Команданте

Глава 14 — Незаконный переход границы

— Так, давай по порядку, откуда такое богатство?

— От евреев.

— Логично, они их делают. Но как к нам попали?

— Так говорю же — от евреев.

Вася стоял над ящиками, где в промасленной бумаге рядком лежали «Узи», и пытался вытрясти из Инти историю появления пистолетов-пулеметов. Инти же никак не мог догадаться, что именно касику непонятно.

— От каких евреев? — для убедительности Вася даже взял Инти за грудки.

— Двое, из посольства. Вышли с ними на связь почти сразу, как тебя увезли, — выдал хоть что-то осмысленное боливиец и, поощряемый потряхиванием, продолжил. — Спросили, какую помощь мы хотим за список.

— Список?

— Ну да, тот, что Хохшильду предлагали. Мы когда с него неустойку получали, он сам от участия в этом деле отказался, но дал контакты.

— Неустойка-то велика?

— Как в прошлый раз.

Вася довольно улыбнулся — теперь на вопрос любого американца «Сколько ты стоишь» он мог честно ответить «Больше миллиона долларов!»

— И что, легко расстался?

— Ну, когда поместье занимает отряд в сто человек, особо не поспоришь. Правда, лафа кончилась, он сейчас переносит все операции в Чили и Перу и сам переезжает.

— Да и хрен с ним, давай про «Узи» рассказывай.

— Ну, Гильен на переговоры ездил, рассказал про немца того, Альтманна, показал бумаги из его дома…

— Да не тяни ты!

— Так я по порядку, как ты просил.

Вася тяжело вздохнул, Инти заторопился.

— Он из этой, как ее, тайной полиции Гитлера.

— Гестапо?

— Точно! У евреев к нему много претензий, вот мы и поменялись — они нам автоматы, мы им этого хрена. Он как увидел, кто за ним приехал, даром что не обосрался.

— А список?

— И список показали, работаем. Все на взаимовыгодной основе.

А вот это уже совсем здорово. У Израиля, несмотря на то, что оперативников Мосада раз-два и обчелся, в агентурной сети тысячи и тысячи человек. Заполучить такого союзника, пусть даже и ситуативного — большая удача.

— Ладно, давай думать, как это богатство через границу потащим.

Два дня Вася и доктор Дуке изображали туристов и облазали старый Куско от «хвоста пумы» до ее «зубов» — храмовой крепости Саксайуаман, инкского Парфенона.

Видели взгромоздившийся на индейский храм Кориканча монастырь Санто-Доминго, видели знаменитый двенадцатиугольный камень, без зазоров вставший на свое место в кладке, видели главную площадь Пласа-де-Армас, где казнили Тупака Амару Первого. Впечатление несколько смазали вьющиеся вокруг «туристов» в надежде срубить копейку доморощенные гиды, но их весьма эффективно отпугивали ответы на кечуа. Хотя насчет одного приставалы Вася не был уверен — он попался им трижды, в разных местах.

В кабачке за относительно новым Дворцом юстиции их настиг Инти — одну машину он обменял, связь установил, человек Гильена будет ждать их ближе к границе, в городе Хульяка. Сам Инти выезжает сразу же, Вася на закате, доктор Дуке с самого утра.

Вечером Вася проклял все на свете — хреновая ночная дорога живо напомнила ему первые дни в этом времени, когда он, Искай и Катари удирали из Комарапы с трупом лейтенанта Пеньярандо в багажнике. В этих воспоминаниях он чуть было не окончил и свою жизнь, когда за крутым поворотом на спуске обнаружил перед собой две дюжины красных огоньков между серыми кучами. Вася долбанул по педалям, джип занесло и потащило к обочине, но он чудом успел бросить тормоз и не дать машине соскочить с дороги. Стоя на обочине и догоняясь адреналином, он он разглядывал светлые туши — на дороге устроилось спать стадо лам, или гуанако, черт этих горных верблюдов разберет. До первой ламы, которая пырилась на его веселые маневры красными в темноте глазами, он не доехал метра два — но скотина даже не пошевелилась, невзирая на визг тормозов, автомобильный гудок и свет фар. Отдышавшись, он протолкался сквозь стадо бампером, поскольку тупорылые травоядные твари совсем не спешили освободить ему путь.

