Колония

36

Дэвид пробивался сквозь полностью окутывавший его холодный серый слой тумана. Он не мог видеть, не мог двигаться, не мог даже ничего чувствовать, кроме просачивающейся сквозь все поры и леденящей ему костный мозг холодной влажности.

Он однако мог слышать. Далеко-далеко в проглотившей его серой пустоте он смутно слышал голоса. Они говорили что-то важное, что-то о нем. Что-то страшно важное.

Но было слишком холодно.

Спи, велел себе Дэвид. Спи. Забудь все прочее и дай ему заснуть. Ты заслуживаешь отдыха и некоторого прекрасного сна. Он нужен тебе, после того, что ты перенес.

После того, что ты перенес. Эта мысль повторялась у него в голове, словно эхо. Она имела какое-то отношение к тому, что говорили голоса. Они говорили о жизни и смерти — о жизни и смерти Дэвида.

Он содрогнулся и застонал. Приложив всю свою волю, он попытался пронизать всепроникающий туман. Ничего. Он по-прежнему оставался слеп и беспомощен. И все же… он что-то чувствовал. Вибрацию. Щекочущую его позвоночник и тыльную часть ног. И чувствовал свои пальцы. Они обвились вокруг чего-то мягкого и все же твердого.

Постепенно Дэвид сообразил, что лежит на каком-то откидном кресле. Спинку его опустили настолько низко, что оно стало чуть ли не кушеткой. А ощущавшаяся им вибрация была своего рода приглушенным ревом, сотрясающим кости громом, возникающим обычно при взлете ракеты.

— Мы в челноке, — внезапно понял он. Мы отправляемся на «Остров-1».

Он все еще ощущал страшный холод и ничего не видел. Однако введенные в его кровеносную систему массированные дозы наркотиков выгорали. Его тело восстанавливало силы быстрее, чем сочли бы возможным его пленители.

Дэвид не шевельнул ни одним мускулом. И держал глаза закрытыми. Но чувство осязания сообщило ему, что ему требовалось знать. Грудь ему твердо стягивали челночные ремни безопасности. Запястья привязаны к подлокотникам кресла. На голове матерчатый мешок; он чувствовал его ткань на носу, подбородке, ушах. Дыхание проходило сквозь него с хрипом. Он весь пропах потом.

Моим же потом, понял он. Я весь вымок в нем. Вот потому-то мне и холодно. Я избавляюсь от наркотиков, выжигая их из своего тела.

Громыхающий рев стих. Вибрация спала до нулевой. Дэвид почувствовал как исчез его вес, и его охватило ощущение невесомости. Его пустой желудок начал было выворачиваться, но усилие воли почти мгновенно заставило его успокоиться. Дэвид расслабился и сосредоточился на слушании голосов.

Теперь он понимал голоса, узнавая, кто говорит.

— Оставлять его в живых глупо, — говорил осторожным шепотом Хамуд. — Как только мы окажемся на «Острове-1», хлопот с ним не оберешься.

Лео ответил мурлыкающим громыханием:

Шахерезада говорит, что он нам там понадобится.

— Мы получим от него все сведения, какие нам нужны.

— Не знаю. Эта космическая колония чертовски велика. И сложна. Нам может потребовать узнать от него побольше.

— Он знает об «Острове-1» слишком много, — прошипел Хамуд. — Как только он вернется туда, он станет слишком опасен. Он постарается сбежать и бороться против нас.

Дэвид кивнул про себя. Я уже борюсь.

— Слушай, — отрубил Лео. — Шахерезада говорит, что этот парень нам понадобится для захвата «Острова-1». Иди и спорь об этом с ней.

— Если ты боишься ее, — Дэвид услышал шорох; Хамуд совал руку в карман или в складки халата. — Я могу сделать ему еще один укол вот этого. Она никогда не узнает. Он умрет от чрезмерной дозы. Вот и все.

Дэвид без труда представил себе пистолет для подкожного впрыскивания. Он достаточно навидался их, когда его привязали ремнями к тому креслу в камере для допросов.

— Я никого не боюсь, — огрызнулся Лео, — но ее подход имеет больше смысла, чем твой.

— Она влюблена в него, — проворчал Хамуд. — Она женщина и думает железами вместо головы.

— Да? Ну, я думаю головой, и мне думается, что в ее словах больше смысла, чем в твоих.

— Ба!

Дэвид услышал щелканье расстегнутых ремней безопасности, а затем почувствовал, как поблизости от него проплыло коренастое тело Хамуда, ощутил запах его пота, дыхания. Он чувствовал твердый пластик подкожного впрыскивания в руках Хамуда.

Оханье. И Лео посоветовал:

— Оставь его в покое, приятель, а то сломаю, на х…й, твою е…аную руку.

Ощущение присутствия Хамуда снизилось. Дэвид легко представил себе громадные лапы Лео, полностью поглотившие руку Хамуда, а затем услышал треск сломанного пластика.

— Ты неважно выглядишь, — заметил Лео. — Бывал когда-нибудь раньше в нуль гравитации?

— Нет. — Голос Хамуда казался мрачной темной тучей.

— Лучше п…здуй в какую-нибудь ванную и прими несколько пилюль. Ты выглядишь каким-то позеленевшим.

Несколько мгновений Дэвид ничего не слышал. Но почувствовал парящую над ним гигантскую фигуру Лео.

— Спасибо, — поблагодарил его Дэвид.

— Ты очнулся?

— Я все слышал. Спасибо тебе.

Лео подплыл поближе и прошептал:

— Держи язык за зубами, беложопый. Я не оказывал тебе услугу.

— Уже второй раз ты мог меня убить, но не убил.

— Дерьмо… я никогда никого не убивал. Отдавать приказы одно дело, а самому это делать… ну, я никогда не убивал никого.

Дэвид занес этот обрывок информации в копилку памяти.

— Ты бывал раньше в нуль гравитации?

— Только раз. Давным-давно, когда еще играл в американский футбол. Всю команду послали для рекламы на «Альфу». А теперь просто сиди тихо, пусть все думают, что ты по-прежнему в отрубе. Хамуд и так тебя боится. А если узнает, что ты уже очнулся, то пристукнет тебя при первой же возможности.

— Еще раз спасибо, — поблагодарил Дэвид. А затем улегся поудобнее и благодарно позволил себя омыть волнам сна. На данное время он в безопасности. Он чувствовал, что его охраняет очень большой лев.

Сайрес Кобб раздраженно почесал горло. Надетая им чертова рубашка с высоким воротником, казалось, так и душила его. А эти проклятые дипломаты играли в свои обычные игры, заставляя всех остальных стоять тут и ждать, словно скопище идиотских копьеносцев.

Директор «Острова-1» стоял в зале выгрузки пассажиров, небольшом помещении, принимавшем обычно не больше нескольких человек за раз. Теперь сюда набились репортеры, съемочные группы, любопытные граждане «Острова-1», охранники службы безопасности, в форме и в штатском, ОВЛы и разные бюрократы из Всемирного Правительства и штата Освободителя.

Народ стоял в зале сплошной массой. Не разглядеть ни голых утилитарных пластиковых стен, ни истертого кафельного пола. Единственное расчищенное пространство занимал узкий красный ковер, прихваченный с собой одним догадливым подхалимом из Мессины.

Кобб коротко подумал о том, как ему хотелось бы видеть рядом с собой Дэвида. Он не погиб. Теперь бы уже нашли его тело. Он добрался до самого Нью-Йорка и не погиб в бою. В конечном итоге он попадет сюда. Он должен попасть домой; все это дело не стоит выеденного яйца, если Дэвид не вернется сюда…

Затрещало прикрепленное к мочке его уха радио. «Они решили вопрос, шеф. Бовето выйдет первым, представляя Всемирное Правительство, а потом Освободитель».

— Как же это они пришли к соглашению? — субвокализировал Кобб в спрятанный под высоким воротником микрофон.

Голос у него в ухе тихо рассмеялся.

— Двое из главных делегатов бросили монету.

— Очень умно с их стороны — после того, как заставили нас прождать полчаса.

— Они не ожидали здесь таких примитивных условий, босс. Думали, тут есть два приемных зала, и они смогут прибыть одновременно.

— Им следовало бы спросить. Мы сообщили им, что можем одновременно причалить два челнока. Об этой благословенной приемной они никогда и не спрашивали. Так же как о шлюзе.

Стоявший рядом с Коббом Джамиль аль-Хашими, слушал эту болтовню по собственному миниатюризованному радиотелефону, но мысли его витали далеко отсюда. Бхаджат наконец-то летит сюда. Но действительно ли она отказалась от своей революционной чепухи? Говорит, что ей стало тошно от всего этого насилия. Но не попытается ли она разжечь партизанское движение здесь? — Он чуть не рассмеялся. — А, ладно, ее ребяческая склонность к насилию, согласно всем психологам, была реакцией против меня. Теперь она хочет быть со мной и поэтому, надо полагать, повзрослела наконец. Придется найти ей мужа. — Брови его сошлись нахмурившись. — Из-за этого выйдет наш следующий спор. Из-за мужа.

В сотый раз за последние полчаса Кобб пожалел, что уступил мольбам своих сотрудников и надел такое официальное обмундирование: рубашку с высоким воротником (вызывавшем чесотку); консервативный черный костюм и к тому же с лацканами; сапоги вместо удобных шлепанцев. «Чертовы племенные обычаи, — бурчал он про себя. — Варварство».

Но сверкающий металлический люк внутри шлюза наконец распахнулся. Толпа вздохнула и прихлынула к ограждавшим красную ковровую дорожку бархатным канатам. Застрекотали видеомагнитофоны и защелкали фотоаппараты.

Вышли строевым шагом четверо солдат Всемирной Армии с церемониальными шпагами на боку и пристегнутыми к поясам крошечными смертельными лазер-пистолетами. Они расположились по обе стороны шлюзового люка. Затем через люк прошли четверо штатских, двое из них женщин. На взгляд Кобба они походили на лакеев из государственных служащих.

Наконец через раскрытый люк прошел Кови Бовето, широко улыбаясь толпе и камерам. Он носил простой бежевый костюм, рубашку с открытым воротом, а на широкой груди висел на тяжелой цепи большой золотой медальон. Когда Бовето уверенно прошел по красному ковру и протянул руку Коббу, толпа разразилась аплодисментами.

Кобба удивило, насколько невысок ростом его гость. И сам-то не особенно длинный, всего около шести футов. Кобб понял, что виденные им изображения нового сильного человека Всемирного Правительства — даже телеизображения в прямом эфире — хитроумно устраивали так, чтобы Бовето казался намного выше, чем на самом деле. Неужели у всех политиков комплекс Наполеона? — гадал Кобб, обмениваясь официальными приветствиями с Бовето. Не потому ли они и становятся политиками?

Бовето занял свое место рядом с Коббом, пока к ним текла его свита, пожимая руки Коббу, аль-Хашими и другим членам правления. Приемная линия, подумал Кобб. Ее, должно быть, изобрел еще цезарь Август.

Затем, после того, как толпа чуточку стихла, люк шлюза снова закрылся. Кобб мысленно отсчитал секунды, ожидая, когда люк откроется вновь. Ровно через положенные сто пятьдесят люк снова распахнулся, и через него прошли четверо солдат Освободителя. Они носили грубую рабочую одежду цвета хаки и простые автоматические пистолеты в сверкающих черных кобурах.

Сразу же за ними вышел пятый человек в рабочей солдатской одежде цвета хаки без всяких знаков различия. Если бы Кобб не видел фотографий Освободителя, то ни за что не догадался бы, что перед ним революционный вождь, причинивший столько хлопот Всемирному Правительству.

Он был повыше Бовето, хотя и не намного. Седеющие волосы и борода придавали ему внешнее достоинство. Он крепко, по-дружески пожал руку Коббу. Улыбался он тепло.

— Полковник Вилланова, — поздоровался Кобб.

— Доктор Кобб. Спасибо, что принимаете на себя ответственность быть хозяином на этой встрече.

— Всегда рад. Я лишь надеюсь, что встреча эта будет продуктивной, — и, слегка повернувшись, Кобб сказал: — Разрешите представить достопочтенного советника Кови Бовето, Исполняющего Обязанности Председателя Совета Всемирного Правительства. Советник Бовето, полковник Сезар Вилланова… — Тут Кобб отошел от сценария, подготовленного ему Бюрократами, — … также известный, фактически намного лучше известный, как Освободитель.

Бовето почти удалось спрятать нахмуренность, появившуюся у него на лице при упоминании стяжавшего дурную славу прозвища Виллановы. Но он заставил себя улыбнуться и пожал руку Виллановы, когда камеры налетели дать крупный план.

— Рад наконец встретиться с вами, — сказал Бовето.

— А для меня большая честь встретиться с вами, сэр, — сказал Вилланова.

В воздухе образовалось достаточно сахарина, чтобы вызвать рак у всех нас, подумал Кобб.

Кто-то постукивал его по плечу. Дэвид резко очнулся и почувствовал на миг прилив страха, когда ничего не увидел, а потом вспомнил про мешок у него на голове.

— С тобой все в порядке? — говорил голос Эвелин.

Прежде чем ответить он сделал глубокий вдох.

— Да, — проговорил он. И это была правда. В голове у него прояснилось. Он больше не дрожал и не ощущал холода. Разминая слегка онемевшие пальцы рук и ног, он чувствовал себя здоровым и сильным.

— Хотя я страшно проголодался, — добавил он.

Я достану тебе что-нибудь. Дэвид почувствовал, как она удалилась от него. Челнок все еще летел при нулевой гравитации. Он слышал слабое электрическое гудение вентиляторов принудительной циркуляции воздуха и другого оборудования. Однако никаких голосов поблизости не было.

Вернулась Эвелин.

— Я принесла немного горячего супа в тюбике и пару бутербродов.

— Где мы? — спросил он.

— В частном космическом челноке, одном из судов аль-Хашими, летящем к…

— Знаю, к «Острову-1». Я имею в виду, где они держат меня в челноке.

— Ты в последнем ряду хвостового пассажирского салона. Все остальные в носовом, обсуждают планы захвата «Острова-1».

— Я сказал им все, что они хотели узнать, не так ли?

— По-моему, да. Они вкололи тебе страшно тяжелые дозы наркотиков. Мы думали, ты можешь умереть.

— Пока нет, — сказал Дэвид. — Пока нет.

— Боюсь мне не разрешат снять с тебя колпак, — сказала Эвелин. — Но я могу немного приподнять его.

Он почувствовал на лице ее руки.

— Вот. Теперь я смогу покормить тебя. Они мне на самом-то деле не доверяют. Думают, что я помогла тебе сбежать там, в лаборатории.

— Сколько их тут?

— На борту этого челнока? Пятьдесят два, считая пилотов. Почему ты не убежал из лаборатории, когда имел шанс?

— И позволить им захватить «Остров-1»? У меня были иные цели.

— Они все равно летят захватить «Остров-1», — указала Эвелин.

— Никто в колонии не подозревает, что этот челнок — троянский конь?

Он почувствовал, как она качает головой.

— Бог знает, что там наговорила эта Шахерезада своему отцу. Он — шейх аль-Хашими.

— Знаю.

— Да. Полагаю тебе это известно. Похоже, вся империя аль-Хашими усеяна работающими на ПРОН партизанами. Она заставила начальника космопорта сообщить отцу, что с ней летят только двое человек. Насколько знает шейх, этот корабль почти пуст. Это личная яхта его дочери.

— Не может он быть настолько наивным, — усомнился Дэвид. — Он должен что-то заподозрить.

— Насчет своей дочери? — отмела самую мысль Эвелин. — И притом, когда вся его организация ему врет? Как он может заподозрить, что его люди работают на нее, а не на него?

Дэвид с миг подумал, а затем, вспомнив спросил:

— Как ты справляешься с невесомостью. Она все еще беспокоит тебя?

— Ужасно, — ответила она. — Я никогда не привыкну к ней.

— Тогда тебе следует лежать на кресле.

Он почувствовал, как она пожала плечами и улыбнулась.

— Мне поручили кормить тебя. У этих проновцев очень демократичная система. Шахерезада отдает приказы, а все остальные выполняют их. За исключением Хамуда — тот угрюмо ворчит, а потом делает вид, что это его собственные приказы.

— Но он делает, что она ему велит.

— О, да, Шахерезада очень умна. Она разыгрывает Хамуда против этого чудовищного, здоровенного парня, Лео. И держит обоих в рамках.

Он почувствовал у губ кончик пластикового тюбика. Пососав его, он почувствовал во рту тепло мясного бульона. Проглоченный бульон вызвал приятные ощущения, проходя из горла к желудку.

Дэвид прикончил суп. Эвелин накормила его заранее нарезанными на мелкие кусочки бутербродами, давая съесть один кусок за другим. А потом сунула ему тюбик с апельсиновым соком.

— Спасибо, — поблагодарил Дэвид. — Это самая лучшая еда с тех пор, как мы с тобой последний раз ужинали.

— С тобой точно все в порядке? Никаких постэффектов от наркотиков?

— По-моему, да. Мне встроили очень сильный обмен веществ, — пояснил Дэвид.

— Слава богу.

— Сколько нам потребуется времени на полет до «Острова-1»? Когда мы высадимся?

— Примерно через полтора дня, — прикинула Эвелин. — Чуть больше тридцати шести часов. И все при чертовой нуль-гравитации.

— А потом они попытаются захватить всю колонию.

— Управление солнечными зеркалами, электростанцию, причалы для космических кораблей — вот это они намерены захватить в первую очередь. А потом ОВЛов в качестве заложников.

— Доктора Кобба?

— Он теперь мелкая сошка. Там сейчас находится Хантер Гаррисон и все прочие шишки, владеющие «Островом-1». А Освободитель и И.О. Директора Всемирного Правительства ведут там мирные переговоры. Колония так и кишит Очень Важными Заложниками.

Дэвид ничего не сказал.

Она коснулась его колючей от щетины щеки, а потом нагнулась и поцеловала в губы.

— Перестань об этом думать, — приказала ему Эвелин. — Просто оставайся в живых. Не делай ничего, раздражающего их. Сотрудничай с ними, а то они убьют тебя. Пожалуйста, Дэвид, оставайся в живых.

— Останусь, — пообещал он. Не беспокойся об этом.

Она снова опустила ему капюшон до подбородка и покинула его. Дэвид откинулся в кресле, мысли его неслись вскачь.

Тридцать шесть часов. Времени не хватит. Не хватит.

37

Зал выгрузки пассажиров больше не заполняли толпы народа. Красный ковер и бархатные канаты убрали. В противоположном конце зала торчали у стоек двое слегка скучающих таможенников среднего возраста, ожидающих когда трое пассажиров корабля пройдут через шлюз.

Маленький обеспокоенный на вид лысоватый человечек бесконечно сновал от таможенных стоек к шлюзовому люку. Он пробыл тут почти двадцать минут, дожидаясь, пока человек извергнет свою единственную важную пассажирку — дочь шейха.

Наконец шлюзовый люк распахнулся, и из него вышел причальный техник со странным выражением на лице. Он стоял в своем замызганном, чернорабочем комбинезоне, когда коренастый, напряженный на вид бородатый араб прошел через люк и занял место рядом с ним.

Лысый почувствовал озадаченность. Причальным техникам полагалось стоять снаружи, на причалах, а не здесь, где проходили пассажиры.

Тут через открытый люк степенно прошла молодая прекрасная женщина. Но она была странно одета для дочери шейха — в застегнутый на молнии комбинезон цвета пустыни, точно такой же, как у мрачного на вид араба. Комбинезон этот выглядел по меньшей мере на размер великоватым для нее. Она закатала штанины, и встречавший видел, что она носила мягкие кожаные сапоги, отлично подходящие для туристских походов. Бедра ее окружал прочный матерчатый ремень, а на плече висела большая черная дорожная сумка.

Сбитый с толку лысый переводил взгляд с араба на женщину. Почему они так одинаково оделись?

