Когда корпорации правят миром

18. Бег к пропасти

Если конкуренция ослабевает в центре, то она усиливается на периферии среди более мелких предприятий, работников и регионов, вынужденных бороться за выживание. То, что защитники свободы корпораций называют «становлением глобальной конкуренции», можно точнее определить как бег к пропасти. С каждым днем становится все труднее получать контракты от крупных заказчиков из розничной торговли, не используя детский труд, обсчет рабочих на сверхурочных работах, безжалостные нормы выработки и не пренебрегая техникой безопасности. Если какой-либо соискатель не принимает этих условий, цены на его товары будут выше, чем у того, кто действует иначе. При наличии сотен миллионов людей, согласных на любую предлагаемую мировой экономикой работу, конкурентов всегда будет достаточно. Занимаясь своими проблемами, крупнейшие корпорации вынуждены закрывать глаза на подобные нарушения и заявлять, что они не несут ответственности за действия тех, с кем заключают контракты.

Описание условий труда миллионов рабочих даже на «современном и богатом» Севере напоминает возврат к началу промышленной революции. Примером может служить следующее описание условий труда и работающих по контракту мастерских пошива одежды в современном и процветающем Сан- Франциско:

Многие из них размещаются в темных и тесных помещениях без окон. Обычное явление — 12 часовой рабочий день без выходных с одним перерывом на обед. И множество мастерских в этом богатом многонациональном городе вводят драконовские правила, напоминающие о прошлом столетии. Работница цеха пошива одежды азиатского происхождения рассказывает: «Нам запрещали разговаривать между собой и даже не разрешали сходить в туалет».

...Зная о стремлении фабрикантов в индустрии пошива одежды к предельно низким ценам, почти 600 подрядчиков в Бэй Эриа отчаянно конкурируют между собой; часто это принимает форму «бега к пропасти как это описано у Дарвина. Фабриканты обладают еще одним мощным средством сбивания цен. Кэти Кван, менеджер Международного союза работников-изготовителей женской одежды в Сан-Франциско, рассказывает: Нам говорят: «Если вы не согласны, мы просто отправим этот заказ за рубеж; тогда вы не получите работы, и ваши работники будут голодать

При обследовании мастерских по пошиву одежды в американском протекторате Сайпан в 1992 году министерство труда выявило условия работы, подобные узаконенному рабству. Китайские рабочие, у которых были отобраны паспорта, работали 84 часа в неделю при сверх минимальной оплате .

Географическая граница между Севером и Югом, определяющая разницу в условиях труда, постоянно размывается. Дорка Диас, двадцатилетняя работница текстильной отрасли, которая до этого работала в Гондурасе, транснациональной фирме по пошиву одежды «Лесли Фей», базирующейся в США, сообщила подкомиссии Палаты представителей США по взаимоотношениям рабочих и администрации, что она работала на эту фирму вместе с 12-и 13-летними девочками.Все они были заперты в помещении фабрики, где температура часто достигала 100 градусов по Фаренгейту и не было чистой питьевой воды. Работая 54 часа в неделю, она получала чуть больше 20 долларов. Вместе со своим трехлетним сыном она жила на грани голода. В апреле 1994 года за попытку организовать профсоюз она была уволена .

Когда чернокожие женщины в Южной Африке, работавшие на вязальных машинах на принадлежащей тайваньцу фабрике по изготовлению свитеров за 50 центов в час, заявили, что после избрания Нельсона Манделы они надеются на «профсоюз, повышение оплаты труда и большее уважение их прав», тайваньские владельцы фабрик отреагировали закрытием семи южно-африканских фабрик и ликвидацией 1000 рабочих мест. Даже при такой низкой оплате стоимость рабочей силы в Южной Африке в два раза выше, чем в Бразилии или Мексике, и в несколько раз выше, чем в Таиланде или Китае . Отмечая, что потенциальные иностранные инвесторы испытывают опасения в отношении Южной Африки, «Нью Йорктаймс» высказывает следующее предложение: «Существуют сомнения в долглсрочной преданности правительства этой страны капитализму, втом, может ли г-н Мандела сдерживать ожидания обнищавшего большинства» . В мире больших денег и вознаграждений в миллионы долларов алчность — это работник, жаждущий своего прожиточного минимума.

Едва ли будет преувеличением сказать, что во многих южных странах условия жизни граничат с рабством. Китай стал излюбленным местом для иностранных инвесторов и корпораций, жаждущих дешевой рабочей силы и оффшорных закупок по баснословно низким ценам. «Бизнес уик» так описывает типичные условия работы на китайских фабриках:

На фабриках прибрежных провинций, где работают около 6 миллионов китайцев, происходит множество несчастных случаев. На некоторых применяются телесные наказания, избиение, обыск с раздеванием, им даже запрещено в рабочее время ходить в туалет. В фирме в городе Зямынь, провинция Фучжан, принадлежащей иностранной компании, у 40 человек, то есть у 10% всех рабочих, пальцы были раздавлены устаревшими машинами. По схрициальным данным, в Гуандуне в прошлом году произошло 45 000 несчастных случаев на производстве, и в них погибли более 8700 человек. В прошлом месяце там произошел несчастный случай, в котором погибли 76 рабочих .

Хотя официально китайское правительство пытается ужесточить стандарты, оно сталкивается с громадными проблемами в сфере безработицы с тех пор, как оно решило снять рыночные ограничения. Десятки миллионов сельских тружеников устремляются в города. Безработица в городах в середине 1994 года составляла 5 млн. человек при ее годовом росте 25%. Только в 1993 году в провинции Хейлунцзян два миллиона человек остались без работы. Кроме того, миллионам городских рабочих угрожает снижение зарплаты, и около 50% государственных предприятий, на которых занята примерно половина всех городских рабочих, работают в убыток, порождая перспективу массового сокращения производства и закрытия предприятий. Усилиям правительства по повышению уровня жизни в этом «чуде свободного рынка» мешает стремительный рост уровня преступности и коррупции .

В Бангладеш примерно 80 000 детей 14 лет, большей частью девочки, работают на швейных фабриках не менее 60 часов в неделю. За просчеты и другие ошибки надзиратели-мужчины бьют их, заставляют стоять на полу на коленях или вниз головой от Юдо 30 минут .

И это происходит не только на швейных фабриках. В Индии приблизительно 55 млн. детей работают в самых ужасающих условиях, часто связанные долговыми обязательствами и фактически совершенно бесправные. У каждого ребенка своя история. Один из них, Деванандан, через несколько месяцев, после избавления от принудительного труда сказал репортеру, что он ушел из дома потому, что ему обещали платить 100 долларов в месяц за работу на ткацком станке два часа в день с возможностью ходить в школу. Когда он согласился на это, его заперли в комнате, где он питался, спал и ткал ковры с 4 часов утра до позднего вечера, получая за свою работу гроши .

Бывший главный судья Индии П. М. Бхагвати публично подтвердил случаи, когда мальчики работали от 14 до 20 часов вдень: «Их бьют, клеймят (прижигают раскаленными докрасна железными прутьями) и даже подвешивают к деревьям вниз головой». Экспорт ковров из Индии составляет более 300 млн. долл. в год, в основном в США и Германию. Изготавливают ковры более 300 000 детей, работающих от 14 до 16 часов в день, 7 дней в неделю, 52 недели в год. Многие находятся в кабале, выплачивая долги своих родителей; они были проданы в кабалу или похищены у родителей, принадлежащих к низшим кастам. Счастливчики получают скудную зарплату, неудачникам не платят ничего. Производители ковров утверждают, что производство без использования детского труда не может выдержать конкуренции с Пакистаном, Непалом, Марокко и другими регионами, где также применяется детский труд .

Когда мировая конкуренция побуждает нас включаться в отчаянную гонку за прибылью, нас должно отрезвить осознание того, к какой глубокой пропасти мы стремительно движемся.

