Колодец душ

ГЛАВА 27. Собеседование

В Дамаске наступал вечер. Кассандра с двумя сопровождающими прогуливалась по тихим улицам Старого Города, прислушиваясь к далекому перезвону церковных колоколов. За сегодняшний день было сказано так много, что Касс пребывала в тихом задумчивом настроении. С минарета муэдзин призывал верующих к молитве. Его голос эхом разносился по почти пустым улицам. Лиловые сумерки, звон колоколов и завывания муэдзина прекрасно подходили к ее настрою.

— Я пока так и не поняла, зачем вам нужно, чтобы я присоединилась к вашему обществу, — сказала она наконец. — У меня практически нет опыта, я очень мало знаю о силовых линиях. Мне просто нечего вам предложить.

— Моя дорогая, — проникновенно произнесла миссис Пилстик, — вы обладаете тем, в чем мы больше всего нуждаемся, молодостью. Всему остальному можно научиться.

— Общество Зететик действует уже очень давно, — поддержал ее Брендан, — и, к сожалению, наши члены постарели, — отметил Брендан. — Те, кто ходит по мирам, стареют медленнее других людей, но все-таки стареют. Печальная истина состоит в том, что большинство из нас живет слишком давно, их больше не манят приключения.

— Да, это так, — задумчиво согласилась миссис Пилстик. — Мы все стареем.

— Таким образом, сегодня очень важно искать и находить новых членов, оказывать всяческую поддержку активным путешественникам, — продолжал Брендан. — Нам нужна молодая кровь, а где ее взять? Например, прямо сейчас некоторые наши члены пытаются передать эстафету ученикам, но это не всегда удается. Я уже не говорю о трудностях самих перемещений. — Повернувшись к миссис Пилстик, он добавил: — Я думаю о Козимо и Ките.

Пожилая женщина понимающе кивнула.

— Я все время о них думаю.

— Рано сдаваться, Розмари. Пока мы не узнаем точно, что произошло, мы не должны думать о плохом.

— Ты прав, Брендан. — Она грустно улыбнулась. — Пока… — она не договорила. В разговоре появилась тревожная пауза.

Касс вопросительно посмотрела на Брендана, но тот шел, глубоко задумавшись, и не заметил взгляда. Тогда она просто спросила:

— Извините, но кто такие Козимо и Кит?

— Ах, да. — Брендан пришел в себя. — Козимо Ливингстон — один из наших мастеров. Он собирался привлечь своего правнука — молодого человека по имени Кристофер — примерно вашего ровесника, как мне кажется. До этого Козимо безуспешно пытался говорить со своим сыном и внуком, но только Кит мог бы продолжить дело его жизни.

— Знаете, это непросто, передавать знания от одного поколения к другому, — заметила г-жа Пилстик.

— Козимо возлагал на Кита большие надежды, — продолжал Брендан, — и готовил молодого человека к тому, чтобы он принял полноценное и активное участие в жизни общества. Они должны были присутствовать на нашем последнем собрании.

И снова тень скользнула по лицам двух членов общества. Они обменялись тревожными взглядами.

— Мы с нетерпением ждали встречи с молодым человеком, — продолжила миссис Пилстик. — Но мы больше не можем связаться с Козимо. Есть опасения, что их могли похитить.

— Пока мы считаем, что он пропал без вести, — поправил Брендан. — Из последнего нашего общения с Козимо следует, что он и наш дорогой друг сэр Генри Фейт находились на задании, и Кит, предположительно, был с ними. Это вызывает беспокойство, поскольку они являются опорой общества. Что с ними стало, еще предстоит выяснить.

У Касс возникло дурное предчувствие.

— Вы сказали «похитить»? Что это значит?

— Это лишь мое предположение.

Брендан огляделся. Небо потускнело до чернильно-голубого цвета, тени на улице стали темнее. Оказалось, что они остановились у ворот маленькой церквушки. Вывеска на английском языке гласила: «Халдейская христианская церковь».

— Давайте зайдем, — предложил Брендан. — Лучше вам все объяснить, а выслушивать это лучше сидя. — Они вошли, пересекли двор и вошли внутрь церкви.

Внутри было темно и тихо, пахло ладаном. На подставках под некоторыми иконами горели свечи. Касс подумала, что это похоже на пещеру. В дальнем конце стоял алтарь с простым золотым крестом и двумя огромными восковыми свечами. Ни священников, ни молящихся не было видно.

— Иногда я прихожу сюда подумать, — объяснил Брендан. — Здесь нас никто не потревожит. Садитесь. — Он проводил Касс к скамье.

Миссис Пилстик прошла вперед. Она преклонила колени перед алтарем, а затем подошла к небольшому столику, взяла свечу из связки, зажгла ее от одной из горящих свечей и поставила рядом с остальными. Склонила голову, постояла так, перекрестилась и вернулась туда, где сидели Касс и Брендан.

Касс молчала, позволяя мирному настрою успокоить сознание. Через мгновение миссис Пилстик сказала:

— Продолжай, Брендан.

— Я даже не знаю, с чего начать… — Он нахмурился и сцепил руки.

— Глупости! — фыркнула миссис Пилстик. — Не надо пугать бедную девочку театральными эффектами. Говори прямо, а если не хочешь, я скажу. — Брендан кивнул. — Понимаете, есть силы, не заинтересованные в успехе наших поисков. Они играют против нас и мешают, как только могут. Это вполне реальная угроза, больше того, это опасно. Вот, я все сказала, — Закончила она с мрачной улыбкой. — Уж как получилось…

Касс задумалась.

— Вы сказали «силы». Это люди?

— Агенты-люди, да, — ответил Брендан, снова придя в себя. — Но они не только люди, они — агенты тех сил, о которых не стоит забывать. Как сказал Святой Павел: «… потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной

{Послание к Ефесянам, 6:12.}

— Ну зачем ты ее пугаешь! — упрекнула миссис Пилстик.

— Так мне говорить честно или обходить острые углы? — раздраженно ответил Брендан. Он опять повернулся к Касс. — На человеческом уровне у нас есть серьезный противник. Его зовут Архелей Берли. У него в подчинении несколько головорезов, не способных сравниться со своим вожаком в хитрости и коварстве. Берли — умный и находчивый враг.

— И совершенно безжалостный притом, — добавила миссис Пилстик. — Я почти уверена: именно он стоит за исчезновением Козимо и сэра Генри.

— Но вы упомянули и духовные силы?

Миссис Пилстик смутилась.

— Да здесь все то же самое. Дьявол всегда стремится посеять хаос среди людей и препятствует благим целям Бога в мире, — ответила она тихим голосом, как будто стесняясь произносить это вслух.

— Враг древен, — задумчиво проговорил Брендан, — но это не повод недооценивать его. Он не слабеет от старости. А в нашей сфере интересов он особенно активен. — Он заметил скептическое выражение на лице Касс. — Сомневаетесь?

— Нет, я не об этом. Мне просто интересно, с какой стати эти духовные силы, о которых вы упомянули, проявляют особый интерес к вашим делам?

Брендан огляделся.

— Мы выбрали хорошее место для разговора, — сказал он, понизив голос. — Церковь — единственное место, где не могут, так сказать, подслушать наши мысли, планы и намерения. Не забывайте об этом; однажды может пригодиться.

— Да, так вот, о том, почему они проявляют к нам особый интерес, — сказала г-жа Пилстик. — Мы считаем, что стоим на пороге великого духовного прорыва, так что сроки темных сил подходят к концу.

— Вы имеете в виду трансформацию Вселенной, о которой вы говорили раньше?

— Да. — Брендан потер лоб, ему сложно было подобрать слова. — Какую бы форму не приняла эта трансформация, факт остается фактом: в последнее время сопротивление нашим усилиям возросло непропорционально тому, что мы делаем. Против нас задействован огромный потенциал. Это позволяет нам думать, что наши поиски подходят к некоей критической точке.

— Точка Омега, о которой вы говорили? — спросила Касс.

Брендан кивнул.

— А если вы потерпите неудачу?

Брендан развел руками.

— Мир в очередной раз погрузится в хаос. Да что говорить? Вы же видите, в мире и так творится черте что: войны и подготовки к войнам, нация идет против нации, брат против брата, экономическая нестабильность, богатые богатеют, а бедные… впрочем, бедные как были бедными, так и остаются. И все эти тенденции только усиливаются. Все приходит в упадок…

— Из ваших слов можно сделать вывод, — Касс заговорила привычным для себя тоном, — что Всемогущий Бог в одиночку не способен осуществить Свой замысел для вселенной. Он нуждается в вашей помощи, иначе все труды напрасны. Вы ведь именно это говорите?

— Я знаю, что в научном мире цинизм — необходимый инструмент, — улыбнулся Брендан.

— Цинизм здесь не причем, — возразила Касс. — Может быть, я пока скептически настроена, но поверьте мне, действительно хотела бы понять. У меня был необычный опыт, совсем недавно, пары дней не прошло, как я попала сюда прямо из Аризоны и… все вот это, — она махнула рукой на город. — Не стоит обвинять меня в цинизме.

Брендан спокойно посмотрел на нее. Миссис Пилстик наклонилась поближе и сказала:

— Конечно, общество наше маленькое и слабое, особенно перед лицом мощной оппозиции. Но вы знаете, Бог предпочитает действовать через малое, незначительное, почти бессильное — кажется, это какой-то закон вселенной.

Если вы задумаетесь на минутку, — продолжала пожилая женщина, — то заметите, что так всегда было. Снова и снова мы видим в истории, что когда кто-то охотно отдает Ему все, что у него есть, — хотя бы пять гладких камней, собранных в пересохшем ручье

{1 Царств, 17:40.}

{Ин, 6:8-9.}

— Пятью хлебами удалось накормить пять тысяч голодных людей, — задумчиво произнесла Касс, вспоминая библейскую историю.

Посмотрев в сторону алтаря с деревянным крестом, миссис Пилстик заключила:

— И один бедный, странствующий проповедник — бездомный, без гроша в кармане, всеми презираемый, кроме горстки нищих рыбаков и пары женщин — настолько полно отдал себя Богу, что вся мощь Римской империи не смогла его остановить.

— По-моему, они убили его, — пробормотала Касс, глядя на пустой алтарь. — Вот что из этого вышло.

— Да, — мягко согласилась миссис Пилстик, — убили. И вот что из этого вышло.

ГЛАВА 28. Решительный момент

Касс смотрела на простой деревянный крест, размышляя о священных таинствах. Пять гладких камней, собранных в русле ручья, изменили ход истории; народ был спасен. Мальчик взял пять маленьких хлебов и пару сушеных рыбок и отправился слушать проповедь странствующего проповедника. Еще до полудня его приношение стало основой величайшего чуда. В руках Учителя его хлеба накормили тысячи. Думал ли мальчик, что так будет? Нет, конечно. Ему просто предложили выбрать, на чьей он стороне. И о том же сейчас спрашивали Касс.

— Что же вы решите, Кассандра? — спросил наконец Брендан. — Мы рассказали вам о нашей работе и о том, как вы могли бы нам помочь. Пришло время принимать решение. Вы присоединитесь к нам?

Несмотря на все диковинные утверждения и необоснованные предположения, запутанные и эксцентричные высказывания, которых она наслушалась за этот день, Касс в глубине души тянуло примкнуть к их поискам. Что-то подсказывало ей, что все услышанное — правда. Но решение не приходило. Стать членом общества означало оставить все, что она когда-либо знала — свою жизнь, работу, место в мире… не говоря уже об отце. Мысль об отце, ожидающем ее возвращения в Аризоне, наверняка беспокоившегося сверх меры, вернула ее к реальности.

— Я не могу, — вздохнула она. — Не могу принимать участие в том, чего не понимаю. Кроме того, у меня есть обязательства… Мой отец — он, должно быть, вне себя от беспокойства и недоумевает, что со мной случилось.

— Ладно. А если я скажу, что вы можете вернуться в то же место, откуда перешли сюда, скажем, на следующий день после вашего ухода? — предложил Брендан, — Это повлияло бы на вас? — Он заметил колебания Касс и немного усилил давление. — Я не шучу. Вы, наверное, слышали истории о путешественниках, годы проживших вдали от дома, чтобы вернуться через несколько дней или даже часов после отъезда?

— Ну, я…

— Вы могли бы не заставлять вашего отца волноваться. Возможно, если…

— Не приставай к бедной девочке, — прервала его миссис Пилстик. — Она сама разберется, и сама примет решение. — Повернувшись к Касс, она сказала: — Что бы вы не решили, дорогая, мы в любом случае поможем вам вернуться домой.

— Спасибо, — пробормотала Касс. — Вы очень добры…

Миссис Пилстик закрыла глаза и глубоко вдохнула пропитанный ладаном воздух.

— Хорошо здесь, правда? Так спокойно. Истинное убежище от штормов, бушующих в мире.

Некоторое время они еще посидели, наслаждаясь покоем древней церкви, затем Брендан встал и направился к выходу. Миссис Пилстик последовала за ним, но сначала подошла к алтарю, преклонила колени, а потом подождала Касс. Брендан ждал снаружи. Касс проводили до монастыря. Ворота были закрыты, но не заперты. Касс пожелала своим спутникам спокойной ночи и вошла во двор. На полпути к странноприимному дому она вздрогнула от внезапного озноба, остановилась и оглядела двор — тихий и пустой, как и прежде. В дальнем углу верещали сверчки, в ночном воздухе разносился аромат жасмина. Все казалось спокойным.

