Когда оживает сердце

28. Сесиль

На ранчо опускаются сумерки. В золотисто-оранжевом свете заходящего солнца я помогаю Кейт мыть посуду. Мужчины сегодня задерживаются, так что я поужинала с ней и Одессой. Повесив полотенце на дверцу духовки, беру из холодильника пиво и иду на заднее крыльцо, Кейт следует за мной со стаканом ледяной воды. Идеальный летний вечер: сверчки стрекочут, теплый ветерок разносит влагу из ближайшего разбрызгивателя, луга вдали зеленеют изумрудами.

– Знаешь, во время первой беременности я с нетерпением ждала родов, чтобы, наконец, взять Одессу на руки. – Кейт со вздохом опускается на качели. – Теперь жду не дождусь, когда все это закончится, потому что просто хочу спокойно спать, пить пиво и не бояться описаться, делая резкие движения.

– Держись. Осталась всего пара недель.

– При такой жаре и это невыносимо долго. – Она обмахивается рукой. – Самое паршивое, что на носу осень. Хлопотливая пора: надо сделать третий укос сена, отправить на убой пару тысяч голов… ну и стадо в октябре вернется домой на зиму. Словом, Джексона я в эти дни не увижу.

– Понимаю, это не одно и то же, но я помогу, чем смогу.

– Вообще-то я думаю, от тебя проку будет куда больше, – смеется Кейт. – Когда дело касается детей, мозги моего любимого превращаются в кашу. Представь только: укротит самую дикую лошадь, а услышав плач новорожденного, застывает как вкопанный.

– Сейчас будет легче, уже есть опыт.

Отхлебнув пива, смотрю, как Одесса бежит через разбрызгиватель: розовое платье промокло до нитки, светло-каштановые волосы прилипли к лицу.

– Ох, лучше бы ему остановиться на этом ребенке, – ворчит Кейт.

Солнце скрывается за деревьями, и фары, озаряющие место, где когда-то росла сирень, сообщают о приближении машины до того, как мы слышим шелест колес на подъездной аллее. Кейт наклоняется вперед, чтобы лучше разглядеть приезжего.

– Странно. Никогда раньше не видела эту машину. – Между ее бровей пролегает складка, глаза сужаются.

Я поднимаюсь взглянуть на чужака и замираю от ужаса, заметив знакомые фары и решетку радиатора. Колени подкашиваются, я хватаюсь за столб в попытке удержаться на ногах. Запястье пронзает острая боль, и я мешком падаю на дощатый настил веранды. Глаза заволакивает туман, сквозь который я с трудом различаю сучки на досках в дюйме от меня. Из груди рвется то ли крик, то ли стон, то ли недавно съеденный ужин. Должно быть, разум сыграл со мной злую шутку. Не мог он меня найти. Не мог!

– Господи, ты как?

– Бери Одессу и иди в дом, – с трудом выдавливаю я сквозь огромный ком, стоящий в горле.

– Как ты… – Она кладет руку мне на плечо.

– Иди в дом, Кейт. Сейчас же. – Я изо всех сил стараюсь не кричать, чтобы не привлекать внимание. Может, в сгущающихся сумерках он нас не заметит.

Наверное, я побелела, потому что глаза Кейт вдруг расширяются. Она переводит взгляд с меня на то место, где только что была машина, и обратно.

– Сесиль…

Я едва слышу ее, так громко шумит в ушах, да и вижу лишь расплывчатое пятно. Быстро моргаю, стараясь сбросить с глаз пелену. Черт, что же делать? Идей никаких.

Боже, мне нужен Остин. Не хочу больше иметь дело с Кей-Джеем. Остин обещал, что мне не придется. Где же он?

– Одесса Уэллс, ступай в дом, – громким шепотом говорит Кейт, беря дочь за плечо. – Иди в мамину комнату и жди меня там, поняла?

– А макияж сделать можно? – Девочка убирает влажные волосы с глаз.

