Колен Лантье

А. Люблинская Предисловие

Хочешь мысленно перенестись во Францию, какой она была шестьсот лет назад, и не один, а в обществе твоего ровесника, пятнадцатилетнего паренька Колена Лантье, о котором тебе расскажет современный прогрессивный французский писатель Жан Оливье, автор многих исторических и приключенческих повестей для юношества? Прочти эту книжку, её герой наверняка придётся тебе по душе. Отличный стрелок, отважный, находчивый и весёлый, он сперва покажет тебе свой родной Париж в ясный майский день 1358 года, а потом вместе с ним ты покинешь столицу и попадёшь в тёмные леса, в разорённые деревни, сожжённые города и замки, где в конце мая — начале июня разыгралась одна из самых грозных и величественных народных трагедий — Жакерия, французская крестьянская война, оставившая глубокий след в истории страны и в сознании народа. Вместе с Коленом ты станешь свидетелем тягчайших бедствий французских крестьян, поймёшь их справедливый гнев и волю к борьбе, их страстное желание искоренить на всей земле господ-поработителей и свободно вздохнуть полной грудью. Ты поймёшь, почему юное сердце Колена привело его в ряды восставших. Он разделил их надежды и стремления, сражался в их рядах и был на волосок от смерти. Он не покинул своих друзей и после поражения, уйдя с ними в глухие леса, чтобы жить опасной жизнью людей, восставших против закона и поставленных вне закона.

Колен Лантье, как и знакомый тебе маленький Гаврош, воплотил в себе лучшие черты французского народа и достоин остаться в твоей памяти. Пусть не сохранилось о нём упоминаний в документах и записях современников, пусть создан он воображением писателя.

Хорошо известно, что десятки и сотни тысяч таких же, как он, взрослых и юных крестьян и ремесленников, чьи имена тоже не дошли до нас, подняли восстание, грозившее разрушить установленный несправедливый порядок, при котором на долю народа оставались только беспросветная нищета и бесправие.

В повести выведены и реальные исторические лица: Этьен Марсель со своими сторонниками, Гийом Каль, король наваррский Карл Злой, дофин Карл, французские и английские рыцари. О них и о Франции надо сказать несколько слов — тогда многое станет понятнее.

Страна переживала тяжёлую пору. Более двадцати лет шла неудачная война с англичанами (впоследствии получившая название «Столетней»). В двух больших сражениях — при Креси в 1346 году и при Пуатье в 1356 году — французская армия была разбита. Особенно тяжким было поражение при Пуатье. Немало рыцарей полегло на поле боя, но многие или позорно бежали, или сдались в плен. Был пленён сам король Иоанн и увезён в Англию. Страна осталась без армии, без денег, без главы государства. Народ был глубоко возмущён недостойным поведением дворянства. Возвращавшихся домой рыцарей встречали насмешками, бросали в них палки. В своих песнях народ обвинял их в предательстве, в том, что они обесчестили родную страну, требовал, чтобы в армию призвали Простака Жака (Жаками называли тогда крестьян): «Уж он-то не побежит от врага, спасая свою шкуру».

Несмотря на перемирие, заключённое в 1357 году на два года, Францию, особенно её северные и западные области, опустошали и разоряли французские и английские отряды, банды, предводительствуемые капитанами-головорезами, для которых война была прежде всего средством наживы.

Горожан защищали каменные стены и башни, а крестьяне были брошены на произвол судьбы и сами должны были оберегать свою жизнь и имущество. «В этом 1358 году, — записал один современник, — во многих деревнях церкви были превращены в настоящие крепости, вокруг них были вырыты рвы, а на башнях и колокольнях поставлены приспособления для метания камней. Так крестьяне защищались от нападений, а случались они довольно часто». По ночам жители несли стражу, и при первой же тревоге вся деревня укрывалась в церкви. Не раз такая оборона бывала удачной, и о крестьянах-воинах шла в народе восторженная молва.