Некоторые известные фирмы по изготовлению одежды, такие как «Ливай Стросс», «Эсприт» и «Гэп», стараются руководствоваться своей собственной шкалой ценностей. Они доказывают, что ответственная и правильно управляемая компания может обойтись без описанной выше эксплуатации, но при этом они сталкиваются с тем же прессингом конкуренции, что и другие фирмы в этой отрасли. Такие фирмы почти неизбежно проявляют «раздвоение личности». В конечном счете они финансируют свою общественно-полезную работу, высокую зарплату и хорошие условия труда сотрудников аппарата управления путем реализации большей части своей продукции через посредников, использующих низкую оплату труда и ненормальные условия работы.

Остановимся подробнее на «Ливай Стросс», компании, имеющей репутацию лидера в сфере корпоративной ответственности. В апреле 1994 года Совет по экономическим приоритетам присудил этой фирме премию за «беспрецедентное внедрение неэксплуататорского труда в развивающихся странах» . В 1984 году компания была признана одной из 100 лучших компаний Америки. В июне 1992 года журнал «Мани» поставил ее на первое место в Америке по льготам для наемной рабочей силы . Журнал «Бизнес уик» в статье от 1 августа 1994 года «Определение шкалы ценностей» писал о Бобе Хаасе, генеральном директоре «Ливай Стросс», особо подчеркивая его уверенность в том, что в бизнесе выгодно руководствоваться чувством социальной ответственности и этикой.

В 1985 году Боб Хаас в качестве главного администратора и члена семьи Ливай Стросса совершил сделку по выкупу акций компании на 1,6 млрд. долл., занимаясь этим лично, чтобы предотвратить приобретение контрольного пакета акций другими подрядчиками. Нахождение 94% акций в руках семьи Хаас обеспечивает компании большую гибкость в проведении социальной политики, чем могла бы позволить себе совместно управляемая компания в эпох корыстных перекупщиков.

Под руководством Хааса компания установила жесткие стандарты в отношении условий труда. В качестве доказательства серьезности своих намерений совет директоров «Ливай Стросс» тайным голосованием аннулировал контракты с Китаем на сумму 40 млн. долл. в год в знак протеста против нарушения прав человека в Китае. Когда компании стало известно, что ее подрядчики в Дакке, Бангладеш, нанимали на работу 11-летних девочек с полным рабочим днем, она заключила договор, согласно которому Ливай Стросс обязалась выплачивать этим девочкам зарплату на период их обучения в школе и оплачивать их школьную форму, учебники и сами занятия. По достижении 14 лет, минимального возраста безработных, установленного стандартами Международной организации труда, они вернутся на свои рабочие места . Согласно промышленным нормам, «Ливай Стросс» может претендовать на причисление к лику святых. Однако отрезвляюще действует осознание того, как мало может сделать даже она.

Хотя Хаас утверждает, что «Ливай Стросс» делает все возможное для сохранения максимального количества рабочих мест в США, фирма в течение 1980-х годов закрыла 58 американских предприятий и уволила 10 400 рабочих. По словам Хааса, если бы компания, принимая решения, руководствовалась чисто экономическими соображениями, остальные 34 предприятия по пошиву и подгонке одежды были бы уже закрыты и уступили бы свое место зарубежным.

Даже на работающих в США предприятиях компании феномен контраста центр—периферия очевиден. Когда авторы публикации «100 компаний с наилучшими условиями работы в Америке» посетили предприятие «Ливай Стросс» в Эль-Пасо, в штате Техас, они увидели, что журнал «Мани» поставил компанию на первое место на основании привилегий работников управления, а не работников самих предприятий. Условия труда на Эль-Пасо мало отличались от условий труда на других местных текстильных фабриках. Авторы приняли решение не включать компанию число лучших в отредактированном издании .

В этом разделе мы сосредоточили внимание на многонациональных компаниях, базирующихся в США, поскольку их пороки, похоже, распространяются по миру, как раковая опухоль. К маю 1994 года разгул реструктуризации корпораций в Европе, подобный американскому, довел уровень безработицы до 10,9% . Но даже этот показатель, при всей его значительности, может скрывать за собой гораздо более тревожные факты. В Бельгии в 1992 году уровень безработицы составлял 8,5%, но при этом 25% рабочих жили за счет социальной помощи . Постоянная безработица вызывает рост социальной напряженности, обострение расовых противоречий и разжигает ненависть к иммигрантам. Особенно остро ощущает безработицу молодежь, среди которой уровень безработицы превышает средний в 2 раза и продолжает расти. 25 марта 1994 года 50 000 студентов прошли по парижскому бульвару, «оскорбляя полицию и провозглашая лозунги с требованием работы». Опрос среди 3000 представителей европейской молодежи до 20 лет показал, что они ощущают «растерянность, уязвимость и тревогу за свое будущее» .

Отмечая, что уровень безработицы в Европе в среднем примерно на 3% выше, чем в США, журнал «Экономист» предупреждает, что «никакие искуственные барьеры не в состоянии остановить развитие технологии, революционизирующее производство в мире богатства; а торговая война неизбежно ликвидирует больше рабочих мест, чем сохранит» . Журнал советует Европе в качестве ответной меры постараться превзойти США в уменьшении льгот социальной помощи, которые «лишают безработных стимула для поисков работы», установлении минимальной допустимой оплаты труда для молодых людей, уменьшении участия работодателей финансировании социального страхования, снижающего потребность в рабочих местах, и введении жестких норм защиты прав рабочих», что заставит фирмы снизить прием на работу, так как им станет «трудно, а подчас и невозможно увольнять принятых рабочих». Для тех, кто напоминает, что такая политика в США привела к ухудшению условий труда, журнал «Экономист» имеет готовый ответ:

Пессимисты говорят, что слишком много Создаваемых в Америке рабочих мест это работа с неполным рабочим днем, временная и низкооплачиваемая Реальная зарплата рабочих с низкой квалификацией за последнее десятилетие действительно упала. Тем не менее, по сравнению с Европой, этот процесс следует рассматривать как признак успеха, пример правильно функционирующего рынка рабочей силы, а не как неудачу. По мере снижения производства и Америка, и Европа сталкиваются с уменьшением потребности в рабочих низкой квалификации. В Америке не препятствовали падению относительной оплаты их труда, в результате чего было потеряно меньше рабочих мест. Рабочие в Европе, наоборот, противились неизбежному и в итоге поплатились потерей работы .

Короче говоря, проблема безработицы в Европе — это результат переплаты бедным, налогообложения богатых и обременения европейских фирм правилами, ограничивающими их способность справляться с серьезным ухудшением их положения. Журнал «Экономист» в своей передовой статье отметил стремление многих стран Европы понизить минимальную оплату труда, налоги на рабочую силу и ослабить законы о защите рабочих мест как положительное явление, дающее надежду для Европы |22]. Журнал «Бизнес уик» дает аналогичную рекомендацию:

Чтобы остаться конкурентоспособной в завершающий период промышленной регрессии, Европа должна постараться перевести как можно больше предприятий, приносящих мало прибыли, в Восточную Европу и другие регионы. Кроме того, ей следует снижать дотации крестьянским хозяйствам, продолжать бороться против повышения оплаты труда и налогов на корпорации, сокращения рабочего дня, стабильности рабочей силы и щедрого финансирования социальных программ. Если пренебречь этими рекомендациями, спад грозит стать не просто циклическим, а чем-то более серьезным. Возведение барьеров в торговле только приведет Европу к изоляции от необходимого ей мирового порядка .

Факты свидетельствуют, что, хотя европейские компании и правительства несколько отстают от США, они все внимательнее прислушиваются к этим советам, и, следовательно, безработица, расовые волнения и социальные потрясения, преследующие Европу, почти наверняка будут постепенно нарастать. Можно предположить, что тогда журнал «Экономист» похвалит Европу за это достижение.

