Колдовская вода

Глава XIII УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ?

Как и в прошлые ночи, Петьке ничего не снилось. Хотя сам он, вспоминая то, что происходило с ним до и после полуночи, почему-то воспринимал это как сон. Может быть, потому, что проснулся он довольно бодрым и хорошо выспавшимся. На какое-то время он даже поверил в это. То есть, открыв глаза и увидев поначалу только потолок с люстрой и обои, Зайцев посчитал, что ему приснилась не только змеюка с ободком на шее, но и то, что эта тварь кусанула дядю Федю. Ну, и все остальное тоже приснилось: и то, что Петька в полночь кукушку услышал, и что через деревню прошлепала бабка Трясучка, распевавшая зловредную песенку, и даже то, что Игорь отправился в Мертвую деревню. Наконец, Петька вспомнил, как дядя Федя вчера сообщил, что скоро папа приедет. Уже завтра! А там еще пару деньков — и в Москву. Туда, где можно на компьютере играть, смотреть аж пятнадцать телевизионных каналов, кататься на роликах… Даже в школу, как ни странно, Зайцеву очень захотелось. Ведь без малого три месяца друзей-приятелей не видел! Вот уж будет, чего порассказать! Даже не поверят, если поведать им про Трясучку и всякие прочие чудеса…

Судя по тому, что в окно над бабушкиным диваном светило солнце, время уже подходило к полудню. Вот тут-то Петька и удивился, а заодно начал понимать, что ночные события ему вовсе не приснились.

Бабушка Настя никогда не лежала в постели допоздна. Как бы она себя ни чувствовала — а иногда ей нездоровилось! — она неизменно вставала рано и начинала хлопотать по дому. Корову доить, завтрак готовить, в комнатах прибираться — в общем, работу себе находила. И тетя Наташа, глядя на свекровь, тоже за хозяйство принималась, и дядя Федя, и Игорь. Пожалуй, только Ленке немного подольше разрешалось поваляться, да Петьке, как гостю-отдыхающему, дозволялось спать сколько захочет. За исключением редких случаев, вроде сенокоса или походов за грибами.

Однако, несмотря на то что светящиеся часы показывали 11.35, бабушка продолжала спать. Она мерно похрапывала, вытянув руки поверх одеяла. Точно так же, как ночью, когда Петька не сумел ее разбудить. Между тем и во дворе, и в самом доме никто не ходил, не разговаривал, хотя обычно к этому времени все были уже на ногах. Стало быть, ничегошеньки Петьке не приснилось. И бабушка спала, не просыпаясь, и дядя Федя с тетей Наташей уехали, потому что дядю Федю змея укусила, и Игорь, получается, домой не возвращался. Но тогда и змея, которая, возможно, является заколдованной Леной, тоже где-то здесь?!

Еще одним подтверждением тому, что все ночные кошмары не во сне приснились, являлся ночник с лопнувшей лампочкой, а также кочерга, брошенная на пол Петькой, когда он пытался бабушку разбудить.

Но все же при дневном свете Петька почувствовал себя более уверенно. И голова у него с утра работала получше — не зря говорят, что утро вечера мудренее. Он вспомнил даже, что поросята, когда им задерживали кормежку, поднимали недовольный визг и начинали беспокойно толкаться в хлеву. Дядя Федя даже покрикивал на них: «Ишь, разорались, обжоры! Пять минут подождать не могут!» Опять же, если бабушка все утро проспала, то она и корову с утра не смогла подоить и не выгнала ее пастись — значит, и корова по этому случаю могла бы устроить скандал. И Стрелка стала бы гавкать, если бы ей супа не налили. А поскольку никто не мычал, не хрюкал и не лаял — это означало, что либо бабушка рано утром все же просыпалась, либо дядя Федя с тетей Наташей приехали, а потом снова уехали. И еще Петька очень надеялся на то, что Игорь все же пришел домой, а потом опять укатил на мотоцикле. Змеи на полу Зайцев нигде не приметил, а потому довольно смело начал одеваться, слез с кровати и вышел в кухню.

