Колодцы ада

10

Картер быстрыми движениями вставил новую обойму и, защелкнув пистолет, поднял его и встал в стойку как у Гари Купера во время нападения преступников на почтовый поезд. Все, что мог найти себе я, было острым осколком сломанного сталактита, но я зажал его в руке и стал крутить над головой — это мало пугало чудовище, но давала мне некоторую уверенность. Чудовище все приближалось, веки снимались-одевались на черные блестящие глаза, а клешни щелкали с жадным предвкушением. Мы не видели все тело, но, похоже, оно было вполовину больше, чем Джимми, которого убили на холме. Это чудовище было гораздо более отвратительным, а щели между пластинами кишели присосавшимися огромными пиявками. Запах рыбы был удушающим.

Картер сказал:

— Я попробую в глаза. Я хочу, чтобы ты встал на карачки, Мейсон, потому что я хочу использовать твою спину для прицеливания.

— Хорошо, Картер, — механически сказал я. Я повернул каску козырьком назад и опустился на жесткую, каменистую землю. Картер сгорбился рядом со мной и поднял свой тридцать восьмой калибр.

— Может, если ослепить его, у нас будет больше шансов, — сказал он прерывающимся голосом, будто его кто-то душил. Его толстые локти вонзились в мою спину, когда он тщательно прицелился.

— Не тяни волынку, — сказал я ему. — У меня сейчас сведет спину.

— Чего ты больше хочешь: чтобы тебе свело спину или быть завтраком краба? — спросил Картер.

Я почувствовал, как напряглись его сухожилия, и он выстрелил. Мне показалось, выстрел произвели из моей головы. Я подождал, не шевелясь, и Картер сказал:

— Мимо, черт.

Он выстрелил снова.

— Мимо, — пробормотал он.

Я слышал, как клешни краба заскребли по балкону, а когда он встряхнул своей отвратительной головой, вода дождем рассыпалась над тем местом, где я стоял. Он был уже в пяти метрах от нас, и когда он перегнулся через край балкона, нам оставалось только одно — смыться обратно в туннель.

— Картер, — сказал я как можно более уважительно. — Тебе не кажется, что пора с достоинством отступить? Эта штука слишком уж близко.

Картер хрюкнул. Он сосредоточился на поражении одного из глаз, качающихся на стебельках. Он выдохнул, замер и выстрелил. В ушах звенело от выстрелов, и я почти не услышал скрипучий крик чудовища. Но я хорошо услышал крик Картера:

— Попал! Попал в ублюдка!

Я посмотрел вверх и увидел неуверенно стоящего на краю балкона краба — один из его глаз был разнесен на кровавые клочки.

— На место, — бросил Картер. — Бесполезно, если я не отстрелю оба.

Он опять взял прицел и быстро выстрелил. На этот раз его уверенность и растерянность краба незамедлительно принесли результаты. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как второй глаз сносит со стебля. Картер гикнул и сказал:

— Кто сказал, что я не попаду в гору с трех шагов? Видел выстрел? Вот это я называю Выстрелом.

Краб колебался, а его огромная клешня шумно билась о камни и сталактиты, когда он пытался сориентироваться. Мы отступили, когда он наполовину влез на балкон и слепо размахивал вокруг клешнями, пытаясь добраться до нас. Но без глаз он был слишком медленным и неуклюжим, и нам лишь нужно было прижаться к скале, чтобы избегнуть его клешней.

После нескольких минут поисков краб погрузился обратно в озеро и затих в воде в нескольких метрах от нас, почти погрузившись в воду. Похожие на ленты пиявки, сосавшие раньше мякоть в щелях между пластинами, теперь прикреплялись к окровавленным стебелькам без глаз, и через несколько секунд стало казаться, что у краба новые, шевелящиеся и черные глаза.

— Плохо быть помощником дьявола, а? — сказал Картер, скривив от отвращения рот.

— На нашей стороне не лучше, — ответил я.

Мы ждали почти двадцать минут. Я выкурил сигару, а Картер пару раз хлебнул из фляжки. Краб оставался на месте, плавал в воде так, что наружу высовывалась только часть его панциря и уродливая голова. То и дело земля содрогалась от зловещей вибрации, но Чулта, самого дьявола, не было, а я не собирался вызывать его, пока Дэн не принесет противотанковое ружье.

Наконец мы услышали грохот из туннеля, и появился пыхтящий Дэн. Он протиснулся между двух камней, стоявших у входа в туннель и наполовину скользя, наполовину кувыркаясь, направился к нам. Он был измотан и вспотел, как стадо свиней.

— Ты что так долго? — сказал Картер, беря ружье и осматривая его.

Дэн сел на землю, с трудом переводя дух.

— Ты шутишь, Картер. Я прошел по туннелю вверх и вниз так быстро, будто мне задницу горчицей намазали.

Картер дал ему фляжку, и Дэн отпил хороший глоток. Его передернуло, он проглотил и сказал:

— Ну, и как ты это называешь это пойло?

— Добрый конфискованный самогон, вот как, — сказал Картер.