Хотя чемпионом индустриального мира по степени занятости населения остается Япония с ее уровнем безработицы ниже 3%, уже появляются свидетельства того, что и там гарантии сохранения работы до конца трудоспособного возраста начинают рушиться и все больше японцев ощущают прессинг безработицы . Ряд экономических ударов заставил японских менеджеров изучать опыт США в повышении эффективности производства. Сошлемся на высказывание Майкла Армакоста, бывшего посла США в Японии:

Лидеры японского бизнеса, которые всего несколько лет тому назад считали, что им нечему у нас учиться, сейчас с интересом изучают американский опыт в бизнесе и во многом стараются нас превзойти, получая при этом интересные результаты. «Дай-шей», одна из крупнейший торговых фирм страны, заявляет, что она попробует снизить розничные цены за 3 года на 50%. Магазины «Уол-март» недавно установили связь с двумя фирмами, работающими на японских супермаркетах. В настоящее время руководители японской индустрии изучают опыт Америки по сокращению расходов корпораций, внедрению пакетов акций с привилегированными условиями платежа и инвестиционной политике .

Армакост далее убеждает американских торговых посредников содействовать проведению реформ, способствующих ускорению этих процессов.

С участием Америки или без нее, этот процесс уже идет. Компания «Доми», торгующая по сниженным ценам, импортирует колу марки «Сейфвэй» для пр дажи в Японии по цене 47 центов за бидон, что ниже цены местных напитков среднем на 55%. Это открывает широкие перспективы импорта для лимонада «Сейфвэй», кондитерских изделий и бутилированной воды. Японское правительство снизило ограничения на розничную торговлю, а также продолжительность и дни работы магазинов, и розничная торговля устремилась на неосвоенные пространства окраин. В сельских местностях повсюду начали появляться торговые ряды. Розничная торговля обратилась к дешевым импортным товарам, отдавая предпочтение Китаю в качестве их поставщика. Обуржуазившиеся розничные торговцы, предлагающие товары по сниженным ценам, стали желанными гостями на японской фондовой бирже. Столкнувшись с падением цен, вызванным дешевым импортом, японские компании начали проводить реорганизацию с целью повышения рентабельности .

В январе 1995 года было объявлено о соглашении между США и Японией, по которому американские инвестиционные фирмы получили право участвовать в управлении пенсионными фондами Японии . Менеджеры, управляющие инвестициями Уолл-стрит, скоро смогут преподать японцам на их собственной территории урок в области денежных махинаций, хищной финансовой политики, корпоративного каннибализма и управляемой конкуренции.

Тенденция к концентрации в сфере розничной торговли быстро распространяется на другие страны, что частично обусловлено изменениями в правилах торговли, открывающими местные рынки для крупных объединений розничной торговли. 14 января 1994 года, всего через 2 недели после заключения Северо-американского договора о свободной торговле (НАФТА), корпорация «Уол-март» объявила о своем внедрении в Канаду, которое началось с приобретения 120 торгующих со скидкой универсальных магазинов «Вулко» у канадской компании «Вулворт». Журнал «Бизнес уик» назвал эту операцию «полномасштабным вторжением на канадский рынок». Инвесторы бросились продавать пакеты акций крупных канадских объединений розничной торговли, считая их слабо подготовленными к конкуренции с «Уол-март» в ценовой политике . Канадский эксперт по розничной торговле Джон Винер предрекал, что к концу 1990-х годов «половина работающих сейчас розничных торговцев может оказаться не удел» .

После подписания НАФТА столпы американской розничной торговли надеялись гак же легко захватить розничный рынок в Мексике, но, как пишет журнал «Бизнес уик», «армия мексиканских бюрократов, проникнутая духом привычки к протекционизму, заваливает их бумажной работой, меняя даже правила, сроки уплаты пошлин и изменяя тарифы до 300% на дешевые товары, импортируемые из Китая и предпочитаемые дельцами, торгующими со скидкой» . Мексика полагала, что она заключила с Америкой соглашение о свободной торговле, позволяющее ей стать основным поставщиком американского рынка на основе низкой оплаты труда. По-видимому, она изменила свое мнение, поняв, что американские розничные торговцы решили использовать НАФТА, чтобы открыть двери Мексики для товаров, производимых в Китае при еще более низкой оплате труда.

Каковы бы ни были жалобы крупных американских фирм розничной торговли, мы можем сделать вывод, что мексиканское правительство, во всяком случае, проявило больше здравого смысла, воздвигнув определенные преграды вторжению мегадельцов розничной торговли, чем когда оно потратило миллионы долларов, чтобы поддержать НАФТА.

Мечта творцов корпоративной империи теперь становится реальностью. Мировая экономическая система гармонизирует стандарты всех стран, приводя их требования к наименьшему общему знаменателю. Хотя некоторые фирмы, сознавая свою ответственность перед обществом, с ограниченным успехом стараются противостоять общему течению, им приходится выдерживать нелегкую борьбу. Следует осознать, что политика социальной ответственности в условиях мирового свободного рынка неэффективна: рынок не станет долго терпеть тех, кто не использует возможности раздавить неудачников.

Кроме того, необходимо усвоить значение рентабельности производства. В современной экономике люди не только становятся все менее необходимыми, но даже превращаются в основное препятствие на пути повышения экономической эффективности, когда требуют зарплаты, достаточной для обеспечения их жизненного уровня. Всемирные корпорации стремятся освободиться от этого ненужного бремени. Мы порождаем систему, в которой остается все меньше места для человека.

19. Закат эры дилетантства

На протяжении предыдущих глав мы постоянно встречали модель, повторяющуюся на всех уровнях общества и во всех странах мира, — сотни миллионов людей, лишних для мировой экономики, выбрасываются ею на свалку. В Мексике мелкие фермеры вытесняются и уступают место механизированному сельскому хозяйству. В Индии их землю занимают новые грандиозные дамбы, необходимые для выработки электроэнергии, чтобы стало возможно заменить фабричных рабочихболее производительными машинами. На Уолл -стрит маклеры, занятые вводом данных в терминал компьютера для проведения торговых операций на мировых финансовых рынках, уступают место более эффективным компьютерным программам. В малых городах торговцы вытесняются супермаркетами, управляемыми мегадельцами розничной торговли, которым, в свою очередь, угрожают системы доставки товаров на дом с оформлением заказов по кабельному телевидению. Приборы распознавания голоса и автоответчики заменяют телефонных операторов, а обучение с использованием средств массовой информации — учителей. Сокращение штатов и консолидация корпораций позволяют избавиться от рабочих и руководителей среднего и даже высшего уровня. И конца этому не видно.

Мы находимся на пороге второй промышленной революции. Первая использовала появившуюся у человека способность управлять энергией, чтобы придать машинам громадную мускульную силу и таким образом значительно снизить потребность в физическом труде человека. Однако машины не умели считать, думать, делать визуальный выбор образцов, понимать человеческую речь. Вследствие этого каждая машина нуждалась в человеке-операторе, думающем за нее, и в человеке-посреднике, могущем быть ее ушами и глазами. Увеличение количества машин требовало увеличения количества обслуживающего персонала. Чем более совершенными становились машины, тем более высокая степень мастерства требовалась от операторов и тем более высокой оплаты они требовали. Вторая индустриальная революция использует основные преимущества техники информации, применяя компьютеры и электронные сенсорные устройства, обеспечивающие машине глаза, уши и мозг, то есть способность слышать, понимать и действовать разумно. Эти технологии находятся еще в зачаточном состоянии, и мы не можем предвидеть, во что они разовьются.

Экономисты, прочно занимающие штатные должности в ведущих университетах мира, заверяют нас, что причин для тревоги нет. Повышение производительности груда вызовет экономический рост, а это, по их утверждению, будет означать увеличение числа рабочих мест, как это произошло во время первой промышленной революции. Они не видят того, что в процессе механизации британской текстильной промышленности в период первой промышленной революции Британия перевела образовавшуюся в результате этого процесса армию безработных в Индию. Она ввела заградительные тарифы на импортируемый из Индии текстиль и обложила налогами индийские ткани, производимые для внутреннего потребления, и кустарные прялки надомных работников . Британские колонии также приняли много переселенцев, которые стали для европейской экономики лишними людьми. Высланные в колонии, они стали использовать лучшие земли для выращивания на экспорт таких культур, как хлопок, в качестве сырья для промышленности стран, из которых они прибыли.

