Командировка в Амазонию (СИ)

Всё это мне Митя говорил шепотом, только в комнате стояла нереальная тишина и все присутствующие, думаю, не пропустили ни единого слова.

— Никуда она не поедет с вами. Моя жена будет дома сидеть. Да я, как только сдам Рональда полицейским, вообще, увезу её от вас двоих подальше и Наталью близко не подпущу, — пригрозил Самуил.

После его услышанных слов во мне взыграла гордость. Только ею я смогла объяснить то, что наговорила Самуилу.

— Это ты меня бросил, а не я тебя! И не тебе теперь решать, где и как я буду жить! Забирай своих и выматывайся из моего дома! — выкрикнув это ему в лицо, я отвернулась, чтобы не глядеть в его красивые глаза.

И он ушел! Просто взял и ушел. Даже не попытался меня уговорить! Я, вообще, пребывала в смятении. Обычно в таких случаях мужчины раскаиваются, упорно добиваются прощения, а у меня всё как не у людей!

После того как ушел Самуил, я впала в депрессию. Я сидела у себя в комнате и через открытую дверь равнодушно наблюдала, как бегают родители, приводя квартиру в божеский вид. Меня не тревожили враждебные взгляды сестры, отмахнулась от приставаний рыжиков. Мама сунула в руки воду и заставила выпить таблетки. Работники скорой помощи прибыли за Тарасом. Когда его выносили, он мне махнул на прощание рукой, я в ответ с горечью усмехнулась.

Потом санитары вернулись и долго разговаривали с мамой, потом с сестрой, ну и конечно, очередь дошла до меня. Опять мне дали таблетки и я смогла наконец-то забыться во сне.

А вот со следующего дня начался муторный ад. Меня все жалели и доставали своими мудрыми советами. Я люблю своих родственников, но не до такой же степени. Мама причитала по поводу того, что нормального мужика «отшила», что я непутевая дочь. Даже папа надоел, хотя не произнес ни слова, но очень выразительно молчал! Сестра ехидничала по поводу моих рыжиков, которых в дом не пускали. Но это их мало останавливало. Они активно просили прощения, причем у всех. Папа пару раз выходил на улицу к ним, но это не помогло.

— Не стыдно так обращаться с ними? — под вечер у меня спросил брат.

Такого вопроса я не ожидала и серьезно обиделась. Я тут страдаю, а он меня обвиняет.

— А в чём моя вина? — решила узнать, в чем меня обвиняют.

— Может они и не правы, но ты сама виновата. Это ты им позволила вести себя с тобой так и именно так. И, как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили! Так что бери ответственность на себя и начни что-нибудь делать. А то мама уже на грани нервного срыва!

Отчитывал меня братик со знанием дела, давил на больное, напомнил, как всё начиналось, как меня все отговаривали, но я была непоколебима. Клялась, что любого человека можно наставить на путь истинный, каждый имеет право на ошибку.

Ну да, каюсь, была наивна и юна. Ну как юна, относительно юна. Но кто же знал! Нет, не так… Ну, я же не могла предвидеть, что всё вот в этот абсурд выльется.

Покивала для вида головой, чтобы уже закончил отчитывать меня, как несмышленую девчонку и дал уже проанализировать ситуацию ещё раз.

Когда брату показалось, что я достаточно прониклась, он покинул меня, наказав подумать над своим поведением. Ещё бы в угол поставил! Нашел, кого защищать! Я понимаю, что они в одной песочнице куличики лепили, но я же ему родная сестра. А он! Нет никого на Земле, кто мог бы понять мои душевные переживания.

Поэтому, поразмыслив примерно около часа, решила, что надо что-то менять в моей жизни. Наверное, хорошей и положительной быть — не моё. Вот не моё и всё тут. Да и вообще, у меня казино на Амазонии без меня работает.

Поэтому, позвонив Петру, уволилась без отработки и достала чемодан. Вещи собирала совершенно бездумно. Одновременно пыталась дозвониться до Натальи, но она с кем-то постоянно трещала по телефону.

— Ну и ладно, сюрприз, значит, для тебя, подруженька, будет, — пригрозила я невидимой Наталке, сгребая косметику с полки.

Заказала билеты и выглянула в окно. Там внизу стояли рыжики, с кем-то разговаривая по телефону. Свистнула, ну, то есть попыталась свистнуть. Но у меня получилось не очень хорошо, то есть не получилось вообще. Суть в том, что меня услышали, радостно улыбнулись и замахали руками. Митька махал руками, а Тарас радостно улыбался.

А вот и вправду, чего это я на них взъелась. Красивые, преданные. Папка столько раз воспитательную работу с ними проводил, а до них всё не доходит.

— Парни, я билеты заказала, завтра возвращаюсь на Амазонию. Вы со мной? — крикнула им.

— Аглаида Федоровна, ну что вы такое говорите. Да мы за вами хоть на край света! — на всю ивановскую прокричал Митя.

— Ну, бегите домой. Билеты покупайте. Завтра в космопорту встретимся! Спокойной ночи! — послала им воздушные поцелуи и закрыла окно.

Пожелав родственникам «Спокойной ночи», я в благостном настроении легла спать. Но долго в одиночестве не пробыла, первая в комнату вошла мама. Насупленная, очень молчаливая и стала ходить по комнате. Её явно что-то тревожило. И я даже вроде догадалась, в чём причина. Ну почему рыжики не могут ничего сделать без последствий? Мысленно застонав, я решила инициативу взять в свои руки, а то если мама взорвется, мало мне не покажется.

— Мама, я тут подумала и приняла решение. Завтра я возвращаюсь на Амазонию, — на одном дыхании сказала я, глядя, как мамуля встала соляным столбом по центру комнаты.

— За что ты так со мной! Оставайся здесь, я найду тебе мужа. У папы много холостых сослуживцев, — с надрывом произнесла мамуля.

— Я не хочу. Ты уже сводила меня с одним, чем это закончилось? Папа чуть со службы не вылетел. Им ничего, кроме папы, во мне не интересно, — отмахнулась я от её предложения, скривившись, вспоминала неприятный инцидент.

— Я настаиваю, — давила авторитетом мама.

— Мама, я понимаю тебя. Но я завтра улетаю. Как устроюсь, позову тебя к себе, обещаю! — улыбаясь, пыталась успокоить я родительницу.

— Смотри, Аглаида, как бы потом сама ко мне не прибежала вся в слезах, — обиженно высказалась она и ушла из комнаты.

После пришел отец, походил от стенки к стенке. Я боязливо сжалась. Таким я его видела только один раз в детстве, когда разбила любимый мамин сервиз, причем весь. Вот вечером отец так же влетел к нам в детскую спальню. Мы с сестрой переглянулись, не зная, что сейчас будет. Знала бы, под кровать сразу заползла, а тут нет. Ждала, когда он хоть что-то скажет, а он, ничего нам не говоря, сел ко мне на кровать, перекинул на колени и давай воспитывать. Орала я как резаная, но его это мало волновало. Когда он закончил, я уже еле поскуливала и всей своей душой боялась этого изверга.

Сейчас, вспомнив давнишний инцидент, я испуганно следила за отцом, боясь хоть словом привлечь его внимание к себе. Ходил долго, что-то важное решая для себя. Когда решение было принято, глубоко вдохнул и, погрозив пальцем, грозно прошептал:

— Если из-за тебя мать снова будет рыдать, имей в виду, выдеру как сидорову козу. И не посмотрю, что взрослая. Сниму штаны и отхожу так, что сидеть не сможешь.

Высказавшись, он покинул комнату, оставив меня впечатляться страшной угрозой. Я прекрасно понимала, что если отец сказал, то обязательно выполнит. Только как сделать так, чтобы мама не плакала? Это же просто невыполнимое условие! Она постоянно рыдает, по любому поводу. И даже сама иной раз не знает, из-за чего она плачет. Просто фильм сентиментальный!

— Черт! — в сердцах выдохнула, и нормально легла под одеяло.

Вот наивная! Конечно, дадут мне поспать, как же, три раза!

Спать, когда тебе в ухо дышит младшая сестра, затруднительно. Особенно когда знаешь, что она от тебя будет требовать невыполнимое или запрещенное, что тоже подпадает под определение «невыполнимое».

— Ты спишь? — более банального вопроса сестричка не могла задать.

Ответила так же банально:

— Уже нет.

— Классно, возьми меня на Амазонию, — потребовала обнаглевшая Зара.

— Нет, — буркнула ей в ответ.

Захотела! Мне тут ультиматум отец выдвинул, а она просто делает всё, чтобы отец выполнил своё обещание.

— Ну чего тебе стоит, — противно заныла мне прямо в ухо Светозара.

Я же сморщилась, заводясь с полуоборота. Развернувшись к сестре лицом, высказала ей все, что думаю о её очередной бредовой идее.

— Мне отец пригрозил, что выпорет, если мама снова будет реветь. А как ты думаешь, она себя поведет, если вместо одной дочери, её бросили сразу две? Конечно же, будет меня ругать, а не тебя. Так что марш в свою комнату и думать забудь об Амазонии.

Сестра обиженно засопела, но смолчала. А я довольная отвернулась от неё, плотнее закутываясь в одеяло.

— Между прочим, я Митю люблю. И когда подрасту, выйду за него замуж. Можешь даже не думать о нем, поняла? Он мой! — в шоке я услышала слова моей младшей сестрички.

— Что? — переспросила я её.

Ну, вдруг послышалось, мало ли у меня какие галлюцинации на фоне стресса.

— Забудь про Митю, говорю. Он мой!

— Так, Светозара, ты про этого кобеля забудь, слышишь? Он ни одной юбки не пропустит. Любовь у него ко всему что шевелится, и ни капли ответственности.

— Он не такой! Он меня любит! — стала защищать рыжика сестренка.

— Меня он тоже любит, — решила я давить на больное.

Лучше пусть это буду я, чем она потом узнает от кого другого.

— Нет, — упрямо приподняла подбородок Светозара.

— Проверим? — предложила ей, зная, что это лучше чем бессмысленно спорить между собой.

— А как? — нерешительно спросила сестра.

— Очень просто, — доставая телефон, ответила ей.

Набрав заветный номер, стали ждать ответ. Митька вызов принял быстро, я включила громкую связь.

— Да, Аглаида Федоровна? — раздалось на всю комнату.

Мы с сестрой одновременно испуганно посмотрели на закрытую дверь, потом, не сговариваясь, забрались под одеяло, и только тогда продолжили разговор.

— Это кто? — решила уточнить для начала я.

Их же двое, поэтому надо исключать такие погрешности эксперимента.

— Это Митя Иванов, Аглаида Федоровна, — на том конце явно удивились заданному вопросу.

Я прыснула в ладонь, представляя озабоченное лицо рыжика. Но хмурая Зара всё моё веселье извела на нет.

— Отлично, — приступила я к самому ответственному моменту, — Митя, ты меня любишь?

— Да, — тут же пришел ответ.

Зара дернулась, глазки предательски заблестели, но я была неумолима. Провокация — это всё!

— А Зару любишь? — ехидно поинтересовалась у него.

— Э-э-э-э, Зару, — замялся Митька. — Аглаида Федоровна, вы только не ругайтесь, но я это не со зла. Мы только целовались, не больше. Я не хотел ничего плохого… — зачастил Митька, а у меня глаза чуть из орбит не вылезли.

Зара густо покраснела, но взгляд не отвела.

— Так любишь её или нет, — словно змея, я прошипела в динамик, сильно сжимая телефон в руке. Ответ теперь больше мне был нужен, а не Заре.

— Люблю, но не так, как вас. Она же маленькая ещё. И папка ваш грозный яйца обещал отрезать, если ещё раз возле неё увидит.

— Если папка не сможет, я ему помогу. Чтобы даже думать о ней не смел, понял меня, кобелина? — негодование меня просто распирало.

— Я слышу, но всё равно она скоро станет совершеннолетней…

— И чего? — я не поняла намека.

— Не уследите. Всё равно упорхнет птичка из клетки. А так хоть целоваться её научил. Полезное умение, — гордо объяснил мне Митя.

— Идиот ты, Митька, — печально выдохнула я в трубку.

— Знаю, но всё равно не перестану тебя любить, Аглаида. И Светозара, между прочим, мечтает стать как ты. Только вот мне кажется, что переплюнет она тебя по красоте. Но ты для нас останешься самой красивой! Это я к тому, чтобы вы не расстраивались, Аглаида Федоровна, — заискивающе закончил рыжик.

Больше слушать его я заставить себя не смогла и отключила связь.

В комнате повисла тяжелая тишина. Выбравшись из-под одеяла, я снова улеглась на подушки, глядя, как сестра молча встает с кровати. Дойдя до двери, она взялась за ручку и прежде чем потянуть за нее, сказала:

— Дура ты, Агла. Они самые лучшие на свете.

И вышла, а я осталась лежать и возмущенно пыхтеть.

— Сама решу, с кем мне жить! — прошептала в пустоту, когда поняла, что молча лежать у меня не получается.

Советчиков целая квартира, женихов и того достаточно. И снова ночь, а я опять одна в кровати. Да что за жизнь-то за такая?

Прекрасное настроение после пробуждения — это практически миф. Так и у меня: всю ночь проворочалась, устала от тяжелых мыслей, от пролитых слез и жалости к самой себе. Обидно, что у меня даже фотографии Самуила нет. А так хотелось сжечь её раз двадцать, порвать на меленькие кусочки. Хотелось вырвать его из сердца и из своей жизни. Наревевшись, я уснула на сырой подушке.

Будильник противно пищал, требуя выключить его. Что я и сделала, раз просит. Собиралась медленно, постоянно зевая и протирая глаза. Даже прохладный душ не помог.

Мама на кухне приготовила завтрак и, молча накрыв стол, демонстративно ушла, не сказав ни слова. Папа налил себе кофе и сел напротив меня, отгородившись газетой. Брат, наверное, ещё спал. Сестра тоже не появилась. Другими словами, семья объявила мне очередной бойкот!

Позавтракав, вытащила сумки в коридор, стала одеваться, гремя всем, чем можно было, давая понять, что ещё минута, и я уйду. Но мои намеки были так же проигнорированы. Плюнув, громко попрощалась и ушла, тихо прикрыв за собой двери.

Когда спустилась вниз, с трудом волоча за собой баулы, я радостно удивилась: меня ждали братья Ивановы собственной персоной. Митя подбежал ко мне и выхватил мой багаж. Я, довольно улыбаясь, поблагодарила его и отвесила подзатыльник.

— За что? — обиженно возмутился он.

— За совращение несовершеннолетних! — объяснила ему.

