остров Люйчу. Тебе потребуется довольно много времени. В Линьяне ты наймешь лодку с таким расчетом, чтобы в девять вечера быть на острове. Ровно в десять ты войдешь в маленькую пещеру на западном берегу. Ориентиры, точное местоположение пещеры и ее местное название уже переданы по факсу в отделение «Прикрытия-1» в Институте Америки на Тайване. Их доставят тебе с курьером.

— Что мне делать в пещере?

— Ты встретишься там с еще одним оперативником «Прикрытия», Эвери Мондрагоном. Пароль — «Орхидея». Мондрагон передаст тебе конверт с подлинной грузовой декларацией, на основании которой Ирак будет производить оплату. Затем ты прямиком отправишься в аэропорт Гаосюна. Там тебя будет ждать вертолет одного из наших крейсеров, курсирующих вдоль побережья. Отдашь пилоту конверт с декларацией. Его доставят в Овальный кабинет. Ты меня понял?

— Пароль тот же самый?

— Да.

— Что потом?

Смит услышал, как шеф «Прикрытия» пыхнул трубкой.

— Потом возвращайся на конференцию.

Телефон умолк. Смит улыбнулся сам себе. Простое и ясное задание.

Секунды спустя такси остановилось у «Хи-Лаи». Смит расплатился с водителем, вошел в вестибюль и отправился к стойке аренды автомобилей. Как только появится курьер из Тайбэя, он поедет на берег у Линьяна и наймет рыбачью лодку, которая незаметно доставит его на Люйчу. Если никто не захочет переправить его туда, он купит лодку и поплывет сам.

Из кресла, стоявшего в вестибюле, выпрыгнул невысокий проворный китаец и подбежал к Смиту.

— Доктор Смит, я дожидаюсь вас. Мне выпала честь лично встретиться с вами. Ваша статья об исследованиях покойного доктора Чамборда в области молекулярного компьютерного моделирования превыше всяких похвал. В ней много пищи для размышлений.

Смит улыбнулся, благодаря его за комплимент:

— Вы мне льстите, доктор Лян.

— Ничуть. Вы не хотели бы сегодня вечером поужинать со мной и моими коллегами по Шанхайскому биомедицинскому институту? Мы очень интересуемся работами ВМИИЗ, связанными с мутациями вирусов, угрожающих всему человечеству.

— Я был бы рад, — отозвался Смит, подпустив в голос нотку сожаления, — но на сегодняшний вечер у меня уже запланирована другая встреча. Может быть, в другой раз?

— Если вы не против, я позвоню вам.

— Разумеется, доктор Лян. — Смит вновь двинулся к стойке, целиком погрузившись в размышления об острове Люйчу и о предстоящем задании.

Глава 2

Вашингтон, округ Колумбия

Огромный, внушительный на вид адмирал Стивен Броуз занял свое кресло у торца длинного стола в подземной Ситуационной комнате Белого дома. Он снял фуражку и, изумленный представшим его взору зрелищем, провел пальцами по волосам, подстриженным на военный манер ежиком. Президент Кастилья, как всегда, сидел в кресле у противоположного конца стола, но кроме них двоих в просторном помещении никого не было. Пустые ряды кресел вдоль длинного стола производили зловещее впечатление.

— Какие химикаты, господин президент? — спросил адмирал. Помимо руководства военно-морским флотом, он возглавлял комитет начальников объединенных штабов.

— Тиодигликоль...

— Кожно-нарывные вещества.

— ... и хлорид тионила.

— Кожно-нарывные и нервно-паралитические. Оба вызывают мучительную смерть. Такой гибели не пожелаешь даже и врагу. — Тонкие губы адмирала превратились в линию, по лицу заходили желваки. — В каких количествах?

— Десятки тонн. — Мрачный взгляд Кастильи был прикован к адмиралу.

— Этого нельзя допустить. Когда... — Броуз умолк, его бледные глаза сузились. Он оглядел пустые кресла вокруг стола. — Понимаю. Мы не можем задержать «Доваджер Эмпресс» в море и осмотреть его груз. Вы хотите, чтобы наша разведка прояснила ситуацию скрытно, так, чтобы никто ничего не пронюхал.

— Пока — да. У нас нет доказательств, по крайней мере — более надежных, чем в случае с «Иньхэ». Мы не имеем права спровоцировать еще один международный инцидент такого рода, особенно сейчас, когда готовность наших союзников к военным действиям понижена, а Китай почти согласился подписать договор по правам человека.

Броуз кивнул:

— Чего же вы от меня хотите? Кроме того, что я должен держать эти сведения в секрете?

— Отправьте один корабль следить за «Доваджер Эмпресс». Пусть он держится достаточно близко, чтобы в случае нужды задержать китайское судно, но за пределами прямой видимости.

— Даже если наш корабль не покажется китайцам на глаза, они все равно поймут, что их преследуют. Их радар засечет наше судно. Если они везут контрабанду, капитан «Доваджер Эмпресс» по крайней мере будет знать, что за ним наблюдают. Он переведет свой экипаж в режим повышенной бдительности.

— Тут уж ничего не поделаешь. Это положение будет сохраняться до тех пор, пока я не получу конкретные улики. Я рассчитываю на то, что ваши люди не допустят перерастания напряженности в прямое столкновение.

— Вы надеетесь получить дополнительную информацию?

— Да.

Броуз задумался.

— "Доваджер Эмпресс" взял груз первого числа, поздним вечером?

— По моим сведениям, да.

Броуз произвел подсчеты в уме.

— Насколько мне известны порядки в Шанхае и вообще в китайских портах, «Доваджер Эмпресс» не мог отплыть раньше утра второго. — Адмирал протянул руку к телефону, стоявшему у его локтя, и бросил взгляд на президента. — Вы позволите, сэр?

Кастилья кивнул.

Броуз набрал номер и заговорил в микрофон:

— Мне плевать, что сейчас раннее утро, капитан. Делайте, что вам приказывают. — Он умолк и вновь провел ладонью по коротким волосам. — Да, регистр Гонконга. Сухогруз. Пятнадцать узлов. Вы уверены? Отлично. — Он повесил трубку. — При скорости пятнадцать узлов он дойдет до Басры примерно за восемнадцать дней, сделав остановку в Сингапуре — а это обычный маршрут. Если «Доваджер Эмпресс» отплыл в полночь первого числа, он окажется в проливе Хор-Муса ранним утром девятнадцатого по китайскому времени или вечером восемнадцатого — по нашему. Сегодня тринадцатое, значит, через пять суток он войдет в Хор-Муса — последний пункт, в котором мы можем на законных основаниях подняться на его борт. — В голосе адмирала зазвучала озабоченность. — Чтобы разобраться в происходящем, нам остается лишь пять суток, сэр.

— Спасибо, Стивен. Я передам ваши слова своим людям.

Адмирал поднялся на ноги:

— Вашим целям лучше всего соответствует один из наших фрегатов. Резвые машины и среднее вооружение. Он невелик по размерам, и можно надеяться, что его обнаружат не сразу, особенно если оператор радара «Доваджер Эмпресс» — лентяй или заснет на посту.

— Сколько времени потребуется, чтобы снарядить и отправить фрегат?

Броуз вновь снял трубку телефона. На сей раз разговор оказался еще короче. Он дал отбой.

— Десять часов, сэр.

— Выполняйте.

Джон Смит еще раз посмотрел на зеленый фосфоресцирующий циферблат армейских часов. Три минуты одиннадцатого. Смит беззвучно выругался. Мондрагон опаздывал.

Смит сидел на корточках у острой как бритва коралловой формации, прикрывавшей вход в уединенную пещеру. Он напрягал слух, но до него доносился только звук волн, которые, нахлынув на темный песок, с громким шипением откатывались обратно в море. Едва слышно шелестел ветер. В воздухе чувствовался запах соленой воды и рыбы. На некотором отдалении вдоль берега выстроились лодки, неподвижные, блестящие в лунном свете. Туристы, бродившие днем по острову, с последним паромом отправились в Пенфу.

Смит вновь бросил взгляд на часы. Шесть минут одиннадцатого. Где же Мондрагон?

Два часа назад рыбачья лодка доставила Смита из Линьяна в порт Пенфу, там он взял напрокат мотоцикл и проехал по дороге, окружавшей остров. Отыскав ориентиры, которые значились в полученных им инструкциях, он спрятал мотоцикл в кустах и остаток пути проделал пешком.

Часы показывали уже десять минут одиннадцатого. Смит ждал — нетерпеливо, с тревогой. По-видимому, что-то стряслось.

Он уже собирался покинуть свое укрытие и осторожно осмотреть окрестности, когда вдруг ему почудилось, будто бы грубый песок под его ногами шевельнулся. Смит ничего не слышал, но по его спине пробежали мурашки. Он стиснул в руке свою «беретту», готовый метнуться в сторону, к песку и камням. Внезапно его оглушил отрывистый шепот:

— Не двигаться!

Смит замер на месте.

— Не вздумайте шевельнуть хотя бы пальцем! — Губы говорившего находились в нескольких сантиметрах от уха Смита. — Орхидея.

— Вы — Мондрагон?

— Уж конечно, не призрак великого кормчего Мао, — насмешливо отозвался голос. — Хотя он вполне может бродить где-нибудь поблизости.

— За вами следили?

— Думаю, да. Точно не знаю. Но если «хвост» и был, я его стряхнул.

Песок вновь шевельнулся, и рядом со Смитом возник Эвери Мондрагон. Он тоже опустился на корточки. Это был невысокий черноволосый мужчина, гибкий и худощавый, похожий на чересчур рослого жокея. На его суровом лице выделялись пронзительные, словно у хищника, глаза, внимательно осматривавшие все вокруг — тени у пещеры, фосфоресцирующие волны, кораллы, которые причудливыми изваяниями вздымались из темной воды за линией прибоя.

— Давайте побыстрее покончим с делами, — заговорил Мондрагон. — Если я не вернусь в Пенфу к половине одиннадцатого, то не попаду на Тайвань до завтрашнего утра. В таком случае моя легенда лопнет. — Он оглядел Смита. — Стало быть, вы и есть подполковник Джон Смит? О вас идет молва. Говорят, вы отличный агент. Надеюсь, эти слухи не преувеличены. То, что я вам принес, опаснее ядерной бомбы.

Он вынул простой конверт среднего размера и показал его Смиту.

— Это и есть ваши сведения? — спросил Смит.

Мондрагон кивнул и вновь сунул конверт во внутренний карман куртки:

— Помимо документа вы кое-что передадите Клейну на словах.

— Слушаю вас.

— Внутри конверта лежит список того, что на самом деле перевозит «Доваджер Эмпресс». Так называемая официальная декларация — та, что подписана комиссией по экспорту, — всего лишь дымовая завеса.

— Откуда вы это знаете?

— Подлинная декларация, как это принято в Китае, скреплена «чопом» — личным штампом главного администратора — и официальной печатью фирмы-отправителя. Она адресована компании в Багдаде для производства оплаты. В декларации также указано, что она существует в трех экземплярах. Второй должен находиться в Багдаде или Басре, поскольку на его основании будет осуществлен расчет, а где хранится третья копия, мне неизвестно.

— Почему вы думаете, что ваш документ — это не та декларация, которая была подана в комиссию по экспорту?

— Потому что я видел подложную декларацию собственными глазами. На ней нет штампа главного администратора.

Смит нахмурился:

— Судя по вашим словам, достоверность этих сведений не гарантирована.

— Никаких гарантий нет. Штамп администратора может оказаться поддельным, а компании в Багдаде — подставными. Однако декларация, которую я вам принес, — это счет-фактура со всеми необходимыми реквизитами, отправленная в адрес получателя для производства денежных расчетов. Это дает президенту Кастилье повод распорядиться, чтобы «Доваджер Эмпресс» задержали в международных водах, а нашим парням предоставляет возможность заглянуть в его трюмы. К тому же добытый мной документ — гораздо более весомая улика, нежели в случае с «Иньхэ». И если это дезинформация, то она лишь подтверждает существование в Китае заговора, цель которого — поднять шумиху. Никто, даже Пекин, не решится бросить нам упрек, если мы предпримем меры предосторожности.

Смит кивнул:

— Вы меня убедили. Давайте конверт...

— Это еще не все. — Мондрагон всмотрелся в тени крохотной пещеры. — Один из моих источников в Шанхае поведал мне историю, которую будет нелишне передать Клейну. По очевидным причинам документального подтверждения его словам нет. Он рассказал о пожилом человеке, которого содержат в заключении в сельскохозяйственной колонии ослабленного режима неподалеку от Чунцина — там во время Второй мировой войны находилась столица Чан Кайши. Американцы называют этот город Чуньцзинем. Утверждается, будто бы этого человека держали в различных китайских тюрьмах с 1949 года, когда коммунисты одолели Чан Кайши и прибрали страну к рукам. Мой источник сказал, что этот старик владеет мандаринским диалектом и многими другими, но внешне ни капли не похож на китайца. Старик утверждает, будто бы он — американец по имени Дэвид Тейер... — Мондрагон умолк, внимательно глядя на Смита. Его лицо казалось каменной маской. — А теперь покрепче держите свою шляпу. Этот старик называет себя настоящим отцом президента Кастильи.

Смит вытаращил глаза:

— Вы, верно, шутите. Всем известно, что отца президента звали Серж Кастилья и он умер. Пресса уже вызнала и опубликовала о президентской семье всю подноготную.

— Совершенно верно. Именно поэтому я так заинтересовался. — Мондрагон привел еще несколько подробностей и напоследок добавил: — Мой источник сказал именно так: «настоящий отец президента». Если этот старик мошенник, зачем ему утверждать то, что так легко опровергнуть?

Это было весьма логичное замечание.

— Насколько надежен ваш источник?

— Я еще ни разу не ловил его на лжи или дезинформации.

— Что, если это очередная уловка Пекина? С целью заставить президента отказаться от соглашения по правам человека?

— Старик-заключенный говорит, будто бы Пекин даже не знает, что у него есть сын, а уж тем более — что его сын стал президентом США.

Смит сопоставил даты и возраст старика и не увидел в них противоречий.

— Где именно его содержат?

— Ложись! — Мондрагон плашмя бросился на песок.

Чувствуя, как забилось его сердце, Смит нырнул за коралловый выступ, а справа, со стороны моря, донеслись звуки автоматных очередей и гневные выкрики по-китайски. Мондрагон перекатился за выступ и сел на корточки рядом со Смитом с 9-миллиметровым «глоком» в руке, наведя его в темноту и ища взглядом противника.

— Так, — мрачно проронил он. — Похоже, мне не удалось сбросить «хвост».

Смит не стал тратить время на упреки:

— Где они? Вы что-нибудь видите?

— Не вижу ни зги.

Смит вынул из-под ветровки очки ночного видения. Сквозь них ночной мрак казался бледно-зеленым, и стали отчетливо видны темные коралловые выросты, торчащие из моря. Смит также заметил невысокого костлявого обнаженного по пояс человека, который маячил у одного из похожих на статуи кораллов. Он стоял по колено в воде со старым «АК-74» в руках и смотрел туда, где прятались Смит и Мондрагон.

— Я засек одного, — негромко произнес Смит. — Шевельнитесь. Покажите ему плечо, как будто хотите выбраться из-за коралла.

Мондрагон приподнялся и согнулся, выставив плечо так, словно собирался броситься наутек. Костлявый мужчина у коралловой колонны открыл огонь.

Смит тщательно прицелился и выпустил две пули. В зеленом сиянии он увидел, как костлявый дернулся и упал лицом вниз. Вокруг него по воде расплылось темное пятно.

К этому времени Мондрагон вновь спрятался за выступ. Он выстрелил. Из темноты донесся чей-то вскрик.

— Там, справа! — рявкнул Мондрагон. — Там еще люди!

Смит повернул ствол «беретты» вправо. Четыре зеленые мужские фигуры бежали от моря к дороге, идущей вокруг острова. Пятый залег на пляже за их спинами. Смит выстрелил в человека, бежавшего первым. Он увидел, как тот схватился за ногу и упал, но двое из оставшихся подхватили его под руки и потащили к воде.

— Они окружают нас! — На лбу Смита выступил пот. — Отступаем!

Они с Мондрагоном вскочили на ноги и помчались по коралловому песку к гребню, замыкавшему пещеру с юга. Судя по автоматной очереди, раздавшейся позади, нападающих было отнюдь не трое, а гораздо больше. Пуля пробила ветровку Смита, и он почувствовал, как в его крови забурлил адреналин. Он вскарабкался на гребень, нырнул в густой кустарник и укрылся за деревом.

Мондрагон бежал следом, подволакивая правую ногу. Он упал плашмя за соседним стволом.

Еще одна очередь прошила листву, сбивая мелкие ветви и поднимая в воздух тучу пыли. Смит и Мондрагон расчихались, по-прежнему стараясь держать головы вплотную к земле. Мондрагон вынул нож из чехла на спине, разрезал брюки и осмотрел рану.

— Что-нибудь серьезное? — шепотом спросил Смит.

— Пуля прошла навылет, но по возвращении ко мне пристанут с расспросами. Придется уйти в отпуск либо сделать вид, будто я попал в аварию. — Он болезненно улыбнулся. — Но сейчас у нас совсем другие заботы. Меньшая группа, которая обходила нас со стороны, вероятно, уже добралась до дороги, а основной отряд прятался в пещере и должен был гнать нас навстречу остальным. Нам остается лишь продолжать движение к югу.

Смит согласно кивнул и пополз вперед сквозь кустарник, который под воздействием неутихающего ветра и соленых брызг стал особенно грубым и неподатливым. Смит прокладывал путь для Мондрагона, но двигались они медленно. Чтобы уберечь оружие от песка, им приходилось ползти на коленях и локтях. Стебли кустарника расступались неохотно, то и дело цепляясь колючками за их одежду и волосы. Мелкие веточки ломались и царапали им лица, оставляли кровавые полосы на ушах и запястьях.

В конце концов они очутились на другом пригорке, который обрывался к берегу, образуя выемку, обращенную входом к морю. Она была слишком широкой, чтобы ее можно было назвать пещерой. Упорно пробираясь к дороге, Смит и Мондрагон услышали там голоса, разносившиеся в безветренном воздухе. На берегу за их спинами беззвучно возникли четыре фигуры, еще две по-прежнему стояли по колено в воде. Одна из фигур, самая крупная, жестом велела остальным рассыпаться в цепь. Они разошлись в стороны, их осветила луна, и Смит увидел, что они одеты в черное, а их головы покрыты капюшонами.

Командовавший ими человек наклонился. Смит услышал хриплый шепот, которым тот, по всей видимости, говорил в портативную рацию.

— Китаец, — негромко произнес Мондрагон, прислушавшись. Из-за мучительной боли его голос прозвучал натянуто. — Я разбираю не все слова, но, похоже, это шанхайская разновидность мандаринского диалекта. А это значит, что за мной следили от самого Шанхая. Этот человек — их главарь.

— Думаете, кто-то навел их на вас?

— Возможно. Либо я сам дал маху. Как бы то ни было, они здесь и приближаются к нам.

Смит посмотрел на Мондрагона. Своим упорством и силой этот человек напоминал ему прибрежные кусты. Его терзала боль, но он не поддавался ей.

— Мы можем попробовать прорваться к дороге, если вам хватит сил, — сказал Смит. — А если нет, спрячемся здесь.

— Вы с ума сошли? Здесь нас найдут и прикончат.

Они поползли в глубь зарослей кустарника и деревьев, прочь от моря. Преодолев еще десять метров, они услышали позади звук шагов и треск ломающихся веток и одновременно увидели тени людей, которые приближались к ним из глубины острова, двигаясь в сторону берега. Преследователи догадались, как будут действовать беглецы, и взяли их в клещи.

Смит выругался:

— Они либо услышали нас, либо обнаружили следы. Мы должны ползти дальше. Как только те, что наступают от дороги, приблизятся вплотную, я обстреляю их.

— Может быть, нам удастся от них ускользнуть, — с надеждой прошептал Мондрагон. — Слева есть нагромождение скал, они выглядят неплохим укрытием. Мы можем спрятаться там, пока они не пройдут мимо. А если нет, будем отстреливаться, пока шум не привлечет сюда полицию.

— Попробовать стоит, — согласился Смит.

В свете луны скалы вздымались из кустов, словно древние развалины в джунглях Кампучии или на Юкатане. Скопление коралловых выступов причудливых форм представляло собой нечто вроде крепости, защищенной со всех сторон, с проемами для стрельбы — именно то, что требовалось Смиту и Мондрагону. Вдобавок в ее центре имелась впадина, в которой можно было залечь, практически скрывшись из виду.

Переведя дух, они улеглись в низине, держа пистолеты наготове, прислушиваясь к звукам и осматривая залитый серебристым светом остров. Смит чувствовал жжение там, где пот попал на царапины и ссадины. Мондрагон шевелил ногой, стараясь принять наименее болезненную позу. Их чувства обострились до предела, они ждали, слушали, наблюдали... На горизонте горели огни Гаосюна. Где-то залаяла собака, еще одна подхватила ее голос. Издалека донесся шум автомобиля. В море застучал мотор запоздавшей лодки.

Потом они услышали голоса, говорившие на шанхайском диалекте. Голоса звучали все ближе. Ноги с хрустом топтали кусты. Сквозь переплетение ветвей Смит и Мондрагон увидели тени, скользившие мимо. Одна из них остановилась.

Мондрагон поднял свой «глок».

Смит схватил его за запястье и отрицательно покачал головой.

Это была тень крупного мужчины. Он снял капюшон; его лицо казалось бесцветным, едва ли не мертвенным под копной необычных для китайца светло-рыжих волос. Его глаза блестели, словно зеркала, перебегая с коралла на коралл в попытках уловить движение либо заметить что-нибудь подозрительное. Смит и Мондрагон, лежа во впадине за скалами, затаили дыхание.

Несколько мгновений, показавшихся им вечностью, мужчина продолжал неторопливо осматривать окружающие предметы.

По груди и спине Смита покатились капли пота.

Мужчина повернулся и двинулся прочь, в сторону дороги.

— Ух-хх... — негромко выдохнул Мондрагон. — Ведь это же...

Ночной воздух содрогнулся от выстрелов. Пули ударялись о скалы и с визгом уносились к деревьям. На землю посыпался град коралловых осколков. Казалось, само ночное пространство стреляет в Смита и Мондрагона, ощерясь со всех сторон вспышками пламени из автоматных стволов. Рыжеволосый человек заметил их, но ничем этого не выдавал, пока не предупредил остальных.

Смит и Мондрагон открыли ответный огонь, лихорадочно высматривая противников среди залитых лунным светом кустов и деревьев. Теперь их укрытие превратилось в помеху. Их было двое — слишком мало, чтобы отбиться в темноте по меньшей мере от семи нападающих. В скором времени у них должны были кончиться патроны.

Смит наклонился к уху Мондрагона:

— Мы должны с боем прорваться к дороге. Неподалеку отсюда спрятан мой мотоцикл. Он выдержит нас обоих.

— Перед нами меньше стрелков, чем позади. Заставим их залечь и побежим в ту сторону. Обо мне не беспокойтесь. Я справлюсь.

Смит кивнул. Он мог бы сказать о себе то же самое. Сейчас, когда в их жилах, словно раскаленная лава, бурлил адреналин, они оба в случае нужды могли бы домчаться до самой Луны.

На счет «три» они открыли огонь и побежали от скал к дороге, лавируя среди кустов и деревьев. Они низко пригибались, но все же мчались во весь опор и секунды спустя миновали цепь нападающих. Теперь выстрелы слышались только сзади, а дорога стремительно приближалась.

Мондрагон вскрикнул, запнулся и упал навзничь, ломая переплетенные ветви. Смит сразу схватил его за руку, чтобы помочь подняться, но агент молчал. Его рука обмякла и безжизненно повисла.

— Эвери?

Ответом ему была тишина.

Смит упал на колени рядом с Мондрагоном и нащупал на его затылке горячую кровь. Он тут же прижал пальцы к его шее, но пульса не было. Смит глубоко вздохнул, выругался и обшарил карманы Мондрагона в поисках конверта. Преследователи подходили все ближе, стараясь не шуметь в густых зарослях.

Конверт пропал. Смит еще раз лихорадочно обыскал карманы Мондрагона, забирая все, что там лежало. Потом ощупал труп, но конверта не было. Убедившись в этом, он не стал больше тратить время.

Смит беззвучно выругался и ринулся прочь.

Над Южно-Китайским морем собрались облака и затянули луну; к тому времени, когда Смит добрался до дороги, остров окутал непроглядный мрак. Покров темноты оказался для Смита одним из редких подарков судьбы. Ощутив прилив облегчения, к которому примешивалась ярость из-за смерти Мондрагона, он пересек двухполосное шоссе и укрылся в неглубоком кювете.

Тяжело дыша, Смит навел на деревья стволы «глока» Мондрагона и своей «беретты». Он замер в ожидании, размышляя. Конверт лежал во внутреннем кармане куртки. Смит по меньшей мере дважды заметил, как Мондрагон опускал туда руку. Конверт мог выпасть в одно из этих мгновений либо когда они с Мондрагоном ползли сквозь кусты. Или когда они бежали от преследователей и полы их курток развевались на ветру.

Разочарованный и встревоженный, он крепче стиснул рукоятки пистолетов.

Несколько минут спустя на дорогу крадучись вышел человек с автоматом «АК-74» наготове. Он посмотрел налево, направо, потом перевел взгляд на противоположную обочину. Смит поднял «беретту». Его движение привлекло внимание боевика, и тот выпустил очередь вслепую. Смит положил «глок» на землю, нацелил «беретту» и выпустил одну за другой две пули.

Человек рухнул лицом вниз и замер в неподвижности. Смит вновь схватил «глок» и открыл ураганный огонь, поворачиваясь по дуге. Из-за дороги послышались выстрелы и крики.

Чувствуя, как этот шум эхом отдается в его голове, Смит выпрыгнул из кювета и помчался сквозь рощу деревьев к центру острова. Он не мог вспомнить, долго ли бежал и какое расстояние преодолел, но вдруг понял, что не слышит звуков погони. Ни шагов, ни шороха кустов, ни выстрелов.

Он укрылся за деревом и сидел там на корточках целых пять минут, которые показались ему пятью часами. В висках гулко стучала кровь. Может быть, противник отказался от преследования? Они с Мондрагоном убили по меньшей мере троих, серьезно ранили еще двух и, вероятно, легко задели остальных.

Но сейчас все это не имело значения. Если погоня прекратилась, следовательно, противник получил то, за чем охотился, — подлинную декларацию на груз «Доваджер Эмпресс».

Глава 3

Вашингтон, округ Колумбия

Золотистый солнечный свет заливал розовый сад и проникал в окна Овального кабинета, ложась на пол теплыми прямоугольниками. Однако сегодня даже он кажется зловещим, подумал президент Сэм Кастилья, когда в дверях появился руководитель администрации Белого дома Чарльз Оурей.

Глядя на Оурея, президент понял, что тот чувствует себя не лучше.

— Что скажешь?

— Боюсь, мои новости вам не понравятся, господин президент.

— Выявить источник утечек не удалось?

— Все впустую. — Оурей покачал головой. — Столь подробные и масштабные утечки должны оставлять следы, но ни разведслужбы, ни ФБР, ни ЦРУ, ни АНБ[2] до сих пор ничего не нашли. Они проверили всех сотрудников Западного крыла от почтового отделения до руководящего состава, включая меня. В сущности, проверке подвергся весь штат Белого дома, вплоть до садовников и уборщиков.

Президент сложил ладони домиком и хмуро посмотрел на свои пальцы:

— Превосходно. Кто же остается?

На лице Оурея отразилось беспокойство:

— О чем вы, сэр?

— Кто из людей, имевших доступ к информации, которая просочилась наружу, избежал проверки? Планы... политические решения... О них знали только самые высокопоставленные сотрудники.

— Да, сэр. Но я не понял, что вы имели в виду, спрашивая, кто остается? Ни один человек. И я могу...

— Они проверяли меня, Чарли?

Оурей натянуто рассмеялся:

— Разумеется, нет, господин президент.

— А почему, собственно? Я имел доступ ко всем сведениям, о которых идет речь. Разве что если были и другие утечки, о которых мне не доложили.

— Нет, сэр, от вас ничего не утаивали. Но подозревать вас было бы попросту смешно.

— То же самое говорили о Никсоне, пока не были найдены пленки с записями.

— Но, сэр...

— Я знаю, ты хочешь сказать, что больше всех пострадал я сам. Но это не так. Самый существенный вред утечки нанесли американскому народу. Надеюсь, ты улавливаешь мою мысль.

Оурей промолчал.

— Заберитесь выше, Чарли. И расширьте круг поисков. Правительство. Вице-президент, который отнюдь не всегда соглашается со мной. Члены объединенного комитета начальников штабов, Пентагон, влиятельные лоббисты, с которыми мы порой делимся секретами... Никто не может быть превыше подозрений.

Оурей подался вперед:

— Неужели вы действительно допускаете, что к утечкам может быть причастен кто-то из самых верхов?

— Вполне. Кем бы ни был этот человек, он — или она — ставит нас в тяжелое положение. И не в том беда, что пресса и даже противники выведывают наши замыслы до того, как мы их рассекречиваем... до сих пор это мешало нам, но не более того. Хуже всего то, что мы теряем уверенность друг в друге и начинаем сомневаться в безопасности нации. Уже сейчас я не могу положиться в по-настоящему серьезных делах ни на одного из своих людей, даже на тебя.

Оурей кивнул:

— Понимаю. Но отныне вы можете доверять мне. — Он растянул губы, однако улыбка получилась невеселая. — Разве что вы не доверяете разведслужбам, ФБР, ЦРУ и АНБ.

— Вот видишь? В глубине души мы начинаем сомневаться даже в них.

— Пожалуй, вы правы. Ну а Пентагон? Многие утечки касались военных планов.

— Политических планов, а не военных. Речь шла о долговременных стратегических замыслах.

Оурей покачал головой:

— Нельзя исключать, что мы имеем дело с иностранным агентом, внедрившимся так глубоко, что сотрудники безопасности не в силах его выявить. Быть может, велеть им копнуть поглубже? Искать профессионального разведчика, который стоит за спиной кого-нибудь из наших людей?

— Так и быть, прикажи им заняться этой версией. Но я не думаю, что тут замешан шпион, американский либо зарубежный. Наш противник заинтересован не столько в похищении секретов, сколько в манипулировании общественным мнением с целью повлиять на нашу политику. Этот человек хочет подстраховаться на тот случай, если мы изменим свой курс.

— Вы правы, — неохотно согласился Оурей.

Президент повернулся к документам, лежавшим на его столе:

— Найдите виновника утечек, Чарли. Это необходимо сделать до того, как возникшая ситуация полностью свяжет мне руки.

Четверг, 14 сентября

Гаосюн, Тайвань

Из окон номера Смита в отеле «Хи-Лаи» открывалась захватывающая панорама ночного Гаосюна — простирающиеся от горизонта до горизонта яркие огни под куполом звездного неба. Но сегодня Смиту было не до живописных видов.

Благополучно вернувшись в гостиницу, он в третий раз перечел все, что было в портмоне и записной книжке Мондрагона. Он надеялся обнаружить там указания на то, каким образом агент «Прикрытия» добыл декларацию. Единственным непонятным для него предметом была скомканная салфетка из кафетерия «Старбакс» с начертанным на ней именем — Чжао Яньцзи.

Запищал сотовый телефон. Звонил Фред Клейн.

— Ты доставил документ в аэропорт? — без предисловий спросил он.

— Нет, — ответил Смит. — У меня дурные вести. Мондрагон погиб.

Трубка молчала, но Смиту послышался вздох.

— Мне очень жаль. Мы долгое время работали вместе. Он был великолепным агентом. Мне будет трудно обойтись без него. Я свяжусь с его родителями. Они будут потрясены. Буквально убиты.

Смит глубоко вздохнул, потом еще раз.

— Мне тоже очень жаль, Фред. Для вас это тяжелый удар.

— Как это произошло?

Смит рассказал о конверте, о нападении, о смерти Мондрагона.

— Думаю, документ был подлинный. За нами охотились шанхайские китайцы. У меня есть зацепка, но очень слабая. — Он прочел Клейну запись на салфетке.

— Ты уверен, что салфетка из Шанхая?

— Бывал ли Мондрагон в последние месяцы еще где-нибудь, кроме Шанхая?

— Насколько мне известно, нет.

— Следовательно, можно предположить, что «Старбакс» находится именно там. Вдобавок, кроме этой салфетки, у меня ничего нет.

— Ты сможешь попасть в Шанхай?

— Думаю, да. На конференции я встретился с неким доктором Ляном и, пожалуй, смогу уговорить его пригласить меня в Шанхай для ознакомления с его лабораторией. — Смит рассказал о китайском микробиологе, который поджидал его в вестибюле отеля. — Я вижу только три трудности. Я не знаю ни слова по-китайски и даже не догадываюсь, где искать кафетерий «Старбакс». В третьих, моя «беретта» — я никак не смогу провезти ее в Китай.

— Я отправлю адрес «Старбакса» по факсу в Тайбэй. В Шанхае будет ждать переводчик, он обеспечит тебя оружием. Пароль — «Двойной удар».

— И еще одно. — Смит рассказал о престарелом узнике, который называл себя Дэвидом Тейером, и передал Клейну подробности, полученные от Мондрагона.

— Тейер? Не припомню, чтобы человек с такой фамилией был каким-то образом связан с президентом. Думаю, это какое-то мошенничество.

— Источник Мондрагона утверждает, что этот человек определенно американец.

— На него можно положиться?

— Как на всякого другого, — ответил Смит. — Во всяком случае, Мондрагон сказал именно так.

— Я сообщу президенту. Если этот человек американец, Кастилья непременно пожелает о нем узнать, кем бы он ни был.

— В таком случае я приступаю к поиску декларации в Шанхае. Как быть с остальными копиями?

— Я займусь той, которая хранится в Багдаде. Если повезет, сведения о местонахождении третьей нам не понадобятся. — Клейн выдержал паузу. — Имей в виду, нас поджимают сроки. По расчетам ВМФ, до прибытия «Доваджер Эмпресс» в Персидский залив осталось лишь пять суток или даже меньше.

