Коллективное сознательное

Глава седьмая

Вадим устал от долгого и бессмысленного сидения за монитором и начал клевать носом. Чтобы прийти в себя, он решил пойти выпить кофе. Он уже подошел к автомату, установленному в дальнем конце коридора, но увидел, как из лифта вышла Вероника. Малахов малодушно захотел исчезнуть за автоматической кофеваркой.

— Вы что, прячетесь от меня? — Вероника окликнула Вадима, который делал вид, что смотрит совсем в другую сторону. — Вы не хотите со мной разговаривать?

— Нет, не хочу, — резко, даже чересчур резко ответил он. Ответ прозвучал не совсем искренне.

— Почему?

От знакомого голоса у Малахова защемило в груди.

— Ну, представьте себе, что вы мне безразличны, — грубовато сказал он.

— Если бы я была вам безразлична — вам было бы все равно. — Вероника нажала кнопку «Капуччино с шоколадом» на автомате.

Железный ящик начал жужжать и подрагивать. Коридор заполнился запахом кофе, в окошко выдачи выскочил пластиковый стаканчик, и в него полилась молочная пена. Вадим, выйдя из своего укрытия, молча наблюдал, как готовится напиток. Автомат тихонечко запищал. Вероника забрала горячий стаканчик, пригубила кофе и продолжила:

— А ведь видно, что вас переполняют эмоции. Я почему-то вас раздражаю? Я в чем-то виновата перед вами?

— А вы, часом, не психолог?

— Нет, не угадали, по профессии я математик, а тут работаю в айти-департаменте, сисадмином при отделе кадров, — объяснила девушка.

— Я знаю, где вы работаете, — сказал Вадим автоматически.

— А говорили, что я вам безразлична. — Вероника засмеялась.

— Я не говорил… Просто я не хочу, чтобы наше знакомство было чем-то большим, чем знакомство сотрудников. Коллег.

— Вы чего-то боитесь?

— Это вы должны бояться, — ответил Вадим и в который раз мысленно выругал самого себя за несдержанность.

— Вас? Смешно… Я знаю, что более порядочного человека в Центре нет, чего же бояться. У вас нехорошие помыслы относительно меня? — Вероника тихонько засмеялась.

— Спасибо, конечно, но я думаю, вы разглашаете служебную информацию, к которой имеете доступ. Я не могу точно сказать, почему я для вас опасен, но моя интуиция это говорит.

— Я готова рискнуть. — Вероника была решительна, и казалось, что-то заставляло ее не отступаться, даже наплевав на приличия. — Пообещайте хотя бы не убегать от меня в коридорах Центра, хорошо?

— Давайте, раз уж вам так надо. Обещаю.

— Мне так надо, спасибо. — Вероника протянула руку, прощаясь.

Прикосновение к ее ладони словно прорвало плотину, сдерживающую воспоминания. Тяжелые и вязкие. Малахов сдержанно попрощался и ушел в свой отдел.

Минут десять он пытался собраться с мыслями — сидел, обхватив голову ладонями и никак не реагируя на постоянную болтовню коллеги по столу. Тут он понял, что про кофе совершенно забыл, но возвращаться к автомату не рискнул. Потом наконец Вадим собрался, и ткнул в клавиатуру пальцем, активируя компьютер.

— Начальство ждет аналитики по биржевым котировкам во время вчерашнего слета Токийской биржи, — словно сквозь ватную подушку услышал Малахов слова Верховцева. Вадим поднял на него рассеянный взгляд, и коллега понял, что еще одно слово — и он получит «мышкой» по носу.

Вадиму было глубоко наплевать на то, что от него ждет начальство. Ему было совершенно наплевать на коммерческую успешность Центра, на цену офисного планктона и на униформу со стразами. И даже не наплевать. Ему это все было просто противно. И захотелось хоть на секунду, хоть для себя самого окунуться в старую жизнь, старую работу. Вадим глянул на розоватую плешь склонившегося над своей клавиатурой Верховцева, и решение пришло само собой.