Но, несмотря на ее странный наряд, дочь шейха ни с кем нельзя было перепутать. Длинные черные волосы, высоко поднятый подбородок, властность аль-Хашими.

— Принцесса Бхаджат! — лысый поклонился, а затем поспешил объяснить: — Ваш отец, шейх, попросил меня принять вас, так как он не в состоянии покинуть проходящую сейчас политическую конференцию и встретить вас сам, но он проинструктировал меня…

Бхаджат, не обращая внимания, прошла мимо него к таможенным стойкам. За ней следовали еще трое смуглых молодых людей.

Двое таможенных инспекторов вытянулись во весь рост. Инспектор постарше попытался втянуть толстый живот и улыбнулся Бхаджат, когда та положила на стойку перед ним свою дорожную сумку.

— Предъявите, пожалуйста, удостоверение, — попросил он как можно любезнее. Его напарник за другой стойкой начал было спрашивать то же самое — и куда менее любезней — у добравшегося до него первым прыщавым юнцом.

Бхаджат обвела взглядом приемный зал и таможенные стойки.

— Здесь больше никого нет? — спросила она.

— Я пытался вам объяснить, — сказал ей лысый, — что все связаны идущей уже второй день политической конференцией, и не могли организовать вам подобающего приема.

Взмахом руки Бхаджат велела ему помолчать. А таможеннику сказала:

— Мое удостоверение в сумке. — И принялась расстегивать молнию на черной дорожной сумке.

Улыбка таможенника расширилась. «Интересно, какая одежда у нее там, оскорбится ли она, если я обыщу сумку вручную, вместо пропускания ее через рентген?»

Вместо документов Бхаджат вытащила из сумки плоский черный пистолетик. Тот отлично подходил к ее руке. Таможенник внезапно увидел уставившееся на него смертельное дуло.

Он так и ахнул.

— Ни слова, — предупредила тихим и приятным голосом Бхаджат. Теперь уж улыбалась она. — Идемте с нами.

Один из молодых людей перемахнул через стойку и безошибочно нашел кнопки, выключавшие работавшие в зале выгрузки телекамеры. Бхаджат заботливо расположилась так, что спина таможенника закрывала ее руку с пистолетом от обзора камеры.

Через люк шлюза хлынула орда мужчин и женщин, больше пятидесяти человек. Лысый ничего не понимая, уставился на них. Среди прочих появился и самый громадный человек из всех, кого он когда-либо видел, массивно возвышавшийся над головами других. Он еле-еле протиснулся через шлюзовой люк.

Дэвид прошел через люк сразу же за Лео. Когда он вступил ногой в зал выгрузки, его щекотнула легкая дрожь от возвращения домой. Он знал каждую истертость на кафеле пола, каждую трещинку на пластиковом покрытии стен.

Но он вспомнил про стоявшую перед ним страшную задачу, и под этим сокрушительным пониманием дрожь пропала.

Эвелин шла рядом с Хамудом. Они по-настоящему не доверяют мне, знала она. Но она была единственной среди них, действительно бывавшей раньше на «Острове-1», если не считать Дэвида, которому, как они знали вообще нельзя было доверять.

План Бхаджат действует неплохо, подумала Эвелин. Меньше чем за пять минут взяты причалы и зал выгрузки. Причальных техников и троих стариков у таможенных стоек тщательно связали, заткнули рты кляпами и привели в бессознательное состояние инъекцией наркотиков. А теперь партизаны рассеялись по своим целям.

Пятьдесят два боевика разбились на три группы: Бхаджат повела отряд на захват станции управления космическими кораблями; Хамуд возьмет отряд побольше на захват коммуникаций и административных зданий; Лео возглавит группу, что возьмет электростанцию.

Контролировать контроль. Таков замысел Бхаджат. Партизаны захватят единственный причал колонии для космических судов, ее внутренние и внешние средства связи, электростанцию, снабжающую колонию теплом и светом. И тогда они будут контролировать колонию и всех в ней живущих, знала Эвелин.

— Они? — спросила она себя. Или мы? На чьей ты стороне, сударушка? С чем-то вроде шока она поняла, что действительно не совсем уверена.

Когда партизаны направились лифтом, ведшим вниз, к подземным автопоездам, Дэвид осторожно щелкнул выключателем у себя в коренном зубе, активировавшим его имплантированный коммуникатор. В имплантированном у уха наушнике загудел зуммер, и он услышал как ровный нечеловеческий голос компьютера сказал: «ГОТОВ». Это был самый волнующий звук какой Дэвид слышал за много месяцев. Я снова целый! — обрадовался он. Я вернул себе мозги!

У ведущего вниз лифта партизаны начали разбиваться на три группы. Ударные отряды, понял Дэвид. Перед одной стоял Лео, вокруг Хамуда собралась намного большая группа, а Бхаджат возглавляла третий отряд самый маленький из всех.

Дэвид инстинктивно оставался поблизости от Лео. Но Хамуд показал на него.

— Ты, блондинчик, идешь со мной. Быстро!

Дэвид посмотрел на Лео, и тот пожал плечами.

Бхаджат протолкалась сквозь мельтешившую толпу и заговорила с Хамудом, тихо и быстро, по-арабски. Хамуд выглядел взволнованным и сердито постучал по своим часам. Взглянув на свои часы, Бхаджат коротко кивнула, а затем быстро подошла к Дэвиду.

— Ты отправляешься с отрядом Хамуда… в центр связи.

— Чтобы он мог выстрелить мне в спину и сказать, что я попытался сбежать?

Она метнула на него быстрый взгляд, а затем отвела его.

— Не давай ему никаких поводов для этого. У нас нет времени для споров. Я возьму с собой англичанку.

И весь разговор. Бхаджат направилась к станции управления космическими кораблями, Лео повел свой отряд в лифт, а большая шайка Хамуда последовала за ним к поездам.

Дэвид оказался взятым в коробочку между парой неулыбчивый, похожих на арабов молодых людей с тяжелыми смертельными автоматами в руках.

«Они знают, что Служба Безопасности проверяет здешние камеры лишь несколько раз в день, если не возникает какого-то беспорядка, подумал Дэвид. Знают, потому что я им сказал. Они сделали меня Иудой».

Отряду Лео потребовалось ехать дальше, и они сели в первый одновагонный поезд у платформы. Группа Хамуда простояла несколько минут, напряженно ожидая, когда прибудет следующий поезд.

Когда его загнали в пустой вагон, Дэвид включил свой имплантированный коммуникатор и подсоединился к телефонной сети Службы Безопасности. Ничего, кроме обычной болтовни; все шло рутинно, если не считать того, что несколько особых людей отрядили стоять в карауле на проходящей в административном корпусе политической конференции.

И именно туда-то они и направлялись.

Иуда, повторил про себя Дэвид. Это я. Но они не представляют, какой я большой иуда на самом деле.

Дэвид коротко подумал, не поднять ли тревогу силам безопасности, но понял, что это будет глупой растратой возможностей. Они совершенно не готовы справиться с ударными отрядами тяжеловооруженных партизан. Прольется много крови, а убивать Хамуд и проновцы большие мастера. Поэтому Дэвид сидел в поезде, и слушал как тот несется с ветерком по гладкой металлической трубе к административному корпусу. Дуло автомата молодой женщины рассеянно целилось ему в грудь, когда та сидела рядом с ним, уложив оружие на колени.

Ударный отряд выплеснулся из поезда, когда тот въехал в деревню, где находились центры связи и администрации. Не говоря ни слова, они помчались по лестнице на поверхность, позвякивая на бегу патронташами, скрипя сапогами по ступенькам и не издавая ни звука, кроме тяжелого дыхания.

Пораженные жители деревни закричали и рассеялись, когда на солнечный свет внезапно выскочили партизаны. Их было всего двадцать пять, но выглядели они словно армия и двигались по мирным пешеходным дорожкам деревни с тренированной дисциплинированностью профессиональных солдат. Дэвид бежал вместе с ними, двое юнцов по бокам от него, а коренастая фигура Хамуда на несколько шагов впереди, когда они безошибочно мчались к административному корпусу.

В вестибюле один охранник из службы безопасности сумел выхватить из кобуры пистолет, прежде чем его сразила автоматная очередь. Другие двое охранников просто стояли, округлив глаза и с отвисшими челюстями, когда партизаны хлынули в здание и понеслись к своим заранее намеченным целям. Двое из них обезоружили охранников, повернули их лицом к стене вестибюля, а затем оглушили прикладами автоматов.

Космодиспетчер и десять его техников уже стояли у пультов в центре управления космическими судами, подняв руки и уставясь в дюжину автоматных стволов.

— Но вы с ума сошли, — говорил диспетчер. — Вы не сможете захватить всю колонию. Что вы делаете, черт возьми?

Стройная темноволосая женщина натянуто улыбнулась ему.

— Не обременяйте себя заботой о нас. Побеспокойтесь о себе и своей бригаде. Вы должны точно выполнять все, что вам скажут, иначе мы будем вынуждены расстрелять вас.

— Господи помилуй! — пробормотал диспетчер.

Эвелин держалась позади, неподалеку от входа в жаркое, напряженное небольшое помещение, где следили за передвижением космических судов. Часть ее памяти гадала, не находится ли где-то там, на корабле, космонавт, показавший ей этот центр управления столько месяцев назад, и не надеется ли он, что эти техники надежно направят его обратно к колонии. Если ему нужна их помощь, то он покойник, подумала она.

Шахерезада между тем говорила диспетчеру:

— Мы оставим здесь следить за вами трех наших людей. Вы отключите все ваши системы.

— Но мы не можем! Есть суда в полете!

— Отправьте их на Землю обратно или на Луну. Мы не желаем причинить вам вреда, но мы не позволим причаливать здесь никаким кораблям. И никаким кораблям нельзя покидать «Остров-1». Понятно?

— Никого не впускать, никого не выпускать.

— Отлично, — кивнула Бхаджат. — Помните об этом.

— Но там в рабочих модулях есть люди, — настаивал диспетчер. — Мы не можем оставить их там. Их надо вернуть домой.

Пистолет в руке Бхаджат остался твердо нацеленным ему в живот.

— Отзовите их — сейчас же. Закройте все рабочие модули и верните их всех в течение часа.

Диспетчер медленно кивнул.

— Проявляйте предельную осторожность и предельное сотрудничество. Нам всем, знаете ли, хочется пережить эту историю.

Сайрес Кобб проводил своих гостей через рабочий буфет в конференц-зал. Теперь когда они убрали крошки и посуду и переходили к серьезному разговору, Кобб извинился и направился к себе в кабинет. Конференц-зал располагался на верхнем этаже административного здания, а кабинет Кобба был на первом этаже ниже. Он проигнорировал лифт и спустился по лестнице.

Когда он завернул за угол и собирался одолеть второй лестничный марш, в поле зрения ворвалась шайка мужчин и женщин с напряженными лицами, топавшая к вверх по лестнице с тяжелыми автоматами в руках.

И среди них поднимался Дэвид.

— Что такое во имя…

Миг спустя его окружили.

— Не останавливаться! — крикнул смуглый мужчина с кислым лицом. Шайка поднажала, поднимаясь дальше, но Дэвид и вожак поотстали.

— Доктор Кобб… — лицо Дэвида исказила мука вины, стыда, гнева.

— Вы — Сайрес Кобб, — сказал вожак, размахивая перед лицом старика вороненым автоматическим пистолетом.

— А вы кто, черт возьми? — проворчал Кобб.

— Можете называть меня Тигр. Я — командир освободительного отряда Подпольной Революционной Организации Народа, а вы — мой пленник.

— Они захватывают всю колонию, — объяснил с несчастным видом Дэвид. — Они уже взяли центр связи и причалы космических судов. А еще один отряд берет электростанцию.

— И они также взяли и тебя, а? — хмыкнул Кобб.

Дэвид беспомощно развел руками. Лицо его исхудало до костей, глаза запали и потемнели, на челюсти щетинилась не бритая несколько дней колючая белокурая борода.

— Отведите меня в свой кабинет, — велел старику Хамуд. — Я хочу посмотреть на эту вашу легендарную систему наблюдения — нервный центр колонии, как мне говорили.

Кобб вдруг почувствовал все свои прожитые годы. Плечи его опустились. Но Дэвид взял его за руку и твердо поддержал его. Он посмотрел на юношу. Что-то в его глазах…

Выпрямив спину, Кобб резко бросил:

— Ладно — Киса. Следуй за мной.

Они спустились по лестнице на первый этаж. Кобб увидел распростертые тела охранников из службы безопасности. На кафельном полу запеклась кровь. У главной двери стояла пара партизан. Еще двое развалились в креслах вестибюля с автоматами на коленях. Они не сделали никаких усилий удалить лежавших на полу.

Плотно сжав губы, с бушующим внутри огнем гнева, Кобб провел Хамуда и Дэвида через свой внешний кабинет в палату наблюдения.

Хамуд уставился, выпучив глаза, на сотни экранов в помещении с высоким сводчатым потолком. Кобб подошел к своему пьедесталу и остановился рядом с высоким вращающимся стулом. Дэвид неуверенно прошел между ними.

— Я вижу все! — крикнул Хамуд, вертясь и вертясь вокруг своей оси. — Это все равно, что быть БОГОМ!

Все равно, что быть Богом, повторил про себя Дэвид. Вот зал выгрузки пассажиров, где они недавно вышли. А на экране рядом с ним и сами причалы для космических кораблей, проглатывающие теперь возвращенных из модулей рабочих. Деревни и леса, озера и поля, обрабатываемые желтыми машинами не больше тележки для гольфа.

Хамуд повернулся и увидел экраны, показывавшие сложные механизмы. А другие давали огромные панорамы высоких зеленых деревьев, целый тропический мир без единого здания в поле зрения. И все же, рядом с этими экранами находились другие изображения приземистые пышные дворцы из чистейшего белого камня и хрусталя, расположенные в той же тропической зелени. Он узнал на одном из зданий цвета шейха аль-Хашими.

— Где это? — спросил он, показав на экран.

Старик Кобб выглядел больше рассерженным, чем испуганным.

— В Цилиндре Б, где живут члены правления.

— Шейх аль-Хашими?

— Да. И другие — Гаррисон, Сент-Джордж, все пятеро.

Хамуд по-волчьи осклабился.

— Я нанесу визит им всем. Шейх одно время был моим работодателем.

— Его нет дома, — сухо сказал Кобб. — Он на конференции с Бовето и Освободителем.

Кобб ткнул клавишу у себя на пьедестале, и самый большой видеоэкран, в центре стены перед ними, показал людей, за столом совещаний, углубившихся в разговор.

— Да, вот шейх, — увидел Хамуд, по телу его расползлось тепло удовлетворения. — Я нанесу ему визит на конференции… а потом пойду посмотрю, на что похожи эти дома миллиардеров.

38

Когда объявление ПРОН о захвате «Острова-1» передавалось на Землю по всем частотам и коммерческим теле, радио и голографическим каналам, Джамиль аль-Хашими сидел за столом переговоров.

Совещавшиеся ничего не знали о происходящем вокруг них. Аль-Хашими откинулся на спинку облегающего кресла, слушая вежливо-ледяную дискуссию между дипломатами. Мысли его устремились к дочери.

Кови Бовето, казалось скучал. Его помощники спорили о процедурных вопросах, протоколе, повестке дня. Судя по его виду, африканец хотел прорваться сквозь всю эту волокиту и поговорить прямо с Освободителем. Латиноамериканец тоже выглядел отнюдь не довольным, заметил аль-Хашими. Он явился сюда заключить соглашения, а не спорить о том, кому где сидеть.

Бхаджат должна уже прилететь, думал аль-Хашими. Не рассердится ли она, что я не встретил ее в причальном зале? Неважно. Я должен обращаться с ней потверже. Именно моя слабость и позволила ей постепенно оторваться.

Налогообложение слишком сложный вопрос, чтобы вставлять его в предварительную повестку дня, — говорил один из функционеров Всемирного Правительства, тихим, отшлифованно-гладким монотонным голосом, тщательно рассчитанным, дабы никого не оскорбить ни малейшей интонацией или демонстрацией чувств. Он усыпит тебя прежде, чем заставит рассердиться, — пробормотал про себя аль-Хашими.

Аргентинец, игравший роль рупора Освободителя, слегка пожал плечами.

— Возможно. Но вопрос о местной автономии…

Я мог бы извиниться и отправиться на причал, сказал себе аль-Хашими. Или еще лучше, пойти и встретиться с ней в ее квартире, как только она высадится. Так не покажется как будто я дожидался ее прибытия…

— Нет!

Слово это произнесли тихо, но все вокруг длинного сверкающего стола разом смолкли. Какой-то миг в помещении слышалось только гудение воздушных вентиляторов, спрятанных в воздухопроводах над потолком.

Все глаза обратились к Освободителю.

— Я говорю «нет», — его спокойные серые глаза обвели взглядом всех сидящих за столом и остановились на Бовето. — Мы явились сюда достичь взаимопонимания, а не спорить, сколько ангелов может плясать на острие иглы.

— Согласен, — широко усмехнулся Бовето, показывая все свои зубы и слегка хлопая ладонями по столу.

— Но, сэр, — вмешался сидящий рядом с ним помощник, — эти дела слишком важны, чтобы подходить к ним наудачу.

— Тогда давайте утвердим повестку дня, — предложил с другой стороны Освободитель, — сейчас, быстро, без всяких этих экивоков и мелочного педантизма.

— Что вы предлагаете? — спросил Бовето. Его помощники выглядели шокированными и пораженными ужасом из-за того, что их шеф заговорил напрямик с Другой Стороной.

— Аппарат принятия решений Всемирного Правительства в Мессине слишком часто игнорирует потребности, чаяния… душу, за неимением лучшего слова, отдельных стран, затрагиваемых этим решениям, — сказал Освободитель. — Отдельные страны должны получить более сильный голос в процессе принятия решений.

Бовето нагнулся вперед.

— Перестройка Всемирного Законодательного собрания — занесите это в повестку дня.

Сидевший за плечом Бовето секретарь застучал по лежавшей у него на колене клавиатуре компьютера. Помощники по бокам Бовето сидели в каменном молчании.

— Налоги важны, — сказал Бовето. На лицо его вернулась усмешка. — Фактически, налоги — это главное занятие правительства.

— Согласен, — кивнул Освободитель.

— А как насчет ПРОН? — спросила одна женщина из окружения Освободителя, высокая, надменного вида аристократка с точеными лицами испанской знати. Ее царственная осанка выглядела дико неуместно при носимой ей мешковатой форме цвета хаки. — Да, — поддержал Освободитель. — Насилию надо положить конец. Больше не должно быть никаких убийств. Это следует сделать самым первым пунктом в нашей повестке дня.

— Отлично, — согласился Бовето.

— И торговые отношения, — робко предложил один помощник Бовето, — особенно между…

— Не сейчас, — отрезал Бовето. — Но нам следует обсудить возвращение во Всемирное Правительство Аргентины, Чили и Южной Африки.

Освободитель кивнул.

— Я, конечно, не уполномочен говорить от имени правительств этих независимых стран, но мы можем выработать условия, на которых они обдумают воссоединение.

Открылась главная дверь в конференц-зал. Сидящий ближе всех к двери аль-Хашими сердито повернулся в кресле.

— Мы же приказали не беспокоить…

Пепельнолицый охранник из службы безопасности «Острова-1» просто стоял там, в дверях, разинув рот, с открытой и пустой кобурой на боку.

Из-за его спины вышел Хамуд с тяжелым автоматическим пистолетом охранника в руке. А за Хамудом шло еще двое неважно одетых партизан, почти беззаботно держащих у бедра сверкающие новые автоматы.