Однако далеко не всегда эти импровизированные крепости могли спасти население, и тогда единственным спасением было бегство в леса и болота, на речные острова, в соседние города.

Но не только от грабителей страдали крестьяне. С них требовали денег для уплаты выкупа за пленных рыцарей и короля, требовали хлеба, мяса и вина для снабжения замков сеньоров, требовали барщины для постройки укреплений. Дворяне словно договорились с англичанами, чтобы обобрать крестьян до нитки.

Мы не знаем, действительно ли собрались ночью в лесу крестьяне области Бовези, среди которых оказался и герой нашей повести. К сожалению, о Жакерии дошли до нас лишь краткие сообщения и многим предположениям суждено остаться только догадками. Но в данном случае они очень правдоподобны. Переполнилась чаша терпения крестьян, и восстание почти одновременно вспыхнуло в разных местах. Через несколько дней оно охватило все области Франции, расположенные на восток от Сены.

В течение двух недель (28 мая — 10 июня) крестьяне были в этих сельских местностях полными хозяевами.

Множество рыцарских замков было разрушено и сожжено, рыцари убиты. Некоторые в панике бежали в города, ища там убежища. Современники ещё долго называли это восстание «ужасом» и «войной не дворян против дворян»; название Жакерии оно получило лишь впоследствии.

Бедный люд некоторых городов сочувствовал и помогал восставшим, но во многих городах вокруг Парижа были такие сильные гарнизоны, что народ не мог впустить к себе крестьян. Один отряд парижан действовал совместно с Жаками, но всё же в основном крестьянам пришлось полагаться только на себя. Во главе их отрядов стояли выбранные ими начальники, а главным их «капитаном» был Гийом Каль (или Карль), человек смелый, знавший толк в военном деле и хороший организатор.

Крестьян было много, и, услыхав о приближении рыцарей, они решили сразиться со своими врагами в открытом бою.

И вот на поле вблизи деревни Мелло оказались построенными друг против друга две армии: войско крестьян и войско рыцарей. Надо хорошенько вдуматься в эти слова. И раньше бывали во Франции восстания крестьян и горожан, но никогда ещё они не были столь грозными, не вовлекали такую массу людей, не ставили себе целью «истребить всех дворян до последнего и самим стать господами».

Те самые «вилланы» (то есть жители деревень), которых рыцари презирали настолько, что в их устах это слово стало ругательством (подобно словам «мужик», «мужлан» в крепостной России), стояли теперь против сеньоров, полные боевого пыла и решимости сражаться до конца.

Им не удалось тогда победить своих классовых врагов. У крестьян не было союзников. Не созрела ещё буржуазия, чтобы возглавить борьбу народа с феодализмом и сокрушить его, как это произошло во Франции в конце XVIII века. Не было ещё рабочих, чтобы бороться вместе с бедными крестьянами против буржуазии.

В 1358 году, как и не раз впоследствии, крестьяне потерпели поражение, и рассвирепевшие дворяне с невероятной жестокостью и бесчеловечностью подавили восстание. И всё же Жакерия оказалась первым страшным ударом, который был нанесён французским феодалам, и они долго вспоминали его с глубоким страхом, боялись слишком повышать платежи и поборы.

Крестьянам легче стало выкупаться на волю, уходить в города на заработки. Хотя тысячи их братьев заплатили своей жизнью за прекрасную мечту о свободной жизни без господ, хотя феодальный строй ещё сохранился, но неумолимый ход жизни уже начал его незаметно подтачивать, а новые и новые восстания крестьян и ремесленников наглядно показывали, что в народе не угасла эта прекрасная мечта и что он надеется рано или поздно осуществить её.