Вторая промышленная революция опирается на процесс колонизации, определяемый скорее структурой общества, чем географией, и ставит все большую часть населения в положение жителей колоний.

Суть рентабельности заключается в достижении максимальной отдачи при минимальных затратах. Стремясь к повышению эффективности рабочего времени, мы говорим о повышении производительности труда. В подобных упрощенных рассуждениях, столь любимых авторами статей по экономике, это звучит достаточно хорошо.

Фермер, который приобрел небольшой трактор, может обработать больше акров земли и получить больший урожай, что позволит ему получить больше прибыли для своей семьи или затратить меньше времени на полевые работы. В любом случае он выигрывает, никто ничего не теряет, и общество во многих отношениях становится богаче. К сожалению, реальный мир отличается от таких хрестоматийных примеров. В данном примере менеджер, хозяин и рабочий объединены в одном лице; фермер сам принимает решения, оплачивает их стоимость и определяет, использовать ли повышение производительности труда д ля увеличения количества получаемой продукции или для сокращения рабочего времени. В жизненной ситуации более вероятно, что решение принимает сельскохозяйственная корпорация, исходя исключительно из соображений выгоды. Небольшой привилегированной части рабочих придется производить больше продукции, остальные же потеряют работу с весьма малыми шансами найти другую.

По-видимому, владельцы капитала — единственные, кто, несомненно, выигрывает от повышения производительности труда в мире, где имеется избыток рабочей силы и отсутствуют профсоюзы. Однако, как предполагает аналитик организации производства Уильям Даггер, в будущем и они могут оказаться лишними:

Корпорации — воистину чудовище Франкенштейна, искусственно созданный безумец ответственный только перед своей бездушной сущностью. И это открывает некоторые многообещающие перспективы. Корпорации уже начали скупать свои собственные акции и хранить в своих сейфах. Можно сделать логический вывод, что, обладая 100% своих акций, корпорация может ни от кого не зависеть. Она полностью избавится от держателей акций из породы homo sapiens. Перед кем или чем она ответственна ? Продолжим наши рассуждения об организованной безответственности... Может ли корпорация полностью избавиться не только от людей, владеющих ею, но и от тех, кто на нее работает и ею управляет? Во что она тогда превратится ? Физически она может существовать как управляемая компьютерами система машин, которые покупают обрабатывают и продают потребительские товары. Такая система будет стремиться к разрастанию путем приобретения большего количества машин и к наращиванию мощности путем увеличения числа компьютеров для управления ими. В своей механической гонке за властью и прибылью она не будет ответственна за продуктивность и прибыль ни перед кем, кроме себя самой. Она будет в наиболее чистом виде олицетворять капитализм, не интересующийся ничем, кроме власти и прибыли .

Если какая-нибудь корпорация получит достаточную свободу, чтобы следовать своим тенденциям, она, возможно, когда-нибудь достигнет предела эффективности производства, превратившись в систему, состоящую исключительно из компьютеров и механизмов и поглощенную увеличением денежной массы. Мы можем назвать ее корпорацией, достигшей идеала рационализации. Разумеется, это не то, к чему мы стремимся, но ведем мы себя так, как будто мы хотим построить именно такой мир.

Даже среди наиболее элитарных обитателей Стратоса за завесой бесстыдной защиты экономической системы, находящейся на продвинутой стадии саморазрушения, заметно нарастание тревоги и беспокойства. В 1980—1982 годах 79% управляющих утверждали, что их позиция «надежна» или «абсолютно надежна». К 1992-1994 гг. эта цифра упала до 55% . И объясняется это не только повышением риска для их собственного положения. Они чувствуют, что происходит что-то не то, и что они оставляют своим детям глубоко расшатанный мир. Многие ощущают нарастание конфликта между своей личной шкалой ценностей и тем, чего требует их положение в корпорации.

Стараясь оправдать непомерно высокое жалование работников управления, пресса обычно указывает на необходимость такой оплаты для стимулирования их максимального усердия. Когда Уильяму А. Андерсу, председателю корпорации «Дженерал дайнэмикс», была назначена премия 1,6 млн. долл. за поддержание цены акций своей компании выше 45 долл. в течение 10 дней, представитель компании заявил газете «Вашингтон пост», что необходимо планировать премии, чтобы работники управления были заинтересованы в изменении деловой стратегии и старались добиться максимальных выплат держателям акций . Весьма странно выглядит необходимость миллионных премий самым привилегированным и высокооплачиваемым профессионалам мира за выполнение своих обязанностей.

Дерек Бок, бывший ректор Гарвардскою университета, дает этому интересное объяснение. По его мнению, выплата таких громадных вознаграждений высшим чиновникам корпораций необходима, чтобы они не поддавались соблазну пренебречь непосредственными интересами акционеров ради других, таких, как выгода для своих сотрудников, для общества и даже перспективы жизнеспособности самой корпорации . Короче говоря, им необходимо платить неоправданно высокую зарплату, чтобы они не поддавались инстинкту социальной ответственности. Рассматриваемая под таким углом зрения, эта зарплата может служить индикатором того, насколько отвратительной стала работа менеджеров в эру сокращения корпораций в размерах. Этому кровопусканию не видно конца, и все больше людей утрачивают интерес к своей работе, как пишет журнал «Форчун» в статье «Вытравливаемые боссы», опубликованной 25 июля 1994 года:

Менеджерам, которых учили строить, теперь платят за разрушение. Они не нанимают рабочих, они увольняют. Такое положение им не нравится, но большинство из них поняли, что изменения ситуации не предвидится. Осознание этого меняет их отношение к жизни: работа уже не возбуждает, а иссушает.

Получать удовольствие от работы в такой ситуации кажется почти аморальным. В результате люди становятся замкнутыми и осторожными, боятся оказаться смытыми следующей волной увольнений. Это вынуждает их работать напряженнее и больше, компенсируя труд уволенных, и у них появляется чувство усталости и возмущения .

В отличие от биржевых дельцов, оперирующих миллионами долларов в мировом масштабе и недумающих о реальных людях, менеджеры производственных компаний постоянно имеют дело с живыми людьми. Именно они отвечают перед финансовым правлением за рост производительности труда и поэтому подвергают своих друзей и коллег испытаниям, почти таким же болезненным, как потеря любимых. Один менеджер высокого ранга пишет в «Форчун»: «Когда увольняешь людей в первый раз, это воспринимается как неизбежная часть бизнеса. А во второй раз я задумался: «Сколько же бед это повлечет за собой? Сколько разводов, сколько самоубийств? Я старался загружать себя работой, чтобы об этом не думать» .

Один начальник отдела кадров описывает встречу с менеджером, которому только что пришлось несколько раз увольнять своих непосредственных подчиненных. До этого волевой и не боявшийся ответственности администратор, теперь он много курил, худел, не мог смотреть своему начальнику отдела кадров прямо в глаза и производил впечатление человека на грани нервного срыва. Для другого администратора, который до этого ликвидировал тысячи рабочих мест, необходимость выбросить на улицу еще несколько тысяч бывших коллег вылилась в потерю аппетита и бессонницу. У него стали появляться приступы спонтанного плача, и однажды он не смог встать с постели. Те, кто достиг вершины коммерческого и профессионального успеха в Америке, редко испытывают физический дискомфорт. Однако и они приходят к пониманию того, что никакие деньги не могут купить душевный покой, крепкую и преданную семью, верных друзей и чувство, что они занимаются полезной и важной работой.