Там на столе он обнаружил завтрак — котлеты с вермишелью, а также листок бумаги, исписанный синим фломастером. Судя по почерку, его оставила тетя Наташа:

«Петя! Скажи бабушке, чтоб не волновалась. Федю вчера положили в больницу, сказали, что недельку полежать надо. Заодно почки подлечат. Брат Сережа меня на «Ниве» привез. Как знала, что Игоряшка загуляет! Корову я выгнала, поросят, кур и кроликов накормила и поехала в село неслуху мозги вправлять. Если без меня вернется, скажи ему, чтоб не усвистывал никуда, а меня дождался! Котлеты холодными не ешь и чаю себе согрей. К обеду приеду».

У Петьки от этого послания на душе слегка отлегло. Слава богу, что дядя Федя с тетей Наташей на машине не разбились. Но Игорь ведь к утру не вернулся! И бабушка, выходит, спала не просыпаясь. Ясно, что тетя Наташа приезжала рано утром и решила бабушку не будить, а сама все за нее сделала. Решила, будто Игорь остался в селе у друзей, и отправилась его разыскивать. Ну, наверное, и в магазин сходит заодно.

Петька вышел во двор. Гараж был заперт, но через щелочку увидел, что «Нива» стоит на своем месте. Это Петьку еще немного успокоило, поскольку означало, что брат тети Наташи привез ее домой, поставил «Ниву» в гараж, а потом они пешком пошли в село, откуда в половине девятого уходил автобус до райцентра. Дядя Сережа уехал, а тетя Наташа пошла искать Игоря. А поскольку у него в селе куча друзей, то найти его удастся не сразу. Потом еще по магазинам прошлись, могли к знакомым тети Наташи забежать, да два с лишним часа пешком до деревни — вполне возможно, что раньше часа или двух они не вернутся.

И Петька решил, что не надо трепать себе нервы бесполезными переживаниями, а позавтракать. Он самостоятельно вскипятил чайник и разогрел котлеты с вермишелью на газовой плитке. Очень удачно получилось. Потому что в Москве такую операцию с разогревом Петьке мама не доверяла. Даже папа несколько раз в подобной ситуации умудрялся превратить котлеты в угольки, а вермишель — в какое-то подобие твердой и хрупкой пластмассы. Но у Петьки все вышло вполне съедобно, и, почувствовав себя сытым, он на некоторое время даже позабыл о том, что у него бабушка все еще не проснулась и, возможно, все еще змея по комнате ползает. Но сытое успокоение продержалось недолго.

Сперва Петька обнаружил, что времени уже час с лишним, а тетя Наташа с Игорем все еще не появились. И в два часа они тоже не пришли. А бабушка продолжала шумно дышать, храпеть, но и не думала просыпаться. Петька решил, что надо еще разок попробовать ее разбудить.

Однако когда он вошел в комнату и собрался уже приблизиться к бабушке, то вспомнил, что змея с белым ободком вокруг шеи спряталась именно под ее диван. Петька попробовал себя подбодрить тем, что змея десять раз могла оттуда уползти, но вот — куда?!

Уйти тем же путем — через форточку — гадюка не могла. Потому что тетя Наташа, когда заходила в комнату утром, форточку закрыла, да еще и заперла на задвижку. Чем змея смогла бы задвижку открыть, языком, что ли? А через дверь могла уползти только следом за тетей Наташей или Петькой. Неужели они бы ее не заметили в кухне?! В полу никаких дыр и щелей для такой большой и толстой гадюки не имелось — Петька помнил, как бабушка перед тем, как лечь спать, все это проверила. Стало быть, змея все еще тут, прячется где-то.

Петька, конечно, подобрал с пола увесистую кочергу — на всякий случай… Правда, он не был уверен, что успеет стукнуть змеюку, если она на него бросится. Да и ободок вокруг змеиной шеи не выходил у него из головы. Вдруг это все-таки Лена? А если он расшибет ей голову, то убьет не рептилию, а человека…

Тут Зайцев вспомнил, что ему Трясучка говорила. Если вчера Игорю не удалось избавить Лену от заклятья — а похоже на то, что именно она сейчас по комнате ползает! — то сестра до скончания века останется змеей, а потом, по прогнозам Трясучки, в ад попадет. Стало быть, Петька, убив змею-Лену, отправит ее прямиком в ад! А если еще окажется, что Игорь, которого он забыл насчет ободка предупредить, превратил обычную гадюку в чертовку, то Петьке и самому в ад прямая дорожка. Неужели ничего изменить нельзя? Трясучка говорила, что после трех суток заклятье уже нельзя снять. Но, может, они еще не прошли, эти трое суток. Когда же интересно они истекают?!

