Колокола любви

6

— Есть только один выход, только один! — княгиня смотрела на мужа и сына.

— Какой, Ксения? — князь преспокойно уселся в кресло. — Да и что тебе еще нужно? Мне кажется, нам и так порядочно досталось. Если сосчитать общую сумму того, что нам завещала Елизавета Петровна, то это составит… — Александр Петрович задумался, — двадцать пять тысяч, причем золотом. Да еще бриллианты…

— Двадцать пять тысяч! Всего двадцать пять! — вскричала Ксения Григорьевна. — А ей — миллион! Почему? Почему наши дети обделены, а все получила она, дочь моего брата?

— Все-таки Елизавета — дочь именно твоего брата… Странно, что ты не хочешь оставить ее в покое, — заметил князь.

— Ничего странного. Евгений, я думаю, меня понимает лучше, чем ты, — ответила мужу княгиня.

— Верно, матушка права, — сказал князь Евгений. — Я, да и сестры, мы все рассчитывали на большее. В конце концов, нашей княжеской фамилии не помешает больше блеска, чем мы имеем сейчас. И почему-то эта сирота, которую дядя Павел повесил нам на шею, получает все в обход нас. Если бы бабка поделила свое состояние поровну! — вспылил Евгений. — Но нет! Она оставила почти все этой… А мы? Матушка решительно права!

— И что? Что теперь делать? — князь Вяземский был недоволен.

Ему вовсе не хотелось сейчас что-либо предпринимать, да еще против родственницы. Он был вполне доволен тем, что ему причиталось по завещанию. На какое-то время денег хватило бы, он рассчитался бы с долгами и осталось еще, а думать о будущем он не желал никогда. Но… Раз Ксения что-то задумала, проще было согласиться.

— Ты, кажется, сказала, что есть какой-то выход? — спросил князь жену.

— Да, — твердо ответила Ксения Григорьевна. — Если бы опекунами старуха назначила нас, то не было бы никакой мороки, но поскольку опекуны — Воейковы, то Елизавета должны будет покинуть наш дом, перебраться в Петербург, а деньги так и останутся под присмотром моих дяди Петра Петровича и братца Владимира. Были бы опекунами мы, то деньги оказались бы в наших руках и рано или поздно мы бы ими распорядились как надобно.

— Но позволь, Ксения, — сказал князь, — а опекунский отчет? Мы же не смогли бы в любом случае распоряжаться этими чужими деньгами, как своими…

— Это верно, — ответила княгиня, — но в таком случае даже и лучше, что не мы опекуны, как я сейчас понимаю.

— Так что вы придумали, maman? — вопросил Евгений.

— Мы заставим Елизавету отказаться от своей доли наследства в нашу пользу! — торжествующе вымолвила княгиня.

— То есть это как? — изумился князь. — Кто ей позволит? Без согласия опекунов?..

— Если дело провернуть с умом, то, насколько я знаю дядю Петра, он даже не усомнится в содеянном и никогда, слышите, никогда не будет опротестовывать воли Елизаветы!

— Но с чего бы ей вдруг от всего отказаться? — спросил Евгений.

— О! Скажем, моя любимая племянница решит посвятить себя монастырю. Разве она не высказывала такого желания?

— По правде говоря, нет, не высказывала, — заметил князь.

— Да кто знает о том! — закричала княгиня. — Достаточно нам сказать, что это было ее всегдашнее желание, и все нам поверят!

— Но деньги? — усомнился Евгений. — Деньги! Почему она оставит их нам, а не, скажем, своим опекунам?

— Да потому, что мы любили ее, — произнесла княгиня, — заботились о ней, воспитывали ее… И, в конце концов, я ей родная тетка, а кто ей господа опекуны? Так, дальняя родня. И что они для нее сделали? Ничего! А я заботилась о ней с малолетства, любила ее, как родную дочь! Чтобы не вызвать подозрений, нужна самая малость.

— Какая?

— Некоторую часть от наследства она принесет в дар монастырю, но самую малость… Тысяч пятьдесят, не больше. А все остальное завещает любимой тетке, заменившей ей мать.

— Таким образом, матушка, состояние достанется вам? — спросил ее сын.

— Евгений, мой мальчик, — нежно ответила ему Ксения Григорьевна, — я, твоя мать, всегда заботилась о твоих интересах, ты знаешь это. Даже сестры твои мне не были так близки, как ты. Подобное решение просто формальность. Логично оставить деньги женщине, заменившей мать, чем кузену или кому-либо другому. Как только я получу их, то тут же передам тебе.