В Хульяке обменяли второй джип и запаковали половину «Узи» — больше Вася везти не рискнул, машина не резиновая, хрен спрячешь. Там же закупились сигаретами, блоков по десять на каждого, а Вася дополнительно еще и золотыми побрякушками, которые завернул в платок и закинул в бардачок доставшегося ему по жребию автомобиля. С машиной повезло — в ней даже радио было и поднимались стекла, так что можно не боятся встречного ветра в здешних довольно холодных местах.

Дальше их пути снова разошлись — чуйка верещала, что переходить границу группой не стоит, да и возможная слежка в Куско наводила на нехорошие мысли. Снова кинули жребий — Инти отправился по северному берегу Титикаки, доктор через Сан-Пабло-де-Текина, Васе же выпало ехать по главному шоссе на Тиуанако. Две трети пути до границы они с доктором, пока не разъехались, проверяли наличие хвоста — сворачивали с дороги, обгоняли друг друга, а потом внезапно останавливались и наблюдали за едущими следом. К мосту в Десагуадеро, разделяющему боливийскую и перуанскую части города, он подъехал уже один и пристроился в хвост небольшой очереди из четырех машин.

Радио бубнило о больших и малых новостях:

По мосту в обе стороны сновали люди с мешками и тележками, их привычно и быстро проверяли военные — все шло установленным порядком, все знали правила игры.

Перуанский солдат забрал Васин паспорт и ушел с ним в здание поста — небольшую будку, живо напомнившую московскому студенту пикеты ГАИ, только на минималках: пыльный домик с вывеской и гербом. Вскоре солдат вынес паспорт со штампом, махнул рукой и второй служивый поднял шлагбаум.

Вася первый раз в жизни пересек границу по-настоящему — раньше это были либо перелеты и погранконтроль в аэропортах, либо, как в прежней жизни, почти невидимые границы между европейскими странами. А тут все серьезно, как у взрослых — солдаты с винтовками за плечами, национальные флаги, конструкции из бруса, символизирующие въездные ворота. Впечатление портили только крики трансграничных торговок, когда смена слишком внимательно их проверяла, а то и норовила прижать в уголке, да дворняги с грязной шерстью, безучастно лежавшие башкой в одном государстве, а задницей в другом и освобождавшие проезд только после пинка под ребра.

На боливийской стороне пришлось встать на площадке перед сваренным из тяжелой трубы шлагбаумом, где уже скопилось восемь машин — военные тщательно проверяли каждую и у Васи засвербило под ложечкой. Разворачиваться и уезжать поздно, перуанцы не поймут.

Положим, сигареты боливийские погранцы увидят сразу, на то и расчет был, на крайний случай есть несколько золотых побрякушек в бардачке, но хватит ли этого, чтобы его отпустили и не полезли под второй пол и под крылья джипа?

Между тем пост работал, как хорошо смазанный механизм: свисток — поднимается стрела — проезжает досмотренная машина — свисток — стрела опускается — наряд принимается за следующую. Что характерно, машины в обратном направлении вообще не смотрели — скатертью дорога! Вася внимательно разглядывал тесные улочки за постом, прикидывал, сколько тут солдат и сумеет ли он протаранить шлагбаум и пробиться. Противно заныл живот, то ли от нервов, то ли от недавней операции.

Касик даже вышел из джипа и прогулялся до воды, где неожиданно теплый ветерок гнал мелкую волну с Титикаки на неприветливый боливийский берег. За спиной свистнули, очередная машина заурчала движком и покатилась по «авениде Ла-Пас» — именно так называлась узкая кишка, двумя рукавами втыкавшаяся в мост.

Перед Васей и досмотром оставался только новенький Dodge Dart, владелец которого лучился самодовольством и поглядывал на окружающих свысока — наверняка шишка из столицы. Но это не помешало солдатам перевернуть всю машину, несмотря на протесты владельца. На его крики вышел начальник поста, не менее важный лейтенант лет сорока, с наработанным за годы суровой службы пузом. Побычив друг на друга и сравнив крыши, шишка и лейтенант разошлись, кипя недовольством.