Но произвести в уме нужные вычисления Петька не сумел. Потому что в этот самый момент послышался тихий шелест, и из-под бабушкиного дивана даже не выползла, а скорее вытекла, маслянисто поблескивая, будто ручеек нефти или керосина, вчерашняя змея. Зайцев отчетливо увидел светлый ободок на шее.

Теперь до змеи было гораздо ближе, чем ночью. Ее голова, по-прежнему стрелявшая раздвоенным язычком, оказалась всего сантиметрах в двадцати от Петькиных ног. Зайцев замер, напрочь забыв про свою кочергу. И уже не потому, что боялся причинить вред Лене в змеиной коже, а просто от страха. На ногах-то у него одни носки! Что стоит гадине прокусить их, если она дядю Федю через брюки достала?! Петька еще раз вспомнил, что змеи реагируют на резкие движения. Дернешься, сдвинешься с места — и мигом познакомишься с ядовитыми зубами! Так что лучше всего застыть и не шевелиться. Но сколько Петька так простоять сможет?! Неизвестно ведь, когда этой дуре, у которой спинной мозг намного лучше головного варит, придет в голову уползти?!

Очень скоро Петька понял, что змея никуда уползать не собирается. Наоборот, она подползла еще ближе, свилась в колечко и, приподняв свою приплюснутую треугольную головку, поглядела на Зайцева немигающими глазками, которые Петьке показались отчаянно злыми и беспощадными. И зашипела — злобно и угрожающе. А ему уже трудно было стоять как вкопанному. Еще немного, и он пошатнулся бы.

Но тут во дворе послышались шаги, на крыльце скрипнула дверь, и змея торопливо утекла обратно под диван. Петька же поскорее отошел к своей кровати, а затем бочком-бочком и выскочил в кухню.

Там оказалась тетя Наташа, которая вернулась из села с двумя большими сумками, но без Игоря. Тем не менее она довольно спокойным тоном спросила:

— Игорь не прибегал?

— He-а, — мотнул головой Петька.

— Где ж его носит, обормота?! — вздохнула тетя Наташа. — На танцах его, оказывается, вчера не было. Мотоцикл у Ирки во дворе стоит, а та клянется и божится, что он часов в семь мотоцикл пригнал и после того она его больше не видела. Вроде и мать Иркина дома была, подтверждает. Обещал, кажется, что утром за мотоциклом зайдет, а вон уж оно, это утро, — три часа без малого!

— И куда ушел, не сказал? — спросил Петька, которого, что называется, из жара в холод бросало. Ему то хотелось поскорее рассказать бедной тете Наташе, куда ее сын на самом деле отправился, то думалось, что лучше рот на замок запереть. Во-первых, тетя Наташа ни за что бы его рассказу не поверила, а во-вторых, если бы и поверила, то тут же побежала бы в лес, к Мертвой деревне, а Петьке опять оставаться в компании с бабушкой, которая никак не может проснуться, да со змеюкой этой — то ли, может, Леной, то ли — нет.

— Ничего не сказал, — помотала головой тетя Наташа. — Ушел, говорит, куда-то с рюкзачком. Ирка сказала, что какие-то ребята вроде бы собирались рыбачить с ночевкой, так он ведь без удочки ушел. Да и знаю я ребят этих, они далеко, на озеро ездят, на мотоциклах. Не стал бы он Ирке тогда мотоцикл оставлять. Ни черта не пойму! Ну и повезло мне с детьми, прости господи!

И она утерла глаза краем платка. Но всхлипывать не стала, а спросила:

— Бабушка-то дома, никуда не уходила?

— Нет, — сказал Петька, — она спит…

— Что это на нее нашло-то? — еще больше разволновалась тетя Наташа. — То ни на минутку не приляжет, все хлопочет и хлопочет, а тут и утром спит, и днем… Вы обедали хоть?

— Нет, — сознался Петька, — я позавтракал недавно.

— Так что, она и не вставала вовсе?! — воскликнула тетя Наташа. — Что ж ты сразу не сказал, а?!