— Хамуд! — ахнул аль-Хашими. — Как ты…

— Господа! И дамы! — объявил с улыбкой — надменным знаком наглости — Хамуд. — Вы пленники Подпольной Революционной Организации Народа. Нет… не двигайтесь! Оставайтесь на местах. Не заставляйте моих людей стрелять. Мы захватили всю космическую колонию. Вы будете оставаться в этом помещении, пока вам не прикажут перейти в другое. Выполняйте все приказы сразу же. Если вы откажитесь выполнить любой, пусть даже самый незначительный приказ, вас расстреляют.

Лео тяжело сел на маленький вращающийся пластиковый стул инженера. Спинка его выгнулась, а широко расставленные ножки затрещали под его весом.

Захват электростанции прошел легко. Там не стояло никакой охраны; никто даже не держал оружия. Его дюжина бойцов ПРОН просто вошла, и все инженеры и техники застыли на местах.

— Просто расслабьтесь и продолжайте работать, — велел им Лео. — Мы не собираемся никого трогать, пока вы делаете, что вам говорят.

Он ожидал увидеть в здании электростанции массивные грохающие механизмы и мигающие повсюду огоньки компьютеров. Компьютерные пульты там были, спору нет: ряды за рядами их тихо перемигивались между собой. Но в данном, ярко освещенном помещении с высоким потолком царила тишина и прохлада. Никаких сотрясающих воздух огромных турбин, никакого шипящего пара или путаницы труб, пропускающих странные охладители и жидкости. Просто рациональное, чистое помещение с незатененными световыми панелями по потолку. И никакого шума, кроме тихого гудения компьютера и шлепанья шагов мужчин и женщин в удобных тапочках и безупречно белых халатах.

«Тогда почему же я в поту?» — спросил себя Лео.

Ноги его болели, а желудок сплетался в тугие узлы. «Нервы, — сказал он себе. — Всего лишь нервы».

Во время акции он держался отлично. Ни единого приступа малодушия, хотя он думал, что ему, возможно, придется нажать на курок выданного ему автомата. Он держал оружие легко, в одной массивной ручище, обращаясь с ним, словно с удлиненным пистолетом.

«Ладно, тебе не пришлось ни в кого стрелять. Все прошло гладко, как титька девственницы. Тогда почему же эта дрожь?»

Он знал. Ему не хотелось в это верить, но он знал. Это было начало. Сердце дико стучало у него в груди. «Если я не получу вскорости мое снадобье, все мое тело развалится».

Уильям Пальмквист бросился к видеофону и бухнул по кнопке «ВКЛ», прежде чем закончился первый гудок. Обычно веселое круглое лицо Рут выглядело обеспокоенным.

— С тобой все в порядке? — спросили они одновременно.

Обыкновенно, они бы рассмеялись, но теперь он лишь кивнул, когда она сказала:

— Нас отозвали из лабораторного модуля. Мы думали, что произошла солнечная вспышка или что-то в этом роде.

— Хуже, — сказал он. — Колонию захватили террористы.

— Знаю. — Рут оглянулась через плечо. — Здесь на причалах вооруженные охранники ПРОН.

— Ты в норме? Они тебя не беспокоили?

— Нет. Они сказали, что отпустят нас всех по домам, и нам надо будет остаться в своих квартирах до дальнейших приказов.

Он быстро закивал.

— Именно так они нам и сказали, когда заставили нас отключить все оборудование и вернуться с фермы.

— Я буду дома, как только смогу сесть в поезд. Здесь большая толпа народу. Всех работающих в модулях отозвали одновременно.

— Меня одно радует — что вас не заставили остаться там. Я с ума сходил от беспокойства.

— У меня все прекрасно, Билл, — улыбнулась она ему. — Ничего с нами не стрясется, вот увидишь.

— Разумеется, — солгал он, зная, что она тоже скрывает свои страхи.

— Вы должны попробовать договориться с ними!

Сезар Вилланова мрачно улыбнулся.

— Сомневаюсь, что они будут общаться со мной иначе, чем с остальными. В конце концов, я ведь никогда не принадлежал к их числу.

Бовето поднялся с кресла и принялся расхаживать вдоль длинного стола. Другие, сидевшие за столом, перешептывались, собравшись в маленькие испуганные кучки, или тупо глядели в ничто, как аль-Хашими.

Достигнув конца стола, Бовето повернулся и сказал:

— Вам следует по крайней мере попробовать поговорить с ними. Они смотрят на вас с почтением. Освободитель был героем для них — по всему свету.

— Пока не согласился на переговоры с вами, — уточнил Вилланова.

— Вы думаете, они повернули против вас? — нахмурился Бовето.

— Конечно.

— Чепуха! Они никогда не…

Дверь распахнулась, и все разговоры смолкли. Один из вооруженных партизан, долговязый, бледнокожий подросток, державший автомат так, словно родился с ним в руках, вызвал:

— Шейх Джамиль аль-Хашими!

Паренек грубо сделал шейху знак автоматом, веля следовать за собой.

Бросив на остальных взгляд, выражавший «Кто знает?», аль-Хашими вышел следом за парнем. Сразу за дверью конференц-зала стояло двое охранников ПРОН, один из них — девушка. Оба с автоматическими винтовками. Они закрыли дверь, когда парнишка, не оглядываясь, зашагал по коридору. Аль-Хашими последовал за ним.

Они вышли из здания, прошли через старательно ухоженную лужайку, направляясь к другому маленькому, невысокому зданию из выбеленного цемента. Деревянные проулки и улицы пустовали; обычное предвечернее движение пешеходов исчезло.

Зайдя в здание поменьше, парень пошел прямиком к двери без надписи и постучал. Изнутри отозвался приглушенный голос, и парень открыл дверь, а затем грубо сделал аль-Хашими знак проходить.

Он оказался стоящим у задника странного театра. Оттуда, где он стоял, спускалось десять рядов кресел и перед каждым креслом стоял похожий на письменный стол пульт. Большинство кресел пустовало, но в двух первых рядах сидели, склонившись над пультами, техники, пробегая пальцами по цветным кнопкам настольной клавиатуры, словно музыканты, играющие сложную симфонию.

Занимавший переднюю стену театра огромный экран показывал электрическую карту мира. Аль-Хашими сразу догадался о цели карты; в багдадской конторе у него имелись схожие карты. Светящиеся вдоль экватора зеленые огоньки показывали где зависли на орбите Спутники Солнечной Энергии. На огромных районах карты — все они находились в Северном Полушарии — цветовой код показывал, сколько энергии получал от спутников каждый район.

Один лоскут территории на Балканах уже светился красным. И на глазах аль-Хашими еще один отрезок, охватывающий большую часть Италии, перешел от веселого желтого цвета к болезненно-розовому.

Они отключают Спутники Солнечной Энергии, понял аль-Хашими. И увидел стоящих позади техников партизан ПРОН, сжимающих оружие, пока техники послушно отключали энергию, текущую из космоса жителям Европы и Северной Америки.

Все это аль-Хашими уловил одним взглядом, когда за ним со щелчком закрылась дверь. И он увидел стоящую поблизости от него на этом последнем, самом высоком ряду театра свою дочь, Бхаджат — предводительницу партизан, Шахерезаду, одетую в мужской комбинезон с пистолетом на боку.

— Итак, отец, — сказала Бхаджат в сумрачном освещении от прочей части театра. — Вот я и прилетела на «Остров-1», как ты желал!

В смутном свете было трудно прочесть выражение ее лица.

— Не совсем так, как желал, — поправил аль-Хашими. — Но впрочем, ты редко делала то, чего хотел от тебя я.

— Шахерезада еще не закончила свою работу.

— Оно и видно, — показал на электронную карту он.

— Ты действительно верил, что я присоединюсь здесь к тебе, как верная дочурка?

— Я надеялся, что теперь уж ты придешь в чувство.

— Как пришла в чувство моя мать.

Он почувствовал вспыхнувший в нем укол удивления. Но их больше никто не слышал. Все находились в многих рядах от них, занятые исключительно своей разрушительной работой.

— Твоя мать была алкоголичкой и дурой. Ты сама это знаешь.

— Я знаю, что она умерла от алкоголизма. Она пила от одиночества. Она тосковала по тебе.

— Возможно, она и думала так, — сказал аль-Хашими, в груди у него сжимались стальные пружины. — Но она лгала даже себе.

— И ты убил ее.

— Она сама убила себя — алкоголем, как ты сказала.

— Ты позволил ей это сделать.

— Она опозорила себя. Я не позволил бы ей и меня опозорить.

— Ты убиваешь все, что стоит на твоем пути, не так ли?

Он безрадостно улыбнулся.

— А разве на руках Шахерезады нет крови?

Глаза Бхаджат на мгновение вспыхнули. А затем она ответила:

— Я — дочь своего отца.

Аль-Хашими кивнул.

— И что же у тебя намечено дальше? Отцеубийство?

— Если будешь послушным — нет. Хватит и уничтожения всего, построенного тобой. Но если ты причинишь нам какие-то затруднения, то поверь мне, они убьют тебя, не задумываясь.

— Здесь присутствует Хамуд, — сказал аль-Хашими. — Я знаю, что ему очень нравится убивать.

Она подняла брови.

— Ты настолько хорошо знаешь Хамуда?

— Да.

— Я смогу справиться с ним, если вы все будете вести себя благоразумно.

— И я некогда думал, что смогу справиться с ним.

— Ты во многом ошибся, не так ли? — зло улыбнулась Бхаджат.

Игнорируя ее выпад, он спросил:

— А как насчет Освободителя? Он тоже пленник?

— Да. Одно время он мог бы стать нашим вождем. Но он такой же старый и коррумпированный, как и остальные из вас.

— Он — человек высоких принципов, — заметил аль-Хашими. — И из-за этого с ним очень трудно договориться.

— Я с ним договорюсь, — пообещала Бхаджат.

Аль-Хашими поколебался.

— Значит, это правда. Ты действительно предводительница шайки.

— Это кажется столь уж странным?

— Я думал, Хамуд…

— Хамуд мнит себя вождем. Он выкрикивает приказы, но приказывает он то, что говорю ему я.

— Понятно.

— Возвращайся и скажи остальным, что мы нашли для них квартиры в одном из жилых комплексов.

Но если они причинят нам хоть малейшее затруднение, бойцы перебьют их всех до одного.

— Пути Аллаха трудно постичь.

— Да вообще-то не очень, — ответила Бхаджат, жар гнева растопил ее ледяное безразличие к отцу. — Когда убиваешь человека, виноватого только в том, что он полюбил твою дочь, то следует ожидать, что Аллах покарает тебя за это преступление.

Шейх уставился на дочь.

— А… так вот почему…

— Да. — Глаза ее загорелись. — Именно потому. Кровь за кровь. Ты убил мою любовь; ты уничтожил мою жизнь. И теперь я уничтожу все, что ты строил целую жизнь. Все!

А в основании театра, на огромной электронной карте еще один веселый зеленый огонек замигал красным, показывая, что Спутник Солнечной Энергии отключили. Весь регион побережья Мексиканского залива в США, от Нового Орлеана до Тьямпа-Бей, переключился с желтого цвета на темный, мрачный красный.

Хамуд сел на край заставленного фруктами стола и шумно откусил часть груши. Сок побежал ему по бороде.

— Так вот, значит, где живут миллиардеры, — проговорил он. Еще трое партизан стояли в нескольких футах позади своего главаря и ухмылялись Гаррисону и Арлен.

Гаррисон прожигал Хамуда взглядом с кресла-каталки.

— Что вы имеете в виду, черт возьми, под «захватили «Остров-1»? Это невозможно!

Хамуд рассмеялся, чуть нагнулся вперед и с размаху нанес старику оплеуху тыльной стороной руки.

Стоявшая рядом с креслом Арлен шагнула в мертвую зону широко размахнувшейся руки Хамуда и ударила его негнущимися пальцами по горлу. Хамуд полетел назад, опрокинув стол, фрукты разбивались и катились во всех направлениях. Арлен перепрыгнула за ним через упавший стол, но двое партизан схватили ее за руки и болезненно выкрутили их за спину. Она врезала одному из них каблуком по ноге. Тот взвыл и выпустил ее руку.

Когда она ударила другого локтем, из-за упавшего стола поднялся, разинув рот и держась одной рукой за горло, Хамуд. Пока трое партизан боролись с одной рыжей женщиной, Гаррисон уносился на кресле к спальне. Хамуд, шатаясь встал на ноги и вытянул руку. Схватив Арлен за волосы, он рванул ее назад с достаточной силой, чтобы заставить ее закричать. Один из партизан врезал ей в живот прикладом автомата, и она согнулась пополам. Хамуд отпустил ее волосы. Она рухнула на пол.

— Возвращайся сюда, а то мы убьем ее! — крикнул он Гаррисону.

Старик остановил каталку в дверях соседней комнаты. Он медленно повернулся и возвратился к ним, его морщинистое лицо побелело от ярости.

Хамуд ткнул Арлен в спину носком сапога. Та не потеряла сознания. Ее полные ненависти глаза прожигали его взглядом.

— Ты будешь оставаться тут без движения, — тихо велел ей Хамуд, — иначе мы застрелим этого глупого старика.

Ее пальцы сжимались, словно когти, но в остальном она не шевельнулась.

Хамуд повернулся к Гаррисону.

— Смелая сотрудница, — заметил он, — показав на распростертую Арлен. — Она боится только одного, — как бы не пострадал ты.

— Оставьте нас в покое, — произнес слабым старческим голосом Гаррисон. — Убирайтесь вон и оставьте нас в покое.

— Сперва мы должны обыскать этот дом и убедиться, что у вас нет никакого оружия для применения против нас. — Он кивнул, и трое партизан направились к другим комнатам. — Если вы будете здесь вести себя тихо, будете жить.

Гаррисон беспомощно сидел в кресле, уставясь на высовывающийся из кобуры Хамуда пистолет. Он слышал из спальни грохот, потом треск рвущейся материи, звуки взламывания и резкий смех.

— Мои люди обыскивают очень тщательно, — насмешливо заметил Хамуд.

Слава богу, они не смогут добраться до произведений искусства, говорил себе Гаррисон. Им никогда не найти подземного хранилища, а даже если и найдут, то не откроют его, не зная компьютерных кодов. Все будет в сохранности.

Казалось, они разносили дом много часов. Из всех комнат Гаррисон слышал, как там что-то бьется, рвется, ломается. Арлен лежала без движения, не шевелясь. Но он видел у нее в глазах слезы бессильной ярости.

Наконец они закончили. Трое юнцов вразвалочку вошли в гостиную, повесив автоматы на плечи, к их собственным мешковатым комбинезонам пристали обрывки белья и яркие цветные лоскутья с каких-то платьев Арлен. Один из них намотал на шею лифчик. Другой грыз ножку варенного цыпленка.

— Никакого оружия, — доложил лифчиконосец. — Мы обыскали очень хорошо.

— Хорошо, — кивнул Хамуд и повернулся к Арлен. — Можете теперь встать, прекрасная дама.

Медленно, едва сдерживая гнев, она поднялась на ноги. Хамуд снова кивнул, и двое парней крепко схватили ее за руки.

— Мы заберем ее с собой, — сказал Хамуд Гаррисону, — преподать ей несколько уроков уважения.

— Нет! — Гаррисон с трудом поднялся на ноги. — Нет! Оставьте ее в покое!

— Ты способен остановить нас, старик?

— Я… я дам вам нечто… нечто нужное вам…

Хамуд положил ладонь на грудь Арлен. Под тонкой шелковой тканью блузки он почувствовал ее сосок. И сжал его. Сильно. Она не дрогнула, но глядела прямо вперед, избегая встречаться взглядом с Гаррисоном.

— У меня есть то, что мне нужно, — сказал Хамуд. — Это будет невысокой ценой за вашу жизнь, мистер Миллиардер. Мы даже отправим вам ее обратно, когда закончим с ней.

Гаррисон остался стоять на дрожащих ногах. Понизив голос, вынуждая себя быть спокойным, он сказал:

— Но то, что есть у меня, стоит миллионы… Только за одну из тех вещиц, какие я могу отдать вам, вы сможете купить целый город, полный женщин.

Хамуд посмотрел на него.

— О чем вы говорите?

— О сокровищах, парень, — голос Гаррисона сделался хрипловатым мурлыканием. — Золоте и серебре. Вам не придется беспокоиться о банках и кредитных чеках. Это такая добыча, которой позавидовал бы сам Сулейман Великолепный.

— Где?

— Под землей. Неподалеку отсюда. В хранилище… вроде пещеры Али-Бабы, где сорок разбойников держали свои сокровища.

Глаза Хамуда сузились.

— Если ты шутишь надо мной…

— Никаких шуток! Там больше золота и серебра, чем видело в жизни большинство людей. И алмазы, рубины… жемчужины величиной с твой кулак.

— Неподалеку отсюда, говоришь?

— Отпустите девушку, — предложил сделку Гаррисон. — Скажите мне, что оставите ее в покое, а я скажу вам где спрятаны мои сокровища.

Они отпустили Арлен, не дожидаясь приказа Хамуда. Гаррисон внутренне улыбнулся, а затем описал, где скрыто подземное хранилище со всеми его художественными ценностями. Он объяснил им как открыть запираемые компьютером замки на двери хранилища.

Хамуд заставил Арлен записать комбинации, а затем усмехнулся, когда она отдала ему бумагу.

— Мы вернемся за тобой, милашка… после того как посмотрим сокровища! — Он повернулся к Гаррисону. — И им лучше быть такими, как ты их описал, старик.

Они ринулись вон из дома и направились по тропе к скрытому хранилищу.

— Зачем ты это сделал? — выпалила наконец Арлен. — Они же раздерут все на куски, когда увидят, что это произведения искусства, а не самоцветы или монеты.

— Чтобы спасти твою хорошенькую головку, — огрызнулся Гаррисон. — Никогда не думал дожить до дня, когда буду таким чертовски благородным. А теперь звони центральному компьютеру и смени эту комбинацию замков, сейчас же! У нас есть пятнадцать, а может, только десять минут, прежде чем они прискачут обратно сюда, злее, чем росомахи. К тому времени нам надо быть в дремучем лесу!

Арлен обвила руками его шею.

— Старый негодяй!

Он оторвал ее от себя.

— Свяжись с компьютером, черт побери. Живо!

Партизаны завершили захват колонии. Пятьдесят два террориста ПРОН контролировали теперь десять тысяч жителей «Острова-1».

Кобб сидел, обмякнув, в своем высоком вращающимся кресле и глядел на окружающие его экраны.

— Чертовски гнетущее зрелище, — пробурчал он.

— Он сумасшедший, — сказал Дэвид. — Если мы не побережемся, он всех нас перебьет.

— А может, даже если и побережемся.

Дэвид разглядывал экраны, показывавшие охранников ПРОН, расставленных в административном здании. Он насчитал четырнадцать, сплошь тяжеловооруженных, включая двоих сразу за дверью в кабинет Кобба.

— Чего он хочет? — спросил Кобб.

Показав на экраны, демонстрировавшие театр управления спутниками, Дэвид ответил:

— Власти. Он намерен поставить весь мир на колени, отключив энергию со спутников Солнечной Энергии.

— Ты винишь во всем этом себя, не правда ли? Не нужно. Это не твоя вина.

— Я сообщил им все, что требовалось знать, — не согласился Дэвид.

— Они ведь тебя заставили, не так ли?

Он кивнул.

— Да, но все же сведения они извлекли из моего мозга. Без меня они не смогли бы захватить колонию.

— Мы отнимем ее у них. — Каким то образом, мысленно добавил старик.

— Им всем предстоит умереть, — сказал Дэвид. Он повернулся лицом к Коббу, его голова и плечи возвышались над клавиатурой на пьедестале. Кобб помнил время когда он сажал мальчугана к себе на колени и давал ему поиграть с кнопками.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

Дэвид казался полным горечи, воюющим с самим собой.

— Я убью их всех. И всем предстоит умереть… возможно, умрут все на «Острове-1»… из-за меня.

— А кто теперь разыгрывает из себя Бога? — спросил Кобб.

Дэвид посмотрел на старика каменно-твердым взглядом.

— Я не разыгрываю.