Начальник свистнул и удалился на пост, солдат отпустил веревку, стрела шлагбаума пошла вверх. Шишка, продолжая изливать на всех свое раздражение, полез за руль, завел машину…

Ехавший в сторону Перу грузовичок визгнул тормозами, чтобы не задавить метнувшуюся напререз тетку с тележкой, все невольно повернули голову в сторону звука — все, кроме шишки, тронувшей с места.

Васю как подбросило — он резко свистнул.

Натасканный до уровня рефлексов солдатик дернул веревку, шлагбаум пошел вниз и через секунду со звоном встретился с лобовухой доджа.

Закаленное стекло рассыпалось тысячей сверкающих кубиков.

«Или в лоб шлагбаум влепит непроворный инвалид» — вспомнилась Васе к случаю строка из Нашего Всего.

Лейтенант выскочил наружу, шишка, отряхиваясь от осколков, с громкими проклятиями вылез обратно из машины, и они принялись орать друг на друга, брызгая слюной и размахивая руками. Через пару минут доджевладелец отогнал машину поближе к посту, лейтенант заменил солдата на шлагбауме, и крики возобновились — сперва перед домиком, потом внутри.

Вася тихонько подошел к новому стражу ворот и показал тому вынутое из бардачка золотое колечко.

— Падриньо, я на свадьбу еду, брат женится, пропусти, а?

Солдат стрельнул глазами в сторону — там стоял сержант. Касик незаметно поманил его рукой. Когда тот подошел, из Васиного кармана как бы случайно выпал и покатился сержанту под ноги золотой браслетик.

«Бранзулетка!» — сверкнуло в глазах сержанта, но, в отличие от румынского коллеги, он удовольствовался малым и приказал, пока начальство лаялось с пострадавшим, приподнять шлагбаум. Немного, на пол-шишечки, только чтобы машина пролезла, но Васе этого хватило. Проезжая впритык под стрелой, он еще успел всунуть в руки сержанту два блока сигарет, нахлобучил темные очки и принялся потихоньку лавировать в потоке мешочников и тележников.

Метрах в ста от поста ему навстречу попался отчаянно гудящий грузовик, с весьма странными пассажирами — в кузове стоя ехали вперемешку гражданские в красно-желто-зеленых нарукавных повязках с изображением факела и военные, причем и те, и другие, были вооружены винтовками и держали их наизготовку. В зеркале заднего вида, Вася видел, как они попрыгали на землю у шлагбаума.

«Похоже, это по мою душу. Силен наш бог Виракоча, отвел.»

Рука Че висела на черной косынке, прямо как в сражении за Санта-Клару, но это не помешало ему выдать традиционное:

— Как дела, chico?

— Идут, abuelito, — парировал Вася.

Команданте захохотали и обнялись, у Васи от радости екнуло в животе, будто на качелях.

— Ты наконец-то вернулся, — следующим полез обниматься Хосе.

— А ты думал? — все-таки касик был рад видеть этого бешеного.

Подошли свои ребята, его облапил Катари, потом маленький Искай (показалось или у него блеснули слезы?), потом Римак добродушно прогудел предложение принять отчет.

— Потом, ребята, все потом, — сердце пело, он был среди своих.

В горах.

Дома.

Римак отодвинулся и только тут Вася заметил, что он опирается на палку.

— Эй, abuelito, что тут у вас стряслось, что все раненые?

Не то, чтобы все, но многие пострадали при очередной громкой победе Повстанческой армии. Для начала Хосе со своими тачанками совершил налет на Такипиренду, где со времени последнего самолета сидела в ожидании следующего целая рота из состава 8-й дивизии. Появление пулеметных джипов вместо аэроплана стало полной неожиданностью для командовавшего засадой капитана и налетчики разжились сотней винтовок, двумя пулеметами и двумя минометами.

Раздетые и разутые военные добрались до Бойюбе, откуда нажаловались по телефону в штаб, и ловить злодеев отправилась чуть ли на вся 8-я дивизия, оставив в городе нефтяников только слабое прикрытие и тыловые службы. Вот их-то и вынес молодецким ударом «команданте Рамон», повторив взятие Сукре в меньшем масштабе.