— Ей семнадцать! А ты все её маленькой считаешь! — стал препираться со мной Митя.

— И чего, что семнадцать? Но не восемнадцать же! Ей ещё рано целоваться с такими развратниками как ты!

— А чего сразу развратник, я же её остановил! И не было ничего между нами, — оправдывался рыжий.

— Молчи лучше, а то наговоришь, я чувствую. Просто держись от неё подальше! — предупредила я его.

— Аглаида Федоровна, я бы попросил вас не наговаривать на меня. Я ничего не хочу сказать плохого о вашей сестре, но это она на меня напала, я думал, что это вы! От неё духами вашими пахло, ещё и глаза ладошками закрыла. А когда целовать стала, я же обрадовался, что это вы обратили на меня внимание, а потом такой сюрприз! — уже спокойно рассказал Митя, заталкивая чемодан в багажник.

— Прости, — извинилась перед ним.

Ну да, представляю, как он испугался, когда не меня, а сестричку мою увидел. Зарка — та ещё зараза: настырная и прямолинейная, как шпала. Захотела Митю, значит получит. Год для неё не срок, дождется своего часа. Теперь мне понятно стало её стремление поехать со мной на Амазонию. Там у Мити не будет прав отказать ей. Вот противная! Слов нет, одни маты!

— Прости, — ещё раз повторила, понимая, что не сестру, а Митю от неё надо спасать.

Тарас, наблюдавший за нами со стороны, вдруг встревоженно спросил:

— А что произошло? Я так понимаю, Митя что-то опять натворил?

Митя громко закрыл крышку багажника и, повернувшись к брату лицом, горько ответил:

— Мы просто целовались и всё! Потом Федор Артурович нас увидел. Так что всё, хватит об этом.

— Федор Артурович застал тебя целующегося со Светозарой, и ты всё ещё живой? Не верю, — пораженно выдохнул Тарас.

Я тоже не верила. Папка не мог просто так все это оставить.

— Сам же видишь. Я живой и здоровый. Только полмесяца ходил со сломанной рукой.

— А-а-а, так это тогда было? — вспомнила я, как примерно год назад Митя в гипсе ходил.

Правда, легенда его была красивая. Он как волк сражался с целой стаей врагов. Ну, теперь понятно, что ему повезло ещё, что отец остановился на руке и ничего больше не сломал.

Тарас покачал головой и открыл для меня дверцу машины.

— Самое обидное, что я не мог руку на него поднять. Просто уворачивался, а его это ещё больше взбесило, — пожаловался Митька, садясь на место водителя.

— Да уж, — многозначительно протянул брат.

Радостное настроение от рассказа рыжика не покидало меня всю поездку. Стоило только мне встретиться с ним взглядом, как перед глазами появлялась картинка: Митя лежит на земле, а папка возвышается над ним и на всю улицу обещает оторвать у рыжика самое главное достоинство мужчины.

Пройдя таможенный контроль, мы сидели в зале ожидания, когда я заметила до боли знакомую фигуру. Не веря своим глазам, я вскочила с места и бросилась вслед знакомой спине. Отмахнувшись от окрика рыжиков, пробиралась сквозь бесконечно длинные места ожидания, боясь потерять из виду цель, стремясь догнать. Резкий удар в плечо чуть не сбил меня с ног. Быстро пробормотала извинения мужчине, в которого я неосмотрительно врезалась, побежала дальше. Но пришлось остановиться и осматривать огромный зал в поисках знакомой куртки. Подоспевшие ребята обеспокоенно поинтересовались, что у меня случилось, и кого я ищу. А я даже чуть засомневалась, может и почудилось мне.

— Мне показалось, что я видела Зарку тут, — призналась я им.

Достав телефон из кармана, стала искать номер сестры в книге контактов.

Неожиданно объявили посадку, и ребята, подхватив меня под локотки, повели к нашим сумкам.

Бесконечно долгие гудки раздражали и без того напряженные нервы. Но абонент отказывался принимать мой вызов, поэтому стала набирать номер мамы. Но та тоже не хотела общаться со мной.

Всё время, что я напряженно выискивала сестру среди окружающих, рыжики тянули меня за собой. Как бы я не напрягала зрение, найти Зарку не сумела. И когда села на свое место, решилась позвонить отцу.

Папка пусть и сердился на меня, но трубки всегда брал. В этот раз отец не подвел, и я услышала заветное, пусть и грозное «Слушаю».

— Папа, посмотри, где Зара! Мне кажется, что она сбежала. Может мне и показалось, но всё же проверь, пожалуйста. Она вчера просилась лететь со мной, я ей сразу отказала, но ты же её знаешь, если что-то втемяшится ей в голову, то переубедить её невозможно.

— Девушка, прошу вас отключить телефон, скоро начнется взлет, — вежливо обратилась стюардесса, низко наклоняясь ко мне.

Я страдальчески простонала в ответ:

— Можно еще пять секунд, у меня сестра потерялась.

— Девушка, это не от меня зависит.

— Ну, вы пока проверьте остальных, — решила я тянуть время, — сейчас мне ответят, и я сразу его отключу.

— Девушка, — возмутилась стюардесса.

— Ее нет, — вдруг раздалось в трубке. — Аглаида?

От его холодного и осуждающего голоса у меня внутри все сжалось. Чувствую, плохо мне будет, если не найду и не верну сестренку домой.

— Папа, я честно не знала! Я её здесь случайно увидела! Хотела поймать, но она как сквозь землю провалилась, — отчаянно пыталась убедить отца в своей невиновности. Отец не прерывал меня, внимательно слушая, это дало мне надежду на спасение. — Я обязательно найду её и верну домой, обещаю. Папа, я честно невиновата.

— Вы должны немедленно выключить телефон, — настаивала девушка-стюард, ни на шаг не отходившая от меня.

Рыжики пытались успокоить её, но та была неумолима и не двигалась с места, прожигая меня укоризненным взглядом.

Я, так и не дождавшись от папы ни звука, быстро попрощалась с ним и нажала «отбой».

— Выключите телефон и приготовьтесь к взлету, — вежливо попросила девушка, как будто не она секунду назад нервничала.

Удерживая кнопку, я дождалась, когда телефон выключится. Стюардесса удостоверилась, что я выполнила приказ, и только тогда пошла дальше по рядам.

— Ну что? — поинтересовался у меня Тарас.

— Она сбежала. Что будем делать?

Вопрос риторический, и так понятно, что будем искать. Только как понять, где она может быть? Я же вроде всех пассажиров осмотрела. Вдруг она другим рейсом вылетела.

— Искать будем, — ответил Тарас, накрыв мою ладонь своей.

— Митя, в твоих интересах найти её и отправить домой, — обратилась я к притихшему рыжику.

— Понимаю, — глухо отозвался Митя.

— Наталья нам поможет, — уверенно сказал Тарас.

Так и сидели — понурые, ожидая, когда можно будет сделать звонок. Стоило только погаснуть лампочке, запрещающей ходить по салону, я тут же сорвалась с места и приступила к более тщательному осмотру пассажиров. Рыжики не отставали, тоже заглядывая в каждый угол, в каждый туалет.

Через час мы уставшие вернулись на свои места. Светозары нигде не было.

— А почему вы решили, Аглаида Федоровна, что она сбежала, может у подруги в гостях? Может, и вправду, обознались, — спросил Митя, явно нервничая.

Я на его месте тоже бы переживала. Не верю я, что они просто целовались. Зная Зару, могу предположить, что она еще и в любви успела ему признаться.

— Может и обозналась, может и в гостях. Сейчас в зону связи войдет и позвоним, — ответила ему, чтобы хоть успокоить.

Сама я была уверена, что видела именно Светозару. Куртку ей подарила я на день рождения этим летом. Да и волосы, выкрашенные в кричащий красный цвет, могут себе позволить не все, а только особо наглые и уверенные в себе личности, которые всегда кидают вызов всему миру. Я не раз, вместе с папой и братом, вот так же бегала по окрестностям, по клубам в поисках своей бунтарки, так что уже интуитивно оглядываюсь на знакомые очертания. Сколько бы отец не проводил с ней воспитательных мероприятий, сестре всё нипочем. Как только папа остывал, она тут же шла на очередную авантюру. А мама еще меня считает никудышной. Вот кто больше меня крови выпил у них. Я себе такого не позволяла, только пару раз пьяная приходила домой. Ну, ещё один раз они за мной в полицейский участок ездили. И всё! Акция протеста против засорения моего любимого водоёма не в счет. Тогда весь мой курс приковал себя к строительным машинам.

Связь появилась через два часа после отлета с планеты. Я набрала номер отца, Митя звонил Заре, а Тарас — Наталье. Итоги были неутешительными. Папа подтвердил, что Зару не могут найти на планете. И скорее всего она покинула её, он в данный момент именно это и выяснял. Митя с каменным лицом упорно набирал номер сестры. Тарас всё рассказал подруге и сейчас обсуждал детали поиска. Я даже залюбовалась им: собранный, серьезный, красивый и рыжий. Даже россыпь чуть заметных веснушек не портила его мужественную красоту. Как же они меняются со мной, превращаясь в оболтусов и шутов! Просто не верится, что это мои мальчики.

— Итак, — обратился к нам Тарас, когда разговор с Натальей был закончен, — в космопорт сейчас направляется спецотряд Лауры, они будут контролировать все выходы. Наталья проверяет всех зарегистрированных пассажиров. А мы будем искать в зале прилета. Она не сможет пройти незамеченной. Камеры слежения везде. Аглаида Федоровна, все будет хорошо. Будем надеяться, что поймаем её быстро. Вы только не расстраивайтесь.

— Да, Аглаида Федоровна, не хмурься, морщины будут, — поддакнул Митя с другой стороны.

— Может, ещё раз пробежимся по салону, я же точно видела её, — предложила я ребятам.

— Скоро прилетим, всего час остался. Давайте потерпим, а то стюардесса странно на нас косится, — ответил Митька, не отрывая взгляда от той девушки, которая просила отключить телефон.

— А ты ей под юбку не заглядывай, она и успокоится, — ехидно предложил ему Тарас.

— Я просто хотел посмотреть — чулки у неё или нет, — чуть слышно буркнул брат.

— Митька, да сколько можно? — сорвалась я и стукнула озабоченного локтем в грудь.

Он болезненно охнул и сморщился, потирая ушибленное место.

— Аглаида Федоровна, я бы попросил вас так больше не делать. Это адски больно!

— Я сколько раз тебя просила держать себя в руках и перестать волочиться за каждой юбкой, Митя? Я сколько раз просила вас сначала думать, а только потом делать? Сколько раз я повторяла, что раз не умеете думать, хотя бы у меня спросите, я помогу! — каждое слово я цедила, злясь на Митьку и припоминая всё, что парни натворили за время нашей дружбы.

— Аглаида Федоровна, — печально вздохнул Митя, — ведь я рад стараться, да только толку-то? Вы всё равно на меня не смотрите, а я мужчина, и у меня здоровые потребности. Я же не предам вас никогда, но и естественные надобности требуют выхода.

— Дурак, — обиделась я.

Чисто по-женски стало обидно за девушек, которых он соблазнял и бросал с разбитыми сердцами. Вот за это я и боюсь рыжих. Безжалостные сердцееды, забыть которых потом практически невозможно. И лучше избегать попадать им в сети, запутаешься и не сможешь сбежать.

Я чувствую себя это самой бедной мухой, которая бьется в паутине, пытаясь выбраться, но только больше запутываюсь во лжи и обмане.

Печальный вздох сорвался с моих губ.

— Аглаида, всё будет хорошо. Поймаем мы Зару, не сомневайся, — вернул в реальность голос Тараса, наполненный такой нежностью, что защемило сердце.

— Поймаем, не сомневайся, — зловеще подхватил Митя.

Вот только сестричка моя не такая как я. На роль мухи она не подходит, она хищница, которая всегда ловит свою жертву.

Усмехнулась, представляя, как сестричка, довольно улыбаясь, стреножит вырывающегося Митю.

Только тревога за сестру не давала покоя, и веселье постепенно сошло на нет.

С трудом дотерпела до посадки, несколько мучительных минут стыковки, потом ожидания, когда проверят все системы. И вот противная лампочка погасла, и я вскочила с места, но Тарас обхватил за талию, усадил к себе на колени. Дернувшись, удивленно посмотрела на него.

— Успокойся, Аглаида, нельзя так. Звони отцу. Митя, а ты Наталье.

Согласившись с рациональностью предложения, я вновь набрала отца. Тот ответил сразу, и сообщил, что Зарка — заноза вылетела моим рейсом.

— Наталья уже контролирует все выходы, — сообщил Митя, убирая телефон в карман.

— Так чего сидим? Надо ловить Светозару! — попыталась заставить парней двигаться.

— Сейчас всех проверят на выходе, потом осмотрим пустой салон и багажное отделение. Больше тут негде прятаться, — спокойно и рассудительно стал объяснять мне Тарас, успокаивающе гладя по спине.

— Я сам лично багажное осмотрю, чувствую, что она там, — пробормотал Митя.

Вообще-то его боевой настрой меня смущал. Он предвкушал, как поймает сестренку. Мне даже не по себе стало от холодного жестокого взгляда его серых глаз.

— Кабину пилотов кто смотреть будет, — уточнила я.

— Туда не так легко пробраться, но если ты сомневаешься, то обязательно осмотрим и её, — пообещал Тарас.

Из-за проверки, устроенной Натальей, пассажиры очень медленно покидали салон. И как только последний вышел, внутрь стремительно вошли десять бравых девушек в полицейской форме и деловито приступили к обыску. Появление Натальи было, как всегда, шумным, она ругалась с кем-то по телефону, обещала отвесить тумаков, от которых собеседник обязательно станет более резвым и умным.

Радость встречи с подругой затмила тревогу о сестре. Улыбка появилась на моем лице, только отклика у Натальи она не вызвала.

Подруга медленно подошла ближе и встала, нерешительно глядя на меня.

— Наталья? — позвала я, не понимая её поведения.

— Агла, ты не очень расстроилась? Ты не сердишься на меня? — спросила меня подруга.

— Ты о чём? — заподозрила я неладное.

— Наталья, не надо, — попросил подругу Тарас.

— Вы что? Ничего ей не рассказали? — изумилась моя блондинка.

Я повернулась к Тарасу, пристально вглядываясь ему в глаза. Нежность, с которой мужчина смотрел на меня, заставляла краснеть от смущения. И даже стыдно стало, что я могла сомневаться в нем.

— Так чего молчите, вы не рассказали, что она хозяйка казино? — требовала ответа подруга.

