Колыбель Прибабахуса 3

Глава 17

- Ну и пройду. – показал я ей язык и, раз уж тут системной магии нет, обратился к внесистемной.

Первым делом я проверил фаербол. Что интересно, сплести его было намного проще, чем снаружи от картины. Наверняка, Токи-Токи, как владелец тренажера, мешает это делать. Ведь согласитесь – когда учишься в усложненных условиях, то потом в нормальных повторять полученный навык намного проще. Так вот. Руны огненного шара сплелись легко, также легко наполнились маной, но… Когда магическое оружие должно было вспыхнуть пламенем и сорваться с рук, оно рассыпалось, а магическая субстанция, наполнявшая его, просто впиталась в окружающий воздух.

- М-м-м-м-м… Вкусно. – мужик почмокал губами, словно я его деликатесом угостил, а женщина довольно погладила живот, сытно прищуриваясь.

В следующий миг из груди мужика показалось острие кинжала. Потом исчезло, и показалось еще пять раз. Но ни крови, ничего подобного не было. Просто шесть дырок в рубашке появилось. Не сказав ни слова на это, он просто беззвучно посмеялся и потер эти дырки костяшками пальцев. Краска, из которой он состоял, послушно размазалась, и одежда чувака вновь стала целой. После чего развернулся и обратился к Юффт, стоявшей за ним со слегка растерянным видом.

- А ты острая. Будешь кухонным ножом. – с наглой улыбкой произнес он. – С малахитовой ручкой. И с золотой фурнитурой, хотя нет. Лучше с серебряной.

После чего принялся двигать в воздухе руками, словно скульптор правил глиняную статую. И вот тут мелкая испугалась. Потому что начала трансформироваться. Кинжалы, зажатые в кулаки, начали сливаться с телом. Ботинки и пояс обрели серебристый цвет, а штаны позеленели. Следующим шагом блеск хорошей нержавейки обрела ее куртка, а также кожа лица и рук. Конечно, она попыталась ударить мужика в ответ, но тот теперь ловко уклонился, и отошел на пару шагов назад, а вот Юффт прилипла к тому месту, на котором стояла.

- Пока хватит. – довольно зажмурился хозяин картины и повернулся ко мне. – Теперь с тобой нужно решить, что из тебя хорошее может выйти.

- Могу сразу сказать. – подмигнул я ему. – Я кальяном в свое время был неплохим. Накурил целый городок. Правда, пизды потом получил, но я так и не понял, за что. То ли за то, что накурил, то ли за то, что ушел рано.

- Почему ты не боишься? – раздался взволнованный голос женщины, до этого молча за всем наблюдавшей. – Дорогой, почему он перестал излучать?

«Дорогой» остановил ее жестом руки и хотел что-то сказать, но я сам ей ответил.

- Твой муженек только что показал свое слабое место. – ухмыляясь, произнес я. – Магия трансформации и магия красок. Эх, спасибо Токи-Токи, что она такая сучка, кисточку с бесконечной краской я создавать уже научился.

Мужик же заметно напрягся и принялся шевелить руками. Я почувствовал, что тоже прилип к земле ногами, а еще понял, что рот у меня даже не слипся – исчез, как в свое время исчезал у Нео. Ну а я сосредоточился на уже малость подзабытом в системном мире умении. Самотрансформация. В Колыбели можно было грыжу высрать при попытках подобного действа. Тут же силы Токи-Токи не работали, и можно было творить, как в Небарре. Почти. Потому что создать что-то снаружи магия картины тоже не позволяла – выходившая из тела мана рассеивалась и поглощалась окружающей реальностью. Но внутри тела моя мана оставалась моей.

Мужик и баба питаются страхом и ужасом? Что ж, тогда пусть блюют. Ну, в смысле, сами боятся и трясутся от страха. А чего может бояться масляная картина? Так знамо, чего – растворителя и вандальной кисточки. Так что моя правая рука стала удлиняться, а кисть руки опушилась, пальцы расщепились и тоже превратились в жесткую щетину, и в результате ниже локтя у меня теперь была пушистая густая художественная кисть на метровом черенке. С кисти зловеще капала красная жидкость, но это была не кровь. Это была масляная красная краска. Левая же рука ниже локтя расширилась, а ладонь наоборот, сузилась и немного удлинилась, сливаясь и становясь прозрачной. Результатом стала массивная бутылка чуть больше полуметра длиной, до краев наполненная уайт-спиритом.