Подрагивая от холода, она поспешила дальше, открыла дверь и плотно закрыла ее за собой. В коридоре горела единственная свеча в красной стеклянной банке, как раз на столике перед ее комнатой. Она подошла к двери и проскользнула внутрь, прихватив свечу с собой.

Кассандра быстро разделась и юркнула в постель, но заснуть сразу не удалось. Она долго вертелась, пытаясь устроиться поудобнее. В конце концов сон пришел, но его наполняли странные, бессвязные видения. Под утро Касс приснилось, что она — маленькая девочка, стоит на выступе из красного песчаника, характерного для Седоны, и смотрит на ту самую пустошь. Только во сне она видела еще и бескрайние небеса, наполненные звездами и множеством галактик, вращающихся в гармоничном ритме. От великолепного зрелища захватило дух. Кажется, отец был рядом; она повернулась и увидела его, в черном костюме, приникшим к окуляру огромного телескопа. «Я хочу посмотреть», — сказала она и услышала ответ отца: «Это не для тебя».

Она обиженно отвернулась и на самом краю космического горизонта, далеко за спиральным рукавом Млечного Пути разглядела темную стену. Каким-то образом она сумела отличить естественную тьму глубокого космоса от этой искусственной тьмы, надвигающейся из глубин вселенной. Широко распахнутыми глазами Касс наблюдала, как эта чужеродная мерзость поглощала ближайшие звезды и галактики. Расширяясь, она набирала скорость, и по мере расширения росло ощущение злобы — как будто движущей силой стены была жгучая ненависть, столь же огромная и безграничная, как галактические масштабы самой стены. Исполинский вал приближался, пожирая все на своем пути, впитывая и растворяя в себе каждое пятнышко света.

Детское чувство обиды, испытанное Касс всего несколько минут назад, мгновенно оказалось стерто слепой ледяной паникой. Небесные огни тускнели и гасли один за другим, уничтожаемые ненасытной тьмой. Вал приближался, быстрее и быстрее, набирая силу и скорость, заглатывая целые звездные системы. Вскоре все поле зрения заполнила тьма. Ближайших звезд уже не было. Само Солнце затуманилось, словно покрылось пеленой, свет его быстро тускнел, пока не исчез совсем, оставив только луну. Потом и луна потускнела и исчезла. Не осталось ничего, кроме тьмы.

Касс всматривалась в Ничто, и ее сердце сжималось в груди. Она услышала вой — бестелесный сокрушительный вопль триумфа — когда тьма налетела, чтобы поглотить Землю со всеми живыми существами. Смерть, вымирание, уничтожение биосферы случились с ошеломляющей быстротой. Касс почувствовала бездонный холод, когда последний свет жизни исчез в беспощадной бездне.

Она проснулась, дрожа под одеялом. Сердце бухало в ушах. Она в ужасе оглядела комнату, у нее перехватило дыхание. Никогда еще ей не случалось так пугаться.

Собрав остатки храбрости, Касс поднялась, оделась и помчалась через монастырский двор к часовне. Вбежала внутрь, быстро прошла к алтарю, зажгла свечу на маленькой подставке, а затем села на переднюю скамью и долго, впервые в жизни, молилась — о мире, о защите, неизвестно чего и от чего, — пока на улице не рассвело. Тогда она вышла из церкви, проскользнула в щель приоткрытых ворот и по пустой улице побежала к дверям Зететического общества.

Она нажала кнопку дверного звонка, подождала десять секунд и снова нажала. Небо нежно розовело; солнце пока не встало и на улицах города царила тишина. Где-то пропел петух. Касс уже хотела позвонить еще раз, когда услышала за дверью шаги; раздался щелчок, дверь открылась, и на пороге появилась миссис Пилстик в халате лавандового цвета.

— Вам хочется поскорее вернуться домой?

— Я не хочу домой, — выпалила Касс. — Я остаюсь.

Пожилая женщина некоторое время внимательно изучала ее лицо.

— Вижу, что-то случилось… Что-то повлияло на вас, дорогая?

Касс собралась ответить, но миссис Пилстик подняла руку.

— Нет, не говорите мне. Сначала выпьем чаю. Потом приедет Брендан, сядем все вместе и поговорим. — Она провела Касс в дом, закрыла и заперла дверь. — Мы сегодня не ждем гостей. Пойдемте на кухню. — Она пошла впереди, шлепая домашними тапочками, и Касс с облегчением поспешила за ней.

ГЛАВА 29. Долги отдают свечами

Дуглас проснулся от звона колоколов к заутрене. После ночных похождений он задремал в тесноте исповедальни; потянулся и выглянул из-за занавески. В церкви пока было пусто. Он быстро разбудил Снайпа, и оба вышли на улицу. Небо светлело, но улицы Оксфорда все еще были погружены в тень. На перекрестке на посту дремал стражник; Дуглас все равно обошел его стороной. Миновав перекресток, оба направились по Корнмаркет-стрит к рыночной площади — пустой, если не считать скамейки перед мясным ларьком; на ней спал мужчина, закутанный в плащ со шляпой на лице. Здесь, на верхнем этаже большого дома в одном из переулков, ведущих от площади, жил Роджер Бэкон, монах и профессор. Дуглас отметил это место во время предыдущих визитов, и теперь предполагал, что именно здесь церковные власти держат профессора под домашним арестом. Оставалось понять, как с ним связаться.

Через незапертые двери Дуглас и Снайп проскользнули в крошечный вестибюль и поднялись по деревянной лестнице, скрипевшей при каждом шаге. Единственная дверь в конце коридора вела в единственную комнату наверху. Удивительно, но на двери не было ни замка, ни цепей, только доски, прибитые к косяку. Они не мешали приоткрывать дверь, чтобы передавать еду, напитки или другие предметы первой необходимости. Решительному пленнику ничего не стоило сбежать, но знаменитый «Доктор Мирабилис» был честным человеком, и слово держало его надежнее железа.

Дуглас попробовал потянуть на себя одну из досок и понял, что без инструментов здесь не справиться. Вот только шума не избежать, а люди на рассвете спят чутко.

— Пойдем, Снайп, — прошептал он. — Я увидел все, что мне нужно.

Снаружи они нашли сухое местечко, где можно было спокойно переждать. Когда город начал шевелиться, они вылезли из своего укрытия и присоединились к ранним прохожим. Дуглас купил у булочника пару пирогов, а у хозяйки пивоварни разжился двумя кувшинами пива, так что они ели пироги, пили эль и смотрели, как медленно оживает городская площадь.

Послышались шипение и гогот. На улице появились мужчина и две молодые девушки — они гнали стадо длинношеих гусей. Мужчина опирался на посох, а девушки гибкими ивовыми ветками умело направляли стадо. На площади они начали устанавливать хлипкий загон из прутьев. Другой птичник ставил неподалеку свой загончик.

Потом прибыли фермер с женой. На шесте они несли дюжину живых цыплят. Хозяйка достала корзину с яйцами и уселась на табуретку, поджидая клиентов. Площадь быстро заполнялась. Стало шумно. Куры, утки, голуби, люди с мешками перьев, все это гомонило, устраивалось и пахло.

— Птичий рынок, — проворчал Дуглас, допивая пиво. — Пойдем-ка, Снайп, а то я вот-вот чихать начну.

Дуглас встал, вернул кувшины хозяйке, и затем вернулся в дом, где томился в заключении мастер Бэкон. Как и прежде, вокруг никого не было, поэтому Дуглас просто постучал в дверь. Спустя минуту ее открыли. Выглянуло длинное небритое лицо великого ученого.

Дуглас был ошеломлен переменой во внешности мастера: сутулый, в грязном одеянии, с дряблой кожей, глаза, обычно столь острые, светившиеся неугасимым интеллектом, теперь потускнели и слезились; и вообще вся фигура ученого выражала усталость и озабоченность.

— Да? — скрипучим голосом отозвался он из-за двери. — Что вам надо?

— Мастер Бэкон… — несколько неуверенно начал Дуглас.

— Я тебя знаю?

— Знаете, сэр. Я — брат Дуглас из аббатства в Тиндирне. — Реакции не последовало, и он добавил: — Мы говорили о вашей работе, о конкретной рукописи, интересующей нас.

Последние слова принесли результат. По лицу Бэкона скользнул отсвет узнавания, но сразу же погас.

— Да, да, припоминаю, — неопределенно ответил мастер. — Бог с тобою, брат. Надеюсь, этот день не принесет тебе ничего плохого.

— А уж я-то как надеюсь, — негромко проговорил Дуглас, а затем спросил: — Вам разрешено принимать посетителей?

Слабая улыбка тронула губы ученого.

— Строго говоря, нет. Но, — он заглянул за плечо гостя в узкий коридор, — как видишь, посетители не особо ко мне рвутся. Небольшое исключение не повредит.

— Мне бы не хотелось доставлять вам лишние неприятности, мастер.

— Боюсь, все худшее уже случилось. — Самый умный человек Оксфорда слегка покачал головой. — Краткий визит не помешает, уверяю тебя. Ну, зашел гость, и что? Ты, главное, говори или молись, мне хочется услышать чужой голос.

— Как скажете, мастер, — ответил Дуглас. Повернувшись к Снайпу, он шепотом отдал команду, и его дикий подручный убрался.

— Эй, подожди немного, — крикнул ему вслед брат Бэкон. Он отошел куда-то вглубь комнаты, оставив дверь приоткрытой, но через мгновение появился снова с большой бадьей с деревянной крышкой. — Окажи любезность, — проговорил он извиняющимся тоном, — мой ночной горшок — его надо опорожнить, а я терпеть не могу выбрасывать из окна на улицу. Это варварская практика. — Он протянул бадью через доски, загораживавшие дверь. — Прошу прощения, но…

— Не о чем говорить. — Дуглас взял бадью и передал Снайпу. — Выплеснешь снаружи, — сказал он, — а сам подожди под лестницей. Свистнешь, если кто появится.

Снайп недовольно заворчал, но бадью взял и начал спускаться по лестнице. Внизу хлопнула дверь, и все снова затихло.

— Я в долгу перед тобой, — сказал Роджер Бэкон.

— Наоборот, мастер. Это я в долгу перед вами и намерен отдать долг, как только смогу.

— Ты слишком добр, брат, слишком добр. — Бэкон улыбнулся бледной улыбкой. — Уже несколько месяцев ко мне никто не приходит. Я почти забыл, как люди разговаривают. Я бы тебя чем-нибудь угостил, но у меня ничего нет. Только то, что мне проносят на каждый день. Но приносят мало. Так что у тебя за дело, ты говоришь?

— Речь о рукописи, — ответил Дуглас. Он достал из-под плаща небольшой свиток пергамента и протянул его через деревянную решетку.

Брат Бэкон развернул свиток, поднеся его к лицу.

— В последнее время у меня проблемы с глазами, — пожаловался он, читая. — Здесь так темно, а мне всегда не хватает свечей. — Он всмотрелся в свиток. — Да! Вспомнил! — скороговоркой произнес он. — Ты ученый из Тиндирна. Это ты написал? — Он потряс пергаментом. — Кажется, я однажды уже видел такое.

— Да, мастер, видели, — подтвердил Дуглас.

— Я не помню, что там с этой рукописью было?

— Мы обсуждали происхождение текста, и вы великодушно сделали перевод, — быстро сказал Дуглас, стараясь не напомнить профессору пропажу записей, украденных Снайпом. Он должен был сам расшифровать текст. — Я пришел попросить вас проверить, правильно ли я перевел некоторые места.

— Ах, это! — Бэкон вернулся к просмотру пергамента. Он читал, иногда шевеля губами и кивая самому себе. — Ну-ну, — сказал он, наконец взглянув на Дугласа. — Думаю, теперь ты тоже можешь называться профессором.

— Да ладно, — потупился Дуглас. — Главное, скажите, я верно перевел?

— В основном, верно. Есть несколько мелких ошибок, — к мастеру Бэкону стремительно возвращалась роль наставника. — Однако, учитывая трудности, с которыми ты столкнулся, твои труды заслуживают похвалы. Тебя можно поздравить, брат.

— Спасибо, — скромно ответил Дуглас. С души камень свалился. Он не ожидал, что Бэкон его похвалит. — Пожалуйста, мастер, подскажите, где я допустил ошибки?

— Сейчас. — Профессор пристроил свиток так, чтобы видно было обоим. — Посмотри. Вот этот символ с левым изгибом. Что означает закручивающаяся влево спираль?

— Ретроградный интервал, интервал, на протяжении которого возможен обратный переход, — ответил Дуглас.

— А четыре маленькие точки по всей длине?

— Это физические отметки для калибровки времени.

— Вот именно, — Бэкон предостерегающе поднял палец. — Когда такие находятся над линией или на внешней стороне кривой, они и в самом деле представляют собой направления. Но смысл меняется, когда они стоят ниже линии или на внутренней стороне кривой. — Ученый монах улыбнулся. — Что у нас здесь? — Он постучал по соответствующему символу длинным пальцем.

— Три точки на внутренней кривой, — ответил Дуглас.

— И что означает такое сочетание?

Дуглас смотрел на маленький символ, пытаясь вспомнить.

— Перекрестки?

— Мне больше нравится слово «порталы», оно точнее передает смысл пересечения нескольких путей — связующее звено, если хочешь.

— Порталы, — повторил Дуглас. — Конечно.