Я удивленно оглянулась на Наталью. Она настороженно следила за мной. Стоило мне открыть рот, желая узнать правду, как Натали тут же покаянно вздохнула:

— Чёрт, Агла, прости. Я сама не знаю, что на меня нашло. Но я захотела подарить рыжикам казино. Только они не могли официально стать хозяевами. И как-то всё так повернулось, и теперь казино твоё.

— Ну, спасибо за подарок, — осторожно подбирая слова, я думала, как бы узнать про другое, более важное.

Спросить у неё, так сказать, в лоб, я боялась.

— Фу-у-у-у, — с облегчением выдохнула подруга. — Я думала, ты ругаться начнешь. Ты же всегда была против азартных игр. Ты же у нас поборница нравов.

— Натка, остановись, — одернул ее Митя.

Рыжики вообще в течение всего разговора были слишком тихи и неожиданно молчаливы. Даже ни одной ехидной шутки не отпустили. Подозрение всё сильнее зрело во мне.

— А больше ты ничего не хочешь рассказать? — уточнила я.

Подруга переглянулась с рыжиками и испуганно посмотрела на меня. Внутри у меня все сжалось в предчувствии чего-то страшного. Я дернулась, когда Тарас провел рукой вдоль позвоночника, но оглядываться на него не стала, Наташка явно решалась открыть мне ужасную тайну.

— Ты про видео? Не расстраивайся, его смотрели только мы с рыжиками. Больше никто, честно! Я даже Лауре его не показывала! — быстро проговорила Натка, отводя от меня свой взгляд.

— Какое видео? — всполошилась я.

— Наташа, ну ведь просили же, — возмутился Митька.

— Да откуда я знаю, что вы ей сказали и что можно говорить! Я, лично, извинилась. Всё, больше слова не скажу! — обиделась непонятно на что блондинка и села в кресло, отворачиваясь от нас.

— Я спрашиваю, какое видео? — уже крикнула я, понимая, что от меня опять что-то скрывают.

— Не скажу, — так же громко ответила Наталья.

— Да успокойтесь вы обе! — я вздрогнула от строгого окрика Тараса. — Аглаида Федоровна, пленку мы изъяли, она надежно спрятана.

— Да, и давайте вернемся к нашей проблеме, я имею в виду Светозару, — нервно сказал Митя.

— Вот, вот, а то устроили мне тут допрос с пристрастием. Как будто во всём виновата я. Сами спят, не стесняясь камер, — обиженно сопела подруга, вставая с кресла и направляясь прочь вдоль прохода.

— Наталья! — хором взвыли рыжики.

— Что? — резко обернулась она. — Ой! Опять что-то не то сказала.

Догадка, о чём говорит Наташка, повергла меня в шок. От ужаса я почувствовала, как волосы зашевелились на затылке. Слезы застилали глаза, и затруднилось дыхание.

— Не может быть, — прошептала я, не желая в это верить.

— Агла, не расстраивайся ты так. Мне понравилось, ты очень красиво смотрелась, — пыталась успокоить подруга. — Ну то есть… Ну ты поняла меня…

Нет, я не поняла! Как такое может быть? И почему со мной постоянно что-то подобное происходит? Какой позор! Создатель, как стыдно-то!

— Аглаида, — раздался голос Мити.

Но договорить ему не дал Тарас. Шикнув на брата, он осторожно прижал меня к своей груди, бережно гладя по спине. Это была последняя капля, я не сдержалась и разрыдалась.

Крупные слезы скатывались вниз, чтобы впитаться в мягкую ткань куртки. На душе было горько, стыд выжигал меня изнутри. Я же там не только с близнецами, но и с Самуилом. Как говорится — бойтесь желаний своих! Ночью я жалела, что у меня нет фотографии предателя, а сегодня узнаю, что есть все записи нашей с ним бурной страсти — смотри и мучайся!

— Леди Натали, мы нашли девушку, — услышала я незнакомый женский голос между своими всхлипами. Выпрямившись, я стерла слезы, чтобы с надеждой посмотреть на подошедшую амазонку. Приятная шатенка стояла по стойке смирно возле Наташки, которая глядела на меня, явно ожидая моего разрешения.

Я закивала головой, опасаясь, что голос меня подведет. Попыталась слезть с колен Тараса, но он только сильнее прижал к себе.

— Отпусти, — приказала я ему.

— Нет, ты сейчас слишком расстроена.

Светозару вели двое, крепко держа за руки. Она вырывалась, лягая своих конвоиров. Коса расплелась, куртка в каких-то грязных пятнах. О джинсах и говорить нечего! Грязь даже на лице у Зары была. Где же она пряталась, что так испачкалась? Когда сестричка заметила меня, то сразу успокоилась. А стоило ей увидать Наталью, то вообще засияла от счастья.

— Тетя Ната, как я рада вас видеть! — воскликнула она и потянулась к ней, но конвой дернул Зару обратно.

Наташа кинулась к сестренке, причитая и охая.

Вот она — правда жизни: моя младшая сестра уважает и любит мою подругу, а меня игнорирует, считая нудной и противной!

— Откуда ты такая чумазая выползла, — спросила у неё подруга, носовым платком осторожно обтирая ей лицо.

— Я от Аглы в багажном пряталась. Она меня домой хочет отправить. А я к вам, сюда, хотела попасть, — совсем по-детски стала оправдываться Светозара.

Сестренке никто не сочувствовал, кроме Наташки. Рыжики скептически глядели на парочку, а я с осуждением. Нет бы отругать её, но Наташка Зару, разве что языком не вылизывает. И в итоге опять виноватой окажусь я!

Чтобы не смотреть на этих двоих, я достала телефон, решив позвонить и успокоить родителей.

— Слушаю, — раздалось строго из динамика.

— Пап, я нашла Зару. Она жива и невредима. Я отправлю её ближайшим рейсом, вы сможете её встретить?

— Нет, оставь её у себя. Пусть головой думает, прежде чем сбегать и глупые записки матери подкидывать, из-за которых она плачет! Совсем от рук отбились, что одна, что другая! Чтобы духу вашего в моём доме не было! — крикнул отец и выключился.

Я потрясенно посмотрела на сестру, в ответ та ехидно улыбнулась. Не слышать отцовского голоса она не могла — он оглушал!

— Ну, вот видишь, Аглаида. Всё равно тебе придется меня с собой взять, — надменно и даже холодно произнесла Светозара.

И я задумалась, а моя ли это сестра. Не может быть, чтобы Зарка превратилась в такую, не побоюсь этого слова, стерву!

Все те переживания, которые терзали меня по поводу сестры, резко превратились в лед. Было стыдно за такую родственницу, но отрекаться от неё было бы — показать свою слабость. А я не пасую перед трудностями, я их преодолеваю.

— Сама напросилась, — чуть слышно прошептала я, но рыжики меня услышали и слаженно усмехнулись.

Встав на ноги, в этот раз Тарас мне не препятствовал, я направилась к сестричке. Она жалостливо посмотрела на Наталью и заскулила:

— А можно я с вами поживу, тетя Наталья. Агла злая, будет обижать меня.

— Нет, — холодно отрезала я, — там у тебя Лаура, Наташа.

— Ну да, — печально вздохнула блондинка и пожала плечами.

— Всё, поехали домой, — приказала я.

И все беспрекословно двинулись к выходу, только Зара осталась стоять и хлопать удивленно глазками. Ну да, такой властной она меня никогда не видела. Пусть привыкает, доброй нудной сестрички больше нет!

Когда выходили из космопорта, Наталья мне расписывала, какой прекрасный, просто шикарный дом мне подарила. Что я просто умру от радости, как только его увижу. Я тихо завидовала сама себе: вот какая у меня щедрая подруга! Но и понимала, что она так заглаживает свою вину за казино. Хотя, зачем заглаживать? Я же теперь и владелец казино и собственница целого дома. Где-то явно был подвох. И очень скоро всё расстроится. Жаль, у меня нет уверенности, что переживу очередной стресс. Здоровье уже не то!

Зара, догнав нас, тенью следовала сзади. Я украдкой за ней наблюдала, боясь, что её кто-нибудь умыкнет. Длинная ярко-красная коса была слишком заметна и привлекала ненужное к себе внимание проходящих мимо амазонок.

Рассаживались по машинам долго из-за того, что начальница охраны никак не могла решить, кому отдать приоритет: кто из нас, прибывших, ценнее. Ведь Наташка нянчилась с сестрой, а я холодно смотрела на них в окружении телохранителей. Когда вопрос разрешился, меня разлучили с рыжиками и проводили к открытой дверце автомобиля.

Села внутрь, где меня ожидал сюрприз в лице леди Лауры.

— Привет, моя красавица, — томно выдохнула она, придвигаясь ко мне ближе.

— Здравствуйте, леди Лаура. Какая приятная встреча. Я не ожидала встретить вас сегодня, — торопливо произнесла, настойчиво скидывая настырную ладонь с моего колена.

— О, я просто не могла оставить мою Наташеньку одну. Да и по тебе я очень сильно соскучилась, — нежно улыбаясь, Лаура протянула к моему лицу руку, но я уклонилась и ещё чуть отстранилась.

В этот момент в салон протиснулась моя спасительница и устроилась рядом со своей озабоченной амазонкой. То, как она её стиснула в своих крепких объятиях, произвело на меня неизгладимое впечатление. Захотелось отвернуться, чтобы брезгливое выражение моего лица не было им видно. Вот не моё это, не моё!

— Только при мне больше не целуйтесь, пожалуйста, — решила напомнить о своем присутствии воркующей парочке.

Лаура мне подмигнула, Наташка смущенно кашлянула, но руку с плеча амазонки не убрала.

— Наташа, а с кем едет сестра? — вспомнила я о проказнице.

— А её Митя с собой забрал. Наверное, воспитывать собирается. А чего они не поделили? — Наташенька в своем репертуаре, всюду пытается сунуть свой любопытный нос.

— Зарка Митю перед папой подставила, и ему за это влетело, — нехотя ответила я.

— Снова! — изумилась блондинка и заинтересованно подалась ко мне, жаждая посмаковать подробности.

Я нахмурилась и уточнила:

— Снова? А когда уже было?

— Так, когда с гипсом ходил, это же твой драгоценный папочка его причесал. Правда, Митя просил не рассказывать, он же тогда позвонил, не хотел расстраивать тебя и брата.

— Знаешь, что папка причесал, а почему, хочешь сказать, не знаешь? Не верю! — отмахнулась я.

И поймала себя на мысли, что я стала недоверчивой. Раньше такого за собой не наблюдала. Все вокруг врут и обманывают! Как же я докатилась до такой жизни?

— Он молчал. Единственное, что мне сказал, что ни в чём не виноват. Хотя кто ему поверит! Это же Митя! А ты знала, что его Лаура пыталась свести тут с очень богатой амазонкой? Так он от неё через окно сбежал! — рассмеялась Наташка, с трудом продолжая. — А мы его все бабником считаем! А он разборчивый! Ещё и не каждая подойдет.

— Просто он влюблен, — неожиданно для меня включилась в разговор Лаура.

— Да ты что? Не верится, что у этого бабника есть сердце! Он же и меня пытался соблазнить, но я не поддалась! — возбужденно вещала подруга.

Невидящим взором глядела в окно, а сама задумалась над сложившейся ситуацией. Я влюбилась в Самуила, парни давно влюблены в меня. Я как никто должна понять рыжиков. Жить и видеть каждый день меня и молчать, боясь хоть словом или действием выдать себя. Нет, я бы так не смогла. Это слишком тяжело!

— А ты знаешь в кого он влюбился, — поинтересовалась у Лауры Наталья.

— Откуда? — удивилась амазонка. — Просто по нему же видно, что он с ума сходит от безответной любви.

— Вот чудик! Нет бы, просто взять и завоевать свою половинку, как это сделала я, — развеселилась Наташка, снова принимаясь тискать довольную Лауру.

Я от удивления чуть не поперхнулась воздухом. Это хорошо, что Митя не Наташка. Главное, чтобы подружка не поделилась своими мыслями с рыжиком.

— Мужчины такие ограниченные, любовь моя. Не стоит ждать от них подвигов. Только истинная женщина может ради любви пойти на всё, только мы самоотверженно боремся за то, что считаем своим! — снисходительно поделилась своим мнением Лаура.

— Ты права. Хотя рыжики — они сильные. Странно видеть Митю таким слабаком.

— Сильные? — не сумев сдержаться, удивилась вслух я.

— Ой, Агла, это только ты их несостоятельными считаешь. Они на такое способны — волосы дыбом встают. Правда, не всегда план продумывают до мелочей. Ломятся напролом, но я такая же. Поэтому и свела нас судьба с тобой. Ты у нас маленький мозг и совесть, ну еще тормоз. Короче, всё то, чего нам так не хватает. И хорошо, что ты согласилась с предложением рыжиков. Ох, как мы развернемся. Земля вздрогнет и умрет от зависти! Да к нам стекаться во всей галактики будут клиенты! Ух, я прямо чувствую, как деньги потекут ко мне в руки!

Наталья мечтательно закатила глаза и прижала руки к груди. Лаура тоже радостно улыбалась. Они просто не знали, что я не в теме и вообще не в курсе, о чём они. Но я ждала, вдруг они снизойдут до объяснений.

В салоне машины повисла тишина. Наташа, всё ещё улыбаясь, ждала моей реакции. Я так же улыбнулась и пожала плечами.

— Они что, не сказали? — опешила подруга.

— Нет, — подтвердила ее догадку.

— Да они хотят у нас тут в Амазонии устроить маленький, но не менее шикарный Лас-Вегас! Представь: море огней, игровые аппараты, весь обслуживающий персонал — брутальные мальчики в стрингах и на каблуках, — я скривилась, представляя этот беспредел, — там ещё будут вип-кабинки для приватных танцев. Ну и массажные кабинеты, и прочие прелести, способные удовлетворить любую прихоть богатой женщины. Как тебе?

— Отстой! — вынесла я вердикт. — Я на это не подписываюсь.

— Чего опять не нравится? — взъелась Натка.

Она, наверное, спала и видела это казино!

— Мальчики в стрингах и на каблуках — это полный отстой! — пояснила я. — Девочки с длинными распущенными волосами на каблуках в эротическом одеянии будут смотреться более уместно у столов. Груди-то у мужиков нет, а она так соблазнительна, когда нагибаешься.

Когда я закончила, на меня удивленно уставились две обалдевшие женщины. Ну да, я люблю удивлять окружающих!

— Ты гений! — выдохнула Наталья, когда справилась со ступором.

— Да уж, я и подумать не могла, что ты такая… испорченная, — соблазнительным голосом призналась Лаура.

