Когда мы встретимся вновь

Глава 4. Илья

Он проснулся от того, что в щёку ткнулся холодный кошачий нос.

Дёрнулся. Прогнал кота. Почесал лицо. Потёр глаза. Так вот почему ему снилось, словно его кто-то обнюхивает и щекочет усами, а он лежал на земле, скорчившись и гадает кто: волк, тигр, лев, хомячок.

– М-р-р, – снова поставил передние лапы на край матраса кот, выглядывая.

– Отстань, Жопь, – перевернулся на другой бок Илья. Закрыл глаза. Но досыпать не хотелось. На душе стало муторно: ему снова снилось как его били.

Горячие кавказские парни пытались объяснить, что «эта дэвачка хазяина, а нэ твоя», а Илье надо возвращаться туда, откуда он приехал. И всё в духе «я твой дом труба шатал», «вали, а то хуже будет». То есть «ты валишь, а она остаётся» – расклад был такой.

Втроём на одного, да ещё привязанного к стулу – те ещё были храбрецы эти люди Ваграма. Но, сплёвывая кровь, он, как все занудные ботаники, ворчал про себя, что в Питер, откуда приехал, он вернётся нескоро: университет закончил, диплом бакалавра получил. А уехать всё равно уедет, потому что его ждёт двухлетняя магистратура в Бостоне. Но в это раз без Эрики не уедет.

Они оба устали за эти четыре года: она в Москве, он в Питере. Вокзалы, электрички, самолёты, поезда… Её съёмная квартира, сестра в соседней комнате, учёба, работа, бессонные тёмные ночи… Его квартира, мосты, учёба, работа у отца, такие короткие выходные, бессонные белые ночи …

И не надо его пугать. Он дрался за неё с десяти лет. С десяти лет, когда первый раз ему разбили очки, повалили и отпинали, он пошёл на самбо и с тех пор всегда отстаивал своё право быть рядом с этой несносной девчонкой кулаками. Право ждать её после уроков, провожать до дома, носить портфель, не позволять бегать без шапки и списывать домашку.

Он выглядел рядом с ней как паж при вздорной королеве. Высокий, нескладный, кучерявый. Слишком правильный. Слишком скучный. А она – дерзкая разбойница, заводила, хулиганка. Яркая, бойкая, смелая. Она просто не могла не нравиться. И нравилась всем. Она росла такой красавицей, что не только старшеклассники, взрослые мужики сходили с ума. А Илья стал, наверно, самой первой, но самой стойкой её жертвой.

Что он нашёл в ней – было очевидно.

Что она нашла в нём – для него так и осталось загадкой.

Но то, что их связывало, сразу было чем-то больше, чем дружба. Сильнее, чем родство душ, когда оторвать одну от другой, не повредив – невозможно. Глубже, чем просто понимание – что-то на уровне интуиции и инстинктов: она читала по его лицу правильно ли отвечает урок, он – по её глазам куда они пойдут после школы.

Они всегда были одним целым. Неделимым. Спаянным. Единым.

Между ними невозможно было встать, вбить клин, втиснуться.

Но слишком много было тех, кто пытался.

И Ваграм постарался на славу….

Илья потерял сознание, когда ему сломали ногу. Удар. Хруст. Боль. И он отключился.

А очнулся – белый больничный потолок, обе ноги в гипсе и на фоне чистого голубого неба башня Си-Эн Тауэр за окном.

– Эрика! – стало первым словом, что он произнёс.

– С ней всё в порядке, – мать отложила журнал и её тонкие губы презрительно дёрнулись. – А вот тебе месяц придётся пролежать в гипсе.

– Как я оказался в Торонто? – упал он обратно на подушку.

– Сынок, – она встала. Элегантный брючный костюм резал глаза белизной на фоне голубых стен палаты, но Илья не отвернулся. – Когда тебя притащили без сознания и бросили на крыльце дома со словами «пусть убирается или в слэдущий раз убьём» у меня был небогатый выбор. Клиника, перевязка, гипс, уколы, частный самолёт – и ты в безопасности.

– А Эрика?

– О, да, она приходила. Пришлось сказать ей, что ты срочно уехал – несчастье с нашей двоюродной бабушкой в Гваделупе, а телефон сел, – вытянув руку, равнодушно оценила она свои идеальные ногти, давая понять, что могла наплести любую чушь, в том числе и настолько достоверную, что Эрика бы ей поверила. Засунула руки в карманы и посмотрела на Илью в упор. – А ещё я сказала, чтобы она устраивала свою жизнь без тебя. А не висела кандалами на твоём будущем.