Изменение окружающего мира ощущают даже те менеджеры, которые некогда находились на вершине власти и престижа в своей отрасли. Ричард Е. Снайдер, один из наиболее известных и влиятельных людей в издательском деле в продолжение 33 лет играл ключевую роль в превращении компании «Саймой энд Шустер» в ведущую американскую фирму в области средств связи с годовым валовым доходом 2 млрд долл. 14 июня 1994 года он, председатель и генеральный директор, был мгновенно и без предупреждения уволен в ходе пяти минутной встречи с генеральным директором компании «Виаком инк.», незадолго до этого принявшей на себя руководство компанией «Парамаунт коммью никейшнс», филиалом которой была фирма «Саймон энд Шустер». Официальной причиной увольнения было «несовпадение в стиле работы» .

Корпорация «Истман Кодак», управляемая председателем фирмы Кеем Р. Уитмором, заявила, что ее прибыль в 1992 году составила 1,14 млрд. долл. примерно 5% от торгового оборота. 6 августа 1993 года Уитмор был уволен назначенным извне правлением за слишком медленное снижение стоимости продукции. В 1992 году он отчитался за сокращение только 3000 из 132 000 служащих компании. Официальные акционеры требовали увольнения, по крайней мере 20 000 человек. Эксперты в сфере финансов посчитали его увольнение явным свидетельством того, что назначенные извне управляющие были намерены в первую очередь учитывать интересы инвесторов, а не администрации и работников фирмы. К концу дня цена акций корпорации «Кодак» достигла 3,25 долл. Управляющий инвестициями А. Г. Монкс заявил: «Это вели- кийденьдля наших американских акционеров» .

Опасность угрожает всем. Ни одна ступень пирамиды не дает никаких гарантий. Журнал «Экономист» недавно отметил:

Самым безопасным и хорошо оплачиваемым занятием в мире всегда была работа босса крупной американской фирмы. То есть, до недавнего времени. Но за последнюю неделю потеряли работу боссы «Ай-Би-Эм», «Вестингауза» и «Америкэн экспресс». За несколько месяцев до этого был бесцеремонно уволен с должности председателя корпорации «Дженерал моторе» Роберт Стемпель. И теперь в руководстве крупных компаний пытаются предугадать, кто будет следующим .

Журнал «Экономист» объясняет это явление переходом рычагов управления от индивидуальных инвесторов к влиятельным инвестиционным фондам, нацеленным на «выполнение», которые напрягают свои мускулы лишь для того, чтобы выгонять с работы менеджеров высшего ранга за то, что, по их мнению, они «недовыполняют». В борьбе за смену руководства нет необходимости, так как управляющие фондами знают, что они могут заставить существующую администрацию компании, акциями которой они владеют, грабить свою компанию ради ожидаемого паразитической финансовой системой быстрого возмещения расходов.

Реструктуризация корпораций связана не только с резким сокращением количества рабочих мест, но и с ухудшением положения тех, кто не потерял работу. Рынок труда для «белых воротничков» все более напоминает биржу труда, где собираются безработные в надежде на поденную работу. Принцип необходимости своевременного учета фондов теперь относится и к человеческим ресурсам.

Количество рабочих, нанятых через агентства по временному трудоустройству, возросло за 10 лет на 240%. «Мэнпауэр», крупнейшее из 7000 таких агентств в Америке, насчитывающее в своем реестре 600 000 временных рабочих, в настоящий момент является самым крупным частным работодателем.

Хотя некоторые рабочие согласились на временную работу или неполный рабочий день добровольно, в 1993 году почти треть из 21 млн. рабочих с неполным рабочим днем заявили, что они предпочли бы иметь полный рабочий день.

Многие уволенные сами нашли себе работу, подписав индивидуальный контракт на временную работу. При этом заработки у большинства из них резко снизились. Хотя многие свидетельства звучат как анекдот, статистическое бюро пришло к выводу, что реальный средний доход американцев, зарабатывающих себе на жизнь, с 1989 до 1992 года снизился на 12,6% и достиг уровня 18 544 долл. Многие из тех, кто за последнее время самостоятельно нашел себе работу, получают значительно меньше 18 000 долл. в год — минимальный доход, при котором содержание семьи становится экономически трудным, если вообще возможным .

Молодым людям, имеющим профессию, сейчас настоятельно рекомендуют планировать собственную карьеру независимо от своих компаний, самим решать свою судьбу и устанавливать контакты на стороне, чтобы быть готовыми к изменению ситуации, если перед ними откроются новые возможности или их компания решит с ними расстаться. А вот совет тем, чья карьера только начинается: относитесь к каждой работе так, как будто вы работаете на себя .

В недалеком прошлом каждая фирма была для работающих в ней почти второй семьей, их основной опорой в окружающем мире, часто бездушном и нестабильном. Хорошая работа означала нечто гораздо большее, чем зарплату. Она давала людям веру в себя и неоценимое ощущение прочного взаимопонимания с окружающими. Это время прошло, превратив саму семью в источник стресса. На современном рынке рабочей силы различие между «белыми» и «синими воротничками» не столь значительно, как между имеющими и не имеющими постоянную работу. Сама система внушает людям стремление «взять от нее как можно больше, пока возможно». Каждый должен сам позаботиться о себе, поскольку никто другой о нем не позаботится.

Люди, лишившиеся своего рабочего места, редко находят новую работу с соизмеримой зарплатой. Начальный заработок резко падает. Шестьсот новых агентов по приему заказов на билеты на «Юнайтед эйрлайнз», принятые в июле 1994 года, столкнулись с потолком постоянной зарплаты 18 000 долл., в то время как агент, принятый на ту же работу на 6 месяцев раньше, мог рассчитывать на зарплату до 34 000 долл. после 10 лет работы . Рабочие, избежавшие увольнения, часто сталкиваются с необходимостью'выбора между потерей в зарплате и льгот и полной потерей работы. В США средняя почасовая оплата pабочих, занятых на производстве, снизиласьс 11,37 долл. в 1973 году до 10,34 долл. в 1991 году (по курсу доллара 1991г.), в то время как среднегодовой ресурс рабочего времени возрос с 1683 часов в 1973 году до 1781 в 1990 году .

Снижается доля рабочих мест с полным рабочим днем, обеспечивающих прожиточный минимум. Статистическое бюро США сообщает, что 18% рабочих США с полным рабочим днем в 1992 году получали зарплату, недостаточную для содержания семьи из 4 человек на уровне выше официальной границы бедности, 13 091 долл., в то время как в 1979 году таких рабочих было только 12%. Заработок 47% рабочих с полным рабочим днем в возрастной группе 18—24 года, согласно информации Бюро, был ниже уровня бедности; в 1979 году их было 23%.

Статистическое бюро, обычно занижающее свои данные, называет этот стремительный и драматический сдвиг «поразительным» . По мнению некоторых экспертов, данные статистики сильно преуменьшают количество американских рабочих, живущих за чертой бедности, так как сейчас для обеспечения нужд семьи из 4 человек требуется доход не менее 20 000 долларов .

Даже положение работников интеллигентных профессий, составляющих средний класс, за 1990-е годы заметно ухудшилось. Журнал «Бизнес уик» пишет: «Если предшествующее десятилетие характеризовалось появлением «яппи», молодых людей, работающих по профессии и выделяющихся своим материальным достатком, то 1990-е годы могут стать временем «дампи», профессионалов, опускающихся по социальной лестнице» . По сообщению Министерства труда США, 20% выпускников американских университетов 1984-1990 годов получили работу, на которой они были «недоиспользованы», и по прогнозам 30% выпускников 1994-2005 годов пополнят ряды безработных или недостаточно загруженных работой . Феномен коридорного в отеле со степенью бакалавра превратился в обычное явление. «Тайм» недавно отметил светлое пятно на горизонте — рост потребности в тюремных охранниках .

