Кольцо с изумрудом

ГЛАВА 23

Тяжелая дубовая дверь распахнулась, пропуская их в комнату. Эмрис ногой захлопнул ее и отнес Элизабет на кровать.

Всю дорогу наверх они целовались и никак не могли насытиться друг другом. Элизабет щекотала его ухо и гладила по лицу, пока они не оказались в спальне.

Он был без ума от желания!

Ему уже было не до нежных поглаживаний, легких прикосновений и красивых слов. Элизабет торопливо расстегивала его камзол, и он с безумной страстью хотел ответить на ее призыв.

Эмрис сорвал с кровати покрывало и опустил Элизабет на белоснежные простыни. Поскольку для этого ему пришлось оторваться от ее губ, он смог на секунду прийти в себя. Эмрис отступил на шаг от кровати, пытаясь взять себя в руки, но тут его взгляд упал на ее затуманенные от страсти глаза. Волосы Элизабет разметались по подушке, полурасстегнутое платье открывало соблазнительную грудь.

Он понял, что погиб.

Склонившись над ней и приникнув жадно к ее груди, он хотел взять все, что она щедро предлагала ему.

Элизабет металась под натиском новых, неизведанных ощущений, которые наплывали на нее со всех сторон. Сердце билось как сумасшедшее, кровь бурлила. Ей хотелось чувствовать его, прижаться к нему как можно сильнее. Она вцепилась одной рукой в его одежду, другой обхватила его за шею.

Эмрис уловил ее нетерпение и, ни секунды не мешкая, соскочил с постели и торопливо сдернул с себя камзол и рубашку. Руки действовали сами по себе, все внимание было поглощено только переполнявшим его желанием. Элизабет хотела помочь ему, но он, быстро справившись со своей одеждой, решил раздеть ее сам.

Дернув платье вверх, Эмрис услышал треск ткани и понял, что порвал дорогой вечерний наряд. Ну и ладно. Он ничуть не жалел об этом, ведь платье было досадной помехой на пути к их близости.

– Элизабет! – пробормотал он, раздвигая ее ноги и устраиваясь между. – В этот раз все будет слишком быстро… Но только в этот раз…

– Возьми меня! – прошептала в ответ Элизабет.

Одним стремительным движением он глубоко погрузился в нее.

Элизабет не смогла удержаться от крика… Она крепко прижалась к нему, пытаясь справиться с внезапной острой болью.

Мой бог, да она девственница! Эта мысль проникла в его разгоряченный мозг, как острие холодного кинжала. Эмрис сделал глубокий вдох и застыл неподвижно. Он сгорал от желания. Та пылкость, с который она встречала его, ласки ее, неприкрытая чувственность, ее затуманенные страстью глаза – все это ввело его в заблуждение. Сердце в груди било в набат о стенки грудной клетки, дыхание, казалось, вот-вот разорвет легкие.

Сделав над собой усилие, Эмрис отстранился от нее.

– Так ты девственна!

– Только не надо ставить мне это в вину! – пробормотала Элизабет. Боль постепенно утихла. Она погладила его по золотистой поросли на груди.

– Почему ты меня не предупредила? – спросил Эмрис, приподнимаясь на локтях.

Глядя вниз на ее побледневшее лицо и горящие глаза, он заметил слезинку, что скатилась с ресницы и упала в черную волну ее волос. «Ты грубиян, Макферсон», – заметил он себе. Пытаясь сконцентрироваться на чем-нибудь другом и не поддаваться желанию, он постарался думать только о ней, и тут у него в сознании внезапно всплыл вопрос:

– Джеми! Так чья же она дочь?

– Не сердись, пожалуйста, не сердись! – пролепетала Элизабет, глядя, как он нахмурился. – Я все объясню. Прости меня.

Она подняла руку и прикрыла глаза тыльной стороной ладони.

– Прости, что разочаровала тебя.

Эмрис смотрел на лежащую под ним женщину. Он был первым мужчиной в ее жизни. Непонятно почему, но эта мысль вдруг наполнила его гордостью.