– Ты же знаешь, что как только смогу ходить, я вернусь. Даже если не смогу – поползу, но вернусь, – а вот теперь он отвернулся.

– Я даже сама куплю тебе билет, родной. Мне же ты всё равно не поверишь. Захочешь, чтобы она сказала тебе это в глаза.

– Что сказала?

– Наверно, что вы выросли. Что время школьной дружбы и юношеской влюблённости прошло. Поиграли в любовь до гроба и хватит. У тебя Бостон и магистратура, а у неё… – она махнула рукой, – своя дорога. И своя жизнь.

Своя…

Илья сел, спустил ноги с кровати. Жопкинс доверчиво ткнулся в руку.

– Пошли, пошли, старина, – потопали они на пару в кухню.

И пока кот стучал зубами по миске – он всегда так смешно ел – Илья налил кофе и уткнулся в фотографии, разложенные на столе.

Вчера он пытался разложить их по годам – по мере того как они с Эрикой росли. Но сегодня выбрал только те на которых был Алый.

Алый…

Илья вернулся в конце августа. Больше, чем через месяц. Ещё прихрамывая. Только, когда гипс сняли, он выяснил, что у него была сломана только одна нога. Но мама позаботилась о том, чтобы ему загипсовали обе и это окончательно поставило крест на их отношениях.

В квартире, что Эрика снимала – другие жильцы. Дом отца в их элитном посёлке, что они с Ниной начали сдавать, когда Эрика поступила в университет, пуст и продан.

Илья уговаривал Эрику поступать в Петербурге. Он был нужен отцу – тот давно перебрался в Америку, но в Питере на подставное лицо ещё держал сеть заправок, компания его партнёров по бизнесу достраивала в пригороде завод, и он рассчитывал за время учёбы ввести Илью в курс своих дел и присмотреться будет ли с него толк.

Эрика уговаривала Илью остаться в Москве. Первое время она тоже работала в бывшей фирме отца и надеялась, что та встанет на ноги. К тому же дом, Нина. Ей никак нельзя было уезжать. В итоге они так и учились: она – в Москве, он – в Питере.

Книготорговая компания Эрики окончательно загнулась, когда она перешла на третий курс. Алый-старший выплатил им гроши, что выручил за продажу, и дом – единственное, что у них с Ниной осталось, – они сдали в аренду. Суммы от сдачи трёхэтажного особняка хватало, чтобы платить за недорогое съёмное жильё в Москве и на жизнь, а ещё Эрика стала подрабатывать. По иронии судьбы тоже на заправке. У того самого Ваграма.

К Ваграму Илья не поехал.

Нашёл Алого.

Телефон Эрики давно не отвечал. Но благо, в администрации Президента не так много сотрудников с такой яркой фамилией.

Илья дозвонился Алому в офис ещё с Торонто.

«С Эрикой всё в порядке. Большего я не могу тебе сказать, прости», – был его ответ.

В этот раз Илья звонить не стал. Несколько дней ждал его у ворот безрезультатно. Но дождался.

– Илья! – обрадовался Алый. Обнялись, поговорили о том, о сём. А потом он без предисловий полез куда-то в бумажник. – Не знаю, что там между вами произошло. Да и не моё дело. Но она оставила тебе записку.

Трясущимися руками Илья развернул бумажный клочок:

«Илья, у меня всё хорошо. Надеюсь, у тебя тоже. Вот пусть всё так и останется. Прости и отпусти. Знай, что я тебя ни в чём не виню. И никогда тебя не забуду. Но это неточно…

Уже не твоя, Эрика ».

– Где она? – это всё, что Илья смог произнести.

– Она выходит замуж, Илья, – тяжело вздохнул Алый. – Не трави ты ей душу.

– За Ваграма? – оглушение накрыло такое, что взорвись рядом бомба, Илья бы не услышал.

– За кого?! Ха-ха, хорошая шутка, – заржал Алый, но, глянув на Илью, смутился, кашлянул. – Нет, конечно, с чего ты взял, – он оглянулся, словно его ждали. – Ты прости, я всё же на работе.

– Да, да, я понимаю. Скажи, что я приезжал.

– Конечно, – кивнул Алый.

Опять обнялись. На прощание.

– Ну бывай! – похлопал его по плечу Алый.