Среда, 13 сентября

Вашингтон, округ Колумбия

Президент Кастилья завтракал в Овальном кабинете за массивным сосновым столом, который он привез с собой из губернаторской резиденции в Санта-Фе. Стол служил ему там и продолжал служить здесь. С ностальгическим чувством Кастилья положил на тарелку сандвич с сыром и перцем, развернулся в новом откидном кресле и выглянул в окно с видом на ухоженную лужайку и монументы, которые он любил с детства. Однако сейчас перед мысленным взором президента появлялись другие картины — широкая красная полоса заката, огромные, кажущиеся пустынными, но полные жизни просторы его ранчо у южной границы родного штата Нью-Мексико, там, где и поныне можно встретить диких ягуаров. Внезапно он почувствовал себя старым и уставшим. Ему захотелось вернуться домой.

Затаенные воспоминания президента прервало появление его личного помощника Джереми.

— Прибыл господин Клейн. Он хочет переговорить с вами.

Президент бросил взгляд на часы, стоявшие на столе. Который теперь час в Китае?

— Без моего разрешения больше никого не пускать.

— Слушаюсь, сэр. — Джереми держал дверь открытой.

В кабинет торопливо вошел Фред Клейн. Из нагрудного кармашка его твидового пиджака торчал чубук трубки.

Помощник закрыл дверь, и Кастилья жестом пригласил Клейна сесть в кресло, подаренное британской королевой.

— Я собирался сегодня вечером приехать в яхт-клуб.

— Дело не терпит отлагательства. Из-за утечек я не рискнул позвонить даже по красному телефону.

Президент кивнул:

— Декларация у нас?

Клейн вздохнул:

— Нет, сэр. — Он пересказал доклад Смита.

Президент поморщился и покачал головой.

— Это ужасно. Вы известили родных погибшего агента?

— Разумеется, сэр.

— Надеюсь, о них позаботятся?

— Непременно.

Кастилья вновь выглянул в высокое окно.

— Как ты думаешь, Фред, они не откажутся нанести визит в Овальный кабинет?

— Этого нельзя делать, господин президент. «Прикрытие-1» не существует. Мондрагон занимался своими личными делами, и ничем более.

— Иногда моя работа кажется особенно трудной. — Кастилья выдержал паузу. — Итак, пока мы не располагаем тем, что я должен иметь. Когда же мы это получим?

— У Смита появилась зацепка в Шанхае. Сейчас он пытается попасть туда в качестве гостя китайского правительства. Он будет вести переговоры с микробиологом из шанхайской лаборатории. У меня есть люди в Пекине, Гонконге, Гуанчжоу и других промышленных городах, стремительно развивающихся в течение последних нескольких лет. Мои люди попытаются выяснить, не стоит ли за этим делом Пекин, и соберут информацию о «Доваджер Эмпресс», даже слухи. Также есть надежда, что мы сумеем добыть вторую копию декларации в Багдаде. Я отрядил туда своего агента.

— Отлично. Я приказал флоту выслать фрегат. Броуз считает, что у нас есть максимум десять часов, после чего на «Эмпресс» сообразят, что мы замышляем. Потом об этом узнает Китай и, возможно, весь мир.

— Если Китай пожелает сообщить об этом миру.

Клейн нерешительно замялся, хотя его никак нельзя было назвать стеснительным человеком.

— Что тебя тревожит, Фред? Что-нибудь связанное с химикатами на борту «Эмпресс»? Если так, я тоже хотел бы об этом знать.

— Нет, господин президент. — Клейн вновь умолк, подбирая слова.

На этот раз президент не стал его подгонять. Он нахмурился, гадая, что могло смутить несгибаемого шефа «Прикрытия-1».

Наконец Клейн заговорил:

— В одной из сельскохозяйственных колоний Китая содержится пожилой мужчина, который утверждает, будто бы он — американец. По словам этого человека, он пребывает в заключении со времени изгнания Чан Кайши в 1949 году.

Кастилья кивнул, его лицо посерьезнело:

— Такое случалось с нашими гражданами после Первой и Второй мировых войн. Вероятно, таких людей намного больше, чем мы полагаем. Это чудовищно и совершенно недопустимо. Мне трудно даже представить, что его до сих пор держат в заключении. Это одна из причин, по которым я настаиваю на том, чтобы договор по правам человека предоставлял инспекторам возможность вести расследование в отношении военнопленных, являющихся гражданами зарубежных государств. В любом случае, если ваши сведения верны и у нас есть надежные доказательства, мы обязаны немедленно помочь этому человеку. Как его зовут?

Клейн внимательно следил за лицом президента:

— Дэвид Тейер.

Кастилья ничем не выразил своих чувств. Буквально ничем. Как будто он ничего не слышит и ждет, когда Клейн назовет имя. Потом он моргнул и шевельнулся в кресле. Внезапно он вскочил на ноги, подошел к окну позади своего стола и выглянул наружу. Костяшки пальцев, которые он сцепил за спиной, побелели.

— Сэр?

Кастилья напрягся всем телом, словно от удара.

— Этого не может быть... ведь столько лет прошло. Неужели он еще жив?

— Что случилось... — заговорил Клейн и тут же умолк. Его внутренности стянулись тугим клубком. Он уже знал ответ.

Президент повернулся, вновь сел в кресло и откинулся на спинку. Его мысли перенеслись на огромные расстояния, в далекое прошлое.

— Он пропал в Китае, когда я был младенцем. Его искали военные, Государственный департамент, даже сотрудники личной канцелярии Трумэна, но люди Мао сделали все, чтобы помешать им. Как ты знаешь, китайские коммунисты терпеть нас не могли. Тем не менее нам удалось получить кое-какие разведданные от русских, а также американских и британских источников в Китае, и все они свидетельствовали о том, что Тейер мертв — погиб в бою, либо был захвачен и казнен коммунистами, или же его убили люди Чан Кайши за попытки вести переговоры с красными. Прежде чем уехать, он сказал моей матери, что собирается сделать это.

Президент глубоко вздохнул и чуть заметно улыбнулся Клейну.

— Серж Кастилья был сотрудником Госдепа и близким другом Тейера. Именно Кастилье было поручено искать его, и поэтому он почти каждую неделю встречался с моей матерью. Когда мне исполнилось четыре года, уже никто не сомневался, что Тейер мертв. Отношения между Кастильей и моей матерью становились все более близкими, они поженились, и Серж усыновил меня. Я считал его своим отцом, а Дэвид Тейер был для меня лишь именем. Когда я немного подрос, мать рассказала мне все, что знала о его жизни в Китае, а об этом было известно чертовски мало. Я не видел смысла извещать весь мир об истинном положении дел, потому что моим настоящим отцом был Серж Кастилья. Он вырастил меня, учил читать, ухаживал за мной, когда я болел, и я любил его. Поскольку мы носили одну фамилию, никому и в голову не пришло спрашивать, родной он отец или приемный.

Президент встряхнул головой, возвращаясь к настоящему. Он невозмутимо встретил обеспокоенный взгляд Клейна:

— Дэвид Тейер — часть моей истории, однако я не сохранил никаких воспоминаний о нем.

— Тысяча шансов против одного, что этот человек всего лишь приспособленец, вероятно, заурядный преступник и, может быть, вовсе не американец. Вероятно, он встречался с Тейером до того, как тот исчез. Нельзя исключать, что, отбывая срок в колонии ослабленного режима, он услышал о вашем желании заставить Китай относиться к правам человека с большим уважением и решил воспользоваться этой возможностью, чтобы унести оттуда ноги.

— Если так, откуда он узнал, что сын Тейера стал президентом США, особенно если учесть, что фамилия президента — Кастилья?

Клейн нахмурился:

— Если уж об этом зашла речь, то как настоящий Дэвид Тейер мог догадаться о вашей судьбе? Он знал, что у него есть сын, но вряд ли мог предполагать, что его бывшая супруга выйдет за Сержа Кастилью.

— Очень просто. Если человек, о котором мы говорим, действительно Тейер, он мог сопоставить факты. Он знал, что его сына зовут Сэмюэл Адамс, а Серж Кастилья был его близким другом. Кастилья — фамилия редкая, а мой возраст как нельзя лучше соответствует этому предположению.

— Разумеется, вы правы, — признал Клейн. — Но нет ли здесь какой-нибудь связи с утечками? Возможно, в Белом доме действует шпион, который сообщил китайцам о ваших семейных делах, и случай с Тейером — это одна из их хитроумных комбинаций.

Президент покачал головой.

— Я никогда не скрывал тот факт, что Кастилья меня усыновил, но эта тема попросту не возникала в разговорах. Кроме моих близких родственников, никто, даже Чарли Оурей, не знает точно, кто был моим биологическим отцом и что с ним произошло. Даже вы не знали этого. Я не желал играть на сочувствии и ставить свою мать в трудное положение.

— Всегда найдется кто-нибудь, кто знает, помнит и готов предложить свои знания в качестве товара.

— А вы, как всегда, циничны.

— Это часть моей профессии, — Клейн тонко улыбнулся.

— Согласен.

Клейн вновь замялся:

— Хорошо. У нас нет уверенности, что этот человек — самозванец. Он может оказаться вашим отцом. Но если это так, что вы намерены предпринять?

Президент вновь откинулся на спинку кресла, снял очки и провел ладонью по лицу. Он тяжело вздохнул.

— Разумеется, я хотел бы встретиться с ним. Представь — мой настоящий отец жив. Только представь. Это невероятно. В детстве я, несмотря на любовь к Сержу Кастилье, часто думал о Дэвиде Тейере. — Он умолк, на его лице отразилась горечь давней утраты. Он пожат плечами и взмахнул рукой, словно отгоняя тягостные мысли. — Но это всего лишь мечта. Чего же на самом деле желает президент Соединенных Штатов? Разумеется, я хочу вызволить его из Китая. Он американец, следовательно, имеет право на безусловную поддержку своей страны. Я хотел бы встретиться с ним, поблагодарить его за мужество, пожать ему руку. Точно так же я отнесся бы к любому американцу, прошедшему через те испытания, которые выпали на его долю. С другой стороны, я должен предвидеть международные последствия. Вполне возможно, что на борту «Доваджер Эмпресс» имеется смертоносный груз и он везет его в страну, которая была бы рада уничтожить нас.

— Совершенно верно, сэр.

— Если выяснится, что судно действительно перевозит химикаты, и если мы будем вынуждены подняться на его борт, о подписании договора не может быть и речи. По крайней мере в этом году или даже до прихода к власти следующей администрации. И пока китайцы не разберутся в изменившейся политике Овального кабинета по отношению к их стране, они будут чинить соглашению все новые препятствия. Вероятно, Тейер при его возрасте никогда не выйдет на свободу.

— Такое вполне возможно, Сэм.

Кастилья поморщился, но продолжал твердым, уверенным голосом:

— Однако это не имеет никакого значения. Ни малейшего. Если «Эмпресс» перевозит оружейные химикаты, его необходимо остановить или, если потребуется, пустить ко дну. В настоящий момент мы ничего не будем делать для старика, которого держат в заключении в Китае. Это ясно?

— Совершенно ясно, господин президент.

Глава 4

Четверг, 14 сентября

Шанхай, Китай

Реактивный лайнер, выполнявший рейс из Токио, пролетел над Восточно-Китайским морем и развернулся над огромной дельтой реки Янцзы. Смит смотрел в иллюминатор, разглядывая зелень, скученные здания и смог, который ватными клочьями гнездился в низинах одного из самых крупных городов Азии.

Его взгляд переместился с полноводной реки на север, к острову Чунмин. Смит продолжал размышлять об исчезнувшей декларации и о тех последствиях, которыми грозила ее пропажа. Ровно в 13:22 самолет приземлился в международном аэропорту Пудун, но Смит так и не пришел к какому-либо решению, только осознал, что при всей насущности договора по правам человека куда важнее не допустить, чтобы в руки Саддама Хусейна попала очередная партия оружейных химикатов.

У трапа Смита встретил доктор Лян в окружении улыбающихся коллег. По западным меркам аэровокзал был небольшим, но ультрасовременным, с высоким голубым потолком и растениями в горшках. Билетные кассы осаждали люди в строгих костюмах — еще один признак стремления Шанхая стать азиатским Нью-Йорком. Лишь немногие смотрели на Смита и его спутников, но эти взгляды не выражали ничего, кроме праздного любопытства.

На улице их ждал лимузин. Как только они уселись на задние сиденья, машина тронулась с места и влилась в транспортный поток. Водителю удалось протиснуть автомобиль между тремя такси и двумя пешеходами, которые метнулись в сторону, спасая свою жизнь. Смит обернулся посмотреть, целы ли они, но, кроме него, никто не обратил на них никакого внимания, и это красноречиво свидетельствовало о нравах, царящих на здешних дорогах. Вдобавок Смит успел заметить небольшой темно-синий автомобиль «Фольксваген Джетта», который до сих пор стоял среди такси, а теперь пристроился сразу за лимузином.

Быть может, Смита ждали здесь и другие люди, которые не имели никакого отношения к молекулярной биологии и сомневались в том, что доктор Лян правильно определил, кто он такой и где работает? Водитель «Джетты» мог оказаться и самым заурядным шанхайцем, который встречал в аэропорту родственника или друга и по ошибке припарковал автомобиль на стоянке такси, а не в гараже.

И все же тот факт, что он тронулся с места одновременно с лимузином, заслуживал определенного внимания.

Смит ничего не сказал об этом доктору Ляну. Они углубились в беседу о вирусах, а лимузин плавно выехал на шоссе, которое вело на запад через заболоченную дельту и на всем тридцатикилометровом протяжении едва возвышалось над уровнем моря. Впереди показалась зубчатая стена небоскребов Шанхая — новый город, практически целиком выстроенный за минувшее десятилетие. Первым появился широко раскинувшийся район Новый Пудун с иглой башни «Жемчужина Востока» и более приземистым, но тоже высоким 88-этажным зданием Чин Мао. Дорогостоящая архитектура, воплощение роскоши и высоких технологий. Всего десять лет назад здесь была болотистая равнина, снабжавшая город овощами.

Лян заговорил о планах Смита, а лимузин тем временем миновал Пудун, проехал по туннелю под Хуанпу и углубился в районы Буси и Бунд, которые до 1990 года были центром старого Шанхая. Сейчас над неоклассическими деловыми зданиями колониального периода возвышалась целая армия сверкающих небоскребов.

В Народном парке Смит увидел бесчисленные автомобили и мотоциклы, толпы людей, наводнявшие улицы, будто подвижное, кипящее жизнью море. На мгновение он умолк, пытаясь мысленно объять увиденное. Масштабное строительство. Выставленное напоказ процветание. Шанхай был самым населенным городом Китая, более крупным, чем даже Гонконг или Пекин. Но Шанхай жаждал большего. Он стремился занять достойное место в мировой экономике. Он почтительно склонялся перед прошлым, но все его интересы были устремлены в будущее.

Лимузин свернул направо, к реке, и доктор Лян беспокойно заерзал на сиденье:

— Доктор Смит, может быть, вы все-таки предпочтете отель «Гранд Хайятт» в башне Чин Мао? Это современная гостиница, очень хорошая. Кухня и обслуживание превыше всяких похвал. Поверьте, там вам будет удобнее всего. Вдобавок «Гранд Хайятт» гораздо ближе к нашему институту в Чжанцзяне, куда мы направимся сразу после того, как вы поселитесь. Да, отель «Мир» — почтенное заведение с отменной репутацией, но он не дотягивает даже до четырех звезд!

Сотрудники «Прикрытия» сообщили Смиту, что в настоящее время в Шанхае всего три кафетерия «Старбакс» и все они находятся по ту сторону реки, в районе Буси неподалеку от Бунда.

Смит улыбнулся и сказал:

— Мне всегда хотелось пожить в старом отеле «Мир». Можете назвать это тягой к историческим местам.

Ученый вздохнул:

— Ну что ж. Разумеется.

Лимузин свернул к югу на живописную улицу, на одной стороне которой стояли колониальные здания Бунда, а напротив катила свои воды широкая Хуанпу. Смит рассматривал старинные дома и конторы, выстроившиеся вдоль реки. Именно здесь располагался центр Британской концессии, которая утвердилась в 1842 году и цеплялась за власть почти сто лет — до тех пор, пока японцы не захватили город в ходе Второй мировой войны.

Доктор Лян подался вперед и ткнул пальцем:

— Вот ваш отель «Мир».

— Вижу. Спасибо.

Это увенчанное зеленой пирамидой двенадцатиэтажное здание было выстроено в готическом стиле, в традициях чикагской архитектурной школы. Знаменитый шанхайский миллионер Виктор Сассун возвел его в 1929 году, после того как сколотил состояние, торгуя опиумом и оружием.

Как только лимузин остановился у входа под аркой, доктор Лян сказал Смиту:

— Я зарегистрирую вас от имени биомедицинского института.

Он выбрался из машины. Смит последовал его примеру, незаметно осматриваясь вокруг. Он не увидел поблизости темно-синий автомобиль, который ехал за ними из аэропорта. Однако, входя во вращающиеся двери, Смит заметил, что их водитель также покинул лимузин, открыл капот и теперь осматривал двигатель, который работал с четкостью швейцарских часов — во всяком случае, Смит не уловил на слух никаких перебоев.

Вестибюль отеля поражал изяществом отделки. Здесь почти ничто не изменилось со времен «бушующих двадцатых», которые особенно громко бушевали в Шанхае. Доктор Лян провел Смита по полу из белого итальянского мрамора к регистрационной стойке. Надменный портье пренебрежительно посмотрел на Ляна, заполнявшего регистрационную карточку, потом обратил взгляд на Смита, даже не пытаясь скрывать неприязнь.

Доктор Лян заговорил с ним негромким голосом, и в его отрывистой речи Смиту послышалось название биомедицинского института. Во взгляде портье мелькнул страх. Его отношение к гостю из западного мира мгновенно переменилось. Несмотря на царивший в городе дух свободного предпринимательства, Шанхай находился в Китае, Китай все еще оставался коммунистической страной, а доктор Лян оказался куда более влиятельным человеком, чем можно было подумать, общаясь с ним на тайваньской конференции.

Портье вызвал носильщика, а доктор Лян вложил в руку Смита ключи от номера.

— К сожалению, мы не можем поселить вас в «люксе», но ваш номер достаточно удобен и просторен. Не хотите ли освежиться, прежде чем ехать в институт?

— Сегодня? — Смит изобразил удивление. — Боюсь, я не в лучшей форме, доктор Лян. Вчера я до позднего вечера участвовал в переговорах и консультациях. Позвольте мне сегодня отдохнуть — и завтра утром я готов встретиться с коллегами.

Доктор Лян смутился:

— Да, разумеется, мы так и сделаем. Я велю своим сотрудникам изменить расписание. Но вы не откажетесь поужинать с нами? Мы будем рады показать вам, как красив Шанхай в вечернее время.

Смит подавил желание кивнуть. Это не в обычаях китайцев.

— С благодарностью принимаю ваше приглашение. Но нельзя ли отложить ужин на более поздний срок? До девяти часов?

— Вполне. Мы будем ждать вас здесь. — Лян понимающе улыбнулся, но, когда он заговорил вновь, его голос прозвучал натянуто: — Мы не задержим вас надолго, доктор Смит. Обещаю.

Была ли подозрительность в его словах и улыбке? Или он попросту начинал терять терпение? Вряд ли обычный ученый мог нагнать такого страху на портье. Смит отверг предложение Ляна, которое тот сделал на Тайване, но уже несколько часов спустя намекнул, что будет рад отправиться в Шанхай, причем немедленно. Разумеется, Смит постарался внушить Ляну, будто бы эта инициатива исходит от него, и тем не менее понимал, что у китайского коллеги вполне могли возникнуть сомнения. Однако сроки поджимали, и Смит решился рискнуть.

Однако, даже если Лян что-то заподозрил, он по крайней мере улыбался, когда уходил. Сквозь стеклянные двери Смит увидел, как он остановился у лимузина. Откуда-то появился водитель. Он быстро и нервно что-то сказал Ляну, потом оба китайца забрались в машину, и лимузин умчался прочь.

Коридорный уже унес чемодан. Смит поднялся в лифте на нужный этаж и отыскал свой номер, продолжая размышлять о докторе Ляне и водителе, который осматривал двигатель, явно в этом не нуждавшийся, а также о темно-синей «Джетте». Чемодан стоял в комнате, коридорный ушел — в Китайской Народной Республике чаевые не приветствовались.

Номер оказался именно таким, как его описывал Лян — размером с небольшой «люкс» роскошного американского или европейского отеля, с прохладным чистым воздухом, огромной двуспальной кроватью и ночным столиком в алькове, обитом деревянными панелями и освещенном мягким светом старинных настольных ламп. Обстановку номера дополняли угловой диван, кресла, кофейный столик, инкрустированный письменный стол и полностью оснащенная ванная комната за деревянной дверью. Инкрустированная мебель, тканые картины и длинные побеги зеленого плюща воссоздавали здесь атмосферу Англии. В окна были вставлены дорогие рамы, но открывавшийся из них вид был далеко не живописен. Вместо реки, двух подвесных мостов, районов Пудун и Бунд Смит увидел старые приземистые деловые здания и жилища миллионов людей, которые управляли огромным городом, кормили его и ухаживали за ним.

Смит осмотрел содержимое чемодана. Практически незаметное волоконце, которое он вложил внутрь, осталось нетронутым, значит, чемодан никто не обыскивал. Смит подумал, что он, вероятно, преувеличивает опасность... с другой стороны, где-то здесь, в Шанхае, находится подлинник грузовой декларации «Эмпресс», а также люди, которые ее составили, и люди, похитившие ее у Мондрагона. Те и другие могли действовать заодно либо порознь. Как бы то ни было, Смит не мог исключить того, что кто-нибудь хорошо рассмотрел его во время перестрелки и узнает при встрече. Уже к нынешнему времени эти люди вполне могли выяснить его имя.

Сам же Смит располагал весьма скудными сведениями. Он мельком заметил высокого главаря нападавших — человека с необычными для китайца-хань рыжими волосами, и еще у Смита была салфетка из кафетерия с написанной на ней фамилией, которая ничего ему не говорила.

Он уже начал разбирать вещи, когда из коридора донесся звук шагов. Смит замер в неподвижности, прислушиваясь. Шаги остановились у двери его номера. Сердце Смита забилось чаше, он торопливо пересек комнату и прижался к стене, затаившись в ожидании.

Как только доктор Лян Тяньнин появился в биомедицинском центре, девушка в приемной кивком указала в сторону его личного кабинета.

— Там вас ждет человек, доктор Лян. Он сказал, что приехал поговорить о вашем телефонном звонке. Я... я не смогла задержать его. — Девушка опустила глаза на свои руки, лежавшие на коленях, и поежилась. Она была молода и застенчива. Доктор Лян предпочитал именно таких секретарей. — Он мне не понравился.

— Это очень важный человек, и вам не следует столь открыто проявлять свою неприязнь к нему, — наставительно произнес Лян. — Пока он здесь, я не буду отвечать на телефонные звонки. Вы поняли меня?

Девушка кивнула, по-прежнему не поднимая глаз.

Когда доктор Лян вошел в кабинет, посетитель стоял напротив его стола, прислонившись к каталожному шкафу. Он улыбался и беззаботно насвистывал, будто озорной подросток.

— Мне нечего добавить к тому, что я сообщил вам по телефону, майор Пэн, — натянутым голосом заговорил ученый.

— Возможно. Сейчас мы это выясним.

Майор Пэн Айту был невысоким плотным человеком с мягкими руками, негромким голосом и застенчивой улыбкой. Он носил строгий серый костюм европейского покроя, галстук с заколкой и очки в роговой оправе. В облике майора не было ничего пугающего, но это впечатление менялось, как только собеседник заглядывал за стекла его очков. Эти глаза буквально ничего не выражали. Когда майор улыбался, они продолжали быть серьезными. Когда он говорил своим тихим голосом, его глаза оставались неподвижными и безразличными. Они наблюдали. Они смотрели на собеседника, но видели что-то другое, и было невозможно понять, что именно они видят.

— Объясните, что вас насторожило, доктор Лян, — велел майор. — Этот человек задавал вопросы?

— Нет, нет. Ничего подобного. — Лян тяжело опустился в кресло у своего стола. — Дело лишь в том, что на Тайване он буквально сгорал от нетерпения, а когда мы устроили для него срочное приглашение в свой центр, он внезапно заявил, что чувствует себя уставшим. И попросил отложить визит до завтра.

— Но вам не кажется, что он устал?

— На тайваньской конференции он не выглядел утомленным. В аэропорту Тайбэя он держался бодро и явно торопился.

— Расскажите подробно, что произошло на Тайване.

Лян объяснил, что он обратился к Смиту и пригласил его на ужин в компании коллег, но Смит отказался, добавив, что готов принять приглашение в другой раз.

— У вас создалось впечатление, будто бы в тот вечер у него была назначена другая встреча?

Доктор Лян стиснул зубы, размышляя:

— Он... Он держался уклончиво. Вы ведь знаете, как это бывает, когда человека застигнут врасплох и он наскоро придумывает вежливый предлог отказаться.

Майор Пэн кивнул — скорее собственным мыслям, чем Ляну:

— И тогда вы пообещали связаться с ним в более удобное время, чтобы обсудить свои биомедицинские задачи?

— Да. — В поведении майора было нечто, заставлявшее его собеседников не ограничиваться только прямыми ответами на поставленный вопрос, вероятно, манера держаться так, словно он ждет продолжения. — Это показалось мне вполне уместным. Его работы во ВМИИЗ весьма важны. Мы очень хотели бы узнать, чем там занимаются. Такая информация могла бы оказаться полезной для наших собственных исследований.

— Стало быть, он настоящий ученый?

— И очень серьезный.

— Вместе с тем он — офицер американской армии.

— Да. Полковник, если не ошибаюсь.

— Подполковник, — рассеянно поправил майор. Взор его непроницаемых глаз был обращен внутрь. Он размышлял. — После вашего звонка я ознакомился с его досье. В прошлом с ним происходили... скажем так, странные события.

— Странные? В каком смысле?

— В послужном списке Смита имеются пробелы. Как правило, они помечены словом «увольнительная». На армейском языке это означает «выходной», «отпуск». Один из таких пробелов возник после смерти невесты Смита, погибшей от воздействия вируса, с которым она работала.

— Да. Я знаю, о каком вирусе идет речь. Это ужасно.

Но со стороны Смита было вполне естественно взять отпуск после столь трагического события.

— Возможно. — Майор Пэн кивнул с таким видом, будто бы он внимательно слушает Ляна, но, судя по глазам, его мысли витали где-то далеко. — Вы не виделись со Смитом вчера вечером?

— Нет.

— Но вы посещали заседания и встречались с участниками конференции.

— Разумеется. Именно для этого я ездил туда.

— Смит тоже должен был присутствовать на вечерней сессии?

— Да. — Лян нахмурился. — В особенности он интересовался двумя докладами — один должен был прочесть американский коллега Смита, второй — его личный друг из Пастеровского института. Но ведь он сам сказал мне, что задержался на вечерней сессии допоздна. Он мог выбрать любой из множества докладов.

Майор Пэн обдумал слова Ляна:

— А наутро Смит внезапно обратился к вам с просьбой о приглашении в ваш Шанхайский институт.

— Ну... он выразился несколько иначе. Скорее, он вполне ясно намекнул, что заинтересован в срочном приглашении.

— Каким образом? При каких обстоятельствах вы встретились утром?

Доктор Лян задумался:

— За завтраком он подсел к нашему столику. Обычно он завтракал со своим другом из Пастеровского. За едой он мельком упомянул, что хотел бы осмотреть наши лаборатории и обсудить свою работу во ВМИИЗ. Я пообещал в ближайшее время направить ему приглашение, но Смит огорчился и ответил, что дальние переезды для него затруднительны и он редко бывает в Азии. Мне оставалось только заметить, что, коль скоро он уже находится здесь, почему бы не поехать сейчас же?

— И он согласился?

— Он мялся, что-то бормотал, но я видел, что эта мысль пришлась ему по вкусу.

Майор вновь кивнул самому себе. Внезапно он отделился от каталожного шкафа и, не прощаясь, ушел. Доктор Лян широко распахнутыми глазами смотрел на закрытую дверь своего кабинета, гадая, что произошло. После каждой зарубежной поездки он должен был отчитываться перед Бюро безопасности; он не сомневался, что в телефонной беседе с сотрудником Бюро рассказал все, что следовало. Зачем майор Пэн приезжал сюда? Что нового он узнал минуту назад, если так быстро ушел? О майоре говорили, что в своем деле он добивается успеха там, где все остальные терпят неудачу. Лян покачал головой, чувствуя, как к нему в душу заползает парализующий страх.

Пекин, Китай

Тщательно охраняемый комплекс Джун Нань Хаи расположен в центре Пекина по соседству с легендарным Запретным городом, в котором некогда правили и развлекались китайские императоры и императрицы. На протяжении столетий Джун Нань Хаи был императорским увеселительным парком — здесь на утопающих в зелени берегах двух озер для аристократов и их слуг устраивали лошадиные скачки, охоту и красочные праздники. В сущности, Джун Нань Хаи и означает «центральное и южное озера».

Когда в 1949 году к власти пришли коммунисты, они заняли этот огромный парк, перестроили и обновили здания с загнутыми, словно у пагод, краями крыш. В наши дни Джун Нань Хаи стал новым Запретным городом, здесь находится резиденция всемогущего правительства КНР, и его попеременно проклинают и боготворят. Именно здесь, в окружении императорской роскоши, заседает Политбюро в составе двадцати пяти человек. И хотя оно является высшим властным органом государства, по-настоящему страной управляет Постоянный комитет Политбюро, элита среди элиты. Недавно количество его членов было увеличено с семи до восьми. Их решения послушно утверждаются Политбюро и исполняются министерствами и подчиненными им ведомствами.

Многие живут со своими семьями на охраняемой территории в традиционных придворных поместьях из нескольких зданий, окруженных стенами. Некоторые из высокопоставленных служащих также поселились здесь в квартирах, намного более комфортабельных, чем те, которые можно встретить снаружи, в метрополисе.

Тем не менее это не Белый дом, не Даунинг-стрит, 10, и даже не Кремль. Засекреченный, недоступный для прессы Джун Нань Хаи обозначен лишь на некоторых туристических картах, хотя адрес ЦК компартии. Фуюзце, дом 2, ясно указан на бланках ее документов. Скрытый за такой же ярко-красной стеной, как и те, что некогда отгораживали от внешнего мира Запретный город, комплекс Джун Нань Хаи спроектирован настолько продуманно, что в китайской столице нет ни одной точки, откуда можно заглянуть поверх его высоких стен. Рядовые граждане сюда не допускаются. В отношении иностранцев запрет еще строже, разве что они являются главами государств.

Кое-что из этого нравилось Ню Цзяньсину, но отнюдь не все. Он принадлежал к элите Постоянного комитета и работал в Джун Нань Хаи, однако предпочел поселиться за его пределами, в городе. Его кабинет отличался спартанской простотой; здесь не было ни свитков с орнаментами, ни драконов, ни фотографий. Ню верил в основополагающий принцип социализма — от каждого по способностям, каждому по потребностям. Его телесные запросы были скромны, непритязательны и не шли ни в какое сравнение с интеллектуальными.

Ню Цзяньсин откинулся на спинку кресла за своим заваленным бумагами столом, сцепил пальцы и закрыл глаза. Он все еще находился в круге света старой настольной лампы. Ее отблески играли на его впалых щеках и смягчали черты лица, полускрытого очками в черепаховой оправе. Казалось, слепящие лучи ни капли не тревожат его, как будто он до такой степени погрузился в размышления, что не замечает света и в его спокойном внутреннем мире вообще нет места тревогам. Ню Цзяньсин стал влиятельным человеком, восходя к власти осторожными, скрытными шагами. Еще с тех пор, когда Ню вступил в партию и стал членом правительства, он знал, что безмятежность наилучшим образом помогает сосредоточиться и найти наилучшее решение. На совещаниях Политбюро и Постоянного комитета он зачастую сидел так же, как сейчас, — неподвижно, не произнося ни слова. Поначалу остальным казалось, что он спит, и его считали «легковесом» из провинциального Тяньиня. При нем говорили так, как будто он отсутствует — в сущности, словно его вообще нет на свете, — и только потом, к горькому сожалению тех, кто слишком распускал язык, стало ясно, что Ню слышит каждое слово и находит ответы на любые вопросы еще до того, как те были заданы.

Именно тогда сторонники Ню окрестили его Филином. Меткое прозвище распространилось по всем этажам власти, и отныне о Ню Цзяньсине никто не забывал. Искусный стратег и тактик, он изобразил филина на своем личном штампе.

В настоящий момент Филин размышлял о тревожном слухе, будто бы некоторые из его товарищей по Постоянному комитету изменили свое мнение о договоре по правам человека с США, над которым Ню работал с таким упорством. Все нынешнее утро он зондировал почву, пытаясь выяснить имена отступников.

Странно, что он не предвидел загодя столь серьезный раскол. Это тоже беспокоило его, он усматривал в этом намек на появление организованной оппозиции, ждущей удобного момента, чтобы выйти из тени и сорвать подписание договора. Теперь, когда Китай начал объединяться с капиталистическим миром, в правительстве неизбежно найдутся люди, которые сделают все, чтобы погубить договор и сохранить за собой власть.

Негромкий стук в дверь оторвал Ню от раздумий. Его глаза распахнулись. Шторы на окнах отгораживали его кабинет от яркого солнца и роскошных садов Джун Нань Хаи. Многолетний опыт научил Филина беречь свое рабочее место от постороннего взгляда. Вновь послышался одиночный удар в дверь — Ню слишком хорошо знал этот звук. Он всегда предвещал неприятности.

— Входите, генерал.

Генерал Чу Куайжун решительным шагом вошел в сумрачный кабинет, снял фуражку и сел в деревянное кресло напротив стола, подавшись вперед. У него было иссеченное шрамами лицо, могучие плечи и выпуклая грудь. Маленькие глаза генерала прятались среди глубоких морщин, оставленных ветром и солнцем. Он смотрел на Ню прищурясь, словно находился под слепящим солнцем пустыни. Его выбритая голова блестела в круге света настольной лампы, будто полированный стальной шар. Мундир с обилием наград придавал ему сходство с престарелым советским маршалом времен Второй мировой войны, размышляющим об уничтожении Берлина.

Это впечатление портила только тонкая сигара, которую он стискивал зубами.

— Это шпион.

— Вести от майора Пэна? — спросил Ню, скрывая нетерпение.

— Да. Майор полагает, что доктора Ляна использовали, но он в этом не уверен. — Генерал Чу возглавлял министерство общественной безопасности, один из органов, находившихся в ведении Филина. Майор Пэн был одним из лучших оперативников генерала. — Вероятно, Джон Смит — агент разведки, который хитростью добыл приглашение в Китай. Возможно, с целью научного шпионажа.

— Почему майор так считает?