– Почему ты решила, что я разочарован? – запротестовал он, отводя руку, которой она загораживала лицо. – Я шокирован. Польщен. Очень удивлен. Страшно заинтригован. Но никакого разочарования нет и в помине! – Эмрис наклонился и нежно поцеловал ее припухшие губы.

Она потянулась к нему и вновь обняла за шею. Прижавшись бедрами к нему плотнее, Элизабет вдруг почувствовала пульсацию его напряженной плоти внутри себя. Она затаила дыхание, прислушиваясь к новым для нее ощущениям.

Эмрис, приподнявшись на локтях, осторожно вышел из нее. Это движение вызвало в ней целую бурю чувств. Ее как будто опалило жаром, вслед за которым ее затопило чувственное наслаждение, какого она не испытывала никогда в жизни. Это было похоже на аккорд, извлеченный из струн какого-то неизвестного музыкального инструмента.

Эмрис медленно двинулся обратно, и вновь внутри ее заиграла незнакомая ей прежде мелодия, отзвуки которой растекались по всему ее телу. Он повторил свои движения еще, и еще раз, и она постепенно все больше и больше втягивалась в завораживающий ритм, ведущий ее, и последовала за ним.

Все глубже и глубже погружался он в ее тело, и с каждым разом она вздымалась и опускалась вместе с ним, скользя в пучину острого наслаждения.

Каждое его погружение вызывало в ней новую волну удовольствия. Где-то в глубине ее существа зародился хриплый стон, больше похожий на рычание дикой львицы. Эмрис хотел доставить Элизабет наслаждение прежде, чем себе самому, но, услышав этот стон, он понял, что больше не в силах сдерживать переполнявшее его желание, и усилил натиск.

Вцепившись в его плечи, Элизабет послушно двигалась вместе с ним в едином ритме – желающая, жаждущая, принимающая…

Крепко зажмурившись, она выкрикнула его имя. Как будто они были одни на белом свете, как будто земля разверзлась у них под ногами, и он, только он, остался ее единственной опорой в зыбком, колеблющемся мире. Мелодия, которая звучала и вела ее сквозь волны страсти, взорвалась, внезапно распавшись на тысячу сладкозвучных нот, звучаний, интонаций. Все тело охватил огонь, ее окружало многоголосье звуков, круговерть сверкающих красок. Потом мелодия вдруг зазвучала иначе, она вела ее все выше и выше и завершилась торжествующим аккордом в хрустально-чистом звенящем пространстве. Никогда, ни в каких самых счастливых грезах она и помыслить не могла ни о чем подобном.

Почувствовав, что ее тело напряглось, как струна, Эмрис, выплеснувшись в завершающем мощном толчке, рухнул, обессиленный, в ее раскрытые объятия.

То, что произошло между ними, потрясло Элизабет. Она нежно гладила лежащего на ней мужчину. Неожиданно Элизабет почувствовала, что плачет. За то небольшое время, что они провели вместе, он открыл ей целый мир, скрытый глубоко внутри. Фантастический, прекрасный мир!

И все это открылось благодаря ему, только благодаря Эмрису Макферсону она пережила эти чудесные мгновения. Элизабет знала, что именно он – тот самый, ее единственный мужчина, еще с самой первой их встречи в Золотой долине. Она любила его. Она не могла без него.

Элизабет провела губами по его волосам. Ей было приятно ощущать на себе тяжесть его тела, она чувствовала исходящую от него силу.

Эмрис приподнялся и скатился с нее. Передвинувшись на середину кровати, он притянул к себе Элизабет. Он посмотрел на ее красивое лицо, и у него вдруг защемило сердце. Вокруг в беспорядке валялись смятые простыни и разбросанная одежда, а она, лежа, свернувшись клубочком, подле него, была похожа на растрепанного ангела – невероятное видение, греза, мечта. Впервые в жизни он испытывал подобные чувства уже после взрыва и накала страсти. В этом было что-то пугающее для него, но в то же время приносящее удовлетворение. Чувство полноты и завершенности, чувство единства, что умиротворяло душу и успокаивало тело.

Это не была только страсть, не только удовлетворение желания дало ей это ощущение безопасности и покоя. Лежа рядом с ним, в его крепких объятиях, она чувствовала, что все так и должно быть. Ее место именно здесь, рядом с ним. Она предназначена для него.