— В остальном все более или менее правильно. — Он свернул свиток и вернул владельцу. — Но окончательное мнение я тебе скажу только тогда, когда доберусь до своих записей в башне. Но пока можно считать, что ты отлично справился с расшифровкой. Это тонкое искусство, но ты постиг глубокий смысл этой тайны. Мои поздравления, брат.

— Ваша похвала для меня неоценима, мастер.

— Надеюсь, не стоит напоминать, чтобы ты не болтал. Широкой публике это пока не нужно. — Он со значением посмотрел на Дугласа. — Как видишь, — он глазами указал на деревянную решетку, — власти почему-то не любят все, что выходит за пределы их собственного довольно ограниченного понимания. Проблемы будут у каждого, кто зайдет в своих исследованиях дальше разрешенного. — Он помолчал. — Я ясно выражаюсь?

— Вполне, — заверил его Дуглас. — Уверяю вас, мастер, о наших исследованиях никто не узнает. Я намерен самым тщательным образом хранить тайну. Все рабочие записи и заметки я уже уничтожил.

Роджер Бэкон грустно улыбнулся.

— Что ж, это к лучшему, хотя и жаль. Возможно, однажды в мире такие знания станут необходимыми.

На лестнице внизу послышался шум, и мгновением позже из тени возникло бледное лицо Снайпа. Он поставил ночной горшок на лестничную площадку и сделал характерный жест.

— Кто-то идет, — сказал Дуглас. Он взял горшок и передал мастеру. — Я вас оставлю.

— Да, да, тебе пора, — покивал Бэкон. — Думаю, мне несут хлеб и воду. Лучше, если они не застанут тебя здесь.

— К сожалению, вечером мне придется возвращаться в аббатство. Вам что-нибудь нужно? Я мог бы перед отъездом…

Бэкон покачал головой.

— Мои потребности минимальны, так что они вполне удовлетворяются. Хотя постой… — добавил он, вспомнив о чем-то, — хорошо бы ты принес мне немного пергамента.

— Понял, — ответил Дуглас, отходя от зарешеченной двери. — Перед уходом я обязательно принесу вам несколько листов.

— А чернила?

— Само собой. И свечи тоже.

— Спасибо, друг. Ты просто святой.

— К сожалению, нет, — вздохнул Дуглас, спускаясь по лестнице. — Это я должен вас благодарить. Прощайте, доктор Бэкон, до новой встречи.

— Ступай с Богом, друг мой, — напутствовал его Бэкон, закрывая дверь.

На лестнице Дуглас встретил поднимавшегося церковного чиновника в мантии, за ним шел коренастый парень с ведром в одной руке и пикой в другой. Разойтись незаметно было невозможно, так что Дуглас поклонился и пожелал обоим хорошего дня. Внизу он подхватил Снайпа, отиравшегося у входа с видом грозового облака, и поспешил через рыночную площадь. Перед уходом пришлось посетить свечную лавку и купить дюжину длинных толстых свечей, затем настал черед пергамента, флакона с чернилами, нескольких перьев и нового перочинного ножа. Все это он поручил доставить на квартиру мастера Бэкона, когда церковные колокола прозвонят в первый раз.

— Идем, Снайп, — сказал он. — Лучше, чтобы нас поменьше видели. — Они пошли по улице, выискивая постоялый двор, где можно подождать, пока активизируется Оксфордская лей-линия, а потом уже начнется серьезная охота за Картой на Коже.

ГЛАВА 30. Новые планы

Каким бы невероятным не казалось неожиданное появление Кита, история, которую он рассказал монаху и его помощнице, оказалась еще более невероятной. На крошечной кухне обсерватории на вершине горы Кит поражал слушателей. Он ухитрялся одновременно справляться с большой тарелкой спагетти путтанеска

{Спагетти путтанеска — итальянское блюдо, популярная паста с томатами, оливковым маслом, анчоусами, оливками, каперсами и чесноком.}

Вильгельмина, опершись на локти и подперев подбородок, непрерывно переводила его рассказ для монаха. Тот в изумлении только головой качал. Сейчас, лишенный своих спутанных лохм и чисто выбритый, Кит больше не напоминал дикаря из цирка. Напротив, в чистой черной сутане он вполне мог сойти за одного из монахов аббатства, но вот то, что он описывал, ни один монах не смог бы даже вообразить. Каждая новая история оказывалась поразительнее предыдущей. Время от времени брат Лазарь что-то помечал на листе бумаги, видимо, рассчитывая уточнить детали позже. Ни он, ни Мина не хотели перебивать Кита, опасаясь пропустить нечто еще более удивительное.

Они проговорили всю ночь, прихватив начало утра. Возник вопрос об организации экспедиции для исследования пещеры и копировании символов со стен. Брат Лазарь отправился переговорить с начальством, а Кит с Вильгельминой уселись возле башни обсерватории на деревянную скамью, щурясь на яркое утреннее солнышко.

— Я нашла примечание в церкви Сант-Антимо в Италии и пошла по этому следу, — рассказывала Мина, — он привел меня сюда, к брату Лазарю. Его настоящее имя — Джамбаттиста Беккариа, и он такой же путешественник, как и мы. — Ее голос посерьезнел. — Имей в виду, этот секрет ты унесешь с собой в могилу — никто не должен ничего заподозрить, так будет лучше и для нас, и для него. — Она улыбнулась. — Ты можешь доверять ему, Кит. Он один из нас. На самом деле, именно с его помощью я нашла тебя в прошлый раз.

— Мне жутко интересно, как тебе это удалось.

— Тут все довольно сложно.

— Я и не думал по-другому. Рассказывай! — Он вытянул ноги перед собой, прислонился головой к спинке скамьи и подставил лицо солнцу, наслаждаясь теплом. — Давай, давай.

— Ладно, попробую, — согласилась она, глядя на долину, окутанную утренним туманом. — Не знаю, как у тебя, но моя жизнь совершенно перепуталась. Кажется, я и здесь, и там, и везде. Время для меня стало размытым понятием.

— Ты права, я это тоже начал ощущать, — подтвердил Кит хриплым голосом. Он осип, потому что за последние двенадцать часов говорил больше, чем за предыдущий год. — Продолжай.

— Я приезжаю в Монтсеррат уже несколько лет. Во время одного из первых приездов я поняла, что вернулась до того, как побывала здесь перед этим! С точки зрения брата Лазаря, визита как бы еще не было. — Она невесело рассмеялась. — Вот это для нас было потрясение! Пришлось мне вернуться, иначе мы бы совсем запутались.

Кит промычал, подражая Эн-Улу.

— Зато я научилась не строить никаких планов, молчать, наблюдать за тем, что происходит вокруг, и стараться не выделяться, чтобы никого не беспокоить. А еще я училась точно настраивать прыжки. Теперь я могу уйти прямо сейчас, вернуться в Прагу на пару месяцев, а потом вернуться обратно еще до твоего появления.

— Ничего себе, — пробормотал Кит. — Но ты бы тогда знала, что я появлюсь, верно?

— Может быть, знала, а может, и нет. — Она потерла ладонями друг о друга. — Видишь ли, я не всегда помню, что было в прошлом прыжке. Вот ты только что сказал, как я нашла тебя в Египте.

— Ну? Ты ведь и сама помнишь?

— Кит, я вообще ничего об этом не знаю. Для меня, Мины, с которой ты сейчас говоришь, ничего этого еще не произошло.

Он вытаращил глаза.

— Ну и ну! Мина, ты появилась в Египте удивительно вовремя, чтобы вызволить нас с Джайлзом из гробницы. На тебе было что-то вроде армейской формы, а волосы повязаны шарфом, таким светло-голубым шарфом. Ты вытащила нас из жуткого склепа. Берли запер нас там и оставил умирать. Ты хочешь сказать, что ничего из этого не помнишь?

— Такой шарф у меня действительно есть. Но вот все остальное? — Она пожала плечами. — Извини. Ничего не помню. Для меня этого, скорее всего, еще не было.

— Хорошо, а что ты помнишь про Египет вообще?

— Помню, как ездила в Египет, чтобы встретиться с Томасом Юнгом и забрать тебя, Джайлза и карту, — медленно проговорила она. — Потом мы все вместе вернулись в Прагу и столкнулись с Берли. Я отправила тебя в ущелье, отвезла Джайлза домой и приехала сюда. Всё.

— Ну, хорошо. А перед этим — неужто ты не помнишь, как в первый раз появилась в Египте и вызволила нас из гробницы?

— Извини.

Кит обхватил голову руками и начал тереть виски большими пальцами. Опасаясь, как бы он не получил слишком много информации, Мина успокаивающе положила руку ему на шею и помассировала ее.

— Но ведь это было, — тихо сказал он.

— Только не для меня, — ответила она.

Кит кивнул, пытаясь справиться с этими новыми сведениями.

— Послушай, когда мы вместе, мы находимся в одном и том же времени, значит, последовательность событий для нас будет одинаковой, — рассуждала Мина. — А вот когда мы по отдельности, мы попадаем в разные времена, так? Значит, если мы опять встретимся где-нибудь, мы вряд ли будем знать, что было на этой нашей встрече. Возможно, мы догоним друг друга во времени, неважно, до или после случится наша встреча. Выстроится новая последовательность событий. — Она успокаивающе похлопала Кита по плечу. — Ну что, так годится?

— Наверное, — неуверенно кивнул Кит. — Может быть.

Они долго молчали.

— Козимо предупреждал, что это совсем не путешествие во времени, — заметил наконец Кит. — Он это часто повторял, а я никак не понимал, что это значит. Он говорил: «Помни, Кит, это не путешествие во времени». Я тогда подумал еще: если это все так просто, зачем говорить очевидные вещи? — Он посмотрел на Вильгельмину и как-то неуверенно улыбнулся. — Думаю, до меня начинает потихоньку доходить. Ну, что это вовсе не похоже на путешествие во времени. Да, когда мы прыгаем, время сдвигается, то есть вроде как мы путешествуем и по времени, но ведь это не всё.

— Ты прав. Мы уходим из одной реальности и входим в другую, пребывающую в другом временном потоке, — словно пересаживаемся с одной карусели на другую. Может быть, эта новая карусель еще не успела сделать столько же оборотов, как другая, а все прочее там примерно то же самое.

— Однажды я спросил Козимо, — задумчиво проговорил Кит, — можно ли встретить в другом мире себя самого? Предположим, ты приехала в Лондон, пришла к себе домой, постучала в дверь и… дверь тебе открывает другая ты. Так же может быть?

— А что тебе ответил Козимо?

— Он сказал, что не знает, может ли так быть, но почему-то с ним этого никогда не происходило, — ответил Кит. — Должно быть, один и тот же человек не может занимать одну и ту же реальность в двух разных телах — ну, что-то в этом роде.

— Я возвращалась в Лондон, заходила в свою пекарню и в свою квартиру. Я даже к тебе зашла, но тебя там не было. Странно, но мне и в голову не пришло, могу ли я там тебя встретить. — Мина задумалась. — А если бы я пошла туда, где точно была бы еще одна Вильгельмина, то я бы… что? –Она вопросительно посмотрела на Кита.

— Почем я знаю! Наверное, как только мы начинаем прыгать, наша жизнь перестает быть линейной, но остается нашей жизнью.

— Брат Лазарь убежден, что все дело в сознании, — сказала Мина. — Если это так, то, возможно, у нас только одно сознание, и оно не может находиться в двух местах одновременно.

— Ты часто приходишь сюда к Лазарю?

— Он самый лучший, — убежденно сказала Мина. — Он астроном, прекрасно знающий космологию и физику — это его огромный плюс. А еще он опытный лей-путешественник.

— Здорово! — вздохнул Кит. — Интересно, когда мы догоним друг друга, нам же нужно как-то синхронизироваться, а?

— Поживем, увидим. — Взгляд ее стал сочувствующим. — Ты пережил столько всяких трудностей. Я понятия не имела, что так может быть, иначе ни за что не стала бы отправлять тебя туда.

— Да ладно! Все в порядке.

— Знаешь, сколько я тебя искала? Недели потратила! Почему ты просто не остался на месте, как я тебе сказала?

— Но я так и сделал, — попытался оправдаться Кит. — Я ждал, ждал, еще немного, и корни бы пустил там. И потом… я старался вернуться каждый день, пока мы не откочевали в другое место. Лей-линия так и не стала активной. Я махал твоей лампой до посинения, но так и не смог подать сигнал.

— А я-то думала, что ты просто заскучал и убрел куда-то. — Мина посмотрела на него с сочувствием. — Мне правда жаль, что так получилось.

— Забей!

— Но я же за тебя отвечала!

— Мина, ты что, меня не услышала? Я отлично провел время с племенем. Я многому научился. Я бы с удовольствием вернулся туда. — Он мечтательно улыбнулся. — А кроме того, если бы ничего этого не случилось, я бы никогда не увидел Колодца Душ.

— Если это и правда Колодец Душ.

— А чем еще это может быть? Совпадений не бывает, помнишь? — Он перевел взгляд на горы. — Раньше я думал, что это просто слова сэра Генри и Козимо — ну, вроде девиза какого-то.

— А сейчас что думаешь?

— Я не думаю. Я знаю. — Казалось, он больше не видит горный пейзаж, его взгляд обратился внутрь. — Ничто не случайно. И не надо меня убеждать. Я в это верю.

Кит замолчал, погрузившись в свои мысли.

— Расскажи-ка еще раз, как ты нашел Колодец Душ, — предложила наконец Мина.

Кит кивнул, обдумывая, как бы лучше объяснить.

