Глава 2

Бостон

Из грязного окна пансиона Фрэнсис пристально смотрела на дождь, который, казалось, никогда не закончится. С тех пор как она была уволена из школы мисс Льюиллинн, не было еще ни одного солнечного дня.

Она стояла глубоко задумавшись, но сразу вскочила, лишь только кто-то постучал в дверь.

В коридоре стояла женщина с непроницаемым лицом, которая содержала это мрачное заведение.

— Вас опять желает видеть тот мужчина, — сказала она.

Фрэнсис пошире приоткрыла дверь:

— Это, наверное, мистер Натан Ганнон? Какой приятный был бы сюрприз.

Женщина подтвердила предположение Фрэнсис, кивнув головой:

— Он в гостиной.

И, шаркая ногами, удалилась по тусклому коридору.

Посмотревшись в расколотое зеркало, висевшее над умывальником, Фрэнсис быстро привела себя в порядок, поправила шаль. Она делала это не для того, чтобы понравиться Натану Ганнону, а просто по привычке. Натан Ганнон был для нее лишь человеком, имеющим отношение к Луизе Джэнкс.

Дядя Нэйт, так Луиза называла его, специально приехал из Нью-Мексико в Бостон, чтобы забрать Луизу домой. Когда он приехал, Луиза настояла на том, чтобы он разыскал учительницу, защитившую ее. Наняв экипаж, они искали Фрэнсис целый день, заезжая в каждый пансион и гостиницу, расположенные недалеко от школы.

Когда наконец-то они отыскали Фрэнсис, их появление было как солнечный луч среди тяжелых сгустившихся облаков, окутавших Фрэнсис. Луиза крепко обняла ее и все время извинялась, думая, что причиной увольнения Фрэнсис была она. Девушка, должно быть, действительно обладала слишком темпераментным характером, но у нее было очень доброе сердце. Затем они все вместе ужинали.

Вот и сейчас, спускаясь по лестнице в гостиную пансиона, она ожидала увидеть Луизу вместе с дядей Нэйтом. Однако Натан Ганнон был один. На вид ему было немногим более пятидесяти, у него были привлекательные черты лица, седые волосы и маленькие аккуратные усики.

Взяв ее за руку, он улыбнулся ей своей обаятельной улыбкой:

— Я надеюсь, вы не будете возражать, что я навестил вас без предупреждения.

— С Луизой все в порядке?

— Да, с ней все по-прежнему, как и все по-прежнему идет дождь. Она собирается к завтрашнему отъезду.

У Фрэнсис все сжалось внутри от сознания того, что после их отъезда она останется совершенно одна. Ей даже страшно было подумать, что будет с ней, когда ее скудные сбережения кончатся. Вот тогда она действительно окажется на улице.

— Вы переживаете сейчас трудное время, не так ли? — спросил Ганнон спокойным голосом. В его глазах было столько сочувствия, и они были такими же голубыми, как его парчовый атласный жилет под серым пальто, сидевшим на нем безукоризненно. — Какие же у вас планы?

Фрэнсис поняла, что он имеет в виду — будет ли она искать работу и какую.

— Я буду еще только искать место работы. Я не из тех женщин, которых обычно нанимают владельцы магазинов, — сказала она. Вряд ли кого-то заинтересовало бы, что у нее хорошее образование.

— И вы не сможете работать гувернанткой, не так ли? Ведь Льюиллинн никогда не даст вам рекомендательного письма для подобной работы.

— Да, я уверена в этом, она быстрее согласится, чтобы ей отрезали язык.

Ганнон засмеялся:

— А если серьезно, что же вы намереваетесь делать?

На такой прямой вопрос Фрэнсис могла бы и не отвечать откровенно, но она сказала:

— Возвращусь в Пенсильванию. Там моя семья.

Ее мать все равно заставила бы отца вернуть Фрэнсис.

— Кажется, вы не очень-то хотите этого.

Она кивнула головой:

— Когда несколько лет тому назад я уехала, мы с отцом поссорились.