Эмрис мягко спросил:

– Милая, ну почему же ты не сказала мне правды?

Элизабет подняла на него глаза. Он не сердился.

– Наверное, боялась, – вздохнула она.

– Неужели меня? – воскликнул Эмрис, проводя ладонью по ее щеке, где еще остались следы слезинок.

Элизабет прильнула к нему ближе, растворяясь и согреваясь в тепле ласковых рук.

– Чуть-чуть тебя и чуть-чуть себя.

Он заглянул в черную глубину ее глаз.

– Ведь ты была невинна, когда пришла в мой шатер в Золотой долине! Какой я дурак, что не сообразил этого тогда. – Эмрис повернулся к ней. – Но почему решила прийти? И зачем ты пыталась изобразить опытную женщину?

Элизабет поняла, что пора во всем признаться. Нет никаких причин дальше утаивать от него правду. Он имеет право знать, и она может без утайки рассказать ему обо всем.

– Я уже говорила тебе о моем отце, о том, что он намеревался меня отправить в королевскую кровать.

Он молча кивнул.

– Частично в этом заключалась причина того, что произошло в ту ночь. – Она пыталась подыскать верные слова, чтобы все объяснить. Элизабет не хотелось, чтобы Эмрис думал, что она пришла к нему только из-за того, что ей угрожал отец. Глубоко внутри она и тогда знала, что причина не только в этом. – Тогда, после турнира, отец позвал меня и сообщил, что Генриху для лечения нужна девственница. Его идиоты-врачи считали, что это избавит его от заразы. К несчастью, в это время я оказалась под рукой.

Эмрис смачно выругался, пораженный ее рассказом.

– Надеюсь, ты не поверила этому бреду? – спросил он, почти не сомневаясь в ответе. – Но каков этот проклятый ублюдок! Воспользовался своей властью. Знал, что ты беззащитна.

– Я не дала отцу никаких шансов осуществить его угрозы. – Элизабет уткнулась лицом в его плечо. – Я пришла к тебе, намереваясь расстаться с девственностью. Не скрою, что я хотела таким образом проучить отца. Однако была и другая причина. Поскольку я вынуждена была превратиться в женщину, я хотела, чтобы человека, который поможет мне совершить это превращение, выбрала я сама.

– Но ты могла просто признаться мне во всем, рассказать правду! И я бы смог тебе помочь! Тебе не пришлось бы переживать тот кошмар, который ты пережила. Все было бы гораздо проще.

– Ну, подумай только, как я могла тогда тебе все рассказать? Кто был ты и кто была я? Ты – самый красивый мужчина во всей Золотой долине, самый любезный кавалер, победитель турнира и, возможно, наиболее привлекательный холостяк во всей Европе.

– Только «возможно»? – со смешком перебил Эмрис.

– Ты мог выбирать любую женщину, – продолжала Элизабет. – А что представляла собой я? Неприметная Элизабет Болейн.

– Ослепительная красавица Элизабет Болейн!

– Не надо мне льстить, милорд, – покачала она головой. – Такая вот я тогда была. Жаждущая расстаться с невинностью и панически боящаяся этого. И еще я безумно боялась, что если правда обнаружится, то ты выгонишь меня.

– Я никогда в жизни не выгонял женщин! – возмущенно отверг такие предположения Эмрис.

Она положила голову ему на грудь.

– Думаешь, мне приятно это слышать?

Эмрис улыбнулся, оглаживая волнистые волосы Элизабет, удобно устроившейся у него на груди. Милая, трогательная, красивая.

– Но конечно, так было до того, как я встретился с тобой. После мне пришлось заниматься этим часто.

– Врунишка!

Эмрис рассмеялся и притянул ее к себе, чтобы поцеловать.

– Так, значит, со мной тебя постигло разочарование! Ведь мне не удалось тебя превратить в женщину, как ты хотела?

– Как видишь, все-таки удалось! – откатившись с него и улегшись рядом на живот, Элизабет подперла голову кулачками и посмотрела на него, лукаво поблескивая черными глазами. – Все были совершенно уверены в том, что мы с тобой спали в ту ночь. Все мне поверили, даже Мэри.