Жакерия происходила одновременно с восстанием в Париже, начавшимся ещё в 1350 году. Во главе восставших стоял купеческий старшина Этьен Марсель. Это был очень богатый купец-суконщик, имевший обширные торговые связи с другими французскими и фламандскими городами, сорокалетний человек с большим жизненным опытом, хороший оратор. В среде парижских купцов и ремесленников он был первым и самым влиятельным лицом. Париж не был коммуной, то есть городом, где вся власть принадлежала городскому совету. В столице всегда пребывал король и находились подвластные ему суды (парламент, Шатле), финансовые учреждения (Счётная палата); преступников судил и наказывал королевский суд. Но в ведении купеческого старшины и возглавляемого им городского совета находились все дела, касавшиеся торговли — значит, купцов, цехов и ремёсел — значит, ремесленников, забота о снабжении Парижа продовольствием, об охране его стен и башен, о поддержании в городе порядка и т. п. Следовательно, обязанности купеческого старшины были очень обширны и власть его велика.

Но не только крестьяне питали ненависть к дворянству. Уже издавна она свила себе гнездо и в городах. Немало ратного труда положили горожане и немало денег истратили, чтобы освободиться от угнетения и притеснения своих сеньоров. Многим городам северо-восточной Франции удалось изгнать их из пределов своих стен и образовать коммуны. Уже к началу XIV века, то есть за полвека до Жакерии, города были настолько богаты и влиятельны, что именно от них короли получали самые значительные средства для ведения войн и для дел внутренней политики. С помощью Генеральных штатов, где заседали представители трёх сословий — духовенства, дворянства и «добрых городов», Филипп IV Красивый успешно осуществил борьбу с римским папой и вёл завоевательные войны. Во время Столетней войны Генеральные штаты, в особенности же наиболее многолюдное и денежное сословие горожан, стали очень авторитетным органом — ведь они давали большую часть субсидий на содержание армии и считали поэтому себя вправе следить за расходованием этих средств. Поражения французского оружия задевали их вдвойне. Они негодовали на рыцарство, не выполнившее своего воинского долга, и на высших королевских сановников, расходовавших народные деньги без должной тщательности и бережливости.

В 1356 году после битвы при Пуатье, когда правителем Франции стал старший сын пленённого короля Иоанна, дофин[1] Карл (будущий король Карл V), девятнадцатилетний неопытный юноша, Генеральные штаты, главную роль в которых играли города, а среди них — Париж, фактически взяли в свои руки управление государством. Они оттеснили на задний план духовенство и дворян, постановили взимать и с них военные субсидии (и притом в значительных размерах), потребовали проведения реформ в Королевском совете и отставки наиболее ненавистных всем парижанам сановников. Дофину пришлось скрепя сердце пойти на некоторые уступки, но за старых слуг своего отца он держался крепко, несмотря на их всем известные злоупотребления. Тогда и произошло то знаменательное событие, о котором в повести рассказывает Колен Лантье: 22 февраля 1358 года парижане во главе с Этьеном Марселем ворвались во дворец и на глазах у дофина убили двух его ближайших советников, Шампанского и Нормандского маршалов. На перепуганного Карла Этьен Марсель надел свою красно-синюю шапку; это были цвета Парижа — дофин как бы попал под опеку восставшей против него столицы. Через месяц он бежал из Парижа и стал собирать войска, чтобы взять город силой и вернуться к себе во дворец властелином.

Здесь надо рассказать о Карле Злом. В ту пору было ему 26 лет, и был он, по свидетельству современника, человеком небольшого роста, ума быстрого и проницательного, отличался большим красноречием и ласковостью в обхождении. Вместе с тем своё прозвище он успел уже получить по заслугам. Примечательна его судьба. По своему отцу, Филиппу д’Эвре, был он правнуком короля Филиппа Смелого, а по матери, Иоанне, — внуком Филиппа Красивого. В 1328 году пресеклась старшая линия (в которой корона всегда передавалась по прямой линии от отца к сыну) королевского рода Капетингов, правившая во Франции с 987 года. После смерти сыновей Филиппа IV остались от них только дочери. Тогда и был выработан так называемый Салический закон о престолонаследии, по которому французская корона, в случае отсутствия сыновей или братьев, не передавалась ни принцессам, ни их сыновьям, но переходила к старшему представителю боковой линии Капетингов (им мог оказаться дядя, двоюродный брат или племянник покойного короля). Сделано это было для того, чтобы на французский престол не вступил внук Филиппа Красивого — сын его дочери Изабеллы, ставший в 1327 году английским королём Эдуардом III. По европейским феодальным законам, применявшимся в Англии, Испании и в других странах, внуки королей по материнской линии наследовали корону предпочтительно перед боковыми родственниками. Во Франции же, в интересах укрепления национального государства, которому угрожали давнишние притязания английских королей, был введён Салический закон, отстранивший в первую очередь Эдуарда III, а во вторую — Карла Злого.