Фрэнсис до сих пор не понимала отцовского подхода к религии. В школе она посещала церковную службу, однако она вовсе не собиралась соединить свою судьбу со служением Богу, так как пока не знала, насколько глубока ее вера. А отец ожидал от нее именно этого.

— Я могу понять этих отцов-глупцов, — говорил, нахмурившись, Нэйт, как будто какие-то воспоминания нахлынули на него. — Но вы уже подумали о своем будущем?

Ей не хотелось, чтобы он так настойчиво выспрашивал ее относительно будущего.

— Пожалуйста, не будем говорить об этом.

— Извините, — сказал он дружелюбно. — Я, конечно, не могу помочь вам, мисс Макдонэлл, но очень беспокоюсь за вас. Окружающий мир так жесток, и я всегда симпатизирую тем, кто не желает мириться с несправедливостью и косностью, правящими в этом мире. — Затем, вздохнув, он вдруг спросил: — А что вы думаете насчет замужества?

Этот вопрос ее почти рассмешил.

— Неужели я сказал какую-то нелепость?

— Если иметь в виду общепринятые правила в этом нашем косном мире, мистер Ганнон, мне ведь уже двадцать девять и в глазах общества я не кто иная, как старая дева. И даже когда я была моложе, я не очень-то нравилась мужчинам. Ко мне относились как к слишком заумной и прямолинейной леди. Уж не говоря о том, что меня мало кто понимал.

Он поднял брови от удивления:

— С какими же мужчинами вы были знакомы?

— О, это были миссионеры, служители церкви.

Он даже фыркнул:

— Теперь ясно, они, должно быть, были трусами и незрелыми юнцами.

Он взял ее руку в свои. Этот жест вызвал у нее необычное ощущение, ее предплечья покрылись гусиной кожей.

— Вы очень смелая и умная. У вас есть собственное мнение, и вы его не боитесь высказывать. Никто, кроме вас, не принял происхождения Луизы и не заступился за нее.

— Я лишь сделала то, что подсказывало мне мое сердце.

— Вы необыкновенная женщина.

Смутившись от этого комплимента, она опустила глаза:

— Ну что вы, спасибо.

Он подошел к ней ближе и прикоснулся рукой к ее подбородку.

— Вы намного лучше выглядите, чем вам кажется.

Она опять покрылась мурашками. Она никогда не стояла так близко к мужчине.

— Я… я не знаю, что и сказать.

— А ничего и не надо говорить. — Он пристально смотрел на нее. — Вы только слушайте меня. Как вы отнесетесь к тому, чтобы выйти за меня замуж и переехать в Нью-Мексико?

Она остолбенела. Она была ошарашена.

— Зам… замуж, я?

— А что в этом плохого?

— Ничего плохого в этом нет, мистер Ганнон, — говорила она поспешно, чтоб он не подумал, что он ей не нравится. — Однако… ну, мы же едва знаем друг друга, — сказала она. Он ведь за ней даже не ухаживал, как это обязательно полагается. К тому же она боялась, что он сделал ей предложение исключительно из чувства сострадания к ней, из добрых побуждений. — Вы, безусловно, великодушны, но ведь женитьба предполагает большую ответственность.

Он подошел к ней еще ближе:

— Вы считаете, наверное, что я делаю вам предложение из-за жалости?

Она именно так и думала, однако сказала:

— Возможно, что это так.

— Ну уж нет, тут вы ошибаетесь. Мне, конечно, нравится ваше мужество, храбрая и смелая душа. Не говоря уже о вашей образованности. Я всегда хотел иметь жену сильную духом, такую леди, которая хорошо и правильно разговаривала бы. Вы можете очень помочь мне в содержании моей гостиницы и ресторана в Санта-Фе. Ну так что вы скажете об этом?

Он смотрел на нее так, как ни один мужчина еще не смотрел на нее. И через секунду Фрэнсис уже мечтала о любви, представляя новый дом на этом захватывающем Западе, о котором она лишь слышала и читала. Конечно, именно мечтания и грезы подготовили ее ответ. К ее удивлению, он словно сам вырывался наружу:

— Я говорю вам «да».

