Кольцевая ссылка

Просыпайтесь

— Русские, Вперед! Русские, Вперед! Русские, Вперед! — тысячи глоток разрезали серое небо над главной площадью страны.

Людей было много. Может быть, пять тысяч, а может — и все пятнадцать. Люди кричали.

Крепыши в тяжелых ботинках и шлемах космонавтов судорожно вцепились в массивные щиты и палки, сомкнулись в стену, но подходить ближе боялись.

Люди кричали и резко вскидывали вверх руки. От сердца к небу. Если смотреть сверху, то этот лес рук был похож на яму с кольями или иглы большого недовольного ежа. Коротконогий генерал Жуков удивленно ерзал на своем каменном коне.

Темнело, по одному начали зажигаться фонари. Снег под ногами смешался в грязную кашу, повсюду валялись ошметки дымовых шашек, оглушали взрывы петард.

Иван стоял в самом центре толпы. Было тесно, но весело, кто-то несильно толкал его в спину.

Иван кричал и вскидывал правую руку вверх. Ро-сс-ия! Ро-сс-ия! Впере-е-ед, Россия! Е-гор! Е-гор! На небольшом возвышении парни развернули черно-белый плакат убитого Егора Свиридова. С плаката смотрело обычное русское лицо. Округлое, с небольшими ямочками на красных щеках. Толпа завыла еще сильнее.

— Суки! — завопил высокий парень в арафатке. — Суки! Они убили Егора!

— Митинг несанкционирован! — прогремел неуверенный голос из мегафона. — Митинг несанкционирован! Просим разойтись! Расходитесь по домам!

В ответ полетели куски льда, пивные бутылки и фрагменты разломанной арматуры. Внезапно в толпе началось движение. На переднем фронте замелькали руки, ноги, дубинки. Люди в шлемах устали стоять без дела и решили немного согреться.

— В метро! — истошно заорал рядом стоящий парень. — Все в метро!

Человеческая масса в белых кроссовках и меховых капюшонах дрогнула и заструилась вдоль площади. Кто-то выбежал на проезжую часть, кто-то пытался прорвать кордоны на подступах к дедушке Ленину. Иван влился в поток, несущийся в подземку.

Несколько сотен молодых здоровых тел крушило и ломало все на своем пути. Трещали железные двери, хрустело под ногами стекло, слабые людишки, ничего не понимая, испуганно жались вдоль стен.

— Русские, Вперед! Русские, Вперед! Русские, Вперед! — Иван подхватил строгий, резкий хор голосов.

Молодая женщина упала на эскалаторе и ее чуть не затоптали ногами. Всхлипывающую женщину быстро подняли и поставили на место. Бабушка-контролер свистнула пару раз, махнула рукой и ушла сидеть в свою будку.

Люди на платформе испуганно озирались, не зная, что делать. Бежать или стоять смирно?

— Что происходит? — спросил Ивана мужчина в большой меховой шапке.

— Что происходит? — резко ответил Иван. — Что происходит? Допрыгались! Вот что происходит!

В углу платформы возникло движение и крики. В такт качались руки и ноги.

На корточках сидело какое-то существо, мычало и закрывало голову руками.

— Бей его! — громко орал парень в черной маске. — Выцепляем кавказ из поездов и пиздим!

Маленький, сморщенный таджик или узбек, прятался за столбом. Иван заметил его краем глаза, но ничего не сказал. Узбеки — не хачи. Их не нужно трогать.

Подъехал поезд, кто-то вышел и сразу заскочил обратно. В каждый вагон забегали по пять-десять человек, искали смуглые лица и быстро начинали работать кулаками и коленями. Парень в черной маске зычно кричал на всю платформу.

Еще! Еще! Давай! Давай!

Иван забежал в поезд, увидел растерянное и испуганное лицо какого-то деда. Дед закрывал лицо руками.

— Не боись, дед! Тебя не тронем! — сказал Иван. — Мы своих не трогаем, дед. Ты че?

Дед ничего не ответил, только сильнее вжался в сиденье. Иван повернул голову направо. В углу вагона трое быстро месили кого-то в черной кожаной куртке.

— Изверги! Твари! — вдруг надсадно закричала женщина в платке. — Что же вы делаете, фашисты! Впятером на одного!

— Не ори, мать, — сказал Иван. — Своих не трогаем. Не мы это начинали.

— Фашисты! — не перестала кричать женщина. — Фашисты!

Женщина начала размахивать сумкой, Ивану пришлось уклониться в сторону. Подбежал в угол вагона, всадил пару раз ногой в визжащее месиво, выскочил обратно на платформу.

— Шухер! Шухер! ОМОН! ОМОН! Разъезжаемся! — заорал вдруг Черная Маска. — Все по вагонам!

Иван посмотрел на другой конец платформы. По эскалатору сплоченным составом бежали люди в тяжелых ботинках и шлемах космонавтов. Дубинки и щиты топорщились наготове.

— Все по вагонам! — еще раз заорал Черная Маска.