— Что есть, то есть, — устало согласилась я.

— Агла, сейчас приедем, а вечером у тебя соберемся, чтобы начать планировать все основательнее, — вернулось к Наталье хорошее настроение.

Машина стала притормаживать и медленно заехала в витые кованые ворота. Особняк был построен в старинном стиле. Я такие здания только в музеях на репродукциях видела! Изумительно! Сказка наяву!

От переполнявшей меня радости бросилась Наташке на шею. Она меня прижала к себе за талию и потребовала дружеский поцелуй. Размечталась, как же! Быстро поцеловав её в губы, я стремительно пошла осматривать свои владения. Восторгу моему не было предела! Обегать все три этажа у меня не получилось, но и то, что успела, было выше всяких похвал. Спальню выбрала для себя самую большую, остальные по гостевым расселились. У меня, оказывается, есть кухарка и самая настоящая столовая, где все собрались отобедать. От переизбытка чувств не могла сидеть на месте, постоянно ерзала.

Наталья села справа от меня, рядом с Лаурой. Слева Тарас, за ним Митя, Зара устроилась напротив. Я демонстративно поставила вазу с цветами, закрывая её от меня. Не хочу смотреть на её кислое выражение лица, как будто не мясо ей подали, а тарелку с лимонами.

— Ну, как тебе дом? — уже не первый раз спрашивала Натали у меня.

— Всё здорово, а где документы на него? — спросила я, с аппетитом уплетая сочные кусочки мяса.

— Вот, — протянула она мне папку.

Я отложила вилку и с большим удовольствием погрузилась в изучение документов. В них вроде всё было правильно указано. Даже справка какая-то, утверждающая, что наследников на данный особняк нет. Сразу видно, что девочки основательно подготовились. Ещё бы понять, имеют данные документы юридическую силу или нет. После обеда этим и займусь.

— Да хватит пинаться! — вдруг взорвался Митя, вскакивая со своего места.

Началось, Светозара приступила к активным действиям по совращению старых дядечек.

— А на казино где документы? — не обращая больше внимание на развернувшуюся сцену, обратилась я к Наталье.

— С собой не взяли. Вечером привезем, — ответила она.

— Аглаида Федоровна, я попросил бы вас усмирить свою сестру, иначе это сделаю я, — потребовал от меня справедливости рыжик.

Вот только я уже решила для себя, что хорошей больше не буду. И нежно улыбнулась обиженному мужчине, который отказывался возвращаться на свое место.

— Солнышко моё, иди ко мне. Я тебя поцелую, и ножка перестанет болеть. А противная Зара сейчас же пойдет голодная под домашний арест до ужина, — елейным голосом пропела я.

За столом замерли все, а я наслаждалась произведенным эффектом. Всё, плохой быть приятнее. Эх, зря столько лет потратила впустую.

— Натали, проводи Зарку. Тебе она не сможет противиться, — чуть слышно прошептала подружке.

Та кивнула головой и встала, зычно крикнув сестренке:

— Светозара, на выход!

— Тетя Наташа, а поесть? — взвыла провинившаяся.

— Головой надо было думать, но видно ты не доросла еще сидеть с взрослыми за одним столом. Ужинать будешь за отдельным столом, вон в том углу, позорище.

— Тетя Наташа, я больше не буду! — вон, как она запела.

Не будет, как же! Наталья взяла сестру за руку и вывела её из столовой. Как только дверь закрылась, Митя решительно направился в мою сторону, неотрывно глядя на меня. Остановившись возле моего стула, он, задорно улыбнувшись, потянулся ко мне.

— Чего хочешь? — спросила я у него.

— Ну как же, поцелуй, — наигранно изумился рыжик.

— Что, всё ещё веришь в детские сказки? Могу заверить, крем от ушибов непременно излечит лучше, чем какой-то поцелуй. Так что не уподобляйся сестренке. Ты же уже большой мальчик, — дала от ворот поворот наглому рыжику.

— А вдруг получится? — не унимался он.

— Сказки это всё, детские сказки, — печально вздохнула я и приступила к еде.

Дальше ребячиться Митя не стал, заняв свое место, понуро уткнулся в тарелку. Но в тишине сидели не долго. Только еще войдя в столовую, Наталья на ходу стала рассказывать, что Зара очень раскаивается и просит у нас прощение за своё отвратительное поведение.

Как же у неё всё просто! Сказала «извините», и все обязаны ей все простить! Разбежалась! Со мной такое не пройдет!

Красавица моя, подсев ко мне поближе, стала уговаривать простить неугомонную сестренку, намекая на её явно затянувшийся переходный возраст и юношескую взбалмошность.

— Агла, ну не будь тираном, прости ты её, а? — протянула моя подруга, наседая на меня своей шикарной грудью.

— Я не тиран, — ровным голосом ответила ей.

— Ну, давай же, прости, ну прости малышку, — не унималась блондинка, тесня меня всё больше и больше с моего стула.

— Она ещё не достаточно прониклась и ничуточки не раскаялась. Митя её ремнем отходит, вот тогда ещё подумаю, — чтобы отвертеться от подруги, пересела к Тарасу на колени.

— Что? — хором воскликнули Наташка, Лаура и Митя.

Только Тарас молчал, но весь как-то подобрался.

— А что? — не поняла всеобщей паники.

— Ты что, шутишь? — взревела Наташка. — Я не позволю никому её и пальцем тронуть. Ты совсем, что ли, мозги все растеряла. Ребенка и ремнем! Да где это видано! Да в тюрьме и то ремнем никого и никогда! Ну, ты даешь!

— Меня папа наказывал, мне помогло. А её ещё никто ни разу, и вот результат. Так что надо наверстать упущенное, — издевалась я над Наташкой.

Всё же как-то обидно, она моя подруга, любит больше Зару, а не меня. Продолжить спор мы не успели, нас прервали.

— Я не смогу, — признался Митя, пряча от меня свои глаза.

Мне даже смешно стало. Так горячился ещё недавно, желая найти и наказать, и вот тебе раз!

— Ну, как же так! — наигранно изумилась я. — А кто в самолете об этом только и мечтал — поквитаться с ней за всё. Вот и иди. Чем быстрее это сделаешь, тем быстрее она от тебя отстанет. Любовь плавно превратится в ненависть.

— Я не смогу, — буркнул рыжик и, встав из-за стола, покинул наше общество.

Я тихо рассмеялась. Говорить — все горазды, а как случай представится — сбегают, поджав хвосты.

— Что с тобой случилось, Агла? Я тебя не узнаю! — обвиняюще произнесла моя лучшая и единственная подруга.

Она демонстративно встала из-за стола и сказала, обратившись к амазонке:

— Лаура, поехали домой. Видеть её не могу, — потом обожгла меня гневным взглядом и горько кинула: — Во что ты превратилась?

— Любимая, это просто пагубное влияние мужчин. Ну не заводись, Натали. Поживет недельку с нами и всё пройдет, — успокаивала свою любимую амазонка и ушла вслед за ней, так и не попрощавшись со мной.

На душе появился горький осадок обиды. Ссориться с Наташкой я не планировала и совсем уж не ожидала от неё такой реакции.

Тяжело вздохнув, я попыталась пересесть на свой стул, только у Тараса было на этот счет свое мнение: он не дал и с места сдвинуться. Обернулась к нему лицом. Сидит, довольно улыбаясь, и лишь сильнее к себе прижимает за талию.

— Чего? — спросила я, понимая, что он так молчать может очень долго.

— Скучаешь? — услышала я.

— Что? — переспросила, не поняв о чем он.

— Скучаешь, — уже утверждал Тарас.

— А понятнее сказать можешь? — начиная заводиться, спросила у Иванова.

— Пойдем, провожу тебя до спальни. Ты устала от перелета, — велел мне он, помогая встать на ноги.

Сам взял за руку и потянул за собой из столовой.

— Тарас, а с каких это пор ты ко мне на «ты»? — ехидно уточнила я у рыжика.

— С тех пор, как ты перестала быть правильной девочкой, — вернул мне тот же тон Тарас.

Я от такой наглости даже с шага сбилась. Рыжик сбавил скорость и, удостоверившись, что со мной всё хорошо, весело мне подмигнул.

— Я не разрешаю тебе так ко мне обращаться. Я понятно выражаюсь? Для вас я — Аглаида Федоровна, и никак иначе, — отчитала я Тараса, но вызвала у него лишь усмешку.

Чуть подумав, он все же ответил:

— Как пожелаешь, Аглаида Федоровна. Но стервой быть тебе не идет. Так что, закругляйся. Если так сильно по нему скучаешь, мы тебе его сюда привезем, и делай с ним что хочешь. Только, прошу, не надо на других срываться. Мы тебя любим, Аглаида, но и ты пойми нас. Мы к тебе всей душой, а ты… — и многозначительно так умолк, типа догадайся сама.

— Ну, ну! Договаривай, не стесняйся в выражениях. А я? — злясь, подначивала я рыжика.

И чего он сюда Самуила приплел? Тот-то тут причем? И почему это стервой мне быть не идёт. Всем идёт, а мне не идёт. Идиот!

Обида стала съедать меня изнутри, даже глаза от слёз защипало. Всем можно, а мне опять нельзя, да как так-то? Где это написано, что всем можно нервы другим трепать, а мне категорически не идет.

Первая капля сорвалась из глаз, когда мы подошли к двери. Стерла её украдкой, чтобы Тарас не заметил. В спальню просто ворвалась, захлопывая дверь со всей силы. Только верткий мужчина сумел заскочить внутрь до того, как его этой дверью чуть не защемило.

— Уйди! — рыдая, приказала я ему.

Но он словно не слышал меня, подошел к кровати и, откинув одеяло, стал взбивать подушки.

— Аглаида, ты просто устала. Тебе надо расслабиться, выспаться. Ты слишком зажимаешься, не даешь выхода эмоциям. Ты так давно не улыбалась, — вещал рыжик, продолжая приготавливать кровать. — То, что Светозару стоит наказать, тут ты, несомненно, права, и мы её накажем. Только не ремнем. Митя хоть и злился на неё за тот инцидент, но он тоже девочку понимает — первая любовь, романтика. Это надо просто пережить, и он переживет, в этом я уверен. И Наташка остынет, уже вечером, вот увидишь, она будет прыгать у тебя на кровати. Аглаида, всё будет хорошо. Просто ты устала.

Я сама не заметила, как перестав рыдать, стояла и слушала каждое слово, сказанное Тарасом. Конечно, он прав. Нервотрепка, которую я пережила на Земле, не прошла для меня бесследно. Вот высплюсь и сама отшлепаю Зарку. Голодом её бесполезно морить, она же постоянно на диетах сидит, и это в её — то возрасте! А что же будет, когда подрастет?

Грустно вздохнув, я всё же решилась задать мучавший меня вопрос:

— Почему мне не идет быть стервой? Чем я хуже других?

Голос чуть срывался, но Тарас услышал. Неслышно подошел сзади и, приобняв, повел меня к кровати.

— Ты не хуже, ты самая лучшая. И мне не хочется, чтобы ты становилась как все. Оставайся единственной, уникальной и м… м-м-м… нашей любимой, Аглаидой Федоровной.

— Ты что-то другое хотел сказать, — подозрительно оглянулась на него.

— Хотел, хотел. Ложись, давай спать, — подтолкнув к кровати, Тарас стал зашторивать окна, погружая комнату в полумрак.

Я села и стала следить за рыжиком, как он красиво двигался, переходя от одного окна к другому. Статный, спина широкая, руки сильные, волосы… Эх, волосы рыжие и этим все сказано.

— Не подсматривай, — приказала рыжику, а сама быстро скинула с себя одежду, чтобы тут же юркнуть под одеяло.

Тарас протянул полупрозрачную сорочку, достав её из комода. С большим удовольствием надела эту прелесть, освобождая заодно свою грудь. Дышать сразу стало легче!

Когда со всеми удобствами устроилась в кровати, закрыла глаза и попыталась уснуть. Только присутствие Тараса действовало на нервы.

— Ты чего не уходишь? — спросила я у него, желая поскорее остаться в одиночестве.

— Не хочу, — отозвался Тарас.

— Зато я хочу, — возмутилась.

— Ну, я тоже много чего хочу, но я молчу.

— Тарас, если хочешь поговорить, найди другого собеседника. Я сегодня неадекватна, — взмолилась я, понимая, что именно этого он сейчас и хочет.

Лица я его не видела, лишь смутные очертания, зато отчетливо услышала тихий бархатистый смех.

— Может, выпьем? — вдруг предложил Тарас.

Тоска, с которой он это произнес, прогнала всё желание спать. Я даже села, чтобы пристальнее вглядеться в сутулившийся силуэт мужчины.

— Давай, — согласилась я.

Просто не могла отказать ему. Ведь он всегда помогал мне, и я должна помочь ему. А раз Тарас сам предложил, значит, ему совсем плохо.

Что гложет рыжика, он мне так и не рассказал, зато мы вспомнили наши веселые приключения, которыми была полна наша жизнь. Тарас перебрался ко мне на кровать, ложась целомудренно поверх одеяла. Потом предложил посмотреть комедию, чтобы развеять грусть-печаль. Когда я умудрилась уснуть, не помню.

Мне опять приснился тот сон. Я и Самуил стояли на берегу моря. Закатное солнце окрашивало все в розовый цвет. Мужчина крепко прижимал меня к себе, медленно склоняясь все ближе. Поцелуй был нежным, словно ласковое прикосновение ветра. Только мне хотелось большего. Я соскучилась по его страстным собственническим поцелуям, которыми он обычно пленял, заявляя свои права на меня. Потянувшись к нему, я обхватила его за шею, притягивая к себе, чтобы подарить ему свой поцелуй, в который вложила всю свою тоску и любовь. Жаркие руки еще смелее сжали меня в объятиях.

— Самуил, — счастливо выдохнула я в его ласковые губы.

Мужчина неожиданно отстранился, печально качая головой.

— Спи, Аглаида, — услышала я еле слышный шепот и проснулась.

Обнаружила себя в крепких объятиях Тараса, который приятно шевелил своим дыханием волосы у меня на макушке и, кажется, крепко спал. Усмехнувшись, я понимала, что можно всё списать на сон, если бы губы не помнили этот поцелуй.

Закрыв глаза, я пыталась выяснить, почему я не могу забыть Самуила? Даже лежа в одной кровати с другим, он преследует меня во снах.

Тяжело вздохнула и уткнулась в грудь Тараса. Вот тот, кто никогда меня не бросит, как бы сильно я его об этом не просила. И грудь у него, кстати, не волосатая, осторожно погладила её, проверяя на ощупь. И руки, вон какие, красивые, сильные. И запах Тараса мне не был противен. А как сладко целуется, что забываешь обо всем. И вообще, он весь такой замечательный, только я продолжаю тосковать о другом.