— По двум причинам. Во-первых, в послужном списке Смита имеются некоторые странности. Если говорить коротко — ничем не оправданные длительные отлучки с места работы во ВМИИЗ. Как выяснилось, доктор Смит не только медик или ученый. Он получил куда более серьезную боевую и командную подготовку, чем большинство исследователей, даже тех, кто работает на американскую армию.

— А во-вторых?

— Интуиция майора Пэна подсказывает ему, что с доктором Смитом не все ладно.

— Интуиция?

Генерал Чу выдохнул аккуратное кольцо густого сигарного дыма.

— За годы руководства силами безопасности я убедился в том, что интуиция майора Пэна подкреплена его опытом и почти не дает сбоев.

Из всех ведомств, которые курировал Филин, министерство общественной безопасности нравилось ему меньше всего. Это был осьминог с клыками и когтями — огромная тайная организация, обладавшая невероятно мощными инструментами разведки и политического влияния. По складу своего характера Ню был созидателем, а не разрушителем. Курируя это министерство, он бывал вынужден одобрять или даже лично принимать решения, которые казались ему отвратительными.

— Что предлагает майор Пэн? — спросил Ню.

— Он хочет установить плотную слежку за доктором Смитом. Майор просит разрешения наблюдать за ним и, если возникнут хотя бы малейшие подозрения, допросить его.

Филин вновь сомкнул веки, размышляя:

— Слежка, вероятно, будет полезна, но, прежде чем я дам санкцию на допрос, мне потребуются весомые улики. Сейчас непростые времена, и мы должны радоваться тому, что в данный момент американское правительство особенно склонно к миру и сотрудничеству. Упустить столь редкий шанс было бы глупо.

Генерал Чу выдохнул еще одно облако дыма:

— Майор Пэн предполагает, что внезапное желание Смита посетить Шанхай и исчезновение одного из наших агентов в том же городе могут быть каким-то образом связаны.

— Вы до сих пор не выяснили наверняка, чем занимался этот ваш агент?

— Он был в отпуске. Мы думаем, он столкнулся с чем-то подозрительным и, прежде чем доложить, решил произвести собственное расследование.

Менее всего Филину хотелось спровоцировать столкновение со Штатами. Это привело бы к общественным потрясениям в обеих странах, вызвало противостояние двух правительств, связало руки президенту США во всем, что касалось договора по правам человека, и вынудило бы Постоянный комитет прислушаться к мнению консерваторов в Политбюро и Центральном комитете.

Однако престиж и безопасность Китая были важнее любых договоров, поэтому исчезновение агента внутренней разведки и возможное проникновение шпиона в Шанхай заслуживали самого пристального внимания.

— Когда вы все выясните, приходите ко мне, — велел Ню. — А до той поры майору Пэну предписывается вести за Смитом тесную слежку. Когда возникнет необходимость допросить его, вам придется убедить меня в этом.

Маленькие глаза генерала сверкнули. Он выдохнул еще одно кольцо дыма и улыбнулся.

— Я передам майору ваш приказ.

Филину не было нужды смотреть в глаза старому вояке.

— Передайте ему все слово в слово. Я доложу о подозрениях и действиях Пэна членам Постоянного комитета. Майор Пэн и вы, генерал, будете отвечать не только передо мной, но и перед ними.

Глава 5

Шанхай

Просторный номер Смита в отеле «Мир» вдруг показался ему тесной клетушкой. Прижавшись к стене у двери, он ждал, когда вновь послышатся шаги. Вместо них раздался стук — такой же тихий, едва уловимый. Смит не шелохнулся. Опять раздался легкий стук — на сей раз нервный, настойчивый. Это не был коридорный или горничная.

Внезапно Смит понял.

— Проклятие. — Должно быть, пришел переводчик, которого к нему отрядил Клейн. Смит открыл дверь, схватил высокого худого китайца за мешковатую кожаную куртку и рывком втащил в комнату.

С головы китайца слетела кепка из простой синей ткани.

— Эй!

Смит подхватил кепку в воздухе, захлопнул дверь и свирепо воззрился на костлявого парня, который с удрученным видом пытался освободиться от его хватки.

— Пароль?

— Двойной удар.

— Ты секретный агент, черт побери, — сказал Смит. — Секретные агенты не ходят на цыпочках.

— Хорошо, полковник. Мне все ясно, — с безупречным американским акцентом произнес китаец. — Уберите свои лапы.

— Радуйся, что я тебя не задушил. Ты что — хочешь привлечь ко мне внимание? — Смит разжал пальцы, все еще буравя парня взглядом.

— Вы сами привлекли к себе внимание, без моей помощи. — Рассерженный переводчик расправил воротник своей куртки, одернул мятую рабочую рубаху и вырвал кепку из рук Смита.

Смит выругался, наконец сообразив, в чем дело:

— Готов спорить, ты ездишь на темно-синей «Джетте».

— А, так вы засекли меня в аэропорту? Хорошо, что я оказался там — иначе не заметил бы слежку.

Плечи Смита напряглись:

— Какую слежку?

— Я не знаю, кто эти люди. Сейчас в Шанхае вообще ни в чем нельзя быть уверенным. Полиция? Тайная полиция? Громилы какого-нибудь мафиози? Гангстеры? Эти люди могут быть кем угодно. У нас нынче капитализм и свобода предпринимательства. Теперь стало намного труднее понять, кто за кем охотится.

— Проклятие. — Смит вздохнул. Он и сам чувствовал безотчетную тревогу и теперь убедился в том, что был прав. Слабое утешение. — Какая у тебя легенда?

— Я шофер и переводчик. Кто же еще? Уж конечно, не оруженосец. Поэтому забирайте, и побыстрее. — Он сунул Смиту матерчатую кобуру с точной копией его девятимиллиметровой «беретты». Можно было подумать, что кобура жжет ему пальцы.

— У тебя есть имя? — Смит заткнул полуавтоматический пистолет за ремень брюк у поясницы, а наплечную кобуру спрятал в чемодан.

— Ань Цзиньщэ, но вы можете звать меня Энди. Под этим именем я жил в Нью-Йорке. Правда, не в самом городе, а на юге, в Виллидж. Мне нравилось там, в деревне. Полно смазливых девиц, с которыми можно недурно провести время. — Парень горделиво и чуть мечтательно добавил: — Я — художник.

— Поздравляю, — сухо отозвался Смит. — Это еще менее доходное занятие, чем профессия шпиона. Что ж, Энди, давай выпьем кофе в «Старбаксе» и попытаемся выяснить, кто сел мне на хвост.

Он вновь вложил незаметные волоконца в свои сумки, закрыл их, подошел к двери и разгладил лежащий на ковре кусочек прозрачного пластика. Всякий, кто вошел бы в дверь, наступил бы на него, не заметив. Потом он повесил на дверь табличку «Не беспокоить».

Они спустились вниз на лифте. В вестибюле Смит спросил Ань Цзиньшэ:

— Тут есть выход через кухню?

— Наверняка.

В коридоре, ведущем из вестибюля к лифтам, трудился уборщик, надраивая бронзовые украшения и мраморные стены. Это был худощавый мужчина с удлиненным лицом, колючими черными глазами, светлой кожей и висячими усами. Своим обликом он заметно отличался от китайцев и приезжих с Запада, толпившихся на первом этаже отеля. Он работал молча, опустив голову, и, казалось, был полностью поглощен своим делом, но его взгляд не упускал ни одной мелочи...

Из лифта вышли высокий костлявый китаец и рослый плотный американец. Они остановились на мгновение, негромко переговариваясь. Поодаль от них, за пределами слышимости, работал уборщик, полируя бронзовый светильник. Он окинул американца наметанным взглядом. Чуть выше шести футов, широкий в груди и плечах, подтянутый и атлетически сложенный. В деловом сером костюме американского покроя. Его волосы были гладко зачесаны назад, а голубые глаза на лице с высокими скулами смотрели ясно и проницательно. В общем и целом, убор-шик не видел в этом человеке ничего особенного. Однако в его облике безошибочно угадывалась военная выправка, вдобавок он прибыл из Тайваня в международный аэропорт Пудун вместе с доктором Лян Тяньнином и его коллегами по лаборатории молекулярной биологии.

Уборщик еще продолжал присматриваться к нему, когда американец и его спутник повернулись и зашагали к двери кухни. Как только они вошли туда, уборщик упаковал инструменты и чистящие средства, торопливо пересек вестибюль и оказался на запруженной людьми и машинами Наньцзин Дун Лю, одной из самых крупных торговых улиц мира. Он протиснулся сквозь толпу и поток сигналящих автомобилей к пешеходной аллее. Но, не дойдя до следующего перекрестка, остановился в переулке, примыкавшем к отелю.

Уборщик выбрал место, откуда он мог одновременно наблюдать за служебным выходом и дверями вестибюля, который он только что покинул. Нельзя было исключать того, что эти двое заметили его и отправились на кухню, рассчитывая ускользнуть от слежки.

Ни китаец, ни рослый американец не появились, но уборщик заметил кое-что еще. Кроме него, за отелем следили другие люди. Внутри черной машины, которая стояла, перегораживая узкую дорожку напротив вращающихся дверей отеля, вспыхивали и гасли два сигаретных огонька. Это были сотрудники министерства общественной безопасности — наводящей страх политической разведывательной службы. Никто другой не осмелился бы действовать столь бесцеремонно.

Уборщик внимательно присмотрелся к машине. Когда он опять повернулся в сторону переулка, американец и китаец бежали к «Фольксвагену Джетта», припаркованному капотом к улице. Уборщик вновь нырнул в плотную толпу на тротуаре.

Правые колеса «Фольксвагена» были прижаты к стене. Китаец отпер водительскую дверцу, а американец тем временем осматривался с таким видом, будто ожидал нападения. Они торопливо забрались в машину; «Джетта» влилась в транспортный поток и свернула налево, к пешеходной аллее, ведущей к Французской концессии. Движение автомобилей здесь было запрещено.

Уборщик не тратил времени зря. Он пронзительно свистнул. Секунды спустя к нему подкатил повидавший виды «Лендровер». Уборщик бросил коробку с инструментами на заднее сиденье и сел в кресло рядом с водителем со смуглым обветренным лицом. Тот носил круглую шапочку с козырьком и был таким же круглоглазым, как и он сам.

Водитель заговорил на языке, который не был ни китайским, ни европейским. Уборщик ответил ему на том же языке и ткнул большим пальцем в сторону «Джетты», видневшейся в половине квартала впереди, в плотном потоке транспорта.

Водитель кивнул и погнал «Лендровер» сквозь скопление автомобилей. «Джетта» резко свернула налево.

Изрыгая проклятия, водитель лавировал, бросая «Лендровер» из стороны в сторону, и наконец помчался налево вслед за «Джеттой», которая вновь свернула к западу на Цзюцзин Лю и почти сразу — на север, к Наньцзин Дун Лю.

Вновь выругавшись, водитель «Лендровера» попытался свернуть за ней, но ему перегородили дорогу. Уборщик заметил «Джетту» далеко впереди, потом она исчезла.

Водитель остановил «Лендровер» у начала Нанъцзин Дун Лю, там, где к югу отходила неприметная пешеходная дорожка. Уборщик выругался. Должно быть, китаец и американец с военной выправкой заметили его. «Джетта» въехала в этот переулок и затерялась в запутанном лабиринте улиц района.

Два часа спустя Энди высадил Смита у второго кафе «Старбакс» и поехал в парк на Фисин Дун Лю, еще одной крупной улице неподалеку от реки в районе Наньши — в Старом Шанхае.

Первый «Старбакс» находился на Липпо Плаза на улице Хуайхай Чжун Лю. В кафетерии толпились как местные жители, так и приезжие с Запада; Смит и Энди не усмотрели там никакой связи с «Эмпресс» — ни в самом кафетерии, ни на прилегающих улицах, которые они обошли пешком, разглядывая таблички на дверях и приземистые здания магазинов и маленьких лавок.

Во втором «Старбаксе» было гораздо свободнее. Только китайцы сидели здесь за столиками либо заказывали кофе «на вынос». Большинство — в костюмах как китайских, так и западного покроя, и все они, по-видимому, спешили вернуться к своим рабочим столам.

Смит отнес свой второй за этот день двойной кофе к столику у окна рядом с входом. Кафетерий располагался в деловом квартале, именно этим объяснялось отсутствие иностранцев. Он был застроен четырех-, пяти— и шестиэтажными домами времен окончания колониальной эпохи, а также более высокими современными зданиями; были здесь и несколько сияющих стеклом и сталью небоскребов. Один из них стоял на противоположной стороне улицы. Смит присмотрелся к колонке бронзовых табличек у входной двери.

К нему подошел Энди:

— Я возьму себе кофе, и мы можем пройтись по улицам. Кто платит? Вы или я?

Смит протянул ему деньги. Когда шофер-переводчик вернулся, он поднялся на ноги:

— Сначала осмотрим здание напротив.

Взяв пластиковые стаканы с кофе, они протиснулись сквозь поток мотоциклов, автомобилей и автобусов с ловкостью, приобретенной на Манхэттене. Смит направился к табличкам у входа. Большинство из них были начертаны китайскими иероглифами, некоторые — латиницей по системе пиньинь.

Энди перевел Смиту надписи на табличках.

— Минутку! — велел Смит, когда Энди дошел до десятой таблички. — Прочти еще раз.

— Компания «Летучий дракон», международная торговля и доставка грузов. — Энди пояснил: — Дракон в Китае — символ небес.

— Понятно.

— И, следовательно, императора.

— Император давно скончался, но все же спасибо. Читай дальше.

Как выяснилось, из всех компаний, которые располагались в этом здании, перевозками занимался только «Летучий дракон». Допивая кофе, Смит и Энди торопливо изучили список до конца. Они нашли еще четыре фирмы, имевшие отношение к доставке грузов по всему миру. Потом они отыскали уличного торговца, который предлагал «цзяньбинь», свернутый трубочкой омлет с зеленым луком и острым соусом внутри. На этот раз расплачивался Энди.

Как только они доели омлет, Смит отправился дальше.

— Пора заглянуть в третий «Старбакс».

Последний кафетерий находился в торговом центре в новом деловом районе, на улице Хунцяо Лю, окружавшей аэропорт Хунцяо. Поблизости не оказалось ни одной компании, имевшей отношение к перевозкам, и Смит велел Энди ехать обратно в отель.

— Итак, у нас на выбор пять фирм, — сказал Смит, — и все они находятся рядом со вторым кафетерием, поэтому можно предположить, что информатор передавал Мондрагону сведения именно там. Ты умеешь обращаться с компьютером?

— А Грант умел побеждать в битвах?

— Войди на сайты этих пяти компаний в Интернете и поищи в списках сотрудников Чжао Яньцзи.

— Считайте, что это уже сделано.

Как только машина приблизилась к Бунду, Смит спросил:

— Можно ли проникнуть в отель «Мир» другим путем, кроме главной двери и служебного входа?

— Есть еще одна дверь, за углом, на поперечной улице.

— Хорошо. Отвези меня туда.

Пока Энди выписывал головокружительные виражи по магистралям и переулкам, Смит внимательно рассмотрел его от ног до головы.

— Ты примерно одного со мной роста. У тебя достаточно длинные брюки, а твоей курткой можно укутать быка. Надев твою шапочку, я сойду за шанхайца, если, конечно, кто-нибудь не заглянет мне прямо в лицо. Мой костюм будет висеть на тебе мешком, но надевать пиджак необязательно.

— Спасибо. Я так и подумал.

Машина приблизилась к отелю, и Смит показал Энди, где припарковаться, после чего с трудом снял с себя одежду в тесном салоне. Энди заглушил мотор и последовал его примеру. Кожаная куртка пришлась Смиту впору. Брюки оказались коротковаты, но не слишком. Смит надвинул кепку почти на глаза и выбрался из «Джетты».

— Изучи списки сотрудников, пообедай и приезжай сюда за мной через два часа, — сказал он, наклонившись к окошку.

Энди просиял:

— Еще слишком рано, чтобы ездить по клубам и шоу. Чем мы будем развлекаться?

— Никаких развлечений. Будешь сидеть в машине и ждать. А я займусь взломом и проникновением. Много ли придется взламывать — зависит от того, что ты сумеешь узнать.

— Могу помочь также и в этом деле. Я ловок, как кошка.

— Как-нибудь в другой раз.

Энди разочарованно нахмурился:

— Я не из тех, кто способен терпеливо ждать.

— Займись самовоспитанием. — Переводчик все больше нравился Смиту. Он улыбнулся и двинулся прочь от машины.

Шумные улицы, как всегда, были переполнены людьми. Смит не заметил слежки, но решил не рисковать. Он смешался с толпой шанхайцев и вместе с ними двинулся к Бунду. Только оказавшись у дверей отеля, он не без труда выбрался из людского потока и торопливо вошел внутрь.

Через два часа на Шанхай опустились сумерки, и город залил пурпурный свет. Роскошное очарование Азии смягчило резкие очертания строений на горизонте. Энди остановил машину и высадил Смита в квартале от небоскреба, в котором находилась контора «Летучего дракона». С наступлением вечера городская жизнь переместилась к Старому Шанхаю, Французской концессии и Хуанпу, поэтому улица выглядела совсем иначе и практически вымерла.

Изыскания Энди точно наметили цель; Чжао Яньцзи был казначеем «Летучего дракона», помещения которого располагались в небоскребе напротив второго из трех «Старбаксов». Смит не видел в этом совпадении ничего особенного. Тайный поставщик сверхсекретных материалов, осуществлявший передачу сведений в свои рабочие часы, наверняка предпочел бы отлучаться со службы на возможно более короткий срок и по убедительной причине — например, чтобы выпить кофе в соседнем «Старбаксе». Если Чжао Яньцзи был именно этим человеком, он не мог бы найти лучшего явочного места, чем популярный кафетерий.

Если все пройдет гладко, Смит вернется в отель задолго до ужина с доктором Ляном и его коллегами, назначенного на девять часов. Если же возникнут трудности... что ж, тогда ему придется справляться и с ними тоже.

Как только «Джетта» укатила в сумерки, Смит подошел к небоскребу, незаметно наблюдая за всем, что его окружало. На нем был черный свитер, синие джинсы и туфли с мягкой подошвой. На спине Смит нес рюкзак, также черный. Он посмотрел вверх. Небоскреб, приютивший «Летучего дракона», сиял яркими огнями, вместе с другими зданиями заливая небо слепящим светом. На противоположной стороне улицы все еще работал «Старбакс», за круглыми столиками тут и там сидели любители кофе, являя собой гипертрофированно-реалистичную картину, которая напоминала работы Эдварда Хоппера. В воздухе носился легкий запах автомобильного выхлопа, характерный для любого крупного города, но здесь к нему примешивался аромат азиатских специй и чеснока.

Сквозь зеркальные стекла окон небоскреба Смит видел одинокого охранника в форме, который дремал в вестибюле за столиком службы безопасности. Смит мог без труда проскользнуть мимо него, но не видел смысла рисковать. Современное здание предоставляло много других, надежных и привычных способов проникнуть в него.

Смит продолжал шагать по подъездной дорожке, которая вела к освещенному, но запертому гаражу. Примерно в десяти шагах за пандусом виднелась дверь пожарной лестницы. Именно то, что требуется. Он дернул за ручку. Дверь была заперта изнутри. Смит пустил в ход отмычки, замаскированные под инструменты, которые он носил в своем медицинском наборе. Замок поддался с четвертой попытки.

Смит вошел внутрь и бесшумно закрыл за собой дверь, уложил отмычки в рюкзак и прислушался. Лестница была пуста, она уходила вверх и исчезала из виду. Смит выждал две минуты и начал подниматься. Мягкие подошвы туфель почти не издавали звуков. Компания «Летучий дракон» находилась на восьмом этаже. Смит дважды замирал на месте, когда где-то наверху открывались двери и в коридорах гулко звучали шаги.

На восьмом этаже он вынул из рюкзака стетоскоп и приложил его раструб к двери. Убедившись в том, что по ту ее сторону ничто не движется, он открыл дверь и вошел в приемную с зеленым ковром и белыми стенами, отделанную по последней моде стеклом, хромированной сталью и замшей.

Широкий проход с такими же белыми стенами и изумрудной дорожкой вел в поперечный коридор, в который выходили двустворчатые двери, одни из стекла, другие — из полированного дерева. Коридор вытягивался в обе стороны. Стеклянная дверь «Летучего дракона» была третьей по счету. Проходя мимо, Смит мельком посмотрел на нее. В приемной было темно. За ней он увидел просторную освещенную комнату с рядами пустых столов, а за столами — окна. По левой и правой стенам тянулись ряды массивных дверей.

Проходя мимо в третий раз, Смит попробовал открыть входную дверь. Замок не был заперт. Смит нетерпеливо, но осторожно скользнул внутрь и беззвучно пробрался между столами к двери в дальнем углу. На ней золотыми латинскими буквами и китайскими иероглифами было выведено — «Ю Юнфу, президент и управляющий». В щели под дверью не было света.

Войдя внутрь, Смит в лучах света из наружной комнаты прошел к огромному столу. Он включил настольную лампу, убавив яркость до минимума. Тусклый желтый луч осветил помещение призрачным сиянием, незаметным с улицы.

Смит закрыл наружную дверь и осмотрелся. Комната производила внушительное впечатление. Это был, конечно, не престижный угловой кабинет, но размеры с лихвой компенсировали этот недостаток. Из окон открывался роскошный вид — от реки и башен Пудуна до исторического Бунда, северо-восточного Шанхая на другом берегу протоки Сучжо и опять к реке, которая изгибалась к востоку и текла в сторону Янцзы.

Самым важным для Смита предметом обстановки был каталожный шкафчик с тремя отделениями, стоявший у левой стены. Еще в комнате были диван и кресла, обитые белой замшей, стеклянный кофейный столик, справа от него — полки во всю стену с книгами в кожаных переплетах. Тут и там висели подлинные полотна Джаспера Джонса и Энди Уорхола, а также панорамный снимок Шанхая конца XIX века. Письменный стол из красного дерева был очень велик, но в этом кабинете казался маленьким. Кабинет красноречиво говорил о своем хозяине — Ю Юнфу преуспел в обновленном Китае и хочет, чтобы все об этом знали.

Смит торопливо подошел к каталожному шкафчику. Тот был заперт, но отмычки быстро справились с замком. Смит вытянул верхний ящик. Папки были уложены по алфавиту — по-английски, с китайским переводом. Еще одно свидетельство честолюбия Ю Юнфу. Отыскав папку с надписью «Доваджер Эмпресс», Смит перевел дух. Только сейчас он поймал себя на том, что задерживал дыхание.

Он открыл папку прямо здесь, на верхней панели шкафчика, но обнаружил там только бесполезные документы внутренней переписки и грузовые декларации старых перевозок. Беспокойство Смита все возрастало, и он попытался взять себя в руки. Нужный документ оказался последним. Смит просмотрел декларацию, и его радость увяла. В документе были указаны правильные даты, а также порт отправки и назначения, Шанхай и Басра. Однако груз оказался совсем не тем, что он ожидал. Это был список товаров, которые якобы перевозило судно, — радиоприемники, проигрыватели компакт-дисков, черный чай, шелк-сырец и другие, вполне законные предметы. Копия официальной декларации, заверенная экспортной комиссией. Дымовая завеса.

Рассерженный Смит вновь открыл шкафчик и обыскал оставшиеся ящики, однако не нашел ничего, что имело бы отношение к «Эмпресс». Закрывая и запирая шкафчик, он поморщился. Но он не собирался опускать руки. Где-то рядом должен быть сейф. Смит оглядел просторный кабинет, пытаясь представить себе замысел хозяина — тщеславного, самодовольного человека с незатейливой фантазией.

Ну разумеется. Все очевидно. Смит вновь повернулся к каталожному шкафчику. Над ним висел панорамный снимок старого Шанхая в рамке. Он снял фотографию со стены. Сейф оказался именно там — маленький, простой, насколько мог судить Смит — без замка с часами и другой сложной электроники. Своими отмычками он...

— Кто вы такой? — осведомился голос с сильным акцентом.

Смит повернулся медленно, не делая провоцирующих движений.

В тусклом свете дверного проема стоял невысокий плотный китаец в очках с тонкой металлической оправой. Он держал в руке «зиг зауэр», целясь в живот Смиту.

Поздний вечер — лучшая пора в Пекине. Именно сейчас, под звездным небом, которое в недалеком прошлом было затянуто непроницаемой пеленой городского смога, заметны результаты неторопливого перехода от ужасающего задымления и серых социалистических будней к неэтилированному бензину и веселой ночной жизни. Караоке и серьезная симфоническая музыка уступают место дискотекам, кабачкам, клубам и ресторанам с «живой» музыкой и хорошей кухней. Пекин и поныне твердо стоит на коммунистических позициях, однако соблазны капитализма все же находят путь к его сердцу. Город стряхивает с себя сонное оцепенение, его жизнь становится все более кипучей.

Но Пекин еще не стал экономическим раем, как обещало Политбюро. Имущественное расслоение общества вынуждает рядовых граждан покидать город, поскольку жить здесь им не по карману. Негативные последствия перемен тревожили Филина, хотя он допускал, что остальные члены Постоянного комитета их попросту не замечают. Он внимательно следил за неудачными попытками Ельцина дать отпор алчным олигархам, которые едва не привели к краху экономику России. Китаю требовался гораздо более взвешенный подход к перестройке.

Однако первоочередной задачей Филина было добиться подписания договора по правам человека со Штатами. Этот договор играл важнейшую роль в его планах построения демократичного, социально ориентированного Китая.

Сегодня вечером состоялось специальное заседание Постоянного комитета. Из-под полуприкрытых век Филин наблюдал за своими коллегами, сидевшими за антикварным императорским столом в зале совещаний Джун Нань Хаи. Кто из этих людей его противник? Если в партии — а значит, и в правительстве — прошел какой-то слух, то это не просто сплетня, а просьба о поддержке. Следовательно, кто-то из суровых ветеранов, а может быть, кто-то из улыбчивых молодых, переоценивает свою позицию в деле подписания договора по правам человека. Вероятно, он размышляет об этом и сейчас, когда Филин ждет своей очереди выступить.

Ню решил, что генеральный секретарь, величественный полуслепой старик в очках с толстыми стеклами, вряд ли стал бы прибегать к такому средству, как слухи. Никто не осмелился бы в открытую бросить ему вызов. По крайней мере в этом году. Куда бы ни направился генеральный секретарь, за ним повсюду следовал его верный помощник, с которым он работал еще в Шанхае. У этого человека было лицо палача, он был слишком стар и слишком предан своему хозяину, чтобы стремиться занять его пост. У него тоже нет причин бороться против договора.

Противником Филина мог оказаться любой из четверых улыбчивых молодых людей. Каждый из них собирал вокруг себя последователей, чтобы укрепить свою власть. С другой, стороны, все они были современными людьми, а значит, твердыми сторонниками добрых отношений с Западом. Поскольку нынешний президент Америки решительно поддерживал договор, убедить их отказаться от него было бы весьма затруднительно.

Оставались два человека. Один из них — Ши Цзинну с жирным ухмыляющимся лицом торговца шелком, каковым он и был в свое время. Вторым был лысый, узкоглазый, неизменно хмурый Вэй Гаофань.

Филин сонно улыбнулся и кивнул своим мыслям. Кто-то из этих двоих. Они принадлежали к старой гвардии и цеплялись за власть. Они сознавали свою ненужность, и от этой мысли по их старым морщинистым шеям пробегал холодок.

— Цзяньсин, у вас есть замечания к докладу Ши Цзинну? — Генеральный секретарь улыбнулся, давая понять, что сонный вид Филина его не обманул.

— У меня нет замечаний, — ответил Ню Цзяньсин, он же Филин.

— В таком случае нет ли у вас каких-либо сообщений, касающихся общественной безопасности?

— Сегодня произошло одно событие, товарищ генеральный секретарь, — заговорил Ню. — Доктор Лян Тяньнин, директор Шанхайского биомедицинского института, пригласил американского микробиолога подполковника Джона Смита посетить его лаборатории и побеседовать с сотрудниками. Он...

— С каких пор американцы начали присваивать медикам военные звания? — перебил Вэй Гаофань. — Я вижу в этом очередной пример милитаристских...

— Полковник Смит, — парировал Ню, — является доктором медицины и работает в Военно-медицинском институте инфекционных заболеваний, известном во всем мире учреждении, аналогичном нашим биомедицинским лабораториям в Шанхае и Пекине.

Генеральный секретарь поддержал Филина:

— Я знаком с доктором Ляном еще по Шанхаю. Мы вполне можем доверять его суждениям о том, с кем следует общаться его сотрудникам.

— В сущности, — продолжал Ню, — этот американец вызвал у доктора Ляна те же сомнения, что и у товарища Вэя. — Он повторил для присутствующих доклад генерала Чу. — Я склонен согласиться с предварительной оценкой сложившегося положения, которую высказал майор Пэн. Доктор Лян — пожилой человек, ему повсюду чудятся враги.

— Вы слишком легкомысленно восприняли ситуацию, Ню, — упрекнул Филина Ши Цзинну и по очереди окинул взглядом коллег, пытаясь уловить их реакцию. — Этот американец вполне может оказаться шпионом.

— Пусть интуитивные догадки майора Пэна заботят генерала Чу, — сказал Филин, пропуская слова Ши Цзинну мимо ушей и обращаясь ко всем присутствующим. — Поиски врагов — его задача, а не наша.

— Что вы решили? — осведомился помощник генерального секретаря.

— По моему распоряжению генерал Чу прикажет майору Пэну установить тесное наблюдение за Джоном Смитом. Но я не давал разрешения на арест и допрос. Пусть сначала они представят мне веские, надежные доказательства. Сейчас непростые времена, и в данный момент американское правительство склонно к миру и сотрудничеству.

Филин не упомянул об агенте министерства общественной безопасности, который исчез в Шанхае. Во-первых, рассказывать было нечего, во-вторых, он не желал укреплять позиции противников договора по правам человека.

Присутствующие согласно закивали, даже Ши Цзинну и Вэй Гаофань, и Ню понял, что тот, кто намеревался выступить против договора накануне его подписания, еще не готов открыто высказать свое мнение.

И только Вэй Гаофань не удержался и, сузив глаза до такой степени, что они превратились в щелочки, напоследок предупредил:

— Мы не должны слишком явно выдавать свою заинтересованность в сотрудничестве с американцами. От них можно ожидать все, что угодно.

Глава 6

Шанхай

На смену сумеркам пришла ночь. Ю Юнфу пересек свой кабинет, глядя в сад сквозь двустворчатые стеклянные двери. В воздухе витал запах свежескошенной травы. Яркие лампы, установленные на столбах и у самой земли, освещали растения и деревья редких пород. Этот британский сад был точной копией другого, разбитого в начале двадцатого века для чайного магната, поместье которого уже давно снесли. Ю выкупил растения и теперь с удовольствием демонстрировал их своим гостям с Запада.

Но сегодня вечером даже они не могли унять его беспокойство. Он поглядывал на свой «Ролекс» каждые несколько минут.

В тридцать два года Ю уже стал крупным предпринимателем и выглядел моложе своих лет. Он был атлетически сложен, строен и каждый день тренировался в престижном спортивном клубе, неподалеку от штаб-квартиры своей торгово-транспортной компании «Летучий дракон». Он следил за собственным весом так же тщательно, как за курсами акций и валют, и носил изящные итальянские костюмы, сшитые на заказ в Риме. Его галстуки и туфли изготавливались вручную в Англии, рубашки — в Париже, нижнее белье — в Дублине. Свои утонченные вкусы Ю приобрел за последние семь лет. Он жил в обновленном Китае, хвастливом, алчном, американизированном Китае... и Ю считал свои вкусы, привычки и деловые методы американскими.

Но все это показалось ему весьма слабым утешением, когда накануне позвонил человек по имени Фэн Дунь и сообщил об агенте Мондрагоне и о пропаже грузовой декларации. Затея с «Доваджер Эмпресс» была рискованной, Ю понимал это с самого начала, однако прибыль ожидалась поистине фантастическая. Вдобавок он рассчитывал на огромное «гуаньси», поскольку к отправке груза был причастен сам Вэй Гаофань, знаменитый могущественный ветеран Постоянного комитета Политбюро.

Но теперь произошло что-то очень серьезное. Где он, этот проклятый Фэн? Куда запропастилась декларация? Тот, кто передал ее американцу, заслуживает мучительной смерти под пытками!

— Ты хорошо себя чувствуешь, муж мой?

Ю рывком повернулся, собираясь отчитать супругу, которая осмелилась помешать его мыслям, но слова застряли у него в горле. С такими женами, как Ли Коню, грубость неуместна. В конце концов, у них современный брак. Американский брак.

Он сумел совладать со своим голосом:

— Проклятый Фэн. Он уже должен был вернуться с Тайваня.

— Тебя беспокоит декларация?

Ю кивнул.

— Фэн добудет ее, Юнфу.

Ю вновь принялся расхаживать по кабинету, качая головой:

— Откуда у тебя такая уверенность?

— Этот человек способен вытащить дьявола из преисподней. Он поистине бесценен для нас, хотя ему нельзя доверять полностью.

— Я как-нибудь справлюсь с ним.

Коню хотела что-то сказать, но умолкла на полуслове. Ю замер на месте. В огороженный стенами двор их усадьбы въехал огромный автомобиль.

— Это он, — сказал Ю жене.

— Я подожду на втором этаже.

— Да.

Несмотря на провозглашенное партией равенство мужчин и женщин, отношение к супруге как к партнеру считается в Китае признаком слабости. Ю сел за стол и, услышав, как горничная открывает входную дверь, напустил на себя деловой вид.

Послышался мерный звук шагов по паркету. Они поднялись к комнате Ю, и в открытом дверном проеме вдруг возник крупный мужчина, словно материализовавшись из воздуха. У мужчины была необычно светлая кожа и короткие рыжие волосы с белыми прядями. Он был высок — не меньше ста девяноста сантиметров — и атлетически сложен, но его нельзя было назвать грузным. Он состоял из одних мышц и весил около восьмидесяти килограммов. Ю пристально воззрился на него, но рядом с этим человеком сам он казался карликом.

Ю подпустил в голос хрипотцы. По его мнению, именно так должен был разговаривать могущественный работодатель:

— Она у вас?

Фэн Дунь улыбнулся. Это была едва заметная, ничего не выражающая улыбка, словно нарисованная на лице деревянной марионетки.

— У меня, босс, — негромко, почти шепотом отозвался он.

Ю не смог сдержать вздох облегчения. Потом он протянул руку и сурово произнес:

— Давайте.

Фэн наклонился и подал ему конверт. Ю вскрыл клапан и осмотрел его содержимое.