- Шикарно. – хотел я сказать, осматривая творение, но получился лишь невнятный бубнеж, ведь про рот я забыл.

Так что пришлось провести языком по внутренней стороне того места, где должны быть губы, возвращая себе рот.

- А вот теперь поиграем. – размяв плечи, опустил я руки вниз, проводя кистью по земле, словно кончиком меча.

Растворитель хлынул из опущенной рукбутылки на землю. Конечно, попало и на мои ботинки, и почва, к которой я прирос, начала таять, превращаясь в невнятную мазню, освобождая меня из плена. Конечно, мужик не стал так просто стоять и ждать, пока я доберусь до него и превращу в невнятную кляксу. Судя по движениям рук, этот недоскульптор просто хотел меня смять, как неудачный глиняный эксперимент. Но пострадала лишь одежда, и то она не распалась, а потянулась, как если бы она была из пластилина.

- Что, без страха не творится, да? – сочувствующе покивал я и сделал шаг к нему навстречу. – А не поделишься, во что ты меня хотел превратить?

Но делиться он не хотел. Вместо этого он прикрыл жену и раскинул плащ, закрывая ее собой. И начал расти и меняться, превращаясь в какое-то подобие ужасной летучей мыши.

- Не, мужик, ты нихуя не бэтмен. – отрицательно помотал я головой и с размаху плеснул в него растворителя из левой руки.

Само собой, бутыль я создал неиссякаемую, самовосполняемую. А то чтобы я тут делал с пятью литрами уайт-спирита? Струя губительной для красок жидкости прошлась поперек теперь уже не мужика, а монстра, и краска медленно, но начала размягчаться и подтекать. Попало и на рожу властелина картины, отчего он зашипел, словно кислотой плеснули, помотал головой и протер лицо правой рукой-крылом. От этого жеста часть морды осталась на крыле в виде смазанного отпечатка. На голове тоже остались разводы, а правый глаз, наполовину размытый, съехал набок. Зарычав, монстр развернулся ко мне спиной и нагнулся к своей жене.

- Эй, тебе не кажется, что это немного невежливо? – я аж прифигел от такого его поведения. – Ну ладно, как хочешь.

И с этими словами направился к нему. Но, стоило лишь сделать пару шагов, как он развернулся и зарычал. Глаз, что интересно, был восстановлен, и еще добавились длинные острые зубы. А закончив рычать, он набросился на меня. Странно, на что он вообще рассчитывал? Что я опущу руки и подставлю ему глотку? Само собой, я прикрылся руками, и от резкого движения человек-нетопырь вновь получил порцию растворителя на тело. А когда он попытался добраться до меня зубами, я просто вставил бутылку ему в рот и поддал в руку маны, усиливая генерацию растворителя. Нападавший дернулся и попытался уйти, но я сделал элементарную подножку, и он грохнулся на землю. Бутылка, само собой, вылетела из пасти и принялась заливать хозяина картины потоком резко пахнущей жидкости, медленно, но верно превращающей его в кляксу.

- Самое главное в клизме – это хорошо зафиксировать пациента. – наступив на руку-крыло, я провел кисточкой по краю плаща-перепонки, смешивая землю с конечностью в однородную краскомассу грязно-красного цвета. – Да ладно, ладно, не боись, не буду я бутылку тебе в жопу пихать, это все-таки моя рука.

В ответ мужик что-то невнятно пробулькал – вместо слов из его рта вылетали пузыри и брызги красок. Что интересно – цвета внутренних органов, а не одежды. Видать, детально был прорисован. Художника, кажется, я тоже теперь знаю – с пучком кисточек и деревянной тарелкой вместо палитры в руках женщина старательно и быстро выводила на земле стрелу. Лук, из которого можно было бы ею выстрелить, был уже нарисован. Я не стал дожидаться, пока она закончит, и макнул кисточку в размякшую рядом от растворителя землю. Получилось что-то типа пластилина, и я легко сумел слепить-нарисовать шар грязи. Этим шаром я и запулил в бабу, чисто случайно чуть не разбив ногой при ударе получившийся мячик. Правда, при этом пришлось наступить мужику на вторую руку, потому что он не был согласен с моими действиями и пытался ею недовольно размахивать.

- Да заебал ты булькать. – убедившись, что снаряд удачно поразил цель прямо в голову и, замазав таким образом художнице глаза, временно ее нейтрализовал, я закрасил своему сопернику лицо кисточкой.