– Конечно, милая. Макияж, прическу. Примеряй что хочешь. Даже туфли на каблуках. Только не спускайся, пока я не приду.

Глаза Одессы округляются, и она пулей несется в дом. Топот маленьких ножек на лестнице венчает тихий хлопок двери спальни Кейт. По крайней мере, ребенок в безопасности. Чего не скажешь обо мне.

– Тебе тоже лучше уйти. Побудь с Одессой. – Отчаянным усилием воли я превозмогаю дрожь в ногах и поднимаюсь.

– Нет уж, я останусь с тобой, пока ребята не вернутся. Они скоро будут, – говорит Кейт, а я гадаю, как скоро наступит это «скоро». – Ну и их кузен Ник приедет через полчаса, если что.

Она достает из заднего кармана мобильник и набирает номер. Телефон Остина не отвечает. В полях связи нет, она пропадает уже в нескольких футах от зданий. Однако я снова и снова набираю моего Нековбоя.

Кей-Джей поймет, что я здесь, как только увидит «Хонду». Ослица упрямая, почему я не послушала Остина и не купила пикап? Тогда можно было бы просто спрятаться в каком-нибудь шкафу и переждать.

– Чем дольше он меня ищет, тем больше нервничает, – говорю я, мысленно добавляя: «и тем опаснее становится».

– Не вздумай идти туда! Парни приедут и разберутся с ним.

– Побудь здесь.

Не знаю, отвага это или слабоумие. Нечеловеческим усилием заставляю себя сдвинуться с места. Ноги будто свинцом налиты, и я шаркаю по деревянному полу, как зомби, от заднего крыльца по темному коридору. Металл дверной ручки обжигает ладонь. На плечо ложится чья-то рука, сердце замирает.

– Извини. Не хотела кричать, вдруг он уже здесь, – шепчет Кейт напуганно. – Ник приедет, как только сможет. Если ты идешь туда, я с тобой. Пусть видит, что ты здесь не одна. Выиграем время, а там и мальчики вернутся.

Я качаю головой, однако она заставляет взглянуть ей в глаза.

– Сесиль, не будь дурой. Ты мне как сестра, и одну я тебя туда не пущу. Так что либо мы ждем парней в доме, либо идем туда вместе. Решай.

Я напряженно обдумываю варианты, как вдруг звенящую тишину разрывает яростный вопль Кей-Джея. Удивительно, как стекла не полопались. Судорожно вздыхаю и снова берусь за ручку двери.

Нахмурив брови, он изумленно разглядывает меня, и я вдруг вижу себя его глазами. Линялая футболка, грязные джинсы. Под ногтями земля, загорелая кожа покрыта веснушками, волосы небрежно заплетены в две французские косички. Кстати, он впервые видит меня без макияжа. Остину плевать на такие вещи, для него я красива и желанна в любом виде, и сама я рядом с ним всегда чувствую себя неотразимо сексуальной. Однако под взглядом Кей-Джея почему-то ощущаю неловкость: я совсем не та, к кому он привык. Конечно, я знала это и раньше, просто не задумывалась.

– Ну, ты даешь! – Его пронзительный смех режет уши. – Когда парень в этом вашем медвежьем углу сказал, что ты здесь, я подумал – издевается. А гляди-ка, у нас тут настоящая свинопаска! Что, решила сменить салон красоты на коровник?

По крайней мере, оружия у него нет. То есть в руке нет, с собой-то наверняка прихватил. Ну, хоть так.

– Что тебе нужно, Кайсон? – Его идиотское имя царапает горло, как лезвие бритвы.

Я стою, опершись плечом о столб. Изо всех сил стараюсь выглядеть равнодушной, хотя на самом деле отчаянно нуждаюсь в опоре – без нее я могу снова рухнуть на дощатый настил крыльца. Кейт облокотилась на перила рядом со мной, так близко, что я физически ощущаю, как в ней закипает ярость. Воздух странно неподвижен. Будто перед торнадо.