Помимо очередной плюхи режиму Баррьентоса, налет выполнил еще несколько задач. Для начала теперь в Камири, помимо армии, появилась и другая вооруженная сила — двухтысячная рабочая милиция, получившая все захваченное у вояк и добытое на складах. Римак, с одной стороны, не находил себе места, что такое богатство прошло мимо, но с другой, был доволен тем, что всю эту гору снаряги и боеприпасов не пришлось никуда тащить, нефтяники забрали все из рук в руки прямо на месте.

При зачистке штаба ненароком грохнули трех офицеров, составлявших местную фронду генералу Торресу, на их место прислали гораздо более лояльных к идеям революции 1952 года людей.

— А теперь пошли в общину, — Катари вздернул касика на ноги и потащил за собой.

Лежание по госпиталям и санаториям не прошло даром — всего после получасового марша по горам Вася запыхался. Ничего, впереди много переходов, форма восстановится быстро. Надо только выходить поутру на физподготовку вместе с новобранцами.

А вот разукрашенная лентами община и грянувшая при вступлении в нее касика музыка стали немалым сюрпризом. Вася морщил лоб в тщетной надежде сообразить, какой сегодня праздник, но не смог ничего вспомнить ни у индейцев, ни у католиков. Ответ же Катари поверг его в полную прострацию:

— Мы празднуем твое возвращение, касик.

Ничего не оставалось, как сесть в заботливо приготовленное кресло на главной и единственной площади айлью и милостиво взирать на музыкантов и танцоров. В конеце концов, если его люди желают праздника, то касик будет последним, кто этому помешает.

Под ритм барабанов, пенье флейт, наигрыш гитар и чаранго на небольшом пятачке танцоры плясали все, что умели, уже опытным ухом Вася распознал дьябладу, капоро и моренаду.[61] Потом малакку, взявший на себя роль распорядителя, дал сигнал и начались танцы попроще, как на любом сельском празднике. Местные девчонки притопывали крепкими ногами и каждая вторая косилась на Васю — видит ли касик, какая она ладная да ловкая?

После небольшого возлияния и обеда, когда солнце склонилось к гребням Западной Кордильеры, касик извинился перед хозяевами и скомандовал отход, обещав обязательно прийти завтра. Еще полчаса во мраке по знакомой тропе и вот они в лагере. Теперь спать, сил уже ни на что иное нету.

Вася откинул полог своей ниши и совсем было рухнул на такую желанную постель, но рука сама дернулась к пистолету — под одеялом лежало тело.

Он взвел курок и этот, отлично знакомый всем в лагере звук, заставил тело взвизгнуть и шарахнутся в угол.

Чертыхаясь, Вася нащупал кнопку фонарика — в углу кровати, прижавшись спиной к стене и подтянув ноги к груди, сидела девушка с натянутой по самый подбородок простыней.

Вася сплюнул и зажег шахтерскую керосиновую лампу.

Ну так и есть…

— Я ждала тебя, касик, — все еще дрожащим голосом пролепетала Пакари.

И вот что с ней делать? Часового у полога ставить? Так девки придут вдвоем, одна утащит караульного, а вторая…Вася вздохнул, поставил лампу на стол, засунул пистолет в кобуру и принялся раздеваться. На лице девушки проявилась торжествующая улыбка. Вася распустил пояс, снял рубаху, задрал майку и посветил лампой себе на живот:

— Меня не надо ждать еще год.

В неверном боковом свете «летучей мыши» шрам во все пузо выглядел еще более жутко, чем в натуре, Пакари ойкнула.

— Так что одевайся и ступай. Быстро.

Разочарованная девица выскользнула из-под простыни, нисколько не стесняясь своей наготы и даже мазнула Васю по руке крепкой грудью — касик мог поклясться, что нарочно. Накинув пончо и собрав в охапку остальную одежду, она еще раз искательно заглянула в глаза мужчине своей мечты.

— Кыш, пока я не разозлился.

А ведь все верно рассчитала, зараза. Не будь он так вымотан и устал, не будь за плечами нескольких тысяч километров и пол-шарика за последние полмесяца, он бы не удержался.

Твою мать.

«Ладно, я подумаю об этом завтра» — убедившись, что Пакари двинулась по дороге в верхний лагерь, Вася рухнул на жесткую койку и заснул быстрее и глубже, чем на мягких постелях Гаваны, Праги или Парижа. Через мгновение его уже трясла крепкая рука:

— Просыпайся, chico, пора входить в курс дел.