Кобб почувствовал, как у него перехватило дыхание.

— Да. Полагаю, ты не шутишь. Расскажи мне об этом.

Тут открылась дверь, и вошла Бхаджат. Она огляделась кругом, разинув рот, словно паломница, нашедшая наконец свое святилище, паломница в мятом, песочного цвета комбинезоне, с пистолетом на боку.

— Невероятно, — прошептала она.

Дэвид подошел к ней, взял ее за руку и подвел к насесту Кобба.

— Это директор «Острова-1», доктор Сайрес Кобб, — представил он. — А это — знаменитая Шахерезада, душа и мозг ПРОН и самый прекрасный ее лидер.

Бхаджат, похоже, поразилась.

— Ты способен шутить?

— Это не шутка, Бхаджат, — ответил он. А для Кобба добавил: — Шахерезада также дочь шейха аль-Хашими.

— В самом деле? — подивился Кобб.

— Тебе не следовало бы ему об этом говорить, — резко заметила Бхаджат. — Если Хамуд узнает про это, то захочет убить тебя.

— Он все равно убьет нас обоих, как только получит то, чего хочет, — указал Кобб.

— Нет, не убьет, — пообещал Дэвид.

— Я пытаюсь избежать ненужного кровопролития, — сказала Бхаджат.

— Слишком поздно, — обронил Дэвид. — Вы все мертвецы. Просто вы еще не знаете об этом. Но я уже уничтожил вас… Всех вас.

39

Бхаджат в замешательстве стояла рядом с высоким пюпитром Кобба, сцепившись взглядом с Дэвидом.

— Уже уничтожил нас? — переспросила она. — Что ты имеешь в виду?

— Ты увидишь достаточно скоро.

Кобб прервал их игру в гляделки.

— Похоже, наш друг тигр бросил попытки вскрыть хранилище Гаррисона.

Дэвид повернулся к главным экранам на той стене, куда смотрел Кобб, и увидел, что Хамуд в гневе шагает по лесной тропе к особняку Гаррисона. Трое подручных следовали за ним на почтительном расстоянии.

— Гаррисон смылся. Прячется со своей девахой в лесу. — Кобб тихо рассмеялся. — Этот старый дурень похрабрей, чем я думал.

— Хамуд отправится сюда, — прикинул Дэвид.

— Раньше или позже, — согласилась Бхаджат.

Он поискал на экране и обнаружил Лео, сидящего в одном из поездов. С великана градом катился пот: он выглядел теряющим сознание.

— И Лео тоже едет сюда.

— Что ты имеешь в виду… — снова начала спрашивать Бхаджат.

— Нет времени объяснять, — отверг Дэвид. — Мне теперь надо уходить. Меня ждет работа.

— Я не могу позволить тебе уйти, — возразила она.

— Ты не можешь меня остановить.

— Дэвид, не вынуждай меня…

Он с ошеломляющей быстротой протянул руку и схватился за пистолет у нее на боку, прежде, чем она успела сама потянуться к нему. И мягко вынул его из кобуры.

— По-моему, мы уже играли в эту игру, — заметил Дэвид.

Она чуть не улыбнулась.

— И с каждым разом она становилась все опасней.

Взглянув через плечо на Кобба, все еще сидевшего высоко на кресле, наблюдая за всем. Дэвид снова обернулся к Бхаджат и сказал:

— Что бы ни случилось… я люблю тебя.

— Но не достаточно, — ответила она со слабым беспомощным жестом.

— Более, чем достаточно — слишком сильно, чтобы позволить тебе пойти на это безумие. Если есть способ найти тебя, я найду его.

— А других?

— Не знаю. Ты единственная, за кого я по-настоящему волнуюсь. Я люблю только тебя.

Она положила руку ему на плечо и, встав на цыпочки, поцеловала его в губы.

— Бедный мой Дэвид, — прошептала она. — Разорванный на столько сторон. Да защитит тебя Аллах.

Он не доверил себе больше сказать ни единого слова. Да и времени не было. Дэвид повернулся и устремился в противоположную часть помещения, за пюпитр. Он с детства знал о находящемся там коридоре аварийного выхода. Доктор Кобб пригрозил отшлепать его, когда он впервые обнаружил этот коридор и прогулялся по нему до находящегося в его конце шлюза.

Он нашел стояк с четырьмя видеоэкранами, маскировавшими дверь выхода, и коснулся почти невидимой кнопки в углублении между двумя верхними экранами. Дверь распахнулась в коридор. Бросив последний взгляд через плечо, он увидел следящего за ним Кобба, с задумчивым выражением на мрачном лице. Бхаджат уже отвернулась, опустив голову.

Она разорвана на столько же сторон, как и я, понял он, а затем вдруг заколебался. Я мог бы увести ее с собой… Но затем подумал, что если дело выйдет не так, как он надеялся, у нее будут лучшие шансы на выживание отдельно от него.

— Да будет и с тобой, Бхаджат, — крикнул Дэвид на прощание, выходя в коридор и снова старательно закрывая дверь.

Узкий наклонный коридор шел круто вниз. Его ничем не примечательные серые стены не нарушались ни дверями, ни указателями. Расположенные на потолке с интервалами каждые несколько метров световые панели отбрасывали достаточно света, чтобы позволить человеку бежать как можно скорее.

И Дэвид бежал.

В конце коридора, тяжело дыша и тормозя для остановки, он нашел аварийный шлюз именно там, где он был всегда, молча додающийся минуты, когда он понадобится. По другую сторону шлюза, знал Дэвид, находится аварийная капсула — своего рода миниатюрная челночная сфера для применения только в случае крайней необходимости. Ни шлюз, ни капсула ни разу не применялись за всю прежнюю историю «Острова-1», за исключением обычных проверок. Никогда не возникало никакой надобности. Но спасательные капсулы стояли прикрепленные к внешней оболочке главного цилиндра, словно ракушки, облепившие днище океанского лайнера, словно спасательные шлюпки, готовые к применению, если обитателям «Острова-1» понадобится покинуть его.

Капсулы не могли улететь далеко. Эти сферы не могли добраться ни до Земли, ни до Луны. Они не отличались такими удобствами, какие имелись в обычных челночных сферах, сновавших между цилиндром и рабочими модулями. Но в одну из аварийных капсул могла втиснуться дюжина людей и прожить в ней несколько недель, пока не прибудет спасательный корабль из Селены или с Земли.

На гладком металлическом люке шлюза красовалась выведенная по трафарету надпись: «ТОЛЬКО В ЭКСТРЕННОМ СЛУЧАЕ». Дэвид рывком открыл люк, зная, что это вызовет электронный вой в сети безопасности колонии. В шлюзе размером с гроб лезли в глаза такие же трафаретно-выведенные указания, как им пользоваться. Дэвид изучил вделанную в стену на уровне глаз небольшую панель с лампочками.

Все зеленые. Это означало, что аварийная капсула по другую сторону наружного шлюза находилась в рабочем состоянии и уже наполнялась пригодным для дыхания воздухом. Дэвид распахнул наружный люк и шагнул через него в него капсулу.

Тепловой сенсор в люке капсулы автоматически включил в ней свет, почувствовав, что тело Дэвида миновало его поры. Дэвид оказался на узком металлическом мостике. Под ним стояли амортизационные кушетки на двенадцать человек, по четыре в ряд. Припасы, знал он, хранились под настилом палубы. В хвостовой части палубы располагался крошечный камбуз, в носовой рубке — управление.

Скользнув в кресло пилота, он воспользовался имплантированной в череп связью с компьютером для освежений в памяти управлением капсулой. Оно было достаточно простым и через несколько минут он полностью перевел капсулу на автономную мощность.

Нажатием кнопки высвободились безотказные механические пружины, отделявшие капсулу от корпуса цилиндра. Другая кнопка включила на короткое время зажигание алюминиево-кислородного ракетного двигателя и капсула отчалила от главного цилиндра колонии.

Навигация представляла собой сложную часть задачи. Главная цель капсулы заключалась в удалении прочь при катастрофе. Навигационного оборудования в ней имелось немногим больше, чем на спасательной шлюпке океанского лайнера. Но Дэвид не собирался пассивно дрейфовать в космосе, пока его кто-нибудь не подберет. У него на уме была определенная цель полета: рабочий модуль, паривший между госпиталем колонии и сельскохозяйственными модулями, специализирующимися на выращивании фармацевтических растений. Модуль, содержащий высокоразвитую биохимическую лабораторию «Острова-1». Модуль, где вызрел и «родился» он сам.

Он соединил мини-компьютер корабля с главным компьютером колонии, использовав собственный имплант, как связующий сегмент. Через центр управления космическими судами проходить нельзя, знал он. Тот находится в руках партизан. Он просидел за управление пустой аварийной капсулы странные несколько минут, слушая позвякивающее электронное пение у себя в голове, пока компьютеры переговаривались между собой на собственном, частом, как стаккато, языке.

Ракетный двигатель включился еще на две микросекундные вспышки, полыхнули реактивные струи управления вокруг сферического корпуса капсулы, и судно повернулось кругом и направилось к висящему над главным цилиндром колонии скопления модулей.

Удостоверившись, что все огоньки на пульте управления горят зеленым светом, а биохимическая лаборатория взята в перекрестье видеоэкрана передних сенсоров, Дэвид откинулся на спинку пилотского кресла и сделал глубокий с содроганием вдох.

Теперь оставалось только ждать.

Несмотря на яркий свет сицилийского солнца, на душе у членов Административного Совета не становилось светлее. Двое его членов оказались заложниками на «Острове-1». Пустое кресло, где бывало сидел Бовето, смотрело на других Советников, словно обвиняющий глаз. По какой-то причине пустое кресло аль-Хашими, кажется, беспокоило их не столько сильно.

— Ну, должны же мы что-то сделать, — сказал Уильямс, американец.

— Мы не можем позволить им держать заложников И.О. Директора, — согласился Мальков.

Виктор Андерсон медленно покачал головой.

— Они держат заложниками больше десяти тысяч человек. В некотором смысле они держат заложниками весь мир. Они отключают спутники Солнечной Энергии.

— Мы должны отправиться спасти их, — настаивал Уильямс. — Противопоставить силе силу.

— И разрушить «Остров-1»? — возразил Андерсон.

— В Северном полушарии — зима, — указал Мальков. — В Москве снег уже на метр глубиной. Сегодня на рассвете отключили энергию Ленинграду. Они убьют тысячи, наверное, миллион или больше в одном только Советском Союзе.

— Так что же мы будем делать? — резко спросил, повысив голос, Уильямс. — Позволим им забрать власть у Всемирного Правительства?

Чжу Чжань Ли, сидевший в конце стола, отделенный от других двумя пустыми креслами, спокойно посоветовал:

— Первое, что мы должны сделать, это проявить некоторое терпение. Поспешные, опрометчивые действия будут хуже, чем полное бездействие.

— А если они убьют Бовето? — спросил Уильямс. — Или аль-Хашими?

Плечи Чжу чуть приподнялись в самом слабом пожатии.

Достойно сожаления. Но это предпочтительнее уничтожения «Острова-1» и Спутников Солнечной Энергии, не так ли?

Уильямс на другой стороне стола издал негодующий вздох.

— Разумеется, — пропыхтел он. — И тогда нам придется выбирать нового Директора, не так ли?

— Неуместное замечание, — строго сказал Андерсон.

— Вместо того, чтобы так вот спорить, — высказался Мальков, — нам следовало бы отправить бригады техников на все Спутники Солнечной Энергии и взять управление ими на себя.

— Это займет много дней, — указал Чжу. — Как только ПРОН поймет, что мы пытаемся сделать, они активируют на спутниках маневренные двигатели и совершенно уберут их с нынешних орбит. Они могут даже погнать их обратно в земную атмосферу и сжечь или разбить их.

— Это тоже займет много дней, — возразил Мальков. — А тем временем команды космонавтов смогут перехватить спутники и поставить их обратно на нужные орбиты.

— Некоторые из них, — допустил Чжу, — но слишком немногие. Крупные регионы мира совершенно лишаться энергии. Это будет страшной катастрофой.

— А пока это происходит, — добавил Андерсон, — террористы будут ритуально убивать Бовето, аль-Хашими и кто знает, кого еще?

Чжу на миг прикрыл глаза. Открыв их вновь, он сказал:

— Господа, единственный для нас курс действий — это ждать. Террористов мало. Жителей «Острова-1» много. Наверное, они сами смогут разрешить для себя эту проблему.

— И для нас, — пробурчал Уильямс.

Все еще сидя на высоком вращающемся кресле, Сайрес Кобб игнорировал фасеточный глаз окружавших его со всех сторон соединенных видеоэкранов и не сводил взгляд с Бхаджат.

Та молча стояла у пюпитра, роста у нее едва хватало для возвышения над краем кафедры макушки ее глянцево-черных волос. Руки ее сцепились, а лицо, ставшее маской несчастья, сверкало от пота.

— Вы любите его? — спросил Кобб.

Пораженная она резко оторвалась от своих личных раздумий и уставилась на него.

— Он думает, что любит вас, — сказал старик. — Я знаю его с рождения и даже раньше. Если он думает, что любит вас, то рискнет ради вас своей жизнью.

— Что он сделает? — спросила Бхаджат.

Кобб пожал плечами.

— Чем бы это ни было, он его уже спланировал. — Он не настолько ей доверял, чтобы показать, что может наблюдать полет аварийной капсулы по видеоэкранам. Не подняв взгляд, он увидел шагающего к его кабинету Хамуда, темного, как грозовая туча.

— Вы любите его? — снова настойчиво спросил Кобб.

— Нет! — отрезала Бхаджат. — Я… как я могу любить его? Мы же враги. Только у христиан хватает глупости возлюбить врагов своих.

Кобб улыбнулся, словно инквизитор, отыскавший оголенный нерв.

— Понимаю, — проговорил он. — Ну… вот идет один из ваших друзей.

Двери в кабинет снаружи со стуком распахнулись и Хамуд ворвался в наблюдательную, лицо его излучало мрачный гнев.

— Что ты здесь делаешь? — зарычал он на Бхаджат.

Та встретила его не моргнув глазом.

— Пленник, блондин, Дэвид Адамс — сбежал.

Хамуд остановился в нескольких шагах перед ней.

— Сбежал. Как? Куда?

— Не знаю.

— Он одолел вашу подругу, — откинулся со своего насеста Кобб, — и отчалил на одной из наших аварийных капсул. Думаю, он намерен спрятаться в одном из окружающих этот главный цилиндр рабочих модулей. В любом случае, на аварийной капсуле он не может улететь очень далеко.

Глаза Хамуда сузились.

— А чего это ты так щедро делишься сведениями, старик?

— А почему бы и нет? — лениво усмехнулся Кобб. — Ты бы ведь просто попытался выбить их из меня, не так ли?

Протолкнувшись мимо Бхаджат, Хамуд оперся коренастыми руками о пюпитр.

— Тогда скажи мне, всевидящий, куда скрылся миллиардер и его рыжая баба?

— Гаррисон? Да… я видел ту сценку, разыгранную вами в его доме. Крайне отвратительная.

— Он обманул меня.

— Про сокровища он сказал вам правду… хотя они по большей части произведения искусства, а не наличные.

— Он дал мне неверную комбинацию к хранилищу. Нам придется вернуться и вскрыть его динамитом.

— Он дал верную комбинацию, — тихо рассмеялся Кобб. — Но пока вы и ваши приятели бежали туда, словно стая мальчишек, ищущих зарытый клад, он велел компьютеру сменить комбинацию.

Хамуд шагнул к креслу Кобба и, подняв руку, схватил старика за рубашку.

— Не смейся надо мной!

Кобб уперся руками о кафедру, чтобы не дать стащить себя с кресла.

— Я отношусь к вам очень серьезно, — заверил он.

— Тогда куда же скрылся Миллиардер? — Хамуд отпустил рубашку Кобба.

— Пока вы и ваши изумленные мальчики пытались вломиться в пещеру Али-Бабы, — ответил Кобб, — Гаррисон и его телохранительница убежали в лес.

— Я убью их, когда найду. Обоих. Медленно.

— Сперва их надо найти.

— Мы прилетели сюда не для игр с Миллиардерами, — вмешалась Бхаджат. — Спутники Солнечной…

— Молчи, женщина! Колония под нашим контролем. Мы отключаем спутники Солнечной Энергии. А тем временем я хочу найти этого типа и его шлюху.

— Они в лесу Цилиндра Б, — напомнил ему Кобб, — прячутся.

— Где?

— Не знаю.

— Ты же сказал, что наблюдал! — Хамуд махнул рукой в сторону видеоэкранов.

— Наблюдал, — Кобб показал тощим пальцем на экран, все еще показывающий интерьер гостиной Гаррисона. — Но они сбежали через несколько секунд после того, как вы с вашими ребятами покинули дом.

— Куда они сбежали?

— А я откуда знаю? У нас нет камер в глубоком лесу, — соврал Кобб.

— Блондин говорил, что у вас есть камеры во всех частях колонии!

— Разумеется… и по одному видеоэкрану на каждые двадцать камер. Но мы все равно не можем охватить каждый дюйм леса в цилиндре Б. Он слишком велик.

— Я хочу найти Гаррисона и ту бабу!

— Хамуд, пожалуйста, — попросила Бхаджат.

Тот стряхнул ее руку с плеча.

— Ну что ж, — весело предложил ему Кобб, — пожалуйста, садитесь сюда и нажимайте на кнопки, сколько угодно, но девять шансов из десяти, что они недостаточно близко к камере, чтобы увидеть их. Гаррисон не дурак. Он спрятался в каком-нибудь глухом кустарнике, где его не заметишь, даже если камера всего в двух метрах. И будет оставаться там либо до тех пор, пока вы не уберетесь восвояси, либо пока их не выгонит голод. Прежде, чем сбежать, они завернули все, что осталось от еды, это я вам могу сообщить.

— Я убью заложников!

Кобб скорчил кислую гримасу.

— Гаррисону плевать с высокой вышки без передышки, сколько вы их убьете.

— Он волновался за свою бабу.

— А она с ним.

— Я уничтожу колонию!

— Нет! — отрезала Бхаджат.

Кобб покачал головой.

— Чем? Чтобы уничтожить цилиндр Б, потребуется мегатонная бомба.

— Выпущу воздух.

— На это уйдут недели.

— Отключу отопление.

— Солнечный свет поддержит там тепло.

Хамуд уставился на Кобба, пытаясь докопаться, правду ли говорит старик. Кобб ответил таким же взглядом. Бхаджат следила за ними, чувствуя, как внутри у нее самой все горит, а ноги ослабли и дрожат.

— Послушай, парень, — сказал наконец Кобб. — Это большое сооружение. И не очень хрупкое. Мы построили его с расчетом выдержать несчастные случаи и стихийные бедствия. Да, какой-нибудь метеор может выбить нам половину окон и мы заклепаем их прежде, чем потеряем одну десятую часть своего воздуха. Что, по-вашему, могут сделать нам ваши маленькие пугачи?

— Я могу убить вас всех, — мрачно бросил Хамуд.

— От этого тебе не будет большого проку. Я говорю тебе правду. Просто из-за того, что она тебе не нравится, не думай, что сможешь изменить ее, убивая людей.

Бхаджат слышала их голоса смутно. В ушах у нее стоял рев, голова сильно кружилась. И она поняла наконец, что имел в виду Дэвид. «Я уже уничтожил вас — всех!». Это правда. Уничтожил.

Повернувшись, она увидела вырисовывающуюся в дверях огромную фигуру Лео, с тяжелым автоматом, похожим в его гигантских руках на детскую игрушку.

— Ты… Тигр, — окликнул скрежещущим голосом, прерывисто дыша, Лео. — Мне нужны мои препараты. Сейчас же.

И нацелил автомат прямо в живот Хамуду.