Фэн заметил, как дрожат его руки.

— Это подлинная декларация, — заверил он Ю. Его светло-коричневые глаза были почти бесцветными и казались пустыми, прозрачными. Но сейчас они потемнели и впились в лицо Ю. Мало кто мог выдержать этот взор.

Ю был не из таких. Он сразу отвел глаза в сторону.

— Я отнесу декларацию на второй этаж и спрячу в сейф. Вы хорошо поработали, Фэн, и будете вознаграждены. — Он поднялся на ноги.

Фэну было далеко за сорок. Бывший военный, он начинал офицерскую карьеру в качестве «наблюдателя» на войне, которую США вели против Северного Вьетнама и Советского Союза. Он оставил службу, сочтя куда более прибыльной профессию наемника в создающихся армиях среднеазиатских республик, после распада СССР охваченных войной. Фэн гордился своим умением оценить ситуацию, считал себя знатоком человеческих душ, и то, что он уловил в поведении Ю, ему отнюдь не понравилось.

Выходя вместе с Ю в дверь кабинета, он сказал:

— Я бы посоветовал вам сжечь документ. Тогда его больше никто не сможет украсть. Вся эта история еще не закончилась.

Ю резко обернулся, как будто его дернули за веревочку:

— Что вы имеете в виду?

— Вы, вероятно, уже слышали о том, что произошло на Тайване.

Ю замер, выставив ногу из кабинета, словно мошенник, готовый в любое мгновение пуститься наутек.

— О чем именно? — поколебавшись, спросил он.

— Мы убили американского агента и забрали эту декларацию у него...

От досады и злости Ю едва не закричал. Когда же это кончится? О чем говорит Фэн, черт побери?

— Я знаю об этом! И если вам больше нечего сказать...

— ...но Мондрагон был не один. Вместе с ним на берегу присутствовал другой человек. Отлично подготовленный, сообразительный и умелый. Я почти уверен, что это еще один американский разведчик. Он должен был переправить информацию в Вашингтон, а Мондрагон — вернуться в Шанхай под прикрытие своей легенды. Пляж был всего лишь местом передачи сведений. Ничем иным появление второго человека не объяснишь, поскольку его навыки и подготовка дали ему возможность ускользнуть от нас.

Ю справился с охватившей его паникой. Что в этом страшного? Американцы потерпели неудачу, документ лежит в его кармане.

— Но американец ушел без декларации, она осталась у нас. В чем, собственно...

— Этот человек сейчас находится в Шанхае. — Фэн следил за каждым движением Ю, за каждым сокращением его мышц. — Сомневаюсь, что он приехал сюда на отдых.

Во рту Ю возник горький привкус.

— Он здесь? Как такое могло произойти? Вы позволили ему проследить за вами? Как вы могли свалять такого дурака? — Ю почувствовал, что в его голосе зазвучали истерические нотки, и умолк.

— Он не мог выследить нас. Мондрагон наверняка передал ему еще какие-то сведения, либо он обнаружил их на убитом. Эти сведения и привели его сюда.

Ю пытался взять себя в руки:

— Но как он проник в страну?

— В этом-то и вопрос, не правда ли? По всей видимости, он действительно известный микробиолог и врач, а заодно и военный. Подполковник Джон Смит, доктор медицины. Но он не состоит в штате ни одной известной нам разведслужбы США. Однако именно он встречался с Мондрагоном на берегу. И сам пригласил себя в Китай.

— Пригласил сам себя?

— На тайваньской конференции наш знаменитый доктор Лян Тяньнин выразил заинтересованность во встрече с ним. Смит вежливо отказался. Однако сегодня утром Смит передумал. Он ясно намекнул Ляну, что готов оказать нам честь и немедленно нанести визит в Шанхайский микробиологический институт. Но, оказавшись здесь, он пожаловался на усталость. Он хотел отдохнуть в отеле. Доктор Лян удивился, и у него появились смутные подозрения. Разумеется, он проинформировал Джун Нань Хаи, после чего министерство общественной безопасности установило слежку за Смитом.

— Откуда вы узнали об этом?

— Именно за то, что я знаю такие вещи, вы столь щедро платите мне.

Это была чистая правда. Порой создавалось впечатление, будто бы Фэн получает больше «гуаньси», чем сам Ю. Вероятно, по этой причине он стал дерзок и самоуверен. Ему постоянно требовалось напоминать, кто из них хозяин.

— Я плачу вам, чтобы вы делали свою работу, и только. Почему этот американец все еще жив?

— К нему не так-то легко подступиться, а мы вынуждены соблюдать осторожность. Как я уже сказал, Джун Нань Хаи установил за ним слежку.

Ю опять почувствовал горечь во рту:

— Да, да, разумеется. Но его необходимо устранить. Как можно быстрее. Вы уже выяснили, кто передал декларацию Мондрагону?

— Еще нет.

— Найдите этого человека. Когда найдете, убейте и его тоже.

Фэн улыбнулся:

— Непременно, босс.

В тусклом свете, проникавшем в кабинет, Смит увидел невысокого тучного мужчину, который со страхом смотрел на открытую папку, лежавшую на каталожном шкафчике. Потом вошедший перевел взгляд на вскрытый сейф над шкафчиком, и пистолет в его руке дрогнул. Он не спросил «Что вы здесь делаете?» или «Что здесь происходит?». Его интересовало, кто такой Смит. Мужчина знал, что привело его в кабинет Ю Юнфу, президента и управляющего компании «Летучий дракон».

— Вы, должно быть, Чжао Яньцзи? — отозвался Смит. — Именно вы передали Эвери Мондрагону подлинную грузовую декларацию «Эмпресс».

«Зиг зауэр» в руке мужчины вновь затрясся.

— Но как...

— Мондрагон рассказал мне. Его убили, и я не успел забрать документ.

Чжао Яньцзи стиснул пистолет обеими мясистыми ладонями, чтобы удержать его в неподвижности:

— Но как... откуда мне знать, что вы говорите правду?

— Я знаком с Мондрагоном, знаю ваше имя и сам приехал сюда, чтобы отыскать декларацию.

Чжао моргнул, его рука, державшая «зиг зауэр», повисла вдоль туловища. Он сел на пол, скрестив ноги и уткнувшись лицом в ладони.

— Мне конец.

Смит вынул из его рук пистолет. Сунув «беретту» в карман куртки, он заткнул «зиг зауэр» за пояс и посмотрел на Чжао. Тот сидел, выставив голую шею, словно ожидая удара топора палача.

— Вас могут выследить по декларации? — спросил Смит.

Чжао кивнул:

— Не сегодня. И, может быть, не завтра. Но со временем меня обязательно разоблачат. Фэн — настоящий кудесник. Против него бессильны любые уловки.

— Кто такой Фэн?

— Фэн Дунь. Шеф службы безопасности Ю Юнфу.

Смит нахмурился, припоминая...

— Как выглядит Фэн?

Чжао рассказал о рыже-белых волосах Фэна, о его росте, физической силе, о его вероломстве и вспыльчивости под маской внешней невозмутимости.

— Вы встречались с ним?

— Встречался. — Смит кивнул, нимало не удивленный. В конце концов он выяснил интересующее его имя. — Расскажите все с самого начала. Почему вы это сделали?

Чжао поднял голову. Он забыл о своих страхах, на его лице отразился гнев.

— Ю Юнфу — алчная свинья! Только из-за него я отдал декларацию Мондрагону! Достопочтенный дед моего друга Бэй Жуйтяо основал компанию «Летучий дракон» еще в те времена, когда англичане и американцы работали с нами рука об руку. Мы были достойным предприятием... Мы...

Слушая его страстную речь, Смит по кусочкам составил представление об истории, которая все чаще повторялась в обновленном Китае: «Летучий дракон» был скромной компанией со старыми традициями, в основном занимавшейся перевозками по Янцзы и вдоль побережья до острова Хайнань. Бэй Жуйтяо был ее президентом до тех пор, пока Ю Юнфу силой не прибрал компанию к рукам, воспользовавшись связями в партии и деньгами из Бельгии. Он сам назначил себя президентом и управляющим и при поддержке бельгийской транспортной компании вывел «Летучий дракон» на мировую арену. Все это время он балансировал на грани китайского и международного законодательства.

Чжао переполняли эмоции, его голос дрожал.

— Ю погубил моего друга Жуйтяо. Я передал декларацию Мондрагону, чтобы в отместку разоблачить Ю и погубить его! — Отвага оставила Чжао так же внезапно, как появилась. — Но я потерпел неудачу. Теперь я конченый человек.

— Как вам удалось похитить ее?

Чжао кивком указал на сейф над каталожным шкафчиком.

— Документ хранился в секретной папке в сейфе Ю. Я — казначей «Летучего дракона». Я сделал вид, будто бы рад приходу Ю, и он совершил ошибку, оставив меня в прежней должности. Однажды он забыл спрятать папку, и я обнаружил ее. Я забрал оттуда декларацию и положил папку в сейф. Тогда Ю не вспомнил, спрятал ли он ее. Но теперь вспомнит. Ему уже вернули декларацию.

— Как вы думаете, где она сейчас находится? Здесь, в сейфе?

Чжао покачал головой.

— Ю слишком осторожен, чтобы вновь положить ее в этот сейф. Наверняка она хранится у него дома. Там у него еще один сейф.

— Где он живет?

— Далеко, за аэропортом Хунцяо. В отвратительном поместье, которое ужаснуло бы чиновника времен династии Янь. — Чжао назвал адрес, который ничего не говорил Смиту, но Энди сумеет его отыскать.

— Мондрагон сказал, что декларация существует в трех экземплярах.

— Да, — тупо произнес Чжао. — Три копии.

— Где остальные две?

— Одна должна храниться в Басре или в Багдаде, у компании-получателя. Это обычный порядок. Где третья, не знаю.

Смит посмотрел на удрученного Чжао.

— Я могу тайно вывезти вас из Китая.

— Куда мне ехать? Китай — моя родина. — Толстяк вздохнул, поднялся на ноги, пересек кабинет и рухнул в замшевое кресло. — Может быть, они ничего не узнают.

— Будем надеяться.

— Могу я получить свой пистолет?

Смит нерешительно замялся. Потом он вытащил из-за пояса «зиг зауэр», проверил, нет ли патрона в стволе, вынул обойму и протянул пистолет китайцу.

— Я положу патроны у двери.

Он ушел, а Чжао остался сидеть в роскошном кресле, глядя на ночную панораму обновленного Шанхая.

Фэн Дунь сидел в своем «Форде Эскорт» в тени раскидистого дерева в огороженном стенами поместье Ю Юнфу. Сквозь открытые окна машины струился сладковатый аромат цветущего жасмина. Фэн следил за силуэтами, которые двигались за шторами окон особняка. Шторы были скроены по западному образцу, а само здание было скопировано с роскошных особняков чайных и шелковых магнатов времен Британской и Французской концессий.

Силуэты жестикулировали — тот, что повыше, метался по комнате, размахивая руками, а силуэт меньшего роста стоял неподвижно, его жесты были скупыми и отрывистыми. Это была жена Ю, Ли Коню. Ли была гораздо настойчивее и увереннее в себе, чем ее муж, и Фэн всегда относился к ней с настороженностью. В случае дальнейшего осложнения обстановки полагаться на ее супруга было нельзя. Для всех участников предприятия было бы лучше, если бы его возглавила Ли.

Фэну было достаточно того, что он увидел. Он положил одну руку на свой старый советский «Токарев», а другой набрал номер на сотовом телефоне. Фэн переждал череду гудков и пауз, производимых хитроумной системой переключений, которая защищала того человека, которому он звонил. Этим человеком был Вэй Гаофань.

— Да? — произнес голос в трубке.

— Мне необходимо поговорить с ним.

Обладатель голоса в трубке сразу узнал Фэна:

— Сейчас.

Фэн увидел, что Ю теперь сидит в кресле, а над ним возвышается силуэт Ли, положившей руки ему на плечи и, по-видимому, успокаивавшей его.

— Что с американцем? — послышался грубый голос Вэя, говорившего из далекого Пекина.

— Судя по всему, Джон Смит до сих пор в отеле, — доложил Фэн. — За ним наблюдает полиция. Я велел своим людям перехватить его, если он попытается добыть декларацию. Мы уверены, что он приехал именно за ней.

— В каком отеле он живет?

— В старом «Мире».

— Вот как? Весьма любопытная прихоть для современного американца-микробиолога, который якобы интересуется нашей исследовательской лабораторией в Чжанцзяне. Полагаю, это говорит нам обо всем, что мы хотели бы знать, ты согласен?

— Его интересы не ограничиваются микробиологией.

— Продолжайте выполнять задание.

— Да. — Фэн выдержал паузу. — Есть еще одна трудность. Ю Юнфу не выдержит.

— Ты уверен?

— Он уже готов сломаться. Если выплывут хотя бы самые незначительные подробности, он расколется. Выдаст всех и всё — возможно, еще до того, как просочится информация. Мы больше не можем ему доверять. — Последние слова Фэна прозвучали окончательным приговором.

— Хорошо. Я сам займусь этим. А ты ликвидируй американца. — Вэй помолчал и добавил: — Как же все это получилось, Фэн? Мы хотели, чтобы информация достигла ушей американцев, но не более того. Мы не собирались снабжать их доказательствами.

— Не знаю, хозяин. Я сделал все, чтобы слух о грузе дошел до Мондрагона, как вы приказывали, однако не имею ни малейшего понятия о том, кто обнаружил и похитил декларацию. Но обязательно узнаю.

— Не сомневаюсь в этом. — Трубка умолкла.

Фэн еще некоторое время сидел в машине. Во всех окнах особняка погас свет, кроме хозяйской спальни на втором этаже. Фэн представил себе Ли Коню, жену Ю Юнфу. Она всегда нравилась ему. Фэн коротко рассмеялся, пожал плечами и вновь набрал номер на сотовом телефоне.

Гонконг

Гонконг, бывшая оккупационная зона Британии, после присоединения к материковому Китаю в 1997 году несколько утратил свой блеск. Пекин видел себя в качестве будущей столицы Азии, Шанхай стремился превратиться в восточный Нью-Йорк, а Гонконг хотел лишь оставаться самим собой — городом свободных предпринимателей, веселым и жизнерадостным, чего никак нельзя сказать о других современных метрополисах Китая.

С балкона пентхауза штаб-квартиры группы «Альтман» Гонконг казался бескрайним морем мерцающих огней. В столовой с тиковыми панелями подходил к концу вечерний прием. Комнату наполняли ароматы роскошных блюд и французских соусов. Радушный хозяин Ральф МакДермид, основатель, президент и главный управляющий группы «Альтман», поднял тост в честь двух последних гостей.

Человек среднего роста с добродушным лицом, которое не заметишь в толпе, МакДермид уже давно разменял седьмой десяток, изрядно располнел и держался с непринужденной любезностью.

— Перспективы мировой торговли связаны с Тихоокеанским регионом. США и Китай станут ее главными финансовыми столпами и основными рынками. Я уверен, что Китай сознает это в той же мере, что и Соединенные Штаты. Нравится им ваша независимость или нет, но они будут вынуждены мириться с ней в том грядущем, которое нас ожидает.

Гости МакДермида, супруги-китайцы, коренные жители Гонконга, были крупными финансовыми воротилами. Они с серьезным видом кивнули, хотя от них почти ничего не зависело, поскольку над деловым сообществом Особой административной зоны грозно навис тяжелый политический кулак Пекина.

Однако ужин в обществе столь влиятельного в западных кругах человека, как Ральф МакДермид, и его ободряющие слова льстили их самолюбию и внушали надежды. Пентхауз занимал крышу самого фешенебельного небоскреба на Репалс-бей-роуд, и супруги, не прерывая беседу, время от времени поглядывали в окно, любуясь видом стоимостью во многие миллионы долларов.

Где-то зазвонил телефон. В этот момент бизнесмен-китаец говорил МакДермиду:

— Мы разделяем ваши взгляды и надеемся, что вы сумеете внушить их нашему мэру. Поддержка Америки крайне необходима Гонконгу для налаживания отношений с Пекином.

МакДермид любезно улыбнулся.

— Я не сомневаюсь, что Пекин отлично сознает...

В комнату почти беззвучно вошел личный секретарь МакДермида и что-то тихо прошептал ему на ухо. МакДермид ничего не сказал в ответ, но извинился перед гостями:

— Я очень сожалею, но меня вызывают к телефону. Мы провели великолепный вечер, он был для меня столь же познавательным, сколь и приятным. Благодарю вас за то, что вы составили мне компанию. Надеюсь, мы еще встретимся и продолжим обмен своими взглядами.

Китаянка сказала:

— Мы будем рады. В следующий раз мы ждем вас у себя. Полагаю, мы можем пообещать вам столь же интересный вечер, хотя и без таких изумительных яств. Вино было превыше всех похвал.

— Заурядная американская трапеза и продукция крохотной деревенской винодельни, едва ли достойные таких уважаемых гостей. Лоренс подаст вам пальто и проводит к выходу. Еще раз спасибо за то, что вы почтили меня своим присутствием.

— Примите благодарность двух скромных торговцев.

После обмена приличествующими случаю комплиментами МакДермид торопливо прошагал по пентхаузу, направляясь в жилые комнаты.

Его любезной улыбки как не бывало.

— Докладывайте, — отрывисто бросил он в трубку.

— Все прошло благополучно, — сообщил Фэн Дунь. — Как вы и предполагали, на острове был еще один американский агент. Мы ликвидировали Мондрагона и забрали декларацию, но дали американцу уйти. Теперь его хозяева встревожатся не на шутку.

— Великолепно.

— Есть и более интересные новости, — продолжал Фэн. — Этот американский агент, подполковник Джон Смит, является также микробиологом, сотрудником ВМИИЗ.

— Чем же это интересно? Кто он такой?

— Он не числится в штатах ни одной разведслужбы Америки.

МакДермид задумчиво кивнул:

— Любопытно.

— Мы не знаем, на кого работает Смит, но сейчас он находится в Шанхае, и это нам на руку. Я с ним справлюсь. Однако возникло другое серьезное затруднение, которого мы не предвидели.

— В чем дело? — осведомился МакДермид.

— Ю Юнфу считает себя лисой, а на самом деле он испуганный кролик. Кролик, который изведет себя до смерти, если почувствует, что его загоняют в угол. Ю в панике. Он погубит себя и всех нас.

— Ты прав, — произнес МакДермид после задумчивой паузы. — Мы не можем рисковать. Избавься от него.

МакДермид дал отбой, но информация о Джоне Смите продолжала прокручиваться в его мозгу. Стук в дверь оторвал его от мыслей.

— Да.

— Госпожа Сунь в гостиной, сэр.

— Спасибо, Лоренс. Предложите ей выпить. Скажите, что я сейчас приду.

МакДермид еще две минуты продолжал размышлять, потом поднялся на ноги. Сунь Люйся была дочерью высокопоставленного чиновника, и он не мог позволить себе оскорбить гостью. Вдобавок она была молода и очень хороша собой. Улыбаясь, МакДермид принял душ, сменил костюм и покинул спальню. Вечер еще не кончился. За окнами пентхауза расстилались огни Гонконга. Казалось, весь мир принадлежит МакДермиду. К тому времени, когда он вошел в гостиную, хорошее расположение духа полностью вернулось к нему.

Шанхай

Чжао Яньцзи вздохнул. Испуганный и опечаленный, он сидел в роскошном кресле в кабинете Ю Юнфу, глядя на пистолет, который лежал у него на коленях. Может быть, ему стоило принять помощь американца? Может быть, наилучшим выходом из сложившейся ситуации действительно было бегство из Шанхая. Либо он мог вставить в пистолет обойму, приложить ствол к голове и нажать курок.

Он задумчиво смотрел на «зиг зауэр», поглаживая его пальцем. Он представлял, как пуля вырывается из патронника, молнией вылетает из дула и пронзает его череп и мягкие ткани мозга. Эта мысль ничуть не пугала его. Наоборот, его на мгновение посетило ощущение покоя. Его битва наконец закончится, бесчестье компании больше не будет тяжкой ношей лежать у него на душе.

Он оглядел такой знакомый кабинет Ю Юнфу. Чжао был казначеем компании и, казалось, провел здесь целую жизнь, стараясь вразумить самонадеянного президента и вызволить предприятие из его рук. Он вздохнул и вдруг поймал себя на том, что качает головой. Он еще не готов к смерти. Он не хочет отказываться от борьбы. Компанию еще можно спасти.

Он должен уйти отсюда, пока его не заметили. Он с трудом поднялся на ноги, чувствуя громадное облегчение. Он принял решение, и будущее представлялось ему вполне определенным.

Послышался негромкий звук. Едва уловимый щелчок.

Он удивленно обернулся. Дверь кабинета была открыта. Льющийся снаружи свет очерчивал силуэт человека, стоявшего в проеме. Прежде чем Чжао успел открыть рот, раздался громкий хлопок. Вспышка на мгновение ослепила его, и он понял, что это был выстрел из пистолета с глушителем. Внезапно в его груди возникла боль. Она была такой острой, что Чжао даже не почувствовал, как падает на ковер лицом вниз.

Глава 7

В особняке Ю Юнфу в предместьях Шанхая появился знатный гость. Его приезд застал семейство Ю врасплох. Это был толстый старик с множеством подбородков. Он уселся за массивный стол Ю, словно тот был его собственностью. Ю ничего не сказал, стараясь подавить раздражение из-за того, что у него такой бесцеремонный тесть. В конце концов, грузовая декларация «Эмпресс» теперь хранится в надежном месте, осталось лишь справиться с американским агентом. Ю хотелось верить, что Фэн Дунь сумеет ликвидировать его.

Ю горделиво смотрел на старика, улыбавшегося маленькому мальчику, который стоял рядом с ним, застенчиво потупившись. Мальчик был одет в американскую пижаму с лицом Бэтмена на груди. Он был слишком мал для своего возраста, и от него пахло американским кокосовым маслом.

Старик — его звали Ли Аожун — снисходительно погладил мальчика по голове.

— Сколько тебе лет, Пэйхэнь?

— Семь, достопочтенный дед. — Бросив взгляд на мать, мальчик произнес: — Исполнится через несколько месяцев. — И с гордостью добавил: — Я хожу в американскую школу.

Ли рассмеялся:

— Тебе нравится учиться вместе с детьми иностранцев?

— Папа говорит, что это поможет мне стать важным человеком.

Ли оглянулся на своего зятя Ю Юнфу, который сидел в кресле с замшевой обивкой; в его позе угадывалось напряжение, но он все же улыбался сыну.

— Твой отец — умный человек, Пэйхэнь, — сказал Ли Аожун.

В разговор вмешалась Ли Коню, стоявшая у двери кабинета:

— У тебя есть не только внук, но и внучка, отец.

— Да, дочь. У меня есть внучка. Самая красивая малютка на свете. — Ли вновь улыбнулся. — Входи, детка. Встань рядом с братом. Скажи, ты тоже учишься в американской школе?

— Да, дедушка. Я на два класса старше Пэйхэня.

Ли Аожун напустил на себя изумленный вид:

— Тебе всего на год больше — и ты на два класса старше? Ты пошла в мать. Она всегда была умнее моих сыновей.

— У Пэйхэня хорошие способности к математике, — отрывисто произнес Ю.

— Еще один делец в семье. — Ли удовлетворенно фыркнул и ласково провел пальцами по лицам детей, как будто прикасаясь к драгоценным хрупким вазам. — В обновленном мире их ждет большое будущее. Но, кажется, им пора в постель? — Ли с серьезным видом кивнул Ю и его жене. — Вы проявили доброту, разрешив им не ложиться спать.

— Ты очень редко навещаешь нас, отец, — натянутым тоном отозвалась Ли Коню.

— У меня очень много дел в Шанхае.

— Но сегодня ты приехал, — с вызовом бросила Ли. — В такой поздний час.

Они пристально смотрели друг на друга. Взгляд Ли Коню был столь же тверд и решителен, как взгляд ее могущественного отца. Она требовала объяснений.

— Детям пора в постель, дочь, — сказал Ли Аожун.

Коню взяла детей за руки и повернулась к двери:

— Мы с мужем скоро вернемся.

— Пусть Ю останется. Нам нужно поговорить, — заявил Ли Аожун и, повысив голос, добавил: — С глазу на глаз.

Коню нерешительно замялась. Потом она выпрямила спину и увела детей.

Над камином в кабинете Ю Юнфу чуть слышно тикали часы Викторианской эпохи. Двое мужчин несколько минут сидели в молчании. Старик пристально смотрел на своего зятя, и наконец Ю негромко произнес:

— Вы долго не навешали нас, достопочтенный тесть. Нам не хватало ваших мудрых советов.

— Главный долг мужчины — перед своей семьей, — сказал старик. — Не так ли, зять?

— Так записано в древних законах.

Ю терпеливо ждал. У старика явно что-то на уме. Вероятно, он хочет предложить зятю высокий пост и тем самым оказать своей семье услугу. Он хочет быть уверенным в том, что Ю достоин этой чести. Сегодня вечером Ю были нужны только добрые вести. История с «Эмпресс» изрядно потрепала ему нервы.

— Мужчина не должен навлекать позор на свою семью, — произнес наконец Ю.

Старик поднял голову.

— Позор? — повторил он голосом, в котором слышалось едва ли не изумление. — У тебя жена и двое детей.

— Они для меня — благословение небес. Мое сердце принадлежит им безраздельно.

— У меня дочь и двое внуков.

Ю моргнул. Что случилось? Какого ответа от него ждут? Во рту Ю возникла сухость, словно в пустыне Синьцзян. Его сковал страх. В комнате произошла какая-то перемена. Собеседник Ю уже не был дедом его сына и дочери. Теперь на него смотрели холодные неумолимые глаза политика, чиновника Специальной административной зоны Шанхая, ставленника всемогущего Вэй Гаофаня.

— Ты совершил непростительную ошибку, — невыразительным голосом произнес Ли. Его широкое заплывшее жиром лицо было неподвижным, как затаившаяся в ожидании змея. — Похищение декларации «Доваджер Эмпресс» ставит нас в крайне трудное положение. Всех нас.

Ю охватил ужас.

— Эта ошибка уже исправлена. Она не причинила никакого вреда. Декларация лежит в моем сейфе на втором этаже. Никакого...

— Американцы знают, какой груз перевозит «Эмпресс». Из-за этого в Шанхае рыщет американский агент. Если от него избавиться, это вызовет много ненужных вопросов. Ты подвел меня и, что намного хуже, — подвел Вэй Гаофаня. Тайна выплыла наружу и неизбежно достигнет ушей врагов Вэя в ЦК, в Политбюро и даже в Постоянном комитете.

— Фэн ликвидирует американца!

— То, что достигло ушей Политбюро, обязательно будет расследовано. К расследованию привлекут и тебя.

— Они ничего не узнают! — в отчаянии воскликнул Ю.

— Они узнают все. Ты не способен сопротивляться. — Голос Ли смягчился. — Это печально, но это правда. Ты выдашь все, что знаешь, и даже если останешься в живых, тебе придет конец. Это означает конец всем нам. Всем Ю. Всем Ли.

— Нет! — Ю Юнфу передернул плечами. Его внутренности стянулись тугим клубком. Он едва мог дышать. — Я уеду. Да, я уеду...

Ли пренебрежительно отмахнулся.

— Решение уже принято.

— Но...

— Остался последний вопрос — как это сделать? Выбор за тобой. Тюрьма, бесчестье, гибель всей нашей семьи? Много вопросов и ответов, утрата расположения Вэй Гаофаня ко всем нам? Без поддержки великого Вэя я опущусь на самое дно. Вместе со мной — моя дочь. Другие мои дети и их семьи также лишатся будущего. И, что важнее всего для тебя, — будущего лишатся твои дети.

Ю задрожал:

— Но...

— Но ты прав. Этого можно избежать. Достойное решение спасет всех нас. Вся ответственность падет на тебя. Если ты ничего не сможешь сказать и если твоя смерть не вызовет вопросов, нить расследования не дотянется до меня и Вэй Гаофаня. Мои позиции останутся прочными, потому что мы вернем себе расположение Вэя, и ничто не омрачит будущее твоих детей и жены.

Ю Юнфу открыл рот, чтобы ответить, но не смог произнести ни звука. Он представил, как совершает самоубийство, и его парализовал страх.

Далеко к западу от центра Шанхая, за кольцевой дорогой, Энди заглушил мотор, и его «Джетта» плавно остановилась на обсаженной деревьями загородной улице. Здесь не было фонарей. В этот поздний час почти во всех домах были погашены огни. В серо-стальном лунном свете ничто не двигалось.

В пассажирском кресле сидел Смит. Он бросил взгляд на часы. Уже пробило девять. Перед встречей с Энди он оставил на автоответчике доктора Ляна сообщение, в котором отказался от ужина с ним и его коллегами, сославшись на недомогание. Смит надеялся, что этот звонок послужит прикрытием для его ночной деятельности.

Но сейчас его заботило нечто гораздо более серьезное. Он внимательно прислушивался, но улавливал только почти неразличимый шум автомобилей на кольцевом шоссе. Эта улица дорогих домов внушала ему неясную тревогу. Он огляделся, пытаясь понять, в чем дело... потом наконец сообразил и мысленно рассмеялся. На обочинах не было припаркованных машин.

— Дом с нужным адресом находится там. — Энди указал на противоположную сторону улицы. — Это особняк Ю Юнфу.

Смит посмотрел туда, но не заметил номера.

— Как ты догадался?

Энди улыбнулся.

— В Шанхае такие вещи полагается просто знать.

Смит фыркнул. К проезжей части примыкала высокая крепкая стена, опоясывавшая целый квартал. Сквозь решетчатые металлические ворота он увидел обширную территорию, застроенную на манер старинных поместий придворных землевладельцев. Сам особняк был едва различим в ее глубине. До сих пор Смит не встречал в этом азиатском мегаполисе ничего подобного. Казалось, дом Ю Юнфу сохранился со времен последней императорской династии.

Смит взял бинокль ночного видения, навел его на далекий особняк и изумился. Перед ним был типичный американский дом начала двадцатого века. Высокое здание, просторное и словно воздушное. О старом Китае напоминала только стена вокруг участка. Смит передал бинокль Энди, и тот был удивлен не меньше, чем он сам.

— Похоже на здоровенные дома опиумных тайпанов девятнадцатого века, времен Британской, Американской и Французской концессий. Это были головорезы, которые заправляли торговыми компаниями, построили Бунд и сколачивали миллионы, обменивая индийский опиум на китайский чай и шелк.

— Вероятно, Ю стремился создать именно такое впечатление, — заметил Смит. — Судя по твоим словам и тому, что я увидел в его кабинете, этот человек воображает себя современным тайпаном.

Смит продолжал осматривать поместье, погруженное в тишину. В доме не горел свет, там ничто не двигалось, на территории не было заметно охранников. Это еще больше удивило его. Коммунистическое правительство наверняка запрещает установку сложных электронных систем безопасности, поскольку те ограничивали бы доступ полиции, зато охранников в Китае можно нанять в любых количествах и без больших затрат.

— Хорошо, Энди. Я войду внутрь. Если не вернусь через два часа, уезжай отсюда. На тот случай, если мы будем вынуждены разделиться, я возьму с собой свой костюм.

Энди подал ему плотно свернутый и перетянутый брючным ремнем костюм:

— Что, если до истечения двух часов сюда кто-нибудь приедет?

— Уезжай, и побыстрее. Постарайся не попасться им на глаза. Спрячь автомобиль, возвращайся сюда пешком и где-нибудь затаись. Но не жди больше двух часов. Если меня к этому времени не будет, значит, я вообще не вернусь. Найди своего связника и расскажи ему о «Летучем драконе» и о Ю Юнфу.

— Господи, я и так испуган, не нужно пугать меня еще больше. Вдобавок мой связник не «он», а «она».

— Хорошо, расскажи «ей».

Энди судорожно сглотнул и кивнул. Смит выбрался из машины и надел рюкзак с инструментами. Одетый во все черное, он торопливо пересек темную улицу, направляясь к особняку. Далекий шум автомобильного движения лишь подчеркивал безмолвие, царившее в этом районе.

В дальнем от особняка углу росло дерево, толстые ветви которого нависали над стеной. Муниципалитет не только запретил установку электронной сигнализации, но и не пожелал спилить дерево ради безопасности толстосума. Смит ухватился за ветвь, взобрался на стену и на мгновение замер в неподвижности. Воздух наполнял аромат цветущего жасмина. Заросли деревьев и кустарника были такими плотными, что у Смита создалось впечатление, будто бы он оказался на опушке леса. Он прыгнул поверх кустов в сухие листья. Они зашуршали у него под ногами. Смит пригнулся и выждал несколько секунд, надеясь, что его никто не услышал.

Он по-прежнему не видел никаких признаков охраны, и это беспокоило его. Человек с амбициями и хвастливыми замашками Ю Юнфу непременно должен был позаботиться о собственной безопасности и иметь целую армию сторожей.

Смит быстро зашагал к особняку и вскоре оказался в саду, который изумил его не меньше, чем дом и чаща деревьев вдоль стены. Это был ухоженный английский сад девятнадцатого века с узкими дорожками, петлявшими среди розариев и огромных цветочных клумб, фигурно подстриженных кустов, изящных скамеек и беседок. Тут были даже лужайки для крокета и игры в кегли. Пахло свежескошенной травой. Казалось, этот сад разбил тоскующий по родине чайный магнат-британец, чтобы искать здесь утешения.

В саду, залитом призрачным лунным светом, было намного труднее прятаться, но причудливые тени кустов давали неплохое укрытие. Быстро перемещаясь, Смит вскоре оказался за линией деревьев, обступавших дом. Он обошел особняк вокруг и обнаружил у боковой стены гараж на шесть машин. Сейчас там стояли два автомобиля, огромный черный седан «Мерседес» и серебристый «Ягуар XJR». Смит не заметил ни одного освещенного или открытого окна.

Он вновь приблизился к переднему фасаду. Украшенная резьбой входная дверь была отчасти скрыта тенью. Бронзовый молоток был чересчур велик; лунный свет окрашивал его серебром. Смит внимательно осмотрел дверь. Она не была утоплена в нишу; полумрак искажал перспективу, и оценить глубину было нелегко. Луна светила прямо в дверь. Откуда взялась тень, закрывавшая ее на четверть?

Ответ заключался в том, что никакой тени не было. Дверь была приоткрыта на четверть.

Ловушка? Смит знал, что за ним наблюдают, однако, отправляясь сюда, он предпринял немало мер предосторожности. Поместье казалось вымершим. Но нельзя было исключать, что он попросту не замечает слежки.