— Сколько времени? — спросил обалдевший касик.

— Ты дрых почти девять часов, вставай.

Вася с трудом поднялся на койке, уставился на Че, потом встряхнул головой и сильно потер лицо ладонями.

— Сейчас буду.

Че поднялся с табуретки, но касик остановил его.

— Стой, я тебе кое-что привез, вчера за всеми новостями не успел.

Порывшись в рюкзаке, Вася выудил небольшую коробочку и протянул Геваре.

— О-о-о, вот это удружил! — Че отложил коротенькую трубку-носогрейку и с восторгом крутил в руках алюминиевый чубук и сменные чашки. — Настоящий Falcon! Свой я посеял еще в Конго и никак не мог добыть новый! Спасибо, chico! С сигарами я намучался, чуть зазеваешься — плесневеют, три трубки таскать в кармане неудобно, а вот с этой…

— Слушай, хочешь, скажу деду и он тебя от курения отучит?

— Иди ты к черту, chico, последняя радость осталась!

Че немедленно добыл из кармана кисет с табаком и принялся обкуривать новую трубку. Так с ней в зубах и скошенными на чашечку глазами он и привел Васю под штабной навес.

Антонио вкратце сообщил, что происходит в столице и в департаментах, а также в соседних странах. Если в Перу можно было предположить некоторое брожение среди офицеров, то в Чили ко Фронту Народного Действия, состоявшему из социалистов и коммунистов присоединилась социал-демократическая партия.

Вася наморщил лоб — точно, левый переворот в Перу и Народное Единство в Чили.

— А как взаимодействие с Очкариком? — даже в кругу своих он предпочитал называть контрагентом по псевдонимам.

— Очкарик слегка подыгрывает нам, мы ему, как в Камири, — ответил Габриэль. — Все идет, как договорились.

— А у него есть выходы на офицеров в Перу? Своему-то они поверят быстрее.

Штабные переглянулись, Габриэль и Антонио быстро черкнули в блокноты.

— Уточним.

— И еще, abuelito, ты же знаком с этим доктором из Соцпартии Чили?

— Альенде?

— Ага, напиши ему письмо.

— О чем???

— О нашем опыте. О том, что надо вовлечь в коалицию и другие партии.

Гевара хмыкнул. Почесал затылок, еще раз довольно осмотрел новую трубку и согласился:

— Пожалуй. Только сейчас важнее создать в Чили канал поддержки.

Габриэль кратко доложил по городской сети — структура создана, ее наполняют людьми и набирают опыт. Привезенные «узи» все пойдут в города, группам Гильена и Маригеллы.

— Эта твоя немочка, — тыкнул в касика карандашом парагваец, — большая находка.

«Моя? С чего вдруг?» — удивился, но промолчал Вася.

— Очень организованная, отличная память, почти идеальная подпольщица. Мы перевели на нее почти всю сеть Тани.

— Ну и слава богу, — вот это было хорошо, Таня как руководитель сети явно не тянула. — А что, у вас только приятные новости, все хорошо, прекрасная маркиза? Так не бывает.

Так и не было — Баррьентос вовсю педалировал создание «мобильных отрядов по охране порядка», но изменил принцип комплектования. После установления «партизанской власти» общины где бойкотом, где кооперацией, а где и прямой силой вытеснили из района нелюбимых людьми чиновников, лавочников и крепко прижали зажиточных крестьян, составлявших с торговцами прослойку, как выразился Че, сельской буржуазии или рондас, как их называли местные. Индейцам стало полегче, но в партизанской зоне появились сильно недовольные, вот их-то и вербовали в отряды Баррьентоса.

Кое-где уже начались стычки с ними, «самооборону рондас» поддержали боевики Боливийской социалистической (вернее, национал-социалистической) фаланги, в некоторых местах мордобоем и пальбой в воздух не ограничилось, начались поджоги.

Основная нагрузка пока легла на Габриэля с Антонио, поскольку «идейный конфликт» в районе резко увеличивал возможности разведки противника, но каждый за штабным столом понимал, что рано или поздно придется вступить в бой. Обсуждение возможных мер затянулось надолго, пока Вася не пресек пошедшую по третьему кругу говорильню.