— Вот интересно, а я? — спросил князь. А девочки?

— Все получат необходимую им сумму. Но согласись, князь Александр, что наш наследник, — твой наследник! — имеет преимущество перед всеми!

— Хорошо. Но как ты заставишь Елизавету, Ксения, все деньги оставить нам, а самой пойти в монастырь? — лениво произнес князь.

— Я пока не решила, — ответила княгиня. — Но она в нашей власти. Мы можем вынудить ее принять такое решение. Запрем здесь, в доме… Или отправим в наш монастырь, к матушке-настоятельнице. Я хорошо знаю ее, мы с ней в свойстве. Понимая выгоду от пострижения Елизаветы, она пойдет мне навстречу и, я думаю, быстро уговорит или заставит девчонку согласиться стать монахиней.

— Теперь не такие времена, чтобы подобное дело можно было провернуть с такой легкостью, с которой вы все здесь расписываете, матушка, — заметил Евгений. — Лет двести-триста назад подобное легко было бы возможно. Но теперь…

— И теперь, мой мальчик, поверь, подобный план вполне возможен. Мы живем не в столице, и даже не в Москве. Тут все в нашей власти, никто и не усомнится в нашей порядочности и в доброй воле Елизаветы. Она хочет быть монахиней и…

— А не покажется ли странным, что девица, только что получившая такое наследство, вдруг решила удалиться от мира? — спросил князь.

— Может и покажется, но благочестие, которым славится наша семья, быстро заставит всех замолчать, — ответила княгиня на это справедливое опасение. — Девушка набожна, имеет в душе призвание к благочестивой жизни и не видит смысла в мирском. Да ею будут восхищаться!

— А когда узнают, что свое состояние она принесла не монастырю, а передала родне?

— Да какая разница! Главное, чтобы деньги оказались у нас, а тогда мы уедем из К. и… Ах! — всплеснула руками княгиня. — При таких деньгах мы любому заткнем рот!

Лиза дрожала.

«Так вот, значит, какую вы мне судьбу готовите! Нет, я вам не дамся!» Девушка, только что подслушавшая разговор родственников, кинулась к себе в комнату и заперлась там. Решаться следовало быстро! Что-то надо придумать, но что?

Какое счастье, что она, ведомая каким-то внутренним чувством, кинулась следом за теткой и прильнула к двери, за которой проводилось столь важное для нее совещание! Так вот что они задумали! Негодяи… Тетя Ксения, родная сестра отца, как она могла… Лиза до сих пор не могла поверить. Она знала, что тетка не любит ее, что в доме ее едва терпят, но чтобы так… Да, большие деньги сразу показали ей, чего следует ждать от родственников. А что, если и ее опекуны такие же? Да нет, не может быть. Тогда тетка обратилась бы к ним, и они, сговорившись, без особого риска завладели ее состоянием, но княгиня боится, как бы господа Воейковы ничего не узнали… Так… Стало быть, ей надобно только добраться до Петербурга и вверить себя защите неведомой столичной родни. Кто они ей? Двоюродный дед, родной брат графини Елизаветы Петровны, и его сын, то есть ее дядя. Что, если он, этот ее дядя, такой же, как князь Александр: старый, ленивый, вечно брюзжащий игрок, холодный и чопорный… Но может, он больше похож на графиню. Да, там, кажется, еще есть госпожа Воейкова Дарья Матвеевна. Жена… Чья же она жена? Лиза не могла вспомнить. Она слабо разбиралась во всех этих родственных хитросплетениях.

Тут девушка будто очнулась. Да вот и план! Надо добраться до Петербурга! Из К. туда без малого неделя пути, а то и больше. Как же она поедет одна? И словно добрый дух шепнул ей на ухо, что надо делать. Нет, нельзя ждать, чтобы тетка пришла к ней и завела свои разговоры. Чего доброго, они тут же ее и запрут. Но в доме еще должны оставаться стряпчий и управляющий, которые приехали с завещанием. Они теперь же собирались назад. Точнее, не сразу теперь, а ранним утром. Сначала в Москву, затем в Петербург, как все и путешествовали в столицу из К.

Тут в ее дверь постучали. Лиза вздрогнула — мысли ее прервались, и она замерла от страха.

«Вот, начинается», — подумала она.

— Лиза, открой, — послышалось из-за двери.