Тут в голову пришла гениальная пословица прошлого, что клин вышибается клином. И мне надо просто пересилить себя, заставить забыть Самуила, переключившись на Тараса. Как говорила одна великая и мудрая женщина: «Надо позволять себя любить, а не терять голову от любви».

Чуть отстранившись, попыталась рассмотреть лицо Тараса, я никак не могла понять спит он или нет. Дыхание ровное, глубокое.

Подождав еще немного, я решилась. Потянулась к нему и осторожно поцеловала. Отвращения, сопротивления или внутренней борьбы — ничего этого не было. С облегчением выдохнула. Можно еще раз попробовать поцеловать.

Вот только от моего поцелуя спящая красавица, то есть спящий красавец проснулся.

— Прости, не хотела будить, — испуганно прошептала я.

— Это приятное пробуждение, я буду не прочь еще раз так проснуться, — отозвался Тарас и, прижав к себе, вернул поцелуй.

И я позволила ему увлечь меня в этот пламенный танец страсти. Разрешила себе забыться в его жарких объятиях. Тарас был нежен и настойчив одновременно. Он не дал шанса передумать, будя во мне желание. От смелых ласк я выгибалась, сдаваясь его власти. Он словно предугадывал мои желания, знал моё тело лучше меня самой. Стирал воспоминания о других прикосновениях, заставляя стонать, моля о большем.

— Я люблю тебя, — чуть слышный шепот наполнял меня светом, который дарил мне Тарас.

В ответ я лишь сильнее прижалась к нему, сливаясь в едином порыве. Я хотела только одного: забыться в диком танце сплетенных тел, в тихих стонах страсти, в жадных поцелуях, в откровенных фантазиях и позах. Утомленно лежать на разгоряченном теле, чтобы легкими поцелуями начать всё сначала.

— Аглаида, ты такая ненасытная, — прошептал Тарас, засыпающей мне.

Он прижимал меня к себе, словно боялся, что я сбегу от него. А я даже если бы хотела, не смогла бы это сделать. Сладкая истома наполнила тело, и шевелиться не хотелось совсем.

— Моя любимая… Желанная моя… Единственная…

Нежные слова Тараса заставляли стыдиться себя самой. Слезы скатывались крупными горошинами на грудь мужчины. Он замолчал, прислушиваясь ко мне, а я, сдерживая рыдания, заставила себя взять в руки и успокоиться. Закрыла глаза, погрузилась в царство сна, чтобы проспать до самого ужина.

Гул нарастал, противно давя на сознание. Перевернулась на другой бок и откинула жаркое одеяло. Но оно, противное, вернулось на свое место, от чего стало невыносимо душно. Голова просто раскалывалась. Это надо было так пить. О, хорошая мысль — надо попить. С трудом открыв глаза, смогла рассмотреть, что в спальне все еще полумрак. Тарас меня крепко прижимал к себе спиной, а рядом с нами возлежал Митя, улыбаясь во все тридцать два зуба.

— Проснулась, Аглаида Федоровна? — и столько ехидства было в его голосе, что я нервно дернувшись, отползла под защиту Тараса.

Что-то пугающее было в нём, я даже представить не могла оболтуса таким ожесточенным.

— Мить, перестань, — отдернул его брат.

Но это только еще больше разозлило рыжика.

— А я ещё и не начинал. Почему тебе можно, а мне нельзя? — обвинил он Тараса.

Я испуганно жалась всё теснее к спокойному и такому надежному брату.

— Митя, остынь. Хуже сделаешь…

— Хуже? Чем хуже? Я спрашиваю, чем я хуже тебя? — взвился рыжик. — Мы близнецы. У нас всё с тобой одинаковое. Так почему ты постоянно лучше меня?

— Мить, — позвала я, пытаясь успокоить разбушевавшегося рыжика.

— Аглаида, я бы попросил тебя сейчас помолчать. Я очень устал ругаться с твоей взбалмошной сестрой, усмирять её бешеный нрав. И пока я там с ней нянчился, вы тут без меня развлекались. За что, Аглаида? За что?

Смотреть, как мучается Митя, было выше моих сил. Закрыла руками рот, чтобы заглушить сдавленные всхлипы. Что же я наделала! Я всё только испортила! Ведь ни Тарас, ни Митя не виноваты в том, что меня бросил любимый. А я, как последняя дрянь, решила использовать того, кто меня любит, чтобы заглушить свою боль. Но совершенно не подумала, каково будет второму рыжику.

— Митя, перестань. Ей тоже плохо, — попытался вразумить Тарас брата.

Тот цепко взглянул на меня, его глаза лихорадочно блестели, выдавая всю бурю чувств, которую он сдерживал внутри. От стыда мне хотелось сгореть на месте.

— Прости, — тихо пискнула, и отвернулась, уткнувшись в грудь Тараса, боясь еще хоть раз встретиться с этим полным боли и разочарования взглядом.

Зажмурилась, пыталась притвориться невидимой. Правда, чутко прислушивалась ко всему, что происходило в комнате.

А события развивались быстро. Тарас ощутимо пошевелился, и я услышала глухой стук, сразу после которого охнул Митя. Неожиданно он ко мне прижался, зарываясь носом в мои волосы и щекоча своим дыханием макушку. Я замерла, боясь пошевелиться, и даже пыталась дышать через раз.

Проворная Митькина рука нагло залезла под одеяло и обхватила мою беззащитную грудь. В панике попыталась скинуть её, так как реакция моего тела не заставила себя долго ждать. Соски напряглись, превращаясь в упругие горошины. Задержав дыхание, возмущенно ахнула, когда мужские пальцы слегка сжали одну из них.

— Митя, перестань, — взмолилась я, не оставляя попытки отлепить от себя руку нахала.

— Вот ещё, — чуть приглушенно отозвался рыжик. — Тут так приятно, тепло, мягко. Я просто с ума схожу, когда вот так вот держу тебя в своих объятиях. Ты просто не представляешь, какая ты …

— Митя, — застонала, понимая, что если он продолжит, то я точно его чем-нибудь стукну.

— Да, Аглаида Федоровна? — в ответ прозвучал томный шепот.

Вот значит как, к кому-то вернулось веселое расположение духа. Как же ему для счастья мало надо — потискать женскую грудь. Кобелина!

Взбрыкнувшись, скинула с себя руки и того и другого близнеца, резко садясь на кровати.

— Вот что меня в тебе бесит, так эта твоя неразборчивость, — обратилась я к Мите. — Почему тебе любая подходит. Почему ты не имеешь принципов, типа: хочу блондинку с четвертым размером. Нет, ты за любой волочишься. За лю — бой! — я даже по буквам произнесла, пытаясь донести до рыжика суть моих претензий.

Тарас лежал на правом боку, подперев голову рукой, и радостно улыбался. Проследив за его счастливым взглядом, сообразила, что совершенно забыла, что на мне ничего нет. И парни наслаждаются видом чуть покачивающихся небольших холмиков, которые я неосмотрительно обнажила.

— Ой, — вырвалось у меня и, резко дернув одеяло на себя, прикрыла свою грудь.

Мои действия вызвались чуть слышные смешки у оболтусов, а у меня зубной скрежет от досады. Но дальше — больше. Митя навалился на мои ноги, для удобства уперся подбородком на сложенные руки. Глаза его опять искрились весельем, в них не осталось и следа от переживаний, которые снедали оболтуса всего минуту назад.

— Да почему за любой-то? Я только вас люблю, Аглаида Федоровна! Мне вообще никто не подходит, только вы! — бодро заверил меня он.

Пошевелила ногами, пытаясь скинуть рыжика с себя, но он надавил на мои колени, не позволяя им согнуться.

— Аглаида Федоровна, выходите за меня замуж, я лучше Тараса, клянусь, — продолжал паясничать Митя.

Натянутая улыбка застыла на моем лице, так как я вспомнила, что могла бы уже быть его женой. Если бы не артачилась в выборе платья. Он же был готов в тот же день меня тащить в церковь.

— Аглаида, прости. Я не хотел тебя обидеть. Я понимаю, что ты никогда не согласишься, — Митя что-то еще говорил, а я, не слушая его, вспоминала себя в том изумительном голубом подвенечном платье. Я так мечтала идти в нем к алтарю. И только присутствие Наташки было для меня главнее в тот момент, чем Самуил.

«Хорошо это или плохо, что свадьба сорвалась?» — призадумалась я, с горечью осознавая, что так никогда и не узнаю, каково это — быть женой Самуила. А подруга, которую я с таким нетерпением ждала, даже не собиралась прилетать. Вот оно, еще одно предательство упало в копилку моей жизни.

— Аглаида, — встревоженно кто-то звал меня.

Скинув с себя тяжелые думы, я вдруг очень чётко поняла, что хочу быть счастливой назло всем. Доказать и Наташке и Самуилу, что я и без них проживу. И всё у меня будет лучше всех.

— Аглаида, — Тарас повернул меня к себе лицом, обеспокоенно всматриваясь в глаза.

Усмехнувшись, я вздохнула, решаясь на самый глупый и безрассудный поступок в моей жизни. Но он мне был нужен, как рыжики мои мне были нужны.

— Согласна, — выдохнула я и глупо улыбнулась.

В душе прочно угнездилось чувство легкой бесшабашности, рождая желание весело смеяться и дарить свою радость окружающим.

— Ты о чем, Аглаида, — спросил Тарас, явно сомневаясь в моей вменяемости.

Я сама уже не знала, сошла я с ума или нет. Но раз решила сделать глупость, то сделаю, чтобы потом всю жизнь было чем заняться, а не умирать от одиночества и кормить птиц у подъезда.

— Я согласна выйти за вас замуж, — весело сообщила я оболтусам, — предлагаю за это выпить, чтобы я не передумала.

— Молодец, Аглаида, молодец, — радостно похвалил Митя и просто слетел с кровати, чтобы умчаться из спальни. — Сейчас принесу!

Судорожно вздохнув, сцепила дрожащие пальцы в замок. Так страшно от недалекого будущего. Неизвестность пугала, рисуя в воображении ужасы, которые непременно на меня свалятся, как только родители узнают о свадьбе. От переживания я даже стала кусать губы, боясь, что не смогу отстоять свое право на свободу выбора.

— Аглаида, может, ты все же передумаешь? — с сомнением предложил Тарас. Откинувшись на подушки, он притянул меня к себе, заставляя облокотиться на него. Расслабленно легла, медленно успокаиваясь. Рыжик трогательно укутал меня одеялом и погладил по волосам. Эти осторожные прикосновения были так приятны, что хотелось замурлыкать от удовольствия.

— Думаешь, стоит? — спросила у него совета.

— Стоит, а то потом будешь нас ненавидеть, — тихо сказал Тарас.

Продолжая ласковые поглаживания, мужчина замолчал, давая осмыслить его слова.

— Хорошо, не буду выходить за вас замуж, — замерла, еле сдерживаясь от улыбки.

Тарас тоже застыл, явно не ожидая, что я так быстро соглашусь с ним. Лежим, молчим, ждем, каждый свое, но ждем. Первым не выдержал Тарас:

— Так свадьбы не будет? — по голосу мне было непонятно, что он сейчас чувствовал.

Шутка явно не удалась, но мне очень хотелось вывести его из себя. А то он стал слишком серьезным, это очень непривычно. Но сцену надо доводить до конца, даже если актер бездарен!

— Нет, не будет, — грустно выдохнула я.

Тарас повторил за мной, тяжело выдохнул. Положил руку мне на плечо и слегка сжал его. Всё же расстроился. Почесав нос, я продолжила, пытаясь не сорваться и не рассмеяться в голос.

— Так, распишемся скромно, а потом уже закатим свадьбу на Земле для родственников. Надо же их к шокирующей новости подвести как-то.

— Аглаида, — мученически протянул Тарас, низко склоняясь надо мной.

— Что? — невинно спросила у него, веселясь от души.

— Как приятно видеть тебя снова улыбающейся. Ты прекрасна, моя любимая, — тепло прошептал мужчина, а меня в жар кинуло от смущения.

Нельзя так открыто мне признаваться в любви. Мне кажется, я не заслуживаю такого доверия.

Неотрывно глядя в глаза Тарасу, ждала, когда он меня поцелует. Прошла секунда, вторая, и тут я поняла, что он даже и не собирался этого делать. От стыда спрятала лицо в ладонях. Какая я стала испорченная.

— Аглаида, что случилось? — обеспокоенно спросил рыжик, пытаясь заглянуть мне в лицо.

Я же костерила себя всеми известными ругательствами. Я готова была умереть от позора за свои ожидания. С трудом справившись со своим не в меру разыгравшимся воображением, я решилась признаться Тарасу, но тут в спальню ворвался Митя, неся в одной руке две бутылки с ромом, судя по этикетке, а в другой — три бокала на тонких ножках.

Стоит, наверное, объяснить рыжику, что такие бокалы предназначаются не для таких тяжелых напитков, как ром. Недовольно нахмурилась, понимая, что Митя даже не сообразил сок принести для меня. Я не могу употреблять напитки такой крепости!

Довольный жизнью Митя забрался на кровать, протягивая бокалы. Тарас взял себе два, последний забрала я. Бутылка была сноровисто откупорена и разлита. Терпкий запах распространился в воздухе.

— Ты сок взял? Я чистым его не смогу выпить, — обратилась я к Мите.

— Обижаешь, Аглаида, — протяжно произнес он и вытащил из-за спины упаковку с яблочным соком.

Долила его в свой бокал доверху, разбавляя ром. Митя с нетерпением ждал, когда я закончу приготовления. И как только я отдала ему сок, быстро поставил его на пол. Потом радостно улыбаясь, провозгласил тост за долгую и счастливую семейную жизнь. Пригубила своеобразный коктейль — вкусно и приятно согревало изнутри.

После первых глотков спина устало заныла, ненавязчиво намекая, что лучше полежать. Обернувшись на Тараса, примерилась, как бы мне так лечь, чтобы и красиво, и удобно, и приятно!

— Поднимись повыше, — приказала ему.

Чуть насмешливо изогнув бровь, мужчина подчинился, принимая оптимальное положение. Радостно улыбнулась, положила свою голову ему на колени. Митя, расписывающий, как он рад, и как всё у нас будет прекрасно, неожиданно замолчал. Ревниво наблюдая, как Тарас пытается подложить подушку мне под голову. Конечно, мягче стало, я не спорю, но смотреть на Митю с этого положения было неудобно. Поэтому повернулась на бок.