Сказав это и не имея возможности изменить решение, она сразу же оказалась в объятиях Натана Ганнона.

— Прекрасно! Вы не пожалеете об этом, Фрэнсис. Ведь вас так зовут? Да? А меня можно называть просто Нэйт. Вот уж мы от души повеселимся, — сказал он и поцеловал ее.

Фрэнсис просто светилась от счастья. Она обняла его за шею и закрыла глаза, доверившись своей судьбе. Во время поцелуя усики Нэйта щекотали ее, в его дыхании она уловила незначительный запах коньяка и кофе. Тепло, исходившее от его тела, согревало ее. У нее все теперь будет: новый дом, мужчина, с которым она разделит горе и счастье. Если это сон, то она не хотела просыпаться.


Нью-Мексико


Глубокой беспокойной ночью она тихо встала, оторвала маленький кусочек ткани, которую хранила в сундуке, стоявшем у кровати. Зажав ткань, она крадучись проскользнула в коридор и пошла по нему, затем повернула в другую, большую комнату, пройдя ее, открыла дверь и вышла наружу.

Стареющая луна тускло светила. С юга дул ветер, покачивая сосны. Она подняла голову, как будто выжидая чего-то.

Не было смысла идти к нему сейчас. Едва найдя путь, который привел бы ее к силе и могуществу, она неожиданно обнаружила, что у нее есть враг.

Но она все же получит силу и могущество.

Закрыв наружную дверь, она пошла к огромному камину, растянувшемуся вдоль стены, пошевелила последние красные угольки, пока они не разогрелись.

Она улыбнулась и бросила в камин извилистую сосновую ветку:

— А это тебе для аппетита, братик.

Пристально вглядываясь в клочок ткани, который держала, она вытащила из кармана несколько иголок кактуса, длинных, острых, способных пустить кровь любому.

Она желала, чтобы они и ему пустили кровь.

Но она должна была набраться терпения.

— Кара! — прошипела она, воткнув одну из иголок в ткань, словно она была куском детского одеяльца, накрывавшего его, когда он был еще ребенком.

— Страх! — воткнула она вторую иголку, затем третью, четвертую. — Болезнь! Смерть!

Воткнув последнюю иголку, она кинула ткань в огонь, презрительно скривив рот, когда огонь сразу поглотил ткань.

В реальной жизни или в мире грез ее враг когда-нибудь пожалеет, что сопротивлялся ей.

* * *

Фрэнсис все никак не могла поверить в то, что едет на запад, в Нью-Мексико. Ей все казалось, что это сон.

После того как Натан Ганнон сделал ей предложение, они поженились на следующий же день утром, затем сели в поезд, который увез их в Чикаго. Здесь они остановились на два дня, сделали значительные покупки, а затем наконец-то провели свою брачную ночь в отеле. На левой руке Фрэнсис блестело золотое кольцо, и она была обладательницей нового дорогого гардероба на все случаи жизни.

Теперь она уже более не считалась застенчивой старой девой.

Обо всем этом она думала, сидя вместе с Нэйтом на бархатных сиденьях в вагоне-ресторане поезда, следовавшего по железной дороге Этчайзон-Топика и Санта-Фе. Она улыбалась опустив глаза, крепко сжимая руку Нэйта. Возможно, она пока еще застенчива и многого из того, что должна уметь делать, еще не знает. После некоторого дискомфорта, который она ощутила, впервые занимаясь с ним любовью, она обнаружила, что ей это очень нравится. Она могла заниматься любовью снова и снова, только не здесь, на полке пульмановского занавешенного вагона, а тогда, когда у них будет настоящая кровать.

— Может быть, ты хочешь десерт, дорогая? — спросил Нэйт, прервав ее размышления.

У столика стоял официант.

Фрэнсис улыбнулась ему, затем мужу.