Смит вынул «беретту», обогнул дом слева и вернулся к входной двери. И еще раз прислушался.

Спокойствие и тишина. Держа «беретту» обеими руками, Смит еще немного приоткрыл дверь носком спортивной туфли. Дверь была хорошо смазана и повернулась беззвучно. Где же слуги, которые охраняют этот пост? Смит полностью распахнул дверь. Перед ним возникла просторная прихожая, от потолка до пола отделанная деревянными панелями и освещенная проникавшими сквозь дверь и окна лунными лучами тускло-оловянного цвета. У дальней стены виднелась изящная лестница, ведущая на второй этаж.

Смит вошел внутрь. Мягкие подошвы его туфель почти не производили шума. Он остановился и заглянул в комнату слева. Это была столовая в викторианском стиле, но все здесь было китайским — от резного деревянного стола до ширм, закрывавших углы.

Смит свернул направо. Еще один проем с аркой вел в гостиную, вдвое большую по размеру, чем столовая. Здесь было темно. Смит нахмурился и прислушался. В гостиной кто-то негромко всхлипывал.

Багдад, Ирак

В Ираке единственным продуктом широкого потребления, доступным каждому и в любых количествах, являлось горючее. Как всегда, к пяти часам вечера все главные улицы древнего города были запружены машинами. Доктор Хуссейн Камиль сидел за рулем своего сияющего «Мерседеса», с горечью размышляя о дефиците любых товаров, которые приходилось импортировать либо производить. «Мерседес» двигался в неторопливом потоке легковых машин и грузовиков к деловому центру города. Доктору Камилю предстояла щекотливая работа. Его пациентам требовались медикаменты, завозимые из-за границы. От пациентов зависели благосостояние и привилегии доктора, а также будущее его семьи. Клиенты Камиля принадлежали к элите страны, и если он не сумеет добывать антибиотики, транквилизаторы, антидепрессанты и другие современные фармацевтические препараты западного производства, они обратятся к кому-нибудь другому... и хорошо еще, если дело ограничится только этим.

Камиль даже не догадывался, откуда эта элегантная француженка узнала, какими путями он добывает контрабандные лекарства. Ей были известны все имена, хитроумные уловки, подробности тайных денежных переводов. Если хотя бы крохотная часть этих сведений достигнет ушей правительства или республиканской гвардии, Камиля уничтожат.

Чувствуя, как во рту от страха возникает сухость, Камиль остановил машину у небоскреба, возведенного в лучшие времена. Припарковав «Мерседес» в гараже под зданием, он поднялся на лифте в контору компании «Тигр», осуществлявшей экспорт и импорт сельскохозяйственных химикатов. Ходили слухи, что «Тигр» входит в число тысяч предприятий, которыми через подставных лиц владеют президент и его родственники.

В приемной Камиля дожидалась секретарь Надя, в отчаянии ломавшая руки:

— Он только что потерял сознание, доктор. Внезапно. Буквально за минуту до этого он был...

— Он до сих пор не пришел в себя?

— Нет. Мы все в ужасе.

Надя торопливо провела его мимо разделенных перегородками отсеков, в которых служащие в мрачном молчании собирались расходиться по домам. Наконец они вошли в огромный безмолвный кабинет Насера Файди, президента и управляющего компании, пациента Камиля. Из кабинета открывался впечатляющий вид на город и далекую пустыню за Тигром и Евфратом. Камиль мельком посмотрел в окно и поспешил к Файди, который без чувств лежал на кожаном диване. Камиль проверил пульс и дыхание.

— Он умрет? — прошептала Надя.

Камиль не имел ни малейшего понятия, каким образом француженка привела Файди в это состояние, но знал, что это ее рук дело, поскольку она предупредила, что ему позвонят ровно в 16:45, и оказалась права. Он сомневался, что француженка заинтересована в смерти Файди, которая непременно вызвала бы официальное расследование. К облегчению Камиля, пульс Файди был ровным и сильным, лицо было обычного цвета. Он попросту потерял сознание. Вероятно, под воздействием быстродействующего, но, в сущности, безвредного препарата.

— Нет, — ответил Камиль Наде, — но мне нужно провести кое-какие анализы. — Он посмотрел на девушку. — Я должен раздеть его. Понимаете?

Надя покраснела:

— Разумеется, доктор.

— Благодарю вас. И проследите за тем, чтобы меня не беспокоили.

— Никто не отважится войти сюда. — Надя вышла из кабинета. Она будет охранять дверь, словно огнедышащий дракон.

Оставшись наедине с бесчувственным бизнесменом, Камиль торопливо подошел к стене с каталожными шкафами и отыскал там папку, о которой говорила француженка: «Летучий дракон», Шанхай". Внутри лежали четыре листа бумаги. Два письма из конторы «Тигра» в Басре с обращением к Ю Юнфу, президенту «Летучего дракон», по поводу доставки груза сельскохозяйственных орудий, химикатов, электроники и иных товаров на судне «Доваджер Эмпресс». Оставшиеся два — ответы Файди с инструкциями конторе в Басре о порядке расчетов с поставщиком. Больше в папке ничего не оказалось.

Сердце Камиля забилось от радости. Декларация, которую требовала француженка, либо не существовала вовсе, либо хранилась в Басре. Он задвинул ящик в шкаф и вернулся к пациенту.

Через двадцать минут Файди чуть слышно кашлянул, потом вздохнул. Его веки дрогнули. Камиль подошел к двери кабинета, распахнул ее и улыбнулся девушке, которая в смятении расхаживала снаружи.

— Можете войти, Надя. Он приходит в себя, теперь ему ничто не угрожает.

— Хвала Аллаху!

— Хвала Аллаху, — торжественно повторил Камиль. — Необходимо продолжить исследование пациента, произвести полный осмотр. Позвоните мне в контору, назначьте срок.

Камиль вновь улыбнулся. Его ждали щедрая награда и признательность. Он сообщит француженке, что, если ей нужна декларация, пусть отправляется в Басру. А сам он, разумеется, не может выехать туда, не вызвав подозрений. Все прошло как нельзя лучше, именно так, как он рассчитывал.

Глава 8

Шанхай

В темной гостиной, среди тяжелых старинных, но сохранившихся, как в музее, предметов обстановки, в одиночестве сидела красивая худощавая женщина маленького роста. Она свернулась клубочком в коричневом кожаном кресле. Ее блестящие черные волосы были собраны в простой пучок. В одной руке она держала полупустой бокал для бренди. Рядом с ней на столике из хромированной стали и слоновой кости стояла откупоренная бутылка коньяка «Реми Мартин». Большой кот смотрел на женщину с роскошного дивана, длиной едва ли не в половину огромной гостиной.

Глядя на женщину, можно было подумать, что она не замечает ни Смита, ни кота — вообще ничего. Она смотрела в пространство; на фоне массивной мебели она казалась совсем крошечной.

Смит обвел взглядом комнату, убеждаясь, что женщина действительно одна. Он ничего не увидел и не услышал. В доме царила зловещая тишина. Смит осторожно вошел в гостиную, все еще держа «беретту» двумя руками. Женщина подняла бокал и осушила его одним глотком. Она потянулась к бутылке, вновь наполнила бокал до половины, отставила бутылку и опять воззрилась куда-то вперед. Ее движения казались механическими, словно у робота.

Смит еще приблизился к ней, не издавая шума и по-прежнему держа пистолет наготове.

Внезапно женщина посмотрела прямо на него, и Смит понял, что откуда-то знает ее, где-то видел ее прежде. По крайней мере — ее лицо, китайское платье с высоким воротником, которое она носила, ее повелительный взгляд. Разумеется, он видел ее в фильмах. В китайских лентах. Эта женщина была кинозвездой. Ю Юнфу мог гордиться такой супругой. Впрочем, кем бы ни была эта женщина, сейчас она в упор смотрела на Смита, не обращая внимания на его пистолет.

— Вы американский шпион. — Она говорила по-английски без акцента. Она не спрашивала, а утверждала.

— Вот как?

— Муж предупреждал меня.

— Ю Юнфу здесь?

Женщина отвела глаза и вновь уставилась в пространство:

— Мой муж мертв.

— Мертв? Как он умер? Когда?

Женщина вновь повернулась к нему лицом и сделала то, чего Смит никак не ожидал. Она посмотрела на свои часы.

— Десять-пятнадцать минут назад. Как он умер, спрашиваете? Он мне не сказал. Вероятно, застрелился из пистолета, вроде того, что вы держите в руках. Все мужчины любят оружие, не правда ли?

Ее неестественное спокойствие, равнодушный, лишенный чувств голос обдали Смита холодом, будто порывистый ветер, задувший с ледника.

— Это из-за вас, — продолжала женщина. — Они боялись вас. Ваше появление здесь могло вызвать вопросы, на которые они не хотели отвечать.

— Кто «они»?

Женщина вновь осушила бокал.

— Люди, которые велели моему мужу убить себя. Они сказали, что он должен умереть ради меня и моих детей. Ради семьи. — Она рассмеялась. Ее смех прозвучал резко и внезапно, словно взрыв. Это был жуткий хохот, скорее похожий на лай. В нем не было веселья, только горечь. — Они отняли у него жизнь, чтобы спастись самим. И, заметьте, не от опасности, а от воображаемой опасности. — Она язвительно улыбнулась Смиту. — И вот вы здесь, ищете моего мужа. Точь-в-точь как его предупреждали. Они всегда знают, когда их интересам грозит опасность.

Смит решил сыграть на ее чувствах:

— Если вы хотите отомстить за него, помогите мне разоблачить этих людей. Мне нужен документ, хранившийся у вашего мужа. С его помощью я докажу, что эти люди — международные преступники.

Женщина задумалась. В ее взгляде угадывалась работа мысли. Она присмотрелась к лицу Смита, словно пытаясь понять, не готовит ли он ей западню. Потом она пожала плечами, взяла бутылку, наполнила бокал до краев и отвернулась.

— Наверху, — деревянным голосом произнесла она. — В сейфе, в нашей спальне.

Больше женщина не смотрела на Смита. Она потягивала коньяк, глядя в темную пустоту над головой, словно там таились вопросы, которые она не в силах прочесть.

Смит изумленно смотрел на нее. Что это — спектакль с целью заманить его на второй этаж, где ему устроили западню?

Все это не имело значения. В конце концов, Смит пришел сюда за документом, который лежит в сейфе. Слишком многое поставлено на карту. Он вышел из гостиной, пятясь и полуобернувшись, поводя «береттой» из стороны в сторону, готовый отразить нападение как из комнаты, так и из темного коридора. Но в доме по-прежнему было тихо, как в могиле.

Он поднялся на лестничную площадку второго этажа. Тени здесь были гуще, поскольку из-за отсутствия окон сюда не проникал лунный свет. Тут также ничто не двигалось, не было ни запаха порохового дыма, ни трупов. Единственный звук доносился снизу — звяканье бутылки о бокал в гулкой гостиной, где убитая горем женщина наливала себе очередную порцию коньяка.

Хозяйская спальня помещалась в дальнем конце коридора. Она имела обычные размеры, вся обстановка здесь была китайской — кровать с шестью столбиками и пологом времен конца династии Мин, две кушетки той же эпохи; платяные шкафы и туалетный столик династии Цин, а также кресла и невысокие столики других династий. Вся мебель была сплошь отделана резьбой и изящными украшениями в китайском стиле. Кровать и стены были покрыты шелком и парчой. Во всех углах стояли декоративные ширмы.

Стенной сейф был закрыт портьерой с изображением какой-то древней битвы. Смит вынул свои отмычки и разложил их на ближайшей к сейфу тумбочке.

Осмотрев замок с комбинацией, он взялся за рукоятку набора цифр, и дверца сейфа шевельнулась. Охваченный дурными предчувствиями, он потянул рукоятку. Дверца открылась. В ту же секунду снаружи взревел мотор мощного автомобиля.

Смит бросился к окну, из которого были видны подъездная дорожка и гараж. Он едва успел заметить задние габаритные огни «Ягуара», который промчался по длинной дорожке к улице. Проклятие.

Смит выбежал из спальни и спустился в гостиную по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Бокал и бутылка стояли на столике рядом с креслом, но женщина исчезла. Неужели это действительно был спектакль, ловушка, и женщина должна была отвлечь его внимание своим печальным рассказом о вынужденном самоубийстве?

Он торопливо поднялся по лестнице в спальню у переднего фасада дома, чтобы осмотреть другой участок территории. Это была спальня мальчика. Выглянув в окно, Смит посмотрел поверх сада и деревьев на стену, находившуюся в отдалении. С улицы не доносилось ни звука. В саду ничто не двигалось.

Может быть, он ошибся. Может быть, женщина действительно была в смятении, крепко выпила и бежала, чтобы укрыться от своих страхов в известном ей одной месте. Либо разделить судьбу мужа.

Задерживаться в доме было опасно. Смит бегом вернулся в хозяйскую спальню, опорожнил сейф и разложил его содержимое на кровати. Здесь были драгоценности, письма, документы. Ни денег, ни декларации среди них не оказалось. Разочарованный Смит гневно покачал головой. Он еще два раза перебрал письма и документы, ругаясь про себя. Грузовая декларация исчезла.

Его заинтересовал только один предмет — письмо, напечатанное на бланке бельгийской компании «Донк и Ла Пьер, Антверпен и Гонконг». Оно было написано по-французски и адресовано Ю Юнфу, президенту «Летучего дракона». В письме сообщалось, что груз будет доставлен в Шанхай 24 августа, задолго до предполагаемого отправления «Доваджер Эмпресс». Также там выражался оптимизм по поводу «нашего совместного предприятия». Текст был подписан Жаном Донком, а под именем отправителя был указан телефон в Гонконге.

Радуясь тому, что получил наконец полезные сведения, Смит сунул письмо в рюкзак и торопливо покинул спальню. Выйдя на лестничную площадку, он заметил тень, мелькнувшую в окнах по обе стороны входной двери. Его сердце забилось чаще, он замер в неподвижности и прислушался. К дому приближались торопливые шаги.

Чувствуя, как в кровь хлынул адреналин, Смит бегом вернулся в хозяйскую спальню и выглянул в окно заднего фасада. Там никого не оказалось, но не было ни деревьев, ни других предметов, по которым можно было спуститься. Оставалось только прыгать.

Смит метнулся к окнам в другой стене комнаты, из которых были видны подъездная дорожка и гараж. В лунном свете подстриженная дорожка приобрела цвет потускневшей меди. Здесь были деревья, но они стояли слишком далеко и до них нельзя было дотянуться. Однако от желоба на краю крыши до самой травы спускалась водосточная труба.

Пока Смит осматривал трубу, из-за угла выбежали два человека. Они проверяли все окна, ища возможность войти в дом.

Если по приезде Смита ему и не готовили ловушку, то теперь особняк превратился в западню. Очень скоро эти двое обнаружат, что входная дверь не заперта; вероятно, они уже знают об этом. У Смита оставались считаные секунды, чтобы покинуть дом, прежде чем они войдут внутрь, поднимутся по лестнице и схватят его.

Дождавшись, когда две фигуры скрылись за углом заднего фасада, он открыл окно, сел на подоконник, свесив ноги наружу, и налег на трубу, которая была изготовлена из листового металла и, по всей видимости, надежно прикреплена к стене. Ухватившись за трубу, он соскользнул с подоконника. Труба заскрипела, но выдержала. Упираясь в нее подошвами, Смит буквально пешком спустился вдоль стены. Как только его ноги коснулись травы, он помчался по залитой светом лужайке к деревьям, за которыми прятался после того, как проник на территорию.

Из окон хозяйской спальни донеслись гневные крики по-китайски. Эти двое обнаружили открытый сейф и сообразили, каким путем скрылся Смит.

Добежав до деревьев, он начал лавировать, пробираясь в темноте сквозь густую растительность. В отдалении слышались крики, потом раздался хриплый голос, негромко отдававший приказы, словно сержант, призывающий к порядку подчиненных. Смит уже слышал этот голос — он принадлежал главарю людей, нападавших на них с Мондрагоном на острове Люйчу, высокому китайцу с рыже-белыми волосами, которого казначей «Летучего дракона» назвал Фэн Дунем.

Внезапно в темноте воцарилась зловещая тишина. Смит решил, что Фэн приказал своим людям рассыпаться и методично отжимать его к стене, примыкающей к улице и воротам. Там его наверняка поджидают другие. Фэн уже применял этот метод охвата клешами во время погони на Люйчу. Военные склонны придерживаться одной и той же излюбленной тактики — так, например, Стоунволл Джексон предпочитал ночные марши с выходом во фланг противника.

Смит повернулся и побежал к задней стене. Пробираясь среди теней, он вынул из кармана портативную рацию:

— Энди, отзовись!

— Черт побери, полковник! Вы в порядке?

— Ты видел их?

— А как же. Три машины. Я умчался оттуда во весь опор.

— Где ты сейчас?

— У ворот, как вы и велели. Спрятал машину и вернулся пешком. Все три автомобиля стоят здесь, на улице.

— В них есть люди?

— Еще бы.

— Сколько?

— На мой взгляд, слишком много. Три водителя. И еще пятеро только что вышли из ворот и присоединились к ним.

— Нам ни к чему встречаться с ними. Быстро возвращайся к машине и езжай вокруг поместья к дальнему углу. Я буду ждать тебя у стены в переулке. Понял?

— В переулке, у дальнего угла.

— Поспеши.

Смит отключил связь и вновь помчался к задней стене. Он уже решил, что ему удалось перехитрить противника, когда до него донесся звук, предвещавший опасность. Он рывком повернулся и плашмя бросился на землю, держа в руке «беретту». Звук повторился — резкий удар металла о дерево. Послышалась приглушенная ругань.

Лежа на земле, Смит пытался уловить движение. Маленькая рощица погрузилась в тишину. Слышался только шелест ветра, колыхавшего ветви и листву.

Справа от Смита у стены виднелись заросли кустарника. Он двинулся к ним, ощущая, как обострились все его чувства. Он скользнул между двумя кустами, которые укрыли его сверху, и затаился в ожидании, заставив себя дышать медленно и неглубоко.

Крупную фигуру, двигавшуюся мимо, он заметил только благодаря тому, что ветер раздвинул листву высоко над головой. Сквозь образовавшийся просвет проникли лунные лучи, и Смит увидел человека, который двигался, низко пригнувшись и подняв свой «АК-74».

Смит с отвращением к самому себе подумал, что недооценил противника. Фэн Дунь предвидел, что он будет ожидать очередного маневра с охватом, поэтому отправил большинство своих людей на улицу, а сам в одиночку отправился к задней стене, надеясь захватить Смита врасплох. Но за стеной его наверняка поджидают другие.

Смит выбрался из зарослей. Колючие ветви царапали руки и голову, но он не замечал боли. Оказавшись на открытом пространстве, он побежал налево, к стене, примыкавшей к переулку. Поблизости не было деревьев, но у стены лежала куча веток и другого мусора, достаточно высокая, чтобы по ней можно было перебраться на ту сторону. К счастью, Ю Юнфу предпочитал видимость сущности. Было ясно, что уход за участками территории, скрытой деревьями, его не интересует. Или, если верить его жене, не интересовал.

Смит разогнался, взбежал на кучу и прыгнул. Уцепившись за край стены, он подтянулся и сел на нее верхом, осматривая переулок. У дальнего угла стояла «Джетта» Энди.

Смит включил рацию.

— Энди? — заговорил он приглушенным голосом. — Нас ловят по всей территории. Я не могу добраться до угла. Уезжай, сделай круг и возвращайся к середине квартала. Притормози, и я сяду в машину. И тогда мы помчимся во весь опор.

Он умолк. Ответа не было. Неужели Энди выключил рацию?

— Энди?

Тишина.

Внутренности Смита стянулись тугим клубком, по спине пробежал холодок страха. Он вынул из рюкзака бинокль ночного видения и навел его на «Джетту». Энди сидел за рулем, глядя прямо перед собой. Больше в крохотной машине никого не было.

Хмурясь, Смит осмотрел автомобиль и окрашенное зеленым пространство вокруг него. Энди даже не шелохнулся. Смит наблюдал за ним еще две долгие минуты, показавшиеся ему вечностью. Все оставалось по-прежнему. Энди не сдвинулся ни на сантиметр. Ни одна его мышца не дрогнула, он даже не моргал.

Смит печально вздохнул. Энди был мертв. Его выследили.

Он убрал бинокль в рюкзак и спрыгнул в переулок, бегом пересек его и помчался по участкам маленьких соседских поместий. На сей раз он не слышал криков. Противник полностью сосредоточил внимание на «Джетте», дожидаясь встречи Смита с Энди.

Разгневанный и уставший, он замедлил шаг. Он петлял по улицам, минуя сады, заборы и стены поместий дельцов, которые вернулись на родину, чтобы все глубже забираться в казну Народной Республики и растрачивать ее миллиарды. В конце концов он очутился на центральной улице. Обливаясь потом, он вызвал такси.

Пекин

В гостиной главного особняка Ню Цзяньсина зазвонил телефон. Его старинное поместье располагалось на границе района Синь-чэн, одной из самых древних частей города. Филин гордился своей близостью к народу. Он не пожелал последовать примеру многих членов Центрального комитета, которые выстроили дорогие особняки в районе Чаоян. Его собственное поместье было просторным и уютным, но далеко не роскошным.

Ню смотрел американский детектив вместе с женой и детьми, поэтому звонок раздосадовал его. Отчасти потому, что отнимал у него время, проводимое с семьей, которую он обожал, хотя, став членом ЦК, видел все реже. Но в основном его раздражение объяснялось тем, что он был вынужден оторваться от восхищенного любования американскими взглядами на преступление и закон, на общество и личность.

Однако никто не осмелился бы звонить ему в столь поздний час без серьезных причин. Ню извинился перед родными, вышел в свой личный кабинет и закрыл дверь, преграждая путь звуку телевизора и радостным восклицаниям детей и жены.

Он поднял трубку:

— Да?

Послышался хриплый голос Чу Куайжуна. Генерал не тратил времени на извинения и приветствия.

— Наш ученый друг доктор Лян доложил, что Джон Смит не смог приехать на ужин. Он оставил сообщение на автоответчике доктора. Лян отправился к Смиту в гостиницу, надеясь уговорить его. На стук в дверь не ответили, и Лян велел портье отпереть замок, желая убедиться, что у Смита все в порядке. В номере никого не оказалось. Смит не выписался из отеля, оставил свои вещи, но сам исчез.

Ню это не понравилось:

— Что о Смите говорит майор Пэн?

— Его люди не видели, как Смит покидал отель.

Ню понимал, что неудача Пэна забавляет шефа госбезопасности. Однако сейчас это не имело значения.

— Должно быть, Смит заподозрил, что у Ляна появились сомнения, сообразил, что за ним будут наблюдать, и покинул отель незаметно.

— Это очевидно. — В голосе генерала угадывался сарказм.

Ню подавил раздражение:

— Смит уже бывал в Шанхае?

— Нам об этом не известно.

— Он говорит по-китайски? У него есть здесь друзья или коллеги?

— В его личном и армейском досье таких сведений не имеется.

— Как же он намерен действовать? — задумчиво произнес Ню и сам ответил на свой вопрос: — Ему кто-то помогает.

Генерал уже не смеялся. Его голос зазвучал вполне серьезно:

— Ему помогает китаец. Человек, который говорит по-английски или на другом языке, известном Смиту. У него наверняка есть автомобиль, и он прекрасно ориентируется в городе. Больше всего нас озадачивает то, что мы ничего не знаем о Смите, и тем не менее у него явно есть помощник из наших рядов, вероятно, человек, завербованный много лет назад, чтобы следить за нами.

Ню перебрал в памяти имена своих собственных шпионов. Без них он был бы слеп и глух в запутанном политическом мире Китая.

— Как бы то ни было, мы должны задержать и допросить полковника. Передайте Пэну, пусть сделает это немедленно!

— Люди Пэна уже обыскивают Шанхай.

— Как только они отыщут Смита, дайте мне знать. Я сам поговорю с ним. — Ню положил трубку и поморщился. Отдых в кругу семьи и американский телефильм уже не радовали его.

Зачем американцы послали такого шпиона именно сейчас, когда в политике наступил щекотливый момент? Зачем позволили ему действовать, зная наверняка, что его разоблачат? Зачем они поставили под удар подписание договора, который сами и предложили?

Ню сел в кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза. Его тело потеряло вес, разум сбросил с себя тяжесть забот... Минуты сменяли друг друга. Прошел час. Нужно было запастись терпением. В конце концов он с пронзительной ясностью осознал — все это могло произойти только в том случае, если в американском правительстве тоже есть противники договора.

Глава 9

Вашингтон, округ Колумбия

В просторном зале совещаний рядом с Овальным кабинетом воцарилась атмосфера напряженного ожидания. Были заняты не только все кресла вокруг длинного стола, но и места у стен — там сидели и стояли помощники, советники и эксперты, ожидая, какой оборот примет дискуссия, и готовясь искать аргументы для своих боссов. Этому многолюдному собранию предстояло всего лишь предварительно обсудить поставленный перед ним вопрос, но вопрос этот был чрезвычайно важен, поскольку он затрагивал ежегодные многомиллиардные ассигнования на вооружения. Заседание созвал новый министр обороны Генри Стэнтон, сидевший по правую руку от президента.

Стэнтон был человеком среднего роста и весьма горячего нрава. Весь он буквально излучал кипучую энергию — от лысеющей головы до рук, находившихся в постоянном движении. Резкие черты его лица смягчились с возрастом, придавая Стэнтону добродушный, едва ли не отеческий вид. Ему было за пятьдесят, и он весьма умело пользовался своим обаянием на пресс-конференциях. Сейчас же, в отсутствие представителей средств массовой информации, он был серьезен и деловит.

Как всегда, он заговорил с присущей ему грубоватой прямотой:

— Господин президент, джентльмены и леди. — Стэнтон поклонился единственной женщине за столом — бывшему бригадному генералу Эмили Пауэр-Хилл, советнице президента по национальной безопасности. — Давайте подумаем об армии как об алкоголике. Как всякий алкоголик, она — и вся наша нация тоже — способна выжить, только если полностью порвет с прошлым.

Его слова вызвали раздражение у дальнего конца стола — это было видно по выпяченным челюстям и негромкому ропоту сидевших там военных. «Алкоголик? Алкоголик! Как он смеет!» Даже президент Кастилья приподнял бровь.

В разговор торопливо вклинилась Эмили Пауэр-Хилл, стараясь успокоить разгневанных генералов:

— Министр ждет ответных выступлений от всех вас, от экспертов в данной области и от наших союзников.

— Министр ничего не ждет, — отрывисто бросил Стэнтон. — Он описывает ситуацию такой, как она есть. Мы живем в новые времена, в новом мире. Давайте прекратим готовиться к прошлогодней войне!

— Заявления министра и приводимые им аналогии способны сделать его героем газетных заголовков, к которым он явно питает слабость, — проворчал адмирал Стивен Броуз, руководитель комитета начальников объединенных штабов, сидевший напротив президента и Стэнтона. — Однако его кабинетные мнения не стоят на поле битвы ломаного гроша! — Казалось, короткие седые волосы адмирала ощетинились от гнева. Он сидел, неловко скрестив ноги в лодыжках и выставив вперед массивную челюсть.

Министр Стэнтон немедленно отозвался:

— Ваш намек оскорбителен, и я....

— Это не намек, господин министр, — ровным голосом произнес адмирал. — Это факт.

Они свирепо воззрились друг на друга.

Стэнтон, новый человек в правительстве, посмотрел в свои записи. Очень немногим людям удавалось вынудить несгибаемого адмирала отвести взгляд, и он не собирался сегодня становиться одним из них.

Тем не менее, Стэнтон и не думал сдавать свои позиции. Он поднял лицо.

— Очень хорошо. Если вы продолжаете упорствовать...

Адмирал улыбнулся.

Стэнтон побагровел. Бывший главный администратор «Дженерал электрик», превративший компанию в промышленную империю, он не привык сомневаться в своих убеждениях.

— Скажем так, мне удалось привлечь ваше внимание, господин адмирал. И это главное.

— Вы опоздали. За вас это сделала международная обстановка, — проворчал Броуз. — Она подействовала на меня, словно удар якорем между глаз.

Президент поднял руку:

— Джентльмены, давайте объявим перемирие. Генри, просветите нас, невежд. Скажите конкретно, что вы предлагаете?

Стэнтон, привыкший повелевать покорными советами директоров, которые одобряли каждое его слово, выдержал паузу, собираясь с силами. Его проницательный взгляд скользил по липам собравшихся в зале генералов и министров.

— Уже более половины столетия Америка вооружается для нанесения молниеносных концентрированных ударов в Европе либо в бывшем Советском Союзе с крупных постоянных баз, расположенных на значительном отдалении от противника. Наши цели находятся в зоне досягаемости бомбардировщиков и истребителей, базирующихся на авианосцах, вдобавок у нас есть тяжелые бомбардировщики, которые могут летать из США. Для предотвращения войны мы придерживались политики сдерживания и устрашения. Этот принцип необходимо изменить. В самое ближайшее время.

Адмирал Броуз кивнул:

— Если вы выступаете за более маневренную армию, я согласен с вами целиком и полностью. Это должна быть армия быстрого реагирования, способная нанести удар в любом месте и в любое время. Ей требуется вооружение меньших размеров и веса и по возможности безотходное. Флот уже внедряет концепцию «уличного боя» с использованием маленьких транспортных судов, ракетных кораблей и подлодок для нанесения ударов в узкой прибрежной зоне — мы ожидаем, что нам все чаще придется действовать в таких условиях.

Рядом с Броузом, выпрямившись в кресле, сидел генерал авиации Брюс Келли. У него было красивое патрицианское лицо, на мундире ни морщинки, глаза смотрели ясно и оценивающе. Враги генерала называли его бездушной машиной, а сторонники считали, что он обладает самым мощным интеллектом, какой когда-либо состоял на службе в армии.

— Я не думаю, что министр предлагает отказаться от нынешней политики сдерживания, — умиротворяющим тоном заговорил он. — Наше ядерное вооружение, как дальнего, так и ближнего действия, играет в ней решающую роль.

— Верно. — Стэнтон обаятельно улыбнулся, поскольку у них с Келли не было серьезных разногласий. — Но мы должны обдумать сокращение исследований с целью технической доводки тяжелых и «более эффективных» бомб, а также уменьшение имеющихся запасов. Помимо этого, вероятно, неразумно строить больше ракетоносцев и субмарин, чем требуется для замены старых.

— Переходите к повестке дня, Генри, — сказала Эмили Пауэр-Хилл. — Мы собрались, чтобы обсудить ассигнования. Объясните конкретно, как по-вашему — что нам следует изготавливать и чего не следует.

— Как уже было сказано, Эмили, я ничего не предлагаю. Я объясняю, что мы должны сделать, чтобы сохранить свое военное превосходство. Мы должны сократить финансирование постройки гигантских авианосцев, тяжелых танков и мощных реактивных истребителей, а высвободившиеся средства передать на создание легкого, маленького, почти невидимого оружия.

Начальник штаба сухопутных войск генерал Томас Герреро сидел справа от Броуза, в отдалении, положив на стол массивные руки и сцепив пальцы с тупыми кончиками.

— Никто не убедит меня в том, что нам не нужны танки, тяжелая артиллерия и войска, подготовленные к масштабным боевым действиям. Россия и Китай никуда не делись, господин министр. Вы забываете о них. Еще есть Индия, Пакистан и Объединенная Европа, которая уже стала нашим экономическим соперником.

Стэнтон и не думал отступать:

— Я говорю именно об этом, генерал.

В спор вмешалась советница по национальной безопасности:

— Вряд ли кто-нибудь из нас пожелал бы понизить военную мощь страны, господин министр. Насколько я понимаю, вы предлагаете сконцентрировать наши усилия на разработке оружия меньших размеров и веса?

— Я... — начал Стэнтон.

Его слова заглушил звучный властный голос адмирала Броуза.

— Никто из сидящих в этом зале не оспаривает необходимость создания более подвижной, маневренной армии. Черт побери, мы занимаемся этим со времен войны в Персидском заливе! Но не успели полностью перевести армию на новые рельсы, как вы того требуете.

— Я обеими руками «за»! — прогремел генерал Ода, командующий войсками морской пехоты, сидевший у дальнего конца стола. — Быстрота и легкое снаряжение — вот что нужно морской пехоте!

Присутствующие согласно закивали. Только президент Кастилья, который всегда принимал активное участие в любой серьезной дискуссии на военные темы, сохранял молчание. По всей видимости, он ждал, когда выскажутся остальные.

Министр Стэнтон неуверенно посмотрел на него, но продолжал с прежним напором:

— Я рад тому, что вы согласны с моим анализом. Но у меня возникает впечатление, будто бы вы говорите о завтрашнем дне. Так не годится. Мы должны начинать уже сегодня. Немедленно. В настоящий момент мы имеем несколько образцов оружия в разных стадиях разработки — истребитель ближнего радиуса действия «F-222», авианосцы, линкор следующего поколения «DD-21» и самоходное орудие для дальней стрельбы «протектор». Они слишком велики. Все. Это слоны, а нам нужны ягуары. В сражениях нового типа, которые, по всей видимости, нас ожидают, они будут совершенно бесполезны.

Прежде чем собравшиеся успели разразиться возмущенными восклицаниями, адмирал Броуз резко вскинул руку. Как только голоса стихли до недовольного ропота, он сказал:

— Отлично. Давайте разберем их по очереди. Брюс, расскажите про «F-22».

— Это не займет много времени, — заговорил генерал Келли. — «F-16» устарел. «F-22» обеспечит полное господство в небе на любом театре военных действий. Истребители нового поколения первыми замечают противника и первыми наносят удар. У них повышенная скорость и маневренность, более мощное вооружение, а противорадарная защита усовершенствована до такой степени, что они практически необнаружимы.

— Изложено коротко и ясно, генерал, — одобрительно произнес Стэнтон. — Попробую последовать вашему примеру. Ни одно государство не производит самолеты, которые могли бы составить конкуренцию нашим. Они выпускают относительно дешевые, мощные и точные ракетные системы. Самое неприятное в том, что многие из этих систем попадают в руки террористов. В то же самое время «F-22», несмотря на высокие характеристики, остается истребителем ближнего радиуса действия. Следовательно, их аэродромы должны располагаться вблизи поля сражения. Что произойдет, если противник атакует эти аэродромы ракетами? Наши новейшие дорогостоящие истребители окажутся бесполезными!