Девушка на цыпочках подкралась к двери, так предусмотрительно запертой, прижалась к ней ухом и прислушалась.

— Елизавета… — прошелестело вновь.

«Кузен! Будь он неладен…» — промелькнуло у нее в голове.

— Ты слышишь меня? Я знаю, что ты у себя, сестрица… — Лиза услышала, как он тихо рассмеялся. — Миллионщица…

«Молчи! Только молчи!» — приказала она себе.

— Ты помнишь наш разговор? — продолжал кузен. — Я бы женился на тебе, Лизавета… Да только вот беда: больно уж близкие мы с тобой родственники… Хотя и при таких обстоятельствах выход найти можно. Я бы тебя любил, Лиза… Отвори, эй…

Девушка тряслась от ужаса и гадливости. Сейчас он станет ломиться в ее дверь, а потом… Потом они избавятся от нее! Избавятся, сомнений нет!.. Из-за двери вновь послышался его тихий смех.

— Что же, я ухожу… — шепнул Евгений. — Прощай, невеста…

Напряженное чуткое ухо Лизы уловило удаляющиеся прочь шаги. Еще с четверть часа не отходила она от двери, прислушиваясь к происходящему за ней. Но все было тихо. Никто не проходил мимо, жизнь в доме будто замерла. Может, они решили, что ее и впрямь нет в своей комнате? Или… Нет, не угадать ей их мыслей! Страшно, страшно!.. Но ничего не поделаешь, надо перебороть страх и действовать согласно тому плану, который сложился у нее в голове.

Преодолев наконец свой трепет, девушка выглянула из комнаты и огляделась. Все было тихо. За дверью и впрямь никого не было, никто не поджидал ее, затаясь, с тайным и злым намерением. Даже не было слышно ничьих разговоров. Лиза вернулась в комнату, накинула капот, сверху шаль, в руки взяла шляпку. Потом кинулась к столику и достала из него два рубля, которые были запрятаны у нее с давних времен. Подумав немного, быстро ухватила со стола небольшую шкатулку. В ней она хранила миниатюрные портреты родителей и их письма. Затем Лиза вновь осторожно выглянула наружу и никого не увидала. Она замкнула двери своей комнаты на замок, тихонько пробралась к лестнице и спустилась вниз. Стряпчий Сдобов и управляющий Алексеев уже уходили. Вовремя! С ними никто не прощался из хозяев. Верно, они привыкли к такому обращению, но по отрывочным их репликам, которые едва доносились до нее, девушка поняла, что они не слишком высокого мнения о здешнем гостеприимстве и правилах вежливости. Оно и к лучшему. Они тем вернее согласятся ей помочь, чем более им не поправится княжеское семейство.

Стряпчий уже вышел из дому и направился налево, господин же Алексеев пошел направо. Почему они разошлись и какие у кого были дела, Лиза и понятия не имела, но, мгновение поразмыслив, решила отправиться за управляющим.

Через парадное крыльцо, вслед за приезжими, Лиза не решилась бы выйти. Она пробралась к черному ходу, через который ходила только прислуга. На ее счастье, и здесь никого не было. Лиза скользнула на улицу, благо уже наступили мрачные осенние сумерки, и, не теряя времени, кинулась за управляющим. Ей быстро стало ясно, что он движется к постоялому двору. Но там ей было бы неудобно объясняться с ним. Да и как зайти одной в такое место, да еще в поисках мужчины? Лиза прибавила шагу и в одну минуту догнала Алексеева.

— Сергей Николаевич, — окликнула она управляющего.

Молодой человек в изумлении остановился и обернулся к ней.

— Елизавета Павловна? — Он без колебаний признал в темной фигуре, остановившейся перед ним, богатую наследницу. — Что случилось?

Изумление его было беспредельным.

— Что вы делаете здесь, на улице, в этот час? Да еще и одна? Как вас отпустила тетушка?

— Я у нее не спрашивала позволения, — ответила Лиза.

— Так. И что же произошло? — Алексеев подошел к Лизе и пристально посмотрел на нее.

Надо заметить, что Сергей Николаевич был человеком еще молодым. Ему было только двадцать семь лет, поэтому подобное приключение, а он не сомневался, что это именно приключение или какая-нибудь авантюра, вовсе не пугали его, а были по душе. Лиза сделала правильный выбор, последовав именно за ним. Стряпчий, человек пожилой и многое повидавший, скорее всего отправил бы ее домой, но господин Алексеев, а Лиза это поняла моментально, готов был пренебречь условностями и рискнуть.