— Митя, а мне Тарас сказал, что свадьбу не надо. Представляешь, — горестно вздохнула я, салютуя ему бокалом.

Сделав глоток, следила за рыжиком, который стал багроветь, сверкая своими глазищами. Это стоило того, чтобы увидеть!

— Что? Как не надо свадьбы! — вскричал Митя.

Он готов был вцепиться в Тараса, который тихо посмеивался, от чего моя голова стала покачиваться. Костяшки на Митиной руке, что держала бокал, побелели от напряжения, и я сдалась:

— Да, говорит, денег много потратим, давай просто распишемся по-тихому, чтобы особо никто и не знал. И платье тебе красивое не надо и нам смокингов.

— Я такого не говорил! — возразил Тарас. — Платье обязательно надо и самое шикарное!

Поразительно: один хочет изумительное, другой — шикарное.

— Так вот, Митя, всё будет скромно и со вкусом, я в подвенечном платье, а вы в смокингах. В очень узком кругу друзей, а друг у нас один — это Наташка.

Все это я сказала с напускной грустью, сама в душе веселилась. Тарас был со мной за одно, а вот Митя — зол. Он молчал, сверля меня возмущенным взглядом, что подмывало продолжить доводить его до предела, пока он не взорвется.

— Что? Не хочешь в смокинге? Хорошо, иди, как хочешь, хоть голым. Мы же на Амазонии, пусть все думают, что я такая эксцентричная, что заставила жениха показать все свои достоинства.

— Ты издеваешься, Аглаида? — догадался, наконец, рыжик.

— Федоровна, — поправила я Митю.

— Федоровна, Федоровна, — угрожающе прошептал он и, внезапно схватив за руку, дернул меня к себе.

Властно прижал, не давая вырваться, и запечатлел страстный поцелуй на моих губах. Сминая моё сопротивление, Митя, словно, не слышал возмущенных криков. Его язык напористо проникал, лаская и разжигая огонь в крови. Было очень приятно, но я, как приличная девушка, стукнула Митю в твердую грудь, требуя меня отпустить. За что он сжал мои и без того короткие волосы в кулак, потянул с явным желанием выдернуть их с корнем. Слезы от боли и обиды навернулись на глаза, сопротивляться я стала ещё активнее. Правда, Митю это не вразумило, только вмешательство второго брата спасло меня от членовредительства.

— Дурак, больно же! — крикнула я Митьке и уткнулась в грудь Тараса, ища защиты и утешения.

— Прости, — услышала я полный раскаяния голос, — я не могу сдерживаться. Я с ума схожу от любви к тебе, Аглаида… Федоровна, — добавил после секундной заминки Митя.

— Я же говорил, что она от твоих поцелуев плачет, — вставил свои пять копеек Тарас.

— Она привыкнет, — ответил ему брат.

Вот наглости-то у него! Привыкнет! Возмущению моему не было предела. Резко отстранившись от Тараса, я обернулась к Митьке и гневно высказалась:

— А вот и нет! К такому привыкнуть невозможно! И вообще, будешь себя так вести — не быть тебе моим мужем. Я понятно выразилась?

— Аглаида, ты же сама его довела, — вступился за брата Тарас.

— И чего? Он мужик или нет? Должен был выдержать! Я, может быть, проверяю его на готовность выносить меня до конца его жизни! — во мне явно говорил алкоголь, но остановиться я уже не могла. — А вдруг я забеременею, он, что, так же меня таскать за волосы будет?

Ярилась я долго, придумывая самые немыслимые и нелепые ситуации. И ладно бы, парни меня остановили, нет — они внимательно слушали, явно проникаясь до глубины души моим идиотизмом.

Митя краснел и скромно опускал глаза, а у меня руки чесались подергать его за волосы, как он меня, чтобы понял, каково было мне.

Вдруг Тарас протянул мне бокал, наполненный очередной порцией напитка. В горле пересохло от длительной нотации, и я сделала глоток, тут же закашлявшись.

— Он не разбавлен! — возмутилась я.

— Разбавленный как-то странно на тебя действует. Посмотрим, как ты себя поведешь после чистого рома, — спокойно прокомментировал свои действия Тарас.

— Тоже мне, нашелся исследователь… — договорить я не смогла, голова сильно закружилась.

Закрыв глаза, опустила голову на подушку, которая всё так же лежала на коленях у Тараса. Всё перед глазами кружилось без остановки, и тело стало ватным.

— Тарас, я же просила. О, как плохо-то! — заныла я, понимая, что самое худшее ждёт меня впереди.

Матрац прогнулся под тяжестью тела Мити, который подполз ко мне и в утешении стал гладить по волосам.

— Может, воды, Аглаида Федоровна.

Столько сочувствия и сопереживания было в его голосе, что даже промелькнула мысль: «Это как же я сейчас выгляжу?». Наверное, жалкое зрелище.

— Принеси ей лучше минеральной воды, — сказал ему Тарас.

Матрац ощутимо зашевелился, Митя слез с кровати. Потом услышала, как хлопнула дверь. А потом тишина и мерное покачивание. Попробовала открыть глаза — мир продолжал вращение, вызывая дурноту.

— Аглаида, а можно… — заговорил Тарас, заканчивая минуту молчания.

— Федоровна, — недовольно поправила я его.

Прощать его за такую подставу я не собиралась, пусть его совесть помучает.

— Аглаида Федоровна, признайся, откуда у тебя такое предвзятое отношение к рыжим людям. Я только сейчас вспомнил, что и нам ты не сразу стала доверять, пожалела и только. Откуда у тебя этот страх перед нами — рыжими.

— Я не вас боюсь, а того, что вы можете сделать. Вы же красивые. Любая бы в вас влюбилась, если бы вы захотели, разве не так? — язык с трудом слушался, но мне почему-то стало важно донести до Тараса то, насколько он опасен и коварен.

— Не так. Рыжих никто не воспринимает всерьез и приходиться доказывать, на что мы способны, — с необъяснимой тоской ответил мне рыжик.

— Так, Тарас, все так, — я категорически была с ним не согласна. — Когда я в университете училась, из-за того, что отец был командиром гарнизона, у меня не было друзей. Все боялись даже приблизиться ко мне. Но как-то раз к нам перевелся новенький рыжий парень. Он был красив и очень общительный. Его всегда окружала толпа девчонок на переменках. Однажды брат почему — то не пришел забирать меня после учебы. А тут он стоит, на меня смотрит и улыбается. Потом подошел, я даже удивиться не успела, а он уже спокойно знакомится со мной и предлагает подвезти меня до дома. Я сначала отказалась, но он меня смог уговорить. Я тогда была так счастлива, наконец-то, у меня появился знакомый, пусть пока не друг, но может очень скоро я смогла бы его таковым считать. Только сказка закончилась, так и не начавшись. Станислав меня и до машины довести не успел, как появился брат и врезал ему, прямо так, ничего не говоря, врезал, что Стас упал. А потом брат мне всё рассказал, что этот рыжий поспорил, что сможет меня соблазнить, что я влюблюсь в него. Слез я тогда выплакала целое море. А потом я пыталась уберечь от этого рыжего искусителя девчонок. Правда, мне никто не верил. В итоге все подумали, что влюбилась в него и он, собственно, и выиграл тот спор. С тех пор я и избегаю рыжих. Влюбиться в вас легко и просто, вам даже прилагать усилий не надо, — закончила я свой рассказ.

— Неправда, та, кого люблю я, никогда не влюбится в меня, сколько бы я сил не прикладывал. Ты никогда не смотрела на нас, как на мужчин, — грустно возразил рыжик.

Всю исповедь я лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь практически невесомыми поглаживаниями Тараса. Он пальцем словно выводил узоры на моем плече и руке.

— Если бы не смотрела, то тут бы не лежала, — сказала в ответ на его обвинения.

Он может и прав, но я всё же не совсем честна даже сама с собой. Мы много раз с Наташкой смотрели на них как на мужчин. Особенно, в часы дикой депрессии, когда подруга говорила, что на безрыбье и рак рыба, задумчиво поглядывая на ничего не подозревающих парней.

Опять замолчали: я не знала, что ему добавить, да и Тарас не стремился продолжить разговор. Приятная ласка наводила сон, и я, по-моему, даже задремала, так как не заметила, что пришел Митя. И не сразу прислушалась к чуть слышному шепоту мужчин.

— Я не понимаю, почему она никак нас не различает? Все различают, а она нет.

— Я думаю, она нас воспринимает как целое. Мы для неё один человек, — раздалось над самой головой.

А, так вот почему! А я-то думала! Даже смешно стало.

— И всё же, что будем делать, когда она узнает, что мы и так женаты, — откуда-то справа прошелестел голос рыжика.

— Не знаю. Правду скажем, как проснется, — опять над головой.

— Уже говорили, ничего кроме слез не получили, — ехидный ответ.

— Всё равно надо сказать.

И тяжелый слаженный вздох. Я даже забыла, как дышать, переживая момент истины. Так они мне тогда не лгали! И это была не шутка!

— Как же я рад, что она согласилась, — раздалось с боку.

— Я тоже. Главное, что теперь она от нас не денется. Никуда её не отпустим.

Вот если бы я могла хоть слово сказать, то я бы сказала. Но от навалившейся тяжести возмущалась молча.

— Да, наша, полностью и вся — наша, — кто-то погладил мои голые ноги обжигающей ладонью, от чего волна наслаждения пробежалась снизу вверх по моему телу.

— Не буди, пусть отдохнет. И так психованная стала, бросается на всех.

«Чего? Это я-то психованная! Ну, Тарас!» — молча возмутилась.

О, кстати, я наконец-то стала их различать. Ведь это был точно Тарас! Я ликовала, молча поздравляя себя.

— Я так хочу её прижать к себе, целовать — снова раздалось справа — это Митя.

— Она плачет, когда ты её целуешь, — ну точно, я права!

— И чего? Всё равно хочу. Вот так вот погладить, — ладонь плавно стала подниматься от колена вверх, — и раздвинуть эти стройные ножки, чтобы во всю длину одним движением.

Митя замолчал, тяжело дыша, но продолжал оглаживать мне ноги. От развернувшейся перед моим взором развратной картины, внутри всё заныло. Но я не сдавалась, давя в себе просыпающееся желание.

— Да, потом заставить её стонать, молить о продолжении. Так хочется, чтобы она мое имя шептала в порыве страсти… Моё…

Молчать надоело, но говорить было очень лениво. Потому на всё, что хватило сил — это поднять руку, и состроить кукиш. Надеюсь, они поймут, что я им хотела сказать. Держать в таком положении руку долго не смогла, и она безвольно упала на кровать, больно ударяя моё бедро. Ну вот, теперь синяк будет.

После минутной тишины вдруг раздалось.

— Она нас слышала? — очень тихо, но я смогла услышать.

— По-моему, да. Вон улыбается, хитрая лисица, — не скрываясь, ответил Тарас.

Я и вправду улыбалась, просто в груди растекалось тепло, которое родилось от осознания того, как я мальчиков обломала. Они тут делились самым сокровенным, а я все слышала. Вот какая я вредная, даже самой приятно!

— Аглаида Федоровна, вы нас слышите, — решил проверить Митя и даже потряс меня, чем вызвал спазмы адской головной боли. Мученически заныла, сжимая ноющие виски.

— Дай стакан. Ей походу хуже стало.

— Зря ты её чистоганом поил. Изнеженная она у нас, не может такого переварить, как бы всё не вышло. Вы, Аглаида Федоровна, если вдруг захочется блевать, мычите или позовите. Я в миг вас до унитаза донесу. Только вы уж заранее сообщите.

— Спасибо, Митя. Можешь прямо сейчас нести, — прошептала я рыжику.

Меня аккуратно подняли на руки и доставили к белому другу дней моих мрачных. Как же давно я тебя не обнимала. Соскучился, наверное, а я вот нет.

Когда таинство с белым другом подошло к концу, Митя меня бережно умыл, даже зубы почистил. Как же я ему была в этот момент благодарна, просто слов нет! А потом он вернул меня на кровать, я сразу уснула.

Как можно кричать около спящего человека! Изверг! Я же всем своим видом показываю, что я очень крепко сплю, и не буду просыпаться, хоть запрыгайся на мне!

Всё же Наталья и мертвого разбудит. Рыжики уже не знали, как объяснить бушующей блондинке, что я не притворяюсь, а сплю. Она не верила, продолжая меня нещадно тормошить и орать в ухо.

Придется просыпаться. Хорошо, что голова больше не раскалывается, а просто легонько ноет.

— Наташка, меня укачивает, — протянула, как можно жалостливее, чтобы та прекратила меня трясти словно яблоню.

Меня отпустили, и я благополучно упала на подушки.

— Аглаида, ты что, обиделась? Я же погорячилась, ну с кем не бывает, — громогласно возвестила мне моя блондинка, нависая надо мной.

Я хоть и открыла глаза, но так не хотелось покидать нагретое местечко.

Наташка легла рядом, прижимаясь ко мне всем телом, слегка придавливая. Тарас недовольно отодвинулся, освобождая место для блондинки. Митя же, наоборот, прижался ко мне с другой стороны, не желая отдавать меня Наташке в полное пользование.

— Пошли в столовую, там Лаура нас ждет. Поговорим о казино. Мы документы привезли, — увещевала меня Наталья.

— Лень, пусть сама сюда идет. Я и с закрытыми глазами могу думать. А идти я не могу. Меня тут ромом споили. Представь себе чистый, неразбавленный! Голова болит, — пожаловалась Наташке на рыжиков.

Так сверкнула негодующим взглядом на парней, но те не прониклись. Совсем распоясались, никакого уважения!

— Наташа, я и вправду замужем за этими двумя? — спросила я у подруги.

Та странно замолкла и долго рассматривала меня, возлежащую практически под ней.

— Они всё же решили признаться? Или ты меня опять «на понт» берёшь? — подозрительно уточнила Наташка.

Я лишь печально вздохнула. Получается, я и вправду жена этим двум оболтусам.

— Да какой «понт». Ты сама всё рассказываешь. А как произошло это светлое событие в моей жизни без моего присутствия? — продолжила я допрос подруги.

Та немного помялась, прежде чем признаться мне как на духу.

— Да это всё Лаура. Я хотела себе их взять в мужья. Так жалко их стало, любят тебя они уже давно, а ты влюбилась как кошка в этого Самуила. А тут этот Рональд ещё. Прикинь, сказал, что я не смогу насильно себе мужа взять! Ха три раза. Я вообще всё могу! Ну, вот и получилось, что не всё я могу, раз моя жена начинает ревновать ко всем подряд. Вот и пока я ругалась с брюнетом, зарегистрировала тебя вместо меня. Хорошо, что Рональда не приписала, а могла. Благо ошиблась в имени. Тот радостно паспорт показал, доказывая, что Лаура не права. Мы тогда пьяные были в дым. Ты прости, Агла, но на Амазонии нет разводов.