— Да она жива, это точно, — попытался успокоить ее Петька. — Она дышит, даже храпит…

Но тетя Наташа уже сорвалась с места и побежала в комнату. Петька хотел было предупредить ее насчет змеи, но не успел. Впрочем, тетя Наташа с таким топотом подбежала к бабушке, что змея и носа не показала.

— Мама! — хотя вообще-то бабушка Настя ей всего-навсего свекровью доводилась, тетя Наташа обычно называла ее «мамой», но на «вы». Так в деревне принято. — Мама, проснитесь!!!

Но бабушка, хоть и дышала, и продолжала храпеть, но просыпаться не желала. Тетя Наташа похлопала ее по щекам — никакого результата. Потом за руку потрогала, пощупала пульс.

— Ой, да она же холодная вся! И пульса почти не слышно! — в ужасе вскричала тетя Наташа. — Надо за врачом ехать или сразу в больницу везти… А как?!

Наверно, тетя Наташа в этот момент сильно пожалела, что почти за сорок лет жизни так и не научилась водить машину. Ведь муж и сын машину водят — так зачем еще и ей. А вот и понадобилось…

Петька подумал, что тетя Наташа растеряется. Во всяком случае, его мама наверняка растерялась бы в такой ситуации, да и папа, наверно, тоже. Хотя в Москве у них ничего похожего быть не могло. Позвонили бы в «Скорую», и та, рано или поздно, но все-таки приезжает. А здесь-то телефона нет! Вот задача!

Но Зайцев ошибся. Тетя Наташа выскочила из дома и побежала куда-то вдоль улицы. Вернулась она минут через пятнадцать — Петька все это время просидел в кухне, не решаясь зайти в комнату из-за змеи.

Тетя Наташа вернулась не одна, а с дедушкой Матвеичем, который жил через три или четыре дома от Зайцевых на той же стороне улицы. Вообще-то он изредка заходил в гости, но Петька с ним мало общался. Этому Матвеичу было под восемьдесят, и его даже Петькина бабушка называла «дядей Колей». Обычно Николай Матвеич ходил с палочкой и очень медленно — может, чуть-чуть побыстрее, чем бабка Трясучка. Но сейчас он вполне поспевал за тетей Наташей. Только медали на пиджаке брякали.

— Сапоги-то снимать? — нерешительно прокряхтел дед на крыльце. — Чисто у вас больно…

— Да неважно, дедушка Коля, ничего страшного! — отмахнулась тетя Наташа. — Вы мне только помогите ее до машины довести да до райцентра доехать…

— Довезем, не сомневайся! — уверенно сказал Матвеич. — И чего это с ней стряслось? Такая молодая еще да здоровая. Я ж ее совсем девчонкой помню, не старше Петьки вашего. Она с какого года?

— С сорок пятого, — ответила тетя Наташа, торопливо доставая из шкафа бабушкину одежду.

— А Петьке сколько?

— Двенадцать уже.

— Правильно! — Матвеич улыбнулся щербатым ртом, где еще штук десять зубов оставалось. — Точно! Родилась она, стало быть, в сорок пятом, когда я на фронте против Гитлера воевал. А потом меня в Маньчжурию отправили. Там аж лет пять послужить пришлось. После меня еще на восстановление хозяйства послали. Как раз и вернулся в пятьдесят восьмом…

Матвеич любил про свою жизнь вспоминать. Но только на этот раз слушать его некогда было.

— Возьми-ка ключ от гаража, деда Коля, — перебила его тетя Наташа. — И от «Нивы» там же, на связке. Ты хоть сможешь машиной управлять? Не запамятовал?

— Мастерство, Наташка, не пропьешь! — заявил дед. — Как в войну за баранку посадили, так всю жизнь за ней и просидел.

— Короче, выгоняй «Ниву», а потом приходи сюда, поможешь бабушку отвести.

Как видно, Матвеич и впрямь не разучился машину заводить. Он выкатил «Ниву» из гаража, оставил с работающим мотором на улице, а потом вернулся в дом, и они с тетей Наташей, которая успела надеть на спящую бабушку халат, куртку и сапоги, кое-как не то вывели, не то вынесли ее из избы. Посадили в «Ниву» на заднее сиденье, тетя Наташа уселась рядом, и Матвеич благополучно выкатил за ворота. А Петька остался совсем один.