— Мне нужна ваша помощь, господин управляющий, — сказала Лиза. — Вы, я слышала, доверенное лицо господ Воейковых… Это правда?

— Да. И вы также можете мне довериться, — серьезно сказал Сергей Николаевич.

На холодном осеннем ветру было неловко говорить, к тому же Лиза от волнения и усталости быстро продрогла, но она взяла себя в руки и продолжила:

— Мне угрожает серьезная опасность.

— Опасность? — удивился Алексеев. — Но где?

— В доме тетки, — ответила Лиза. — Только что я услышала один разговор, который испугал меня.

— Вот как? — Сергей Николаевич огляделся по сторонам. — Здесь говорить неловко, быть может… — Тут он замялся. — Хотя и в эту вашу гостиницу вас вести мне нельзя…

— Все вздор! — пылко воскликнула Лиза. — Я в двух словах вам расскажу! Они просто позавидовали, что бабушка оставила такое большое наследство мне, а не им. Они придумали план, как деньги забрать себе. Настоятельница здешнего монастыря чем-то обязана моей тетке. Они хотят отправить меня в монастырь, заставить принять постриг и чтоб я деньги отписала им! — бессвязно говорила Лиза.

— Прямо Дюма-отец какой-то, — прошептал Алексеев. — Но разве теперь такое возможно? Ведь есть же закон…

— Послушайте, помогите мне! — кинулась к нему Лиза и схватила его за руки. — Я вижу, вы человек добрый и честный, и я могу вам довериться! К тому же вам верит мой дядя, иначе он не прислал бы вас сюда! Мне надо бежать отсюда, и как можно скорее. Я не могу вернуться в дом! Так или иначе, но они заставят меня поступить так, как им надобно! И вы, и никто не сможет мне помочь! Когда вы в другой раз приедете сюда, хотя бы и только через две недели, то я уже буду монахиней, а деньги бабушки перейдут к ним. Поверьте, мне не жаль денег, — Лиза все крепче и крепче сжимала его руки, — но впервые в жизни у меня появилась свобода выбрать себе жизнь по душе! Освободиться от этой позорной зависимости… Я вас умоляю… — прошептала она.

Пока она говорила, Сергей Николаевич так близко наклонился к ней, что сумел разглядеть ее лихорадочно блестящие глаза, сверкавшие перед ним. Он чувствовал крепкое пожатие ее рук, и та энергия, что исходила от нее, то желание действовать, которое она испытывала, невольно передались ему. Он как-то сразу поверил в этот ее рассказ. Ни князь, ни княгиня, ни их дети не вызвали нынче в нем симпатии, а теперь перед ним стояла Лиза, которая вся пылала от волнения, и вот она-то сразу и безоговорочно сделала его своим пленником…

— Тогда вам надобно бежать теперь же, — твердо произнес он, мгновенно решившись ей помочь. — Вы не боитесь путешествовать со мной наедине?

— Нет, я верю вам, — заявила Лиза.

— Хорошо, — улыбнулся Алексеев. — Я не обману вашего доверия. — Теперь вот что: как вы поедете без вещей? Вы взяли с собой что-нибудь?

— Нет. Но мне ничего не надо, да и нету у меня своего ничего в том доме…

— Так. Что ж, до Москвы доберемся так, а там видно будет. Наша коляска уже готова. Через полчаса мы сможем поехать.

— А господин Сдобов? — спросила Лиза.

— Он остается здесь, у него еще какие-то тут дела, кажется, семейные. Или вы все же опасаетесь? — Алексеев посмотрел на нее.

— Ни капли, — ответила Лиза. — Просто я подумала, что вы же не станете его тут бросать? Но если у него дела…

— Вот и ладно! — Алексеев схватил ее за руку и повлек к постоялому двору.

Там стояла его коляска, которая должна была отправиться в путь с рассветом. Он усадил Лизу в коляску и приказал ждать его и ничего не бояться. Вскоре он вернулся со своими вещами, которые успел собрать, и с кучером. Кучеру велено было запрягать, и тот, человек бывалый, хотя и ворчал, что «виданное ли это дело ночью с места срываться и ехать в этакую даль!», но в десять минут все у него уж было готово и коляска двинулась со двора. В полнейшем молчании выехали они за пределы города и через какой-нибудь час Лиза настолько успокоилась, что даже задремала, убаюканная быстрой ездой.