Иван развернулся и побежал в противоположный конец платформы. Услышал начало фразы “Осторожно, двери закрываются, след…”, схватился за резиновые двери и запрыгнул внутрь.

Люди в вагоне со страхом посмотрели на него. Иван отвел взгляд, отошел в сторону и вставил плеер в уши. Прислонился к надписи “не прислоняться”. В центре вагона кто-то еще орал “Русские, Вперед!”, но с каждой станцией все тише и тише. Доехали до Фрунзенской.

Иван достал телефон, открыл входящие. Писал Федя. “Заебись пошумели! Ну че, ты где там? Если не попался, двигай в Кружку на Чистые, в ту, что дальше, на Мясницкой”.

Иван подумал и решил не отвечать. Хватит на сегодня уже. Домой пора ехать. Хорошо пошумели.

Вышел на Юго-Западной. В голове мысли роятся, рот сам растягивается в улыбке. Тепло стало. Встал в очередь на маршрутку. Закурил дрожащими руками.

Ничего не скажешь, резкий движ получился, никто и не ожидал. Будут знать теперь, как русский народ притеснять. С нами надо считаться, мы не быдло, не стадо, не тупая биомасса. Телевизором пусть других обрабатывают, мы знаем, как все на самом деле. Мы быстры, молоды, сильны и организованы. ОМОН сегодня приссал, однозначно приссал. В глазах у молоденьких омоновцев был страх. Был. Страх. Иван разглядел его, почувствовал, узнал это страх.

Сел в маршрутку, по привычке на переднее сиденье, уставился в окно. Голова опустела. Мимо проплыли привычные картины — остановка со жмущимися людьми в серых куртках, палатка с шаурмой, ларек с сигаретами, стеклянное здание недостроя эпохи Лужкова…

— Молодой человек, платить за проезд будем? — грубо спросил водитель с южным акцентом.

Иван хотел ответить что-нибудь жесткое, но в последний момент передумал, порылся в кармане, нащупал две десятки и кинул водиле на стойку. Посмотрел с ненавистью. Подавись, тварь, не будет скоро вас уже.

Вышел на конечной, закурил еще одну, пошел до дому. На морозе легкие сбивались, отказывались принимать дым, а руки уже перестали дрожать.

Всегда так. До экшена — собран, организован, каждая струнка в организме нацелена, ничто не подведет. Все инстинкты оголены. А после — расклеился, расслабился. Руки дрожат, ноги подкашиваются, в животе урчит, никуда идти не хочется. Дело сделано. Организм просит отдых.

Выкинул сигарету, сплюнул на снег, нырнул в подъезд. Стянул шапку, шарф. Голова — мокрая, потная. Сейчас надо полежать в ванной, поужинать и лечь спать.

Доехал до пятого этажа, вышел на знакомую с детства площадку.

Сверху донесся стон. Иван поднялся на лестничный пролет этажом выше. На ступеньках лежал грязный мужчина в сером тулупе, обложенный какими-то коробками и пакетами с непонятным содержимым. Мужчина полусидел — полулежал на лестнице и тихонько выл. Иван подошел к нему.

— Что с тобой, отец? — спросил он. — Что случилось? Ты чего здесь лежишь, отец?

Мужчина что-то быстро залепетал. Что-то про брата, поругались, козел он, ушел вот из дома, не знаю, что делать, не знаю, ночую вот седьмой день по подъездам, холодно, денег нет…

У Ивана закружилась голова. Гадко стало. Захотелось закричать или заплакать. Он сел рядом, закурил сигарету. Утер наступившие слезы. Надо было что-то сказать, поддержать как-то. А непонятно, что говорить. Молчали.

Иван отдал сто рублей, отдал сигарету и зажигалку, больше ничего не было. Мужчина все кивал и благодарил, лепетал что-то.

— Держись, отец, держись, — похлопал Иван его по плечу. — Держись, отец, постоим мы за вас еще. Все еще будет хорошо, отец, держись.

— Спасибо тебе, сынок, спасибо, — лепетал мужик. — Бог тебе в помощь, дай бог все будет хорошо, дай то Бог, сынок, все будет хорошо. Все будет хорошо.

Иван докурил сигарету, выкинул окурок в мусорку, встал и пошел к двери. Зубы скрипели, кулаки сжимались. Суки, суки, это из-за них все! Ничего, это только начало, посмотрим еще кто кого, посмотрим.

Долго не мог попасть ключом в дверь, руки дрожали, корябали сталь замочной скважины. Вставил, наконец, ключ, осторожно провернул, тихо зашел в прихожую, стянул куртку и кроссовки. Светло. В зале работал телевизор, родители уже вернулись с работы.

— Сынок, это ты? — раздался голос мамы с кухни.

— Да, мам, — ответил из коридора Иван. — Это я.

— Тебе суп согреть? — спросила мама. — А то мы тебя с отцом не дождались, поели уже.

— Спасибо, мам, не надо, — ответил Иван. — Я если что сам потом согрею.

— Хорошо, — ответила мама. — Как хочешь.

Иван проскользнул мимо зала, в тени телевизора отражался силуэт отца с пультом в руке.