Откровенность Наташки всегда покоряла меня, вот только непонятным оставался ещё один момент.

— А зачем тогда Рональд пытался Тараса застрелить? — озвучила я его.

— Что? — ужаснулась Натали.

Тарас, молчаливой тенью стоящий у окна, обернулся к нам лицом, чтобы мило улыбнуться и продемонстрировать абсолютно здоровую руку со словами «Да, царапина была».

— Ага, царапина, — не желала я соглашаться с Тарасом, — крови было ужас сколько! Его на «скорой» увезли. А потом Самуил прискакал и говорил, что сейчас засажу Рональда и вернусь.

— А этот тут при чём? — не поняла Наталья.

Так — то я тоже не особо поняла.

— Не знаю, — честно призналась я.

Наташка оглянулась на Тараса, тот даже и ухом не повёл, продолжая что-то высматривать на улице. Митя вообще притворился спящим. Но Наташку так просто не проведешь. Она перегнулась через меня и слегка придавила ему горло, сокровенно так спросила:

— При чём тут Самуил, а?

Митя, хватая воздух ртом, пытался отцепить Наташкину руку. Я пыталась спасти рыжика, но у меня не получалось.

Тогда Митя прохрипел:

— Я скажу. Я всё скажу, только отпусти.

Наташка смилостивилась и отпустила Митю. Откашлявшись, рыжик пытался восстановить дыхание. Но тут заговорил Тарас. Речь его была безмятежна, но в голосе присутствовало столько стали, что я опять удивилась, мой ли это рыжик, или нет.

— У Рональда были свои виды на игорный бизнес на Амазонии, он слишком многое поставил на карту ради легкой прибыли. И тут всё уплыло из-под носа. Я же даже не подумал, что можно так просто взять и приобрести это казино. Рональд сам нам рассказал, когда перепил. И схемы все показал. Нам оставалось лишь их Наташке передать. А Самуил… — я затаила дыхание, боясь выдать себя. Сердце гулко стучало в ушах, я, по-моему, даже оглохла, или это Тарас всё ещё продолжает молчать?

— Ну, — нетерпеливо подгоняла Натали, хорошо, что это была не я.

— Что ну? Самуил — агент под прикрытием. У него задание, вот он и работает. Рональд на Земле слишком наследил и засветился. Ну и мы немного подпортили его биографии видеосъемками с его любовными игрищами. Короче, семья от Рональда отреклась, у него, наверное, крышу совсем снесло. Вот и пытался меня грохнуть. А у Самуила был приказ поймать Рональда и обезвредить.

— А мне сказал, что в отставке, — пожаловалась я Наташке.

Та удивленно глядела на меня, не понимая о ком я.

— Как же, в отставке, — встрял в разговор оживший Митя, — такие на пенсию уходят, когда конечности лишаются или психика не выдерживает. Так что наврал он тебе с три короба.

— Он меня с семьей знакомил, — продолжала я ныть.

— Вот тут он тебе не соврал, мы проверяли, — заверил Митя. — Это его настоящая семья.

Вот оно как. Я просто уже не знаю, радоваться или печалиться мне. Наташка тоже задумалась о чём-то, уходя в себя. Тарас так и не отлепился от окна, и только Митя улыбался нежно так, что просто хотелось стукнуть его, чтобы перестал так смотреть.

И в этот момент в комнату ворвалась Зара. Увидев картину маслом: меня на желтых простынях в объятиях Мити и Натальи, она остановилась около кровати, с ненавистью воззрившись на меня и Митю.

— Аглаида, я тебя предупреждала, что Митя мой! — визгливо вскричала эта малолетка.

Вот нашла время со мной выяснять отношения? Я и так не в духе, так эта ещё добавляет масло в огонь.

— Это не Митя, а Тарас, — отшила я её.

Сощурив глаза, Зара стала рассматривать придирчиво спину Тараса, потом перевела взгляд на Митю и твердо вынесла вердикт:

— Это Митя, и он мой!

Вот зараза мелкая. Как я её же люблю, сильно так, пресильно! Я устало выдохнула. Зря Митя отказался её ремнем наказать. Поубавилось бы у неё спеси! Но раз он не смог, то придется всё брать в свои руки.

— Светозара, я говорю, а ты внимательно меня слушаешь. Я повторять тебе ничего не собираюсь, так что внимай. Митя и Тарас мои мужья, и я не собираюсь их никому отдавать. А теперь успокойся или кидайся Наталье на грудь, рыдая о судьбе своей.

Сестричка пару раз открыла и закрыла рот, явно не решаясь высказаться. Потом покраснела и выдала:

— Я маме всё расскажу, поняла?

И убежала из спальни.

Вот ведь, мама этого не переживет. Закрыла глаза, мученически замычав.

— Аглаида, мы же твоему отцу уже показали свидетельство, это не будет сюрпризом для твоих родителей. Я с твоим отцом разговаривал. Он, конечно, взбесился, но ничего уже сделать не мог, — продолжал удивлять Тарас.

Когда успел-то? Хотела спросить я его, но Натали меня опередила.

— Агла, ты что, их к родителям водила? Ты что, совсем, что ли? Они же только об этом и мечтали, всё твоему папке рассказать. Ну, ты и дура, — припечатала меня Наташка.

— А вот скажи мне, подруга моя разлюбезная, я как могла об этом знать? Если единственный человек, который по логике обязан был меня предупредить, даже не позвонила? — взъелась я на блондинку.

Наташка от такого даже села, возмущенно пыхтя.

— Да ты знаешь, что они не такие пушистые, как тебе кажется! Они вообще мне такое наобещали, если я влезу в их дела? Так что нечего на меня сейчас наговаривать! Поняла? — просто наехала на меня блондинка.

Я тоже села. Что-то в словах Натали заставило по-новому взглянуть на рыжиков. Митя удивленно глядел на блондинку, которая грозно пыталась прожечь в нём дыру. Тарас даже не оглянулся, словно не его сейчас обвиняла Натали. Так что, я не понимала, о чём говорит подруга, хотя прислушиваться к её мнению я привыкла. Поэтому задумалась, что, вообще, происходит? Митя продолжал играть с Наташкой в «гляделки». Поэтому решительно слезла с кровати и подошла к Тарасу, наплевав на свою наготу. Прижалась к нему со спины, обняв за талию. Он не двинулся с места.

— Тарас, а Тарас, Наташка права? Вы ей угрожали? — спросила я у него.

Тяжело вздохнув, он отвел от себя мои руки и, развернувшись, обнял. Все же я погорячилась раздетой ходить — холодно. На коже от этого образовались «пупырышки».

— Как можно, Аглаида! Наташка же твоя подруга, мы её любим, так же, как и ты. Мы дорожим ею. Мы бы никогда не смогли причинить ей боли.

— Ага, так и поверила! — резко возразила блондинка. — Ты можешь Агле сколько хочешь лапшу на уши вешать, а меня этим не проймешь! Ты обещал разорить Лауру, если я хоть словом выдам Агле ваши планы. Это были твои слова, Тарас.

Я стукнула его ладошкой по груди. Но Тарас поймал её и поцеловал, неотрывно глядя в глаза. Меня даже дрожь пробрала от такой чувственной ласки.

— Мы просто пошутили, Наташенька, — услышала я голос Мити и смогла, наконец, отвести взгляд.

Кто бы мог подумать, что Тарас может быть таким притягательным, даже больше, завораживающим.

— Что, а ты себя видел тогда? Глаза горят, шипел как змей. Шутит он! Кто же так шутит, Митяй? — взвилась блондинка.

— Я, — уверенно ответил тот.

Я глядела на эту парочку со стороны, стоя в объятиях Тараса. Это надо же, первый раз вижу, что Наташка может испугаться мужчину. Обычно они её пугаются. Нет, не верю своим глазам, это просто невообразимо!

— Ты придурок! Не смей так шутить со мной. Я же могу больше и не поверить, сразу в глаз дам, чтобы неповадно было!

— Натали, ты, когда злишься, такая страстная, что просто хочется зацеловать тебя! — продолжал Митя, подползая к блондинке.

Она же испуганно слетела с кровати и подбежала ко мне, ища защиту. Я тихонько смеялась, уткнувшись лбом в грудь Тараса.

— Агла, скажи своему псу, чтобы отвалил от меня! — взмолилась моя блондинка.

А вот это было обидно. Обернулась к Наташке и отругала её за несдержанность:

— Натали, он не пёс. Думай, что говоришь!

Митя тоже подошел к нам и обнял меня, согревая замерзшую спину. Наташка обиженно засопела и отошла к двери.

— Я жду тебя внизу. И ты сама скоро поймешь, во что ввязалась. Эти упыри ещё попьют твоей кровушки, помяни моё слово. И мой тебе совет…

— Натали, — хором окрикнули братья, и блондинка, так и не договорив, хлопнула дверью с той стороны.

Постояв в тишине, я нравоучительно изрекла:

— С Наташкой не ссориться. Умнее её нам с вами никого в команду не найти. И, Митя, перестань к ней в открытую лезть. Если Лаура настолько ревнива, так чего ты ещё больше усугубляешь Наткино положение?

Довольно хмыкнув, рыжик потерся носом о мои волосы. Потом подхватил на руки и вернул меня в кровать. А Тарас тем временем подошел к шкафу и сноровисто стал доставать из него мои вещи.

— Наташка, конечно, молодец. Но уж больно прямолинейна и беспардонна. Так что приходиться её осаживать её же методами. Ты, ой, то есть вы, Аглаида Федоровна, не расстраивайтесь, мы Наташку любим и никогда не причиним ей вреда. А вот Лаура… — Митя многозначительно замолчал, выдержав театральную паузу, чтобы я прониклась сложностью всей ситуации, и лишь потом продолжил. — С ней нам придется не раз поругаться, отстаивая свои права. Она же тоже хочет поиметь свою долю в нашем предприятии. Пришлось согласиться на процент. Главное, чтобы не мешала нам.

— Митя, как ты можешь такое говорить! — одернула я его. — Она в своем праве! Ей же практически всё тут принадлежит. Понятно, что она хочет проценты с прибыли.

Рыжик предусмотрительно закутал меня в одеяло, а сам разлегся рядом, преданно следя за мной. Ну, вот зачем он так со мной, зачем? Прижимая крепче одеяло к груди, я от смущения покраснела. Это была какая-то изысканная пытка: мучить меня своим обожанием.

— Митя, перестань, — попросила я, уже не зная куда глядеть, лишь бы не на него.

— Что перестань, Аглаида Федоровна? — издевался надо мной рыжик.

— Смотреть на меня перестань, — уже рычала я на него.

— Аглаида Федоровна, ты жестокая. Как я могу не смотреть на тебя? Ты же прекрасна, — заливался соловьем этот Казанова, ещё и голову положил мне на колени.

— Да какая я красивая! — взвилась я. — Волосы вечно дыбом стоят, зелёная и страшная от похмелья.

Митя от такой отповеди сел и прижал меня к себе. Пару раз я дернулась, не желая, чтобы меня жалели. Но мужчина был неумолим: не отпускал, ласково нашептывал на ушко и нежно гладил по голой спине.

— Ну что ты такое говоришь, Аглаида. Ты очень красивая, и кожа у тебя не зелёная, а очень благородного белого цвета. Ты же, как куколка фарфоровая — очень нежная и хрупкая.

— Я жестокая и эгоистка. Ты сам говорил, — напомнила я ему.

— Аглаида, ну пошутил я, пошутил. Сама же знаешь, шутки у меня глупые. Прости, я никогда о тебе так не думал, честно.

Матрац ощутимо зашевелился от того, что к нам присоединился второй рыжик. Волнительные поцелуи неожиданно обожгли холодную кожу спины. Я млела от того, как Тарас поднимался всё выше, плавно переходя на плечи и шею, ища самые чувствительные места.

— Аглаида, ты самая желанная, любимая. Перестань реветь, хочешь, я Мите в глаз дам, чтобы за словами своими следил? — предложил Тарас вкрадчивым шепотом.

— Нет, — выдохнула в ответ.

— Тогда не плачь, — услышала я и дернулась, когда рыжик прикусил мочку уха.

Митя завладел моими губами, проникая языком. Вот к такому я была не готова и хотела оттолкнуть его от себя. Только сопротивление моё ни к чему хорошему не привело. Возмущенно вскрикнула, когда руки завели за спину, связывая. Крик потонул в поцелуе Мити, который всё больше распалялся. Его руки блуждали по моему телу, вызывая трепет и желание. Теряя разум, пыталась хоть как-то сопротивляться парням. Даже укусила Митькин язык. Только эффект был обратный. Рыжик сладострастно застонал и, больно дернув за волосы, заставил разжать зубы.

— Аглаида, маленькая шалунья. Я знал, что ты страстная, знал. Любимая моя.

— Моя любимая, — вторил Тарас.

А я путалась, чего во мне больше: страха от напора рыжиков или возбуждения, которое разрасталось, унося здравый смысл.

Задохнулась, когда сосок слегка прикусили, а потом медленно облизали языком. Нежные поцелуи в губы сильно контрастировали со страстными, которые терзали груди.

Резкие гудки раздали в комнате. С трудом сообразила, что это могло быть.

— Алле? Да, мам. Что? Уже прилетела? Ну, ты же, мамуля! Надо было предупредить заранее. Нет, нет, конечно, встречу. Жди, никуда не уходи, — услышала я, как Тарас разговаривал по телефону.

Меня он не опускал, и я неудобно лежала на нем, спиной ощущая кое-что твердое и влажное. Митя недовольно хмурился, следил за братом. Хоть от грудей моих отстал, а то они уже болезненно ныли.

— Развяжите меня, — потребовала я, но меня никто не услышал.

Тарас отложил телефон и тяжело выдохнул.

— Как не вовремя! — раздосадовано вскрикнул Митя.

— Да уж, — согласился с ним брат. — Ну, ладно, я скоро. Развлекайтесь.

То, с какой легкостью Тарас меня подтолкнул к Мите, поразило до глубины души.

— Эй, вы что себе позволяете! А ну, отпустили меня. Вы, по-моему, заигрались! — крикнула я им.

— Ну, что ты, любимая, мы только ещё начали играть, — многообещающе прозвучал шепот рыжего, отчего я внутренне вся сжалась.

— Митя, отпусти, хуже будет!