Пробежавшись глазами по контактам в коммуникаторе, он нашел Германа и попросил у него вход в старую информационную систему Центра, с помощью которой он привык исследовать ситуацию в мире, искать события, которые могли заинтересовать его и его группу. Тельбизу объяснять ничего не надо было, и через пару секунд Вадим уже был в родном интерфейсе старой системы поиска. Что-то подсказывало ему, что нужно осмотреться и понять реальное положение дел и в Центре, и вокруг него. Впрочем, поиск он начал совсем неожиданно, для самого себя в первую очередь. Вадим понял, что хочет найти хоть кого-то из сталкеров, с которыми сталкивался в Зоне. И задал строку поиска: «картинка сталкер». Специализированный поисковик выдал изображения практически моментально. Вадим пролистал несколько страниц и потом, посмотрев дату и место, где было сделано заинтересовавшее его фото, передал сообщение Герману: «Немедленно собираемся у меня дома. Все». Перед тем как уйти из офиса, Малахов переписал несколько фотографий себе на флешку.

— Я ушел, — сказал Вадим коллеге.

— Куда, еще же не конец рабочего дня, что шефу сказать? — Сосед по столу даже приподнялся, словно хотел задержать Вадима за рукав.

— Скажи, чтобы пошел в жопу, — совершенно спокойно посоветовал Малахов.

Уже издали, подходя к своему дому, Вадим заметил, что группа «Табигон» в полном составе сидит на лавочке у его подъезда и спокойно пьет пиво. А вокруг ходит полицейский и бьет себя время от времени по сапогам дубинкой, словно отряхивая пыль.

— Вы зачем служивого злите? — улыбнувшись, спросил Вадим, когда подошел к друзьям.

— Да не злим мы его, он нас от других охраняет. Проникся политической ситуацией момента, — весело ответила Клава и добавила: — Товарищ сержант полиции, можете оставить пост и идти домой.

— Есть! — ответил полицейский и зашагал в неизвестном направлении.

— Ребята, есть дело, — сказал Малахов, — пошли, поговорим!

— Дай ключи, да. — Герман протянул руку. — Я не хочу разговаривать о деле так, чтобы потом вся округа знала, о чем мы разговаривали.

Вадим понимающе кивнул и отдал ключи.

— Ну что, как жизнь на новом-старом месте? — спросил Тимур, затягиваясь сигаретным дымом. — Тебя уже три дня не слышно и не видно.

— Ну, как… А то ты сам не знаешь. Я так долго не протяну, вернее, не протянул. В общем, мы сейчас поднимемся ко мне, и вы все поймете.

Через двадцать минут открылось окно на четвертом этаже, и залихватский свист Германа позвал всю группу, давая понять, что квартира в порядке.

— Ну, что, вот смотрите. — Герман показал на кучу проводов и электронных устройств на кухонном столе. — Вот это системы прослушки и видеомониторинга. Это наш Центр ставил. Вот это поставила ООН, а вот это фиг знает кто. Чтобы не спрашивали — я пробил по базе номера каждой примочки. Потому и знаю, кто и что ставил. Можно теперь говорить, ни о чем не беспокоясь.

— Ну, что я могу сказать. Марку держишь! — Вадим улыбнулся, у него всегда поднималось настроение, когда он видел, как четко работают его товарищи.

— Есть, шеф! — Герман сделал вид, что отдает честь.

— Садитесь, есть большой разговор. — Малахов пригласил всех в гостиную.

— Вадим, пойдем на кухню. Я поесть приготовлю. А то без закуски пить вредно, — возразила Клава и, не дожидаясь ответа, отправилась на кухню.

— Ясно, — сказал Тимур, — готовить все равно мне.

Клава мыла гору посуды в мойке, не доверяя посудомоечной машине, которую Малахов уже успел установить, Тимур строгал салат, а Герман тщательно сложил в морозилке принесенную водку. Одновременно с салатом Тимур ухитрился приготовить сочные отбивные.

— Я боюсь, что отобью вам сейчас этими фотографиями аппетит. — Вадим включил планшетку и воткнул в нее микрофлешку, содержащую файлы с данными по сталкерам в Москве. — Вот смотрите.