Оба они не желали считаться с этим «нечестивым нововведением», и оба стремились присвоить себе желанную корону: английский король действовал силой, наваррский король — хитростью.

Карл Злой владел маленьким, расположенным на северных склонах Пиренейских гор, королевством Наварра, доставшимся ему от матери, и многочисленными землями и поместьями в Нормандии. Его владения были расположены на крайнем юге и на крайнем севере Франции. В своём южном королевстве он бывал редко, и оно было ему нужно, главным образом, для того, чтобы набирать там воинов. Его политические интересы заставляли его жить главным образом в Париже или неподалёку от него, и главным козырем было для него господство в Нормандии. Ведь он мог в любую минуту, если ему это было выгодно, предоставить англичанам возможность высадиться на французский берег.

Уже при короле Иоанне Карл Злой затеял сложную и опасную игру, стремясь получить во Франции побольше владений и политической власти, то ссорясь, то мирясь с королём. Втайне от него он договорился в 1354 году с Эдуардом III об оказании ему помощи при завоевании Франции и обещал признать его французским королём, если тот отдаст ему всю Нормандию, Шампань и южные провинции. Это была настоящая измена; узнав о ней, Иоанн казнил приближённых Карла Злого, а самого его заточил в один из замков. После битвы при Пуатье он был освобождён и задумал стать французским королём. Этьен Марсель боролся с дофином, готовившим осаду Парижа и препятствовавшим подвозу продовольствия. Парижанам для защиты нужны были войска, поэтому купеческий старшина стремился привлечь Карла Злого на свою сторону. Тому тоже нужны были помощники и союзники в его честолюбивых замыслах. Оба они пытались использовать друг друга в своих интересах, каждый действовал сообразно своим расчётам, и союз их не мог быть прочным. Когда Жакерия заставила феодалов прежде всего защищать своё господство, Карл Злой с наваррцами и нормандцами, к которым присоединились другие французские рыцари и англичане, поспешил выступить против восставших Жаков и разбил их[2].

Разгром восставших крестьян ускорил и конец парижского восстания. Ещё раньше стала заметна рознь между народными массами Парижа — мелкими ремесленниками и торговцами, подмастерьями, учениками, чернорабочими — и богатеями, которых возглавлял Этьен Марсель и чьи интересы он в первую очередь защищал.

Их правление нисколько не облегчило тяжёлое положение народа, восставшим крестьянам они не помогли. В народе поднялся против них ропот. Тайные сторонники дофина — а их в Париже было немало — воспользовались этим. Спустя полтора месяца после разгрома Жаков, в ночь на 31 июля 1358 года, Этьен Марсель был предательски убит. Через два дня дофин вернулся в Париж.

Наш Колен уже не был свидетелем этих событий; он остался с уцелевшими Жаками, своими товарищами, и видел страшную казнь Гийома Каля. Путь в Париж был ему заказан — ведь было немало очевидцев его дружбы с посланцем Жаков Одри. Их видели, когда они вместе приходили к Этьену Марселю. Колен окончательно связал свою судьбу с судьбой народных борцов, и на этом мы расстаёмся с нашим героем.

У французского народа издавна было много славных борцов за свободу, много народных героев. Одними из первых были тысячи отважных крестьян и горожан, выступавших в 1358 году против своих господ и отдавших жизнь ради грядущей победы социальной справедливости, ради победы трудового народа.

А. Люблинская