— Нет, спасибо. Я очень наелась. Это блюдо из жареной антилопы — просто прелесть, — сказала она. Обед действительно был очень сытным — кроме жареного мяса, они попробовали настоящую пищу гурманов: чирка с гарниром из молодого картофеля и кукурузы. — Я не отказалась бы от кофе.

— Может быть, и коньяка? — просил Нэйт.

— Ну, если только маленькую рюмочку.

Ее муж не имел ничего против того, что леди время от времени выпьет немного спиртного. До встречи с ним Фрэнсис вообще никогда не пила алкогольных напитков, а во время их поездки, первый раз попробовав, она сразу немного опьянела.

Это лишь позабавило Нэйта. Он был человеком весьма либеральных взглядов.

— Ты можешь тоже что-то заказать, если хочешь, — предложил он Луизе, сидевшей напротив них.

Девочка сделала такое лицо, как будто хотела подразнить их, и сказала:

— Я ничего так не люблю, дядя Нэйт, как сарсапарилья.

— О да, я совсем забыл об этом, — как всегда, потворствующим тоном ответил Нэйт девочке, а затем сказал официанту: — Принесите ей хороший, большой бокал сока.

Официант ушел и вскоре вернулся с подносом, на котором стояли бокалы с разными напитками, не расплескав ни капли ни из одного из бокалов.

Фрэнсис внимательно наблюдала за официантом из вагона-ресторана, для нее все это было совершенно незнакомо. Ее удивляло здесь все, в этом современном железнодорожном составе, от мест в первом классе до той скорости, с какой ехал поезд, — она даже не успевала разглядеть ничего из того, что мелькало за окнами вагона. Единственное, что ей не нравилось, так это оседавшая на одежде угольная пыль и периодические остановки поезда. Три часа они стояли в Канзасе, когда стадо коров перегоняли через железнодорожные пути.

На нее это произвело впечатление. На протяжении нескольких дней Фрэнсис наблюдала из окна тянувшиеся бесконечные поля. А сейчас ей нравились эти пыльные ковбои, перегоняющие стадо. Она с интересом смотрела и на Додж-Сити, который они также проезжали. Об этом месте ходила дурная слава. Мимо нее промелькнули многочисленные загоны для скота и безобразные постройки, которые Нэйт называл салунами. Смеясь, он рассказывал, что в этих злачных местах мужчины обычно напиваются и просаживают все свои деньги, играя в карты. Сказанное им, да еще в шутливом тоне, приводило Фрэнсис просто в ужас, что действовало на него отрезвляюще, и он сразу становился серьезным.

Она должна была изучать эту жизнь, привыкать к тому миру, о котором она ничего не знала и в котором ей предстояло жить. Пейзаж изменился, когда они пересекли реку Колорадо и въехали на территорию Нью-Мексико. Смотря вдаль, Фрэнсис видела облака за горизонтом, но когда они подъехали ближе, это оказались высокие горы. Почва стала более каменистой. Растительность здесь также была другой: привычные широколиственные деревья сменились низкорослыми осинами и соснами.

— Здесь, как в пустыне, скудная растительность, — сказал Нэйт, заметив, что она смотрит на мелькавшие мимо изрезанные красные холмы. — Этот пейзаж очень напоминает то, что ты увидишь в Санта-Фе. Дожди здесь бывают не часто, а снег зимой обычно сразу тает, однако такая погода очень удобна со всех сторон.

Луиза посмотрела в окно, расплывшись в улыбке:

— Через каких-нибудь несколько часов я буду дома. И пусть лучше мама не пытается опять отослать меня куда-нибудь учиться, а то я сяду на лошадь и умчусь в горы!

Нэйт, закатив глаза, сказал:

— Сколько уже было школ, три?

— Четыре.

— О, Боже! — прошептала Фрэнсис. Нэйт рассказывал ей, что Луизу уже исключали из школы раньше, но она и подумать не могла, что этих школ было четыре.

Луиза вскинула голову, ее копна черных волос, обычно собранная в косу и завязанная ленточкой, сейчас растрепалась.