Дэна опять передернуло.

Пока Картер заряжал противотанковое ружье, я подошел к краю балкона и осмотрел раненого краба. Он плавал в воде так безжизненно, что я подумал на секунду: он умирает. Но когда я подошел на шаг поближе, огромная клешня начала подниматься ко мне, и я понял, что краб все еще настороже. Я пошел обратно к Картеру — тот уже завершил подготовку ружья — и сказал:

— Эта штука зачем-то нас охраняет.

Картер кивнул.

— Я тоже об этом думал. А еще я думал — почему?

— Может, чудовище пытается удержать нас от новой христианской молитвы.

— Сомневаюсь. Похоже, он держит нас здесь, ожидая подкрепления.

Дэн отметил:

— Неизвестно, есть ли вообще подкрепления. Только Джимми и Элисон Бодин мутировали наверняка. О Карлене не было никаких особенных сообщений. Это существо — возможно Элисон, и возможно последнее.

— Возможно, — кивнул Картер. — В таком случае оно может удерживать нас от осмотра озера и выяснения, что же там действительно есть.

Я кивнул в сторону противотанкового ружья.

— Хочешь испробовать это на крабе?

— Да, пожалуй. Выстрел в голову прикончит его.

Я оглянулся на Шелли. С обычной надменностью он отошел в маленькую нишу и сидел там, прикрыв глаза и игнорируя нас.

— Если хочешь начать пальбу, нам лучше отступить, — предложил я. — Неизвестно, насколько крепкая здесь крыша.

— Хорошо, — сказал Дэн, и пока Картер готовился к последней атаке на краба, мы отошли как можно дальше и прикрыли уши руками.

Вставив фонарь в щель между сталактитом и стеной так, чтобы луч освещал голову плавающего краба, Картер прицелился с расстояния всего шесть метров. Вода блестела отраженным светом, а силуэт Картера вырисовывался на ее фоне. Я услышал щелчок предохранителя, и шериф сгорбился, целясь.

Наверное, нужно было догадаться, что краб был быстрей и сильней, чем казалось. Картер мог отстрелить ему глаза, но он забыл, что это существо живет в темноте, в затопленных пещерах под Коннектикутом, и поэтому может двигаться в темноте с той же скоростью и силой, когда захочет, конечно.

Картер не успел выстрелить — существо угрожающе поднялось из воды в фонтане брызг, а его массивная зелено-черная клешня метнулась к голове Картера. Он хрипло вскрикнул, но затем клешня сомкнулась, и его череп хрустнул как орех. Краб бросил его на землю, и его вторая клешня утащила окровавленное тело вниз, под брюшко, где извивающиеся щупальца обвились вокруг него.

Я даже не думал, что делаю. У меня, наверное, началась клаустрофобия от пребывания под землей. Но я поднялся и бросился через насыпь камней, отделявших наше убежище от краба, нырнув за одиноким ружьем Картера. Дэн заорал:

— Мейсон! Это бесполезно! — но было уже слишком поздно, хотя мой мозг отстукивал: «ЭТО БЕСПОЛЕЗНО».

Я споткнулся, упал, опять поднялся, и наконец ружье оказалось под ногами. Я потянулся за его ремнем, поднял его и попытался прицелиться, уперев приклад в плечо. Но затем обзор закрыл всепоглощающий черный панцирь, а все мои чувства были уничтожены страшной тяжестью, которой я не сопротивлялся потому, что не мог. Затем послышался скрежет и царапанье, когда краб сполз обратно в воду, таща меня за собой. Он прихватил меня за левое бедро клешней слишком глубоко в щели между половинками клешни, чтобы сломать кость, но достаточно крепко, чтобы было невозможно освободиться.

— Дэн! — закричал я, но это было все, на что мне хватило времени. В следующую секунду меня затащило в холодную глубину подземного озера, и от испуга я выпустил почти весь воздух.

Краб поплыл прямо в глубину. Я чувствовал, как холодная вода проникает сквозь барабанные перепонки, и я знал, что воздуха у меня на несколько секунд. Я попытался выкрутить ногу, но сила зверя была ужасающей, и я не смог освободиться. Мое лицо ударилось о твердую чешую головы, о колючий хребет и один раз я наткнулся с ужасом и отвращением на один из «пиявковых» глаз. Мы погружались все глубже и глубже, вода становилась холодной и темной, и наконец последний отсвет фонаря Картера исчез. Через секунду или две мне придется вдохнуть воду, и когда я это сделаю, я — труп. Плывя под крутым углом, краб тащил меня на дно озера. Но когда его клешни коснулись камня, он метнулся вбок, пока не достиг широкой расщелины в полу озера. В разрывающемся, нуждающемся в кислороде мозгу появились слова Дэна: «Эти своды и пещеры простираются на мили вниз и все затоплены».