40

Пит Марковиц погрузился в чтение детектива. Он сидел, положив ноги на стол начальника, балансируя на двух ножках опасно наклоненного назад стула, и быстро переключал страницу за страницей на встроенном в стол маленьком ридере видеоэкрана. Начальник должен через некоторое время вернуться с контрольного обхода трансформаторов, а потом уйдет домой на ночь. До прихода утренней смены подстанция будет принадлежать одному ему. Времени с избытком хватит на окончание детектива, а потом и на принесенный им с собой журнал.

Он похлопал себя по карману рубашки, где покоилась крошечная видеокассета. Порнографические видеожурналы стоили дорого, но, как только уйдет начальник, Пит собирался получить за свои деньги максимум удовольствия.

Бухнула открывшаяся дверь и в крошечный кабинет вошел, топая ногами, начальник.

— Скинь ноги с моего стола, а?

Усмехнувшись, Пит выполнил его просьбу.

— Господи, ты только тем и занят, что читаешь? Неужели никогда не занимаешься ничем иным?

— Стараюсь духовно расти, — отозвался Пит.

— Мозги ты себе портишь этим барахлом.

Пит не ответил. Он удержался от порыва сказать шефу о своей кассете с журналом.

— Тебе следовало бы хоть иногда пройтись по этому этажу и посмотреть, на что похожи трансформаторы, — проворчал начальник, протянув руку к своей парке. — Хотя бы изредка… пошло бы тебе на пользу.

— Все датчики у нас есть здесь. Мне видно все, что происходит. Мне незачем…

Он смолк, не закончив фразы. Высокотонное вибрирующее гудение трансформаторов, звук столь постоянный, что ни он, ни шеф не замечали его, внезапно стал меняться. Снижаться. Умолкать.

— Какого черта?

Пит почувствовал, как у него отвисла челюсть, когда он взглянул на стену, покрытую рядами датчиков. Все стрелки сползали к нулю.

— Господи Иисусе, — прошептал он. — Смотри.

Шеф во все глаза глядел через окно кабинета на трансформаторы. На всей подстанции установилась абсолютная тишина, если не считать воющего снаружи резкого ветра.

— Они… они все обесточены, — произнес с ужасом в голосе шеф. — Все до одного!

— Как такое могло…

— К телефону! — резко скомандовал начальник. — Немедленно звони на центральный распределительный пульт. — И сам схватил аварийный шлем с рацией. — Должно быть эти ублюдки, захватившие космическую колонию, отключили этот долбаный спутник!

Пит протянул руку к телефону и нажал красную кнопку, мгновенно соединяющую их подстанцию с Центральным Распределительным Щитом. Линия оказалась уже занятой. Забитой звонками других, тоже отключенных подстанций.

— Дерьмо! — ругался по рации начальник. — Сраная матерь Божия! — Он сорвал шлем с лысеющей головы. — Притененная ферма отключена. С орбиты не поступает никакой энергии. Либо они вообще отключили спутник, либо переместили его луч с притенны к чертям собачьим.

Шеф, как заметил Пит, все еще сжимал в руке свою парку. Он вспомнил услышанный им по дороге на работу прогноз погоды: сильный снегопад, резкий ветер, почти нулевая температура. Классический мэнский буран. И никакой энергии для целого района. Никакого электричества для обогрева, света, связи.

Ветер снаружи, казалось, завывал еще громче.

— Погоди! — выкрикнула Бхаджат.

Лео по-прежнему держал в одной руке автомат, обратил горящий взгляд на Бхаджат. Его покрасневшие глаза полузакрылись от боли и усталости. Хамуд стоял, застыв рядом с пюпитром, где сидел Кобб, положив руку на рукоять пистолета у него на боку.

— Посмотри на меня, — призвала Бхаджат. — С меня тоже катит пот, точно также, как с тебя. По телу у меня пробегает огонь боли. Я чувствую себя ослабевшей… точно так же, как и ты!

— Невозможно! — не поверил Лео. — Ты не…

— Он заразил нас! Дэвид нас чем-то заразил — болезнью, вирусом, чем-то — там, в лаборатории у реки.

— Невозможно, — отрезал Хамуд. — Он не мог сделать ничего подобного. У него не было такого случая.

— Когда он убежал от нас, — напомнила Бхаджат, — и мы думали, будто он пытается скрыться… где вы его нашли?

Лео на секунду задумался.

— В районе лаборатории.

— Где хранили запасы бактерий и вирусов. Где занимались болезнями и биологическими агентами.

— Но как он мог кого-то заразить? — потребовал объяснения Хамуд. — Он же тебе ничего не вкалывал. И не мог ничего подбросить в еду и питье.

— Он заразил самого себя, — сказал Бхаджат. — У него к болезням иммунитет, но он может разносить их и передавать нам — всем нам!

— Всем? — глаза Хамуда расширились. — Всем нам?

— Да. Для этого ему надо всего на всего быть рядом с нами, дышать нами одним воздухом. Он пробыл вместе с нами в челноке целых два дня — срок более, чем достаточный для заражения всех нас.

По лицу Лео градом катил пот. Автомат в его руке заколебался, а потом он уронил руку с ним.

— Этот маленький голожопый сукин сын…

— Не мог он этого сделать, — настаивал Хамуд. — Это невозможно.

Бхаджат повернулась к Коббу.

— Скажи ему.

Старик оперся локтями о кафедру.

— Это отнюдь не невозможно, — сказал он с кривой улыбкой удовлетворения. — Девушка права. Дэвид генетически запрограммирован на иммунитет почти по всем известным болезням. Он может нести в себе микробы и распространять их повсюду, где окажется. Он он вколол себе что-то действительно смертельное, то определенно может передать это всякому, к кому приблизится. Он ходячая биологическая бомба — Тифозная Мэри мегатонного калибра.

— Он заразил меня? — разъярился Хамуд.

— Полагаю, да, — любезно ответил Кобб. — Просто нужно время, чтобы эта штука, чем бы она ни была, начала влиять на вас.

— А какое лекарство? Я должен получить лекарство!

— Сначала нам надо выяснить, что это за болезнь, — пожал плечами Кобб. — Возможно, это одна из тех мутаций, с которыми забавлялись ребята из лаборатории — она может быть настолько новой, что от нее еще нет никакого лекарства.

— Найди его! Найди его и заставь сказать нам!

— Но он же может быть где угодно, — возразила Бхаджат.

Лео медленно опустился в сидячее положение на полу.

— Лучше найдите его побыстрее, — прогромыхал он.

— Если он передал всем вирусы, то у нас будет на руках пятьдесят два умирающих.

— Больше, чем пятьдесят два, — поправил его Кобб. — Он не в состоянии контролировать факторы передачи. Он заразил всех, с кем вступал в контакт — включая людей здесь, на «Острове-1». Возможно, мы все погибнем.

Бхаджат тоже захотелось сесть, но она знала, что должна сохранять хоть какой-то контроль над Хамудом, иначе тот понесется резать всех направо и налево.

— Вы можете заглянуть в любую часть колонии, — обратилась она к Коббу. — Найдите его нам. Куда он подевался?

Кобб махнул рукой в сторону видеоэкранов.

— Найдите его сами. У вас шансы ничуть хуже, чем у меня.

Зарычав, Хамуд вырвал из кобуры пистолет и врезал им старику по лицу. Кобб вылетел из кресла и с тяжелым стуком приземлился на покрытый ковром пол.

— Дурак! — закричала Бхаджат. — Когда же ты научишься…

— Молчи, женщина! — прорычал в ответ Хамуд, все еще сжимая пистолет. Дуло его запятнала кровь. — Я найду этого предателя. Доставьте сюда англичанку — быстро.

Очутившись в биохимической лаборатории, Дэвид не собирался прятаться там от террористов. Но сперва ему требовалось кое-что сделать.

Лаборатория занимала весь рабочий модуль, огромная сказочная страна бурлящих стеклянных реторт, пластиковых трубок, чанов из нержавейки, пробирок пропускников и странных кристаллических сооружений с петлявшими среди них узкими черными металлическими мостиками. Царство Оз, окрестил ее давным-давно Дэвид, но происходящее здесь волшебство было настоящим и оно могло означать разницу между жизнью и смертью.

А над хромово-кристаллическим лесом обширной аппаратуры лаборатории висел центр управления, гондола, набитая столами, компьютерными терминалами и видеоэкранами. Окна по всей окружности центра скашивались наружу, давая возможность смотреть на работающее внизу оборудование. Двери выходили на мостки, петлявшие по джунглям из стекла и металла. А над самой гондолой шли тяжелыми стальные каркасные балки, удерживавшие в целости весь модуль.

Похожие на письменные столы пульты управления всеми параметрами лабораторного модуля, от температуры воздуха до скорости вращения самого модуля — создававшей таким образом искусственную гравитацию. Дэвид потратил полчаса, тщательно разбирая программы управления внутреннего компьютера самого модуля и удостоверяясь, что может командовать им через свой имплантированный коммуникатор.

Наконец он сел к экрану видеофона, вытащил из-за пояса пистолет Бхаджат, положил его на стол и отстучал номер доктора Кобба.

На экране появилось напряженное, обезумевшее лицо Хамуда.

— Ты! — выпалил вожак ПРОН. По лицу его быстро промелькнули удивление, гнев, облегчение и страх.

— Где доктор Кобб? — спросил Дэвид.

— А где ты?

— Где доктор Кобб? — внезапно пугаясь, повторил он. — Что ты с ним сделал?

Обзор на экране видеофона расширился и Дэвид увидел Лео, держащего Кобба на ногах. По скальпу старика тянулась до самого лба рана; от запекшейся крови волосы у него слиплись, а по щеке прошли красные полосы. Губы его выглядели распухшими, посиневшими.

Дэвида охватил вспыхнувший в нем жаркий гнев. Но к его удивлению, он быстро угас, сменившись холодной рассчитанной ненавистью, спокойной, не туманящей взор, неумолимой и такой же глубокой и леденящей, как межзвездное пространство.

— Мы убьем этого старика, — пригрозил Хамуд, — если ты не дашь нам лекарство от болезни, которой ты нас заразил.

— Так вы знаете, что я вас заразил?

— Да. И ты же нас и вылечишь. Или он умрет. Болезненно.

— Где Бхаджат? — спросил Дэвид.

— Без сознания. — Камера видеофона стояла под достаточно широким углом, чтобы Дэвид видел руки Хамуда. Они дрожали. Лео, тоже, похоже, трясло. Кобб был почти без сознания и висел, обмякнув в руках великана.

Затем еще двое партизан толкнули в поле зрения камеры Эвелин. Она тоже выглядела больной.

— Она тоже умрет, — пообещал Хамуд. — Болезненно. И все остальные в колонии… один за другим, если ты не дашь нам лекарства.

Дэвид покачал головой.

— У вас не будет на это времени. Вы все умрете через несколько часов, задолго до того, как успеете убить больше, чем нескольких жителей. Доктор Кобб — старик. Англичанка… — Он заставил себя пожать плечами. — Что с нее? Она ближе к тебе, чем ко мне.

Хамуд бухнул кулаками по клавиатуре.

— Где ты? В чем лекарство?

— Никакого лекарства нет, — ответил Дэвид, — во всяком случае для тебя. Тебе предстоит умереть. Возможно, я и сумею вылечить других… но не тебя, Тигр. Тебе предстоит умереть, болезненно.

Глаза Хамуда горели, словно адские уголья.

— Если я умру, умрет и она. Бхаджат — Шахерезада. Я сам перережу ей горло.

Дэвид сгорбился на пластиковом кресле, где он сидел.

— Ах, ты, ублюдок…

— Я убью ее, — ответил раскаленно жарким шепотом Хамуд. — Ты ее никогда не вылечишь. Тебе никогда больше не видеть ее живой. Я уничтожу ее.

Дэвид дал своим плечам безвольно обвиснуть.

— Я в биохимической лаборатории, — проговорил он тихим голосом. — Это рабочий модуль рядом с госпиталем. Прикажи техникам с поста управления космическими судами посадить вас в челночную сферу и отправить сюда. Нужная вам сыворотка здесь. Хамуд мигом прервал связь. Экран погас.

41

Бхаджат очнулась и обнаружила, что лежит на амортизованной кушетке. Она чувствовала слабость, голова раскалывалась, тупая дерущая боль пилила ей изнутри легкие.

Повернув голову вбок, она увидела, что англичанка лежит на соседней с ней кушетке и выглядит так же скверно, как чувствовала себя она.

— Что случилось?

Эвелин поглядела на Бхаджат затуманенным взором.

— Ты потеряла сознание. В смотровом зале доктора Кобба. Дэвид заразил нас какой-то ужасной болезнью.

— Я знаю. Где…

— Мы летим к нему. Он в биохимической лаборатории или в чем-то таком, в одном из модулей снаружи главного строения колонии. Мы сейчас в челночной сфере, направляемся к нему.

Бхаджат слабо улыбнулась.

— Дэвид… он уничтожил нас всех.

— Нет. Он сказал, что у него есть для нас лекарство.

— Ты ему веришь?

— О, да.

— Ты любишь его, — сказала Бхаджат.

Эвелин провела усталой рукой по глазам, а затем отозвалась:

— Но он любит тебя.

— Он говорил тебе это?

— Да.

Бхаджат попыталась чуть повернуться и лечь поудобнее. Но ремни безопасности помешали ей и грызущая боль в груди продолжала скрежетать.

— У нас с Дэвидом могло выйти что-то очень прекрасное, — сказала она, больше себе, чем Эвелин. — Но этому не суждено было случиться.

— Он любит тебя, — повторила Эвелин. — Меня он никогда не любил.

— Какая с того разница? Еще день, еще час и мы все умрем.

— Нет, это неверно. Дэвид…

— Моя жизнь закончилась тогда, несколько месяцев назад, — продолжала Бхаджат. — Я погибла при взрыве вертолета. Все происходящее со мной с тех пор было сном… не настоящим. Я несколько месяцев как умерла и видела сон.

— При взрыве вертолета? — переспросила Эвелин.

— Мой любимый погиб при взрыве вертолета. Я тоже тогда умерла.

— Хамуд что-то говорил о взрыве вертолета…

Боль несколько ослабла. Бхаджат гадала, не начинает ли она умирать.

— Мы все умрем, чтобы не произошло. То, что мы пытались совершить — ПРОН, все эти убийства — они вскоре настигнут нас. Мы все будем убиты.

— Он рассказывал мне о взрыве вертолета… кого-то там убили, то ли архитектора, то ли еще кого…

— Да. — Бхаджат услышала сонное бормотание собственного голоса. — Архитектора. Моего архитектора.

— Он погиб при взрыве, — сказала Эвелин.

Бхаджат почувствовала, как тело плывет, невесомо уплывает во тьму.

— Он умер из-за меня.

— Убийство совершил Хамуд. — Голос Эвелин казался слабым далеким эхом. Он убил его — из-за тебя.

Слабо пожав плечами, Бхаджат ответила:

— Мы все убили. Все мы убийцы.

— Но Хамуд совершил хладнокровное убийство. Казнь. Из-за тебя. Он сам мне об этом рассказывал.

— Нет… — сказала Бхаджат. — Не убийство. Мы ведем войну. На самом-то деле это не убийство. Не преступление. А теперь — спать. Я должна… спать. Я так устала.

Самое худшее в этом деле — ожидание.

Дэвид сидел перед видеоэкраном в наблюдательной гондоле биохимической лаборатории и следил, как челночная сфера медленно скользила через пустоту между главным цилиндром колонии и лабораторным модулем.

Он нервно повернулся вместе с креслом к видеофону и выбил номер центра управления спутниками. Небольшой экран видеофона показал ему карту обстановки: весь северный ярус американских штатов остался без энергии. Вся Канада пылала мрачным обесточенным красным. Большая часть Европы тоже отключена. И окрашенный красным район опасности разрастался, включив в себя немалую часть России от «Пролетарской Ривьеры» на Черном море до скованных льдами портов Мурманска и Архангельска.

Уже в двадцатый раз он выбил номер Кобба. Наконец разбитое лицо старика появилось на экране.

— Вы живы. — Напряжение в голосе Дэвида было чуть ли не видимым.

Кобб нахмурился, а потом поморщился.

— Не благодаря ПРОН. Как только Хамуд услышал, где ты, он вылетел отсюда, как из пушки.

— Вместе с Бхаджат и другими?

— Они все убрались отсюда. Полагаю, они направляются к тебе.

Дэвид изучил лицо старика.

— Вам следует обратиться к врачу. У вас, вероятно, сотрясение мозга.

Кобб отрицательно махнул костлявым пальцем.

— Я не могу уйти. Они расставили у дверей часовых. Никого не впускают и не выпускают, кроме психов из ПРОН.

— Но как вы себя чувствуете?

— А как я должен себя чувствовать? Голове больно. Зубам больно. Всю свою взрослую жизнь я тратил целое состояние на превентивное лечение, чтобы сохранить свои зубы, а теперь вот этот безмозглый араб вышиб мне парочку.

— Но с вами все в порядке. Вы живы.

— Если ты не заразил меня теми же микробами, какие передал им.

Дэвид кивнул.

— Это респираторная бактерия, на инкубацию ей требуется несколько дней. Ее бывало, называли по какой-то причине «болезнью легионеров». Компьютер не сказал, почему. Если ее не лечить специальными антигенами — летальный исход через сто часов.

Распухшие губы Кобба так и раскрылись.

— Ты ведь не шутишь, верно? Они будут мереть, как мухи.

— Совершенно верно.

— Довольно хладнокровное истребление, не так ли?

— Это лучше, чем перестрелять всю колонию или позволить им сохранить власть над всей Землей.

Лицо Кобба выразило сомнение.

— А что будет, когда они явятся к тебе с пулеметами? Микроб не поразил по-настоящему этого типа, Хамуда, того, который называет себя Тигром. Ты не единственный в мире парень с иммунитетом; есть, знаешь ли, с иммунитетом от природы.

Дэвид почувствовал, как напряглись его челюсти.

— С Хамудом я разделаюсь, когда он будет здесь.

— Крутой парень, — фыркнул Кобб.

— Настолько крутой, насколько требуется, — отрезал Дэвид.

Рот старика расколола кривая усмешка.

— Черт возьми, думаю, ты, именно такой, может быть. Я отправил из этой консервной банки мальчика, а получил мужчину.

— Отправил, — огрызнулся Дэвид. — Мне пришлось вырываться отсюда, словно убегая из тюрьмы.

— Неужели ты действительно думаешь, что сумел бы скрыться, если бы я не хотел этого? Тебе пришло время вырваться на свободу, сынок, самому посмотреть мир.

Дэвид уставился на него, ища правду на морщинистом, покрытом синяками, остроглазом лице.

— Тогда почему же, — спросил он, — вы просто не велели мне пойти посмотреть мир?

— Потому что принять решение убраться отсюда, должен был ты, а не я. Если бы ты отправился по моему приказу, то ограничился бы быстрой экскурсией по нескольким крупным городам, посетил бы их научные центры и университеты и дунул бы обратно сюда через пару недель.

Дэвид начал было возражать, но Кобб продолжал:

— Когда оперившийся птенец решает покинуть гнездо, то решение принимает он сам, а не главная птица. Детям всегда требуется прийти в раздражение на своих опекунов, прежде чем они наберутся смелости лететь сами по себе. Тебе требовалось выскочить самому.

— Самому, да? — крикнул Дэвид. — А мне кажется вы предусмотрели все ходы, как обычно.

— Да вообще-то нет, — ответил Кобб. — Ты сделал это по-своему. Я лишь позаботился о том, чтобы тебе представилась такая возможность. А теперь ты вернулся — взрослым. Сильным, уверенным, крутым. Ты выжег свой детский жир, сынок. Теперь ты мужчина.

— У меня не было большого выбора в вопросе о взращении.

— Разумеется был. Но ты вернулся, так как понял, насколько важен именно «Остров-1» для будущего человечества.

— Вы хотите сказать для настоящего.