— Полукровки не очень-то желаемы в таких городах, как Бостон.

— Или Сент-Луис, или Чикаго, или Сан-Франциско, — добавил Нэйт. А затем он сказал Фрэнсис: — Для меня уже стало работой забирать ее после исключения из всех этих школ.

Как благородно с его стороны, думала Фрэнсис, учитывая, что Луиза не была ему даже родственницей, а всего лишь дочерью Бэлл Джэнкс, компаньона Нэйта по бизнесу. Кое-что во время их поездки она все-таки узнала, хотя ей хотелось бы знать намного больше. Как-то не удалось пока выбрать нужный момент, чтобы спросить об отце Луизы, который был команчи, и как Бэлл связала свою судьбу с вечно воюющим индейцем. Казалось, что ни Нэйт, ни Луиза не были расположены рассказывать все. Однако было очевидно, что Нэйт души не чает в девушке, она была для него как дочь, и говорили они больше о настоящем, чем о прошлом. Она, конечно, могла бы напрямую спросить обо всем, что ее интересовало, но она понимала — этого делать не стоит, чтобы не омрачить ту дружелюбную атмосферу, которая царила между ними.

— Но ведь ты знаешь, что твоя мать делает все, чтобы тебе было как можно лучше, — говорил Нэйт Луизе. — Она хочет, чтобы ты была образованной леди и чтобы твоя жизнь не была такой же тяжелой, как ее.

Пожав плечами, девушка сказала:

— Я уже читаю и по-английски, и по-испански.

В Нью-Мексико вторым языком был испанский, и Фрэнсис предстояло еще этот язык выучить.

— Но я не хочу становиться никакой леди, — продолжала Луиза. — Я хочу иметь ранчо и объезжать там лошадей.

Покачав головой, Нэйт сказал:

— Это все проклятая кровь команчи.

Он заметил, с каким любопытством Фрэнсис посмотрела на него, и объяснил, что он имел в виду:

— Команчи просто рождаются для того, чтобы ездить верхом на лошади. Это еще вопрос, кто лучший наездник в мире — воин-команчи или сиукс.

— Но я вовсе не помню ни одного команчи, — сказала Луиза. — Мне было лишь четыре года, когда мы уехали из Техаса.

— А это заложено в твоей крови, — сказал Нэйт, отпив коньяк.

Вот сейчас был как раз самый подходящий момент, когда Фрэнсис могла удовлетворить свое любопытство, и она спросила:

— Ты совсем не помнишь своего отца, Луиза?

— Его убили еще до моего рождения.

Это все, что она смогла сказать. Она повернулась и, указывая на манящий ее пейзаж, мелькавший за окнами поезда, — тянувшееся плоскогорье, проговорила мечтательно:

— Я бы хотела промчаться здесь верхом на лошади, чтобы ветер свистел в ушах и волосы развевались налету. В мире ничего лучше этого нет.

— В самом деле? А я вот никогда еще сама не ездила верхом на лошади, — сказала Фрэнсис, но ей очень хотелось попробовать.

— Не беспокойтесь. Я вас научу, — говорила Луиза, глядя то на Фрэнсис, то на Нэйта. — Я думаю, Сьюзи могла бы подойти вам. Она достаточно смирная.

— Это такая… старая в крапинку? Да, я думаю, она подошла бы, — отвечал Нэйт. Чувствуя, что должен объяснить Фрэнсис, почему он так назвал лошадь, он сказал: — В крапинку — это значит, что у лошади двухцветный окрас.

— А! — понимающим тоном отозвалась Фрэнсис.

Вчера Нэйт и Луиза долго говорили о лошадях. У них разгорелась настоящая дискуссия, какие бывают окрасы, какое качество кожи у лошади лучше, и так далее. Когда Нэйт говорил о тех лошадях, которые больше всего ему нравятся, он упомянул Кентукки, сказав, что там прошло его детство. Таким образом Фрэнсис еще кое-что узнала о его жизни. Однако от затянувшегося между Нэйтом и Луизой разговора о лошадях у Фрэнсис закружилась голова.