— Я скажу от имени флота, — отозвался Броуз. — Мы уже переосмысливаем действия своих авианосцев и других надводных судов. На ограниченных водных пространствах и вблизи берегов они окажутся беззащитными мишенями для ракет. Если бои будут происходить в глубине континента, ни корабли, ни самолеты ближнего радиуса не смогут принять в них участие.

— В этом случае армия пустит в ход артиллерийскую систему «протектор», — заговорил военный министр Джаспер Котт. Это был элегантный мужчина с изящными манерами, гладким спокойным лицом и выразительным взглядом. Он сохранял невозмутимость в самых тяжелых ситуациях. — Я согласен с министром Стэнтоном в том, что нам нужна более маневренная армия, именно такая, о которой он говорит. Если в Косово вспыхнет наземная война, нам потребуется несколько месяцев, чтобы доставить туда наши танки, а на пути от порта к полю боя тяжелые «абрамсы» сокрушат большинство мостов. Именно поэтому мы создали временные учебные бригады. В конечном итоге они получат новые бронемашины, которые гораздо легче «абрамсов» и которые можно доставлять по воздуху.

— Следовательно, система «протектор» нам не нужна, господин Котт? — с вызовом произнес Стэнтон.

Голос Котта оставался спокойным, почти нейтральным:

— Она нужна нам. Очень нужна. Как уже говорил генерал Герреро, у нас много серьезных потенциальных противников — Китай, Россия, Сербия, Индия, Пакистан. Не следует забывать также об Ираке и Иране. Наши дальние бомбардировщики несут большой груз, но их точность оставляет желать лучшего. Главным орудием побед в крупных сражениях по-прежнему остается артиллерия. «Протектор» нравится нам тем, что он намного превосходит «паладин», который сейчас стоит на вооружении. «Протектор» способен подавить тяжелую артиллерию противника. Кстати, его можно без труда перевозить самолетами.

— "Протектор" можно будет доставлять по воздуху в отдаленные районы, только если вы удержите его вес в заявленных рамках — 42 тонны. Но при этом вы вынуждены снизить толщину брони до неприемлемой величины. Все прекрасно знают, что вы при первой возможности откажетесь от этого ограничения. И тогда эта махина никуда не полетит.

— Даже в этом случае мы сохраним возможность перевозить его самолетами, — возразил Герреро.

— Сомневаюсь, генерал. Армия любит тяжелое вооружение. Добившись согласия правительства на постройку «протектора», вы непременно найдете способ увеличить его вес. Но не забывайте о тех уроках, которые получила Германия в России и на Арденнах во время Второй мировой войны: плохие дороги, старые мосты, узкие туннели и пересеченная местность лишают тяжелые танки и артиллерию всех их преимуществ. Добавьте еще скверную погоду — и можете копать себе могилу, не сходя с места.

— С другой стороны, легкое вооружение всегда проигрывает тяжелому, если численность противника достаточно велика, — заметил Котт. — Никто не станет отрицать этого. Предложение министра Стэнтона не сулит ничего, кроме катастрофы.

Заметив, что собравшиеся у стола встрепенулись, готовые возобновить перебранку, адмирал Броуз повысил голос:

— Полагаю, мы выразили свои мнения достаточно ясно. Средства на вооружения отнюдь не беспредельны, не так ли, Эмили?

Советница по национальной безопасности кивнула с серьезным видом:

— Да, к сожалению.

— Поэтому в этом вопросе я склонен присоединиться к министру Стэнтону, — продолжал Броуз. — Весь опыт, накопленный нами со времен сомалийского конфликта, свидетельствует о том, что нашей главной задачей является повышение маневренности войск. Также мы обязаны следить за состоянием нашего нынешнего вооружения и внимательно наблюдать за разработками потенциального противника. — Он посмотрел на президента, сидевшего напротив. — Что скажете, сэр?

Вопреки своему обыкновению, на всем протяжении долгой дискуссии Кастилья сохранял молчание, но было известно, что он — сторонник сокращения военных расходов. Он кивнул, словно отвечая самому себе.

— Все вы высказали серьезные аргументы, которые следует обдумать. Потребность в войсках быстрого реагирования, достаточно вооруженных и многочисленных, чтобы справиться с любой локальной войной или угрозой стран Третьего мира и защитить интересы наших граждан в развивающихся государствах, очевидна. Мы не можем допустить второго Сомали. — Президент кивнул Броузу и Стэнтону. — С другой стороны, генералы и министр Котт напоминают нам, что нас могут вовлечь в масштабные столкновения с сильными противниками, имеющими ядерное оружие. Тогда нам придется действовать на обширных территориях, где легкое вооружение неприменимо. — Казалось, он вновь погрузился в раздумья. В конце концов он произнес: — Вероятно, нам придется разместить свои войска на большей территории, чем мы предполагали.

Все присутствующие озадаченно переглянулись и вновь посмотрели на президента. Принимая решения, он почти никогда не колебался. Только адмирал Броуз догадывался о причине несвойственных Кастилье сомнений — о грузе «Доваджер Эмпресс» и связанных с ним стратегических интересах Китая.

Президент поднялся на ноги:

— Мы еще продолжим обсуждение этого вопроса. Эмили и Чарли, я хочу поговорить с вами на другую тему.

Генералы, члены кабинета министров и помощники покидали зал, хмурясь и обмениваясь малопонятными фразами по поводу совещания, которое они явно сочли бесплодным. Президент Кастилья мрачно смотрел им вслед.

Шанхай

В такси Смит переоделся в костюм, который забрал у бедолаги Энди. Каждые несколько минут он оглядывался через плечо, осматривая улицу, по которой метались огоньки автомобильных фар. Он не мог избавиться от ощущения, будто бы за ним следят. Он вновь и вновь с тяжелым сердцем вспоминал лица Мондрагона и Энди. Можно ли было их спасти и что он должен был сделать для этого?

Смит мысленно перебрал события последних двух суток, стараясь понять, не упустил ли он что-нибудь важное, пытаясь отыскать решение, которое могло все изменить. От гнева его мышцы сводила судорога, грудь бурно вздымалась. Кто они, эти люди, которые убивают, не задумываясь?

В конце концов он отогнал от себя мрачные мысли. Излишняя злость замутняет разум, а Смиту требовалась вся сила его интеллекта. Он должен был отыскать декларацию любой ценой.

Переодевшись, он сунул в рюкзак черный рабочий костюм. Он должен выполнить задание, которое становилось еще более важным из-за гибели Мондрагона и Энди.

Таксист высадил его в двух кварталах от Бунда, и Смит смешался с толпой людей, вышедших на вечернюю прогулку вдоль реки. Оказавшись на углу напротив отеля «Мир», он свернул на Наньцзин Дун Лю. Прославленный потребительский рай превращался здесь в узкую дурно пахнущую перенаселенную улочку, каким был и весь район до постройки торговых комплексов. Тротуары были такими тесными, что большинство пешеходов шагали плечо к плечу по проезжей части.

Оказавшись напротив вращающихся дверей отеля, Смит затаился в переулке. Он рассматривал вход в отель, надеясь заметить рыже-белую голову Фэн Дуня. Его внимание привлек торговец фальшивыми часами «Ролекс», который хватал за пуговицу всех проходящих. Смиту показалось, что он видел этого человека в поместье Ю Юнфу. Продавец печеных яблок, стоявший на тротуаре со своим дымящим котлом, явно был одним из двоих, проходивших под окнами хозяйской спальни.

Они справлялись со своими ролями, но в их поведении угадывались признаки, характерные для сотрудников наружного наблюдения. Они явно не были заинтересованы в том, чтобы продать свой товар, не смотрели на людей, остановившихся взглянуть на их лотки, и не издавали обычных для торговцев пронзительных криков. Они самым внимательным образом осматривали всех, кто проходил сквозь дверь отеля. Смит не видел смысла проверять другие входы — они наверняка тоже перекрыты. Эти люди были хорошо организованы и обучены.

Оставалось лишь увести их от входа либо каким-нибудь образом нейтрализовать. Выступить самому в качестве приманки было бы рискованно. Смит был в этом городе чужим, а они — у себя дома. Вдобавок он не говорил по-китайски. В конце концов он смешался с толпой, двигавшейся к Бунду, отыскал телефон-автомат и вставил в него карточку, которую ему дал доктор Лян. Он набрал номер отеля.

Портье ответил по-китайски, но, как только Смит назвал свое имя, сразу перешел на английский:

— Слушаю, сэр. Чем могу быть вам полезен?

— Очень неловко об этом говорить, но у меня возникло небольшое затруднение. Сегодня днем у меня случилась неприятная стычка с двумя уличными торговцами. Они вернулись и следят за входом в отель. Это беспокоит меня. Что им нужно?

— Я позабочусь об этом. Вы можете описать их? В этой части Наньцзин Дун Лю очень много таких людей.

— Один из них продает часы «Ролекс», другой — печеные яблоки.

— Этого вполне достаточно, доктор Смит.

— Спасибо. Я уже чувствую себя увереннее. — Смит повесил трубку, протиснулся через толпу к отелю и остановился у горшка с деревом, откуда он мог наблюдать за входом.

Менее двух минут спустя к входу подъехал автомобиль муниципальной полиции, разгоняя прохожих звуками сирены. Из машины выпрыгнули два полицейских в темно-синих брюках и голубых рубашках. Фальшивые торговцы совершили ошибку. Они не обратили на стражей порядка ни малейшего внимания, и это насторожило полицейских. При их появлении остальные торговцы начинали оглядываться через плечо. Через несколько мгновений между полицейскими и фальшивыми лоточниками вспыхнула громкая перебранка.

Смит ждал. Вскоре распахнулась задняя дверца большого черного седана, припаркованного на противоположной стороне улицы, и оттуда появились двое в ничем не примечательной одежде. Они пробрались через толпу; прохожие оглядывались на них и уступали им дорогу. Сотрудники Комитета государственной безопасности. Они приблизились к полицейским. Один из них что-то отрывисто произнес. В то же мгновение полицейские и торговцы закричали на людей в штатском; каждый объяснял ситуацию со своей точки зрения. Торговцы размахивали письменными разрешениями. Полицейские указывали на отель. Сотрудники Комитета кричали на них в ответ.

У входа остановился огромный черный «Линкольн». Из него вышли три бизнесмена-европейца и три молодых китаянки в коротких платьях с разрезом. Смит присоединился к веселой компании и, смеясь вместе с ними, вошел в вестибюль отеля, а вокруг спорящих полицейских и торговцев собиралось все больше зевак.

Вынимая из кармана мобильный телефон, Смит вошел в номер и замер на месте. Тонкая полоска пластика, лежавшая на ковре, исчезла. Смит вновь положил телефон в карман, достал «беретту» и оглядел пол. Искать пришлось недолго. Кто-то вошел в комнату, наступил на пластик и отбросил его ногой в сторону, даже не догадываясь, что это значит.

Смит вернулся в коридор, снял табличку «Не беспокоить» и осмотрел дверной замок. Тот выглядел неповрежденным. Вновь войдя в номер, он запер дверь и проверил чемоданы. Волоконца оказались на своих местах. В номере побывал кто-то с ключом. Этот человек наступил на пластиковую полоску, не заметив ее, и не проявил интереса к его чемоданам. Судя по всему, это не был визит местной полиции, сотрудников Комитета или громил Фэна. Скорее — работника отеля.

Смит нахмурился. На дверной ручке висело красноречивое предупреждение — «Не беспокоить». Неужели кто-то — не обязательно из гостиничного персонала — пожелал проверить, в номере ли он?

Рисковать было нельзя. Все еще хмурясь, Смит включил телевизор, прибавил громкость, вошел в ванную и полностью открыл краны. Поставив шумовую завесу, он сел на унитаз, опять достал сотовый телефон и набрал номер Клейна, подключенный к кодированной линии «Прикрытия-1».

— Где ты, черт побери? — осведомился Клейн. — Что это за грохот?

— Я хочу быть уверенным, что нас не подслушают, — объяснил Смит. — Возможно, в моем номере установлены «жучки».

— Проклятие. Есть хорошие новости?

Смит запрокинул голову, разминая мышцы шеи.

— Хотелось бы. Пока у меня только одно достижение — я выяснил, кто хозяин «Эмпресс». Китайская компания «Летучий дракон». Ее президентом и управляющим является — точнее, являлся — шанхайский делец Ю Юнфу, но подлинной декларации в его сейфах не оказалось. — Смит рассказал шефу о казначее компании Чжао Яньцзи и передал полученную от него информацию. — Естественно, я отправился в поместье Юнфу. — Смит пересказал Клейну свой разговор с женой Юнфу. — Она вполне могла разыграть спектакль. А может быть, и нет. Она актриса, причем чертовски талантливая, насколько я помню. Однако у меня возникло чувство, что ее рассказ и горе были искренними. Кто-то вынудил Ю Юнфу совершить самоубийство и забрал декларацию.

Смит услышал, как Клейн затягивается трубкой.

— Они с самого начала опережали нас на шаг.

— Это еще не самое худшее. Убит Энди, Ань Цзиньшэ.

— Полагаю, ты говоришь о переводчике, которого я прислал к тебе. Я не знал его лично, но от этого я скорблю о нем не меньше. К смерти невозможно привыкнуть, полковник.

— Да.

Несколько секунд царила тишина. Потом Клейн сказал:

— Расскажи подробнее о событиях в доме Ю Юнфу. Почему ты решил, что это была не ловушка?

— У меня не было ощущения, будто бы меня заманили в западню. Думаю, они следили за мной и в конце концов решили напасть после того, как жена Юнфу уехала. Судя по их действиям, они не ожидали, что входная дверь будет открыта.

— Комитет госбезопасности?

— Они действовали слишком открыто и неуклюже. По-моему, это наемные киллеры.

— Киллеры, которые заставили Ю Юнфу совершить самоубийство и забрали декларацию?

— Зачем же они приехали в поместье? Имя Фэн Дунь вам ни о чем не говорит?

— Нет.

Смит рассказал Клейну о своих стычках с Фэном.

— Я велю своим людям установить его личность, — пообещал Клейн и замолчал. Смит словно воочию видел, как он сосредоточенно хмурится, сидя в своем далеком кабинете в яхт-клубе на реке Анакостия.

В конце концов Клейн проворчал:

— Итак, наш главный источник мертв, декларация, которую мы ищем, исчезла. Что нам остается, Джон? Я могу эвакуировать тебя, и мы попытаемся подойти к делу с другой стороны.

— Если у вас есть идеи, займитесь этим прямо сейчас, а я еще не готов сложить руки. Я могу выследить тех, кто напал на меня. Вдобавок здесь, в Китае, находится человек, утверждающий, будто бы он отец президента. Я могу попытаться найти и его тоже.

— Что еще ты узнал?

— Очень важное обстоятельство... Помимо «Летучего дракона», в деле «Доваджер Эмпресс» замешана некая бельгийская компания под названием «Донк и Ла Пьер». Она поставила часть груза, если не весь целиком. У этой фирмы есть контора в Гонконге. Логично предположить, что у них также имеется экземпляр подлинной декларации.

— Хорошая мысль. Как можно быстрее отправляйся в Гонконг. Я пошлю кого-нибудь в Бельгию посмотреть, что там и как. Где, ты сказал, находится их штаб-квартира?

— В Антверпене. Насколько я понимаю, наши люди в Багдаде ничего не нашли?

— Нет. Я уже подготавливаю более надежного агента для возобновления поисков в Басре.

— Отлично. Я извинюсь перед доктором Ляном и вылечу в Гонконг первым рейсом Чайна Саутвест, на который успею попасть.

— А теперь...

Сквозь звук телевизора и шум льющейся воды Смит едва расслышал стук в дверь.

— Не кладите трубку. — Он вынул «беретту» и подошел к двери. — Кто там?

— Гостиничное обслуживание.

— Я не вызывал вас.

— Доктор Смит? Предлагаем вам ужин — волосатый краб и эль «Басс» из ресторана «Дракон-Феникс».

Волосатый краб был знаменитым шанхайским блюдом, ресторан «Дракон-Феникс» находился в отеле «Мир», но это никоим образом не влияло на тот факт, что Смит не заказывал ужин. Он сказал Клейну, что вынужден прервать разговор и свяжется с ним позднее.

— Что происходит? — требовательно осведомился Клейн. — Что-нибудь стряслось?

— Передайте Потусу мои слова. Вероятно, зуб все же придется удалить.

Смит дал отбой, сунул телефон в карман и крепче стиснул рукоять пистолета. Потом он чуть приоткрыл дверь.

В коридоре стоял мужчина в куртке официанта, с сервировочной тележкой, накрытой белой салфеткой. Из тарелок с колпаками струился запах морских блюд. Смит не узнал этого человека. Он был невысок и худощав, однако под курткой перекатывались мышцы, а сухожилия на его шее казались толстыми веревками. Он выглядел целеустремленным и напряженным, словно закрученная пружина. Его лицо было темнее, чем у любого из китайцев-хань, которых когда-либо встречал Смит. Он словно был вырезан из обожженной солнцем сыромятной кожи. Его длинное лицо с высокими скулами и изящными усиками избороздили глубокие морщины, хотя ему было не больше сорока лет. Кем бы ни был этот человек, Смит никак не мог назвать его заурядным китайцем.

Прежде чем дверь открылась полностью, официант вдвинул свою тележку в номер.

— Добрый вечер, сэр, — громко произнес он по-английски с сильным кантонезским акцентом.

По коридору мимо номера Смита прошла парочка, взявшись за руки.

— Кто вы такой? — спросил Смит.

Официант равнодушно посмотрел на его «беретту» и каблуком закрыл дверь за своей спиной.

— Не поднимайте шум, полковник, — сказал он, сверкнув черными глазами. Теперь он говорил без акцента, с рафинированным британским произношением. — Будьте так любезны. — Он взял с нижней полки тележки узел с одеждой и бросил его Смиту. — Надевайте. Быстрее. В вестибюле вас поджидают несколько типов. Для полной маскировки у нас нет времени.

Смит поймал узел левой рукой, сжимая в правой «беретту» и продолжая целиться в гостя.

— Кто вы такой, черт возьми? И кто эти типы?

— Эти люди — сотрудники Комитета государственной безопасности. А я — Асгар Махмут, но в Китайской Народной Республике я известен под именем Синь Бао. — Он по-прежнему не обращал внимания на пистолет Смита. — Я тот самый источник, который сообщил Мондрагону о старике в китайской тюрьме.

Глава 10

Вашингтон, округ Колумбия

Военный министр Джаспер Котт и генерал Томас Герреро расстались в коридоре Пентагона, в который выходили двери их кабинетов. По пути сюда они обсуждали различные возможности заручиться большей поддержкой правительства и армии, включая формирование общественного мнения через средства массовой информации. Котт продолжал шагать к своему кабинету, пока Герреро не скрылся за дверью.

Министр свернул в сторону и вошел в мужской туалет. Там никого не оказалось. Он заперся в кабинке и сел на крышку унитаза. Набрав номер на сотовом телефоне, он дождался, пока вызов достигнет адресата, пройдя сквозь сложную сеть электроники.

В конце концов в трубке прозвучал энергичный голос:

— Итак?

— Кажется, сработало. Президент в сомнениях.

— Это не похоже на нашего лидера. Что именно он делает?

— Вы ведь знаете, он настоящий бульдог. Так вот, он почти не принимал участия в дискуссии. Стэнтон прочно оседлал своего конька, но скакал в одиночестве. Разумеется, если не считать Броуза и Оду. Но мы предвидели это.

— Расскажите подробнее.

Котт перечислил ключевые моменты обсуждения военных субсидий.

— Президент выглядел подавленным, он явно думал о чем-то своем и пребывал в сомнениях. О причинах такого поведения не знает никто. Разве что Броуз. Я заметил, что они переглядывались.

В трубке послышался язвительный смешок:

— Ничуть не сомневаюсь. Мы еще продолжим этот разговор.

— В любое удобное для вас время. По телефону.

— Нет. С глазу на глаз. Нам нужно обсудить слишком много важных вопросов.

Котт задумался:

— В любом случае я должен посетить наши базы в Азии.

— Отлично. Жду вас. — Трубка умолкла.

Котт сунул телефон в карман, спустил воду в унитазе и ушел.

У президента Кастильи нередко возникало ощущение, будто бы Фред Клейн живет в условиях нескончаемой полуночи. Тяжелые занавеси на окнах штаб-квартиры «Прикрытия-1» в яхт-клубе «Анакостия» задерживали яркий утренний свет, шум механизмов на причале, звуки лодочных моторов и голоса купающихся в реке. Президент сидел напротив Клейна, а тот откинулся на спинку кресла, держа руки в круге света настольной лампы и спрятав голову в сумраке кабинета.

Клейн пересказал доклад, только что полученный от Смита.

— Возможно, нам придется быстро вывезти его из Китая. — Клейн повторил прервавшийся на полуслове телефонный разговор с Шанхаем, в котором содержались кодовые слова — «Потус», то есть президент, и «удаление зуба», что означало эвакуацию.

— Не хватало только потерять еще и Смита. — Президент встревоженно покачал головой. — Таким образом, мы до сих пор не добыли декларацию и не знаем, где и у кого она может храниться?

— Смит полагает, что в бельгийской компании есть копия.

— Полагает?

— Мои люди в Китае пытаются выследить тех, кто напал на Смита, а в Ираке ищут второй экземпляр декларации. Я велю своим агентам в Антверпене выяснить, там ли третья копия. Но если декларацию не найдут ни в Шанхае, ни в Басре, ни в Антверпене, останется только Гонконг.

Президент кивнул.

— Хорошо. Я полагаюсь на твое мнение. До прибытия «Эмпресс» у нас есть отсрочка в несколько дней. — Он помедлил, потом поморщился. — Мне нужно решить, что делать, если копии декларации так и не будут найдены. Я не могу позволить этому кораблю разгрузиться в Басре. В конечном итоге мы будем вынуждены задержать его, а значит, я обязан предвидеть все последствия и подготовиться к ним.

— Военное противостояние с Китаем?

— Это весьма реальный и пугающий вариант.

— Будем действовать в одиночку, без союзников?

— В случае необходимости — да. Если мы попросим поддержать нас, они потребуют предъявить документальные доказательства. И если у нас их не окажется...

— Я уловил вашу мысль. Декларацию нужно добыть во что бы то ни стало.

— Мне не хочется даже думать о том, что мы будем вынуждены сделать, если Китаю хватит глупости бросить нам вызов. — Кастилья покачал головой, на его широкое лицо набежала тень невысказанной тревоги. — Только представь, ведь я действительно хотел занять этот пост. Я буквально выворачивался наизнанку, чтобы получить его. — Он подался вперед и негромко спросил: — Что с Дэвидом Тейером?

— Как только мы определим точное местоположение колонии, я отправлю туда агента с заданием установить контакт и убедиться в достоверности его слов.

Президент вновь кивнул.

— Мне уже начинает казаться, что договор по правам человека так и не будет подписан. Мне это не нравится.

— Мы планируем спасательную экспедицию с целью вызволить Тейера из Китая.

— Какую экспедицию?

— Небольшой отряд. Сколько людей и какое оснащение — зависит от того, как охраняется колония и где она находится.

— Вы получите все необходимое.

Клейн из полутьмы смотрел на своего старого друга:

— Должен ли я понимать вас так, что вы готовы дать «добро» на эту экспедицию, сэр?

— Скажем так: я не исключаю такой вариант. — Президент на мгновение закрыл глаза, на его лицо набежала тень печали, но тут же исчезла. Он поднялся на ноги. — Держи меня в курсе. Звони в любое время суток.

— Как только что-нибудь узнаю, сообщу.

— Отлично. — Президент открыл дверь и вышел, расправив массивные плечи. Его тут же обступили три телохранителя и проводили к выходу.

Заработал двигатель «Линкольна», шины захрустели по гравию. Автомобиль умчался прочь. Клейн встал и подошел к большому экрану на правой стене. С тревогой перебирая в уме варианты дальнейших действий, он нажал кнопку. Экран загорелся, на нем возникла подробная карта Китая. Клейн принялся внимательно изучать ее, сцепив руки за спиной.

Шанхай

Смит продолжал целиться из «беретты» в человека, который пришел к нему в номер под видом официанта.

— Кто такой Мондрагон и какое ему дело до какого-то старика?

— Сейчас не время для уверток, полковник. — Мужчина снял белую блузу и мешковатые штаны. Под ними оказалась обычная одежда, какую носит в Шанхае молодежь, — белоснежная рубашка, дешевые потертые голубые слаксы и синяя куртка. — Мы отправили своего человека следить за Мондрагоном. Мы хотели убедиться в том, что он передал информацию вам, янки. Помните остров Люйчу? Помните засаду? Чтобы попасть на остров, Мондрагон проделал долгий путь. Потом вы вернулись в Гаосюн. Все это время мы не спускали с вас глаз, полковник. Надеюсь, этого достаточно?

Смит все еще целился в него.

— Почему Комитет госбезопасности заинтересовался мной?

— О, господи! Прекратите. Дэвид Тейер — наша единственная надежда. Мы хотим показать всему миру, что на самом деле происходит здесь, в Китае. Комитет интересуется вами по причинам, которые не имеют к нам никакого отношения.

— Это вы были в «Лендровере»?

Асгар Махмут с шумом вздохнул:

— Уж конечно, не королева Елизавета. Переодевайтесь, пока нас не застукали вдвоем.

Имя Асгара Махмута не было китайским, и сам он, темнокожий и круглоглазый, ничуть не напоминал китайца. Он все время повторял «мы», «наша». «Мы отправили человека». «Наша надежда». Вероятно, он принадлежал к группе подпольных диссидентов? Вопрос о том, кто он такой, мог подождать. То, что он сказал, звучало логично: Смита можно было отыскать, только если за ним следили еще с той поры, когда он встречался с Эвери на Люйчу. А значит, люди из Комитета вполне могли ждать его внизу.

Смит положил «беретту» на кофейный столик, разделся и торопливо натянул темно-синий рабочий костюм, фуражку Народно-освободительной армии, выцветшую голубую рубаху с засаленным воротом и китайские сандалии.

— Возьмите с собой только самое необходимое. — Махмут развернул тележку к двери и открыл ее.

Смит схватил рюкзак, сунул «беретту» в карман и выбежал вслед за Махмутом в коридор. Там было пусто. Махмут покатил тележку направо, прочь от обычных лифтов. Обогнув угол, он остановился у служебного лифта. Лифт был открыт.

— Нам везет, — одобрительно сказал он и втолкнул тележку в кабину. Смит шел за ним по пятам. Едва дверь закрылась, они услышали, как на этаже остановился лифт для постояльцев. Его створки с шорохом раздвинулись, и из коридора донесся звук торопливых шагов. Лифт Смита и Махмута двинулся вниз, провожаемый грубым нетерпеливым стуком в дверь и распоряжениями на китайском, столь громкими, что они проникали сквозь стены.

— Похоже, они ломятся в ваш номер, — заметил Асгар Махмут.

Смит кивнул, гадая, скоро ли полицейские сообразят, что произошло и куда они скрылись.

На первом этаже Асгар вытолкнул тележку в вестибюль.

— Можно пройти через кухню, — сказал Смит.

— Знаю. Вы выходили там сегодня днем вместе с молодым китайцем. Кто он? Где он сейчас?

— Переводчик. — Голос Смита дрогнул. — Он тоже погиб.

Махмут покачал головой, его лицо превратилось в каменную маску.

— Вы приносите несчастье, полковник. Теперь я вынужден заботиться не только о вас, но и о себе. Кто его убил?

— Подозреваю, это сделал человек по имени Фэн Дунь и его люди.

— Никогда о нем не слышал. — Махмут торопливо шагал по наполненным запахами коридорам позади кухни, направляясь к служебному выходу. Смит шел рядом. Бросив тележку, они осторожно вышли наружу, и на них тут же обрушились городские звуки. Темный переулок вытягивался влево, к Наньцзин Дун Лю и толпам людей, а вправо — до улицы, проходившей на задах отеля.

— У вас есть «Лендровер»? — спросил Смит.

— Вы с ума сошли? Уж конечно, не с собой.

Послышались крики. Они доносились не справа и не слева, а прямо из-за спины. Из отеля. Полицейские сориентировались в обстановке быстрее, чем предполагал Смит.

— Бежим! — Махмут, словно борзая, ринулся направо.

Смит следом за ним помчался по сумрачному переулку. Шум Наньцзин Дун Лю стихал вдали. Когда они добежали до угла, вновь послышались крики и звук настигающих шагов. Смит и Асгар опять свернули налево, прочь от Бунда и реки, пересекли узкую дорожку и оказались у начала следующего переулка, который, изгибаясь, вел к третьему. Оглядываясь через плечо, они побежали к перекрестку. Там Махмут перешел на мерный бег, рассчитанный на дальнюю дистанцию. Смит обливался потом, теряясь в догадках, куда они направляются. Махмут провел его запутанным лабиринтом маленьких улочек и безымянных переулков. Не задерживаясь ни на секунду, они лавировали, перепрыгивали, сталкивались с разгневанными прохожими, миновали стоянки для велосипедов, строительные площадки, кучи мусора, уличных торговцев, машины, припаркованные на тротуарах, уклоняясь от автомобилей, мчавшихся на красный свет в обоих направлениях.

Они тяжело дышали, хватая воздух, пропитанный сотнями резких неприятных запахов, и морщась от оглушительного шума. Они ныряли под висящим бельем, перепрыгивали над кострами, на которых готовилась пища, петляли среди велосипедистов и мотоциклистов, которые, казалось, не видели никаких различий между проезжей частью и тротуаром. Все это время позади слышались крики и топот — иногда ближе, иногда дальше, но не исчезали ни на мгновение, будто ночной кошмар.

Все новые преследователи внезапно появлялись впереди, пытаясь преградить путь, и Махмут дважды круто сворачивал влево и вправо. Один раз в нескольких метрах от них со скрипом затормозил автомобиль без номерных знаков. Смит и Махмут нырнули в чье-то жилище, пробежали его насквозь и выскочили на другую улицу.

Преследователи были неумолимы. Сейчас было не время для разговоров и расспросов, для отдыха. Даже для короткой передышки.

Смит окончательно потерял направление, но не сомневался, что они пробежали уже несколько километров. У него ныли мышцы, разболелись легкие. К этому времени они могли достичь старого Шанхая либо Французской концессии, но вдруг вновь очутились в толпе Наньцзин Дун Лю, среди торговцев, пропойц, туристов, воров, карманников и мужчин, охочих до женщин, которые, словно по волшебству, вернулись на улицы, как только социализм провозгласил своей новой целью «свободный рынок».

— Метро! Сюда, старина! За мной! — Махмут сбежал по ступеням, прошел через турникет, сунув в него карточку, и протянул ее Смиту.

Смит следом за ним вырвался на ярко освещенную платформу с надписью ХЭ НАНЬ ЛЮ. В этот поздний час поезда дожидались лишь несколько человек. Выбившиеся из сил и взмокшие, Смит и Махмут прошли по посадочному перрону, осматривая выходы. Когда наконец появился поезд, они прыгнули в вагон.

Поезд покатил по рельсам, оставив позади платформу, и Смит перевел дух.

— Недурно, — сказал он, — но вы никогда не сможете стать туристическим гидом. Планируя расписание, вы забываете предусмотреть в нем время для осмотра достопримечательностей.

Лицо Махмута блестело от пота, а его выражение, как и до сих пор, менялось от мрачного до безучастного. Но сейчас он вдруг насмешливо улыбнулся. Вокруг его глаз появились морщинки.

— Вы ничего не понимаете, полковник. — Смит уже начинал привыкать к британскому произношению в устах человека, который напоминал внешностью китайца, но принадлежал к иному племени. — Я обслуживаю только особых туристов, тех, кто требует от проводника силы и выносливости, а не умения нажимать на кнопку фотоаппарата. В любом случае, чтобы стать гидом, нужно иметь лицензию. У меня ее нет.

— Не можете получить?

— Нет, поскольку их выдает полиция. Как только я попадаюсь полицейским на глаза, они бросаются за мной в погоню.

— Похоже, такое случается с вами нередко.

— А как, по-вашему, я мог бы сохранить такую спортивную форму? Я живу в Китае, но не стесняясь рассуждаю о партии, правительстве и угнетенных меньшинствах. Люди, которые служат мошенникам, засевшим в верхах, недолюбливают меня.

Вагон метро был чистым, удобным и мчался с большой скоростью. На следующей станции Махмут вышел, осмотрел платформу, вернулся обратно и покачал головой.

— Плохо дело?

— Городская полиция перекрыла выходы, и отсюда я делаю вывод, что люди из Комитета заметили, как мы нырнули в метро.

— Но откуда им знать, в какую сторону мы поехали?

— Этого они не знают, иначе мы бы увидели на платформе не полицейских, а сотрудников госбезопасности. Они дожидаются момента, когда мы попадемся на глаза полиции.

— Мне это не нравится.

— Наоборот, это дает нам некоторое преимущество, — возразил Махмут. — Полицейские не станут задерживать нас — они подождут появления людей из Комитета.

Поезд вновь отправился в путь. Через две остановки Махмут сказал Смиту:

— Следующая станция — «Храм Цзин Ань». Там мы сойдем. У городских полицейских нет подробного описания моей внешности, а в этой одежде я сойду за кого угодно. Вас они вряд ли задержат на станции, но полной уверенности в этом у меня нет. Я укажу вам выход, и вы смешаетесь с толпой. Я буду идти сзади, неподалеку — на тот случай, если вас заметят. Мы проскользнем мимо них вместе.

— А потом?

— Потом опять пробежимся.

— Чудесно. Жду не дождусь.

Махмут широко улыбнулся, показав белые ровные зубы под черными усиками. Поезд въехал на очередную ярко освещенную станцию, начал тормозить, и он выглянул в окно.

— Выходите вместе с остальными. Сверните налево, в сторону дальнего конца платформы. По пути вы встретите три выхода. Идите во второй.

Двери вагона открылись.

— Ясно. — Смит вышел на перрон в толпе пассажиров и отправился вслед за теми, кто свернул налево. Вторым выходом воспользовались менее четверти людей. Смит двигался вместе с ними, не отваживаясь оглянуться и проверить, идет ли следом Махмут.

У выхода два шанхайских полицейских внимательно осматривали каждого пассажира. Тот, что стоял впереди, глядел мимо Смита, но потом встрепенулся и пристально посмотрел ему в лицо.

Смит прибавил шаг и бросил взгляд через плечо. Полицейский говорил что-то в свою рацию.

Смит уже дошел до лестницы, когда позади раздались крики, сначала по-китайски, потом по-английски:

— Стоять! Высокий европеец, остановитесь!

Махмут толкнул Смита в спину:

— Давайте, старина! Во весь опор!

Смит ринулся вверх по лестнице и выбежал на темную улицу.