— Я ведь говорил тебе про Дом Костей, помнишь?

— Да, конечно, — кивнула она. — Но мне трудно представить, как он выглядит, и для чего нужен.

— Просто дом, только построенный из костей всяких доисторических животных— ну, такая огромная куча костей! Люди племени натаскали их из каньона на лесную поляну — зима была. Потом Эн-Ул — я тебе о нем говорил, помнишь?.. Так вот, Костяной Дом построили для него — чтобы он мог спать в нем. Он назвал это «временем прозрений»…

— Он там мечтал, — тихо проговорила Вильгельмина.

— Нет, — Кит досадливо махнул рукой. — Не мечтал, а прозревал.

Мины недоуменно посмотрела на него.

— А в чем разница?

— Ну, я не очень уверен… Эн-Ул засыпал там, чтобы заглянуть в будущее, он видел время.

— Предсказания?

— Возможно, — согласился Кит, пожав плечами. — Я понял так, что он каким-то образом умудрялся входить в поток времени и даже управлять им, или создавать другое время. Возможно, он видел будущее и мог как-то на него воздействовать. Не знаю. Он-то мои мысли читал, как открытую книгу, я же так не умею. А меня он взял с собой, чтобы я с ним посидел, пока он занимается своими делами. Ну вот, и пока я там сидел, открылся портал. И твоя лампа его показала. Я провалился в этот портал и оказался в самом потрясающем месте, которое я когда-либо видел. Там было так красиво, как в этом мире не бывает.

— Подожди, ты с читаешь, что портал возник прямо в Доме Костей?

— Либо так, либо люди племени построили дом именно на этом месте, потому что почувствовали — там открывается портал.

— Да… вот и строители Черной Хмари насыпали курган на особом месте, — сказала Мина. — Они знали, что оно там.

— Точно! — согласился Кит. — Похоже, первобытные люди вообще были гораздо чувствительнее к энергиям земли, чем мы.

— И потому так уверенно их помечали… — Вильгельмина думала о всех этих стоячих камнях, колодцах, дольменах, курганах, крестах, пирамидах из камней и о множестве других знаков, разбросанных по всему миру. — Ладно, — она помотала головой, — значит, ты провалился в портал и оказался в этом удивительном месте. И что потом?

— Я там прогулялся немного и вышел к озеру света — это я не аллегориями говорю, — там действительно было озеро, только вместо воды — такой текучий свет. На память сразу приходит мёд, только светлее, или… — он не мог подобрать слов и просто пожал плечами. — Это нужно видеть, описать не получится. Я стоял и смотрел, и тут на тропе послышался шум. — Кит мечтательно смотрел вдаль. Перед глазами у него опять встало чудо озера света.

— Так. И что потом? — поторопила Мина.

— Потом появился мужчина. Он нес женщину. — Голос Кита зазвучал приглушенно, как у человека, рассказывающего хороший сон. — Она была вся в белом, волосы черные, а кожа совсем серая, ну, точно, как у мертвой. Да она и была мертвой. Он подошел к берегу озера и ни на секунду не задержавшись, вместе с женщиной на руках вошел в этот световой поток. И шел до тех пор, пока жидкий свет не покрыл их с головой. — Кит благоговейно замолчал. — Я не знаю, как долго они пробыли в глубине, наверное, очень недолго… просто, знаешь, в такие минуты совсем не следишь за временем. А потом он снова появился на поверхности, только женщина у него на руках была уже живой…

Вильгельмина скептически посмотрела на него.

— А ты точно видел, что она была мертвой? И вообще, как это можно определить издали?

— Мина, говорю тебе, она была мертва, как камень. Тебя там не было. Ты ее не видела. Но поверьте мне, у Артура на руках был труп.

— А почему ты решил, что это именно Флиндерс-Питри?

— Потому! — воскликнул Кит — Когда он с ней вышел из озера, он положил ее на траву и снял рубашку, чтобы подложить ей под голову. Я увидел его тело, оно было сплошь покрыто татуировками. Это точно был он, тот человек-карта, которого мы видели на стене гробницы. Карта на Коже! Он сам был Картой!

— Ну, и почему ты решил, что это Колодец Душ?

— Не знаю, но почему-то сразу так подумал. Я как увидел у него на груди эти символы, так сразу и подумал: Артур Флиндерс-Питри пришел к Колодцу Душ. — Он помолчал. — Ну, я просто знаю.

Вильгельмина что-то напряженно обдумывала.

— Ты мне не веришь? — обеспокоенно спросил Кит. — Думаешь, я все выдумал?

— Нет, нет, — поспешила успокоить его Мина. — Мы же не знаем точно, как выглядит Колодец Душ, вот я и подумала, что нельзя с уверенностью утверждать, что это именно он.

Кит решительно встал.

— Пошли. Я тебя туда отведу и покажу.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет? Я найду дорогу обратно. — Он смотрел на нее с такой решительностью, какой Мина в нем никогда раньше не замечала. — Чего ждать? Если я прав, мы подошли совсем близко к разгадке тайны Карты на Коже.

— Хорошо, хорошо, — сказала она, — дай подумать минутку. Если мы возвращаемся в твой каменный век, нам понадобится снаряжение. Меня как-то не привлекает мысль шарахаться по пещере в полной темноте. По крайней мере, у нас должны быть факелы, веревки, и… ну, не знаю, какое-то оружие на случай, если что-то пойдет не так?

— Ладно. Найдем, — небрежно согласился Кит. — Тогда ты пойдешь со мной?

— Да, и брата Лазаря возьмем.

— Хорошо.

— Как только он вернется, начнем собираться. Пока все закажем, пока снаряжение доставят, время пройдет. Но мы должны как следует подготовиться.

Киту пришлось признать, что она права, так что спорить он не собирался, поэтому просто не обратил на ее слова внимания.

— Да, я кое-что тебе не сказал, — сказал он, снова садясь на место. — Я видел Бэби, ну, того пещерного льва. В пещере. На самом деле, это меня несколько выбило из колеи.

— Как ты его встретил? — с подозрением спросила Мина.

— Я не знал, что это лев, — признался Кит. — Я остался без света, услышал звон цепи и пошел на звук.

— Ты уверен, что это был Бэби?

— Конечно. На нем цепь была.

— Значит, я права. Надо взять с собой оружие, — заключила Мина. Она подумала, а затем спросила: — Эти наскальные рисунки… ты сможешь их найти?

— Ну, наверное, смогу. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что мы можем скопировать их со стен и сравнить с символами на нашем фрагменте карты.

— А зачем нам карта? — самоуверенно спросил Кит. — Я и так найду Колодец Душ.

— Да я не сомневаюсь, — сказала Мина. — Но, видишь ли, Колодец Душ — это великое сокровище, которое искали Козимо и сэр Генри. А вдруг это что-то другое, допустим, что-то еще более важное? Так что потратить несколько минут на то, чтобы скопировать символы, не вредно.

— Остановимся по дороге и сделаем копию. Без проблем.

Вильгельмина кивнула.

— Думаешь, Артур Флиндерс-Питри действительно был там?

— А как еще эти рисунки могли туда попасть? — удивился Кит. — Вариантов только два: либо Артур был там и сам их нарисовал, либо кто-то работал с фрагментом карты.

— Мы же до сих пор не знаем, как их читать, — отметила Вильгельмина.

— Верно, — согласился Кит. — Но, может, они больше и не понадобятся.

Они поговорили еще немного, а затем Вильгельмина пошла готовить кофе. Она как раз наливала первые чашки, когда брат Лазарь вернулся с известием, что ему разрешили вместе с Вильгельминой и Китом исследовать пещеру.

— Отлично. И когда мы пойдем? — спросила Мина.

— Как только соберем припасы и снаряжение, — ответил монах.

Вильгельмина перевела его ответ Киту, и тот поморщился:

— Зачем тащить с собой что-то лишнее? Возьмем несколько факелов, веревку, бумагу и карандаши. — Он подумал. — Спроси, а не может ли брат Лазарь достать какую-нибудь камеру? Со вспышкой?

Мина и Лазарь обменялись несколькими словами.

— Он говорит, что у брата Майкла в библиотеке есть фотоаппарат, надо у него попросить. Остальное снаряжение соберем быстро. Какое оружие нам понадобится?

Кит обдумал вопрос.

— Да ничего особенного. Какое-нибудь охотничье ружье, и хватит.

Мина переговорила с братом Лазарем, а затем сказала:

— В монастыре нет оружия.

— Ну и что? Добудем в городе, — отмахнулся Кит. Он потянулся и встал.

— Сейчас уже почти одиннадцать, — озабоченно сказала Мина. — Через час время молитвы, а потом надо приготовить богослужебные книги для вечерни.

Кит непонимающе посмотрел на нее.

— Что ты несешь, Вильгельмина? Ты что, правда в монахини подалась?

— Нет, — усмехнулась она. — Но пока я здесь, у меня есть определенные обязанности. — Она тоже встала. — А вечерняя служба — важное дело. Пропускать нельзя.

— Хорошо, но…

— Послушай, давай пока соберем то снаряжение, которое сможем, а завтра, после заутрени и завтрака, отправимся? Как тебе такое предложение?

— Ну, если ты считаешь, что так правильно…

— Да и тебе стоит передохнуть. — Она улыбнулась. — Заодно получше познакомишься с братом Лазарем.

— Идет, — согласился Кит, глядя на улыбающегося монаха. — Правда, мой испанский, и итальянский тоже ничуть не лучше моего немецкого. Но как-нибудь справимся.

ГЛАВА 31, в которой проясняются семейные связи

Путешествие в Китай оказалось настоящим испытанием. Даже на относительно удобном корабле… Хотя когда это корабли были удобными? А еще они были очень медлительными. Даже самому быстрому из новых клиперов потребовалось больше шести месяцев, чтобы добраться из Портсмута до Гонконга. Быстрее никак не получалось. Или Чарльз Флиндерс-Питри не нашел более быстрого способа. Возможно, дедушка Артур и знал лей-линию, соединяющую Великобританию с Китаем, но секрет никому не открыл. Неудобства долгого морского путешествия много лет останавливали Чарльза от поездки в Китай, а единственная причина, по которой он все же решился на него, заключалась в настоятельной необходимости покинуть на время свой любимый лондонский садик.

Теперь, когда горбатая спина острова Гонконг показалась под низкими облаками, нависшими над гаванью, Чарльзу оставалось только не прыгнуть в море, чтобы добраться вплавь до берега, покинув ненавистное судно. Корабль прибыл в порт, и к полудню Чарльз уже медленно поднимался по пыльным крутым улицам в поисках дома сестры Сяньли. В гавани он с трудом отбился от навязчивых рикш ради удовольствия ощутить твердую землю под ногами после стольких недель на борту корабля, и теперь шагал с удовольствием, хотя улочки города могли бы быть более пологими.

На вершине холма он остановился и огляделся. Дома по соседству выглядели странно — беспорядочные деревянные бунгало в английском стиле с крутыми крышами, глубокими карнизами и большими верандами. Их строили для европейских бизнесменов и бюрократов с семьями. Большинство были выкрашены в белый цвет с красной окантовкой, а ради климата и приличий веранды и окна закрывали бамбуковые шторы. Он никогда не видел Хану-Ли, но знал номер ее дома, к тому же вдову известного государственного чиновника должны были знать.

Отдышавшись, он продолжил путь, выйдя на широкий, обсаженный деревьями бульвар, где стояли дома побольше. Между ними располагались зеленые лужайки с цветочными клумбами и декоративным кустарником, который обхаживали босоногие садовники в широких соломенных шляпах. Наконец он подошел к железному столбу в конце извилистой дороги. На столбе висела табличка с цифрой сорок три, нарисованной золотом. Он постоял перед довольно бестолковым, на его взгляд, домом, размышляя о том, как его встретят здесь. Впрочем, был лишь один способ это выяснить.

Чарльз прошел по дорожке и поднялся на крыльцо. Рядом с дверью был звонок. Он позвонил и стал ждать. За дверью послышался быстрый топот сандалий, дверь распахнулась, и перед Чарльзом предстала молодая китаянка с длинными черными волосами, одетая в простую белую рубашку. На ногах у нее были тапочки, сплетенные из водорослей.

— Добрый день, — Чарльз улыбнулся как можно приветливее. — Я хотел бы видеть Хану-Ли. Она дома?

Если его слова и произвели впечатление на девушку, она этого никак не показала.

— Вы говорите по-английски? — вынужден был спросить Чарльз.

Девушка нахмурилась, резко повернулась и ушла, оставив дверь открытой. Чарльз остался на пороге, глядя в полутьму прихожей, заставленной глиняными синими и зелеными горшками. Он проверил сверток под рубашкой и стал ждать.

Скоро на смену девушке явилась старушка. Седые волосы собраны в пучок, круглое, морщинистое, как грецкий орех, лицо выражало легкое любопытство. Чарльз отметил поношенное и выцветшее платье. В руке старушка держала тряпку. Наверное, экономка, решил Чарльз. Он прокашлялся и проговорил:

— Я пришел навестить Хану-Ли. Дама дома?

— Она дома, — ответила женщина на колониальном английском, слегка шепелявя. — Кто вы?

— Меня зовут Чарльз Флиндерс-Питри, — представился он. — Я внучатый племянник благородной дамы.

— Племянник? — старушка с сомнением пожевала губами.

Чарльз решил еще раз улыбнуться.

— Моя бабушка Сяньли ее сестра, — объяснил он. — То есть она моя двоюродная бабушка.