Даже семья, где двое взрослых принадлежат к «белым воротничкам», и выполняют типичную для среднего класса работу, теперь вынуждена бороться завыживание. В качестве примера можно привести Пола и Джейн Ламберт, работающих полный рабочий день. Она — менеджер офиса, он — диспетчер по приему заказов фирмы «Сиарз» по телефону. Их общий доход не позволяет им покупать новую одежду, оплачивать медицинскую страховку, услуги дантиста, не говоря уж о кино, ремонте автомобиля и ресторане. Их семья может питаться регулярно только благодаря финансовой помощи родителей Джейн .

Крейг Миллер раньше был членом профсоюза и работал в листопрокатном цехе «ТВА». Зарплата 15,65 долл. в час обеспечивала его семье годовой доход свыше 36 000 долл. Имея два автомобиля в гараже и качели во дворе, они могли служить примером респектабельной семьи среднего класса, олицетворением американской мечты. В 1992 году Миллер был уволен. Теперь он выполняет срочные заказы на гамбургеры в «Макдональдс», водит школьный автобус и открыл малое предприятие по замене печных фильтров. По еле работы на школьном автобусе он приходит домой в 5 часов вечера. Наскоро пообедав с мужем, его жена уходит на работу в фирме «Тойз ар ас», где она с 6 до 12 часов заполняет полки, а ее муж в это время остается дома с детьми. Кроме того, один день в неделю она работает в той же фирме «Макдональдс», в которой работает ее муж. Их общий доход приближается к 18 000 долл. и их будущее тревожно. Один из друзей Миллера, также уволенный из «ТВА», не смог найти работу с оплатой более 6 долл. в час и в возрасте 39 лет вернулся к родителям, оставив надежду жениться и иметь детей. Другой их бывший коллега работает дворником. Распадаются браки. Процветает алкоголизм. Профсоюзные руководители не исключают того, что примерно 10 из нескольких сотен уволенных работников «ТВА» покончили с собой . Истории такого рода напоминают период Великой депрессии. Однако они — порождение той реальности, которая по общепринятым показателям считается режимом устойчивой экономики.

В экономике, оценивающей деятельность с точки зрения получения дохода, люди превращаются в главную причину неэффективности, и она мстительно выбрасывает их на свалку. Когда миром управляют деньги, предпочтение финансовых соображений интересам людей выглядит неизбежным. То, что мы сейчас переживаем, точнее всего можно определить как процесс подчинения всей нашей жизни деньгам. Непротивление этому абсурдному перекосу во взглядах и целях людей выглядит по меньшей мере как случай коллективного самоубийственного сумасшествия. Однако это не такое уж новое явление. Мы можем понять его сущность и вероятные последствия, обратившись к более традиционному опыту колонизации.

20. Лишние люди

Те из нас, кто вырос в обществе, в котором наличие денег — это вопрос выживания воспринимают такую зависимость как естественную составляющую жизни. Чтобы понять, насколько такое положение противоестественно, необходимо мысленно вернуться к прежним общественным структурам, в которых взаимоотношения людей определялись бережным отношением к семейным и общественным связям. Хотя теперь мы склонны считать общества, существовавшие до появления денег, примитивными культурами с тяжелыми условиями жизни, некоторые из них имели высокоразвитую культуру и обеспечивали своим членам существование, безопасное и разумное как в социальном, так и в духовном отношении.

Хотя жизнь людей в таком обществе иногда была весьма суровой, они редко испытывали чувство обездоленности, неустойчивости и одиночества — то, что постоянно чувствуют не имеющие денег в монетаризированном обществе. Действительно, можно с большой долей вероятности предположить, что в современном мире только 2 - 3 млн. человек ведут менее безопасную и благополучную жизнь, чем их предки, чье существование, как правило, не зависело от денег.

Сейчас большая часть мира настолько втянута в глобализованную денежную экономику, что очень немногим из нас выпала благоприятная возможность испытать на себе иной образ жизни. Антрополог Хелена Норбергп Ходж составляет такое исключение. Ей посчастливилось познакомиться с бытом живущих традициями деревень Ладаха, района Кашмира в Индии, расположенного за Гималаями, когда этот регион 20 лет тому назад был впервые открыт дляпосещения. Ее трогательные рассказы о том, что она видела, свидетельствуют о возможностях человечества, в настоящее время почти забытых:

В живущем традициями Ладахе было бы немыслимо ставить понятие счастья в зависимость от размера дохода или собственности. Глубоко укоренившееся уважение к основным потребностям других людей и принятие естественных ограничений, связанных с окружающей средой, удерживало жителей Ладака от ложных оценок. Они просто ощущали себя счастливыми. Хотя их жизнь была тяжелой по западным стандартам, люди решали свои основные физические, социальные, духовные и творческие проблемы, испытывая уверенность и надежность бытия в обществе, основанном на заботе о человеке и гарантирующем пропитание в условиях аграрной экономики, — и явно радовались жизни.

Норберг - Ходж регулярно посещала этот район , наблюдая и описывая последующие изменени по мере того, как вторжение эволюции в западном стиле «порождало вакуум в жизни людей , комплекс неполноценности в их самооценке и алчность в отношении материальных благ». Современной колонизации Ладаха способствовало совместное влияние западного туризма, средств массовой информации, системы образования и техники.

Западный турист может потратить за один день больше, чем семья Ладаха за год. При виде этого жители Ладаха неожиданно почувствовали себя бедными. Эта новая оценка породила пропасть, которой прежде не существовало, так как в традиционном Ладахе людям не нужны были деньги для обеспеченной и полноценной жизни. Общество Ладаха жило на основе взаимопомощи и совместного труда; никто не нуждлся в деньгах для получения работы, обеспечения продуктами, одеждой и кровом...

При своей традиционной экономике жители Ладаха знали, что они зависят от других людей, которые, в свою очередь, зависят от них. В новой экономической системе местная взаимозависимость разрушается вместе с привычным миролюбием. Вместо системы коллективного удовлетворения своих потребностей определяющими факторами выживания стали конкуренция и голод. Кроме того, по мере нарастания веры в далекую бюрократическую машину правительства у людей развивается пассивность. Чем сильнее правительство вмешивается в сельскую жизнь ради ее «развития», тем меньше жители деревни стараются помочь себе.

Попытки индийских органов управления индустриализировать Ладах приводят к тому, что мужчины покидают свои семьи в деревнях ради заработка в городе. Поскольку современный мир считает производительными членами общества только получающих зарплату, домохозяйки, потомственные фермеры и пожилые попадают в разряд «непродуктивных», что представляет собой разительный контраст с их ролью в прежнем Ладахе. Ослабление семейных и общественных связей приводит к нарастанию чувства личной незащищенности, что, в свою очередь, усиливает стремление людей к обладанию признаками материального благосостояния .

Мы можем много узнать о диапазоне человеческих возможностей, вспомнив домонетарные общества с высокой культурой, подобные Ладаху, разумеется, не предполагая при этом, что наше спасение от кризиса заключается в возврате к прошлому. Изучение последующей эволюции этих обществ дает нам полезную, хотя и не успокоительную возможность понять природу и смысл модернизации.

После более чем 30 лет работы, посвященной вопросам развития общества, я лишь недавно понял, до какой степени инициатива Запада в сфере эволюции была направлена на отрыв людей от привычных им жизненных благ и разрушение защитных связей, обеспечиваемых семьей и обществом, с целью поставить их в зависимость от рабочего места и продукции современных корпораций. Она является естественным продолжением процесса, который начался с огораживания, или приватизации, общественной земли в Англии с целью сосредоточить выгоды от сельскохозяйственного производства в руках меньшинства . Эра колонизации распространила этот процесс на страны с низким уровнем индустриализации. Помощь развивающимся странам и инвестиции после Второй мировой войны явились продолжением того же основного процесса под более деликатным и дружелюбным прикрытием и поставили на службу деньгам производственные и сервисные направления социальной экономики, заменив местные структуры сельского хозяйства, управления, здравоохранения, образования и взаимопомощи системами, более подотчетными центральной власти.