Мимо промчался Махмут:

— За мной!

Перекрывая шум движения, по ночной улице разнеслись крики:

— Остановитесь! Полковник Джон Смит! Стойте, или мы будем стрелять!

Это были сотрудники госбезопасности. Автомобили ревели двигателями, мигали фарами. Раздался крик на чистом английском:

— Задержите их, болваны!

Смит и Махмут мчались в свете фар, будто антилопы, убегающие по африканской саванне. Спрятаться было негде. Улица была широкая и прямая.

— Нам от них не убежать! — бросил Смит, поравнявшись с Махмутом.

— В этом нет нужды. — Махмут свернул под прямым углом и помчался по боковой улице, погруженной в полную тьму.

Они миновали величественное европейское здание постройки начала XIX века. Смит сообразил, что они, должно быть, в конце концов оказались в старой Французской концессии.

Фары приближались. Махмут повернул вновь — на еще более узкую и темную улицу. Они промчались мимо выстроившихся в ряд домов, похожих на открытые террасы и окруженных стеной, архитектурный стиль которой не соответствовал зданиям. Прежде чем из-за угла показались фары машин преследователей, Махмут распахнул ворота в стене.

Он вошел внутрь и отпрянул в сторону. Едва Смит промчался мимо, он закрыл ворота. Как только фары машин осветили улицу, они пробежали вдоль кирпичных террас и, покинув широкую дорогу, свернули в лабиринт проходов, каждый из которых был более узким, чем предыдущий, с дверьми по обе стороны. Между окнами висело белье. Его ряды возвышались друг над другом до третьего этажа. Ночь была теплая, хозяева оставили белье на улице. У кирпичных стен стояли потрепанные велосипеды. Ржавые кондиционеры высовывались из окон, будто кубические опухоли. Повсюду витал запах прогорклого масла.

— Ворота, в которые мы вошли, — единственный путь наружу? — спросил Смит.

— Как правило, единственный, — ответил Махмут. — Нам сюда.

Он нырнул в одно из зданий, стоявших на самой тесной улице из всех, что Смит видел в жизни. Вслед за Махмутом он прошел по маленьким комнатам, где сидели в креслах и лежали на циновках и подушках люди с удлиненными темными лицами, похожие на Махмута и одетые во все белое, в маленьких шапочках, сшитых из лоскутов. Большинство людей спали, другие с любопытством, но без страха рассматривали Смита.

Махмут шагал легко, почти не производя шума. Он приблизился к отверстию в стене и нырнул внутрь.

— За мной, полковник. Не мешкайте.

— Что это? — с сомнением спросил Смит, пробираясь следом.

— Укрытие.

Они оказались в другой комнате, обставленной креслами, кроватями, маленькими столиками и торшерами. Кроме них, здесь никого не было.

— Мы находимся во Французской концессии, но где именно? — задумчиво произнес Смит. Его сердце гулко билось после долгого марафона, он истекал потом.

От напряженных усилий лицо Махмута не только блестело испариной, но и побагровело.

— В «лунтанях», — ответил он, смахивая пот со лба.

— Что это такое?

— Кирпичные европейские дома, которые строились в конце девятнадцатого века. Дома стоят близко друг к другу, а стены, окружающие каждое такое скопление, сооружены на китайский манер. «Лунтани» возводились по старинному придворному китайскому образцу — много зданий внутри одной стены. Здания соединены между собой дорожками.

— Точнее, переулками.

— Вы заметили? Верно, в данном случае это именно так. Европейцы сообразили, что, вытесняя китайцев из концессий, они несут убытки. Поэтому они построили «лунтани» и сдавали их внаем китайцам, как правило, самым богатым. Все коренные шанхайцы когда-то жили в таких домах, и около сорока процентов живут до сих пор. Во Французской концессии эти кварталы — самые населенные. Порой один двор занимает целая семья либо группа выходцев из одной деревни.

Смит услышал звук. Он обернулся в тот самый миг, когда кто-то закрыл отверстие, через которое они попали в комнату, вставив в него точно совпадающий по форме кирпичный блок.

— Теперь с другой стороны отверстие практически незаметно, — объяснил Махмут.

Смит был искренне изумлен:

— Что это за место, черт побери?

— Явочный дом. Хотите есть?

— Готов проглотить императорский дворец.

— А я с унынием вспоминаю крабов, которых мы бросили в отеле. — Махмут открыл дверь, и они вошли в следующую комнату с длинным столом, печью и холодильником. Махмут начат открывать холодильник, но его рука замерла на полпути.

Смит тоже уловил этот звук.

За стеной послышались тяжелые шаги и голоса спорящих мужчин. Судя по звуку, это были сотрудники Комитета, и казалось, что они находятся в соседней комнате.

Махмут пожал плечами.

— Они не заметят дыру в стене. Привыкайте к ощущению безопасности, полковник. Эти люди не просто за стеной — они в другом «лунтане». Пройдя сквозь стену, мы оказались в соседнем, и...

Он вновь замер, потом рывком повернул голову. Смит уже осматривался вокруг. Вновь послышались голоса, отдающие приказы, но они звучали не за стеной комнаты с кроватями, а снаружи здания.

— Что за... — начал Смит.

Раздался громкий стук в дверь менее чем в десяти метрах от них.

Махмут беззвучно усмехнулся и открыл холодильник:

— Садитесь за стол, полковник. Они нас не найдут.

Смит с сомнением прислушивался к голосам и топоту по деревянному полу. Они еще приблизились и, казалось, звучали в соседнем помещении.

Однако Махмут уже потерял к ним интерес.

— Добраться до нас можно только через дыру в стене. Ее никто не заметит. — Он уже сообразил, где находятся преследователи, и окончательно успокоился. Вынув тарелки с едой, он поставил их в две маленькие микроволновые печи и включил нагрев. Когда ужин был готов, он достал две бутылки эля, сел к столу и указал на второе кресло. — Доверьтесь мне, полковник.

Голоса и шаги все еще звучали, но в комнате никто не появлялся, а Смит был голоден. Он сел напротив Махмута; тот откупорил бутылки темного эля из Ньюкасла и разлил его по обычным пинтовым бокалам из английского паба, с выгравированными коронами и прочими символами.

— Выпьем за наше здоровье и благополучное бегство! — Махмут поднял свой бокал и склонил голову, как бы забавляясь тревогой Смита.

Смит пожал плечами. После долгого бега у него пересохло в горле.

— Какого черта. Выпьем. — Он сделал большой глоток.

Глава 11

Махмут отставил бокал и вытер пену с усов.

— Вам следовало бы больше доверять нам, полковник. Этот дом столь же безопасен, как любая явочная квартира вашего ЦРУ.

— Кому «нам» и почему у вас два имени? Китайское и еще какое-то другое?

— Потому что китайцы утверждают, будто бы земля моего народа принадлежит Китаю, следовательно, я тоже китаец-хань и должен носить соответствующее имя. Мы — уйгуры. Я — уйгур из Синьцзяна[3]. Честно говоря, я лишь наполовину уйгур, но об этом знают только мои родители. Мое настоящее имя — Асгар Махмут. В метро вас назвали полковником Смитом, и в вас угадывается военная выучка. Нет ли у вас второго имени?

— Джон. Джон Смит. Я доктор медицины, ученый, но по совместительству также и армейский офицер. Кто такие уйгуры?

Махмут пригубил эль и лукаво улыбнулся:

— Ох уж эти американцы. Вы так плохо знаете окружающий мир и историю, причем, к сожалению, даже свою собственную. Обаятельные, энергичные и невежественные — таковы все янки. Позвольте просветить вас.

Теперь настала очередь Смита улыбаться. Он сделал глоток из бокала.

— Я весь обратился в слух, как говорим мы, янки.

— Очень любезно с вашей стороны. — В голосе Махмута зазвучала горделивая нотка. — Уйгуры — древний тюркский народ. Мы жили в пустынях, горах и степях Средней Азии задолго до пришествия вашего Христа. Задолго до того, как китайцы отважились покинуть долины восточных рек. Мы — дальние родственники монголов и братья узбеков, киргизов и казахов. Когда-то у нас были огромные владения — империи, о которых вы, американцы, мечтаете сейчас. — Он взмахнул рукой, словно занося над головой воображаемый меч. — Мы сражались бок о бок с великим Чингисханом и легендарным Тимуром. Мы правили в Кашгаре и владели сказочным Шелковым путем, о котором с восхищением говорил Марко Поло во время своего визита к внуку Чингисхана, тому самому, который впоследствии разгромил напыщенных китайцев и прибрал к рукам их страну. — Махмут допил эль и продолжал помрачневшим голосом: — Теперь мы стали рабами, только наше положение еще хуже. Китайцы заставляют нас брать их имена, говорить на их языке, подражать их манерам. Они закрывают наши школы и обучают нас только на своем языке. Миллионы китайцев наводняют наши города, губят наш образ жизни. Чтобы сохранить себя как народ, мы вынуждены покидать свои деревни, уходить в пустыни и жить в горах, как казахи. Китайцы не разрешают нам молиться Аллаху, разрушают наши древние мечети. Они искореняют наши обычаи, речь, литературу. Мой отец был китайцем-хань. Он обольстил мою мать своими деньгами, образованностью, общественным положением. Но когда она отказалась отречься от ислама, воспитывать меня и моих сестер как китайцев, покинуть Кашгар и переселиться в зловонную долину Янцзы или болота Гуанчжоу, отец бросил нас.

— Вам пришлось нелегко.

— Это был настоящий кошмар... — Махмут подошел к холодильнику, чтобы взять еще эля, и жестом спросил Смита, принести ли бутылку и ему.

Смит кивнул.

— Откуда у вас британское произношение?

— Меня послали в Англию. — Махмут поставил на стол бутылки с темным напитком и наполнил бокалы. — Отец моей матери решил, что человек с западным образованием будет полезен для нашего народа. — Он пожал плечами.

— Вы учились в Лондоне?

— Сначала в других городах, потом — в Лондоне. Средняя школа, потом Лондонская школа экономики. Мои знания здесь никому не нужны. — Микроволновые печи звякнули, давая понять, что ужин готов. Махмут принес дымящиеся тарелки и миски и вновь сел за стол.

— Народ готовит себе руководителей — на тот случай, если вам удастся обрести свободу. Полагаю, кроме вас, посылали учиться и других людей?

— Разумеется. Несколько десятков человек на протяжении многих лет, в их числе моя сестра.

— Знает ли мир об уйгурах? Знает ли о вас ООН?

Смит и Махмут положили на тарелку ломтики тушеной баранины, лук, морковь, репу, томаты, посыпали перцем и имбирем. Из большой миски они доставали пригоршни крупного жареного риса, также приправленного луком и морковью. Махмут обмакивал баранину в маленькую мисочку с темным соусом и клал ломтики на хрустящие лепешки, заменявшие хлеб.

Смит последовал его примеру. Еда была пряная и очень вкусная.

— ООН? — переспросил Асгар, жуя. — Разумеется, они о нас знают. Но мы не имеем там представительства, поскольку это было бы неудобно для Китая. Наши земли нужны нам, чтобы выращивать урожай и пасти скот. Китаю нужны богатства наших недр. Нефть. Газ. Минералы. Вам нравится баранина?

— Восхитительно. Как вы называете эти хрустящие рисовые хлебцы?

— "Нан".

— А жареный рис?

Махмут расхохотался. Веселье уйгура плохо вязалось с горечью, прозвучавшей в его словах:

— Это называется «рис, который едят руками». Это древнее блюдо, общее для всех среднеазиатских народов. Мы рвались на запад, потому что были бедны и хотели лучших земель. Мы были жестоки, нами управляли великие вожди. Прошли века, наше время миновало — виной тому мелкие раздоры и мелкие государства, которыми управляли ничтожные умы. Со временем волна повернула вспять и в девятнадцатом веке захлестнула нас. Такое рано или поздно происходит со всеми народами. — Он посмотрел на Джона поверх ободка бокала. — Не забывайте об этом, американцы.

Смит неуверенно кивнул.

Асгар пригубил эль.

— Сначала появились русские. Они стремились в Индию, но по пути с удовольствием прибрали нас к рукам. Потом пришли китайцы, потому что они считали наши земли своими. Последними завоевателями были британцы, защищавшие «свою» Индию. Они назвали это «большой игрой», и вы начинаете ее снова. Единственное различие для нас и почти всего остального мира заключается в том, что место британцев заняли американцы.

— Ну а вы, уйгуры? Что вы делаете?

— Вы задали самый важный вопрос. Мы хотим вновь обрести свою страну. Или, поскольку у нас никогда не было страны в европейском понимании, мы стремимся вернуть себе свою землю.

— Вы здесь на нелегальном положении?

— Можно сказать и так. Пока нас немного, но с каждым днем в Синцзяне, за казахской границей и в других местах становится все больше наших сторонников. Увы, пока мы всего лишь бунтари, с которыми никто не считается. Мы — всего лишь мятежники, бандиты, действующие из-за угла. Мы раздражаем китайцев. Они заявляют, будто бы нас всего семь или восемь миллионов. Мы насчитываем тридцать миллионов. Но даже тридцать миллионов человек на лошадях и джипах бессильны против миллиарда на танках. Но мы должны сопротивляться. Хотя бы потому, что борьба у нас в крови. В результате мы стали «автономным округом». В общем и целом это бессмыслица, особенно если учесть, что Урумчи почти целиком заселен китайцами-хань. Однако это показывает, что мы тревожим китайцев в достаточной мере, чтобы они попытались подкупить нас.

Джон налил себе второй бокал.

— Именно поэтому вы рассказали Мондрагону о старике, который называет себя отцом нашего президента?

Махмут кивнул:

— Кто знает, правда ли то, что он о себе говорит? В любом случае он был и остается американцем, которого Китай тайно содержит в заключении уже шесть десятилетий. Мы надеемся, что этот факт подхлестнет интерес к договору по правам человека и систематическому подавлению Китаем национальных меньшинств, особенно тех, которые не имеют никакого отношения к китайцам. Мы живем куда ближе к Кабулу и Дели, чем к Пекину.

— Особенно если этот человек действительно отец президента.

— Именно так. — Асгар улыбнулся, вновь сверкнув белыми зубами.

Смит наконец отодвинул опустевшую тарелку и взял бокал.

— Расскажите мне об этом старике. Где он находится?

— В колонии неподалеку от Дацу. Примерно в ста тридцати километрах к северо-востоку от Чунцина.

— Что это за колония?

— Скорее, охраняемая ферма. В основном там «перевоспитываются» политические узники, мелкие уголовники и пожилые люди, которые вряд ли смогут бежать.

— Ослабленный режим?

— Да, по китайским меркам. Колония целиком обнесена забором и бдительно охраняется, но заключенные живут в бараках, а не в камерах. Связи с окружающим миром сведены к минимуму, посетителей почти не бывает. Старый джентльмен, который называет себя Дэвидом Тейером, пользуется некоторыми привилегиями — он живет в барачном отсеке всего с одним соседом, ему отдельно готовят пищу, дают газеты и книги. Но этим все и ограничивается.

— Откуда вы узнали о нем?

— Как я уже сказал, там много политических заключенных. Некоторые из них уйгуры. В колонии есть организация наших активистов и сеть распространения сведений со стороны. Тейер прослышал про договор по правам человека, сообразил, что наши люди настроены против китайцев и могут передать весточку на волю. Он рассказал им о себе.

Джон кивнул:

— Что вам известно о Тейере?

— Немногое. Наши люди передают, что он держится замкнуто и мало говорит, особенно о своем прошлом. Вероятно, если бы у него развязался язык, он стал бы опасен. Но, судя по его словам, за эти годы он побывал в тюрьмах с режимом от самого строгого до льготного — в зависимости от хода политической борьбы в Пекине и «новых теорий», бытовавших в стране. По-моему, его непрерывно перемешали с места на место, чтобы держать в изоляции и прятать от окружающего мира.

Это предположение звучало логично, и теперь у Смита было достаточно сведений, чтобы отчитаться перед Клейном, как только он сумеет покинуть страну. Но он не говорил по-китайски, и это существенно ограничивало свободу его действий. Без посторонней помощи он будет вынужден воспользоваться обычными путями, через которые иностранные гости въезжают в страну и покидают ее пределы, — международными аэропортами, немногими пассажирскими кораблями и еще более редкими поездами. Однако его ищет и Комитет госбезопасности, и таинственный отряд с острова, и эти пути наверняка надежно перекрыты.

Асгар внимательно смотрел на Смита:

— Как вы думаете, что предпримет американское правительство в отношении Дэвида Тейера?

— Все зависит от президента. Могу лишь высказать догадку, что сейчас, накануне подписания договора, — ничего. Он предпочтет выждать, пока соглашение не станет реальностью, и только потом поднимет вопрос о Тейере перед китайским руководством.

— Либо пустит о нем слух в печати, чтобы оказать давление на Пекин.

— Возможно, — согласился Смит. Он бросил на Мах-мута задумчивый взгляд. — Именно этого вы и добиваетесь — гласности?

— Совершенно верно. Мы хотим занять место в мире наравне с другими народами. Что будет, если договор не подпишут?

— Что навело вас на эту мысль?

— Логика. Вряд ли Мондрагон проник на остров только для того, чтобы рассказать вам о бедолаге Тейере. Он должен был что-то вам передать, верно? А вы — получить. Но его убили, а вы скрылись и сразу поехали в Шанхай. Отсюда я делаю вывод, что нападавшие завладели тем, что собирался передать Мондрагон, и вы пытаетесь вновь это отыскать. Вся эта история пахнет большими неприятностями, и запах кажется еще острее оттого, что в дело замешан договор по правам человека. Что ни говори, в настоящий момент это самый важный вопрос во взаимоотношениях Китая и США.

— Отчасти вы правы. И если это действительно так... если президент решил, что подписание договора сорвано, он вполне мог направить людей с приказом вывезти Тейера из страны.

— Газеты напишут об этом на первых полосах. В Китае и Америке поднимется переполох.

— Но если я не сообщу своим людям о местонахождении Тейера, этому не бывать. Вы не достигнете своих целей. Я могу позвонить по сотовому телефону?

— Не стоит. Комитет госбезопасности наверняка разработал способы пеленгации аппаратуры беспроводной связи. В «лунтанях» так мало мобильных телефонов, что они вполне могут позволить себе следить за каждым звонком, особенно если учесть, что они изнывают от желания поймать вас.

Смит задумался:

— Пожалуй, можно позвонить из автомата, если подскажете, где его искать. Я не скажу ничего, что выдало бы нас.

— Я могу отвести вас к автомату. Но есть ли у вас план?

— Седьмой флот США находится неподалеку от Китая. Я хочу попросить вас еще об одной услуге — помочь мне добраться до побережья, где меня смогут эвакуировать.

Асгар смотрел на него, выпятив губы. Потом, не говоря ни слова, поднялся на ноги, собрал грязные тарелки и понес их к мойке. Смит взял оставшиеся.

В конце концов Асгар спросил:

— Гарантирует ли правительство США, что история Дэвида Тейера будет опубликована в той или иной форме?

— Сомневаюсь. Правительство будет действовать, исходя из национальных интересов.

— Показать истинное лицо Китая — в интересах всего мира!

— Если политики сочтут это целесообразным, они расскажут миру о Тейере. Но заранее никаких гарантий не дадут. С другой стороны, если я не передам начальству то, что сумел выяснить, о нем вообще никто и ничего не узнает.

Асгар пристально смотрел на Смита. Его глаза казались черными мраморными шариками.

— Сомневаюсь. Один-единственный агент не может иметь такого влияния. Но допускаю, что начальство ценит вас настолько, что, если вы не вернетесь, вас начнут разыскивать и приостановят операцию по спасению Тейера. Нам бы этого не хотелось.

Джон выдержал его взгляд.

— Понимаю. Такой исход был бы для вас крайне нежелателен.

Асгар еще несколько секунд буравил Смита глазами, словно пытаясь сообразить, что за человек его собеседник. В конце концов он повернулся к раковине, налил туда моющей жидкости «Палмолив», пустил горячую воду и принялся следить за тем, как поднимается пена.

— Это не так-то просто, полковник. Китай — густонаселенная страна, особенно здесь, на востоке. В сельских районах еще хуже. Там очень редко видят иностранцев, уйгуров, даже частные автомобили. «Лендровер» привлечет к себе слишком много внимания.

— Но вы, похоже, умеете избегать нежелательных встреч.

— Это оттого, что мы находимся в Шанхае. Он не похож на остальные китайские города. Даже на Пекин. Шанхайцы близки Западу и всегда были такими. Мало что способно заставить их вытаращить глаза. А «Лендровер», набитый уйгурами, в захолустье будет слишком заметен. Добавьте к компании уйгуров американца — и о них непременно услышит полиция. Интерес блюстителей порядка может оказаться достаточно серьезным, чтобы привлечь внимание госбезопасности.

— Что же делать?

Асгар задумался.

— Мы превратим вас в уйгура.

— Я слишком высок. Мои глаза не похожи на ваши цветом и формой.

— Монголоидная складка исчезает у большинства уйгуров еще в юности. Мы скорее турки, чем монголы. — Асгар критически осмотрел черты лица и фигуру Смита. — Вы действительно крупный человек. Это следствие хорошего питания в Америке. Но мы можем сделать вашу кожу темнее и добавить морщины. Только вам придется постоянно щуриться. Мы дадим вам национальную одежду, посадим вас между уйгурами, и вы ссутулитесь. Тогда, пожалуй, вас не заметят, если не будут рассматривать в упор.

— Возможно. К какому району побережья мы отправимся?

— К югу. Не слишком далеко отсюда.

— Тем, кто будет меня эвакуировать, нужны точные координаты.

— Понимаю. Но сначала мне нужно поговорить со своими людьми. Мы должны решить, сколько человек нам требуется и на какой машине ехать, нужно выбрать безопасное место для контакта и определить, какой дорогой туда лучше всего добираться.

— Когда мы отправимся в путь?

— Сегодня ночью. Чем раньше, тем лучше — пока люди Комитета испрашивают санкции вышестоящих органов, топчутся на месте и советуются друг с другом.

— Я готов.

— Еще рано. Сначала женщины превратят вас в уйгура, а мы разработаем план. Ждите здесь, я вернусь.

Оставшись в одиночестве, Смит обошел маленькое четырехкомнатное убежище. Он обнаружил двенадцать спальных тюфяков, уложенных стопкой, ванную, еще два холодильника и четыре микроволновые печи. Помещения были удобные и хорошо оборудованы. Осматриваясь, он вдруг сообразил, что голоса и шаги, звучавшие поблизости менее часа назад, стихли. Сотрудники госбезопасности ушли. По крайней мере на время. Воцарилась тишина... тишина повсюду — снаружи и внутри комнат без окон.

Ему это не нравилось. Преследователи отказались от своих намерений слишком легко и быстро. Почему? Возможно, им приказано считать его появление в Китае щекотливым делом, могущим повлечь международные осложнения, а значит, они подозревают его, но не уверены, что он разведчик, а не просто ученый, приехавший с визитом. Либо они затаились снаружи «лунтаня» и ждут, когда он выйдет сам. Либо... они устроили спектакль, не собираясь ловить его, поскольку он уже у них в руках, а Асгар Махмут и уйгуры, которыми тот якобы командует, на самом деле работают на Комитет. В таком случае становились понятны осторожные расспросы Асгара о договоре по правам человека.

Если это действительно так, каково его нынешнее положение? Заперт ли он в этих стенах, как в ловушке, или его попытаются держать на поводке в надежде точно выяснить, чем он занимается? Смит замер на месте, размышляя. В конце концов он решил, что противник станет делать вид, будто бы помогает ему, поскольку арестовать его означало бы спровоцировать международный инцидент, если не удастся доказать его вину. С другой стороны, если с ним хотят поиграть в кошки-мышки, у него появлялся шанс.

Глава 12

Пятница, 15 сентября

Майор Пэн сидел в своем тесном кабинете в полицейском участке в доме 210 по улице Ханькоу неподалеку от Бунда. Он сердитым взглядом рассматривал сквозь очки в роговой оправе папку, которая лежала у него на столе. В папке не было ничего особенного или непонятного — всего лишь дело заурядного уличного преступника, против которого ему предстояло выступить в суде; когда майор оставался в одиночестве, его лицо всегда принимало сердитое выражение. Мягкий голос и робкая улыбка предназначались исключительно для появлений в обществе, равно как и костюмы консервативного покроя с галстуками в тон, призванные загипнотизировать оказавшуюся перед ним жертву и усыпить ее бдительность. Показное добродушие и округлость фигуры также были уловкой. Под слоем жира прятались мускулы — стальные, тренированные.

Одетый в черную кожаную мотоциклетную куртку, военную бурую рубаху и черные джинсы, майор казался злобным гномом, явившимся из подземных глубин. Он сидел, склонившись над папками; от работы майора оторвал стук в дверь, предвещавший приход его начальника, генерала Чу Куайжуна.

— Вы нашли американского ученого?

— Нашли и потеряли, — с досадой ответил майор. — По всей видимости, мы плохо спланировали операцию. Нам нужны более умелые агенты, генерал. Люди, которых я отрядил для слежки, перекрыли только главные входы в отель. Они решили, что этот человек — чужак в нашей стране, не знает Шанхай и, следовательно, беспомощный болван.

— Он уже бывал в Шанхае? — недовольным тоном осведомился генерал. — В его личном деле и нашем досье на него об этом ничего не говорится.

Майор покачал головой:

— Ему помогли.

— Помогли? «Наши» люди? Этого не может быть.

— Других объяснений не существует, — ровным голосом произнес Пэн. — Они наверняка кого-то завербовали. У Смита был помощник, и все же, после того как нам приказали задержать его, моим ослам хватило сообразительности установить наблюдение за всеми входами и выходами. Они не заметили Смита, когда тот возвращался в отель, но, к счастью, оставили внутри замаскированного агента. Он-то и обнаружил американца.

Генерал раздраженно вздохнул, в который уже раз подумав, что государство слишком скупо отпускает средства на вербовку и обучение по-настоящему умелых сотрудников. Он подался вперед и навис над майором, словно гигантская птица над жертвой. Его гладко выбритый череп блестел в лучах ярких люминесцентных ламп, а маленькие, спрятанные в складках глаза буравили собеседника.

— Потом они вновь потеряли Смита? — проворчал генерал.

Майор Пэн рассказал обо всем, что происходило с той минуты, когда его люди вошли в номер Смита, обнаружили, что он оставил там все свои вещи и одежду, и гнались за ним в метро и по улицам вплоть до «лунтаней» во Французской концессии.

Генерал Чу внимательно слушал. Когда майор умолк, он на мгновение задумался.

— Вы до сих не выяснили, зачем этот человек, которого считают ученым, приехал в Шанхай? Что он собирается отыскать здесь, чем заниматься?

— В его научных заслугах нет никаких сомнений. Он именно тот, кем себя называет. Дело в том, что он может оказаться не только ученым. Мы еще не знаем, с какой целью он здесь появился, но я уже усматриваю некоторые варианты.

— Какие именно?

— Вот цепь событий, которые — во всяком случае, на мой взгляд — складываются в целостную картину и указывают общее направление. — Майор принялся загибать короткие толстые пальцы: — Во-первых, исчезновение некоего Эвери Мондрагона, известного американского китаиста, который несколько лет работал в Шанхае в качестве представителя многих американских компаний. Сотрудники Мондрагона сообщают, что он пропал утром в среду.

Генерал еще подался к майору:

— Накануне прибытия Смита в Шанхай.

Пэн кивнул:

— Интересное совпадение, не правда ли? Во-вторых, уборщица, которая работает в одном из деловых зданий города, обнаружила труп мужчины в кабинете Ю Юнфу, президента и управляющего «Летучего дракона», международной транспортной компании со связями в Гонконге и Антверпене. В-третьих, этот Ю Юнфу и его жена, по всей видимости, также исчезли. По крайней мере в особняке их нет, в гараже не осталось ни одной машины.

— Что мы о нем знаем?

Майор указал на одну из папок на своем столе.

— Вот его дело. Ю Юнфу — молодой человек, который очень быстро пошел в гору и сейчас весьма богат. Он зять Ли Аожуна, и это обстоятельство может кое-что объяснить. Поскольку Ли — высокопоставленный шанхайский чиновник, а...

Генерал Чу встрепенулся:

— Я лично знаком с ним и его дочерью. Ли — старый, уважаемый член партии. Разумеется, он...

— Тем не менее его дочь и зять пропали, а казначей компании зятя мертв. Застрелен. Опять совпадение?

Чу сел, выпрямившись:

— Человек, убитый в кабинете, был казначеем? Понимаю. Это интересно. Стало быть, мы ищем Ю и его жену?

— Разумеется.

— А ее отец?

— Ли Аожуна допросят завтра утром.

Чу кивнул:

— Что еще?

— В автомобиле у аэропорта Хунцяо был найден еще один труп. Молодой человек, переводчик и шофер, который обслуживал туристов. Что любопытно, он несколько лет учился в Штатах.

— Вы предполагаете, именно он помогал полковнику Смиту?

— Сотрудники отеля «Мир» опознали его по фотографии. Сегодня днем его видели в вестибюле отеля после того, как там зарегистрировался Смит. Подведем итог. Исчезает американский резидент в Шанхае. На следующий день появляется полковник Смит, погибает казначей транспортной компании, исчезают ее президент и его жена. Вечером того же дня убит шофер-переводчик, учившийся в Америке. Его труп находят в аэропорту.

— У вас есть версия?

— Всего лишь возможный вариант, — осторожно ответил майор. — Мондрагон узнал что-то о компании Ю Юнфу и решил, что эти сведения могут представлять интерес для американцев. Смита прислали выяснить, что обнаружил Мондрагон, и получить от него информацию. Их планы сорвались. А молодого человека назначили либо наняли в помощь Смиту — возить его по городу и переводить.

— Если ваши предположения верны... значит, в Китае есть люди, которые не хотят, чтобы добытые Мондрагоном сведения попали к американцам.

Майор наклонил голову:

— Именно так.

Генерал сунул руку во внутренний карман синего рабочего костюма, который он надел сегодня вечером, и вынул длинную тонкую сигару. Откусив кончик, он перевернул сигару, раскурил и выдохнул кольцо дыма.

— Удалось ли Смиту получить то, за чем он приехал?

— Мы не знаем.

— Но должны узнать.

— Согласен.

Чу выпустил еще одно кольцо.

— Если информация у Смита, он попытается покинуть страну.

— Я перекрыл все пути, ведущие за границу.

— Сомневаюсь. У нас очень длинное побережье, майор.

— Он находятся вдали от берега.

— В таком случае вы сами знаете, что делать. — Из губ генерала вылетело очередное кольцо, на сей раз быстрее. — Ну а если он не получил то, за чем приехал?

— Он останется в Шанхае, пока не добьется успеха.

Генерал задумался.

— Нет. В этом случае он также попытается покинуть Китай. Его легенда лопнула; задержавшись здесь, он обречен на провал. Он слишком умен, чтобы воспользоваться общественным транспортом. Ему хватит сообразительности отправиться к побережью на частном автомобиле. Нам остается лишь проследить за ним, разоблачить американских агентов и связных, которые ему помогают, задержать его в том месте, куда он направляется, и — если повезет — схватить тех людей, которые будут эвакуировать Смита. — Генерал пыхнул сигарой и улыбнулся впервые за все время разговора. — Да, это самый приемлемый план. Осуществить его я поручаю вам, майор Пэн.

Кусок стены шевельнулся. Вновь переодевшись во все черное, натянув туфли с мягкой подошвой и повесив на плечи легкий рюкзак, Смит затаился в комнате, выбрав место, откуда он мог видеть замаскированный вход в помещение. Он выжидал, держа «беретту» за спиной.

В открывшемся отверстии появился Асгар. Он повернулся, чтобы помочь трем суроволицым женщинам, которые шли за ним. Они носили обычную одежду — слаксы и джинсы, рубашки и блузки, свитера, на одной из них была спортивная куртка. Две женщины принесли гримерные наборы, третья — узел с одеждой. Они были рослые, стройные, с густыми черными блестящими волосами. Та, что держала узел, была выше остальных, с худощавым лицом. Волосы зачесаны назад и схвачены у шеи резинкой. На ее подбородке виднелась ямочка, уголки губ приподняты словно в улыбке. Она была хороша собой, сознавала свою красоту, и, судя по всему, это ее забавляло.

Вслед за женщинами сквозь ход в стене пробрались еще двое мужчин.

Асгар посмотрел на них и одобрительно кивнул Смиту:

— Я вижу, вы надели свою рабочую одежду.

— Решил, что так будет лучше.

Высокая красавица носила джинсы, свитер и куртку. Она оглядела Смита с ног до головы.

— Что это — последний крик мужской моды в Вашингтоне? — спросила она на безупречном английском с американским акцентом. Ее полуулыбка стала шире.

— Этот костюм предназначен исключительно для секретных агентов, находящихся на задании. — Смит улыбнулся в ответ.

Один из мужчин спросил что-то у Асгара на языке, отдаленно напомнившем Смиту узбекскую речь, которую он слышал в Афганистане.

Асгар ответил и перевел для Смита:

— Токтуфан интересуется, куда вы спрятали свое оружие. Я сказал ему, что вы, скорее всего, заткнули пистолет за пояс у спины и прикрыли свитером, а нож висит у вас на ноге.

— Почти угадали.

Асгар улыбнулся:

— Второго парня зовут Мирканмилья, а долговязая леди, которая говорит, как янки, — это моя сестра Алани. Она и ее подруги превратят вас в уйгура, если смогут. Также они принесли для вас национальную одежду.

— А вы чем займетесь?

— Нам нужно выбрать наилучшую точку эвакуации, обеспечить транспорт и самим вновь стать уйгурами. — Асгар указал на своих спутников. — Оставляем вас на попечении Алани и ее умелых помощниц. — Мужчины втроем пробрались сквозь отверстие и вставили на место кирпичный блок.

Женщины посовещались по-уйгурски. Точнее, две из них, что остались безымянными, забросали Алани вопросами.

В конце концов она повернулась к Джону.

— Садитесь сюда, полковник Смит. — Она указала на кресло. — Снимите свой свитер.

Джон стянул черный свитер и остался в черном хлопчатобумажном джемпере.

Алани фыркнула:

— Не слишком ли много тряпок? Что же мне — самой вас раздевать?

Смит рассмеялся. Алани, к его удивлению, — тоже. Ее шутливые слова и тон, словно подражающий американской учительнице, изумили Смита, ведь она рисковала ради него собственной жизнью. Он снял джемпер и уловил интерес во взгляде женщины, которая внимательно осмотрела его обнаженную грудь.