Все собрались вокруг дисплея, Клава даже вытерла о передник руки.

— Это фотки погибших за неделю сталкеров. Как вы думаете, где я такое уже видел? — Малахов поднял голову и посмотрел на товарищей, словно ища у них ответа.

— Я подозреваю, что все это связано с твоим последним визитом в Зону? Или нет? — Тимур отошел к плите и проверил отбивные.

— Ты не подозреваешь, ты знаешь. Только это не Зона, это Москва. Вы понимаете? — Вадим ткнул пальцем за окно, показывая, что Москва — вот она, здесь.

— Это говорит о том, что энампы опять набирают силу, — спокойно сказал Тельбиз. — Мы твой отчет не просто читали. Изучали от корки до корки.

— И что теперь? — спокойно спросила Клава.

Она уже закончила мыть посуду и расставляла на столе тарелки.

— Ребята, мне кажется, что пора брать ситуацию в свои руки, а то она нас возьмет за жопу, — сказал Вадим. — Я хочу просто спросить — вы готовы? Или?

— Секунду. — Клава приложила палец к губам, призывая всех замолчать, и вытащила из кармана джинсов телефон. — Да, Коля, нет, сегодня не выйдет, я занята. Считай, что до завтра. И я тебя.

Она спрятала телефон и подняла глаза на друзей. Все как один одобрительно загудели.

— Клава, у тебя серьезный мужчина появился? — сияя, как медный пятак, спросил Герман.

— Ну, от вас же серьезности не дождешься, — в тон ему ответила Клава. — Короче, давайте о деле.

— Вы готовы? — Вадим повторил свой вопрос.

— Малахов, не нуди, — ответил Тимур. — Позволь мне признаться, ты становишься крайне занудным. Ты что, с нами первый год знаком? Ты что, не понимаешь, что мы ждем от тебя этих слов с того самого момента, как вытащили тебя неизвестно откуда.

Вадим чуть помрачнел, воспоминания опять ударили в сердце, и предательски заболел шрам от стрелы на ключице…

— Все. Приступаем. Герман, вытащить все данные по этим смертям, все протоколы, все камеры наблюдения, все, что не смогли собрать опера. Тимур — по итогам работы Германа взять за зад всех свидетелей и вместе с Клавой их выпотрошить. Вопросы есть?

— Нет.

— Наливай!

Водка подействовала на Вадима как лекарство. Жуткое напряжение, душившее его с момента встречи с Вероникой, начало отступать. Ужин был великолепен. Несмотря на все попытки Тельбиза выяснить у Клавы, кто такой таинственный Коля, ухажер так и остался инкогнито. Герман, делано надувшись, стал ковыряться в своем карманном компьютере.

Опять зазвонил сотовый у Клавы, и она, подозревая, что поговорить ей толком не дадут, ушла в коридор.

— Вадим, я давно хотел тебе сказать. — Тимур воспользовался тем, что все были заняты. — Есть одно интересное побочное действие вакцины.

— Какой? — Вадим не успел переключиться.

— Извини, я просто об этом постоянно думаю, короче, я могу возвращать морфирование, когда хочу. Я о своем морфировании.

— Поясни. — Малахов все понял, но хотел услышать от Тимура детали.

— В общем, у меня есть препарат, я его сам синтезировал, если я его введу себе, то на какое-то время я опять стану тем самым… не знаю, как назвать. Но контроль над сознанием уже достаточно высок. Единственное условие — полнолуние. Видимо, та зараза, что во мне сидит, очень сильно зависима от лунных циклов. — Тимур говорил тихо, словно опасался, что Тельбиз выловил не всех «жучков».

— Ты расстроен? — с легкой иронией спросил Малахов, отрезая сочный кусок мяса.

— Нет. Просто предупреждаю о резервах потенциала группы. — Тимур, рассказав о тайне, которая мучила его, повеселел.

— А ты в Центр отчет написал? — спросил Вадим, хитро прищурясь.

— Нет, я хотел написать, но, боюсь, без стразиков на спине морфа это никого не заинтересует.

— Логично.