Женщина подумала. Ее быстрые темные глаза несколько раз обежали фигуру незнакомца-гайдзина.

Чарльзу стало не по себе от ее пристального внимания.

— Так Хана-Ли живет здесь? — спросил он наконец. — Могу я ее увидеть?

Приняв некое решение, старуха распахнула дверь пошире и отступила в сторону.

— Входите, пожалуйста.

— Спасибо. — Чарльз вступил в прихожую. Красный ковер покрывал пол, а у двери в гостиную стояли две пальмы в горшках.

Старуха пригласила: «Садитесь, пожалуйста».

Чарльз выбрал ротанговое кресло с низким сидением и красной шелковой подушкой. Старуха осталась стоять в дверях, наблюдая, как Чарльз усаживается.

— Вы любите чай?

— О, да! — воскликнул Чарльз. — Я бы не отказался от чашечки хорошего чая.

Пожилая экономка кивнула и исчезла в доме. Оставшись в одиночестве, Чарльз оглядел комнату. Здесь было светло и просторно, хотя полно всяких безделушек, больших и маленьких — несомненно, копившихся на протяжении жизни. Чарльз не знал, какую должность занимал муж Ханы-Ли, что-то связанное с Британской торговой палатой. Он подумал, а почему после смерти мужа его двоюродная бабушка не вернулась в Макао?

Вскоре старуха вернулась с фарфоровым чайником, двумя неглубокими чашками и тарелкой засахаренного миндаля на тиковом подносе.

— Вы забрались далеко от дома, — сказала она.

— Да, знаете, пришлось проделать долгий путь, ради того, чтобы увидеться с госпожой Ханой-Ли, — ответил он. — Как вы думаете, она скоро придет?

Женщина сморщила и без того морщинистые щеки.

— Думаю, очень скоро. — Она поставила поднос на стол и начала наливать чашки. Одну она протянула Чарльзу, а потом предложила тарелку с миндалем.

— Спасибо, — сказал Чарльз и взял несколько орешков.

— Я сестра Сяньли, — неожиданно объявила женщина, усаживаясь в кресло напротив. — Меня зовут Хана-Ли. — Она широко улыбнулась, явно получая удовольствие от своей маленькой шутки. — Здравствуй, внучатый племянник.

Чарльз выпрямился в кресле и чуть не пролил чай.

— Ох, прошу прощения! — выпалил он. — А я было принял вас за экономку.

Она смеялась.

— Я поняла. Наша экономка — маленькая Там-Линг.

— Прошу меня извинить.

Она отмахнулась от извинений.

— Ты оказываешь мне честь своим визитом, племянник.

Чарльз слегка поклонился.

— Это для меня честь, дорогая тетушка.

— Ты знал мою сестру?

— Да, конечно, — ответил Чарльз, вспоминая. — Когда я был маленьким, мы вместе с ней кормили цыплят на ферме. Она была очень обходительной женщиной.

Хана-Ли кивнула.

— Как у нее сложилась жизнь? Она была счастлива?

— Жизнь сложилась довольно тихая, но, без сомнения, счастливая. Все, кто с ней общался, были очень довольны.

Хана-Ли рассмеялась.

— Кто бы мог подумать! В молодости она хватала меня за волосы и орала, как бабуин. Но только когда мы ссорились. Правда, ссорились мы всегда.

— Я привез вам кое-что, — сказал Чарльз, вставая. Из кармана куртки он достал небольшой сверток, завернутый в синюю бумагу. — Я думал, вам может понравиться.

Старуха взяла подарок, развернула его и открыла коробку. Там лежала нефритовая брошь, искусно вырезанная в форме цветка лотоса.

— Ой! — воскликнула Хана-Ли. На глазах у нее выступили слезы.

— Вам нравится?

Она с трудом перевела дух.

— Вы знаете, что это?

— Сяньли часто носила эту брошь. Думаю, это было ее любимое украшение.

— Наша мать тоже очень его любила, — объяснила Хана-Ли, промокая глаза. — Когда она умерла, нам было совсем немного лет. И жили мы в бедности. У нас от нее почти ничего не осталось, кроме этой броши и еще пары мелочей. Отец подарил брошь Сяньли, когда она вышла замуж.

— Тогда я рад, что смог вернуть ее вам.

— У вас есть дети?

— Сын. Уже вырос. А дочерей не было.

Хана-Ли протянула коробку назад.

— Отдай ему. Пусть отдаст дочери, когда настанет время.

Чарльз покачал головой.

— Хорошая мысль. Только мне думается, для вас она значит куда больше, чем для него. Я привез ее вам.

— Спасибо, — вздохнула она. — Вот уж не думала, что на старости лет получу такой роскошный подарок.

— У меня есть для вас еще кое-что, — сказал он. — Одну минуту. — Он отвернулся, расстегнул три верхние пуговицы рубашки и достал сверток размером не больше ладони. Он был обернут тонкой замшевой кожей и перевязан кожаным ремешком из того же материала. Он застегнул рубашку и повернулся, протягивая сверток своей пожилой родственнице. — Это тоже немалая ценность, но совсем по другой причине, — сказал он.

Хана-Ли взяла сверток и с любопытством его осмотрела.

— Разверните, — сказал он, — а потом я объясню.

Старуха закрыла коробочку с брошью и поставила ее на стол. Ее морщинистые пальцы быстро справились со шнурком. На свет явился плотно свернутый свиток полупрозрачного пергамента. Она осторожно развернула его, расправила на коленях, и ее глаза впились в россыпь тонких голубых завитков, линий и крошечных точек. Она подняла тонкий, похожий на бумагу материал и поднесла его к свету из окна, чтобы получше разглядеть узоры.

— Вам доводилось когда-нибудь видеть нечто подобное? — спросил Чарльз.

— Это татуировки, — сказала она. — Я их видела много раз. Вы же, наверное, знаете, что наш отец был мастером-татуировщиком.

Чарльз кивнул.

— А еще я знаю, что он делал много татуировок моему деду, Артуру.

Старуха поглаживала пергамент.

— Да, так. Он много раз приходил и заказывал все новые татуировки. Но я сама видела твоего деда только один раз, когда он приезжал брать Сяньли в жены. После этого мы больше не виделись.

— У вас в руках кожа Артура, — объяснил Чарльз. Рот старухи изумленно раскрылся. — Символы нанесены вашим отцом. Эта карта много лет хранилась у нас в семье.

Чарльз вздохнул и рассказал, как его отец, Бенедикт, тогда еще подросток, хотел получить копию карты на теле отца. Артур неожиданно умер во время одного из их совместных путешествий. Жрецы его не поняли и из лучших побуждений сняли с Артура кожу, чтобы сохранить карту.

— Вот с тех пор она и хранится у нас в семье, — заключил Чарльз. — Это очень ценная вещь.

Старуха кивнула, не зная, как еще отреагировать на подобное откровение.

— Зачем вы привезли это сюда?

— У вас в руках только небольшой кусочек всей карты. Я разделил ее на части и привез одну часть вам на хранение.

— Почему мне?

— Потому что вы — единственный член семьи моей бабушки, — ответил Чарльз. — А еще потому, что никому в голову не придет искать его здесь. — Он улыбнулся. — Никто же не знает о вас, Хана-Ли, кроме меня.

Она свернула пергамент, снова упаковала и вернула Чарльзу.

— Я подумаю…

— Вот и хорошо, — кивнул он, не сделав даже попытки взять у нее карту. — Пусть пока остается у вас.

— Вы будете жить в моем доме. Я скажу кухарке, что сегодня вечером мы празднуем ваше прибытие, —сказала она. — Мы поужинаем вместе, и вы расскажете о том, как жила моя сестра в Англии.

— Буду рад.

Старуха встала, взяла со стола крошечный медный колокольчик и позвонила. Появилась Там-Линг, и они коротко переговорили.

— Она покажет вам гостевую комнату. Там вы сможете отдохнуть после такого путешествия. Я прикажу принести горячей воды.

— Спасибо, тетя, — с чувством произнес Чарльз. — Я знал, что не напрасно сюда ехал.

Они вместе поужинали, и пока Там-Линг меняла блюда, Чарльз делился семейными воспоминаниями: рассказами о путешествиях Артура; о манерах бабушки, о жизни в сельском Оксфордшире; и многом другом. Хана-Ли внимательно слушала и время от времени хлопала в ладоши, когда та или иная история вдруг оборачивалась неожиданным финалом; впрочем, она и сама немало рассказывала о своем детстве, проведенном вместе с сестрой в Макао. В ту ночь улеглись поздно, вполне довольные друг другом.

Чарльза разбудил дождь, монотонно стучавший по черепичной крыше. Он встал, оделся, спустился вниз и обнаружил в гостиной двоюродную бабушку. На коленях она держала памятный сверток. Чарльз поздоровался и стал ждать, что скажет престарелая родственница.

— Я тут подумала, — сказала она, все еще разглядывая на сверток у себя на коленях. — Я старая женщина и жить мне осталось совсем немного.

— Вы — само воплощение здоровья… — начал Чарльз, но она прервала его.

— Это так. Поэтому я не готова принять на себя такую ответственность. Однако я понимаю ваше желание сохранить эту… — некоторое время она подыскивала слово, — реликвию. — Вот теперь она подняла глаза на гостя. — У меня есть к вам предложение.

— Я готов выслушать вас.

— Отвезите меня в Макао, — сказала она. — Я много лет не была дома, хочу на него посмотреть до того, как умру. В нашем народе место, где захоронены прах отца и матери — святое место. Мы посетим их могилы, и вы найдете место для хранения вашей святыни. Там она будет в полной безопасности. — Она опустила глаза на сверток у себя на коленях.

Чарльз подумал.

— Отличная идея, тетя. Думаю, вы нашли идеальное решение. — Он вдруг вспомнил, что захоронение частей карты в гробницах и святилищах казалось не только уместным, но и традиционным. Он наклонился и поцеловал морщинистую щеку тети. — Я с удовольствием сопровожу вас в Макао. Мы вместе посетим семейную святыню. Если хотите, посмотрим на старый салон вашего отца-татуировщика. Мне бы тоже хотелось на него взглянуть.

— Ну что же, тогда я буду собираться, — решила Хана-Ли. Она взяла сверток и потянула его Чарльзу. — Пусть пока побудет у вас. Приедем в храм, и вы поместите его на хранение.

Чарльз с поклоном принял свиток. Держа его на ладони, он сказал:

— Это будет самое подходящее место для упокоения фрагмента нашей семейной истории.

ГЛАВА 32. Чествование нового члена

Стулья расставили аккуратным полукругом, чтобы вместить всех собравшихся. Центр большого помещения освободили для особого случая. Кассандру Кларк принимали в Общество Зететиков. Она становилась самым молодым его членом. Фактически, первым новым членом за более чем сто двадцати пятилетнюю историю общества. Кассандру эта деталь поразила, пожалуй, она до сих пор еще не совсем с ней свыклась.

Члены общества собирались в Дамаск пять дней; последней явилась синеволосая, похожая на птицу старушка по имени Тесс; проворная, как ягненок весной, и дерзкая, как терьер, она без промедления сообщила Касс, что ей восемьдесят четыре года в одном мире и сто двадцать девять в ее родном мире.

— А тебе сколько лет? — прямо спросила она с едва заметным французским акцентом.

— Двадцать пять, — призналась Касс.

Серые глаза маленькой женщины пронзительно смотрели на нее.

— Потрясающе, — произнесла она. — Обычно в этом возрасте так и бывает, понимаешь?

— Простите, что бывает? — спросила Касс.

— Ну как же! — Тэсс заметила озадаченное выражение на лице Касс, наклонилась поближе и тихо сказала: — Просветление, моя дорогая. Ну, истинное понимание того, как мир устроен, понимание природы реальности. — Взгляд серых глаз, казалось, проникал в глубь существа Касс. — Многие религиозные деятели достигали просветления в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет. То есть как раз тогда, когда человек полностью осознает себя и обретает определенную тонкость духовного восприятия. Не знаю, почему этот процесс длится так долго, но он хорошо известен и надежно задокументирован. Можешь при случае посмотреть.

— Обязательно, — согласилась Касс. — При первой же возможности.

— Люди начинают осознавать тайные процессы во вселенной, духовные основы всего сущего. — Она подмигнула. — Правда, для большинства это так и остается тайной. Бедняжки. По мне, так это самый интересный момент в жизни человека, ведь так?

— Кажется, я начинаю это понимать.

Тесс схватила ее за руку и сжала. Ладошка маленькой женщины была костлявой.

— У тебя впереди лучшее время жизни, ma chérie. Больше не придется с сожалением оглядываться назад. — Она смеялась.

Одиннадцать других членов общества — семь дам и пять джентльменов — выглядели как люди в самом расцвете сил, хотя по возрасту им следовало бы пребывать в инвалидных колясках. Энергия, жизненная сила была из них фонтаном. Похоже, лей-путешествия не только продлевали жизнь. Впрочем, ничего удивительного: долгая жизнь говорит прежде всего об отменном здоровье и повышенном жизненном тонусе. Миссис Пилстик поочередно представляла Касс другим членам общества по мере их прибытия. Далее предполагался праздничный ужин в честь нового избранника.

Выпили чаю во дворике, и Брендан предложил перейти собственно к церемонии посвящения. Старшие заняли места, сам Брендан в кремово-белом костюме занял особое место за столом, на котором стояла незажженная свеча и лежала Библия. Он приветствовал собравшихся и постучал молотком по столу, призывая собрание к порядку.