Он улыбнулся:

— Вы с братом отличаетесь от остальных.

Из полных губ Алани вырвался смешок. Она кивком подозвала женщин, которые хихикали, прикрыв рты ладонями, пока Смит раздевался. Они торопливо приблизились к нему и начали гримировать его лицо, первым делом наложив коричневую основу, чтобы сделать кожу темнее.

— Чем же? Тем, что говорим по-английски? — Алани отступила на шаг и окинула его критическим взглядом.

— А также тем, что обучались за границей. Мне кажется, это было частью давно и тщательно продуманного плана.

— Вы уже знаете, что наш отец был китайцем?

— Да. Но, похоже, для вас и вашего брата это не имеет значения.

— Ни малейшего, если не считать того, что это обстоятельство дает нам некоторые преимущества перед другими уйгурами. В нем же и наша слабость. Мы можем предать. Мы никогда этого не делали, и никто ни разу не усомнился в нас вслух, но мысль об этом постоянно брезжит в подсознании наших товарищей.

Женщины-гримерши, оживленно переговариваясь, ловко орудовали длинными кистями с тонкими кончиками, указывая на глаза и брови Смита. Ему было щекотно от мягких прикосновений кистей.

Алани что-то сказала им отрывистым тоном. Женщины огрызнулись в ответ и вернулись к своей перепалке. Алани раздраженно покачала головой и посмотрела на часы.

— О каком преимуществе вы говорили? — спросил Джон.

Алани смотрела на двух спорящих женщин и словно не расслышала его слов.

— Наша мать — дочь одного из членов независимого уйгурского правительства в изгнании, в Казахстане. Это возвышает ее, а следовательно, и нас в глазах остальных уйгуров. Только благодаря деду нас отправили учиться за границу.

Алани прикрикнула на женщин, и те наконец начали работать с глазами Смита.

— Из-за этого, а также потому, что наш отец — китаец, Пекин рассчитывает использовать нас как будущих лидеров и посредников, которые убедят уйгуров влиться в китайскую нацию. Которые уговорят их забыть о своем племени и ассимилироваться. Это дает нам определенные привилегии — до тех пор, пока мы изъявляем готовность следовать их планам. Это отличное прикрытие, вдобавок нам выдают вид на жительство, позволяющий перемешаться с большей свободой и даже подолгу задерживаться на территории китайцев-хань. Разумеется, за нами следят, но, пока нас ни в чем не уличили, мы можем ездить практически всюду, где захотим.

— У меня создалось впечатление, что Асгар бывает в местах, где ему грозит арест.

Алани понимающе улыбнулась:

— Мы все очень боимся за него. Он прекрасный человек и еще ни разу не попадал в серьезный переплет. Нам остается лишь держать пальцы скрещенными.

— Я пытаюсь определить ваш акцент. Где вы учились в Америке?

— Я жила в одной нью-джерсийской семье и ходила там в среднюю школу, потом училась в университетах Небраски и Омахи. Я получила воспитание в смешанных традициях Востока и Среднего Запада — великолепный материал для изучения политических наук и агрономии.

С тем, чтобы стать умелым руководителем народа, занятого преимущественно сельским хозяйством. Дед Алани просчитал все надолго вперед.

— С факультативным курсом по методам ведения партизанской борьбы?

Алани улыбнулась.

— Это специальность Асгара. Когда Советы вошли в Афганистан, ваше ЦРУ стремилось дать военную подготовку всем среднеазиатским мусульманам, чтобы оказывать сопротивление СССР, и Асгар вступил в войска НАТО. Американцы не могли отличить нас даже от таджиков.

Две художницы наконец завершили работу и отступили от Смита, горделиво посмеиваясь над результатами своих трудов и улыбаясь Алани. Она кивнула и сказала что-то — судя по тому, что женщины продолжали улыбаться, это была похвала. Они собрали свои тюбики, бутылочки, горшочки и кисточки и двинулись к стене, то и дело оборачиваясь, чтобы еще раз посмотреть на лицо Смита. Одна из них ударила по кирпичам рукояткой ножа, извлеченного откуда-то из-под одежды.

Алани подала Смиту зеркало с ручкой:

— Взгляните.

Смит с изумлением воззрился на свое лицо, покрытое липкой и очень неудобной маской. Его глаза приобрели что-то вроде складки, кожа потемнела до орехового оттенка, на ней появились морщинки, будто оставленные солнцем и ветром. Прищурив глаза, он мог сойти в полумраке за уйгура.

— В нашей компании вас не заметят, — сказала Алани.

— Будем надеяться, что нас не остановят.

— Обязательно остановят, даже не сомневайтесь. Но, взглянув на документы, которыми располагаем я и Асгар, а также на те фальшивки, которые мы изготовили для остальных, на нас вряд ли обратят особое внимание. Надеюсь, нас не заставят выйти из «Лендровера». — Алани вновь посмотрела на часы. — Остальные скоро вернутся. Наденьте костюм, который я принесла для вас.

В ее голосе зазвучало нетерпение, словно ей казалось, что время летит слишком быстро, а мужчины медлят с возвращением.

Беспокойство Алани передалось Смиту.

— Чем вы занимаетесь в Шанхае? Я имею в виду — официально? — спросил он, переодеваясь.

— Мы с Асгаром получаем преподавательское образование, чтобы готовить новых учителей. Другие готовятся стать руководителями сельскохозяйственных общин либо агентами Пекина. Остальные работают в нашей подпольной организации.

Смит натянул поверх своих черных джинсов мешковатые вельветовые брюки.

— Это чертовски опасная игра, Алани. Для всех вас.

— Мы сознаем опасность. Власти уже арестовали тысячи наших товарищей и казнили около сотни. — Алани посмотрела Смиту в глаза. — Может быть, для вас и ЦРУ это игра, полковник. Но не для нас.

Смит с трудом натянул на свитер поношенную мятую футболку, но фланелевая рубаха оказалась достаточно свободной.

— Я не из ЦРУ, — сказал он. — И никогда не считал это игрой.

Алани окинула его задумчивым взглядом:

— Да, вижу.

— До сих пор никто не спрашивал меня, зачем я приехал сюда и что ищу. Впрочем, я и не собираюсь об этом рассказывать.

— То, чего не знаешь, не выдашь. Вы либо работаете против китайцев, либо способствуете подписанию договора по правам человека. Для нас этого вполне достаточно.

Их разговор прервал скрежет кирпича о кирпич. Еще до того, как отверстие полностью открылось, в комнату пробрался Асгар. На нем была грубая одежда крестьянина и пастушьи башмаки. Из-под соломенной шляпы виднелась белая шапочка с орнаментом.

Он осмотрел Смита на расстоянии, потом подошел ближе.

— При плохом освещении сойдет. — Он кивнул сестре. — Мы готовы.

— Куда мы направляемся? — спросил Джон.

Асгар приблизился к кухонному столу, за которым они ужинали, расстелил на нем карту шанхайского муниципального района и прилегающей местности и указал точку к югу от города.

— Сюда, к заброшенной пагоде на холме у широкой части залива Гуанчжоу, между Цзиньшанем и Чжапу. Побережье в том месте напоминает сад камней, но есть несколько более удобных пляжей. Правда, они галечные, но совсем недурны. Один из них, чуть просторнее прочих, подойдет в самый раз.

— Какая там глубина?

— Точно не знаю, Джон. Но Токтуфан утверждает, что маленькая лодка сможет подойти достаточно близко к берегу. Ему доводилось плавать в тамошних водах.

— Отлично. — Смит достал из рюкзака черный пластиковый мешок и вынул оттуда подробную топографическую карту Шанхая, напечатанную поверх спутниковой фотографии. Изучив промеры глубин, он попросил Асгара точно указать местоположение пагоды и пляжа и записал координаты в маленький непромокаемый блокнот. Закончив работу, он свернул карты.

— Не забудьте головные уборы, — напомнила ему Алани.

Джон натянул уйгурскую шапочку и надел широкополую соломенную шляпу. Женщины двинулись к проему в стене. Смит отправился следом.

Асгар остановил его:

— Мы выйдем другим путем.

Остальные ушли, вставив на место кирпичный блок. Асгар провел Смита по комнатам к дальней спальне. Отодвинув в сторону складную кровать, он приподнял линолеум и указал на узкое темное отверстие, которое находилось под ним:

— Нам сюда.

— Я смогу пробраться? — с сомнением спросил Джон.

— Внизу туннель расширяется. Надеюсь, вы не страдаете клаустрофобией.

— Нет, — заверил его Джон.

— Я полезу первым, старина. Не бойтесь. Это легко и просто. — Асгар сел, свесил ноги в узкое отверстие, посмотрел вниз и спрыгнул.

Джон последовал за ним, едва протиснувшись в отверстие пола. Внутри пахло, словно в склепе, — сырой землей и камнем. Обдирая плечи, он спустился до дна и оказался в темном сыром туннеле с деревянными подпорками. Впереди туннель опять сужался. Там мерцал огонек. Смит увидел ноги и подошвы Асгара и услышал его приглушенный голос:

— Здесь без труда пробирались люди и покрупнее вас. Только не спускайте глаз с моих ног и фонаря. Длина туннеля — около двадцати пяти ваших американских ярдов.

Огонек шевельнулся, и ступни Асгара исчезли в сумраке. Джон пополз следом, впервые в жизни почувствовав, что такое боязнь замкнутых пространств, каково это — дышать, когда чудится, что дышать нечем, и ожидать, что в любую секунду ты можешь оказаться погребенным заживо. Легкие Смита напряглись, в висках молотами застучала кровь.

Время словно остановилось. Смит заставлял себя дышать и ползти. Дышать. Ползти. Следом за ногами Асгара в глубь темного туннеля, который, казалось, заглатывал его.

Воздух наполнился густым смрадом. Смит судорожно хватал его разинутым ртом, будто рыба, вытащенная на берег.

— Быстрее, — сказал Асгар и поднялся на ноги.

Смит торопливо последовал его примеру. Они очутились в сточной канаве у конца зловонного переулка. В этот миг Смиту казалось, что никогда еще он не видел столь восхитительного зрелища.

Асгар быстро зашагал вперед. Смит, все еще глубоко дыша, двинулся за ним. Миновав открытые железные ворота, они вышли на улицу, у обочины которой стояли два «Лендровера». Чьи-то руки втолкнули его во второй автомобиль, и он очутился в задней части салона со снятым сиденьем. Его сдавили тела трех мужчин и двух женщин. Он узнал Токтуфана, Мирканмилью и двух гримерш. Остальные были незнакомы ему, но все они носили те или иные предметы традиционной уйгурской одежды. Алани заняла место рядом с водительским креслом, а Асгар сел за руль.

— Зачем еще одна машина? — шепотом спросил Смит.

— Приманка. На тот случай, если впереди рыщет полиция.

Первый «Лендровер», также набитый людьми, отправился в путь.

Выждав пять минут, Асгар тронул машину с места. Они петляли по улицам в предрассветном мраке и наконец оказались на освещенной дороге, по которой ехали автомобили — впрочем, их было немного.

Асгар оглянулся.

— Мы поедем к Гуанчжоу по шоссе Хуньхан, изображая из себя убогих сяньцзянских крестьян, которые катят на юг, словно ваши оклахомцы в 30-х годах прошлого века. Надеюсь, полиция не сочтет нас опасными. Если Комитет еще не установил за нами слежку и не почует подвох, мы, пожалуй, прорвемся.

Глава 13

Шоссе Хуньхан, Китай

Под черным ночным небом загородная местность превратилась в царство теней и колышущегося тумана. Смит позвонил из Чаннина по телефону-автомату, набрав гонконгский номер, и по-французски обсудил условия сделки, которая выглядела вполне законной, если бы разговор подслушали. Беседа состояла из невинных фраз, в которых были закодированы просьба об эвакуации морем, а также время и координаты. Сразу после того как Смит повесил трубку, связник должен был передать информацию Фреду Клейну.

— Судя по звуку, линия не прослушивается. Я не заметил признаков постороннего подключения, — сказал Смит Асгару, как только «Лендровер» вновь принялся петлять по скверной дороге, рассекавшей каменистую местность с холмами и низинами.

— Вас наверняка слушали, — заверил его Асгар. — Они следят за всеми междугородными звонками, особенно в Гонконг. Одно хорошо: этим занимаются неквалифицированные сотрудники, и для них прослушивание — рутинная работа. Они редко замечают что-либо важное, разве что если об этом говорится в открытую. Но спецслужбы знают, что вы сейчас находитесь здесь, и вполне могли задействовать особый режим контроля. Однако, если у вашего связного надежное, проверенное годами прикрытие, вам вряд ли что-либо угрожает.

Джон поморщился:

— Спасибо.

Прежде чем они покинули город, их дважды останавливали на контрольных пунктах. Оба раза полицейские поднимали их на смех и пропускали без каких-либо затруднений. Смит начал успокаиваться. Тридцать минут спустя, преодолев более половины пути до Гуанчжоу, они выехали на шоссе. В этот ранний час движение здесь было редкое. Через несколько километров они свернули на двухполосный проселок неподалеку от Цзиньшаня и поехали на юго-восток, к побережью Восточно-Китайского моря.

Даже теперь, в самое темное время суток перед рассветом, на дороге встречались машины — порой легковые, но в основном грузовички мелких фермеров с продукцией, бережно уложенной в кузове. Крестьяне победнее ехали на велосипедах, которые тянули за собой двухколесные тележки с товарами для продажи на шанхайских рынках.

Асгар ехал, не снижая скорость, но и не торопясь, чтобы не привлекать к себе внимание.

— Если за нами следят люди из общественной безопасности, они дождутся, пока мы не окажемся на берегу и не начнем эвакуацию. Они наверняка пожелают схватить вместе с нами спасательную группу. Но у нас есть время, и я не вижу смысла рисковать, превышая скорость. Надеюсь, за нами все же не следят.

Джон откинулся назад и закрыл глаза. Все, кроме Асгара, дремали, время от времени просыпаясь, когда в окна задувал ветер с соленым ароматом открытого моря и кисловатым запахом ила.

В Чжапу они свернули на северо-восток по направлению к Цзиньшаню. Грузовики и велосипеды сновали по этой прибрежной дороге в обоих направлениях — на север к Шанхаю и на юг к Гуанчжоу. Изредка проезжали полицейские машины, но стражи порядка либо не обращали на «Лендровер» внимания, либо широко улыбались при виде простодушных крестьян.

В конце концов пришла пора сориентироваться на месте. Алани и Асгар изучали карту в свете крохотного фонаря. Алани оглянулась и что-то сказала на своем языке. Токтуфан втиснулся вместе с ними на переднее сиденье. Начался оживленный разговор по-уйгурски. Токтуфан тыкал пальцем в карту, затем вперед, а Алани, судя по всему, пыталась заставить его указать конкретную точку.

Она дала Токтуфану карандаш, предлагая сделать пометку на карте, но тот пожал плечами, отмахнулся от карандаша и продолжал настойчиво жестикулировать, требуя ехать дальше.

Очевидно, только Токтуфан точно знал, куда они направляются, но он ориентировался исключительно по интуиции и по приметам, которые как-то умудрялся рассмотреть в ночном мраке. Это отнюдь не прибавляло Смиту уверенности; Алани и Асгар, по-видимому, разделяли его тревогу.

Выругавшись себе под нос по-уйгурски, Асгар вырулил на дорогу и погнал машину вперед, а Токтуфан продолжал всматриваться в темноту.

— Думаете, он сумеет найти нужный пляж? — спросил Смит.

— Найдет, — заверила его Алани. — Вопрос лишь в том, когда.

— Через пару часов начнет светать.

Алани повернулась в кресле и улыбнулась своей чуть заметной насмешливой улыбкой.

— Неужели вам хочется скучной жизни, полковник? Разве вы стали агентом не ради опасности и приключений? Кстати, если вы не из ЦРУ, то кто вы?

Джон мысленно выругал сам себя. Не надо было распускать язык.

— Я работаю в Госдепартаменте.

— Вот как? — Алани окинула его изучающим взглядом, словно она знала, как выглядят агенты Госдепа. Впрочем, может быть, она действительно знала это.

— Впереди! — послышался отрывистый возглас Асгара.

Джон увидел людей в форме. Полицейский автомобиль перегораживал половину дороги. Контрольный пункт.

— Токтуфан, пересаживайся назад! — велел Асгар.

Токтуфан соскользнул с переднего сиденья едва ползущего «Лендровера» и вновь втиснулся между остальными в задней части салона. «Лендровер» медленно продвигался вперед в длинной змеящейся очереди грузовичков, старых легковых автомобилей и велосипедов. В голове очереди водители и велосипедисты предъявляли документы. Сонно зевающий офицер стоял, прислонившись к своей машине. Время от времени он выкрикивал приказы.

Полицейские трудились не покладая рук. Они проверяли паспорта, приподнимали холсты, которыми были накрыты грузы — как мелкие, так и крупные. Как только «Лендровер» поравнялся с ними, офицер встрепенулся. Выпрямившись, он отдал распоряжение.

Двое патрульных с изумлением рассматривали «Лендровер», в который набились восемь человек. Один из патрульных проверял документы, которые ему подали Алани и Асгар, а второй улыбался, явно забавляясь. Офицер вновь выкрикнул приказ, шагнул вперед и взял документы. Изучив их, он посмотрел на Асгара и Алани. Алани улыбнулась. Не сей раз это была лукавая, едва ли не кокетливая улыбка. Офицер моргнул и пригляделся к ее лицу.

Джон ссутулился, пытаясь скрыть свой рост и телосложение. Спутники еще плотнее окружили его. Один из полицейских осветил фонариком их лица и сказал что-то по-китайски, упомянув уйгуров.

Офицер, не отрывая взгляд от Алани, кивнул и выкрикнул очередное распоряжение. Полицейские начали проверять двух велосипедистов, стоявших в очереди за «Лендровером». Офицер улыбнулся, кивнул Алани и взмахнул рукой, приказывая ехать.

Асгар тронул машину с места, и Смит с трудом подавил желание обернуться. Уйгуры глубоко с облегчением вздыхали. Ночная темнота помогла сохранить тайну; они улыбались и шепотом переговаривались между собой.

Джон не разделял их радость:

— Контрольные пункты — это обычное дело?

— Порой встречаются в городах. В сельской местности — почти никогда.

— Министерство общественной безопасности подняло полицию по тревоге. Они кого-то ищут.

Асгар кивнул:

— Но не уйгуров.

— Ищут американца, похожего на меня, — согласился Джон.

— Следовательно, они не знают, где вы находитесь, кто с вами и что вы собираетесь делать дальше. Если бы знали, то уже сейчас прочесывали бы побережье.

— Они наверняка полагают, что я попытаюсь покинуть страну, иначе не привели бы в готовность полицию вдалеке от Шанхая.

— Это касается любого агента, легенда которого была раскрыта.

Все это очень не нравилось Джону. Кто-то из сотрудников общественной безопасности заподозрил, что он вызвал помощь, и в прибрежном районе рядом с Шанхаем была объявлена тревога. Наверняка в операции готовы принять участие также патрульные катера и истребители. Катера не вызывали у Джона особых опасений, но реактивные самолеты — совсем другое дело.

Однако уже очень скоро у Смита появились иные заботы. Токтуфан подался вперед и заговорил по-уйгурски, настойчиво указывая влево, прочь от моря. В просветах между телами и головами Смит мельком заметил узкое здание на вершине прибрежного холма. Углы его крыши были приподняты; судя по очертаниям, это была китайская пагода. Спутники Смита оживились.

Быстро вращая руль, Асгар резко повернул «Лендровер» к воде. Машина с дребезжанием и скрипом спустилась в овраг, незаметный с дороги. Асгар загнал автомобиль под иву и выключил двигатель. Несколько секунд все сидели неподвижно, наслаждаясь внезапно наступившей тишиной.

Разминая затекшие после долгой тряской дороги мускулы, они неловко выбрались из машины и расселись вокруг Асгара и Токтуфана в зарослях кустов и деревьев.

В основном говорил Асгар, а Токтуфан вставлял замечания, указывая рукой в различных направлениях. Когда они умолкли, одна из женщина поднялась на ноги и скрылась в зарослях, возвращаясь к дороге над оврагом.

Алани повернулась к Джону.

— Асгар послал Фатиму в пагоду с электрическим фонарем и маскировочным тубусом. Фатима установит фонарь в окне на верхнем этаже — так, чтобы тубус не позволял увидеть свет с берега. — Она кивком указала в сторону воды. — Пляж находится примерно в пятистах метрах по прямой линии от пагоды. Как правило, на пляже никого нет, особенно в этот час, однако там бывают любители ловить рыбу и крабов в темноте. Нельзя исключать и того, что полицейские ведут наблюдение через бинокли ночного видения.

— В таком случае мы должны появиться на берегу только в самый последний момент.

Алани кивнула:

— У нас есть оружие. Мы пойдем с вами, как только увидим световой сигнал из пагоды.

Участники операции тесной группой сидели в густых зарослях среди высоких деревьев, тянущихся вверх, к воображаемому куполу над головой. Каждая секунда казалась минутой, каждая минута — часом. Уйгуры переговаривались приглушенным шепотом, в котором слышались озабоченность и мрачная серьезность. Алани села на корточки рядом со Смитом и молчала, погруженная в свои мысли.

Внезапно высоко в ночном небе вспыхнул далекий огонек. Из темноты вынырнул Асгар. Он быстро сказал что-то по-уйгурски и повернулся к Смиту.

— Пора выдвигаться, Джон. Я не уверен до конца, но мне послышался какой-то звук у дороги, когда я ее переходил. Я ничего не увидел, и, надеюсь, мне это только почудилось. Однако рисковать нельзя. Мы не знаем, далеко ли от берега ваши люди и там ли они вообще. Тем не менее вам следует поспешить.

— Наступил указанный срок, и мои люди уже здесь, — заверил его Джон.

Токтуфан торопливо шагал первым, скользя между деревьями и кустами, словно привидение. Остальные уйгуры шли за ним с оружием в руках. Следом двигался Смит, держа наготове «беретту», а Асгар и Алани прикрывали тылы. Казалось, все они парят над травой, будто бесплотные духи.

В конце концов Джон услышал плеск волн, набегавших на берег. Ему в лицо ударил свежий соленый ветер. Деревья и кусты подступали к травянистому гребню, который обрывался к узкому галечному пляжу с высоты около полутора метров. Джон и уйгуры затаились за линией деревьев. Луна уже почти опустилась к морю, и по его черной поверхности до самого горизонта протянулась серебристая дорожка. Высокие деревья покачивались, зловеще шелестя листвой.

В море мигнул огонек. Второй. Третий раз.

В наступившей темноте послышался отрывистый звук. Кто-то споткнулся и сердито выругался.

— Под обрыв! — шепотом выкрикнул Смит и перекатился по земле. Алани повторила его приказ по-уйгурски.

Они укрылись под обрывом в тот самый миг, когда из-за деревьев донеслась автоматная очередь. Пули зарывались в песок и дождем сыпались в воду.

— Дождитесь, пока не увидите их! — скомандовал Джон, перекрикивая грохот стрельбы.

Асгар повторил его слова по-уйгурски. Никто не паниковал. Все хладнокровно выжидали, повернувшись спиной к морю.

Послышалась следующая очередь, и Джон уловил движение среди деревьев слева. Он выстрелил. Раздался далекий вскрик. Он попал в одного из преследователей. Потом выстрелил кто-то из уйгуров. Потом еще. Ни криков, ни шороха тел, упавших в кусты, не последовало.

Асгар выругался по-уйгурски и гневно вскричал.

Третья очередь была слабее предыдущих, с паузами, и Джон увидел слева тени, бегущие из-под деревьев к заросшему высокой травой открытому участку у берега.

— Они берут нас в клещи!

Алани перевела его предостережение, и Джон задумался — не те ли это люди, что напали на него и Мондрагона на острове Люйчу, а потом и в поместье Ю Юнфу? Может быть, это Фэн Дунь, который вновь прибегнул к излюбленной тактике?

Времени продолжать анализ не было. Кем бы ни оказались противники, они превосходили уйгуров числом и подступали все ближе. Смит видел все больше движущихся фигур у самой кромки деревьев. Уйгуры тоже заметили их и, открыв прицельный смертоносный огонь, заставили наступающих залечь на землю.

Асгар сел рядом со Смитом и, жарко дыша ему в ухо, прошептал:

— Мы можем задержать их на время, но, когда те, что идут по берегу, приблизятся вплотную, мы окажемся в ловушке, если сейчас же не вырвемся из окружения.

— Правильно, — согласился Джон. — Вы сделали очень много. Я очень благодарен вам, и вы это знаете. Когда вы сочтете, что пора уходить, — уходите.

— А вы?

— Не знаю, кто эти люди, но им нужен только я.

— А если это сотрудники общественной безопасности?

— Может быть. А может быть, и нет. Это не имеет значения.

— Для нас — имеет.

Джон понял, о чем говорит Асгар:

— Если это люди из министерства, я постараюсь задержать их до тех пор, пока вы не уйдете достаточно далеко.

Слева ударили автоматные выстрелы. Уйгуры залегли на пляже и открыли ответный огонь, но теперь оголился фронт. Шаги в роще деревьев звучали все ближе. Под ногами идущих хрустел песок. Уйгуров загоняли в угол.

— Бегите! — бросил Смит Асгару. — Я сдамся.

Асгар нерешительно медлил.

Рядом с ним появилась Алани:

— Мы не можем оставить его одного!

— Идемте с нами, — предложил Асгар.

Джон не успел ответить — ночную темноту прорезал плотный автоматный огонь. Пули скосили полоску травы между деревьями и низким берегом. Над морем разнеслись леденящие душу вопли.

Джон и Асгар вскочили на ноги и увидели восемь темных фигур, выходивших из воды шеренгой с равными интервалами. Они стреляли по нападающим поверх голов Смита и уйгуров.

Джон улыбнулся:

— Будь я проклят. Это наша морская пехота. Лучшие из лучших — подразделение «котиков».

Весть о прибытии подкрепления распространилась мгновенно. Уйгуры вновь открыли огонь по нападавшим с фланга и вынудили их отступить. Группа, засевшая над берегом, с криками и проклятиями укрылась в лесу.

Из воды вышел морской пехотинец.

— Орхидея, — произнес он, опустившись на корточки. Это был широкоплечий мускулистый человек с лицом, покрытым черной краской.

— Спасибо, что заглянули на огонек.

— Лейтенант Гордон Уэлан, сэр. Рад, что мы прибыли вовремя. Пора уносить ноги. В море патрульные катера, несколько штук. Они знают, что здесь что-то затевается. Ваши люди смогут уйти без посторонней помощи?

Асгар кивнул:

— Если вы задержите их еще на несколько минут.

— Понял. Начинайте отход.

Асгар негромко окликнул остальных уйгуров. Они не стали задерживаться, чтобы попрощаться. Низко пригнувшись, двигаясь боком, они быстро переместились вправо по берегу и исчезли в темноте. Морские пехотинцы поставили плотную огневую завесу, отвлекая внимание нападавших.

— Забирайтесь на плотик, сэр, — велел лейтенант. — Теперь нам нужно поторапливаться.

Джон пробежал несколько метров до просторного резинового «Зодиака», лежавшего на берегу. Вокруг плотика клубилась пена прибоя. Он забрался внутрь. Четверо «котиков» выпустили последние очереди, прыгнули в плотик и сильными взмахами весел погнали его в море.

Четверо оставшихся на суше, и в их числе лейтенант Уэлан, продолжали стрельбу. Потом воцарилась тишина. Смит вглядывался в отдалявшийся берег. Туманные силуэты сгрудились, беспомощно глядя в сторону моря, держа автоматы в опущенных руках.

Сердце Смита забилось чаще от адреналина, все еще бушевавшего в крови. Он прислушивался к плеску волн о плотик, чувствуя, как тот мягко приподнимается и опускается. «Зодиак» продолжал отдаляться от суши. Пехотинцы молчали. Смит понимал, что они думают и беспокоятся о четверке, оставшейся на берегу. Он полностью разделял их тревогу.

Когда до берега было уже не менее трехсот метров, вынырнули темные фигуры. Над бортами плотика протянулись руки. Бойцов одного за другим вытащили из воды.

Последним на плотик поднялся лейтенант Уэлан. Он сосчитал людей и кивнул:

— Все в наличии. Хорошо поработали, парни.

Больше не было сказано ни слова, пока плотик не ушел в море почти на километр. Внезапно к северу от него над темной водой вспыхнул слепящий луч прожектора. Он ощупывал море в четырех километрах от плотика, но быстро приближался.

— Нас скоро обнаружат, — произнес лейтенант. — Пора заводить мотор, Чиф.

Один из пехотинцев запустил двигатель в герметичном кожухе, и плотик рванулся вперед, подпрыгивая на волнах, словно игрушка. Смит крепко держался за борта, с удовольствием подставляя соленым брызгам взмокшее от пота лицо. Он встревоженно наблюдал за китайским патрульным катером, который мчался в темноте, быстро приближаясь. Носовое орудие катера нащупывало цель. Плотик еще не попал в луч его прожектора, но когда это произойдет...

Смит увидел впереди темный предмет, который возвышался над водой, словно гигантское морское чудовище. Это была субмарина и, хвала Всевышнему, американская. В тот самый момент, когда плотик пехотинцев причалил к стальному корпусу подлодки, на него упал луч прожектора. Пули прошили резину. Пехотинцы взобрались на палубу субмарины и втащили за собой Смита и пробитый «Зодиак».

На мостике прогремел голос:

— Всем вниз! Очистить палубу!

Катер поймал подлодку лучом своего прожектора. Взревела сирена. Субмарина уже погружалась. Смит и пехотинцы забрались внутрь сквозь люки и закрыли их, преграждая доступ набегающей воде. Катер открыл огонь из крупнокалиберного пулемета, но его снаряды рикошетировали от стальной обшивки, не причиняя ей вреда. Рубка субмарины скрылась под водой, и катер начал описывать бесцельные круги.

Джона проводили в крохотную каюту, где он мог отдохнуть и освежиться. По пути туда он решил, что люди, атаковавшие его и уйгуров на берегу, не были сотрудниками общественной безопасности. В противном случае они не ограничились бы тем, что послали против них одинокий катер. Нет, кем бы они ни оказались, их хозяин был частным лицом.

Пекин

Будучи старейшим членом Постоянного комитета, Вэй Гаофань проживал в Джун Нань Хаи, в огороженном стенами поместье, которое располагалось на престижном участке у берега Нань Хаи — Северного озера, покрытого ковром лотосов. Во дворе Вэя росла аккуратно подстриженная ива. Утренний ветер колыхал ее, и ярко-зеленые ветви дерева развевались над густой травой. Ухоженные цветы и миниатюрные деревца тянулись вдоль плиточных дорожек, которые вели к четырем небольшим зданиям по углам двора. Домики были увенчаны изящными крышами с загнутыми, словно у пагод, краями и украшены колоннами с резьбой в виде драконов, облаков и журавлей, символизировавших долголетие и благополучие. Вэй с супругой занимали самый просторный дом, а их дочь, ее ребенок и гувернантка жили напротив. В третьем здании располагалась контора Вэя, а четвертое предназначалось для почетных гостей семьи.

Солнце уже целый час сияло в небе, когда Фэн Дуня впустили в кабинет Вэя, наполненный драгоценными безделушками всех китайских династий, включая эпоху знаменитых Хань. Вэй, знаток и ценитель чая, сидел у стола и пил «лунцзин». В воздухе витал тонкий цветочный аромат напитка. В отличие от вина, которое улучшается со временем, чай наиболее вкусен — и дорог — в год сбора. Гаофань пил чай, которому исполнилось едва шесть месяцев. «Лунцзин» выращивали в Гуанчжоу, и это был самый изысканный чай во всем Китае.

Вэй не угостил Фэна чаем и даже не пытался скрывать свой гнев:

— Итак, американский полковник ушел от тебя.

— Люди из общественной безопасности тоже упустили его. — Фэну не предложили сесть, и он стоял, глядя сверху вниз на лысого узкоглазого Вэя с оплывшим туловищем и кривыми ногами.

Вэй пристально посмотрел на него:

— Коли так, тебе очень повезло.

— Повезло нам обоим, — Фэн, не моргнув, выдержал взгляд могущественного политика.

Вэй пригубил чай.

— Однако генерал Чу и майор Пэн что-то заподозрили.

— Может быть, заподозрили, но ничего не знают. И никогда не узнают.

Вэй вновь нахмурился.

— Я слышал, жена Ю Юнфу исчезла?

Фэн пожал плечами:

— Она ничего не сможет предпринять. Карьера ее отца будет погублена, а она слишком умна, чтобы хотеть этого. Ваше доброе расположение обеспечивает безбедную жизнь ей и ее детям.

— Это верно. — Однако в глазах Вэя все еще читалось сомнение. — Значит, американский агент действительно очень хорошо подготовлен? Как ему удалось скрыться?

— Он умен и ловок, но недостаточно, чтобы добыть декларацию. Что же касается его бегства, то ему повезло, вдобавок ему помогали.

— Кто ему помогал?

— Сначала — переводчик, связник ЦРУ, но он уже мертв. Потом ему помогала подпольная организация уйгуров. Они доставили его в точку эвакуации. Болваны из полиции ничего не заподозрили. Они улыбались, смеялись над уйгурами и позволили им проехать. Тупицы.

— Ты можешь установить личность уйгуров?

— Мы не сумели подобраться к ним вплотную, но они хорошо знают город и окружающую местность. Потом появились американские пловцы и помогли им скрыться.

Вэй Гаофань удовлетворенно кивнул:

— Подводная лодка. Это значит, что американцы очень обеспокоены возможным инцидентом. Нам сопутствует успех. Ты хорошо поработал.

В ответ на похвалу Фэн Дунь наклонил голову, хотя нежелание Вэя проявить любезность и предложить ему чая уязвило его. Однако он надеялся получить свою награду позже, когда Вэй Гаофань укрепит свое влияние в Китае.

— Декларация уничтожена? — продолжал Вэй.

— Сожжена.

— Ты уверен?

— Я был рядом с Ю Юнфу, когда он сжигал документ. Потом он взял пистолет и уехал, — сказал Фэн. — Разумеется, я отправился следом.

— Полиция не нашла труп.

— И возможно, никогда его не найдет.

— Ты видел, как он совершал самоубийство? Видел собственными глазами?

— Именно ради этого я поехал за ним. Он застрелился и упал в Янцзы. Так ему захотелось.

Вэй Гаофань вновь улыбнулся.

— Итак, нам не о чем беспокоиться, зато у американцев забот полон рот. Не хочешь ли выпить чашку чая, Фэн?