— Для будущего, сынок. Будущего! Какая разница, если случилась вся эта ерунда? — Голос Кобба поднялся, лицо мрачно нахмурилось. — Ладно, отключили эти чертовы проновцы Спутники Солнечной Энергии на несколько дней… или даже на несколько недель. Какая разница?

— Миллионы жизней.

— Дерьмо собачье. Послушай меня. Ты гадал какого же элемента не хватает, помнишь? В твоем Прогнозе. Ты видел, что «Остров-1» важен сегодня для корпораций, но ты не улавливал его важности для будущего.

— Вы имеете в виду давать все больше и больше энергии всем людям Земли, а не только…

— Детские игры! — отрезал Кобб. — Дело совсем не в этом. Послушай меня. «Остров-1» это начало, отправной пункт. Мы — Индепенденс, штат Миссури, откуда американские пионеры пустились в своих крытых фургонах по Орегонской тропе. Мы — порт Палос, откуда Колумб отправился в Новый Свет. Мы — Мыс Канаверал, откуда первые космонавты полетели к Луне!

— Легче, — посоветовал Дэвид. — Успокойтесь.

— В задницу спокойствие! Неужели ты не понимаешь? «Остров-1» это первый настоящий шаг в открытый космос с планеты Земля. Мы можем позаботиться о том, чтобы человечество распространилось по всей Солнечной Системе. Вот тогда мы будем в безопасности! Что бы там ни случилось с Землей, какую бы глупость и близорукость не проявили бы там, на родной планете, мы все равно выживем. Люди будут жить здесь на L-4 и L-5, на Луне, в космических колониях за Марсом, среди астероидов — мы заселим всю Солнечную Систему! Вот ключ к человеческому выживанию — рассеяние. Мы рассеемся по всему космосу, по всей этой огромной вселенной. У нас есть целая солнечная система, полная только ждущих нас природных ресурсов и энергии. Кому нужна эта Земля?

Старик тяжело дышал, взволнованный собственным видением будущего.

— Выживание путем рассеяния, — произнес себе под нос Дэвид.

— Да! — охнул Кобб. И с трудом продолжал. — Что я по-твоему здесь делал — с ранними фабричными модулями, со всем этим строительным оборудованием и первыми живыми казармами, устроенными нами для строительных бригад? Гаррисон этого не понимает, ни один из них даже не догадывается. Я воздействовал на них. Я свел их вместе… для первой экспедиции к поясу астероидов. Там золотая жила, парень. И не только золото, но и железо, никель, вода, уголь, азот — все, что нужно людям для жизни. Мы соберем мобильную колонию и отправим в плавание исследовать астероиды — как Марко Поло, как Генри Гудзон, Магеллан или Дрейк. Они отправлялись. Они отправлялись в путь на много лет, им требовалось быть самообеспеченными и достаточно крупными, чтобы быть общиной, рядом семей…

— Понимаю, — сказала Дэвид. И, действительно, понял наконец. Полностью. Понял весь замысел Кобба, как все в нем сцеплялось. Он распланировал следующую тысячу лет человечества! И Дэвид также увидел изъян в этом плане, пустую сердцевину, способную превратить всю постройку в кучу обломков… если он не сможет исправить этот изъян.

Тут он почувствовал сотрясающий звук причалившей к главному шлюзу модуля челночной сферы.

— Он здесь, — сообщил он изображению Кобба на экране видеофона. — Прежде, чем мы сможем построить для человечества вообще какое-то будущее, мне придется сперва управиться с ними.

Хантер Гаррисон проснулся, когда наружные зеркала автоматически развернулись, чтобы отбросить первые солнечные лучи нового дня в Цилиндре Б. Все мускулы, все суставы его старческого тела болели. Земля под ним казалась твердой, влажной, холодной.

Застонав, он медленно поднялся в сидячее положение.

Долгий миг он сидел там, щуря слезящиеся глаза на окружающую его со всех сторон густую темно-зеленую листву. Та, казалось, поглотила его в зловещей тени. Он видел не больше, чем на несколько футов в любом направлении; даже сверху обзор ему загораживали густые скопления листьев и побеги висевших лиан.

Постепенно он сообразил, что Арлен нигде не видно. У него задрожали руки.

— Арлен! — позвал он, но голос его оказался лишь резким, хриплым шепотом. — Арлен!

Он боялся. Он не мог признаться в этом никому, кроме себя, но он боялся вторгшихся в его дом убийц. Один, и боялся.

— Арлен! Ты где? Что они сделали с…

Шум в кустах заставил его вздрогнуть, но затем он увидел проталкивающуюся сквозь покрытые листвой ветки Арлен, сильную, высокую, здоровую. Она переоделась в коротенькие шорты и облегающую белую футболку. Волосы ее растрепались, но она улыбалась ему.

— Все в порядке, — доложила она. — Они убрались. Мы можем вернуться в дом. Она помогла ему подняться на ноги.

— Ты уверена, что они убрались? — спросил Гаррисон.

— Я сверилась у Моргенштерна и остальных, — кивнула она. — Все террористы перебрались в главный цилиндр. Здесь все тихо… пока. Сент-Джордж едет сюда с несколькими людьми помочь нам охранять дом.

Гаррисон споткнулся о вывернутый корень и Арлен схватила его за плечи, прежде чем он мог упасть.

— Полагаю, что ты думаешь, что я какой-то сучий сын? Ведь этих партизан помогал вооружать я. Они попали сюда благодаря моим деньгам.

— Не ты один всаживал деньги в ПРОН, — сказала Арлен.

— Я думал, здесь мы в безопасности, — пробормотал он, — вдали от них. Пусть себе рвут Всемирное Правительство… ведь все это происходило там. Нас не потревожат, только не здесь…

— Да все в порядке, — стала утешать его Арлен. — Они теперь убрались. Возможно они вернутся.

— Вернутся, — сказал Гаррисон. — Вернутся.

— Ты там проявил себя настоящим молодцом, — Арлен сжала его покрепче. — Ты готов был отдать им в обмен на меня свои художественные ценности.

— Я… — он остро взглянул на нее. Лицо ее светилось. Отведя взгляд, Гаррисон пробурчал: — На минуту потерял голову. Вот и все. Не сделал бы этого, если б…

— Ты это сделал, — возразила она. — Ты готов был позволить им завладеть самым дорогим своим имуществом, только бы спасти меня.

— Не впадай из-за этого в сентиментальность, — резко бросил он.

— Конечно. — Но она по-прежнему сияла.

— Перестань лыбиться!

Арлен рассмеялась.

— Ты ведь и наполовину не так плох, каким хотел бы считать себя, ты знаешь об этом?

— И наполовину не так умен к тому же, — проворчал Гаррисон. — Я был глупым дураком — хладнокровным, глупым, придурочным ослом. Одно дело смотреть сверху, как они убивают друг друга… но когда они прилетают сюда и врываются в твой же дом…

— Теперь мы будем готовы встретить их, — сказала Арлен. — Мы будем защищены.

Он устало покачал головой:

— Но ведь спрятаться то негде! Куда мы можем скрыться, где бы они не смогли нас найти? Спрятаться негде, совсем негде…

42

Дэвид вышел из центра управления и прошел по узким стальным мосткам, петлявшим меж бурлящих реторт размером с топливный бак и блестевшим от влаги сверкающих металлических труб.

«Снизить освещенность на всем рабочем участке до одной трети от нормы», — субвокализировал он в имплантированный коммуникатор. Световые панели померкли, превратив хрустальную страну чудес лабораторной аппаратуры в темный населенный призраками лес.

«Всякая радио- и телефонная связь из этого модуля запрещается», — приказал он компьютеру.

Слушая позвякивающий напевный ответ компьютера, Дэвид кивнул про себя, удостоверившись, что он может контролировать с помощью своей имплантированной рации все системы модуля.

Свет в гондоле все еще горел на полную яркость и со своего места среди теней на узком мостике Дэвид легко мог разглядеть через широкие окна внутренность гондолы.

Они там.

Лео, Эвелин, Хамуд и Бхаджат проникли в гондолу из люка шлюза, установленного на потолке. Когда они медленно спустились по лесенке на пол гондолы, Дэвид подумал: «Насколько озабочены получением лекарства для себя, что никого больше с собой не привезли. Вероятно, они даже не сообщили другим боевикам ПРОН, что они заражены. Пытаются избежать паники».

Четверо прибывших оглядывались в гондоле по сторонам. Хамуд явно в ярости, Эвелин — на вид бледная и измотанная. Лео хлопнулся в ближайшее кресло. Только у Бхаджат хватило ума выглянуть из окон на заполнявшую рабочий участок лаборатории путаницу трубок и чанов. Она выглядела слабой, замызганной. Но Дэвид увидел, что она заметила свой пистолет, лежащий рядом с пультом видеофона, и взяла его.

«Задраить шлюз, — проинструктировал Дэвид компьютер. — Послать сигнал Центру управления космическими судами. Вернуть челночную сферу».

Автоматически, всего с несколькими щелчками и вибрациями, на которые никто из остальных не обратил никакого внимание, модуль задраился и челночная сфера направилась обратно к главному цилиндру.

— Теперь выхода нет, — подумал Дэвид. — Для любого из нас.

— Где он? — услышал он крик Хамуда.

Шагнув в лужу света на мостике, Дэвид окликнул их:

— Я здесь.

Первой реакцией Хамуда было хряснуть по оконному стеклу пистолетом. Но способный выдержать взрыв пластиглас всего лишь откинул его сильно взмахнувшую руку обратно, чуть не вывихнув ему плечо.

— Лео! — позвал Дэвид. Самая крупная проблема у тебя. Иди сюда и предоставь мне показать тебе, где производились нужные тебе препараты.

Чернокожий мгновенно вскочил с кресла и очутился у двери мостика. Хамуд помчался туда и попытался остановить его, но Лео отпихнул его и вышел на мостик. Автомат он по-прежнему держал в руке.

— Лучше им быть настоящими, приятель, — прогромыхал он.

— Настоящие, — заверил его Дэвид.

Хамуд стоял в дверях.

— Лекарство! Нам нужно лекарство!

Повернувшись так, что столь небрежно удерживаемый его рукой автомат чисто случайно нацелился прямо в сторону Хамуда, Лео крикнул в ответ:

— Сперва мне, братец! У меня проблемы похуже, чем у любого из вас!

— Оставайся в гондоле, — крикнул Дэвид Хамуду. — Я принесу то, что вам надо, когда вернусь.

Лео добрался до Дэвида.

— Ладно, где мои снадобья?

— Здесь, внизу, — показал Дэвид.

Он пошел рядом с великаном, внимательно следя за его потеющим лицом и дрожащими руками. Одолеть его все равно будет нелегко, понял Дэвид.

Они зашли глубоко в хрустальную страну чудес. Узкий стальной мостик петлял мимо высоких цилиндров из нержавейки, гудевших и излучавших тепло металлических куполов, бормотавших и мерцавших в тенистом полумраке странных стеклянных труб и вывернутых приборов.

— Вот он, — сказал наконец Дэвид. — Вот в этом секторе и производились гормоны.

Лео стоял, словно темная гора, и оглядывался кругом. Его слегка расставленные ноги прочно стояли на полу, бессознательно готовый мгновенно двинуться в любом направлении. Автомат он держал дулом вниз, но Дэвид знал, что он мог вскинуть его и одним движением пальца разрядить весь автомат.

— Это он? — спросил притихшим, благоговейным голосом Лео.

Вокруг них толпились сооружения из стекла и металла. Над головами у них тянулись пластиковые трубки дюжины цветов. Далеко внизу под узким стальным настилом мостика пенились и бурлили огромные чаны. Весь участок вибрировал, булькал, курился. Воздух тут стоял густой, жаркий. Даже Дэвид здесь вспотел.

Дэвид кивнул.

«Приготовиться к аварийному снижению вращения, — субвокализировал он. — Снизить вращение модуля до одной десятой от теперешней по моей команде».

Взгляд Лео снова остановился на Дэвиде.

— Что ты имеешь в виду, говоря «это тут»? Что это? Как я введу в себя это добро?.. Пойду принять ванну там в чанах?

— Нет. Госпиталь предоставит тебе все, что надо, — сказал Дэвид. — Он находится в соседнем модуле. Я хотел дать тебе увидеть своими глазами, что препараты эти у нас есть. Ты можешь получить их… после того, как отдашь мне эту пушку.

Лео вскинул автомат на уровень груди Дэвида.

— Ты обманул меня.

— Я хочу спасти тебе жизнь, Лео. Но сперва ты должен сдаться. Именно потому я желал отделить тебя от Хамуда и остальных.

Лео снял большим пальцем массивный автомат с предохранителя.

— Если понадобится, я буду стрелять.

— Ты убьешь самого себя, — сказал ему Дэвид. — Из этого модуля нет выхода. Он плотно задраен, а сфера, на которой вы прилетели, отправлена обратно к причалам.

— Ах ты, беложопый, сукин сын!

Лео взмахнул автоматом, ударив Дэвида по голове. Тот пригнулся и нырнул в ноги чернокожему, отправив Лео растянуться на полу. Автомат выпустил очередь. Зазвенело разбитое стекло и пули с визгом отскочили от металла.

— Снизить вращение до одной десятой. Давай! — скомандовал Дэвид, перекувырнувшись на ноги и перемахнув через перила мостика. Лео стоял на коленях, поворачиваясь к нему, держа теперь автомат обеими руками.

Снаружи небольшие ракеты, корректировавшие вращение модуля, полыхнули ярким пламенем. Вращение модуля внезапно и резко затормозилось до десятой части нормы. Это было все равно, что шагнуть в сверхскоростной лифт и обнаружить, что он вдруг выпал у тебя из-под ног.

Дэвид хорошо спланировал свой маршрут. Перемахнув через перила мостика, он падал по длинной, как во сне, дуге, пока не протянул руки и не схватился за одну из опорных балок, выступавших далеко внизу под поверхностью мостика. Подтягиваясь на руках, он как обезьяна вскарабкался на мостик с другой стороны.

Внезапное падение гравитации полностью сбило Лео с ног. Он уплыл с мостика в пустой воздух. Дэвид подтягиваясь на руках, перебрался через мостик, швырнув свое тело следом за Лео. Чернокожий увидел, что ему предстоит врезаться в стеклянную стенку массивной реторты, и старые футбольные инстинкты заставили его опустить голову и согнуть плечи. Он тяжело бухнулся в нее и отскочил, болтая ногами. Но автомат он все равно крепко держал в руках.

Дэвид — всю жизнь практиковался в играх при низкой гравитации — оттолкнулся от стеклянной реторты с такой же легкостью, с какой пловец меняет направление в конце бассейна. Он поплыл за Лео и врезался великану в спину.

— Бога ради, дай мне помочь тебе, — воззвал к нему Дэвид.

Лео глотал воздух, боролся, поворачивался кругом, пытаясь расположить автомат между собой и Дэвидом.

— Никогда не бывало беложопого сукиного сына, которому мог бы доверять черный человек!

Но Дэвид уцепился ему за спину.

— Я не хочу убивать тебя. Ты не раз спасал мне жизнь. Я хочу спасти тебя. Если ты не дашь мне…

Внезапно Лео издал звериный вой боли и страха, от которого кровь стыла в жилах и который отразился глухим эхом от окружавших их со всех сторон темных неясных сооружений из стекла и металла. Он согнулся пополам и из носа у него хлынула кровь. Автомат вращаясь упал прочь.

Боже мой, у него сердечный приступ!

Дэвид увидел, что длинный прыжок через пустой воздух уносит их в один из бурлящих внизу чанов. Лео не замечал ничего, кроме мучившей его боли. Он безумно метался, когда они падали, рвя себе правой рукой грудь и плечо.

Развернув кругом их сплетенные тела, Дэвид достаточно сильно лягнул ногой, чтобы слегка изменить их траекторию. Они тяжело врезались в стенку чана и Дэвида болезненно сплюснуло между горячей сталью и терзаемым болью телом Лео. Они проскользили остаток пути до настила пола.

Лео лежал там, рыдая от боли, все мускулы его тела завязались в узлы. Дэвид выполз из-под него, у него самого спина сильно болела и не сгибалась.

Он слышал, как стукает автомат, по-прежнему падая в долгом планирующем спуске при низкой гравитации. Ему требовался этот автомат.

Но Лео умирал. Он извивался на металлическом покрытии пола, из его разинутого рта не вырывалось ничего, кроме тихого, бездыханного стона.

Придется найти автомат позже.

С помощью своего коммуникатора Дэвид обнаружил ближайший пункт первой помощи, бросился мимо нечетко видимых чанов, сорвал аптечку со стойки и побежал обратно к Лео. Коммуникатор связал его с компьютером скорой помощи модуля и Дэвид быстро натянул на лицо Лео кислородную маску, впрыснул в руку чернокожего лекарства, а затем застегнул у него на ногах прижимные манжеты, чтобы помочь откачать кровь от конечностей.

— С тобой будет все в порядке, — не переставал бормотать Дэвид, — с тобой будет все в порядке.

— Проклятый… белый ублюдок, — выдохнул Лео.

— Проклятый черный дурень, — прошептал в ответ Дэвид. — Все эти убийства… что они тебе дали?

— Это… наша страна, парень, — кислородная маска приглушила голос Лео, но Дэвид достаточно низко склонился над лицом чернокожего, чтобы ясно слышать его, пока вкалывал новые лекарства прямо ему в грудь. — Наша страна… а не только ихняя. Но они не дадут получить нам свою долю. Мы хотели… получить… свое.

— Разнеся все вдребезги? Это бессмыслица.

— Что ты… в этом понимаешь… беложопый? Попробуй… побыть черным… пару столетий…

Голос его растаял. Глаза закрылись. Дэвид так и не заметил этого, так как продолжал работать над распростертым телом Лео.

Билл Пальмквист стоял у окна гостиной и глядел на тянувшиеся, насколько хватает глаз, аккуратные ряды борозд. Вспаханная земля только-только начала зеленеть от новых побегов кукурузы. Но поля не обрабатывались. Вдоль длинных возделанных рядов не двигались ни человек, ни машина.

— Возвращайся спать, милый, — позвал из спальни голос Рут. — Ты всю ночь не спал.

— Ладно, — согласился он. Но не мог отойти от окна.

Затем она очутилась рядом с ним, в наброшенном на плечи розовом домашнем халате. Она положила голову ему на плечо и он почувствовал нежное тепло ее тела.

— Пошли, милый. Ты же знаешь, что они велели оставаться нам в домах, пока не кончится это бедствие.

Билл покачал головой.

— Но мы просто не можем бросить урожай на произвол судьбы. Нас ждет работа. Сейчас важное время в цикле произрастания.

— Ты ведь не оставишь меня здесь совсем одну, правда? — спросила Рут.

Он обнял ее за талию.

— Конечно, нет. Но…

— И остальные тоже не выходят на поля, — сказала она.

— Знаю… Смотри!

Тело его напряглось, когда она увидела на что он показывал. По окружавшей возделанные поля грунтовой дорожке лениво брел одетый в оливково-зеленую робу террорист. Глядя из их окна на четвертом этаже было трудно определить, кто этот партизан — мужчина или женщина. Но они очень четко видели висевший на плече партизана автомат.

— Он направляется к нашему зданию! — прошептала с ужасом в голосе Рут.

Билл прижал ее к себе покрепче, мысленно перебирая все в квартире, что можно применить в качестве оружия. Против автомата — ничего существенного.

Но затем он заметил:

— Смотри, он пошатывается.

— Пьян? — предположила вслух Рут.

— Нет… похоже он мучается от болт. Возможно, он ранен.

Партизан вдруг растянулся ничком на грунтовой дорожке. Автомат частично выскользнул из его руки. Он не двигался. Билл направился к двери.

— Запри за мной, — велел он Рут, — и позвони всем в нашем здании. Я хочу добыть этот автомат. Может быть, нам удастся, по крайней мере, защитить себя.

Бхаджат очнулась с горящей головой. Когда она попыталась сесть, гондола вокруг нее дико поплыла, пока она снова не дала голове упасть.