– И это помогло тебе?

– Я убежала. – Элизабет вновь стала серьезной. – Дальнейшее тебе известно. Теперь, надеюсь, с прошлым покончено.

Эмрис погладил ее по спине.

– И значит, у тебя не было и в помине никаких мужей и любовников?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. И не существовало человека по имени Филипп из Анжу.

Эмрис замолк, округлая полная грудь просто требовала, чтобы ее погладили. Но вдруг он остановился.

– Послушай! А как же Джеми?

Элизабет повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Она может положиться на Эмриса, с его стороны девочке не грозит никакая опасность.

– Джеми – дочь Мэри.

– А отец?

– Король Генрих VIII, – равнодушно сообщила Элизабет. – Мы с Мэри держали это в секрете от всех. Знали только мы двое. И вот теперь ты.

Эмрис озадаченно смотрел на нее.

– Но даже такой бессердечный человек, как Генрих, все равно признал бы свою кровь. Девочка могла бы расти при дворе.

– Мы это понимали. Нас волнует не Генрих. – Элизабет задумалась, подыскивая правильные слова. – Все дело в нашем отце. Двоих дочерей он уже пытался сторговать. Та же судьба угрожает и Джеми. Она счастлива с нами, и мы в состоянии позаботиться о ней. Она ни в чем не нуждается. И ей лучше с Мэри и со мной, чем было бы при английском дворе, – в голосе Элизабет вдруг послышались умоляющие нотки. – Пожалуйста, пойми. Я не могу рисковать ее жизнью!

Что он мог здесь не понять? Эмрис прекрасно знал, что может ожидать внебрачных отпрысков при дворе. Незавидная судьба.

Общаясь с девочкой на протяжении всего путешествия на барке, Эмрис немного изучил ее характер. Она была очень похожа на Элизабет. То же стремление к независимости, умение постоять за себя.

– Да, вам лучше держать ее как можно дальше от королевского двора.

Элизабет не зря доверилась ему. Она знала, что он сможет ее понять.

– Спасибо, – тихо прошептала она.

Их губы слились в нежном поцелуе.

– Джеми повезло, – он ласково провел рукой по ее шелковистой коже, – ей повезло, что у нее есть ты.

Элизабет легко качнула головой, как бы отвергая незаслуженный комплимент.

– Эмрис, – обратилась она к нему, – у меня к тебе вопрос. Или, вернее сказать, я хочу спросить твоего разрешения…

Эмрис рассмеялся.

– Элизабет, что я слышу! Ты спрашиваешь моего разрешения? – Он, улыбаясь, откинулся на подушки. – Ушам своим не верю.

Элизабет свирепо посмотрела на него.

– Ну ладно. Забудь, что я сказала! Считай это вопросом.

– Ну, это уже ближе. Больше похоже на тебя.

– Кольцо. – Она протянула руку, чтобы взять со столика лежащее там кольцо с изумрудом.

– Перстень Генриха. А что?

Элизабет на минуту заколебалась, потом призналась.

– Эмрис, все эти годы я носила его у сердца, оно было для меня напоминанием о тебе, залогом нашей будущей встречи. Оно было мне дорого. – Она подняла на него глаза. – Но сейчас, теперь, мне хотелось бы… хотелось бы передать его Джеми.

Он пристально взглянул в ее глаза.

– Девочка не знает, кто ее отец. И скорее всего никогда этого не узнает. Но на всякий случай, мне кажется, будет правильно, если оно будет у нее. Как ты думаешь?

– По-моему, замечательно. – Эмрис положил руку ей на плечо и серьезно взглянул на нее. – Но у меня есть одно условие.

– Опять условие?

– Да. Возможно, это последнее и основное условие.

– Хорошо. И какое же?

– Ты никогда не оставишь меня.

Элизабет широко улыбнулась.

– Никогда!

Легкий ветерок, залетевший в окно, едва заметным дуновением ласково коснулся их обнаженных тел.