Нельзя, конечно, сказать, что Нэйт и Луиза говорили только между собой, не обращая внимания на Фрэнсис. В один из вечеров они, например, рассказывали ей интересные истории о Санта-Фе, который был основан за десять лет до высадки в Плимуте Роке пилигримов. Они также поведали ей о том, что едят и каковы традиции и обычаи в Нью-Мексико. Она узнала много новых испанских слов, таких, как метис, народ, идальго.

Ей обязательно надо будет выучить испанский язык, особенно для того, чтобы помогать Нэйту в его заведении «Блю Скай Палас».

Нэйт очень мало говорил о себе, даже когда они остались вдвоем. Лишь только Фрэнсис рассказала ему все о своем прошлом, и иногда ее очень беспокоило, что она так мало знает о своем муже. Она, конечно же, не хотела бы узнать какие-то неприятные факты из его прошлого, чтобы потом не казнить себя, что так опрометчиво быстро выскочила за него замуж.

А разве был у нее вообще выбор? Ей понравился Нэйт Ганнон. Фрэнсис даже подумала, что она могла бы его полюбить.

В ее жизни произошел поворот. Ветер перемен вырвал ее из той рутинной обыденности, где она прозябала изо дня в день. Она должна приспособиться к тому месту, куда наконец-то они подъезжали.

— Как я соскучилась по вам, Сангрэ де Кристос! — произнесла Луиза.

Фрэнсис посмотрела в ту сторону, куда смотрела Луиза — в сторону гор «Кровь Христа», и подумала, сколько им еще осталось до места назначения. — Скоро ли мы прибудем в Гэйлисто-Джанкшен? — спросила Фрэнсис.

Нэйт вынул из кармана жилета часы, посмотрел на них и сказал:

— Осталось немногим более двух часов. А потом еще около часа нам придется на пригородном поезде добираться до Санта-Фе.

Итак, скоро уже они будут в Санта-Фе.

— Мне надо собрать свои вещи, — сказала Фрэнсис, предполагая сложить свои ночные принадлежности. — Мне также надо привести себя в порядок. — Она хотела хорошо выглядеть.

Нэйт встал и, отодвинув ее стул, позволил ей выйти:

— Я провожу тебя, дорогая.

Когда они проходили по вагонам и пересекали соединения вагонов, он шел впереди, по-джентльменски подавая ей руку и помогая перейти через сцепную площадку, под которой находились колеса. Она не знала его как владельца гостиницы и ресторана в Нью-Мексико, однако его манера поведения, умение держаться с дамами были столь же отменны, как и его пристрастие к дорогим отелям и железнодорожным вагонам первого класса. Поэтому она предполагала, что в Кентукки он вырос в обеспеченной семье.

В их пассажирском вагоне, с тех пор как они выехали из Канзаса, было мало людей. Кроме них, в этом вагоне ехала еще одна пара и женщина — вероятно, бабушка с маленьким ребенком.

Перед тем как Фрэнсис начала собирать вещи, Нэйт обнял ее за плечи и произнес:

— До приезда в Санта-Фе, Фрэнсис, я хочу поговорить с тобой по душам.

— Ты расскажешь мне о себе, о своей семье? — Именно это только и было у нее на уме. — Мне бы так хотелось узнать об этом.

— Ну хорошо, и об этом тоже.

Она смотрела на него с любопытством.

— Я полагаю, что отчасти я — загадка для тебя, — произнес Нэйт, поигрывая свободной рукой часами. — У каждого, живущего на Западе, есть что скрывать. Здесь как-то не принято задавать лишних вопросов. Все воспринимаешь как есть, мужчину или женщину ценишь по их делам и словам.

Фрэнсис удивленно спросила его:

— У тебя есть секреты, которые ты скрываешь?

— Не волнуйся. Я уже не был женат, когда женился на тебе, — засмеялся Нэйт.

Она даже и не думала об этом.

Он опять засмеялся, почувствовав смятение Фрэнсис.