— Прежде чем мы перейдем к официальной части, я должен спросить, нет ли у нас каких-нибудь неотложных дел для обсуждения.

Один из джентльменов, которого Касс представили как Партона, поднял руку.

— У меня вопрос о финансах, — сказал он.

— Ох, Дикки, — упрекнула женщина, назвавшаяся Мод, — у тебя всегда возникают вопросы, связанные с финансами.

— Дорогая Мод, финансовое здоровье общества очень важно.

— Согласна, поэтому и передала все свои финансовые дела в надежные руки Брендана. — Мод мило улыбнулась. — У меня денег больше, чем у Бога, во всяком случае, больше, чем мне может понадобиться когда-нибудь. Их ведь можно использовать на благо общества.

Собравшиеся одобрительно загудели. «Слушайте, слушайте!» и «Вот так и должна выглядеть щедрость!» и «Молодец!»

— Полный отчет я смогу предоставить, как только оценю стоимость портфеля Мод, — сказал Брендан, — тогда мы и сможем выразить нашу официальную благодарность.

Мод отмахнулась от его слов, как от назойливой мухи.

— Ерунда! И что я буду делать с этой благодарностью? Не нужна она мне, не официальная, и никакая другая. Я рада сделать то, что могу сделать. Я в Обществе полжизни, и это наименьшее, что я могу сделать для организации, давшей мне так много и так много для меня значащей.

Снова послышались голоса: «Совершенно верно», и «Мод, ты сокровище». Касс была тронута таким очевидным проявлением простых человеческих чувств.

Женщина обвела взглядом собравшихся.

— Ладно, ладно. Я не полезу на кафедру и не стану произносить торжественных речей. Хватит. Давайте вернемся к тому, ради чего мы собрались.

— Хорошо. Если других дел больше нет, — Брендан сделал паузу и оглядел зал, затем ударил молотком, — готово! Продолжаем процедуру принятия нового члена в общество.

Он вытянул руку и попросил Касс выйти вперед. Когда она встала рядом с ним, он улыбнулся и отечески положил ей руку на плечо.

— Уважаемые члены общества, мне доставляет огромное удовольствие представить вам миссис Кассандру Кларк, пришедшую к нам из Седоны, штат Аризона, Соединенные Штаты Америки. Миссис Кассандра палеонтолог по профессии, очень надеюсь, что ее ум академического ученого очень пригодится в нашей деятельности. Она стремится к пониманию Вселенной во всем многообразии ее великолепия. Научный подход в сочетании со здоровым скептицизмом послужат на пользу поиску истины.

Брендан сказал все верно, но Касс не могла не ощутить некоторую неловкость, слушая председательствующего. Она нервно разгладила несуществующие складки на элегантном синем платье, которое они с миссис Пилстик купили специально ради такого случая, и тут же поймала себя на том, что суетится напрасно. Тогда она просто сложила руки на животе.

— Кассандра, — продолжил Брендан, взяв в руки Библию, — положите правую руку на Святую Библию и повторяйте за мной... — Затем последовали формулы торжественных обещаний продвигать интересы, цели и задачи общества; способствовать поиску знаний посредством изучения и исследования; использовать дары, данные от рождения и благоприобретенные на благо человечества; быть готовой оказать немедленную помощь любому из коллег; предоставлять консультации и способствовать материальному благополучию общества и его членов; сохранять в тайне все сведения, доверенные ей; и, наконец, доблестно бороться со злом во всех его формах и проявлениях во славу Создателя, чья любящая забота постоянно поддерживает Вселенную и все, что живет, движется и существует в ней.

Положив ладонь на Библию, Касс повторила все эти фразы, мысленно соглашаясь с каждой, и в заключение произнесла:

— Я, Кассандра Кларк, приношу эту клятву с чистой совестью и по своей собственной воле, обещая приложить все силы и здоровье для решения задач общества. И да поможет мне Бог.

Когда она произнесла эти последние слова, ей действительно показалось, что она приобрела какое-то новое качество собственной личности, вернее, души. Она лишь уверилась в этом чувстве, когда Брендан вручил ей незажженную свечу и попросил зажечь ее от большой свечи на столе. Когда она подносила свечу к огню, он сказал:

— Пусть этот свет станет символом Великого Света, на который вы можете положиться, идя сквозь тьму невежества, зла и смерти к бесконечному свету вечности.

Кассандра зажгла свечу и повернулась к собравшимся.

— Дамы и господа, уважаемые члены Зететического общества, — объявил Брендан, — прошу приветствовать нашего нового члена, Кассандру Кларк. — Под аплодисменты он пожал ей руку, а затем каждый из остальных участников обменялся с ней рукопожатием.

На этом простая церемония завершилась. Касс действительно чувствовала себя так, словно присоединилась к группе друзей, на которых могла положиться. Затем последовал прекрасный ужин, включавший сирийские деликатесы — лепешки с хумусом, баба гануш, жареную баранину с рисом, фасоль с помидорами и мятой, фатуш и куриные кебабы, не впечатлившие Касс в отличие от соседей по столу. Каждый из присутствующих подходил к ней и произносил напутствия в будущих лей-путешествиях. Среди них попадались действительно полезные советы: носить свободную одежду и всегда иметь при себе смену нижнего белья; запастись золотом — несколькими соверенами или крюгерандами, поскольку золото во все времена и во всех мирах считалось универсальным платежным средством; не расставаться со швейцарским армейским ножом с обязательным штопором, не забывать, что простой хлопковый шарф может творить чудеса; всегда иметь в виду прочную кожаную обувь с высоким голенищем, а также широкополую шляпу… и так далее.

Каждый комментарий сопровождался наилучшими пожеланиями и обещанием помощи новому члену общества всеми возможными способами. Касс не успевала благодарить всех за добрые советы.

Позже, когда они пили кофе во дворе под звездами, Тесс присела рядом с ней.

— Понюхай, как жасмин пахнет, — сказала она, вдыхая сладкий, пьянящий аромат. — Небесный аромат!

— Да, один из моих любимых запахов, — искренне ответила Касс, вдыхая благоухающий ночной воздух. — Еще с тех пор, как я была маленькой девочкой.

— Ты выглядишь немного расстроенной, — заметила Тесс. — Кто-то сказал что-то неприятное?

— Ну что вы, совсем нет. Наоборот, — быстро ответила Касс. — Это просто… — Она подумала и решила сказать, как есть: — Я, наверное, немного напугана, вот и все. Слишком много всего. И в такое короткое время! А я еще так мало знаю обо всем этом. Такое ощущение, что я стою у подножья, а впереди высоченная гора, и мне предстоит на нее подняться.

Старушка как-то странно взглянула на нее и вдруг объявила:

— Знаешь, дорогая, если ты не против, я бы хотела удочерить тебя.

— Я не против, но почему вы решили меня удочерять? Я так выгляжу?

— Вовсе нет, — ответила Тесс. — Это я исключительно из эгоистических соображений. Понимаешь, я слишком стара, чтобы продолжать поиск, но я все еще кое-что могу. Например, молиться за тебя.

— Молитва — наше величайшее и самое эффективное оружие в нашей вечной битве, — вставил человек по имени Шектер, подсаживаясь к ним со своей чашкой кофе. — Молитва, как и гравитация, одна из стихийных сил, движущих миром. Мы часто недооцениваем ее.

— Оставь свои проповеди при себе, Роберт, — посоветовала ему Тесс. — Я ее первая заприметила. — Она взяла Касс за руку. — Пойдем-ка, найдем местечко, где можно поговорить спокойно и без свидетелей.

— Эй, она не твоя собственность, — шутливо сказал Роберт, когда Касс отвели от него. — Мы все надеемся познакомиться с ней поближе.

Они отошли и сели в дальнем уголке двора.

— Роберт, конечно, прав, но ему придется это доказать, — сказала Тесс. Она наклонилась ближе к Касс. — Ты верующая? — прямо спросила она.

— Вы имеете в виду молитву? — с сомнением спросила Касс.

— Нет, я имею в виду Бога, Творца и Хранителя Вселенной.

— Ну да, но с тех пор прошло много лет. Когда я была маленькой, я считала себя верующей. — Касс растерянно посмотрела на старейшего члена общества. Как-то трудно было поверить, что ее собеседнице так много лет; жизненная сила, исходящая от нее, была почти ощутимой. — А почему вы спрашиваете?

— Потому что это означает, что тебе меньше придется учиться. — Она откинулась назад, и улыбка осветила ее морщинистое лицо. — Ты не представляешь! Я была отвратительным атеистом, ты таких даже не видела. В мои молодые годы мне даже нравилось играть в кота среди голубей с моими богобоязненными знакомыми. Прекрасное развлечение: слушать их рассуждения, указывать на несоответствия и высмеивать их слабенькое мышление. Ты же понимаешь, большинство религиозных догм служит только для укрепления власти и одурачивания масс, разве они не заслуживают высмеивания? Ты то и дело слышишь, как сторонники жизни после смерти болтают о рае и аде и многом другом. И что, кто-нибудь из них хотя бы отдаленно представляет, о чем они говорят? Они утверждают, что знают, чего хочет и чего требует Бог… Какая чушь! — Она потрепала Касс по руке. — Как только кто-нибудь начинает вещать, что ему ведом замысел Божий, сразу становится понятно: он собрался тебе что-нибудь впарить. Уж лучше тащи свои деньги в банк. — Она заметила озадаченное выражение лица Касс и откинулась на спинку кресла. — Боже мой, кажется, я увлеклась. Я вообще не об этом хотела поговорить. Я хочу обсудить с тобой твое задание. Брендан уже говорил тебе что-нибудь?

— Ни слова… Речь вообще не шла ни о каком задании.

— Вот как! В мое время у каждого нового члена было свое задание, нечто такое, что имело вполне материальную ценность для Общества.

— Он ничего подобного не говорил. А если и говорил, значит, я его не поняла.

— Эх, все меняется… — вздохнула старушка. — Понимаешь, среди нас очень давно не появлялись новые люди. Возможно, традициями решили пожертвовать. — Она обвела взглядом двор. — Интересно, что стало с Козимо? Вас обязательно нужно познакомить. Еще не было случая, чтобы он пропустил церемонию приема нового члена, а тем более — ужин. Он всегда был душой компании… — Она замолчала.

— Козимо Ливингстон? — осторожно поинтересовалась Касс.

— Ты его знаешь?

— Брендан рассказывал.

— Да. Тебе надо с ним познакомиться. Я вас обязательно познакомлю.

— Вы с ним хорошие друзья?

— Друзья, да… как бы не больше. — Голос ее стал задумчив. — Видишь ли, когда-то мы с ним были помолвлены.

Касс подняла брови.

— О, конечно, ничего бы из этого не получилось, — со вздохом произнесла Тесс. — Мы тогда только что вместе отправились в довольно сложное путешествие — исследовали одну из лей-линий на карте Козимо. Там мы очень сблизились — знаешь, опасность часто сближает… — Голос Тесс слегка дрожал. — Козимо и я строили грандиозные планы, а потом…

— И что случилось потом? — спросил Касс.

— Потом мы вернулись! — Тесс рассмеялась; у нее опять изменилось настроение. — Да, вернулись и поняли, что это была такая сиюминутная страсть, типа корабельного романа. Этого не должно было случиться.

— Как жаль, — сочувственно произнесла Касс. — Сама я никогда не влюблялась, но могу себе представить.

— Да, мы любили друг друга и любим до сих пор. Но у меня была своя жизнь, а у него своя, вот и все. В конце концов, брак сделал бы нас обоих несчастными. И потом… мне пришлось бы отказаться от прыжков, а я совсем не собиралась этого делать.

— Но в конце концов все-таки пришлось отказаться, — подумала Касс. — Вы скучаете без перемещений?

— Иногда, — вздохнула Тесс. — Но человек, знаешь ли, стареет. — Она грустно улыбнулась. — Но у меня есть что вспомнить, и я все равно иногда путешествую — вот, приехала же на мероприятие. Но теперь время молодых. Но я пока жива, а раз так, то могу помочь. Вот я и хочу помочь тебе. — Она потянулась к руке Касс. — Я хочу, чтобы ты знала: я использую все свои ресурсы, чтобы помочь тебе в поисках. Все, что угодно — деньги, совет, удобные места для перемещений, опыт, накопленный за всю жизнь, проведенную в поисках, — все это твое. Не стесняйся. Спрашивай.

— Спасибо, Тесс. Это лучшее предложение, которое я получила за последнее время. — Касс на мгновение задумалась. — Вы сказали, что у Козимо был фрагмент карты, — продолжила она. — Значит, вы его видели?

Тесс медленно кивнула.

— Не только видела, но и в руках держала, и не один раз.

— Брендан сказал, что часть карты, хранившаяся у Козимо, пропала.

— Да? Это интересно. Я об этом не слышала. — Она поджала морщинистые губы. — Интересно, Козимо здесь нет потому, что он ищет свою часть Карты на Коже?

— Не думаю, — мягко возразила Касс. — Кажется, Козимо исчез.

— Как? — ахнула старая женщина. — Исчез, говоришь?

— Ну, мне так сказали, — кивнула Касс. — Брендан говорил, что с ним был сэр Генри, а также некто по имени Кит, его правнук, кажется.

Тэсс скривилась.