Налили по следующей, потом по очередной. Гера в это время был словно в другом мире, что-то его в компьютере сильно увлекло. Наконец он хлопнул себя ладонями по коленям и громко произнес:

— Оба-на! Вот оно!

Группа сгрудилась вокруг маленького дисплейчика.

— В общем, Вадим, извини, я так давно делом занимался, что не вытерпел. Нашел интересное. Недавно в лесопосадке в районе Горок-пять нашли четыре трупа. Симптомы точно такие же, как у одного из экс-сталкеров. Трупы опознали. Это были охранники некоего бизнесмена Липскерова Игоря Самойловича. О том, что охрана ушла с поста, он заявил за два дня до обнаружения тел. Все они были сотрудниками частного охранного предприятия «Трифон». Претензий к нанимателю не имеют, и сейчас у него дежурит новая бригада. Следствие по непонятным причинам пришло к моментальному выводу, что охранники отравились паленой водкой, и дело закрыли. Но вот… тут есть некие особенности, я бы даже сказал, странности…

— Не тяни, трагик. — Клаве не понравилось, что Герман рассказывает, словно читает сценарий фильма ужасов.

— Так вот, — Тельбиз ничуть не обиделся, — в системе видеонаблюдения этого самого Липскерова не оказалось ни одной записи до того дня, когда пропала охрана. Все винчестеры были вычищены.

— И?.. — не выдержал уже Вадим.

— Так вот, Липскеров известен в определенных кругах как Листер. Погоняло это он получил давно. Но именно под таким именем он фигурировал несколько лет в Зоне как сталкер. Очень успешный.

— Ты про записи не закончил, — вставил Тимур.

— Ну да, конечно. Просто формат они сделали быстрый, и много еще на эти диски записать не успели. Я скачал кое-что и восстановил. Вот смотрите.

На ролике вполне удовлетворительного качества можно было рассмотреть небольшое помещение, скорее всего комнату охраны. В какой-то момент открылась дверь, и вошел высокий худой человек. Казалось, охранники не обратили на него никакого внимания. Человек постоял несколько секунд посреди комнаты. Он спокойно наблюдал, как один за другим люди падали на пол. В одно мгновение здоровые мужики превратились в сухие мумии. При этом по экрану бежали сильные помехи, словно пространство в комнате охранников наполнялось, как в грозу, электрическими разрядами. Потом Гера включил другую камеру. Каминный зал, Листер разговаривает о чем-то с тем самым человеком, который заходил в комнату охраны.

— Ну как, знаком стиль работы? — спросил Тельбиз.

— Да, стиль очень сильного вампира. Но вот почему Листер остался жив? Я прекрасно помню еще по Зоне, что после встречи с таким гостем сталкеры погибали так же, как эта охрана.

— Ну что, мы будем так сидеть и гадать, — внезапно вмешалась Клава. — Поехали, поговорим с клиентом.

— Куда, на Рублевку? Да мы не доедем просто, тем более после водки кто за руль сядет? И за руль чего? — возразил Вадим.

— Во-первых, я не пила, вы вообще невнимательные, как все мужики. Во-вторых, мы сюда на моей машине приехали. А в-третьих, что, так и будем тупо пить и ничего не делать? — Напору Клавы никто противостоять не мог.

— Раньше бы я, конечно, Лазненко позвонил, предупредил. — Малахов все еще сомневался, но вдруг, словно переломив себя, сказал: — Поехали, нам ничего не грозит. Пусть они боятся.

— Вадим, давай с утра, да? — резко переменила настроение Клава. — Не уйдет он никуда. Надо подготовиться все-таки. И еще. Ты так и не расскажешь, что с тобой было все эти четыре года?

Вадим помрачнел. Возникший было азарт охотника куда-то испарился.

— Я же говорил, не сейчас. И вообще даже не знаю когда. Считайте, что эти мои четыре года и то, что я об этом помню, — совершенно закрытая информация.

— Ну, как хочешь. Но пока ты не расскажешь — это будет мучить тебя. Я же вижу.

— Потом, — только и смог сказать Малахов.