Элизабет остановилась, прислушиваясь к доносившейся снаружи звонкой песне жаворонка, и, приподнявшись, задорно посмотрела на лежащего рядом Эмриса.

– Ну что? Еще разочек?

– Элизабет Болейн, ты настоящая ведьма! – отозвался Эмрис, притворно нахмурившись.

С рычанием, исходящим, казалось, из самого нутра, он приподнялся и, опрокинув Элизабет на спину, возлег на нее сверху. В момент первого взрыва их страсти Эмрис дал себе слово, что это больше не повторится, что в следующий раз он даст возможность ей насладиться изысканными и утонченными любовными играми, а не будет набрасываться на нее как обезумевший дикарь.

Однако следующий раз последовал очень скоро и был полон того же дикого накала, что и первый.

И все-таки он собирался выполнить обещание, данное себе. Наклонившись над ней, Эмрис начал медленно-медленно ласкать ее грудь.

Это была фантастическая ночь, к концу которой он потерял счет своим невыполненным обещаниям.

Эмрису пришлось смириться с фактом, что с женщиной подобной Элизабет просто невозможно заниматься любовью неторопливо. В постели она вела себя как сущая тигрица. Она зажигалась от малейшего его прикосновения. И сейчас тоже он с наслаждением наблюдал, как она страстно извивается под напором его ласк. Он оторвался от одной груди и перенес свое внимание на другую. Элизабет ответила на ласку глухим стоном.

Он разбудил ее совсем недавно, нежно лаская и шепча на ушко соблазнительнейшие вещи. Ему действительно хотелось научить ее многому – самым различным способам доставить наслаждение друг другу. И к тому же он хотел доказать ей, что близость мужчины и женщины – это не просто утоление страсти. Ему хотелось показать ей романтическую прелюдию любовной игры.

Но она немедленно включилась в нее и, горя от возбуждения, стала брать инициативу на себя. Любознательная по природе, она в прошедшую ночь сбросила с себя все сдерживающие оковы и с энтузиазмом осваивала все, что он преподавал ей. Она ласкала его, дразнила, прикасаясь кончиком языка к его горящей от желания плоти, счастливая и довольная тем возбуждающим эффектом, которого она достигала таким способом. Элизабет доставила ему неимоверное наслаждение, и теперь наступил его черед.

Нежась на пуховой постели, подобно какому-нибудь божеству, Элизабет пребывала в неизъяснимом блаженстве. Эмрис лелеял ее тело, ласкал и целовал, и на все ее попытки включиться и тоже проявить активность спокойно укладывал обратно.

Продолжая целовать ее грудь, он нежно поглаживал рукой ее все ниже и ниже, пока не добрался до курчавого черного треугольника. Застонав от удовольствия, она попыталась приподняться, но он ей не позволил.

– Просто лежи спокойно, любовь моя, – приказал он, склоняясь над ней. – Теперь мой черед доставить тебе удовольствие.

– Но это просто нечестно, – смущенно улыбнулась Элизабет. – Я тоже хочу доставлять тебе удовольствие.

Нежно целуя раскрасневшиеся щечки и соблазнительные пухлые губы, он продолжил свои ласки. Вскоре Элизабет уже была не в состоянии возражать. И, лежа после очередного взрыва страсти, разгоряченная и удовлетворенная, она чувствовала, что с каждым разом все больше расцветает под напором его любви.

– Милая леди, – заговорщически прошептал он, – вы доставите мне наивысшее удовольствие, если всегда будете оставаться такой, как сейчас.

Элизабет откинулась на подушки и расслабилась. Она доверчиво смотрела на него. Эмрис знал, о чем говорит ее взгляд. Только он один знал, что в этой женщине соединялись воедино нежная мягкость и пылающий внутри огонь.

У них оставалось совсем немного времени. Скоро придется покинуть обитель их любви и присоединиться к спутникам. Они должны продолжить свой путь в Шотландию. И, выйдя за стены этого дома, Элизабет вновь превратится в Филиппа из Анжу, флорентийского художника. «А что потом?» – подумал Эмрис. Возможно, она и дальше предпочтет оставаться в этой роли.