— Что-то мне это не нравится. Совсем не нравится. С этим надо что-то делать. — Она наклонилась и взяла Касс за руку. — Найти их — это задача первостепенной важности. — Старуха наклонилась еще ближе. — О, теперь я поняла, почему ты здесь!

— Извините, — сказала Касс, — кажется, я потеряла нить.

— Дорогая моя, время потребовало, и вот ты здесь. Нужен кто-то, чтобы найти Козимо и Кита, и вот этот кто-то уже есть.

— Я?

Тесс торжественно кивнула и отпустила руку Касс.

— Совпадений не бывает. Все, что с нами происходит, происходит по какой-то причине.

— Я бы рада помочь, но я почти ничего не знаю о Козимо — да и обо всем остальном тоже, если уж на то пошло.

— Это поправимо, — уверенно заявила Тесс. — У Козимо нет какого-то определенного пристанища, но есть квартира в Лондоне — такое убежище своего рода. У него там кровать, смена одежды и еще кое-что по мелочи. Он проводит много времени с сэром Генри Фейтом в Кларимонд-Хаусе. Я бы для начала побывала там. Брендан может дать тебе координаты. — Она резко встала. — Куда подевался Брендан? Ах, вот он! — заявила Тесс, быстро идя через двор. — Идем, времени дорого.

Вот так Кассандра Кларк, новый член Зететического общества, оказалась в холмах к северу от Дамаска, идя по удивительно прямой тропе между двумя камнями, делая первые шаги в поисках Козимо Ливингстона.

ГЛАВА 33, в которой спешка приводит к ужасным последствиям

Застекленные двери кабинета Чарльза Флиндерса-Питри были открыты в сад, шторы раздвинуты, чтобы проветрить комнату, простоявшую закрытой всю зиму, пока ее хозяин отсутствовал. Из Китая Чарльз вернулся в Лондон в самый разгар весны и теперь радовался прекрасному дню. Из сада доносилось ритмичное пощелкивание — садовник Камбербэтч ровнял живую изгородь.

Легкий ритм совершенно не мешал думать, особенно если учесть, что Чарльз размышлял сейчас не над загадками мироздания, а всего лишь над некоторыми проблемами усадьбы. Ничего критичного, но за время его долгого отсутствия скопилось множество упущений, которые предстояло исправить. Если бы он знал, что путешествие затянется, подготовился бы получше. Зато он все сделал так, как намеревался, и это стоило возни со счетами и неотвеченными письмами. Теперь можно отдохнуть и позволить делам идти своим чередом.

Драпировка шевельнулась, но Чарльз, поглощенный возней со счетами, не обратил на это внимания. Но когда скрипнули половицы, он поднял голову.

— Дуглас! — Ахнул он. — Боже, сын, ты меня напугал.

— Извини, отец, — ответил молодой человек. — Я не хотел.

Чарльз закрыл амбарную книгу и встал.

— Что ты вообще здесь делаешь? Посреди семестра?

— С Оксфордом я закончил, отец, — сказал Дуглас. Он подошел к кожаному креслу с откидной спинкой и с удовольствием уселся. — Или Оксфорд закончил со мной.

— Ох, Дуглас, — Чарльз вместе со своим рабочим креслом повернулся к сыну, — только не говори, что тебя отчислили!

Молодой человек скривился.

— Никто меня не отчислял. Я сам ушел.

— Но мы ведь с тобой говорили об этом! Тебе необходимо закончить учебу.

— В самом деле необходимо, отец? — он усмехнулся. — А почему, собственно? Ты же, насколько мне известно, так никогда в Оксфорде и не был.

— Но Дуглас…

— Нет! Выслушай меня! — Дуглас вскочил на ноги и принялся расхаживать перед столом. — Я и так всю жизнь подчиняюсь твоим требованиям. Мне надоело. В Оксфорд я больше не вернусь. И мне наплевать, кто и что скажет по этому поводу.

— Тише, тише, Дуглас.

— Все эти мелкие клерки, сидящие в своих крохотных кабинетах — полные идиоты несмотря на то, что Оксфорд они когда-то закончили.

— Ты несправедлив!

— Это пустая чертова трата времени.

— Следи за языком в этом доме! — Чарльз смотрел на своенравного сына, изо всех сил пытаясь сдержать гнев. — Что ты натворил на этот раз, мальчик?

— Нечего затыкать мне рот! — Дуглас теперь метался по кабинету, словно ощетинившийся зверь. — Больше я не намерен терпеть твои назидания!

— Ну и что? Будешь гостить у меня до скончания века? У тебя должна быть работа. Что ты собираешься делать?

— Искать! — надменно ответил сын. — В конце концов, дело Флиндерс-Питри должно приносить доход.

— Ох, Дуглас, — вздохнул отец. — Мы уже обсуждали с тобой это раньше. Договорились, что сначала ты закончишь учебу. Если ты этого не сделаешь, не будешь готов к тем проблемам, с которыми тебе предстоит столкнуться.

— Ну вот, считай, что я готов.

Чарльз внимательно смотрел на сына.

— Нет. Не готов. Я вижу…

— Да почему?! Что ты такое видишь?

— Честное слово, не стоит затевать все это по второму кругу, — сказал Чарльз. — Ты и так знаешь, что я скажу.

Молодой человек стоял перед отцом, уперев руки в бока, напряженный, как сжатая пружина.

— Я пришел за картой.

— Нет. Это исключено.

— Я не уйду без нее.

— От карты тебе никакой пользы. Ты же не сможешь ей пользоваться.

— Как-нибудь справлюсь.

Чарльз невесело рассмеялся.

— Очень сомневаюсь. Это все-таки не обычная топографическая карта. Нужно знать ключ к шифру.

— Вот и дай его мне.

— С удовольствием. В тот день, когда закончишь учебу. — Отец махнул рукой. — Возвращайся в Оксфорд. Найди себе применение. Покажи, что ты хоть раз в жизни можешь закончить то, что начал.

— Я покажу, — сказал Дуглас, шагнув к столу. Он схватил бронзовую этрусскую маску, служившую отцу пресс-папье. — Я покажу, на что я способен, — зловеще протянул он. — Дай ключ!

— Ступай, Дуглас. Разговор закончен.

— Дай мне ключ, я сказал! — Дуглас занес над отцом тяжелую маску.

— Не знаю, о чем ты говоришь.

— Дай! Ключ! От сейфа! — прорычал сын. — Мне нужна карта. Думаешь, я не знаю, где она лежит?

— Не горячись, Дуглас. Карта тебе не поможет. Сядь. Давай поговорим спокойно.

— Ты только и делал, что болтал всю жизнь. Я тебе все сказал. Мне нужен ключ от сейфа. — Дуглас выкатил на отца глаза, налитые кровью, и замахнулся.

— Положи маску! — прикрикнул на него Чарльз.

— Я предупреждал тебя, отец, — прохрипел Дуглас. На гладком лбу заметно пульсировала вена, похожая на раздвоенную молнию. Рука с маской взлетела вверх.

— Дуглас! — Чарльз поднял руки, чтобы защитить голову. — Нет!

Тяжелый кусок бронзы ударил пожилого человека в голову. Из раны тут же хлынула кровь.

— Нет, Дуглас, — простонал Чарльз. Он держался за голову. — Думай… что делаешь. Я не могу…

Дуглас ударил точно в висок. Чарльз, шатаясь, встал из кресла. Он умолял сына остановиться.

Дуглас уже не сознавал себя. Он ударил снова. Череп не выдержал, кость треснула. Чарльз рухнул на колени, его глаза закатились. Он застонал и медленно завалился на бок. По телу прошла судорога, и он замер.

— Кончено, отец, — пробормотал Дуглас, роняя пресс-папье на пол рядом с телом.

Он быстро подошел к столу, выдвинул широкий центральный ящик и достал связку ключей. Она всегда там лежала. Затем он бросился к книжному шкафу, выбросил с полки несколько томов. Открылся сейф. Казалось, что он стоит на полке, хотя на самом деле был вмурован в стену. Первый ключ не подошел, второй оказался слишком большим, зато третий щелкнул в замке. Тяжелая крышка распахнулась.

В сейфе лежала кожаная папка с позолоченным краем, перевязанная зеленой лентой. Дуглас схватил ее и вернулся к столу. Пока его пальцы рвали ленту, кто-то постучал в дверь.

Дуглас метнул взгляд на тело на полу, мысли заметались. Что можно увидеть из дверного проема? Его могут найти рядом с телом. Где спрятаться?

Стук раздался снова, а затем послышался голос:

— Мистер Флиндерс-Питри, сэр? Тут какой-то грубиян пришел. У вас есть что-нибудь для него?

Сайлас Камбербэтч, садовник.

— Отошлите его, — Дуглас пытался подражать голосу отца. — Я занят.

— Хорошо, сэр, так и сделаю, сэр.

Дуглас прислушался к удаляющимся шагам. Затем, не желая больше рисковать, сунул папку под плащ и выскочил через раздвижные двери. Вышел в сад, быстро огляделся по сторонам, убедился, что его не заметили, бросился через лужайку к изгороди. Там он в детстве перелезал через садовую стену. Оказавшись в переулке, выбежал на дорогу, поймал такси и приказал ехать на вокзал Паддингтон.

Здесь он купил билет и поспешил на платформу, где уже стоял поезд, нашел пустое купе, вошел и закрыл дверь. Только после того, как поезд покинул станцию, миновал Илинг и направился к Слау, Дуглас достал кожаную папку.

Положив ее на колени, он развязал зеленую ленту и откинул крышку. Внутри обнаружился листок бумаги с короткой запиской.

«Прости меня, Дуглас. Так будет лучше.

Твой любящий Отец».

Карта на Коже исчезла.

ЭПИЛОГ

Трое покинули аббатство Монсеррат на грузовике, заезжавшим в монастырь каждый день. Возле деревни Эль-Брук у подножия горы они вспомнили о том, что неплохо бы раздобыть какое-нибудь оружие. Однако, все, что им удалось найти в маленьком универмаге на деревенской площади, был охотничий нож в ножнах.

— Ладно. Лучше, чем ничего, — решил Кит. — Не будем терять время.

Он повесил нож на пояс и повел спутников по обочине шоссе, вдоль реки. Через пару миль они оказались там, где охотники нашли Кита. К счастью, в это время никого поблизости не оказалось, так что они без помех пересекли небольшой каменный мост и направились вверх по склону к скалам. Пока они шли, Кит пытался подготовить своих спутников.

— Представьте себе настоящий каменный век. Все примитивное. Никаких зданий, никаких машин, никакого металла, стекла или пластика. Одежда — сплошные шкуры. — Он погладил свою куртку. — Природа в первозданном виде, и человек один на один со стихией. Сейчас там середина зимы. По крайней мере, когда я уходил, стояла зима, а значит, вокруг полно голодных хищников, так что нам придется побыстрее найти моих соплеменников, если мы не хотим быть съеденными.

— Может, нам стоило взять что-нибудь потеплее? — вслух подумала Вильгельмина.

— Лишние вещи только помешают. Я думаю, у нас все будет в порядке, — ответил Кит. — Как только мы найдем племя, у нас будут и меха, и шкуры, и все остальное. Нечего тратить время на болтовню! Доберемся до Дома Костей и прыгнем к Колодцу Душ.

Брат Лазарь что-то сказал по-немецки, и Мина перевела Киту:

— Брат Лазарь беспокоится, как бы мы не напугали твоих первобытных людей. Они ведь могут и напасть на нас.

Кит остановился и повернулся к своим спутникам.

— Послушайте, я, конечно, ничего не могу гарантировать, но меня они приняли спокойно. Никакого насилия. Ко мне сразу отнеслись, как к своему, и это удивительно, если подумать. Да, они немного пугливы, но меня-то помнят. Племя меня усыновило, а вы со мной. Думаю, проблем не будет, просто будьте осторожны и делайте, как я говорю, хорошо? — Он с превосходством посмотрел на спутников.

Через несколько минут тяжелого подъема они достигли входа в пещеру.

— Вот это место, — объявил Кит. Он взглянул на солнце, полдень миновал. — Наверное, придется немножко подождать, пока портал станет активным.

Они сняли рюкзаки, и Вильгельмина сверилась со своей лей-лампой. Как и ожидалось, синие индикаторы не горели.

— Ничего, — объявила она. — Но еще рано. Я послежу за этим. А пока покажи нам эту свою пещеру.

Брат Лазарь открыл рюкзак и раздал фонари. Кит проверил свой.

— Готовы? — спросил он, когда Мина и брат Лазарус снова надели рюкзаки. — Идите за мной.

Войдя в пещеру, он включил фонарь. Воздух внутри был тих и прохладен, пахло плесенью и грибами. Возле входа Кит нашел свою меховую рубашку там, где он оставил ее несколько дней назад.

— Ты это носил? — усмехнулась Вильгельмина.

— Это последний писк моды, — гордо ответил Кит. — Я сам ее сшил.

— Да уж. Повезло, что охотники тебя не застрелили, когда увидели, — сказала она.

Кит свернул рубашку и засунул в рюкзак.

— Сюда, — он повел их во тьму. Они прошли по штреку вглубь горы, отсветы фонарей метались по шершавым стенам. Брат Лазарь с живым интересом осматривал горные породы, иногда останавливаясь, чтобы изучить ту или иную особенность.

Они дошли до того места, где извилистый проход становился прямым, как стрела. Здесь Кит остановился и посветил фонарем вдоль прохода, который он считал лей-линией. Раньше он не видел его при свете, теперь все выглядело иначе, чем он помнил. Воображение рисовало ему пещеру как сочетание прямых линий и углов. Оказалось, что пол туннеля достаточно ровный, хотя из стен торчали камни. Конец туннеля терялся во тьме где-то впереди.