Чтобы лучше понять эру современной эволюции, ее можно охарактеризовать как время расширения перспектив для тех работников, чьи функции порождены денежной экономикой, таких, как руководители корпораций, работники маркетинга, юристы, инвесторы, банкиры, бухгалтеры, брокеры по инвестициям и т.п. Эти «работники финансов» не производят ничего, имеющего реальную стоимость, но получают неплохое вознаграждение за исполнение функций, не существовавших в обществах домонетарного периода. Можно сказать, что именно они извлекли основную выгоду из эволюции и явились колонизирующей элитой общества корпоративного колониализма.

Выше уже приводилось утверждение идеолога глобализации Кеничи Омае, что в современной мировой экономике стоимость производства определяет только примерно 25% товарной цены массовой продукции. Иными словами, 75% стоимости, создаваемой производителями реальных товаров и услуг, присваивается теми, кто имеет дело только с финансами.

Одна из главных проблем для администрации колоний состояла в том, чтобы оторвать тех, кто обеспечивал их существование, от находящейся в их личном и коллективном владении земли и заставить их отдать землю и свою рабочую силу плантациям, то есть сделать их зависимыми от финансовой экономики, чтобы их природные ресурсы, труд и потребление могли приносить выгоду колонизаторам. Первым шагом, как правило, было объявление всех «некультивируемых» земель — обычно участков коллективного владения — собственностью колониальной администрации. «Одним ударом местные общины лишались законного права на землю, которую они всегда оставляли под пар, лесные угодья, пастбищные земли и берега рек, которые они считали местами охоты, сбора ягод и грибов, рыболовства и пастьбы . После этого широкие лесные полосы объявлялись «лесными заказниками». Традиционные права доступа к ним урезались при продаже земли европейским поселенцам или сдаче ее в аренду финансовым концернам под плантации, шахты или для лесозаготовок. Буры в Южной Африке оправдывали изгнание фермеров с их родовых земель тем, что у них не было системы в организации сельского хозяйства и поэтому их можно было считать незаконными владельцами земли . Навязываемая им работа ханжески объявлялась с точки зрения эволюции выгодной для порабощаемых. Министр финансов Франции в 1901 году заявил:

Негр не любит работу, и ему, как правило, чужда идеи экономии; он не понимает, что праздность держит его в состоянии абсолютной экономической неполноценноcтb. Поэтому для улучшения его жизни необходимо использовать рабство и после этого учить его жить свободно .

Во многих колонизированных странах требование уплаты налогов только наличными деньгами использовалось для насильственного вовлечения людей в денежную экономику. Возложение обязанности собирать налоги на сельских старейшин разрушало веру в надежность и законность традиционных структур местного самоуправления. Налогами облагалось именно то, обходиться без чего жителям деревни было труднее всего. Во Вьетнаме французы ввели налоги на соль, опиум и алкоголь, англичане в Судане — на зерно, скот, жилище и домашнее хозяйство. В своих западно-африканских колониях французы в качестве наказания за уклонение от уплаты налогов брали в заложники жен и детей, секли людей кнутом, жгли дома и оставляли человека связанным и голодными в течение нескольких дней . В те ранние времена эволюция была жестоким делом.

Эра традиционного колониализма закончилась после Второй мировой войны, и образовавшуюся нишу занял новый корпоративный колониализм, чему способствовали экономическая помощь из-за рубежа, инвестиции и торговля. В борьбе за души населения колоний религиозную конверсию заменила экономическая. Экономическое развитие пропиталось мистическим смыслом, эликсиром свободы. Этот эликсир был более утонченным, изощренным и соблазнительным, чем прежний колониализм, но результат был тот же — усиление зависимости от денежной экономики и, как следствие этого, рост зависимости от коммерческих учреждений, рычаги управления которыми были в руках меньшинства. Экономисты эры эволюции, пророки экономического развития, проповедовали все те же идеи: чтобы идти в ногу с современностью, люди должны быть насильственно оторваны от своих ферм и должны влиться в массу городских рабочих, занятых на финансируемых зарубежными займами крупных фабриках, чтобы их земля могла быть объединена в плантации, работающие на иностранные рынки. Их труд на земле должен быть обращена использование семян, удобрений и инсектицидов, производимых и поставляемых гигантскими корпорациями. Необходимо нанимать консультантов из-за рубежа на ключевые позиции за непомерную зарплату и с громадным и льготами и импортировать зарубежные технологии и товары.

Многофункциональные банки и агентства по оказанию помощи диктовали экономическую политику «развивающимся» странам. Миссии военной помощи и тайные политические агенты формировали их политику, а международные корпорации эксплуатировали их ресурсы и проникали на рынки этих стран . Соблазном служили деньги — гранты, займы, торговля, инвестиции. В случае любого затруднения или кризиса спасением были деньги — точнее, иностранная валюта для покупки иностранных товаров у иностранных компаний.

С каждым шагом на этом пути ослабевали общественные институты и усиливалась зависимость от денежной экономики, особенно зарубежной. Одобрялось и поддерживалось создание органами управления громадного бюрократического аппарата взамен прежних систем образования, здравоохранения и социального обеспечения. Последовала структурная доводка, и бедным, которые зависели от этих организаций, было заявлено, что они обходят слишком дорого и препятствуют необходимому для экономики международному товарообмену, особенно оплате долгов зарубежным банкам. Людям еле дует обходиться без этих ненужных затрат. Более того, они должны использовать еще больше своих сельскохозяйственных угодий для производства зepна экспорт, импортировать еще больше необходимых им продуктов и привлекать иностранных инвесторов предложениями налоговых льгот, дешевых лесоматериалов, лучших сельскохозяйственных земель, минеральных и топливных запасов и дешевой рабочей силы. Они также должны предлагать субсидированную электроэнергию и физическую инфраструктуру, оплачиваемые новыми иностранными займами.

На пути от колониализма через эволюцию к структурной адаптации жители южных стран были интегрированы в мировую экономику, в которую их буквально тащили шаг за шагом. Немногие счастливцы из южной элиты приспособились к условиям колонизации и сумели накопить громадное состояние. В средний класс некоторых южных стран попало достаточное число людей, чтобы образовать процветающие островки общества потребления. Однако большинство лишились поддержки, которую им прежде оказывала разрушенная теперь социальная экономика, и оказались в новых условиях людьми без места и перспектив.

Судьба обществ, в которых, в отличие от остальных, процессы развития колониализма, как старого, так и нового, достигли завершения, подробно описана в статье Роберта Каплана «Грядущая анархия», напечатанной в журнале «Атлантик мансли». Описываемый район — Западная Африка. Каплан расценивает ее опыт как предсказание будущей судьбы человечества — «болезни, перенаселение, неспровоцированная преступность, дефицит ресурсов, миграция беженцев, рост эрозии национальных государств и межгосударственных границ, усиление влияния частных армий, охранных фирм и международных картелей по изготовлению наркотиков» . Иными словами, экономика свободного рынка без предела.

По словам Каплана, правительство Сьерра-Леоне, возглавляемое 17-летним армейским капитаном, — это разношерстная группа подонков, которая дневное время держит под контролем столицу и часть сельских районов. О существовании правительства явно свидетельствует национальная армия, которая угрожает путешественникам на контрольных пунктах, требуя дань. По ночам, когда национальная армия уходит, хозяином положения становится враждующая с ними армия мятежников. Изменившие правительству военачальники вступают в союз с недовольными деревенскими вождями. Два независимых подразделения, оставшиеся после войны с Либерией, содержат на территории Сьерра-Леоне свои базы.

Как следствие, около 400 000 граждан Сьерра-Леоне — внутренние мигранты, более 280 000 бежали в соседнюю Гвинею, еще 100 000 — в Либерию, хотя 400 000 л иберийцев бежали в Сьерра-Леоне. Гондама, третий по величина город Сьерра-Леоне, — это лагерь перемещенных лиц. С учетом того, что 400 000 либерийцев переселились в Гвинею и 250 000 — на Берег Слоновой Кости, границы между этими четырьмя странами практически утратили смысл. Даже в спокойных зонах ни одно правительство, за исключением Берега Слоновой Кости, не следит за состоянием школ, мостов, дорог и полиции, что входит в обязанности нормально функционирующей верховной власти .