Но мои убеждения на него не действовали. Он, улыбаясь, удобнее притянул меня к себе и снова начал целовать.

— Ты такая сладкая, — успевал делать эротические комплименты Митя между поцелуями. — Так бы и съел тебя всю. Зацеловал бы тебя везде.

Его настырные пальцы проникли у меня между сжатых ног. Я задергалась, пытаясь вырваться, только чем сильнее дергалась, тем глубже оказывались мужские пальцы. Изогнулась, застонав, когда Митя стал ими активно двигать внутри.

— Да, моя страстная. Да. Я чувствую, как тебе нравится, ты хочешь…

— Перестань, Митя, — взмолилась, пытаясь остановить его, пока не поздно.

— Нет, Аглаида. Ты же вся…

— Не смей! — крикнула, не желая слушать похабщину.

Мужики все одинаковые, вот надо в такой момент такие гадости говорить.

— Не смей говорить это вслух, прошу, не надо, — взмолилась я.

Сделала я это от того, что понимала, почему замер Митя. Не от того, что проникся, нет! У него было такое жестокое выражение лица, что хотелось зарыться под одеяло и притвориться, что меня здесь нет.

Рыжик оттаял и снова стал улыбаться.

— Ты стесняешься? Аглаида, мы же женаты. Чего нам с тобой стесняться? Нежная моя девочка стесняется, никогда бы не подумал! — развеселился Митя.

— Развяжи меня, — снова потребовала у Мити, но он отрицательно покачал головой.

— Ну, уж нет. Так интереснее. Тебе, наверное, неудобно на спине лежать, так что давай сменим позу.

Гад! Другого слова и не подобрать к нему. Перевернул на живот, ещё и подушку под него подложил.

— Митя, хватит! — возмущенно крикнула, прежде чем он влез сверху и поцеловал.

Почувствовала, как он раздвинул мои ноги и опять начал прерванную ласку. Пальцы умело доставляли мне удовольствие, отчего я начала постанывать, забывая стыд. Жаркие ладони сжали мои бедра, слегка приподнимая. Я вскрикнула, когда резким движением Митя проник очень глубоко. Замерев, он сильнее прижал к себе, тяжело вздыхая.

— Я люблю тебя, Аглаида. Люблю. Пусть ты меня потом будешь ненавидеть, но я хочу тебя всегда, везде и всюду. Хочу тебя покорную, страстную. Я заставлю тебя желать меня, пока смерть не разлучит нас, — услышала я рыжика.

А потом он начал двигаться резко безостановочно, пронзая мощными толчками. Это было безумие. Голос у меня срывался, дыхание сбилось, а сердце было готово выскочить из груди. Внутри всё болезненно сжималось от возбуждения, желая освобождения. Хотелось ещё и ещё, чтобы Митя не останавливался. И рыжик, словно предугадывая мои желания, продолжал, ускоряя темп. Испуганно вздрогнула от рыка, который огласил комнату. Митя замер, мыча от наслаждения, и обессилено лёг на меня сверху, придавливая своим телом.

— Это было ещё лучше, чем первый раз. Аглаида… — протянул Иванов, покрывая мою спину поцелуями. — Ты невозможно желанна.

— Митя, слезь с меня, раздавишь, — взмолилась я.

Рыжик тут же сполз, развязывая, наконец, мои руки. Перевернувшись, я кинула в озабоченного подушкой. Но он легко от неё увернулся, тихо посмеиваясь над моими потугами ударить его. Поймав мои руки, он зацеловал красные следы на запястьях.

— Митя, я тебя никогда не прощу. Понимаешь, никогда, — угрожающе сказала этому оболтусу.

— Простишь, — уверенно возразил Митя. — Уже простила, разве можно на меня обижаться.

Состроив жалобное лицо, он опрокинул меня на кровать, нависая сверху.

— Ты же любишь нас, Аглаида. Сама же говорила, — заискивающе сказал, осторожно опускаясь на меня сверху.

Нежно убирая прилипшие волосы с моего лица, Митя не переставал улыбаться, упиваясь своей убежденностью, что он сделал всё как надо.

— Я люблю вас, только это не даёт тебе право насильно заставлять меня заниматься с тобой любовью.

— Тебе же понравилось. Ты так кричала. Мне нравится слушать твой голос, — мечтательно протянул Митя.

Возмущенно стукнула его, вызвав очередной приступ радостного смеха.

Просто невозможно сердиться на него. Как он это делает, в чём его секрет? Тяжело вздохнула, сдаваясь. Этому рыжику ничего не объяснить, упёртый как баран, честное слово!

— Надо вставать, муженёк.

— Рано, Тарас позвонит, как приедет. Может, ещё разок? — ехидно предложил рыжик и быстро поцеловал в губы.

— Нет уж. С меня хватит, — наотрез отказалась я.

Отпихнув от себя назойливого Митю, я бегом отправилась в ванную комнату. И только когда закрыла дверь на замок, смогла с облегчением выдохнуть, почувствовав себя в безопасности. Постояла, прислушиваясь к звукам в комнате, желая удостовериться, что Митька не преследует меня. Вроде там было всё тихо. Значит, можно смело помыться. Развернувшись, я вздрогнула от страха, увидев свое отражение в зеркале. И это он ещё будет говорить мне, что я красивая! На голове воронье гнездо, под глазами круги, глаза блестят как у сумасшедшей и губы! Губы на бледном лице просто алели красным знаменем. Но и это ещё ничего. Засосы — вот что было самое ужасное! Они были везде. И на шее и на плечах и даже на руках! Однозначно, что платье с декольте мне уже не одеть в ближайшее время! Рыжики меня просто … пометили!

— Гады! — взвыла я раненным зверем.

— Аглаида Федоровна, что-то стряслось? Мне зайти? — слушала я голос из-за двери.

— Митя, готовься к смерти! Мучить буду тебя долго и с наслаждением. Вы — гады! У меня засосы везде! Абсолютно везде! Я как из комнаты выйду? — истерично кричала я рыжику, ещё и пару раз по двери в бешенстве стукнула, пока рука не заболела.

— Ну… — задумчиво протянул Митя.

Я уже и слышать его не хотела. Мысленно придумывала план мести. Они ещё поплатятся, ух, как они у меня поплатятся! Дернула кран, включая воду. И стала искать, чем бы помыться. На полке стоял очень богатый выбор всевозможных флаконов и баночек. С большим интересом рассматривала их: шампуни, масла, гель, скрабы, пена, бальзамы, чего тут только не было.

Это кто же так приготовился к моему приезду? Неужели Наташка? Что-то на неё это не похоже.

Выбрав шампунь, я намылила волосы, блаженствуя от изумительного аромата. Даже смыть жалко! Но придется. Теплая вода приятно смывала не только пену с волос, но и напряжение, расслабляя мышцы.

Бальзам тоже бесподобно пах, и я с радостью использовала его, щедро наливая в ладонь. А вот гель подкачал: очень плохо пенился. Пришлось изрядное количество истратить, чтобы получить эффект как от обычного земного геля для душа. Намыливая себя, я вздрогнула от неожиданности, когда мои пальцы, удерживающие губку, накрыла чья-то большая и горячая ладонь. Я даже толком испугаться не успела, как услышала шепот с придыханием:

— Как соблазнительно пена покрывает твою кожу, Аглаида.

Если бы рука рыжика предупредительно не держала бы меня, я, наверное, упала бы. Ноги странно ослабли, отказываясь слушаться.

— Митя, кто разрешил тебе сюда врываться? — простонала я, пытаясь отстраниться от него подальше.

— Аглаида, я Тарас, — очень сдержанно прозвучало в ответ.

Я даже замерла, пытливо вглядываясь в Иванова, отгадывая кто он. Я в одежде их никогда не отличала, а голыми так вообще теряюсь в догадках.

— Тарас? — удивленно переспросила его, и даже проверила, заглядывая ему за спину на закрытую дверь, где мог прятаться озабоченный Митя.

Но никого кроме нас в ванной комнате не было.

— Да, Аглаида. Ты опять нас путаешь, — обиженно произнес рыжик, печально вздохнув.

Совесть стала грызть меня изнутри, требуя немедленно извиниться. Вот только я не спешила, всё ещё недоверчиво осматривала мужчину. Мой взгляд зацепился за неприличное место, и я резко вскинула голову вверх, визгливо спросила:

— А ты чего голый?

— Я хотел помочь, — обескуражено ответил Тарас.

— Помогай в нижнем белье. Вы меня скоро до нервного срыва доведёте, — еле сдерживаясь, стала отчитывать мужчину.

Он с нескрываемым интересом следил за мной. Я разбушевалась не на шутку, высказывая всё, что накипело на душе. И про то, что нельзя связывать меня и любить во всех неприличных позах, когда я против и про засосы, из-за которых я похожа на женщину легкого поведения. Когда запал закончился, я тяжело дышала, а Тарас спокойно спросил:

— Всё? Есть ещё что сказать?

— А тебе этого мало? — обиделась на него.

На что рыжик нехорошо так усмехнулся, нагнулся за губкой. Молча посмеиваясь, он налил геля на неё и, взяв за руку, стал методично намыливать.

— Ты просто испугалась того, что тебе это понравилось. Ты ищешь себе оправдания, ведь твоё воспитание не позволяет наслаждаться интимностью с другими мужчинами. Ты должна беречь себя и отдавать только тому единственному и неповторимому, кто украдет твоё сердечко, ведь так тебя учили с детства.

Рука закончилась и губка переместилась на грудь, осторожно скользя по кругу. Пальцы Тараса, случайно задевали затвердевшие соски. Я задерживала дыхание, когда острая волна наслаждения пробегала по всему телу, от каждого такого волнительного прикосновения.

— Только оправдания тебе не помогут, любовь моя. Ты всё равно будешь переживать эти чувства снова и снова. Я буду доводить тебя до экстаза раз за разом, пока ты не будешь кричать мое имя.

От вкрадчивого голоса Тараса я цепенела, боясь громко дышать. Внизу живота всё сжалось в тугой комок. Я во все глаза испуганно глядела на рыжую макушку, боясь поверить в слова Наташки. Мысли проносились в голове со скоростью света одна страшнее другой. Губка плавно скользила по голени, но я этого даже не замечала. Молча наблюдала, как покачиваются рыжие локоны в такт движению. Я ясно поняла, что настолько привыкла приказывать своим оболтусам, что с их теперешним неповиновением я не готова столкнуться. Я растерялась, не зная, как теперь с ними вести себя. Власть над ними ускользнула из моих рук. Нити сорвались с пальцев, и мои куклы стали самостоятельными.

А самое неприятное то, что эти нити были нужнее не им, а мне. Я хотела чувствовать себя кому-то нужной, мне была приятна мысль, что от меня зависят, меня любят.

И вот в одночасье мы поменялись ролями. Теперь я двигалась так, как того хотели рыжики.

— Хватит, спасибо, — оттолкнула я от себя мужские руки. — Дальше я сама.

— А поцелуй? — ехидно спросил рыжик, самодовольно улыбаясь.

Я возмущенно стукнула его в лоб. Вот наглости!

— Я не просила меня мыть! Так что твои пять минут счастья закончились. А могла и сразу выгнать! — назидательно изрекла я, складывая руки на груди.

Проследила, как Тарас выпрямился, запрокинув голову. Мужчина склонился надо мной, с явным намереньем поцеловать. Но помня недавний инцидент, я не спешила с выводами. Вдруг у него опять на уме этого и нет.

— Митя, Агла, вы где? — раздался окрик из комнаты.

Глаза мои от удивления расширились, рот неприлично раскрылся. Я даже от возмущения чуть воздухом не поперхнулась.

— Гадина! Митя, ну сколько можно! Я так вас никогда научусь различать! — смогла я справиться с голосом.

Вошедший Тарас застыл в проходе. Он в немом удивлении смотрел, как я ругаюсь с веселящимся Митей. Тот уворачивался от моих рук, от мочалки, от губки. Потом в ход пошли флаконы, баночки. Вот тут Митя ретировался, так как эти снаряды были точнее и больнее.

— А что тут происходит? — спокойно спросил у меня Тарас.

А я была настолько зла, что высказала и ему про засосы, и про то, что притворяться братом низко и подло!

— Я просто хотел узнать, как ты относишься к Тарасу! И…! — перекричал меня Митя.

— Что и? — грозно спросила у него.

— И ты к нему так же относишься, как и ко мне. Я думал, ты его больше любишь. А ты даже не обняла! — обвиняюще закончил оболтус и выжидательно уставился на меня.

Я совсем растерялась. Не понимала, чего он от меня ждет.

— И чего? — язвительно спросила, когда ждать продолжение надоело.

— А то! — передразнил Митя. — Как тебе не стыдно!

— Я не поняла, а чего стыдиться-то?

— Ты голая стоишь перед нами, — поделился догадкой Тарас, протягивая длинный халат. — Ты тоже оденься и вниз. Там мама и девочки ждут только вас.

Закутавшись в халат, я страдальчески стала рассматривать своё отражение. Тяжело выдохнула, сделав для себя неутешительные выводы, что следы ещё долго не сойдут.

— Я никуда не пойду. Лучше спать лягу, — недовольно сказала я, проходя мимо Тараса.

— Пойдёшь, — спокойным голосом возразил он.

Замерла, удивленно разворачиваясь к нему. Он был задумчив, на лице ни тени веселья. Значит, не шутил.

Но всё равно я не собиралась позориться перед Наташкой. Она же начнет гнуть, что я сама во всем виновата, как будто я и без неё этого не знаю.

— Тарас, я сказала, что не пойду. И не зли меня ещё больше, — решила отстаивать свои права.

На что мужчина резко схватил меня на руки и, подойдя к кровати, посадил на неё. Митя уже был одет, застегивал пуговицы. Тарас поднял с полу мои вещи, протягивая их мне.

— Я не пойду, — заупрямилась я. — Вы сами виноваты. Нечего было оставлять на мне это!

Резко распахнула ворот халата, демонстрируя синяки на коже. Рыжик довольно улыбнулся.

— Зато все будут знать, что ты наша.

— Я не пойду, останусь здесь.

— Пойдешь, — давил Тарас.

— Нет. Если будешь и дальше настаивать, буду кричать.

После такого у Тараса сжались руки в кулаки, нещадно сминая одежду.

— Тарас, пойдем, мама заждалась, наверное. Пусть тут остается, раз так нравится, — пытался разрядить обстановку Митя, но его никто не слушал.

Тарас смерил меня взглядом, глаза гневно блестели.

— Аглаида, я попросил бы тебя сейчас со мной не спорить. Я прошу тебя одеться и спуститься вниз. Я прошу, — с мольбой сказал рыжик.