— У нас с тобой слишком разные жизненные опыты, дорогая. И мы должны об этом поговорить.

Она почувствовала облегчение.

— Я с нетерпением жду, когда ты мне поведаешь о своем богатом жизненном опыте.

— Ну вот я и собираюсь все рассказать тебе…

Вдруг находившаяся в вагоне женщина закричала:

— Индейцы! Смотрите, индейцы!

Мужчина, ехавший с ней, уставился в окно, бабушка с ребенком также подошли к окну и стали смотреть. Фрэнсис тоже было любопытно посмотреть на индейцев, и она бросилась к окну. Нэйт стал рядом с ней.

Рядом с поездом на пони скакала группа воинов-индейцев.

— Смотри, — сказала Фрэнсис с ужасом. — Как же они так могут скакать верхом без седел и уздечек? — Вместо уздечек индейцы применяли обычные веревки. — И какие же они все разноцветные. Они даже не похожи на воинов.

— Я бы не стал так обольщаться, — посмеивался Нэйт. — Возможно, это индейцы из северной резервации. — Они вроде бы не собираются нападать на нас. Они похожи на краснокожих из дешевых приключенческих романов Нэда Бантлайна.

Фрэнсис читала эти романы.

— Они не вмешиваются в чужие дела. Кажется, это навахи.

— Навахи? Откуда ты знаешь?

— У них высокомерный вид, смотри, как они наклоняются вперед и волосы собраны сзади. Стоит лишь посмотреть на индейцев из разных племен, и ты сразу же научишься их различать.

— В Санта-Фе действительно так много индейцев? — спросила Фрэнсис.

— Время от времени их бывает здесь много, но в основном они сосредоточены в Пуэбло, — сказал он. — На первый взгляд Санта-Фе действительно неприятный город. Это старинный город, но он также и пограничный город. Рядом с центральной площадью находится пограничный военный пост, через него проходят поселенцы, среди которых бывает всякий сброд.

— А я об этом даже и не слышала, — призналась Фрэнсис. — Все это так интересно и захватывающе.

Нэйт притянул ее, поцеловал нежно и, понизив голос, сказал:

— Я не дождусь, когда мы опять останемся одни.

Они были так близки сейчас, что Фрэнсис чувствовала, как его часы давят ей на ребро, несмотря на то что она была в корсете и в шелковом лифе. Она ощущала приятное возбуждение внутри.

Услышав, как кто-то рядом прокашлялся, Фрэнсис повернулась и увидела, что подошла Луиза. Поцеловав Фрэнсис в последний раз в щеку, Нэйт высвободил ее из своих объятий, а девушка, глядя на это, хихикнула. О поспешной женитьбе Луиза почти что не говорила, хотя отнеслась к этому вроде бы одобрительно и была свидетельницей Фрэнсис в Бостоне при бракосочетании.

Пассажиры готовились к выходу. Фрэнсис даже забыла о том разговоре с Нэйтом по душам, который так и не состоялся. Они подъезжали к Гэйлисто-Джанкшен.

Она смотрела в окно на этот незнакомый ей западный город, застегивая жакет элегантного костюма, который купил ей супруг в Чикаго. На ней также была пышная фиолетовая бархатная юбка с турнюром, считавшаяся писком современной моды. Фрэнсис всегда относилась к нарядам и к предметам женского туалета как к чрезмерной роскоши, но Нэйт настоял, чтобы она купила разные дамские аксессуары — фиолетовые сапожки из лайковой кожи, зеленые перчатки, зеленую шелковую шляпу с вуалью и с маленькими фиолетовыми перышками. Теперь она чувствовала себя настоящей леди.

Луиза же была одета совершенно в ином стиле. Посмотрев на нее, Фрэнсис залюбовалась, так все подходило девушке: ярко-красная блуза с длинной коричневой юбкой, высокие кожаные сапоги, и к удивлению Фрэнсис, на Луизе не было корсета. В Бостоне, должно быть, такую одежду девушки расценили бы вызывающей, однако все очень шло Луизе. Чем ближе поезд приближался к Нью-Мексико, Луиза все более оживлялась и чувствовала особенное замирание сердца, что обычно бывает при возвращении домой.