– Он… хороший человек? – крикнул Илья вдогонку.

Алый остановился, обернулся.

– Ты же знаешь Эрику, – пожал он плечами. – Она других не держит.

Она не держит…

Кот клацнул зубами по пустой тарелке, Илья очнулся, хлебнул кофе, что так и держал в руке. И выудил фотографию, которой у него вообще не должно было быть.

Эрика и два смешных малыша в одинаковых тёплых комбинезончиках разного цвета.

Он невольно улыбнулся:

– Надо же, близнецы.

Один – на руках у Эрики, другой – у Нины.

Нина…

Нину он встретил случайно уже в Питере.

Он закончил магистратуру, и отец передал ему часть бизнеса, что была в России, поэтому Илья вернулся.

Он бежал к метро и очень торопился.

Как обычно, машина сломалась в самый неподходящий момент. Как обычно, лил дождь. Такси застряло в пробке, а он опаздывал на очень важную встречу.

Илья задержался всего на секунду у входа под козырьком станции – стряхнуть воду, да так и застыл, не веря своим глазам: у выхода стояла Нина и сверялась с какой-то бумажкой.

Всё те же коротко подстриженные волосы (Эрика стригла её сама). Всё та же невысокая сутулая фигурка. Неестественно, под прямым углом к здоровой, вывернутая нога (она подшучивала, что носок её теперь всегда смотрит на север).

– Нина? – удивился Илья. И побежал, расталкивая прохожих. – Нина!

Она подняла на него глаза. Обомлела. Выронила бумажку.

– Илья?!

– Ты… я… – не знал он что сказать, выудил из лужи бумажный прямоугольник, встряхнул, протянул. – Ты как здесь?

– Я… – она прижала к груди коротенькие пухлые ручки таким привычным жестом, что заболело в груди. – Я… в Центр Реабилитации… меня пригласили… вот… – предъявила она сумку на колёсиках.

– Ясно, – кивнул Илья. Хотя ни черта ему было не ясно. – Как ты? Как Эрика? – от радости мысли путались. Он не находил слов. Не знал, что спрашивать, что отвечать, хотя Нина ничего и не спрашивала. Но обоим было как-то неловко.

И неловко расспрашивать, как-то нечестно что ли, ведь ему так ясно дали понять…

– Я нормально, – коротко махнула Нина и натянуто улыбнулась. – Как обычно. Скриплю потихонечку. А Эрика… у неё… близнецы.

– Близнецы? – растерялся Илья. Задохнулся. А он и не ожидал, что это будет так больно.

– Да, – засуетилась Нина, полезла в кошелёк и протянула ему фотографию.

Глаза защипало, но что он девчонка – плакать и, вглядываясь в знакомые, до боли, до крика, до прокушенной щеки черты – сдержался.

– А ты где, как? – робко спросила Нина.

– А я толком и нигде. Мотаюсь сейчас между странами, городами. Офис вот в Питере открываю, – он опомнился: «Встреча! Чтоб её!», протянул фотографию обратно.

– Да оставь. Себе, – спрятала Нина руки за спину каким-то детским жестом.

– Тебе, может, помощь какая нужна? – убрал снимок в карман Илья. Руки тряслись. – Может проводить, подсказать что? – покрутился он на месте.

– Спасибо, я сама. Разберусь, – скромно, куце, от груди махнула она, и от этого жеста, что он знал с детства, тоже защемило в груди.

Илья достал визитку, протянул.

– Если вдруг что-то понадобится… – и проглотил окончание фразы «…тебе или Эрике». – Я… всегда… – оглянулся на двери, виновато прижал руку к груди. – Прости. Очень тороплюсь.

– Понимаю, – мелко закивала Нина. – А ты… женился? – крикнула вдогонку.

– Не успел, – грустно улыбнулся он и махнул на прощание.

Он имел в виду, что не успел тогда, двадцатого июля, когда он так и не сделал Эрике предложение. Но вряд ли Нина поняла.

– Счастливо, Илья! – ответила она коротеньким взмахом…

Сколько же тогда он ждал звонка?

Месяц? Два? Вздрагивал на каждый. С замиранием брал трубку. И уговаривал каждый незнакомый номер, чтобы это была Эрика.

Почему-то казалось, что она должна позвонить. Что она не может не позвонить.

И её фотография, казалось, прожигала карман на груди до кожи. Он её чувствовал. Он слышал биение маленьких сердечек, которым она дала жизнь. Ощущал даже её улыбку, счастливую, гордую.