А как же он? Эмрис пробежал пальцами по ее нежной коже и удовлетворенно улыбнулся, заметив, как чутко реагирует она на его прикосновения. А как же он? Ему придется мечтать о ней или ждать ее.

Эмрис вздохнул. Лицо его приняло серьезное выражение. Наступал рассвет, и ему надо срочно принять какое-нибудь решение. Неожиданно он почувствовал, что это необычайно важно для него. Элизабет должна навсегда запомнить счастье, которое они здесь испытали. Важно, чтобы она вспоминала о нем как можно чаще. Тогда, возможно, она вернется к нему. И даже больше – она будет желать его. Снова и снова.

Да, Элизабет должна покончить с этим фарсом. Она должна быть с ним, принадлежать ему. Только ему одному. Он будет ее защищать, заботиться о ней.

Но он не мог потребовать от нее подобной жертвы.

Для него искусство было простым увлечением, интересным и приятным занятием. Для Элизабет – это не только профессия, это – ее стихия, ее настоящая страсть. Если он хочет получить Элизабет, ему придется соревноваться с ее работой.

Это был вызов, а он уважал вызовы, какими бы они ни были. Он должен показать ей лучший выбор – выбор их любви. Он научит этому искусству, покажет, как он умеет любить. Тогда, возможно, она выберет его, сможет предпочесть его любовь страстному увлечению живописью.

Он не будет требовать от нее отказа от своего призвания. Неважно, что кто-нибудь будет косо смотреть на ее увлечение. Она будет с ним, а уж он-то сумеет ее защитить.

Да, это его шанс!

Эмрис склонился над лежащей под ним женщиной и начал творить над ней волшебный танец поцелуев. Нежными дразнящими движениями губ и языка он только слегка касался ее кожи, ни пропуская ни единого сладостного уголка ее тела, подогревая своими чувственными прикосновениями нараставшее в ней возбуждение.

Элизабет заметалась на подушках, изнемогая от охватившего ее изнутри жаркого пламени.

– Эмрис! – в изнеможении позвала она, руками обхватив его голову, в то время как он, добравшись до заветного островка волос, продолжал изводить ее дразнящими поцелуями.

Элизабет металась в любовной истоме. Только одно-единственное средство могло принести ей облегчение. Она не могла выдержать дольше ни секунды.

– Эмрис!

Он поднял голову и неторопливо стал прокладывать языком влажную дорожку по чаше живота, потом через ложбинку между холмиками груди и до шеи, до губ, пока они не слились опять в страстном поцелуе. И только тогда он медленно, невообразимо медленно, вошел в ее жаждущее лоно.

Мир вспыхнул, раскололся пополам, и для Элизабет наступило долгожданное освобождение. Умиротворение и покой объяли ее душу и тело.

Элизабет с трудом передвигалась вдоль коридора, придерживаясь рукой за стену. Эмрис предупреждал ее, что наутро она может испытать некоторые неприятные последствия бурной ночи, но она, охваченная страстью, отвергла все его предостережения. Элизабет жаждала взять от этой ночи любви все что возможно. Чтобы ощущения, которые она испытала сегодня, остались в ее памяти на всю жизнь.

Она считала, что чем дольше продлится эта ночь блаженства, тем будет лучше.

И Эмрис Макферсон с радостью согласился.

Но по мере того, как восходящее солнце затмевало своими лучами слабый серпик луны и день входил в свои права, им тоже пришлось перейти от ночи любви и страсти к обыденной реальности.

Им надо было уезжать.

– Мадам, не могу ли я что-либо для вас сделать?

Элизабет вздрогнула от неожиданности, услышав чуть не над ухом прозвучавший голос. Однако она быстро сообразила, что к ней обращается Джейк, старик-дворецкий, который встречал их вчера вечером. Она опять подивилась, что никто из слуг усадьбы не обращает внимания на ее мужской наряд. Элизабет медленно повернулась к управляющему.

– Нет, но спасибо за предложение. – И она с воодушевлением добавила: – Я брожу по дому и любуюсь великолепными картинами.

– Прекрасная коллекция, не правда ли? – Он обвел рукой висящие на стенах картины. – Здесь собраны лучшие мастера и много поистине редких полотен.