Краб опять нырнул вниз, через расщелину, через туннель с острыми стенками, оцарапавшими мои руки и ноги. Я знал, что не могу сдерживать дыхание, и это означало конец. Мое безжизненное тело затащат в туннели и пожрут в темноте, в самом греховном на земле месте. Это был ад, в самом ужасном и религиозном значении слова. Но как прикосновение святого к плечу, по руке долбануло противотанковое ружье. Я думал, что упустил его, но его ремень зацепился за клешни краба, и оно потащилось за нами. Я вцепился в него, обнялся с ним, пытаясь нащупать в темноте курок и дуло. Мои легкие разрывались, уже почти без воздуха, а мозг замутился от двуокиси углерода. Но я нашел силы воткнуть ружье в тело краба, глубоко в массу шевелящихся щупалец, до сих пор сжимающих тело Картера. И я нашел силу нажать на спусковой крючок.

Последовал взрыв пузырей, когда разрядилась ракета. Затем был рушащийся, грохочущий, крутящийся и напряженный хаос. Краб тяжело перекатился на бок, когда ракета проникла в живот, и я треснулся головой о камень. Через секунду ракета взорвалась, по воде прошло волнение, и я неожиданно оказался на свободе. Подводный дождь осколков панциря, оторванных клешней и шматков плоти окружил меня, когда я отчаянно плыл к поверхности, мои ноги работали, как бешеные. Я молился Богу, чтобы вверху оказались поверхность и воздух, чтобы краб не затащил меня в еще более глубокую пещеру, затопленную до потолка. Я думал о сне Джимми Бодина. Я думал о том, как тону. Я думал об Атлантиде.

«Меня пугает не сама вода, а то, что она под землей, под тоннами непроницаемого камня. Так что, даже если бы я и добрался до поверхности, я не смог бы дышать».

Я увидел над собой странное мерцание. Там моя голова пробила поверхность, и я задышал воздухом. Я изрыгал воду, кашляя и задыхаясь, плавая по-собачьи, пока не расслабился так, чтобы просто дрейфовать. Воздух был настолько холодным, что легкие обожгло и я продрог насквозь. Но в тот момент мне было не до этого. Краб был мертв, а я свободен.

Наконец я перестал задыхаться и начал вместо этого дрожать. Я огляделся и увидел, что плаваю еще в одном подводном озере. Пещера, в которой находилось это озеро, отличалась от дьявольского храма. Она была изогнута как бумеранг, так что с моего места был виден только один конец пещеры, а потолок был высоким, наклонным и из слоистого камня. Самым странным было то, что здесь брезжил свет и я что-то видел. Освещение не было искусственным. Слишком оно было слабым и зеленоватым. Это было тусклое неровное свечение, как светящиеся в темноте надписи. Свет исходил из дальнего конца пещеры, конца, которого я не видел. Набрав побольше воздуха и работая ногами, я поплыл туда, а мокрая одежда тянула меня на дно.

Я измучился, пока смог увидеть дальний конец пещеры, но не настолько, чтобы не остановиться и не уставиться на леденящую кровь, ужасающую сцену, представшую моим глазам, которым я сперва не поверил.

В конце пещеры ярусами шли сталактиты и сталагмиты завораживающей формы, и все они пульсировали тусклым зеленым светом. Они доходили до крыши, как необычный орган, и вся стена вокруг площадки из камней была усеяна их трубами. То, что лежало на площадке, ужаснуло меня больше всего. Оно было похоже на огромную черную личинку с сухой и морщинистой кожей там, где тело не было погружено в воду. У него были блестящие темно-коричневые жвалы, откуда торчала целая куча человеческих потрохов. Оно было метров тридцать длиной и метров шесть высотой, цвет и мягкость его тела были тошнотворней, чем у самого отвратительного червя. Это был Квит, Звериный Бог из бездны. Это был Чулт, мерзкий дух Атлантиды. Это был Сатана в стадии личинки. Я не знал, что делать. Я не мог больше грести, потому что ноги заледенели. Но мне надо было где-то вылезти из воды. А единственным пригодным для этого местом была та кровавая площадка, на которой кормился Чулт.

Конечно, можно было нырнуть обратно и попробовать найти туннель, через который принесло меня чудовище, — но я не сомневался, что это верная смерть. У меня просто не было сил.

Я уже собрался плыть на другую сторону пещеры, чтобы посмотреть, есть ли там площадка, когда знакомый голос позвал:

— Мейсон! Это ты? Мейсон.

Я обернулся к ужасному пляжу, где в крови возлежал Чулт. Каким— то образом личинка исчезла, и там кроме камня ничего не было.

— Мейсон! — позвал голос, и я понял, что это Рета. Но какого черта делала Рета в этой богом проклятой пещере? В последний раз я ее видел на пути в нью-милфордскую больницу с растянутой лодыжкой. И все же

— это была она. Она стояла у края воды в своем белом лабораторном халате. Она махала рукой. Не возникало и тени сомнения, что это она. Я, задыхаясь, позвал: — Рета! — и поплыл к пляжу. Рета встряхнула светлыми волосами и начала расстегивать халат. Я был теперь в пятнадцати метрах от нее и видел, как она улыбается мне. В промежутках между гребками я прокричал:

— Как ты — забралась — сюда? Здесь что — есть выход?