— Это то самое место? — спросила Мина. Свет ее фонаря добавился к фонарю Кита.

— Думаю, да, — ответил Кит. Он достал свою лей-лампу. Устройство не испускало ни малейшего проблеска света. — Твоя тоже молчит?

Вильгельмина взглянула на свой прибор.

— Ничего, — сказала она. — Что ты собираешься делать?

— Подожди, дай подумать, — отозвался Кит.

Подошел монах и с интересом принялся изучать большую кристаллическую жилу на стене.

— Надо подождать, — сказала Мина по-немецки. — Лей-линия пока не активна.

— Разве? — спросил монах, глядя на прибор у нее в руке.

Мина тоже взглянула вниз. Крошечные отверстия едва заметно светились синим. Она хотела сказать об этом Киту, но слабый свет в приборе потускнел и померк. Она уставилась на лей-лампу, страстно желая, чтобы она ожила.

— Ну, давай, — поторопила она. — Светись!

— Что ты там делаешь? — обеспокоился Кит.

— Тихо! Смотри!

Ряд огоньков ожил. Кит достал свою лампу. Его устройство оставалось темным.

— Определенно что-то есть, — пробормотала Мина.

Индиговый блеск стал глубже, и он усиливался с каждой секундой. Лей-лампа Кита осталась темной. Просто холодный кусок металла. Лей-лампа Мины засветилась ярче.

— Как ты это делаешь? — спросил Кит.

— Ничего я не делаю! — огрызнулась она. — Просто моя лампа мощнее твоей. Апгрейд, дорогой мой.

Монах передвинул руку Кита поближе к Мине, так, чтобы оба устройства оказались рядом. Постепенно лей-лампа Кита тоже начала светиться — колеблющийся свет усиливался, пока не сравнялся с яркостью прибора Мины.

— Надо же, как интересно, — проговорил Кит. Он мельком взглянул на лицо Мины, освещенное холодным голубым сиянием.

Брат Лазарь потер лоб указательным пальцем.

— Sehr interessant.

— Он говорит, что да, очень интересно, — автоматически перевела Мина.

— Да, да, я понял, — сказал Кит. — Тогда прыгаем? — Он посветил вперед.

— Подожди, давай попробуем на этот раз остаться вместе, — Вильгельмина протянула ему руку.

— Хорошая идея. — Кит взял ее за руку, а брат Лазарь положил руку на рюкзак Мины и кивнул Киту.

— О’кей, — сказал Кит. — Тогда вперед!

Он пошел вперед медленным шагом, потом, когда уверился, что другие идут в ногу, немного ускорился. Уже через несколько метров он ощутил трепет в воздухе, легкое дуновение ветерка побежало по коже, словно подуло из невидимого вентиляционного отверстия. Лей-лампа в руке нагрелась, и огоньки ярко сияли. Он сунул прибор в карман и приготовился к прыжку.

На этот раз прыжок прошел почти незаметно. Только качнулся пол пещеры под ногами, а воздух вздрогнул, как будто кто-то закрыл дверь в другую комнату. А потом Кит понял, что стоит в гораздо большем помещении, чем только что. Прыжок совершился.

Кит остановился, чтобы осмотреться. Он посветил фонарем на серые каменные стены. Впереди, всего в нескольких метрах, был виден выход. Он шагнул к широкому отверстию и оказался в большой галерее. Свет фонаря не доставал до стен.

— Все в порядке? — напряженно спросил он.

— Все замечательно, — ответила Мина. — Теперь можешь отпустить мою руку.

— Брат Лазарь? Вы в порядке?

— Molto bene

{Все замечательно (итал.)}

— Тогда идем дальше, — сказал Кит. — Где-то здесь боковой проход, ведущий к рисункам.

Кит повел свою небольшую команду по галерее, держась поближе к стене. Дошли до щели, дальше туннель ответвлялся; отверстие оказалось меньше, чем он помнил.

— По-моему, это то самое место, — неуверенно сказал он. — Тут тесно, но дальше будет просторнее.

— После тебя, — решительно произнесла Вильгельмина.

Кит протиснулся в расщелину и оказался в следующем проходе. Он действительно расширялся, и скоро они шли, не задевая стен. Вышли к небольшому залу. Кит остановился.

— Я помню это место. Здесь я услышал вроде как звон. Сначала подумал, что вода где-то капает, но оказалось, что звенит цепь Бэби.

Пока Мина переводила брату Лазарю, Кит осматривал стены. Луч скользил по неровному камню, в свете фонаря углубления и выпуклости казались более рельефными.

— Помнится, рисунки располагались где-то внизу на стене, — проговорил он, продвигаясь вдоль стены.

Мина и брат Лазарь тоже включились в поиски, шаря по стенам фонарями. Брат Лазарь перешел на другую сторону и склонился к самому полу.

— Achtung! Sie sind hier!

{Внимание! Смотрите сюда! (нем.)}

— Он нашел, — сказала Мина, торопливо подходя к монаху, стоявшему на коленях.

Кит подбежал, глянул и подтвердил, что это они и есть — скопление загадочных символов, тех же самых, что он видел в первый раз.

— Ну что, я прав? — с гордостью спросил он.

— Сейчас проверим. — Вильгельмина сняла рюкзак, достала короткий картонный тубус, а из него — свернутый небольшой рулон бумаги. Сразу выяснилось, что хотя некоторые символы и совпадали, остальные оказались совершенно непохожи.

— Ну, — нетерпеливо проговорил Кит, — что скажешь?

— Скажу, что тебе, похоже, наконец повезло, — заявила Вильгельмина. — Интересно, откуда они здесь?

— Может быть, это рука самого Артура? Откуда мне знать?

— Хорошо, хорошо, — бормотал брат Лазарь, доставая из рюкзака дорогую «Лейку». Он осторожно снял крышку с объектива, надел бленду. Попросил Мину посветить на ближайшие символы, установил диафрагму, прицелился и нажал спуск. Раздался щелчок, вспышка озарила зал ярким белым светом, оставившим после себя разноцветные пятна в глазах зрителей. — Момент… — он перевел кадр и сделал еще один снимок.

Они самым тщательным образом отсняли каждый участок стены с рисунками и убрали камеру. Стены следующего зала украшали рисунки животных.

— Вот! Вы в зале, посвященном вымершим животным, — плохо подражая экскурсоводу, провозгласил Кит, освещая фонарем ряд скачущих лошадей на стене. Ниже красовался недовольный носорог, а еще ниже — бизон с загнутыми вперед рогами, детеныш бизона под защитой материнского брюха; пара изящных антилоп и медведь на задних лапах, выпустивший здоровенные когти.

— Ух ты! — восторженно воскликнула Вильгельмина.

— Magnifico! Straordinario!

{Великолепно! Необыкновенно! (итал.)}

— Да, довольно необычно, — покровительственно согласился Кит. — Я видел, как они работали над этими изображениями. — Он посветил фонарем на рисунок шерстистого мамонта. Теперь зверь был прорисован гораздо более подробно, чем тогда, когда он видел его в последний раз.

В этот момент свет его фонаря начал тускнеть.

— Ой! — воскликнул он, встряхнув фонарь. — Нам лучше поторопиться. Мы еще вернемся сюда.

Мина и брат Лазарь выключили фонари, чтобы поберечь батарейки, и все трое поспешили дальше. Кит провел их к главному штреку, а оттуда ко входу в пещеру.

— Ну вот, мы здесь, — сказал он, моргая от яркого дневного света, бьющего сквозь неровный пролом. — Там суровая природа. С этого момента обходимся без излишеств, — сказал он им. — Вы по-прежнему хотите познакомиться с первобытными людьми?

Вильгельмина перевела монаху, и тот кивнул головой.

— Вообще-то, мы для этого и пришли — ответила Мина.

— Хорошо, давай так и сделаем. — Кит шагнул к выходу из пещеры и вышел на свет. — Будьте начеку! И если что, бегите! — сказал он через плечо.

Кит шел первым, за ним Вильгельмина, за ней — монах. Теперь они все втроем стояли на откосе, прикрывая глаза от солнечного света, и рассматривали яркую зеленую долину, по сторонам которой вздымались скалы из белого известняка. Деревья и кусты покрывала листва, в теплом воздухе сновали насекомые.

— Здесь зима была, — растерянно произнес Кит. — Всего же пару дней назад зима была.

— Это для тебя пара дней, — деловито напомнила Мина. — У нас нет откалиброванных временных рамок для этого перехода. — Заметив разочарование на его лице, она весело добавила: — Так даже лучше. Не придется мерзнуть. А если повезет, мы, наверное, не так уж далеки от цели.

— Надеюсь, ты права, — вздохнул он. — В любом случае, скоро узнаем. — Он начал спускаться, скользя по рыхлой осыпи. Оглядевшись и не заметив притаившихся хищников, Кит направился к медленной реке, которая теперь, летом, превратилась в мутный ручей. Они шли, держась поближе к стене ущелья, то выходя на яркий свет, то погружаясь в тень.

Время от времени Кит останавливался, чтобы сориентироваться по изгибам речного берега. Солнце уже садилось за скалы, когда они достигли места, где, как помнил Кит, располагалось зимнее стойбище людей Речного Города. Сердце у него забилось быстрее, он побежал по узкой тропе, ведущей к каменному уступу, где он в последний раз видел Эн-Ула и остальных. Теперь уступ был пуст, и даже признаки стойбища полностью исчезли.

— Они ушли, — с тяжелым вздохом сказал он.

Брат Лазарь огляделся вокруг, затем повернулся и сказал:

— Sie kommen im Winter hierher, richtig?

{Вы здесь зимуете, да? Зимой они сюда вернутся? (нем.)}

— Да, да, — кивнула Мина, — они приходят сюда только зимой. — Она повернулась к Киту. — Ты ведь это имел в виду, да?

— Сейчас они, скорее всего, в Речном Городе, — растерянно произнес он. — Это не так уж далеко отсюда, но по свету не дойти. Мне, конечно, хотелось бы повидаться с ними, но это может и подождать. Сначала нам надо в Дом Костей.

— Как скажешь, командир, — ответила Вильгельмина.

Пришлось вернуться в долину. Кит нашел тропу наверх, к выходу из ущелья.

— Вот, — Кит показал рукой. — Дом Костей стоит на плато, посреди леса, сразу за краем каньона.

Не теряя времени, он направился туда, где еще недавно помогал людям строить дом из костей животных. Место он нашел без труда. Расщелина, где они брали кости, осталась на месте, как и широкая круглая поляна в лесу.

Только самого Костяного Дома уже не было. На том месте, где высилась несуразная постройка, рос огромный тис с коричневой корой и короткими иглами ярко-зеленого цвета. Дерево было громадным. Чтобы обхватить его ствол, понадобилось бы не меньше трех-четырех человек.

— Разумеется, раньше здесь этого не было. — Кит выглядел несчастным. — Ты только посмотри на эти ветки! — он ткнул рукой. Огромные раскидистые ветви темнели в сумеречном лесу. — Да ему тысяча лет!

Мина и брат Лазарь смотрели то на дерево, то на небо над головой. Свет быстро угасал.

— Dies ist der Ort, sind Sie sicher? — спросил монах.

— Он спрашивает, ты уверен, что это именно то место, — перевела Мина. Она обходила дерево, внимательно осматривая ствол.

— Да… точно, — ответил Кит. Он оглядел почти идеальный круг поляны. — Костяной Дом стоял здесь. Я не мог заблудиться… или мог? Лучше вернуться и попробовать еще раз.

— Нет, возвращаться не придется, — сказала Мина.

— Что ты имеешь в виду?

— Проверь свою лампу, Кит.

Он вытащил прибор и увидел, что окошечки горят ярким синим светом.

— Вот! Я же знал! Лей-линия здесь, все в порядке. Силовые потоки не изменились.

Мина завершила обход дерева и остановилась рядом с Китом. В руке она держала свою лампу. Синие огни бросали отсветы на их лица.

— Sehr Gut, — пробормотал брат Лазарь, становясь рядом с ними.

— Хороший знак, — кивнула Мина. — Лей-линия активна.

Судя по свечению приборов, сила лей-линии продолжала нарастать. Такой яркости свечения они еще не видели. Индиговый огонь словно рвался из устройства наружу, кольцо желтых огней на лей-лампе Вильгельмины мигало и вспыхивало, словно в такт бурным всплескам силы, бушующей вокруг них.

— Ой! — вскрикнула Мина, роняя лампу.

— Что случилось? — спросил Кит и тут же заорал от боли. Прибор у него в руке раскалился.

Мина протянула руку. Ладонь покраснела от ожога.

— Ну, знаешь, такого еще не бывало!

Пока она говорила, послышался слабый шипящий звук. Из маленьких отверстий в латунном корпусе лей-лампы Мины вырвался белый дымок, после чего последовал мягкий хлопок, похожий на звук пробки, вылетевшей из бутылки. Лампа мгновенно погасла.

Секундой позже погасла и лампа Кита, а в воздухе отчетливо запахло озоном.

Брат Лазарь взял Мину за руку и осмотрел ожог.

— Ладно. Мы убедились, что лей-линия на месте, — сказал Кит, рассматривая огромный тис. Он сам напоминал дом, выросший прямо посреди лей-линии. — Теперь надо придумать, как быть с этим деревом.