Фрэнсис посмотрела на Нэйта, который, как всегда, выглядел щеголеватым и холеным. Его клетчатый жилет, может быть, и выглядел в Бостоне слишком броским, однако здесь, на Западе, это было то, что надо.

Запад! Фрэнсис с трудом верилось, что она наконец-то здесь.

Когда проводник помогал Фрэнсис спуститься из вагона на платформу станции, сердце чуть было не выскочило у нее из груди. Вид станции ГэйлистоДжанкшен не был уж таким плохим, как она представляла. Правда, она сразу заметила несколько пыльных, грязных улиц, которые вели к холмистой местности, окружавшей город. Рядом с железной дорогой разместилось несколько зданий. Они были жалкой подделкой под салуны Додж-Сити. Другие сооружения, похожие, были просто хижинами.

— Пригородный поезд скоро отправится? — спросила она Нэйта.

— У нас есть некоторое время.

— Мы успеем мельком взглянуть на город? — спросила Фрэнсис. Она была ужасно любознательной, ее все интересовало.

— Да здесь ничего интересного нет, но, если ты хочешь, мы можем пойти, — сказал он, а затем спросил Луизу: — Пойдешь с нами?

— Спасибо, я все это уже видела. Я подожду вас здесь.

Остальные пассажиры все еще выгружались, так как это была последняя станция. Впереди Нэйта и Фрэнсис шел какой-то человек с красным саквояжем. Пройдя несколько ярдов, они увидели темнокожего мальчика, перегонявшего коз, в проеме двери ближайшего дома стоял высокий мужчина с суровым лицом, холодными глазами и с длинными черными волосами. У него был огромный револьвер, укрепленный на ремне. Фрэнсис посмотрела на него и подумала, что его можно было бы назвать даже симпатичным, если бы он не был таким грязным и неряшливым.

Чем-то мрачным и опасным повеяло от этого человека.

— Это не очень-то хорошая мысль — рассматривать этого человека так усиленно, — сказал Нэйт тихим голосом. — Похоже, что он бандит.

Вдруг позади них раздался лошадиный топот. Фрэнсис обернулась и увидела несколько всадников, скакавших посреди улицы. Пока она и Нэйт убегали с дороги, так же как и мальчик с козами, неряшливый парень с револьвером выпрямился и вытащил оружие.

— Осторожно! — успел закричать Нэйт. — Сейчас начнется перестрелка. — И Нэйт оттолкнул Фрэнсис так сильно, что она упала, ударившись о землю.

Крак, крак, крак…

Прижавшись щекой к грязной земле, ощущая сильное биение сердца, Фрэнсис услышала еще несколько выстрелов, раздавшихся как со стороны всадников, так и со стороны парня с револьвером. Очень испугавшись, она лежала неподвижно и со своего места увидела, как ускакали всадники, а один из них упал с лошади на землю.

Человек с красным саквояжем, кажется, был ранен. Он лежал на земле рядом с неряшливым бандитом, который все еще держал в руке револьвер. Когда он застонал, бандит сразу же взглянул на него.

Бандит двинулся навстречу приближавшемуся мужчине в кожаном пиджаке и сказал:

— Позаботься о нем, Мартинес.

Неужели все закончилось?

Фрэнсис подняла голову сразу же, как это стало возможно, чтобы отыскать мужа. Он лежал на спине в нескольких метрах от нее.

— Нэйт?

Он лежал неподвижно и безмолвно.

— Нэйт!!!

Испугавшись, она вскочила на ноги, едва не запутавшись в своей юбке. Еще не подойдя к нему, она увидела кровавое пятно на груди у мужа. Он лежал с открытыми глазами, уставившись в небо.

— Н-э-ээйт! — закричала она опять, упав на колени, вытащила кружевной носовой платок из сумочки и приложила к кровоточащей ране.

Загрузка...