Она не ответила. Вместо этого она сняла халат, и на ней оказалось ярко-красное нижнее белье. Красный полулифчик, открывавший большие соски. Красный пояс с подвязками, держащий прозрачные красные чулки. И красные трусики, которые едва прикрывали ее.

Я проплыл последние метры с усилием. Наконец мои ноги коснулись земли, и я бросился к Рете, как капитан Уэбб после удачного преодоления Ла-Манша. Я прокашлялся, выплюнув воду и протянул к ней руки.

Она расстегнула лифчик, и ее грудь свободно заколыхалась. Отстегнув подвязки, она скатала чулки. Затем повернулась и кокетливо пошла от меня по неровной каменной поверхности, подрагивая белыми голыми ягодицами, между которыми проходила тонкая красная полоска эластичных трусиков.

— Ты хочешь меня? — спросила она меня через плечо.

Я остановился. Хотел ли я ее? Конечно, хотел. Но какого черта она здесь делала? Она не могла быть здесь. Это не могла быть Рета. Но если не Рета, то что это? Или кто?

— Ты идешь? — позвала Рета. — Давай же, любимый, мы можем лечь здесь и делать все, о чем ты когда-либо мечтал.

Я оставался на месте. Теперь я испугался. Продрог, трясся и испугался. Куда делась черная личинка? Где кровь и потроха?

Я твердо сказал:

— Ты не Рета. Ты не можешь быть Ретой. — Она заколебалась. Она уставилась на меня, и в первый раз я увидел, что ее глаза — не глаза Реты. Они были темными, змеиными, злобными. Они наблюдали за мной из-за лица Реты, как из-за маски.

Она открыла рот, но вместо того, чтобы говорить, извергла поток черной одутловатой морщинистой плоти. Сначала я подумал, ее рвет, но затем черная плоть выросла до размеров человека, и росла, пока не разрослась до размеров личинки, кормившейся на берегу. Образ Реты был полностью поглощен, и я столкнулся лицом к «лицу» с Чултом в его обычном ужасном и гротескном виде, с похожими на ножницы жвалами и глазами тусклыми и невыразительными, как у насекомого. Я отступил от этих ужасных челюстей и поскользнулся на ошметках человеческого мяса.

Голос прошептал:

— Я сталкивался раньше с вашим родом. С людьми, кто пытался перечить мне. Люди, которые наивно и глупо думали, что могут помешать мне занять мое по праву место в этом мире. Ваша слабость не достойна презрения. Ваши грехи так незначительны, что вас трудно соблазнить даже смертью, подобающей человеку.

Я продолжал отступать. Может, это не помогло бы мне, но я не собирался оставаться там для украшения личного пляжа Чулта. Я сказал:

— Ты был побежден раньше. Ты будешь побежден вновь.

— Не буду, пока есть глупость, ревность и животная похоть. Я величайший из богов далеких Гиад, помни это, и пока люди молятся злу, я буду жить и править, даже когда сплю в колодцах и пещерах и жду дней Атлантиды.

— Атлантида не поднимется.

Личинка двинулась ко мне. Может, это было мое воображение, но я видел мельком знакомые лица на его насекомоподобной физиономии. Я видел Дэна, Картера, Джимми Бодина. Я видел Элисон, но это была Элисон, которую я узнал с трудом, со ртом, растянутым в дикой гримасе и глазами красными, как будто наполненными кровью. Я видел Рету, улыбающуюся с вульгарной похотливостью. Я видел отца, мать, лица людей, давно забытых или умерших. Я видел себя в моменты слабости, боли или раскаянья.

— Атлантида не восстанет, — прошептал голос. — Но царство Квита — да. Я чувствую вокруг себя мир после веков заточения. Очень хорошо чувствую. Он лелеял мое наследство. Он лелеял похоть, обман и жестокость. Это орудия, с помощью которых я правил, и сейчас, когда я опять начинаю править, они в хорошем состоянии. Только на этот раз мир будет сравним с самой темной ночью, где боль и удовольствие будут единственными маяками на адском горизонте.

Я входил обратно в воду, которая уже дошла мне до колен. Вода была ледяной, и я чертовски хорошо знал, что долго в воде не протяну. А шансов смыться через подводный туннель не было.

Через пещеру прокатилась громовая вибрация, и на моих глазах личинка скаталась и стянулась, как черный парашют, который сложили, и передо мной предстал высокий рогатый человек, одетый в длинный и волнистый черный плащ. У него были высокие скулы, раскосые глаза и кожа цвета пергамента.

— Я морское создание, — прошептал он. — Но это обличье, в котором я всегда шествовал по миру, в древние времена, когда тьма была законом и свет не мог проникнуть в пустыни, болота и странные города, где жили люди и полулюди. Это лицо и тело запечатлено в вашей культуре как объект ненависти и поклонения, и они опять пойдут по миру, оставляя раздвоенный след копыта на тропе ночи. Этот образ называли Сатаной, хотя никогда не знали, что это одно из моих тел в прошедшей вечности, когда я был гордым и злым Агнаргом в мире столь удаленном, что ваш народ никогда не знал его. Во имя Агнарга ваш народ совершал неописуемые грехи, возносил исковерканные молитвы, воздвигал извращенные и перевернутые символы величайших религий. Но это ничто по сравнению с тем, что будет делать Сатана сейчас.