Но она так и не позвонила…

Илья швырнул кружку с кофе о стену со всего размаха.

Перепуганный кот выскочил с кухни как ошпаренный.

– Что я сделал не так? – одним движением смахнул он со стола фотографии. – Что?! Почему? За что? – зарычал он, глядя вверх.

Столкнул ещё что-то по пути. Упёрся головой в холодное стекло окна. Потом ударил в него лбом…

Он перестал ждать, когда однажды выронил эту фотографию из кармана.

– Ваши? – улыбнулся, поднявший её собеседник.

– Мои, – натянуто улыбнулся Илья. А что он мог ещё сказать? Нет, чужие?

В тот день он кинул этот снимок к остальным, убрал коробку подальше и больше ни разу не доставал.

Он ушёл с головой в работу, втянулся, не давая себе ни отдыха, ни поблажек. И очнулся, кажется, только когда оказался на больничной койке.

Когда-то ему казалось, что у него впереди целая жизнь, чтобы забыть, отпустить и научиться жить без неё. А значит, когда-нибудь он обязательно справится.

Нет, он обязан был справиться! И как-то жить дальше. Зная, что у неё всё хорошо, это даже казалось несложно. Не так сложно, если не думать, что это могла быть его жизнь.

А теперь… у него просто не было на это времени. Он уже не разлюбит её. Никогда. Не забудет. Не научится жить без неё. К счастью, ему и мучиться осталось недолго.

Но он не хотел умирать, ещё хоть раз её не увидев.

Илья вернулся к столу, открыл ноутбук.

Забил в поисковике «Илья Алый».

Алого найти всегда было несложно. Поэтому Эрика и отдала тогда записку именно ему, знала – Илья найдёт именно Алого.

Хотя иногда, очень редко, по пьяни или в минуты полного отчаяния он всё же набирал в поисковике «Эрика Максимова». И до рези в глазах вглядывался в чужие фотографии, открывая страницу за страницей, ни на что не надеясь: она наверняка сменила фамилию да никогда и не любила зависать в соцсетях.

С Алого он начал поиски и сейчас.

– Да ладно! – Илья уставился в экран. – Помощник губернатора Санкт-Петербурга?!

Последний раз, когда Илья интересовался Алым, может, год назад, может, два, тот работал в Нижнем Новгороде. До этого в Ярославле. Но то, что они жили теперь в одном городе для Илья стало откровением.

Он нащупал телефон, всё ещё не веря своим глазам.

– Позвонить Антон Могилевский, – дал приказ голосовому помощнику. И когда в трубке ответили, откашлялся, чтобы скрыть волнение.

– Антоха, тебя из органов ещё не уволили? – после всех приветствий и прочей мишуры спросил Илья.

– Сухой как лист, – фальшиво икнул в трубку старый приятель.

– Найди мне одного человека.

– Пишу!

Илья секунду помедлил. Подумал про Алого. Только зачем нам Алый? Алого раз плюнуть найти и так.

– Не надо писать. Запомни. Эрика Альбертовна. В девичестве Максимова. Сейчас фамилию не знаю.

– Запомнено, – шмыгнул Антон, когда Илья продиктовал дату рождения. – Понято: конфиденциально.

– Когда примерно ждать ответ?

– Ну если по всей России пробивать и СИМ-карты добавить, то часа через три, а если…

– Через сколько? – перебил его Илья, не веря своим ушам.

Шесть лет! Шесть грёбаных лет, а уже через три часа…

Он встал.

– Ну, может через четыре, – помялся Антон. – В общем, до связи. С Наступающим!

Илья отложил телефон. Подошёл к мойке. Открыл воду и засунул лысую голову под ледяную струю.

И вдруг засмеялся…

Это было такое странное чувство. Совсем странное.

Словно время только что отмотали назад, и он вернулся ровно туда, откуда начал шесть лет назад. Сошёл с трапа и отправился туда… где она.

Ещё не понимая, что для него всё изменилось. Ведь он вдохнул всё тот же густой августовский воздух с запахами спелых яблок, что зрели в подмосковных садах. Всё также в солнечных лучах плавился в городе асфальт, уверяя, что ещё лето. Но школьные базары уже зазывали к себе ученикови их родителей – напоминая, что скоро осень. Как в прошлом году, и позапрошлом, и все те пятнадцать лет, что она была рядом.