Она спала на столе, подложив под голову вместо подушки толстый блокнот. Она чувствовала горячку, жар, то же самое она чувствовала тогда, когда они вместе с Дэвидом пробирались украдкой по Аргентине. — Неужели это было всего несколько месяцев назад? Казалось, прошли многие годы. Тогда он спас ей жизнь. Он рискнул своей, чтобы спасти ее.

А теперь вот она снова больна. Умирает. На этот раз из-за Дэвида. Возлюбленные и враги, подумала Бхаджат… Вместо того, чтобы приносить друг другу жизнь, мы приносим смерть.

Она устало села и свесила ноги со стола.

Эвелин спала, вытянувшись на полу, тяжело дыша, лицо ее сверкало от пота. Хамуд сидел в кресле с пистолетом в руке, уставясь невидящим взором в окно гондолы на путаницу лабораторной аппаратуры под ними.

— Сколько я проспала? — спросила Бхаджат, чувствуя сухость и боль в горле.

— Несколько часов, — ответил не отрываясь Хамуд.

— Все еще никаких признаков?

— Ничего. Ни звука, после тех выстрелов и криков.

Бхаджат очень осторожно слезла со стола и встала на ноги. Когда гравитация немного изменилась, их троих разбросало по помещению. Ходить стало трудно; обыкновенный шаг имел склонность подбрасывать тебя к потолку.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила его Бхаджат.

— У меня лихорадка, — хмыкнул Хамуд. — Но не серьезная. Я посильнее большинства… даже посильнее нашего великана.

— Наверное, он убил Дэвида.

— Нет. Дэвид убил его. Вопил-то великан, а не твой драгоценный Дэвид.

— Что будем делать? — спросила, прислонившись к столу Бхаджат. Она чувствовала себя слишком слабой, чтобы отходить далеко.

— У тебя есть пистолет, так ведь?

Бхаджат кивнула и положила руку на кобуру у нее на талии.

— Ну? — настаивал Хамуд.

— Да, есть, — ответила она, сообразив, что он не смотрит на нее.

Он медленно, осторожно поднялся на ноги, словно хрупкий старик.

— Я намерен выйти и найти блондина. Какой бы там болезнью он нас не заразил, меня она поразила не так сильно, как других. Я найду его и приведу сюда.

— Живым, — добавила Бхаджат.

Губы Хамуда дернулись в мимолетной улыбке.

— Если возможно.

— Иначе мы умрем.

— Стереги англичанку. Возможно она еще принесет нам пользу, коль скоро я захвачу его.

Бхаджат снова кивнула, хотя в голове у нее из-за этого загремело от боли. Хамуд шагнул к двери и вышел на узкий мостик. Держась одной рукой за перила, а другой сжимая пистолет, он медленно двинулся по металлической дорожке.

Эвелин открыла глаза.

— Он ушел? — прошептала она.

Удивленная Бхаджат посмотрела на нее.

— Да, — подтвердила она.

— Нам надо убраться от него подальше, — хрипло прошептала Эвелин. Она приподнялась на локте.

— Но как? — спросила Бхаджат. — Люк шлюза заперт и не откроется. Мы не можем связаться по радио с остальной колонией.

Эвелин села, зажмурившись от боли из-за этого усилия.

— Дэвид… он замуровал нас здесь, не так ли?

— Да.

— Тогда нам надо пробраться к нему — пока Хамуд не нашел и не убил его. Дэвид наша единственная надежда…

— Нет, — голос Бхаджат отвердел. — Мы останемся здесь.

— Чтобы вы могли угрожать убить меня, если Дэвид не сдастся вам?

— Именно.

Эвелин начала было смеяться, но смех кончился кашлем. Откашлявшись она с трудом произнесла:

— Хамуд пригрозил убить не меня. Тебя.

Бхаджат медленно покачала головой.

— Поверь мне, — сказала Эвелин. — Он уже это проделал. Он пригрозил изрезать тебя на куски… Вот потому-то Дэвид и сказал ему, где прячется.

— Лжешь, — не поверила Бхаджат.

— За кого Дэвид больше волнуется, за тебя или за меня?

— Это не имеет значения.

Эвелин с трудом встала на ноги. Следя за ней Бхаджат положила руку на рукоять пистолета.

— Ну и дура же ты, черт возьми. — Эвелин стояла чуть покачиваясь. — Дэвид любит тебя. А Хамуду лучше быть мертвым.

— Ты хотела бы уничтожить ПРОН, так ведь? — отпарировала Бхаджат. — Это было бы самой большой сенсацией, какую можно вообразить.

— Не будь глупой. Вы уже сами себя уничтожили. Когда вы были кучкой выскакивавших то тут, то там глупых романтичных повстанцев, ни у кого не возникало достаточно сильного стремления прихлопнуть вас. Но теперь вы ужаснули весь мир и мир вас раздавит. Вы стали слишком сильны, слишком удачливы.

— Разве?

— Конечно. Это вы — Шахерезада, Хамуд и Лео — толкнули Освободителя в объятия Всемирного Правительства. Неужели ты этого не видишь? Каждое ваше действие вызывало противодействие, равное по силе и противоположное по направлению.

— Но мы взяли «Остров-1».

— Ненадолго, не так ли? Дэвид отнимет его у вас. Он, знаешь ли, обставит там Хамуда. Почему, по-твоему, он оставался тут и ждал, пока мы явимся к нему? Если он смог обставить Лео, то легко обставит Хамуда.

Глаза Бхаджат вспыхнули. А затем она метнулась к двери двумя длинными кошачьими прыжками.

И дважды выстрелила в воздух из пистолета. Грохот отразился эхом с изогнутых стен модуля и путаных джунглей оборудования под ними.

— Хамуд! — закричала по-арабски Бхаджат. — Вернись! Вернись!

Эвелин выглянула в окно. Все верно, из-за металлического цилиндра появилась темная коренастая фигура Хамуда. Ушел он безусловно недалеко, подумала она.

— Вернись! — позвала его Бхаджат. — Быстро!

— Ты дура, — бросила ей Эвелин. — Он убьет вас обоих, чтобы получить то, чего хочет.

Бхаджат повернулась к ней спиной.

— Да, Хамуд фанатик. Но он никогда не причинит мне вреда. Он любит меня.

— Да, конечно, — огрызнулась Эвелин. — Он так сильно тебя любит, что убил ради тебя твоего архитектора.

Рот Бхаджат раскрылся, но никаких слов из него не вырвалось.

— Не причинит тебе вреда? Он убил твоего возлюбленного. Он сам мне это сказал. Однажды ночью в Неаполе он похвалялся этим, когда так напился, что его стошнило в постели. Возможно, твой отец и приказал убить его, но взрыв вертолета организовал Хамуд. Это его рук дело.

— Лжешь. — Голос Бхаджат сделался холодным, как лед, лезвием ножа.

— Спроси его. Он даже устроил так, чтобы ты видела, как это произойдет. Спроси его.

Бхаджат повернулась и увидела Хамуда, осторожно идущего по мостику, направляясь обратно к ним. Она снова оглянулась на Эвелин и ее рука на секунду стиснула пистолет.

— Я тебе не верю, — прошипела она. Но по выражению лица англичанки увидела, что та сказала правду. Это в обычае у Хамуда, знала она. Он уничтожает все, что стоит у него на пути, и получает от этого удовольствие.

Уголком глаза она заметила неясное движение. Обернувшись она увидела проносящегося в воздухе Дэвида, падающего, как в замедленной съемке, с верхней путаницы труб на мостик, приземлившегося на пятки позади Хамуда.

В руках Дэвид держал автомат Лео. Он окликнул:

— Тигр! Кругом!

Хамуд резко повернулся лицом к нему, с пистолетом в руке, и замер. Какой-то безвременный миг они стояли лицом к лицу, метрах в двадцати друг от друга.

— Бхаджат! — позвал Хамуд, голос его сделался напряженным рычанием. — Подведи англичанку к двери и приставь пистолет к ее голове.

Бхаджат стояла в дверях. Она видела только спину Хамуда, а за ним мрачное лицо Дэвида с плотно сжатым ртом.

— От этого не будет никакого толку, — сказал Дэвид. — Я говорил уже, что тебе предстоит умереть и я не шутил.

— Она тоже умрет, — отпарировал Хамуд. — Обе они умрут. Ты не сможешь выстрелить в меня и не получить от меня пулю тоже. А потом они умрут от болезни, переданной им тобой.

Эвелин подошла к двери. Бхаджат подняла пистолет повыше, так, чтобы Дэвид четко видел его.

— Положи автомат, — приказал Хамуд, — а то мы все умрем — и англичанка с Бхаджат тоже. И убьешь их ты.

Бхаджат не могла видеть выражения лица Хамуда, но она услышала торжество в его голосе. Дэвид посмотрел на нее вопросительным взглядом, умоляя ее. А затем опустил автомат и дал ему упасть на стальное покрытие.

Хамуд засмеялся и выпрямил руку, нацелив пистолет прямо в голову Дэвида.

Бхаджат выстрелила четыре раза, прежде чем поняла, что нажала на курок. Тело Хамуда задергалось, словно обезумевшая марионетка, ударилось о перила и рухнуло навзничь забрызганным кровью мешком.

43

Так вот как, значит, вершится политика, подумал Дэвид.

Он сидел за небольшим круглым столом, представляя хозяина встречи — «Острова-1» — пока доктор Кобб оправлялся от своей дозы занесенной Дэвидом респиративной болезни. Справа от Дэвида сидел Кови Бовето, а слева — Освободитель. Четвертым за столом сидел напротив Джамиль аль-Хашими.

Бовето развел широкими ладонями.

— Мои сотрудники несколько раз изучали вдоль и поперек эту проблему за последнюю неделю, с тех пор, как мы здесь находимся. Наша позиция не была жесткой.

Вилланова улыбнулся расчетливой сероглазой улыбкой.

— Но и не совсем такой гибкой, как хотелось бы моим людям.

— Мы представляем местную автономию.

— В обмен на лояльность Всемирному Правительству.

— Это кажется лишь справедливым, — указал Бовето.

— Только если местная автономия включает право делать необходимую переналадку в местной экономике.

— Но ведь невозможно экспериментировать с экономикой одной страны, не расстроив экономику соседней и остального мира. Вы потом еще потребуете и возврата к местной валюте.

Вилланова протестующе поднял руку.

— Нет, Нет… Всемирная валюта вполне пригодна. Ваша финансовая политика по большей части достойна восхищения.

— По большей части, — хмуро отозвался эхом Бовето.

— Господа, — перебил Дэвид, — как хозяин встречи, я должен напомнить вам, что ваша конференция должна сегодня закончится, и весь мир ждет от вас какого-нибудь коммюнике. Наверно, вам следует подчеркнуть вопросы, по которым вы достигли согласия, и продолжить данный диалог на будущих встречах.

Бовето что-то пробурчал, но Вилланова ответил смешком.

— Устами младенца.

— О чем мы договорились? — задал риторический вопрос аль-Хашими.

Дэвид ответил, считая по пальцам.

— Во-первых, будет объявлена всеобщая всемирная амнистия для всех членов Подпольной Революционной Организации Народа… их не будут в дальнейшем преследовать, нигде.

— Но с этого дня любые будущие партизанские действия будут беспощадно раздавлены, — добавил Бовето.

— Согласен, — сказал Освободитель. — Время сражений закончилось — если мы сможем достичь справедливости, не прибегая к силе.

Прежде, чем они снова смогли заспорить, Дэвид продолжил:

— Во-вторых: Аргентина, Чили и Южная Африка вновь присоединяются к Всемирному Правительству. И в-третьих, — быстро добавил он. — Всемирное Правительство перестроит свое законодательное Собрание и региональную структуру для представления государствам-членам большей местной автономии.

— Детали еще надо будет утрясти, — заметил Бовето. Вилланова кивнул.

— В-четвертых, — продолжал Дэвид, — всякая частная поддержка ПРОН частными фирмами, — тут все посмотрели на аль-Хашими, — будет немедленно прекращена. В дальнейшем поддержка террористов будет рассматриваться, как сам по себе чистейший акт террора и преследоваться, как таковой.

— Согласен, — вздохнул аль-Хашими.

— Я бы хотел добавить последний пункт, — сказал Дэвид, — пункт, не поднимавшийся на ваших обсуждениях, но мы здесь на «Острове-1» считаем его жизненно важным.

Все повернулись к нему.

— Доктор Кобб предложил, чтобы мы начали вкладывать как можно больше прибылей «Острова-1» в новые космические общины, которые будут продвигаться к краям Солнечной Системы с целью поиска новых источников сырья, разработки природных ресурсов и создания космической промышленности. Наши предварительные расчеты показали, что при вкладе семидесяти пяти процентов наших будущих прибылей, мы можем вернуть земле что-то порядка пятидесяти миллиардного ежегодного увеличения Валового-Глобального Продукта.

— Семьдесят пять процентов прибылей! — ахнул аль-Хашими.

Кивнув, Дэвид подтвердил.

— Мы сможем ускорить производство Спутников Солнечной Энергии для передачи энергии странам Южного Полушария, а также построить новые космические поселения. Наша цель — принести богатства всей Солнечной Системы всем людям Земли.

— Но Правление никогда не согласится вкладывать столько своих прибылей.

— Ему придется согласиться, — пообещал Дэвид, — иначе «Остров-1» объявит себя независимым государством и попросит о принятии в члены Всемирного Правительства. Точно также, как поступили Лунные поселенцы в Селене.

Аль-Хашими полуприподнялся с кресла, а затем снова сел, лицо его сделалось горькой маской недовольства.

— Это шантаж.

Дэвид улыбнулся ему.

— Правление по-прежнему будет получать с «Острова-1» неплохие прибыли. Но народ «Острова-1» хочет большего, чем прибыли. Наша цель сделать наших собратьев-людей на земле такими же богатыми и уверенными в будущем, как и мы.

— Это цель Кобба, — огрызнулся аль-Хашими. — Народ колонии даже не знает об этом.

— Но скоро узнает, — возразил Дэвид. — И как он, по-вашему, проголосует по этому вопросу?

Аль-Хашими не ответил.

— Как вы сказали, мой юный друг, — мы должны закончить данную конференцию. Думаю, мы много достигли, хотя многое остается еще сделать.

Бовето поднялся на ноги и протянул руку Вилланове.

— Полагаю, вам придется стать членом Административного Совета.

Пожимая руку Африканцу, Освободитель печально улыбнулся:

— Как вы думаете, не смогу ли я как-нибудь тихо исчезнуть? Я ведь в общем-то не люблю политику.

— Вряд ли, — усмехнулся в ответ Бовето. — Вы втянуты в политику пожизненно, полковник, нравится вам это или нет. Раньше или позже вы, вероятно, заберете у меня председательское кресло.

Вилланова выглядел ошеломленным.

— Мне такое и не приснится!

— Да, — согласился Бовето, — но вашим сторонникам — обязательно. И в конечном итоге вы сделаете то, что надо сделать.

Осев в кресло, Освободитель провел рукой по своим седым, как сталь, волосам.

— Тогда давайте, по крайней мере, надеяться, что мы сможем не соглашаться друг с другом — мирно.

Бовето кивнул.

— Мирно, — повторил он.

Дэвид радостно вылетел из маленькой уединенной совещательной и поспешил в кабинет доктора Кобба, сделанный им собственный штабом, пока старик лежал в госпитале.

Внутреннего кабинета наблюдения он избегал. Кобб мог весь день находиться в своем всевидящем глазу насекомого, но Дэвид — нет. Он просто хотел закончить неотложное дело и вырваться на воздух, подальше от кабинетов, докладов и политики. Он понимал чувства Освободителя.

Неужели я тоже буду привязан к этому до конца жизни? — гадал он.

Эвелин ждала его во внешнем кабинете, сидя в тихом, застеленным теплым ковром помещении на одной из невысоко висящих кушеток.

Он и ожидал застать ее здесь.

— Кончено, — сообщил ей Дэвид, давая двери со щелчком закрыться за собой. — Конференция закончена. Они на самом-то деле мало о чем договорились — кроме необходимости положить конец насилию.

— Это хорошее начало, — заметила она.

— Может быть этого хватит, — проговорил он, садясь на кушетку рядом с ней. — Может быть…

Эвелин носила платье из шелка «Острова-1», переливающееся, зеленое как море платье, подчеркивающее ее естественный цвет. С лица ее сходили морщины и напряжение последних месяцев.

Она улыбнулась Дэвиду, но затем ее репортерское любопытство взяло вверх.

— Как ты думаешь, они дадут какое-нибудь заявление для печати?

— Собираются дать. Но, если хочешь, то, уверен, я смогу устроить тебе личное интервью С Бовето и Освободителем, до того, как они отбудут.

— Хочу ли я!

— Ты, знаешь ли, находишься в выгодном положении, — сказал ей Дэвид. — Только ты знаешь по личному опыту из первых рук, как ПРОН захватила колонию.

Лицо ее на миг омрачилось.

— У меня ведь не будет никаких неприятностей с законом из-за тесного общения с ПРОН, а?

— Ни малейших, — ответил он. — Освободитель добился у Всемирного Правительства согласия на всеобщую амнистию.

— Вот это новость! Не будь я в черном списке…

— На «Острове-1» ты не занесена в черный список. И можешь отправить свою статью отсюда. На нее клюнут все отделы новостей на Земле. Ты станешь очень знаменитой.

Она стиснула руки.

— Боже мой, Дэвид, это фантастика!

— И твои репортажи о ПРОН и прошедшей здесь конференции в любом случае разорвут черный список. Но зачем утруждать себя? Почему бы тебе не остаться здесь на «Острове-1»?

— Нет, — быстро отозвалась она. — Я не могу.

— Кобб выслал тебя только для того, чтобы я побежал за тобой, — объяснил Дэвид. — Он не со…

— Но пока ты бегал за мной, ты нашел Шахерезаду.

Он поколебался, а затем кивнул.

— Да, нашел.

— И ты влюблен в нее.

— Возможно, мне не следует, — признал Дэвид, — но это так.

Эвелин пыталась совладать со своим лицом, но не совсем преуспела. Глядя на нее, Дэвид почувствовал, как у него самого переворачивается внутри.

— «Остров-1» велик, — сказал он. — Нет никаких причин, не позволяющих тебе остаться здесь, если…

— Нет, есть, — тихо перебила она. — Для меня есть причина. Боюсь, эта колония недостаточно велика для всех нас.

Дэвид не знал, что сказать.

— Мне очень жаль, — тихо пробормотал он.

— Сожалеть не о чем. Ты не виноват — никто не виноват. — Она заставила себя посветлеть. — Кроме того, думается, я никогда не буду чувствовать себя уютно в мире, вывернутом наизнанку. Я хочу видеть над собой привычное небо и настоящий горизонт.

Он молча кивнул.

— Как ты полагаешь, — спросила Эвелин, — ты сможешь устроить мне отлет обратно в Мессину на одном челноке с политиками? Это можно организовать?

Он усмехнулся ей.

— Посмотрим.

Они поболтали еще несколько минут, но Эвелин быстро свернула разговор. За это Дэвид почувствовал благодарность к ней. Она поднялась на ноги, он встал и проводил ее до двери кабинета. Какой-то неловкий миг он не знал, что делать. Следует ли ему пожать ей руку, обнять ее или вообще избегать прикосновения? Она решила вопрос, пристав на цыпочки и чмокнув его в губы.

— Прощай, Дэвид.

— Прощай, Эвелин, — откликнулся он.

Она вышла и с сухими глазами замаршировала по коридору, печатая шаг, ни разу не оглянувшись на него. Несколько минут Дэвид стоял в дверях и смотрел ей вслед.

Настойчивое гудение видеотелефона оторвало его наконец от двери. Он хлопнулся на кушетку и коснулся кнопки «ВКЛ», на пульте видеофона. Загорелся настенный экран, дававший изображение в натуральную величину, и на него зыркнуло с больничной койки лицо доктора Кобба.