Человек распахнул плащ, раскрыв напрягшийся пенис величиной с лошадиный, цвета старого дерева. Крайняя плоть съехала, и черная жидкость хлынула из пениса, в то время как личинка снова стала приобретать свою обычную форму.

— Люди, ползающие по земле, так беспечны, — прошептал зверь. — Они подозревали о моем присутствии так долго. У них столько историй о днях моего величия. Но они никогда по-настоящему не верили, что я все еще жду Дня Зла, когда раскроются могилы не для суда, но для того, чтобы поднялись мертвые и охотились за живыми. Живые всегда питались мертвыми, теперь очередь трупов и их несчастных душ. Они никогда не подозревали, что каждая из их легенд — часть мозаики, которая могла подтвердить мое существование. Да — боги пришли со звезд в дни, когда ваш народ немногим отличался от зверей. Мы открыли им силы и дела столь колдовские, что люди лишь шепотом говорят о них сейчас. Мы превращали людей в морской народ, чтобы они могли служить нам и на суше и в воде, где были наши величайшие твердыни. И все же вы забыли водяных мутантов, которые устрашали вас, или если не забыли, то думаете, что это сказочный вымысел. Вы называете их русалками и водяными и плетете о них черт те что в детских историях. Мы делали и другие вещи. Мы двигали такие огромные камни, что ваш народ верит сейчас, что предки ваши были волшебниками. Мы опутали землю сетью психических нитей, по которым общались и которые, по людскому мнению, являются волшебными силами. Весь человеческий род контролировался с подводных гор Атлантиды, забытого царства излишеств, злобы и испорченности. Это были великие и ужасные дни. Они вернутся.

Снова личинка начала изменять свою форму, и передо мной появился огромный циклоп газообразной молочно-белой наружности. Он издавал такой сильный запах тухлой рыбы, что я признал его сразу. Единственный глаз был тем символом, о котором говорила миссис Томпсон перед смертью. Создание было тем животным, с которого древний художник списал того, кого популярные ученые считают сейчас «одним из космических богов».

Я упал на колени в холодную воду. Не знаю, зачем. Я измучился, изранился и был побежден, и я не видел возможности убежать, удержать Чулта от освобождения из этих подземных озер и воссоздания на Земле. Я поднял глаза к зверю, и он начал творить для меня иллюзии. Из воздуха он создавал картины, которые жили, бормотали, говорили и дышали. Я видел, как люди сдирали сами с себя кожу загнутыми крюками, крича при этом в агонии. Я видел, как люди взрезали себе животы и вынимали своими руками внутренности. Я видел, как дети жадно пили кровь пополам с вином, и слышал эхо их безумного смеха. Женщины лили пылающее масло себе на голову и стояли с пылающими волосами, мастурбируя в безумии боли. Обнаженные девушки вставали на четвереньки перед шепчущейся толпой и совокуплялись с обезьянами и собаками. Их крики и стоны удовольствия раздавались, казалось, ужасающе близко и в то же время за миллионы миль от меня.

Иллюзии рассеялись. Черное животное было близко, не дальше, чем в двух метрах от меня. Его окружала аура мертвечины, которая пугала и от которой тошнило, и даже его насекомоподобные глаза, похоже, были лишены каких-либо чувств или жизни.

— Что ты собираешься делать? — спросил я у существа, и мой голос подхватило эхо. — Ты собираешься убить меня?

Сначала существо ничего не сказало. Его острые жвалы сочились едким веществом.

Затем оно прошептало:

— Мне нужна твоя сила. Мне нужна твоя плоть. Я пролежал в пещерах так долго, сухим и бессильным. Когда я завладею твоим телом, я поплыву в последнюю из пещер, пещеру, куда вошел ты со своими нелепыми друзьями. Эта пещера будет моим тронным залом и моей неосвященной церковью, и из этой пещеры я начну строить свою новую империю.

Новые сотрясения вызвали рябь на поверхности озера, и зеленое свечение сталактитов и сталагмитов потускнело. Они, должно быть, содержали кристаллики соли, которые возбуждались психокинетической энергией личинки и светились. Я был рад этому, если только радость — подходящее для этого слово. По крайней мере, это лучше, чем быть пожранным в полной темноте зверем, которого я никогда не видел.

Стоя на коленях в воде, я склонил голову и произнес молитву Богу. Господи, что бы плохого я ни сделал, каким бы поспешливым, глупым, заносчивым я ни был, как часто бы ни отказывался принять людские проблемы и страхи всерьез, что бы я ни сделал — пожалуйста, спаси меня от этого сатанинского существа, пожалуйста, спаси всех нас. Аминь. О Господи. Аминь.