– В самом деле, очень впечатляюще, – пробормотала Элизабет. – Просто блестящее собрание… Видите ли я… э-э… очень интересуюсь живописью. Мне хочется осмотреть здесь все, прежде чем мы уедем.

Тысяча морщинок прорезала вдруг осветившееся улыбкой лицо старика. Элизабет поняла, что старый дворецкий необычайно гордится коллекцией собранных в доме картин, находящихся под его присмотром.

– Миледи! То, что вывешено здесь, в коридоре и на лестнице, – это только небольшая часть коллекции. По-настоящему ценные картины, шедевры, находятся в зале-галерее на первом этаже.

Он заговорщицки подмигнул Элизабет и кивнул в направлении лестницы. Элизабет улыбнулась, когда он галантно взял ее под руку.

– Если вы мне позволите, – полушепотом сообщил он ей, – я покажу вам мои любимые полотна.

– Что же это может быть? Неужели оригиналы эскизов Рафаэля? – поддразнила она старика. Оглядывая картины, Элизабет не могла себе представить, что может быть лучше. Здесь были собраны самые сливки – тончайшее мастерство вкупе с оригинальностью. – Или вы храните наброски Леонардо? Нет? Во Флоренции поговаривают…

– Вы сами все увидите, – значительно произнес он, показывая глазами на дверь за главной лестницей, по которой они только что спустились. Это была зала, в которую Элизабет еще не заглядывала.

– Мой хозяин называет эту коллекцию – «тайная жемчужина».

Управляющий достал из кармана связку ключей, висящих на большом металлическом кольце, и с торжественным видом открыл дверь в комнату. Элизабет вошла и в изумлении застыла на пороге.

– Это все ранние работы самых великих художников. Мастеров, которые – пока еще – не получили должного признания. Хозяин очень любит проводить здесь время. Он может часами любоваться картинами.

Старый слуга продолжал говорить, а Элизабет стояла пораженная, пробегая глазами по картинам, развешанным по стенам галереи. Это были шедевры. Здесь были собраны самые разные стили, от примитивных до тех, что использовали новейшие приемы живописцев итальянской школы. Некоторые были подписаны, однако особой нужды в подписях не было, так как авторство легко было определить по характерным чертам стиля и композиции. Элизабет могла определить автора почти всех полотен.

– У вашего хозяина, должно быть, агенты по всему свету, судя по разнообразию, которое представлено здесь.

Джейк отрицательно покачал головой. Милорд очень гордится тем, что он лично купил все эти картины. Он считает, что покупка произведений гениев – это не то дело, в котором нужны посредники.

Элизабет прошла дальше в комнату. Она остановилась, потрясенная, перед необыкновенно живым и реалистичным полотном Ганса Гольбейна. Имя этого художника ей было незнакомо. Картина висела рядом с работами Дюрера.

– Мой господин считает, что это настоящие сокровища. Многие из этих картин были написаны художниками на пустой желудок – они еще не получили признания. Однако вы можете видеть, что эти полотна носят отпечаток яркой индивидуальности и…

– …необычайно самобытны, – раздался голос за их спинами.

Ни управляющий, ни Элизабет не заметили, как в галерею неслышно вошел Эмрис. Управляющий низко поклонился барону и направился к дверям. Элизабет заметила, что они обменялись взглядами. Ничего не было сказано, но, похоже, старик получил какое-то указание.

Эмрис глядел вслед дворецкому, пока за тем не захлопнулась дверь. Тогда он повернулся к Элизабет.

Невзирая на то, что на ней сегодня был мужской костюм, при взгляде на нее огонь пробежал у него по жилам. Он слишком хорошо представлял себе, что скрывается под этим нарядом.

Элизабет залилась яркой краской. Сердце зачастило при воспоминании о сегодняшней ночи. Она помнила каждое его движение, каждое прикосновение к телу, каждое мгновение их незабываемого любовного экстаза.

Она бросила взгляд на закрытую дверь.

– Скажи, как ты думаешь, кто-нибудь в доме догадывается, как мы провели сегодняшнюю ночь?