— Что это бредни насчет передачи семидесяти пяти процентов прибыли корпорации на строительство новых космических поселений?

Дэвид думал, что его ничто не может удивить, но старик снова одурачил его.

— Как вы… считалось же, что это закрытое совещание!

— От меня ничто не закрыто, сынок, — посмеялся Кобб. — А теперь, с чего тебе вздумалось говорить им, будто это моя идея?

— Но она и есть ваша, — вроде как удивился Дэвид. — Я просто вставил в нее цифры.

— Семьдесят пять процентов наших прибылей?

— Именно столько и потребуется для завершения работы в разумный срок.

— Разумный? Да он непосильный! Вот погоди, услышит о нем Гаррисон и остальные члены Правительства.

— Когда вы собираетесь ему сообщить?

— Я? Сообщать им будешь ты. Теперь это твой спектакль. Я инвалид… прикован к больничной койке, истерзан болезнью, страдаю от сотрясения мозга. Говори с Гаррисоном сам.

Дэвид выпрямился, сидя на кушетке.

— Ладно, поговорю.

— Он изрубит тебя на мелкие кусочки, — предупредил Кобб. — Семьдесят процентов его прибылей.

Чувствуя загорающийся у него внутренний гнев, Дэвид отрезал:

— Меня рубили на куски мастера своего дела. Звоним ему сейчас же. Посмотрим, кто кому что сделает.

Кобб усмехнулся во весь рот.

— Мне хочется это увидеть.

На вызов Гаррисона к видеофону потребовалось почти пятнадцать минут. У него шел ремонт особняка; рабочие бригады убирали разрушенное террористами, группы декораторов ремонтировали стены, ввозили новую мебель. Похоже на ритуальное очищение оскверненного храма, подумал Дэвид.

Арли Ли пыталась отразить звонок, но Дэвид и Кобб настаивали, что они должны поговорить с самим Гаррисоном.

Тот сидел, развалясь в шезлонге, на крыше особняка, завернув свое хрупкое старческое тело в длинную до голеней, американскую рубашку «дашики» с ярким узором.

— Тебе лучше иметь чертовски вескую причину побеспокоить меня, юноша, — проворчал Гаррисон. — Я прошел через мясорубку, частично из-за тебя, и заслуживаю отдыха. Я его заработал!

Дэвид слегка поерзал на кушетке. Гаррисон сердито смотрел на него с левой половины экрана. Кобб ухмылялся с другой половины экрана.

— Политическая конференция закончена, — начал Дэвид.

— Ну и скатертью дорога этим шутам. Отправьте их туда, откуда они взялись.

Набрав воздуха в легкие, Дэвид выпалил:

— И я сообщил им о нашем плане использовать семьдесят пять процентов прибылей «Острова-1» для строительства новых колоний в космосе.

Дэвид чувствовал себя так, словно сердце его перестало биться. Он уставился на видеоэкран, ожидая, что Гаррисон сейчас взорвется.

Вместо этого его холодные глаза стрельнули в сторону, сфокусировавшись на Коббе.

— Это ваше представление о шутке? Используете паренька, как прикрытие для себя?

— Для меня? — на сей раз удивился Кобб.

Тонкие губы Гаррисона изогнулись едва на сантиметр.

— Я знаю, что вы копили оборудование и припасы. Вы хотите дунуть к астероидам или как там вы из называете и установить там новые колонии.

— Это достаточно верно, — признался Кобб. — Раньше или позже нам придется это сделать.

— И на это потребуется семьдесят пять процентов моих прибылей? — повысил голос Гаррисон.

— Только, если мы будем делать это с отчаянной скоростью, — уточнил Кобб. — Наш юный друг, кажется, нетерпелив.

— Мы должны делать это быстро, — настаивал Дэвид. Другого пути нет.

Глаза Гаррисона походили на гипнотический взгляд кобры.

— Убеди меня, — предложил он. Или я проглочу тебя целиком, чуть ли не услышал его мысленное добавление Дэвид.

— Я мог бы дать вам какие угодно компьютерные расчеты, очень ясно показывающие эту ситуацию, — сказал Дэвид.

— Скажи мне сам, — ответил Гаррисон.

Сняв руку с клавиатуры видеофона, Дэвид объяснил:

— Ну, мы должны мчать во весь дух. У нас времени на ожидание. Если бы не требовалось принимать в расчет ничто и никого, кроме нас, живущих на «Острове-1», то, разумеется, мы могли бы позволить себе не торопиться. Но мы не одни. Мы не изолированы. У нас никогда такого не было. Случившееся на прошлой неделе доказывает это.

Гаррисон глубоко вздохнул, а затем выпустил воздух с чем-то средним между фырканьем и вздохом.

Дэвид пропахал дальше.

— Разве вы не видите? Там, на Земле, почти восемь миллиардов человек. И мы не отделены от них. Мы не можем прожить здесь, наверху, в изолированном великолепии, пока они катятся там, внизу, в глобальную коллапсу. Они увлекут с собой и нас! Они уничтожат нас так же, как уничтожат себя.

— Тогда, может, нам следует перебраться к Марсу, — бросил Гаррисон, — или куда там еще…

— Нет, — отрезал Дэвид. — Это не ответ. Как раз наоборот. Вы должны понять следующее: космос богат ресурсами — энергией, металлами, минералами. Мы можем снабдить из космоса всем, что так отчаянно нужно на Земле. Они там не смогут сделать свое общество работоспособным, если мы не начнем перекачивать им новые богатства. А богатства здесь! В космосе! нас есть сокровища всей Солнечной Системы, стоит только руку протянуть.

— И мы отдадим их им?

— Мы должны принести эти сокровища на Землю и сделать это как можно быстрей. Иначе, какого бы политического согласия они не добились, через несколько лет они снова будут драться за продовольствие и ресурсы.

— Они все равно передерутся, — возразил Кобб. — Мы не можем этому помещать. Нам следует лишь обеспечить спасательный люк, распространяя человеческие колонии по всей Солнечной Системе, так, чтобы даже если они сотрут себя с лица Земли, человечество выжило.

— Нет, мы должны сделать больше, — настаивал Дэвид. — Мы способны помочь им избежать геноцида на Земле. Мы будем меньше, чем людьми, если повернемся к ним спиной.

— И это обойдется в семьдесят пять процентов моих прибылей, — пробурчал Гаррисон.

— А для чего вам нужны прибыли? — бросил ему вызов Дэвид. — У вас есть все, чего вам когда-либо хотелось. «Остров-1» — большое достижение, он полностью самообеспечен. Что вам делать с прибылью? Вкладывать их в земные корпорации? Они будут стерты с лица Земли, когда наступит коллапс. Вкладывать в вооружение, в революционные движения, попытки скинуть Всемирное Правительство? Вы знаете, к чему это приводит — являются варвары и грабят ваш дом.

— Ты умеешь повернуть нож в ране, так ведь, парень? — поморщился Гаррисон.

— Вкладывайте в новые колонии, — продолжал игнорируя его слова Дэвид. — Вот где все будет развиваться. Я не гарантирую, что этим мы сможем предотвратить всемирный коллапс, но я знаю, что если мы этого не сделаем, то коллапс произойдет наверняка.

— Использовать наши прибыли для расширения космических операций, — задумчиво произнес Гаррисон. — Когда ты ставишь вопрос в такой плоскости, то он звучит не так уж плохо.

— Как там его не ставь, мы должны…

— А теперь не дави на меня, — огрызнулся Гаррисон. — Я все еще хочу подумать об этом. И мне хочется вложить здоровенный кусок ребят, занимающихся биологическими исследованиями — тех, что работают над долгожительством и омоложением.

Дэвид плотно сжал губы.

Повернувшись к Коббу, Гаррисон проворчал:

— Сколько вы там будете бездельничать на больничной койке?

— Врачи говорят, еще несколько дней.

— Отлично. — Гаррисон почесал подбородок. — В среду у нас будет заседание Правления. Будьте там оба. А ты, — он посмотрел прямо на Дэвида, — тебе лучше иметь упомянутые тобой компьютерные расчеты. Я хочу видеть факты и цифры, а не просто красивые слова.

— Да, сэр, — пообещал Дэвид. — Я их представлю.

— Да уж постарайся. — Гаррисон оборвал видеосвязь.

Лицо Кобба снова заполнило весь экран. Он смеялся.

— Чего тут такого веселого? — спросил Дэвид.

— Я не весел, — ответил Кобб. — Счастлив. Рад видеть, что сплел наконец все в единое целое. Ты лидер, сынок. Ты вычислил все это дело и знаешь, чего ты хочешь добиться. Не уверен, что я согласен с тобой — тебе, знаешь ли не удастся избежать коллапса.

— Мы можем попытаться.

Кобб печально покачал головой.

— Эти идиоты на земле разграбили всю планету и доразмножались до такой степени, что спасти их не сможет никто на божьей зеленой Земле.

Дэвид почувствовал, что улыбается.

— А мы не на божьей зеленой Земле. В этом-то и весь мой довод. Мы можем помешать им перебить самих себя.

Старик выглядел задумчивым.

— Думаю, что мы не сможем предотвратить коллапс, Дэвид. Отсрочить его, возможно. Но нельзя предотвратить неизбежное.

— Я удовлетворюсь и отсрочкой, — пожал плечами Дэвид. — Если мы сможем отсрочить его на достаточно долгий срок, то, может быть он минует.

— Оптимизм юности. — К Коббу вернулась усмешка. — Ну, ты поставил себе большую задачу. Желаю удачи.

— Эй, подождите, я берусь за нее не в одиночку.

— Да, но начальник ты. Это твоя работа. Ты теперь лидер. Моя задача окончена. Отныне ты можешь взять бразды правления в свои руки.

— Ноя не хочу брать бразды правления!

— Круто. Я тоже этого не хотел. Но ничего не попишешь, ведь требуется вершить определенное дело. Ты никогда не позволишь сделать это кому-нибудь другому, потому что ты знаешь, как с ним надо управиться. Ты можешь сделать его как надо. И сделаешь.

Дэвид знал, старик говорит правду. Он никак не мог отвертеться и вернуться к прежней жизни. И все же, вместо того, чтобы почувствовать себя нагруженным тяжкой ношей, он чувствовал себя легким на подъем, сильным, счастливым.

Кобб все еще усмехался.

— Ты уже приказываешь Гаррисону. Ты заставил прислушаться к твоим словам Всемирное Правительство и Освободителя. Как тебе ощущение чувствовать себя движущей силой?

— Я… — Дэвид откинулся на спинку кушетки. — Знаешь, мне действительно хотелось бы сделать пару вещей.

— Например?

— Ну, по крайней мере, первый шаг, — начал Дэвид. — В перуанских Андах есть маленькая индейская деревня. Я не хочу, чтобы цивилизаторы сожрали их землю и превратили ее в новые города. Я хочу, чтобы их оставили в покое.

Кобб кивнул.

— Не слишком легко провернуть, знаешь ли.

— Или, может быть… может быть, мы сумеем построить для них космическую колонию — дать им свой собственный мир, где их никто и никогда не потревожит.

— Представляю себе лицо Гаррисона, когда ты скажешь ему это.

— И Лео, — перешел ко второму пункту Дэвид. — Если он вытянет цел и невредим, и госпиталь даст ему чистое карантинное свидетельство, я хотел бы отправить его в Нью-Йорк и посмотреть, не сможет ли он добиться какого-то толку с того, что случилось в городах.

— Отправить его обратно в Нью-Йорк?

— А почему бы и нет? Он знает проблемы. Может быть сумеет найти какие-то решения.

— Это все равно, что послать гунна Аттилу в монастырь! — возразил Кобб. — На руках Лео слишком много крови.

Дэвид пожал плечами.

— Назовите мне политического лидера, человека, достигшего власти, не окровавившего своих рук. Джордж Вашингтон? Ясир Арафат? Освободитель?

— Его никогда не примут в Штатах после того, что он там натворил.

— Народ его примет. Даже белые люди примут его, так как он может говорить от имени всего небелого большинства США.

Кобб покачал головой.

— Вы ответите мне на один вопрос? — спросил, поддавшись внезапному импульсу Дэвид. — Личный вопрос?

Старик выглядел озадаченным и сказал:

— Если смогу.

Дэвид почувствовал, как колотится в груди его сердце.

— Вы… мой настоящий отец?

Озадаченная нахмуренность Кобба растаяла.

— Твой генетический отец? Нет, сынок. — Глаза его сделались самыми мягкими, какими их когда-либо видел Дэвид. — И кто он был, тоже не знаю. Хотя, желал бы знать, так как я очень горжусь тобой. Не мог бы гордиться больше, если бы ты был моя плоть и кровь. Не мог бы любить тебя в большей мере.

Дэвид сообразил, что он поднялся на ноги, стоя перед экраном с изображением в натуральную величину.

— Спасибо за это, — сказал он. — Я давно любил вас, как родного отца.

Кобб закашлялся и выглядел смущенным.

Протянув руку, Дэвид коснулся холодного стекла видеоэкрана.

— Отдохни теперь немного.

— Отдохну. Ведь в среду заседание Правления.

Экран померк до серой пустоты, оставив Дэвида стоящим перед ним в одиночестве. Долгое время он оставался в тихом кабинете, отрезанный от всех, думая и гадая.

Затем он заметил на стене электронные часы-календарь. И внезапно перешел к действиям. С шевелящейся в нем бурлящей смесью приятности и опасения, он поспешил выйти из административного корпуса и нашел на парковочной стоянке перед ним электропед. Всю дорогу до соседней деревни он жал на педаль акселератора.

Остановился он только раз в крошечном магазинчике на тихой деревенской улочке. А затем быстро понесся к многоквартирному зданию на окраине деревни, где жила Бхаджат.

Квартира Бхаджат едва ли походила на дворцовые покои, но была настолько комфортабельной, насколько ее мог сделать «Остров-1». Она занимала номер на верхнем этаже и с ее балкона открывалась широкая панорама всей внутренней части колонии. Большие комнаты обставили мебелью, привезенной шейхом аль-Хашими из его собственного просторного дворца в Цилиндре Б.

Она открыла дверь сама. Слуги на «Острове-1» существовали только электронные.

— Я так и думала, что это можешь быть ты, — Бхаджат шагнула назад, пропуская Дэвида в гостиную. На полу лежал толстый ковер из белой ангорской шерсти. Изящные пальмы в кадках касались потолка.

— Я принес тебе подарок, — сказал Дэвид, доставая из кармана брюк небольшой пакетик.

Бхаджат с мягкой улыбкой приняла его. Он не был завернут в бумагу.

— Косметический набор. — Она подняла на него взгляд.

— Я знаю, что теперь у тебя есть свои принадлежности, — говоря это, Дэвид внутренне дрожал, — ну я вспомнил… ту ночь в Нью-Йорке… ну…

Улыбка ее расширилась.

— Символический подарок. Спасибо, Дэвид. Я буду дорожить им.

Бхаджат жестом пригласила его в комнату.

— Конференция окончена, — сказал Дэвид, не зная как еще завязать с ней разговор.

— И? — спросила она, выглядя не преисполненной страха и надежд, а лишь абсолютно прекрасной и желанной.

— И они согласились на амнистию — действующую с этой минуты. Больше не будет никаких репрессий, никаких боевых действий. ПРОН может обратиться к мирным средствам для достижения своих целей.

Бхаджат медленно подошла к низкой кушетке у окна и устало, удрученно уселась там.

— Всегда найдутся психопаты, вроде Хамуда, умеющего только уничтожать.

Дэвид кивнул.

— Тогда их раздавят, как насекомых. Всемирное Правительство, революционеры Освободителя, даже транснациональные корпорации — они все пришли к согласию: больше никакого насилия.

— На долгий ли срок?

Он улыбнулся.

— На достаточно долгий, если нам повезет. Если мы будем упорно работать.

Она озадаченно нахмурилась, глядя на него.

— Над чем упорно работать?

Дэвид уселся рядом с ней и принялся рассказывать о своих надеждах распространить человеческие поселения по всей солнечной системе, отправить в космос целые колонии, сделанные людьми, чтобы те могли отправлять обратно ресурсы и сырье, которое сделает человечество богаче всех, когда либо живущих.

Бхаджат выслушала его, слабо улыбаясь, и кивнула.

— Это хороший план, хорошая цель. Ты можешь построить для себя достойное будущее.

— И для тебя, — добавил Дэвид.

— Для меня? она покачала головой. — У меня нет будущего. Я убийца.

— Ты спасла мне жизнь.

— Я помогла убить тысячи. И убила Хамуда намеренно… с радостью. Я убила его с удовольствием.

Он увидел вспыхнувший в ее глазах огонь. И боль.

— Шахерезада убила бандита-проновца. Но Шахерезады больше не существует. Ее работа завершена. С другой стороны, принцесса Бхаджат аль-Хашими по-прежнему жива. Она постоянно проживает на «Острове-1»… со своим отцом.

— Я не буду с ним жить!

— Вы сможете жить, разделенные несколькими милями, и никогда не увидеть друг друга. Наверное, со временем твои чувства к нему изменятся.

— Никогда!

— Это долгий срок.

Она уставилась на него.

— Неужели ты не понимаешь, Дэвид? Я не могу тебя любить. Слишком многое произошло между нами. Я никогда не смогу любить тебя!

— Никогда?

Она отвела взгляд.

— Так значит, я буду пленницей? Здесь, на «Острове-1»?

— Ты — моя пленница, Бхаджат. Я был твоим пленником, теперь твоя очередь.

— Ты серьезно?

— Очень. Я люблю тебя и хочу видеть рядом со мной. На Земле у тебя нет ничего, кроме горьких воспоминаний. Останься со мной, Бхаджат. — Он взял ее за руку. — Останься здесь со мной.

— Но, Дэвид, как же ты можешь меня любить?

— Это не трудно.

— После всего того, что мы пережили…

— Особенно после этого.

Она улыбнулась ему вопреки самой себе.

— А ты знаешь, что я никогда не смогу забыть всего, что произошло? Никогда не прощу себе…

— Прощать тут нечего. Все прошлое закончилось. Смотри вперед, в будущее. Помоги мне построить новые миры.

Она взглянула из окон на безумно загибающуюся кверху зеленую землю, на яркие окна, через которые струился солнечный свет и на сплошную зеленую землю за ними, наверху.

— Но здесь же не настоящий мир, — возразила она. — Он такой замкнутый, такой ограниченный…

— Посмотри вон туда, Бхаджат, следи.

Свет тускнел, сперва медленно, настолько медленно, что было трудно сказать действительно ли это происходит. Но затем пылающее сияние солнца потускнело и они увидели через поляризованное стекло окон яркое тело самого солнца, съедаемое темным диском.

— Это солнечное затмение, — пояснил Дэвид. — Луна проходит перед солнцем. Здесь это случается довольно часто, чаще, чем на Земле.

Он услышал, как вздохнула Бхаджат, когда невидимый темный силуэт Луны почти полностью закрыл Солнце.

— А-ах!

Затемненные диски на миг окружило ослепительное кольцо самоцветов, нимб огненных алмазов, сверкающих в темном небе, подмигивая и танцуя. А сияющая солнечная корона мерцала в поле зрения, эфирное, жемчужно-розовое свечение, покрывавшее небеса.

— Возможно, это и маленький мир, Бхаджат, — сказал обнимая ее Дэвид. — Но это только один маленький мир. Нам предстоит построить другие. Нам предстоит распространиться по всему космосу и к самим звездам. Мы можем этого добиться. Я могу этого добиться. Ты нужна мне. Мне нужна твоя сила и твоя любовь. Мы можем оставить Землю позади и все же сделать для Земли больше, чем когда-либо делал раньше любой. Вместе мы сможем этого добиться. И добьемся.

Она повернулась в его объятьях лицом к нему и он почувствовал, что ее сердце бьется так же дико, как и у него.

Солнце медленно вышло обратно и на «Острове-1» вернулся свет дня.