На поверхности послышался плеск. Я поднял голову и повернулся. Личинка тоже подняла голову, и я увидел, как ее глаза оглядывали воду.

Через несколько секунд я увидел то, что издавало плеск. Это было человеческое, точнее женское тело, и оно тихо плыло к нам, подталкиваемое тем сотрясением, которое высвободило его из ловушки в туннеле. Это была Элисон Бодин, мой добрый друг и ужасный враг; смерть наконец-то освободила ее от бремени клешней, чешуи и щупалец крабообразного. Даже если Бог не спас меня от Сатаны, Он взял душу Элисон и вернул ее тело в нормальное состояние.

Внимание Чулта сконцентрировалось на трупе. Его жвалы задрожали и заскрипели, а черное морщинистое тело сократилось от возбуждения. Это было мертвое человеческое мясо, то, чего хотел Дьявол. Это было истерзанное тело, которым можно было кормиться.

Чулт скользнул в воду почти без плеска. Он плыл быстро и уверенно, тридцать метров черного тела, как акула или хищный угорь. Через секунду его жвалы сомкнулись на теле, Элисон и он зазмеился обратно, пробираясь на сушу.

Это был мой единственный шанс. Я вдохнул огромное количества воздуха и оттолкнулся от каменного дна изо всех своих последних сил, которых, да поможет мне Бог, оставалось немного. Чулт, выволакивая тело Элисон на берег, даже не заметил, что я исчез и паническими гребками плыву к тому месту, где выплыл в эту пещеру. Я плыл и плыл и, казалось, пока я одолевал очередной метр, проходила вечность.

Я оглянулся через плечо. Тело Элисон распростерлось на камнях, и личинка склонилась над разорванными верхними покровами. Я вздохнул еще раз и сильнее заработал руками, уверяя себя, что мои ноги не замерзли, что руки не застыли и что я смогу. В первый раз в жизни я не верил себе.

Наконец Чулт и его мертвая жертва исчезли за поворотом и я завис над местом, где, как я думал, я выплыл. Я поднял голову и сделал три глубоких вдоха. Затем я всосал в себя четвертый вдох, настолько мучительно глубокий, насколько можно, нырнул в озеро и направился на дно.

Холодная вода просочилась в нос и уши, но я плыл вниз с широко открытыми глазами, ища туннель, который вел в следующую пещеру. Слабое зеленое свечение тускнело, и вскоре я плыл в полной темноте, толкая себя вниз и вниз, на дно.

Я достиг дна раньше, чем ожидал. Но там был твердый камень, жесткий и бескомпромиссный. Никакого туннеля. Я медленно плавал вокруг, дергая руками и ногами, чтобы оставаться под водой, и чувствовал себя действительно как водопроводчик в полной амуниции под тремя метрами ледяной воды, ища дыру, на которую у меня, возможно, не хватит дыхания, даже если я найду ее. У меня закружилась голова, и я почувствовал, что глупею: в голову пришло, что если я вдохну воду, как во сне, то поплыву как во сне.

Еще не осознав этого, я нашел туннель. Я так сильно барахтался, чтобы удержаться у дна, что вплыл прямо в полость, прежде чем понял, что случилось. Неожиданно вокруг меня оказался камень, а подо мной ничего, кроме воды, не было, и я отчаянно устремился вниз, хватаясь за неровные камни и подтягивая тело.

Прошла вечность. Голова раскалывалась от недостатка воздуха. Но я знал, что у меня есть шанс, а мне только этого и надо было. Я боролся и боролся и затем почувствовал, как поднимаюсь, как весело плыву вверх, пока отраженные перекрестные лучи фонарей не пронизали воду и я не поднялся на поверхность, крича от недостатка воздуха, но целый.

— Мейсон! — позвал Дэн. Я вытер воду с глаз и увидел его на балконе, а рядом с ним Шелли. Там был также помощник Мартина, еще двое офицеров и коротышка в белой спецовке, в котором я признал Пита Лански из «Литчфилдских Карьеров». Я сделал последние несколько гребков к балкону, и Дэн, встав на колени, помог мне, дрожащему и промокшему, вылезти из озера. Дэн был готов расплакаться. Он сжал лысую голову руками и сказал:

— Я думал, я тебя потерял здесь. Я действительно так думал. Что случилось?

Я улыбнулся дрожащими губами.

— Ничего особенного. Потом расскажу. Я хочу убраться отсюда.

Дэн сказал:

— Мы собираемся подорвать пещеру. Вот этим и занимается здесь Пит Лански. Я вернулся и передал, чтобы его привезли.

— Ты собираешься взрывать? — спросил я Дэна. — Что, черт возьми, это дает? Дэн, это существо в следующей пещере этого водоема, и что бы ты ни делал, оно выживет как-нибудь и даст нам прикурить.

Дэн покачал головой.

— Я знаю. Или догадываюсь. Поэтому я позвал Пита. Видишь ли, эта сеть пещер не вся затоплена. Когда ты исчез, я пошел за помощью, но пропустил нужное ответвление на обратном пути и пошел по другому ходу, который ведет в глубокую пещеру рядом с этой. Единственное различие — та была сухой, и когда я посветил фонарем, стало ясно, что она вела вниз к системе сухих пещер.