Происходит стремительное уничтожение лесов, что приводит к эрозии почвы, наводнениям и размножению комаров. Малярия — почти повсеместное явление. Насилие, нестабильность жизни и болезни изолируют сельские районы от городов. Производство какао, некогда процветавшее в Береге Слоновой Кости, притягивает рабочих мигрантов из других стран Западной Африки подобно магниту. Примерно половина населения страны в настоящее время не граждане Берега Слоновой Кости, а в Абиджане их около 75% от общего числа жителей. Районы жалких лачуг занимают все больше места среди небоскребов, создающих видимость процветания в «западно африканском Париже». Эти трущобы сделаны из отбросов; их обитатели испражняются в канавы, наполненные мусором, в которых лежат свиньи, а женщины в тех же канавах моют посуду среди полчище малярийных комаров. Молодежь пьет пиво, пальмовое вино и джин, днем играет в азартные игры, а по ночам грабит дома в более зажиточных соседних районах.

У населения, жившего традициями Ладаха, вероятно, были свои трудности, и немногие из нас, живущих в современном западном обществе, хотели бы поменяться с ними образом жизни. Однако жизнь в тесно взаимосвязанных общинах Ладаха была раем по сравнению с районами, подобными Западной Африке, где общественные структуры разбивались вдребезги следующими одна за другой волнами колониального вторжения.

Каплан отмечает, что пример Западной Африки — не единичное явление. Он ссылается на Мартина ван Кревельда, военного историка Древнееврейского университета, который следующим образом представляет себе нарождающийся мир запредельного неравенства, нищеты и обнищавших государств, мир, потерявший способность поддерживать общественный порядок:

Как только законная монополия на содержание вооруженных сил, издавна принадлежащая государству, будет вырвана из его рук, существующая грань между войной и преступлением, рухнет, как это уже случилось в Ливане, Шри-Ланке, Эль-Сальвадоре, Перу и Колумбии. Городская преступность может развиться в тлеющий конфликт в результате слияния религиозных, социальных и политических противоречий .

Это довольно точное описание той власти насилия, которая превратила многие американские гетто в настоящие военные зоны. Апокалиптическая картина Каплана — угрожающе достоверное изображение текущего процесса и скрытой за ним динамики. Для все возрастающего числа людей в мире, особенно для молодежи, этнических меньшинств и женщин, больше не существует мечты об обеспеченном и спокойном будущем, есть только мрачная перспектива обособленности, отчаяния, лишений, позора и жестокого насилия.

Статистические данные ООН обеженцах выявили один из самых пугающих показателей нарастания степени общественного распада и разобщенности в мировом масштабе. В 1960 году ООН классифицировала 1,4 млн. людей в мире как беженцев. К 1970 году эта цифра возросла до 2,5 млн., к 1992 году —до 18 млн. Большинство из них находятся в лагерях беженцев в Азии и Африке, где ним добавляются в среднем почти 10 000 человек вдень . В 1994 году в лечение 48 часов более миллиона жителей Руанды бежали от кровавых боев в своей разрушенной стране в соседний Заир, после чего общее число беженцев из Руанды, по официальным данным, достигло 2,1 млн. человек .

Кроме того, поданным ООН, более 24 млн человек кочуют в своих собственных странах. Это значит, что примерно один из каждых 130 жителей планеты против своей воли оторван от места, которое он считает своим домом эхом слов Каплана звучит высказывание Садако Огата, главного уполномоченного ООН по делам беженцев:

Проблема беженцев сейчас более, чем когда-либо, является результатом жестоких внутренних конфликтов. Националистические, этнические и внутриобщинньц противоречия стали основными причинами перемещения беженцев по всему миру, будь это мыс Гэрн в Африке, Судан, бывший СССР и Балканы или Средний Восток и регионы Азии... Ослабление власти авторитарных режимов и разрушительные последствия гражданских войн вносят напряженность в хрупкие государственные структуры. В таких случаях, как Сомали или Босния и Герцеговина, это привело к распаду государств на части, управляемые конкурирующими кликами .

В дополнение к этому миллионы людей лишаются своих домов из-за того, что вызванные природными явлениями или действиями других людей катастрофы делают места их проживания непригодными для нормальной жизни или снижают способность земли обеспечить нужды зависящих от нее людей. Природные катаклизмы могут, в свою очередь, способствовать усилению внутренних вооруженных конфликтов, которые обычно связывают с комбинацией ухудшения экономической обстановки, отсутствия сильных и представительных политических институтов и разрушения традиционных связей. В этих условиях политический конфликт часто переходит в анархию и низводит страну в положение одного из многих соперников в борьбе за сокращающиеся прибыли, а ее население остается без какой-либо защиты со стороны государства. Конфликт нарушает процесс производства и распределения продуктов питания; вот почему во время конфликтов гораздо больше людей умирают от истощения и болезней, чем из-за самого конфликта. Такой мир едва ли удобен для существования, как отдельных людей, так и корпораций, и, тем не менее, это именно тот мир, к которому нас неумолимо толкают силы корпоративной колонизации.

Альтернативы для изгоев для тех, кто оказался на обочине жизни и кому мировая монетаристская экономика не оставляет надежды на будущее, остаются три возможности:

1) смириться с неизбежным и жигь подачками благотворительных организаций или отбросами, медленно погибая от истощения, либо совершить самоубийство; 2) искать товарищей, не бояшихся насилия, и жить преступлениями и грабежом; 3) объединяться и возрождать общины, изолированные от мировой экономики. Первый вариант не требует пояснений. Два других определяют противоположные взгляды на будущее человечества: обреченность и надежда.

Каплан обнажает пугающую истину: тем, чья жизнь — сплетение жестокости и лишений, организованное насилие приносит чувство облегчения:

Множество людей нашей планеты, которым совершенно незнакома комфортабельная и спокойная жизнь среднего класса, считают войну и жизнь в бараках шагом скорее вверх, чем вниз. Там, где всегда была массовая нищета, насилие выглядит освобождением .

Мы приходим к пониманию того, что то же самое можно сказать об участи обитателей гетто в бандах, которые удовлетворяют жажду общения и дают ощущение коллектива, недостижимое каким-либо иным путем. Организованное насилие заполняет эту нишу, давая возможность чувствовать себя частью большой группы людей, найти товарищей, которые обеспечат коллективную поддержку и помогут оправдать желание излить свою злобу на мир, который до этого тобой не интересовался. Для некоторых это почти религия, дающа обостренное чувство познания себя через признание жизни исключительно в данный момент и освобождение от размышлений о неудачах. Пока в нашем мире существуют вынужденные физические, социальные и духовные лишения, насилие является их почти неизбежным следствием.

К счастью, для выброшенных из жизни существует третий путь — возрождение общин, отгородившихся от прислуживающей корпорациям мировой экономики. В качестве противовеса своему описанию ужасающей анархии в трущобах Западной Африки Роберт Каплан пишет о влиянии на жизнь общества района трущоб в столице Турции Анкаре. Его обитатели, бедные и обездоленные, сохраняют свою сильную культурную общность, духовные ценности и социальную общность. Преступления против личности и алкоголизм — явления исключительные. Внутри временных жилищ идеальная чистота, и дети учатся в школе.

Пришло время понять, что лекарство от нищеты бесполезно искать в экономическом росте мирового свободного рынка, ослабляющего и разрушающего культурные и общественные связи в угоду мировым корпорациям. Необходимое лечение состоит в восстановлении и укреплении этих связей. Наше общее выживание — не только бедных и обездоленных, но и относительно зажиточных и еще не выброшенных на обочину жизни — состоит в создании организационной структуры и шкалы ценностей, способствующих этому восстановлению.