– Дурой не прикидывайся. Я достаточно покатался по глуши, разыскивая тебя. Надеюсь, доставил немалое удовольствие. Хорошего понемножку, пора возвращаться домой.

– Нет.

– Нет? – переспрашивает он сквозь зубы. – Это все, что ты можешь сказать человеку, приехавшему за тобой в паршивое захолустье?

Я смотрю мимо него на дом Остина. На наш дом. Вот где я хочу быть, сейчас и всегда. В мягкой кровати ли, на потертом диване. Есть макароны с сыром и хот-доги под очередную серию «Счастливых дней». Там мое место.

– А я не просила меня искать. И с тобой никуда не поеду. С меня довольно, Кей-Джей. Как только смогу, подам на развод.

Его разъяренный взгляд устремляется на Кейт. Какая же она молодец, что настояла на своем и не оставила меня одну! В присутствии посторонних Кей-Джей старается сдерживаться. За исключением случаев, когда упоминается развод, видимо.

– Подашь, как же! Думаешь, я их подпишу? – Судя по злости в голосе, с него тоже довольно: игры в добренького мужа закончились. – Ты моя жена и немедленно поедешь со мной домой. Кончай этот балаган.

– Нет. Мой дом здесь. Тут я и останусь.

– Детка, – в устах Кей-Джея это слово звучит оскорблением, и я невольно напрягаюсь, – ты едешь со мной. Не вынуждай меня применять силу.

– Копы уже в пути. Предлагаю вам убраться с моей земли подобру-поздорову, – холодно произносит Кейт.

– Хватит, Сесиль. Выключи капризную сучку и тащи свою задницу к машине. Не вынуждай меня делать то, за что тебе потом будет стыдно перед твоей милой подружкой.

Он делает шаг, и я застываю, скованная страхом. Пальцы Кейт стискивают мою рубашку, будто она в состоянии меня удержать, если он решит применить силу. Черт, спасибо ей.

– Я никуда с тобой не поеду. Ты мерзкий, никчемный ублюдок. Знаешь, о чем я мечтаю? Вернуться в прошлое и сорвать нашу свадьбу. За несколько месяцев вдали от тебя я кое-что поняла. Ты никогда меня не любил, не относился ко мне так, как должен был. Ты меня недостоин, и я больше не твоя. Так что просто оставь меня в покое и убирайся ко всем чертям.

О да! Как приятно! Я неделями придумывала, что ему скажу, если он заявится на ранчо. Только не верила, что у меня хватит на это духу.

– Поехали, мать твою! – Направляясь к нам, Кей-Джей больше не сдерживается.

– Проваливай! – ору я во всю глотку. – Чтоб ты сдох! В аду тебя заждались, подонок!

– Сесиль, ты меня вынуждаешь…

Топот копыт бальзамом проливается на мое истерзанное сердце. Кей-Джей понятия не имеет, чем это ему грозит, но все равно оборачивается на звук.

Из-за угла на немыслимой скорости вылетает Остин. По бокам Денни и Джексон. Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не броситься к нему, не влезть на его дурацкую лошадь и не попросить отвезти меня на озеро. Черт, да куда угодно, лишь бы подальше отсюда! Следом за братьями появляются Рыжий, Джеки и Жеребчик. Я перевожу взгляд на Кей-Джея. Ехидный смешок вырывается из его груди.

– Так вот оно что. Приехала потрахаться с ковбоями, шлюха? Они тебя по очереди имеют?

Остин спрыгивает с лошади, не дожидаясь, пока она остановится. Пыль столбом взметается вокруг его сапог. С горящими глазами он идет к нам.

– Все хорошо, дорогая?

Я неуверенно киваю. Наверное, да. Тогда он резко разворачивается.

– Ты – Кей-Джей?

И кулак моего чертова любимого Нековбоя врезается прямо в нос бывшего мужа.