Помощник Мартино дал мне свое пальто, и я накинул его на плечи. Все равно зубы у меня стучали, и я знал, что мне нужна сухая одежда и бурбон, если я не хочу слечь с пневмонией.

— Ну и что? — спросил я у Дэна. — Ты нашел целую сеть сухих пещер. Ну и что?

Дэн положил руку мне на плечо.

— То, что мы заложили взрывчатку под поверхностью озера здесь, точнее, не мы, а Пит Лански, и пробьем дыру в сухие пещеры, чем опустим уровень во всей системе.

— Засушим Чулта снова?

— Точно.

Я пробежал рукой по мокрым подмерзающим волосам.

— Дэн, — сказал я ему. — В конце концов, ты кое-чего стоишь.

— Я всегда знал, что ты думаешь так, — сказал Дэн. — Теперь бери кота и лезь наружу. Пит говорит, на то, чтобы вставить запал, уйдет не больше десяти минут, а потом мы все уходим отсюда навсегда.

Я поколебался. Я посмотрел на сводчатую пещеру, на темные воды озера, куда затащили столько людей. Не было сомнений, что это — Врата Ада, вход в безбожный мир, где люди вели себя как звери, а звери ходили по земле, как люди. Я вздрогнул, и один из офицеров пошел провожать меня. Шелли шел сзади, надменно отвергнув мое предложение взять его на руки. Понимаете ли, он не любил мокнуть.

Мы протиснулись по туннелю в пещеру летучих мышей— альбиносов, и там меня ждали ремни подъемника. Я пристегнулся, зажал Шелли под мышкой и дернул веревку, чтобы меня выволокли на землю.

Все еще шел дождь, когда буровая установка подняла меня на двор Бодинов. Бурильная бригада сгорбилась в плащах и непромокаемых шляпах, и полиция тоже надела плащи. Воздух был сильно свеж, и фонари светились и отблескивали от луж, а недалеко от них стояла кучка полицейских машин и «скорой помощи» со сверкающими сигнальными огнями.

Мне помогли выбраться на землю рядом с шахтой и отстегнули упряжь. Два доктора подошли ко мне с носилками и спросили, как я себя чувствую.

— Тошно, — сказал я, — от усталости.

Один из них, в залитых дождем очках, дал мне маленькую бутылочку «Юкон Джека», которую я выпил одним духом. Я кашлянул, присел на носилки, подставляя голову дождю. После нескольких минут сидения так я был готов идти в «скорую». Я разрешил им снять с меня одежду и вколоть мне антибиотики на случай, если были заражены мои порезы. Но я не разрешил им везти меня в нью-милфордскую больницу, пока Дэн и помощник Мартино не вылезут и не взорвется заряд. Доктора пытались говорить со мной, но мне было не до разговоров. Я лежал в «скорой», накрывшись одеялом, и думал только об огромной черной личинке, об этом звере по имени Квит, Чулт или Сатана. Это существо оставило на жизни людей столь ужасающую отметину, что память о нем пережила тысячелетия. Это существо вызвало к жизни самые садистские, похотливые и саморазрушительные чувства человека. Это существо из темных подземных пещер намеревалось освободиться.

Неудивительно, что, пока он спал, в Массачусетсе шли суды над ведьмами. Неудивительно, что кельтские рыбаки рассказывали о Шелликоте, ракообразном, заманивающем их на верную смерть. Никакие истории и мифы о злых духах не казались теперь нелепыми или смешными; никакие из теорий о богах со звезд. Все они пошли от Звериного Бога Чулта, правившего Атлантидой, Звериного Бога, который хотел царствовать вновь. Все они были правдой.

Я закрывал глаза и видел непристойные видения дьявола. Я видел бедра женщин, скользкие от крови. Я видел агонизирующие лица мужчин, намеренно увечивших себя. Я видел растоптанных ради забавы странных созданий детей.

Вдруг моего лица коснулась рука. Я открыл глаза. Это был Дэн. Его лицо было темным от грязи, от него воняло пещерами и потом, но он осклабился и сказал:

— Мы почти готовы. Пит подключает детонатор. Они отпустят тебя посмотреть?

Доктора переглянулись и скорчили недовольные физиономии.

Но я сказал тихо:

— Я не хочу смотреть. Просто постарайтесь, хорошо? Вылейте воду из этих пещер.

Появился Пит Лански и заглянул через заднюю дверцу «скорой». Его шерстяная шляпа блестела от дождя.

— Как самочувствие, Мейсон? — спросил он. — Ты выглядишь, как будто побывал в аду.

— Можно сказать и так, Лански. Когда ты собираешься рвать все это?

— Я как раз иду делать это. Скажи докторам, чтоб оставались здесь. Ты услышишь то, чего никогда не слышал.

— Хорошо, Лански. Вы слышали, ребята?