Эмрис ничего не ответил. Почему-то его вид вдруг показался ей угрожающим. Он сделал шаг вперед. Она попятилась. Он последовал за ней. Элизабет отступала, но он был уже рядом.

– Эмрис… – предостерегающе начала она, чуть понизив голос.

– Они не догадываются, моя любовь. Они прекрасно знают, чем именно мы занимались, – с этими словами он настиг ее и схватил за руку. – В любом случае они не могли не слышать твоих криков.

Элизабет нервно обернулась в направлении двери. Эмрис улыбался.

– Что ты делаешь? – спросила она с опаской.

– Собираюсь заняться с тобой любовью.

– Здесь?! – Она в изумлении уставилась на него.

– Здесь. Вот этот стол вполне подойдет.

Сердце в груди заколотилось как сумасшедшее, она почувствовала, как кровь прихлынула к ее лицу.

– О нет! Кто-нибудь может войти сюда!

Эмрис молча привлек ее к себе. Поцелуй заставил ее замолчать.

– Эмрис! – Она попыталась освободиться из его объятий. Упершись руками в его могучую грудь, она пробормотала: – Ты говорил, нам надо ехать. Нам надо торопиться.

Она чувствовала его горячие страстные поцелуи, но все еще пыталась сопротивляться.

– Я… я не так одета.

Крепко прижав ее к себе, Эмрис быстро стащил с себя камзол, затем снял с нее рубашку и брюки. Она задохнулась от удовольствия, почувствовав его прикосновения к своему обнаженному телу.

– Не забывай, где мы находимся, – шутливо пригрозил он ей, кивком головы указывая на картины на стенах.

Легко приподняв Элизабет, он опустил ее на стол. Их любовный акт был бурным и страстным, удовлетворение – полным и насыщенным. Расслабленная, она лежала на столе, любуясь фресками на потолке и переживая полноту только что испытанных ощущений.

Эмрис легонько поцеловал ее и помог ей спуститься на пол.

– Ну разве можно заниматься этим когда и где угодно? – спросила она, с трудом сдерживая улыбку.

– Мы можем заниматься этим когда и где захотим, – ответил он. – Главное, чтобы это было наше обоюдное желание и чтобы это приносило нам радость и удовольствие.

Элизабет была согласна с этими словами. Она была счастлива, безмерно счастлива!

Наблюдая за ним краешком глаза, пока они одевались, Элизабет поняла, что он не устал от нее. Она ему не прискучила. Он по-прежнему хотел ее. Утром, принимая ванну, она очень беспокоилась, как он посмотрит на нее теперь, когда ночь их любви осталась позади.

– Нам надо позавтракать, прежде чем пускаться в путь. – Эмрис поправил ее растрепавшиеся волосы. – Гэвин прибудет в Труа примерно в полдень. Нам придется скакать во весь опор, чтобы поспеть вовремя.

«Во весь опор», – с ужасом подумала Элизабет. Она не была уверена в том, сможет ли она вообще сейчас ехать верхом.

– Ты в состоянии? – Эмрис стоял с ней рядом, свежий и подтянутый, протягивая ей руку, чтобы проводить в столовую. – Пойдем завтракать.

Она позволила ему вести себя под руку. Когда они направились к дверям, Элизабет вдруг в панике вообразила себе картину – толпа слуг, прислушивающихся за закрытыми створками двери к крикам удовольствия, которые доносятся из галереи. Непроизвольно она залилась густым румянцем. Спокойнее. Ей надо быть немного раскованней и спокойнее. Подойдя к дверям, она еще раз окинула взглядом стены галереи.

Вдруг она остановилась как вкопанная. Там, слева по стене, она не могла ошибиться – висела ее картина!

Эмрис проследил, куда устремлен ее взгляд. Честно говоря, он очень хотел, чтобы Элизабет сама обнаружила здесь свою работу. Именно для этого он попросил старого Джейка провести ее в галерею. И сам спустился сюда с единственной целью – посмотреть на выражение ее лица, когда она увидит свою картину.

Он стоял, ожидая ее реакции. Элизабет повернулась к нему.

– Ты – гнусное ничтожество!