После чего продолжил смешивать его с грязью, в прямом смысле слова. Я даже не сразу понял, почему он не может оторвать конечности, пририсованные к земле, от земли. Это же примерно то же самое, что поднять измазанную грязью руку или ногу. Да, она тяжелая будет. Но и монстр этот, в полтора раза выше человеческого роста, силой тоже обладал. Потом только до меня дошло, через недельку где-то – моя краска – мои правила. И, смешанная с моим растворителем и местной основой картины, разрушает всю магию этой женщины. Которая, кстати, пока я возился с ее муженьком, на ощупь нарисовала себе новое лицо. Чудесный женский талант к наведению макияжа! Жаль, не все им владеют даже при наличии под рукой зеркала…

- Прошу, пощади нас! – едва я шагнул в ее сторону, воскликнула художница и упала на землю в раболепном поклоне. – Мы отпустим вас, отдадим вам все, что у нас есть, и покинем страну! Только не убивай!

- Да клал я болт и на страну, и на вас, если подумать. Жили бы себе спокойно, мудаков бы покушивали, убийц там всяких, воров. Как вон, вампиры в некоторых странах делают. Так нет же! – воскликнул я и указал кисточкой на мелкую. – Вы невесту мою будущую обидели! И это после того, как мы вам помогли?

- Прости, это все муж, я была против… - не поднимаясь и не показывая лица, ответила она. – Скажи, что ты хочешь, любые условия, что будут нам по силам…

- Юффт, ты говорить можешь? – повернулся я к мелкой. – Что делать с ними будем? Учти, что это ты у нас маньячка, я вот так вот казнить их не смогу, не в бою.

- Ты наконец назвал меня своей невестой. – с настолько кошачье-анимешно-няшной мордочкой ответила она, что не хватало только «ми-ми-ми» добавить, а я, будь у меня хоть одна нормальная рука, сделал бы «рукалицо». Но, поскольку ни бутылкой, ни кисточкой это сделать не вышло, пришлось обойтись просто глубоким вздохом и покачиванием головой.

- Значит так, бабуля. – немного подумав, я решил для начала просто поболтать. – Расскажи для начала свою историю.

История оказалась не такой уж долгой и красочной, как можно было бы предположить. Жили-были, всё такое. Много лет назад, четыреста, а может и все пятьсот, познакомились старик со старухой в магическом училище на другом конце континента. У нее был особый талант к рисовальной магии – талант редкий, но в основном развлекательный. Анимированные портреты, натюрморты с запахом, например. Или вот, портрет, который стареет вместе с тем, кто на ней нарисован. Но самый спрос был у знати, на портрет «самый точный свидетель» - если изображенный на ней умрет, то портрет расскажет причину смерти и, если это убийство, скажет, кто убил.

У мужа профилем было темное целительство – это когда забираешь силы у здорового и передаешь их больному. И магическая крафтопластика – с помощью магии разные поделки крутые голыми руками лепил без инструментов и прочего, что необходимо обычному ремесленнику. Прожили долгую жизнь, лет двести молодыми были, а потом у их не таких уж и сильных душ кончился свой лимит, и они стареть начали. А не хотелось. Вот они совместными усилиями и создали свой совместный портрет темного целительства их самих, тесно связав ее со своими душами. С тех пор бродили по городам и странам, да промышляли гостиничным бизнесом, где и присматривали себе жертв. Чтоб с утилизацией трупов не заморачиваться, реализовали в картине и такой вот занимательный функционал – превращение жертвы в дорогую поделку. Потом при переезде это сбывалось на рынке, и все дела. А то, что система картину, как артефакт не подписывает – это часть мастерства рисовальной магии. С тем же «самым точным свидетелем» обязательно нужно было, чтоб никто не знал об этом свойстве портрета, и лишь после смерти владельца название начинало высвечиваться. Короче, история двух вампиров, только не кровососущих, а энергетических.

- Короче, смотри, какая ситуация. – выслушав их историю, я принял решение относительно их. – Я старший жрец Фыадалдо, и его религия теперь единственная государственная. Ну, вы наверняка уже слышали. Так что сбежать не сможете, даже если прямо сейчас к воротам побежите и первыми в очереди на выход будете. Я еще с друзьями обсужу, что с вами делать. А пока, скажи мне только одну вещь… Вы местных, колыбельских богов в этом свое художестве сожрать сможете?