Медики пожали плечами и кивнули. Мы подождали минуты четыре или пять. Затем мы услышали свистящий взрыв, и некоторые из бурильщиков отошли за машины, подальше от опасности. За грохотом последовало ворчание, когда стены, разделявшие пещеры, упали, а затем земля затряслась от тысяч тонн воды, хлынувших через дыру, проделанную динамитом Лански, и каскадом падающих из пещеры в пещеру, осушая дьявольский собор и пещеру, где Чулт жил, кормился и мечтал, пенясь и бурля в туннелях, галереях и подводных расщелинах.

Через некоторое время все затихло. Дэн посмотрел на меня и сказал:

— Ну вот. Похоже, все получилось.

— Кто-нибудь пойдет проверить?

— Попозже, может быть. Но это дело полиции округа. Пусть управляются. На твоем месте я бы вернулся к водопроводному ремеслу.

Я сказал докторам:

— Поехали, ребята. По-моему, ждать особенно нечего.

Один из них сказал:

— Впереди сидит ваш кот. Надеюсь, вы понимаете, что с животными у нас строго. Их нельзя возить в «скорых».

Я закрыл глаза. Я очень устал. Я тихо сказал им:

— Шелли не животное. Он мой друг.

Дэн закрыл заднюю дверцу «скорой», и, по-моему, завыла сирена, когда мы поехали. Но я не был уверен.

Рета пришла навестить меня на следующее утро. Я сидел в кровати, читая обтрепанный экземпляр «Маккола» и посматривая на дождь, заливавший окна. У меня все болело и саднило, и я был не совсем в себе, но я собирался домой, чтобы разобраться с затопленной гостиной. Я собирался вернуться в норму.

На Рете был простой шерстяной костюм, в котором она выглядела строго, но очень сексуально. Она села на мою кровать и положила свою руку на мою, одарив меня улыбкой, от которой мне полегчало больше, чем после цикла уколов пенициллина.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она меня.

— Хорошо, вроде бы.

— Ты так и не рассказал нам, что действительно произошло.

Я опустил глаза.

— Дай немного времени. Мы могли бы поговорить об этом как— нибудь за обедом.

Она продолжала улыбаться.

— Может быть, — сказала она.

— Дэн в порядке? — спросил я ее.

— Отлично, просто отлично. А, забыла — я говорила с другом в конторе шерифа. Они нашли этого Карлена. Ну, который пропал. Он был в Филадельфии, навещал какую-то женщину. Все при этом очень запутано, но он живой и в порядке — не превратился ни во что мерзкое.

— Хорошо, — кивнул я. Я не знал, что еще сказать.

Рета сказала:

— Тебе, наверное, нужна будет помощь в ремонте дома?

Я переплел свои пальцы с ее.

— Я, конечно, ей воспользуюсь.

Она посмотрела мне в глаза.

— Ну, мы будем рады помочь. Если тебе нужно постирать занавески, почистить ковры, мы придем в следующие выходные и подсобим.

Я замер. Телевизор был приглушен, но было так тихо, что я услышал, как одна из девушек в «А все-таки она вертится» сказала: «Так, значит? Конец, да?»

— Мы? — спросил я у Реты. Осторожно. Она улыбнулась.

— Кенни Пэкер. Я думаю, можно сказать, что мы помолвлены.

Мои пальцы все еще были переплетены с ее. Было бы ребячеством вырывать руку. Это было бы похоже на ревность.

— Ты собираешься выйти замуж за Кенни Пэкера? — спросил я — Я хочу сказать, это правда?

— Да, — сказала она очень мягко.

Я закрыл глаза. Я мог представить Рету в том виде, в котором мне предлагал ее дьявол — в ярко-красном лифчике, открывавшем соски; в прозрачных чулках и крошечных трусиках. Я видел, как тонкая и узкая ткань проходит между ее белых ягодиц. Немудрено, подумал я. Немудрено, что люди служили дьяволу и заключали с ним сделки. Немудрено, что люди молились Звериным Богам, жившими на погруженных в воду горах Атлантиды. Всегда есть моменты сожаления, огорчения, вожделения к тем, которых мы не можем и не надеемся заполучить. И пока мужчины и женщины склонны к жадности, ревности и пожирающей их страсти, высохшие останки Чулта в пещерах Коннектикута будут для нас угрозой. И когда гремит гром, и льет как из ведра, и темны ночи, Сатана легко может зашевелиться снова. Я сказал Рете:

— Последи за тем, чтобы Шелли получал полагающуюся ему вырезку, хорошо?

Она улыбнулась.

— Конечно, послежу. Но я знаю, ты можешь доверять Дэну.

Она наклонилась и поцеловала меня в щеку. Она пахла тепло и маняще, и, наверное, я уже никогда не почувствовал бы ее так близко от себя. Она прошептала:

— Ты всегда будешь нравиться мне, Мейсон. Ты ведь знаешь.

После того, как она ушла, оставив мне пару флоридских апельсинов и книжку по фильму «Челюсти — 2», я пробормотал про себя:

— Да, как же, так я и поверил.